Дело о детях благородных семейств [Лариса Куницына] (fb2) читать онлайн

Расследования Марка де Сегюра. 5. Дело о детях благородных семейств

1

Барон де Сегюр направлялся в Шато-Блуа, куда его срочно вызвал король. Он был озабочен, но вовсе не предстоящей встречей со своим государем. Приглашение в загородную резиденцию, хоть и выглядело безапелляционным и не допускало отказа, не грозило чем-то неприятным. Просто Жоан желал отдохнуть от государственных дел вдали от строгих залов королевского дворца и в кругу ближайших друзей на время скинуть бремя власти и развлечься. А в этом деле он с раннего детства привык полагаться на своего Марка, потому и желал немедля видеть его подле себя.

Кони шли лёгким галопом, и он под стук копыт легко и привычно приподнимался в седле, не замечая следовавших за ним оруженосцев. Он не обращал внимания на крестьян, которые поспешно отвешивали ему поклоны, когда он проезжал по широкой дороге мимо их деревень, а после провожали их восторженными взглядами, так красиво смотрелись на тонконогих конях три молодых нарядных всадника.

Он был погружён в тяжелое раздумье, вспоминая прошедшую тёмную ночь, когда в сопровождении оруженосцев возвращался домой по узким улицам города и внезапно подвергся нападению шайки разбойников. Они появились сразу с нескольких сторон: двое преградили им путь, ещё двое вышли сзади, и трое выбежали из узкой улочки, мимо которой они проходили. Семь рослых голодранцев, вооружённых мечами, ножами и дубинками, с лицами, закрытыми масками, а то и просто повязанными на нижнюю часть лица тряпками, они явно нацеливались на него, воспринимая его юных спутников, как досадную, но вполне устранимую помеху.

Случись это на окраине или ближе к городским воротам, то такое нападение можно было бы счесть случайностью. В конце концов, ночные грабежи — не редкость в Сен-Марко, но это произошло уже на подходе к Королевской улице, в нескольких кварталах от дворца. Это было покушение, уже не первое, и в этот раз обошлось без стрельбы из арбалета, так что им втроём не составило труда отбиться от этой шайки. Он не зря часами мучил своих подопечных, заставляя их упражняться на мечах, биться друг с другом и с ним самим, а они, к тому же одарённые талантом к фехтованию, отлынивали от каких угодно обязанностей, но не от этих тренировок, и потому достигли мастерства, редко встречающегося в столь юном возрасте.

Двое нападавших в первую же минуту были поражены мечом Эдама, третий пал, пронзённый насквозь Шарлем, а ещё двое получили ранения от самого барона, намеревавшегося захватить их живыми. Среди нападавших не было настоящих бретёров, скорее, они надеялись на численный перевес, и потому, потеряв этот весомый козырь, оставшиеся два бандита поспешили сбежать, а вслед им неслись мольбы и проклятия их поверженных сообщников.

На шум схватки прибежали стражники. Эти улицы, где жили богатые и знатные горожане, патрулировались городской стражей особо тщательно. Обозрев картину боя, усатый сержант с почтительным пониманием выслушал пояснения его светлости барона де Сегюра и пообещал, что обо всём позаботится. Это значило, что три трупа будут отправлены в мертвецкую магистрата, а двое раненных доставлены в Чёрную башню для последующего допроса. Марк намеревался утром допросить их лично, но не успел, ему помешал приказ короля, написанный изысканным почерком Жискара, личного секретаря Жоана. Впрочем, он уже знал, что один из бандитов ночью скончался от ран, а, значит, остался только его приятель, который всё ещё жив.

Марк снова вернулся мыслями назад, когда проезжая к своему дому по торговой площади такой же тёмной ночью, услышал свист стрелы, выпущенной из арбалета. А потом кто-то чуть не сжёг его живьём в собственном доме. И вот уже третий раз кто-то пытается его убить. Он, конечно, не сомневался в том, что за свою бурную жизнь нажил немало врагов, но до сей поры никто из них не предпринимал столь настойчивых попыток лишить его жизни. Это беспокоило его, хотя он по-прежнему считал это некой странностью, которая больше отвлекала его от работы, чем тревожила на самом деле.

Впереди показались стройные башни Шато-Блуа, поднимавшиеся из утреннего тумана, окутывавшего яблочные сады, высаженные вокруг королевской резиденции. Когда он подъехал к воротам, украшенным королевским гербом, они беззвучно распахнулись, и он, не меняя аллюра, въехал на широкую площадку, окружённую открытыми воротами конюшен. Из своей красивой башенки, похожей на маленький дворец, вышел немного заспанный, но уже в парадном облачении главный королевский привратник барон фон Вебер и тепло улыбнулся. Наверно многие из тех, кто сжимался под его драконьим взглядом на пороге дворца, были бы удивлены уже тем, что он умеет улыбаться, а искренность его улыбки в этот миг и вовсе повергла бы их в крайнее изумление.

Спрыгнув с коня и передав его конюхам, Марк учтиво раскланялся с привратником и направился по широкой аллее в сторону замка, где уже играла музыка. За ним следовали Эдам и Шарль, радостно озираясь по сторонам и предвкушая день развлечений и свободы от строгого хозяйского надзора. Как они и ожидали, Марк небрежным движением руки отпустил их «на вольный выпас», и они помчались туда, где в розарии звучали трелями нежные голоски юных фрейлин, которым вторил звонкий смех их не менее юных кавалеров.

Марк же, постаравшись убрать с лица все остатки недавних тревог, направился искать короля и вскоре нашёл его в беседке на берегу пруда, где он в окружении своих беспечных друзей слушал молодого менестреля. Подойдя ближе и разобрав слова песни, Марк невольно усмехнулся. Судя по тому, что Жоан начал свой день с куплетов весьма фривольного содержания, настрой у него был шкодливый, чем и объяснялся его столь скоропалительный приказ явиться немедленно.

— Наконец-то! — воскликнул король, завидев его, и вскочил с шёлковых подушек. — Мы на ногах с рассвета, уже успели покататься верхом! Но этот туман! Впрочем, это лишь добавило веселья, особенно когда Дезире налетел на стог сена!

— Моя лошадь не успела позавтракать, — со смехом пояснил молодой Вайолет, — и просто не смогла пройти мимо.

— Он не иголка, но мы с трудом его там отыскали, — добавил Бертран Нуаре.

— В противном случае, нам пришлось бы ждать Марка, — усмехнулся Ренар-Амоди. — Вот уж кто отыщет даже иголку в стоге сена, не то что кавалера Вайолета!

— Ты знаешь, почему они так веселы? — усмехнулся король. — Потому что придумали новую забаву! Посмотри! — он достал из кармана кружевные дамские подвязки с пряжками в виде золотых, украшенных рубинами цветочков. — Мы задумали устроить состязание для дам и кавалеров. Победитель сможет сам надеть на ножки победительницы эти подвязки.

— И предполагается, что и снять их чуть позже тоже! — добавил Анри Раймунд. — Но поскольку приз довольно нескромный, то и состязания должны быть под стать. И тут мы, как дети благородных отцов, получившие самое строгое воспитание, оказались в затруднительном положении. У нас не хватает фантазии, чтоб придумать нечто весёлое, но не переходящее границ… Ну, вы понимаете!

— Да, Марк! — кивнул Жоан, обняв его за плечи. — До меня доходили лишь отзвуки легенд о твоих былых подвигах, но Гай утверждает, что все они правдивы от первого до последнего слова. Если ты не настроен придумывать что-то вновь, то вспомни что-нибудь из тех времён, когда устраивал все эти шутки и розыгрыши.

— С одним условием! — остановил его Марк, — После вы не будете вслед за своим славным кузеном запирать меня в подвале Чёрной башни и заставлять зубрить наизусть три десятка страниц какой-нибудь скучной нравоучительной ерунды.

— А он, выходит, был хорош! — рассмеялся Филбертус. — Впрочем, до меня доходили слухи, что забавы повес времён Ричарда были лишь тихим эхом того, что творилось при дворе Армана.

— При всём его благонравии, при нём королевский двор скучным назвать было трудно, — согласился Ренар-Амоди. — И первую скрипку там играл Марк.

— Не стоит преувеличивать, — усмехнулся тот. — Там и без меня было не скучно.

Он подошёл к беседке и устроился на ступенях, а король протянул ему подвязку.

— Изящная вещица, — согласился Марк. — Ради неё наши дамы, пожалуй, забудут о приличиях хоть на денёк. Ладно, сейчас что-нибудь придумаем…

— Не стесняйся! — подбодрил его Филбертус. — Сам-то ты явно не собираешься принимать во всём этом участие, храня верность своей Мадлен!

— И всё же придётся! — присел рядом король. — Впрочем, я знаю, что заставь тебя, ты просто не проявишь рвения, потому сегодня ты будешь судьёй состязаний.

— Как прикажет ваше величество, — поклонился Марк, и его улыбка стала слегка коварной.

День прошёл весело и увенчался ужином в красивом павильоне с окнами, выходящими в сад, где гордый победитель состязаний Анри Раймунд под радостные крики дам и кавалеров надел подвязки на стройные ножки красавицы Аламейры.

— Всё это было несколько предсказуемо, — усмехнулся король, сидевший рядом с Марком. — Они уже напоминают старых супругов, потому всё выглядит несколько гротескно, тебе не кажется?

— Анри хранит верность своей даме, как и пристало рыцарю, — пожал плечами Марк. — Традиции скучны, но, с другой стороны, в них есть особая прелесть. Они влюблены друг в друга, а любовь должна идти рука об руку с верностью.

— Так считают, — пробормотал Жоан. — Особую пикантность этому придаёт то, что она давно и удачно замужем.

— Её муж тоже удачно женат, получая преференции от этого брака. Женившись на фрейлине, он знал, зачем они нужны при дворе.

— Всё так… — король вздохнул. — Я ещё не вполне оправился от своей утраты. Я о Лилиане. Я дал слово не встречаться с ней, но что понятно уму, увы, приводит в отчаяние сердце. Однако сегодня ты помог мне забыть о моих страданиях. Было весело, и я благодарен тебе за это.

— Для меня лучшей наградой был ваш смех, мой король, — улыбнулся Марк.

Страдавший от глубокой меланхолии Жоан удерживал его возле себя весь вечер. Барон понимал, что и королю нужно излить кому-то свою душу, ведь он, в сущности, ещё так молод и чувствителен. Потому Марк внимательно слушал его, находя нужные слова для поддержки и утешения, после чего Жоан ушёл в свои покои, пребывая в умиротворенном настроении. И сам барон отправился спать, когда светлая ночь уже вступила в свои права, парк опустел, и гости разбились на пары и разошлись.

Поднявшись на второй этаж загородного дворца, он прошёл по залам и углубился в длинный коридор, куда выходили двери покоев, предназначенных для гостей, и где ему были отведены две комнаты: небольшая уютная гостиная с камином и хорошо обставленная спальня с удобной кроватью.

Оруженосцев в гостиной не было, их расстеленные на полу постели были пусты, однако, они явно побывали здесь, оставив плащи и перевязи с мечами. Большое окно в спальне было затемнено плотными гардинами, кровать расправлена. Марк стянул с ног сапоги и, раздевшись, лёг. Он закрыл глаза, надеясь тут же уснуть, потому что последнее время ему пришлось спать всего лишь по несколько часов за ночь, но что-то ему мешало. Покрутившись на мягкой перине, он, наконец, понял, что что-то неприятно впивается ему в рёбра. Поднявшись, он откинул одеяло, а потом сдёрнул простыню и прощупал постель. Под пышным пухом явно чувствовался какой-то жёсткий бугорок. Сунув руку под перину, он нащупал там нечто странное и, вытащив оттуда какой-то предмет, с недоумением воззрился на него. Это была петля из толстой прочной верёвки со скользящим узлом, таким, какие делают палачи, чтоб приладить к виселице.

— Это что, угроза? — пробормотал он раздражённо и, отшвырнув верёвку в угол, снова забрался под одеяло и смог, наконец, уснуть.

— Вставай, бездельник! — раздался рядом громкий голос и в лицо ему ударил яркий свет дня. — Сколько можно спать! Жоан уже на ногах и собирает всех на турнирном лугу, где стоят шатры, а в них — столы, накрытые к завтраку.

— И что ему не спиться, — проворчал Марк, с трудом открывая глаза.

Возле окна стоял Филбертус. Несмотря на ранний час, он был полностью одет, его голубой камзол сиял серебряной вышивкой, а на груди мерцала графская цепь.

— Там что, назначен приём послов или войсковой смотр, если ты так одет?

— Я возвращаюсь в Сен-Марко, — пояснил придворный маг. — Меня вызывают в Белую башню, а старушка Инес не терпит нерях. Лучше б я остался здесь с вами. Король поедет в город не раньше, чем после обеда, а, значит, вы ещё успеете повеселиться.

Он подошёл к кровати и сел на край, задумчиво глядя на друга. На пороге появился сонный Эдам. Его тёмно-рыжие волосы были взъерошены, костюм измят. Судя по всему, он спал, не раздеваясь, и до сих пор не вполне проснулся.

— Ты похож на пугало, — сообщил ему Марк. — Немедленно приведи себя в порядок! И принесите мне воды умыться.

— Шарль уже ушёл, — проворчал Эдам, почёсывая затылок.

— Надеюсь, он не так похож на ощипанного петуха, как ты?

— Нет, он выглядел вполне пристойно. Вроде бы…

— Вон с глаз моих, — проворчал Марк и взглянул на Филбертуса. — Что тебя тревожит, друг мой?

— Что за петля лежит в углу? — спросил тот, ткнув туда пальцем.

— Какой-то шутник подложил мне её в постель. То ли глупая шутка, то ли пустая угроза…

— В постель? — нахмурился маг. — Вчера?

— Ну, да. Я случайно её обнаружил, узел попал мне под рёбра. А что такое?

— Не знаю.

Филбертус поднялся и, подойдя, присел на корточки рядом с петлёй. Он какое-то время изучал её, а потом взял в руки так осторожно, словно это была ядовитая змея. Выпрямившись, он какое-то время держал её в руках, рассеянно глядя в стену, после чего покачал головой.

— Я заберу её с собой, — проговорил он. — Это не шутка и не угроза, а если и угроза, то не пустая. Сдаётся мне, что на эту удавку наведено заклятие, и проспи ты на ней ночь, то к утру у тебя появилось бы непреодолимое желание на ней повеситься.

— Вот чего мне никогда не хотелось, — с сомнением заметил Марк, — так это свести счёты с жизнью, да ещё подобным образом!

— Я это к тому, что на твою жизнь покушались! — резко проговорил Филбертус.

— Опять? — воскликнул вмиг проснувшийся Эдам.

— О чём ты? — подозрительно взглянул на него Филбертус.

— Молчи! — приказал Марк.

Но маг, не сводя глаз с испуганного оруженосца, с угрозой прошипел:

— Говори, щенок, или я превращу тебя в лягушку!

— На нас напали прошлой ночью. Семь человек… Едва отбились! — выпалил юноша и отчаянно взглянул на хозяина.

— Вот как? — Филбертус перевёл мрачный взгляд на Марка. — Значит, это уже четвёртый раз. Тебя хотят убить, а ты делаешь вид, что ничего не происходит? Ты даже не задался вопросом, кто так мечтает избавиться от тебя!

— Задался, — ворчливо ответил Марк и, откинув одеяло, сел на кровати. — Но у меня нет времени заниматься этим! У меня полно других дел…

— Ты днём и ночью ходишь по городу в сопровождении двух мальчишек, забираясь при этом в трущобы и притоны, где тебя без всяких покушений может проткнуть ножом какой-нибудь головорез!

Марк не успел возразить. В гостиной хлопнула дверь, и раздался жизнерадостный голос Шарля:

— Ваша светлость, я принёс воду для умывания! Специально бегал к роднику, чтоб она была чище и холодней колодезной! Эдам, достань из сундука охотничий камзол! Я видел, как на луг ведут коней, так что после завтрака господа поедут кататься верхом. Кстати, ваша светлость, где вы потеряли перчатку?

Продолжая тараторить, он заглянул в спальню и, увидев Филбертуса, смутился.

— Какую перчатку? — удивился Марк. — Вчера весь день обе перчатки были у меня за поясом, а вечером я положил их рядом с камзолом на сундук.

— Ночью, когда мы вернулись, я осмотрел камзол, чтоб проверить, не нужно ли его почистить, — объяснил Шарль озадаченно. — И уверяю, что второй перчатки не было.

— Их было две, — настаивал Марк.

— Пять, — мрачно констатировал Филбертус. — Это, возможно, пятая попытка тебя убить на случай, если не удастся четвёртая. Шарль, подай мне оставшуюся перчатку. Её я тоже заберу с собой, а ты достань из сундука другую пару.

— Слушай, а ты не преувеличиваешь? — воскликнул Марк, но смолк под гневным взглядом придворного мага.

— Это не шутки, Марк! Раньше тебя пытались убить железом, но теперь пошла в ход магия, и это уже серьёзно! Я мог бы игнорировать обычные нападения на тебя, если б ты не был моим другом, но теперь, когда на тебя направлены магические атаки, я уже не могу оставаться в стороне. Если ты погибнешь, это принесёт не только горе твоей семье и друзьям, включая короля, это поставит под удар меня, поскольку я знал об опасности и не смог её предотвратить. Даже если убитый горем Жоан пощадит меня, бабка натянет мою шкуру на барабан и сыграет на нём марш смерти. Так что мне придётся принять меры!

— Какие меры? — с тревогой спросил Марк.

— Прежде всего, я обязан доложить обо всём Инес и королю, чтоб тебе дали охрану.

— Нет, не надо! — взмолился Марк. — Я сам в этом разберусь, обещаю! Но я не смогу этого сделать, если меня запрут или приставят ко мне каких-нибудь навязчивых болванов! Я умоляю тебя, ничего не говори Жоану!

Филбертус некоторое время хмуро смотрел на него, а потом отдёрнул рукав камзола и кружевной манжет белой сорочки, после чего снял с запястья серебряный браслет, украшенный голубыми вставками.

— Давай руку, — приказал он и надел браслет на запястье Марка, звучно защёлкнув замок. — Я даю тебе одни полные сутки, Марк, только одни. Либо ты найдёшь и призовёшь к ответу того, кто покушается на твою жизнь, либо по истечении этого времени я иду к королю. Помни, ты рискуешь не только своей жизнью, но и моей репутацией.

— Бирюза, — прошептал Марк, проведя пальцами по круглым голубым кабошонам, оправленным в серебро.

— Бирюза, — подтвердил Филбертус. — Она защищает того, кто её носит, от дурного глаза, оттягивая на себя энергию зла, и стареет от этого. Петля, которую подложили тебе в постель, больше не опасна. Сегодня же я проведу над ней ритуал отражения и узнаю, кто насылает на тебя проклятие. Но это лишь колдун, за которым стоит его заказчик. И то, что украдена перчатка, говорит о том, что одним заклятием он удовольствоваться не желает. То, что твоя вещь попала к нему, — это плохо, через неё на тебя может быть наведён сглаз или даже заклятие смерти. Этот браслет выкован по особой технологии, при его изготовлении проводились магические ритуалы, усилившие его свойства, знаки, выгравированные на нём, дадут тебе надёжную защиту. Смотри на камень. Если он позеленеет, значит, бирюза состарилась, приняв на себя проклятие. Немедля сообщи об этом мне. Я же пока подумаю, как с помощью второй перчатки найти похищенную, а вместе с ней и колдуна или заказчика. И в любом случае, будь осторожен, чтоб мне не пришлось расплачиваться за то, что я выполнил твою просьбу.

— Я обещаю, что едва вернусь сегодня в Сен-Марко, займусь этим делом, — заверил его Марк.

Остаток светлого дня он провёл с королём, и ему снова пришлось разыгрывать беспечность, чтоб у Жоана не возникло даже подозрения, что у него что-то неладно. Уже начало темнеть, когда в павильоне накрыли стол к обеду, но в этот раз засиживаться там никто не стал. Король торопился во дворец, где его ожидало заседание королевского совета, и хоть он вовсе не требовал от своих друзей покинуть Шато-Блуа, все кавалеры и фрейлины двора отправились вместе с ним.

Проехав по Королевской улице с кавалькадой всадников, сопровождавших золочёные кареты дам, Марк, свернул к Чёрной башне и, спешившись в узком дворике, окружённом усиленными постами стражи, велел конюхам, принявшим лошадей, отвести их в конюшни Серой башни. Отправив оруженосцев с поручениями во дворец, он поднялся к коменданту и вскоре спустился в подземелье, где тюремщик отвёл его по тёмному коридору к тесной нише, где за решёткой сидел грязный человек.

Рассмотрев его при свете факелов, Марк с сожалением подумал, что вряд ли сможет получить от него какую-нибудь ценную информацию. Крупный мужчина в каких-то обносках тупо смотрел на него, с молчаливой покорностью ожидая своей участи. Было видно, что всю свою жизнь он провёл в трущобах и в шайку попал потому, что главаря привлекла его устрашающая внешность и природная сила. Наверно он был даже рад этому, ведь став членом шайки, он мог не бояться других бандитов и был обеспечен едой и выпивкой.

— Как тебя зовут? — спросил Марк, подойдя ближе.

— Рул, — хмуро взглянув на него, ответил тот.

— Встать, когда говоришь с его светлостью! — рявкнул тюремщик и прошёлся дубинкой по ржавым прутьям решётки.

Тот нехотя, но покорно встал, и ему пришлось согнуться, потому что низкий потолок камеры не позволял распрямиться в полный рост. При этом Марк заметил, что правая рука пленника висит как плеть, а плечо перевязано, видимо, тюремным лекарем.

— Кто приказал вам убить меня? — задал следующий вопрос барон.

— Это был Крот, — ответил громила, глядя на него исподлобья своими маленькими злыми глазками.

— Кто такой Крот?

— Наш атаман. Он сказал, что какой-то бруно велел ему придушить петуха и заплатил золотом. Он повёл нас в чистый город и указал на вас. Он обещал, что это будет просто, потому что при вас обычно только два щенка, которых тоже нужно убить. Больше ничего не знаю… Для петуха вы слишком вёртки, — немного подумав, добавил он. — Да и щенки у вас зубастые.

— Кто были те, кто сбежали?

— Крот и его брат Святоша. Они всегда держатся в стороне, когда мы работаем.

— У этого Крота и его брата есть имена?

— Наверно есть, — задумчиво пробормотал Рул. — Но мы зовём их просто Крот и Святоша.

— Он сказал, кому служит тот бруно, что нанял вас?

— Нет, он никогда не говорит об этом. Нам без разницы, лишь бы платили. Сказал только, что два петуха что-то не поделили и у одного клюв коротковат, чтоб драться самому.

— Где я могу найти вашего атамана?

— Он собирал нас в «Сломанном колесе», но теперь вы его там не найдёте. Он заляжет на дно и будет лежать камнем, пока пыль не осядет.

— А этого бруно, передавшего заказ, ты видел? Знаешь, где Крот с ним встречался?

— Нет, мне это без надобности.

Какое-то время Марк задумчиво изучал стоявшего перед ним верзилу, а потом, подумав, что тот больше ничего интересного не скажет, потому что не знает, отправился в Серую башню. Он не стал подниматься наверх, ему не хотелось оказаться в шумных залах королевского дворца, освещённых множеством огней и заполненных музыкой и щебетанием толпившихся там придворных. Ему нужно было подумать, потому он вышел в сумрачную подземную галерею, скудно освещённую укреплёнными на стенах факелами, и пошёл по ней, рассеянно кивая стражникам, стоявшим на своих постах у дверей складов и арсеналов.

Итак, ему удалось выяснить, что какой-то слуга нанял шайку Крота для того, чтоб убить его. Причём, судя по оговорке разбойника о петухе с коротким клювом, заказ этот исходил от какого-то дворянина, то есть заказчиком был мужчина, причём не бедный, если платил золотом и, возможно, не слишком сведущий в таких делах, потому что за такую работу обычно платят пригоршней серебра. Видимо, Кроту указали на его цель где-то на улице и сообщили о маршруте, которым он может следовать, и сопровождавших его везде двух оруженосцах, либо он сам какое-то время следил за ним, готовясь к нападению.

В любом случае нужно было отыскать и допросить этого Крота и его братца Святошу, и Марк какое-то время боролся с искушением лично отправиться в притон «Сломанное колесо», расположенный на севере в самых тёмных трущобах. Но тревога Филбертуса была оправдана: если кто-то вознамерился убить его, то вряд ли теперь остановится. Кто знает, не собирает ли теперь этот Крот новую шайку, чтоб всё-таки отработать полученное от заказчика золото. А потому пойди он в столь опасное место без надёжной охраны, то только облегчил бы задачу своему противнику. А брать с собой дюжину стражников или сыщиков не имело смысла, поскольку при таком эскорте с ним просто никто не станет разговаривать.

В конце концов, он решил, что не стоит так рисковать и, войдя в свой кабинет в Серой башне, сразу же отправил уже ожидавшего его там Шарля на поиски Гаспара. Сыщик пришёл по первому зову и, было видно, что он очень встревожен.

— На вас вчера напали, ваша светлость? — с порога спросил он, и Марку не оставалось ничего другого, как подтвердить это.

— Именно по этому делу я и позвал тебя, дружище, — сообщил он. — Отправляйся в «Сломанное колесо» и разведай там для меня кое-что.

Он рассказал сыщику о том, что узнал от Рула, и велел ему разыскать Крота и его брата, и как можно больше узнать о заказчике покушения.

— Хорошо, если тебе удастся притащить эту парочку сюда, но если нет, то хотя бы узнай, где они и чем заняты сейчас.

— Я всё выясню, ваша светлость! — с необыкновенным для него пылом воскликнул Гаспар. — Надо же, покушаться на жизнь барона де Сегюра! Какая наглость! Я приволоку их обоих сюда и лично выбью всё, что они знают. А вы уж будьте поосторожнее, раз так. Не бегайте сами по городу, у нас полно смышлёных парней, которые хорошо знают своё дело!

И, поклонившись, отправился выполнять приказ, а Марк подошёл к окну. Теперь, когда он пустил своего лучшего сыщика по следу Крота, тот перестал его интересовать. Куда больше ему хотелось знать, кто же нанял этих бандитов. Раз за разом он перебирал в памяти знакомых аристократов, размышляя, кто из них мог желать ему смерти. Он не так давно вернулся в Сен-Марко после долгого отсутствия, и был уже далеко не тем зелёным юнцом, который бросался в любую драку, стремясь испытать судьбу. Его злые шутки, скандалы и дуэли давно остались в прошлом. Он был занят на королевской службе и не желал растрачивать время и силы на пустые ссоры. Он научился сглаживать конфликты, которые иногда возникали в общении со слишком уж заносчивыми и обидчивыми собеседниками, да и его статус друга короля в известной мере защищал его от нападок. У него не было связей с женщинами, на честь которых он мог бы покушаться, рискуя вызвать гнев их родственников или мужей. Да и расследуемые им дела, насколько он помнил, не увеличили ряды его врагов, потому что он лишь выполнял приказы короля и графа Раймунда, а доведённые до логического конца дела впоследствии рассматривал королевский суд. Его никто не мог обвинить в предательстве интересов королевства, поскольку в тот момент, когда Жоан признал поражение в войне и просил мира у алкорцев, его не было рядом, он был в плену. Да если кого-то и можно было упрекать в трусости, то не его, поскольку сам-то он успел неплохо повоевать во время этого похода, сразившись со многими врагами и потеряв боевых друзей.

Он стоял у окна, глядя на залитое сияющей синевой небо над городом, и пытался вспомнить, не случалось ли ему в последнее время ненароком оскорбить кого-то. Но нет, он со всеми был выдержан и тактичен. Никто не требовал от него извинений и не обвинял в неуважении. Может, кто-то был введён в заблуждение? Может, какая-нибудь экзальтированная девица дала повод своему отцу или брату подозревать его в тайной связи? Или кто-то просто оклеветал его за глаза или натравил на него неведомого аристократа, который, не решаясь выступить против него открыто, пытался таким образом отомстить за свою обиду? Но в таком случае, ему вряд ли удастся узнать об этом, пока он сам не встретиться с этим мнимым обиженным лицом к лицу.

А, может, это всё же кто-то из его далёкого прошлого? Ведь тогда он действительно многих обидел, при этом отделываясь символическим наказанием, строгим внушением короля, а то и просто оставаясь совершенно безнаказанным. Арман любил его, и хоть старался исправить его злой нрав, всё же всегда помнил о его сиротской судьбе и потому жалел, веря в то, что со временем его добрые наклонности возьмут верх над дурным воспитанием. Но столь ли тяжкими были его проступки в то время, чтоб так откликнуться по прошествии многих лет? И почему только теперь?

Марк погрузился в воспоминания и с сожалением должен был признать, что грешил немало и его дерзкие выходки нанесли обиду многим людям. Ему даже приходилось убивать, и не раз, и далеко не всегда это было так уж необходимо или хотя бы оправдано. А в годы бесприютных странствий, постоянно нуждаясь, не он ли соглашался за увесистый кошелёк вызвать кого-то под надуманным предлогом на дуэль и убить? Что это было, как не заказное убийство? Может, теперь кто-то пытается отплатить ему той же монетой? Он покачал головой. Что толку теперь думать об этом? Сделанного не воротишь, как бы он не сожалел об этом. И вовсе не обязательно, что эти нападения как-то связаны с его былыми преступлениями. Ему просто нужно найти заказчика, и тогда всё выяснится само собой.

От тяжёлых раздумий его отвлёк Монсо, который принёс почту, и Марку пришлось вернуться к насущным делам. Он прочёл письма, которые, по мнению секретаря, заслуживали его внимания, затем подписал срочные документы. После он вспомнил, что всё ещё не закончил писать отчёт по завершённому недавно делу, и если он не представит этот отчёт утром барону де Грамону, его ждёт очередная порция нытья вперемешку с горькими упрёками, достойными брошенной жены, и угрозами немедля нажаловаться на него графу Раймунду, королю и святой Лурдес.

Закончив отчёт уже после первой стражи, он погасил в кабинете свечи и отправился во дворец, чтоб отыскать свободную спальню и лечь спать.

Утро было тёмным, и вставать ему не хотелось. Он какое-то время лежал в постели, глядя в потолок и пытаясь вспомнить, когда он последний раз навещал свою семью, живущую в старом тёткином доме на нижней площади. Потом ему вдруг стало интересно, почему его оруженосцы не спешат принести ему воду и свежую сорочку, но потом вспомнил, что забыл сказать им, где устроился на ночлег, а значит, ему самому придётся позаботиться об утреннем туалете и искать в сундуках, что сегодня надеть.

Выйдя из спальни, он прошёл по коридору до ближайшей трапезной, где сидели сонные придворные, которых держали здесь для оказания мелких, необременительных и потому почётных услуг более высокопоставленным особам. Они лениво переговаривались, но стоило ему войти, как они испуганно смолкли и вроде как даже сбились в кучку, настороженно поглядывая на него. Видимо, решили, что их скромные персоны настолько заинтересовали тайную полицию, что сам барон де Сегюр зашёл послушать их досужую болтовню. Слуга подал ему завтрак, он не торопясь поел и отправился восвояси, провожаемый их тревожными взглядами.

Когда он вошёл в свой кабинет, там, на столе уже горели свечи, а слуга растапливал камин, сосредоточенно подкидывая в него тонкие полешки какого-то пахучего дерева. Причиной его рвения был вовсе не хозяин кабинета, а гость, устроившийся за его столом. Филбертус сидел в кресле и с глубокомысленным видом читал оставленный там с вечера отчёт де Грамону.

— Это всё правда? — спросил он, приветственно кивнув Марку, и даже для виду не попытавшись освободить ему место. — Этого слизняка де Розетто действительно скоро обвинят в шпионаже?

— Это конфиденциальная информация, — проворчал Марк и сел на стул возле стола.

— Я никому не скажу. Просто он проиграл мне полсотни марок и до сих пор не оплатил этот долг. Говорит, что нет денег, а тут выходит ему платят северные бароны, и я полагаю, что немало.

— Если б ты дочитал до конца, то понял бы, что он только начал свою деятельность на этой неблагодарной стезе и пока передал им только то, что мы ему подсунули. Вряд ли он успел получить за это плату. Но всё же поторопись истребовать у него долг, иначе ничего не получишь. В рудниках он много не заработает.

— С его-то холёными ручками, — презрительно хмыкнул Филбертус и задумался. — У него была такая милая брошь на жабо. Знаешь, в виде крыла бабочки. Если она не фальшивая, то на сумму долга потянет. Я поговорю с ним.

— Только постарайся не повредить его, поскольку ему предстоят нелёгкие разговоры с нашими сыщиками.

— Ладно, — после некоторого колебания пообещал маг. — Я только чуть-чуть его припугну, чтоб он не увиливал. Я пришёл к тебе по другому делу. Вернее, по тому, которое мы обсуждали вчера в Шато-Блуа. Эй, малый, — он обернулся к слуге возле камина, — ты закончил? Тогда иди.

Слуга поднялся и, поймав брошенную им монетку, поклонился и вышел. Марк вопросительно взглянул на Филбертуса. Тот задумчиво изучал свои ухоженные руки, видимо, размышляя, что бы он сам стал делать ими в рудниках.

— Ты хотел что-то сказать? — спросил Марк, поняв, что это что-то ему не понравится.

— Сегодня ночью умер колдун, называвший себя Синим вороном, очевидно, из-за огромного носа соответствующего цвета, — сообщил маг и сокрушённо вздохнул. — Он повесился.

Марк, прищурившись, смотрел на него, чувствуя, что вопрос о рудниках, который, кажется, обдумывал Филбертус, теперь живо интересует и его.

— Что за ритуал ты проделал с той верёвкой, друг мой? — вкрадчиво спросил он.

Филбертус подозрительно взглянул на него.

— Я уже сказал: ритуал отражения. Это когда заклятие зеркалится на того, кто его направил.

— То есть, ты знал, к чему это приведёт. Ты ведь понимал, что мне очень нужно поговорить с этим колдуном? Или ты поможешь мне пообщаться с его духом, задать вопросы о заказчике и получить нужные мне ответы? Ты дал мне одни сутки и сам же мне мешаешь?

— Я сказал тебе про ритуал, и ты не возражал, — напомнил ему Филбертус. — К тому же у меня не было другого способа узнать, кто на той стороне связи с этой верёвкой. Ну, и, кроме того, я избрал меньшее зло. Теперь он уж точно ничего против тебя не предпримет.

— Спасибо за заботу, — кивнул Марк. — Где жил этот Синий ворон?

— На улице аптекарей. Второй этаж дома Медной печати. Ты узнаешь его по круглому щиту на фасаде. Там несколько комнатушек, которые сдаются неудачникам вроде него. У них общая комната для приёма клиентов, и они из-за неё постоянно ссорятся, так что каждый с удовольствием расскажет тебе всё о своих соседях, лишь бы им насолить. Если что, припугни их ответственностью за незаконное колдовство, это хорошо освежит им память. Как браслет?

Марк приподнял рукав и посмотрел на бирюзовые вставки.

— Пока без изменений.

— Не благодари, — покровительственно улыбнулся Филбертус и, поднявшись, прошествовал к дверям.

— Петух, — проворчал ему вслед Марк.

На этот раз он не стал колебаться, а сразу взял с собой отряд стражников и несколько сыщиков и в сопровождении оруженосцев верхом отправился на улицу аптекарей. Нужный дом на этой извилистой узкой улочке он отыскал без труда. Трёхэтажное здание с почерневшими от времени старыми стенами, по которым бежали трещины, кое-где замазанные пожелтевшей известью, смешанной с речным песком, было украшено круглым щитом, некогда покрытым медной краской. Теперь краска местами облезла, и щит больше напоминал заплату на рубище нищего, чем медную печать.

Передав лошадей оруженосцам, он поставил возле дверей стражников и приказал им никого не выпускать, после чего вместе с остальными поднялся на второй этаж, где сыщики тут же разошлись по комнатам, чтоб произвести обыск. Навстречу барону вышел слегка растерянный седой старик в чёрной мантии из дорогого сукна с широким белым воротником и представился главой гильдии аптекарей. Марк был с ним учтив и вскоре узнал, что комнаты в этом доме гильдия сдаёт всем желающим, но жильцы никакого отношения к ней не имеют.

— Меня пригласили сюда, чтоб засвидетельствовать смерть одного из жильцов, — пояснил старик. — Я тут же сообщил об этом в магистрат города, но никак не думал, что это прискорбное событие привлечёт внимание тайной полиции. Уверяю вас, ваша светлость, что наша гильдия не имеет никакого отношения ко всему этому. Этот дом достался нам после смерти почётного члена, не имевшего наследников, и давно стал обузой. Я уже предлагал выселить отсюда этих оборванцев, но найти приличных жильцов для этого дома очень сложно, он ветхий. Да и содержать его слишком дорого. Ремонтировать эту развалюху бессмысленно, снос тоже потребует затрат, к тому же при этом могут быть повреждены соседние дома, принадлежащие уважаемым семьям. Вот и приходится терпеть здесь этих мошенников.

— Выходит, вы знаете, что это мошенники? — уточнил барон, проходя мимо него в маленькую комнатёнку, где так же находились двое немолодых мужчин в таких же мантиях, занятых осмотром трупа, лежащего на полу.

Увидев вошедшего, они тут же поднялись с колен и поклонились.

— Конечно, мы это знаем, — подтвердил глава гильдии. — Мы занимаемся не только изготовлением и продажей лекарств и амулетов. Довольно часто нам приходится заниматься лечением тех, у кого не хватает денег на оплату лекарей. Потому нашу улицу часто посещают больные люди, и негодяи этим пользуются.

— Они специально поселились здесь, чтоб легче было находить клиентов, — проворчал другой аптекарь. — Доведённые до отчаяния и потерявшие надежду на исцеление больные часто становятся жертвой шарлатанов. Наши пациенты хотят жить и избавиться от страданий, и когда лечение не даёт результата, начинают верить в чудо. Они покупают здесь амулеты и заказывают магические обряды.

— И эти амулеты и обряды не помогают?

— Когда как, — уклончиво ответил третий.

— Помогает только сила убеждения, — сердито осадил его глава гильдии.

— Думать так, значит, отрицать духовную силу, которая является сутью нашего мира! — запальчиво возразил тот.

— Отложим научные споры, — остановил их Марк и опустился на одно колено рядом с трупом.

Синий ворон был уже немолод, довольно уродлив и его длинный нос действительно был синеватого оттенка, который стал ещё синее после смерти. Пояс, на котором он повесился, всё ещё был у него на шее. Осмотрев покойного и уделив особое внимание его рукам, скользящему узлу на поясе и странгуляционной борозде на шее, Марк убедился, что в данном случае, скорее всего, имело место самоубийство. Никаких признаков борьбы или удушения другим человеком он не обнаружил. Рядом лежал колченогий стул, а, подняв глаза, он увидел свисающую с низкого потолка вторую часть пояса, привязанного к балке.

— Что вы можете сказать об этом человеке? — спросил он, обведя глазами стоявших рядом аптекарей.

— Он исправно платил за комнату, — пожал плечами старик.

— Торговал амулетами, которые заказывал в мастерской на улице медников, — добавил второй.

— Я слышал, что он занимался не только врачеванием, на что, кстати, не имел права, — добавил третий, — но и проводил другие ритуалы, весьма зловещие.

Марк вопросительно взглянул на него.

— Его побаивались, — нехотя пояснил глава гильдии. — В основном женщины и дети. Говорили, что он может навести порчу или даже смерть.

— Почему не доложили об этом в магистрат? — нахмурился Марк.

— Это только слухи. Не было ни одного случая, чтоб он навредил кому-то из живущих на нашей улице. Не исключено, что причиной таких слухов было то, что был он человек крайне неприятный, к тому же уродливый и горбатый.

— Да от одного его пристального злобного взгляда оторопь брала!

— Ладно, — кивнул Марк, поднимаясь на ноги. — Продолжайте господа, а я поговорю с вашими арендаторами.

Зал для приёма клиентов оказался комнатой чуть больше, со стенами, которые были задрапированы пыльным чёрным полотном. В центре размещался квадратный столик, застеленный вытертой скатертью из бордового бархата, который был так изношен, что приобрёл сероватый оттенок, а местами протёрся до основы. Возле стола друг против друга стояли два кресла из покрытой потрескавшимся красным лаком сосны. Они тоже были ветхими, вытертая резьба подлокотников и спинок местами потрескалась, а кое-где и обломилась. Больше никаких вещей в помещении не было, видимо, каждый из жильцов приносил свои магические аксессуары с собой.

Теперь здесь стоял стражник и сурово смотрел на сбившихся в перепуганную кучку людей: трёх мужчин и двух женщин. Одеты они были весьма необычно: один в халат из ветхой парчи, другой в балахон, расшитый странными знаками. Одна из женщин, казалась моложе и считалась бы привлекательной, если б не её изогнутые в какой-то злобной гримасе накрашенные губы и слишком высоко наведённые углём брови, придававшие взгляду её чёрных глаз хищное выражение. Её одеяние ярко-алого цвета было дополнено целым набором цепочек с висящими на них амулетами, среди которых бросались в глаза черепа и маленькие медные кинжалы.

Когда барон вошёл, стражник, свирепо глянув на эту пёструю компанию, подошёл к столу и развернул кресло. Марк сел и какое-то время изучал оробевших жильцов дома Медной печати. Выражение лица у него при этом было равнодушное и даже немного брезгливое. Потом, посмотрев на свою руку, украшенную перстнями, он негромко спросил:

— В чём же мне вас обвинить? В мошенничестве, убийстве или в нарушении закона о колдовстве? Разница не так уж велика, разве что в первом случае вы отделаетесь заточением в Чёрной башне и клеймением, в двух других будете с почётом встречены в Серой или Белой башне и закончите свои никчёмные жизни на виселице или на костре. Мошенничество не по моей части, но уж коль я сюда явился, то тратить время на такие мелочи глупо, но и заниматься вами мне не досуг, потому сдам-ка я вас всех господину Филбертусу, которому последнее время явно нечем заняться, кроме как подкидывать мне проблемы.

— За что же нас сдавать ему? — испуганно проблеял облачённый в парчовые обноски старик с седой козлиной бородой. — Мы честные люди, и не сделали никому никакого зла.

— Так ли? — усмехнулся барон. — Но ведь подколдовываете втихаря. Сейчас мои сыщики обыскивают ваши каморки, и ведь точно найдут там что-то такое, что заинтересует королевских магов.

— Вряд ли им интересна столь мелкая рыбёшка, — тревожно взглянув на него, заметила женщина в алом. — Иначе б нас давно переловили.

— Руки не доходили, — улыбнулся Марк. — А вот если я отправлю вас к нему с посланием, в котором изложу подозрения тайной полиции на ваш счёт, ему деваться будет некуда. А то, что рыбёшка мелкая, так мелкую можно и не потрошить, а сразу — в кипяток. Есть нечего, так хоть навар…

— Помилуйте, ваша светлость, — надрывно проныла матрона в наряде купеческой вдовы, на шее у которой висела фальшивая цепь с медальоном в виде глаза с двумя зрачками. — Мы всего лишь занимаемся гаданием и иногда продаём амулеты. Так ведь и аптекари амулетами торгуют!

— Ну, им такое право предоставлено королевским указом, как членам гильдии аптекарей. Они имеют соответствующее образование, сдают экзамен, проходят долгий путь ученичества, покупают членство, а потом платят в казну налоги. А вы? Бездельники и шарлатаны, которыенаживаются на людских бедах, на бедах добрых подданных нашего короля. Так как же мне с вами поступить?

— Ваша светлость, — проговорил, протиснувшись вперёд, молодой человек в расшитой летучими мышами мантии. — Ежели вам так уж хочется обвинить нас в чём-то, то обвините в том, о чём говорите, в мошенничестве. Там ведь не обязательно клеймение, там можно просто штраф выплатить. А мы уж вас не обидим…

— А тебя, мышь летучая, я обвиню в попытке подкупа королевского чиновника! — рыкнул Марк. — За это не клеймение, а отсечение руки положено. Эй, стражник, ты слышал, что он сказал?

— Как есть, предлагал взятку вашей светлости! — отрапортовал тот.

— Ну, его свидетельство, это вдобавок, а так и моего слова достаточно будет, — пробормотал Марк, наблюдая, как постепенно заливается белизной конопатое лицо парня.

— Ваша светлость, господин барон, — раздался ещё один голос и вперёд вышел мужчина средних лет в мантии книжника, — позвольте ничтожному спросить, отчего вам вдруг вздумалось так наказывать нас за наши прегрешения? Сколько лет мы жили здесь, промышляя своим презренным ремеслом, делились доходом с аптекарями и теми, кто надзирает от имени королевских магов за такими, как мы, и никому не мешали. Колдовство наше мелкое, и не колдовство даже, а так, заклинательство, и не зловредное вовсе, а, может, иногда и полезное, поскольку бывали здесь и такие клиенты, кто уходил от нас исцелёнными и благодарными. Кому-то мы помочь не смогли, так и лекарь не каждого от смерти спасёт. Что же случилось, что такая знатная особа вдруг обратила внимание на мышей подпольных, которые тяжким трудом добывают себе жалкие медяки на чёрствый хлеб?

— Тебе б мадригалы писать, любезный, — усмехнулся Марк. — Но вопрос задан правильно. Я здесь не ради вашего повешенного приятеля, и не потому, что до меня дошли слухи о ваших проделках. Меня сюда привёл личный интерес. Прошлой ночью кто-то подложил мне в постель верёвочную петлю и наслал на неё заклятие смерти. И я знаю, что этот кто-то обитает в доме Медной печати. И чтоб не упустить негодяя, мне проще всего собрать всех мышей в один мешок и спустить в колодец.

— Так это!.. — возопила «купчиха» сжав кулаки.

— Вот, червь навозный, — затряс бородой старик.

— Жаль повесился, я б его сама… — взвизгнула девица.

— Тихо вы! — вдруг рявкнул вежливый книжник и снова обратился к барону. — Это не мы, ваша светлость. Это Синий ворон! Я ему и раньше говорил, что тёмная магия не доведёт его до добра, и на нас он беду накличет. Но за это лучше платят, а он, при всей своей глупости, весьма одарён был магическими способностями. Он, видите ли, господин барон, в молодости служил в Храме Ангела Тьмы в луаре, ну и нахватался там всякой мерзости. И он действительно мог наслать заклятие смерти.

— Да он и наслал! — заявила девица. — Он сам хвастался мне, что получил золото за заклятие смерти. Он любил рассказывать про свои штучки, видимо, полагая, что все вокруг прямо лопаются от зависти, глядя на его таланты.

— Точно, точно, — закивала матрона. — Он и мне говорил, что клиент ему особое заклятие заказал, непременно хотел, чтоб его враг сам в петлю полез, дескать, заслужил…

— Тихо ты, квашня! — ткнул её в бок старик и елейно улыбнулся Марку беззубым ртом. — Это Синий ворон говорил, не мы, а ему, видать, его клиент.

— Что за клиент? — уточнил Марк.

— Я знаю! — обрадовался парень с летучими мышами на балахоне. — Я его видел! Тогда моя очередь на зал была, а этот синий клюв явился и сказал, что у него важный клиент! Ещё угрожал мне, крыса! Я б ни за что не уступил, но тут и сам клиент появился, и я предпочел уступить, ему, а не клюву!

— Ты его видел? — подался вперёд Марк. — Как он выглядел?

— Как очень богатый и благородный господин. Высокий, красивый, с прямой осанкой. Он был в чёрном плаще из муара с капюшоном, на лице — маска с узорами. Под плащом — бархатный камзол и золотая цепь. На руках перчатки из замши. На поясе — пряжка вроде вашей, меч и кинжал в ножнах.

— Молод, стар? Какого цвета волосы?

— Молод, ваша светлость! Низ лица белый и гладкий, как у девицы. Волосы волнистые, как шёлк, каштановые. Больше ничего не разглядел, простите. Темно в коридоре, вы сами видели.

— Оружие как выглядело, что за пряжка?

— Не разглядел, — расстроено повторил парень. — Кабы знал, что вы придёте, присмотрелся бы, а так увидел, что клиент, и правда, важный, ну и ушёл.

— Он один был?

— Вошёл один, но под окнами в это время какой-то человек болтался, тоже в чёрном плаще с капюшоном и при мече. А когда клиент вышел, они вместе ушли.

Марк задумался. В это время в комнату вошёл один из сыщиков и высыпал на стол из тёмного кошелька-кисета двадцать золотых марок.

— Нашли в каморке у покойника, — пояснил он. — Там у него всяких магических штук немало и книга колдовская. У остальных тоже кое-что есть.

— Всё описать и доставить в Белую башню, — приказал Марк, поднимаясь. — На сей раз вам повезло, ни в мошенничестве, ни в убийстве я вас обвинять не стану. С остальным будет разбираться господин Филбертус. Если всё, как вы говорите, то, возможно, отделаетесь штрафом. И запомните, если я узнаю, что из этого дома ещё раз будет направлено хоть одно заклятие на сглаз, порчу или смерть, я вас всех на одной виселице повешу.

Сказав так, Марк развернулся и вышел. Спустившись вниз, он сел на коня и поехал в сторону дворца. За ним следовали оруженосцы, держа руки на эфесах мечей и пристально вглядываясь в темноту пересекавших их путь улиц.

Марк же, хоть и осознавал, что снова может оказаться целью нападения, всё же не слишком переживал по этому поводу. Если злоумышленник решил сменить оружие на магию, то вряд ли сейчас подошлёт к нему убийц. Такое случается редко, обычно, если не срабатывает один способ, переключаются на другой, а значит, следует ожидать, что на него через украденную перчатку будет направлено очередное проклятие. Но с этим он пока ничего поделать не мог. Ему оставалось только надеяться, что на этот раз его защитит браслет Филбертуса.

Пока же он обдумывал то, что узнал. Итак, в этот раз появился не только слуга, но и сам заказчик. И снова подтвердилось, что это богатый аристократ. Кто б ещё стал платить золотом за то, что оплачивается серебром? К тому ж понятна стала и некоторая его неосведомлённость в таких делах. Он молод, очень молод, а значит, не может быть кем-то, кого он обидел десять лет назад. Кого же он задел в этот раз? Кто это может быть? Гладкое лицо, каштановые волосы, высок и статен. Большая часть молодых аристократов Сен-Марко из богатых семейств отличаются миловидностью, таких всегда привечали при дворе, потому заботливые матушки тщательно следят за чистотой и гладкостью лиц своих сыновей. Каштановые волнистые волосы — через одного, а иные специально красят локоны в этот цвет, потому что каштановый медного оттенка всегда считался цветом кудрей принцев Монморанси. Высок и статен? Знать Сен-Марко издавна славилась этим, и потому низкий рост некоторых дворян вызывает насмешки за их спинами. Зовут же Айолина Делвин-Элидира карликом, хотя не так уж он и мал ростом.

И всё же Марк продолжал перебирать в памяти молодых людей с такими приметами, с которыми сталкивался в последнее время. Нет, он ни с кем из них не ссорился, никого не обидел. Напротив, среди юношей благородных семейств он всегда пользовался уважением, им восхищались, ему подражали. Так кто ж из них настолько озлобился, что возжелал, чтоб он сам «полез в петлю»?

Тем временем они добрались до заполненной народом Королевской площади и свернули в сторону Серой башни.

— Что это там? — услышал он взволнованный возглас Эдама и, обернувшись, увидел, что оруженосец поднялся в стременах и смотрит куда-то в сторону домов, возвышавшихся напротив королевского дворца.

Только тут он обратил внимание на крики и шум, а потом увидел толпу с факелами, собравшуюся возле особняка графа Анжу. Он разобрал угрозы и проклятия и, развернув коня, поскакал туда. Следом, разгоняя криками прохожих, устремились оруженосцы. Подъехав ближе, Марк бесстрашно двинулся на собравшихся, и зеваки поспешно расступились, распознав в его скакуне боевого коня, обученного в бою давить и бить противника копытами.

Выехав вперёд, Марк увидел, что крыльцо дома обступили вооружённые люди во главе с высоким мужчиной в боевом доспехе, а на ступенях в окружении слуг, ощетинившихся клинками и наложенными на луки стрелами, стоит граф Анжу с мечом в руках.

— Грязный безродный пёс! — орал граф, свирепо скалясь. — Ты ещё осмелился явиться сюда со своей сворой и предъявлять мне какие-то претензии! Ты, который не смог воспитать свою дочь в покорности и целомудрии, смеешь обвинять в её пропаже моего сына? Да кому нужна твоя девка, на которую не позарится и пьяный солдат?

— Как ты смеешь оскорблять меня, напыщенный осёл? — вторил ему взбешённый противник. — Твой сын такой же волк, привыкший резать овец, как и ты! Он опустился до того, что похитил честную девушку, а теперь скрывается, боясь, что его призовут к ответу! Или ты думаешь, что, если я изгнан от двора вашим мальчишкой-королём, то я не смогу защитить свою семью? Я здесь и сейчас лягу костьми, но призову вас к ответу!

— Так ляг! — взревел граф, подняв руку, и его лучники натянули тетивы.

— Прекратить! — крикнул Марк и, выехав вперёд, остановил коня между графом и его противником.

— Уйди, де Сегюр! — прохрипел граф, потрясая мечом. — Это наше дело! Мы разберёмся без тебя!

— Да что вы? — воскликнул Марк, в то время как его скакун возбуждённо танцевал, почувствовав боевой настрой. — Вы будете разбираться, устраивая кровавое побоище под окнами королевского дворца? Вы ума лишились, граф? Или думаете, что сможете отодвинуть меня одной рукой? Я здесь от имени короля Жоана, и я требую опустить луки и убрать мечи в ножны!

— Ты не имеешь право встревать, де Сегюр! — проорал мужчина в кольчуге и, обернувшись, Марк, наконец, узнал его.

— Я вижу, виконт де Комборн, вам мало тех бед, что обрушились на вашу голову последнее время? Вам не жаль себя, так, может, вспомните о сыне и не станете хоронить его будущее?

— Я здесь, де Сегюр, и я поддерживаю своего отца! — раздался молодой голос и Марк увидел высокого светловолосого юношу, наряженного в красивую кольчугу. — Я готов сразиться с тобой здесь и сейчас, чтоб очистить нам дорогу.

— Я принимаю твой вызов, де Комборн! — злобно крикнул Марк и вытащил меч.

Но стоило ему сделать это, как виконт, оттолкнул сына назад и закрыл его собой.

— Он тут ни при чём! Уйдите, господин барон, дайте нам разобраться во всём самим…

— Вы готовы устроить поножовщину под окнами короля, и хотите, что б я ушёл отсюда? — поинтересовался Марк, сжимая эфес меча. — Скорее, я препровожу вас и вашего сына в подвал Серой башни по обвинению в уличных беспорядках и нападении на чужой дом!

В это время толпа, заворожённо наблюдавшая за происходящим, начала рассеиваться, и появились стражники во главе с капитаном крепости. Увидев его, Марк скомандовал:

— Разогнать толпу! Окружить людей де Комборна и встать цепью у дверей Анжу. Всех, кто не подчиниться приказу убрать оружие немедленно, арестовать и в тюрьму! В случае сопротивления — убить на месте!

Капитан, поймав его взгляд, кивнул и быстрыми жестами распределил своих солдат, как ему было указано. Очутившись в окружении, виконт мрачно взглянул на Марка, но без возражений с лязгом загнал меч в ножны. Его люди тоже убрали оружие.

— Мы уходим, — проговорил де Комборн.

— Пусть идут, — Марк взглянул на капитана.

Стражники расступились, и виконт направился в сторону Королевской улицы, а барон обернулся к Анжу.

— Что происходит, ваше сиятельство? Вы забыли, где находитесь?

— Как видите, мы лишь оборонялись, ваша светлость, — проворчал граф, тоже убирая меч. — Эти псы явились сюда требовать ответа, в то время как сами должны отвечать по закону.

— Вот! — кивнул Марк. — Как хорошо, что вы, наконец, вспомнили о законе! Если вам нанесли обиду, то вовсе незачем устраивать беспорядки. У нас есть суд и полиция, если вас оскорбили либо иным способом нарушили ваши права, подайте жалобу, но не лейте кровь на эти камни.

— Я понял вас, — граф мрачно смотрел на него. — Если б я находился за стенами Сен-Марко, то мог бы самостоятельно отстоять свою честь и честь моей семьи, но находясь в городе, принадлежащем королю, я должен подчиняться установленным законам. Хоть мне и нелегко передавать кому-то это бремя, поскольку я сам считаю себя в силах защититься и воздать своим обидчикам по заслугам!

Он снова с пылом взглянул на Марка, но тот только покачал головой.

— Я знаю, что вы отважный воин и никогда не бежали от врага, ваше сиятельство. Но вы не на войне, вы здесь, в Сен-Марко. Наш король нуждается в поддержке, он молод и принял на свои плечи тяжкую ношу. Не создавайте ему дополнительные проблемы. Только кровавой бойни под стенами дворца ему сейчас и не хватало.

— Не отчитывайте меня, как несмышлёного пажа, — без тени обиды проворчал граф. — Я обещаю, что не полезу в драку. Но не могу поручиться за этого пса де Комборна.

— Вряд ли он нуждается в вашем поручительстве, и потому я сам приму меры, что б и он вёл себя разумно. Капитан, оставьте десяток стражников возле этого дома до особых распоряжений.

— Вы берёте меня под арест? — невесело усмехнулся Анжу.

— Скорее, под охрану, и не вас, а ваш дом.

— Как вам будет угодно.

Граф вздохнул и, кивнув на прощание, начал подниматься по ступеням лестницы к двери.

Вернувшись в Серую башню, Марк направился к себе, но неожиданно увидел на верхних ступенях винтовой лестницы графа Раймунда. Заметив его, граф скомандовал:

— Зайди ко мне, — и, развернувшись, пошёл наверх.

«Как собаке свистнул», — подумал Марк, но безропотно пошёл следом.

Войдя в свой кабинет, Раймунд прошествовал к креслу за столом, а Марк, не дожидаясь приглашения, сел на стул перед ним. Граф какое-то время перебирал бумаги на столе, а потом нашёл нужную и строго взглянул на барона.

— Почему де Розетто всё ещё разгуливает на свободе, если уже есть доказательства, что он передал подкинутую нами информацию на север? Его сразу же нужно было арестовать.

— Зачем? — спросил Марк и, взяв со стола бронзовый нож для резки бумаги, провёл пальцами по узорчатой рукоятке. — Он трусоват и довольно изворотлив. Всё, что я хочу знать, он и сам мне расскажет, а после я намерен его перевербовать и продолжить игру с северными баронами. Если они его раскроют, не велика потеря, но, думаю, он сумеет продержаться хотя бы до тех пор, когда мы сможем укрепить свои связи в этом направлении. Де Гобер и Беренгар со своими вассалами и союзниками обеспечат королю поддержку в северных землях, но пока этого не случилось, нужно хотя бы держать враждебно настроенных к нам баронов под надзором.

— Ты уверен, что сможешь контролировать этого де Розетто?

— Без труда. Он крутится при дворе потому, что ему здесь нравится. Он наслаждается тем, что шастает по дворцу, имеет возможность поклониться тем, о ком говорят, и посплетничать с такими же бездельниками, как и он сам. За право сохранить возможность так жить, он продаст родного отца и мать в придачу. А если я его хорошенько припугну, например, покажу застенки и пыточные камеры, то страх спуститься из парадных зал на несколько этажей ниже, удержит его от опрометчивых поступков вроде нового предательства. Не беспокойтесь, ваше сиятельство, я буду держать его на коротком поводке и изредка напоминать ему, что жизнь, увы, не вечна, а приятная жизнь — тем более.

— Ну, если ты так уверен, то продолжай, — после некоторого раздумья кивнул граф и сразу же перешёл к другой теме: — Что это за история со стычкой на Королевской площади? Мне доложили, что ты там был и сумел пресечь кровопролитие.

— Ну, ваше сиятельство, это же не штурм Бламонта! — пожал плечами Марк. — Граф Анжу и виконт де Комборн что-то не поделили и решили разобраться с этим привычным для них способом, то есть надавав друг другу тумаков…

— Мне казалось, речь шла о мечах и стрелах.

— Всё обошлось. Они разошлись в стороны, правда, бросая друг на друга свирепые взгляды.

— То есть, этим дело не кончится?

— Я надеюсь, что они остынут и разберутся во всём мирно.

— А если нет? Мне сказали, что виконт явился туда в доспехах, то есть это не спонтанное выступление. Ты знаешь, что было причиной их стычки?

— Нет. Я слышал взаимные оскорбления, но не понял, в чём дело, и не стал выяснять это…

— Выясни, — взглянув на него в упор, приказал Раймунд, — и уладь этот конфликт. Как тебе известно, граф Анжу — верный вассал короля, член малого королевского совета, человек рассудительный и мудрый, к тому же со связями на востоке королевства. Виконт де Комборн угодил в опалу, но, заметь, ему позволили остаться в Сен-Марко. Он не пустышка, получившая титул за сомнительные заслуги вроде Монтре. Он виконт в третьем поколении, титул был пожалован его деду королём Франциском за верную службу. Сам де Комборн тоже отважный воин, он не отсиживался здесь, а участвовал в походе Ричарда. Потом, конечно, вскрылись некоторые его злоупотребления, связанные с поставкой провианта в армию, но он покаялся, возместил казне убытки и выплатил компенсацию. Его удалили от двора с намерением через какое-то время вернуть обратно…

— Особенно учитывая его связи на юге, — понятливо кивнул Марк.

— Именно. Оба они полезны нам, а, следовательно, мы не заинтересованы в том, чтоб они передрались и ослабили позиции короля, которому в этом случае придётся выбирать, кого из них он будет поддерживать, а кого накажет. Ты меня понял?

— Да, — кивнул Марк и поднялся. — Что-нибудь ещё, ваше сиятельство?

— Нет, — мотнул головой граф и с озабоченным видом снова принялся перебирать бумаги на столе.

Спускаясь по лестнице мимо этажа, где располагался его кабинет, он уныло посмотрел в конец коридора, и прошёл мимо. Откладывать это дело не имело смысла, тем более что, если конфликт сам собой не сойдёт на нет, то, скорее всего, через какое-то время вспыхнет с новой силой. Конечно, его всё ещё беспокоили мысли о череде покушений на его персону, а более всего угроза Филбертуса доложить об этом королю, но и игнорировать приказ графа Раймунда было нельзя.

Потому, спустившись вниз, он снова вышел на площадь и направился туда, где возле красивого особняка стояла цепь стражников, кирасы которых поблескивали в свете факелов.

Граф Анжу принял его в нижней гостиной, он был немного подавлен, но сохранял привычное выражение спокойствия. Объяснив ему, что недавнее происшествие вызвало крайнюю озабоченность главы тайной полиции, в связи с чем ему поручено разобраться в этом деле, Марк спросил, что же всё-таки послужило причиной этой вспышки вражды между двумя благородными семействами.

Граф, выслушав его, помрачнел, а потом со вздохом произнёс:

— Это частное дело, господин барон, но коль скоро вы здесь находитесь по приказу Раймунда, я расскажу вам всё, как есть. Я рассчитываю на то, что вы поможете мне вывести этого негодяя де Комборна на чистую воду и примерно наказать. Дело в том, что какое-то время назад между нашими сыновьями: моим Ламмертом и его Жюльеном начали происходить стычки. Они постоянно задирали друг друга, однажды даже дело дошло до дуэли. К счастью, этих глупцов уговорили драться не до смерти, как они собирались, а до первой крови. Они порезали друг друга, но не сильно. На этом бы пожать друг другу руки, но это было только начало. Младший де Комборн обвинил Ламмерта в том, что тот преследует его сестру Адель, и всё лишь потому, что он пару раз пригласил девицу на танец на пиру у короля. А прошлым вечером Ламмерт не пришёл домой. Я понимаю, ему уже шестнадцать, он мужчина и у него могут быть свои дела. Не скажу, что он избалован, но я не слишком ограничиваю его свободу. У него есть друзья, он бывает при дворе и уже начинает заводить там собственные связи. Он не обязан докладывать мне, куда уходит, но до этого он ни разу не дал мне повода волноваться. Он почтительный сын и старается не расстраивать меня и мать. Он всегда приходит домой ночевать, а если остаётся во дворце или у кого-то из друзей, то всегда сообщает, где он. В этот раз он исчез без предупреждения, и его до сих пор нет. Зато, как вы видели, явился этот негодяй де Комборн со своими псами. Он утверждал, что Ламмерт похитил его дочь, и требовал немедля выдать его.

— Его дочь тоже пропала? — уточнил Марк.

— Он так говорит. Хотя не исключено, что эта распущенная девица спокойно сидит дома под замком, а вся эта эскапада затеяна лишь для того, чтоб прикрыть то, что произошло на самом деле. Если они что-то сделали с моим мальчиком!.. — граф стиснул кулаки.

— У вас есть какие-то основания полагать, что они причинили зло вашему сыну, кроме его вражды с младшим де Комборном?

— А этого недостаточно? Он буквально возненавидел Ламмерта, едва не травил его со своими дружками, провоцировал при каждом удобном случае, а потом обвинял во всех смертных грехах. И если он что-то сделал с ним, а потом, испугавшись ответственности, кинулся к отцу, то, что этот негодяй де Комборн, подвизавшийся в позорной и лживой шайке Монтре, мог сделать, как не изобразить из себя жертву?

— Позвольте мне осмотреть комнату вашего сына, ваше сиятельство, — попросил Марк. — Это позволит мне составить своё представление о Ламмерте и поможет отыскать его.

— Вы займётесь поисками моего сына?

— Учитывая обстоятельства, это именно то, что поручил мне граф Раймунд.

Они поднялись на второй этаж дома. Навстречу им вышла графиня Анжу, всё ещё очень красивая и статная женщина, облачённая в домашнее платье, которое было отделано тончайшим кружевом. Марк почтительно поклонился ей, заметив при этом, что её глаза покраснели от слёз. Она бросила тревожный взгляд на мужа, и тот ободряюще улыбнулся ей.

— Барон де Сегюр послан Раймундом, чтоб разобраться с нашим делом, — пояснил он.

— Я сделаю всё возможное, чтоб вернуть вам Ламмерта живым и невредимым, мадам, — заверил её Марк. — Вы позволите задать вам несколько вопросов?

— Конечно, — кивнула она, приложив кружевной платочек к глазам.

Расспросив её, Марк не узнал ничего нового и прошёл в покои, где жил молодой Анжу. Ламмерт занимал несколько комнат. Все они были обставлены дорогой красивой мебелью, и всё ещё носили небольшой налёт детства. Царивший там беспорядок говорил о том, что юноша до сих пор отстаивал свою независимость от взрослых, запрещая прислуге трогать свои вещи. В углах по-прежнему пылились искусно вырезанные из дерева игрушечные мечи и щиты с ярко-раскрашенными гербами, на каминной полке стояла статуэтка дракона, а через спинку кресла была перекинута златотканая лента, свидетельствующая о победе в детском турнире, которые отцы устраивают для своих сыновей в перерывах между турами взрослого турнира.

Пройдя в классную комнату, Марк осмотрел корешки книг и убедился в том, что научные труды были задвинуты подальше, а на конторке лежали рыцарские романы и исторические хроники, часто заложенные между страницами сломанными перьями, обрывками бечёвки и бумажками. Всё здесь выглядело заброшенным, потому что теперь основная деятельность Ламмерта переместилась туда, где для него устроили настоящий кабинет с широким письменным столом и полками с книгами, которые он теперь мог подбирать на свой вкус. Впрочем, там стояли всё те же хроники и романы. Присев за стол, Марк осмотрел его. На столе царил относительный порядок, по крайней мере, там было свободное место, куда можно положить бумажный лист, а письма и записки хоть и лежали подобием вороньего гнезда, всё же были засунуты в красивый сафьяновый бювар с золотым тиснением. Придвинув его, Марк просмотрел лежавшие наверху бумаги. Здесь были небольшие, написанные быстрым почерком мадригалы и несколько рисунков, в том числе изображения симпатичных девиц и несколько сделанных наскоро портретов, нарисованных с известной долей иронии. Марк невольно усмехнулся, просмотрев их, а потом задержал взгляд на изображении белокурого юноши, черты которого показались ему знакомыми.

— Я вижу, Ламмерт отличается живым умом, он начитан и при этом довольно романтичен.

— Так и есть, — согласился граф. — Но он никак не мямля. Матушка хотела обучить его игре на лютне, но инструмент пылится в углу, зато он не забывает регулярно полировать свой меч.

— Это похвально. Постойте!

Марк задержал взгляд на небольшом оттиске печати и, зацепив листок, осторожно вытащил его из пачки. Пробежав глазами по ровным строчкам, он увидел другой почерк. Некто, видимо, писал Ламмерту из родового имения, описывая свою скучную жизнь там. Взглянув на подпись, он прочёл: «Искренне твой Роланд», а потом внимательнее вгляделся в оттиск, поставленный печатью, которую наверняка носили на перстне, и в портрет белокурого юноши.

— Это ведь письмо от Роланда Ренара-Амоди? — спросил он. — И это его портрет?

— Возможно, — согласился граф. — Они встретились здесь пару лет назад, когда барон Ренар-Амоди привёз своего младшего брата из имения в столицу, и почти сразу подружились. Они часто проводят время вместе.

— Судя по письму, они довольно близки и наверняка делятся секретами друг с другом. Я позже встречусь с ним. А теперь скажите мне, где ваш сын хранит дорогие ему вещи? Знаете, маленькие сердечные реликвии, вещички, напоминающие о первых победах…

— Я понял вас!

Анжу поманил его за собой, и они перешли в спальню, где рядом с кроватью стоял узкий высокий шкаф с дверцей и выдвижными ящиками. Сунув руку под полог кровати, он достал оттуда ключ и отпер дверцу.

— Как видите, Ламмерт ничего от меня не скрывает, — пояснил он. — Правда, он знает, что без особой нужды я не стану интересоваться его тайнами.

Граф достал с полки небольшую резную шкатулку и откинул крышку. Она действительно была заполнена милыми мелочами, которые юноши хранят на память: брелок с изображением святой Лурдес, ухо первой собственноручно подстреленной лисицы, сломанная золотая пряжка, небольшой, оправленный в речной жемчуг портрет мужчины в старомодном костюме, видимо, кого-то из почивших графов Анжу, которого Ламмерт особо чтил. Но неожиданно внимание Марка привлекла коротенькая шёлковая лента приятного розового цвета с оттенком персика. Осмотрев её, он невольно улыбнулся. Лента была новой, её цвет ещё не успел измениться, и о многом говорил. Марк узнал этот оттенок, который назывался «румянец невинности». Его, как правило, носили юные девушки, едва достигшие брачного возраста. Судя по тому, как была обрезана лента, её отстригли маленькими ножницами, потому что пришлось сделать два надреза. Такие ножницы обычно хранятся в корзинках для рукоделия, значит, этот кусочек был отрезан самой девицей и отдан в дар, а Ламмерт хранил его среди своих сокровищ.

— У него есть девушка? — спросил Марк, обернувшись к графу.

Тот с озабоченным видом выдвигал ящики шкафа и заглядывал в них.

— Что? — рассеянно переспросил он. — Нет, девушки нет. Он не помолвлен и пока не заикался о том, что встретил подходящую девицу… Знаете, ваша светлость, я обнаружил нечто странное. Вернее сказать, странно то, что я кое-чего не обнаружил. В этом шкафу Ламмерт хранил свои драгоценности и деньги, но теперь здесь ничего нет.

— В самом деле? — Марк подошёл к нему. — Посмотрите, не пропало ли ещё что-то? Может, одежда, ещё какие-то ценные вещи.

— Вы полагаете, он мог сбежать? Но зачем? Если ему хотелось уехать куда-то, он мог просто сказать! Подождите, я позову его лакея.

Граф вышел и вскоре появился пожилой слуга. Поклонившись на ходу барону, он сразу же прошёл в гардеробную и через какое-то время вернулся.

— Пропала седельная сумка, несколько рубашек и дорожный плащ, ваше сиятельство, — доложил он. — К тому же господин Ламмерт, уходя, надел сапоги для верховой езды.

— Да что же это?.. — совершенно сбитый с толку, пробормотал граф, а потом быстро вышел. Он вернулся через какое-то время и сообщил: — Я велел проверить, не пропал ли из конюшни его конь, но Орёл на месте. Зачем ему сапоги, если он оставил Орла?

— Со временем всё выяснится, — успокоил его Марк. — Пока же мы можем с некоторым облегчением констатировать, что Ламмерт покинул дом по своей воле и, коль скоро он взял с собой дорожную сумку и рубашки, то отлучился на несколько дней, и ничего страшного с ним не случилось. Надеюсь, скоро он объявится и всё объяснит. Я же пока продолжу поиски.

Попросив графа немедленно сообщить в Серую башню, если появятся какие-то новости от Ламмерта, Марк откланялся и пошёл на улицу принцессы Оливии, где стоял дом де Камборна.

Виконт встретил его не слишком любезно. Спустившись в нижний зал, он холодно поинтересовался:

— Ваша светлость явились сюда угрожать мне, потому что вас науськал этот напыщенный осёл Анжу?

— Слушайте, виконт, — раздражённо проговорил Марк, хмуро взглянув на него. — Вы можете считать графа Анжу каким угодно животным, но сравнивать меня с собакой, это уже слишком! Я явился сюда по приказу графа Раймунда, чтоб разобраться в причине вашей ссоры, и мне нет абсолютно никакого дела, как вы относитесь к моей миссии, но исполнять указ короля о тайной полиции вы обязаны. И если вы ещё раз, как незадолго до этого, позволите себе нелицеприятные высказывания о нашем государе, я препровожу вас в Серую башню, и мы продолжим разговор после того, как вы немного остынете в подземных апартаментах.

— И по какому же обвинению, осмелюсь спросить? — выпалил виконт.

— Оскорбление его королевского величества? Или думаете, что подобные обвинения могли выдвигаться только при короле Ричарде?

Виконт, который уже открыл рот, чтоб снова возразить, промолчал и устало опустил плечи.

— Простите, ваша светлость. Я не хотел оскорбить ни вас, ни короля. Просто я в гневе и отчаянии. То, что случилось с моей дочерью… это ужасно! И я опасаюсь, что вместо справедливости, я получу лишь обвинения в свой адрес. Ведь его сиятельство граф Анжу входит в ближний круг короля, а я…

— Не надо усугублять своё положение, ваша милость, — примирительно проговорил Марк. — Я выслушал версию графа, теперь хочу выслушать вашу. Только после этого я смогу судить о том, что произошло, но ни ваше положение, ни положение графа на моё суждение не повлияет. Даю вам слово!

— Я вам верю, — проговорил виконт и махнул рукой. — Идёмте в гостиную, поговорим там. И ещё раз простите мне мою резкость.

— Бывают случаи, когда она вполне простительна, — успокоил его Марк.

— Дело в том, что прошлой ночью пропала моя дочь Адель, — проговорил виконт, когда они сели в кресла возле камина в небольшой гостиной на втором этаже. — Утром горничная зашла в её спальню и обнаружила, что Адели там нет, в постели никто не спал. Это совершенно невероятно. Я воспитывал своих детей в строгости, особенно дочь, которая росла благовоспитанной тихой девушкой, не создавая мне никаких проблем. Она не могла сбежать, да и зачем? Её здесь никто не обижал, она уважает меня и любит брата. Совсем скоро была назначена её свадьба, я сосватал её за молодого человека нашего круга…

— Может, ей не нравился жених? — спросил Марк.

— Ваша светлость, — виконт укоризненно взглянул на него, — когда это благородные девицы сбегали из-под венца, потому что им не нравится жених? Их выдают и за стариков, и за уродов, но Эжен де Монтре молод и хорош собой. Они с моей дочерью уже давно знакомы, можно сказать, выросли вместе. Во времена короля Ричарда мои дети часто гостили в Шато-Блуа, где жил в то время Эжен. Пока мы с Монтре занимались государственными делами, наши дети жили в загородной резиденции, которая тогда принадлежала ему. Они вместе учились, ездили кататься верхом. Чтоб теперь не говорили о покойном Монтре, его сын, который не бывал при дворе, очень спокойный и приятный юноша, он подружился с Жюльеном и заботился об Адели. Когда я заметил, что он испытывает к ней чувства, которые слегка выходят за рамки братской привязанности, я предложил обручить их, и они согласились. И даже после того, как Монтре погиб, его семья потеряла и положение, и богатство, и вообще родство с ними больше не сулило ничего, кроме проблем, я не стал расторгать помолвку. Счастье дочери мне дороже, чем всякие условности. И вот она пропала!

— Но почему вы решили, что в этом замешан Ламмерт Анжу?

— А кто ж ещё? Этот злой избалованный мальчишка не даёт прохода ни моим детям, ни Эжену. Он чуть не убил Жюльена на дуэли, без конца преследовал Адель. Он чувствует себя совершенно безнаказанным при таком отце! А ещё масла в огонь подливает этот Ренар-Амоди! Его старший брат теперь тоже в фаворе, как и при короле Армане. Я знаю, что вы друг барона Ринара-Амоди, и не скажу ничего дурного о нём самом, но его братец…

Он горько покачал головой.

— Скажите мне, ваша милость, как случилось, что Адель покинула дом так, что никто этого не заметил? Вы ведь опросили прислугу?

— Ещё бы! Но никто ничего не видел! Я думаю, что этот негодяй как-то выманил мою голубку из дома и увёл куда-то силой или угрожая оружием! Что теперь с ней будет?

— В чём проявлялось преследование девушки со стороны Ламмерта Анжу?

— Мне сложно сказать. Я был занят делами. Мне пришлось выплатить в казну огромные суммы, я влез в долги, продал часть земель, потом мне нужно было как-то разбираться со всем этим. Но свидетелем его недостойного поведения был Жюльен. Они потому и дрались на дуэли, что он защищал честь сестры.

— Если всё же представить, что Адель ушла из дома по своей воле, куда она могла пойти? — спросил Марк и, пресекая очередную волну возмущения виконта, добавил: — Нужно проверить все версии, отсеивая их одну за другой. Даже те, которые выглядят совершенно невероятно. Таков порядок ведения расследования. Вы ведь хотите, чтоб я нашёл вашу дочь и того, кто её похитил?

— Ладно, — вздохнул виконт. — Ей некуда пойти. После того, как я оказался в опале, все наши друзья, вернее, те, кого я считал друзьями, отвернулись от меня. Иных, правда, постигла та же участь, а кого-то и вовсе выслали из Сен-Марко. Наши родственники живут далеко на юге. Здесь никого нет.

— У неё есть подруги?

— Нет, она проводила почти всё время дома и выходила только в сопровождении брата или служанки.

— Где эта служанка?

— Я строго допросил её, но она клянётся, что ничего не знает. Впрочем, я не сомневаюсь в её искренности. Она строго приглядывает за девочкой, Адель даже иногда жалуется, что та ходит за ней, как тюремщик за арестантом.

— Я всё же задам ей несколько вопросов, а потом поговорю с вашим сыном. Он дома?

— Конечно! Я не хочу потерять ещё и его!

Едва увидев служанку Адели, Марк понял, что секретничать с этой старой каргой девушка бы точно не стала. Даже внешне эта женщина напоминала свирепого легендарного Цербера. И если на всех мужчин в окружении своей подопечной она смотрела также, как на барона де Сегюра во время их разговора, то вряд ли кто-то осмелился бы приблизиться к ней на расстояние меньше полёта стрелы. Не узнав ничего полезного, Марк отправил её в комнату Адели, чтоб та проверила, не пропало ли вместе с девушкой что-то из её вещей. Возмущённо крякнув, матрона всё же не посмела возражать и отправилась выполнять приказ.

Жюльена де Комборна Марк нашёл в его комнате, которая выглядела в сравнении с покоями Ламмерта Анжу, как келья отшельника. Здесь была только узкая кровать, два сундука с одеждой, конторка с ящиками для бумаг, книжный шкаф и пара жёстких кресел с прямыми спинками. Было видно, что при всём своём недавнем богатстве, виконт не слишком баловал сына, видимо, не желая приучать его к роскоши, которая только вредит воспитанию настоящего воина.

В этот час юноша сидел в кресле и уныло смотрел в окно, за которым становилось всё темнее. На его коленях лежала раскрытая посередине старинная книга с пожелтевшими страницами, но он, похоже, забыл о ней, погружённый в свои невесёлые мысли.

— Вы позволите, господин де Комборн? — спросил Марк, входя.

— Куда ж мне деваться, — проворчал Жюльен, мрачно взглянув на него. — Присаживайтесь, ваша светлость. Желаете допросить меня по делу о беспорядках, которые мы учинили под окнами сиятельного графа Анжу, или будете наставлять меня на путь истинный?

Марк усмехнулся и, сев, поправил меч на перевязи.

— Хотел лишь задать вам несколько вопросов. Кстати, что вы читаете?

— Это, — юноша взглянул на книгу, словно впервые её увидел. — «Наставление рыцарству» короля Леонайда Мудрого.

— Ах, того самого, что прославился лишь написанием сего монументального труда, ибо сведений об иных его подвигах в истории не сохранилось? Но книга хорошая, правда, чересчур нудная.

Жюльен невольно усмехнулся.

— Вы её читали?

— Как всякий рыцарь, обученный грамоте. Надеюсь, вы не сердитесь на меня, господин де Комборн?

— С чего ж мне сердиться на вас, ваша светлость?

— В юности мы больше всего сердимся на тех, кого обидели.

— Ах, да, вы правы, — Жюльен вздохнул. — Мне не следовало говорить с вами в таком тоне, да ещё при стечении народа. Простите. Вы действовали не только в своём праве, но и исполняли свой долг. И, наверно, мне стоит поблагодарить вас за то, что приняв мой вызов, вы всё же не стали драться со мной. Если то, что говорят о вас, правда, то вы разрубили бы меня пополам первым же ударом меча.

— Я не стал бы этого делать, — возразил Марк. — Просто обезоружил бы вас и вернул отцу. Распространённое мнение о том, что я ем на обед маленьких детей, является несколько преувеличенным.

Жюльен рассмеялся.

— Точно говорят, что ваш язык острее вашего меча! Не сердитесь, на самом деле я отношусь к вам с уважением.

— Я и не думал сердиться. Случись мне оказаться в такой ситуации в вашем возрасте, я б тоже кинулся впереди своего отца, чтоб расчистить ему путь, но, увы, он не дал мне такой возможности.

— Я благодарен вам за понимание, — кивнул Жюльен. — Я очень привязан к своему отцу и стараюсь поддерживать его во всём, особенно сейчас, когда на нашу семью обрушилось столько бед. Наверно я слишком болезненно воспринимаю всё это, но мне обидно видеть, как те, кто недавно с гордостью называл себя его другом, теперь поливают его же грязью и обвиняют во всех грехах. Это несправедливо! Даже если он совершил ошибку, можно ли так очернять его, ведь он верой и правдой служил ещё королю Арману и его заслуги перед королевством никуда не делись! А теперь ещё эта история с Адель!

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить, — кивнул Марк. — Я уже знаю, что ваша сестра пропала, но скажите мне, почему вы думаете, что в этом повинен Ламмерт Анжу?

— Конечно он! Кто ещё? — воскликнул юноша. — Он ненавидит нашу семью. Его отец когда-то докладывал о прегрешениях моего отца на королевском совете и требовал для него самого жестокого наказания, а после был неудовлетворён решением суда, поскольку полагал, что оно оказалось слишком мягким. Он говорил, что ещё выведет его на чистую воду и добьётся более жёсткого приговора. А Ламмерт лишь подхватил его злобные наветы и понёс их дальше. Он и его дружок Роланд Ренар-Амоди устроили нам настоящую травлю. Я уже не мог нигде появиться, чтоб эта парочка тут же не собрала толпу подпевал, которые осыпали меня насмешками и проклятиями. Так он поступал не только со мной, но и с Эженом Монтре. У меня хотя бы есть отец, который может поддержать меня, а он совсем один и раньше не бывал при дворе. Он совершенно растерялся от всего этого.

— Значит, Ламмерт и Роланд травили вас. А Адель?

— Он не давал ей прохода! Постоянно увивался вокруг, пытаясь произвести на неё впечатление. Он ведь так хорош собой и наряжен, как кукла! Он воспользовался её наивностью и пригласил пару раз на танец, а потом начал распускать слухи, будто она ответила ему взаимностью! Он наверняка либо заключил какое-нибудь глупое пари, что добьётся её, либо хотел ещё больше насолить мне и Эжену. Возможно, и то, и другое. Я не мог этого стерпеть и вызвал его на поединок.

— И кто в нём победил?

— Никто. Он дрался как чёрт, и хоть вся его сорочка была в кровавых пятнах, и на моём теле он оставил немало своих отметин. Нас просто растащили в стороны, иначе я убил бы его. Или он меня… Не знаю.

— Как же ему удалось выманить Адель ночью из дома? Не мог же он войти и утащить её силой?

— Откуда мне знать? — устало пожал плечами Жюльен. — Может, он угрожал сделать что-нибудь с Эженом, а, может, просто обманул.

— А, может, он ей всё-таки нравился?

— Не думаю, — нахмурился юноша. — Скорее, она вышла, чтоб просить его оставить нас всех в покое. Адель милая и добрая девушка. Она во всех видит только хорошее, и, возможно, надеялась пробудить в нём сострадание или хотя бы совесть. Но, думаю, что ему эти чувства не свойственны.

— После того, как пропала Адель, вы сообщили об этом её жениху?

— Я сам ходил к нему. В конце концов, оставалась надежда, что она пошла к нему, хотя, зачем? Эжен был потрясён всем этим не менее чем я. Он метался по комнате, и я не знал, как его утешить.

— То есть, он ничего не знает о подоплёке этого дела?

— Нет. К тому же он находится в ещё худшем положении, чем мы. Если моего отца лишь обвинили в злоупотреблениях, то его отец и вовсе обвинён во всех смертных грехах и уже не может оправдаться. Сейчас модно во всех былых бедах обвинять покойного виконта Монтре, а все последствия этого валятся на Эжена. Его оскорбляют, унижают, требуют извинений и компенсаций за какие-то преступления, о которых ему ничего не известно. Над ним насмехаются и из уст в уста передают, как отчитал его на аудиенции король.

— Почему же он всё ещё здесь, коль был так плохо принят в Сен-Марко?

— Не знаю, мне кажется, из-за Адели. Наверно когда они поженятся, то уедут в его замок. Если, конечно, поженятся.

— Не стоит отчаиваться, — успокоил его Марк. — Я постараюсь найти вашу сестру. Надеюсь, с ней не случилось ничего плохого.

— Я уже не знаю, чего ждать, — Жюльен закрыл книгу и положил её на конторку, после чего с мольбой взглянул на Марка. — Ваша светлость, я знаю, что вы благородный человек, и наш разговор убедил меня в этом более чем чужие мнения, которые я слышал до этого. Прошу вас, разберитесь с этим делом и добейтесь, чтоб виновные в том, что произошло, не ушли от наказания, каким бы высоким ни было их положение!

— Я сделаю всё, что в моих силах, — пообещал Марк. — А пока будьте любезны, господин де Комборн, проводите меня в комнату вашей сестры. Мне нужно её осмотреть.

Комната Адели была такой же маленькой, как и комната её брата, но куда уютнее. Её стены были украшены искусными вышивками с цветами и орнаментами, на столь же аскетичных креслах лежали подушечки ручной работы, кровать былазастелена красивым гобеленовым покрывалом, а вместо конторки стоял хорошенький туалетный столик с зеркалом и маленькими шкафчиками по бокам. На этажерке в углу размещались шкатулки, корзинка для рукоделия, несколько фарфоровых статуэток и стопка книг.

Как раз в тот момент, когда Марк вошёл в комнату вслед за Жюльеном, служанка девушки с растерянным видом поднялась с колен, глядя на открытый сундук. Она обернулась и как-то испуганно и даже беспомощно посмотрела на молодого хозяина.

— В чём дело, Бригитта? — резко спросил он, подойдя к ней, а Марк заметил на столике открытый ларчик, вокруг которого в полном беспорядке лежали украшения.

— Я должна сначала поговорить с его сиятельством, — пробормотала она и направилась к двери, но юноша вцепился ей в плечо.

— В чём дело? — крикнул он, и в его голосе было больше тревоги, чем гнева.

— Пропали некоторые вещи молодой госпожи, — ответила служанка. — Две сорочки, нижняя юбка, и ещё драгоценности. К тому же нет платья из красного бархата, которое было заказано к пиру в честь дня рождения королевы Элеоноры.

— Как… — прошептал Жюльен и обернулся к Марку. — Что это значит?

Тот тем временем подошёл к столику и взял в руки красивую головную повязку, расшитую разноцветными стеклянными бусинками и речным жемчугом. К ней были пришиты две ленты, одна из которых была короче. Сунув руку в подсумок, Марк достал оттуда обрезок, который нашёл в шкатулке Ламмерта. Сложив концы срезами, он убедился, что когда-то эти два обрезка были единой лентой.

— Откуда у вас это? — спросил Жюльен, глядя на обрезок.

Но прежде, чем ответить, Марк подошёл к этажерке и заглянул в корзинку для рукоделия. Там, среди мотков ниток и кружев, он вскоре отыскал изящные серебряные ножницы, украшенные накладными цветочками. Длина лезвий совпадала с краем разреза, после чего пришлось бы продвинуть их дальше.

— Я думаю, что ваша сестра сбежала с Ламмертом Анжу, — произнёс он. — Эту ленту я нашёл у него дома. Как видите, она отрезана вот этими ножницами, то есть сделать это могла только ваша сестра. И вряд ли она стала бы портить такую красивую повязку ради кого-то, кто ей безразличен.

— Но… Как? Когда они могли встречаться?

— Она ведь ходила во дворец на женскую половину, как другие девушки из благородных семейств? Она брала свою корзинку и в сопровождении Бригитты шла туда, чтоб пообщаться с придворными дамами. Бригитта оставалась в передних помещениях вместе с другими служанками, а Адель уходила в дальние покои. А там… поверьте, во дворце достаточно дам, которые охотно сведут молодую девушку с кавалером, как за деньги, так и из тяги к романтике. Наверно там они и встречались. Он попросил что-то на память, а она отрезала кончик ленты от своей любимой повязки.

— Я не верю, — покачал головой Жюльен.

— Будьте добры, осмотрите ящики шкафчиков, не найдётся ли там какой записки или мадригала, которые так мастерски сочиняет господин Ламмерт.

Жюльен послушался и вскоре в одном из ящичков под небольшой книжкой нравоучительного содержания нашёл перевязанные золотым шнуром листы. Заглянув в них, Марк кивнул.

— Это почерк Ламмерта.

— Отец с ума сойдёт… — прошептал Жюльен.

— Мне жаль, но, по крайней мере, мы знаем, что она жива и ей не причинят зла.

— Вы уверены? — снова взорвался юноша. — Откуда вы знаете, что он увёл её не ради того, чтоб лишить чести?

— Почитайте, что он пишет. Он влюблён.

— Если это не игра!

— Если б это была игра, он не стал бы хранить ленту среди своих сокровищ.

— Но он оставил её там!

— Зачем ему лента, если теперь у него есть Адель? Не тревожьтесь. Я в любом случае продолжу поиски, и когда найду их, верну родителям. Кстати, граф Анжу тоже не знает, где его сын, графиня в слезах, так что вы зря их обвиняли. Думаю, что чувства Ламмерта и вашей сестры взаимны и вполне искренни, но вражда, возникшая между вашими отцами, не давала им надежды на счастливое воссоединение, вот они и решились на побег.

— Это ужасно, ваша светлость! — чуть не плача, воскликнул Жюльен, но Марк только улыбнулся.

— Может, и нет. Я отправляюсь на поиски наших влюблённых, а вы поступите, как следует взрослому мужчине: мудро и рассудительно. Поговорите с отцом, сделайте всё, чтоб успокоить его. А я постараюсь перехватить их до того, как они заявятся в какой-нибудь храм и попросят свершить брачный обряд.

— Если они уже этого не сделали.

— Думаю, что нет. Они не могут пойти в магистрат, их семьи слишком известны, в храмах города у них тоже потребуют именные грамоты. Только за пределами Сен-Марко они могут заключить брак, не рискуя быть узнанными. За эту версию говорит и то, что Ламмерт, уезжая, надел сапоги для верховой езды.

Слушавшая их Бригитта неожиданно рванулась к другому сундуку и, подняв тяжёлую крышку, начала выбрасывать оттуда вещи, после чего замерла и издала столь горестный стон, что Марк невольно вздрогнул.

— Её сапоги, платье для верховой езды и дорожный плащ тоже пропали! — провыла она.

— Вот видите! — кивнул Марк. — А красное платье она взяла с собой для обряда, так что в любом случае, им нужно будет найти храм и гостиницу, где Адель сможет переодеться.

— Я иду к отцу! — заявил Жюльен. — Мы немедля отправим людей во все соседние городки и селения, где есть подходящие храмы и предупредим жрецов о недопустимости проведения такого обряда. Они обыщут гостиницы и постоялые дворы.

— Разумно. Этим вы освободите меня от необходимости отвлекать служащих тайной полиции на дело, которое не находится в их компетенции. Искать сбежавших влюблённых не наша работа, а я всё-таки продолжу поиски в городе. И у меня будет просьба, прежде чем рассылать людей по дорогам, расспросите стражу на воротах. Они опрашивают всех, кто выезжает из города, и ваши беглецы не могли проскользнуть мимо них незамеченными. О результатах сообщите мне в Серую башню.

— Хорошо, ваша светлость, — пообещал Жюльен.

— И личная просьба, господин де Комборн, не причиняйте вред Ламмерту Анжу. Просто заберите Адель, он вернётся сам.

— Только ради вас, — нехотя проворчал тот.

Выйдя из дома де Комборна, Марк задумался. Искать влюблённых было действительно вне его компетенции, но с другой стороны он, раскрыв их тайны, не чувствовал привычного удовлетворения, которое было признаком успешно оконченного дела. Пока пропавшие дети де Комборна и Анжу не найдены и не возвращены отцам, у тех остаются причины для подозрений и вражды. К тому же у Марка было неприятное ощущение, что что-то в этом деле он упускает, и это что-то его тревожило.

Потому он решил поговорить с другом Ламмерта Роландом, который должен был знать об этом побеге больше других. Он мог рассчитывать на искренность этого мальчика, поскольку был близким другом его старшего брата и знал его ещё ребёнком, причём в детстве Роланд обожал его, потому что Марку всегда нравилось возиться с ним, в то время как рано повзрослевший Гай был очень строг к малышу.

Он направился на соседнюю улицу, где среди других красивых домов, украшенных лепниной и гербами, стоял изящный особняк Ренара-Амоди. Гая он застал дома, тот был рад его визиту, но услышав о желании увидеть Роланда, нахмурился.

— Что ещё натворил этот бездельник? — проворчал он.

— Почему именно натворил? — уточнил Марк, пройдясь по просторной гостиной с мозаичным полом и высоким расписным потолком.

На стенах висели гобелены с батальными сценами, которые были ему знакомы едва не с детства, потому он с удовольствием посмотрел на храброго рыцаря с конским хвостом на гребне шлема, державшего длинное копьё с маленьким флажком на конце. Ему всегда казалось, что у этого рыцаря слишком тонкие ноги, чтоб держать такое мощное тело, потому он прозвал его индюком, чем немало злил Гая.

— Этот прохвост совершенно отбился от рук! — пожаловался барон Ренар-Амоди. — Ты же знаешь, как я занят, то в имении, то на службе, то на войне, и я в какой-то момент упустил собственного брата! Он связался с такими же избалованными повесами, как и сам, играет в кости, таскается по кабакам и, поговаривают, что уже бывал в борделях. Ему только шестнадцать!

— Самое время интересоваться женским полом.

— Ты ещё шутишь! А мне уже надоело улаживать скандалы и выплачивать его долги. На него постоянно жалуются. То он со своими дружками с кем-то подрался, то кому-то нахамил, то устроил глупый розыгрыш. Мы же не были такими, Марк?

Тот с удивлением взглянул на него.

— Ты что, головой ударился, что у тебя память отшибло?

— Но мы же поумнели! — не сдавался Гай.

— Он тоже поумнеет, дай срок.

— Я уже устал ждать. Мы хотя бы служили короне, а глупости творили на досуге. А эти только и делают, что влезают в истории.

— Найди ему службу и скажи, что он будет жить на жалованье.

— Да? Я уже сказал ему, что урежу карманные деньги, и знаешь, к чему это привело? Он украл у меня из стола сто марок и увёл из конюшни трёх лошадей. Зачем? Наверняка, чтоб продать!

Марк настороженно взглянул на него.

— Гай, когда ты видел Роланда последний раз.

— Дня два назад. После этого он не ночевал дома.

— Он ушёл в сапогах для верховой езды?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Гай и только после этого удивился: — При чём здесь это?

— Подумай сам! У тебя в столе были только эти сто марок, или он взял сто марок, а остальные деньги оставил? Зачем возиться с продажей лошадей, если можно было взять больше денег?

— К чему ты клонишь?

— Пропал Ламмерт Анжу, сбежал из дома, взяв деньги и драгоценности. Исчезла Адель де Комборн, захватив с собой красивое платье и драгоценности. И он, и она были в сапогах со шпорами. А теперь выходит, что в то же время пропал и Роланд с деньгами, взяв из твоей конюшни трёх лошадей.

— Я слышал, что у младшего Анжу интрижка с дочкой де Комборна, — озабоченно заметил Гай. — Они сбежали из дома, и этот малолетний дурак им помогает?

— Ну, не такой уж малолетний, — пожал плечами Марк. — И не ты ли в своё время предлагал мне помощь, если я надумаю сбежать с Аламейрой? Мальчик идёт по стопам своего брата.

— Какой ужас… — пробормотал Гай. — Хорошо, что ты тогда не согласился. Ты думаешь, что они уже выехали из города?

— Скоро узнаем. Де Комборн уже ринулся по следу.

— А он их не убьёт? — забеспокоился Гай.

— Надеюсь, нет.

— Надеешься… Я поеду к нему и поговорю. Нужно всё разъяснить…

— Как бы он тебя не побил, — усмехнулся Марк.

— Не побьёт, — уверенно возразил Гай. — У него нет моих навыков. Он не был твоим другом.

И всё же решение Гая встретиться с виконтом де Комборном Марк воспринял с некоторым облегчением. Всё-таки барон Ренар-Амоди, несмотря на молодость, был рассудительным человеком и имел талант к убеждению, а, значит, мог слегка успокоить оскорблённого отца. Да и вряд ли виконту захочется портить отношения с приближённым короля Жоана, нанося увечья его брату, вся вина которого состояла лишь в том, что он решил помочь другу. И зная, что вместе с беглецами будет Роланд, можно было надеяться, что и для Ламмерта встреча со слугами виконта закончится не слишком плачевно.

Пока же Марку оставалось только ждать вестей от Жюльена, чтоб решить, имеет ли смысл искать пропавших детей в городе или этим займутся слуги де Комборна за стенами Сен-Марко. И вскоре после того, как он вернулся в Серую башню, к нему явился клерк с запиской, в которой говорилось, что стражники у ворот не видели выезжавших из города Адель и Ламмерта.

— Час от часу не легче, — проворчал Марк, глядя на записку. — Куда же эта троица могла отправиться, если не за стены? Зачем сапоги для верховой езды, особенно девушке, коль они не собирались довольно долго ехать куда-то верхом? Что думаешь?

Марк обернулся к камину, где в кресле сидел Эдам, всем своим видом показывавший, как он обижен на хозяина за то, что тот, игнорируя опасность, снова выходил куда-то без сопровождения верных оруженосцев.

— Они сбежали вечером или ночью, когда городские ворота были закрыты, — недовольно пробурчал Эдам. — До утра и открытия ворот было ещё несколько часов. Им нужно было где-то переждать. И вряд ли они пошли бы в гостиницу или на постоялый двор, потому что боялись, что если их хватятся, то именно там и будут искать. Они где-то прятались.

— Утро наступило, самое удобное для бегства тёмное утро, а они так и не попытались выехать из города. Что-то случилось?

Эдам задумался.

— Пожалуй, так, ваша светлость. Понятно, что уже завтра, когда будет светло, их могут узнать на улицах, не говоря уж о том, что Адель в любом случае к тому времени хватятся и перекроют все пути к бегству. А, может, они назвались другими именами, когда выезжали из города?

— Возможно. Вот что, поезжай к воротам и проверь записи, поговори со стражниками, узнай: были ли среди выехавших трое молодых людей: два юноши и девушка.

— Я видел их не раз и смогу описать, — кивнул Эдам, поднимаясь. — Но прошу вас, ваша светлость, не выходите никуда без охраны.

— Я намереваюсь пойти к графу Анжу и возьму с собой Шарля, — успокоил его Марк.

Явившись к графу, Марк сразу же был препровождён лакеем в большую гостиную на втором этаже, где с некоторым удивлением увидел виконта де Комборна и барона Ренара-Амоди. Граф и виконт переглядывались весьма враждебно, а Гай сидел, уныло разглядывая расписной потолок.

— Вы что-то выяснили? — слегка оживился Анжу, увидев барона де Сегюра.

— Нет, — покачал головой тот, — и это меня тревожит. Наши беглецы, судя по всему, не покинули город, как собирались. Я отправил надёжного человека, чтоб подробнее расспросить стражу на воротах…

— Мы уже сделали это, — проворчал де Комборн. — Эти дети далеко не глупы и вряд ли стали бы называть свои настоящие имена. Разве что у господина Ренара-Амоди не было причин таиться, — он мрачно взглянул на Гая.

Тот пожал плечами.

— Я понятия не имею, как он поступит в этой ситуации, но на всякий случай отправил своих людей искать коней. Понятно, что они должны были ждать их где-то недалеко от городских ворот.

— Нашли? — спросил Марк.

— Да, — Гай мрачно взглянул на него. — В конюшне возле конного рынка за нижней площадью. С ними был младший конюх, который подтвердил, что Роланд велел ему увести коней туда и ждать его.

— Значит, они где-то в городе, — сделал вывод граф. — Не пошли же они пешком.

— Вам придётся ответить за это! — неожиданно взорвался виконт, злобно взглянув на него. — Ваш сын похитил мою дочь и спрятал где-то. Возможно, она одумалась и хочет вернуться домой, а он удерживает её силой! И кому вообще могло придти в голову, что я согласился бы выдать её за такого человека!

— Потому они и сбежали, — проворчал Гай.

— А вы… барон! Ваш брат полностью разделяет ответственность за это преступление! Если окажется, что они принудили Адель…

— Да кому нужна ваша Адель? — прорычал граф. — Вы думаете, мне нужна такая девица в семье? Не исключаю, что это она заморочила голову Ламмерту и спланировала бегство, зная, что я никогда не породнился бы с её семейством. А теперь, если она женит на себе моего сына, то войдёт в семью, которая имеет влияние при дворе!

— Да как вы!.. — воскликнул виконт, хватаясь за меч.

— Хватит! — рявкнул Марк, и оба они смолкли, обернувшись к нему. — Господа, я пытаюсь вам сказать, что Адель и Ламмерт, а также Роланд не выехали из города, как собирались, и не объявились до сих пор. Ваши досужие домыслы меня нисколько не интересуют. Я опасаюсь, что с ними что-то случилось, что-то, что помешало им бежать. Я очень надеюсь, что они не подверглись какой-то опасности, но ночью в Сен-Марко может случиться что угодно. Потому прошу вас на время забыть о взаимных обвинениях и подумать, где они могли найти временное пристанище?

— Пристанище? — виконт недоуменно взглянул на него.

— Адель сбежала ночью. До того момента, как откроются ворота, оставалось ещё несколько часов. Не думаю, что они ждали на улице, закутавшись в плащи. Конечно, есть вероятность, что они сняли комнату в какой-то гостинице, но я в этом сомневаюсь. В гостиницах, где останавливаются благородные господа, их могли узнать, а на постоялых дворах слишком неуютно. Не думаю, что Ламмерт повёл бы её туда. Подумайте, где ещё они могли скоротать несколько часов в тепле и безопасности?

Его слова заставили их задуматься, и вскоре де Комборн покачал головой.

— Не представляю себе, куда они могли пойти. Если только к той самой сводне, что устраивала их свидания во дворце. Я ещё выясню, кто это, и этой чертовке не поздоровится!

— Она вряд ли стала бы удерживать их у себя, — возразил Гай. — Я не знаю, Марк. Роланд часто не ночевал дома. Говорил, что был у друзей, но имён не называл. Я понятия не имею, куда он мог их отвести. Кстати, ему незачем было так изощряться. У нас большой дом, он мог устроить их в гостевых спальнях и никто не сказал бы им и слова, тем более что я в ту ночь остался во дворце. Однако их там точно не было.

Марк перевёл взгляд на графа Анжу. Тот кивнул.

— Роланд не раз оставался у нас в доме на ночь, как и Ламмерт в доме Ренара-Амоди. Мы давно уже привыкли к тому, что где один, там и другой. Если его не было ночью дома, то мы знали, что он или у Роланда, или во дворце.

— Может, и в этот раз они пошли во дворец? — предположил Гай.

— Была ночь, — напомнил Марк. — Это мы можем входить во дворец в любое время дня и ночи, потому что служим там, но все остальные входят только в установленные часы и только в том случае, если их пожелает впустить барон фон Вебер. Так что этот вариант следует сразу отмести. И что же у нас остаётся?

— Дом де Лорма, — вдруг проговорил Анжу и посмотрел на Марка. — Он находится рядом с нашим. Последний граф де Лорм умер более двадцати лет назад, и теперь всё его имущество находится под управлением маркиза де Лианкура, но он не появлялся в Сен-Марко уже много лет. Потому он просил меня присматривать за этим домом. Там есть сторож и иногда наведываются люди де Лианкура, чтоб убедиться, что с домом всё в порядке, но старик довольно подозрителен и опасается злоупотреблений. Ну, понимаете, как бы кто-то не заселился туда без его ведома или не содрал со стен драгоценные шпалеры. Поэтому я иногда захожу туда, чтоб проверить всё ли там в порядке.

— Значит, в этом доме никто не живёт? — спросил Марк, вспомнив красивый маленький дворец, стоявший рядом с особняком Анжу на Королевской площади.

Этот дом всегда был тих, в его окнах не зажигались огни, возле него не останавливались кареты. Казалось, что он до сих пор скорбил о своём молодом хозяине, графе де Лорме, павшем в бою с алкорцами ещё при короле Франциске.

— Там живёт только сторож, — ответил Анжу. — Уже много лет. Я несколько раз заходил туда вместе с Ламмертом и старик знает его. Думаю, что если б Ламмерт попросил его впустить их на несколько часов, то он бы не стал возражать. Подождите, я проверю, на месте ли ключ от входной двери.

Он быстро вышел и вскоре вернулся.

— Ключа нет, — сообщил он. — Никто кроме Ламмерта не мог взять его. Пойдёмте, проверим, не там ли они.

Подходя к дому де Лорма, Марк невольно бросил взгляд вверх, туда, где тремя этажами вздымался фасад, который был так не похож на другие дома в Сен-Марко. На нём не было лепнины, полуколонн и причудливых украшений, но окна были обрамлены красивыми арками, вырезанными искусными каменотёсами с юга. От этого казалось, что по стене проходят две изысканные галереи, в то время как нижний этаж действительно украшала галерея со стрельчатыми сводами, в глубине которой располагались узкими бойницами высокие окна. Подъезд был упрятан в глубокую нишу, отделённую от двух других, поменьше, располагавшихся по сторонам, рядами колонн с кружевными розетками на капителях. Этот дом и похожий на него, но ещё более роскошный дворец де Лианкуров, его учителя всегда приводили в пример, рассказывая о южной архитектуре. В юности он часто разглядывал это здание при свете дня, поражаясь стройности и простоте его отделки, которая выглядела такой благородной и утончённой рядом с соседними дворцами, соперничающими в роскоши убранства, часто становившейся явно излишней.

Но ещё ни разу ему не довелось побывать внутри. К тому времени, как он приехал в Сен-Марко, графа де Лорма уже не было в живых, и дом стоял молчаливым памятником своему хозяину. Теперь же, входя под своды арки, он вдруг испытал волнение, поняв, что вот так буднично и по не самому приятному поводу вдруг суждено исполниться его давней мечте увидеть этот прекрасный дворец изнутри.

Граф Анжу тем временем уже колотил кулаком в высокие, обитые позеленевшей медью двери. Рядом с ним с факелами стояли виконт де Комборн, барон Ренар-Амоди и несколько слуг. Шарль задержался на площади, с любопытством разглядывая непривычный вид фасада, на который раньше, наверно, никогда не обращал внимания, а потом поспешно поднялся по ступеням и присоединился к остальным.

— Это я, Жером! — прокричал граф, видимо, услышав за дверью голос сторожа. — Анжу! Открывай!

Замок лязгнул, высокие створки беззвучно подались в стороны, и они вошли в высокий холл. Вокруг заметались отсветы огня, освещая довольно странную картину. Наверно, не только Марк впервые попал сюда. Никто из пришедших кроме графа Анжу раньше не бывал здесь, и теперь они озирались, чувствуя вокруг гулкую пустоту.

Неверный свет нескольких факелов скудно освещал широкую белую лестницу, ведущую на второй этаж, и тонкие колонны галерей, опоясывавших нижний холл тремя рядами, в то время как его потолок терялся где-то высоко во тьме. Это просторное помещение и прозрачные галереи создавали необычное и завораживающее ощущение лёгкости и свободы, столь непривычных в других домах, где неизбежно чувствовались стены и потолок. Марк стоял, глядя вокруг и чувствуя необычайный восторг уже оттого, что и внутреннее убранство этого странного дворца оказалось вполне достойным его восхитительного фасада.

— Сюда не приходил Ламмерт? — вопрошал тем временем граф, нависая грозной тенью над маленьким сторожем в ночном колпаке и накидке, наброшенной на ночную рубашку. — С ним были двое: девушка и юноша. Да говори ж ты!

— Я не… — испуганно проблеял сторож, и Марк, вдруг забыв о красотах дома де Лорма, резко обернулся и взглянул на него. — Их не было, не было здесь… — проговорил сторож, испуганно присев.

Граф издал разочарованный возглас, а Марк подошёл ближе и заглянул в бегающие глаза сторожа.

— Я осмотрюсь здесь, — произнёс он и направился к лестнице.

— Сударь! — испуганно кинулся за ним сторож, но граф остановил его.

— У него есть на это право, он из тайной полиции короля. Значит, он точно не был здесь прошлой ночью?

Марк тем временем разглядел сбоку от лестницы арку, ведущую в дальние помещения. Велев Шарлю подняться наверх и всё осмотреть, он прошёл мимо, и оказался в полутёмном зале, где стояла закрытая светлой тканью мебель. В конце этого зала снова виднелась арка, ведущая в дальние комнаты. Проходя по ним, Марк снова видел высокие потолки, ряды тонких колонн, которые вместо стен отделяли друг от друга соседние помещения, создавая всё то же ощущение открытого пространства. Стены из светлого песчаника выглядели непривычно, поскольку в Сен-Марко было принято покрывать их деревянными панелями, или, на худой конец, гобеленами. Зато здесь была изысканная резьба, искусно выточенные из камня кружева украшали карнизы, тоненькие колонны обрамляли полукруглые ниши, в которых стояли мраморные скульптуры и высокие вазы. Иногда всё же на глаза попадались гобелены, и они даже при свете факела радовали яркими красками, не поблекшими за прошедшие годы. Рядом с ними на деревянных щитах красовалось искусно выкованное старинное оружие, портреты в рамах, а в углах в деревянных подставках стояли боевые штандарты, наверно, отобранные когда-то в боях графами де Лорм у алкорцев.

Марк снова поймал себя на том, что с любопытством осматривается по сторонам, вместо того, чтоб искать следы пребывания здесь Ламмерта Анжу и его спутников. И тут впереди забрезжил свет. Пройдя через очередную арку, он остановился, поражённо глядя на высокую стеклянную стену, расчерченную ровными линиями переплётов. А за ней в синеватой дымке поздней ночи виднелся буйно разросшийся сад. Подойдя ближе, он увидел, что стёкла давно запылились, лишь широкие створки стеклянных дверей были кое-как протёрты и чуть приоткрыты.

Это его удивило. С чего бы сторожу открывать эти двери, если сад всё равно запущен? Он осмотрелся и, наконец, увидел то, на что следовало бы обратить внимание раньше. Мебель в этом небольшом зале была сдвинута к стенам, полотнища с неё сняты, посредине стоял одинокий стол, покрытый тёмной скатертью. Пол, мощёный светлой плиткой, был замусорен, а возле стола виднелись какие-то пятна. Опустившись на одно колено, Марк коснулся пятна пальцами и поднёс их к лицу.

— Кровь, — пробормотал он.

В комнате пахло горелым, и он направился к камину. Как он и ожидал, там была куча золы, словно кто-то жёг бумаги. Осмотрев решётку, он обнаружил несколько обрывков, на одном из которых ещё можно было различить какие-то знаки, а на других — обрывки слов, написанных на древнем языке, применяемом только магами.

Поднявшись, он направился обратно и, вернувшись в холл, где всё ещё в нерешительности стояли его спутники, сразу же подошёл к сторожу и, схватив его за шиворот, безжалостно встряхнул:

— Кто здесь был? — рявкнул он. — Почему в дальнем помещении такой беспорядок, в камине зола, а на полу следы крови?

— Крови! — в ужасе воскликнул виконт де Комборн.

А граф Анжу, оторопев лишь на миг, бросился к сторожу и, буквально вырвав его из рук Марка, схватил за горло.

— Ты убил моего сына, проклятый негодяй! Ты убил моего Ламмерта!

— Нет, нет, — остановил его Марк, крайне раздосадованный тем, что ему помешали сходу получить из сторожа признание. Теперь старик был в полуобморочном состоянии от ужаса и трясся, прикрывая лицо руками и мыча что-то непонятное. — Он слишком слаб, чтоб справиться с двумя молодыми рыцарями. Он никого не убивал. Но тут был кто-то ещё. Кто-то, кто, судя по всему, провёл тут не день и не два, кто-то, кого этот мерзавец пустил пожить в доме, наверняка получив за это хорошую плату.

— И этот кто-то убил наших детей? — ужаснулся виконт.

— Я не уверен, что это человеческая кровь. Идёмте, посмотрим.

— Шевелись! — гаркнул граф и швырнул старика на пол.

Осмотрев ту комнату и соседние, Марк только уверился в том, что его догадка верна. Передняя комната явно использовалась в качестве спальни для нескольких мужчин, не обременённых хорошим воспитанием. Здесь валялись осколки винных кувшинов, какие-то объедки и тряпки. В другой, где в нише стояла кровать на красиво изогнутых ножках под лёгким пологом, видимо, жил их хозяин или главарь. Здесь было сравнительно чисто, хотя в углах тоже скопился мусор, и Марк даже нашёл там небольшой стеклянный флакон, понюхав который, уловил нежный аромат жасмина.

В зале со стеклянной стеной тем временем осматривались граф и его товарищи по несчастью. Они стремительно переходили от отчаянного гнева, вымещаемого в виде тумаков съёжившемуся на полу сторожу, к ужасу перед тем, что с их драгоценными детьми случилось что-то ужасное.

— Это, действительно, кровь, Марк! — воскликнул Гай, когда де Сегюр вернулся к ним.

— Не думаю, что она человеческая, — отозвался тот.

Он наклонился и поднял с пола какой-то чёрный пучок и подал другу, а сам направился к выходу в сад. Открыв дверцу, он вышел на улицу и осмотрелся. Садик был небольшой, разбитый во внутреннем дворе, также обрамлённом открытыми галереями. Над разросшимися кустами виднелась что-то белое, наверно, мраморная скульптура, украшающая фонтан. Он прошёлся по засыпанным палой листвой дорожкам, глядя по сторонам, и, наконец, увидел взрыхлённую землю. Присев рядом на корточки, он достал кинжал и поворошил землю, после чего вытащил оттуда длинную чёрную палочку.

— Что это? — услышал он рядом голос Гая.

— Обгоревшая кость того чёрного петуха, перья которого я тебе показал. Это кровь петуха, а не детей. Тут обитала какая-то ведьма со своими подручными. Вопрос только, почему она в такой спешке покинула насиженное место? — бросив кость, Марк встал и отряхнул руки. — Нужно обыскать весь дом, — произнёс он. — Сторожа я заберу в Серую башню и допрошу. А сюда нужно пригласить Филбертуса, пусть осмотрится, вдруг что-то найдёт.

— А дети?

— Если мы не найдём их здесь, то будем искать дальше. Я не успокоюсь, пока не найду их. Ты же меня знаешь.

— Да, — кивнул Гай. — Я верю, что ты сделаешь всё, что нужно. Только у меня плохое предчувствие. Мне нужно было уделять больше внимания этому шалопаю. Он так рано осиротел, а я был слишком занят своими делами. Мне казалось, что я всё делаю правильно, ведь на моих плечах лежала ответственность за будущее нашего рода, а теперь выходит, что я не уберёг единственного брата.

— Перестань казнить себя. Лучше отправляйся обыскивать дом, пока факел не погас.

Гай кивнул и пошёл обратно, а Марк внимательно осмотрел окна в глубине галерей, надеясь разглядеть хоть какое-нибудь движение или отсвет огня, но так ничего и не увидев, отправился следом за другом.

Обыск дома ничего не дал. Верхние этажи носили следы давнего запустения, двери были заперты на замок, в комнатах, когда их открывали, лежал толстый слой пыли. Никаких следов пребывания людей нигде, кроме каморки сторожа и тех комнат, которые уже осмотрел Марк, найти не удалось. Можно было решить, что сбежавшие молодые люди никогда не появлялись здесь, если б не два обстоятельства: пропавший ключ от входной двери и стремительное бегство из этого удобного убежища неведомой колдуньи и её подручных.

Вернувшись после обыска в нижний холл, Марк увидел на полу неподвижно скорчившегося старика в ночной рубахе и присевшего рядом с ним слугу графа Анжу, которого оставили сторожить его.

— Помер, — без особого сожаления сообщил слуга. — Видать, его сиятельство чересчур его придушил, а, может быть, от страха.

И Марк устало покачал головой, поняв, что и эта, едва возникшая ниточка оборвалась, оставив после себя больше вопросов, чем ответов. Покидая дом де Лорма, он снова мучился от неприятного ощущения, что упустил что-то важное. Остановившись на улице, он какое-то время раздумывал, что ещё он не сделал из того, что следовало.

Количество людей на Королевской площади заметно уменьшилось, и большая часть их шла от дворца в сторону города. Приближалась ночь, но Марка охватило такое сильное беспокойство, что казалось, ему просто не удастся уснуть. Он вдруг вспомнил, как учил совсем маленького Роланда держать в руках деревянный меч и с громким стоном падал на пол, позволив ему победить в «бою», а рядом стоял Гай и смеялся, глядя, как его младший братик с восторженным криком запрыгивает на свою жертву. Гай никогда не играл с Роландом, он сам вынужден был повзрослеть слишком рано и потому вёл себя так, как, по его мнению, должен был вести себя глава рода. И потому он смотрел на возню Марка с малышом с благодарностью и некоторой долей зависти. Что было потом? Ну, да, они с Гаем сидели за столом и болтали обо всём подряд, запивая разговоры молодым вином и поглядывая на спящего рядом, завёрнутого в походный плащ Роланда.

— Куда теперь? — спросил Шарль, подойдя к хозяину.

— Давай сходим к виконту Монтре, — ответил Марк. — Ещё не слишком поздно. Хоть и мало вероятности, что он знал об этом побеге, но нужно учитывать, что и сам он оказался пострадавшей стороной.

— Если б моя невеста сбежала с другим за неделю до свадьбы, я был бы в ярости, — заметил Шарль.

— Вот и проверим, знает ли он о том, что она сбежала, и если знает, то откуда, и что он в связи с этим предпринял. В любом случае, пока он единственное известное нам заинтересованное лицо, с которым мы не поговорили.

2

Марку уже приходилось бывать в доме виконта Монтре. Тогда его отец был фаворитом Ричарда, находился на вершине славы, и его власть была ограничена только властью короля. Он принимал у себя барона де Сегюра с почётом, устроив званый ужин, пытаясь удивить его богато накрытым столом и роскошью убранства своего дома. Всё это было ему нужно лишь для того, чтоб подкупить человека, вдруг оказавшегося в гуще событий, имеющего влияние в новых, тогда только формировавшихся группировках военных баронов, близкого к наследному принцу и к тому же явно пользующегося доверием неприступного и опасного графа Раймунда — основного противника Монтре при дворе. Теперь Марк пришёл в этот дом совсем по другому делу, он понимал, что молодой сын того виконта — совсем другой человек, и его положение в корне отличается от положения его отца. Его семья в одночасье потеряла богатство и влияние, свора мелких шавок, лебезивших вокруг отца, с яростью накинулась на сына, и недолгий период процветания этого семейства закончился не просто бесславно, но и с позором.

И всё же Марк был поражён, как изменился дом, который раньше блистал великолепием убранства и ярко горевшими в окнах огнями. Он словно сжался и потемнел, его окна чёрными провалами смотрели на улицу, словно стесняясь своего теперешнего положения перед лицом своих всё так же сияющих роскошью собратьев.

Марк поднялся на высокое крыльцо, и ему пришлось довольно долго стучать в дверь, после чего за нею раздался робкий голос слуги. Ему открыли сразу. Никто в Сен-Марко не решился бы не подчиниться требованию тайной полиции, поскольку по указу короля Ричарда это влекло за собой наказание от крупного штрафа до тюремного заключения. Войдя в тёмный холл, Марк осмотрелся. Ему сразу бросилось в глаза, что стены, которые раньше были украшены гобеленами и картинами, теперь были голыми. Пропали и алкорские скульптуры, с порога удивлявшие посетителей невероятным богатством этого дома. Потом он вспомнил, что королевские приставы забрали отсюда всё ценное в счёт уплаты огромного долга, насчитанного казначейством. Злоупотребления бывшего хозяина этого дома были так велики, что всего его имущества не хватило бы для того, чтоб возместить причинённый казне ущерб. И лишь снисходительность к осиротевшему юноше, проявленная королём, не желавшим мстить сыну за преступления отца, позволила юному виконту сохранить сам дом и небольшое имение в провинции.

Судя по всему, вместе с украшениями и предметами искусства дом покинули и слуги. Невысокий старый управляющий, когда-то отличавшийся великолепной гордой осанкой, теперь, сгорбившись и слегка заискивая, смотрел на барона де Сегюра снизу вверх. Наверно он остался здесь лишь потому, что в его возрасте он просто уже не смог бы найти себе другое место. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, стоял мужчина, которого Марк раньше не видел. Это был высокий широкоплечий человек в чёрной суконной куртке военного образца. Его смуглое лицо было изборождено морщинами, а на голове был повязан платок, закрывавший лоб и двумя концами спускавшийся на спину. Такие платки носили выходцы с юга, которых бароны нанимали на службу для выполнения различных поручений, требующих боевой выучки, от охраны до заказного убийства. Впрочем, у покойного фаворита Ричарда наверняка был в подчинении целый отряд таких вояк, готовых кинуться на врага лишь по мановению руки хозяина, и не было ничего удивительного в том, что один из них задержался при сыне своего господина.

Какое-то время этот человек смотрел прямо в глаза Марку, словно мерился с ним силой взгляда, но после, отвесив почтительный поклон, предложил следовать за ним. Оставив Шарля в холле, Марк вслед за своим провожатым углубился в лабиринт тёмных пустых комнат. «Сколько же стоила сама обстановка в этом жилище, — думал он, глядя по сторонам, — если приставы вынесли отсюда всю мебель, до последней скамеечки для ног, и даже сняли с окон портьеры вместе с резными карнизами?»

Комната, в которой жил Эжен Монтре была обставлена бедно, но хотя бы там была мебель. Наверно сюда принесли всё, что осталось в других комнатах: столики и кресла из разных гарнитуров, старая кровать с пыльным балдахином, на котором даже не было полога, пара шкафов, большая часть полок которых оставалась пустой. Никто, видя за стенами этого дома красивого, богато одетого юношу, не мог представить, в сколь бедной обстановке он живёт. Не зря он просил милости короля, его семья едва сводила концы с концами, выплачивая старые долги, но он был слишком горд, чтоб показать свою нужду. Вот и сейчас, стоя перед бароном в своём красивом бархатном камзоле, из-под которого выглядывали тонкие кружева нижней рубашки, он смотрелся так, словно попал сюда случайно. Впрочем, здесь были и довольно дорогие вещи: позолоченный письменный прибор на столе, инкрустированная перламутром лютня на пыльном кресле, да и оставшиеся на полках книги с тиснёными переплётами выглядели недёшево.

— Его светлость барон де Сегюр хотел поговорить с вами, ваша милость, — почтительно проговорил слуга.

Эжен смотрел на гостя немного испуганно, он явно был встревожен этим визитом, и почему-то сразу же замотал головой и поспешно произнёс:

— Я ничего не знаю, ваша светлость! Ровным счётом ничего. И я тут абсолютно ни при чём!

— О чём вы, господин виконт? — мягко спросил Марк, подходя ближе, но юноша вдруг попятился и, наткнувшись на стол, бросил умоляющий взгляд на слугу. — Всего лишь несколько вопросов, — произнёс Марк, обернувшись, и встретил невозмутимый взгляд чёрных глаз.

— Ваш визит в столь поздний час несколько обескуражил его, — пояснил слуга.

— Всё в порядке, Фернандо, я… — виконт осмотрелся и взял со стола книгу, а потом так же поспешно положил её на место и взглянул на посетителя: — Я не ожидал визита. Сюда редко приходят гости, и ещё реже с добрыми намерениями. Я только думаю, что вряд ли могу быть полезным вам, потому что ничего не знаю.

— О чём?

— А о чём вы хотели со мной поговорить? — растерянно спросил Эжен.

— Я занимаюсь поисками Адель де Комборн, — пояснил Марк.

— Ах, это… Я ничего не знаю, — голос виконта стал обиженным. — И с чего бы мне интересоваться такими вещами? Она сбежала из дома со своим… А я должен беспокоиться о ней? Это было бы смешно и глупо.

— А кто вам сказал, что она сбежала? — голос барона стал вкрадчивым.

— Кто? — юноша снова растерялся. — Ну… Куда она ещё могла деться? Ушла среди ночи… с чего бы? Конечно, сбежала. Её не нашли?

Этот вопрос прозвучал как-то странно, и Марк насторожился. Эжен бросил на него отчаянный взгляд, но потом снова отвернулся.

— Мы не знаем, где она, — ответил барон. — Вы — её жених, и я подумал, что, может, вы что-то знаете?

— Я же сказал, что ничего не знаю. Она просто сбежала, понимаете? И я не жених. Посмотрите вокруг! — резко воскликнул он. — Кому нужен такой муж? Нищий неудачник, в которого не бросил камень разве что ленивый! Адель — не слепая! Неужели она захочет переехать сюда из дома своего отца?

— Когда вы видели её последний раз? — спросил Марк, никак не отреагировав на вспышку его отчаяния.

— Два дня назад. Мы встретились на улице, и я проводил её в Храм святой Лурдес. Мы расстались там. Она ушла в дальние покои, чтоб получить наставления от жрицы, а я немного помолился возле склепа короля Ричарда и ушёл. Больше я её не видел. Утром ко мне приходил Жюльен и сказал, что Адель пропала. Я сразу всё понял, но не стал его расстраивать. Я и сам был потрясён.

— Значит, её побег — это только ваши предположения.

— Да, предположения, — измученно кивнул юноша, — но, полагаю, они верны.

— Последний вопрос, и я оставлю вас. Вы бывали когда-нибудь в доме де Лорма?

Этот вопрос вдруг снова привёл виконта в волнение. Он бросил на барона испуганный взгляд, а потом посмотрел на Фернандо.

— Где… Где это? — пробормотал он быстро. — К чему это?

— Вы были в этом доме? — повторил Марк.

— Нет, — произнёс Эжен. — Я даже не знаю, где это.

— Хорошо, позвольте откланяться, — барон кивнул ему и направился к двери, а потом остановился и обернулся. — Сколько человек живёт в этом доме?

— Трое, — ответил юноша. — Я, Фернандо и управляющий Бэзил.

— И всё? Я к тому, что помню этот дом совсем другим. Я полагал, что у вас всё же достаточно средств, чтоб привести его в порядок и нанять прислугу.

— К чему всё это? Мне не рады в Сен-Марко, — с горечью ответил он. — У меня здесь слишком много врагов и совсем не осталось друзей. Разве что де Комборны, но они и сами находятся в бедственном положении. А те, кто раньше называли себя друзьями моего отца, предпочитают отмахиваться от меня, как от назойливой мухи. Скоро я покину столицу и вернусь в имение.

— Это разумное решение, — одобрил Марк и, кивнув ему на прощание, вышел.

— Ну, что? — спросил Шарль, когда они оказались на улице, и Марк остановился, глядя на тёмные окна дома.

— Он ведёт себя странно, но больше ничего подозрительного я не заметил, — поделился он с оруженосцем. — Мне даже в какой-то момент показалось, что он что-то знает, но с другой стороны, это только догадки. Его дом так же велик и пуст, как дом де Лорма, там можно было бы спрятать беглецов. Вот только зачем? Он не так чтоб очень богат, у него из подручных только этот Фернандо. Могли ли они вдвоём справиться с Ламмертом и Роландом, особенно учитывая, что, наверно, и Адель оказала бы некоторое сопротивление? Впрочем, кроме его внезапного испуга от моего появления и догадок о том, что Адель сбежала с возлюбленным, ничего против него нет. То, что его испугал столь поздний визит, неудивительно. Неизвестно кто и сколько раз врывался к нему с требованиями возместить ущерб от деяний его отца, возможно, ему угрожали. А то, что она сбежала… так, учитывая постоянные унижения, неудивительно, что он ждал предательства и от своей невесты.

— Звучит логично, — задумчиво кивнул Шарль. — Куда идём теперь? Уже довольно поздно, и я не прочь подкрепиться.

— Эх, юность, юность… — усмехнулся Марк и, натянув перчатки, повернул в сторону Королевской площади.

В Серой башне их ждал Эдам, чтоб сообщить то, что уже итак было известно: трое молодых людей с приметами беглецов не выезжали за стены города. Марк выслушал его с сумрачным выражением на лице и, молча кивнув, сел за стол. Оруженосцы тревожно смотрели на него.

— Вы думаете, что с ними случилось что-то плохое? — наконец, спросил Эдам.

— Меня больше всего беспокоит этот чёрный петух, — признался барон. — Совсем недавно в доме де Лорма проводили магический ритуал, значит, там был кто-то, кто занимается тёмным колдовством, что в Сен-Марко запрещено под страхом смертной казни. Если они влезли туда и что-то увидели, то я опасаюсь, что от них могли избавиться, как от ненужных свидетелей. И всё же там была только кровьпетуха.

— Если б их убили, то вряд ли забрали бы трупы, — пытаясь успокоить его, произнёс юноша. — Я думаю, что они ещё живы.

— Именно, что «ещё». Подумай сам. Если они увидели там что-то, чего не должны были видеть, то, что с ними могли сделать? Убить или запереть где-то в доме. Зачем тащить их куда-то, где-то прятать, если под рукой огромный пустой дом, где никто не появляется? Но мы обыскали всё от чердака до подвалов и ничего не нашли. Я уверен, что граф Анжу ещё вернётся туда и снова будет искать. Но их там нет. Где же они? И почему у меня такое чувство, что нужно найти их как можно скорее? А у нас не осталось ни единой зацепки.

— Ваша светлость, — в голосе Эдама слышалось сочувствие. — Зацепок действительно нет, и оттого, что вы будете сидеть тут всю ночь, они не появятся. Вы устали, вам нужно выспаться, а утром… Может, появятся зацепки, а, может, вам в голову придёт какая-то удачная мысль. Ведь так часто бывает.

— Ты думаешь, я смогу уснуть, понимая, что, может, в эту минуту девушка и двое мальчишек подвергаются смертельной опасности? К тому же один из них — ребёнок, которого я сам когда-то нянчил?

— Ваша бессонница их не спасёт, — твёрдо проговорил Эдам. — Идите в трапезную, поужинайте, выпейте вина, это поможет вам уснуть. Обещаю, что разбужу вас чуть свет.

Немного подумав, Марк был вынужден признать его правоту и, отдав последние распоряжения, отправился в трапезную.

Он проснулся от скрипа двери и звука шагов. Гардины на окне раздвинулись, и лучи света упали на его лицо. На сей раз он не стал прикрывать глаза рукой и отворачиваться. Прошедшая долгая ночь измучила его, и он рад был тому, что, наконец, наступило светлое время.

— Доброе утро, мой господин, — услышал он бодрый голос Эдама.

— Надеюсь, доброе… — пробормотал Марк, открыв глаза, и увидел, что Шарль хлопочет возле стола, накрывая его к завтраку, а на столике возле двери в тазу стоит запотевший кувшин с холодной водой. — Новости есть?

— Кое-что, — кивнул алкорец, выкладывая на край постели чистую рубашку. — Ночью явился Гаспар, таща за шиворот какого-то оборванца, которого называл Кротом и пинал на ходу, ругая за то, что он посмел покуситься на вашу светлость. Следом стражники вели ещё одного, тот не сопротивлялся, лишь лил слёзы и бормотал обрывки каких-то молитв на трёх языках. Обоих заперли в камере, а Гаспар устроился спать в соседней.

— Понятно, — кивнул Марк и, нехотя откинул одеяло. — А отпрысков благородных семейств так и не нашли?

— Увы, нет.

Барон кивнул и взглянул в окно. Там жемчужным светом сияло голубое небо, и с Королевской площади уже доносился шум голосов. Под стенами дворца спешили по своим делам ранние прохожие, лоточники вышли на улицу в ожидании тех, кто вскоре придёт сюда прогуляться, и по привычке громко расхваливали свой товар, следовавшие мимо них стражники зычными голосами требовали уступить им дорогу, где-то заржала лошадь, видимо, испугавшись чего-то. Сен-Марко постепенно оживал, готовясь к долгому и плодотворному светлому дню. Но видят ли это небо, переживут ли этот день два юноши и хрупкая благонравная девушка, осмелившаяся сбежать из дома, чтоб быть с любимым?

Первым делом Марк решил допросить Крота и его брата Святошу. У него оставались всего одни светлые сутки, которые дал ему на расследование покушений Филбертус, но из-за поисков беглецов ему пришлось отвлечься от этого. Теперь же выдалось совсем немного свободного времени, и он не хотел потерять его впустую.

Он спустился в подземелье, где всегда было темно, сыро и жутко. Тюремщик проводил его к узкой камере, которая так же как другие была отделена от коридора ржавой решёткой. Ещё подходя, он услышал тихое бормотание, а теперь увидел в свете факела человека, стоявшего посреди тесного закутка на коленях. Он, закрыв глаза, молился каким-то своим богам. Второй сидел в стороне, откинувшись на стену, однако, увидев подошедшего к решётке барона, живо поднялся и подошёл ближе.

— Кто ты такой? — спросил у него Марк.

— Если не знаете, что ж схватили и притащили сюда? — возмущённо крикнул тот.

Он был невысокого роста, смуглый, с маленькими глазками и, едва взглянув на него, Марк понял, почему он получил такую кличку.

— Я знаю, что твои подельники зовут тебя Крот, но меня интересует твоё настоящее имя, — ответил он.

— Я никакой не крот, а добропорядочный подданный нашего короля! — заявил он. — Меня зовут Мишель Трюдо, я из гильдии красильщиков.

— Вот как? — Марк бросил взгляд на его руки. Они были грязными, но характерных пятен и ожогов, которые обычно отличали руки красильщиков, не увидел. — Что ж, Трюдо, — вздохнул он. — Я не хотел тратить время на формальности, поскольку меня интересует информация, а не надлежаще оформленные показания, которые я передам суду. По крайней мере, пока. Но, видно, придётся действовать по установленному порядку. Я вызову сюда главу гильдии красильщиков, чтоб он подтвердил твою личность. Потом я устрою тебе очную ставку с твоим подельником по имени Рул…

— Он всё врёт! — выпалил Крот.

— Стало быть, ты его знаешь, и знаешь, что он скажет о тебе. Кстати, нам не пришлось пытать его, он сам рассказал всё, что знал. С тобой же, коль ты запираешься, придётся поступить иначе. Я допрошу тебя при помощи палачей. У меня уже достаточно оснований для этого.

— Какие ещё основания! — воскликнул разбойник с некоторым испугом. — Мы с братом не сделали ничего дурного.

— Вы со своей шайкой напали на меня и моих людей, — возразил Марк. — Рул сообщил, что вы сделали это по указанию человека, которого он назвал «бруно», то есть это был слуга некоего лица, жаждавшего моей смерти.

— Это ложь!

— Ты обвиняешь во лжи меня? — уточнил барон. — Ты называешь меня лжецом? Ты знаешь, кто я, и что я вправе сделать с тобой за подобное оскорбление?

— Я вовсе не это имел в виду, — растерялся Крот, а бормотание его брата стихло. — Я говорю, что это были не мы, и Рул врёт!

— Ты забываешь, что я тоже там был и видел тебя и твоего брата. Мои оруженосцы тоже вас видели, они люди весьма знатного происхождения, и слов хотя бы одного из них было бы достаточно для обвинения, но нас трое.

— Скажи им! — раздался из темноты голос Святоши. — Кто нам тот петух, что нас нанял? Мы лишь нож, а рука — он. Пусть отвечает по закону. Мы же лишь занимаемся своим ремеслом и никого не убили, хоть и пытались. Если суд проявит снисхождение, нам грозит каторга, но казнить нас не за что.

— Мудрое замечание, — усмехнулся Марк, — но не совсем верное. Похоже, вы всё-таки не знаете, кто я. Вам просто указали на меня как на человека, которого вы должны убить, но имени моего не назвали.

— И кто ж вы? — с тревогой спросил Крот.

— Барон де Сегюр.

— Дьявол и тридцать его дьяволят! — взвыл разбойник и, уцепившись за прутья решётки, ударился об них головой и упал на колени.

— Глупец, — злобно прошипел сзади его брат. — За такую работу нужно было потребовать в десять раз больше, взять золотишко вперёд и тут же смыться из города! Ты поссорил нас с тайной полицией, не говоря уж о том, что кровь друга короля нынче ценится не дешевле королевской… Ваша светлость, — он выполз из темноты и встал на коленях рядом с братом, с мольбой глядя на Марка, — мы и знать не знали, кто вы, иначе не решились бы коснуться и волоса на вашей голове! Нас злостно обманули, не назвав вашего имени. Мы раскаиваемся и готовы понести любое наказание за свой проступок! Однако просим учесть, что нам не удалось нанести вам даже небольшого урона, а потому мы надеемся, что вы проявите снисхождение и сохраните нам жизнь.

— Мне нужны не вы, а ваш заказчик, — заметил Марк.

— Кто заказчик, не знаю, — покачал головой Крот. — От него, и правда, приходил бруно, который назвался Балтазаром, но, скорее всего, соврал. Он сказал, что вы унизили его хозяина, а поскольку тот в данный момент не может лично ответить на это оскорбление, как и спустить его, мы должны поквитаться с вами.

— Как выглядел этот бруно?

— Как заправский бретёр, в тёмной куртке с мечом и кинжалом на поясе. Не то, чтоб стар, но морда вся в морщинах, и глазки чёрные и злые. На голове повязка, чтоб прикрыть клеймо на лбу.

— Клеймо? — насторожился Марк. — Откуда знаешь?

— Мы сидели в таверне «Сломанное колесо», устроились как раз возле очага, пили. На втором кувшине он начал потеть и на лбу проступила буква «М».

— «Убийца»…

— Или «злодей», смотря, где его прижгли: в Сен-Марко или в свободных городах. Но то, что каторжник, — точно.

— Узнаешь его, если увидишь?

— Узнаю! Мы ж с ним весь вечер там просидели. А потом он водил меня на северный край Королевской площади, и мы долго ждали там, в переулке, пока он не указал мне на вас. Сказал, что вы часто тут ходите.

— Говорил что-то о себе или хозяине?

— Нет, молчал, как воды в рот набрал. Я пытался выспросить, так он на меня так зыркнул, что, кажется, ещё слово, и сам меня порешит.

Марк задал ему ещё несколько вопросов, уточняя приметы бретёра, а потом ушёл, оставив братьев мучиться неизвестностью.

Он медленно поднимался по лестнице из подвала, и перед его мысленным взором стоял Фернандо, слуга виконта Монтре. Он тоже был смугл, черноглаз, морщинист, с повязкой на лбу, и его вполне можно было назвать бретёром, хотя, по сути, он являлся именно слугой для особых поручений, в просторечии «бруно». Но зачем молодому виконту было нанимать разбойников, чтоб убить барона де Сегюра? Он отказал ему в помощи, но не оскорблял и не преследовал его. В Сен-Марко было достаточно людей, обошедшихся с ним куда хуже. Если только он узнал, кто на самом деле убил его отца… Но откуда? Той ночью с Марком были его верные друзья, в молчании которых он был совершенно уверен. В убийстве виконта Монтре обвинили Жана Жувера, и он тут же был повешен за это. Нет, мальчик не мог знать правды о смерти своего отца. Но что тогда?

Марк мотнул головой. С чего он вообще взял, что Балтазар — это и есть Фернандо? Как будто в Сен-Марко мало бретёров из южан, и все они выглядят похоже. И не странно ли было б, если, столкнувшись с Монтре при расследовании пропажи детей, он попутно и совершенно случайно нашёл бы и заказчика покушений?

Он был уже на верхних ступенях лестницы, когда к нему подошёл клерк тайной полиции и сообщил, что его спрашивает человек графа Анжу, который ждёт в караульном помещении. Марк поспешил туда, в глубине души надеясь, что детей нашли, или хотя бы появилась хоть какая-то зацепка, которая позволила бы их найти.

— Ваша светлость, — приветствовал его один из тех слуг, что прошлым вечером сопровождали их в особняк де Лорма, — его сиятельство велел передать, что в известный вам дом ночью проник злоумышленник. Мы оставались там по приказу господина графа на всякий случай. Уже после полуночи мы услышали, как в замке повернулся ключ, и некто вошёл в нижний холл. Мы хотели схватить его, но он оказал сопротивление, выхватил кинжал. В завязавшейся драке он был убит. Ключа при нём не оказалось, но были отмычки.

— Кто он такой?

— Я не знаю этого человека.

— Идём, — кивнул Марк и направился к выходу.

Тело всё ещё лежало в нижнем зале маленького уютного дворца, над ним стоял граф Анжу, а его слуги, понуро опустив головы, прятались в тени галереи. Судя по всему, он устроил им разнос за допущенную небрежность, и вовсе не потому, что ему было жаль убитого незнакомца, просто они должны были взять его живым.

— Полюбуйтесь на этих олухов! — рявкнул граф, увидев Марка, и те испуганно отступили в тень за колоннами. — Вместо того чтоб схватить этого мерзавца и привести его ко мне, они зарубили его мечами!

— Было темно, — оправдываясь, произнёс тот, что ходил за Марком, — он схватился за кинжал и орудовал им так ловко, что не заруби мы его, он искромсал бы нас.

— Не велика потеря! — накинулся на него Анжу. — Лучше б перерезали друг друга! Этот негодяй мог знать, где мой сын!

Марк слушал его вполуха и не собирался любоваться на прятавшихся от гнева хозяина слуг. Он присел на корточки рядом с трупом, лежащим в луже крови. На нём было не менее пяти ран, три из которых были смертельны. Судя по всему, перепуганные слуги разом накинулись на незнакомца со всех сторон, и как ни ловок он был, отбиться от них кинжалом ему не удалось.

Впрочем, барон разделял недовольство графа, поскольку ему тоже очень хотелось бы расспросить этого человека, ведь он узнал его. Это был Фернандо, бретёр на службе виконта Монтре, и, может быть, это он заказал его убийство Кроту. Чтоб проверить это, Марк сдёрнул с его головы тёмный платок и увидел на изборождённом морщинами лбу выжженную раскалённым железом букву «М».

— Какая отвратительная рожа, — с отвращением заметил граф. — Какой-то каторжник. Что он здесь делал?

— Хотел бы я это знать, — пробормотал Марк, поднимаясь, и жестом подозвал пришедших с ним сыщиков. — Отнесите его в Серую башню. Я хочу, чтоб на него взглянул один арестант.

— Это он! — уверенно заявил Крот, когда его в цепях привели в подземелье. — Именно он и назвался Балтазаром и велел нам убить вашу светлость! Видите, и клеймо на месте!

— Ты уверен? — на всякий случай спросил барон.

— Да как же! Я же целый вечер пил с ним в таверне, а потом ещё несколько часов проторчал на улице, выслеживая вас! Неужто я забыл бы этого негодяя? Сразу видно, что он каторжник!

— Скоро и ты таким будешь, — проворчал Марк, махнув рукой тюремщикам, чтоб они вернули его в камеру. — Если повезёт остаться в живых.

Поднявшись наверх, он велел Гаспару взять десяток стражников и несколько сыщиков, а оруженосцам — оседлать коней, и через какое-то время выехал из Серой башни в сопровождении этого отряда, направляясь в дом виконта Монтре. Он был намерен немедленно арестовать мальчишку, но, увы, Эжена дома не оказалось. Сыщики разошлись по дому, чтоб обыскать каждую комнату, а стражники заняли посты в нижнем зале и у всех выходов. Перепуганный управляющий сообщил, что молодой хозяин ушёл прошлым вечером, почти сразу после ухода его светлости барона де Сегюра, куда не сказал и выглядел при этом очень расстроенным.

Марк сам обыскал комнаты, в которых жил юный виконт, но ничего интересного не нашёл, хотя и обратил внимание на отсутствие в ларцах денег и драгоценностей.

— Похоже, он сбежал, — поделился своей догадкой Гаспар, заглянув в сундук. — Здесь только парадная одежда, но нет дорожной.

— Проверь в конюшне ли его конь, — велел Марк, развязывая ленту на пачке писем.

Он думал, что это письма от Адели, но это оказалось не так. Они были написаны аккуратным женским почерком и подписаны одинаково: «Твоя любящая мать». Это его немного удивило, ведь мачеха виконта была совсем молодой женщиной, и ждать от неё подобных чувств к уже почти взрослому пасынку было странно. Но прочитав пару писем, он убедился в том, что вдовствующая виконтесса проявляла о нём искреннюю заботу, старалась поддержать его и к тому же при любой возможности слала ему деньги, хотя вряд ли то маленькое поместье, которое оставил им король, приносило такой уж большой доход.

— Хоть кто-то тебя действительно любит, — пробормотал Марк, положив письма на место.

Он никогда не видел виконтессу Монтре, хотя слышал, что она была красива и принесла мужу хорошее приданое, но он быстро утратил к ней интерес и, если сына он вскоре забрал к себе в Шато-Блуа, то она так и осталась где-то в провинции. Наверно, она действительно была доброй женщиной, если так заботилась об этом мальчике. Что ждёт её теперь, если подозрения Марка о покушениях подтвердятся и она потеряет и своего пасынка?

— Коня нет в конюшне, — сообщил вернувшийся Гаспар. — Мальчишка сбежал.

— Надеюсь, что так, — вздохнул барон. — И я очень надеюсь, что он спрячется настолько хорошо, что я не смогу его найти. Заканчивайте здесь с обыском, и оставь в доме засаду, на случай, если он всё-таки появится, хотя это вряд ли. Мы поедем в Шато-Блуа.

Натянув перчатки, Марк отправился искать оруженосцев, которые с юношеским энтузиазмом помогали сыщикам обыскивать дом.

Явившись в Шато-Блуа, Марк сразу же приказал вызвать к себе старшего лакея и тот не замедлил явиться, полный желания услужить его сиятельству барону де Сегюру. При этом на его лице было немного тревожное выражение, поскольку он опасался, что его подчинённые допустили какую-то оплошность, обслуживая столь важную особу.

— Послушай-ка, дорогой мой Шене, — улыбнулся ему Марк, — я знаю, что ты служишь здесь давно и многое знаешь об этом дворце.

— Это так, ваша светлость, — польщенный его замечанием, кивнул тот. — Я попал сюда ещё мальчишкой и первое время чистил камины, и даже пару раз получал затрещины от самого короля Франциска за то, что напачкал сажей на полу. А король Эдмонд был так добр, что произвёл меня в лакеи и, когда его личные слуги были заняты, звал меня. Король Арман и вовсе для смеха называл меня дядюшкой, да вы помните.

— Ещё бы, и дядюшке сильно доставалось от его шкодливого пажа, — рассмеялся Марк.

— Но его оруженосец был очень добр ко мне и даже защитил меня от клеветы, когда негодяй Резон пытался занять моё место.

— Я сам был возмущён, что этот пройдоха посмел наводить на тебя поклёп. Уж я-то знал, что честнее нашего Шене нет человека. Да и Арман в этом не сомневался. А остальное было не так сложно, просто вывести этого лгуна на чистую воду и выгнать со двора. А что ж ты не говоришь о короле Ричарде, мой милый?

— А что о нём говорить, когда он подарил такой чудесный дворец этому неучу Монтре, а тот устраивал в его стенах всякие непотребства! В стенах, где до того звучали музыка, стихи и учёные беседы, в те дни слышался только визг уличных девиц, да крики несчастных, которые не угодили новому хозяину. Я с радостью узнал о том, что его величество король Жоан забрал Шато-Блуа обратно, и здесь снова стало благостно, как в былые времена.

— Да уж, — невольно усмехнулся Марк, вспомнив подвязки с золотыми пряжками, доставшиеся Аламейре. — А служат ли сейчас в замке слуги, которые были здесь при Монтре?

— Многие из наших слуг служили при нём.

— А кто обслуживал последнее время мои комнаты?

— Этот мальчишка что-то натворил? — забеспокоился Шене.

— Как его зовут, и служил ли он при Монтре?

— Зовут Тьерри, он был лакеем господина Эжена.

— Вот как? — Марк улыбнулся. — Господин Эжен был им доволен?

— Ну, да, парнишка смышлёный. Тьерри как-то опрокинул чашу с пуншем, которую нёс на стол во время пира, и его милость виконт Монтре так рассердился, что велел дать парню пятьдесят палок на конюшне. Да где ж ему было такое выдержать? Он бы на втором десятке дух испустил. Вот тогда господин Эжен за него и заступился, сказал, что берёт его к себе личным слугой и бить не позволит. Виконт в сыне души не чаял, потому, скрепя сердце, настаивать не стал, только проворчал что-то под нос и ушёл. А Тьерри с тех пор служил господину Эжену.

— Значит, он ему предан?

— Всей душой, ваша светлость.

— Позови его ко мне и можешь заниматься своими делами.

Поклонившись, Шене удалился, и вскоре в комнату вошёл невысокий худенький юноша в ливрее и Марк припомнил, что часто видел его в комнатах Шато-Блуа. Он выглядел испуганным и таким покорным, что барону даже стало немного жаль его.

— Ты знаешь, зачем я позвал тебя, мой мальчик? — спросил он, взглянув на Тьерри.

Тот неловко пожал плечами и опустил голову.

— Ты подложил мне в постель верёвочную петлю, заговорённую на смерть, — пояснил Марк и, заметив, как вздрогнул юноша и изумлённо взглянул на него, кивнул. — К сожалению, это так. Ту верёвку доставили в Белую башню, и королевские маги определили на ней смертельное заклятие. Ты же знаешь, что бывает с теми, кто пытается убивать людей с помощью тёмной магии? Их забирают в Белую башню, и они выходят оттуда только на костёр или не выходят вовсе. Но, как ты понимаешь, это не дело тайной полиции, однако, коль скоро эта опасная вещь оказалась в моей кровати, я хотел бы знать, зачем ты это сделал? Я чем-то обидел тебя?

— Нет, — покачал головой Тьерри. — Вы ничего мне не сделали.

— Так почему ты хотел меня убить?

— Я вовсе не хотел. Я положил туда верёвку, потому что меня просили это сделать. Мне очень жаль, ваша светлость. Это была лишь глупая шутка, уверяю вас. Никто не хотел вас убивать.

— А кто велел тебе сделать это? — спросил Марк. — Послушай, мальчик, я верю, что это была не твоя идея. У тебя нет никаких причин вредить мне. Кто же велел тебе подложить в мою постель петлю, и ты, такой исполнительный и честный слуга, решился на такой предосудительный поступок? Тебе заплатили за это?

— Нет! — внезапно обидевшись, воскликнул Тьерри. — Я не стал бы ради денег… — он снова замолчал, опустив голову.

— А зачем ты взял мою перчатку? — спросил Марк. — Тебе и это велели сделать? Тебе не заплатили, а просто приказали, и тыподчинился. Кто ж это может быть? Кто-то из слуг? Нет, они сделали бы это сами. Из господ, которые живут во дворце, когда его посещает король? Впрочем, они бы постарались тебя подкупить. А, может, это был кто-то, кому ты чем-то обязан? Кто-то, кто спас тебе жизнь и кому ты за это платишь преданностью? Например, твой молодой хозяин виконт Монтре.

— Нет, — поспешно воскликнул Тьерри. — Уверяю вас, ваша милость, это не господин Эжен! Он здесь не при чём! Это я сделал! Я сам так решил и…

— Зачем?

— Ну… я… — он заметался взглядом по комнате, лихорадочно пытаясь придумать ответ.

— Мне всё ясно, — кивнул Марк. — Иди.

— То есть как? — ещё более испуганно спросил юноша.

— Ну, я же сказал, что получил все ответы на свои вопросы и мне всё ясно. У тебя наверно полно дел. Иди и занимайся ими, пока господин Шене не отругал тебя за нерадивость.

Тьерри недоверчиво смотрел на барона, но по всему было видно, что тот не шутит. И он, наконец, неловко поклонился и ушёл.

— И вы отпустите его? — воскликнул Эдам, едва за спиной лакея закрылась дверь. — Ясно же, что это всё сделал он! Ему даже в голову не пришло отпираться. А приказал ему сделать это Эжен Монтре!

— Если всё ясно, то зачем продолжать? — невозмутимо уточнил Марк.

— А если он сбежит? — предположил Шарль.

— Ему некуда бежать.

— А если он предупредит Монтре о том, что вы его ищите?

— Он это итак знает. Мы уже обыскали его дом, и понятно, что не в связи с исчезновением невесты. Ещё вчера во время нашего разговора я заметил, что он чем-то напуган и возбуждён. Он думал, что я явился именно из-за этих покушений, но оказалось, что меня интересует исчезновение Адели, и он немного успокоился. А потом, может, увидел, как мы стоим возле его дома и что-то обсуждаем, после чего снова перепугался и решил сбежать. Он забрал из дома всё ценное, а значит, не собирается туда возвращаться. Кстати, на обратном пути нужно расспросить стражников на воротах, не выезжал ли из города виконт Монтре.

— А если выезжал? — недовольно уточнил Эдам.

— Тогда остаётся два варианта: либо он появится чуть позже в своём имении, либо он сам сделает следующий шаг, и мы схватим его раньше. И мне кажется, что второе более вероятно, поскольку он слишком настойчиво пытался меня убить, а теперь, когда оказался буквально загнан в угол, наверняка сделает последнюю и решающую попытку. Мы не знаем, где его искать. Так будем надеяться, что скоро он найдётся сам. Меня только беспокоит одно обстоятельство: почему его слуга пришёл ночью в дом де Лорма. Неужели юный Монтре всё-таки как-то связан с исчезновением Ламмерта, Адели и Роланда? С другой стороны, я сам назвал ему этот дом, так может он отправил Фернандо туда, чтоб узнать, что там произошло? Но почему Фернандо сразу же схватился за кинжал и бросился на слуг Анжу? Столько вопросов и ни одного ответа…

Проезжая через городские ворота, Марк спешился и ненадолго вошёл в караульное помещение, после чего вернулся в седло и кивнул в ответ на вопросительные взгляды оруженосцев.

— Он уехал ещё вечером, едва успел до того, как закрыли ворота. Естественно, никто не осмелился спросить его о том, куда он собрался на ночь глядя.

— Вы отправите отряд в его имение или поедем сами? — деловито уточнил Эдам.

— Не будем торопиться, — проговорил Марк задумчиво.

Эдам с недоумением взглянул на него, услышав в его голосе нерешительность. Впрочем, сразу после этого барон развернул коня и, гордо выпрямившись, поехал дальше. Проезжая мимо нижней площади он на какое-то время заколебался и, наконец, всё-таки свернул туда, где стоял маленький, но недавно отремонтированный и потому нарядный дом его тётки. Ему хотелось навестить семью, ведь последнее время ему так редко удавалось сделать это.

Он провёл в маленькой гостиной больше часа, слушая торопливое щебетание Мадлен, спешащей рассказать ему все свои новости, и глядя, как на коврике возле его ног играет с белым щенком счастливый Валентин. Перед уходом он взял пасынка на руки, чтоб обнять, и мальчик ударился в рёв, не желая отпускать его. Мадлен сама чуть не расплакалась, пытаясь отцепить руки сына от шеи мужа, а он, как мог, утешал обоих, обещая зайти в самое ближайшее время и остаться подольше.

Потом он молча ехал по Королевской улице, и ему не хотелось думать ни об исчезнувших отпрысках благородных семейств, ни о глупом мальчишке Монтре. Прощание с семьёй неожиданно расстроило его, хоть он уезжал не на войну, однако, теперь ему очень хотелось повернуть коня назад и побыть с ними хотя бы до вечера. Но он не повернул и вскоре в сопровождении оруженосцев въехал в мрачные ворота Серой башни.

В кабинете его ждал гость. Филбертус в камзоле из розового бархата напоминал изысканную фарфоровую статуэтку, но лицо его хранило отпечаток отнюдь не пасторальной безмятежности. Когда барон вошёл, он обернулся, и к сумрачному выражению добавился оттенок некой обиды.

— Ты нашёл того, кто покушался на тебя? — резко спросил он, не тратя время на приветствие.

— Почти, — кивнул Марк. — Я уже знаю, кто это. Осталось только поймать его, но, как мне кажется, у меня есть время до утра.

— Надеюсь, ты успеешь… — с некоторой угрозой произнёс маг, тем временем как барон снял с плеча перевязь с мечом и положил её на кресло возле камина.

— Конечно, успею, хоть и занят сейчас другим делом, — Марк сел за стол и посмотрел на визитёра. — Мне кажется или ты за что-то сердит на меня?

— Сердит? Да я в ярости! — воскликнул Филбертус, словно ожидавший этого вопроса. — С чего тебе пришло в голову привозить мне жалкий скарб этих идиотов, коротающих свои дни под крышей дома Медной печати? Ты думаешь, мне нечем больше заняться, кроме как расследовать их ничтожные попытки что-то там наколдовать? Или ты думаешь, что мы не в курсе их деятельности?

— По ходу своего расследования я увидел признаки нарушения ими закона королевства и, естественно, сообщил об этом тем, кто компетентен в этих делах, то есть вам. Что же до того, что вы знаете… Ты утверждаешь, что вам известно о том, что целая шайка колдунов нарушает законы Сен-Марко, а вы смотрите на это сквозь пальцы?

— Это обычная практика! Они шпионят друг за другом и дают нам нужную информацию… И почему я оправдываюсь перед тобой?

— Это излишне, поскольку оправдываться в таком случае вам придётся перед королём.

— О чём ты? — Филбертус настороженно посмотрел на него. — Я же говорил тебе об этом раньше, но ты…

— Каюсь, пропустил мимо ушей. Однако теперь, столкнувшись с этим вопиющим случаем, вынужден разъяснить тебе, что, покрывая эту колдовскую мелочь, и вы нарушаете закон.

— Ах, оставь! — передёрнул плечами маг. — Об этом все знают!

— И король? Как ты помнишь, наш Жоан — пылкий юноша, пока напичканный идеалами и иллюзиями, который во главу угла ставит верховенство закона. Он сам часто вынужден в ущерб собственной гордости и жалости принимать решения в полном соответствии с законами королевства, даже если они кажутся ему архаичными и несправедливыми. И вдруг оказывается, что королевские маги позволяют себе самостоятельно решать, когда закон, соблюдение которого они должны контролировать, следует применить, а когда…

— Ну, хватит! — перебил его Филбертус. — Ладно, возможно, я зря взъелся на тебя. Но ведь и ты отправил ко мне этих шарлатанов вовсе не из стремления соблюсти это самое верховенство закона, а лишь для того, чтоб досадить мне!

— Нет, я не собирался досаждать тебе, просто в какой-то момент мне показалось, что тебе совершенно нечем заняться, поскольку ты лезешь в мои расследования, вот и подкинул тебе материал для собственного.

— Хорошо, я приношу извинения за то, что не удержался и направил в петлю того негодяя, который так стремился надеть её на твою шею. Ты удовлетворён?

— Не слишком искренние извинения, да что с тебя возьмёшь. Кстати, что ты сделал с этими несчастными?

— Ничего, — проворчал Филбертус. — Когда мне надоело смотреть, как они ползают у моих ног, и слушать их вопли, я приговорил их к выплате штрафа, реквизиции всего изъятого имущества и велел пинками гнать их из Белой башни.

— Ну, вот видишь, от этого даже какая-то польза получилась.

— Какая ещё польза? — фыркнул маг.

— Пополнение королевской казны, хотя бы. К тому же среди их инвентаря были изделия из серебра, которые достались вам.

Филбертус мрачно посмотрел на него, а потом вздохнул.

— Спасибо за урок.

— Пожалуйста. Впредь не вмешивайся в мои дела.

— Я не о том. Ты показал мне, как опасно расслабляться в общении с тобой, уповая на дружеские отношения. Стоит чуть прижать тебе хвост, ты сразу же показываешь зубы.

— Так не трогай мой хвост, тогда и твой не пострадает. По крайней мере, от моих зубов.

— Ладно, будем считать, что эта пикировка между нами осталась в прошлом. И мы по-прежнему друзья. Покажи браслет.

Он подошёл к столу и, взяв Марка за руку, отдёрнул манжет его рубашки. Кабошоны из бирюзы теперь были зеленоватого оттенка, и на них появились крупные тёмные пятна, окаймлённые коричневыми обводами. Какое-то время Филбертус изучал их, а потом покачал головой.

— Атака была мощной. Я не ожидал такого… — он присел на край стола и задумчиво посмотрел в окно. — Это куда более сильное заклятие, чем с петлёй.

— Хочешь сказать, что я ничего не почувствовал лишь потому, что на мне был вот этот кусок серебра?

— Этот кусок серебра спас тебе жизнь, — проворчал Филбертус. — Этот браслет для меня делала сама старушка Инес. Она знает, что мне слишком часто приходится сталкиваться со всякой чертовщиной. Я носил его с пятнадцати лет, и, как ты видел, бирюза оставалась голубой, как вечернее небо, а у тебя она позеленела за один день. И эти пятна с коричневой каймой… Что же это было за заклятие?

— Может, то, в котором используется кровь чёрного петуха?

— Возможно, — задумчиво проговорил маг, а потом с удивлением взглянул на Марка. — Чёрного петуха? Такой ритуал смерти действительно существует! Он мощный, но для его проведения нужны навык, магические способности и изрядная смелость, поскольку он может обернуться против самого колдуна. Откуда ты об этом знаешь?

— Я нашёл одно место, где явно кто-то колдовал. На полу была кровь, чёрные петушиные перья, а обгоревшие кости закопаны в саду.

— Где это? Почему ты не начал с этого? Отправлять ко мне мелких мошенников, чтоб испортить мне жизнь, ты горазд, но сообщить о действительно важном…

— Я только что сообщил тебе об этом. Ты не заметил?

— Ну, да… Так где это?

— В доме де Лорма. Тот красивый замок, что стоит на Королевской площади.

— Ну, я знаю его. Он пустует много лет.

— Вот его и облюбовала некая ведьма, но она уже сбежала оттуда.

— С чего ты взял, что это ведьма, а не колдун?

— Я нашёл флакон из-под духов. Вряд ли колдун душился жасмином.

— Пожалуй. Я схожу туда и всё осмотрю. Может, найду что-нибудь интересное. Как я смогу попасть в дом?

— Там стоят на страже слуги графа Анжу, живущего по соседству. Твой камзол послужит тебе пропуском ещё более надёжным, чем жетон.

— Что ты имеешь… — начал было Филбертус, но заметив на лице Марка ехидную усмешку, обиженно фыркнул и вышел из кабинета, едва не столкнувшись с секретарём Монсо.

Тот почтительно поклонился, уступая ему дорогу, и, посмотрев вслед, вошёл.

— Я принёс письма, ваша светлость, — сообщил он, подходя к столу.

Марк уныло взглянул на пачку конвертов и жалобно вздохнул.

— У меня совсем нет времени заниматься корреспонденцией, друг мой. Не могли бы вы просмотреть их сами?

— Я уже просмотрел, — кивнул тот. — Ничего срочного за исключением одного анонимного послания, которое вам следует прочесть немедленно.

Он вытащил из пачки конверт и извлёк из него небольшой листок, на котором было только две строчки.

«Если хотите знать, что случилось с Адель де Комборн, Ламмертом Анжу и Роландом Ренаром-Амоди, приходите один в полночь на террасу влюблённых в Шато-Блуа», — прочёл Марк.

— Глупый мальчишка, — пробормотал он, снова пробегая глазами это краткое послание. — Ну, почему бы тебе не сбежать подальше от меня и не забиться в какую-нибудь нору? Тебе прямо не терпится попасть на эшафот…

— Вы знаете от кого это? — уточнил Монсо.

— Да, я узнал почерк. К тому же, кто ещё будет назначать мне свидание в королевской загородной резиденции, если это не король? Тот, кто прожил там так долго, что знает каждый уголок. К тому же эта терраса над рекой получила такое название именно в то время, когда дворцом владел виконт Монтре. Ни до, ни после её никто так не называл и не называет.

— Вы поедете?

— Конечно. Он что-то знает, и о пропаже этих детей и о той ведьме, что пряталась в доме де Лорма.

— Надеюсь, вы возьмёте с собой охрану?

— Там достаточно охраны, это же королевская резиденция! К тому же мне нужно поговорить с этим мальчиком без свидетелей.

— Возьмите хотя бы оруженосцев! — настаивал Монсо. — До Шато-Блуа ещё нужно доехать!

— Вы правы, — сдался Марк. — Разыщите их, пусть спускаются вниз и седлают коней.

Монсо ушёл, а Марк ещё какое-то время сидел, глядя на письмо, а потом, скомкав его, бросил в угол, после чего поднялся и, прихватив с кресла меч, вышел из кабинета.

В Шато-Блуа, где было так шумно и весело, когда приезжал король, теперь было тихо. Даже слуги разошлись на короткую ночь по своим комнатам во флигелях у крепостной стены, а садовники, которые днём без устали высаживали цветы, подстригали кусты и траву и собирали опавшие листья, покинули сад. Тишину нарушал только шелест крон, звон воды в фонтанах, пересвист птиц и редкий всплеск в пруду, когда затеявшие игру королевские карпы поднимались к поверхности, подпрыгивали и хлопались после этого в зеленоватую прохладу своими золотисто-алыми телами.

Марк не спеша миновал аллею и подошёл к резному парапету, отделявшему вымощенную плитами террасу от обрывистого берега. Внизу под стеной протекала неширокая река, которая несла свои воды с севера к Сен-Марко и дальше на юг, по пути наполняя городской ров. За рекой простиралась широкая холмистая равнина. На вершинах холмов зеленели ровные ряды яблочных садов, а дальше в туманной дымке виднелись голубоватые волнистые контуры низких западных гор.

Он остановился у парапета и полной грудью вдохнул свежий сладковатый воздух. Эта тишина казалась ему спокойной и безопасной, хотя он знал, что это не так, и потому невольно прислушивался к окружавшим его звукам. Эти шаги он услышал вскоре и, повернувшись, увидел виконта Монтре, появившегося из узкого пространства между парапетом и высаженными вдоль него высокими кустами бересклета. Похоже, он вовсе не надеялся застать своего противника врасплох, потому вышел на террасу и остановился, пристально глядя на барона. Молчание начинало затягиваться, но Марк не торопился прервать его. Он внимательно смотрел на осунувшееся лицо юноши и его воспалённые глаза.

— Похоже, вы не удивлены, увидев здесь меня, — проговорил Эжен, вытаскивая из ножен меч. — Что ж, я уже понял, что раскрыт. Странно, что вы явились сюда один, зная, что я уже пытался убить вас и попытаюсь вновь… Что ж вы ждёте? Не собираетесь взяться за меч, чтоб защитить свою жизнь?

— Эта попытка убить меня выглядит самой жалкой, — заметил Марк. — Мне не нужно доставать меч, ваша милость, чтоб справиться с вами. Я думал, что вы воспользуетесь арбалетом, чтоб действовать наверняка.

— Стрелять вам в спину? — попытался усмехнуться виконт. — Это выглядит довольно низко.

— Не более низко, чем нанимать уличных головорезов, — пожал плечами Марк и снова посмотрел вдаль. — Если уж вы решили, наконец, выйти из тени, так хотя бы скажите, почему вам так хочется меня убить?

— А вы не понимаете? Это же вы убили моего отца, разве нет? Это из-за вас я оказался в таком положении! Будь он жив, он никогда бы не допустил, чтоб меня так унижали и оскорбляли! — на его лице появилось страдальческое выражение, и глаза заблестели от слёз. — Если б вы знали, сколько гадостей теперь о нём говорят, в каких грехах обвиняют! Он — причина всех бед и творец всех злодеяний! И у него уже нет никакой возможности оправдаться! Но это — мой отец, понимаете? Он любил меня, он заботился обо мне! Он был самым дорогим для меня человеком. И это вы отняли его у меня!

Он поднял меч и направил остриё на барона, но тот всё так же неподвижно стоял у парапета.

— Почему вы молчите? — спросил Эжен. — Почему вы не пытаетесь опровергнуть мои обвинения? Вы признаёте их?

— На самом деле неважно, признаю я их или нет, — проговорил Марк. — Важно, как считаете вы. И если вы в этом убеждены, то никакие мои слова вас не разубедят. Скажите только, откуда у вас эти сведения?

— Откуда? Да об этом говорят во всех кабаках и тавернах! Об этом знают все!

Марк кивнул и повернулся к нему.

— Что ж, если вы верите этим слухам, то вперёд! Убейте меня! Вам будет легче от этого? Ваша жизнь заиграет красками, и все вокруг будут восхвалять ваш подвиг?

Эжен засмеялся, но по его лицу текли слёзы.

— Как вы хитры! Если мне даже удастся убить вас, то получится, что я убил безоружного, так? Мало того, что меня ждёт ужасная смерть на эшафоте под проклятия и гневное улюлюканье толпы, так после этого каждый будет считать своим долгом плюнуть на мою могилу! Меня сочтут достойным сыном своего отца и будут проклинать так же!

— Если я достану меч, то вы точно не сможете меня убить, — заметил Марк. — Я не предлагаю вам чистую победу, скорее, я даю вам шанс добиться её, если вы достаточно ловки, потому что я оставляю за собой право защищаться, хоть и без оружия.

— Да вы герой! Играете со мной? Конечно! Вы же барон де Сегюр, рыцарь, не знавший поражений, юный барон короля Армана, его друг, его опора, его верный защитник! Вы — отважный солдат, достигший всех вершин единственно за счёт своих достоинств! И вы можете так играть, потому что я — лишь жалкий муравей на вашем пути! Мой меч — ничто против ваших рук! Но я действительно жалок! Да, я осознаю это, и мне от этого больно! Я ехал в Сен-Марко, питая надежды на то, что всё случившееся со мной, — это лишь досадное недоразумение, которое может быть исправлено. Король так же молод, как и я, он может ошибаться, поддаться на манипуляции со стороны своих приближённых. Но выходит, ошибался я! С самого начала и до этой минуты. Почему вы не оспариваете обвинения? Не считаете нужным спорить со столь ничтожным человеком? — он сорвался на крик, а потом в его голосе послышались рыдания. — Я знаю, что был обманут. Я знаю, что мой отец лишь для меня был другом и защитником, а для других… Я не могу повторять эти слова. Мне было плохо и одиноко, понимаете? А потом в таверне я услышал, что на самом деле его убил барон де Сегюр. И я слышал это не раз. Меня тогда смутило, что вас, так долго и восторженно восхваляемого героя, вдруг начали чернить, называя предателем и шпионом алкорцев. Но я ухватился за этот слух. Ведь кто-то должен ответить за всё это! Почему не вы? И да! Я нанял разбойников, чтоб убить вас! Но они пропали, и я не знаю даже, пытались ли они выполнить мой приказ. Я понял, что к вам так просто не подобраться, и нашёл колдуна, который обещал мне, что вы… покончите собой. Мне казалось справедливым, если вы сделаете с собой то же, что сделали с моим отцом. Оказалось, что вы спокойно покинули Шато-Блуа, а значит, уловка не удалась. Я предпринял ещё одну тщетную попытку, и в результате вы вышли на мой след. Что мне оставалось? К тому времени я уже знал, что снова был обманут. Все эти слухи в кабаках сами собой прекратились, и, напротив, я всё чаще слышал, что вас оговаривают враги короля, чтоб ослабить Сен-Марко перед лицом алкорской угрозы. Ветераны стучали кулаками по столам и грозили карой всем, кто скажет о вас хоть одно плохое слово. Они рассказывали о том, какие чудеса отваги и смекалки вы проявили на войне, спасая захваченных в плен рыцарей и первым проходя по опасным дорогам в восточных скалах. Так зачем же вам было убивать моего отца? И это тоже было наветом, а я уже втянулся в эту глупую месть.

Его ярость и обида постепенно ослабли, голос стал тихим. Он продолжал, уже не поднимая на Марка глаз, хотя, если б поднял, то увидел бы на его лице искреннее сочувствие.

— Я пришёл сюда не для того, чтоб убить вас, ваша светлость, — произнёс он, наконец. — Я пришёл, чтоб вы убили меня. Я устал, всё не имеет смысла. Мои преступления не дают мне надежды на благоприятный исход, как и моё положение. Моя невеста оставила меня. Мой друг, который итак подвергается со всех сторон нападкам из-за своего отца, из-за меня страдает ещё больше. Всё кончено. Я только не учёл, что великолепный Марк де Сегюр просто не пожелает пачкать свои руки кровью столь презренного существа…

Он разжал пальцы и его меч со звоном упал на каменные плиты. Он попятился и наткнулся спиной на балюстраду, после чего вдруг перегнулся через неё и беззвучно упал вниз.

— Проклятие! — крикнул Марк, потрясённо глядя туда, где ещё мгновение назад стоял Эжен Монтре.

Он скинул с плеча перевязь с тяжёлым мечом и, метнувшись к краю террасы, перескочил через резные перила и спустя мгновение уже летел туда, где мерцала под лёгким ветром гладь реки.

Он сел под деревом и, стащив с ноги сапог, вылил из него воду, а потом задумчиво взглянул на неподвижное тело, лежащее на траве в паре шагов от него. Эжен судорожно выгнулся и, кашляя, повернулся на бок. Он был бледен и измучен, из его рта стекали струйки воды. Марк удовлетворённо кивнул и, натянув этот сапог, снял другой. Мокрая одежда была тяжёлой и неприятно облепила тело.

— Зачем? — хрипло спросил Эжен, взглянув на него мутными глазами. — Зачем вы не дали мне умереть? Все вокруг говорят, что я не заслуживаю жизни, а вы вдруг решили, что это не так? Я ничего не заслуживаю, как не заслуживал мой отец! Так зачем? Скажите мне, зачем?

— Может быть, я сделал это ради твоей мачехи, потому что видел письма, которые она тебе писала? —проговорил Марк и откинулся на ствол дерева, возле которого сидел. — А, может, чтоб не дать тебе совершить самую большую глупость в жизни, о которой ты даже не успеешь пожалеть. Ты думаешь, что именно на тебя свалились все беды мира, а дорога всех остальных усыпана розами и лилиями? Увы, мой мальчик, жизнь — штука жестокая, она не щадит никого. И мне самому приходилось испытывать такое отчаяние, что проще всего было броситься грудью на меч. Я знал и голод, и нищету, и унижения, мне приходилось попрошайничать, сносить побои и убегать от собак, которых на меня спускали. А я тогда был ребёнком, и некому было меня защитить. Я терял близких, и боль от этих потерь была так велика, что жажда мести застилала мне глаза, и я был готов идти до конца, хоть в том самом конце был ясно виден эшафот. Я бросался на чужие клинки и копья, понимая, что могу не дожить до следующего утра, мне пришлось побывать в застенках, вынести пытки, ждать казни, столь мучительной, что легче было б самому разбить себе голову о стену, чем принять её. Но, как видишь, я всё ещё жив. И ты можешь прожить долгую жизнь, а насколько счастливой она будет, зависит только от тебя.

— Неужели? — воскликнул Эжен, приподнимаясь. — Как мне жить, если все отвернулись от меня и твердят, что я не заслуживаю иного обращения?

— Ответ кроется в твоём вопросе, — заметил Марк. — Тебе говорят: «Ты не заслужил», и они правы. Ну, так заслужи! Почему ты ожидаешь, что тебе всё подадут на золотом блюде, а сам не хочешь и пальцем о палец ударить, чтоб получить то, чего хочешь? Ты стал рыцарем, не побывав ни пажом, ни оруженосцем. У тебя есть замок и клочок земли, ты не голодаешь и не ходишь в рубище. Не многим повезло иметь то, что имеешь ты. Но тебе нужно больше? Так иди и служи! Почему ты выпрашиваешь и требуешь что-то у короля, вместо того, чтоб предложить ему свою службу? Знаешь, с чего король Арман начал моё воспитание? Он забрал у меня фамильный меч и запретил называться родовым именем и титулом до той поры, пока я не получу золотые шпоры. Он говорил, что если что меня и погубит, так это моя гордыня, и учил меня смирению. Я обижался, злился, но однажды понял, что он прав. Я должен был осознать себя, своё место в жизни, свои достоинства и недостатки, чтоб двигаться, как ты говоришь, к вершинам. Забудь о своём отце или просто храни память о нём глубоко в сердце, но отныне полагайся только на себя. Ты понимаешь, о чём я?

— Да, понимаю, — кивнул Эжен. Он сидел, сжавшись и обняв колени руками. — Наверно, вы правы. И почему никто не сказал мне этих слов раньше?

— Я не могу отвечать за других, — Марк вылил воду из второго сапога, натянул его, поднялся и, подойдя к юноше, протянул ему руку. — Поднимайся. Пойдём в замок. Ты дрожишь. Не хотелось бы, чтоб ты простыл.

— Вы так заботитесь обо мне? — пробормотал Эжен и всё же уцепился за его руку, чтоб встать.

— Почему нет, если мне это ничего не стоит? — усмехнулся Марк. — Скажи-ка, ты выбрал для этого свидания Шато-Блуа, потому что хорошо знаешь это место и уверен, что там сегодня никого не будет?

— Терраса влюбленных в Шато-Блуа — это место, где я был по-настоящему счастлив, — прошептал юноша. — Там я признался Адели, что люблю её, и она не отвергла меня. Мне хотелось, чтоб всё кончилось именно там.

Марк отвёл его в замок, и их появление у ворот, да ещё мокрыми с ног до головы, произвело на стражников неизгладимое впечатление. Тем не менее, их безропотно впустили внутрь, где Марк поручил заботу об Эжене слугам, велев позвать к нему Тьерри. Сам он отправился в свои комнаты, чтоб переодеться.

Когда он вернулся в небольшую гостиную, у растопленного камина сидел уже переодетый в сухую одежду и закутанный в одеяло Эжен с кубкам в руках. Пахло подогретым вином, мёдом и пряными травами, а рядом стоял печальный Тьерри. Тут же в комнате у окна и возле двери расположились оруженосцы барона, державшие руки на эфесах мечей, и с довольно хищным видом смотрели на виконта.

Войдя, Марк щёлкнул пальцами, и Эдам тут же подхватил от стола кресло и поставил его ближе к камину. Сев, барон какое-то время наблюдал за съёжившимся Эженом. Тот, казалось, всё ещё пребывал в состоянии шока и слегка дрожал под одеялом, стиснув пальцами горячий кубок.

— Вы можете говорить, ваша милость? — спросил Марк.

— Да, ваша светлость, — кивнул виконт. — Я готов полностью удовлетворить ваше любопытство по любому вопросу и подтвердить все признания, которые сделал ранее.

— Это мы оставим на потом. Меня куда больше интересует, зачем ваш Фернандо явился в дом де Лорма?

— Так это вы задержали его? — встрепенулся Эжен, с надеждой взглянув на него. — Я думал, почему он не пришёл туда, где я назначил ему встречу. Видите ли, Фернандо очень предан мне. Я был ещё ребёнком, когда отец привёл его и сказал, что у него при дворе много врагов, а потому этот человек будет защищать меня. С тех пор он всегда был со мной. Его схватили, да? Но, клянусь, он не сделал ничего плохого, он лишь выполнял мои приказы!

— Значит, это вы отправили его туда?

— Ну, да! А вы нашли Адель? Неужели нет? Что же с ней случилось? Я очень тревожусь, господин барон! Она ведь была честна со мной и, пусть своей искренностью ранила меня в самое сердце, я не могу сердиться на неё.

— О чём вы?

— Она сама сказала мне, что не любит меня и не может выйти за меня замуж. Не из-за меня или моего положения, а потому что любит Ламмерта. Ещё она сказала, что родители никогда не позволят им быть вместе, потому они сбегут и заключат брак в поместье Ренара-Амоди. Я был очень зол, но что я мог поделать? Да и что я могу предложить ей? А Анжу богат, его отец влиятелен. Он всё равно потом простит единственного сына, а значит, примет и его избранницу.

— Что с ними случилось? — прямо спросил Марк, подавшись к нему.

— Их схватили в доме де Лорма, — ответил Эжен. — Перед этим я велел Тьерри подложить вам ту петлю. Я не слишком поверил тому старику с улицы аптекарей. Он был какой-то смешной, хоть и немного жуткий. Он сам сказал, что колдовство может не получиться, и велел раздобыть какую-то вещь, которую вы носили.

— Перчатку?

— Да, утром Тьерри встретился с Фернандо в саду возле Шато-Блуа и сообщил, что вы живы и здоровы, и передал ему перчатку. Фернандо сказал, что старик нас обманул, но он разузнал об одной колдунье, у которой хорошая репутация. Он так сказал, что хорошая, хотя, видимо, она вконец плохая. Ночью он отвёл меня в тот дом.

— Вы видели эту ведьму?

— Там было темно и очень страшно, какой-то сумрачный зал в глубине дома и лишь пара свечей. Она была в чёрном и густой вуали. Я сказал ей, чего хочу, и она согласилась, взяла перчатку и затребовала такую сумму, что я пришёл в ужас. Я ведь вовсе не так богат, как многие думают. Я отдал ей все деньги, что у меня были с собой, и отцовский перстень с сапфиром. А потом послышался шум, крики, звон клинков и в зал втащили трёх человек. Я с ужасом узнал Адель, Анжу и Ренара-Амоди. Один из разбойников, схватили их, сказал, что они проникли в дом. Эта женщина велела отвести их в подвал. Я заметил, что Ламмерт ранен, и очень испугался за Адель. Я умолял её отпустить их, клялся, что позабочусь, чтоб они никому ничего не рассказывали, хотя понятия не имел, как заткнуть Ламмерту и его дружку рот. Она сказала, что теперь ей придётся покинуть этот дом, но она ещё успеет провести ритуал, а, уходя, выпустит их. Ещё она сказала, что если я сам расскажу о том, что случилось, то буду отвечать вместе с ней за колдовство, или она наведёт смертельные чары на меня и забрала мою перчатку. Я испугался и ушёл.

Я надеялся, что она отпустит их, и даже когда утром ко мне пришёл Жюльен и рассказал об исчезновении Адель, я думал, что они покинули город. А потом пришли вы и сказали, что Адель так и не нашли, да ещё спросили меня о том доме. Я перепугался. Я велел Фернандо сходить туда и проверить, что там происходит, а сам уехал из города.

— Вы совсем не разглядели ту женщину? — спросил Марк.

— Нет, только тёмный силуэт. Правда, могу сказать, что она высокая и довольно молодая, если судить по голосу. Она называла себя принцессой Морено.

— Как? — вздрогнул Марк.

— Принцессой Морено, — повторил юноша.

— И она велела увести их в подвал?

— Да.

— Мы возвращаемся в Сен-Марко, — вставая, скомандовал оруженосцам Марк. — Нужно ещё раз обыскать подвал. Не думаю, что она потащила их за собой. Они должны быть где-то там.

— А с этим что? — спросил Эдам, указав на виконта Монтре.

— Я не сбегу, — пообещал тот, взглянув в глаза барону. — Только постарайтесь найти Адель.

Марк кивнул и направился к выходу, за ним, натягивая перчатки, поспешили его оруженосцы.

Отправив Шарля за подмогой в Серую башню, они с Эдамом сразу поехали в дом де Лорма. Дежурившие там слуги графа Анжу поспешно открыли двери, услышав его стук. Выглядели они слегка испуганными и, проходя через нижний зал, он понял, почему. Из дальних комнат слышалось стройное пение на незнакомом языке.

— Маги ещё здесь? — спросил он, направляясь к лестнице, ведущей в подвал.

— Господин Филбертус нашёл какие-то знаки на стенах, которые его встревожили, а после велел перекопать землю в садике, — пояснил ему охранник. — Оказалось, что там закопаны трупы животных. Он велел всё унести и сжечь, а после вызвал своих подручных, чтоб провести ритуал очищения. Они поют уже пару часов, ваша светлость, а у нас тут поджилки трясутся…

— Ну, да, — усмехнулся Марк, прислушавшись. — Менестрели из них так себе, да и песни не из весёлых. Принесите факелы, нам нужно ещё раз обыскать подвал.

— Мы вам поможем, — поспешно предложил охранник. — Что ж вы вдвоём будете там искать?

— Ладно, но пару человек оставьте в нижнем зале, скоро придут мои люди. Пусть сразу же спускаются вниз.

Подвал оказался довольно большим. Он занимал всю площадь дома и имел несколько этажей, включая целые залы и соединявшие их коридоры и сводчатые галереи, но было там и множество небольших комнат, отделённых от коридоров дверями. Марк сам осмотрел винный погреб, где всё ещё хранились запасы дорогого южного вина, которое стало ещё ценнее за счёт двадцатилетней выдержки, потом прошёл в темницу, оборудованную по всем правилам и не уступающую даже подземелью Серой башни, включая камеры, несколько глубоких сырых колодцев с решётками наверху и камеру пыток. Внизу располагались склады и арсенал, и всё это было в полной неприкосновенности, словно хозяин дома всё ещё жил в своём маленьком замке и следил за тем, чтоб всё необходимое было у него под рукой. Марка всё это богатство не радовало, ящики и сундуки, бочки и козлы с копьями и мечами были для него лишь укрытием, за которым можно было спрятать тела. Он приказал своим помощникам заглядывать в каждую щель, открывать каждую дверь, если не удаётся вскрыть замок — взламывать её. Он сам осмотрел камеры и спустил в колодцы фонарь на верёвке.

— Ничего, ваша светлость, — наконец подошёл к нему озабоченный Гаспар. — Мы несколько раз прошлись по всем этажам подвала, открыли все двери, заглянули в каждый закуток.

— Они должны быть здесь, — упрямо проговорил Марк. — Зачем ей было забирать их куда-то, если они были всего лишь нежелательными свидетелями?

— Может, они убили их и закопали где-нибудь? — предположил сыщик.

— Нет, закопать их могли только в саду, но маги уже всё там перекопали и нашли только трупы животных. В подвале нет земляных полов.

— Может их сожгли в очаге?

— Все камины в доме вычищены и пусты, использовался только тот, что в зале на первом этаже, где обосновалась эта шайка. Но там не сжечь три тела, к тому же всё равно остались бы кости. Они даже петуха до конца сжечь не смогли.

Марк осмотрелся, пытаясь понять, где ещё можно было спрятать пленников или их тела. Они с Гаспаром находились в самом низу, в душном сводчатом зале, где воздух был спёртым, а возле стен стояли большие запертые на замок сундуки. Марк с сомнением посмотрел на них? Может попробовать сорвать замки, но, подойдя, он увидел, что все сундуки покрыты ровным толстым слоем пыли. У него немного кружилась голова, по стенам метались тёмные сгустки теней, потревоженных светом факела.

— Идём наверх, — наконец произнёс он.

Они поднялись по лестнице, и Марк остановился на площадке, глядя на последний пролёт. Ещё двадцать крутых ступеней, и они снова окажутся в коридоре дворца, но у него всё равно было ощущение, что те, кого он ищет, где-то здесь, внизу. Он задумался. Судя по всему, в самый низ подвала давно никто не спускался. Пусть там был полный порядок, но эта пыль была повсеместно. Да и стали бы временные жильцы спускаться так глубоко? Им вообще не слишком был нужен подвал, если в их распоряжении был весь дом, но если уж они спустились, то вряд ли так глубоко.

Развернувшись, он пошёл по длинной галерее, глядя по сторонам. Под каменными полуарками располагались старые дубовые двери, обитые одинаковыми железными полосами, почерневшими от времени. Кое-где лежали сложенные штабелями кирпичи из жёлтой глины, наверно последний граф де Лорм собирался что-то перестраивать в своём маленьком замке. Вряд ли они предназначались для работ в подвале. Кирпич был слишком дорог в Сен-Марко, куда проще было использовать тёсанные блоки из привычного песчаника. По сути, несколько таких штабелей уже сами по себе являлись кладом, поскольку если их продать, то можно было получить весьма внушительную сумму золотом. Должно быть, эти де Лормы не испытывали недостатка в деньгах.

Он остановился, задумчиво глядя в полумрак очередной полуарки. Здесь не было двери, дверной проём был заложен намертво, причём заложен кирпичом. Марк подошёл ближе и увидел, что швы между кирпичами неровные и местами раствор отсутствует, а там, где он есть, выглядит как-то необычно. Потрогав его, он почувствовал под пальцами прохладу и мягкость всё ещё не застывшей гашёной извести.

— Гаспар! — крикнул он. — Все сюда! Ломайте эту стену!

Ему не пришлось ждать долго. Его сыщики, сами разочарованные неудачей, были рады возможности продолжить поиски. Несколько человек с короткими ломами обрушились на перегородку, и жёлтые кирпичи полетели на каменный пол, за ними показалась дубовая, обитая железом дверь, а спустя мгновение стал слышен стук с другой стороны.

— Помогите, мы здесь! — раздался молодой испуганный голос, и Марк подскочил к двери.

— Роланд! Вы живы?

— Дядя! — отчаянно кричали из-за двери. — Мы здесь! Мы живы, только Ламмерт ранен! Скорее, пожалуйста!

А потом к его голосу присоединился отдалённый девичий плач.

Перегородка тем временем рухнула, и Гаспар присел возле замка со связкой отмычек. Не прошло и минуты, как замок щёлкнул и дверь распахнулась. Роланд, стоявший за ней, буквально рухнул на руки сыщикам, но Марк прошёл мимо и осмотрел узкий закуток, где возле стены сидела хрупкая испуганная девушка в грязном дорожном платье, держа на коленях голову неподвижного юноши, на груди которого белела толстая кривая повязка.

Присев рядом с ним, Марк проверил его пульс и осмотрел, проверяя, нет ли других ран. Адель продолжала плакать. На её щеке темнела царапина, волосы растрепались, и она с мольбой смотрела на Марка. Рядом появился Гаспар и наклонился, чтоб взять Ламмерта на руки.

— Осторожнее, — проговорил Марк. — Неси его наверх, в зал и отправь кого-нибудь к графу Анжу. Он позаботиться о своём сыне.

— Я пойду с ним! — всхлипнула Адель, пытаясь подняться.

— Как скажете, — не стал спорить барон, подав ей руку. — Но я всё равно должен известить вашего отца о том, что вы живы и находитесь здесь.

Он помог ей выйти в нижний зал, где на плаще уже лежал в окружении слуг бледный Ламмерт. Адель присела рядом на пол, а вскоре входная дверь распахнулась, и в дом ворвались граф и графиня Анжу в сопровождении верной челяди.

— Он ведь выживет, да, дядя? — как щенок скулил рядом Роланд, цепляясь за рукав барона. — Я останусь здесь и…

— Домой! — рявкнул Марк, обернувшись к нему. — Гай места себе не находит!

И осмотрелся в поисках своих оруженосцев. Он мог больше не беспокоиться о судьбе Адели и Ламмерта, поручив их семейству Анжу, теперь его заботой стало вернуть брата своему другу.

Отмытый и причёсанный Роланд сидел в постели в своей спальне, под его спину были уложены мягкие подушки, а ноги укрыты тёплым пуховым одеялом. На нём была свежая рубашка с отделанным кружевом воротником, а в руках — большая фарфоровая чашка из которой он, всё ещё всхлипывая, пил густой куриный бульон. Рядом, сложив руки на животике, стояла румяная седая кормилица, которая когда-то вынянчила обоих братьев и осталась жить в их доме. Возле окна застыл хмурый Гай и демонстративно смотрел на улицу. Как и предполагал Марк, он, хоть и обрадовался возвращению блудного братца, виду не показал и накинулся на него так, что пришлось едва не силой вырывать потеряшку из рук любящего родственника, иначе б тот точно поколотил его, чтоб рассчитаться за пережитые тревоги. Пока слуги приводили Роланда в надлежащий вид, юноша рыдал, как ребёнок, то ли от последствий испытанного им шока, то ли опасаясь, что на сей раз будет всерьёз наказан, скорее, последнее, поскольку он всё время жалобно смотрел на дядюшку и умолял его не уходить.

Теперь Марк сидел рядом с ним на кровати и чувствовал себя вполне счастливым. Беспокойство за судьбу потерянных детей, из-за которого он не находил себе места последнее время, наконец, рассеялось. Все трое, хоть и пострадали, но были живы. Что же до Роланда, то, Марк был согласен с другом, что он заслуживает хорошей трёпки, и всё же предпочитал оставаться рядом с мальчиком, пока Гай немного не остынет.

Старушка забрала у юноши чашку и, склонившись, аккуратно промокнула его губы мягкой салфеткой, после чего погладила его по ещё влажным кудрям и, поклонившись спине барона Ренар-Амоди, улыбнулась Марку и вышла.

— Ну, теперь рассказывай, что с вами случилось, — проговорил тот, взглянув на Роланда.

— Нам просто не повезло, дядя, — пробормотал юноша. — Всё б получилось, если б не эти люди в доме де Лорма.

— Кому пришла в голову эта идея с побегом? — спросил Гай, резко обернувшись от окна.

— Не знаю, но не мне. Ламмерт сказал, что они с Аделью хотят сбежать…

— И ты предложил им помощь? О чём ты думал?

— Гай, — остановил его Марк, — дай ему рассказать.

— Конечно, я предложил им помощь! — обиженно надув губы, которые снова стали розовыми и пухлыми, заявил Роланд. — Мы же друзья! Я должен был добыть лошадей. Хотел купить, но ты не дал денег, и я взял наших, из конюшни. Потом мы собирались поехать в наше имение и там устроить свадьбу. Не смотри так! Скромную. Потом всё равно их родители договорились бы и закатили пир. Нам нужно было где-то переждать ночь до того, как откроются ворота, чтоб выехать из города, и Ламмерт взял у отца ключ от дома де Лорма. Он хотел подкупить сторожа, потому что и раньше делал так, чтоб пользоваться домом. Но едва мы вошли, на нас накинулись эти люди. Ламмерт велел мне уводить Адель, а сам выхватил меч и бросился на них, чтоб задержать, но несколько человек уже зашли сзади. Ламмерт был ранен, нас схватили и куда-то поволокли. Там была тёмная комната и какая-то женщина. Она и велела связать нас, отвести в подвал и запереть, что они и сделали. И всё. Мы просидели там целую вечность, пока я не услышал шум за дверью.

— Ты сказал, что вас связали? — уточнил Марк.

— Ну, дядя, вы ж сами научили меня, как держать руки, когда их связывают, а потом освобождаться от пут! Если б я не распутал верёвки и не перевязал Ламмерта, он бы истёк там кровью.

— Я тебя учил такому? — нахмурился Марк. — Когда?

— Ты учил его многим странным вещам, — усмехнулся Гай и, обойдя кровать, присел на неё с другой стороны. — В тот раз мы устроили попойку, а этот мелкий без конца лез к нам со своими играми, вот ты и наплёл ему что-то о пленённых рыцарях и злобных разбойниках, а потом показал, как держать руки и даже связал поясом, после чего помог выпутаться. Этот успех так воодушевил его, что он постоянно приставал ко мне, чтоб я его связал.

— А ты и рад стараться! — обижено взглянув на брата, проворчал Роланд.

— Конечно, пока ты возился с верёвками, я мог спокойно заниматься своими делами. Но моё счастье длилось недолго. Этот паршивец быстро научился высвобождаться из любых пут. Хотя вряд ли это навык, полезный дворянину.

— Не слушай его, — усмехнулся Марк, взглянув на юношу. — Это спасло жизнь Ламмерту.

— Да, но ведь перевязывать раны тоже вы меня научили!

— Вот этого точно не было!

— Было! — воскликнул Роланд. — Помните, как Гай поранился на охоте, и вы перевязывали его. Вы тогда говорили, что воин должен уметь накладывать повязки даже с закрытыми глазами, чтоб спасти себя и своих друзей на поле боя. Вы объясняли, что и как нужно делать, и рассказали, как славный рыцарь Ренот Ариас спас жизнь королю Роберу Славному, остановив сильное кровотечение из его раны прямо в гуще сражения. Я тогда подумал, а что если б я сражался рядом с нашим королём Арманом и он был бы ранен? А если б это случилось ночью?

— У парня живое воображение, — усмехнулся Марк, покосившись на друга.

— И я учился бинтовать раны с завязанными глазами, — продолжил Роланд. — Потому, когда мы были там, в темноте, я, ощупав Ламмерта, нашёл эту рану, попросил Адель нарвать полосок с её нижней юбки и, как мог, перевязал его. Получилось, конечно, некрасиво…

— Главное, что тебе удалось остановить кровь, — успокоил его Марк и посмотрел на Гая. — Видишь, а ты всегда говорил, что я забиваю ему голову всякой ерундой!

— Это вовсе не ерунда! — воскликнул Роланд и, выбравшись из-под одеяла, подполз к Марку и обнял его. — Вы всегда учили меня только хорошему, дядюшка, и всегда были ко мне добры! — он снова, надувшись, посмотрел на брата, но на сей раз Гай лишь рассмеялся.

— Он же не отвечал за твоё воспитание, и твои проделки вовсе не ему выходили боком! Потому он мог быть добрым к тебе.

— А как вы нашли нас? — спросил юноша, положив голову Марку на плечо.

— Мне подсказали, где вас искать, — ответил тот. — В той тёмной комнате кроме женщины был ещё и мужчина. Это был Эжен Монтре. После того, как вас увели, он умолял её отпустить вас и даже готов был за вас поручиться. Она обещала ему, но обманула. Тогда он рассказал об этом мне.

— Монтре?

Марк усмехнулся, заметив, как нахмурился Роланд.

— То, что вы трое живы и вернулись домой, его заслуга, мой мальчик. Он неплохой человек, так что перестаньте его травить. Он вовсе не обязан отвечать за грехи своего отца. Ты меня понял?

— Понял, — вздохнул юноша.

— Надеюсь, что так. Теперь позвольте мне оставить вас наедине… — он жестом пресёк очередную жалобную тираду, с которой готов был обратиться к нему Роланд. — Я научил тебя многому, мой милый, но главному научит тебя Гай, а именно: отвечать за свои поступки. Я навещу тебя вскоре и, надеюсь, ты встретишь меня на ногах.

— Возможно, потому, что не сможет сидеть, — усмехнулся Гай.

— Не зверствуй, — рассмеялся Марк. — Он всё-таки твой младший брат.

Когда он возвращался во дворец, уже наступило утро. Оруженосцы сонно покачивались в сёдлах бредущих привычным путём коней, да и самому Марку хотелось спать. Потому едва вернувшись в Серую башню, он отпустил оруженосцев, а сам, задумчиво посмотрев в сторону коридора, ведущего во дворец, где можно было без труда отыскать уютную пустую спальню, всё же решил сперва зайти в свой кабинет и выяснить, нет ли срочных вестей.

Едва переступив порог, он с трудом сдержал горестный стон, поскольку в его кресле, взгромоздив на стол ноги в нарядных ботфортах, удобно устроился Филбертус.

— Снова ты, — вместо этого констатировал Марк, и, пройдя к столу, сел напротив.

— То время, что я дал тебе на расследование покушений, закончилось, — сообщил придворный маг. — Ты нашёл заказчика?

— Да, — кивнул Марк.

— Он арестован?

— Нет, и я не хочу его арестовывать.

— То есть? — опешил Филбертус, и от удивления даже снял ноги со стола. — Он пять раз чуть не лишил тебя жизни, а ты…

— Начнём с того, что подтвердились лишь три случая, — возразил Марк, — начиная с нападения бандитов позапрошлой ночью. За пожаром в моём доме стоит принцесса Морено, которую, кстати, ты должен был поймать, но так и не поймал.

— Почему ты считаешь, что это она?

— Потому что это она стреляла отравленными иглами из какой-то трубки. Того арбалетчика тоже могла подослать она.

— Но последние три случая…

— Это было лишь недоразумение и инцидент исчерпан.

— Надеюсь, ты шутишь?

— Нет, кстати, ты понял, кто обитал в задних комнатах дома де Лорма и покушался на меня с помощью несчастного петуха? Всё та же принцесса Морено.

— С чего ты взял? — Филбертус беспокойно заёрзал в кресле.

— Именно ей передали мою перчатку после неудачи Синего ворона. Я всё тебе расскажу, поскольку ты тоже оказался заинтересованным в этом расследовании, и всё же прошу тебя заниматься только своим делом и не вмешиваться в моё.

— Кого ты покрываешь, Марк? — нахмурился Филбертус.

— Виконта Монтре.

— Так это он, тот мальчишка, который тычется везде со своими слёзными просьбами и везде получает щелчки по носу? Воистину сын своего отца! И ты его защищаешь?

— Да, потому что он стал жертвой обмана. Помнишь, как некоторое время назад некто распространял обо мне лживые слухи? Тогда ещё говорили, что это я убил виконта Монтре и подвёл под виселицу Жувера. Мальчик наслушался этих россказней, он был в отчаянии от бесконечных щелчков по носу, вот у него голова и пошла кругом. Он сам признался мне во всём и раскаялся. Ты же понимаешь, если я дам этому делу ход, он погибнет. Никто не пожалеет его, к тому же, помимо собственных проступков, ему придётся отвечать и за преступления отца. Его действия не причинили мне вреда, он больше не будет делать ничего подобного. В конце концов, он почти ребёнок, выросший в тихом имении далеко от столицы, он наивен и не знает жестокости нашего мира. Он совсем не так плох, как его отец. Я просто хочу дать ему шанс.

Филбертус мрачно смотрел на него, постукивая пальцами по столу.

— Мальчишка нанял сперва шайку головорезов, а потом двух колдунов, и, если первое меня, по сути, не касается, то второе является нарушением закона о колдовстве. Заказчик считается соучастником колдуна, а магическое убийство или покушение на жизнь с использованием тёмной магии — это тяжкое преступление. Над ним висит два приговора к сожжению на костре, а ты его защищаешь, и думаешь, что я закрою на это глаза?

— Ты же закрываешь глаза на деятельность всей этой колдовской мелочи, — пожал плечами Марк. — Если я не смогу уговорить тебя, мне придётся уговаривать короля, но ты же знаешь, как Жоан относится к тем, кто пытается лишить его друзей. К тому же он ненавидел папашу этого мальчика. Послушай, Синий ворон мёртв, а если приплюсовать ещё одно преступление госпоже Барбаре или принцессе Морено, как она сейчас себя называет, то это снова поднимет пыль вокруг твоих безуспешных попыток выследить её. К тому же о том, что Монтре обращался к ней, известно только с его слов, вызванных искренним раскаянием. За что отправлять его на костёр? За злодеяния этой чертовки, которая скрывается в городе под носом у королевских магов?

— Что значит под носом?

— В доме де Лорма! Напротив королевского дворца. Ты же понимаешь, что если привлечь Эжена Монтре к суду, то он расскажет, где встречался с ней, чтоб сделать свой заказ. Что подумает Леди Белой башни, узнав, что пока твои ищейки рыскали по окраинам, эта ведьма любовалась из окна на королевский дворец?

— Дьявол… — проворчал Филбертус, мрачно взглянув на Марка. — Опять угрожаешь?

— Предупреждаю, что последствия могут быть не только у этого мальчишки.

— Хорошо, — сдался маг. — Но я сам поговорю с ним…

— Сперва поклянись, что не причинишь ему вреда! — перебил его Марк. — Никаких заклятий и связанных языков!

— Ладно, ладно… Я только расспрошу его о ведьме. К тому же я должен убедиться, что он не хитрит и действительно не собирается продолжать охоту на тебя.

Марк хмуро смотрел на него, и Филбертус кивнул и поднял руку:

— Клянусь честью, что не причиню Эжену Монтре никакого вреда, то есть ничего такого, что ты счёл бы вредом. Устраивает?

— Он в Шато-Блуа. Я велел ему оставаться там до моих распоряжений. Поезжай один, а я пойду спать.

— Ладно, — Филбертус поднялся, но, не дойдя до двери, обернулся. — Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер. Думаю, что я вправе рискнуть ради того, чтоб поймать эту ведьму.

— О чём ты? — насторожился Марк.

— Я не знаю, как выследить её, но думаю, что, имея вторую перчатку, смогу отыскать и пропавшую. А вместе с ней и ведьму. Ты со мной?

— Ты говорил что-то о риске? — прищурился Марк.

— Это тёмная магия, — кивнул Филбертус. — Я расскажу обо всём старушке Инес и, если она не станет возражать, то этой ночью я устрою охоту на принцессу Морено. Ты в любом случае будешь находиться под моей защитой. К тому же всё не так страшно, как ты думаешь. Иначе разве б я стал применять этот способ в Сен-Марко?

— Что это будет? — продолжал допытываться Марк, и на лице Филбертуса появилась улыбка.

— Ночная охота с призрачным псом. Она не опаснее обычной, хоть и выглядит странно. Так ты участвуешь?

Марк какое-то время задумчиво смотрел на него, потом решился.

— Я пойду с тобой, может быть, если мы будем вместе, на сей раз она не сможет от нас ускользнуть.

Наконец, ему удалось выспаться. Его никто не тревожил, за окном стемнело, спальня, которую он выбрал, находилась в глубине дворца, далеко от шумных улиц и ещё более шумных зал, где собирались вечерами придворные. Даже оруженосцы не беспокоили его своими шепотками и осторожным перемещением по комнате, наверно они просто не смогли выяснить, где он устроился на ночь, а, может, просто не проявили должного рвения, выясняя это.

Он проснулся и какое-то время лежал в постели, глядя на синее ночное небо за окном. Где-то очень далеко слышались голоса стражников, но они не мешали, а лишь подчёркивали тишину. У него было время вспомнить события прошедшего дня, и он с удовлетворением отметил, что завершил два расследования, нашёл и спас сбежавших детей и отыскал покушавшегося на него злоумышленника, который тоже оказался ребёнком благородного семейства. Теперь же ему предстояло ещё одно приключение, а именно охота на принцессу Морено, причём эта прогулка вовсе не обещала стать увеселительной, поскольку ему снова предстояло столкнуться с тёмной магией. А именно магия, причём любого цвета и оттенка была тем, что действительно вызывало в его душе страх.

Тем не менее, он вовсе не собирался уклоняться от этого, потому через какое-то время всё-таки встал и зажёг свечу на столе. В углу на широкой полке этажерки стоял таз, в нём — кувшин с водой, а сбоку на перекладине висело полотенце. Он вдруг подумал, что последнее время дворец начинает напоминать ему гостиницу, куда он приходит, чтоб поспать несколько часов и вернуться на службу. Но что делать, если его дом непригоден для жизни, а тратить деньги на съемную комнату не хочется, да и ни к чему. Умывшись, он осмотрел себя в длинное овальное зеркало, укреплённое на деревянной подставке и, решив, что в таком виде вполне можно появиться в приличном обществе, отправился к себе в Серую башню.

Оруженосцы ждали его в кабинете и, конечно, заявили, что никто не знал, где он, хотя по всему было видно, что времени они даром не теряли и уже успели поужинать в какой-то весёлой компании, о чём свидетельствовали и их разговорчивость, и румянец на щеках. К его облегчению, Филбертус здесь ещё не появлялся и никого не присылал, потому Марк мог со спокойной душой отправиться в трапезную, где за поздним ужином собрались несколько пожилых придворных, которым обязанности не позволили собраться за трапезой раньше, а участвовать в общих увеселениях в их возрасте уже не хотелось. Они чинно поклонились барону и какое-то время шептались между собой, посматривая, как он ест принесённую ему баранью лопатку, запечённую в красном вине с розмарином, запивая её можжевеловым элем. Он как раз заканчивал ужин, который для него был, скорее, завтраком, когда старички испуганно смолкли, глядя на вход, а стоявший наготове слуга поспешно согнулся вдвое, изобразив глубокий поклон. Марк с некоторым удивлением взглянул на дверь и увидел, что там, брезгливо озираясь, стоит Филбертус.

На сей раз, он был в чёрном костюме, на его плечи был наброшен тёмный бархатный плащ с капюшоном, под которым на груди поблескивала целая коллекция различных цепей с медальонами весьма странного вида. Отыскав глазами Марка, он направился к нему и уселся за стол напротив.

— Готов? — спросил он и, взяв его кубок, поднёс к лицу и одобрительно кивнул. — Очень разумно пить перед нашей вылазкой эль, тебе понадобится ясная голова.

— Да, матушка, — кивнул Марк, и Филбертус нахмурился.

— У тебя явно не подходящий настрой, — заметил он.

— Напротив, эль веселит сердце и смягчает страх, не снижая остроты восприятия. Мы всегда пили его перед боем. Ты встречался с Монтре?

Филбертус кивнул и щёлкнул пальцами, указав на кубок. Слуга, на которого он даже не взглянул, всё понял правильно, и поставил перед ним ещё один кубок, после чего наполнил его из стоявшего на столе кувшина.

— Он жив, хотя слегка напуган. Впрочем, я согласен с тобой, он не опасен. Он сам рассказал мне всё и заверял, что готов принять любое наказание, какое назначит суд. Я велел ему держать язык за зубами, но на всякий случай заставил написать признание, пообещав пустить его в ход, если он будет вести себя неподобающим образом. Как видишь, я совсем не прибегал к своим обычным методам, поскольку даже сильный испуг ты мог счесть вредом для его здоровья. Я позволил ему вернуться в Сен-Марко, но запретил покидать дом. Он — твой должник и тебе решать, что делать с ним дальше.

— Ладно, я займусь им после, а пока… Куда мы едем?

— Откуда ты знаешь, что мы не пойдём пешком? — усмехнулся Филбертус.

— Я понял это, едва ты вошёл, звеня шпорами, — пояснил Марк.

— Да, мы поедем на южную окраину и заберём оттуда нашу охотничью собаку. Это, пожалуй, будет самая опасная часть нашего приключения, но мы справимся.

— А что там, на южной окраине?

— Всего лишь старое кладбище, где стоит заброшенный храм некой богини. Об этом месте ходит дурная слава, говорят, что если забрести туда ночью, то увидишь призрачного пса, охраняющего могилы, и он заберёт твою жизнь. Есть даже легенда о неком охотнике, которого убил любовник его жены. А поскольку его собака выла под окнами, то он потом убил и собаку. Только пёс не умер, а последовал за парочкой в Сен-Марко, где они хотели принести обеты в этом самом храме. В самый разгар веселья туда ворвался огромный чёрный пёс с огненными глазами и порвал в клочки убийцу, его возлюбленную, жреца и тех прихожан, которые не успели покинуть пределы кладбища. И с тех пор он живёт там и нападает на всех, кого встречает ночью, потому что считает, что они тоже пришли на эту свадьбу.

— Какая верная собачка, — одобрил Марк, потягивая эль. — Но что произошло на самом деле?

— На самом деле это родовое кладбище одного древнего клана с юго-востока. Они построили там храм своей богине Морриган.

Марк нахмурился.

— Погоди-ка… В Сен-Марко есть храм богини Морриган?

— Ты знаешь такую? — удивился Филбертус.

— Ещё бы! О ней нам ночами у костра рассказывал Айолин Делвин-Элидир. Вот уж натерпелись мы тогда страха! Он же тоже с юго-востока и, должно быть, поклоняется тем же богам. Он говорил, что Морриган — их богиня войны и смерти, но даже жрецов его клана так пугал её образ, что они постепенно заменили Морриган девой-воительницей святой Лурдес, которую они называют святой Рхонвен, оставив Морриган только недобрые ночи, злую магию и долины смерти.

— Всё так, — подтвердил Филбертус. — Культ Морриган связан с тёмной магией, ей поклоняются колдуны и ведьмы, практикующие запрещённые у нас ритуалы, потому и сам культ включён в список запретных. Но когда был возведён тот храм, о его истинном смысле никто, кроме её адептов, не знал. Потом тот род пресёкся, жрецов на всякий случай сожгли на костре, и храм оказался заброшенным. Он находится на окраине, но довольно далеко от южной стены, никому там не мешает, потому его и не сносят. А дурная слава делает его весьма непривлекательным для дальнейшего использования.

— Выходит, дурная слава вполне оправдана.

— Да, там действительно обитает призрачный пёс. Именно за ним мы и поедем.

— Я готов, — кивнул Марк, поставив пустой кубок на стол.

— Не торопись, — покачал головой Филбертус и взял свой, — этот пёс прячется там уже целую вечность и никуда не денется, если мы приедем туда чуть позже.

Марк внимательно посмотрел на него, и ему показалось, что пить можжевеловый эль этого любителя сладкого вина заставило его замечание о том, что эль смягчает страх.

В этот раз Марк не стал брать с собой оруженосцев. Ему самому было не по себе, он не знал, как защититься, если что-то пойдёт не так, не говоря уж о том, чтоб защищать двух мальчишек. К тому же его и Филбертуса сопровождала дюжина колдунов из Белой башни, что с одной стороны вроде бы гарантировало надёжную охрану, но с другой говорило о том, что это будет явно небезопасная вылазка.

Выехав из ворот южной башни, Филбертус сразу же свернул направо и двинулся на юг города, в тёмные бедные кварталы, где селились те, кто не могли позволить себе жить в других районах. Ни обедневших дворян, ни обывателей, ни ремесленников с торговцами на этих улицах было не встретить. Возможно, потому, едва углубившись в тёмный грязный лабиринт окраины, Филбертус пришпорил коня и помчался вперёд, не заботясь о том, что кто-то может попасть под копыта. Марк поспешил за ним, и следом неслись чёрные всадники в одинаковых плащах с накинутыми на головы капюшонами, которые и сами напоминали призраков.

Никто не попал им под копыта, улицы были пусты, вероятно, потому что началась ночь, но, скорее всего, жители трущоб, заслышав приближение всадников, заранее убирались с их пути.

Кладбище находилось в самом бедном районе, где покосившиеся дома опирались друг на друга чёрными, покрытыми трещинами и мхом стенами. Это была сравнительно небольшая площадка, где из высокой травы торчали покосившиеся каменные плиты со странными знаками, а в центре стояло тёмное высокое здание с обломанным шпилем и давно уже выбитыми окнами. Спешившись, Филбертус передал коня одному из своих подручных, в то время как другой зажигал факел.

— Мы пойдём вдвоём, — сообщил Филбертус, взглянув на Марка. — Мои люди будут ждать снаружи и, если что-то пойдёт не так, придут нам на помощь.

— А что может пойти не так? — спросил Марк, с тревогой глядя, как над травой, перелетая с памятника на памятник, кружат синеватые огоньки.

— Например, эта тварь набросится на нас.

— Правда? Такое возможно? — барон подозрительно прищурился. — Я, вроде как, буду под твоей защитой. А сам-то ты когда-нибудь уже проделывал такое?

— Я нет, но бабка делала это пару раз и каждый раз успешно.

— В отличие от неё ты смертен, — напомнил Марк. — Хотя бы объясни, что мы должны сделать?

— Найти в этих руинах призрачного пса и надеть на него вот этот ошейник.

Филбертус вытащил из подсумка красивый золотой ошейник, украшенный яркими самоцветами и сложным орнаментом.

— Всего-то? — нервно рассмеялся Марк. — Надеть ошейник на призрачного пса с большими зубами, сроду не носившего ошейников? И ты знаешь, как это сделать?

— Да, — Филбертус недовольно взглянул на него. — Я зачарую его пением, лишу воли и надену этот чёртов ошейник. Ты можешь подождать меня здесь.

— Искушение велико, но я, пожалуй, пойду с тобой. Вдруг он не любит музыку.

Маг пожал плечами и направился к строению. Марк последовал за ним, привычно положив руку на эфес меча и при этом осознавая всю бесполезность этого жеста.

Храм был невелик, всего лишь квадратное строение с одним залом внутри. Потолок по сторонам поддерживался низкой выщербленной колоннадой, за которой темнели тяжелые плиты семейной усыпальницы, а впереди на высоком постаменте стояла тёмная статуя, в которой угадывались очертания длинноволосой женщины с копьём. На плече у неё сидела какая-то птица. Марк не стал рассматривать её, ему почему-то вообще не хотелось смотреть в ту сторону, и к чему-то вспомнилось единственное посещение храма Ангела Тьмы в луаре, когда он увидел нижнюю часть статуи тёмного божества в белых доспехах, в то время как верхняя скрывалась в темноте зала. Тогда ему казалось, что Ангел Тьмы смотрит на него своими мерцающими изумрудом глазами, и у него отпало всякое желание попытаться рассмотреть его лицо.

Филбертус тем временем медленно пошёл по залу, настороженно осматриваясь по сторонам, заглядывая за колонны и в промежутки между могилами. А потом раздался этот звук — глухое злобное рычание откуда-то от алтаря. Затем послышались шаги крупных лап, когти скребли по выщербленным плитам, рычание дополнилось хриплым дыханием, но хотя все эти звуки приближались, ни Марк, ни его спутник никого не видели.

— Он здесь, — сообщил Филбертус, остановившись, а после глубоким чистым голосом начал выводить странную мелодию на неизвестном языке.

Марк прислушивался, чувствуя, как по его плечам пробегает дрожь. Единственное, что он мог разобрать в этой песне, это многократное повторение слова «Морриган», наверно это был древний гимн, посвящённый тёмной богине. Рычание на какое-то время смолкло, а потом раздался свирепый лай, когти лап процарапали по плитам глубокие борозды, и что-то большое и тяжёлое сбило Филбертуса с ног.

Маг упал на спину, вытянув вверх руки, которые дрожали от напряжения. Его факел лежал на полу с одной стороны, а в другую отлетел мерцающий письменами и самоцветами ошейник. Лай снова перешёл в свирепое рычание. Филбертус выкрикивал какие-то непонятные слова, видимо, заклинания, но это не имело особого успеха. А Марк, наконец, пришёл в себя. Оцепенение, вызванное ужасом, как-то резко спало, и он бросился вперёд, но не к Филбертусу, а к ошейнику и, подхватив его с пола, с размаху опустил на руки мага, почувствовав под пальцами длинную щетинистую шерсть, от прикосновения к которой по рукам до самых плеч пробежало болезненное покалывание. Но он уже нащупал шею пса и застегнул на ней ошейник.

Замочек щёлкнул, и над поверженным магом проступили очертания большого серого пса с чёрной мордой. Руки Филбертуса подогнулись, и пёс, радостно повизгивая и размахивая хвостом, принялся лизать его лицо.

— Хватит, хватит, — проворчал Марк и, взяв пса за ошейник, стащил его на пол.

Филбертус поспешно приподнялся и отполз в сторону, в товремя как огромный охотничий пёс принялся выражать своё расположение Марку, прыгая вокруг, подсовывая косматую голову со стоячими ушами под его ладони и норовя лизнуть в лицо.

— Хороший, хороший пёс, — тормоша его, проговорил Марк и посмотрел на друга: — Ты как?

— Воистину, я проявил мудрость, взяв с собой тебя, а не этих олухов. Они бы тут орали заклинания и поливали меня вместе с призраком всякими эликсирами, вредными для здоровья, а ты просто надел на него ошейник.

— Ну, да, — Марк посмотрел на пса. — Красавец, жаль, что призрак. Я бы взял его себе…

— О, боги… — простонал Филбертус, поднимаясь на ноги. — Он ещё издевается.

— Даже в мыслях не было. Идём, серый. Ты покажешь нам, где моя вторая перчатка, верно?

Они вышли из храма в сопровождении радостно прыгающего пса, и колдуны, прибывшие с королевским магом, разбежались в стороны. Марк пожал плечами. Конечно, было страшно, когда пёс оставался невидимым и проявлял агрессию, но вот так он выглядел как совершенно обычная собака, изголодавшаяся по людской ласке. Филбертус какое-то время наблюдал за ним, а потом попытался приблизиться, но пёс вдруг развернулся и, оскалив огромные клыки, бросился на него. Его глаза полыхнули алым светом, и из пасти вырвалось что-то похожее на язык пламени.

— Тихо, тихо! — прикрикнул Марк, снова схватив его за ошейник. — Веди себя прилично!

— Похоже, он признал тебя, — пробормотал Филбертус, на всякий случай отступив подальше.

— Может быть, — Марк озадаченно взглянул на пса, который уселся у его ног, помахивая хвостом. — Не будем терять времени. Садитесь в сёдла и приведите моего коня. Филбертус, дай мне перчатку.

— Вообще-то я тут командую, — неожиданно обиделся тот, но заметив ехидную усмешку барона, а потом, посмотрев на пса, который снова начал скалится, махнул рукой и, вытащив из подсумка перчатку, бросил её Марку.

Поймать её тот не успел. Пёс подпрыгнул и схватил её на лету, впрочем, после этого тут же сел обратно, протянув Марку.

— Отлично, — кивнул тот и опустился рядом на корточки. — Понюхай эту штуку и найди вторую.

Пёс посмотрел на него умными глазами, в глубине которых полыхал красный огонь, понюхал перчатку и, поднявшись, направился к выходу с кладбища. Возле ворот он замер и обернулся, ожидая, когда к нему присоединятся, и после того, как всадники вскочили на коней, развернулся и побежал в узкий переулок.

Они снова летели по ночным улицам города, но, на сей раз, впереди скакал Марк. Он видел серую тень, уже совсем не напоминавшую живую собаку. Порой ему даже трудно было различить её во мраке и тёмном танце теней, но вскоре она снова являла себя призрачным свечением длинной спины.

Эта погоня длилась долго, им пришлось пересечь весь город и углубиться в северные трущобы, и уже там через какое-то время пёс чуть замедлился и двинулся неспешной трусцой, обнюхивая грязную брусчатку. Наконец, он подбежал к высокому крыльцу дома, который выглядел давно заброшенным и, поднявшись по ступеням, сел возле двери.

— Похоже, это здесь, — проговорил Филбертус и, спрыгнув с коня, велел своим людям окружить дом. С ним остались четверо. — Марк, когда мы войдём, нужно будет отпустить пса, снять с него ошейник. Он вернётся туда, где ему привычно. Только будь осторожен.

Он кивнул одному из своих подручных и тот, что-то пробормотав, выбросил вперёд руку, направив её на дверь. Та слетела с петель и провалилась внутрь, и тут же Филбертус устремился в темноту, за ним вбежали его люди. Марк какое-то время прислушивался, но в доме было тихо. Он присел рядом с собакой и почесал её за ухом.

— Когда я сниму с тебя ошейник, ты ведь не загрызёшь меня, правда?

Пёс добродушно щурился, глядя на него, и если б не эти демонические искры в глазах, выглядел бы обычной собакой. Марк поднялся и осторожно расстегнул ошейник на шее зверя и отпрянул к стене. Пёс исчез, было тихо, и Марк озирался по сторонам, ожидая нападения, но вдруг ощутил на руке прикосновение длинного холодного языка, а потом услышал, как заскребли по каменным ступеням большие когти. Призрачный пёс спустился на мостовую и вскоре в переулке раздался всплеск, когда его большие лапы ступили в глубокую лужу.

Марк какое-то время стоял на пороге, глядя ему вслед, а потом вошёл в зияющий чернотой дверной проём. Внизу было темно, и свет факела в руках стоявшего у подножия узкой лестницы сыщика бледными отсветами освещал ободранные стены, покрытые остатками растрескавшейся штукатурки. Сама лестница выглядела так, что наверно не каждый решился бы подняться по её расшатанным ступеням, часть из которых просто отсутствовала. И всё же по ней уже прошли Филбертус и его помощники, о чём свидетельствовали звуки наверху. Оттуда слышалась какая-то возня, быстрые шаги, а потом раскатистая ругань, достойная рыночной торговки, и какую никак нельзя было ожидать услышать из уст придворного мага, графа и утончённого придворного, к тому же родича короля. Но это был голос Филбертуса, и в нём было столько ярости и разочарования, что Марк предпочёл подняться к нему, чтоб узнать, что случилось.

Он застал его посреди низкой большой комнаты, две боковых стены которой были сломаны, чтоб увеличить площадь помещения. Здесь стояли какие-то столы, полки, этажерки, заставленные различной колдовской утварью: глиняными горшками и бутылками из тёмного стекла, запечатанными сургучом, тигли, чаши, черепа, подставки для ножей из разных металлов с рукоятками из различных материалов, коробки с травами, разложенные на холсте почерневшие человеческие кости, связанные бечёвкой красные, чёрные и белые свечи. Отдельно лежали сальные, и Марк невольно поморщился, вспомнив, что колдуны делают такие из человеческого жира. В стороне стояли стопки растрёпанных книг, которые явно были сшиты не мастерами переплётного дела, и, скорее всего, представляли собой гримуары, написанные от руки ведьмами и колдунами прошлых лет. В дальнем углу поблёскивала чаша, в которой ещё горели красными прожилками посыпанные золой угли.

— Проклятие! — прорычал Филбертус, закончив свою площадную тираду ругательством, вполне допустимым в приличном обществе. — Здесь никого нет! Были недавно, но теперь никого? Мы их спугнули, или просто явились в тот момент, когда эта ведьма вышла по своим делам, прихватив с собой всю свою шайку?

— Понятия не имею, — проговорил Марк, проходя по комнате и рассматривая лежавшие на столе предметы.

Его взгляд упал на раскрытую шкатулку, наполненную какими-то монетами, но, наклонившись ниже, он понял, что это пентакли с надписями на каком-то неведомом языке.

— По крайней мере, на сей раз мы снова нашли её логово, — заметил один из колдунов Белой башни, деловито шаривший по полкам. — Здесь много интересного. Смотрите!

Он показал извлечённые из сундука перчатки, среди них была и парная к той, что привела их сюда, а также ещё несколько, в том числе, наверно и перчатка виконта Монтре.

— Сжечь! — приказал Филбертус и колдун с удовольствием кинул их в чашу с углями, откуда вскоре заструился дым, распространявший вокруг запах горелой кожи.

— Что будем делать? — спросил Марк, внезапно почувствовав некоторое облегчение оттого, что оборвалась невидимая нить, связывавшая его с таинственной ведьмой.

— Ты отправишься обратно в Серую башню. Лупус, Эринний, проводите его светлость, вы отвечаете за его безопасность, — и ещё до того, как Марк успел возразить, добавил: — После поедете в Белую башню и вызовите сюда подмогу, а также телеги, чтоб вывезти отсюда всё, что я сочту нужным.

После этого Марк возражать не стал. Его внимание привлёк странный предмет, стоявший в нише. Это было зеркало высотой в человеческий рост в старинной бронзовой раме, но приблизившись к нему, он не увидел в нём своего отражения. Странный серебристый туман, мерцая, струился по поверхности совершенно чёрного стекла. Он протянул руку, но сильные пальцы тут же схватили его за запястье, и Филбертус оттеснил его назад.

— Не трогай! Это не зеркало, это портал, вход в чужой мир, возможно, враждебный нам. А, может, это наоборот выход для всяких тварей, которых ведьма призывает для своего колдовства. В любом случае, тебе лучше к нему не приближаться. И вообще! Не трогай тут ничего! Эриний, взгляни на этот портал и скажи, чтоб прислали запечатывающий футляр для него! И несколько локтей заговорённой цепи, чтоб опутать его сверху.

— Я понял, — кивнул тот, внимательно осмотрев раму, а потом поклонился Марку. — Идёмте, ваша светлость.

— Будь осторожен, — Марк коснулся плеча придворного мага, после чего направился за своими провожатыми, которые в сумраке этой лаборатории снова напоминали ему призраков.

Последующие два дня Марк был занят другим делом. Исчез де Розетто, всё указывало на то, что он был похищен и убит, но некоторые обстоятельства заставили тайную полицию усомниться в этой версии, и потому граф Раймунд потребовал установления полной ясности в этом деле. После упорных поисков, Марк, наконец, распутал эту интригу, разыскал пытавшегося сбежать на север изменника, специально подстроившего своё мнимое убийство, и с величайшим удовольствием препроводил его в темницу.

Доложив о результатах проведённого расследования главе тайной полиции, он собирался уже покинуть Серую башню и заняться своими личными делами, когда на пороге его кабинета появился Филбертус. При одном только взгляде на него, Марк почувствовал неладное. Придворный маг был бледен и печален, а вокруг его синих глаз появились тёмные круги.

— Что-то случилось? — спросил Марк, когда тот молча подошёл к его столу и устало опустился на стул.

При этом барон заметил, что на сей раз костюм его приятеля не блещет роскошью и из всех драгоценностей у него остался лишь один скромный перстень-печатка из серебра, который он никогда не снимал.

— Случилось? Да, — Филбертус тяжко вздохнул и задумался. — Я пришёл, чтоб рассказать тебе об этом. Может, ты что-то услышишь или увидишь… И сообщишь мне. Помнишь, мы с тобой отыскали лабораторию этой ведьмы, принцессы Морено? После того, как ты ушёл, я обследовал её очень тщательно и нашёл множество интересных вещей, назначение некоторых из них мне было совершенно непонятно. Всё самое интересное было погружено на три телеги, а остальное мои люди уничтожили: разгромили лабораторию и сам дом сожгли магическим огнём так, что там осталось лишь пепелище. Но когда мы везли изъятые вещи в Белую башню, неизвестно откуда появился густой туман, похожий на дым. Какое-то время телеги и сопровождавшие их всадники двигались в нём, а когда туман остался позади, оказалось, что одна телега, та, что была в середине, исчезла. И с двух других пропали вещи, которые вызвали мой наибольший интерес. Мы обыскали все прилегающие улицы, а после подключили к поискам городскую стражу и сыщиков полиции магистрата. Всё тщетно. Пропала телега, мул, возница и вся поклажа.

— На той телеге был портал? — спросил Марк.

— И портал, и книги, и ящики, в которых лежали странные металлические шарики с какими-то кнопками и скобами. То, что я всё-таки довёз до Белой башни, не представляло особой ценности. Инес была в ярости, и в этот раз… — он устало опустил голову.

— Она всё-таки наказала тебя.

— Не то, чтоб это было невозможно вынести, но так измотало меня… — вздохнул Филбертус. — Она сказала, что если я в ближайшее время не поймаю эту чертовку, она найдёт мне замену.

— Правда? — Марк покачал головой. — Не думаю, что в вашей башне, кроме неё, есть ещё маг такого же уровня.

— Я это к тому, что она настроена решительно.

— Почему бы не заняться этим делом самой?

— Тогда зачем я вообще ей нужен?

— Резонно.

Филбертус поднялся.

— Я не появлюсь несколько дней. Мне нужно время, чтоб восстановить силы. Но если ты что-то…

— Конечно, — поспешно кивнул Марк.

Филбертус ушёл, и Марк мог лишь с сочувствием смотреть ему вслед, недоумевая, зачем доводить своего лучшего и преданного помощника до такого состояния. Впрочем, старушка Инес тоже была ведьмой, а у ведьм, как известно, дурной нрав.

День был светлый и потому Марк с удовольствием прогулялся по городу, разглядывая шумную толпу на Королевской улице. Следом шли его оруженосцы, державшие руки возле эфесов. Они строго смотрели по сторонам, высматривая тех, кто мог бы вызвать их подозрения в намерении напасть на хозяина, но таковых не наблюдалось. Горожане спешили по своим делам или чинно прогуливались, заглядывая в открытые лавки, в трактирах уже собирались компании, хотя пока не было слышно музыки и пения, доносившихся оттуда по вечерам.

Настроение у Марка было хорошее. Искренне посочувствовав несчастному Филбертусу, он подумал о том, что сам с блеском выполнил задание своего патрона, в связи с чем можно было ожидать поощрения, которое, учитывая его денежные затруднения в связи с ремонтом дома, скорее всего, будет выражаться в звонкой монете. Его ничто не тяготило, не было срочных дел на службе и потому можно было заняться делами личными. Однако оставалась ещё одна малость, которая до сих пор не была разрешена им с момента окончания дела о пропаже сбежавших влюблённых.

Он подошёл к дому виконта Монтре и постучал в дверь. Ему открыл всё тот же старый управляющий и, узнав, испуганно попятился. Барон оставил оруженосцев в нижнем зале, а сам поднялся наверх, в те комнаты, где коротал свои дни юный виконт.

Эжен сидел в кресле у окна и читал растрёпанную книгу, а увидев на пороге барона де Сегюра, вздрогнул и уронил её на пол. Марк подошёл и, подняв книгу, взглянул на обложку. Это были Хроники царствования короля Анри Золотое копьё.

— Похвально, что вы интересуетесь историей королевства, — одобрил он. — Однако я вынужден прервать это полезное занятие.

— Я лишь пытаюсь читать, — признался Эжен, — но никак не могу сосредоточиться. Мне сказали, что Фернандо погиб в том доме, набросился с оружием на слуг графа Анжу. Наверно он решил, что это те люди, которые схватили Адель. Он так долго заботился обо мне, и я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что его больше нет, и простить себе то, что отправил его туда.

— Я сочувствую вашей утрате, — кивнул Марк. — Тем более, вам не стоит сидеть здесь в одиночестве. Одевайтесь, вы пойдёте со мной.

Эжен покорно кивнул, и, встав, снял с вешалки свой нарядный камзол, уже приведённый в порядок после купания в холодной воде. Одевшись, он с сомнением посмотрел на пояс, лежавший на кушетке.

— Мне брать с собой кинжал и меч? — спросил он, растерянно взглянув на барона.

— Конечно, рыцарь всегда должен иметь при себе оружие, даже если направляется в тюрьму, — ответил Марк, листая книгу, но тут же спохватился и, поймав тревожный взгляд юноши, улыбнулся. — В данном случае вы направляетесь не туда, так что соблюдение этикета в этой части обязательно.

— Могу ли я узнать, куда мы идём? — спросил виконт, застёгивая пояс на талии.

— Вчера в Сен-Марко вернулся мой старый друг барон Адемар, и сегодня вечером он устраивает по этому поводу небольшую пирушку. Вы пойдёте туда со мной.

— Зачем? — напрягся Эжен.

— Потому что я так хочу, — отрезал Марк и положил книгу на стол, потом, окинув взглядом юношу, кивнул. — Что ж, смотритесь вы вполне достойно. Идёмте.

И развернувшись, он вышел из комнаты.

— Вы припозднились, ваша светлость, — улыбнулся Марку старый мажордом барона Адемара. — Гости уже собрались в оружейном зале и расселись за столом, но ваше место всё так же ждёт вас.

— Ты не забыл обо мне, дорогой Косм, — усмехнулся Марк, обняв старика за плечи.

— Разве могу я о вас забыть, учитывая, сколько ночей вы провели под этим кровом, и всегда были так приветливы со мной. Но даже если б я забыл, господин несколько раз указал мне на то, чтоб я оставил для вас место неподалёку от него, так что вы сядете между маркизом Делвин-Элидиром и бароном Ренаром-Амоди, напротив барона де Грамона и его брата.

— Отличная компания, — кивнул Марк, — а это — второй виконт Монтре, — указал он на Эжена, — потому тоже найди ему место за столом соответствующее его статусу.

— Я могу предложить его милости сесть рядом с молодым Мартеном, — проговорил мажордом, бросив на смущенного юношу острый взгляд. — Это старший сын графа Мартена.

— И благородный рыцарь, участвовавший в последнем военном походе, — пояснил Марк, взглянув на Эжена. — Он хорошо воспитан и у него неплохие перспективы на королевской службе, — он снова обернулся к Косму и указал ему на оруженосцев, которые бродили по залу, с интересом разглядывая дорогие гобелены. — Теперь обрати внимание на этих двоих, мои оруженосцы. Если ты ещё помнишь меня в этом возрасте на той же службе, то представляешь себе, как себя с ними вести. Позаботься о них.

— Я отведу их к оруженосцам других гостей, — улыбнулся старик, почему-то именно на Эдама взглянув с наибольшей симпатией. — Там заправляет Алед, так что можно не сомневаться в том, что они будут под надёжным присмотром.

— Отлично, они хорошо знакомы. Идёмте, виконт, я представлю вас Мартену.

В украшенном старинным оружием и гербами зале стоял длинный стол, и едва войдя, Марк вызвал радостные возгласы сидевших за ним гостей. Представив им своего спутника, он проводил Эжена к свободному месту рядом с Мартеном. Тот, ещё мгновение назад смотревший на юношу с холодным подозрением, тут же встал и учтиво раскланялся с ним.

— Позаботьтесь о моём протеже, друг мой, — с улыбкой попросил его Марк. — Познакомьте его со своими друзьями и примите в свою компанию.

— Что ж, коль вы рекомендуете нам этого юношу, господин барон, — улыбнулся Мартен, — то мы с удовольствием примем его в свой круг. Присаживайтесь, ваша милость.

Эжен с благодарностью посмотрел на Марка, но тот уже шёл к хозяину дома, который поднялся, чтоб встретить гостя. Они братски обнялись, и Адемар слегка отстранился и осмотрел его с явным удовольствием.

— Ты всё так же хорош, мой милый Марк! — воскликнул он. — Впрочем, ты хорош всегда, в бою и на пиру — истинная краса Сен-Марко.

— Ты перехвалишь меня, Рене, — усмехнулся Марк, глядя на обветренное лицо и ещё больше раздавшиеся плечи своего друга. — Мы здесь живём под крылом Жоана, в покое и неге, а ты, как я слышал, последние месяцы не покидал седла…

— Не совсем так! Садись. Эй, мальчик, не спи! — Адемар щелкнул пальцами слуге, стоявшему за его креслом. — Наполни кубки! — он сам сел и, подавшись к Марку, сообщил: — Моя миссия была секретной, но сейчас завеса тайны снята, и я могу всё рассказать. Ты же помнишь те три крепости, что выговорил для нас у алкорцев Айолин? — он положил руку на плечо сидевшего рядом с ним Делвин-Элидира. — Так вот, Жоан поручил мне принять их и укрепить настолько, чтоб при случае они могли защитить наши восточные границы. Учитывая всё ещё ведущиеся мирные переговоры, это не афишировалось, и всё-таки люди лорда Деллана докопались до правды, и у алкорцев возникли вопросы, которые они пожелали задать королю на повышенных тонах. Мне пришлось ехать в луар и объясняться. Что поделаешь, крепости пока не готовы к обороне, да и воевать мы не собираемся. К счастью, я получил весьма дельные подсказки от нашего посланника графа Деманкура, вдвоём нам удалось убедить альдора, что эти твердыни будут иметь чисто оборонительный характер, и поскольку по другую сторону границы находится цепь алкорских крепостей, которые те не собираются ни срывать, ни даже разоружать, это лишь соблюдение паритета. К слову сказать, контаррен Беренгар так же встал на нашу сторону, сказав, что равноправие должно соблюдаться не только за столом переговоров, но и в иных сферах, и пока ещё только начинается сближение наших государств после длительного периода бесконечных войн, каждая из сторон должна иметь гарантии своей безопасности. Короче, мы уломали альдора не дуться, и хоть он остался не слишком доволен этой ситуацией, на дальнейшие отношения между королевствами это не повлияет. После я вернулся обратно и закончил перевооружение всех трёх крепостей, после чего был отозван королём в Сен-Марко.

— Жоан счёл, что Рене блестяще выполнил свою миссию, — добавил Делвин-Элидир. — Он уже подписал приказ о награждении Адемара золотой цепью с гербом Сен-Марко и землями.

— Что ж, тогда за тебя, Рене! — поднял свой кубок Марк. — Мы рады твоему возвращению, а ещё более тому, что ты вернулся со столь славной победой.

Они выпили и за их спинами тут же вновь появился молодой слуга с кувшином.

— Я уже встречался с королём, — сообщил Адемар с улыбкой. — Я не видел Жоана несколько месяцев и был поражён, как он возмужал, не столько внешне, сколь в обращении и суждениях. Он выглядит уверенным и при этом очень разумно судит о многих вещах. Он действительно хвалил меня, но, как я понял, цепь дана мне в качестве аванса. У него большие планы, и я рад, что он нашёл и для меня место в их осуществлении.

— Он собирается реорганизовать систему управления в королевстве, — пояснил Айолин. — В Сен-Марко вводится должность прево, на которую и прочат Адемара.

— Пока мои обязанности несколько расплывчаты, — кивнул Рене. — К тому же часть их сейчас выполняется другими службами. Не знаю, будет ли моя работать вместе с ними, или их отдадут мне в подчинение, или последует некоторое перераспределение ролей. Знаю лишь, что моей работой будет обеспечение безопасности королевского двора и города в целом. В частности, я должен заботиться об охране высших лиц королевства, причём не только короля и его семьи, но и его приближённых и чиновников, а также дипломатических миссий, которые будут прибывать в город, и наших депутаций, отправляющихся за пределы столицы.

— Возможно, впоследствии в ведомство прево будет отдано и соблюдение общественного порядка в столице, — добавил барон де Грамон. — Чтоб тебе, дорогой Марк, не пришлось больше в одиночку вставать против двух разбушевавшихся группировок. Я рад, что эту должность займёт Адемар, поскольку тайной полиции придётся работать с новой службой в тесном контакте. Кстати, полагаю, что одной из причин, по которой король решился на этот шаг, было то, что на его близких друзей и сподвижников начали слишком часто покушаться.

Марк помрачнел, одарив его недобрым взглядом, но тот только усмехнулся.

— Покушаться? — насторожился Адемар. — Я слышал эту историю с Айолином, но кто ещё…

— Не будем об этом, — улыбнулся Марк. — Если возникнет нужда, ты всё равно об этом узнаешь. Но я тоже рад, что ты теперь будешь здесь, в Сен-Марко, и если уж придётся с кем-то решать общие вопросы, то лучше с тобой. Я понимаю, что руководило Жоаном, когда он придумал эту должность и назначил на неё столь преданного, отважного и разумного друга, как ты. Последнее время нам приходится слишком часто заниматься расследованиями, связанными с безопасностью лиц, которых ты перечислил.

— Жоан понимает необходимость переустройства как управления городом, так и королевства в целом, — поддержал его Ренар-Амоди. — Ситуация слишком сильно изменилась, время выдвигает новые требования, а существующий чиновничий аппарат, привыкший действовать в режиме войны, часто оказывается слишком неповоротливым для действий в условиях мира. Нужно заниматься строительством дорог, укреплением королевских владений, развитием сельского хозяйства, искоренением нищеты и разбоя. На всё это раньше просто закрывали глаза, считая, что это неизбежное зло. Но теперь оправданий этому нет.

— Что верно, то верно, — хмуро кивнул Адемар. — Я бы расширил функции прево и на безопасность на дорогах, или создал для этого особую службу. Переезжая через границу, я каждый раз сталкивался с тем, что на алкорских землях и передвигаться даже ночью не так опасно, деревни богаче, люди состоятельнее и смелее. Там альдор заботится об отлове разбойничьих шаек, наказывает за бесчинства и регулирует размеры налогов и податей в зависимости от того, каково благосостояние жителей конкретного города или села, а в случае неурожая снижает их или даёт отсрочку выплат.

— Нужно говорить об этом с королём, — заметил Марк. — Он открыт для подобных обсуждений, и пусть не сразу, но со временем мы сможем решить эти проблемы. Теперь, когда нет нужды тратить деньги на войну, можно пустить их на более полезные дела.

— И рыцари будут пахать, — раздался недовольный голос графа де Монфора. — Мы скоро забудем о доблести и чести, превратившись в торгашей.

— Для проявления доблести не обязательно убивать кого-то, — возразил Делвин-Элидир. — Достаточно действовать с точностью наоборот.

— О чём вы? — уточнил сидевший чуть дальше виконт де Бланкар. — Я всю жизнь учился воевать, чтоб защищать короля и Сен-Марко, но теперь остался не у дел. Что же вы мне предлагаете?

— Идите служить ко мне, — предложил Адемар. — Будете охранять и защищать тех, на кого укажет король.

— Я вспоминаю одну вылазку во время недавнего похода, — произнёс Марк, — когда мы с моими всадниками и несколькими гвардейцами под командованием капитана Карнача освобождали из плена барона Линдау и его сыновей. Поверьте мне, эта сложная операция требовала невероятной доблести и уникальных навыков. Скажу честно, мне и моим людям осталось лишь зачистить замок и окрестности от шайки разбойников, а вот проникнуть в замок и вывести оттуда пленных сумела горстка гвардейцев. Попутно они взорвали ворота и обрушили башню, в которой был пороховой склад. Вот тогда я и познакомился ближе с этими людьми. Увы, они улетели обратно на Землю вместе со своей покровительницей леди Дарьей.

— Той самой, про которую говорят, что она была воплощённой святой Лурдес? — оживился Фернан де Грамон. — Вы ведь потом вместе с Айолином ездили к её звездолётам.

— Да, — подтвердил Делвин-Элидир, — и были приняты там с почётом. Нам показали звездолёты и рассказали об их миссии. Так вот, оказалось, что капитан Карнач и его рыцари были воспитаны в их ордене вовсе не для войны.

— Вы что-то путаете, — нахмурился де Бланкар. — Карнач хоть и дезертировал с поля боя, был бравый воин, а его гвардейцы побеждали на турнирах и в поединках опытных вояк.

— В том-то и дело! — воскликнул Марк. — Я сам видел, как они сражаются, и если б не они, то я бы не сидел сегодня за этим столом! Но эти люди обучены для иных целей, и их хорошо вооружённые и оснащённые звездолёты вовсе не военные. Они поисково-спасательные. Вы понимаете, о чём я? Эти отважные рыцари служат высокой цели, разыскивая в космосе и на других планетах тех, кто нуждается в помощи, и спасают их. Они могут с оружием в руках защищать слабых и безоружных, но также они обучены врачеванию и уходу за больными и ранеными, потому что главная их задача — спасение. Или скажете, что в нашем мире нет тех, кто нуждается в помощи сильных и хорошо обученных мужчин?

— А ведь это Карнач и его люди спасли меня, когда я упал в пропасть в восточных скалах, — вставил Делвин-Элидир.

— И после этого капитан сказал мне, что по-настоящему счастлив, потому что сделал именно то, что должен был сделать, — вспомнил Марк.

— И всё же это слишком странно, — с сомнением произнёс де Бланкар. — Когда идёшь в бой, то понятно, что можешь погибнуть, но при этом будешь прославлен за свой подвиг, а тут…

— Нам ещё придётся осознать ценность жизни, как своей, так и чужой, — задумчиво проговорил Делвин-Элидир. — Хотя всё это уже есть в учении святой Лурдес. После горного похода все нацепили амулеты в виде лебяжьих крыльев, но кто удосужился перечитать сказания о ней? Слишком много страниц…

— Ты прав, Айолин, — вздохнул Адемар. — Мы пока не готовы к этому, и пройдёт много времени, может, сменится несколько поколений, если им удастся сохранить и упрочить этот пока хрупкий мир, когда критерии доблести будут изменены в пользу гуманизма. А пока, будем делать, что можем. Если уж не спасать, то хотя бы защищать! Вы со мной, де Бланкар?

— Я с вами, ваша светлость, — усмехнулся тот, поднимая кубок. — Давайте выпьем за святую Лурдес, прекраснейшую из богинь, чей меч несёт не смерть, но жизнь!

— За такое грех не выпить, — согласился Марк, подняв кубок.

Ему было немного грустно, он вспомнил те дни, что провёл в гостях у леди Дарьи, и мечты, которые лелеяло тогда его сердце. Как хотелось ему принести все эти светлые идеи домой, в любимый Сен-Марко, и как больно задело тогда то, как скептически отнёсся к этому Айолин. Но он оказался прав. Два прекрасных летающих дворца покинули этот мир, умчавшись к звёздам, а Марка снова закружила круговерть привычной жизни, да так, что ему уже некогда было вспоминать о тех мечтах. И всё же где-то в глубине его сердца теплилась надежда, что когда-нибудь и в его королевстве будут награждать не за уничтожение, а за спасение людей, главной ценностью признают человеческую жизнь, а истинной доблестью будет считаться служение не только богам и королю, но и народу. «Впрочем, — Марк с печальной улыбкой кивнул мальчику, снова наполнившему его кубок. — Я и сам пока не готов к этому, что ж требовать от других…»

Со своего места он не мог расслышать взволнованный голос молодого Мартена, который обращался к своим друзьям:

— Вы слышали это? Разве не великолепна сама по себе мысль, что можно проявить героизм, служа высокой цели, не связанной с лишением кого-то жизни? Разве не славен тот герой, которого будут вспоминать с благодарными слезами, как до сих пор вспоминает капитана Карнача и барона де Сегюра барон Линдау? Разве поступок того, кто вынес из огня ребёнка или вытащил из воды тонущего, менее ценен, чем победа над врагом?

— В этом есть новизна, Мартен, — кивнул его приятель по другую сторону стола, — а наше время так отличается от времени наших отцов! Кстати, кто-нибудь читал сказания о святой Лурдес?

— Там целая библиотека, друг мой, — усмехнулся сидевший рядом рыцарь. — Сходи в храм, и жрицы всё расскажут тебе, и допустят в свою библиотеку. Среди них есть и хорошенькие.

— Ещё один повод наведаться туда, — кивнул Мартен, — но я серьёзно. А что вы думаете, виконт? — он взглянул на Эжена.

Тот был задумчив, но, услышав его вопрос, кивнул.

— Недавно я сам был спасен таким героем не только из холодных вод реки, но и из ужаснейшего тупика, куда завела меня жизнь. И я теперь, как и барон Линдау, всегда буду с благодарностью вспоминать о его поступке. Он мог проявить своё мастерство мечника и убить меня в ответ на моё вероломство, но он подарил мне жизнь, а теперь, выходит, и указал то направление, в котором мне нужно двигаться. Я намерен посетить храм святой Лурдес в самое ближайшее время и разобраться в том, о чём говорили эти славные рыцари.

— Я с вами, Монтре, — кивнул Мартен. — Ты с нами, де Роллен?

— Почему нет, мне всё равно нечем заняться, — рассмеялся тот и толкнул локтем своего соседа. — Де Ларош?

— Ты зря смеёшься, друг мой! — отозвался тот. — Эта дорожка пока не хожена, и мы будем на ней первыми. А быть первым не только почётно и трудно, но и интересно. Конечно, я с вами, — он протянул над столом руку.

Мартен и де Роллен положили свои сверху, а после и Эжен решился сделать тоже.

— Завтра, господа, мы вступим на этот путь, — улыбнулся Мартен, окинув взглядом лица друзей. — И да поможет нам святая Лурдес!

Оглавление

1

2