Исход [Иван Александрович Мордвинкин] (fb2) читать онлайн

Иван Мордвинкин Исход

  Бывают же такие: простак простаком сам по себе, а как профи – любого инженера утрёт, хоть и молодой ещё. А вот ведь!

  Таким и был Андрей, Андрюха-Муха, которого в фирме «Ра-дуга» могли бы даже любить всем дружным коллективом. Такой он был бесхитростный, добродушный и прилежный к работе парень. Нравилась ему эта работа.

  Но в коллектив Андрюха не вписывался. Не тот фасон. Да и дружных в фирме не значилось. Тут уж каких людей наберёт под себя владелец, такой дух и вселится в команду.

  Фирма «Ра-дуга» оказывала услуги в области электрификации, преимущественно упирая на внутреннюю проводку. И, как бы ни мнилось «боссу», а фирма та была маленькой, а, стало быть, он был «мини-боссом». Так его и называли. Ибо значилось в его «империи» чуть больше десятка человек, если не считать «арендованных» по потребностям спецов: юристов, бухгалтеров и прочей «неэлектрической» публики.

  И в самом низу этой «пищевой электроцепи» значился Андрей. Или, как называл его зам. владельца, который выполнял все функции управляющего, Андрюха-Муха.

Андрюху бросали туда и сюда, глядя на его безотказность, и полагая её слабостью.   Впрочем, контракт предусматривал чуть ли не бесправное служение. Босс сам тот контракт составлял, а Андрюха подписал, не читая.

  Но, как у Бога нет границ в милости, так у человека нет границ во грехе. И то, что Андрюха делать не должен, постепенно вменилось ему в обязанность. За всякую провинность, какую Босс видел в этом простаке, взымал с него копейкой, выдёргивая из зарплаты штрафами.

  В конце концов Андрей, не вступая в словесные перепалки с коллегами и начальником, подал заявление об уходе. Но, не тут-то было! Контракт, со слов начальника, не предусматривал увольнения по собственному.

  Так Андрюха застрял в «Ра-дуге», уже не радуясь любимой работе, а угрюмясь и хмурясь с утра до вечера. Пока не уходил домой.

  Но и здесь все не казалось уже таким красочным, как раньше. Оно ведь, снижение дохода для семейного человека вроде тяжёлой болезни. Одни вздохи и тяжкие думки натощак.

– Ты там что, молишься что ли? – как-то пошутил управляющий, которого за глаза все называли Замом. Андрей в это время стоял на коленях на полу офисного коридора, пытаясь подсунуть упрямый линолеум обратно под плинтус. Но линолеум тоже игнорировал Андрюху.

  Андрей глянул на Зама сычом, и тот снова пошутил:

– Ничего, Андрей! Держись бодрей!

  Целый день Андрюха сердился на Зама за его вечные эти прибаутки, прозвища и «подколы». Вечером даже пожаловался жене. Та же, то ли от того, что не расслышала Андрюху за шумным шкворчанием картохи на сковороде, а толи от того, что мужу простому была и сама под стать, переспросила на всякий случай:

– Дак ты молился там?

  Андрей аж возмутился, но… выдохнул. Вообще, он всякое возмущение заканчивал полным и медленным вдохом, а потом таким же медленным выдохом. В кино каком-то подсмотрел, попробовал, понравилось. Легче оно так получалось, правильнее. И жилось ровнее как-то.

– Да нет, не молился, – ответил он, но задумался: – Хотя, оно, может и надо бы. А?

Жена даже сковородку с картошкой прикрыла крышечкой, чтобы картошка потише шумела, и чтобы слышалось и думалось по-яснее.

– Молиться… Богу, то есть? – удивилась она, соображая и стараясь припомнить все, что зналось ей о Боге. Она села на табуретку для большей сосредоточенности, но ничего в голову не пришло. – А как это?

  Андрюха взглянул на нее – серьезно ли она? Серьезно… Он тоже уселся, тоже задумался.

– Ну… Вроде как… Бог, и вот человек. И вот… – он натужно напряг лицо, чтобы через него зашевелилось что-то в голове. Шевеленье двинулось, но неуверенное и удивленное само себе. – Бог слышит и все может. И того получается, что может помочь кому-нибудь.

– И нам? – удивилась жена еще больше и, так как она уже сидела на табуретке и сесть на нее еще раз не могла, то округло выпучила глаза. Оно-то и вправду… чуднó.

  Андрюха пожал плечами, еще чуть поморщил лоб в раздумьи и заключил:

– А мы то что? Не такие как все, что ли? Если кому-то помогает, то и другому кому-то поможет. А чего б не помочь, когда все можешь, и просят тебя? Я бы помог. Так я кто? А Он – Бог.

  Идея обратиться к Богу показалась жене загадочной, необычной и по-своему обоснованной, хотя и не очень понятной в своей невидимой механике.

  Андрюха же, воодушевленный ее воодушевлением, полез в интернет, глянул пару-тройку “видяшек” с батюшками и что-то для себя определил.

  Он, конечно, не стал бы доходить до молитвы, это уж слишком крайность какая-то. Богу молиться… Это неудобно как-то и странно. Но жизнь как-то так прокладывалась, что само оно к Богу выводилось. Нет других заступников против юристов и их контрактов.

  С той поры Андрюха начал жизнь духовную, обороняясь от жизни обыкновенной.

  Молитва его была проста, квадратна и прямолинейна. Правда, тут же в голове, как мухи назойливые, зароились вокруг этой простоты сомнения. Оно, вроде бы, понятно все. Но с другой-то стороны, ничегошеньки же не понятно…

  Так его простота наткнулась на сложность: стоило ему кое-как втянуться в молитву, посыпались на Андрюху разного рода ухудшения и утруднения.

  Например, когда в офисе совсем перестала течь вода из крана в санузле, начальник Андрюху отправил «в люк», посмотреть, чего там. Андрюха посмотрел, покрутил – совсем забилась магистраль, заилило кран. Да так, что не провернуть.

  Начальник, прикидывая экономию, велел кран поменять своими силами, что Андрюха, конечно, сделал. Правда сказать, непросто ему пришлось, но к вечеру пошла вода.

  Андрюха приехал домой насквозь мокрый и грязный, как дорвавшийся до лужи ребенок, но по-своему счастливый. Тоже как ребенок.

  Весь вечер Андрюха помышлял о Боге и отправлял Ему умственные молитвы.

  А вот утром счастье обернулось несчастьем. Оказалось, что со вчерашнего кто-то оставил краник в офисном туалете открытым, видно, когда еще не было воды. Зато, когда она появилась, то шуровала всю ночь легко и свободно и с давлением в четыре земные атмосферы заливала линолеум красноватой от ржавчины водой. Потом она «прокралась» под дверью санузла в коридор, оттуда заглянула в бухгалтерию и пожаловала на благородный ламинат в кабинете начальника. Потом, захватив все комнаты очень ровным слоем – хорошие полы были в офисе, все выставлено по уровню – она стала набираться уже не вширь, а в высоту.

  К началу рабочего дня, который обыкновенно открывал Зам, она добралась уже до высоты Замовых коленок, которые тут же обдала щедрой, ровной и в чем-то даже красивой волной, стоило тому раскрыть дверь.

  Надо ли полагать, что виноватого долго искали? Нет, не долго, ибо для того Андрюху и пользовали по контракту. И использовали сейчас.

  Многое ему пришлось выслушать, и много он сделал для себя открытий в области неслыханных ранее словесных конструкций. Век живешь – век учись.

  Ущерб подсчитывали всем коллективом, хлюпая по полу, когда схлынула водная стихия.

  И, хотя говорят, что вода – основа жизни, у Андрюхи из-за неё возникло ощущение скорой гибели телесной. Впрочем, начальник резонно приписал ущерб к Андрюхиным штрафам, уехал на два дня и приказал Андрею снимать линолеум, высушивать полы и укладывать покрытие обратно.

  Андрюха мог, тут он запросто. Не мог он только работать без платы. Хотя… работал.

  Вечером, за картошкой, Андрюха чуть не плакал, возмущаясь, медленно вдыхая и выдыхая, а потом опять возмущаясь, и опять выдыхая.

  Однако, молитвы Андрюха не оставил. Наоборот, он бросился уже не к «видяшкам», а к более основательному постижение непостижимого, вечера напролет сиживая за ноут-буком и читая все, что мог прочитать и осмыслить.

  Не прошло и половины недели, как водопровод опять закапризничал, и вода из крана пошла совсем красная, а там и вовсе иссякла, а только утробно бормотала откуда-то из своих трубопроводных недр.

  Зато перед воротами компании где-то в таинственных глубинах городского грунта дрогнула та самая магистраль, раздалась, рассеклась, и упрямая рыжеватая жидкость вулканом прорвалась на поверхность земли. Земля не была такой ровной, как полы в офисе, а уклонялась в сторону двора, как бы ложилась в низинку. Поэтому и вода легла в низину, возвращаясь к офисным ступенькам. Но, теперь не изнутри дверей, а снаружи.

  Начальник взорвался похлеще водного вулкана, только безжидкостно, если не считать возмущенных слюней. Видно, не умел он правильно вдыхать, а потом правильно выдыхать.

  Проникнув по разбросанным поддонам в офис, он вызвал представителей обслуживающей компании, такой же эффективной и оптимизированной, как и «Ра-дуга». Представители в составе нескольких специалистов разного уровня обступили колодец со злополучным краном и отправили в его технически-безнадежную бездну своего «Андрюху-муху».

  В конце концов, экспертная комиссия заключила, что магистраль пришла в негодность из-за грубого несанкционированного вмешательства со стороны потребителя. То есть, компании «Ра-дуга», а именно, её представителя в лице… Андрюхи.

  Ситуация сложилась такая, что даже Зам почти не шутил. А это значит, что ему было не скучно.

  Впрочем, за отдельные премиальные юристы компании «Ра-дуга» схлестнулись с юристами обслуживающей компании, и напирая законами, постановлениями и стандартами, убедили суд, что удаленно трубу невозможно продырявить, тем более через пятьдесят два метра грунта. Пусть и по горизонтали. Никак не выйдет. Даже если, как в данном случае, труба истлела до толщины фольги, потому что проложили её ещё при Ярославе Мудром, при котором трубы не прокладывали, а обходились колодцами.

  Обслуживающая компания явилась в составе дежурной бригады и трактора, разрыла культурный слой и, действуя с филигранностью опытного реставратора, вбила в трубную прореху деревянный чопик. Чем в полном объеме выполнила постановление суда о ремонте магистрали.

  Но Андрюхе, конечно, легче от этого не стало. Периодически история с прорывом водопровода повторялась, как и всякая история, и двор компании электромонтажа превратился в зелёный, поросший мхами и тинами биом. И каждый раз попадало именно Андрюхе, который считался зачинщиком этого экологического бедствия. А бедствие действительно разрослось, масштабно развернулось и даже вырастило собственную экосистему. Потому, что хронические лужи породили целые империи комаров и мух, а воды заселились вольно-блуждающими стадами лягушек, поедающих комаров.

  Зам даже предложил завести цаплю, чтобы пищевая цепочка замкнулась. Но начальник только рыкнул в ответ, как хищник, и Зам понял, что цепочку так не замкнуть.

  А бедный Андрюха извелся совсем, все меньше усматривая возможностей в своем житейском арсенале, и все больше уповая на молитву. К этому периоду водопроводной эволюции, разросшейся во дворе компании «Ра-дуга», Андрюха и сам продуктивно эволюционировал, потому что многое сумел понять и уразуметь.

  Например, понял он, что ко всякому делу, а к молитве в первую очередь, необходимо приложить натуральное и чистое смирение. Не сдерживаться, кипя и бурля изнутри, а смириться истинно. То есть, грубо говоря, вдыхать и выдыхать нужно до возмущения, чтобы совершенно исключить оное возмущение из оборота, как ненужный исторический артефакт.

  В противном случае душа человека трепещет и в таком состоянии ни к чему, кроме греха, уклоняться не умеет и не желает. И через тот внутренний трепет она действует и на телесную нервную систему. А та, в свою очередь, посылает голове свои нервные токи стрессов, нисколько не взирая ни на специальность электрика, ни на уровень его квалификации. И потом – хоть вдыхай, хоть выдыхай, хоть задерживай дыхание, как водолаз в колодце времен Ярослава Мудрого, а все без толку.

  Так, смирившись перед Богом и Его величием и приняв собственную греховность как факт неоспоримый, Андрюха вооружился смирением и твердо продолжил молитву.   Теперь он не просто беседовал с Богом «от себя» и «своими словами», а вычитывал акафисты и псалмы, чуя в их словах что-то большее, чем привычное «Дай!» и «Помоги».   И, хотя результат молитвы подчас ужасал, а душа все же трепетала не страхом, а верой. Так бывает с альпинистом, который глядит вверх, а не вниз, хотя вниз глядеть интереснее, потому что сразу видно, что будет, если…

  А ужасов Андрюхе хватало. Например, когда полили дожди, и воды подступили не только снизу, но и атаковали сверху, попасть в офис можно было только на лодке или по понтонной переправе, которую Андрюха проложил из деревянных поддонов.

Клиентская база фирмы сильно истощилась, уменьшилась и усохла, невзирая на повышенную влажность, и Босс впал в финансовое и моральное обеднение и связанное с ним озлобление, гнев, ярость, перешедшие от безысходности в подавленность и уныние. Андрюхе даже стало его жалко. Но он только правильно вздыхал.

  Через неделю проливные дожди усилились ветрами и ураганами, размягчая грунты и шевеля сидящие в них корни деревьев. По всему городу начался настоящий «древопад» – деревья валило то тут, то там, и они послушно падали, ложились на заборы, крыши и пути человеческого сообщения.

  Ветер не обдул стороной и фирму электромонтажа. Долго он шумел и долго раскачивал растущий здесь огромный старый тополь с мудрыми и раскидистыми ветвями и отменной парусностью. Наконец, давно ослабевший в ногах исполин пал средь бела дня, с раздирающим хрустом сломив местную, тоже весьма раритетную и представляющую историческую ценность, деревянную опору ЛЭП. Так фирма электриков осталась без электричества.

  Но, самое главное, основной своей тяготой тополь прилег аккурат на капот очень милой и почти живой машины представительского класса.

  Машина, конечно, принадлежала Мини-боссу. И раздавлен тот был не меньше своего любимца, своего первенца среди машин такого уровня. Он плакал, сидя в кабинете, и листал картинки в соцсетях, чтобы плакать было не скучно.

  Зам, пока начальник не слышал, пошучивал:

– Эх, Андрей! Лети как воробей! Сейчас потужит и начнёт виноватых искать. Как думаешь, кого найдёт?

  Андрей знал кого, но уже ничего не боялся, утвердился и умирился, как благородный смертник перед эшафотом. Хотя, если честно, и не понималось ему, отчего так тяжко выходит и почему жизнь наизнанку выворачивается. Но, так уж оно у альпинистов и выходит, что того, что там, наверху, не видно. А лезть надо.

  Зам все скучал, а стало быть, все шутил:

– Тебе надо бежать отсюда, Моисеев. Молись… Моисею. Тебя только чудо выведет из этого рабства.

  И он зевнул, махнул рукой и «поплыл» по луже, прыгая с поддона на поддон.

Андрей же за его шуточную идею зацепился, ибо, как и многие простаки, шуток не особо понимал, кроме тех случаев, когда о них предупреждалось заранее.

  Вечером первым делом бросился он к своей детской Библии. Взрослой Библии у него не было, в чем никаких противоречий он не обнаруживал.

  Он позвал жену и вслух несколько раз подряд прочитал историю Моисея. Потом он долго думал, пока жена готовила ужин, и в конце своих размышлений сделал открытие, которым до того изумился, что даже картошка не лезла ему в горло, жаждущее говорить.

– Ты представляешь, какая сложность? – восторгался он и ходил по кухне туда-сюда между картошкой и женой. – Я прочитал про Моисея, и меня как будто током ударило: его историю надо читать ещё и как историю души, понимаешь? Ну… Как будто это происходит в душе грешного человека.

  Жена, как и бывало в трудных умственных случаях, присела на табуретку и выпучила на мужа удивленные глаза. Больше она ничем помочь не могла. А он продолжил:

– Египетское рабство – это рабство человека перед грехом. И, если человек желает, то Господь выведет его из этого рабства и уведёт в Обетованные земли. Но пусть тогда не боится египетских казней, потому что Бог очищает грехи в начале пути. Во как!

Он уставился на жену и замолчал, растягивая красоту момента.

  Жена, однако, завертела глазами влево-вправо, видно было, что она собирает кубики идей в домик вывода, и удивила мужа не меньше его собственного открытия:

– Так-то оно… Казни эти, это несчастья твоего начальника-фараона, а не твои. А рабство – это твой злой контракт.

  Тут уже и Андрюха уселся на стул от неожиданности, что так оно, пожалуй, и есть. А еще от приятности, что жена у него такая неглупая и поддерживающая женщина.

  И ведь верно она приметила… Казни – вода ржавая до кровяного, комары, лягушки и прочие бедствия. И рабство. Все сходится!

  Так посидели они с минуту, погруженные в тайны богословской мысли, и удивление сменилось озабоченностью, ибо, поразившись открытием о своей жизни, всяк человек тут же взирает в перспективу.

– И какие же грехи, если так? Какие грехи Господь очищает вначале пути? – вернулась жена к идеям мужа. – И какого пути? Куда, то есть, Он нас выведет? В землю Обетованную что ли так и отведет? Я не хочу в другую страну, мне климат не подходит.

  Куда отведет и какие грехи… Этого Андрюха не знал. Подумав хорошенько и покачав головою для удобного перемешивания мыслей в голове, он заключил:

– Так ведь… Страх, – сказал он. – Страх и корысть. Меня турзучат на работе, как ты свои коврики палкой, а я не иду на другую. Страшно мне, и денег жалко.

– Так ведь контракт…

– А что контракт? – махнул Андрюха рукой. – Я его не читал даже. Страшно читать.

Он усмехнулся своей змеиной прижатости к земле, как усмехаются малышу, который боится ходить, а все ползает по полу. Между тем, как Господь создал его прямоходящим и просто хотящим.

          ***

  На другой день, пробежав текст контракта и сравнив его с типовым Трудовым договором, Андрюха не нашел отличий. А потому, спокойно и уверенно полагаясь на молитву, он составил заявление и подал его Мини-боссу.

  Тот, раздавленный деяниями злого тополя и прочих природных стихий, а от того не имеющий духу спорить с жизнью, подписал заявление, обходной и снял все недоказуемые обременения. Правда, увольнительных не дал. Ну да и…

  Счастливый Андрюха мухой вылетел на крыльцо и, благо ливень притих, пробежал дворик насквозь, перепрыгнул свежую водопроводную канаву, разрытую в очередной раз, и умчался на стоянку к своей машинке, чтобы скорей вернуться домой свободным от египетского рабства.

  Тем временем в кабинете начальника раздался звонок, и драматический голос менеджера из автосервиса сообщил о лопнувшем картере двигателя, перекошенной ходовой и прочих множественных телесных повреждениях, не совместимых с автомобильной жизнью. Потом он посочувствовал жалостно, как полагалось по правилам корпоративной этики, и безжалостно констатировал смерть любимого автомобиля начальника компании «Ра-дуга».

  Мини-босс положил трубку ослабевшей рукой, мыслью завис в неведомых пространствах, где напитался печалью, раздражением, гневом и, наконец, привычной яростью, вернулся к реальности и заорал:

– Моисеев! Стой!

  В начальнике вдруг снова проснулся Босс и выбежал на улицу, где вовсю уже лило, и дождь казался полосатой стеклянной стеной в подводном парке.

  Босс, невзирая на отсутствие акваланга и не щадя новый белый костюм стоимость с целый водопровод, пустился вдогонку за Андрюхой прямо по переполненным лужам. Добежав до ворот, он уперся в канаву, огляделся, и увидел, как мимо него проезжает счастливый, свободный и совершенно сухой Моисеев.

– Моисеев! – заорал Босс в дождевой шум, тряся кулаками, отчего и сам весь будто завибрировал, юзая толстеньким ножками по слизкой глине. От сего прощального танца начальник не удержал равновесия не только внутреннего, но и внешнего, туфли его скользнули, и он свалился в водопроводный ров, как и положено фараону в Красном море. Выбраться сразу у него не получилось, и он в ярости хлопал по ржавой воде руками. Но воде было все равно, она текла и текла, переливаясь в канаву из безбрежных луж. Ей нравилось течь, на то она и вода. И ей было все равно, что в ней плаваю лягушки, обертки, пустые бутылки, мини-боссы и прочие нечистоты. Основа жизни, как никак.

  Начальник же так и не смог выбраться до конца рабочего дня. И, чтобы было не скучно, он подсчитывал убытки, включая костюм, галстук, подаренный мэром, новенькие туфли из лощеной кожи, наручные часы, смартфон, купленный в московской очереди…

  Но иногда он печально вздыхал, жалея о потере Моисеева, и думал о том, что, может быть, и не был Андрюха ни в чем виноват… Тогда комом к его горлу подступало искреннее раскаяние, ведь неправильно было навешивать штрафы только на него. Надо было штрафовать и Зама. Вот тогда бы это было эффективной оптимизацией. А так…

  А Андрюха прямо с работы уехал в церковь, которую видно было отовсюду, потому что она стояла на холме по улице Сенной.

  Батюшка нового прихожанина выслушал, подбодрил и даже выдал в дар Евангелие.

– Вот вам закон, – так и сказал он. – Читайте, и все станет понятным.

  И Андрюха читал. Много интересного он открыл для себя, много удивительного. Да и времени для чтения теперь было много.

  Но свобода, она ведь всегда голодна. Поэтому Андрюху угрызало неразрешимое противоречие.

  С одной стороны – свобода давала возможности, о которых он забыл со времен школьного детства.

  С другой – финансовая пустыня все ближе подступала к их жизни, начался период удушливой тишины и томления – работу найти не удавалось, а мелкие халтурки перебивались мелкими электромонтажными компаниями.

  Недели три маялись они с женой от безденежья и безнадежности, пока не случилось чудо: позвонил Андрюхин учитель, который преподавал в его техникуме монтаж электроустановок. Учитель тот, давнишний Андрюхин друг, вышел на пенсию и забавлялся собственной фирмочкой, процветающей в областном городе. Крепенькой и дружненькой компанией.

– Я уже старый, плохо мне. Ты знаешь меня, своих детей у меня нету. А ты парень толковый, приходи, передам тебе дело.

  Андрюха обещал подумать и целых три дня не находил себе покоя. Как руководить и не стать боссом? Как жить в чужом городе? А главное – как вообще решиться на такие грандиозные, хотя и обнадеживающие, перемены?

– А что там дальше? – напомнила ему жена про историю пророка Моисея. – Чем закончилась история та?

  Андрюха печально и задумчиво взглянул на неё и вздохнул.

– Они пришли к земле Обетованной, но испугались ее.

– И что?

– И то, что сорок лет потом ходили по пустыне. Не пускал Бог, пока все не померли. И только их дети вошли.

  Вместо следующей реплики жена только медленно и поддержательно кивнула, как кивает добрый учитель ученику, который никак не разродится плохо выученным правилом.

– Что? – удивился Андрей, но тут же понял. – Думаешь, надо решиться?

– Ну конечно! Оно ведь так выходит, что все, что Бог посылает, надо терпеть и принимать. Так ведь? Ну… И хорошее тоже. А то отберет.

  Позвонили еще раз. Теперь это был прежний босс, который упрашивал Андрюху вернуться, потом обещал, потом сердился, а потом и вовсе до того разгневался, что бросил трубку.

  Вздыхай – не вздыхай, а весы выровнялись: слева – старая работа, считай рабство, справа – новая, хорошая, но неизведанная, и от того тревожная.

  Всю ночь они с женой уснуть не могли – и назад не пойти, и вперед робко.

  Утром же, как ни крути, а решаться надо.

  Позвонил Андрюха в область, и… согласился на переезд.

  Однако, теперь жену заколыхало, заволновало.

– Что-то мне как-то… Боязно, – оробела неглупая и поддерживающая женщина.

– Что ты, дорогая моя, – успокоил ее Андрюха. – С Богом, оно-то везде хорошо. Но, когда Бог выводит из греха, оборачиваться нельзя, станешь соляным столпом. Он как бы говорит: иди, решайся и будь тверд.

– Тверд? И когда же можно обратно размягчиться? А то я твердой не умею долго быть…

– Как истязает Господь твои грехи и оторвет от тебя, то войдешь в свой Иерусалим. Но путь туда через пустыню. А уж как войдешь, не пугайся, а то и верно в пустыне застрянешь, покуда не переродишься весь. А это больно бывает.

  Вскоре уехали они из городка. Говорят, все у них наладилось, детишек нарожали. А как был Андрюха простаком, так и остался. Только простота его, напитанная тем Евангелием, из глупой обернулась в мудрую, хоть и не для всякого приметную. Тут уж каков сам человек, таким ему и простак покажется.

  Тем и завершился исход Моисеева Андрюхи-мухи. И теперь в их семье правило – случилось что, не унывать, а сесть, подумать, вспомнить свой собственный опыт и почитать, что там в Исходе Моисеевом сказано, если посмотреть на него, как на притчу о грехах. Сразу все видно становится, а от того и терпеть легче и будущее выглядит землей Обетованной.