Навстречу времени: От Байкала до Амура [Владимир Н. Сунгоркин] (pdf) читать онлайн

НАВСТРЕЧУ
ВРЕМЕНИ
О Т БА Й К А Л А Д О АМУРА

Вступительная сгатья
В.И. Воротникова

МОСКВА
«Советская Россия»

1985

У сть-И л им ск

г.Иринья
•9 4 6

Киренск

Усть-Кут

АМУР
Нижнеангарс»

Б агдарин

Черемхово

О Усть-О рды нский^
Усть-Баргузин

Иркутск

Улан-Удэ

Ч ита
Н ерчинск’

Хилод^
О Кяхта
А гинское О

г. Борун-Шабартуй

2 5 /9 » /

Олёкминск

Скалистый •
Тодец 2467

У с т ь -Н к ж ^

Нерюнгри

'Нагорный

С ковородино

«йкальск

Благовещенск

•хотск

г. Топно
*1906

'налистый Голец

Н иколаевск-на-Амуре

К а та н гт

Экимчан

w НышС

А л ександ рове^ £
/-С ахалинский

1ВЫЙ

Чегдомын
юомольск-на-Амуре

^Советская
Г авань
г. Тардони-Яни %£077

Художник Геннадий Павлишин
и ж урналист Владимир Сунгоркин
о строительстве БАМа

М ОСКВА
«Советская Россия:

1985

О форм ление худож ника
Г. И. М ЕТЧЕНКО

© Издательство
«Советская Россия», 1985 г.

Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР

О ПРИСВОЕНИИ
ИМЕНИ ЛЕНИНСКОГО КОМСОМОЛА
Б АЙКАЛО-АМУ PC КОЙ
ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ
МИНИСТЕРСТВА ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ
У ч и т ы в а я больш ой в к л ад Л ен и н ского ком сом ола
в сооруж ен и е Б ай кало-А м урской ж ел езн одорож н ой м аги стр а л и —
Всесою зной ударной ком сом ольской строй ки ,
Ц ен тр ал ь н ы й К о м и тет К П С С
и С о вет М и н и стров С С С Р п остан овл яю т:
п ри свои ть и м я Л ен и н ского ком сом ола
Б ай кало-А м урской ж ел езн ой дороге
М и н и стерства путей сообщ ения
и вп редь и м ен овать эту дорогу —
Б а й к а л о -А м у р ск ая ж е л е зн а я дорога им ени Л енинского ком сом ола.

М АГИСТРАЛЬ М УЖ ЕСТВА
В начале октября 1984 года «золотым звеном» замкнулась огромная стальная лента
Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Она проложена в суровых краях
Сибири и Дальнего Востока сквозь тайгу и горные хребты, по болотам и вечной
мерзлоте — проложена на целый год раньше установленных сроков.
Строительство БАМа— это новый замечательный трудовой подвиг советского народа. В
нем слились воедино мужество и трудовой энтузиазм строителей, смелость технических
решений и единство действий десятков тысяч людей, воодушевленных высокой
патриотической целью, объединенных волею Коммунистической партии.
С момента высадки в тайге первых комсомольских десантов и до торжественной
стыковки в Куанде за десять лет напряженного коллективного труда уложено более пяти
тысяч километров главных и станционных железнодорожных путей, построены свыше
четырех тысяч искусственных сооружений, сотни километров притрассовых
автомобильных дорог, питавших стройку всем необходимым. Вдоль магистрали на ранее
необжитых, суровых землях выросли новые города и поселки.
Досрочное завершение укладки главного железнодорожного пути и открытие рабочего
движения поездов на всем протяжении трассы стало убедительным подтверждением
возросшей экономической мощи страны, ее огромного научно-технического и духовно­
нравственного потенциала. Сложнейшая народнохозяйственная задача решалась на
БАМе во всеоружии современной техники замечательными людьми советской закалки, и
первыми среди них были коммунисты и комсомольцы.
БАМ все время был и остается объектом общепартийной, общегосударственной заботы,
к нему постоянно приковано внимание Центрального Комитета КПСС. Вся стратегия
стройки с первых ее шагов определялась решениями ЦК и Советского правительства. В
соответствии с этими решениями Совет Министров РСФСР, его Комиссия по вопросам
строительства БАМа принимали оперативные конкретные меры, направленные прежде
всего на развитие шефской помощи в проектировании и сооружении объектов
жилищно-гражданского назначения и городах и поселках, на ускорение ввода участков
магистрали в постоянную эксплуатацию, на создание благоприятных условий для
закрепления квалифицированных кадров, на сохранение окружающей среды.
Все компартии союзных республик, большинство партийных и советских органов в
краях и областях РСФСР — и это справедливо подчеркивается в книге «Навстречу
времени» — нашли свои резервы, определили свой вклад, долю своего участия в
реализации планов сооружения магистрали. При непосредственном участии партийных
комитетов формировались ударные стройотряды, командирами и комиссарами которых
утверждались лучшие, наиболее опытные, умеющие работать с людьми коммунисты.
БАМ строила и продолжает строить вся страна. В обеспечении стройки всем
необходимым участвовали шестьдесят отраслей народного хозяйства, сотни
предприятий-поставщиков, проектных и научных организаций. Крупнейшие заводы
Ленинграда и Челябинска, Новосибирска и Рустави, Никополя и Благовещенска
бесперебойно и досрочно выполняли заказы БАМа, обеспечивали им «зеленую улицу».
Нельзя не сказать особо о большой организаторской, воспитательной работе, которую
повседневно вели в коллективах строителей партийные, советские, профсоюзные
и комсомольские органы автономных республик, краев и областей зоны БАМа.
БАМ справедливо называют трассой дружбы и братства. Ее строили представители
семидесяти национальностей нашей страны. Более сорока крупнейших промышленных
строительных организаций во всех союзных республиках сразу же откликнулись на
призыв партии взять шефство над важными объектами будущей магистрали, и прежде
всего над созданием непроизводственной инфраструктуры — жилья, коммуникаций
в городах и поселках, объектов социального и культурно-бытового назначения.
Пожалуй, наиболее зримо интернациональный, общесоветский характер стройки
воплотился в широкой комплексной программе градостроительства. Была разработана
Генеральная схема районной планировки зоны влияния БАМа, учитывающая
региональные особенности трассы, специфические факторы хозяйственного освоения
прилегающих к ней территорий, а также многонациональную специфику архитектурно­
планировочных решений, строительного искусства всех республик, участвующих в
обустройстве магистрали.
Тында, Нерюнгри, Северобайкальск — крупнейшие города вдоль трассы — строятся, а
другие города в перспективе будут сооружаться по генеральным планам. И у каждого

будет свой облик, свои особые архитектурные «акценты». Образцом шефской
деятельности на БАМе по праву можно назвать поселок Ния, сооруженный грузинскими
строителями, творческий труд которых отмечен Государственной премией СССР
1983 года. Целая россыпь архитектурно выразительных, насыщенных национальным
колоритом сооружений вдоль всей магистрали после окончательного завершения ее
обустройства будет наглядно символизировать братство народов нашей великой страны.
Читая книгу «Навстречу времени», глубоко проникаешься мыслью, что
социалистическое строительство сегодня, как и в годы первых пятилеток, представляет
собой сплав деловитости и энтузиазма, практических инженерных, хозяйственных
решений — и революционной романтики.
В самом деле, в какой другой стране было бы возможно включить в работу на огромных
необжитых пространствах такие, казалось бы, «нематериальные» факторы, как
человеческое мужество, оптимизм, любовь к родной земле, крепкую рабочую дружбу?
Как уже не раз бывало в истории страны — вспомним Комсомольск-на-Амуре и
Магнитку, вспомним целину и Братск— в ряды первостроителей будущей магистрали
сразу же вступили энтузиасты-комсомольцы. 27 апреля 1974 года прямо из зала
Кремлевского Дворца съездов на БАМ был отправлен первый Всесоюзный ударный
комсомольский отряд имени XVII съезда ВЛКСМ. Затем в ряды строителей влились
отряды, направленные XVIII и XIX съездами ВЛКСМ, а также Всесоюзный отряд
железнодорожников.
Всего Ленинский комсомол направил на БАМ сорок пять тысяч своих лучших сынов и
дочерей. Для большинства из них стройка стала школой гражданской закалки,
общественного, профессионального и духовного роста. Недаром на всем протяжении
трассы самым популярным был лозунг «Мы строим БАМ — БАМ строит нас!».
Комсомольцы под руководством и при поддержке партийных организаций повсюду
проявляли свою горячую инициативу, энергию, почин, стремились внести в будни
стройки задорную молодежную «живинку». По-настоящему массовым стало, например,
движение «Я — хозяин стройки», одобренное Центральным Комитетом ВЛКСМ. Это
было движение за высокое качество работ и строгую экономию, за любовное, бережное
отношение к природе. Охваченные благородным порывом молодые люди учились не
просто строить дорогу, но и быть хозяевами земли, прочно и надолго обживать ее.
Нельзя не сказать о большом вкладе в строительство БАМа молодых воиновжелезнодорожников, которые с честью прошли здесь испытание на мужество и
стойкость, закалились политически и нравственно.
Вместе с магистралью из числа комсомольцев выросли замечательные, ныне всесоюзно
известные мастера своего дела, настоящие коммунисты руководители. Со многими из
гвардейцев БАМа, с их патриотическими делами познакомит читателей эта книга.
Несомненный интерес представляют те ее страницы, на которых отражена
этнографическая специфика зоны БАМа. Продвигаясь от Байкала к Амуру, читатель
(особенно в главе «У лесных и оленных людей») узнает немало интересного о жизни и
судьбах, обычаях и искусстве коренных народов прибамовской тайги — эвенков,
нанайцев, орочей, о том, что несет им БАМ — дорога в будущее.
Нельзя не заметить, что в книге «Навстречу времени» уделяется немало внимания
экологическим проблемам, связанным с освоением обширной зоны Прибамья. Перед
читателем предстают яркие картины девственной красоты природы Сибири и Дальнего
Востока с ее величественными горными хребтами, бурными порожистыми реками,
горячими источниками, великолепной, своеобразной фауной и флорой. И всю эту
красоту необходимо сохранить, сберечь для нынешнего и грядущих поколений. Ведь
тонкий природный организм, сбалансированный тысячелетиями, особенно хрупок в
условиях вечной мерзлоты, высокой сейсмичности и низких температур. Поэтому так
важно, чтобы могучая техника, состоящая на вооружении строителей, применялась
разумно, расчетливо, бережно, чтобы индустриальная мощь БАМа органически
сочеталась с природным ландшафтом, чистотой воздуха, Прозрачностью рек и озер.
Громадная стройка во многих отношениях стала опытным полигоном по освоению
новых, труднодоступных земель на основе органического соединения достижений
современной науки и техники с преимуществами социалистического строя.
В ходе сооружения БАМа был отработан и выявил свою высокую экономическую
эффективность принцип «рабочей эстафеты» — принцип прямой связи между
коллективами строителей, проектировщиков и заводов-поставщиков. БАМ
продемонстрировал еще раз, какая это могучая творческая сила— рабочая
солидарность, чувство общей ответственности за общее большое дело.
Экстремальные условия трассы потребовали новых научно-технических и инженерно­

производственных решений. И они были найдены содружеством ученых, прежде всего
сотрудников Сибирского отделения АН СССР, и ирактиков-строителей. Широкое
применение на стройке нашел ряд новых машин и механизмов, сконструированных и
изготовленных специально для БАМа. Впервые в мировой практике была создана
принципиально новая конструкция фундаментов и тела опор мостов, реализован ряд
новых идей в тоннелестроении, отработаны технология отсыпки земляного полотна и
буровзрывных работ в условиях вечной мерзлоты и марей, методы борьбы с наледями.
Накопленный в зоне магистрали опыт производственного и жилищно-гражданского
строительства позволит в будущем сэкономить на сооружении новых городов, поселков
и предприятий многие миллионы рублей.
«Магистраль строится и работает»,— сказано в Приветствии ЦК КПСС строителям
БАМа от 27 октября 1984 года по случаю завершения укладки главного
железнодорожного пути и открытия рабочего движения поездов на всем протяжении
трассы. БАМ работает, приняв на свои железные плечи часть грузопотока с восточных
участков Транссиба. Уже перевезено более пяти миллионов пассажиров. БАМ
строится — это означает, что еще предстоит осуществить огромный объем работ по
обустройству дороги, электрификации ее различных участков, развитию путевого
хозяйства, ремонтной базы и, конечно же, по строительству жилья, объектов
соцкультбыта. Иными словами, дел на БАМе хватит не только нынешнему поколению.
Это тем более верно, если учесть, что пришла пора всерьез и надолго обживать
магистраль, активно включать богатства Прибамья в единый народнохозяйственный
комплекс страны. А это— территория в полтора миллиона квадратных километров.
Железная дорога дает ныне возможность обеспечить активное вовлечение в
народнохозяйственный оборот богатейших природных ресурсов таких месторождений,
как Удоканское меднорудное в Читинской области, Селигдарское апатитовое и
Таежнинское железорудное в Южной Якутии, Непское калийное на севере Иркутской
области, не говоря уже об огромных лесных запасах зоны магистрали.
Уже в одиннадцатой пятилетке создаются первенцы хозяйственного освоения
Прибамья — Нерюнгринский угольный разрез в Южной Якутии, обогатительная фабрик;
и ГРЭС. В целом Южно-Якутский бассейн содержит десятки миллиардов
высококачественных каменных углей, в том числе коксующихся сортов. Разработанныл
в настоящее время проектом Комплексной программы хозяйственного освоения зоны
БАМа предусмотрено создание новых территориально-производственных комплексов.
БАМ значительно облегчит освоение и других отдаленных, слабо населенных районов
Сибири и Дальнего Востока как за счет повышения их транспортной доступности, так и
за счет использования потенциала сложившихся на трассе высококвалифицированных
трудовых коллективов, а также богатейшего опыта строительства объектов в сложных
климатических и инженерно-геологических условиях Севера.
Большой и слаженный коллектив Главбамстроя, сильный не только могучей техникой,
но и высоким моральным духом, сплоченностью, яркими традициями, готов выполнить
новые задания партии. Впереди — железная дорога на Томмот и далее на Якутск,
решение о строительстве которой принято Центральным Комитетом партии. Впереди —
дальнейшее комплексное развитие зоны БАМа, новые заводы и рудники, новые сотни
тысяч квадратных метров жилья, новые школы и детские сады, дома культуры и
кинотеатры, магазины и бытовые мастерские. Впереди и создание агропромышленного
пояса БАМа, решение продовольственной проблемы в зоне магистрали.
Прочитав эту книгу, которая пополнит теперь документально-художественную летопись
БАМа, читатель наверняка ощутит заложенный в ней исторический оптимизм,
проникнется сознанием величия сегодняшних свершений советского человека. Он сумеет
на конкретном примере великой стройки глубже понять высокий гуманистический смысл
многогранной деятельности партии, которая, как подчеркнул на мартовском (1985 г.) Пленуме
ЦК КПСС Генеральный секретарь Центрального Комитета КПСС Михаил Сергеевич
Горбачев, подчиняет «все экономическое развитие в конечном счете интересам советских
людей». БАМ останется в истории нашей страны ярким свидетельством свершений эпохи
развитого социализма, утверждения его созидательных, творческих начал.

В. И. ВОРОТНИКОВ,
член Политбюро ЦК КПСС,
Председатель Совета Министров РСФСР

Вместо предисловия

БАМ начинается на берегу Лены — в старинном сибирском городе Усть-Куте. Здешняя
станция Лена — последняя на трассе, проложенной в шестидесятые годы от
Транссиба,— стала на исходе 1973 года стартовой точкой Байкало-Амурской
магистрали.

22 декабря 1973 года в Усть-Кут с только что сданной линии Хребтовая — Усть-Илим
была переброшена первая группа строителей. Они разместились в полупустой
деревушке Половинке на берегу Лены, в заброшенной избе, где когда-то была школа.
В управлении Ангарстрой им поставили задачу: пробить зимник — временную
автоколею — до речки Таюры и там основать поселок для будущих строителей
железной дороги. Их было восемнадцать. Бывалые люди, они особенно не
расспрашивали о новой дороге, да и начальство смутно пока представляло размах
зачинавшейся стройки. Одни говорили о магистрали в три с лишним тысячи
километров длиной,— до самого Тихого океана. Другие осторожничали: будет здесь
такая трасса в ближнюю тайгу для леспромхозовских нужд...
Одним словом, стройка века началась не в свете «юпитеров» и не под стрекот сотен
кинокамер — всемирная слава обрушится на эту землю через считанные месяцы. А в
тишине морозного январского вечера 9 января 1974 года около четырех часов
пополудни Алексей Почежерцев, ас-механизатор, поднялся с табуретки, бросил окурок
в приоткрытую дверцу раскалившейся печки, взял рукавицы:
— Поехали, что ли, ребята?!
Они спустились с речного косогора. Инженер Виталий Корхов встал на лыжи. Он
тропил след, обходя наледи и крутяки. За ним потянулся бульдозер Почежерцева.
Потом остальные. Когда на реку вышел трактор Якова Вебера, лед треснул. Яков
наполовину вылез из кабины на крыло, чтобы выскочить в случае чего... Они
переползли через Лену благополучно: шестнадцать мужиков. С ними две девчонкиповарихи— Галя Нефедьева и Таня Алферова. Командир десанта начальник
строительно-монтажного поезда-266 Петр Петрович Сахно признался потом: «У меня в
ту ночь седины прибавилось».
На пути до Таюры механик Николай Исакин вел дневник, ставший одним из первых
документов о стройке века:
«14 я н в а р я . Ребята штурмуют гору. Дело плохо: на поверхность выходят большие
валуны, приходится обходить. Да еще большой уклон. Настроение у ребят не ахти
какое. Моторист Сеня Снежный светом нас не очень балует. Пять минут дает свет, час
потом заводит. Обедали и ужинали заодно, вечером. Температура все понижается.
16 я н в а р я . Мороз крепчает! Сначала подогреваем на костре болты и гайки и только
потом приворачиваем. А ребята все штурмуют гору. Помалу, но все-таки поддается.
17 я н в а р я . Утром мороз под пятьдесят. Туман непроглядный. Решили переждать до
обеда. Чтобы не гробить технику, да, в общем-то, и себя. За металл невозможно
взяться.
18 я н в а р я . Сегодня — решающий штурм горы. В обед приехал шеф. Кое-что привез,
в том числе и мясо, а это не последняя деталь в нашем деле. Обещает жилые
вагончики со всеми удобствами. Но до Таюры скорее всего дотащимся, как цыгане, в
своих кибитках. Сегодня электростанцию старались завести все вместе. Но, видно, у
Сени это лучше получалось.

19 я н в а р я . Кричим «ура»: перевал взят. Теперь пойдем по хребту. Затянули наверх три
вагончика. Сейчас ребята блаженствуют в тепле, вспоминают «былые дни». В основном о
пройденных трассах и каверзных случаях.
29 я н в а р я . Приехали гости. Нормировщик и инженер по охране труда. Закрывали
наряды. Нарядами ребята остались очень довольны — поработали неплохо... Виталька
Корхов пошел вперед — смотреть направление — и увидел следы медведя. Не хватало нам
еще шатуна!
1 ф е в р а л я . Приехал прораб Куликов — на смену Стасику Иванову, а то он совсем
«дошел». Переехали на новые места. Отсюда уже видна долина, в которой течет Таюра. До
нее осталось километров десять. Завтра пойдем искать место спуска с хребта на Таюру. В
лоб не спуститься, а машинам — тем более. Горючее на исходе. Сегодня прошли около
двух километров.
6 ф е в р а л я . Вася Дьяков пошел впереди, а мы сзади с пожитками. Спуск крутой, но
сползали всеми пятью будьдозерами. Здесь зимовье большое. Я побежал сверлить лед и
опускать зимнюю снасть. Подергал-подергал — и одубели ноги. Бегом в зимовье,
отогреваться. Встретили здесь охотника, местного. Старик доволен. «В честь меня,—
говорит,— станцию Таюрой назовут». Фамилия у него Таюрский».
Оглядев у зимовья своих изрядно похудевших и почерневших на морозе десантников,
Сахно заулыбался и, чтобы как-то подбодрить их, сложил руки рупором, объявил на всю
окрестную тайгу басом:
— Граждане пассажиры! До отправления первого поезда осталось...— И, смущенно пожав
плечами, добавил: — Пока не знаю, сколько.
Бамовский инженер Валерий Смирнов напишет вскоре о них:
П о к а н е т станц ии.
П о к а од но н азван ье.
З ар н и ц всп ол охи и бан ал ьн ы й тр у д .
Н о век у ж е со став и л расписанье
Т ех п о езд о в , чт о ч е р е з нас пройд ут.

Прошло каких-нибудь три месяца, и о БАМе заговорила вся страна. В апреле 1974 года
XVII съезд ВЛКСМ объявил Байкало-Амурскую магистраль главной Всесоюзной ударной
стройкой. Прямо из зала съезда отправился на БАМ Всесоюзный ударный комсомольский
отряд — шестьсот бойцов. В Тайшете они разделились надвое: одни отправились на первые
километры трассы — в Усть-Кут и на Таюру. Другие — на север Амурской области, чтобы
пробивать дорогу навстречу от небольшого таежного поселка Тындинского. В Тайшете
каждая половина отряда получила по половинке сверкающего серебром символического
ключа от БАМа с надписью: «Дорогие друзья! По окончании укладки пути и соединения
Западного и Восточного участков просим соединить обе половинки символического ключа,
забить серебряный костыль. Ключ вручить председателю Государственной комиссии».
Прошло десять лет. В октябре 1984 года в районе станции Куанда— в девятистах
километрах к востоку от Усть-Кута и в восьмистах километрах к западу от Тынды
встретились путеукладчики. В обеих бригадах пришли к стыковке бойцы отряда имени
XVII съезда ВЛКСМ. Половинки ключа соединились! Единая магистраль протянулась
через горы и тайгу, через просторы Сибири и Дальнего Востока натри с лишним тысячи
километров — соединив Лену с Тихим океаном.
Эта книга— о БАМе. О том, как прокладывалась уникальная, сложнейшая в мире
железная дорога, и о героях небывалой стройки. Читатель узнает об особенностях
здешней природы, о потаенных уголках ее слева и справа от магистрали, о природных
богатствах, истории открытия, освоения и заселения этих земель.
Начальник Байкало-Амурской железной дороги В. А. Горбунов удачно сравнил
проложенную линию с первой бороздой плуга по целине. БАМ действительно дорога в
XXI век. С его появлением открылись колоссальные возможности развития восточных
районов СССР. И об этих перспективах также будет рассказано в книге.
Людей, которые проедут по БАМу от первого до последнего три тысячи сто второго
километра, естественней именовать не пассажирами, а путешественниками—такие
разнообразные пейзажи и дали откроются им из окна вагона. Повествование о земле, по
которой пролег БАМ, и картины заслуженного художника РСФСР Геннадия Павлишина
тоже родились в путешествии вдоль БАМа — путешествии длиной в десять лет. Мы выйдем
в дорогу к океану с начала, с первого километра, с Усть-Кута.

ТРИСТА ЛЕТ
СПУСТЯ
Усть-Кут ►
1-й километр

Ут ром 3 мая 1974 года
У ст ь-К ут проснулся
знаменит ы м. В эт от
день газеты, радио и
телевидение сообщ или
всей ст ране, что в город
прибыл Всесою зны й
ударный ком сом ольский
от ряд имени X V I I съезда
В Л К С М и отныне
ст роит ельст во Б А М а
развернет ся от УстьК ут а на вост ок
ш ирочайш им фронтом.
В городе обосновались
главные штабы
Западного участ ка
ст ройки.

►►►
Поезд пришел в Усть-Кут в полдень, как обычно. Было первое декабря.
— Конечная,— крикнул проводник, и железная дверь с неуютным лязгом распахнулась, пустив вдоль
пола холодный туман.
— Нашел конечную, батя! — развеселились в третьем купе.— Рельсы уже, считай, за Даваном.
И это странное слово «Даван», и заиндевелый белокаменный вокзал, и громада безлесой сопки
напротив врезались в память. В первые минуты на новой земле все ощущения особенно остры, тем более
такое дело: впервые на БАМе.
Итак, мороз и в самом деле крепок, река действительно по-сибирски впечатляет: одно слово—Лена.
В Усть-Куте я прожил тогда несколько дней. Потом приходилось неоднократно проезжать через этот
город. Хоть и называется магистраль Байкало-Амурской, но входные ворота ее здесь, в Усть-Куте, а до
Байкала отсюда, если даже по БАМу ехать, больше трехсот километров.
Железная дорога разрезала город, вытянувшийся вдоль Лены на десяток километров, как раз вдоль и
посредине. Это неудобно, и жители клянут проектировщиков, а проектировщики поругивают природу,
высокие сопки, что прижимают дорогу и город вплотную к реке, и тех людей, что ставили город в столь
неудобной для железнодорожного развития местности.
«Те люди» — землепроходцы XVII века — вряд ли могли вообразить себе, даже в фантазиях,
что-нибудь подобное железной дороге. Но перспективы открытого края они оценили сразу,—отписали в
Москву: «И та де великая река Лена угодна и пространна, и людей в ней разных, землиц кочевых и
сидячих, и соболей много всякого зверя... И будет та Лена река другая Мангазея». А про устье левого
притока Лены — реки Куты (отсюда, собственно, и пошло название города Усть-Кут) в тех же первых
«скасках» сообщалось: «На Куте-реке соленое озеро, от Куты-реки с полверсты, из него исток росольной
течет в Куту-реку».
Природные богатства открытых земель так увлекли предприимчивых русских людей, что события в
районе устья Куты развивались очень быстро даже по меркам нашего стремительного века. В 1628 году
Василий Ермолаевич Бугор, казачий сотник из Енисейского острога, вышел с отрядом впервые по реке
Куте к Лене, а уже в 1633 году «промышленный человек Ерофейко Павлов Хабаров устюжанин» добрался
до соленого озера, поставил рядом с Усть-Кутским острогом соляные варницы, и через каких-нибудь
шесть лет обеспечивал он здешней солью все селения за тысячи верст окрест—до самого Якутска.
Помнят Хабарова не только люди. «Соленое озеро» за триста лет не иссякло. Только соль из него
давно перестали добывать: обнаружили за источником более ценные для нашего времени свойства.
Усть-кутская вода оказалась целебной: хлоридно-натриевой с повышенным содержанием радона, лечит
полиартрит, ревматизм, радикулит, заболевания сердечно-сосудистой и нервной систем. Начатый
Хабаровым солеваренный заводик успешно проработал до нашего столетия. В 1908 году руководство
завода поставило в виде эксперимента первый «ванный барак» для лечения. А после Великой Октябрьской
революции, в 1927 году, открылся на источнике курорт Усть-Кут.
А посреди озерца торчат из воды до сих пор два потемневших от времени лиственничных столба.
Чуть в стороне от озера сохранилась такая же старинная деревянная избушка. Местные старожилы с
удовольствием объясняют, что столбы—остатки солеварни Ерофея Хабарова, а в избушке обитали
казаки Усть-Кутского острога. В это вполне можно поверить, потому что сделано все из нетленного
дерева — лиственницы.
Стоит ведь в Москве, в Коломенском, открытая всем ветрам, снегам и дождям резная деревянная
башня, привезенная на берега Москвы-реки из Братского острога. Такое путешествие перенесла — со дна
Брагского моря,— а ведь она ровесница Якутску. И еще сто лет простоит или двести. Потому что из
лиственницы. В старинном городе Усть-Куте светятся уютно огоньки в окнах срубленных из лиственницы
сибирских изб, и печные дымы столбами ввинчиваются в промерзшее небо. И домам этим по полтора
века. Дома эти помнят, как везли по реке на север ссыльных декабристов, как проезжал по заснеженному

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

10

Усть-Кут ►

льду Лены Короленко,— последний тусклый луч солнца над зимней молчаливой Леной отблеснет потом в
его сибирских рассказах. И Чернышевский проезжал мимо этих домов в свою якутскую ссылку. Бойким
местом — проезжей почтовой станцией у ямщиков был Усть-Кут.
В Сибири лиственницу называют «железным деревом». Топор затупишь, пока ее срубишь. Поистине
железную прочность и долговечность лиственницы оценили по достоинству даже современные инженеры.
Опоры ЛЭП-110 от Братска до Коршунихи построены именно из лиственницы. А сколько мостов по
бамовским притрассовым автодорогам из «железного дерева». Есть одна хитрость: лиственницу для
постройки рубить надо зимой,—тогда в ней все ее консервирующие и укрепляющие чудо-соки в самой
поре.
Мы так подробно говорим об этом дереве потому, что оно самое распространенное по всей полосе
БАМа. Пассажиры бамовских поездов увидят ее почти на любом из трех тысяч километров трассы.
Когда вдоль БАМа начали создаваться леспромхозы, возникла проблема переработки лиственницы:
ведь промышленность больше привыкла к благородному кедру, сосне или пихте. Но постепенно нашли
рецепты и для «железного дерева»: научились варить из него целлюлозу, добывать массу полезных
химических веществ. Признали бамовскую древесину и наши внешнеторговые партнеры.
Зимой эти деревья голы и неприютны, зато весной они одеваются в ярко-зеленую хвою, а осенью,
перед тем как осыпаться, превращают неброскую, в общем-то, северную тайгу в золотую, раскрашивая
пейзажи в тех суровых местах, где не растут ни осины, ни дубы. Ее и назвали лиственницей оттого, что
хвоя ее переживает все те же превращения, что и листва: «распускается» весной и осыпается в предзимье.

Утром 3 мая 1974 года Усть-Кут проснулся знаменитым. В этот день газеты, радио и телевидение
сообщили всей стране, что в город прибыл Всесоюзный комсомольский ударный отряд имени XVII съезда
ВЛКСМ и отныне строительство БАМа развернется от Усть-Кута на восток широчайшим фронтом. В
городе обосновались главные штабы Западного участка стройки. Почта стала работать с перегрузками —
мешки писем ежедневно шли в этот вчера еще мало кому известный городок:
«Только что закончили курсы машинистов бульдозера. Нам по 23 года, холостые, имеем шестые
разряды. Можем работать на различных марках бульдозеров. Горим желанием участвовать в строитель­
стве небывалой магистрали...
А. Науменко, С. Новиков
г. Серпухов
Московской области».
«Мы, выпускники десятых классов и учитель истории Л. А. Носач Новосветской средней школы,
выражаем готовность по окончании школы 26 июня 1974 года выехать на строительство БАМа. В школе
получили специальности автослесарей, электриков, токарей, плотников, трактористов первого разряда.
Готовы выполнить любую работу,
г. Новый Свет, Донецкая область, 10 июня 1974 г.».
Самые нетерпеливые ехали в Усть-Кут, не дожидаясь вызова. Вокзал и аэропорт выплескивали на
первый километр БАМа добровольцев всех возрастов, со специальностями и без. Их тут же оформляли на
работу в только что созданные мехколонны и тресты. Уже в первый год на стройку прибыло более
двадцати тысяч юношей и девушек изо всех союзных республик. Большинство их приезжало по
примеру первого ударного отряда, организованно — под комсомольскими знаменами. Они пересажи­
вались в вертолеты и вскоре приземлялись на дальних таежных пикетах, где закладывали первые поселки.
В дома и рельсы начала превращаться мечта целых поколений первопроходцев Сибири,— ведь о
БАМе, как о рычаге развития восточных районов, начали думать больше века назад.

В те майские дни 1974 года на одном из первых километров за Леной рубщики просеки наткнулись
среди лиственниц на торчащий из земли столбик. Потемневшие от времени буквы и цифры удалось
разобрать,— это был довоенный пикет... изыскателей БАМа.
Но история трассы началась даже значительно раньше. Еще когда лучшие инженерные умы России
обдумывали направление первой железной дороги к Тихому океану, в июле — сентябре 1889 года
полковник Генерального штаба Н. А. Волошинов преодолел с небольшим отрядом тысячекилометровое
пространство от Усть-Кута до Муи — как раз по тем местам, где сейчас пролегла трасса БАМа. И пришел
к выводу: «Проведение линии в обход озера Байкала с севера... трудновыполнимо и решительно во всех
отношениях невыгодно». Волошинов не был пессимистом, но он трезво осознавал: ни техники, ни средств
для выполнения грандиозных работ у России пока нет.
Интерес к идее Байкало-Амурского пути не исчез, а со временем лишь все более разгорался. В
1906 году на специальном совещании в Иркутске, где определялись пути дальнейшего освоения Сибири,
было решено: «Когда экономическая жизнь Сибири разовьется настолько, что одна магистраль не в

11

состоянии будет удовлетворять потребности края, то эту последнюю следовало бы вести севернее озера
Байкал».
В 1914 году правительство организовало новые изыскания между Леной и Амуром: отряд под
руководством знаменитого проектировщика железных дорог Э. И. Михайловского прошел от Усть-Кута
до Байкала и вышел в золотоносный район Привитимья— к поселку Бодайбо.
Вплоть до Октябрьской революции на идее создания магистрали через северо-восточные районы
России пытались нажиться иностранные предприниматели. Чувствуя богатый куш, они слетались сюда с
самыми заманчивыми предложениями. Ведь ни одна страна, пожалуй, не имеет и по .сию пору таких
великих перспектив для железнодорожного строительства, как необъятная, щедрая на природные
богатства Сибирь. (Символично, - что первая отечественная железная дорога появилась именно в
Сибири — на Змеиногорском руднике в 1806 году; и первый российский паровоз тоже проехал по
сибирской земле — на Нижнетагильских заводах в 1834 году.)
Американский посланник в России Коллинз еще в 1857 году обратился к царю за разрешением
создать компанию «Амурская компанейская железная дорога». С царем они не смогли столковаться лишь
о том, за сколько американцы потом продадут России созданную ими магистраль, и потому разошлись, не
достигнув соглашения. Чуть позже английский инженер Дуль предложил соорудить от Нижнего
Новгорода до Тихого океана конно-железную дорогу...
Но самых дерзких «мечтателей» переплюнул француз Лойк де Лобель. Этот человек, состоявший на
службе могущественных американских и западноевропейских монополий, действовал не мелочась: в
1904 году он обратился к русскому царю за разрешением на прокладку Сибирско-Аляскинской железной
дороги. Он сулил протянуть рельсы от Иркутска через Усть-Кут и Якутск ни много ни мало как к
Берингову проливу и соединить их тоннелем с Аляской. В качестве оплаты синдикат требовал позволить
им в течение девяноста лет разрабатывать в свою пользу природные ресурсы в четырнадцатикилометро­
вой полосе, прилегающей к будущей дороге. Благодаря этой суперсделке США и Франция надеялись
установить не только экономический, но и политический контроль над огромными пространствами
российского северо-востока. Проект Лойк де Лобеля рассматривался правительством России вполне
серьезно. Была организована шумная рекламная кампания в российской и зарубежной прессе во хвалу
затее де Лобеля.
Грянула Великая Октябрьская социалистическая революция.
Строители БАМа могут гордиться. О дороге, которую они проложили, мечтал великий Ленин.
4 февраля 1919 года Совнарком рассмотрел вопрос о северной магистрали. Гражданская война и разруха
отдалили проектирование. Но сама жизнь торопила. В начале 1930 года дальневосточные партийные
органы направили в ЦК ВКП(б) предложение о строительстве северной трассы к Тихому океану. В этом
документе впервые появился термин — Байкало-Амурская магистраль (БАМ). Вскоре по всей трассе
высадились отряды проектировщиков. В 1934 году на XVII съезде партии была поставлена задача: начать
строительство трассы. Десятки тысяч людей приступили к работам. Техники не хватало, в основном
воевали со скалой и лесом вручную. Историк БАМа В. А. Ламин разыскал в архивах документ, которым
определялась техническая вооруженность стройки: 100 тракторов, 24 автомобиля. Зато главк Союзконь
(был в то время и такой) поставил БАМу пять тысяч лошадей.
Великая Отечественная война надолго остановила стройку.
Проектировщики вернулись на Лену в 1967 году. Главный инженер проекта линии Даван— Чара
Ю. Григоровский вспоминал: «Для начала попросили мы материалы наших предшественников, старых
изыскателей БАМа,— получили целых два контейнера».
Но и изыскателям-современникам пришлось потрудиться, и предостаточно: изменились требования к
прокладке дороги—другие времена, другие скорости, другая техника. Да и довоенные специалисты на
многие сотни километров проект изготовить просто не успели...

Впрочем, многие из тех мужественных людей, что еще до войны шагали северной тайгой, вернулись к
своей юношеской мечте в 1967-м. Семь высоких хребтов, шестнадцать больших рек с неисчислимым
множеством притоков, тысячекилометровые безлюдные пространства снова стали ареной их изыскатель­
ской деятельности. «Я ждал этих дней больше сорока лет!» — радостно говорил в Усть-Куте в 1974 году
первый бамовский строитель— седой человек с орденскими планками, один из главных инженеров проекта
современного БАМа Михаил Леонидович Рекс. Весной 1933 года он впервые высадился на восточном
крыле будущей трассы: лошадь и двухпудовый вьюк— вот все, что было у него для начала работ. Но
мостовой переход, найденный им тогда через реку Селенджу, сохранился и в новом проекте. Хотя очень
многое пришлось, конечно, в довоенных замыслах менять.
«Вмешалось время,— спокойно объяснял М. Л. Рекс,— и это естественно. Я не считаю, что наша
довоенная работа ушла в песок. Ведь сегодняшние требования к проекту нам самим по сердцу. Ушел в
прошлое паровоз. Возросла техническая вооруженность строителей и их возможности. Там, где мы
собирались когда-то делать трудоемкий обход, теперь сами же решили бить тоннель. Мы научились

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

12

Мггъ-Кут»

строить гораздо лучше, чем до войны, в сложных природных условиях. Уже к началу семидесятых годов
были разработаны новые технические условия проекта БАМа— своего рода паспорт магистрали. Нам
удалось найти такое инженерное решение путей, что даже самые тяжеловесные длинносоставные поезда
без проблем разместятся на любой бамовской станции. Это пока уникальный случай — ведь на
существующих дорогах, задуманных и построенных в прежние годы, нигде и не мечтали о сегодняшних
мощностях, ныне масса проблем со сверхдлинными составами».
Жизнь всегда обгоняет мечту. Знаменитый исследователь северных территорий Российского
государства Федор Врангель, познакомившись с неосвоенными приленскими землями, предрекал верховь­
ям реки, и Усть-Куту в частности, великую роль транспортного центра, способного повлиять на развитие
всей Сибири. Точно поставив главную проблему сибирского прогресса: «В столь малолюдной земле,
какова большая часть Сибири, где поселения отдалены от других нередко на несколько сот верст,
поселения, лежащие далее к северу, не могут существовать, нежели не подвезти им необходимых для
содержания запасов из более южных и более обработанных областей». Федор Павлович дерзновенно по
тем временам мечтал: «Все сии неудобства можно устранить, по моему мнению, постройкой одного
парохода, с помощью которого суда успевали бы проплыть в месяц от Кагутской пристани до
отдаленнейших мест нижней Лены... От подобного ускорения судоходства на Лене все пространство
тысячи на четыре верст, между Иркутском и берегами Ледовитого моря, получило бы новую жизнь,
промышленность возросла бы в тех странах, жители их имели бы необходимые потребности надежнее и
по гораздо дешевейшим ценам, и сибирское лето, поныне слишком короткое, показалось бы более
продолжительным от благоразумного употребления времени...»
Если даже единственный пароход мог «сделать погоду» великой реке, что бы сказал Федор Врангель,
услышав про замысел БАМа?!
Усть-Кут 1974 года можно сравнить со сжатой пружиной часов, заведенных на ускорение времени.
Первый же крупный бамовский объект Усть-Кута— мост через Лену — был сдан досрочно. Тридцать три
месяца — нормативный срок— дали мостоотряду-5. Участники его сразу же обратились к поставщикам
металлоконструкций в Воронеж: давайте соревноваться. Вы досрочно отправляете нам пролетные
строения, мы «распечатаем» БАМ «воронежским мостом». Комсомольцы Воронежа вышли на субботники,
оставались в третью смену, но почетный заказ прислали досрочно. Впервые в отечественной практике
мост был собран из неразрезанных пролетов вместо привычной возни со склепыванием конструкций.
Дорога за Лену была открыта на несколько месяцев раньше срока. На одной из опор высоко над водой
кто-то из монтажников оставил на память красной краской: «Получай подарок, БАМ, от бригады
Шестока. Будь, как памятник, опора, здесь, у Лены,— на века!»
Так с самого первого километра закладывается крепкий фундамент всенародного шефства. В
Усть-Куте молодой задор и азартное желание быть первым соединились с мужеством и точным расчетом,
с новаторством и ответственностью в один крепкий сплав, который через несколько лет назовут
бамовским характером.

СДРУЖИЛА
МАГИСТРАЛЬ
Звездны й ►Уаькан ►
64-й-209-й километр

На 64-м километ ре
лесной коридор просеки
упирает ся в слияние Нии
с Т аю рой— эт о первая
ст анция Б А М а ,
означенная в проект ах
по названию реки —
Таюра.
Н о всю ду и везде эта
ст анция извест на по
имени прист анционного
поселка ст роит елейпервопроходцев —
гром ком у слову
«Звездный». Рельсы до
Звездного уклады вала
бригада В икт ора
Л аком ова.

►►►
Километрах в четырех от Усть-Кута вниз по течению Лены новая железная дорога пересечет
крупнейшую сибирскую реку. Лена здесь неширока. Чтобы ее оседлать, понадобился мост длиной
всего-навсего в 406 метров. Но это первый и пока единственный мост через Лену на всем ее великом и
плавном течении от безымянного распадка близ Байкала до Северного Ледовитого океана. Она и
неглубока в этих местах, и чтобы беспрепятственно шли к Усть-Куту баржи и теплоходы от северных
портов, каждую навигацию углубляют ее дно землечерпалки.
Все главные ленские чудеса: легендарные скалы «Столбы», и поражающая мощь разлива, и ущелье
Пьяный бык — ниже по течению. Мост построен как раз на околице деревушки Якурим. Как бамовцы шутят:
«Я курим, ты курим, а рядом нефтебаза». Действительно, нефтебаза рядом. Нефть для БАМа привозная. Но
геологи возлагают большие надежды на окрестности деревни Маркове, что приютилась на ленском берегу
чуть ниже по течению. За еебревенчатыми дворами открыли нефть, и есть даже очевидцы нефтяного
фонтана, который в один прекрасный день забил на том отлогом берегу. Разведка продолжается. А на­
звание «Якурим» по-эвенкийски означает «болотная», что и соответствует характеру здешнего левого
берега.
За мостом дорога подымается на сухой песчаный крутогор и углубляется в глухую хвойную тайгу.
Песчаные пляжи и голубые струи Лены исчезают за неохватными лиственницами, кедрами, соснами... Но
для Лены встреча с БАМом не останется случайным эпизодом. На пути вдоль магистрали почти до самой
Тынды нам придется пересечь бесчисленное множество ручьев и полноводных рек — правых притоков
Лены.
Итак, за Леной началась тайга, сплошь затянувшая невысокие округлые сопки. Называются все эти
пространства Лено-Ангарским плато.
На 64-м километре лесной коридор просеки упирается в слияние Нии с Таюрой — это первая станция
БАМа, означенная в проектах по названию реки—Таюра. Но всюду и везде она известна как
Звездный — по имени пристанционного поселка строителей-первопроходцев. Рельсы до Звездного уклады­
вала бригада Виктора Лакомова.
У коммуниста Лакомова титулы один звездней другого: командир отряда имени XVII съезда ВЛКСМ,
депутат Верховного Совета РСФСР, Герой Социалистического Труда...
Решительный сухощавый мужчина. Внешне похож на артиста Михаила Ульянова. Скуп на
слова — весь характер в делах. До БАМа работал на строительстве железной дороги Хребтовая — УстьИлим. Еще раньше ездил в Чили: помогал народному правительству президента Альенде. Частные
компании брались соорудить километровую дорогу до медного рудника не меньше, чем за полгода.
Бригаде Лакомова потребовалось всего 38 дней.
Его авторитет на БАМе высок с самого начала и среди рабочих, и среди руководителей трассы. «Наш
Виктор Иванович». Его бригада довела путеукладчик от Лены до Байкальского хребта, и Лакомое
вернулся в Звездный— стал прокладывать вторые пути на сданных перегонах — работа невидная,
некоторые говорят: тыловая. Но важность вторых путей к тому времени ощутила вся стройка. И пойти на
них — требовало не меньше, а больше рабочего мужества, чем на освещенный прожекторами всеобщего
внимания передний край укладки.
С БАМа Лакомое ездил в США как советский парламентарий. Побывал там в девяти крупных
городах. Вернувшись, рассказ о поездке начал решительными словами Маяковского: «Американцы
бывают разные, которые пролетарские, а которые буржуазные».
Главная заслуга Виктора Лакомова даже не в двухстах с лишним километрах лично уложенного им
пути. Он с самого начала на БАМе набрал бригаду из новичков — самых зеленых «звезднинцев», стал им и
отцом и наставником. Это из его бригады, как из родительского гнезда, разлетелись по трассе и стали
знаменитыми такие его воспитанники, как Александр Бондарь—лауреат премии Ленинского комсомола,
чья бригада привела бамовские рельсы на Куанду — к главной стыковке, и Леонид Казаков — член ЦК

— Главное, дело сделано, Анзор Варламович. Есть Ния — грузинская. А если вспомнить эти шесть
лет,— самый тяжелый месяц, день, год?
— Так когда же легко было?
— И все-таки ?
— Ну, хорошо. 25 июня 1975 года. Севернее Нин километрах в пятнадцати загорелась тайга. Никто у
нас подобного ужаса не видел. Пламя валом, стеной, огненные шары летят. У нас одна помпа — струйка
воды. Самые отчаянные поначалу чуть на деревья не лезли огонь сбивать. Потом подбегают некоторые:
«Анзор, пока не поздно, надо к воде,— если шланги на трубки порежем, пересидим в речке». А у меня в
голове одно: пропал поселок. Всему делу конец. И тут в разрывах дыма— вертолеты. Высадились ребята
из Усть-Кута, Звездного, Улькана, Магистрального,— рыли траншеи, взрывали, меня чуть не взорвали, я
все бегал, проверял. Всем БАМом поселок отстояли.
Мы видели Грузию на БАМе. Грузинская речь на улицах, стройплощадках и в школе. Уважительные
приветствия: «Гамарджоба». Грузинские газеты в киоске. Чернобровый пацан зажал в ладошке ореховую
трубочку — грузинское лакомство чурчхела. Знаменитый козел Петька, доставленный непосредственно из
Грузии, с достоинством вышагивает за околицей, снисходительно поглядывая на подопечных коз. (Петька
вошел в историю тем, что в самом начале стройки забрался как-то в обед в вагончик конторы и сожрал
генплан поселка.) Коз доставили в Нию с первыми десантами, и они исправно дают с тех пор молоко для
незаменимого грузинского сыра. В клубе ансамбль репетирует: старшеклассница старательно подражает
Нани Брегвадзе: «Тбилиси мой любимый, мой родной». А за окнами дымы ввинчиваются белыми
столбами в промерзшее небо, и за ними до самых дальних горизонтов только пологие сопки, тайга.
История Нии дает опыт и уроки для многих из тех 42 шефских организаций, которым поручено
возводить станции БАМа. Летопись всякого бамовского километра можно начинать с первого десанта.
Разными были эти первые десанты: случалось, бригады лихих парней врубались в тайгу, считай, голыми
руками. Десант Грузбамстроя выглядел как эшелон в сорок два вагона: все—от автомашин, бетономеша­
лок, пилорам, бульдозеров и запчастей до столов и кроватей. В соседнем с ним шефском подразделении
за эти годы сменилось пять начальников. Бессменный руководитель Грузбамстроя Анзор Двалишвили до
БАМа нигде на севере не работал. Но республика назначила в свое время именно его, потому что,
во-первых, строитель он опытный и авторитетный — был заместителем начальника мощного треста,
строил знаменитый курортный комплекс в Пицунде. Во-вторых, он человек мужественный и азартный,— в
историю БАМа вошла ночная выгрузка первого эшелона по сходням из шпал и переправа через Лену по
льду в ночь на 5 апреля 1975 года. На руках и нервах перетаскивали технику грузины. В-третьих,
физически закален начальник — мастер спорта по борьбе. В-четвертых, верит в молодежь искренне: он
сам отбирал добровольцев, причем одного принимал с двумя специальностями, другого без единой,— за
готовность работать, за сознание ответственности, за стремление к высокому делу.
Посылок и писем приходит в Нию так много, что строители оправдываются: «Не успеваем
благодарить,— если отвечать на каждое письмо, станция еще долго останется недостроенной». Когда
однажды ночью в поселке сгорела школа, ее не только отстроили в какой-нибудь месяц, но из Грузии
срочно пришел вагон оборудования: парты, учебники, классные доски... Республика приглашает
бамовских представителей на все торжественные события. К землякам на БАМ приезжают многочислен­
ные делегации спортсменов, артистов, общественных деятелей.
Грузинский отряд сдал поселок Нию Государственной комиссии в день открытия XXVI съезда
КПСС — 23 февраля 1981 года. И вскоре переехал. Не в Грузию — на другой участок БАМа: в Чарскую
долину. Высадились с вертолетов на будущей станции Икабья. Неудобно, решили коммунисты и
комсомольцы, возвращаться в Грузию, пока рельсы еще не проложены до Амура.

Сразу за Нией пришлось переезжать довольно широкую реку. Шофер, не притормаживая, не
проверяя прочность, покатил по льду. Он знает, что река хоть и широкая, да мелкая, и в эту пору
промерзла до дна,— как и большинство бамовских речек. Вечная мерзлота не позволяет воде протачивать
глубокое ложе.
Все непросто в северной природе. Даже элементарный вопрос: где взять воду жителям здешних
поселков,— превращается в инженерную, геологическую и экологическую проблему.
От геологов приходилось слышать: «Вода на БАМе — главное полезное ископаемое». Реки промерза­
ют, зимы долгие, мерзлота вечная... А воды будущим станциям надо немало: один только Звездный будет
«выпивать» в день по восемьсот кубов. Пришлось искать воду в недрах земли. Партии гидрогеологов
работали на разных участках трассы. Месторождений воды они обнаружили в недрах БАМа уже столько,
что достаточно напоить кристальной водой все будущие города БАМа. Даже Северобайкальск, возникший
на самом берегу пресного сибирского моря, решили обеспечивать не байкальской, а такой же чистейшей
подземной водой. Впрочем, подземные и речные воды в недрах все равно связаны между собой — как и
все в природе. Поэтому уповать на то, что подземные воды всегда останутся чистыми, можно лишь
оберегая от загрязнения ручьи и речки.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

18

М пь-1фт>3велдный ►Улькан ►

Но как находят подземные водохранилища? Гидрологи уловили тенденцию: подземные источники в
зоне вечной мерзлоты обнаруживаются на таликовых участках. А как определить эти самые талики?
Оказывается, там всегда богаче флора,— выше деревья, гуще подлесок. Летом гидрологи отыскивают эти
«оазисы» в тайге и закладывают потом скважины. Такой метод поиска разработан и впервые применен на
БАМе, но годится он и для всей зоны вечной мерзлоты.
В тридцати километрах за Нией на берегу большой судоходной реки Киренги — поселок первостро­
ителей Магистральный. Станция называется Киренга.
Здесь бамовцы впервые постигали нрав местных рек. Это случилось так. Первым прилетел сюда
отряд «Иркутский комсомолец». Ребята-сибиряки за день успели поставить палаточный городок на берегу
Киренги. И в ту же первую ночь городок поплыл, как «парусный флот». Случилось наводнение.
Слово «киренга» у эвенков значит «черная, грязная». Во многих местах песок и камни Киренги
покрыты темным налетом — это гидроокись марганца. И еще часты на ней внезапные и коварные
наводнения, и тогда несет она мертвые деревья-топляки, разный мусор с берегов, сучья, полусгнившую
листву.
Картограф В. Ф. Третьяк хорошо рассказывает о берегах Киренги в самый канун начала великой
стройки: «...На обратном пути мы заночевали в Седанкино (деревушка рядом с нынешним Магистраль­
ным)— соскучились за десять дней по теплу и уюту. Пожилая женщина Марфа Ивановна Антипина,
жившая одна в большом доме, приютила нас.
Утром я проснулся рано, но заметил, что бодрствую не один. Хозяйка наша сидела у маленького
оконца, выходившего на окраину деревеньки, и чему-то улыбалась. Я подошел к окну, и от того, что
увидел, дух захватило: к самому дому подходил луг, неровности которого были заполнены талой водой.
Это местечко облюбовали дикие птицы: кряквы, чибисы, кулички, лысухи — прилетели на заре сюда
кормиться.
Подобную картину я видел не раз, но никогда не слышал выстрелов в это время года.
...Как-то пересекая торфяник, мы вышли на старика, трубящего в охотничий рог. Я по горячности
начал возмущаться — время было не сезонное для охоты. Но дед осадил меня: «Ты, паря, не шуми. Мой
желудок мясо не принимает уже. Да и что я с сохатым буду делать здесь— не унести ведь... Помирать
мне скоро... Вот и хочу взглянуть напоследок на красавца».
Жители этих мест исстари занимались охотой и рыбалкой. И такого обилия грибов, ягод, как на
Киренге, не встретишь больше, кажется, нигде. Ягоды здесь берут совками, грибы — хоть косой коси.
Заросли черемши — по грудь высотой. И куда бы ни уходили маршрутами мы, изыскатели,— к
высокогорью ли Байкальского хребта или месили болотную грязь,— неизменно с удовольствием
возвращались к песчаным берегам Киренги. Кто не видел эту реку весной, подумает: до чего же хороша и
спокойна. Высокие берега, чистые пляжи, замысловатые фигуры скал-останцев среди прибрежной
кедровой тайги... Все это действительно заставляет восторгаться в августе.
Но страшна река в начале лета. От талых вод, обильных дождей вспухает она грязными потоками и
неистовствует как раненый зверь. Я видел не раз Киренгу такой. И признаться, она дает почувствовать
страх, особенно когда плывешь по ней в такое время на плоту. Вода поднимается до четырех метров и
затопляет пойму, луга, низинный лес, а случается, и деревеньки. Потоки несут с собой огромные камни и
деревья, образуют новые острова и начисто стирают старые. Необузданная энергия сеет разрушения.
Но спадает паводок, река входит в свои берега. Увлажненные и удобренные илом луга дают хорошие
покосы. Эта стихия в какой-то мере вписывается в общий баланс великого природного равновесия».
Собирался привести лишь пару абзацев, а получилось, что процитировал, по сути, полностью письмо.
По-моему, оно ценно не только как своеобразное свидетельство одного из первопроходцев, но и как
«фотография» Киренги в самый канун начала бурных изменений. Сейчас особенно важно сохранить все то
хорошее, что заложено в близком к природе укладе местной жизни.

На 209-м километре магистрали строится Улькан.
На всю здешнюю округу была лишь деревенька Юхта, основанная русскими людьми еще два
столетия назад.,Жили в ней издавна умельцы по выделке кож, или юхти, если по-старинному. Один из
первых вертолетов с бамовцами приземлился прямо в юхтинский огород: от ветра, раздутого лопастями, q,
трухлявого амбара улетела крыша.
Улицы новых домов, и больницу, и спортзал, и даже бассейн ульканцы построили в километре от
деревеньки. Сама же Юхта с ее избами и амбарами осталась будто музей сибирской старины.
Улькан—сразу видно: таежный поселок. Вековые сосны, багульник, лиственницы остались на всех
улицах и даже в центре танцплощадки: вокруг огородили и получилось изящно и оригинально. Хотя
сохранить тайгу в поселке было трудно. Легче и проще было «распланировать» площадку для поселка
бульдозерами и бензопилой. Теперь есть чему удивляться: спешить первому десанту строителей
на Улькане приходилось не меньше, а может, и больше, чем в Звездном,— Улькан начинался в самые
холода.

Неправда, что тайга, оказавшаяся вдруг среди строительной площадки, обречена. Это доказал
Улькан. Человека, который сделал очень большое дело для природы БАМа, зовут Анатолий Николаевич
Фролов. Бывший комсомольский работник, инженер, начальник строительно-монтажного поезда «Юность
Сибири». Он первым из строителей всерьез и с личной ответственностью отнесся к судьбе каждого дерева
в Улькане.
«На территории строящегося поселка Улькан и вокруг него максимально сохранить живые растения,
кустарник и деревья. Вырубку производить только под строящиеся дома и подъезды к ним. Организовать
и проводить рейды в целях выявления нарушителей настоящего приказа. Разрешение на валку одиночных
деревьев выдает только начальник поезда» — это один из первых приказов Фролова.
Было: обвязывали красной ленточкой каждое дерево, которое (при желании) можно сохранить при
застройке; штрафовали нерадивого бульдозериста, «ненароком» зацепившего лиственницу; меняли
проект—дом на полтора метра сдвигали, потому что на углу того дома росла береза, а на ней свила
гнездо таежная птица; вручную подносили брус и кирпичи к фундаментам, чтобы не сгубить
деревья. Чего ради? Ради того, чтобы глаз радовался, чтобы человек себя дома чувствовал, а не на
пустыре, ради дерева, что растет здесь двести лет, прежде чем деревом стать, ради того, чтобы
под окном листья шелестели^ а не ветер гудел вперемежку с пылью,— ради себя и потомков,
в общем.
Ульканцы свой почин назвали «Сохрани березку!». Березка для них— символ родной российской
природы, а суть начинания шире. Из Улькана пошло соревнование за лучший поселок, которое переросло
в общетрассовое движение молодых строителей «Я — хозяин стройки». Сегодня в нем участвуют десятки
тысяч молодых бамовцев. Пример застройки Улькана взяли на вооружение те, кто начинал Кичеру,
Дюгабуль, Чильчи, Северомуйск. В Нерюнгри бригада А. М. Ковалько из комбината Якутуглестрой не
только поддержала ульканцев, но и включила в свои социалистические обязательства пункт об
обязательном сохранении деревьев вокруг строящихся домов. И, сдавая шестнадцатиквартирный дом,
бригада Ковалько вручила госкомиссии вместе со всеми другими документами акт, что 91 дерево и
кустарник сохранены вблизи дома и должны охраняться теперь городскими властями.
На Улькане создан первый на БАМе леспромхоз. Идет проработка размещения целлюлознобумажных заводов, мебельных предприятий вдоль Западного БАМа.
Такая мощная строевая тайга будет не на всем пути вдоль магистрали: почти половина лесов (если
считать по запасам древесины) зоны БАМа раскинулась именно вдоль Западного участка трассы. А это
примерно двадцать миллионов гектаров с запасами древесного сырья в миллиард кубометров. По трассе
железной дороги проектируется строительство лесопромышленных комплексов с перерабатываю­
щими производствами, обеспечивающими комплексное промышленное использование заготовляемой
древесины.
В окрестностях Улькана знаменитые сибирские кедры особенно мощны. Мне приходилось пересекать
на БАМе спелые кедрачи в предзимье, в ту изумительную и краткую пору, когда снег еще не пал и небо
сквозь кроны синеет, глубокое до черноты. Легко дышится. Где-то в смолистой вышине суетится белка, и
тугие коричневые набитые ядром шишки шлепаются на присыпанную хвоей землю с мягким туканьем. В
осень 1980 года урожай шишки по всему Западному БАМу выдался необычно обильным, и жители
запасали орехи на зиму мешками — как картошку.
Ученые-лесоводы добиваются неприкосновенности ульканских кедровников— сырьем для комплексов
будет служить ель, лиственница, пихта. Если суммировать и кратко изложить доказательства в пользу
неприкосновенности кедра, то сначала скажем доброе слово о кедровых орехах: шестьдесят процентов
жира, двадцать процентов белка, набор микроэлементов, витамины. А потенциальный урожай отечествен­
ных кедровников— до миллиона тонн в год. (Заготавливают пока по всей Сибири и Дальнему Востоку
восемнадцать-двадцать тысяч тонн за сезон, но тут дело упирается в отсутствие механизации сбора,
недостаточные стимулы, одним словом, в неразвитость нужного и полезного промысла.) Что еще?
«Урожай» соболя и белки в кедрачах можно брать в пять—десять раз больше, чем в обычной тайге. А
соболь— это валюта. Это ценнейший таежный бальзам — живица, которую можно добывать каждый сезон
подсочкой, сохраняя кедр живым и плодоносящим. Что еще? Кедр свалить—три минуты работы
бензопиле. А чтобы его вырастить, не хватит и века.
«Комплексное хозяйство в кедровых лесах должно быть представлено сбором живицы, заготовкой
кедровых орехов и различных дикорастущих, охотничьим промыслом, рыболовством и частичной рубкой
древостоев,— считает специалист в этих вопросах экономгеограф Л. Н. Ильина.— Практика показывает,
что с каждой тысячи га вовлеченных в подсочку кедровников можно получать в условиях севера не менее
шестидесяти тонн живицы на сумму шестьдесят тысяч рублей. Кроме того, возможна ежегодная
заготовка кедровых семян в количестве 150—300 тонн (в зависимости от цикличности колебания урожаев
каждые три-четыре года) и продукции побочного пользования — ягод, лекарственных растений, техниче­
ского сырья и пр. В комплексном лесопромысловом хозяйстве такого рода за сезон можно добыть
пушнины, дичи, рыбы на сумму не менее, чем 250 тысяч рублей. Правильно организованное хозяйство в
кедровых лесах способно давать ежегодный доход, в несколько раз превышающий стоимость единовре­
менно заготовленной здесь древесины».

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

20

Мль-Кут> Улькан ►

Новоселов Улькана обязательно заинтересуют минеральные источники, что бьют в окрестностях.
Правда, увидеть их трудно— дорог к ним, а тем паче курортов и больниц на них пока нет. Как их
отыскать? Точные тропы и указатели могут назвать на месте старожилы Юхты, да и кое-кто из молодых
ульканцев-бамовцев уже успел разыскать источники. А общее направление поиска такое. Один выход
находится вверх по течению речки Улькан на правом ее берегу. Другой — в двенадцати километрах
северо-восточнее деревушки Юхты. Надо подниматься сначала по речке Горбылак, потом немного пройти
по левому притоку Горбылака— ручью Юхта— к заболоченной поляне, а посреди нее и бьет из земли,
пузырясь, ледяная и приятная на вкус «газвода». Еще обнаружен минеральный источник в устье притока
Киренги — речки Окунайки,— совсем рядом с железной дорогой, поблизости от Магистрального. Но
наиболее интересен и даже уникален для всего Прибайкалья так называемый Мунокский источник —
единственный, относящийся к трускавецкому типу. Его открыли на правом берегу Киренги — километрах
в двадцати южнее бамовского моста через эту реку, и он может лечить точь-в-точь, как воды знаменитого
украинского курорта Трускавец.

Звездный, Ния, Улькан... Всего двести километров, а сколько наций и народностей встречаешь здесь!
Всюду разноязыкая речь. И в каждом поселке свои обычаи.
Трудно, конечно же, очень трудно после благословенных долин и гор Кавказа привыкать к горам и
долинам Сибири, после субтропической Абхазии— к морозным туманам. Но в той же Ние коллектив до
самой сдачи поселка «под ключ» обновлялся весьма незначительно.
«Если я в центре внимания и чувствую, что уйти — значит оставить друзей в трудный час и помешать
важному делу, в котором на меня надеялись, то где моя честь, гордость и благородство» — так примерно
объяснял мне свою философию старожил Нии, бессменный комсорг поселка, плотник Автандил Лолидзе.
Поэт Евгений Евтушенко писал о жителях Нии с любовью и уважением: «Шагая даже по трясинам,
грузин остается грузином». Но разве должна быть у людей другая «философия»? При мне архитекторы
из Тбилиси обсуждали, как бы поярче разместить на фронтоне вокзала грузинскую символику. Зрители
из соседнего поселка одобрительно цокали языками, разглядывая монументальную чеканку: «Красиво,
нечего и добавить»,— и это искренне радовало архитекторов.
— Грузин всегда счастлив, когда делает хороший подарок. Вот и все объяснения, что такой
получилась станция,— сказали мне авторы проекта Нии. То, что это чувство интернационально,
убеждаешься на многих станциях БАМа— ведь каждая из них словно подарок сибирякам от четырнадцати
братских республик, от десятков областей — от всей России.
Дороги строят затем, чтобы соединять людей.

► ►►

ВЕТЕР С БАЙКАЛА
Кунерма ►Северобайкальск ►
263-й-343-й километр

И з У лькана видны
далеко на вост оке
вы сокие горы. Они
подним аю т ся из тайги
заснеж енными белыми
уст упам и и вы т янут ы ,
как стены, вдоль
горизонт а. Эт о —
Б а й ка льский хребет,
первый больш ой перевал
на пут и от Лены к
А м ур у. В предгорьях его
горцы из Д агест ана и
Чечено-Ингушетии
ст роят ст анцию
Кунерма.

►►►
Одни приезжие сравнивают Кунерму с Швейцарией, другие — с Кавказом, третьи — с Тянь-Шанем.
Красота тех гор более известна, но, кто знает, может, справедливей было бы сравнивать, взяв за эталон
Кунерму.
Примечательно, что Кунерма — почти единственная на БАМе местность, где по неведомой прихоти
природы нет вечной мерзлоты. Красота Кунермы редкая: гольцы, сверкающие снегами над остроконечной
густо-зеленой тайгой. Глубокие озера на дне долин и ущелий. Извивающиеся ленты рек, гремящих
порогами и водопадами (Кунерма значит «быстрая вода»). И сама станция строится на берегах озера, в
зеркале которого отражается заснеженный пик и близкий перевал Даван.
В недрах хребта пробивали тоннель. Его длина почти семь километров. Сдали его под укладку пути
лишь в 1982 году. Работы шли почти восемь лет—такой непростой орешек для тоннельщиков
Байкальский хребет.
Через Даван проложена временная железнодорожная ветка,—она работала в те годы, пока пробивали
тоннель, и по ней на границу с Бурятским участком БАМа подтягивали рельсы, шпалы, бетонные
конструкции. Но везли с огромным трудом, с малой скоростью, на двойной тепловозной тяге,—даже
тепловозы чувствуют себя неуверенно в разреженном высокогорном воздухе Давана. Рельсы на этом
временном обходе укладывали бригады Виктора Лакомова, Александра Томилова и Демьяна Розумяка,—
укладывали вручную, потому что механический путеукладчик не в силах был одолеть подъем,
непредусмотренный ГОСТами железных дорог: крутизна на обходе достигала сорока метров на километр.
Двенадцать таких километров вверх проложили путейцы. Клещами или просто в обхват, как бревна,
подтаскивали стокилограммовые лиственничные шпалы. Ломами под «Дубинушку» сдвигали рельсы. Они
поднимались на Даван осенью 1978-го, в канун шестидесятилетия комсомола страны. В честь этой даты
они объявили корчагинскую вахту. Рубеж — привести рельсы на Даван в день юбилея — 29 октября.
Звенья ложились на промерзшую землю. По полсотни пятипудовых шпал на каждое звено, а в
каждом рельсе — больше тонны. Уже давно и основательно легли на перевале сугробы. Пронизывающие
ледяные ветры выли на Даване, как в гигантской трубе, целыми сутками. Строители поставили палатки на
границе леса и голых камней, чтобы не тратить часы на переезды к дому. Работали и ночами — в свете
прожекторов.
29 октября коротенький состав: четыре зеленых вагона, подталкиваемые двумя тепловозами,—
взобрался по этим рельсам на перевал. БАМ пересек границу Иркутской области, и первое его звено
легло на землю Бурятии.
Через два года Даван еще раз испытал выдержку и мужество бамовцев. В один из мартовских
вечеров 1980 года вдруг погас свет во всех поселках Западного и Бурятского БАМа. На строительных
площадках затихли пилорамы, остановились растворобетонные узлы, смолкли электродвигатели в
тоннелях, прекратили работу насосы в водозаборных скважинах, остыли электрообогреватели в жилых
вагончиках строителей. А мороз в эти весенние ночи на БАМе усиливается до минус двадцати.
Отключилась линия электропередачи, что тянется от самой Усть-Илимской ГЭС и питает током
семисоткилометровый фланг магистрали.
К полуночи стало известно: авария произошла на Даване. В поселках срочно расчехляли маломощные
электростанции «местного значения». Уже к рассвету работники треста Востоксибэлектросетьстрой
отыскали в горах место обрыва. Мощная лавина, скатившись с вершин хребта, смела и покорежила
45-метровую лэповскую опору, перекрыла притрассовую автодорогу высокой плотной стеной и останови­
лась рядом с бамовскими рельсами. Лавина сошла там, где по здравой логике ее быть не могло: на своем
пути она срезала вековую тайгу — значит, более ста лет никаких сюрпризов в этом распадке не случалось.
Бамовцы доказали еще раз свое умение работать в самых неожиданных условиях. Бригада Геннадия^
Баранова провела у лавины на морозе и ледяном ветру почти сутки. Потом ее сменили бригады Анатолия
Кабышева, Владимира Тарасова и Василия Чепы. Все необходимые грузы, людей и саму новую опору

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

24

У сть-К ут^ Звездны й ►Улькан ►Кунерма ►Северобайкальск ►

доставляли на перевал вертолетами. Через 71 час после схода лавины энергетический мост УстьИлимск— БАМ был налажен.
В истории отечественной энергетики авария такого рода — снос опоры сверхмощной ЛЭП лавиной —
произошла впервые.
Через Даван мы проезжали в сумерках. На оранжевом грузовике, набитом под завязку мешками с
мукой и сахаром. Валил снег. Временная автодорога была узкой и скользкой. На перевале торчал
заметенный под крышу домик метеорологов, антенна над крышей вибрировала от ветра.
— Здесь всегда кутерьма,— вздохнул шофер Алексей Саяпин.— Третий год этот перевал утюжу, и
все как в песне: и снег, и ветер....
За перевалом стало тихо. Шофер сказал:
— Вот и Бурятия началась. Это исток речки Гоуджекит, что значит по-бурятски «дьявольское
место».
Остановились. Небо вызвездило. Ночь была светлая — над белым хребтом фонарем висела круглая
луна. Дорога лежит на дне ущелья, как в колодце. Высокие горы подпирают долину с севера, востока и
запада. Юг же открыт и просторен, бесконечные синие поля теряются вдали, отблескивая холодным
ледком. В светлой ночи безбрежные пространства похожи на степь, или тундру, или застывшее
море — это открылся Байкал.

Когда скорый поезд с грохотом вырвется из недр Байкальского тоннеля и перед пассажирами
откроется панорама озера-моря, можно не сомневаться, они отвлекутся от книг, шахмат, бутербродов,
подкидного и все, а прежде всего детвора, влепят носы в оконные стекла. Такое дело — Байкал.
О
Байкале написано у нас, видимо, не меньше, чем о БАМе или, скажем, о Чукотке. Человеческое
любопытство россиян традиционно устремлено в сибирские и северные просторы.
Полуостров Святой Нос разделяет Байкальское побережье на северное и южное. БАМ тянется вдоль
северной оконечности озера. Строящаяся железная дорога вышла на берег Байкала близ устья Тыи и
бежит по самому берегу недолго — в общей сложности километров двадцать.
Ценность Байкала для Отечества не измерить никаким рублем. Хотя как сказать. В наш непростой
для природы век даже пейзаж, увиденный путешественником из вагонного окна: озеро, такое
незамутненное, что и на ходу поезда успеваешь рассмотреть разноцветные камни на глубоком дне,
костерок мигает на берегу и загорелый рыбак, согнувшись над котлом, пробует, поспела ли уха, горы,
спадающие гигантскими складками откуда-то из поднебесья в воду, и на краю земли голубеет над водами
вершина (когда самый осведомленный попутчик сообщает громогласно, что та вершина — полуостров
Святой Нос, всем сгрудившимся у окон купе и вправду кажется, что далекая скала похожа на нос или по
крайней мере на клюв)— так вот, даже это беглое виденье из окна завтрашнего бамовского экспресса
можно взвесить на весах экономики. Взявшись строить и построив небывало мощные и дорогие очистные
сооружения для целлюлозного завода на юге Байкала, взявшись убрать железную дорогу от Северного
Байкала ценой строительства четырех очень трудоемких и дорогих тоннелей, мы поднялись тем самым
еще на одну ступеньку в налаживании союза с природой. Но только на одну ступеньку. Потому что
великое будущее, которое предрекают Байкалу, должно доказать неопровержимо: охранять природу в
конечном счете всегда рентабельно, экономически выгодно, как бы ни казались велики затраты.

Был октябрь, и который день гуляли по Байкалу шторма. По этому случаю легендарный теплоход
«Комсомолец» (легендарный уже тем, что несчетное множество лет исправно возит людей с южных
байкальских мысов до северных и единственный из рейсовых навещает все байкальские деревушки, чем
особенно люб туристам) досрочно завершил навигацию. А я сидел в Усть-Баргузине, у южной
оконечности Святого Носа, и все надеялся на приход «Комсомольца», пока знающие люди не
посоветовали искать счастья в аэропорту.
Аэропорт был плотно осажден туристами, которые занимались обычными своими делами, когда
маршрут закончен, а самолета нет: бренчали на гитарах, доедали тушенку, выпрашивали у диспетчера
спецрейс, оглядывали горизонты в поисках самолета, думали, дремали, поверяли друг другу детали
одоленных маршрутов.
Из переговоров с кассиршей я узнал, что рейсов на Северобайкальск не предвидится: в
Северобайкальске самолетам заправляться нечем.
— А эту тьму народу куда денете?
— Они все на юг и на запад, в столицы. Да разве это много? Летом-то что делается: прямо
переселение народов...
Усть-Баргузин, бухта Давша, окрестности Баргузинского заповедника,— северное побережье Байка­
ла. Далекие, затерянные, нехоженые и прочие километры вдоль БАМа, оказывается, давным-давно уже

полюбились и освоены туристами. Что там освоены — стали настоящей туристской Меккой. Мне удалось
найти цифры, характеризующие степень туристского нашествия на Северный Байкал в 1973 году — в
канун начала строительства БАМа. Так вот, в 1973 году байкальский тихоход «Комсомолец» перевез в
своих старинных каютах, а большей частью просто на палубе 12 тысяч туристов. Еще около ста тысяч
путешествовало по Байкалу другими рейсовыми судами. А с развертыванием БАМа поток любознатель­
ных значительно возрос. Что же в перспективе?
Разработаны проекты превращения Байкала в главный бамовский курорт. На берегах озера
предполагается создать пять государственных природных парков, в рамках которых будет организован
пеший, конный и водный туризм, альпинистские маршруты, водный и горнолыжный спорт, лечение в
минеральных источниках. Медико-географы института географии Сибири и Дальнего Востока под
руководством Б. Б. Прохорова уже к началу строительства БАМа подготовили детальные характеристики
всех участков Прибайкалья. По их мнению, только организация строго контролируемых природных
парков поможет защитить от деградации и загрязнения этот неповторимый край.

На рейде в устье реки Баргузин покачиваются, пережидая шторм, разномастные суда и суденышки:
от лихтера «Байкал» до моторки «Нюся» — все едины перед байкальской непогодой. Чайки чиркают воду
крылом с налета, и гортанные их крики будоражат думы о дальних берегах. Ветер тянет вниз по реке
Баргузин — свеж и упруг. Сразу за устьем реки синеет море. Не унизит здесь никто Байкал обыденным
словом «озеро». А ветер называется— баргузин.
Я слонялся по берегу и, жестами и криками привлекая внимание вахтенных, выяснял порт следования
и время выхода в море. «По закону подлости», суда шли на юг. За паромной переправой через реку
чалился к песчаному обрыву замазученный, как заношенная спецовка, танкер.
— Пойдем в Северобайкальск. Послезавтра с утречка и пойдем,— ответил капитан и посмотрел
красными от бессонницы глазами,—тоннельщики, считай, без горючки остались.
Что же несет Байкалу бурное развитие индустрии на его берегах? У скептиков наверняка уже готов
однозначный ответ. Но на мой взгляд, Байкал для нас наглядный пример того, как в условиях планового
социалистического хозяйства можно избежать экологического кризиса. Ведь факты минувших лет
показали, какой дорогой ценой приходится платить за плоды бурного технического прогресса в
капиталистическом мире. В ФРГ, по сути, умерла река Рейн — великий Рейн превратился в великую
сточную канаву, куда сливают без разбору свои отходы города, химические и металлургические
концерны, заводы... Та же печальная участь постигла великие американские озера.
А каковы тенденции на Байкале? Все мы помним бурные дискуссии в прессе и фильм «У озера»,
возникший на волне тех споров: быть или не быть на Байкале целлюлозному комбинату? Как ни яростны
и единодушны были его противники — комбинат построили. Колесо технического прогресса, взявшее курс
на Сибирь, не повернет вспять. Но может, проще его не развернуть, а двигать с поправкой на
уникальность сибирской природы. Очистные сооружения Байкальского целлюлозно-бумажного комбина­
та— самые совершенные в отрасли: стоки полностью обезврежены. А сегодня уже готов проект
переброски этих обезвреженных стоков, минуя озеро, в реку Иркут, чтобы даже не «разбавлять»
байкальскую воду. Еще несколько лет назад по рекам, текущим в Байкал, сплавляли лес. Часть деревьев
в пути тонула, засорялись русла, опасно менялся химический состав речных вод. В результате принятых
Центральным Комитетом КПСС и Советом Министров СССР постановлений об охране и рациональном
использовании сокровищ Байкала молевой сплав по здешним рекам практически прекратился. Пришлось
строить на Байкале рейды, а к рейдам тянуть из тайги лесовозные дороги. Но, что характерно, все
немалые затраты уже окупились: ведь взятая у тайги древесина теперь быстро и полностью — без потерь
на сплаве — попадает на берега Байкала. Высвободились к тому же бригады, которые раньше специально
занимались поиском «топляков». А в реке Баргузин, да и в других, потерявших было из-за сплава леса
свое промысловое значение, снова, как в стародавние времена, нерестится омуль.

Дожидаться танкера на Северобайкальск было немыслимо долго, и я нетерпеливо продолжил осмотр
судов, укрывшихся на Усть-Баргузинском рейде. Посоветовали зайти в рыбинспекцию. В каменном
домике окнами на Байкал бабка-сторожиха сказала, что все катера и инспектора на работе.
И тут же посоветовала проситься на катер «Геолог», где ее сын Васька Омельчук готовится в
плаванье до Северобайкальска.
Райповский катер «Геолог», прицепив за трос маленькую баржонку, колыхался поблизости. Капитан,
«обветренный как скалы», посулил выйти в море, когда смеркнется. Человек, всю жизнь проживший на
Байкале, понял по одному ему ведомым признакам, что ветер стихает.
Мы вышли из устья реки Баргузин близко к полуночи. Звезд не было в небе, только одинокий огонь
маяка на Святом Носу перемигивался с огнями поселка. Флаг обвис на мачте. В тишине и безветрии

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

26

У с ть -К у т ►Звездный ►Улькан ►Кунерма ►Северобайкальск ►

волны бухали нашу баржу в железные борта через одинаковые и короткие промежутки времени. Катер,
тянущий нас, был где-то впереди: там светил фонарь, а мотор был чуть слышен. Сын сторожихи
двадцатилетний абориген Байкала Вася Омельчук беспрерывно крутил штурвал, пытаясь поймать
курс,— идти точно в кильватере катера. Но это удавалось плохо, баржу то дергало, то разворачивало, то
подгоняло в кромешной темноте к самому буксиру вплотную, и тогда отчетливо становились слышны
внятные, заглушающие звук дизеля проклятья с катера,— а Вася огрызался ничуть не хуже.
Так прошли мы мимо южной оконечности полуострова Святой Нос, которая называется—мыс
Нижнее Изголовье, и, значит, вышли в просторы собственно Байкала, где взяли курс на север, оставив
справа благословенную Баргузинскую долину, над которой поднимался в тот полночный час легкий
туман.
Наш бывалый рулевой Василий наконец-то сумел установить баржу точно в кильватер буксиру.
Потом он проделал маленькую хитрость: достал из сундучка несколько кусков веревки и привязал ими
ручки рулевого колеса к разным торчащим кругом скобам,— намертво закрепил руль. В рубке было
чертовски зябко и неуютно, и мы спустились с ним в трюм, где тепло, и светло, и горит уголь в чугунной
печке. Здесь варят баргузинскую картошку и пластают-разделывают свежепосоленных омулей.
Омуль — рыба знаменитая. Своего рода байкальская экзотика. Слышали о нем, кажется, всюду. Рыба
действительно очень вкусная: сравнить не с чем. Относится она к роду сигов, но если вы не видели сигов,
то скажу, что омуль напоминает формой селедку. Кроме Байкала, эта рыба нигде не водится. Весит в
среднем каждая граммов по четыреста. Приходилось мне видеть и килограммовых, и даже двухкилограм­
мовых омулей. Но те экземпляры, что лежат сейчас перед нами на дощатом столе, поблескивая чешуей,
вряд ли дотянут и до средних. О том и говорили за столом. Василий — единственный из нас байкальский
старожил— вспоминал, что в былые-то годы омуль куда крупнее был.
Уже добравшись до Нижнеангарска, в редакции районной газеты «Северный Байкал» выложил я по
этому поводу ворох вопросов ее редактору В. В. Островскому. И Владимир Васильевич свел меня с
авторами традиционной краеведческой страницы своей газеты — научными сотрудниками Лимнологическо­
го (по-русски говоря: озероведческого) института Сибирского отделения АН СССР Г. Пузипом и
В. Смирновым, которые как раз заняты изучением омуля. Мы сели, включили диктофон. Вот запись той
беседы — своего рода «круглый стол»:
В. Смирнов. О проблемах омуля спорят много, разные предположения высказывают в народе о
причинах его депрессии. Ихтиологи Лимнологического института ежегодно совершают экспедиции по
Байкалу на специально оборудованных судах с целью определения численности омуля, выяснения
особенностей его расселения по акватории озера. Изучаем питание омуля, его рост, созревание,
взаимоотношения с другими рыбами. Одновременно проводим наблюдения за основными параметрами,
характеризующими среду обитания омуля,—течениями, распределением основных кормовых организмов,
термическим и гидрохимическим режимами озера и т. д.
— Это имеет практическое значение?
Г. Пузип. Конечно! Ведь с приходом БАМа на севере Бурятии резко увеличилось население. Поэтому
надо решать проблему создания местной продовольственной базы. Рыбное хозяйство района послужит
хорошим подспорьем. Мы разрабатываем прогнозы влияния гидрологии и климата на омуля. Высчитаны
одиннадцатилетние циклы развития омуля, которые соответствуют режимам водности рек. На их
основании можно давать прогнозы и рыбодобывающим организациям, и рыбоводам. Уловы возрастают
спустя три-четыре года после повышенного стока—такой вывод мы сделали в результате исследований.
В. Смирнов. Есть и другие довольно интересные результаты. Наметился определенный подход к
построению системы рационального использования запасов байкальского омуля и его охраны. Например,
установлено, что отдельные популяции омуля имеют не только различные центры размножения, но и свои
определенные кормовые участки. Из байкальских омулей самый крупный размножается в реке Селенге.
Меньшие размеры имеют северобайкальский и баргузинский. То есть существуют и средние, и крупные, и
мелкие разновидности омуля. В начале шестидесятых годов омуль стал расти в полтора-два раза
медленнее. Это произошло из-за ухудшения условий его нагула, из-за вмешательства человека в
природные процессы на Байкале. На два-три года замедлилось половое созревание омуля, вдвое снизилось
количество икры у самок. Как раз тогда и было решено запретить промышленный лов омуля.
Рыболовы-любители прозвали этих истощенных омулей «искусственниками». Но с 1975 года ухудшение
физиологических показателей омуля прекратилось, и наметилась тенденция увеличения его веса.
Г. Пузип. Запрет на промысел омуля положительно сказался и на его численности. Но для того,
чтобы «закрепить успех», необходимо в ближайшее время построить омулевый рыборазводный завод на
Верхней Ангаре. Омуль с рыбозавода, кстати сказать, был бы нисколько не хуже настоящего
полновесного «дикаря». Так что пора рыбоводство переводить на индустриальные рельсы.

С рассветом стал виден прямо по курсу далеко на севере тот край, где Нижнеангарск. Мы шли в
пустынном море на одинаковом расстоянии от всех берегов. Густо-синее море и далекие горы были
недвижны. Безоблачное небо бездонно,— казалось, мы не движемся, а висим в самом центре мирозданья.

Эвенки называли Байкал «Лама», то есть море. Уже первый отчет российских казаковземлепроходцев о Байкале проникнут удивлением перед его природой: «А вода в Ламе стоячая, пресная, а
рыба в ней всякая и зверь морской. А где пролива той Ламы в море, того те тунгусы не ведают». Так
писал в середине XVII века Курбат Иванов всоавторстве со служилым человеком Василием Витязевым.
Слово «Байкал» толковали по-разному. В одних печатных источниках оно трактуется как «Большое
озеро». В других — «Священное море», в третьих — «Священный огонь», «Северное море»... А истину
установили совсем недавно, и, как всякая истина, она была проста: Байкал — по-якутски и на некоторых
древнетюркских языках означает «озеро, богатое водой».
Что верно, то верно. Это самое глубокое из озер планеты — до дна 1620 метров. Вытянуто в длину на
635 километров, в ширину—до 79 километров. Байкал — это восемьдесят процентов запаса пресных вод
страны, или пятая часть мировых запасов. Сегодня все на Байкале, как видите, подсчитано и учтено. Еще
школьниками мы заучивали: 336 рек впадает в него, а вытекает одна— Ангара. Недавние дополнительные
исследования показали, что не 336, а 1123 реки и ручейка несут свои воды с хребтов в озеро-море. На Байкале
больше тридцати островов. Впрочем, отвлечемся от сухих цифр.
Слева от нас из ущелья вытекает река. За ней — мыс, он называется Котельниковским. А тот,
припудренный снегом пик вдали, в истоках реки — гора Черского. Самая высокая вершина Прибайкалья
(2572 метра) носит имя человека, внесшего огромный вклад в исследование озера-моря. Иван Дементьевич
Черский был сослан в Сибирь за участие в польском восстании 1863 года. За пять лет он обошел пешком
вокруг всего озера, объехал его вдоль берегов на лодке, составил географическое описание Байкала и
подробную геологическую карту. Жажда познания Сибири повела его дальше. Он занялся исследованием
Якутии, Верхоянских гор. Черский скончался весной 1892 года в научной экспедиции на реке Колыме.
Председатель Байкальской комиссии Всероссийского общества охраны природы, кандидат биологиче­
ских наук и писатель Олег Гусев отдает особое предпочтение окрестностям горы Черского: «С группой
специалистов мы пришли к выводу, что в связи со строительством у мыса Курлы города Северобайкальска необходимо срочно организовать на Байкале несколько новых заповедников и, в частности,
заповедник на западном берегу Байкала от мыса Котельниковского до мыса Рытого... По мере освоения
новых районов Сибири и Прибайкалья ценность этих мест будет стремительно возрастать, если мы сумеем
сохранить в неприкосновенности природу со всеми присущими ей замечательными явлениями».
К числу здешних «замечательных явлений» можно отнести ледники у подножия горы Черского,
открытые буквально в недавние годы одной из научных экспедиций, работавших уже в связи с
перспективами БАМа.
В одном из нескольких безымянных озер у подножия горы Черского (в том, которое напоминает
формой гитару и из которого вытекает речка Куркула) водятся во множестве странные черноспинные
рыбки. Одни считают их разновидностью форели, другие относят к какому-то неисследованному подвиду
хариусов,— ученые пока не сказали последнего слова. Еще там есть озеро Изумрудное, воды которого
отражают снеговую шапку вершины Черского. Есть водопады. Можно увидеть диких северных
оленей— летом они поднимаются к прохладе ледников, спасаясь от гнуса. На мысе Котельниковском есть
горячий минеральный источник. Купаться в нем можно круглый год.
Долгая цепь белых остроконечных гор над северо-восточным берегом называется Баргузинским
хребтом. Слово «баргузинский» многим знакомо. Баргузинский заповедник, баргузинский соболь, бар­
гузин, то есть ветер, дующий с этих гор в юго-западном направлении. Его называют еще «верховиком».
Байкальские ветры тоже можно отнести к достопримечательностям бамовской природы — у каждого
из них есть свое название. Так, противоположное баргузину направление ветра называется «култук», и
оно поопаснее для мореходов, чем баргузин. А ветер, тянущий поперек Байкала с запада на восток, так и
называют— «запад», или еще — «низовка» или «горная». Он в силах раздуть на Байкале самые настоящие
морские бури. Но самый коварный из байкальских ветров на севере Байкала— сарма, северо-западный.
Обрушивается он почти всегда неожиданно, даже среди тихого полудня. Сарма сметает на своем пути все
преграды: рожденные им смерчи, по свидетельствам очевидцев, выворачивают с корнем деревья,
сбрасывают в озеро животных, раздувают волны высотой в двухэтажный дом и срывают с яко­
рей суда.
В белых горах над северо-восточным берегом моря — знаменитый Баргузинский заповедник.
Центральная его база — на берегу уютной бухты Давша. Заповедник недавно отметил свое шестидесятиле­
тие. Создан он был главным образом для спасения близкого к истреблению баргузинского соболя. 248
тысяч гектаров Баргузинского заповедника — это дарованная соболям возможность спокойно плодиться и
жить. А ученые заповедника вот уже шестьдесят лет изучают здесь образ жизни «короля пушнины».
Знаток заповедного дела писатель Олег Волков по поводу Баргузинского заповедника однажды
сказал: «В том, что в стране полностью восстановлена численность соболя, считавшегося полвека назад
вымирающим животным, и что в наших лесах его стало столько, сколько было триста лет назад, когда
леса эти стояли нетронутыми, следует видеть не только факт, отрадный для нашего национального
сознания, но и огромного значения веху, маяк для наших будущих взаимоотношений с природой. Если в
целом по стране сейчас добывают почти столько соболей, сколько в середине XVII века, это прежде
всего — огромное научное достижение».

28

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
У сть-К ут> Звездны й ►У ш к а н ►Кунерма ►Северобайкальск ►

В те м еста, по к о то р ы м пролег ны не
Б А М , первы е русские люди приш ли в
X V II веке. П ервоп роходц ы -казаки вряд
л и м огли вообразить себе д а ж е в
ф ан тази ях что-нибудь подобное ж елезной
дороге. Н о перспективы о тк р ы то го к р ая

они оценили сразу — отписали в М оскву:
«И т а де вел и кая рек а Л ена угодна и
пространна, и лю дей в ней разн ы х,
зем ли ц кочевы х и сидячих, и соболей
много всяк ого з в е р я ... И будет т а Лена
рек а другая М ангазея». С разу после

весеннего ледохода землепроходцы
спускали на воду свои суда и до поздней
осени поднимались вверх по безлю дны м,
н езнаком ы м и угрю м ы м рек ам , изучали
их, начи нали об ж и в ать берега.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

30

31

щшт|

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

32

33

К а р т а многих районов м еж ду Б айкалом
н А муром вп ервы е с о став л ял ась у ж е в
советское врем я. В д вадцаты е и
тр и д ц аты е годы д есятки отрядов и
экспедиций вы садились на всех участках
будущей тр а с с ы . П роводникам и их стали
коренны е ж и тел и этих г о р — охотникия к у т ы и оленеводы -эвенки.
А ви ация д л я ж елезнодорож ного
проектирования вп ервы е в истории бы ла
прим енена на БА М е (см. ил. на

стр. 30— 31).
В конце тр ид цаты х годов вдоль всей
тр а с с ы на р ечках и о зерн ы х плесах
возникли простейш ие гидропорты д л я
сам олетов на п оплавках. Н а подобных
сам олетах ти п а Ж -1 пил о ты летал и без
точ ны х приборов, без пом ощ и назем ны х
сл у ж б , без подсказок и советов
диспетчеров, без м аяк о в в бескрайнем
таеж н о м м оре. Ч асто успех полета
определяли л и ш ь личное м уж ество,
вы д е р ж к а и см елость эки п а ж а . К огда
н ачал ась В ел икая О течественн ая война,
бесценны й о п ы т бамовских ави аторов —
храброе умение л е та ть в сам ы х сл о ж ны х
условиях — пригодился на фронте.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

34

35

В середине ш естидесяты х годов на БА М
приш ли у ж е потомки тех первых
изы скателей трассы . С овременная
техни ка — вертол еты , вездеходы,
буровы е установки — пом огла резко
ускорить тем пы и к ачество подготовки
проектов. Д ерзкий и в т о ж е врем я
м атем ати чески точ ны й проек т Б айкалоАмурской ж елезнодорож ной м агистрали
подготовили таеж н ы е экспедиции
институтов М осгипротранс,
Л енгипротранс, Сибгнпротранс,
Том гипротран с и Д альгип ротранс.
Л егендарны й и зы ск ател ь, отдавш ий
полвека прокладке дорог в сам ы е
труднодоступные районы наш ей стран ы ,
А лександр П обож ий писал о работе
проектировщ иков на БА М е: «Это сам ая
тр у д н ая трасса в моей ж изни».

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
Усть-Ку!> Звс мный ►Уп.кан ►Кунерма ►( сверобайкальск ►

36

37

На 64-м килом етре лесной коридор
просеки у пирается и слиян ие Нин с
Гшорой — это первая станц ия Б А М а,
обозначенная в проектах но названию
реки Т аю р а. Но врем енны й поселок вошел
в историю под названием Звездны й.
П остоянны й поселок станции Т аю ра
строили посланцы А рмении — стены
во к за л а о ни о блицевали на п ам ять о своей
горной родине знам ениты м и арм янским и
туф ам и. В Т аю ре создан один из
крупнейш их л еспром хозов И ркутской
области. В 1974 году на м есте этой
станции вы сад ил ся первы й Всесоюзный
ударны й о тр яд молодых строителей имени
XVII с ъ е зд а В Л К С М .

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

13

У с ть-К у >

в е х ж ы й ►У и .к а н ►Кунерма ►Северобайкальоч ►

38

39

В предгорьях Б ай к ал ьск ого хребта горцы
из Дагестана и Чечено-И нгуш етии
возвели станцию К унерм а. Р ельсы за
К унерм ой п оды м аю тся на перевал
Даван. М еханический п утеуклад чик не
смог одолеть крутизну перевал а, и
бригады Героя С оциалистического Т руда
В иктора Л аком ова, А лександра
Том илова и Дем ьяна Р о зум як а реш или
у к л ад ы вать рельсы вручную . Они
об ъя ви л и к орчагинскую вахту,
поставили пал атк и на перев ал е... В день
ш естидесятилети я комсомола — 29
о к тяб р я 1978 года — первы й поезд
под нялся на перевал.

41

П ервы е станции на БА М е — У лькан ,
К унёрм а, М аги страл ьн ы й — возникали
неподалеку от патри архал ьн ы х
сибирских деревенек, основанных
землепроходцами еще д ва-три века назад.
Н а к артине внизу сп рав а — озеро
К унерм а. Веками в этом лесном краю
царил а тиш и н а, которую н аруш али лиш ь
всплески ры б ин , к у рл ы к ан ье пти ц да
редкий вы стрел охотника.

Внизу слева: Т оннельны й о тр я д № 19
вы сад ил ся на перевале Да ван одним из
п ервы х. 19 августа 1974 года на верш ине
Б ай к ал ьск ого хребта призем лился
вертол ет. И з него вы ш л о несколько
человек. О ни натянул и пал атк у среди
призем исты х зарослей кедрового
стл ан и к а, вбили у входа к ол ы ш ек с
надписью «Т оннельны й отряд ». Т ак
начал ись раб оты на Б айк ал ьск ом
тонн еле через перевал Д авай. Среди
проходчиков бы ло немало
метростроевцев. Свой «фирменный»
сим вол они не заб ы ли и в сибирских
горах.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
У с ть -К у т ►Звездны й ►Улькан ►Кунерча ьСеверобайкальск ►

42

43

Ч ерез порт Осетрово города У сть-К ута в
к ороткую пору летней навигации идет
снабж ение огромной северной
республики — Я кутии. Н еподалеку от
здеш них причалов и бы л ул ож ен летом
1974 года первы й килом етр Б А М а. Со
временем м аги страл ь прим ет на свои

стал ьн ы е плечи заботу о доставке грузов
на С евер. А в начале строй к и , когда
Б А М то л ьк о пересек Л ену и ее крупны е
судоходные притоки , через порт
О сетрово (см. внизу) бамовцам
заб расы вал ись на б арж ах ты сяч и тонн
грузов.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

44

Мггь-Кут^Североопйкпльск ►

Баржа ткнулась неловко, боком, в деревянный дебаркадер. Вечерело. Воздух пах влагой и рыбой.
Затяжелевшие омулем баркасы качались у пирса рыбокомбината.
Нижнеангарск вытянут вдоль северного берега Байкала параллельными друг другу и пологому берегу
улицами — одна выше другой — по густо залесенному склону сопок. За этими сопками на заднем
плане — волны белых гор, а в ясные дни видно, что и на противоположном берегу озера теснятся высокие
остроугольные пики. Нижнеангарск по-сибирски патриархален и прочен: окна со ставнями, срубленные
навек дома, розвальни, лошади, ворота с чугунными кольцами-ручками. Только стекла в окнах дребезжат
с непривычки от гула невиданных в здешних местах (куда и дороги-то не было) тридцатитонных
грузовиков-самосвалов...
23 июля 1974 года от Нижнеангарского пирса отчалил рыбацкий баркас. Пройдя вдоль скал двадцать
пять миль, он ткнулся в песчаный берег пустынного мыса Курлы. На песок спрыгнули семь парней:
Владимир Афанасьев, Борис Абагаев, Владимир Богачев, Юрий Бутаков, Фотбив Гафуров, Владимир
Гладков и Пурбо Ширапов. Выгрузили пилы и топоры, развели дымокур от комаров и поставили котел с
чаем. Так на самой северной оконечности великого озера близ старинного селения Нижнеангарска
зачинался город Северобайкальск— центр Бурятского участка БАМа.
Город строят ленинградцы. Ленинградбамстрой был создан 3 апреля 1975 года, и только что
назначенный.начальник с ходу был атакован сотнями молодых добровольцев. На каждое место оказалось
по пять претендентов. Комсомол Ленинграда под руководством партийных организаций взял подбор
кадров в свои руки. Каждый, вызвавшийся ехать на БАМ, должен был пройти трудовую стажировку на
важных областных строительных объектах. Те, кто отлично проявил себя при этом и освоил строительную
специальность, вливались в бамовский отряд «Комсомолец Ленинграда».
Может, сказался высокий дух Ленинграда, может, еще и другие факторы, но в Северобайкальске,
как ни в одном другом бамовском поселке, быстро стал закладываться «духовный фундамент» будущего
культурного центра. Здесь раньше, чем у соседей по магистрали, появились школа искусств, картинная
галерея, музей... В школе искусств — хореографическое и музыкальное отделения. В галерее — более
полутысячи полотен, подаренных художниками России.
В городе будет жить около сорока тысяч человек. Ленинградским проектировщикам пришлось немало
помудрить,— учесть и знаменитые байкальские ветры, и высокую сейсмичность, и затейливые окружа­
ющие ландшафты.
Девятиэтажные корпуса—такие же нарядные и современные, как в Ленинграде, поднимаются
сегодня над северобайкальской тайгой. Они образуют замкнутый от ветра прямоугольник, внутри
которого школы, детсады, магазины. А за окнами—синева сибирского моря и желтые песчаные пляжи.

Десятистрочная новость: «Иркутск. Использовать байкальскую воду как освежающий напиток
предложили гидрологи Института земной коры СО Академии наук СССР. Иркутские медики поддержали
эту инициативу, помогли определить срок хранения воды — 30 суток. Забор воды производится с глубины
около восьмидесяти метров. Холодная, чистая, обогащенная углекислотой, она приятна на вкус».
Я видел бутылочки с газированной байкальской водой. Производство их наладил железнодорожный
отдел рабочего снабжения в Слюдянке. Бутылочки на прилавках не залеживаются. Медики дали
заключение, что «натуральная байкальская сверхпресная вода — прекрасный освежающий и тонизиру­
ющий напиток. Обладая высокой растворяющей способностью, она очищает организм от шлаков, солей».
Что ж, пора говорить о Байкале не только как об уникальном озере, но и как о стратегическом
водном объекте. Сейчас уже не кажутся фантастическими предположения, что байкальскую воду
придется подавать в западные районы страны, а может быть, и поставлять на экспорт в другие
государства.
— Вот и пусть после этого экономисты подсчитают, что выгодно?! — воскликнул с трибуны
Всесоюзной конференции по БАМу (она проходила в Улан-Удэ в сентябре 1981 года) директор
Лимнологического института СО АН СССР Г. Галазий, человек, отдавший тридцать лет Байкалу и самый
крупный его знаток. Он спорил со сторонниками развития промышленности на берегах озера.— Или
тратить миллионы на очистные сооружения, построив комбинаты в экстремальных для человека условиях
(высокое давление, ветры, сильные морозы), или вывозить сырье на уже построенные подобные
комбинаты и пойти по пути развития рыбоводства, пушного хозяйства, оленеводства, курортов, туризма.
Байкал — неповторимое явление природы. Другого Байкала нет и не будет!

► ►►

ОГОНЬ НА ВЕЧНОЙ
МЕРЗЛОТЕ
К ичера ►
404-й километр

На вост ок за
С еверобайкальском
следую щ ая ст анция —
Кичера: поселок
добровольцев
Всесою зного ударного
отряда имени X V III
съезда В Л К С М . В его
сост аве 300 бойцов. 30
из н и х — м олоды е
коммунист ы , 12 —
кандидат ы в члены
парт ии, 248 —
комсом ольцы . Средний
их возраст — двадцат ь
два с половиной года.

►►►
Вечером 28 апреля 1978 года на Комсомольской площади столицы в волнах электросвета и победной
музыки маршей под знаменами стояли триста юношей и девушек в зеленых строительных формах.
Коммунисты и комсомольцы Москвы направляли их на самый трудный — Бурятский участок БАМа. Я
ехал с ними.
У нашего спецпоезда номер — сорок шесть. Для прессы отведен в нем целый вагон, и это в общем-то
понятно: БАМ есть БАМ. Корреспонденты беспрерывно щелкают разнокалиберными фотокамерами,
ревниво следят за маневрами друг друга и набивают блокноты какой только возможно информацией.
29 апреля. Утром запланированный митинг в г. Буй. В 14 часов — стихийный митинг в г. Шарья.
Духовой оркестр играет «Через две, через две зимы...». Потом это повторяется почти на каждой крупной
станции — оглушительная медь оркестров, самые искренние напутствия комсомольцев Ярославской,
Костромской, Пермской, Новосибирской областей.
Всесоюзный отряд имени XVIII съезда ВЛКСМ, едущий на сооружение Байкало-Амурской магистра­
ли, это, повторяю, триста бойцов. Тридцать из них — молодые коммунисты. Двенадцать— кандидаты в
члены партии. Двести сорок восемь— комсомольцы. Средний возраст—двадцать два с половиной года.
30 апреля. Сегодня около полудня спецпоезд № 46 перевалил Урал, пересек границу Европы и Азии.
Открылись просторы Сибири. Мимо проталин и подснежников, мимо черных полей и голых деревьев...
отражаясь в полой воде рек и в распахнутых завидующих глазах пацанов на тихих разъездах... мимо
построенных уже городов и проложенных другими дорог... летит, спешит наш спецпоезд в весну великой
стройки.
А в дороге пишутся стенгазеты, идут ожесточенные шахматные бои, отрядная самодеятельность
готовит свои «коронные» номера, объявлен конкурс на лучшее стихотворение или песню о Всесоюзном
ударном отряде имени XVIII съезда ВЛКСМ. Правда, и песни, и стихи складываются пока общими,
расплывчатыми и, похоже, чересчур выспренними. Но самые точные и главные строки должна вписать
работа. А к работе отряд рвется. Все ведь прошли через конкурс: ленинградцы, например, отбирали
тридцать пять бойцов, а заявлений было сто двадцать. Кроме них в составе Всесоюзного отряда на БАМ
едут ребята из Молдавии, Кабардино-Балкарии, Латвии, Литвы, Краснодарского края и Белоруссии.
1 мая. Отряд встречает молодежь Новосибирска. Просят передавать приветы землякамновосибирцам, которые работают на всех участках сооружения магистрали.
Трансляцию первомайской демонстрации на Красной площади отряд слушал, когда спецпоезд № 46
шел по земле Западной Сибири. Уже известно, что станция, которую будет строить отряд, называется в
техпроектах «Кичерой», что, кроме станции и поселка, стоит задача прорубить сто километров просеки и
уложить потом сто километров магистрали.
2 мая. Отряд знакомится с землей, где предстоит жить и работать и до которой, по сибирским
масштабам, уже недалеко. Из передачи по поездному радио: «...В 1643 году русский землепроходец,
десятник Семен Скороход, прошел по берегу Байкала, достиг северного берега и в устье р. Верхней
Ангары поставил зимовье.... На северном побережье Байкала лето прохладное, а зима суровая. Средняя
температура июля — плюс 13 градусов, января — минус 25 градусов, безморозный период длится 100—
117 дней. Но температура воды в Байкале здесь выше летом, чем на юге озера, так как обширная
мелководная песчаная полоса воды прогревается быстрее и больше, чем в других местах, что позволяет
купаться в озере уже в конце июня...»
А в вагонах перекликались:
— Пляж построим!
— Жить можно!
«На восток от Нижнеангарска по северному берегу Байкала расположилось обширное низменное
лугово-болотное побережье с реками Кичерой и Верхней Ангарой, с многочисленными озерами,
болотными массивами и заболоченными лесами. Некогда здесь существовал мелководный залив.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

48

Устъ-1ф т> 3вездны й ►Улькан ►Кунерма ►Северобайкальск ►Ки чера ►

Характерной особенностью Нижнеангарской низменности является обилие травяно-кустарниковых бо­
лот— по-здешнему — «калтусов». На склонах гор появляются чистые кедрачи, а выше — заросли
кедрового стланика. Река Кичера, на берегу которой будет строиться одноименный поселок, вытекает с
северного склона Верхнеангарского хребта и впадает через сто десять километров в Северо-Байкальский
«сор» (залив — по-местному) близ Нижнеангарска. Берега реки близ Байкала отлогие. Крупный приток
Кичеры — река Холодная, стекающая с высоты 2578 метров с гольца Иняптук хребта Сынныр, образовала
глубокую долину, открытую с северо-запада в котловину Верхней Ангары — Байкала. По этой долине в
осенне-зимний период часто дует с северо-запада холодный ветер, что и определило название долины и
реки— Холодная.
Кичерские озера расположены на севере Байкала в бассейне реки Кичеры, в расширениях ее долины.
У истока реки находится озеро Кулинда (то есть «Змеиное» — по-эвенкийски) глубиной до 80 метров.
Рядом ниже по течению Верхне-Кичерское озеро глубиной до 19 метров. В них водятся хариус, ленок,
сорога, язь, щука, окунь, карась. Из Байкала заходит сиг и омуль...»
4 мая. В Улан-Удэ нас ждали маленькие двухмоторные самолеты и двухчасовая болтанка в воздухе.
Сели на самом северном берегу Байкала. Байкал вздыхал и тяжело шевелился под синими ледовыми
полями.
— Как наше море зимой,—сказали латыши.
Вылезли из самолетов. Ил-14 взревели и тут же улетели за остальными. Пыль поднялась до неба и
осела серым непроницаемым покрывалом на лицах и белых воротничках парадных форм. Красивые
девушки в национальных бурятских одеждах стояли на берегу Байкала и держали в руках хлеб-соль.
Бойцы кричали: «Ура!», и пыль хрустела на зубах.
При въезде в Кичеру торчал из снега столб с фанерными стрелами-указателями: «...до Ленинграда —
6921 км... до Риги— 7068 км... до Кишинева— 7717 км...»
Кичера — поселок и станция на 404-м километре Бурятского участка БАМа. Железная дорога придет
сюда через два года. Первые строители высадились здесь два месяца назад: успели поставить десяток
палаток, построить два общежития и столовую, разровняли спортплощадку — все остальное предстоит
сделать бойцам отряда имени XVIII съезда ВЛКСМ.
Поэтому поселок Кичера так ждал своих главных хозяев. Ждали их и общежития: койки для всех
трехсот бойцов с пушистыми одеялами и хрустящими простынями (каким напряжением дался этот
комфорт, знают только первостроители, которые живут пока в палатках). В столовой лежали апельсины
из Марокко и копченый байкальский омуль. В кефирных бутылках цвел багульник, за окнами кедры
вонзались в небо — в полном соответствии с известным напевом. На стене висело объявление: «Газеты и
журналы продаются в вагончике с надписью «Здравпункт».
Начальник строительно-монтажного поезда № 608 Г. Г. Яненко оформлял бойцов на работу. Бойцы
были что надо: трудовые книжки молодых людей пестрели специальностями. Бойцы как один рвались.в.
лесорубы — на просеку. Юру Балабова начальник уговорил просто:
— Ты механик. Ты водитель. У нас гусеничный вездеход стоит. Завтра мы без него задохнемся.
И рабочий человек из Риги Юра Балабов ушел смотреть вездеход.
Следующим шел Владимир Тихонов. Он бил себя в грудь увесистым кулаком и восклицал:
— Я с бензопилой родился!
Довод был убедительным. Но Тихонову этого оказалось мало. Он просил за Яниса Стрелча, который
работал лесником, и аргументировал совсем неотразимо: «Мы все — друзья— хотим быть одной
комсомольско-молодежной бригадой...»
Вошел потом Эрик Платнеекс, электрик пятого разряда, поиграл мускулами и сказал:
— Товарищ начальник. Я хочу в лес.
Яненко весело глянул в окно. За окном у скелетов недостроенных домов заливались пронзительным
пением бензопилы. Среди развороченной земли, покосившихся пней, истекающей на солнце мерзлоты
стояла автолавка. Девчонки-штукатуры покупали лакированные туфли на шпильках и лак для ногтей. По
поселку бродили корреспонденты и брали интервью у всех и каждого; фотографы снимали бойцов,
навьюченных связками кирзовых сапог — на фоне складской палатки и устрашающего плаката «Берегись
клеща!».
О чем думал Георгий Яненко, молодой человек, начальник СМП-608, строитель БАМа с 1975 года?
Может, он прикидывал новые задачи и новые силы? Может, он просто грустил: как-то будут привыкать
городские жители к отсутствию на первых порах тех мелочей, которых мы не замечаем, пока они
есть,— нет в Кичере телефонной связи, почты и почтового ящика, магазина, котельной, танцплощадки,
библиотеки, клуба, тротуара, телевизора, бани... Может, он думал, что ему повезло — руководить таким
необычным, сплошь комсомольско-молодежным коллективом из трехсот специалистов...
...Начальник повернулся к столу:
— Так кругом лес, Эрик. Бери-ка на себя электропроводку поселка.
А в дверь заглядывал снова Юра Балабов:
— Георгий Григорьевич, я вездеход осмотрел, опробовал все узлы. Масло надо доставать. И хорошо
бы заменить траки.

Яненко глянул на черные от мазута руки парня и машинально, но с удовольствием отметил: первый
за работу взялся — и кажется, неплохо.
6 мая. Сегодня триста бойцов Всесоюзного ударного комсомольского отряда имени XVIII съезда
ВЛКСМ провели комсомольское собрание и заняли свои рабочие места на строительной площадке длиной
в сто километров...

В Кичере живет знаменитая на весь БАМ бригада Александра Бондаря,— это они привели рельсы на
Куанду — к главной стыковке магистрали. Но не меньшую известность Кичере принес поселковый
народный театр «Молодая гвардия», костяком которого и стала бригада Бондаря. Нынче театру
исполнилось уже десять лет, ведь основан он был еще в Звездном, а потом переехал с первым десантом в
Кичеру.
Я видел, как «Молодая гвардия» впервые выступала перед бамовскими новоселами — отрядом имени
XVIII съезда ВЛКСМ,— тогда же, в мае 1978 года.
— Ну как там? — выглянул из-за кулис бригадир Саша Бондарь,— театр уж полон? Ложи блещут? Я
волнуюсь...
— А я не гарантирую,— предупредил дизелист,— солярки, считай, только аварийный запас остался.
Может, в середине спектакля свет отключу. Так что готовьте свечи.
Сказал и сел в первом ряду. Устрашающих размеров прожектора направлены на сцену, как жерла
орудий. Зал заставлен свежесколоченными скамьями, люди сидят плотно, нетерпеливо поглядывая в
сторону сцены с надписью «Стол для чистых подносов». Клуб достроить не успели, и театральный сезон
на Кичере пришлось открывать в столовой. Кичера полнилась слухами, что бригада Бондаря — не просто
бригада, а еще и спектакли ставит, да, говорят, какие. Так что на открытие сезона в столовую набились
все свободные от работы,— в рассуждении: лучше один раз увидеть...
Вышел знакомый всем плотник Анатолий Байков и сообщил, что он режиссер народного театра
«Молодая гвардия», что перед спектаклем коллектив о себе немного расскажет, а для начала предложил
посмотреть репетицию. И самодеятельные актеры стали показывать. Что-то не получалось, что-то
выходило неожиданно блестяще — как обычно и бывает. Они тренировали свои голосовые связки, усердно
копировали чьи-то манеры — смотрелось это весьма смешно, и зрители усаживались основательнее, что
отвечало тайному замыслу режиссера: хотел «репетицией» показать: никакие мы не артисты — просто
строители, решили, мол, организовать как-то досуг, чтобы интереснее было, и, как видите, что-то может
из этой затеи получиться — как и у любого, кто захочет в нашей игре поучаствовать. И когда публика
заинтересовалась зрелищем, что называется, вошла «в аппетит», артисты «Молодой гвардии» начали
рассказывать свою биографию.
А биография театра началась одновременно с БАМом и Всесоюзным отрядом имени XVII съезда
ВЛКСМ,— впрочем, все три понятия для Звездного (откуда есть— пошел театр) стали почти синонимами.
Настолько все переплелось. Итак, был сентябрь 1974 года. Житель Костромской области Анатолий
Байков прочитал в центральной прессе, что на БАМе кое-где еще порой случается плохое культурное
обслуживание строителей; в частности, намекалось на нехватку квалифицированных клубных работников.
Анатолий откликнулся, получил ответ: приезжай, если хочешь, только подъемные не выплачиваются,
проживание на неопределенное время в палатке. Что ж, Байкову было не привыкать — в том смысле, что
к культпросветчикам, к сожалению, не только на БАМе отношение до сих пор бывает как к людям
вторичным, без которых можно вполне обойтись, а то и просто как к хлопотной нагрузке. Из Усть-Кута,
где начинается магистраль, первый вертолет шел на Звездный — Байков в него погрузился: ему теперь
было без разницы куда лететь, главное, что БАМ.
Теперь-то одни говорят, что Звездному повезло на Байкова, другие,—что Байкову повезло на таких
людей: отряд имени XVII съезда... Но, наверное, повезло и тем, и другим, что есть у нашего времени
Байкало-Амурская магистраль. Потому что именно небывалые задачи небывалой стройки позвали самых
энергичных — смелых, умных, упрямых— людей. Ведь к повторению опыта Байкова — к созданию
театрального коллектива из молодых рабочих—любой из нас может приступить хоть сегодня. Все
просто. Другое дело: какая из объективных или субъективных «трудностей» эту охоту отобьет. У
заведующего звезднинским клубом Байкова и тех и других проблем было сколько угодно. Во-первых,
собственно клуба не было. Как-то забыли в сутолоке великого дела прокладки дороги о том, что нужен
людям хороший просторный Дом культуры. Но вернемся в зал столовой на Кичере, послушаем, что
говорит о тех днях Володя Графов:
— ...11 декабря 1974 года после работы в неотапливаемом классе средней школы при свете свечей
прошел первый сбор желающих заниматься театральной самодеятельностью. Трудно сказать, что тогда
заставило нас заварить эту кашу. Меня лично: желание поддержать нашего нового завклубом, Толю
Байкова, который из кожи лез, чтобы как-то организовать отдых строителей при отсутствии клуба. Всего
нас пришло в тот вечер семь человек: плотник, сварщик, маляр, тракторист. К театру, естественно, никто
до сих пор отношения нс имел.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

50

Усть-Куг^ Звездны й ►Улькан ►Кунерма ►Северобайкальск > Кичера ►

Поначалу общественное мнение отнесло новоявленный «театр» к разряду тех бесчисленных починов,
которые, родившись сегодня, назавтра уже прочно забыты. Но молодежь тянулась к Байкову—словно
«на огонек», словно «на посиделки». Режиссер не отпугивал новичков туманными для неподготовленных
умов рассуждениями: театр начался с просеки — первым спектаклем решили ставить «Город на заре».
Параллели и ассоциации просматривались совершенно отчетливо — молодое население Звездного сыпало
полотно для новой железной дороги к Комсомольску, забивало в вечномерзлую землю сваи жилых домов.
Наступила зима: ее испытания оказались слишком схожи с теми, через которые шли люди «Города на
заре». Для репетиций не стоило переодеваться: полушубки, валенки, спецовки, сапоги не отличались от
экипировки первостроителей города на Амуре.
Скоро они показали премьеру.
Специально для деловых людей, ставящих всерьез вопрос — зачем на стройке, где главное выполнять
и перевыполнять планы, отвлекаться на возню со всякой самодеятельностью, отвечу деловыми
аргументами. Пример героев пьесы помог пережить первую, самую тяжелую зиму на БАМе — не уехать в
комфортабельные края, обустраивать здешнюю холодную землю. И участники, и зрители спектакля, и
все население Звездного очень хотели не уступить тем юношам и девушкам из «города на заре». И когда
на заре декабрьского дня 1975 года в Звездный, первую станцию их магистрали, пришел первый
праздничный поезд, артисты Звездного уже точно знали — в фундамент большого события вложены и
кирпичики, произведенные трудом их театра.
После скромного успеха первой пьесы театр взялся за постановку «Молодой гвардии». Повод был
самый конкретный: в стране развернулось движение «За того парня», и отряд имени XVII съезда включил
в свой состав членов подпольной комсомольской организации. Артисты завели переписку с оставшимися в
живых подпольщиками. «Мосфильм» прислал по их просьбе костюмы (где же еще взять гитлеровскую
форму), прожектора, светоприставки. В отпуск поехали в Краснодон. А в Звездный пришло письмо от
матери Олега Кошевого, Елены Николаевны: «Милая, славная молодежь— мужественные строители
Байкало-Амурской магистрали! Спасибо вам за верность традициям, за огромный энтузиазм, которым
наполнены ваши молодые сердца, за целеустремленность...»
Театральный критик легко обнаружил бы у них и удачные режиссерские находки, и несомненную
талантливость исполнения... Тот факт, что каждая премьера становится событием в жизни бамовского
поселка и все здешнее многочисленное уже население стремится обязательно увидеть новую работу, не
объяснить одним тем, что вечерами делать нечего, а выбирать не из чего. Артисты наши маются над
ролью, репетируют до изнеможения, до охрипших от споров глоток, отдают театру все свободное время
не ради денег— и уже это обстоятельство исключает встречу с равнодушным, тренированным исполни­
тельским ремесленничеством, которое обнаруживаешь порой на сцене профессионального театра. А как
они играют! После первых же представлений «Молодой гвардии» Саше Тюрину, который исполнял роль
гитлеровца, не давала проходу детвора — пацаны выслеживали его с деревянными автоматами и
рогатками, горели желанием отомстить за краснодонцев.
И потом, не так уж позабыты-позаброшены здесь строители. БАМ есть БАМ, и какие только
гастролеры от филармоний не кочуют по его просторам: оркестры, чтецы, те же профессиональные
театры. Что говорить, даже прославленный МХАТ проехал по всем поселкам Западного БАМа с
«Заседанием парткома». Так вот: после Московского Художественного академического театра Анатолий
Байков решил ставить «Заседание парткома». И пьеса пошла с успехом. Но эта история требует особого
рассказа.
Надо сказать, что ко времени начала работы над этой пьесой Байков уже окончил Московский
институт культуры и работал... лесорубом в бригаде Бондаря.
В тот месяц бригада простаивала как никогда: то кран не подъехал, то горючее не подвезли, то
цемент где-то затерялся... Когда насчитали тысячу человеко-часов простоя, выпустили «молнию», а
чтобы доходчивее — повесили ее в контору и прорабу на дверь. Не помогло. Тогда стали репетировать
«Заседание парткома» — в часы простоев.
Бондарь сегодня вспоминает тот месяц:
— Может быть, мы не совсем грамотно вели свои роли по актерской линии, но зато ребята говорили
монологи с полным пониманием своих героев, с огромным эмоциональным подъемом...
На одном из первых представлений в зал вошел случайный человек, послушал, решил, что попал на
открытое заседание парткома своего бамовского треста, и до того увлекся перепалкой на сцене, что
ввязался в нее — хотел бригадира Потапова защитить...
Да, постановка современна, остротой конфликта берет за живое. В принципе театр мог бы
«открыться» сегодня «Баней» Маяковского, прекрасными пьесами Островского или Розова. Но занавес
поднят и...
— В связи с тем, что вопросы сегодняшней повестки представляют интерес для строителей БАМа,
предлагаем жителям поселка Кичера принять участие в открытом заседании парткома треста № 101...
И вдруг приподнимается со своего места дизелист и вдоль стенки пробирается на улицу. Он ушел, и
прожектора весь спектакль высвечивали сцену, и свечи не понадобились. И один только дизелист знает,
какими ухищрениями удалось ему держать свет, когда остался только аварийный запас солярки.

Не будем пересказывать сюжет пьесы. Ее ставят сегодня не только в Кичере, и фильм «Премия»,
который снят на ее основе, вы, наверное, видели. Посмотрим лучше внимательнее, что за люди на сцене.
И пока они ведут зрителя через перипетии «производственного конфликта», пусть Саша Бондарь
представит нам каждого из артистов — ведь все они из его бригады.
В напряженной тишине зал слушает секретаря парткома Соломахина:
— Вы свой долг — элементарный, я подчеркиваю — не выполнили, а ему из-за этого приходится
подвиг совершать! Это мы его заставляем быть героем!
«Секретарь парткома» — Саша Рапопорт. Во-первых, парторг нашей бригады. Во-вторых — одессит.
До XVII съезда ВЛКСМ строил порт Восточный. Что за человек как парторг? По его инициативе сейчас
радиофицируют Кичеру. Он и аппаратуру помогает добывать.
А на сцене уже спорят — Комков и Потапов: два бригадира, два взгляда на мир, два способа жить.
Комков. Вот ты семнадцать лет на стройках— был хоть один случай такой?
Потапов. Не было. Ну и что? А мы поставим вопрос — и будет! И тогда что-то изменится на этой
стройке! Когда мы вернем премию все до одного... когда из хороших мы станем плохими, как и есть по
правде, и весь этот позор переживем — а позор большой будет! — и тогда дела пойдут по-другому.
И зал сочувствует Потапову уже потому, что это не просто масса людей,— бойцы отряда имени
XVIII съезда ВЛКСМ: в один прекрасный день каждый из них также поставил для себя вопрос и решил
его в пользу крутого поворота в строительстве своей собственной жизни — отправился на БАМ.
«На самом-то деле они — Иван Машков и Володя Снеговой — большие друзья. Всю дорогу в моей
бригаде. А что же сказать про то, какие они, кроме того, что отличные парни? Мы ведь странно
устроены: если друг подвел, предал, подлость совершил— запомним надолго. А пока человек, хорошо
живет и работает— на его поступки и внимания не обращаешь: мол, нормально, в порядке вещей. И
все-таки, и все-таки... Вот Володя Снеговой (играет Комкова-рвача) из тех людей, которые не могут, не
умеют сидеть без дела. Возвращаемся, понимаешь, с просеки вечером — кажется, одно желание осталось:
спать! А Снеговой устраивается на поляне с бензопилой, да так уютно, будто он в библиотеке с книжкой,
и начинает в механизме копаться, разбирать, прочищать... все ищет, что бы такое изобрести да
усовершенствовать. Полная противоположность своей «нахрапистой» роли. А Иван Машков,— он и в
жизни — Потапов. Он и дом срубит, и мост построит, и кирпичную стенку сложит, металл сварит и...
обед для бригады... И еще, я уверен, случись у нас конфликт, такой, как у его героя,— он бы первым
«принял бой».
А такой случай и в самом деле был. В обустроенном и получившем титул станции Звездном бригада
мечтала о повторении пройденного, о первых просеках. И когда рельсы были уложены, дома построены,
рабочее и пассажирское движение открыто, бригада Бондаря написала заявление о переводе полным
составом на самый трудный Бурятский участок строительства БАМа. Они подкрепили свое желание
выкладками: план, который дан на нынешний год строительно-монтажному поезду, могут выполнить
очень просто не те шестьсот человек, что сегодня час работают и два— перекуривают, а триста,
организуй только их работу нормально. А на Бурятском участке их опытные руки и головы очень
нужны — это они знали точно, потому что посылали ходоков в Кичеру. Начальник не отпустил, сказал,
что хорошие люди и ему сгодятся. Тогда они уволились «по собственному желанию», потеряв из-за этого
солидные северные надбавки к зарплате и другие льготы: вся бригада— пятнадцать человек, шесть семей.
Уехали в Кичеру, к непрорубленным просекам, непостроенным домам, снова в вагончики и палатки. Вы
ведь понимаете, при чем здесь оказался театр, в устав которого они с самого начала вписали строку:
«Жить красиво стремись не только на сцене, но и в жизни». И они счастливы. И в полном составе вышли
сегодня на сцену.
Жизнь наша прекрасна еще и потому, что время первопроходцев продолжается: эстафету Звездного
приняла сегодня Кичера. Театр «Молодая гвардия» есть безусловно завоевание отряда имени XVII съезда
ВЛКСМ. Говоря это, я не имею в виду нечто, ставшее музейным экспонатом или застывшее как
памятник. После спектакля сама собой возникла шумная зрительская конференция. Неожиданно точно
выразила всеобщее настроение девушка из Абхазии по имени Ферида Авидзба.
— Я всю жизнь жила в южных краях и никогда не знала, что такое морозы, суровая долгая зима. Я
затем и поехала сюда, чтобы себя испытать. Но зимы боюсь. И писала маме: «Не скучай, я, наверное,
скоро вернусь». Но после сегодняшнего спектакля мне кажется, что я задержусь здесь дольше. Если бы
меня приняли в.этот дружный коллектив...
Ее приняли. Пока на «массовку». И еще пятнадцать парней и девушек из отряда имени XVIII съезда
ВЛКСМ пополнили народный театр в полном соответствии с бамовскими традициями преемственности.
Ставят «До третьих петухов». (А Ферида не только прижилась в отряде, но и переманила в Кичеру с
Кавказа своего брата Фабира—теперь он монтер пути.)
«Совсем не обязательно, чтобы центром притяжения людей был театр. Это может быть любое
объединение, любительское, в котором создан сплоченный коллектив со своими задачами. Нас точнее
называть не театр, а клуб любителей театра»,— говорил Анатолий Байков.
Центр притяжения... Бригаде с такими крепкими ориентирами по плечу любое дело. Естественно,
поначалу в Кичере было трудно с жильем, да и откуда ему взяться среди тайги. Другие привычно

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

52

Млъ-Кут> Кичера ►

теснились в вагончиках, ждали обещанные щитосборные дома откуда-то с Урала. А бригада Бондаря
свезла на пилораму лес, что бесхозно валялся на просеке, и выстроила себе своими руками такие
коттеджи, что гости ахают: сосновые желто-медовые стены, камины, просторные комнаты и веранды —
улицу они назвали «Театральной».
Но все-таки не театр — центр притяжения в бригаде Бондаря, а сам бригадир: парень с Украины,
ма'стер-путеец по образованию, честный, надежный и очень крепко сколоченный человек.
Глядя на молодых ветеранов БАМа, и бойцы отряда имени XVIII съезда ВЛКСМ блеснули своими
уменьями. Идешь по Кичере всего через год после высадки отряда. Вот стоит магазин, расцвеченный
национальными молдавскими орнаментами и пейзажами. Это поработали бойцы из Молдавии Иван Куляну
и Павел Гаркуша. Комитет ВЛКСМ поезда с самого начала закрепил закаждым молодежным объектом
шефство посланцев той или иной республики, области. Ребята из Кабардино-Балкарии взялись за
танцплощадку, краснодарцы начали строить спорткомплекс, латыши оборудуют лыжную трассу,
ленинградцам выпало делать хоккейную коробку. Поднялись школа, столовая, овощехранилище, клуб,
библиотека — в ней для начала 2500 книг, шеренги аккуратных двух- и четырехквартирных домов с
резными верандами.
Все идет как всегда на молодежной стройке, и не одну свадьбу сыграли на Кичере. И строится
детсад. Молодой архитектор Виктор Викторов, покинув Москву, прочно обосновался в Кичере — он
вырезает из привезенных с просеки огромных золотистых бревен скульптуры для детской игровой
площадки, которую сам придумал и спланировал. Одна фигура станет опорой для «гигантских шагов», две
другие образуют ворота — будет, в общем, целый резной деревянный городок.
Всегда и всюду на Всесоюзных ударных комсомольских стройках одновременно с задачей
производственной решались и задачи нравственные. «Мы поднимали плотину, плотина поднимала
нас»,— говорила молодежь, создавшая Братскую ГЭС. «Дорогу строить и себя!» — это уже общебамовский лозунг. Вчерашние новички БАМа через считанные месяцы возглавили здесь трудовые коллективы.
Виктор Лущик стал бригадиром лесорубов, Ионас Микалаускас и Александр Шульский — бригадиры
плотников. Кандидаты в члены партии, они стали коммунистами — их кандидатский стаж на БАМе
говорил сам за себя.
— А еще,— сказал мне секретарь комитета ВЛКСМ Кичеры Владас Зигмантас,— мы организовали
турсекцию. Теперь флаги отряда стоят на ближних и дальних горных вершинах.
И еще одна строчка в биографии отряда: многие бойцы поступили нынче на заочную учебу в вузы и
техникумы, в основном по специальности. Значит, судьбу связали прочно с дорогой.
Мы сидели на крыльце одного из только что отстроенных пахнущих стружкой домов. Оглядывая
изумрудные кедрачи, дальние горы, весь чистый и свежий мир Прибайкалья, Саша Бондарь говорил:
— Хорошо здесь! Уезжать не хочется. Мы с ребятами и то прикидываем: на сколько тут работы
хватит. Ну на четыре-пять лет. И конец дороги. Жалко.
«Как сказать, как сказать»,—думал я, глядя на тот же белый хребет Сынныр, и вспоминал рассказы
геологов, с которыми шли на барже по Байкалу и везли картошку как раз для людей, работающих сейчас
на заоблачном хребте Сынныр.
В тех горах геологи еще в 1958 году обнаружили месторождение невиданного до сих пор минерала.
Первооткрывателю — Александру Яковлевичу Жидкову — порода напоминала знаменитые нефелины Коль­
ского полуострова, но вскоре выяснилось, что открыто нечто, не имеющее аналогов. Открытый минерал
назвали по имени хребта— сыннырит.
В новосибирском Академгородке старейший геолог Сибири академик Андрей Алексеевич Трофимук,
рассказывая о рудных богатствах БАМа, остановил свою указку на той точке карты, где расположена
Кичера.
— Здесь сынныриты. Удивительное месторождение. Поначалу некоторые ученые считали сынныриты пустой породой. При детальном изучении эта «пустая порода» обернулась чудо-рудой. Из нее можно
извлечь глинозем для алюминиевой промышленности. Кроме того — чрезвычайно нужные отечественным
пашням бесхлорные калийные удобрения. Хлор, содержащийся в существующих ныне удобрениях,
накапливается в почвах и приводит к снижению урожаев. Использование сынныритов может наполовину
увеличить отдачу полей. Сынныриты дадут поташ, соду, цемент, хрустальное стекло, кремнезем...
Еще идет детальная разведка месторождения, но уже ясно, что запасы этого невзрачного не то
серого, не то желтого, но ценнейшего камня, что залегает на площади в шестьсот квадратных километров,
вполне достаточны, чтобы думать о прокладке железнодорожной ветки от окрестностей бамовской
станции Кичера по долине реки Холодной на север, к месторождению. А совсем рядом с Сыннырским
массивом другая геологическая экспедиция ведет разведку крупнейшего в Северной Бурятии месторожде­
ния полиметаллов.
А там еще другая даль...

► ►►

СВЕТ В НАЧАЛЕ
ТОННЕЛЯ
Уоян ►Северомуйск ►
520-й-560-й километр

Б урят ский участ ок на
Б А М е назы ваю т
барьерным. Шесть
здеш них т оннелей, как
шесть барьеров, и среди
них С еверомуйский —
самый протяж енный в
ст р а не— 15 килом ет ров
335 мет ров. Впрочем,
барьерами ст али не
т олько вы сокие и
неприступные, как
крепост и, горы, но еще и
акт ивная сейсмика.
Б уква льно рядом с
прит рассовой дорогой
бью т из-под сугробов
горячие клю чи — «живые
недра» планет ы здесь
чуть не сразу под вечной
м ерзлот ой.

►►►
На Бурятском участке БАМа все приходится возводить с повышенным запасом прочности.
Само расстояние стало своеобразным барьером: бурятские километры магистрали наиболее удалены
от развитых центров, действующих железных дорог и баз снабжения.

На 520-м километре эстонский отряд строит станцию Уоян. Уоян — на местном наречии «тихая вода».
Точное определение.
Поселок растет на берегу Верхней Ангары. Вся длина этой реки — чуть больше пятисот километров.
Летом по ней можно подниматься километров на триста на лодке или катере, не встречая даже перекатов.
Мне доводилось пролетать над Уояном на вертолете: куда ни глянь — протоки, старицы, озера, и в этом
водном лабиринте сама Верхняя Ангара петлями вьется по долине. Она дает пятую часть поступающей в
Байкал воды. Из бесчисленных озер в окрестностях Уояна стоит обратить внимание на самое обширное
озеро — Иркана. Местные жители давно знают, что рыбалка на Иркане, как нигде, удачлива. А лимнологи
установили, что в Иркану стремится рыба из бассейна Верхней Ангары и даже из неблизкого Байкала.
Тогда ученые заинтересовались озером еще больше. В результате наблюдений был сделан вывод, что
озеро Иркана не только наиболее перспективный для промыслового рыболовства водоем, но, кроме того,
оно представляет собой как бы естественный санаторий для рыб. Заходя в Иркану, они через некоторое
время освобождаются от паразитов. Зараженность организмов, живущих здесь, в сотни раз меньше, чем в
окрестных водоемах. Видимо, оздоровляющее действие оказывают химические элементы термальных
источников в прибрежной зоне озера.
Озерный край, как говорят в Прибайкалье, «тороват» не рыбой единой. С началом строительства
БАМа управление охотничье-промыслового хозяйства Бурятской АССР организовало новый госпромхоз с
центром в Уояне, с территорией в четыре миллиона гектаров — весь Бурятский БАМ. Будет налажен
научно обоснованный промысел белки, колонка, изюбря, лося, а главное, соболя,— по нормам,
рекомендованным поработавшей здесь накануне экспедицией Главохоты РСФСР. В плане развития
Уоянского государственного охотничье-промыслового хозяйства — цехи по изготовлению сувениров и
национальной северной практичной одежды.

Русские люди пришли на берега Верхней Ангары уже в конце прошлого столетия и осели тут прочно.
Ветеран БАМа Э. Норман, который полвека назад проводил изыскания трассы в Северобайкалье, оставил
тогда в своих дневниках любопытное свидетельство о русских селениях Кумора и Иркана на Верхней
Ангаре: «Нас поразил нетаежный ландшафт между селениями. Две типично русские деревни с огородами,
лошадьми, коровами, овцами, курами, утками, с улицами, по которым ездят на телегах. Между
деревнями — хорошо укатанная колесная дорога. А кругом простиралось настоящее российское поле, на
котором колосились рожь и овес. Удивительный оазис в бескрайней тайге! На горизонте виднеются
скалистые вершины Северо-Муйского хребта, и куда ни посмотришь вокруг— всюду высокие горы, а
вблизи — заболоченная плоская мерзлотная равнина.
Мы были поражены этим чудом, сотворенным человеком, отвоевавшим у вечной мерзлоты сносные
условия для жизни. Смекалистые люди на возвышенном месте вырубили тайгу, раскорчевали,
распахали — и вечная мерзлота отступила. Унавоженная земля стала плодородной. Этот небольшой
клочок бывшей тайги — словно памятник самоотверженному труду многих поколений русских людей,
единственными орудиями которых были топор да лопата, самодельная соха и конь. Поколений,
превративших дикую мерзлотную тайгу в уголок земледельческой России».

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

56

У с т ь -К у т ^ Звезд ны й ►Уи>кан ►Кунерма^ Севсробайкальск ► Ки че р а ►Уоян ►Северомуйск ►

Мы покинули Уоян на рассвете, когда мороз особенно лют. На этот раз я ехал в кабине самосвала с
молодым водителем Николаем Потаповым. В кузове громыхали на ухабах бетонные подставки для опор
будущих ЛЭП. Утреннее солнце бросало розовые тени на ближние и дальние хребты.
Полсотни километров надо проехать от Уояна на запад. Дорога начинает петлять по обрывистым
краям перевала — мы втягиваемся на Северо-Муйский хребет. С запада к хребту прижался поселок
Тоннельный. Здесь западный портал тоннеля через Северо-Муйский хребет.
Пассажиры будущих поездов увидят, как причудливо изрезаны скалы в предгорьях Северо-Муйского
хребта. Одни похожи на фантастических зверей и птиц, другие — на башни, третьи — на гигантские лица и
фигуры людей. А одна скала — ее будет видно с железной дороги, у самого въезда в тоннель с северной
стороны—точно памятник Чапаеву: смотрит легендарный герой на восток, голова в папахе, усы
топорщатся, рука во взмахе... Шоферы так и зовут эту скалу — «Чапаев».
На границах между тайгой и горной тундрой склоны Северо-Муйского хребта затянуты массивами
вечнозеленого хвойного кустарника: иглы тонкие и длинные, как у сосны, а шишки, как кедровые, орехи
можно щелкать, только очень уж орешки миниатюрные. А корни и ветви и узловатый короткий
ствол — плотные, в коре, как в броне. Это — кедровый стланик. У бурятов есть красивая легенда о
чудо-богатыре Эрдени, вызвавшем ради спасения своей земли на поединок самого бога, за что и
превратил его бог в кедровый стланик. Легенда легендой, но держится стланик за землю, за каждый
камешек прочней некуда: до шестидесяти метров корней в кубометре грунта. Стлаником укрыты, как
надежным вечнозеленым покрывалом, не только склоны Северо-Муйского хребта, но и все горы от Лены
до Амура — на тех бесплодных и каменистых высотах, где уже не в силах расти обычный лес. Стланик
кедровый дает прокорм и крышу лесному зверью — тому же соболю, горностаю. Стланик спасает склоны
от разрушительной эрозии и появления так называемых «лунных ландшафтов». Лунный — это когда
только камень, осыпи и ни травки, ни кустика до горизонта — такие места встречаются в бамовских горах
там, где прошли пожары. Масло из стланиковых орехов используется в медицине и парфюмерии, кора и
хвоя — для таежных людей издревле верное средство против цинги.
Одним словом, вечнозеленый кустарник — во всех смыслах очень нужное для бамовской неласковой
земли явление. И его надо оберегать. А больше всего боится стланик огня. Просмоленные раскидистые
ветви вспыхивают, как промасленная тряпка, как порох, и в считанные минуты сплошным факелом
занимаются массивы стланика — ведь он никогда не растет в одиночку.
Ученые-лесоводы утверждают, что выгоревшие в зоне БАМа массивы стланика смогут восстановить­
ся не меньше, чем через сотню лет...

Поселок тоннельщиков Северомуйск спрятал свои улицы среди соснового бора под восточным
склоном хребта. У въезда в Северомуйск стоит на скале в окружении сосен гусеничный вездеход из тех,
которые в бамовском обиходе называют сокращенно-упрощенно «гэтэтэ». С)б этом вездеходе уже ходят
рассказы, похожие на легенды. Говорят, что он тонул в болотах, проваливался под лед, срывался с
крутых откосов, переворачивался... Это он весь свой короткий железный век поработал на самом
трудном — Бурятском участке БАМа. Его подняли на постамент у въезда в Северомуйск в 1978 году,
следуя той же логике, по которой после войны ставили на пьедесталы танки,— в пример тем, кто придет
после, и на века.
Чтобы лучше понять и представить выпавшее на долю первопроходцев Северомуйска, обратимся к их
воспоминаниям.
«Первого апреля 1974 года мы прибыли в Улан-Удэ. Трудности были самые непредвиденные и
начались сразу же. Из Улан-Удэ до Усть-Баргузина мы доставили свою технику (ГТС, ГАЗ-71) на
полуприцепах, а дальше предстояло идти своим ходом по Байкалу до Нижнеангарска. Путь этот и не
очень большой, всего, как после выяснилось, 330 километров. Но за рычагами сидели новички... И самое
главное: мы совсем не знали дороги и ехали на ощупь, по карте.
Знай мы заранее, что такое ледовая дорога по Байкалу, в такое время вряд ли рискнули бы на
подобное «мероприятие». А так мы в пути, не думая об опасностях, любовались красотами природы.
Только перед самым селом Байкальским призадумались, как прыгать через трещину: она была побольше
трех метров. Решили объехать, но, оказывается, трещина отсекла нас от берега. К тому же темнело. Мы
решили прыгать. Нашли место, где трещина была поуже, и на повышенной скорости стали прыгать.
Первым опытный механик-водитель Середа, за ним я, а потом и остальные.
...Придя в село Байкальское, узнали, чему мы подвергались. Председатель колхоза Кетров крайне
удивился, что мы отправились в путь по Байкалу в это время да еще без проводника. И еще рассказал,
что тремя днями раньше тракторист его колхоза утопил трактор и чудом спасся сам. Только тогда мы
обратили внимание на одну особенность: за всю дорогу нам никто не встретился на пути и никто не
обогнал...» Так вспоминал В. В. Данилов, электромонтажник 11-го тоннельного отряда, в феврале

1978 года — в дни, когда с восточного портала началась (наконец-то!) проходка Северомуйского тоннеля.
Каких только препятствий не выставила природа на трассе БАМа: и горы до неба, и температурные
перепады от мертвящих холодов к испепеляющей жаре, и буйные при любой погоде реки, мерзлота,
наледи, бездонные болота, даже настоящая песчаная пустыня в Чарской долине... Но на всем
трехтысячекилометровом Байкало-Амурском пути нет другого такого исполинского барьера, как
Северо-Муйский хребет.
Первооткрыватель этих гор П. Кропоткин — русский князь, известный революционер-анархист и не
менее выдающийся географ, дал такое описание Северо-Муйского хребта: «На вершинах гольцов
Ленско-Витимского водораздела, имея перед глазами панораму диких серых голых скал... путник
чувствует, как его поглощает мир неодушевленный: не только голос случайно залетевшей птицы, но даже
и слабый звук выстрела звучит чем-то чужим среди этого безмолвного царства каменных масс; сама буря
не в силах поднять здесь шума, и безмолвный ветер давит, теснит здесь своим напором...
Два тесно связанные между собой хребта я назвал Делюн-Уранским и Северо-Муйским. Постоянно
забираясь все в более и более дикую горную страну, мы спустились, наконец, с последнего из этих
хребтов по такому глухому ущелью, где единственной дорогой нередко представлялось заваленное
громадными глыбами русло буйного горного потока».
Изыскатели БАМа пытались, конечно, обойти хребет: на этом участке трассы они проработали
детально пятнадцать вариантов — но все дороги уперлись в заоблачные пики. Так возникло, казалось бы,
невероятное, но единственно допустимое решение: бить тоннель протяженностью пятнадцать километров
и триста тридцать пять метров. В СССР пробивать таких еще не приходилось. За границей есть тоннели и
подлиннее, но если учесть «отягчающие обстоятельства» Северо-Муйского хребта: мерзлоту, высокую
сейсмичность, подземные реки и озера горячей воды и еще целый набор сложностей, понятных только
специалистам,— то Северомуйский тоннель — не только самое дорогое инженерное сооружение трассы, но
и небывалое по сложности во всей мировой практике.
Местные жители (из селений, основанных предприимчивыми золотоискателями еще в прошлом веке)
формулировали суть проблемы диалектически: «Не продырявить наш хребёт... Нет...— Но, вспоминая
своих неспокойных дедов, забравшихся в эти дебри, итожили: — А и упрям, однако, русский человек».
«...Мы, конечно, знали, что Бурятия уступает Черноморскому побережью по количеству курортов,
но не все представляли, что это такое: район, приравненный к Крайнему Северу. Первое знакомство было
впечатляющим для первого десанта, высадившегося на Верхней Ангаре в июне 1974 года на радость
плотным тучам гнуса. Местные жители не без ехидства поясняли, что главные силы писклявого и
кусучего войска находятся в тайге, поэтому двигаться в ту сторону равносильно самоубийству,—
вспоминал начало тоннеля Б. С. Кабаков, механик из Северомуйска.— Бригады работали весь световой
день, километры просеки двигались к будущему западному порталу Северомуйского тоннеля. Опытные
механизаторы следом за лесорубами строили дороги, которых вообще не было в этих местах... Пока
техника была новой, нам, механизаторам, жилось сносно, зато чем дальше, тем горше. При отсутствии
запчастей и ремонтной базы все надежды возлагались на электросварку и собственную находчивость. Кто
поверит, что в таких условиях нам довелось производить капитальные ремонты двигателей, изготовлять
сложнейшие узлы, вышедшие из строя. Вспоминается случай, когда нужно было срочно произвести
ремонт корчевателя, у которого лопнуло звено гусеницы. Чтобы подтащить сварочный агрегат,
предстояло преодолеть сухую на вид поляну шириной не более ста метров. На тракторе «Казахстан»,
буксировавшем сварочный агрегат, мы преодолели эти сто метров за девять часов, для чего пришлось
вручную изготовить лежневку из бревен. После такой работы засыпали так крепко, что волосы
вмораживались в промерзшие стены... Когда же прилетал вертолет со всем необходимым и почтой, то
невозможно было скрыть детский восторг даже в самых дремучих бородах».
По голой каменной плеши перевала круглый год мечется ветер и швыряет в машины снежными
зарядами. Над перевалом, подобно буровым вышкам, торчат конструкции. Дело вот в чем: чтобы
построить Северомуйский тоннель-гигант обычным методом, то есть пробиваясь навстречу друг другу с
двух порталов — «входа» и «выхода»,— проходчикам понадобились бы, наверно, десятилетия. Но приехали
на помощь бывалые карагандинские шахтеры, расположились прямо «на крыше» хребта, в нескольких
неуютных ложбинах как раз над осью будущего тоннеля, и принялись бурить три вертикальных ствола,
чтобы добраться до оси тоннеля и обеспечить проходку со дна каждого ствола сразу на запад и восток.
«В феврале 1975 года у западного портала Северомуйского тоннеля работали тридцать человек из
тоннельного отряда № 11. А восточный портал был глухой и неизведанной далью. По воскресеньям на
восточном портале бывали ходоки—любители мыться в горячих ключах — и рассказывали о нем как о
совершенно другом крае: и снега, дескать, очень мало (на западном портале его более двух метров), и
теплее, и горячие ключи с банькой, оставшейся еще от изыскателей довоенных годов. И вот в марте
1975 года было принято решение о форсированном освоении восточного портала. 19 марта геологи
выделили нам трактор с санями, и на восточный портал были перевезены первые стройматериалы и
электростанция. На 28 марта была намечена переброска людей вертолетом. Для этого вертолетчики взяли
запасной бак с топливом и справились с заданием за два рейса. Первой высадилась на восточный портал
бригада Ю. Д. Никитина. Лагерь разбили недалеко от горячих ключей. Жили в палатках. 14 апреля со

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
У с ть -К у т ►Звезд ны й ►Улькан ►Кунерча » (еверо бай кал ьск ► Ки чера ►Уоян ►Северочуйск ►

58

59

Вверху справа: М онум ент на границе
И ркутской области с Б у р ятск о й А С С Р .
О тсю да эстаф ету у к л адк и п риняла у
ирку тян п рославленн ая бригада
А лександра Б онд аря.

вездеход, где грузовик , а здесь, у портала
Б ай к ал ьск ого тон н ел я,— подземный
самосвал. Их п однимаю т на постам енты ,
следуя той ж е традици и, по которой после
войны ставили н а пьедесталы т анки.

Вверху слева: У въ ездо в в некоторы е
бамовские поселки с т о я т на постаментах
об разцы техни ки, с п ом ощ ью которой
строил ась м агистраль: где гусеничный

Внизу: С перевала Д аван т расса
спустилась к свящ енному сибирскому
морю.

На обороте: Ш торм на Б айкал е.

НАВСТРЕЧУ BPEMEHJ4
Усть- К уг ь Звезд н ый » М|ькан ►Кунерма ►С е всроба й кальск ►Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ►

60

61

НАВСТРЕЧУ HIM Ml МИ

62

M riv Ку I ► Jiw liiim H ► V ii.KUii ► Кунсрма ► ( 'снсроГ>аИкал1.ск ► Кичсра ► Уоян ► Сснсромуйск ►

Вверху: М агистрал ь прош ла по окраине
старин ного ры бацкого поселка
Н иж н еан гарск н а северном берегу
Б а й к ал а. Здеш ние ж и тел и издавна
зан им ались ловом ом уля — байкальского
деликатеса.
Справа внизу: Б ай к ал — ж ем чуж и н а
сибирской природы . И наш а гл авная
зад ача состоит в т ом , ч тобы уберечь в

чистоте воду и всю первозданную природу
сибирского м оря. Р азраб отан ы п роекты
превращ ения Б ай к ал а в главны й
бамовский курорт. Н а берегах озера
предполагается создать п я ть
государственны х природны х п арк ов, в
рам ках к оторы х будут организованы
плановы й туризм и отд ы х. По прогнозам
учены х, число т уристов н а Б ай к ал
возрастет к 2000 году до двух м иллионов
человек в год.

63

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
У стъ -К ут> Зв езд н ы й ►>дькан ► Кунерма ► Северобайказьск ► Кнчера ►Уоян ►Северомуйск ►

64

65

28 м а я 1982 года на бамовской станции
С ю льбан вы сад ил ся Всесоюзный у дарны й
отр яд имени X IX с ъ е зд а В Л К С М —
посланцы п яти сою зны х республик.

Внизу: С евером уйск — поселок
тоннельщ иков н а севере Б у р яти и . Ж ители
Севером уйска пробиваю т через окрестны е
го р ы с ам ы й больш ой в стране и сам ы й
с л о ж н ы й в мировой инж енерной п р ак ти к е
то нн ел ь длиной 15 335 м етров.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

66

У с ть -К у т ►Звезд ны й ►Уп ькан ►Кунсрма ►Северобайкальск ► Кичсра ►Уоян ►Ссверомуйск ►

Вверху: П оселок Н овы й У оян возник на
берегу Верхней А нгары . Уоян — значит
по-эвенкийски «тихая вода». С танцию
здесь стр о и т эстонский отряд.

Справа внизу: Горячий источник близ
У ояна — лю бимое место о тд ы ха бамовцев.
Г орячие клю чи бью т н а всех участках
м агистрал и. У чены е С ибирского
отделения Академии наук С С С Р
разраб отали проек ты использования
подземных вод д л я обогрева домов и
целиком поселков, д л я создания баз
отд ы ха и тепли чны х комбинатов. П ервая
тепл и ца на подземном теп л е у ж е создана
вблизи Б урятск ого у ч астк а Б А М а.
Слева внизу: Р еч к и , в к оторы е впадаю т
горяч ие кл ю чи , не зам ерзаю т долго,
сопроти вл яю тся д аж е л ю ты м бамовским
м орозам.

67

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

68

У с т ь -К у т» Звезд ны й ►У ш к а н ►Кунерча ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ьСеверомуйск ►

Вверху: Северобайкальск возник на
пусты нном мы се К у р л ы за каких-нибудь
п я ть л ет. Н овы й город построили ш еф ы ленинградцы . В строительное управление
Ленинградбам строй б ы л ц елы й конкурс:
по п я ть п ретендентов на место.
Слева внизу: Э тот м онумент в честь
м ногонационального Всесоюзного
ударного отр я д а имени X V III съезда
В Л К С М и задум ал и п остроил в поселке
К ичера на 404-м к илом етре трассы
молодой московский архитектор В иктор
Викторов.

69

Справа внизу: С ело В ерхняя З аи м к а на
Верхней Ангаре основано в конце
прош лого века русскими поселенцами.
К рестья н е, перебравш иеся из
Ц ентральной России, сохранили и на
севере З а б ай к ал ья уклад деревенской
русской ж и зн и . Они н аучились
вы р ащ и в ать р о ж ь и овес на бедных
здеш них зем л я х, п рол ож ил и проселочны е
дороги, завели лош адей, к оров, к у р ... Т ак
возникал и небольш ие о ази сы среди

бесконечной тайги . В В еликую
О течественную войну р аботящ ие и
ум елы е сел ьчане В ерхней Заим ки влились
в полки сибирских д иви зий, воевали под
С талин градом и о тстаивал и М оскву.
Вчераш ние охотники, они стал и меткими
стрелкам и в дни великих сраж ений .
С кром ны й п ам ятн и к — н е вернувш имся
с полей вой ны з ем лякам -сельчан ам.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

70

У с ть -К у т ►З в с и н ы м ►У и.к ан ►К у норма ►( сксробайка. п.ск ► Ки чср а ►Уоян ►(скорому иск ►

П очти н а каж д о м килом етре Б А М а
приш лось м онти ровать бетонны е
водопропускны е т р у б ы . П устячное
название — тр у б а. Н о сооруж ение к аж дой

из них стоит сотни т ы с я ч рублей и
нем алы х усилий. Б ригади р Р аф гат
Х айдаров говорит: «Ручей словно
чувствует, ч то м ы хотим его о т солнца

под зем лю у п р я тать. К ак л ивень, т а к
н акидает столько валун ов, что работать
невозмож но. Одним с ловом, дело —
труб а».

71

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

72

У сть-К у т^ Звезд ны й ►Ульк ан ►Кунерма ►Северобайкальск ► К и че ра ►Уоян ►Северомуйск ►

стороны Муи по зимнику на восточный портал прошли первые машины— три «Урала». С первого же дня
бригады втянулись в работу по вырубке площадки под портал и строительство вертодрома»,— так
вспоминал сменный мастер 11-го тоннельного отряда А. В. Ерошенко.
Когда начали строить Северомуйск, начальник 11-го тоннельного отряда С. А. Смирнов издал приказ,
запрещающий планировку территории бульдозерами. А комсомольско-молодежная бригада Валерия
Прокушева первой вписала в социалистические обязательства особый пункт об охране природы в поселке.
(Недавно Валерий Прокушев стал лауреатом премии Ленинского комсомола.) По примеру Улькана,
случалось, штрафовали своих же строителей за сломанное зря дерево. Таких зеленых поселков, как
Северомуйск, на всей трассе БАМа найдется немного.
Проходка с восточного портала началась 4 февраля 1978 года— в день, когда тоннельному отряду
№ 11 исполнилось четыре года. Четыре года ушло на подготовку штурма. Началась проходка не с
основного тоннеля, а с вспомогательной транспортно-дренажной штольни. По технологии она должна все
время опережать главный тоннель метров на сто пятьдесят—двести, как разведчица.
Я был в те дни у северомуйцев. Свои вахты они тогда иронично называли «сантиметровками». К
моменту, когда Владимир Ильич Журбин, начальник участка, показывал мне «состояние работ»,
тоннельщики углубились в хребет всего на 48 метров. В этот же день комсомольско-молодежное звено
Юрия Никитина, которое, как выразился Журбин, «пашет злее всех», поставило рекорд месяца— за смену
прошло 112 сантиметров и 4 миллиметра. Мы стояли у этих самых последних миллиметров штольни и
машинально трогали руками плотную каменную стену, которую еще предстояло пробивать. Сверху капала
вода, а снизу тек горячий ручей. Маркшейдеры зорко поглядывали в теодолиты за каждым шагом
проходчиков.
— Боятся, чтобы тоннель в сторону не увели,— пояснил Журбин,— отличные ребята... Приезжали к
нам иностранные корреспонденты. Спрашивают начальника Главбамстроя: «Скажите, пожалуйста,
БАМ — одноколейным будет или двухколейным?» Товарищ Мохортов им отвечает: «Это как получится—
укладчики идут навстречу друг другу за тысячи километров. Если встретятся— будет одна колея. Если
разминутся где-то в пути, значит, двухколейным будет БАМ...»
Посмеялись. А если серьезно?
— А серьезно,:—Журбин поднимает вверх указательный палец,— допустимое отклонение при встрече
штолен не должно превышать на Северомуйском тоннеле 15 миллиметров.
Откуда под землей горячие ручьи? Из подземных разломов в хребте, из озера над тоннелем. В недрах
Северо-Муйских гор по две трещины и разлома в среднем на каждый километр тоннеля, и тянутся они
под землей на десятки метров. Еще геологи обнаружили, что на Северомуйском тоннеле отсутствует
мерзлота. Вокруг сплошные мерзлые породы, а здесь—только небольшая линза выше уровня тоннеля.
Быть может, здесь, в районе почти сплошного развития вечной мерзлоты, придется пробивать тоннель,
искусственно намораживая грунты?
Для защиты от воды на проходке Северомуйского тоннеля будет использован полимербетон, недавно
созданный синтетический материал — очень прочный, эластичный, не поддающийся жидкостям
и газам.
Другая большая забота тоннельщиков — сейсмическая активность хребта. 27 июня 1957 года было
зарегистрировано крупнейшее северомуйское землетрясение такой силы, что оно занесено в каталог
мировых катастроф. Но в 1957 году оно никого всерьез не озаботило: пустынные, ненаселенные районы.
А уже в 1964 году Институт земной коры Сибирского отделения АН СССР в преддверии начала стройки
детально занялся изучением сейсмической ситуации в будущей зоне БАМа. Сейчас вдоль всей трассы
действуют десятки сейсмостанций. Велика ли вероятность повторения подобного землетрясения?
Однозначно ответить на этот вопрос пока трудно. Но только за 1977 год в районе Северо-Муйского хребта
зарегистрировано больше двухсот подземных толчков, а всего по БАМу — сотни тысяч колебаний земной
коры. Правда, абсолютное большинство этих подвижек почувствовали только специальные приборы
сейсмологов.
Ученые выявили так называемый Монголо-Байкальский сейсмический пояс — в границах его
прокладывается без малого тысяча километров БАМа: это— знакомые уже нам хребты Байкальский и
Северо-Муйский, а также Кодар и Удокан и котловины Байкальская, Верхнеангарская, а восточнее —
Муйская и Нарекая — о них речь тоже впереди.
Рекомендации и выводы сейсмологов позволяют готовить эффективную защиту от возможных
землетрясений: использовать при сооружении объектов особые материалы и конструкции. Пригодится
опыт, накопленный при строительстве Ташкента, крымских и кавказских городов— ведь там сейсмическая
активность такая же, как на БАМе, а кое-где даже выше.
В февральский ветреный и морозный день мы сидели с молодыми ребятами-тоннелыциками на берегу
горячей речки Окусикан. Сидели, извините, в чем мать родила. Только что мы плескались в горячей воде,
и пузырьки и струи, бьющие откуда-то из-под камней, щекотали пятки. Выбрались из воды, как заново
родившиеся. Морозно, а по бережку трава зеленеет, от воды тепло подымается, благодать.
— Нравится у нас? — спрашивает мастер Сергей Корольке и, вдохновляясь, рассказывает, какие
необыкновенные радуги повисают после дождей над порталами тоннеля.

— Нравится? — переспрашивает мастер Сергей Сермягин и, глядя на отвесные стены ущелья
Окусикана, строит вслух планы создания альпинистской секции с целью восхождения на непокоренные
вершины Северо-Муйского хребта.— А еще летом вокруг горячего ключа ягоды полно, даже смородина
растет.
— Что смородина,—добавляет секретарь комитета комсомола тоннельного отряда Валерий Федо­
тов,— был у нас в отряде украинец Федор Тарахоныч. Так он у горячего ключа редиску и морковку
выращивал.
От источника до Северомуйска—три километра. Вод горячего источника хватит и для отопления
поселка. Тогда топливо для обогрева не надо будет завозить в Северомуйск за тридевять земель, воздух
над поселком останется чистым, а это очень важно — здесь зимами штили, а в тихие морозные дни дым
плотной пробкой закупоривает ущелье, не поднимаясь и не рассеиваясь; надежно и без перебоев горячая
вода сможет пойти в каждую квартиру. «Производительность» источников (их несколько— один рядом с
другим)— сорок литров в секунду. Температура в них от 25 до 60 градусов, потому что разбавлены речной
водой. А можно и кипяток получать, если пробить скважину,— рядом на перевале работают карагандин­
ские шахтеры: бурят для тоннеля вертикальные стволы.
Все можно бы: и теплицу, и бассейн. Овощи свежие пришлись бы в дальнем холодном краю очень
кстати.
Возвращаясь из Северомуйска, я заехал в Иркутск, к председателю комиссии по изучению
подземных вод при Сибирском отделении АН СССР доктору геолого-минералогических наук Е. В. Пиннекеру.
Евгений Викторович Пиннекер разложил на столе карты, схемы, справочные таблицы;
— БАМ почти на всем своем протяжении будто специально прокладывается через районы, наиболее
богатые подземными гидротермальными ресурсами. Сразу несколько горячих ручьев открыли в
окрестностях Северобайкальска. Бьют горячие родники близ станций Кичера, Северомуйск, Витим, Чара,
Олекма, Февральск... А всего через естественные выходы термальных вод выносится на прилегающие к
магистрали земли каждую секунду 34 тысячи килокалорий тепла. А в недрах БАМа, по нашим прогнозам,
тепла раза в четыре больше, и уже готовы рекомендации, где в первую очередь начинать разведочное
бурение. Впрочем, и обнаруженных источников достаточно на первых порах для отопления жилых
поселков бамовцев, для санаториев, бассейнов, теплиц. Учеными-гидрогеологами уже давно составлены
специальные карты, где указаны и местонахождение, и температура, и химический состав, и производи­
тельность каждого источника. Эти материалы не только направлены в причастные к строительству БАМа
организации, но даже выпущены отдельным изданием.
Накоплен немалый опыт использования термальных вод для хозяйственных целей. К примеру,
северная страна Исландия практически полностью перешла на геотермальное отопление городов и
поселков, а в тамошних теплицах растут не то что овощи, а даже бананы и цитрусовые. У наших соседей
в Венгрии и Болгарии действуют огромные тепличные комбинаты на термальных источниках. У нас на
Камчатке не только расширяются год от года геотермальные теплицы, но еще и приспособили подземное
тепло для обогрева... автодороги,— чтобы не заносило ее снегом.
Если говорить об экономической целесообразности, стоит учесть, с одной стороны, удаленность
БАМа от сельскохозяйственных районов и постоянную нехватку овощей, долгие холодные зимы, а
значит, высокую потребность в топливно-энергетических ресурсах, неизбежное загрязнение воздуха
многочисленными котельными, а с другой стороны — обилие горячей воды рядом с поселками и
станциями. Институт ЦНИИЭП инженерного оборудования рассчитал, что применение подземного тепла
для зданий и сельхозобъектов будущего Питателевского курорта на юге Бурятии даст годовой
экономический эффект в сто тысяч рублей. Но на севере Бурятии— на БАМе — этот эффект будет еще
выше уже потому, что здесь традиционные виды топлива обходятся гораздо дороже.

С. А. Смирнов, начальник тоннельного отряда в Северомуйске, сказал мне:
— Тридцать лет я пробиваю тоннели. Но с такими недрами сталкиваюсь впервые. Как хотите, а не
нравятся мне эти парящие речки рядом с тоннелем.
Он, как говорится, будто в воду (горячую?) глядел.
20
сентября 1979 года в 8 часов 45 минут местного времени горячий поток взломал гранитную стену,
перевернул многотонную буровую установку, прокатил ее по подземному коридору на полсотни метров и
почти до потолка залил тоннель. Вода тащила скальные обломки. Поток был так насыщен песком, словно
где-то размыл песчаные берега...
Проходка остановилась, и надолго. Хребет обстукивали и «ощупывали» всеми известными науке
средствами, вплоть до съемки со спутников. Диагноз: тоннельщики наткнулись под землей на русло
древней реки. Сотни специалистов побывали на тоннеле. Многие из них считали, что пройти четыреста
метров «Ангараканского разлома» (так окрестили явление) существующими техническими методами
просто невозможно.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

74

М лъ-Кут» Ссверомунск ►

Началось строительство железнодорожного обхода вокруг замершего тоннеля — рельсы укладывали
на высоту более двух тысяч метров,— вариант этот мог быть лишь временным, ибо по северомуйским
крутякам удается протаскивать лишь несколько вагонов, но не бамовские тяжеловесные эшелоны.
В самом тоннеле шли эксперименты с различными быстрозатвердевающими смолами и цементными
растворами. Бурили водоотводные скважины. В забое было жарко от горячей воды. Работали в одних
трусах — каждые 15—20 минут проходчики с участка Ивана Слепко бежали под холодный душ из
специально проведенного в штольню трубопровода.
Под землей шел монтаж целых водоперекачивающих станций.
На одном из уральских заводов срочно готовили специальный горнопроходческий щит.
Одним словом, к штурму готовились по-инженерному.
И этот день настал. 10 октября 1981 года проходка возобновилась.
Как сказалось это многомесячное испытание на кадрах Бамтоннельстроя? Кто-то не выдержал
нервотрепки и риска, уехал: проходчики теперь нужны многим цветущим городам — метро нынче строят
не только в столицах. Но в целом текучесть кадров у бамовских тоннельщиков оказалась самой
низкой—7,3 процента (в среднем по Министерству транспортного строительства— 15 процентов). Людей
сплотили и выпавшие на их долю страшные удары подземных стихий. И высокая цель— здесь хорошо
осознает каждый, что именно в руках северомуйцев — ключи от всего БАМа. Сказалось, конечно, и то
всенародное внимание, та большая реальная забота о тоннельщиках, которая воплотилась и в хорошем
жилье, и в домах культуры, и в спорткомплексах (вплоть до бассейна), и в повышенном снабжении
товарами и бытовыми услугами...
Тоннельщиков на Северо-Муйском хребте уже больше десяти тысяч. Ключи БАМа — в их надежных
руках.

► ►►

У подножия
АСБЕСТОВЫХ ГОР
Таксимо ►
747 -й километр

К началу 80-х годов,
когда за плечами
бамовцев были уже
сот ни пролож енны х
через северную тайгу
килом ет ров, вся
ст ройка словно
ощ ут ила вт орое
дыхание. Х от я
т рудност ей меньш е не
ст ало и сама т расса
приш ла к самым
слож ны м и от даленны м
природны м барьерам,
рит м ст ройки
вы ровнялся, самые
слож ны е проблемы
ст али реш ат ься быстро
и по-рабочему
спокойно — начал
сказы ват ься
коллект ивны й
бамовский опыт.

► ►►
Поселок Таксимо возник в начале 1981 года— одним из последних на магистрали. Я был у них той
весной.
— Рождаемся в муках,— сказал начальник СМП-670 А. А. Мезенцев. И посмотрел при этом веселым
молодым взглядом.— Муки такие же, наверное, как на всякой бамовской новостройке. Жилья не хватает:
в общежитие на 27 мест исхитрились заселить 130 человек. А иначе пришлось бы в палатках зимовать.
Первый детсад сдаем скоро — он лишь половину наших детишек вместит. Лес бы использовать с просеки
весь, так не хватает техники. Знаете, недавно показывали про первый десант в Таксимо кинофильм —
можно его запросто выдать за хронику первых пятилеток— топоры, пилы дедовские, бревна на плечах
носим...
Топоры стучат во всех углах и в центре будущего поселка, и пилы поют. Целые улицы брусчатых,
сверкающих желтым свежим деревом домов поднялись за считанные месяцы, да сколько кругом в заделе.
Еще в Северобайкальске, рассказывая нам о первых итогах и уроках стройки, управляющий трестом
Нижнеангарсктрансстрой Герой Социалистического Труда Ф. В. Ходаковский убежденно говорил:
— Главное, сформировался боеспособный рабочий коллектив. Бамовец— это вам не просто монтер
пути или механизатор. Это очень надежный, умелый, оптимистично настроенный мастеровой человек. У
него особенный, уверенный характер и неповторимая судьба.
— Бамовцы пошли такие, ничего не боятся,— подтвердил Мезенцев.— У меня пока жилья нет. Ну, я
на дверь табличку прибил: «Прием на работу не производится». Все равно идут: «Чтобы работы здесь не
хватало, быть не может, начальник, а с жильем что-нибудь придумаем».
В Таксимо особенно много бамовцев-ветеранов: вчерашних первопроходцев Магистрального, Северобайкальска, Беркакита... Сам начальник СМП-670 А. А. Мезенцев, или Сан Саныч, как его называют в
поселке, был начальником планового отдела поезда в Золотинке, заместителем начальника поезда в
Кичере. Начальнику Мезенцеву чуть больше тридцати. Его уважают за сплав опыта и молодости, за то,
что смотрит в глаза честно и весело, и за то хотя бы, что он (человек семейный и первое лицо в поселке)
не спешил менять вагончик на комфортабельный коттедж, хотя мог бы. Хороший пример тоже
заразителен: один из заместителей Мезенцева решил не перебираться в благоустроенную трехкомнатную
квартиру, пока не сдадут детсад,— отдал квартиру под детскую площадку.
Что есть бамовский опыт? Первые десанты, высадившись в Таксимо весной, начали... с подготовки к
зиме. Сразу взялись за склады, котельную и овощехранилище. В мае без всякой агитации и пропаганды
нашли, где посадить картошку и овощи понеприхотливей. К первому сентября сдали школу — учителя
торопили, они ведь тоже бамовские старожилы. Вера Степановна Никитенок приехала из Улькана, а
Зинаида Георгиевна Власюк— из Звездного. Привезли с собой целую библиотеку. Вербенко Надежда
Алексеевна, которая преподает биологию, умудрилась через все ухабы притрассовой дороги доставить
стеклянные мензурки — пробирки для школьной лаборатории и совершенно удивительную коллекцию — у
нее в тесной комнатке растут в горшочках и банках тридцать пять видов цветов.
Пожалуй, ни один поселок на магистрали не рос такими стремительными темпами. В начале 1981 года
в Таксимо было три тысячи человек. К концу года стало восемь тысяч. Здесь высадился отряд
«Бурятский комсомолец» и Всесоюзный ударный отряд имени XXVI съезда КПСС. Молодежь попала к
умелым наставникам.
Но сами-то бамовские ветераны,— они ведь и романтики хлебнули, и себя испытали, и увидели за эти
шесть лет столько всякого, внесли такой вклад в строительство, что с честью могли бы возвращаться в
родные края. Деньги? Машины? Десятка два бамовских семей перебирались в Таксимо с Западного
участка трассы в собственных «Жигулях», один тракторист прибыл на личной «Волге». Достаточно
увидеть, какими стали легковушки после рейса до Таксимо, чтобы понять: для их хозяев машина
действительно не роскошь, а средство передвижения. Поневоле усомнишься в могуществе «накопитель­
ских» стимулов.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

78

У с т ь -К у т ►З в е н и ы й ► Ун.кан ►Кунерма ►Северобайкальск ► Ки че р а ►Уоян ►Северомуйек ►Таксим о ►

Среди бамовцев, прошедших тернии первых лет, крепка идея: своими руками достроить дорогу. С
747-го километра такой ориентир просматривается отчетливо — всего в сотне километров к востоку от
Таксимо рельсовый путь от Байкала соединится с амурскими рельсами. Водитель вездехода Виктор
Сантоцкий, который на БАМе с 1975 года, а в Таксимо высадился с первым десантом, точнее, сам его
привез, объяснил мне так: «Неудобно мне пока в Белоруссию возвращаться — это словно недоделанное
бросить».
Сильноощущение личной причастности к великому начинанию. Я встречал в Таксимо таких, кто в
свое время, отработав договорные три года, уехал на теплую землю и вот вернулся через год-другой,
затосковав по действительно красивому делу.
И еще одна сторона жизни бамовских ветеранов, как нигде ярко, проявилась в Таксимо. Сибирь свое
берет: сначала проверит человека, а потом привязывает к себе самыми прочными нитями. Многие
бамовцы строят здесь себе основательные дома, какие ставят только тогда, когда думают прожить в них
жизнь. Тридцатилетний шофер Николай Патокин срубил для своей семьи самый видный пятистенок.
Соседи стараются не отстать. (Многоопытный Мезенцев чуть не с первого дня выделил квартал для
индивидуальной застройки.)
— Мне здесь природа нравится, а насчет работы—так ее здесь и детям моим хватит,—сказал
Николай Патокин.
Что верно, то верно. Работы хватит. Таксимо станет станцией особого значения — крупнейшим
железнодорожным узлом Бурятского участка БАМа. Отсюда протянутся подъездные пути на юго-восток,
к ГЭС, которая будет сооружаться на реке Витим.
Но главное значение Таксимо даже не в этом. Рядом — на Южно-Муйском хребте — открыто
крупнейшее в стране месторождение хризотил-асбеста.
Осенью 1956 года молодой геолог Александр Малышев вдвоем с радиометристом забрел на
безымянный ручей, который граничил с участком, отведенным им для разведки.
— Так это не наш ручей,— всполошился, вглядевшись в карту, парнишка-радиометрист,—
получается, на чужого дядю вкалываем.
— На дядю, так на дядю,— у Малышева было добродушное настроение. Он достал карандаш,
подписал под ручьем пришедшее тут же в голову название: Дядин.
К вечеру они наткнулись на ручье на глыбы хризотил-асбеста. Возвращаться назад было поздно. Они
развели костер, нарубили стланика на подстилку. Перед рассветом повалил снег. Пришлось срочно
выбираться из лавиноопасного ущелья. Этим снегопадом закрылся полевой сезон.
Летом будущего, 1957 года Малышев вернулся на Дядин ключ, поднялся до его истоков и разыскал
коренные выходы редкостного минерала — зеленые серпентиновые скалы были пронизаны мощными
жилами вьющегося каменного волокна— хризотил-асбеста.
Месторождение, открытое молодым геологом, назвали Молодежным. В шестидесятые годы сюда
пробили временную зимнюю дорогу, в хребет углубились штольней, и рядом с асбестовой сопкой возник
геологический поселок, названный без мудрствований Горой. В одну из метельных ночей— 16 марта
1969 года на поселок этот внезапно обрушилась лавина.
Я был в заброшенном поселке Гора, видел на месте домиков только доски и обломки кирпичей,—
словно колонна тяжелых танков прошлась. Геологи поставили новый поселок поближе к Таксимо, и
разведка продолжалась.
Серпантином по склону вьется автодорога. В 1978— 1979 годах по ней вывезли пятьсот тонн породы
на заводы Урала—для разработки технологических схем обогащения минерала.
Хризотил-асбест красив: цвет у него изумрудный, переливающийся. Асбест— это всем знакомый
шифер, асбоцементные трубы, теплоизоляционные материалы... Кроме того, Молодежное месторождение
содержит редкие и самые ценные, так называемые текстильные сорта хризотил-асбеста, которые идут на
изготовление огнестойкой, жарозащитной и кислотозащитной одежды.
В наш технический век такая особая одежда нужна и металлургам, и химикам, и физикам, и
космонавтам. Недаром по-гречески «асбестос» — нетленный, неразрушимый.
Месторождения хризотил-асбеста довольно редки. Основные его запасы в мире сосредоточены в
Канаде, Южной Родезии и в СССР — на Урале и в Сибири. Молодежное месторождение, по
предварительным прогнозам, будет самым значительным в нашей стране. Планируется в ближайшие годы
построить здесь горно-обогатительный комбинат, а рядом с Таксимо возникнет город горняков.

И снова об особенностях здешней природы... Вблизи Таксимо бьет из земли мощный источник и
образует горячий ручей — вдоль этого ручья необычно буйная растительность: тополя чуть меньше
четырех метров в обхвате, папоротники высотой почти в человеческий рост. Неподалеку — старинный
хутор.
Я заглянул в гости к хозяину — Александру Петровичу Забелину, бывшему рабочему геологической
экспедиции, а ныне пенсионеру, который давным-давно облюбовал этот уголок для места жительства. На

79

подворье у Забелина лошадь, коровы, в загоне боров, в сарае куры. В избе, напоминающей своим
убранством музей сибирской старины, сидит на сундуке, прислонившись к русской печке, смуглый
дядя — сам Забелин. Смолит цигарку и отвечает на расспросы молодых бамовских новоселов Таксимо:
— Дядя Саша, а рыбалка здесь какая?
— В Муе рыбы всем хватит, если соляркой реку не изгадите,— грубовато отвечает Забелин.— В
озерах рыбы еще больше.
— Дядя Саша, а насчет охоты расскажи. Тайга, похоже, соболиная.
— Так отчего и соболя не взять. Если, конечно, лицензия есть,— осторожничает старожил.
— А овощи здесь какие вызревают?
— Земля у нас что хочешь родит.
— Говорят, даже арбузы растите?
— Врут! — убежденно возражает Александр Петрович.— Тут и без арбузов с хозяйством едва
управляюсь. Это в Усть-Муе кому делать нечего, те арбузы растят.
— Вот так дела: арбузы на БАМе?! А как же вечная мерзлота?
— «Вечная мерзлота»,— передразнивает Забелин кого-то отсутствующего здесь.— Придумали умные
слова и твердят во всех газетах, сами себя пугают. Земля— она что, не вечная, что ли? И солнце тоже
вечное. Я, между прочим, коров кормлю кукурузой, которую уж двадцать лет рощу на этой вашей вечной
мерзлоте.

Что же такое вечная мерзлота? Во всей своей «прелести» это явление предстает не зимой, а летом. В
знойный день копнись на БАМе хоть в самую сухую и горячую землю, и на глубине в метр-полтора она
вдруг зазвенит под лопатой — потому что схвачена морозом до бетонной крепости. Но коль приот­
крыл вечную мерзлоту солнцу, через считанные часы поползет она по жаре, растекаясь грязью и
болотом.
Летом 1827 года житель Якутска Федор Шергин начал рыть в своем дворе колодец. До воды он так и
не добрался, потому что почва оказалась скована льдом, но по просьбе ученых продолжал эту работу
еще... десять лет, углубившись в конце концов на 116,4 метра! И всюду он обнаружил лед. (Шахта эта
цела и сейчас.)
Федор Шергин как первый исследователь вечной мерзлоты за свой колоссальный труд был награжден
медалью Российской Академии наук.
С тех пор накопились большие познания о свойствах вечной мерзлоты. Ею словно щитом покрыто
сорок девять процентов, то есть фактически половина территории нашей необъятной страны. Ученые
расположенного в Якутске единственного в своем роде Института мерзлотоведения Сибирского отделения
АН СССР установили: возраст «вечной мерзлоты»— триста тысяч лет, и с тех пор она существует
непрерывно, несмотря на то что за эти триста тысяч лет на Земле было несколько периодов потепления.
Мощность вечномерзлых толщ достигает полутора километров, а их температура — минус двенадцати
градусов по Цельсию. БАМ практически на всем его протяжении прокладывается по вечной мерзлоте,
причем по южным окраинам этого ледяного подземного «континента». Температура вечной мерзлоты
здесь колеблется от минус 1 до минус 5 градусов, то есть наиболее слабая или, как говорят специалисты,
«вялая». Стоит нарушить моховую подушку, и летом грунт начинает бурно таять...
В начале строительства бамовцы неожиданно для себя сталкивались с неприятными сюрпризами:
расчистят, скажем, весной или зимой площадку бульдозером в тайге — песок вроде подо мхом, поставят
там домик, а летом эта площадка превращается в непроходимое болото, и домик, накренившись,
помаленьку в нем тонет...
В те первые годы в мировоззрении новоселов, а особенно в газетно-журнальных репортажах с БАМа
бытовали понятия о «коварстве» вечной мерзлоты. Мне же в этом видится отзвук, к счастью,
отмирающих настроений на «покорение природы».
На деле знание вечной мерзлоты доказывает, что, как и вся природа, эта часть ее несет или может
нести пользу человеку, если сам человек будет стремиться не к разрушению, не к борьбе, а к тому, чтобы
гармонично «вписаться» со всеми своими потребностями в эти, пусть не самые уютные условия. Только
такую стратегию и должен избрать человек — коль скоро и он сын природы — в отношениях со своей
«матерью».
В принципе ученые и до БАМа понимали, что мерзлота вовсе не «коварный враг». Не будь ее, и, к
примеру, Якутия, где выпадает всего около 250 миллиметров осадков, была бы огромной пустыней —
мерзлота не дает влаге просочиться вглубь, и та дает жизнь лесам и лугам.
Вдоль трассы БАМа Институт мерзлотоведения развернул пятнадцать своих экспедиций, создал
постоянные полигоны и станции. Руководитель и координатор этих работ доктор географических наук
И. Некрасов сообщил, что никогда до сих пор мерзлотоведение не вело исследований так интенсивно и
широко. Его ученые выяснили, что вечная мерзлота — надежнейший из фундаментов. Опоры мостов
можно не забуривать в грунт до скалы — ставить прямо на мерзлоту, как на самую прочную скалу, а

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
Мггь-Кут►Таксимо►

железнодорожную насыпь делать не великую, как крепостная стена,—так старались ее сооружать,
опасаясь вечной мерзлоты, в начале БАМа,—а наоборот, всего в полтора-два метра высотой. Одно
условие: не давать мерзлоте растаять. Это предложение ученых принято институтами-проектировщиками
и уже сэкономило на сооружении БАМа многие миллионы рублей.
Сейчас Институт мерзлотоведения обдумывает варианты создания в вечной мерзлоте дешевых и
эффективных природных складов-холодильников, овощехранилищ и емкостей для газа и нефти, и даже
подземных дворцов спорта с круглогодичным естественным ледяным покрытием. Так что вечная мерзлота
может стать другом человеку — как и все остальное в природе.
О возможностях и многообещающем опыте сельского хозяйствования на вечномерзлых землях будет
рассказано в отдельной главе.
А пока взгляните на карту БАМа. Мы остановились в Таксимо. Где-то впреди, за таежными увалами,
Витим— шишковская Угрюм-река. Можно выйти туда прямо будущей трассой. Но знатоки— геологи,
летчики, краеведы — единодушно убеждали посетить Баунтовскую котловину, чуть южнее трассы, и
выйти в Витим из нее по реке Ципе: «Нужны только опытные спутники, умеющие сплавляться по горным
рекам на плоту. И тогда вы увидите старые золотоносные районы, край бесчисленных озер, пройдете
Ципу — самую «дикую» реку во всей зоне БАМа, оцените и Витим по достоинству, да мало ли еще что!»
Так я оказался на Ципе.

► ►►

ЧЕРЕЗ ЕЮРОЕИ
Баунтовская котловина ►Река Ц ипа ►

Когда А н-2, ост авив
Багдарин с его белой
горой далеко на юге,
перевалил через горы
Бабант ы , от кры лась
необъятная
Б аунт овская
кот ловина. Б лест ели
озера, прот оки...
«Ципа » , — сказал лет чик
и показал на узкую с
бесконечными
развет влениям и и очень
извилист ую лент у воды.
Д есят ка четыре домов
прилепились к берегу,
почти зат ерявш ись в
речном лабиринт е. Все
селения П ривит им ья
обязаны своим
возникновением золот у.

► ►►
Дорога к Ципе начинается в Чите, откуда ходит рейсовый автобус в село Романовка. А от Романовки
самолетом в Багдарин — центр Баунтовского района. Из Багдарина раз в неделю летает «кукурузник»
Ан-2 до поселка золотодобытчиков Уакит. От Уакита же рукой подать— каких-нибудь несколько
километров— до речки Уакит, притока Ципы.
Автобусный этап прошел благополучно. Несколько часов по пыльной дороге (которую перебегали
перед самым носом автобуса суслики и перелетали рябчики), мимо высоких трав и голубых озер по
знойному июльскому дню — и мы в Романовке, на берегу Витима, в верхнем его течении.
Романовка село старинное, известно оно тем, что здесь испокон веков живут карбасники — русские
мастера, которые каждую навигацию ладят из подручного лесного материала — корабельных сосен —
своеобразные баржи для бурливого, порожистого и мелководного Витима— карбасы. У карбаса осадка
маленькая, устойчивость большая, прочность и маневренность тоже достаточные, чтобы одолеть почти
тысячу километров неспокойной реки. А делают карбасы почти без единого гвоздя. И сплавляют на них
каждое лето вниз по Витиму разные грузы, необходимые золотодобытчикам, геологам, а теперь и
бамовцам. В конечных пунктах карбасы разбираются на доски, из которых строят склады и дома.
Было начало июля. Витим обмелел, и романовские лоцманы, окружив в местной столовке бочку с
пивом, дискутировали насчет того, спадет вода еще или, наоборот, «вспухнет».
Мы же сидели в избе, называвшейся «аэропорт Романовка», на горах экспедиционного имущества. По
старой традиции экспедиционных дневников необходимо отметить, что среди снаряжения были мешки с
гречкой, рисом, мукой. Поблескивали бутылки с маслом, в трехлитровых банках белело сало для выпечки
хлеба, из-под мешков торчали края ящиков с тушенкой и прочими консервами. Два надувных
спасательных морских плота были приставлены к бревенчатой стенке. Тут же лежали весла, зашитые в
разноцветную, как цыганское платье, тряпку, и подвесной лодочный мотор типа «Стрела», взятый на
всякий пожарный случай. Панораму завершали девять рюкзаков (по числу членов экспедиции), из
которых торчали каски и оранжевые спасательные жилеты. Всякий входящий в аэропортовскую избу
неминуемо цеплялся за пустые канистры, захваченные под горючее для нашей «Стрелы», и, не скрывая
удивления, оглядывал походное хозяйство. И ни один не удерживался от соблазна с понимающим и
значительным видом попробовать вес рюкзака и поделиться советами. Благодаря этому мы узнали очень
быстро, что до Багдарина нам с такой амуницией и в таком количестве до осени не улететь, что в Витиме
мы обязательно перевернемся и т. п. и т. д. Но тут загрохотал над головами, снижаясь, грузовой
Ил-14— промежуточная посадка перед Багдарином. И после кратких, но энергичных переговоров с
пилотами нам разрешили погрузиться: «Только быстро чтоб!»
Летели в пустынных, темных и ребристых, как чрево кита, недрах грузового Ила на север.
В Багдарине было значительно холоднее. Багдарин — значит белая гора. Можно не гадать о
происхождении названия: белая известняковая гора высится над поселком.
В Багдарине мы пересиживали три дня, ночуя под звуки драги золотодобытчиков, которая денно и
нощно перемалывает ближайший к аэропорту ручей. Самолеты не летали то из-за ветра, то из-за низких
туч, то из-за неведомых технических причин. Белые облака плыли на север и были похожи на самолеты.
Когда Ан-2, оставив Багдарин с его белой горой далеко на юге, перевалил через горы Бабанты,
открылась необъятная Баунтовская котловина. Блестели озера, протоки...
— Ципа,— сказал летчик и показал на узкую с бесконечными разветвлениями и очень извилистую
ленту воды.— Не заблудитесь?
Заблудиться в этом лабиринте было несложно.
Среди проток и озер светлели избы поселка Уакит, у подножия холма на лугу.
Своим возникновением Уакит, как все селения Привитимья, обязан золоту. Впервые русские люди
пришли в Баунтовскую котловину в 1652 году. В тот далекий год енисейский первопроходец Иван Галкин
вышел на верхнюю Ципу и основал Баунтовский острог. Но вскоре коренное население восстало, и, как

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

84

У с т ь -К у т ► Звездный ►Ул ьк ан ►Кунерма ►Северобайкальск ►Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ►Таксимо ►Ш у т о в с к а я котловина ►Река Н ина ►

отмечено в одной из летописей, «стрел на острог полетело со всех сторон, что комаров». Острог был
уничтожен. Сто с лишним лет после этого события привитимские земли экспедициями не посещались. До
тех пор, пока случайно не обнаружили в первой половине XIX века в Привитимье золото. Вот когда снова
потянулись в дебри витимской тайги отряды. В 1844 году первые прииски возникли на Ципе. В 1864 году
образован на берегу Витима город Бодайбо. Где-то в конце века бродячая старательская артель наткну­
лась-на золото там, где сейчас Уакит. Всего с 1844 по 1917 год в привитимском крае было добыто 640 тонн
золота.
Уакит— поселок пока бедноватый. Избы в большинстве старые, с облупившейся побелкой и
покосившиеся. Но строятся новые дома. Школа-десятилетка новая, больница новая. Клуб новый уже
заложили. Почти у каждого дома огородик, а то и маленькая тепличка. В поселке живут восемьсот
человек — золотодобытчики.
Самая середина июля. На гольцах Южно-Муйского хребта, что тянется вдоль северного горизонта,
лежит снег. Ветер тянет с них холодом, свистит в проводах и гоняет пожухшую траву, словно в позднюю
осень. Здесь говорят: июнь— еще не лето, а июль — уже не лето.
Уакит стоит поблизости от озера Кормушечное, которое петлями проток соединено с речкой Уакит, а
та— уже со всеми водными путями-дорожками Баунтовской котловины. Рыбы много. В райповском
магазине на прилавке язь, невероятно раскормленные килограммовые караси, щука, сорога, окунь. Лето в
нынешнем году холодное: в ночь на десятое июля пали заморозки.
В этот день мы встретились со знатоком этих мест директором Баунтовского лесхоза Анатолием
Ильичом Распоповым:
— Лесхоз образован в связи со строительством БАМа. Площадь хозяйства— 2,5 миллиона гектаров.
Пока в лесхозе работают сорок четыре человека, но будем расширяться. Тайга богатая. Что интересного
в здешней природе? Конечно, река Ципа. На Ципе водится орлан белохвостый — птица редкая, занесена в
Красную книгу. В долине много горячих источников. Мы замеряли их температуру— до 81 градуса, почти
кипяток. Ученые авторитетно сказали, что это самые горячие источники во всей зоне БАМа. И еще
обнаружены на Ципинском источнике отложения гейзерита— нечто подобное камчатскому, только с
высоким содержанием фтора, а больше гейзерита на всем БАМе нет. Я вам дам вездеход до
Могоя — притока Уакита, а там уж пробирайтесь до Уакита водой, да не заблудитесь в озерах.
И он стал рисовать замысловатый путь через речную систему долины.
В этот же день нас подвезли к берегу ручья, плавно и бесшумно текущего в песчаных берегах,
выгрузили у поломанного золотомоечного агрегата—он темнел в сумерках из травы, как мамонт. И здесь мы
стали собирать плоты.
Несколько слов о наших плавсредствах. Индустрия родила бездну вариантов байдарок, резиновых
лодок и, наконец, детище семидесятых годов — плот спасательный надувной (ПСН). Как раз на нем мы и
намерились пройти по Ципе и Витиму. Представьте: плот исключительно устойчив в порогах, благодаря
широким габаритам и естественной гибкости конструкции. Надувное дно и надувные борта дополняют его
преимущества перед обычной лодкой. Надувная часть плота разделена герметическими переборками на
четыре отсека, и даже подвергшись одновременной атаке нескольких коряг (если кормчий растяпа) или
подорвавшись на нескольких подводных камнях, можно надеяться на более или менее благополучное
причаливание к берегу. И еще одно ценное преимущество: если сорвать с плота лишние крепления,
веревочные лестницы, ненужные на реке клапаны и чехольчики, то весить ПСН будет меньше тридцати
килограммов — как раз для рюкзака.
К полудню 15 июля оба наши плота оттолкнулись осторожно от берега. Ручей был настолько узким,
что плот едва вписывался между его берегами. К тому же русло основательно захламлено топлякамикорягами. Ползли по корягам, чувствуя и слыша, как трется резина о мокрое дерево. Ручей делал
повороты под самыми острыми углами, и одни и те же присыпанные снегом вершины возникали то слева,
то справа, то спереди, то сзади. Часа через три пути плоты вошли в лабиринт озер и речек, который
называется у здешнего населения «прорвой» или «крестами» и характеризуется как местность, где мы
неминуемо должны заблудиться.
Течение пропало.
Поминутно заглядывая в схему, начертанную торопливой рукой директора лесхоза, мы ткнулись в
один рукав, но он привел в тупик. Вернулись и погребли в другую сторону, но и там оказался тупик.
Подул встречный ветер, пригибая к воде камыши, и грести стало бесполезно. Тогда опустили в воду
мотор, взяли на веревочный буксир второй плот и продолжали поиск, натыкаясь, однако, всюду либо на
тупики, либо на протоки, уводящие в нежелательном направлении.
Лазили на деревья, но с их корявых верхушек ничего принципиально нового не увидели. Был простор,
и в этом просторе—луга и протоки, и длинные вытянутые озера во всех направлениях до горизонта.
Какая-то единственная водная нить вела к Уакиту. Решили двигаться на юг «тупо», то есть делали волок
посуху через встречные перешейки, а не искали обхода. В конце концов нам помогли рыбаки, которые
выбирали сети с жирными, нагулявшимися рыбинами. Они вывели нас к той заветной вехе, что в образе
толстой жерди с поперечной планкой (отсюда и название: крест, кресты) торчала над миром трав и вод,
указывая на выход из «прорвы».

Потом, когда в озерный этот край, оценив его по достоинству, наедет народ, о Баунтовской
котловине заговорят, наверняка много напишут и снимут фильм-пейзаж, и, конечно, с чьей-нибудь
набитой журналистской руки приклеят ярлык — «бамовская Венеция». А пока легла над дальними горами
красная заря и отразилась в сотнях тихих озер. В недвижной воде всплескивают рыбы и разбегаются
алые блики.
16 июля. Вышли в Ципу. Весь день идем на моторе по широкой спокойной реке. Лето все-таки
вернулось. Солнечно. Печет. Воздух настоен на разнотравье. Прибрежные луга красны от лилий-саранок.
Про эти цветы в Сибири есть старинная легенда. Что шел вместе с Ермаком Тимофеевичем открывать
Сибирь среди других его соратников казак по имени Иван Сарана. Что на реке Иртыш он погиб в бою как
герой и что спустя год на его могиле, на высоком речном берегу, увидели красивый алый, будто кровь,
цветок— словно из сердца вырос. По приказанию Ермака казаки-первопроходцы стали бросать семена
цветка везде, где шли их отряды, чтобы помнили всегда и везде о герое Иване Саране. Такая легенда. По
всему БАМу цветут летом эти цветы...
Ночуем среди сосен на высоком берегу. Хотя ночи теплые и сухие, мошкара и комары не
одолевают — весь и всяческий гнус вымерз в недавних заморозках.
17 июля. К метеостанции Ую подошли с обгорелыми носами и ушами. Солнце не щадит. Ципу
прижало к горам. Здесь конец Баунтовской котловины. За метеостанцией Ую река войдет в горы Бабанты
и будет прорываться через них до самого впадения в Витим — на эти триста предстоящих километров в
Ципе насчитывается 175 серьезных порогов, перекатов и шивер. Но этими-то беспрерывными барьерами и
влечет к себе река любителей путешествий, и не проходит лета, чтобы по Ципе кто-нибудь не сплавился.
В это лето мы пока первые.
У нас описание-лоция реки, всех ее препятствий, составленная нашими предшественниками.
На Ую варим уху, жарим рыбу, подгоняем снаряжение для порогов. Участница нашей экспедиции,
сотрудник одного из московских НИИ и бывалая туристка Катя Коробкина, печет на костре лепешки на
ближайшие дни.
Подошли «местные жители»: несколько молодых ребят с метеостанции и дед. Посмотрели на Катину
работу уважительно, и дед заметил:
— Эта девушка в тайге не пропадет...
И наш главный говорун Борис Дьяченко тут же подхватил:
— Катерина-то? Конечно, не пропадет! Волку или там медведю ее надолго хватит...
— Медведей здесь мало,— сказал молодой метеоролог.
Потом они стали сосредоточенно вспоминать, сколько человек утонуло в ципинских порогах. Сами
они вниз по реке не заходили. Им это ни к чему, да и никакая моторка не вытянет в порогах. Метеорологи
летом рыбу ловят и солят, и вялят, и коптят ее столько, чтобы до весны хватило. А зимой охотятся.
Худо-бедно, но в промежутках между дежурствами на метеостанции успевают за сезон по двадцать
соболей добыть.
Через Ую идет старая вьючная тропа на устье Муи, но по ней уже несколько лет никто не проходил,
потому что теперь «все вертолетами норовят».
Метеорологи угостили нас рыбой, которая водится в Ципе и которую они называют сырть, или
по-свойски — сырок. Похожа рыба на верхогляда амурского, но вообще-то только похожа, никто из нас на
других реках такую не встречал. Рыбы в реке так много, что ловили мы здоровенных окуней прямо на
ходу—тянули за плотом леску, и они садились, не заставляя себя долго ждать.
Несколько слов об участниках этой экспедиции. Географическое общество СССР объединяет
пытливых, любознательных людей самых разных специальностей, готовых отдать все свое свободное
время исследованию малоизученных уголков нашей страны. Таков Леонид Банников. Преподаватель,
физик по профессии, он вот уже который год уезжает каждое лето из родного Владивостока, чтобы
повторить маршруты первопроходцев Дальнего Востока. Он прошел тропами Ерофея Хабарова и Ивана
Москвитина, ходил по следам Миддендорфа и Пояркова... На себе испытывая тяготы и перипетии
маршрутов первопроходцев, Банников смог реконструировать многие утраченные звенья истории великих
географических открытий на Дальнем Востоке.
Под стать Банникову другие участники этой экспедиции—тоже давние мои знакомые. С Тетерятниковым — а он по профессии юрист— мы пересекали однажды зимой горную страну Сихотэ-Алинь в самой
ненаселенной ее части и поднимались на высочайшую ее вершину — гору Ко. Саяпин — моряк дальнего
плавания, ходил с Банниковым по Джугджуру. Борис Дьяченко, преподаватель Владивостокского
мореходного училища, несколько лет посвятил переходам по Чукотке и написал интересную книгу о
самых пустынных ее уголках. Автор этих строк был принят в Географическое общество за участие в
экспедициях по изучению дальневосточных пещер. Сергей Шабельников, рабочий одного из заводов в
Приморье, увлечен больше спортивной стороной сплавов, добродушный этот парень лучше всего
чувствует себя там, где надо рискнуть.
Для каждого из нас нет прекраснее момента в жизни, чем участие в очередной летней северной
экспедиции.
18 июля. Начался отсчет препятствиям. Для тех бамовцев, которые захотят сплавиться по этой без

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

86

У с т ь -К у т ► Звездный ►Ульк ан ►Кунерма ►Северобайкальск ►Ки че р а ►Уоян ►Северомуйск ►Таксимо ►Баунтовская котловинам Река Ц и па ►

сомнения сложнейшей реке зоны БАМа, я по пути буду давать выдержки из нашей плотовой лоции.
Необходимо только пояснить, что для краткости я буду обозначать опасные места не словами:
препятствие, скажем, одиннадцатое — порог, а короче — одиннадцатый порог, тридцать второй перекат,
сотая шивера, начиная с первого за Ую переката. Итак, первый перекат за Ую мы прошли центром русла.
Потом река стала дробиться на протоки, и уже десятый перекат проходили по средней протоке. Далее
лоция'указывает: «Одиннадцатое препятствие — порог. Перед правым поворотом реки на левом берегу
стоят избушки, и впадает ключ. Правый берег—скальный, левый — ниже устья ключа— каменистый.
Перед устьем ключа улово, куда необходимо пристать для осмотра порога. Порог хорошо просматривает­
ся с левого берега. Река сужается до сорока-пятидесяти метров. Порог характерен крутым падением,
большой скоростью воды, огромными хаотичными валами у правого берега и мощным навалом на правый
берег, где струя сваливается с береговой плиты, образуя «крученый вал».
Двенадцатый порог начинается сразу за одиннадцатым. Это мощный слив с пульсирующими валами.
Высота валов превышает два метра. Пристать можно только за тринадцатым перекатом, у левого берега».
Так гласит лоция. И нельзя пропустить избушек и ключа, потому что влетишь в порог внезапно, и
дело может обернуться плохо. И мы пристаем в улове, и идем всей командой осматривать порог. Грохот
над водой стоит, словно канонада, валы бесятся, скрученные в жгут, вода желто-белая, не вода даже, а
сплошная пена и брызги. В водовороты кидаем ветки и жерди и следим, куда главный навал, куда тянут
струи, где придется отбиваться от камня или берега. Одиннадцатый и двенадцатый пороги тянутся один за
другим почти на километр, и надо проследить весь этот бурлящий путь, наметить и запомнить каждый вал
и каждый ориентир на берегу—для маневров...
Возможность переворотов в таких порогах даже для наших надежных плавсредств весьма велика.
Поэтому до самого Витима плыть, не снимая касок (на случай удара о подводные камни) и спасательных
жилетов. Всякая вещь намертво привязана к борту или днищу. Рюкзаки упакованы в полиэтилен.
Первым пошел плот под командованием руководителя нашей экспедиции Алексея Банникова. Они
удачно отклонились от опасного камня и, свалившись, как задумано, в «бочку», пронеслись по краю
основной струи и причалили километром ниже, чтобы подстраховать второй экипаж, в котором под
командой Александра Тетерятникова шел и автор этих строк.
Надо прояснить для несведущего читателя кое-какую специфическую для горных рек терминологию.
Перекатом называют мель в реке, на участке с большим уклоном: перекатываясь через эту мель, горная
река поднимает большие волны. Если к тому же дно загромождено обилием подводных или надводных
камней, обойти которые довольно сложно, то в Сибири такие перекаты называют шиверами. Там, где
река, прорываясь через хребет, падает с одного или чаще нескольких подряд подводных уступов, словно с
порогов, участок так и называют— порог. А «бочкой» зовут уступ в реке, как правило у берега, с
которого вода сливается не как в пороге по прямой, а с трех сторон, как в яму, котел или, другим словом,
в бочку. Опытный сплавщик встречается на сложной реке с такими знакомыми ему коварными явлениями,
как «отбойная волна», «косой вал», «пульсирующий вал», «крученый вал», «слив»—то есть место, куда
устремляется основная масса воды в пороге, и т. д. К слову сказать, туристская классификация относит
Ципу к рекам высшей категории сложности. Прежде чем пускаться в плавание по ней, путешественник
обязательно имеет за плечами несколько маршрутов по менее сложным, но обязательно порожистым
рекам и потому прекрасно ориентируется в вышеперечисленных понятиях, как говорят сплавщики:
чувствует воду. У каждого из участников нашей экспедиции в памяти сотни, если не тысячи километров
сплава по самым диким и далеким сибирским и дальневосточным рекам.
Но опыт опытом, а у всякой реки свой норов—двух одинаковых порогов не бывает.
Войдя в одиннадцатый порог, наша команда в самом начале где-то ошиблась. Может, единственный
лишний взмах веслом сбил нас с курса. Плот бросило в самые страшные центровые валы. Мы пытались
выскочить из центрального слива и стали грести так отчаянно, что странно, как выдерживали весла. Но
плот, пойманный пульсирующими валами, стал практически неуправляем. Людей захлестнуло водой. Вода
залепляла нос, рот и глаза. Вода ударяла в грудь наотмашь, отчего прехватывало дыхание. Вода
полностью заполнила плот, но, может, благодаря этому «балласту» его трудно было перевернуть даже
самым высоким и мощным валом. И все же на гребнях плот был близок к оверкилю. С вершин гребней
были видны только пенные буруны, водяные пропасти да воронки, в которые ежеминутно предстояло
рушиться...
Те, кто наблюдал с берега, потом сказали, что у нас всех были остекленевшие от ужаса лица.
Страшно было всем, а противная дрожь в теле прошла далеко не сразу.
За двенадцатым порогом мы смогли причалить к берегу. Здесь же решили остановиться на ночлег,
хотя было лишь где-то три часа пополудни. Вымотали нас эти пороги. Развели костер, сушили одежду,
ходили в пешую разведку вниз по течению.
19
июля. В тринадцатом пороге понесли первую потерю: у Саши Тетерятникова выбило из рук волной
весло. А парень он здоровый — в походах его обычно зовут Глыбой или Глыбой Глыбычем уважительно.
Пришлось остановиться. Глыба вырезал из лиственницы новое весло, а на гребь привязал кусок
дюралевого листа, предусмотрительно захваченного завхозом. Весло получилось огромным, неуклюжим.
В руках Глыбы оно выглядело как лопата.

87

Восемнадцатый порог проходили в пятнадцати метрах от левого берега, чтобы пристать в улове для
осмотра девятнадцатого порога. Улова— это своеобразные микробухточки в берегах реки. Их так
называют, потому что здесь обычно образуются обратные течения или воронкообразные завихрения, в
которых собирается всякий мусор, щепки, держится рыба. Причаливать в уловах обычно проще всего. Но
на этот раз оказалось мелководье, и камни кругом торчат шершавые, словно наждаки. Пока приставали к
берегу, успели слегка поругаться с капитаном Глыбой: засомневались в выбранном им швартовочном
маневре. В результате дискуссии сели на камень, да так основательно, что при попытке освободиться
распороли дно. Пока осматривали порог, дно залатали. Но эта история— недоверие экипажа к
капитану— не к добру. Провели военный совет. Сошлись на том, что Глыба капитан хороший. Черт его
знает, видно, просто нервничаем после одиннадцатого порога.
Банников решил обнести снаряжение и продукты вокруг девятнадцатого порога— не дай бог унесет
плот со всем имуществом при возможном перевороте. Препятствие впереди посложнее вчерашнего.
Девятнадцатый порог тянется на целый километр. Река здесь сужается. Слив крутой — валы высотой
метра под три.
На обнос груза ушло много сил и времени. Порог проскочили благополучно, не считая того, что
снова нахлебались под завязку воды и люди, и плоты. Дальше пошли спокойнее, потому что лоция
утверждала, что до двадцать шестого порога можно обойтись без предварительной разведки. Впрочем,
«спокойнее» — не точно. Наоборот, шли возбужденные, слегка опьяненные победой своей над порогом.
Осмелевшие— если уж совсем по правде.
На реке исчезли спокойные участки или хоть какое-то подобие плесов. Сплошной перекат с волнами
разной высоты. Сразу сбились со счета барьерных участков, и Банников велел остановиться, хотя ходить
вниз по течению и смотреть, что там за поворотом, никому уже не хотелось. До двадцать шестого, ясно,
еще далеко. Да и плоты трет нещадно о шершавые, затянутые каким-то жестким чешуйчатым
лишайником камни, пока качаешься на мели в ожидании результатов разведки.
Банников требовал останавливаться у каждого поворота, но бегал в разведку уже один. Остальные
зубоскалили насчет того, что шеф, как всегда, перестраховщик:
— Гляньте-ка, там у командира шило из сиденья не торчит?!
В конце концов Банников, скрепя сердце, согласился пройти пару кривунов без разведки. Перекаты
за этими кривунами оказались настолько серьезными, что наш «кормчий» Витя Саяпин несколько раз
валился под ударами боковых волн на гору рюкзаков. Банников был готов спорить, что это порог. Но мы
пронеслись через него так стремительно, что никто толком ничего не понял. У следующего же поворота
Банников предложил ночевать.
Накрапывал дождь. У вечернего костра читали вслух лоцию и пытались сообразить, где же мы
остановились. Сошлись на том, что двадцать шестой порог впереди и рядом. Все, кроме Банникова. Он
пощипывает свою рыжую бородку и бормочет что-то невнятное—для себя.
20
июля. Ни свет ни заря Банников снова бегал в разведку и вернулся с сообщением, что за
поворотом заурядный перекат. Очевидно, через двадцать шестой мы проскочили вчера, там, где Саяпина
чуть за борт не выбросило.
— А может, и нет,— как всегда, возразил Банников.
Он стал совсем несносен: у каждого кривуна требует остановиться и ходит в пешую разведку.
Времени на «это удовольствие» уходит колоссальное количество. Ладно бы по времени. Что толку
пробираться чуть ли не за километр по скользким валунам, через колючие кустарники и коряги, а где и по
колено в ледяной воде, чтобы убедиться, что за поворотом ничего чрезвычайного. Лоция теперь заверяет,
что до сорок седьмого порога можно идти без этих глупых разведок. А сейчас, судя по ориентирам, мы
где-то на двадцать девятом перекате.
— Вот что,— предложил Саяпин,—давайте удерем от нашего рыжего. Будто нас течением занесло
вперед. А будет кричать, мы не услышим. Река нормальная. Перед сорок седьмым остановимся, конечно,
заранее. А ты, Ольга, считай барьеры.
И мы выгребли на главную струю и стали удаляться от командирского плота.
Солнце светило. Плот прыгал на волнах— как на санках с горы катишься. Хорошо-то как, и никаких
разведок. Река на каждом километре вила петли.
Про сорок седьмой—сорок девятый пороги лоция говорит кратко и довольно невнятно. Группа,
составлявшая лоцию, предпочла их обнести. Эти три порога— самые мощные на всей Ципе и известны
под названием «Воймаканские». Они находятся в двух километрах выше правого притока Ципы —
Воймакана.
— Опять Банников руками машет, догнать пытается,— развеселился Дьяченко.— Ольга, какой по
счету на подходе?
— Вроде тридцать шестой еще.
— А про Воймаканские что в лоции?
— «Поток резко сужается крупными камнями правого берега и плитами левого. В узкую горловину
он скатывается водопадом, образуя мощный до трех метров высоты вал...»
— Интересно,—любопытствует Боря Дьяченко,— как они этот вал замеряли? Может, рулеткой?

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

88

У с ть -К у т ► Звездный ► Уськан ►Кунерма мСеверобайкальск ►Ки чера ►Уоян ►Северомуйек ►Таксимо ►Баунтовская котловинам Река Нинам

— Держись, ребята! — кричит впередсмотрящий Глыба.—Левее! В слив!
— Ну и перекаты пошли,— все еще пытается балагурить Боря.— Ольга! Ты бы достала рулетку да
волну на ходу замеряла...
— Правее! — кричит Глыба.— Прямо! Все вправо! Все влево!!!
И мы провалились, как с горы, в яму. Это был уже Воймаканский порог, и плот упал с вершины того
«до трех метров высоты» вала. Но мы этого не знали, на свое счастье, иначе не маневрировали бы и не
отбивались бы от валов с такой несокрушимой уверенностью.
— К берегу! — крикнул Глыба.
Плот Банникова шел впритык за нами и пристал тут же.
— Дуракам везет,— сказал Банников, выплюнув воду и подойдя к нам.— Впереди третий из
Воймаканских порогов. Самый главный на всей Ципе. На разведку пойдете?
И мы понуро поплелись всем экипажем за нашим предводителем. Оглядываясь назад, можно сказать,
что только ирония судьбы провела нас через сорок седьмой и сорок восьмой пороги той единственной из
струй, по которой и можно через них безнаказанно проскочить. Нам было стыдно перед Банниковым.
После детального осмотра сорок девятого порога каждый из нас поневоле признал, что такой
ошеломляюще бешеной воды не попадалось ни в дебрях Сихотэ-Алиня, ни в Центральной и Южной
Якутии, ни на Камчатке... Про этот порог в лоции сказано только, что «характерен огромной силой
потока. Перепад высоты в пороге — пять метров на двести метров длины. Основная струя: мощный
крученый жгут с пульсирующим валом».
Ясное дело: авторы лоции обошли порог посуху.
— А мы пойдем,— сказал Банников.— Задача экспедиции: Ципу пройти полностью и оценить ее
препятствия в натуре, а не со стороны. Теперь смотрите и запоминайте внимательно. Под левым берегом
«бочка»: свалиться в нее, сами видите, никак нельзя— перевернет, накроет и водой же задавит. У правого
берега такой же котел — копия. По центровому валу тоже не проскользнуть. А путь один: перед порогом
сразу выгребать поперек реки к левому берегу, и идем под самым левым. А напротив той скалы
отгребайте вправо, чтобы не влететь, значит, в левый котел. Но упаси вас бог, которого нет, забраться в
середку этой «мясорубки»...
В пороге первый плот несколько раз полностью исчезал из виду среди холмов пены и воды, но как
только мы в очередной раз с замиранием сердец убеждались, что он перевернулся, плот взлетал из
пропасти. Мы прошли через порог, «не запоров» ни одного маневра и благополучно, потому что, как ни
суди, а это был не первый и не одиннадцатый, а уже сорок девятый барьер Ципы.
21 июля. За устьем Воймакана проскочили порог, поражающий скоростью течения — не меньше
тридцати километров в час.
К обеду уже были в устье левого притока— реки Цирик. Здесь обнаружили аккуратное двухместное
зимовье, судя по всему, срубленное лишь год-другой назад. Около зимовья на пнях вырезаны кем-то
идолы: тринадцать пней-изображений. Друг на друга или просто на реку смотрят бородатые, постариковски усталые и молодые, женские, детские лица. На холме могила собаки, лайки, которая была
охотнику «верным другом»,— такая надпись на фанерке.
Река здесь расширилась. В сравнении с пройденным ущельем— это целая долина. Над рекой летали
встревоженные птицы. Отощавшая от забот утка-мать шуршала крыльями над лесом и водой, уходила
вниз по реке и снова возвращалась— пыталась отвлечь внимание людей от выводка. Выводок птенцов
схоронился в прибрежной траве. Мы утку успокоили тем, что, не задерживаясь, оттолкнулись от берега и
ушли вниз по течению.
Надо сознаться, что благополучный проход самых страшных «ревущих сороковых» Воймаканских
порогов снова настроил нас на ура-героический лад. Помучившись после сорок девятого с разведкой, мы
все-таки на следующий день решили отказаться от нее.
— Это же не плот,—с восторгом восклицал Глыба,— это бульдозер! Это танк!
И весь экипаж поддерживал мнение о несокрушимости нашего судна. На разведку, грубо говоря,
плюнули. Рекомендации изрядно потрепанной лоции воспринимались теперь как плод сочинительства
перестраховщика. Что говорить: за день безо всяких разведок. мы успели проскочить почти сто
километров. А если бы разведывали все, что рекомендуется, одолели бы километров пятьдесят от силы.
Впереди остался лишь один серьезный порог—сто девятнадцатый. Он где-то в тридцати километрах
впереди. Да и тот, как соглашается лоция, проще пройденных.
22 июля. Да, главные пороги, считай, пройдены. С утра Банников перевел меня на свой плот, посадил
на свое место, а сам устроился с кинокамерой— поснимать пейзажи.
После ночлега имущество в плоты закидывали уже без особого внимания. Рюкзаки, правда, как
всегда, привязали к днищу и бортам. Но это, чтобы не выбросило из плота при резком толчке. И на тот
же случай сами облачаемся в неудобные на жаре спасжилеты и каски. А о возможности переворота после
стольких благополучно одоленных препятствий никто уже всерьез и не помышляет. Только этот Банников
опять потребовал топоры и продукты из ящика разложить по рюкзакам. Глыба неохотно согласился, но
тут же «забыл» о приказании. А Глыба здорово придумал насчет ящика: все консервы, и посуда, и
топоры в нем как пополочкам разложены. И не надо лишний раз рюкзак потрошить.

89

— Перед сто девятнадцатым разведку все-таки сделаем,— предупредил Банников,— в по­
следний раз.
Ох уж эти разведки. А что в лоции? «Сто восемнадцатый перекат перед резким поворотом реки
вправо. Перед ним надо пристать для осмотра сто девятнадцатого порога. По левому берегу открывается
отличный вид на реку и горы...»
— Тут сколько угодно отличных видов,— перебил чтеца Боря Дьяченко,— замучаемся раз­
ведывать.
«...Приблизительно в пятидесяти метрах от начала порога в основной струе прячется каменный «зуб»,
который обнажается в момент спада воды...»
— Ничего нового,— сказал Глыба,— вал невысокий, «зуб» разглядим.
— Обедать давно пора! — крикнул Дьяченко на командирский плот.
— Пройдем сто девятнадцатый и сразу на обед встаем,— ответил Банников,— только с разведкой.
— Ерундой занимается,— решили дружно на плоту Глыбы и, обойдя банниковский плот, устремились
вперед.
...Экипаж самонадеянного Глыбы перевернулся в сто девятнадцатом пороге. Издалека было видно,
как оранжевый плот вошел в вал, тут же встал «на попа» и, откинутый водой, кувыркнулся прямо с носа
на корму. Всех четверых выбросило в разные стороны. Конечно, разумнее всего нам было бы
причаливать к берегу. Но Банников крикнул только:
— Вперед! Скорей! Так-растак!
Мы преодолели порог нормально, потому что видели, где ошиблись предшественники, и стали за
сливом вглядываться в бушующие валы. Сначала увидели плот. Он покачивался вверх дном в. улове.
Рядом лежал на мелководье Тетерятников, цепляясь одной рукой за камень, другой — за веревку плота.
Потом увидели Ольгу: она выбиралась на берег с веслом в руке. Двое, значит, живы. Потом помогли
выбраться из воды третьему— Боре Дьяченко. Ему пришлось хуже всех — выбросило головой на камень,
каска спасла жизнь. И только за поворотом, в километре с лишним от порога, нашли Саяпина.
— Сапоги подвели, и воды наглотался,— сказал Саяпин и надсадно закашлялся.
Их сбивчивые рассказы о том, как все произошло, были в общем-то одинаковы. Каждый оказался в
воде совершенно молниеносно и потому сразу «хлебанул». Весла у всех тут же выбило потоком из рук,
только Ольга вцепилась в свое, как в соломинку, и не выпускала его до берега. Плыть в пороге
практически оказалось невозможно. Выручал только спасжилет. Струи выбивали всякую опору из-под
рук и ног и давили в глубину, но пробковая одежда тянула к солнцу. Страшна оказалась и пена в пороге,
трудно было в ней не задохнуться. Борю ударило о тот самый каменный «зуб», про который читали в
лоции, и отшвырнуло в пену. А Тетерятников сумел за «зуб» зацепиться и даже на полсекунды
осмотреться. Поэтому он тут же бросился за плотом, который при оверкиле выбросило из главной струи,
догнал его и подтолкнул в улово.
Плот мы перевернули только общими усилиями всей экспедиции. Рюкзаки плавали на привязи, все
остальное пропало. Но никто никого ни в чем не винил. Достаточно было того, что случилось, и
радовались все, что целы.
— Речной бог не фраер,— сказал только Банников любимое в подобных случаях присловье,— он все
видит и насмешек не терпит.
Из-под плота вынырнула трехлитровая банка с салом для выпечки лепешек и, влекомая струей,
понеслась эта банка вниз по течению—догонять бесполезно.
Содержимое рюкзаков разложили здесь же на прокаленных солнцем камнях. Как ни запаковывали
рюкзаки в полиэтилен, вода проникла черт знает через какие щели. Ватные спальники набухли и стали
пудовыми.
Итак, утонули все топоры, вся посуда— от ложек до котлов— завхоз разложил все по полочкам
злополучного ящика, который пошел на дно в первую очередь. Утонула часть фотоаппаратуры рублей на
тысячу и отснятая пленка, все консервы, почти вся крупа и мука.
Остатки риса и гречки сушили здесь же, рассыпав по камню. Есть соль, спички, немного муки.
Шабельников расчехлил спиннинг, достал коробку с блеснами и заявил многозначительно:
— Рыба будет!
— Рыба имеет обыкновение ловиться тогда, когда и без нее еды навалом,— глубокомысленно изрек
моряк дальнего плавания Витя Саяпин.— Рыба знает, когда ей ловиться.
— Это четко,— подтвердил Банников.— Помнишь, как на Улье голодовали.
Боря Дьяченко подошел, осмотрел весь великолепный набор аппетитно поблескивающих разнома­
стных и разновеликих металлических рыбок, взвесил зачем-то одну на руке и подытожил:
— Если что, блесны зажарим. А там и рыбака можно...
23
июля. Ночевали в десяти километрах ниже сто девятнадцатого порога, в устье Амалата — правого
притока Ципы. Под котел приспособили канистру из-под горючего. Вместо ложек и кружек пошли в ход
мыльницы. Вместо тарелок и сковородок — половинки от плоской банки из-под кинопленки. Саяпин,
порывшись в рюкзаке, нашел баночку с салом, которым регулярно мазал свои кирзовые сапоги, и на этом
подозрительном сале попробовали печь лепешки.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

90

SfcTb-Kyi> Река Ципа ►

Остатки продуктов на девять человек столь мизерны, что приходится ограничивать рацион до
предела. Ягода вымерзла. Рыба, само собой, не клюет.
После сто девятнадцатого порога река словно окончательно прорвала горы и повернула к северу.
Приняв воды Амалата, она стала полноводной и относительно спокойной. Пейзажи смягчились, появилась
самая настоящая пойма, а в ней и пойменная растительность: осинники, березняки... Грибов, впрочем,
тоже не было.
Все пороги пройдены. Впереди только перекаты и шиверы. Появилось свободное время. Мо­
жно не грести поминутно вправо-влево, лавируя между валов и камней. На досуге вырезаем ложки
из веток.
Мошкара и комарье уже отошли после заморозков и вовсю наверстывают упущенное: роятся перед
глазами, пьют кровь.
— Зачем на Ципе тушенка,— говорит Банников,— мясо само в рот летит.
Шабельников, который дремлет, лежа на дне плота, вдруг настораживается:
— Вроде дымком потянуло. Люди где-то близко. А? На костре ушицу варганят?!
— Эх, если бы. Это просто Дьяченко закурил.
...Так плыли мы несколько дней, голодные, с нетерпением вглядываясь поминутно в горизонты: где
же Витим?

► ►►

ПО УГРЮМ-РЕКЕ
Река Витим ►
801-й километр

Вы ход в Вит им
соверш енно неож идан.
С кала, поворот , за ним
сразу без всякого
предисловия — Вит им .
П осле неопределенных,
округлы х каких-т о,
уны лы х холм ов,
сопровож давш их нас в
последние дни, Вит им
величав, хот я вроде и
воды в нем лиш ь чуть
больш е, чем в Ципе.
Течение мощ ное. Горы
отвесные, высокие, с
бороздами камнепадов.
К осы и шиверы прост о
монум ент альны . Угрюмрека — самое подходящее
определение.

► ►►
Витим начинается со слияния двух небольших речек в предгорьях одного из центральных хребтов
Бурятии — Икатского. И, проделав замысловатый путь длиной в 1979 километров, вобрав в себя массу
притоков, он уже полноводной рекой вливается в Лену.
Весной 1640 года с Лены в устье Витима вошел отряд казака Максима Перфильева с целью
«проведывания новых землиц по вольному Витиму». Они поднимались против течения до того самого
места, где мы сейчас находимся,— до слияния Ципы с Витимом. По дороге служилые люди наслышались
рассказов местного населения о богатствах не открытых еще рек Шилки и Амура и, добравшись до того
створа, где сходятся Ципа и Вцтим, повернули в Ципу. Сам Перфильев сообщал, что по «Цыпиру»
(тогдашнее название Ципы) плыли девять дней, пока не дошли до «Большого порога», и от него повернули
обратно, видимо, из-за нехватки продовольствия и сложностей плавания. В истории этого путешествия
есть немало темных мест, и наша экспедиция работала, в частности, над тем, чтобы прояснить
недоговоренные места перфильевских отчетов.
Экспедицией Максима Перфильева к России была присоединена огромная, богатая рыбой, лесом,
пушниной река— Витим.

Через день пути по Витиму мы, наконец, дошли до первого на пути селения — поселка золотодобыт­
чиков Бамбуйка. Купили хлеб, топоры, посуду, продукты и впервые за дни, прошедшие после ципинской
аварии, наелись.
Здесь, у впадения речки Бамбуйки в Витим, наблюдали странную картину: из прибрежных
кустарников с сопеньем и шумом выбрались двое дюжих парней с бревном на плечах и отправились на
берег. И тут же снова углубились в тальники.
Затем они выкатили на берег с десяток бревен, запутавшихся после паводков в траве и кустах. Дело у
них шло споро. Распилили ножовкой добычу на равные кругляши, запалили костер, раскалили в нем
ломик и стали им выжигать отверстия в бревнах, чтобы крепить их друг к другу скобами и проволокой.
Настроение после обеда стало благодушное, день солнечный и теплый— самое время для знакомства
с коллегами: уже и на расстоянии стало видно, что бревна оформляются в небольшой плот.
Ладная, согласованная работа парней внушала уважение. Но по заведенному неведомо когда и кем
обычаю всякое знакомство экспедиционных групп, столкнувшихся на маршруте, начинается всегда с
иронии «бывалых» (или претендующих на это звание) над снаряжением и специфическими познаниями
встреченных.
— Плот сбиваете? — вежливо поинтересовался Банников и засуетился вокруг деревянного каркаса.
Деревянные плоты — его тайная слабость. Они напоминают ему о собственной юности.
Борис Дьяченко постучал своим ободранным ботинком по ближайшему бревну и сказал якобы
озабоченно:
— Из такого матерьяла сподручнее подводную лодку строить. Потонет же.
— Не потонет,—дружелюбно улыбнулись незнакомцы.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что зовут их Коля и Миша, а работают они на Южно-Якутском
угольном комплексе, то есть на Центральном БАМе. Ребята взяли отпуск, добрались с пересадками на
Ан-2 до Бамбуйки и теперь хотят сплавиться по незнакомому им Витиму, потому что слышали, что где-то
ниже по реке не то строится, не то будет строиться ГЭС. Они хотят своими глазами все посмотреть: есть
ли виды на охоту и рыбалку, есть ли работа на строительстве ГЭС и, конечно, как с зарплатой и жильем.
А то слухи об этом ходят разные, а точно никто ничего сказать не может. Река-то, конечно, незнакомая,
ну да потихоньку, с разведочкой, глядишь, все обернется нормально— люди бывалые, сибирские, на
плотах сплавлялись...

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

94

У сть-К ут> З в е з д н ы й ►Улькан ►К ун ерм а ► С еверобайкальск ►К и ч е р а ►Уоян ►С евером уйск ►Т ак си м о > Б а\и т о в с к ая котл ов ин а ►ftica Н и н а ►Вгка В итим ►

Мы-то знаем, что гидроэлектростанция на Витиме проектируется ниже Бамбуйки — неподалеку от
заброшенного поселка золотодобытчиков Многообещающая коса, сокращенно МОК. Ее так и называют в
проектах — Мокская ГЭС. Но насчет начала строительства мы тоже пока ничего не слышали. Познакомили
ребят с лоцией Витима, и они старательно ее переписали.
Напротив устья Бамбуйки, сколько хватало глаз, Витим нес свои воды спокойно и вольно по
просторной котловине, огибая многочисленные острова. Ничто не предвещало неприятностей. Но уже
километрах в двенадцати ниже по течению горы снова вплотную подошли к обоим берегам. Это начался
Южно-Муйский хребет. Чтобы прорваться через него, мощная река сузилась до каких-нибудь полутора
сотен метров, пробила глубокое темное ущелье. Горы словно сопротивляются. Камни сыплются со
склонов и заваливают русло.
Этот участок реки длиной чуть больше пятидесяти километров считается на Витиме самым сложным.
Восемь опасных шивер Витима, как восемь приоткрытых ворот в Южно-Муйском хребте. Удача зависит
от уровня воды в реке, а уровень изменяется в горловинах по нескольку раз на дню.
В эти предавгустовские дни вода в Витиме была на уровне, который витимские лоцманы означают
восклицанием «само то!». Так что первую шиверу — Большую косу— проскочили мы совершенно
спокойно и встали на ночлег как раз напротив горы Шаман: самой высокой (2374 метра над уровнем моря)
вершины в этих краях. Надо отметить, что Шаман служит своеобразным барометром Витима: прикрыта
вершина облачком — жди непогоду. В этот вечер голая вершина Шамана показывала «ясно» и окрашена
была не то в красные, не то в кирпичные тона. Эту странную расцветку мы отнесли на счет отблесков
заката. Но так же Шаман выглядел и на завтрашнее утро, и в пасмурный день—оказалось, гора
выложена красноватыми породами.
На косе, где мы встали на ночлег, белеет палатка. В ней живет геолог из Новосибирского института
геологии и геофизики Павел Антонович Балыкин. Высадился он здесь незадолго до нас, на гору еще не
поднимался и рассказать, почему она такая красная, пока ничего не мог. Но зато он сказал, что на
витимских косах можно найти любопытные поделочные и полудрагоценные камни. И тут же показал свои
находки. Красивые полупрозрачные желтые, оранжевые и кроваво-красные камешки— это халцедон.
Ярко-красные и вишневые, плотные, непроницаемые окатыши— яшма. Но среди этих образцов особой
красотой выделялись два крупных, тяжелых и очень плотных камня, оба гладкие, скользкие,
светло-зеленого цвета. Они чем-то напоминали куски льда.
— Это нефрит,—только и сказал геолог, и женская часть нашей экспедиции с удвоенным вниманием
принялась разглядывать «ледяные» камни: кольца и перстни из нефрита считались в нынешнем сезоне
модными.
К слову сказать, «модный» нефрит оценили по достоинству еще тысячи лет назад — наши сибирские
предки. Вытачивали и они украшения для своих подруг, но не только украшения. Благодаря необычной
плотности и вязкости нефрита из него делали наконечники для стрел, ножи, топоры. Нефрит, как и
всякий особо ценный минерал, встречается редко. Во всей зоне БАМа Витим — единственная река, где его
можно отыскать, если, конечно, повезет.
После вечерних разговоров о нефрите каждый из нас был охвачен жаждой кладоискательства. С
рассветом все разбрелись по галечниковой косе. Но повезло только Банникову: он нашел нефритовую
глыбу килограмма на полтора.
Клады кладами, но пора плыть дальше. К полудню с огромной неохотой оттолкнулись мы от
берега.
Через два километра увидели необъятную правобережную косу. На ней не росло ни травинки, коса
была идеально ровной и напоминала огромную площадь, вымощенную булыжником. Но что это был за
булыжник! Всех цветов— бледно-желтые, зеленые, красные, черные, синие и даже фиолетовые камни и
камешки блистали в лучах жаркого полуденного солнца. И как ни убеждал владелец нефрита Банников,
не задерживаясь, плыть дальше (конечно, сытый голодного не разумеет), мы его уговорили причалить к
этой семицветной косе. Через час, когда люди уже успели разбрестись по самым дальним углам косы,
полил легкий «слепой» дождик— как сигнал к возвращению.
Сыпавшаяся на раскаленные камни вода мгновенно испарялась. Мы возвращались к плоту, дыша
горячим, как в парной, воздухом. А когда оттолкнулись от берега, над косой уже поднималось облачко.
На этот раз «подфартило» всем, кроме Банникова: нашли каждый по образцу нефрита. Кроме того,
принесли обломок серпентина— черно-зеленый, слоистый, словно в измороси, камень. А мне попался
обломок гранита с вкрапленной в него жилой очень мягкого зеленоватого, отсвечивающего перламутром
минерала. Перебирая уже на плоту добытые образцы, я обнаружил: минерал этот настолько мягок, что
края его помялись подобно бумаге. Я осторожно срезал ножом мятые края и снова увидел свежий
зеленовато-перламутровый блеск. Этот минерал—тальк. Используют его для приготовления пудр, губных
помад, особо ценных сортов бумаги, а кроме того, для обогащения руд, для производства изоляторов, в
фармацевтике и т. д.
Через пять километров нас дожидалась следующая шивера— «Большая», или «Верхняя Тузалинская». Она принадлежит к шестерке самых мощных витимских препятствий, стяжавших среди сплавщиков
недобрую славу. Витим здесь сузился до сотни метров. Пройдя «Большую», замерили скорость движения.

Получилось неплохо— 12 километров в час. Еще через полчаса увидели, что две горные гряды
стискивают реку одновременно с двух сторон, будто высокая естественная плотина. Здесь встанет
Мокская ГЭС. Проектировщики из института Гидропроект предлагают соединить берега каменно­
набросной плотиной длиной тысяча сто, а высотой сто пятьдесят метров. Проектная мощность
ГЭС— полтора миллиона киловатт.
Мокская ГЭС проектируется для того, чтобы обеспечить электроэнергией горно-обогатительный
комбинат, который возникнет на асбестовом месторождении «Молодежное» близ станции Таксимо, а
также для электрификации будущего Витимского лесопромышленного комбината. Заглядывая вдаль,
инженеры из Гидропроекта утверждают, что одной ГЭС не хватит, и уже сейчас учитывают
необходимость в будущем возвести на Витиме — ниже по течению — еще три ГЭС с общей выработкой
электроэнергии в 17 миллиардов киловатт-часов в год. А в запасе еще ципинский вариант. Подсчитано
уже, что потенциальные гидроресурсы Витима с Ципой—40 миллиардов киловатт-часов.
На створе Мокской ГЭС стоит пока несколько изб проектировщиков и гидрологов. Живут в них
десять человек, третий год следят за поведением мерзлоты в том месте, где ляжет плотина. Пробурили
они здесь полсотни скважин глубиной до ста и больше метров и замеряют круглый год температуру в
недрах. Мощность слоя вечной мерзлоты здесь около ста метров. В тот жаркий июльский день, когда мы
достали из скважины термометры, температура в недрах витимских берегов оказалась минус 1,8
градуса— это на глубине в сорок метров. Помимо различных неприятностей, которые обычно сулит
мерзлота строителям, у нее есть важное «положительное» качество: присутствие мощного мерзлотного
пояса снижает сейсмическую активность района на один-два балла.
А впереди — Муйская долина.

Хорошо, что есть еще места, оставшиеся такими же, какими были и сто, и двести лет назад. Высокие
травы, простор. Далеко-далеко на горизонтах и с севера, и с запада, и с востока проглядывают сквозь
дымку остроконечные горы. Где-то в небе, в бездонной его глубине насвистывает птица. Верещат в
травах кузнечики. Пахнет теплом и летом.
Как раз здесь, прижимаясь к горам Южно-Муйского хребта, прошла южным краем долины
Байкало-Амурская магистраль. И рядом с тем местом, где Витим вырывается из гор в долину, трасса
пересекла реку — на 801-м километре стального своего бега.
Если в мощный бинокль разглядывать окружающие Муйскую долину хребты, то на высоте в
500—650 метров можно увидеть довольно четкую горизонтальную полосу, а кое-где уступы с
обнажениями гальки и песка. Это — бывший берег древнего озера, заполнявшего долину примерно 170
миллионов лет назад. На своем пути БАМ проходит через три так называемые впадины «байкальского
типа»: первая — Нижнеангарская, вторая — Муйская и третья у нас еще впереди — Чарская. Муйская
котловина выделяется из всех трех своими масштабами, а главное, самым благодатным во всей зоне
БАМа климатом.
На берегах Витима в районе устья Муи еще с дореволюционных лет возникли и существуют поныне
русские села: Муя, Неляты, Усть-Муя, Баргалино. Рыбная река, обилие озер по долине, на которых
гнездится утка и гусь, строевые леса, богатые пушным зверем, щедрая земля, пойменные сенокосы...
С чьей-то легкой руки эту местность порой называют Витимской Украиной. И действительно, где еще
на БАМе увидишь в каждом огороде на грядке под открытым небом не только лук, редиску и картошку,
но и капусту, свеклу, морковь, и даже огурцы и помидоры. Мало того, торчат над плетнями золотые
головы подсолнухов и кукурузные стебли с тугими початками. А некоторые усть-муйские старожилы
умудряются даже выращивать под пленкой арбузы.
С началом строительства БАМа на берегу Муи возник опорный пункт СибНИИземхима. Ученые под
руководством Валерия Иннокентьевича Ефимова разбили здесь гряды и на собственном опыте
установили, что на обычных почвах долины можно брать урожаи картофеля до пятисот центнеров с
гектара. А естественной кормовой базы — высокопитательных муйских трав — уже сейчас достаточно для
содержания стада примерно в три тысячи голов крупного рогатого скота.
В будущем предполагается создать в Муйской долине современные аграрные комплексы, которые
обеспечат население значительной части зоны БАМа мясом, молоком и свежими овощами. Пока еще
слишком много ценных земель пустует, Витим затопляет их, когда разливается по всей долине в
затяжные дожди. Но с сооружением Мокской ГЭС, которая упорядочит нрав Витима, в сельскохозяй­
ственный оборот в Муйской котловине можно будет вовлечь дополнительно больше пятидесяти тысяч
гектаров земли.
Географы видят главный секрет необычно мягкого здесь климата в том, что высокий СевероМуйский хребет надежно закрывает долину от холодных северных ветров и тот же хребет задерживает в
долине массы теплого воздуха, движущиеся с юга.
Конечно, микроклимат микроклиматом, но и на всех других участках БАМа природа вполне
благосклонно относится к тем, кто пробует пахать и сеять. В каждом здешнем старом селении на

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

96

Усть-Кут► Звездный ► Ушкан ► Кунерма ► Северобайкальск ► Кичера ► Уоян ► Северомуйск ► Таксимо► Баунзовская котловина ► Нгка Ципа ► Река Вигим ►

Слева вверху: В осенней тай ге в тихий
вечер м ож но у с л ы ш а ть , к а к ревет
изю брь,— п р и зы в ает на поединок
соперника.
Слева внизу: С о б о л ь— «король
пуш нины ». Н а м ировы х пуш ных
р ы н ках цена м анто и з черны х
баргузинских соболей перевали вает за
сто т ы с я ч д о лларов. Н а Б урятском
участк е Б А М а воз у ж е ш естьдесят с

лиш ним л е т сущ ествует соболиный
заповедник, б лагодаря которому
зверек, ещ е недавно считавш и йся
вы м ираю щ им , расселился по всем
окрестны м лесам . Но сам ы й красивы й
соболь ж и в ет в тай ге по северны м
берегам Б ай к ал а.

Справа: Водопады по п ятьд есят и д аж е
сто метров вы сотой не редкость в
ущ ельях бамовских гор.

97

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
Устъ-Кут» Звездный ► Улькан ► Кунерма ► Северобайкальек ► Кичера ► Уоян ► Северомуйск ► Такси мо ► Баунтовская котловина ► ftica Ципа ► Река Витим ►

98

99

Вверху: М ост через Витим —
последнюю крупную реку н а пути
трассовиков — б ы л сдан летом 1984
года. В ы ш е моста проектируется
гидроэлектростанция.
Иллюстрация посредине: Тоннель
через хребет К одар — то ж е последний
на БА М е. Е го д л и н а — 1800 м етров.
Слева внизу: П оселок Куанду строит
отряд из У збекистана. 1 о к тяб р я 1984
года в К уанде произош ла встр еча тех ,
к то вел р ел ьсы о т А м ура, с тем и, кто
у к л ады вал дорогу н а восток о т Л ены .
В Куанде улож ено «золотое звено»
БА М а.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

100

101

Слева: И з обитаю щ их в тай ге, горах и
тундре Б айкал о-А м урья пти ц и зверей
сем надцать видов требую т особого
вн им ания — они занесены в К расную
к нигу. Среди редких видов — ры сь,
п о л ярн ая сова, к ур о п атк а...

Справа и на обороте: В зоне БА М а
ж и в ет около д евяти т ы с я ч эвенков.
Главное традиционное зан яти е и х —
оленеводство. О лень д ает лесному
ж ител ю мясо, масло, молоко, ш куры
д л я о д еж д ы и обуви. О леньи к араван ы
и по сей день незам еним ы й трансп орт
д л я заброски геологов и охотников в
глухоманны е урочищ а.

103

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

104

Усть-Кут► Засттый ►Утькан ►Кунсрма ► Севсробайкхтьск ► Кичсра ►Уоян ►Ссверомуйск ►Такснмо ►Баутовская котловина►Кмса I |ина ►1\‘ка Витим ►

105

Н а севере Читинской области трасса
п рош ла берегом озера Б ольш ое
Л еприндо. Это озеро в скл адках хребта
К одар вы тянуто на двенадцать
километров. Со всех склонов, к а к в
глубокую ч аш у, бегут в него чисты е
горны е ручьи и речк и. В глубинах
Леприндо ж и в ет благородн ая ры ба:
тайм ен ь, ленок, си г, хариус и сам ая
ценная из них — д аватчан (чарская
ф орель). М ясо у нее к расное, к ак у
к еты . Д аватчан водится лиш ь в
Леприндо да еще в двух озерах
поблизости.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

106

Усть-Кут► Звездиый ► Узькан ► Кунерма ► Северобайкальск ► Кичера ► Уоян ► Северомуйск► Таксимо► Бауитовская котловина► Нгка Ципа► Века Вигим ►

В первы е десанты отбирали лучш их.
Ш ло соревнование, к то попадет в
первопроходцы, на чью долю вы падет
лично основать поселки, а т о и будущие
города. К огда л ед окончательно сковал
реки, на зап ад от Т ы н д ы потянулись
вагон чики и бульдозеры . Я п роезж ал
потом по следу первого десанта на
У сть-Н н ж ж у, слуш ал воспоминания
участн иков: «Здесь пы тал ись добыть
воду — врубались в лед , пока и ск р ы под

ж ел езом на зач и рк ал и : пром ерзла речка
до д н а ... Б л и з будущей станции
Хорогочи протерлась о кам ни и коряги
последняя пара вал енок, и засели ш ить
з ап л а т ы ... В устье реки Л ар б ы в
сум ерках, когда первопроходцы
заглуш или бульдозер, слы ш но б ы ло,
к а к где-то далеко по долине реки вы ли
в ол к и ...» С ейчас поезда меж ду Ты ндой
и У сть-Н ю кж ей идут со скоростью до
100 килом етров в час.

Z.01

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

108

Усть-Кут► Звезд н ы й ► Уп.кан ► Кунерма ► Ссверобайкальск ► Кнчера ► Уоян ► Северомуйск ► Таксимо► Баунтовская котловина ► Река Ципа ► Река Витим ►

огородах издавна вызревал всякий овощ. Игнат Яковлевич Бобров, пенсионер из Амурской области, из
Селемджинского района, через который пролег БАМ, рассказывал мне, что до войны избыток (!) овощей
он вывозил на продажу к Транссибу, за сотни верст на юг. Больше того, строители довоенного БАМа
полностью обеспечивали себя местными овощами...
Нынче к делу подключилась наука. Сибирское отделение ВАСХНИЛ создало в полосе стройки
четырнадцать опорных пунктов, где получают урожаи по 260—300 центнеров картофеля с гектара, по
400— 500 центнеров овощей, по 40—45 центнеров сена... В 1978 году на окраине Тынды появилось первое
подсобное поле бамовцев. Агроном Ю. М. Белоусов отправил в тот же год столовым и детсадам
бамовской столицы 3100 килограммов зелени. В сентябрьский дождливый день он показывал мне это поле
в трехстах шагах от рельс. Блестели и колыхались под дождем стебли морковки, свеклы, гороха, белели
кочаны капусты, торчали желтые бока репы.
— У меня и смородина уродилась, и малина садовая,— гордился Белоусов.— А вот эта травка—
острая грузинская приправа к блюдам. Один приезжий с Кавказа принес семена, вдруг, мол, что-то
вырастет. Видите, почти по пояс вымахала. Всесоюзный институт растениеводства прислал на пробу
двадцать пять сортов лука, и все прижились нормально.
Обследовав трехтысячекилометровую трассу, ученые выявили в два раза больше сельскохозяйствен­
ных угодий, чем было известно до БАМа. Этого достаточно для создания базы, способной обеспечить
свежими продуктами около полутора миллионов человек. Конечно, речь не идет о помидорах или арбузах
и других теплолюбивых культурах. Но экономическая эффективность производства на месте только
картофеля выражается несколькими миллионами рублей в год.
Когда в 1982 году я проехал из конца в конец вдоль магистрали, здесь уже не осталось поселка, где
сами жители не огородничали бы в свободное время. А в Тынде, Северобайкальске, Усть-Куте, Ургале
возникли садово-огородные кооперативы.
Но вернемся на Витим. В Муйской котловине он превращается в огромную полноводную реку.
Течение его плавно и могуче, а от берега до берега порой полтора километра. В центре котловины Витим
делится на три рукава— по километру шириной каждый. Говорят, что в дождливые сезоны река
раздается вширь по котловине на пять километров. Такие великие паводки объясняют еще тем, что Витим
словно подпружен ниже по течению легендарным Парамским порогом.
О Парамском пороге упоминали на Витиме все, с кем приходилось говорить о водном пути по реке. И
можно было сомневаться в устрашающих рассказах местных жителей. Но даже официальный справочник
«Водные маршруты СССР» подтверждал: «Примерно через десять километров ниже левого притока —
Парамы — непроходимый для туристских судов Парамский порог. Река с невероятной силой бьет в утес
левого берега, затем, образовав гигантские валы высотой более трех метров, наваливается на скалы
правого берега. Баржи через Парамский порог проводят катера, которые, благодаря силе моторов,
успевают пересечь струю и миновать валы в центре».
— А мы посмотрим, посмотрим,— говорил каждый вечер бывалый Банников, потому что каждый
вечер пути по Витиму у костра обязательно кто-нибудь заговаривал о Парамском пороге: идея такая
появилась после Ципы — попробовать пройти порог.
В Нелятах мы докупили продуктов. Местные жители, собравшись на берегу, расспрашивали нас и
советовали насчет продуктов не суетиться: мол, ничего уже не понадобится— до Парама-то всего день
ходу, а там и не выплывет ни один.
Мы продолжали спускаться по реке. Встали на ночлег на большой песчаной косе близ впадения реки
Парамы в Витим. Весь день в реке опускалась вода, в русле обнажились песчаные мели и отмели.
Песчаная коса была обширна, как пустыня. В сумерках стал до невозможности есть комар, и мы разбили
бивак как раз в центре косы, вдали от берега и леса, но мошка не стала от этого добрее, и полчища
комаров не поредели. Пытались укрыться в марлевые накомарники, развели дымокур, но ничего не
добились. По дальнему краю косы, где к ней прижимался уже пойменный лес, наткнулись на свежие
следы медведицы с медвежонком. Похоже, они тоже искали на косе спасения от гнуса. Ночью поднялся
холодный ветер. Он гнал по косе тучи песка и сорвал тент с палатки.
К утру ветер обнажил из-под песка кое-где камни, которые странно блестели. Знаток минералов Боря
Дьяченко отщепил топором от валуна пластину и поглядел через нее, как через очень мутное стекло:
— Кто не понял, объясняю: слюда. Точнее, слюда-мусковит.
Слюду эту назвали мусковитом еще в средние века, когда в Москве она шла на окна вместо стекла и
уже потому считалась весьма ценным минералом. В 1689 году служилый человек Афанасий Пущин
отправился на Витим с наказом якутского воеводы Зиновьева: «Сыскать и промыслить по Витиму-реке
слюды доброй». Комбинат «Мамслюда» действует сейчас в низовьях Витима, в районе устья левого
притока Витима — Мамы. Академик А. Е. Ферсман, изучив запасы слюды в Привитимье, назвал эту
землю «районом мирового значения с огромным будущим». Конечно, сейчас слюда для окон не требуется.
Но оглянитесь только вокруг— без слюды нет электрического утюга и пылесоса, нет холодильника, да
любой электроприбор в телевизоре, самолете, спутнике «мертв», если в нем не будет пластинки слюды.
Слюда— одно из главных , и важнейших природных богатств Витима. Еще в дореволюционное время
Витим не только обеспечивал мусковитом Россию, но и отправлял слюду в соседние страны Азии.

109

За ночь вода в Витиме, судя по мерному шесту, который мы ставили каждый вечер, упала на восемь
сантиметров. И это было нам на руку: Парамский порог, как утверждают витимские жители, можно
преодолевать только в малую воду.
В устье реки Парамы стоит несколько изб. Тут же лежат на каменьях лодки, пришвартовался к
берегу катер «Зоркий», который проводит обычно баржи и карбасы с сеном и лесом для «Мамслюды»
через порог. Завидя наш плот, спустился от изб на берег кряжистый человек — местный лоцман и
старожил Иван Харитонович Дузь.
— И Ципу прошли?— спросил Дузь с пониманием дела и одобрительно кивнул головой,— и Сивак
прошли?.. А что, может, и Парам вас пропустит. Должны пройти, раз такое дело. И река сейчас «само
то». Здесь уже недалеко.
Как раз там, где стоят избы (а в них обычно экипажи катера, барж и карбасов живут, поджидая
подходящую в Параме воду), Витим резко поворачивает к северу, словно протискиваясь в щель между
высокими горами: с левого берега сжал реку Северо-Муйский хребет, а с правого — хребет Кодар. И река
сразу сузилась, превратилась в стремнину — куда только девались вся ее ширь и величие.
— За правым поворотом,— предупредил нас старый лоцман Иван Харитонович Дузь,— торчат в воде
у самого берега особые скалы: «проводники». Если они закрыты водой наполовину или выше, идти в
Парам нельзя. Но сейчас-то они открыты, считай, полностью. В Парамском пороге у каждой скалы свое
название и своя примета. Причалите у «проводников», разведайте посуху, путь там один сейчас.
Что ж, причалили за поворотом у скалы — вроде это и есть «проводник»: почти на берегу, едва
подножье в воде. Пошли на разведку едва заметной, но, видно, старой тропой. В дореволюционные и
довоенные годы этой тропой осторожные сплавщики обносили груз вокруг Парама и, отправив пустой
карбас в порог, вылавливали его, если повезет, ниже по течению.
Река до очередного поворота— километра на полтора вниз — выглядела вполне проходимой. Волны не
очень высокие на фоне порогов Ципы. Посмеялись. Кто-то сказал, что не стоило бы в него идти, время
терять только. А Банников возразил: «Надо пройти, ребята, а то кто же нам поверит, что в Парам не
пошли оттого, что слишком легок».
Боря Дьяченко закричал из какой-то расщелины, да еще паническим голосом, чтобы все шли к нему.
Оказалось, ничего страшного: цепляется он за глыбу нефрита, которую не взять, не поднять — целая
нефритовая скала, потому Боря в таком отчаянье. Но мы ему ничем не смогли помочь.
Тем временем вернулся Саяпин, который ушел дальше всех:
— За поворотом вода кипит. И камни в русле торчат.
Решили сплавиться до поворота и там посмотреть. Предварительно съели по куску хлеба и запили
витимской водицей. Боря сказал ворчливо: «Раныие-то перед порогами и чаек успевали попить».
Но сейчас надо было торопиться. Пока плыли до поворота, Банников стрекотал киноаппаратом и
приговаривал:
— Вдруг это и есть Парам, а кто поверит.
При этом он мотался на волнах и один раз в поисках кадра чуть не вывалился в воду, когда плот
швырнуло с гребня в провал. Пристали к берегу, сходили до очередной излучины. Там и был собственно
порог. На то он и Парам, чтобы попытаться запутать и внезапно втянуть в свои глубины сплавщика. Мы
вовремя пристали: перед настоящими «проводниками». От них поток, развернувшись, наваливается на
прижимный утес левого берега— «Иоанн Кронштадтский». Отразившись от «Иоанна», река с бешеной
скоростью пересекает улово, взметывая огромные водяные бугры высотой до трех метров, и тут же
натыкается на подводную скалу «Бычок запарамский». Общее падение воды на двухкилометровом
протяжении порога— девять метров.
Напротив скалы «Иоанн Кронштадтский» сделали последнюю остановку и разведку. («Иоанн
Кронштадтский» напоминает своими формами корабль: что-то вроде парохода— даже трубы, нос и корма
из камня оформлены вполне отчетливо. Никакой старожил не мог нам сказать, почему так странно
названа скала. И только в старой книге о Лене я прочитал, что один из первых пароходов на этой реке
назывался «Иоанн Кронштадтский», и ходил он по Лене, навещая низовья Витима, без малого сорок
лет—до конца войны.) Порог мы прошли аккуратно, по средней струе, соскользнули там, где единственно
можно было. Правда, в один из решительных моментов я было перепутал команды и в ответ на крик
Банникова: «Влево!» — суматошно стал выгребать вправо, но вовремя успел одуматься.
Когда за кормой уже бессчетное множество самых разнообразных порогов, каждый член экипажа
становится словно частью судна, и плот послушно маневрирует в самых, казалось бы, немыслимых валах.
Справедливости ради следует добавить, что и уровень реки был в те дни оптимальным — иначе мы вряд ли
прошли бы Парам в тот августовский день.
Сразу за Парамом у подножия безымянного пика, что подпирает правый берег, мы обнаружили
теплое озеро с песчаным пляжем и, так сказать, вознаградили себя за перенесенный труд и риск
солнечными и озерными ваннами. Оставалось вернуться в Мую, чтобы начать перекочевку дальше вдоль
БАМа— в Чарскую котловину.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

ПО

№ка Витим ►

Усть-Муя раскинула свои улицы по песчаному крутогору. Солнце, сосны, песок — совсем как
где-нибудь в прибалтийских дюнах. На берегу лежат вверх просмоленными днищами тяжелые карбасы.
Усть-муйские избы глядятся окнами в реку Витим.
Известные в Забайкалье лоцманы братья Сухановы до сих пор каждую навигацию сплавляют от
Усть-Муи по сибирской Угрюм-реке карбасы с сеном и товарами через пороги до самых золотых
приисков Бодайбо. В последние годы население села увеличилось за счет геологов, которые ведут
разведку месторождений цемента, глины, других стройматериалов для будущего города Таксимо.
Здесь мы познакомились со старшим геологом Витимской партии Юрием Петровичем Козловым и его
женой Людмилой Михайловной—тоже геологом. Вся жизнь этой семьи отдана Привитимью. В селе
Усть-Муя в уютной квартире Козловых лежат на полке образцы киновари (руда ртути), исландский шпат,
галенит (свинцовая руда), сиенит (алюминиевая руда), найденные ими в этом районе.
— Теперь, когда пришел БАМ, мы, геологи, другими глазами смотрим на некоторые свои
находки.— Козлов взял с полки желтый брусочек.— Кто знает, может, это первый кирпичик будущих
бамовских городов. Он выжжен из глины, обнаруженной на реке Параме. Суммарные запасы
высококачественного сырья для кирпичного производства там около трехсот миллионов тонн— вряд ли во
всей Сибири есть другое такое месторождение. В той же стороне разведали мы известняковую гору,
достаточную для сооружения крупного цементного завода.

В Муе мы просидели неделю в ожидании самолета на Чару. Сначала все было отлично. Плескались в
прогретых водах Муи, загорали на песочке под соснами, обгорали на солнце, словно дачники, пили в
столовой ледяной домашний квас стоимостью две копейки стакан.
В низовье и устье Муя— ласковая река. Вся ее длина 716 километров. По берегам Муи трасса БАМа
тянется около полусотни километров. Начинается река из озера на Муяканском хребте, на высоте в
полтора километра. Из рыб, обитающих в Муе, особенно удивителен тугунок— размером с пескаря,
вкусен, а жиру в нем столько, что жарят его только в «собственном соку». И нигде больше, кроме Муи,
он не водится.

► ►►

КРЫЛЬЯ НАД БАМОМ
Витим ►Чара ►
801-й -1001 -й километр

Д вухсот килом ет ровы й
участ ок меж ду
В ит им ом и Чарой
вплот ь до самого 1982
года никаких путей
сообщ ения не имел,
кроме тропы,
разм очаленной
отчаянными
изы скат ельским и
вездеходами, кот оры м в
зимню ю пору удавалось
проры ват ься через
К одарские перевалы.
Дорога из М уи в Чару
была одна — по воздуху.

►►►
Засев в 1980 году на десять дождливых дней в Муе, мы на самих себе испытали — БАМ без авиации
не построить.
Если бы самолетов и вертолетов не существовало, их пришлось бы придумывать для таких
труднодоступных закоулков, как земли между Байкалом и Амуром.
Практически каждый бамовский поселок начинался с вертолетного десанта. Пока по сугробам
пробивают первые зимники, непритязательные Ан-2 тащат по небу подкрепление, то есть людей,
бесчисленные грузы. Двигаясь по трассе, часто видишь, как ползут по небу вертолеты с металлическими
опорами для линий электропередачи на подвесках,— каждая такая ажурная конструкция весит по две с
лишним тонны и размерами раз в пять больше вертолета— работа для мужественных.
Муя—типичный бамовский аэропорт. Селения в Сибири традиционно расстраиваются вдоль тракта.
Село Муя, за неимением других дорог, вытянулось вдоль посадочной полосы.
Здесь нет, увы, бетонной взлетной дорожки, и локаторные сети не крутятся в поисках радиосигналов.
Муйский аэродром напоминает большую поляну. Еще несколько лет назад на ней любили пастись коровы;
перед появлением редкого самолета пастух кнутом и криками расчищал посадочную площадку. С
наступлением бамовской эпохи коровам пришлось потесниться. Оживленно стало на взлетной полосе. Но,
как и прежде, восход и заход солнца диктуют местным летчикам продолжительность рабочего дня, а
дождь и снег определяют распорядок полетов. И та же единственная бревенчатая, когда-то казавшаяся
просторной, а теперь тесная изба вмещает и вокзал, и все хитроумные аэродромные службы.
За дни нелетной погоды летчики повспоминали, как их племя осваивало БАМ.
Рассказывали про известного на трассе вертолетчика Бориса Ивановича Бацева, который перевез на
своем Ми-6 целый поселок для бамовцев. Для этой операции по доставке щитосборных домов ему
пришлось снять с Ми-6 крылья и даже часть оборудования—того, без которого можно обойтись для
полетов на близкие расстояния.
Вспоминали, как Константин Жицкий спасал на своем Ми-4 в наводнение изыскателей. Вода в реке
поднялась внезапно, ночью, и к утру целый отряд оказался на островке. Жицкий летал на этот остров
почти вслепую—дождь не прекращался. Желтая вода несла бревна и коряги, подтапливала крайние
палатки. Когда под вечер вывозил последних, островок окончательно скрылся под водой. Это был для
него двадцатый рейс в тот день...
Они вспоминали немногословно — всё о других. О себе умалчивали, отделывались шутками.
Наконец, под вечер одиннадцатого дня дали погоду. В диспетчерскую стекались вертолетчики, шумно
здоровались с пилотами Ан-вторых:
— Привет! Фанерная авиация!
— Привет! Огурцы! — не оставались те в долгу.
Зеленые вертолеты за окном действительно чем-то похожи на огурцы. Сегодня им возить трубы для
бурильщиков.
Приземлился первый Ан-2, прорвавшийся откуда-то из-за хребта. Пилот Валерий Матасов ввалился в
диспетчерскую, устроился поближе к печке, вытянул ноги блаженно, спросил про давление.
— 724. Падает давление,— откликнулся диспетчер с подчеркнутым уважением в голосе.— Если в Муе
заночуете, то в клубе фильм про разведчиков.
Матасов — пилот, известный здесь тем, что однажды, пролетая перевал, был застигнут внезапной
метелью: видимость— ноль, в рации сплошной треск электрических природных разрядов, потом с курса
сбились... Короче говоря, он сумел посадить самолет на склоне сопки, основательно разбив себе лицо и
локти, а потом члены экипажа дрогли еще сутки на краю пропасти в холодном трюме самолета среди
ящиков с гвоздями...
Да, память многих летчиков и пассажиров бамовских аэродромов хранит все перипетии освоения
воздушных трасс над трассой БАМа: полеты в грозы, когда молнии обтекают фюзеляжи разноцветными

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

114

У сть-К ут>3веиный ►Учькан ►Куиерма ►Северобайкальск ►Кичера ►Уоян ►Северомуйск► Гаксимо►Б аутовская котловина►Река11ипа► Риса Висим ►Чара ►

струями, и через зимние промозглые тучи, от которых тяжелеют крылья, а машина не признает
штурвала, лихорадочные аварийные посадки в горах или на песчаных косах пустынных рек.
Мы улетали следующим солнечным днем. Чара «открылась», и этот факт вызвал в Муе оживление,
граничащее с легкой паникой. Потоки обветренных жизнью и севером людей устремляются туда, как
жаждущие к источнику. Ведь сейчас в долине Чары работают сейсмологи, гляциологи, гидрологи,
географы, геофизики, медико-географы, экологи, лимнологи...—42 экспедиции, так или иначе связанные
с изучением природных особенностей этого участка БАМа. Так что в погожий для Чары день в аэропорту
лихорадка. Бывалый экспедиционер заталкивает в миниатюрный Ан-2 железную кровать. Какой-то
снабженец торопливо доказывает вертолетчикам преимущества коня- перед оленем и трактором, а штук
десять лошадей переминаются тут же в ожидании погрузки.
Они улетают своими «бортами», в которых забит под завязку каждый доступный сантиметр.
— Наши-то в сторону Чары нечасто летают. За Витимом — Читинская область, а мы — Бурятия,— с
сожалением объясняет диспетчер Саша Ермоленко.— Разве что появится кто с той стороны. Давайте
подождем.
Кажется, повезло. Через шорохи эфира доносится:
— Я Ми-четвертый. Иду со стороны Чары. Буду садиться на Витиме. Курс... Расчетное время...
Потом обратно на Чару.
— К нам не зайдете? — спрашивает диспетчер Саша Ермоленко.
— Столовая открыта? Тогда постараюсь через часок.
Истекает томительный час. Ми-четвертый выходит на связь: «Взлетаю в сторону Чары. К вам
завернуть не смогу— керосина мало и больной на борту».
В полдень приземляется для дозаправки самолет-танкер Ан-2. Ему забрасывать горючее на
отдаленную точку совсем рядом с Чарой. Этот двукрылый «кукурузник» носит весомое название «танкер»
за то, что в алюминиевом его чреве установлены два бака на девятьсот литров горючего. Парадоксы
труднодоступных бамовских краев: бензин, вездеходы и даже лошадей приходится забрасывать здесь на
дальние базы по воздуху. Летающему танкеру сегодня придется сделать на Чару несколько рейсов. Так
что он перевезет постепенно и нашу небольшую группу.
Диспетчер Ермоленко пробегает глазами последнюю метеосводку и машинально смотрит на
бревенчатую стену. Там на кусках ватмана разноцветными карандашами вырисованы «схема пробивания
облаков над Муйской долиной» и «схема препятствий в районе аэропорта Муя». Препятствия
известные — горы со всех сторон.
— Взлет разрешаю,— принял решение диспетчер Ермоленко. Для летчика слово диспетчера —
беспрекословный приказ. Диспетчер Муйского аэропорта «согласно инструкции» может даже отстранять
экипаж от полета. Диспетчер не имеет права ошибиться в подаче команд или что-то спутать. За потоком
условных фраз и цифр он должен ежесекундно представлять положение в небе и на земле всех самолетов
и вертолетов в пределах Муйской долины, их курсы, расстояние друг от друга. Диспетчер — словно
дирижер всего воздушного «оркестра».
Диспетчеру Александру Ермоленко— двадцать с небольшим. Комсомолец. Окончил училище в Риге,
успел и полетать штурманом, и поработать в крупном Улан-Удинском аэропорту. Потом попросился на
БАМ.
Самолет трясется по мелкому гравию, отчего дребезжит старенькое стекло иллюминатора. Командир
тянет штурвал на себя, и машина тяжело отрывается от земли, оставляя шлейф желтой пыли. Видно, как
приходят в движение тонкие металлические тросы вдоль бортов. Управление таким самолетом, как
Ан-2,—тяжелая физическая работа: никакой тебе автоматики—тянешь штурвалом с помощью банальных
тросов, по сути, за счет силы рук, всю систему регулировки крыльев для подъема или спуска
загруженного самолета.
На приборной доске десятка три циферблатов с дрожащими и неподвижными стрелками, тумблеры,
индикаторы. Успокаивающе мерцают зеленым лампочки.
Разворачиваемся. Под крылом рябит округлое и просторное озеро Баранчеевское. Полуденное
солнце высвечивает на отмели черную тень под тонкой пленкой воды.
Большой черный самолет лежит на дне озера, распластавши огромные крылья.
Зимой на исходе 1981 года строители из поселка Таксимо смогли поднять его с помощью
аквалангистов Восточно-Сибирского технологического института. Гидросамолет оказался огромным и по
нынешним меркам — размах крыльев почти тридцать метров. В кабине пилота остановившиеся часы
показывают время катастрофы: 10 часов 27 минут 45 секунд.
Молодые бамовцы с помощью улан-удинских тележурналистов и газетчиков смогли установить, что
трагедия на Баранчеевском озере произошла 15 августа 1940 года. При посадке в сложных условиях погиб
известный на Дальнем Востоке летчик— тридцатилетний Сергей Курочкин, и с ним одиннадцать
изыскателей.
Из Центрального музея авиации пришло письмо: «Фотография самолета позволяет определить, что
это самолет конструкции Туполева А. Н., цельнометаллический моноплан с низко расположенным
крылом, двумя моторами М-17.

115

Самолет, обнаруженный и извлеченный из озера в поселке Таксимо, представляет собой ценный
исторический экспонат и, судя по фотографии, может быть восстановлен...»
Комсомольцы Улан-Удинского авиазавода взялись реконструировать самолет— его решили устано­
вить на высокой скале близ Таксимо как мемориал авиаторов БАМа.
Это будет памятник многим отважным людям. Летчику Путинцеву, погибшему в 1939 году близ озера
Круглое. Пилоту Евгению Павловичу Ефимову, разбившемуся на Байкале в 1940 году вместе с
ученым-мерзлотоведом И. И. Орябинским. В тот же год, взлетая с косы реки Гилюй, что находится в
двенадцати километрах от Тынды, зацепился за лиственницы и рухнул самолет с пилотом Василием
Михайловым, бортмехаником И. А. Ермолаевым и начальником гидропорта «Нюкжа» Наумовым...
Они летали без точных приборов, без помощи наземных служб, без подсказок и советов диспетчеров,
без маяков в таежном море. Часто успех полета определяли лишь личное мужество, выдержка, смелость.
С самого начала Великой Отечественной войны бесценный опыт бамовских авиаторов — храброе
уменье летать в самых сложных условиях — пригодился им на фронте. Бамовские летчики Э. Гептнер,
В. Дончук, М. Кириллов, К. Кудряшов, Ф. Румянцев, В. Софронов, И. Шеманов удостоены были за
подвиги в битвах с фашизмом звания Героя Советского Союза.
Само предложение использовать авиацию для строительства железных дорог впервые в стране
родилось именно в связи с идеей БАМа. 16 января 1896 года инженер Р. Савельев выступил в Русском
техническом обществе с докладом «О применении воздухоплавания к железнодорожным изысканиям». Он
предлагал изучать и наносить на карту с аэростатов недоступные с земли районы севернее Байкала.
На БАМе же впервые в истории была применена авиация для железнодорожного проектирования. В
конце тридцатых годов вдоль всей трассы на речках и озерных плесах возникли простейшие гидропорты
для самолетов на поплавках. Начальник одной из съемочных экспедиций Э. Норман так вспоминает
первый полет над БАМом: «Самолет был для тех времен весьма совершенной конструкции: металличе­
ский, двухмоторный и на поплавках. Узкий невысокий фюзеляж имел четыре отсека, каждый с овальным
открытым вырезом в верхней части диаметром около метра. На передней кромке выреза был укреплен
ветрозащитный козырек. Во втором отсеке находился пилот. В переднем располагался штурманаэросъемщик, в третьем — инженер-аэрорекогносцировщик, в четвертом — бортоператоры с двумя фотоап­
паратами (однообъективный «Кодак» и пятиобъективный «Файрчальд»), для которых в нижней части
фюзеляжа были сделаны фотолюки. Между отсеками сидели на скамейках бортмеханики и другие члены
экипажа, обмениваясь при необходимости записками. Свободного прохода вдоль фюзеляжа не было.
Мой первый производственный полет в июле 1936 года был первым переходом от общих
рассуждений, от теоретических разработок методики аэровизуальных обследований к практическому их
применению. Я никак не мог избавиться от сомнений: вдруг получится не так, как представлял себе
умозрительно, вдруг не удастся понять и зарегистрировать инженерно-строительные особенности
местности, обозреваемой с самолета, делающего около 160 километров в час?
Сперва осмотрели водораздельные хребты. Пролетая над рекой Гоуджекит, увидели узкую щель
глубиной больше километра, на дне которой находился перевал Даван. Зрелище было такое, будто кто-то
гигантским ножом аккуратно вырезал в хребте очень тонкий кусок.
Вот он — проход для железной дороги! Вижу ясно и все понимаю. Значит, не зря был затеян этот
эксперимент.
Дальше мы провели аэровизуальные обследования и аэрофотосъемку Северо-Муйского хребта.
Летом 1938 года в Бамтранспроекте работало уже около двух тысяч инженеров, геологов и техников.
На изысканиях впервые широко использовались аэрофотосъемки, инженерные аэрометоды и фото­
способы составления геологической карты. При изучении вариантов трассы на участке Тында — Чара
проложены маршруты аэровизуальных обследований общим протяжением 4200 километров...»
Мы сегодня летим их маршрутами.
Прямо перед глазами белая горная цепь, которая приближается с каждой минутой. Стрелка
высотомера медленно подбирается к отметке двух километров. На коленях у второго пилота Сергея
Темникова карта, где цифрой 2700 обозначена высота перевала. Перевал—слово спокойное, округлое. А
впереди ощетинились изрезанные пики один выше другого.
Командир самолета Александр Петренко летает здесь четыре года и чуть не каждый месяц
обнаруживает на земле новые ориентиры. Поначалу на всем пути от Витима до Чары светились огоньки
лишь двух изб: метеостанции на озере Леприндо да водомерного поста на реке Куанде. Коллегивертолетчики по разу в месяц забрасывали на обе точки продукты и почту. Потом появились лагеря
изыскателей — выцветшие палатки смотрелись с высоты, как стая присевших отдохнуть птиц. Потом —
черная петляющая нить зимника к той точке перевала, где теперь пробивают последний тоннель
БАМа— через Кодар. Здесь, у Кодарского хребта, произойдет скоро стыковка всего БАМа. Поэтому в
распадках рек Куанда и Сюльбан сейчас особенно оживленно. Даже в небе в погожий день тесно
становится. «Дирижабли бы сюда,—думает вслух командир Петренко, глядя на вертолет, переползающий
через перевал с жилым вагончиком на подвеске,— а то больше керосина сжигаем, чем перевозим».
Бессменный «кукурузник» Ан-2 ползет над ледяными пиками, едва не цепляясь за них колесами и
ежеминутно проваливаясь в воздушные колдобины, будто на тряском проселке. Между горными грядами

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

116

54ггь-Кут> Чара ►

зияют трещинами в земле ущелья. Края их черны и вертикальны, как стены. Следы лавин — холмы снега
вперемешку с валунами — испятнали днища ущелий.
Впереди — Чарская долина. Природа будто специально позаботилась, чтобы надежнее упрятать этот
свой уголок. Котловина окружена частоколом высоких остроконечных гор со всех сторон. В любое время
года в здешних горах метут метели.
Самолет вползает в облачность. Несколько минут ничего не видно, кроме грязно-серого тумана, но
только несколько минут. И снова солнце в синем до черноты горном небе.
Александр Петренко цепляет на нос темные очки в розовой оправе. Ослепительно бело кругом — хаос
заснеженных скал под ногами. Командир закуривает, достает из-за отворота сапога логарифмическую
линейку и, помудрив с ней, делает запись в штурманском бортовом журнале.
Проходим озеро Большое Леприндо—десятикилометровую чашу хрустальной воды в складках
окаймляющих долину гор. До войны на этом озере был один из бамовских гидроаэропортов. Сейчас на его
берегу строится станция Леприндо.
Главные препятствия позади. Командир доверяет штурвал второму пилоту. Теперь Сергей Темников
вслушивается в поведение самолета и старается снижать его без особой болтанки, как учили его всего
полгода назад в Б угурусланском летном училище гражданской авиации.
— Сообщаю погоду. Давление 722...— раздается в наушниках голос с земли. А командир видит, как
на верхушку самой высокой горы наползает туча, и уже по этому проверенному признаку понимает, что
дело к метели.
— Вижу вас хорошо. Разрешите посадку.
— Посадку разрешаю. Курс...

Долина Чары невелика: с юго-востока на северо-запад от края хребта Кодар до края хребта
Удокан — каких-нибудь тридцать километров. С юго-запада на северо-восток она вытянута на сотню с
небольшим километров. В переводе с эвенкийского «Чара» значит всего-навсего — «мель» и относится к
здешней реке. Но всякий, кто сюда попадает, неизбежно уверяется в том, что название котловины
произошло от странного очарования, какое охватывает человека в этих краях. Очарование начинается с
первого взгляда из идущего на посадку самолета: среди лета заснеженные пики и рядом — зеленая тайга,
и в тайге — желтая песчаная пустыня. На краю пустыни сверкает среди зелени наледь, необъятная, как
поле, а дальше озеро с такими знакомыми очертаниями берегов—точь-в-точь Байкал в миниатюре...
Но притяжение этой земли обусловлено не столько законами прекрасного, сколько экономическими
рычагами. Славу чарским краям принес хребет Удокан — его природные богатства.

► ►►

м е д н ы й колокол

УДОКАН
Чара ►
1001-й километр

Е ст ь древняя легенда.
Д вум великанам К одеру
и Удокану
посчаст ливилось вместе
обнаруж ит ь клад.
Н аходка оказалась
т акой ценной, что
богатыри рассорились,
но никак не м огли ее
поделит ь. Д ело дош ло
до сраж ения и кончилось
тем, что оба
одновременно вы пуст или
друг в друга ст релы из
луко в. Там, где К одар и
Удокан упали
м ерт вы м и, поднялись
вы сокие хребты, закры в
собой богатейш ие
клады .

►►►
Свои главные сокровища Удокан открыл молодой женщине Елизавете Буровой. В Удоканской
геологоразведочной экспедиции до сих пор хранится письмо, в котором Бурова вспоминает, как это было:
«В 1949 году меня назначили старшим геологом в партию, которая работала в бассейнах рек Икабьи,
Кемена и Наминги. Месторождение было открыто 30 июля.
В тот день мой маршрут намечался по ручью Скользкому и обратно левым его бортом. Со мной были
оператор Клава Балканова и рабочий Владимир Аристов. Примерно в среднем течении ручья я обратила
внимание на зелень не совсем обычного цвета. Поднявшись по склону, мы увидели, что это обломки
морфизованного карбонатного песчаника, пропитанного медной зеленью и покрытого корочками малахи­
та. Выше виднелись такие же обломки.
У меня словно сердце оборвалось: вдруг на водоразделе коренные выходы медистых песчаников?
Решили возвращаться по водоразделу. Мы успели уже застудить ноги, кашляли и едва говорили
осипшими голосами. Как прошли — рассказывать долго. Скажу только, что наш пес Боб «забуксовал»
задолго до того, как мы достигли коренных выходов: отвесные скалы, острые пики и качающиеся камни
оказались нашему другу не под силу.
Мы же не успокоились, пока не провели все необходимые наблюдения, измерения, описания.
Впрочем, и после тоже не успокоились. Через день на базу экспедиции были отосланы письмо и
бороздовые пробы на химический анализ. Результаты превзошли все ожидания...»
А у геологического руководства первая реакция на открытие была примерно такой: на Удокане медь?
Ну и что толку? Еще бы на Луне нашли.
Проще говоря: за морем телушка— полушка, да рубль перевоз. В далекую осень 1949 года вариант
строительства железной дороги в затерянный среди гольцов мир — Чарскую долину — выглядел фантасти­
кой, причем даже ненаучной. Но месторождение оказалось уникальным и требовало серьезного к себе
отношения. Нужны были детальная многолетняя разведка, средства, техника и упорные люди.
В кабинетах московских ведомств закипели страсти. Попеременно побеждали то «романтики» —
сторонники строительства металлургического комбината, железной дороги и города, то «трезвые
головы» — на наш век меди хватит, незачем на край света деньги зашвыривать.
Судьба удоканской меди складывалась настолько причудливо, что с точки зрения здравого смысла и
не понять до конца, почему в сверхсрочном порядке рождались людные поселки на Удокане, потом так
же срочно разбирались и население разъезжалось, и снова строились срочно в тех же самых ущельях...
Но из всех этих людских приливов-отливов уже к началу шестидесятых годов на Удокане
сформировался коллектив, определивший свои позиции с предельной ясностью: уникальное медное
месторождение не должно быть просто «кладовой», рублем в чулке. Те люди были молоды, упрямы и
прямолинейны. В Удоканской геологоразведочной экспедиции и сейчас висит кусок ватмана, «работа­
ющий» на идею лучше всякого другого плаката: «Цена за тонну меди на мировом рынке в 1960 году—678
долларов. В 1970 году— 1467 долларов...» и так далее по возрастающей.
Как раз в 1960 году пришли сюда бурильщик С. В. Халявин, проходчик Ф. М. Хайрулин, геологи
Н. А. Черненко и В. С. Чечеткин. Они отдали Удокану лучшие свои годы и сейчас работают здесь же.
Разведка месторождения стала смыслом их жизни. А приход БАМа на Удокан—лучшее подтверждение
значимости их дела. У каждого человека должен быть свой Удокан.
Мне повезло. С медными горами Забайкалья меня знакомили ветеран Удокана главный геолог
Удоканской геологоразведочной экспедиции Владимир Степанович Чечеткин и главный специалист по
меди Министерства геологии РСФСР Владимир Николаевич Егоров.
Дорога из Чарской долины на Удокан вьется гранью обрыва и каменной осыпи. Собственно, дорогой
ее приходится называть с известной натяжкой. Даже с бамовскими притрассовыми тысячекратно
проклятыми колеями этот тракт не выдерживает сравнения. Первый перевал на пути к месторождению
меди называется Клюквенным, но не потому, что клюквы там в изобилии—ее-то как раз и нет. Просто

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

1 20

Усть-Кут ► З н ецн ы й ► Улькан ► Кунерма^Северобайкальск» Кичера ► Уоян ► Севсромуйск ► Таксимо ► Баунтовская котловина ► Река Ципа ► ftica Витим >Чара ►

однажды здесь «лег набок» грузовик с клюквенным вареньем, окрасив весь перевал сиропом,— потом
медведи повадились ходить на перевал, пока не подчистили все.
«Живые» осыпи тихо ползут вниз с перевалов, норовя прижать дорогу к самому обрыву. Ветер
швыряет с вершин клочья тумана и снежные заряды. Стоит конец мая, но сугробы по сторонам выше
кабины «газика». На перевалах такие заносы, что после каждого снегопада бульдозеры пробивают путь с
великим, трудом. А поселок Чинейской партии в ночь на 22 мая занесло так, что пришлось утром
выбираться на работу через окна.
Единственный признак конца мая — оттепель. По обочине пробивается ручеек, и на дне его блестит
камешек зеленоватого цвета— медная руда.
Месторождение начинается недалеко от Чары. Оно вытянуто на десяток с лишним километров. В горах
пробиты штольни. У безымянного озера стоит буровая. Егоров попросил подъехать, вылез из машины,
осмотрел образцы, поднятые из глубины:
— Добрая руда. На какую отметку забурились?
— 225 метров.
— И везде медь?
— А куда же ей теперь от нас деться!
По льду безымянного озера ехали грузовики с горючим.
— Не боятся провалиться?—спросил Егоров.
— Да нет,— ответил бурильщик,— озеро, правда, глубиной метров двадцать, но до июня по нему
можно смело ездить. В августе только лед тончает и ломается.

За тридцать лет, прошедших со дня открытия, месторождение изучено достаточно тщательно. Уже в
1965 году в академическом труде было подытожено, что «выявлением месторождения меди в районе
хребта Удокан геологическая служба СССР разрешила одну из самых важных минерально-сырьевых
проблем, стоящих в одном ряду с открытием якутских алмазов и железорудных месторождений в центре
европейской части СССР».
Главный специалист Российской республики по меди приехал проверить готовность месторождения к
сдаче в эксплуатацию. Пришла пора!
Лет сорок назад Егоров кочевал по заполярной тундре — он был одним из тех, с чьих маршрутов
начиналась большая медь Норильска и Талнаха. В последние годы колесил по медным месторождениям
планеты — от высокоразвитых держав до черной Африки. Медь не относится к природным редкостям. По
распространенности на земле она вторая среди металлов — после железа. Минералов, которые в той или
иной степени содержат медь, величайшее множество. Раньше Егорову требовалось умение опознавать
только самые богатые руды. Но это когда-то. Нынче медь нужна всем и всюду.
Медь — это лучшие электропровода: они пропускают сквозь себя электроток с минимальными
потерями. Но главная функция меди — быть составной частью самых разнообразных сплавов. На заре
человечества был целый бронзовый век— с помощью легкоплавкой меди рождали твердую звенящую
бронзу. Колокола с малиновым перезвоном тоже отливали из сплавов, содержащих медь. В наш
машинный век медные сплавы — в любом приборе.
Одним словом, потребность в меди растет. В последние годы Егоров поневоле овладел умением
различать медь в самых замысловатых, в самых замаскированных ее формах, в самых бедных рудах.
Однако на Удокане ему не пришлось ломать голову. В свинцово-серых с черноватым оттенком
поблескивающих металлических камнях он сразу узнал минерал халькозин. «Халькос» по гречески —
«медь». В халькозине ее чуть не восемьдесят процентов— самая богатая руда.
На высоте почти в две тысячи метров стоят поселки геологов Западный и Наминга. То обнажение
меди на ручье Скользком, с которого все началось, сохранилось нетронутым. Как реликвия. Зато
окружающие сопки перепоясаны канавами, исколоты вертикальными скважинами, пронизаны многокило­
метровыми горизонтальными штольнями. Общий вывод этих трудов: всюду медь! Причем не только в
виде халькозина. Здесь и малахит, и колчедан, и барбит — медные минералы всех цветов радуги. Потолки
штолен — гулких и промороженных тоннелей — отсвечивают синевой, как осеннее небо. На полу
ярко-зеленые камни цвета молодой травы. Иногда луч фонаря выхватывает желтые полосы песчаника с
волнистой рябью, словно на песчаном приморском пляже. Сходство не случайное. Миллиард лет назад в
этих местах плескалось теплое мелководное море.
А по соседству с «тропическими» песками ветвятся в трещинах белыми деревьями мощные
жилы льда. Этот лед тоже свидетель древности, он появился на сотню-другую миллионов лет
позже моря.
У Владимира Степановича Чечеткина веселый взгляд, красивое ясное лицо, быстрая, легкая,
пружинистая походка человека, не привыкшего сидеть на месте. В хитросплетениях штолен
он ориентируется, как в собственной квартире, спешит показать Егорову все рудные богатства
Удокана:

121

— Обратите-ка внимание на этот контакт! А теперь — на эту жилку!
Так охотник, радуясь доброй добыче, раскидывает на солнце соболью шкурку перед понимающим
человеком.
Потом Егоров до поздней ночи сидит с местными геологами в камералке. Они прослеживают по
картам и схемам лабиринты рудного тела, говорят на непонятном языке: шурф, керн, шлихи, шлам... И
так жарко спорят о загадках месторождения, о времени, когда в горячей доисторической лагуне
зарождалась медь, что хочется менять профессию и учиться на геолога. За окном бревенчатой избы висит
над стылыми горами красная луна.
Чечеткин горячится и все подкладывает Егорову рукописные тома:
— По-вашему, юго-западный контур расплывчат?! Так вот штольня три-десять!
Егоров шутливо вздымает руки вверх:
— Сдаюсь. Сколько же у вас этих папок?!
— То-то же!—торжествует Чечеткин.— Если все карты, схемы, описания, таблицы про нашу
удоканскую медь вывозить из Чары, два грузовых самолета понадобится. В этих бумагах все
месторождение, как под микроскопом. Зря, что ли, двадцать лет здесь люди горбатятся.

Уходит в прошлое эпоха разведки удоканской меди. На первом же рабочем поезде в Удокан можно
везти экскаватор — руду здесь будут черпать открытым способом — из карьера. Но и для тех, кто придет
сюда следом за геологами, природа ласковей не будет. Приезжим людям поначалу бывает не по себе уже
от одного вида местных «марсианских пейзажей»: кругом голый камень, снег и ничего не растет. Высота,
разреженный воздух, необходимость пробиваться в недра вечномерзлой земли. Морозы. Выше уже
отмечалось, что на всем БАМе нет для человека климата мягче и благодатнее, чем в Муйской котловине.
А по соседству с ней — в котловине Чарской с хребтами Кодаром и Удоканом — полюс холода зоны
БАМа. Бывают дни, когда термометр опускается в Чаре и на Удокане ниже минус 59 градусов. Девяносто
четыре дня в году среднесуточная температура здесь держится ниже минус 25 градусов. Для
сравнения — в Магадане и его окрестностях таких дней в году всего тридцать шесть.
Вдобавок ко всему крутые склоны Удокана грозят человеку лавинами. Афоризм известного
лавиноведа Матиаса Здарского: «Невинный на вид белый снег — это не волк в овечьей шкуре, а тигр в
шкуре ягненка» — как нельзя более подходит к снегам Удокана. Рабочие места геологов — на крутизне.
Поднимаясь однажды к штольне № 1 по крутой, почти отвесной лестнице, я специально подсчитал — 284
ступеньки ввысь. С осени на склонах нависают снежные козырьки, разрастаясь постепенно до готовности
обрушиться вниз лавиной. Неподалеку от Наминги действует лавинная станция. Контролируя температу­
ру, плотность и структуру снега, наблюдая за погодой, солнечной радиацией, ветром, ученые определяют
условия, при которых сход снежных масс наиболее вероятен, дают прогноз лавиноопасных ситуаций.
С разворотом геологоразведочных работ каждую зиму приходится сбрасывать в долины около миллиона
кубометров снега.
И все-таки случается, сторожа лавин не успевают уследить за своими подопечными — ведь на
Удокане существует около восьмисот очагов лавин,— и горы снега обрушиваются вниз со стремительно­
стью тигра в прыжке, рвут провода, засыпают дороги, ломают, как спички, столбы... В одну из недавних
весен на штольню № 14 свалился снежный «ком» в 15 тысяч кубометров. Пришлось в этом распадке
остановить все работы до лета.

«Вычислять» неустойчивость или надежность какого-либо снежного склона в Удокане неблагодарное
дело—слишком многое зависит от непредсказуемых, но частых подземных толчков в этих молодых
горах. Южные склоны Удокана словно иллюстрируют все формы сейсмической активности. Здесь, в
верховьях реки Чины, высятся черными конусами... вулканы. Честь их открытия принадлежит геологу
Виктору Прокопьевичу Солоненко. Совсем недавно, в шестидесятых годах, ему довелось наносить этот
район на сейсмическую карту Сибири. Вместе с иркутскими учеными Р. А. Курушиным, О. В. Павловым,
А. А. Тресковым, С. Д. Хилько он изучил эту горную страну. Сейчас В. П. Солоненко — членкорреспондент Академии наук СССР, крупнейший специалист по землетрясениям в Сибири. А тогда,
двадцать лет назад, молодой геолог Виктор Солоненко, увидев вдруг вулканы в местах, где их никто
обнаружить не предполагал, провел на Удокане весь полевой сезон. Его отряд кочевал от вершины к
вершине. Сначала по болотам, потом по мерзлой земле, потом по снегу — до тех пор, пока не были
осмотрены все вулканы Удокана.
Самый крупный, издалека заметный вулкан— диаметр кратера полкилометра, глубина кратера
120 метров — называется Чепе (по-эвенкийски значит «провалище»). Самый живописный — с озером в
кратере, со стенами из зеленого базальта и черного гранита— Аку: неприступный. Здесь же бьют
многочисленные минеральные источники. Самый полноводный и эффектный — на склоне вулкана Чепе:

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

122

Усть-Кут^ Чара ►

ледяные, насыщенные углекислым газом струи рассыпаются по крутым уступам, окрашенным оранжево­
золотистой охрой. Этот источник называется «золотым каскадом».
Вулканы на Удокане потухли сравнительно недавно — в кратерах не обнаружено даже вечной
мерзлоты. Извержения вулканов, колоссальные землетрясения происходили здесь уже на памяти
человечества. Путешественник, которому удастся забраться в этот труднодоступный угол, обязательно
обратит внимание на гигантский сброс, разорвавший трещиной две сопки так, что их части сдвинулись
друг относительно друга почти на сотню метров. Это и есть, по мнению В. П. Солоненко, эпицентр
катастрофического землетрясения, которое произошло 2 февраля 1925 года и ощущалось по всей
территории Забайкалья: сила толчков приблизилась к максимуму— достигла 11— 12 баллов. Совсем
неподалеку — у озера Намаракит— эпицентр десятибалльного землетрясения 27 июня 1957 года, потряс­
шего хребты с такой мощью, что высота Удокана увеличилась на полтора метра, на одной из речек
образовались водопады и родилось целое озеро — Новый Намаракит.
Полюс холода, разреженный воздух, лавины, подземные бури... Словом, природа Удокана сурова и
грозна, как нигде на БАМе. Но человек, если надо, готов на любой риск и испытание. Призывно, как
колокола, зовут человека богатства заснеженных гор— медные колокола Удокана.
В междуречье бурливых притоков Чары — Нирунгнакана и Намингнакана главный геолог Удоканской
геологоразведочной экспедиции В. С. Чечеткин показывает мне будущий город Удокан:
— Город металлургов, семьдесят тысяч жителей. Направо — культурный центр. У тех лиственниц—
вокзал. Здесь, где колышки, пройдет железная дорога. Слева— зеленая зона.
Сплошная «зеленая зона» пока на месте будущего города. Еще нет комбината. А Чечеткин,
увлекшись, показывает на противоположный край долины, где идет разведка очень перспективного
Сулуматского месторождения железных руд и уже утверждены запасы, достаточные для создания
рудника. На реке Апсат в том же Кодаре открыто месторождение коксующегося угля — крупнейшее в
Забайкалье.

► ►►

ЛЕДНИКИ И ...БАРХАНЫ
Чара ►Икабья ►
1001-й-1104-й километр

Озер в Чарской долине
очень много. Гидрологи
пересчит али их: 2838 ! —
это в среднем по озеру
на каж дые два
квадрат ны х километ ра
суши. Самые
ж ивописные и крупные
из них — Больш ое и
М алое Л еприндо — в
верховьях реки Чары.
Б ольш ое вы т янут о в
длину на двенадцат ь
килом ет ров и узкой
прот окой соединено с
М алы м , которое леж ит
выше — у самых стен
К одара. С калист ы е
берега поросли
лист венницам и и
соснами. Оба озера
леж ат как бы в
глубоких чашах, и со
всех ст орон бегут в них
чистые горные ручьи.

► ►►
Лучшая панорама на Чарскую долину открывается, несомненно, со скалы Зарод. От села Чара к
Зароду вьется тропа длиной в 17 километров. Скала торчит над тайгой неожиданно и одиноко (сибирские
крестьяне называют зародами стога). Трехсотметровые стены, отвесные со всех сторон, придают ей
сходство со сторожевой башней. По одному из склонов можно подняться на платообразный верх. Зарод
венчается причудливым камнем: словно громадный человек смотрит с высоты на долину. Эта
скала-останец на местном наречии называется «кигиллях». Природа—дождь, жара, мороз, ветер — ваяет
из камня удивительные статуи. Эвенки и якуты поклонялись раньше таким природным скульптурам, видя
в них олицетворение духов гор.
По Чаре и Кодару я путешествовал с той же экспедицией, что сплавлялась по Ципе — Витиму. С
вершины горы Зарод мы наметили маршрут. К западу раскинулась необыкновенная песчаная пустыня,
маня простором и желтизной барханов. Решили пересечь пустыню, а затем углубиться в хребты Кодара,
добраться до ледников и самой высокой вершины Кодара, а вернувшись в село Чара, отправиться на
плоту вниз по одноименной реке. И горы Кодара, и петляющая по долине река, и желтая пустыня
лежали, что называется, как на ладони.
Дул теплый летний ветер. С высоты Зарода маршруты смотрелись живописно. Зеленая тайга внизу
густа и таинственна, как джунгли. Было августовское утро.
Стоило, однако, спуститься вниз и, свернув с тропы, взять курс на пустыню, как все очарование
пропало. Тайга оказалась сплошь заболоченной. Земля пружинит под ногами, в ложбинках между
деревьями мхи подернуты пленкой ржавой воды. К тому же ничего не видно, кроме кривых лиственниц со
всех сторон. Шли, ориентируясь только по компасу: на юго-запад от Зарода. Через несколько часов
выбрались на берег реки Средний Сакукан. Где-то за ней пустыня. Разбрелись по берегу в разные
стороны: искали, где бы переправиться. Река мчалась стремительная, холодная, глубокая. Она берет
начало высоко в ледниках Кодара и, не успев согреться под солнцем и успокоиться в долине, с разбега
врывается в зеленые воды Чары.
Наконец, один из плесов показался подходящим для переправы. Тогда Банников свалил тонкую
сухостойную лесину. Держась за нее, как за общую страховку, мы пошли шеренгой поперек реки. Ноги
сдавило холодом. Течение пыталось сбить с ног, по дну несся песок и щекотал неприятно икры. На
середине реки вода поднялась до пояса. Оставалось только крепче ухватиться за жердь и приподнять ее на
уровень груди. Благо рюкзак, пока держишься за спасительную жердь, давит вниз и помогает ногам
основательнее цепляться за ненадежное дно.
Переправились. Вытряхнули колючий песок из ботинок. А впереди простирается болото. Комаров в
нем столько, что, кажется, больше и быть не может. Утопая по щиколотку и глубже в грязи, проклиная
комаров, побрели мы в сторону заката солнца, почти не веря, что в бесконечных гнилых топях и хлябях
может оказаться какая-то песчаная твердь— уж не почудилась ли она?
Как это ни странно, пустыня действительно возникла резко, безо всякого перехода. Песчаный бархан
ее попросту обрывался в бесконечное болото. На этом крайнем бархане растянули палатку и сразу же
повалились в сон, уже не в силах обратить внимание на окружающие красоты и цвета заката. Тучи
комаров пели за палаткой. Со злости они, похоже, пытались прогрызть ее бязевые стенки.
Ночь была безмолвная. Накопленное за солнечный день тепло поднималось над барханами в холодное
черное небо. Струи воздуха слегка шевелили пески, и они чуть слышно шуршали, тянули тихую, чуть
свистящую мелодию. Когда слышишь эту песню пустыни впервые, ее можно принять за слуховую
галлюцинацию. Но о песнях песков мне рассказывали еще на северном Байкале. Там, неподалеку от устья
речки Томпуды, есть большой пляж, который байкальские старожилы-эвенки называют не иначе как
«турали» — «поющая земля». Пески «поют» только в сухую погоду и при определенных направлениях
ветра.
Утром пустыня выглядела старой доброй знакомой — совсем как на иллюстрациях в школьных

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

126

Усть-Кут►Звездны й ►Улькан►Кунерма►Северобайкальск► Кичсра ►Уоян ►Ссвсромуйск►Такси мо►Ьаунтовекая котловинам № каЦ ипа> Река Витим м Чара►

учебниках. Барханы тянулись вдаль неподвижными плотными волнами. Высотой они метров по
двадцать-тридцать. Песчаная поверхность разрисована точно такой же мелкой узорчатой рябью, что и на
пляжах. Идти по вершинам барханов легко и интересно. Пустыня вытянута по долине километров на
пятнадцать. По мнению геологов, мощный слой песка выдавлен из недр долины в результате каких-то
тектонических подвижек.
К полудню песок под солнцем раскалился. Несмотря на заснеженные горы по всему горизонту и
окружающую северную тайгу, барханы неминуемо навевают мысли о верблюдах, саксаулах и оазисах.
Вместо верблюдов пришлось довольствоваться зрелищем оленьего каравана. Колхозные олени
пересекали пустыню с присущим им скучающим видом, удивляясь, может, только отсутствию ягеля. Зато
оазис был вполне настоящим, разве что сосны вместо пальм. Среди пустыни в обрамлении высоких
барханов зеленела небольшая роща. Здесь же кустились голубичники и торчали какие-то растения
наподобие лопухов.
— Так это же ревень,— безошибочно опознал растение Банников,— у матери в Приморье на огороде
такой растет.
Пожевали сочные, освежающие, кисловато-сладкие стебли. Совсем неплохо для пустыни.
В центре оазиса, прямо из песчаных глубин вытекал ручей. Впрочем, вытекал — не то слово. Вода
клокотала в истоке, как в маленьком гейзере или большом котле. Я сунул в исток ладонь и не нащупал
дна. Любопытство одолевало. Оставалось лечь рядом с ручьем, засучить повыше рукав и толкнуть руку в
середину бурлящего «котла». Рука провалилась по самое плечо. После сухой пустынной жары ледяная
вода обожгла словно огонь. Но дна достать все равно не удалось. Любознательный Саяпин притащил тем
временем откуда-то длинную жердь, но и она ушла вниз, как в бездонную трубу. Через несколько
мгновений вода «выплюнула» жердь и снова забурлила как ни в чем не бывало.
Настал черед Банникова. Он беспокойно озирался по сторонам:
— Чем бы все-таки замерить глубину этого провалища?

И тут мы увидели, что на гребне ближайшего бархана стоит рослый парень и, очень похоже,
потешается над нашими усилиями. Его аккуратная штормовка, безукоризненно подстриженные усы и
донельзя ироничное настроение не оставляли никаких сомнений — представитель научной экспедиции. Он
подошел и сказал добродушно:
— Вряд ли что у вас получится. Здесь под песками целая подземная река.
И пригласил в гости. Это был начальник Чарского отряда Государственного гидрологического
института (ГГИ) Борис Иванович Цевалюк. Их палаточный лагерь стоит на северо-восточном краю
пустыни. Начальник отряда объяснил, что подземная река по-своему типична для Чарской котловины.»
Под этими лесами, песками и болотами обнаружено множество речек, рек и целых подземных озер. А
ингамакитское месторождение сверхпресных подземных вод, разведанное неподалеку от юго-западного
края пустыни, вообще оказалось одним из крупнейших в стране, его запасов хватит на обеспечение водой
будущего города и медного комбината в течение долгих столетий.
Цевалюк и его товарищи работают в Чарской котловине с 1975 года. На БАМе у Государственного
гидрологического института главное дело — изучать наледи. Опыт строительства магистрали подтвердил с
самого начала, что эта задача весьма актуальная.
На первом же сданном участке— линии Бам — Тында — наледи доставили неожиданно много хлопот:
они возникали с наступлением зимы на самых неприметных ручьях, быстро разрастались вширь и ввысь,
вплотную подступали к рельсам, грозя их перехлестнуть и затянуть льдом. Всю зиму этот лед скалывали
топорами, ломами и кайлами. Пробовали взрывать. Прорубали своеобразные дренажные канавы. Но
борьба с грозным и сильным противником шла с переменным успехом. На дороге Бам — Тында хорошо
помнят тревожную предновогоднюю ночь, когда наледь буквально сдвинула с оси... небольшой
железнодорожный мост.
Наледь можно сравнить с живым существом. «Грунтовые воды пронизывают толщу вечномерзлой
почвы, как кровеносные сосуды организм»,— заметил однажды основатель мерзлотоведения М. И. Сумгин. Наледь рождается с первыми сильными холодами, когда ручьи промерзают до дна: подземные воды в
поисках выхода на поверхность рвут лед и, разливаясь по нему, застывают. Напор грунтовых вод силен.
Даже в самую жестокую стужу над наледью стоит облако пара, струи подземных вод замерзают
сверху — наледь разрастается слой за слоем вширь и ввысь. К весне она достигает своей зрелости. Самой
крупной в мире наледью считается «Большая Момская» на реке Индигирка: ее площадь к исходу зимы
превышает сто квадратных километров. Чарские наледи, к счастью, значительно уступают рекордсменке,
но и многие из них достигают нескольких квадратных километров. С наступлением теплых дней они
начинают стареть. Процесс дряхления наледей в Чарской долине затяжной. Даже в июне сохраняются
кое-где в руслах рек среди пойменной зелени огромные белоснежные поля. За характерную ноздреватую
структуру и белый цвет якуты называют наледь словом «тарын» — «творог». В знойный полдень тарыны
дарят прохладу путнику. Таежное зверье и целые стада оленей находят на наледи приют от комаров и

127
И кабья ►

гнуса. А умирают— в смысле исчезают до будущей зимы — мощные наледи Чары лишь во второй
половине лета, а то и перелетовывают, сохраняясь до новых заморозков.
Изучались ли наледи раньше? Конечно, слишком крупные и загадочные, а порой и опасные
«существа», чтобы не обращать на них внимание. Феноменами наледей занимались известные исследователи
Сибири А. Ф. Миддендорф и М. И. Сумгин, выдающийся инженер-геолог А. В. Львов. В ряду славных имен
надо особо выделить Валериана Гавриловича Петрова. Он еще в начале века изучал наледи не просто в
Сибири, а именно в районе БАМа. В эти края В. Г. Петров был сослан в 1911 году за революционную
деятельность. Местом его ссылки и работы стала таежная метеостанция Бомнак в самом северном
глухоманном углу Амурской области. С победой Октябрьской революции В. Г. Петров, накопивший к
тому времени серьезные познания природных явлений края, остался на Дальнем Востоке. Он счел своим
главным долгом содействовать обновлению этой далекой земли.
Когда в двадцатые годы развернулось сооружение Амуро-Якутской автомобильной магистрали
(АЯМ), В. Г. Петров организовал экспедицию по изучению наледей на строящейся дороге. На фоне
сегодняшних механизированных, вооруженных «до зубов» приборами многолюдных бамовских научных
отрядов предприятие В. Г. Петрова смотрелось бы весьма несолидно. Вся экспедиция состояла из него
самого и помощника Г. А. Семенковича. Все их снаряжение: фотоаппарат, мензула, кипрегель, блокнот,
лопата, топор, пешня... Вся их механизация — одна лошадиная повозка. Но что это была за повозка!
В. Г. Петров сам проектировал и строил своеобразный кочевой дом на полозьях. В нем можно жить и
работать, устанавливая повозку даже на довольно крутых и скользких поверхностях наледей. Из крыши,
как вызов сибирским морозам, торчала печная труба. В. Г. Петров отмечал впоследствии: «Без особо
сконструированной походной теплушки не удалось бы снять ни желательного количества фотографий, ни
планов наледей». Надо объяснить, что в теплушке он отогревал поминутно замерзающий заграничный
фотоаппарат. 18 декабря 1927 года В. Г. Петров с помощником отправились со станции Большой Невер в
сторону Тынды. В течение зимы и весны они преодолели больше тысячи километров по пустынной
заснеженной тайге и перевалам Станового хребта — как раз вдоль нынешнейжелезной дороги Бамовская—
Тында — Беркакит. На этом пути подробно изучили 117 наледей. Это значит, что каждая из ста
семнадцати была сфотографирована, зарисована, на каждую составлен подробный план, в каждой
продолбили шурф, а то и несколько, сделали температурные замеры...
Там, где автодорога уже была готова, В. Г. Петров всесторонне исследовал влияние наледей на
мосты, водопропускные трубы, земляное полотно. Ученого особенно интересовали бугры пучения. В них
В. Г. Петров видел одну из опасных скрытых форм наледей. Он сумел раскопать несколько бугров,
изучил их «недра» и структуру: грунтовые воды, накапливаясь внутри бугров, подпирают их стенки и
могут создавать мощное давление. Местные старожилы рассказывали, что иногда бугры лопаются с
оглушительным шумом, так что во все стороны разливается вода. Исследователю повезло, 28 марта 1928
года в долине речки Онон он наблюдал необычно мощный природный взрыв. В тот день в полевом
дневнике ученого появилась запись:
«Вдоль оси магистрали (речь идет об Амуро-Якутской автомагистрали.— В. С.) выстроились шесть
наледных курганов: второй из них (считая с юга) еще накануне взрыва сильно трещал и вздрагивал, а в
пять часов утра 28/III взорвался, разбросав в стороны грандиозные глыбы льда, длиной до 19 м, шириной
до 5 м и толщиной до 2 м. Некоторые глыбы льда (самые массивные) отнесло потоком хлынувшей из
кургана воды более чем на 120 м по долине реки Онон ниже магистрали; ледяные глыбы в несколько
секунд «сострогали» небольшой мост... оставив на месте моста жалкие обрывки вмерзших в землю бревен
и надвинув на его место большую глыбу льда. Момент взрыва сопровождался сильным звуком,
напоминающим пушечный выстрел; массы льда неслись в потоке воды с грохотом железнодорожного
поезда. Вода разлилась полосой — в 5 км длиной и 27 м шириной. Если бы в этот момент проходил через
упомянутый мостик транспорт с грузом, он неминуемо погиб бы, будучи затерт льдами. Катастрофиче­
ское событие на реке Ононе продолжалось недолго, через два часа все стихло, вода спала, льдины осели в
долине, а о бывшей наледной катастрофе свидетельствуют только глыбы льда, обрывки моста,
приутюженные кусты по долине и царапины на коре больших деревьев, мимо которых неслись
льдины».
Экспедиция В. Г. Петрова была научным и человеческим подвигом в полном смысле этого слова.
Завершив ее, Валериан Гаврилович не оставил работу по изучению наледей. Он свел в систему тот
огромный материал, который дали ему собственные наблюдения всех лет жизни на Севере, результат
последней экспедиции и подробнейшие расспросы о наледях у местных жителей. Вскоре он издал
труд «Наледи на Амурско-Якутской магистрали». Эту монографию изучали со всей серьезностью
в северных европейских странах, в Канаде, на Аляске — везде, где люди озабочены проблемой
наледей.
До внедрения рекомендаций В. Г. Петрова вся борьба с наледями на АЯМе сводилась к банальной
ручной околке льда, затягивающего дорогу,— этим занималось множество людей, тратя уйму усилий и
огромные деньги: более ста тысяч рублей каждую зиму. В. Г. Петров предложил создать «мерзлотные
пояса» — неглубокие специальные канавы вдоль обочин; разработал способы «утепления» русел речек в
местах их пересечения с АЯМом. Эти и еще целый ряд его рекомендаций были приняты управлением

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

128

13

У стъ -К у >

ве% ш ы й ► У |ь к ан ► Кунерма»Севсро5айка.1ьск» Ки че р а ►Уоян ►Северомуйск ► Такси м о ►Ьаунтовская котловина ►Века 1Цша ► Река Витим ►Чара»

АЯМа. Их внедрение уже к концу тридцатых годов увеличило пропускную способность трассы,
обезопасило ее, дало миллионы рублей экономии. В. Г. Петров застал начало изыскательских работ на
БАМе. В 1933 году, незадолго до смерти, он отправился в экспедицию по трассе проектируемой железной
дороги Тайшет— Падун, по самому первому участку будущей Байкало-Амурской магистрали.

Но если накоплен огромный практический опыт защиты от наледей, почему его не берут
на вооружение на той же дороге Бамовская — Тында? К чему новые исследования? Разве наледи стали
другими?
А они и были другими. Продолжая сравнение наледей с живыми существами, надо сказать, что они
так же, как всякий организм, неоднозначны в своем поведении. Якутские наледи отличаются от
забайкальских. И в любом случае меры защиты от наледей, хорошо зарекомендовавшие себя на АЯМе,
далеко не достаточны для обороны такого сложного и точного инженерного сооружения, как железная
дорога.
За проблему бамовских наледей современная наука взялась с присущей ей основательностью. Партия
Цевалюка начала с того, что «зарегистрировала» наледи Чарской котловины. Все они были подсчитаны,
сфотографированы, обмерены и нанесены на карту. Получалось около двухсот штук, причем десятки из
них — в полосе будущей магистрали.
— Выявить места дислокации тарынов было лишь первым этапом работ отряда,— пояснил Цевалюк.—Для успешной защиты магистрали нам надо, так сказать, открыть законы, по которым растут и
умирают наледи. То есть определить, в какой степени на наледные процессы влияют температура воды и
воздуха, режим рек и ручьев, осадки и все остальные многочисленные факторы. Вообще говоря,
наледь— это сфинкс: сплошные загадки. Одна и та же наледь каждый год растет по-разному, а в иные
зимы может совсем исчезнуть, но через несколько лет снова появиться на том же месте как ни в чем не
бывало. Этого мало: есть наледи, которые словно «кочуют» — каждую зиму смещаются в ту или иную
сторону. Но в конце концов все тайное станет явным. Иначе зачем ученые.
И он весело глянул в ту сторону, где молодые ученые возились с чем-то вроде паровоза в миниатюре.
Это научный сотрудник НИИ Арктики и Антарктики Владимир Анатольевич Пухов только что привез в
Чарскую долину прибор для термобурения льда, сконструированный в их институте. Прибор придумали,
но где им воспользоваться, не знали: годится он для работы со льдом толщиной до шести метров. А в
Арктике и Антарктике ледники помощнее. По всем этим причинам до промышленного внедрения
гидробура дело не дошло, но, чтобы зря идея не пропала, Пухов привез на БАМ его кустарный образец.
Был гидробур неказист, как все, что с мытарствами внедряется, и прост, как все гениальное: железная
запаянная банка с водой, а от нее резиновый шланг с очень тонкой трубкой; под банкой паяльная лампа,
которая греет воду до кипения; облезлый ручной автомобильный насос создает в банке давление, горячая
вода тонкой струей с силой бьет в лед и должна, по замыслу авторов, прошивать его со скоростью
нескольких метров в час. Весь прибор умещается на детских санках.
В. А. Пухов — горячий патриот прибора, но многие в партии пока относятся к гидробуру с
недоверием: каждый здесь знает, что лед на тарынах прочный, словно особой закалки.
Наконец, все готово. Гудит пламя. Несколько качков насосом. Тонкая струя ударяется в поверхность
льда и словно ввинчивается в него на глазах.
— Отлично, ребята!
— Это еще надо зимой посмотреть.
Сейчас, к августу, от всей некогда грандиозной наледи на краю пустыни остался лишь оплывший под
солнцем зеленоватый монолит величиной чуть больше палатки. Поблизости и в отдалении от него торчат
из песка шесты с цифровыми табличками, характеризующие мощности и границы наледи в феврале...
апреле... июле...
Конечно, у гидрогеологов нет сил и возможностей так же бдительно следить за всеми своими
объектами в котловине. Они выделили две наиболее типичные для долины «эталонные» наледи. Одна на
краю пустыни, другая—в ста двадцати километрах от Чары, вплотную с будущей трассой БАМа— на
реке Мурурин.
Муруринская наледь— крупнейшая на всем БАМе. И поэтому при первой возможности, в марте
1981 года, я побывал и на ней. Здесь на 1176-м километре БАМа гидрологи построили несколько домиков
и метеоплощадку. Муруринская наледь весной похожа на огромное озеро, затянутое льдом. По всей ее
многокилометровой площади установлены вешки, по которым можно судить о параметрах наледи, ее
мощности, темпах развития или умирания. Таких вех здесь 256, и все их надо обойти пешком. При мне
гидрологи Сергей Литвин и Мударис Зарипов обулись в резиновые сапоги, сунули в карманы клеенчатые
служебные блокноты и отправились от вехи к вехе. Потом ребята сняли температуру воздуха: минус 15.
Замерили приток воды в речке Мурурин на входе и выходе с наледного поля. (Столбцы цифр из
блокнотов — итоги уже многолетних систематических комплексных наблюдений — в конце концов попада­
ют в Ленинград, где проходят через электронные «жернова» вычислительных машин. В итоге должна

12 9
Икабья ►

появиться всеобъемлющая формула жизни наледей, с помощью которой можно будет заранее предугадать
их поведение.)
День был солнечный, в воздухе пахло весной, обход обернулся не более чем двухчасовой прогулкой.
Но впечатление это обманчиво. В принципе вахта у наледи требует незаурядного мужества. Когда
термометр опускается до минус 57, не очень-то приятно «гулять» от вехи к вехе в резиновых сапогах по
щиколотку в воде, в клубах обжигающего морозного тумана да к тому же делать записи в блокноте.
Вообще-то, если ниже 45, то имеешь полное право не выходить на съемку, но какая тогда чистота
наблюдений. И надевают ребята резиновые сапоги, подумывая: только бы не успела резина расколоться
на морозе.
Весна. Здесь шутят: пришла весна— надевай лыжи. Весенние ручьи разъедают наледь снизу,
оставляя невидимые глазу тонкие перемычки над возникающими во льду трещинами. Поэтому в весеннюю
пору гидрологи ходят по льду на лыжах, чтобы уменьшить вероятность провалиться под лед. Они с
неохотой рассказывают об этих прозаических, по их мнению, обстоятельствах.
— Помню, Галя Николаева однажды свалилась в трещину,— проговорился Николай Муралев,—
вытащили, а она вся мокрая, и одежда на глазах льдом покрывается.
Сидящая здесь же Галя откликнулась буднично: «Будто ты не проваливался. Киселев, так тот прямо
с лыжами вместе выкупался».
Виктор Киселев только хмыкнул и улыбнулся, вспоминая. Гидрологи молоды, как все на БАМе.
Сергей Литвин только что закончил Ленинградское арктическое училище и попросился на БАМ по
распределению. Николай Муралев приехал сюда как молодой специалист три года назад. Начальнику
отряда Цевалюку чуть больше тридцати. Молодежь с привычками молодости: гитара в углу, кассетный
магнитофон на столе, шутливый лозунг под потолком. А на стенах картины. Рисует Мударис Зарипов,
причем бамовские пейзажи у него захватывающе красочны и хороши. Мечтает сделать выставку в
институте.
Наверное, это очень хорошо, что в бамовских научных экспедициях работают в большинстве своем
молодые ребята и девушки. Кому, как не им, принять на себя все тяготы пионерных исследований,
палаточной жизни. Ведь, кроме чисто профессиональных знаний и навыков, от научного работника
бамовская жизнь требует, чтобы он и печку умел истопить, и обед сварить, и дрова колоть, и строить
дом, и ходить на лыжах, и работать на рации, и неплохо, если бы на гитаре играл, и обязательно чтобы
был компанейским человеком, оптимистом... В зоне БАМа им еще так много предстоит открыть и
изведать.
Для гидрологов эталонные наледи — полигон, где выверяются новые научные теории и методы. Ведь
в конечном итоге дело не только в том, чтобы защитить трассу. Наледь, как и любое природное явление,
может быть и врагом, и другом человека. Когда все загадки белых «сфинксов» будут разгаданы, кто
знает, какие великие горизонты откроются для использования извечного недруга «в мирных целях».
Есть проекты использования ледяных гигантов в качестве своеобразных водохранилищ, особенно для
земледельческих нужд. На юге Забайкалья уже намораживают искусственные наледи зимой для летнего
орошения каменистых грунтов. Когда человек полностью разберется в законах развития наледей, с их
помощью можно будет регулировать уровень воды в реках. Геохимические особенности наледей
позволяют надеяться, что со временем их можно будет приспособить и в качестве эффективных очистных
сооружений, и даже как опреснительные установки для слабосолоноватых подземных вод. Особенно
важно, что все многочисленные функции наледь в силах выполнить без тех почти неизбежных
отрицательных последствий, какими всегда изобилует в подобных случаях машинная индустрия: без
загрязнения воды и воздуха промышленными отходами.
Мы попрощались с радушным Борисом Ивановичем Цевалюком, обещав выполнить его просьбу:
сфотографировать все наледи, какие встретим в пути через горы. Вершины Кодара сверкают впереди
маняще и неотразимо, как рекламный плакат какого-нибудь Кавказа.

Идти по пустыне осталось совсем немного. Каждые пятнадцать минут Боря Дьяченко останавливает­
ся и, бормоча что-нибудь вроде: «Сказочное место», щелкает единственным оставшимся у него после
кораблекрушения на Ципе фотоаппаратом. К вечеру он с изумлением обнаруживает, что снял за день
четыре пленки.
Пустыня оборвалась в болото так же неожиданно, как и началась. Вход в ущелье торчит‘за болотами
над тайгой как гигантская буква V — виктория, символ победы. Мы отважно ступили в сторону ущелья и
тут же набрали полные сапоги ржавой воды вперемешку с грязью. Но делать нечего, пришлось смириться
и терпеливо брести несколько часов по сплошной грязи, где и присесть негде, в сторону сияющих вершин.
Промокшие, облепленные тучами комаров в конце концов добрели до сухой возвышенности, затянутой
лесом.
Глаза болят оттого, что весь день сощурены. Всему виной гнус, который с утра до вечера мельтешит
перед глазами, норовя в них залезуь. Перепробованы все мази — они неприятно пахнут или жгут кожу,

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

130

У с ть -К ут ►Звездный ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ►Кичера ►Уоян ►Северомуйск ►Таксимо* Найтовская котловина ►Река Ципа ►Р^ка Витим ►Чара ►

или сочетают все недостатки сразу, стекая вместе с потом, но мало отпугивают комариное племя. В
накомарнике же на ходу душно, как в противогазе. Надо полагать, тот ученый, который в конце концов
изобретет какое-то индивидуальное «абсолютное оружие» против комаров, заслужит золотой памятник от
таежных жителей.
У проблемы этой на БАМе есть серьезная экономическая сторона: в комариные дни на таежных
стройплощадках ощутимо снижаются темпы работ. Но каких-либо радикальных средств наука БАМу так
и не дала, хотя исследования этой зловредной «нечисти» идут уже который год. Были специалисты,
предлагавшие для того, чтобы покончить с гнусом, опылить с самолетов лесную полосу вдоль трассы
ядохимикатами. К чести Главбамстроя, он первый (хотя и больше всех страдает от комариных туч)
решительно выступил против проекта такой «тотальной войны». После этой несостоявшейся «акции» на
БАМ были поставлены толстые сетчатые рубахи, защищающие от комарья, но больно уж теплые: если в
жару в них работать, семью потами изойдешь. В ряде европейских стран с 1980 года производится
индивидуальный карманный передатчик, который электронными радиосигналами отпугивает любых
москитов. Но наши врачи относятся к этому изобретению с сомнением: вдруг, мол, от этих волн и
человеческому здоровью выйдет урон. Так что пока бамовцам остается по старинке кормить комаров или
отгонять их всякими дымокурами.
Пологая гряда тянется вдоль Кодара, лишь метров на шестьдесят возвышаясь над остальной частью
долины,— это древняя ледниковая морена. По морене топать веселее: сухая надежная земля под ногами,
светлые березняки и осинники по сторонам. Справа и слева на всем пути до входа в ущелье— тихие озера.
Вода в них в августе теплая, словно где-нибудь в средней полосе России. В воде отражаются русские
белоствольные березы. Отличие разве в том, что здесь по озерам скользят дикие утки с выводками,
правда, на почтительном от нас расстоянии.
Озер в Чарской долине очень много. Гидрологи пересчитали и их: 2838! — это в среднем по озеру на
каждые два квадратных километра суши. Самые живописные и крупные из них — Большое и Малое
Леприндо — в верховьях реки Чары. Большое вытянуто в длину на двенадцать километров и узкой
протокой соединено с Малым, которое лежит выше — у самых стен Кодара. Скалистые берега поросли
лиственницами и соснами. Оба озера лежат как бы в глубоких чашах, и со всех сторон бегут в них чистые
горные ручьи. В глубинах Леприндо живет благородная рыба: таймень, ленок, сиг, хариус и самая ценная
из них — даватчан: чарская форель. «Дэвэчэн» на языке эвенков значит «окрашенный»: по бокам у этой
рыбы красные пятнышки, и мясо красное, как у кеты. Попадается она в уловах нечасто и водится только
в Леприндо да еще в двух озерах поблизости, которые и называются в честь редкой рыбы Даватчан и
Довочан. Ихтиологи определяют чарскую форель как разновидность лосося, которая пока нигде больше
не обнаружена. Тем важнее сохранить живую редкость чарских озер. И это надо учесть бамовцам — ведь
магистраль пройдет прямо по берегу Леприндо.
Первый секретарь райкома партии в Чаре, здешний старожил и старый мой знакомый Федор
Александрович Тестов, считает, что в озерах можно организовать рыбоводные хозяйства. Озера глубоки,
рыбы в них обитало много, пока не повыловили всякими запрещенными орудиями и методами. Надо
теперь организовать искусственное разведение и подкормку. Дело за рыбоводами.

Кодар на языке эвенков означает: скала, камень, уступ. На протяжении всей Чарской долины хребет
Кодар обрывается в нее мощной скальной стеной-уступом. Немногочисленные ущелья, по дну которых
бегут стремительные реки, служат своеобразными воротами в сплошной кодарской стене. Наш выбор пал
на ущелье Среднего Сакукана не только потому, что оно ближе всех от пустыни. Через эти «ворота»
лежит кратчайший путь к сердцу Кодара—ледникам.
Обычно ущелья в кодарской горной стране имен не имеют. Это же картографы назвали
Мраморным — за редкую красоту.
Мы вошли в ущелье под вечер, когда закатное солнце наложило на высокие выщербленные стены
красноватый отпечаток. Река сразу прижалась к отвесной скале, и пришлось переправляться через
Сакукан вброд. После невольного купания зуб на зуб не попадал. Зато на левом берегу обнаружилась
утоптанная тропа, лучше которой в горах ничего быть не может.
Здесь же, у «ворот», встали на ночлег. Как только исчезло солнце, из ущелья потянул плотный,
тугой и ровный поток холодного воздуха, словно где-то в потаенном углу включили колоссальный
вентилятор.
Ночью дважды просыпались от шума камнепадов в горах.
Идти по Мраморному— одно удовольствие. Четкая тропа сама затягивает вверх. Часа через два после
выхода с бивака увидели слева— за рекой — водопад: приток Сакукана рушился из горного ущелья
примерно с сорокаметровой высоты мощным белопенным столбом. Водопад с десятиэтажный дом—
зрелище нечастое. И только вчерашний брод через Сакукан остужал страстное желание приблизиться к
водопаду вплотную.
За каждым поворотом ущелья по сторонам возникали над лесом скальные стены полукилометровой

13 1
И каб ья ►

высоты с белыми искрящимися лентами водопадов. В полдень увидели первую небольшую наледь вдоль
правого берега реки. Рядом с ней вмялся в глину грандиозный валун — целая скала округлой формы.
Обрушилась она откуда-то из поднебесья недавно: по всему склону тянется четкий след — внизу смятые
изодранные деревья, а выше границы леса просто развороченная каменистая земля. Наверное, немало
переполоху наделал этот обломок, пока летел до реки, хотя вряд ли кто его видел: ущелье пустынно и
безмолвно, не слышно даже птиц. (Уже вернувшись из экспедиции и работая над этой книгой, я наткнулся
в трудах Института географии Сибири и Дальнего Востока СО АН СССР на описание этого происшествия
на Среднем Сакукане, сделанное отрядом гляциологов. Были очевидцы! 13 июня 1976 года в 15 часов 30
минут местного времени здесь сошел сель. Накануне стояла жара, снег и льды в горах сильно таяли, и
вода накапливалась в висячих долинах за ледовыми плотинами, пока не прорвала их и не устремилась
вниз, увлекая обломки скал. Это было зрелище потрясающей силы: по ущелью мчался вал — вода, снег,
камни, лед — высотой в семнадцать (!) метров.)
Тайга здесь буйная, точно где-нибудь в южном Приморье. Много грибов. В обед их варили и жарили.
После обеда пришлось одолевать приток, который впадал в Сакукан с такой яростью, что перейти его
вброд близ устья не решились. Поднялись вдоль него вверх, нашли место, где поток, запутавшись между
огромными глыбами, разбивается—там переправились.
Тропа оборвалась у могильной плиты: «Азарова Нина Ивановна— инженер-геолог. 3.V. 1915 г.—
24.VIII. 1949 г. Погибла при исполнении служебного задания». Над табличкой вбиты в камень крестнакрест геологический молоток и ледоруб.
Чарские жители помнят лишь, что геолог Нина Азарова ходила по Кодару не один сезон и что
погибла, сорвавшись со скалы. Больше о ней нам ничего определенного узнать не удалось. Но и этого
достаточно, чтобы понять — Азарова была женщиной незаурядной. Только очень мужественные и
упрямые люди были в силах в самые трудные послевоенные годы на богом забытом заснеженном Кодаре
«исполнять служебное задание». Именем Нины Азаровой названы ледник и красивое озеро, открытые на
Кодаре через несколько лет после ее гибели.
От памятника Азаровой ущелье резко сужается и круто забирает вверх. Сама река Сакукан гремит в
глубоком каньоне, образуя внушительные ступени-водопады. И тут же Боря Дьяченко не выдержал, по
скалам спустился в каньон, ободрал колени и локти, промок до нитки, но сфотографировал водопад.
За водопадом ущелье повернуло к западу, и неожиданно открылась просторная долина. Здесь, на
высоте 1700 метров, тайга кончилась. Под высоким солнечным небом блестел мягкий и разноцветный
ковер альпийских лугов. Окружающие их со всех сторон заснеженные горы, впрочем, не стали уютнее: те
же сторожевые башни, зубцы, когти и хищные клювы просматривались в очертаниях кодарских вершин.
При виде разнотравного великолепия в голову, как водится, полезли сравнения про Альпы,
Швейцарию и тому подобную невидаль. А мудрый Леонид Банников вспомнил свои маршруты через
неуютный Джугджур, камчатские хребты, горную страну под названием Сунтар-Хаята, поежился и дал
команду собирать дрова.
Когда рюкзаки окончательно разбухли от сухих веток, корневищ, обломков пней и прочего горючего
мусора, можно было смело отправляться к любым ледникам, что мы и сделали.

Банников, как всегда, прав: выше не росло ни кустика— одна трава. Вскоре мы увидели путника,
который спускался с полиэтиленовым мешком, битком набитым какими-то кореньями. Он поздоровался,
не высказав мало-мальского удивления или любопытства, словно встреча произошла не на диком
безлюдном хребте, а в дачной местности. Банников тоже не ударил в грязь лицом и сумел задать самый
животрепещущий для нас вопрос тем рассеянно-светским тоном, каким интересуются насчет кино или
ресторана:
— Вы не скажете, как пройти к ледникам?
Человек опустил мешок и с готовностью показал:
— Вверх. С перевала— Медвежий перевал как раз перед вами — увидите палатку метеорологов. От
нее влево, где на взгорке палатки гляциологов. За ними ледник Азаровой. А в общем, недалеко.
Да, похоже, дикость и безлюдность Кодара отошли в прошлое. У человека с мешком, молодого
научного сотрудника экспедиции Иркутского геологоуправления, прозаически торчала из кармана
мочалка, он торопился в баню, которую топят его товарищи где-то поблизости, в тайге на Сакукане. По
поводу содержимого мешка он разъяснил, что это трава — золотой корень:
— Неужели не слышали?! Лечит от всех болезней. Если лечить нечего, все равно пей настойку
корня — здоровее будешь. Как его найти? — владелец золотого корня на всякий случай оглядел окрестные
луга.— Здесь не видать. Искать, ребята, трудно: места надо знать. А растение само по себе видное:
стебель высокий, стройный, цветы у него яркие, как...— он снова оглянулся в поисках сравнения,— такие
же рыжие, точнее золотистые, как ваша борода.
— Так это лучший ориентир,— обрадовался Дьяченко,—теперь мы золотой корень отыщем! Будем
всякий подозрительный цветок сличать с банниковской бородой.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

132

У с т ъ -К у ть З в е з д н ы й ► Узькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Такси мо ►Баунтовская котловина ►Река Ц и п а к В гк а В и ти м ►Чара ►

С танц ия Х ани возникла в тесной долине,
где сх одятся Я к у ти я , А м урская и
Ч и тинская области. С плацдарм а станции
Хани взр ы вник и, буровики,
м ех анизаторы , путейцы и мостовики
пробивали трассу через о б р ы в ы и осыпи
С танового на го р ь я. Р ельсы за этой
станцией пролегли по дну у щ ел ь я с
м ногозначительн ы м названием
«Чертово», а затем п однялись на
перевальную о тм етку в 1310 м етров над
уровнем м о р я. Зд есь, близ станции Х ани,
с ам ая в ы с о к а я т о ч к а всей А мурской
м агистрали.

133

ш

Икабья ►

С м. на обороте: Рядом с излучиной, где
О лекм у пересекает бамовский мост,
издревле см отрит на р еку ш аманий
кам ень — древний худож ник-эвенк
изобразил на вертикальном каменном
срезе, к ак на гигантском холсте, сцены

охоты , ритуальн ы е п л яск и и другие
сю ж еты кочевой ж изни. Рядом с этим
камнем у страивали когда-то
ж ертвопринош ения. Ш ам аны проводили
здесь свои таин стиеннм е м истерии.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

134

Усть-К ут>3вездны й►Уть ка н ► Кунерма► Северобайкальск► К и ч е р а ►Уоян ►Северомуйск► Т а кси м о ►Баунтовская котловина►Река Ц ипа ► В?ка В и т и м » Ч а р а ►

13 5
Икабья ►

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

136

У с т ь -К у т ►Звездны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► К и ч ера ►Уоян ►Северомуйск ►Такси мо ►Баунтовская котловина ►Вгка Ц и па ► Вгка В и ти м ►Чара ►

137
И к аб ья»

Вверху: Н овую Ч ару строи т
К азахб ам строй .
Иллюстрация посредине: П есчаная
п усты н я в Ч арской д олине—
уникал ьны й п ам ятн и к п рироды .
С пециальн ы м реш ением охраняется ее
п ервозд анная к расота.
Внизу: Детский городок в Н овой Ч аре.
С ейчас ро ж даем ость в поселках
строителей почти вчетверо в ы ш е, чем в
целом по об л астям , где проходит трасса.
Н ы не на Б А М е более двухсот детских
садов. И к аж д ы й здесь стар аю т ся сделать
сам ы м неповторим ы м , сам ы м лучш и м —
в бамовских т радици ях.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

138

У с ть -К у т^ З в е зд н ы й ► Узькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки че р а ►Уоян ►Северомуйск► Такси м о ►Баунтовская котловина►Река Ципа ► Река В и ти м ►Чара»

Внизу: З а д есять л е т Ты н да
п ревратилась из глухого таеж н ого
поселка в крупны й современный город.
Ч то Ты нду стр о я т москвичи —
чувствуется не тол ьк о во внешнем
облике города, но и в здеш них
названиях. В бамовской столице есть
м икрорайон С окольники, кинотеатр
«Заряд ье», а г л ав н ая ул ица в Ты н де —
К р асн ая П ресня. Н едаром появилась и
стал а популярной песня «Тында —
к р а й н я я то ч ка М осквы ».

13 9
И кабья ►

«Сергэ» — я к утск и й символ
гостеприи м ства, в переводе зн ачи т
«коновязь». М онумент в виде гигантского
сергэ под нялся на г ранице Я кутии с
Амурской об ластью , в том м есте, где
рельсы впервы е приш ли на землю
северной республики. М имо белоснежной
этой «коновязи» рельсы в родную Я кутию
вели р еб ята и з отряд а «Якутский
комсомолец». «Для наш ей р еспублики эта
дорога — т а к а я ж е р еволю ция, к ак д л я
человечества — изобретение колеса»,—

говорили они. П ервая ж ел езн ая дорога
о тк р ы л а доступ к я кутским
месторож дениям у г л я , руд, с л ю д ы ...
М аги страл ь м еняет весь здеш ний уклад
ж и зн и . С ейчас мимо сергэ еж едневно идут
поезда н а ю г с ю ж н ояк утск и м углем, а на
север — с оборудованием и другими
грузам и д л я карьеров и рудников. У ж е
принято реш ение о с троительстве в 1985—
1995 годах ж елезнодорож ной линии,
соединяю щ ей Б айкало-А м урскую
м аги страл ь с г . Якутском .

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

140

У с т ь -К у гь З в е з д н ы й ►Улькан ► Кунерма► Северобайкальск► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск► Такси м о ►Баунтовская котловина►Ргка Ц и п а ► Река В и ти м ►Чара ►

Вверху: Рудник в горах на Восточном
участк е м агистрали.
Внизу: Селение на берегу речки Т ы н ды
возникло в н ачал е двад цаты х годов, когда
о т Т ранссиба, от станции Б ольш ой Н евер,
пробивали в Я кутию автомобильную
трассу. П оначалу здесь ж и л и паром щ ики
и другой обслуж иваю щ ий персонал
автодороги. Н ебольш им районны м
центром Т ы н да остав ал ась до н ачала
сем идесяты х годов.

141

Вверху: Н овая Т ы н да н ачи нается сразу за
околицей старой . Ее возводят ш еф ы из
Г л авм осстроя, поэтому м икрорайоны
ты ндинских д евя ти этаж ек н апоминаю т
своей архитектурой новостройки
М осквы .
Внизу: Р ел ьсы от Т ы н д ы до
К омсомольска-на-А муре у к л ады вал и
ж елезнодорож ны е вой ска. И м по уставу

полож ено уметь возводить дороги в сам ы х
необы чны х, сл ож ны х и т я ж е л ы х
условиях, т а к чт о в мирное врем я лучшей
ш к о л ы , чем Б А М , д л я м олодого
пополнения не н а й т и .В петл и цы воиновж елезнодорож ников вплетен мирны й
сози дательны й символ — молот. Они
стр о я т мирную ж и зн ь и защ ищ аю т
Родину.

S

t

Ji,
h '}

j .

A

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

142

У с т ь -К у ть Звезд ны й ► Узькан ► Кунерма ►Северобайкальск► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Т а кси м о ►Баунтовская котловина►Вгка Ципа ► Река В и ти м ►Чара ►

Слева внизу: Б ольш е всех гостей со
всех участк ов Б А М а и и з всех уголков
стр ан ы собирает еж егодны й фестиваль
сам одеятельной патриотической песни.
Ф естиваль проходит обы чно в
солнечны е тепл ы е дни на исходе л ета.
Г и т ар ы пою т голосами д уш и. Не
просто г и тар ы — те сам ы е, чт о ехали в
каби нах первы х тр ак то р о в , чьи струн ы
лоп ал и сь н а морозе в зимних десантах,
к ак ж и л ы , от усталости . П есня
пом огает строить.

143
Икабья ►

Вверху: У лица Диогенов в Т ы нде.
В п ервы е годы стройки в так и х вот
«бочках», изготовленны х в М осковской
области, ж и л и первостроители. В «бочке»
тепло, сю да подведена вода, есть
н ебольш ая кухня и к ом ната.

Справа внизу: Н а сам ы х ударны х
перегонах вместе со строител ям и все эти
годы работал агитп оезд Ц К В Л К С М
«Ком сом ольская правда».

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

144

У с т ь - К у т ►Звезд ны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ►Такеим о►Баунтовская котловина►Река Ц и па ► Р ж а В и т и м >Ч ара»

145
И кабья ►

П он яти я «отдых» и «природа» н а Б А М е
свя зан ы , к а к , по ж ал у й , нигде. Чего
другого м ож ет пока не х ватать , но т а й га ,
рек а, озеро — это рядом , в с та ш агах от
лю бого поселка. М едико-географ ы
счи таю т, что благотворнее сибиряку
проводить о тпуск в С ибири ж е : о рганизм
не тр а т и т дополнительны х усилий на
адаптацию к смене часовы х поясов и
к л и м а та , не уто м л яется в долгой дороге с
Б А М а в Европу и обратно. П р о сто р ы , по
к оторы м пр о кл ад ы вается м агистр ал ь,
исклю чительно б о гаты «ресурсами
здоровья» — здесь им ею тся все условия
д л я созд ани я спортивны х л агер ей и
турб аз, домов ры баков и о хотников,
пансионатов. М одели организации отды ха
на бамовской природе р азр а б а т ы ва ю тс я
сейчас институтам и С ибирского
отделения А кадем ии наук С С С Р . Н о у ж е с
самого н а чал а стройки сю да едут в отпуск
к аж дое л ето ты с я ч и лю бителей
путеш ествий со всех концов с тр а н ы — те ,
кому по вкусу здеш няя р ы б а л к а , и т е , к то
умеет сп л авл я ть ся на п л о тах по буйны м
сибирским рекам .

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

146

Усть- K y r » Звезд ны й ►Ушкан ► Кунерма► Ссверобайка.1ьск► Кичера ►Уоян ►Северомуйск ►Таксичо►Баунтовская ко тловин а ►В гк а 11ипа► Вгка В и ти м ►Чара»

Через два часа мы стояли на Медвежьем перевале (высота примерно 2500 метров над уровнем моря).
Должен признаться, что ни раньше, ни позже мне не приходилось видеть столь грандиозных, ярких и
одна с другой контрастирующих панорам. У Медвежьего перевала стягиваются в один горный узел
самые мощные цепи Кодара. Воздух здесь всегда чист и прозрачен. С высоты перевала открываются во
все стороны дальние дали. С западной стороны тянутся ледяные поля. Это главное чудо Кодара —
ледники. Прямо из недр ледников берут начало реки. Та, что бежит под перевалом, так и
называется—Ледниковая. Если подняться по ней до истока, придется взобраться на ледник имени
Евгения Тимашева (географ, погибший на Кавказе). Вода, что образуется на поверхности ледника под
летним солнцем, устремляется со всех сторон к огромной воронке диаметром около двадцати метров и
низвергается в нее, как в колодец, чтобы на сорокаметровой глубине превратиться в начало реки
Ледниковой.
С высоты птичьего полета река с грохотом ее порогов и перекатов выглядит белой извилистой лентой
на ярко-зеленом ковре: луга подступают к ледникам вплотную. Складки хребтов расцвечены густо-синими
пятнами высокогорных озер. Напротив перевала Медвежьего уперся в небо громадным черным клыком
пик, который даже на официальных картах именуется— Черт. Здесь физически ощущаешь, что ты в краю
далеком, диком, необычном и малоисследованном.
Сегодняшнее пусть весьма относительное, но многолюдье в этих местах связано главным образом с
БАМом. Изучение природных особенностей Кодара, можно сказать, только начинается. Уже в
послевоенном 1947 году научную информированность о Кодаре наиболее точно отражал институтский
учебник: «Хребет Кодар представляет собой... сплошной массив, расчлененный реками на ряд отдельных
гольцов и горных групп, поднимающихся до 2000 метров абсолютной высоты». В пятидесятых годах
выяснилось, что Кодар почти на тысячу метров выше. А точная высота его господствующей вершины
была установлена лишь в семидесятых годах: 3073 метра над уровнем моря. Этот безымянный
пик — самая высокая вершина не только в Кодаре, но и во всей зоне БАМа. Расположен он по соседству
со зловещим Чертом, в каких-нибудь нескольких километрах от перевала Медвежий: почти правильный
конус с крутыми склонами устремлен к небу, словно ракета. Приходится оставить мысль о его покорении:
для этих угрюмых стен понадобились бы сотни метров веревки и другого снаряжения, разведка,
подготовка — одним словом, специальная экспедиция. Известна лишь одна группа, которая поднялась на
эту вершину,— читинские альпинисты под руководством А. Кузьминых. В разное время этому пику
присваивали то имя «БАМ», то «Кодар», то «Мраморный» и даже «Локомотив». Но ни одно из названий
почему-то не прижилось, и самая высокая вершина Забайкалья и всей земли между Байкалом и Амуром
так и остается безымянной.
Чтобы лучше понять уникальность Кодара, и в частности его ледников, стоит процитировать
авторитетный вывод профессора С. П. Суслова, сделанный им в монографии по физической географии
СССР в 1954 году, что в Забайкалье «...несмотря на значительные высоты... и суровые климатические
условия, современное оледенение отсутствует из-за небольшого количества зимних осадков, малой
толщины снежного покрова и исключительной сухости воздуха».
То есть меньше чем за пять лет до открытия ледников считалось, что их в Кодаре нет и быть не
может.
Еще в конце прошлого века о ледниках в Кодаре упоминал Жозеф Мартэн. Этот ныне мало кому
известный исследователь, француз по национальности, действительный член Императорского Русского
географического общества еще в 1883 году первым из европейцев сумел пересечь Кодар. По заказу
золотопромышленников он пробовал отыскать через великую горную страну удобный путь с приисков
Лены к Амурским рудникам. В экспедиционном дневнике Мартэна сохранилась запись: «Перевал был
весьма труден из-за трещин ледников... Один из моих тунгусов умер вследствие падения в трещину
ледника и был похоронен в углублении скалы под камнями».
Эпизод этот не остался без внимания. Крупнейший специалист по геологии Сибири академик
В. А. Обручев процитировал эту запись, пометив насмешливым вопросительным знаком. Те же, кто в
1928— 1930 годах делал первую, самую приблизительную геологическую съемку окрестностей Чарской
котловины, по свидетельству Ю. А. Штюрмера, «прямо квалифицировали мартэновские описания как
«фантастические» и «не внушающие доверия».
Но в конце пятидесятых годов на Медвежий перевал поднялся отряд московского географа
В. С. Преображенского. Одного взгляда было достаточно, чтобы «реабилитировать» научную добросове­
стность Жозефа Мартэна. В результате дотошных исследований В. С. Преображенского на карту
нынешней зоны БАМа было нанесено около сорока ледников — уникальный кодарский ледниковый район!
Сейчас у подножья Медвежьего перевала рядом с ледником имени Азаровой расположились
последователи В. С. Преображенского — гляциологическая экспедиция Института географии Сибири и
Дальнего Востока Сибирского отделения АН СССР. Проще говоря — это четверо молодых людей. На
голом каменном взлобье белеют три палатки, тут же метеорологическая будка. Перед заходом солнца
гляциологи, как и каждый день в этот час, отправились снимать показания приборов. Увязавшись за
Славой Николаевым, я узнал, что на исходе 11 августа температура воздуха над ледником Азаровой была
плюс десять, толщина ледника превышала сто метров, а температура вытекавшей из него воды

147
11киГил ►

была — удивительное дело — минус один градус Цельсия! — вопреки истине, что вода при нуле замерзает.
Минусовая температура воды объясняется ее особой минерализацией и высокогорьем. А холм снега над
озером вот уже несколько дней держится на толщине 1,22 метра, и это пока заставляет ученых
недоумевать: по всем законам географической логики снежнику давно следовало растаять.
Когда спускались с ледника к палаткам, Слава показал на ярко-белую линию, змеившуюся поперек
ледового поля:
— Трещина!
Трещину запаковал свежий снег. Где-то под снегом журчала вода. Слава подыскал булыжник
потяжелее. Камень ухнул вниз и летел до воды около двух секунд. Сквозь пробоину в тонкой снежной
корке виден глубокий гулкий тоннель. Вода мчится по полупрозрачному желобу и исчезает в зеленых
глубинах вечного льда. Не заметить такую трещину, провалиться в нее — пара пустяков.
Словно угадав мои мысли, Слава вздохнул:
— Мы привыкли: в Кодаре только успевай оглядываться. А поначалу лишь одна красота в глаза
бросалась.
Их высадили здесь 28 июня. Чтобы доставить для четырех человек палатки, приборы, запас
продуктов на два месяца и целую гору дров, вертолету пришлось сделать три рейса. День был тихий,
припекало, в Кодаре начиналась весна. На фоне безобидных снежных склонов, первой зелени и
ослепительного солнца предупреждения об осторожности и напоминания о коварности кодарской природы
воспринимать всерьез было трудно. Правда, первые дни побаливала голова и чувствовалась слабость от
высоты, но работать много и не приходилось. Полигон наблюдений начинался сразу за палаткой. По
совету бывалых они захватили с собой лыжи и в начале июля не только катались по идеальному для
слалома насту, но и бегали на лыжах снимать показания приборов. Даже над пробивкой предусмотренного
программой шурфа до вечной мерзлоты потеть не пришлось: вечная мерзлота оказалась у самой
поверхности.
Гляциологи удачно обнаружили ту замаскированную снегом бездонную трещину на леднике: под
снеговую «крышку» успела провалиться только лыжная палка. Когда установилась жара, не усмотрели за
продуктами и кое-что испортилось. К тому же заметили, что продукты расходятся быстрее и на два
месяца их может не хватить, а просить взаймы не у кого. В довершение к этим нерадостным открытиям в
середине июля вдруг вернулась зима — несколько дней бушевала самая настоящая пурга,— тогда они
поняли, что и дров не так много, как вначале казалось. Метели утихли так же внезапно, как начались.
Палатка едва возвышалась над сугробами. Гляциологи исправно замерили высоту снега — полтора метра
за считанные дни! Как только пригрело, природа преподнесла очередной сюрприз: во всех распадках
загремели лавины. Но научные наблюдения требуют пунктуальности и ритмичности-. Ребята ходили к
приборам, не в шутку рискуя жизнью — в окрестностях Медвежьего грохотало так, будто между
ущельями завязалась артиллерийская дуэль. А гляциологи организовали у ледника круглосуточные
дежурства с биноклем (благо в июле ночи на Кодаре короткие) и подсчитали, что за самые «урожайные»
сутки на ледник Азаровой обрушилось больше ста лавин. Поверхность у кодарских склонов сплошь
растрескавшаяся в результате морозного выветривания и сейсмических содроганий: эта хрупкость
здешнего камня и «провоцирует» образование лавин. Снег тащит за собой сшибающиеся груды
булыжников, в темноте лавина мчится вниз, рассыпая гроздья искр. Такое столпотворение снега и камня
может продолжаться до восьми минут.
Когда стихли лавины и снова вернулось тихое солнечное лето, гляциологи попробовали выйти за
«границы» полигона, но не смогли преодолеть ни одного из ближайших перевалов, кроме Медвежьего,—
кругом пропасти, высокие обрывы и знакомая ненадежность кодарского камня под ногами. А на
Медвежьем по утрам стали обнаруживать следы медведей. Николай Главацкий — руководитель экспеди­
ции—считает, что перевал и называют Медвежьим, потому что только через него медведям удается
перекочевывать на северную сторону кодарской горной страны.
В последнее время гляциологи обнаружили, что все острее скучают по дому, по родному городу
Иркутску. При нас они спустились к речке и, выбрав лучшую поляну, выложили булыжниками символ
посадочной площадки в виде буквы «Т» — чтобы летчик быстрее сориентировался. До вертолета осталось
ровно две недели.
Колючий ветер треплет брезентовое полотнище палатки гляциологов, но внутри уютно, полыхают
дрова в железной печке, бурлит чайник—лучший спутник любому разговору.
Мы задали самый традиционный для людей со стороны вопрос:
— Чего ради вы на леднике мерзнете? Для чего нужны ваши исследования?
В моей журналистской практике случалось, что убеленные сединами ученые непроизвольно
морщились,прежде чем ответить— слишком тривиальным, приземленным и даже чуть ли не обыватель­
ским воспринимается такой вопрос иными научными работниками, более склонными парить в высотах
академического теоретизирования. А Николай Главацкий понимающе тряхнул выгоревшей шевелюрой,
отхлебнул глоток густого черного чая и загорелой рукой ткнул в ворох графиков и сводок:
— Мы работаем для БАМа. Начнем с того, что в этом горном узле, так сказать, метеорологическая
кухня Чарской долины: завтрашняя погода Чары «заваривается» в этот час над нашей палаткой. И не

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

148

У сть -К ут» З в е з д н ы й ►Уликам ► К унер м а» С евер о Г >ай ка.п .ск► К и ч е р а ►У о я н ►Северомуйск► Такси м о »Б аун то в ская котловина ►R rca Ц и н а » РЬка В и т и м » Ч а р а ►

последнюю роль в этом процессе играет сегодняшнее состояние ледников. Наши исследования ледника
покажут, сколько он воды отдал нынешним летом, как изменялась влажность и температура воздуха,
мощность ледника... С помощью множества наблюдений наметим гипотезы: как тот или иной фактор
влияет на погоду. Прежде всего наш подсчет— исходная точка для будущих исследований. Когда
наберутся данные за много лет, тогда прояснится: было ли нынешнее лето аномальным или подобное
обилие обвалов для Кодара — обычное дело. Так вот, чем сильнее запылен летом ледник, тем скорее он
тает. Темная поверхность как бы притягивает солнечные лучи. От таяния ледника зависят летние
температуры и уровень воды в притоках Чары, а значит, и в самой реке Чаре, по берегу которой пройдет
БАМ. Видите, как прочно все в природе связано...
Главацкий осекся на полуслове и, казалось, прислушивался к звукам за палаткой. Ветер то бился
частыми хлопками в брезент, то совсем стихал, и слышно становилось, как таинственно шелестят травы.
— Вообще-то я лукавлю,— вдруг сказал он,— дело не только и не столько в сегодняшней или
завтрашней полезности. Человек обязан знать о природе все. Я как-то прочел у одного философа:
«Спасти природу может только наша любовь». Я бы уточнил: знание и плюс к нему любовь. А в Кодаре
непознанное на каждом шагу. Хотя бы такое: часто находим мертвых пчел и стрекоз на самой середине
ледника. Что их туда влечет? Или совершенно непонятные полосы какой-то желтой пыльцы поперек
ледника... Да что говорить, вот пойдемте с утра на Спящее озеро!

Чтобы попасть к Спящему, надо переправиться через каменную осыпь, пройти по краю морены на
восток от ледника Азаровой. Озеро вытянуто в длину на километр с лишним и окаймлено высокими
безжизненно-голыми стенами горных обрывов.

Продолжая вчерашний разговор, Николай Главацкий сказал безо всякого предисловия:
— До нас этим озером вообще некому было толком поинтересоваться. Сейчас на ваших глазах мы
его начнем, что называется, исследовать.
На берегу Сергей Тюрин накачивал двухместную резиновую лодку.
— А почему Спящим назвали?
— Так лето кругом, а оно все еще подо льдом— спит.
Удивительный для нашего века край: до сих пор есть чему давать географические названия и с
полным основанием наносить их на карту.
Узкая полоса воды тянется по озеру лишь вокруг берега. Но льдина оказалась тонкой и хрупкой.
Сергей устроился на носу лодки и, успешно колотя лед веслом, пробивался к середине озера, как по
каналу. Вдвоем с Главацким они успели удалиться от берега на порядочное расстояние и даже выяснить,
что температура воды в Спящем —1,2 градуса, прозрачность— 13 метров. Веревка длиной 29 метров дна
не достала, и только собрались надвязывать другую, как Главацкий крикнул Сергею:
— Слышь, ледокол! Давай срочно к берегу!
Озерный лед успел протереть в резиновом борту сквозную дыру. Они вылезли на берег промокшие,
слегка обескураженные неудачей. Главацкий поднес к глазам банку, на дне которой мельтешили какие-то
водяные рачки:
— А озеро полярного типа, очень похоже на Арктику.

Уже на обратном пути с кодарских ледников удалось увидеть местный «животный мир». Это
случилось в одном из ущелий, куда мы забрались ради необычайно красивого водопада. Благодаря
грохоту воды мы успели незаметно приблизиться и сделать несколько снимков, прежде чем всполошивши­
еся темно-коричневые зверьки не скрылись в камнях. Это были черношапочные сурки, или по-местному
тарбаганы, о которых известно главным образом, что обитают они в безлесных горах в Сибири, кормятся
травой и наращивают к осени, прежде чем впасть в зимнюю спячку, мощный слой жира, богатого
витаминами Д и Е. Эвенки и якуты традиционно высоко ценят тарбаганий мех, а мясо вообще считают
самым вкусным, отдавая ему предпочтение перед медвежатиной и всеми видами оленины. Народная
медицина в свою очередь считает жир тарбагана целительным от малокровия и туберкулеза. Может,
всеми этими, несомненно, полезными качествами черношапочного сурка объясняется тот факт, что мы
встретили тарбагана лишь однажды за все время скитаний по Кодару.
В том же ущелье на самой грани альпийского луга и голой осыпи наконец-то был обнаружен золотой
корень: высокий стебель, золотистые цветы, характерное корневище, отдаленно напоминающее своими
замысловатыми переплетениями женьшень.
Научное название золотого корня — родиола розовая. Это растение встречается в гольцах Забай­
калья, Алтая, а иногда и на самых высоких дальневосточных сопках. В народной медицине золотой

149
Икабья ►

корень издавна известен как лекарство от нервных и желудочных недугов, переутомления, малокровия.
На Алтае бытует поверье: «Кто отыщет золотой корень, будет до конца дней своих удачлив и здоров,
проживет два века». В последние годы за изучение родиолы розовой взялась современная медицинская
наука и установила, что корень по влиянию на организм сходен с женьшенем: лечит, бодрит,
восстанавливает силы...
Чертовски жаль, что мы не знали рецепта настойки из золотого корня, когда спускались с Кодара в
долину. Бодрящее и восстанавливающее силы средство пригодилось бы для очередного преодоления
чарских болот. Мы снова вымазались по уши в грязи и вдоволь накормили комаров, да к тому же слегка
поблуждали в поисках кратчайшего пути к Чаре. И когда увидели блеснувшую километрах в пяти речную
излучину, тут же облегченно полегли на сухом островке отдохнуть. Но, уткнув потные лица в
прошлогодний ягель, услышали нарастающий металлический лязг. Когда тяжелый гусеничный тягач
приблизился, видно стало, что он набит под завязку людьми и ящиками. По мрачному начальственному
лицу, высунувшемуся из кабины, недвусмысленно читалось: до-поселка-уже-недалеко-а-у-меня-мест-нет.
Но Банников бросился под гусеницы самоотверженно, как под танк, и жизнерадостно заорал:
— Что за долина?! Второй день топаем и ни одного автобуса?!
И тот, что монументально восседал в кабине, сломался, не смог спрятать улыбку, посадил нас со
всем скарбом. И довез до реки.

Говоря о природе Чарской долины, невозможно обойти вниманием урочище Горячий ключ. Большой
знаток и патриот Северного Забайкалья географ Р. Насырова как-то в разговоре, ни секунды не
колеблясь, назвала Горячий ключ самым благословенным уголком долины.
Помню, меня смутила некоторая высокопарность этой фразы. Но, признаюсь, во время сплава по
реке Чаре, чем меньше оставалось до Горячего ключа, тем «возвышенней» становились наброски в
блокнот. От села Чара до Горячего ключа два дня плыть на плоту. К середине второго дня даже воля
ведущего маршрутный технический дневник была полностью парализована идиллическими пейзажами, и
после дежурной цифири про скорость движения и расстояния до ориентиров вдруг мелькали на той же
странице «песчаные золотистые косы красавицы Чары».
Правда, когда в поисках места для причала мы облюбовали одну такую теплую уютную косу, первый
же прыгнувший с плота на отлогий пляж провалился чуть не по пояс в леденящую зыбь— есть на Чаре
такие косы: те же болота, только присыпанные золотистым песком. Такая прибрежная трясина
опасна — засасывает так, что без посторонней помощи выбраться очень трудно.
На подходе к эвенкийскому селу Чапо-Олого по левому берегу Чары высятся целые песчаные сопки,
поросшие редкими соснами. Здесь стоит небольшой отряд Всесоюзного геологического института. По их
мнению, сопки — родственницы Чарской пустыни: и то и другое — обнажения одного огромного
подземного песчаного массива.
История возникновения села Чапо-Олого — тоже своеобразное подтверждение заманчивости и
красоты природы в районе горячего ключа. Когда-то на этот берег Чары вышел эвенк по имени Чапа.
Тайга оказалась богатой зверем, река и озера щедры на рыбу, кормов для оленей тоже хватало... И Чапа
решил не покидать удачливый берег: от добра добра не ищут. Но оседлый эвенк для дореволюционного
времени явление почти уникальное, во всяком случае в глазах кочевой народности непонятное. И
ближние, и дальние эвенки теперь называли местность, где осел Чапа, не иначе, как Чапо-Олого — Чапина
берлога. Выбор Чапы оценили его земляки-потомки. Сейчас на месте одинокого чума село — центр
эвенкийского оленеводческого совхоза. Местные жители подсказали, что до самого источника от села с
десяток километров, с реки ключ не виден и главным ориентиром служит узкий остров, «похожий на
утюг». Аккурат напротив «утюга» по левому берегу начинается тропа к Горячему ключу.
За Чапо-Олого река повернула на север. Подул встречный ветер, пронизывающий до костей и
заставляющий мечтать о купанье в горячем ручье. Островов на Чаре много, и каждый второй из них
теперь напоминает нам очертаниями желанный «утюг». От села до «утюга» оказалось километров
двадцать.
Торная тропа приводит к берегу озера Арбакалир. Бревенчатая пристань, привязанная к ней
просмоленная рыбачья плоскодонка с предупредительной надписью: «Максимальная нагрузка — четыре
человека»; на дальнем берегу озера, километрах в полутора от пристани,— изба. Над избой курится дым,
ветер доносит собачий лай. Сразу видно: обжитой уголок.
Горячий источник на озере Арбакалир известен со времен патриарха Чапы: больные олени из его
стада уходили на Арбакалир и возвращались здоровыми. В начале тридцатых годов врач-энтузиаст Семен
Филиппович Варенков приехал на горячий источник, впервые исследовал состав целебной воды и вместе с
помощниками-добровольцами из местных жителей построил на берегу озера просторную жилую избу и
домик с ваннами.
Нынешнего хозяина Горячего ключа зовут Иван Васильевич Шароглазов. Он живет здесь шесть лет
и, считай, с первого дня ведет своеобразный дневник, по сути, летопись Горячего ключа: кто приезжал,

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

150

М ггь-Кут> И каб ья ►

что лечил и насколько удачно, как меняется температура воды и мощность источника,— в общем, ни одно
мало-мальское событие не минует регистрации в клеенчатой тетради Шароглазова. Йз дневника можно
узнать даже все подробности прошлогодней зимовки подраненной дикой утки: у ключа тепло в самые
лихие морозы, близлежащая часть озера не замерзает, поэтому утка, удачно перезимовав, весной смогла
подняться на крыло и отправиться восвояси.
За то, что пенсионер Шароглазов присматривает за порядком на Горячем ключе, Удоканская
геологоразведочная экспедиция платит ему как сторожу. В день нашего появления на Горячем ключе
отдыхало и лечилось человек двадцать. Кто терпеливо лежит в ванне с голубоватой обжигающей водой,
кто блаженствует под солнцем в горячих целебных грязях, кто просто сидит поодаль с удочкой. Вместо
ответа на расспросы о достоинствах ключа Иван Васильевич привычно показывает справку: «Дебит
источника: 60—90 литров в секунду, температура до 50 градусов Цельсия, вода чистая, прозрачная.
Источник относится к хлоридно-сульфатно-натриево-азотным. Наличие кремниевой кислоты и небольшой
жесткости воды усиливает целебные свойства и качества источника. Здесь можно лечить заболевания
костно-мышечной системы, нервной системы, кожи, опорно-двигательного аппарата, эндокринной
системы...»
И убежденно добавил:
— Дело не только в целебной воде. Пока сюда доберешься да потом поживешь в тишине, на свежем
воздухе, на природе — о любой болезни забудешь. Здесь даже лес какой-то уютный: березовые рощи,
рябина, черемуха. На озере и рыбу ловить можно, и на лодке кататься, и купаться-загорать — весь июль
вода в озере теплая.
Горячий ключ — наша последняя пристань. В первозданной тишине озера Арбакалир можно привести
в порядок путевые впечатления, поразмыслить. За несколько недель скитаний по Удокану, Кодару и
Чарской долине мы полюбили этот край и, еще не покинув его, уже мечтаем побывать здесь снова
когда-нибудь.
— Следующий раз по железной дороге приедем,— Банников, оказывается, думает о том же.— Ох и
народу на Чару потянется, Иван Васильевич, как БАМ проложат! Один Горячий ключ чего стоит!
— А пустыня!
— А Кодар! Ледники!
— А река!..
Выдающийся советский географ, академик В. Б. Сочава, который воспринимал Кодар, Чару и
Удокан единым колоссальным музеем природных редкостей и диковин под открытым небом, предложил,
пожалуй, самую разумную модель использования его на благо людей: «Со временем, когда по БАМу
пойдут комфортабельные пассажирские поезда, на этой территории может быть организован националь­
ный парк мирового значения».
Только в национальном парке в полной мере удастся одновременно сочетать экологическое
просветительство, туризм, отдых, лечение и даже рыбалку с охраной природы и научными исследовани­
ями. В национальный парк может отправиться любой желающий. Специальная администрация следит за
целостью «экспонатов», чистотой и порядком в «музее под открытым небом». У медико-географов в
последние годы стал популярным термин — «ресурсы здоровья», то есть «холодные и термальные
минеральные источники, растительное и животное лекарственное сырье, растения-витаминоносители,
лечебные свойства климата, красивые ландшафты»—словно специально о чарской природе сказано.
Когда-то Михаил Пришвин предчувствовал: «В будущем доктора не станут всех посылать на южные
воды и виноград, а в ту природу, в ту среду, где человеку все понятно, близко и мило». Врачи тоже
считают, что благотворнее сибиряку отдыхать в Сибири: организм не тратит усилий на адаптацию к смене
часовых поясов и климата. Виноград здесь, правда, привозной, зато купание в июле нормальное,
минеральные воды не хуже кавказских, ягодники обильные, солнца не меньше, чем в Крыму, и круглый
год овощи и зелень из теплиц...

► ►►

БАМОВСКИЕ
САМОЦВЕТЫ

Д иковинного камня в
горах меж ду Б айкалом и
А м уром немало. К ром е
чароита и нефрита,
надо назват ь лазурит —
эт от густ о-синий
камень добывают на
Байкале. А всего в сот не
килом ет ров к северу от
Б айкала т аят ся в горах
залеж и голубы х
диопсидов. В среднем
течении А лд а н а , близ
бам овской ст анции
Б еркакит , добывают
хром диопсиды — камни,
не уст упаю щ ие своими
переливами изумрудам.
П о мнению
специалист ов, запасы и
разнообразие
сам оцвет ны х камней в
прибам овских горах
превыш ают даже
знаменит ые уральские
кладовые.

►►►
Бамовская земля богата самоцветными камнями. Самый знаменитый — чароит— стал известен людям
каких-нибудь двадцать лет назад.

Чароит открыли Юрий и Вера Роговы. Кроме единственного месторождения на реке Чаре, этот
минерал нигде больше на планете не обнаружен.
В ту осень геолог Юрий Рогов еще числился в «молодых специалистах». Ему было двадцать четыре
года, и всю суть его жизненного опыта умещали корочки диплома Иркутского горного (ныне
политехнического) института, да еще полевой сезон в верховьях Витима. В ту осень Рогова перебросили с
Витима на никому не ведомый массив Мурун — в глухой таежный угол, как раз на стыке Иркутской и
Читинской областей с Якутией. Рогова назначили начальником участка, дали людей, технику и программу
работ года так на три. Для геологии эта огромная территория все еще оставалась белым пятном. Правда, в
первые послевоенные годы на южной оконечности массива работал геолог В. Дитмар, но его отряду
удалось «закрасить» лишь мизерный клочок исполинского «белого пятна».
Рогов прилетел на Мурун в конце сентября. Мрачную горную гряду и нехоженую тайгу уже
припорошил снег. «Вот уж точно — белое пятно,— поежился Рогов, впервые разглядывая бесконечные
снежные марева из вертолета. На всеобщем уныло-белесом фоне выделялись густо-зеленой полосой
кедровники вдоль безымянного ручья. Здесь отряд Рогова построил избы для жилья, склад, камералку.
На самом берегу ручья срубили из толстых лиственничных бревен баню. Поселок назвали Кедровым.
В ту первую зиму отряд Рогова бил шурфы на ближайшей к Кедровому седловине. Почти каждую
ночь мело, и пробитая с трудом за день ямка к утру оказывалась плотно запакованной снегом.
Приспособились закрывать на ночь вырытую в снегу и земле ямину щитами. К концу зимы в шурфы
спускались по лестнице-стремянке: сугроб на седловине разросся до семиметровой высоты.
В конце концов настала весна, где-то к июлю только редкие проплешины снега на серых склонах
Муруна напоминали о лютой зиме. Появилась возможность уходить в маршруты во все стороны от
Кедрового.
— Вообще говоря, летом там необыкновенно занимательно,— рассказывал Юрий Гаврилович Рогов
про лето 1960 года, открывшее им чароит. Мы сидели с Роговым в номере городской гостиницы. Сквозь
осеннюю дымную хмарь проглядывали серые дома, фабричные трубы торчали за Ангарой, как мертвые
деревья, блестел мокрый асфальт.— Вы только попробуйте представить,— вспоминал Рогов,— на многие
сотни километров неисследованные пространства. Мы уходили в маршруты, как говорится, не жалея ног.
Так хотелось увидеть, что в соседнем распадке, что за следующей грядой? Зуд, что ли, был на открытия.
Хотя бродить там не сахар: не болотина, так каменистые осыпи или стланик. Река и то какая-то бешеная.

Пожалуй, мне удастся представить их маршруты. Я был в тех местах тоже летом, только в 1979 году.
Чтобы попасть на Мурун, мы плыли на плоту по Чаре пять дней,— если считать от Горячего ключа.
Покинув пределы Чарской долины, река Чара почти двести верст бьется в непрерывных порогах и
шиверах через горы и тайгу, еще не утратившие своей первобытности.
Мы плыли в поисках чароита, руководствуясь маловразумительной в смысле координат статьей в
одном из сибирских журналов, допотопной картой и во многом надеясь на интуицию. Мы благополучно
преодолели Сулуматский, Пуричиканский и еще полтора десятка безымянных порогов, абсолютно
недоступных для катеров или моторных лодок. Река стала девственно-безлюдной. Звери выходили на
берег, не страшась плывущего по реке сооружения, разглядывали плот недоуменно, но, в общем-то,

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

1

154

1

Ус Ь -К ут>Зве д ны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ►Кичера ►Уоян ►( сверомуйск ►Такеимо» Ь а у т опекая котловина ►Река 11ипа ►Река Витим >Чара ►

спокойно. Когда появлялся очередной лось, изюбрь или медведица с медвежонком, все замирали, а
Банников включал кинокамеру, после чего скептически заявлял примерно так:
— Вот на Камчатке я видел медведей — как лошади. А эта мамаша, однако, мелковата.
После Олюн-Турихтахского порога река ворвалась в долгое извилистое узкое ущелье. По обоим
берегам тянулся мертвый после давнего пожара лес-сухостой. Здесь нас застал ливень с грозой. Молнии
раскалывали небо, сухой грохот рассыпался над головами, ощущение было такое, что вот-вот с неба
посыплются камни. Ночевать пришлось на каких-то скользких булыжниках, потому что больше в этом
ущелье приткнуться было просто некуда.
Между устьями речек Большая и Малая Тора полдня потратили на разведку каскада трех порогов,
которые оказались самыми мощными и опасными на Чаре. Кроме разбушевавшихся беспорядочных
валов, торские пороги встречают плотогонов для начала нагромождением острых скал, торчащих из воды
метра на три прямо посредине реки; далее река разгоняет плот до скорости километров под сорок в час, и,
если вовремя не отбиться к левому берегу, можно со всего маха завалиться в метровый водопад, под
которым торчит наготове скальный зуб. На выходе из торского каскада путников поджидает гряда
подводных камней, перегородивших все русло в правильном шахматном порядке, и слева под берегом
прячется в довершение всего сплошной подводный «рог» метра в четыре длиной.
С разведками и остановками мы прошли к вечеру весь торский каскад и уже на следующий день были
где-то в относительной (плюс-минус сто километров) близости от Мурунского массива.
Горы здесь выположились: не хребты — нагорья. Открылись дальние протяжные горизонты. И
кругом на сотни километров — ни дымка, ни избы, никакого другого человеческого следа. Зуд
первооткрывательства захватил незаметно и нас.
Когда на одном из скальных прижимов член нашего экипажа, бывалый горовосходитель Юлий
Васильев вдруг заметил блестящее черное пятно, он тут же предложил причалить. Пятно в бинокль
выглядело так, словно по скале мазнули черной смолой, какой обычно смолят лодки. Но в глухой стороне
сомнительно предполагать стремление смолить лодку, да и «мазнули» на высоте, до которой человеку при
всем желании не дотянуться. По мнению Юлия, это было... мумиё. В свое время Васильев небезуспешно
занимался поисками этого лекарственного вещества и убедился на собственном опыте, что целительные
загадочные натеки всегда обнаруживаются в самых недоступных местах.
Итак, высоченная, почти отвесная скала торчала из воды, и всего-то метрах в четырех над водой
блестело непонятное. Спуститься по скале сверху вниз невозможно — это целая альпинистская экспеди­
ция. Мы попробовали зацепиться плотом за скалу, чтобы попытаться снизу подползти к натеку, но
мощное течение отбивало плот в сторону от прижима. После нескольких попыток пришлось отправиться
дальше, так и не разгадав «блестящей загадки». Васильев почти не сомневался в верности своего
предположения и уже агитировал за зимнюю экспедицию сюда — за мумиё!
Каково же было волнение, когда назавтра мы усиленно подгребались к скале с точно таким же
натеком, но уже в доступном тихом заливчике. Увы, «натеки» оказались не более чем какой-то редкой
разновидностью лишайников. Но это недоразумение, конечно, не означает, что мумиё в Забайкалье нет и
быть не может. Наоборот, находки его в последние годы сделаны и в этих хребтах.
Когда неподалеку от устья притока Ималык вдоль берега возникли высокие белые скальные стены,
словно изъеденные водой и ветром, плот причалил к ним. Эти крутые скалы тянутся несколько
километров, образуя столбы, башни, крепостные валы с темными глазницами бойниц. Некоторые из нас
кое-что понимали в спелеологии — исследовании пещер — и в этих причудливых скалах безошибочно
определили известняк: карстовую породу. В таких вот массивах могут таиться не открытые никем
пещеры, причем значительные.
Мы пролазили по скалам несколько часов, обнаружили штук пять, как сказал бы спелеолог,
«перспективных шкуродеров», то есть очень тесных ходов или щелей, ведущих вглубь. Всякий спелеолог
знает, что подобными «дырками» часто начинаются великие пещеры. Но на этот раз все входы были, к
сожалению, забиты льдом.
Потом, когда я спросил Рогова насчет обнажений известняка на Чаре, он вздохнул понимающе:
— Знаете, там столько интересного кругом. Но разве до пещер: руду с нас требовали.
Теперь мне несложно представить их маршруты в то лето, когда был открыт чароит. Конечно, у них
так же, как у нас, обгорели лица на беспощадном чарском солнце. Они так же проклинали комаров и
великие Мурунские болота.
Мурунский горный массив отрезан от реки Чары широким, почти в сотню километров, поясом болот
или заболоченных марей, поросших кривыми лиственницами и дурманящим голову багульником.
Мурунские горы торчат непосредственно из этих болот. Никаких ориентиров нет, а невысокий, в
общем-то, Мурун прячется за лиственничными лесами чуть не до последнего часа, и вся надежда на
компас, народные приметы да пресловутую интуицию, которая, по сути, есть накопленный по прежним
скитаниям опыт.
Медленные ручьи текут здесь во все стороны света. В одном из них увидели однажды, как стоят
неподвижно, лишь чуть шевеля плавниками, в тени лиственниц хариусы.
От реки до горы Мурун мы брели трое суток. В конце июня здесь белые ночи. Солнце не катится

155
Икабья ►

вниз с небосклона, а наискось опускается к горизонту. В полночь оно скрывается за дальними деревьями
и просвечивает сквозь лес в той стороне, где Мурун, так ярко, будто за дальними кривыми
лиственницами — гора из расплавленного золота. Отыскать в этих болотах клочок сухой земли для
палатки почти безнадежное дело. Но к полуночи мы все равно ставили палатку, подостлав под нее
полиэтиленовый «ковер», и вытягивались в ней, давая телу отдых от рюкзака, а ногам — покой от
скользких кочек, ледяной воды и чвакающей грязи.
Сначала мы побаивались затянутых изумрудной ряской участков без всяких признаков кочек и
пытались их обходить. Вскоре поневоле пришлось убедиться, что под слоем торфа и грязи всюду
надежная мерзлая земля, и глубже, чем по колено, нигде не провалишься, не утонешь. Однако радости
это открытие на принесло — больно уж холодная там вода. В обед варили компот из ревеня, который
растет здесь повсюду. Кисловатый компот приятно освежал на жаре. В самые палящие полуденные часы
мы спали, уткнув лица в рюкзаки.
Когда на исходе третьих суток пути от реки мы увидели Мурун и, потные, грязные, облепленные
слепнями, ступили промокшими и натруженными ногами на твердую землю у подножия сопки, каждому
из четверых уже ясно было, почему так долго не был открыт чароит. Когда неделю спустя мы улетали с
Муруна на нежданно подвернувшемся вертолете, пилот из любопытства попросил показать, где же мы
пробирались к Муруну, и одобрил:
— Самый удобный вариант.
Потом потянул штурвал на себя, и вертолет взмыл вверх:
— По этим хлябям не то что ходить, летать над ними неохота. Верите, не по себе становится.

Рогов кивает согласно:
— Да, досталось и нам грязи похлебать. Жара там летом всегда невыносимая. Вас интересует, как,
собственно, был найден чароит? В подобный же душный летний день 1960 года спустился я к одному
ручью километрах в пятнадцати от Кедрового. В маршруты приходилось ходить одному. Знаете,
программа напряженная, срочная, а людей не хватало. Это был как раз тот распадок, где в 1949 году
работал геолог В. Г. Дитмар. Мы между собой этот ручей иначе, как Дитмаровским, не называли. Я
пошел в гору по ключу и неподалеку от его истоков увидел поляну, на которой стоял барак, оставшийся
от отряда Владимира Григорьевича Дитмара. Потом осмотрел пробитые им шурфы. Они работали,
конечно, в жутких даже по сравнению с нашими условиях. У нас уже имелась разнообразная техника.
Они же били шурфы глубиной до десяти метров вручную. Я никогда не видел Дитмара, но, осмотрев их
участок, тесный барак, познакомившись с его картами-прогнозами, всей работой, убедился, что это был
человек мужественный до фанатизма — геолог старой доброй закалки.
Ну вот буквально метрах в ста от полусгнившего барака Дитмара я наткнулся на странную какую-то
глыбу высотой с метр. Она лежала в кедровом стланике. Сиреневый такой цвет у камня, но будто
прикрыт белесым налетом—довольно невзрачно. Я попробовал отколоть кусочек, а он не откалывается.
Плюнуть бы да дальше шагать, но необычная прочность валуна только подзадорила. Стал колотить по
глыбе, пока не треснула рукоять геологического молотка. Отбил-таки кусочек камня — и будто сиренью
брызнуло. Вот, подумал, принесу жене: любопытная расцветка, женщинам яркое нравится. Потом лез по
стланику с грудой образцов, потел изрядно. Собственно, и вся история. Я даже месяц не запомнил —
помню, что было лето и жаркий солнечный день. А Вера Парфентьевна Рогова — минералог классный,
каких мало. Она заинтересовалась желтыми звездчатыми вкраплениями в сиреневом камне. Говорит:
«По-моему, это новый минерал». А сам чароит она сначала приняла за канасит— минерал, незадолго до
этого открытый на Кольском полуострове. Как-то не верилось, что такой яркий, заметный сиреневый
камень может быть неизвестен науке.
Хотя, надо сказать, сама геологическая ситуация на Мурунском массиве очень оригинальна: здесь
проходит краевой шов Сибирской платформы и западная оконечность так называемой Чарской глыбы. На
геологическом языке это звучит буквально так: чароит обнаружен среди метасоматических пород в зоне
контакта щелочных сиенитов Мурунского массива с кембрийскими кристаллическими известняками и
кварцитами. В свое время в таких пограничных зонах могли образоваться самые необычные породы и
минералы. Справедливости ради обязательно отметьте, что В. Г. Дитмар в одном из своих отчетов
упоминал о находке сиреневого камня. К сожалению, он не придал значения находке: отнес чароит к
разновидности известных куммингтонитовых сланцев. В нашей науке так бывает. Говорят же: «два
геолога — четыре мнения».
Все-таки чароит открыли именно Юрий и Вера Роговы. Ведь в наше время открытие—это не только:
пришел, увидел, объявил. Находка необычной глыбы на Дитмаровском ключе была, по сути, лишь
ключом к открытию.
Заинтересовавшись желтыми звездочками в сиреневом камне, Вера попросила мужа достать еще
образцов, чтобы подробней исследовать свойства минерала.
— Что ж, я набил рюкзак взрывчаткой и в один из редких свободных дней отправился снова на
Дитмаровский ручей. Была уже осень. Побродил по ручью, поднялся на перевал и обнаружил еще

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

156

Усть-Кут» Звездный »У лькан» Кунерма»Северо5айкальск►К и чсра►Уоян►Ссвсромуйск►Таксимо►Ьауитовская котловина►Река Цима» Л к а Витим » Ч ара►

несколько сиреневых глыб. Тот первый валун, с которого все началось, я взорвал, набрал килограммов
тридцать этого камня и поплелся в Кедровый.
Идти было тяжело: рюкзак с образцами да еще ружье. Все высматривал палатку наших геологов на
перевале, думал отдышаться там. Когда подходил уже к палатке, из нее вдруг вывалился здоровый
медведь, да не в дверь, а прямо через окно — и в мою сторону. Больше всего меня в тот момент напугало,
что у него в пасти какой-то кусок телесного цвета. Я успел зверя выстрелом свалить. Оказалось,
косолапый хозяйничал в пустой палатке, а в пасти булка хлеба торчала.
Исследованием сиреневого камня мы занимались урывками, в свободное время, которого было очень
мало. К тому же процедура утверждения новых минералов у нас в стране сложна, я бы даже сказал,
громоздка, и на исследование звездчатых вкраплений ушли годы.
В Иркутске они закончили все анализы, доказали окончательно сами себе, что желтые звездочки —
это новый минерал. Назвать его решили по первым буквам основных составляющих элементов—титана,
натрия, кальция, силициума (кремния) — тинаксит. Потом доказывали открытие уже через Международ­
ную минералогическую ассоциацию. В 1964 году уникальные каменные желтые звездочки с берегов Чары
пополнили мировой перечень новых минералов. К тому времени у Роговых уже не осталось сомнений и в
том, что и сам сиреневый камень— новый, неизвестный доселе науке минерал. Они назвали его ча­
роитом. Многолетняя процедура «утверждения» тинаксита была еще пугающе свежа в памяти.
Вера Парфентьевна Рогова вздохнула и... по проторенной дороге принялась за доказательства для
чароита.
К тому времени они уже закончили все работы на Муруне, поселок Кедровый опустел, и даже так
получилось, что жизненные пути Роговых разошлись. Но вечные искатели руд Роговы все возвращались
к своему сиреневому камню.
В 1963 году, когда Юрий работал в пыльных даурских степях, он решил интереса ради отполировать
кусок чароита. И... гладкая блестящая поверхность вдруг наполнилась полупрозрачной загадочной
глубиной. Узорчатые сплетения желтого, зеленого и черного заиграли среди сиреневых волн самоцветны­
ми оттенками и переливами.
В 1970 году Рогов был в командировке за границей. Во всемирно известном геологическом музее
пожилой гид с гордостью сообщил любознательному гостю: «У нас собрана полная коллекция минералов
планеты». Рогов рассмеялся и вытащил из кармана сиреневую пластинку чуть больше спичечного
коробка:
— А почему такого нет?
Этот почти мальчишеский поступок Рогова вызвал переполох среди научных сотрудников музея.
Директор, мгновенно посовещавшись со специалистами, предложил за отсутствующий в их «полной
коллекции» образец четырехзначную сумму. Рогов ничем помочь не смог: права не имел. В дебрях
московских канцелярий и лабораторий все еще тянулась история с утверждением открытия
чароита.
— В 1972 году чароитом заинтересовался бывший наш геолог, перешедший в экспедицию Байкалкварцсамоцветов Лев Морковкин. Он от чароита пришел в восторг: «Это же ювелирный камень! Где ты
его откопал? Сколько его там?» А я толком и не знал, много ли его на Муруне, этого камня. Взял отпуск,
и отправились мы с Морковкиным и другими геологами Байкалкварцсамоцветов — впятером — на Мурун.
Добирались долго: летели через Киренск и Бодайбо до села Перевоз, ближайшего к Муруну, но за сотни
километров от него. В Перевозе долго выбивали вертолет. Авиаторы согласились забросить на
маломестном вертолете только двух человек. Полетели мы вдвоем с Юрой Алексеевым из Байкалкварцса­
моцветов. Вертолетчики нас высадили на голом перевале над Дитмаровским ключом.
Наутро увидели, что как раз на месте растаявшего снежника и находятся коренные выходы чароита.
До этого ведь только отдельные валуны попадались. По перевалу проходит граница Иркутской области с
Якутией. Спустились на якутскую сторону и тоже нашли выходы чароита. Это уже были не просто
глыбы: возможным стало думать о промышленной добыче камня. На месте стаявшего снежника рядом с
коренными обнажениями обнаружили целое нагромождение чароитовых глыб. Мы с Юрой Алексеевым
таскали их на перевал. Трудились как каторжные. Около тонны вдвоем затащили, погрузили в большой
вертолет— и весь камень ушел в Москву.
Так началось, можно сказать, триумфальное шествие чароита, изделий из него по международным
выставкам и ювелирным аукционам. Для IX Международного кинофестиваля в Москве главный приз был
изготовлен из чароита. Вазы, броши, кулоны, перстни из переливчатого сиреневого камня неожиданно
свежо и оригинально засверкали на фоне известных самоцветов. Зарубежные туристы спешили платить
круглые суммы твердой валютой за чароитовое очарование.
Диплом был вручен «В. П. Роговой, Ю. Г. Рогову, В. А. Дрицу, И. Н. Кузнецовой за установление и
описание нового минерала чароита, который Комиссией по новым минералам и названиям минералов
Международной минералогической ассоциации признан новым минеральным видом. Заключение от 22
июня 1977 года».
Я видел сделанное авторами описание минерала. В нем десятки химических элементов: барий, свинец,
лантан, кальций, литий...

157
Икабья ►

Казалось бы, случайно увиденный камень — везение? Но, по-моему, нет в этой удаче Роговых ничего
от пресловутого геологического «фарта». Были поиск, исследование, упорство, любовь, вера, надежда,
снова поиск, исследование, упорство...
...Первым, кого мы встретили на Дитмаровском ключе, был Николай Джимов, проходчик Чарской
партии Байкалкварцсамоцветов. Он сидел на корточках у костерка. На огне бурлил прокопченный чайник.
Николай здесь почти с самого начала разведки чароитового месторождения: с 1976 года. Разведка
продолжается и теперь— одновременно с добычей. Всего здесь работает каждое лето около сорока
человек, а на зиму все уезжают.
— Тут зимой делать нечего,— поднял Джимов от костерка загорелое бронзовое лицо.— С перевала
дак запросто ветром сметет и в снег зароет. Лучше в Иркутске зимовать.
Джимов словоохотлив: как-никак свежие собеседники. Он ведет нас извивами канав и шурфов:
показать жилы чароита.
— Здесь, как видите, он ближе к синему. А здесь, как фиолетовые чернила. Эх, жалко, снежник до
сих пор не стаял — под ним гребешок...
Уже оконтурено несколько выходов сиреневого камня. Груды готового к вывозке чароита лежат и на
самом перевале, и у новых изб, выстроенных самоцветчиками на той же поляне, где стоял барак
В. Дитмара. Отсюда чароит начинает свой путь в камнерезные мастерские и далее — во все уголки мира.
Главным геологом в партии Юрий Алексеев— тот самый, что когда-то мерз с Роговым на перевале
ледяной осенней ночью 1972 года.
Мне очень жаль, что мы разминулись с Алексеевым: он улетел по делам в Бодайбо в тот день, когда
мы подошли к Муруну. Алексеев сейчас, как никто другой, много знает о загадках уникального камня и
вообще обо всем, что связано с чароитом. По его мнению, те выходы чароита, что пока обнаружены (а
это многие сотни тонн самоцветного минерала), лишь «спутники» или дальние ответвления основного тела.
Алексеев неустанно ищет научно обоснованный ключ к поиску главного месторождения.

Да, диковинного камня в горах между Байкалом и Амуром немало. Кроме чароита и нефрита, о
которых уже рассказывалось, надо назвать лазурит— этот густо-синий камень добывают на Байкале. А
всего в сотне километров к северу от Байкала таятся в горах залежи голубых диопсидов. В среднем
течении Алдана — близ бамовской станции Беркакит—добывают хромдиопсиды — камни, не уступающие
своими переливами изумрудам. Алданские хромдиопсиды закупают у нас ювелирные фирмы Италии,
США, ФРГ, Японии... На косах реки Гилюй попадаются яшмы и агаты. В Южной Якутии есть
месторождения горного хрусталя и марионов — черных прозрачных кристаллов. На севере Хабаровского
края, на речках Ир и Ними обнаружен неизвестный ранее самоцвет, который так и назвали — ирнимит:
необычайно красив он переплетением красного и голубого цвета. Геологи экспедиции Далькварцсамоцветов предрекают ему большое будущее.
По мнению специалистов, разнообразие самоцветных камней в прибамовских горах превышает даже
знаменитые уральские кладовые.
В августе 1979 года в Хабаровск съехались тысячи ученых из десятков стран Тихоокеанского
бассейна на международный конгресс. И все они были потрясены каменным великолепием вестибюля
Дворца, где происходило открытие конгресса. В обрамлении переливчатых мраморных стен над красными
гранитными плитами пола открывается панорама Уссурийской тайги, будто наполненная горным воздухом
и шелестом умытой дождем листвы. Заслуженный художник РСФСР Геннадий Павлишин с помощью
камнереза В. Рюмина сумел выразить в одном сюжете все богатство и разнообразие приамурской
природы. (Причем даже самый придирчивый знаток флоры и фауны не найдет на этом грандиозном панно
ошибок и неточностей.) Гости из Австралии, десятков стран Американского континента и Азии
признавались, что им не приходилось видеть подобного шедевра каменной живописи. Отечественные
ценители сравнивали авторов каменной сказки с мастером Данилой из бажовских сказов.
Вся картина (а ее масштаб— 12 квадратных метров!) с ювелирной точностью выложена из камней,
найденных в краях, по которым пролег БАМ. Здесь и чароит, и нефрит, и халцедоны с амурских кос,
черные полупрозрачные марионы, яшмы, медово-желтые опалы...— более сорока разновидностей дальне­
восточных самоцветов.
В общем, все вернулось на круги своя, ведь еще академик Ферсман пророчил: «Среди изменчивых и
умирающих форм живой природы вечными и незыблемыми останутся художественные достижения
обработанного камня, и для искусства он явится тем основным, незаменимым и вечным материалом, из
коего будут слагаться самые вековечные достижения человеческого вдохновения».

Бывая в сибирских и дальневосточных городах, я обязательно заглядываю к сувенирным прилавкам и
в те отделы ювелирных магазинов, где поблескивают украшения из самоцветов. Сами продавцы признают:
была когда-то пора увлечения всякой «химией» вроде цветных, неприлично крупных стекляшек «под

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

158

Усть-Кут ►И кабья ►

бриллиант», а сейчас — устойчивая мода на естественность, на «натуральный» камень. Но все-таки пока
вижу больше привозной товар: прибалтийские янтари, уральские яшмовые сережки, индийские бусы из
тамошних опалов и халцедонов... Сибиряки пока не создали своей ювелирной школы. Потому-то сейчас
здешний камень неземной красоты видишь в форме весьма грубоватой — в виде пепельниц, письменных
приборов или незатейливых и нелепых, но дорогих по цене «каменных яиц». Кладовые же самоцветного
камня в сибирских горах столь разнообразны и богаты, что — я уверен — на смену сегодняшним
полукустарным цехам и участкам придет комбинат «Бамовские самоцветы» со своей школой мастеров и
своим неповторимым стилем. Россия гордится чистыми родниками народной культуры — Гжелью и
Палехом, Хохломой и уэленскими косторезами. А в Сибири должны, обязательно должны появиться свои
«каменных дел ювелиры»,— они откроют секреты красоты бамовских самоцветов, собравших в молчали­
вом великолепии все буйство красок северной природы: цвета земли и тайги, палитру рек и озер,
переливы облаков и небесную бездонность.

► ►►

ДЕСАНТ НА ХАНИ
Станция Хани ►
1124-й километр

Станция Х ани возникла
как раз на ст ыке
А м ур ско й област и с
област ью Читинской и
с Я кут ской АС С Р. К
началу ст роит ельст ва
здешнее безымянное
озеро было не т олько
соверш енно
безлю дны м — ни одна
географическая точка не
находилась на т аком
удалении от ближ айш их
селений. П оэт ом у и
первый десант
ст роит елей на Х ани
оказался одним из самых
слож ных.

►►►
Оставив за спиной Чарскую долину и продолжая путешествие на восток, вдоль магистрали, вы
подниметесь на Становое нагорье — перевал, разделяющий реки Чару и Хани. В верховьях последней на
берегу безымянного озера и строится станция Хани.
Сразу за озером начинается ущелье с многозначительным названием Чертово, где горы буквально
стискивают реку. Изыскателям института Ленгипротранс пришлось немало поломать головы, прежде чем
они придумали способ пересечь ущелье колоссальной эстакадой и сделать гигантскую выемку в хребте.
Рельсы забрались здесь на перевальную отметку в 1310 метров надуровнем моря— это самая высокая
точка всей магистрали.

Первым исследователем этих мест был молодой тогда геолог, а впоследствии прославленный писатель
Иван Антонович Ефремов. В 1932— 1934 годах его отряд по заданию Академии наук и Наркомата путей
сообщения искал самые целесообразные варианты прокладки БАМа на участке Чара — Тында, а заодно...
наносил местность на карту, так как до Ефремова огромные эти пространства были сплошным «белым
пятном». Я читал его документальные отчеты о тяжелейших маршрутах. На утлом карбасе они смогли
пройти тысячу километров по Олекме. Через олекминские пороги отряд сплавлялся уже вместе с
льдинами на исходе осени. Так проталкивались на север, пока карбас не вмерз окончательно в лед.
Перевал между Олекмой и Чарой они одолевали в разгар бамовской зимы. Протаптывали дорогу тяжело
нагруженным оленям в снегу глубиной до двух метров. В пути отряд вел исследования. Все
металлические приборы и компасы обшили кожей, чтобы можно было касаться их голыми пальцами.
Отряд сделал геологическую и топографическую съемку 1600 километров неведомой доселе земли.
Те экспедиции могли стать основой не для одного приключенческого повествования, но в
литературных произведениях Ефремова они отражены лишь вскользь в романе «Лезвие бритвы».
Особняком стоит рассказ «Голец Подлунный». Сюжет его таков: геологи, пробираясь зимой по
неисследованной реке, встречают в тайге эвенка, и он рассказывает о находках странных костей близ
горы, которую геологи только что нанесли на карту, назвав ее гольцом «Подлунным». Геологи решают
отправиться в указанное эвенком ущелье. С бесчисленными приключениями они поднимаются по
отвесным стенам на небольшое плато, где обнаруживают колоссальное кладбище — скелеты вымерших
животных, нагромождение бивней древних слонов и мамонтов и пещеру с наскальными рисунками.
Фантастика?
Может быть. Но, читая рассказ, я поневоле обратил внимание, что детали перехода геологов
совпадают с маршрутом, сделанным автором зимой 1934 года— все географические названия документаль­
ны, за исключением разве что гольца «Подлунный».
Оказалось, на это обстоятельство обратили внимание и до меня. Кинооператор М. Заплатин, автор
интересного фильма о природе Чарской долины, встречался в начале шестидесятых годов с Иваном
Антоновичем Ефремовым и сообщает по этому поводу: «Что касается реальности событий и фактов, на
которых построен рассказ «Голец Подлунный», то Иван Антонович и сам считает вполне вероятным
находку палеонтологических останков на гольце в истоках реки Токко. О костях ему действительно
рассказывал местный житель — Кильчегасов».
Необходимо добавить, что эвенки всегда отличались точностью сведений. По их ориентировке в
начале тридцатых годов геолог М. И. Корольков обнаружил в этих местах выходы горного хрусталя.
Географ П. А. Кропоткин точно пересек горы и попал в Муйскую долину, руководствуясь лишь «картой»,
начертанной на бересте местным оленеводом. Да что далеко ходить, мне пришлось участвовать в первом
десанте строителей в верховья реки Хани — тогда эвенк Петр Лиханов точно нарисовал нам самый
удобный путь через Становой хребет из верховий Алдана.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

16 2

Усть-Кут ►Звездны й ►Учькан ►Кунерма►Северобайкальск► Кичера ►Уоян ►Северомуйск ►Таксимо►Баунтовская котловина► ВжаЦипа^ Вгка Витим ►Чара »

В школьном музее в Чаре девятиклассница Наташа Маряхина показывала мне бивень мамонта—его
нашел где-то в окрестных хребтах и подарил музею местный охотник, к сожалению, вскоре умерший.
Кости мамонта нашли при строительстве водопропускной трубы близ здешнего разъезда Мурурин ребята
из бригады Владимира Степанищева— эти кости тоже пополнили Чарский музей.
В Москве в архиве я отыскал рукопись И. Ефремова и А. Арсеньева «Геологический очерк нижнего
течения р. Олекмы, р. Токко и Верхней Чары». В приложении к этому документу есть карта,
нарисованная их руками, где в истоках рек Токко и Хани помечено: «пик Подлунный» (на современных
картах эта вершина безымянна).
Район пика мы облетали на вертолете с начальником экспедиции Ленгипротранса В. Д. Солоненко.
Суровая, неприступная горная страна. Охотники и оленеводы туда не поднимаются, изыскатели и геологи
тоже стараются обходить этот горный узел «уютными» долинами. Но в ближайшие годы, я надеюсь,
будет организована с помощью Географического общества основательная экспедиция к пику Подлунному,
чтобы окончательно прояснить, что же кроется за рассказом эвенка Кильчегасова.

Станция Хани возникла как раз на стыке Амурской области с областью Читинской и с Якутской
АССР. К началу строительства здешнее безымянное озеро было не только совершенно безлюдным — ни
одна географическая точка не находилась на таком удалении от ближайших селений.
Поэтому и первый десант строителей на Хани оказался одним из самых сложных.
К концу 1977 года завершилась прокладка Малого БАМа— линии Тында— Беркакит. Приход первого
поезда в Беркакит означал, что бамовцам пора на новые места. Такая у них кочевая судьба: только
обжились на одном участке, и снова в путь—туда, где дороги еще нет. И в кабинетах начальников
мехколонн, в коридорах треста Бамстроймеханизация, в разговорах на улицах многих бамовских поселков
стало все чаще мелькать новое и непонятное словечко «Хани» — на Хани решили перебросить строителей с
Малого БАМа.
Это только сказать легко— «перебросить». В штабах БАМа долго ломали головы над тем, как
перевезти людей, технику, горючее, щитосборные дома, кирпич и гвозди, наконец, в даль, до
которой — приложи к карте линейку, и то четыреста километров. Да кто через эту неразбериху гор, рек,
болот по линейке поедет...
Оленные люди — эвенки подсказали: есть заброшенные тропы через Становой хребет. Вертолет с
трестовским руководством долгие часы кружил над горами, забирался в такие глубокие ущелья, что,
казалось, и размахнуться винтами было негде. Прильнув к иллюминаторам, начальники кричали друг
другу в уши:
— А если по Чульману?
— А потом по Алдану...
— И через перевал... дном вот этого ущелья... и по Олекме...
В общем, решение нашли не оригинальное, но проверенное любой северной стройкой: навести
зимник — временную автодорогу, пока лед на реках прочен, а мороз цементирует болота и мари. Осталось
дело за наземной разведкой. Ее поручили 157-й мехколонне. В самом конце ноября, когда реки сковало
уже основательно, из Золотинки пришла радиограмма: «Идем на Хани».

...Четыре тяжелых гусеничных тягача-вездехода, известных везде и всюду на Севере под названием
«гэтэтэ», прогремели по Золотнике бравой колонной, а красный плакат на капоте переднего не оставлял
сомнений в самых героических намерениях людей.
Десант сложился из восьми человек: четыре водителя; прораб, которому поселок ставить,— Валерий
Буторин; прораб, которому дорогу строить,— Виктор Нестеренко; парторг мехколонны — Василий
Иванович Бакланов; начальник мехколонны № 157 Валентин Люблянин, возглавивший этот небольшой
отряд. Почти все коммунисты — иначе и быть не могло. В последний момент взяли еще меня — помогать
по хозяйству.
Население Золотинки вышло проводить десант. Произнесены были традиционные речи-напутствия
про мужество первопроходцев. Местный фотограф запечатлел всех для истории. И мы поехали берегом
реки Иенгры вверх по ее течению — на запад.
В сумерках поднялись на первый пологий перевал. Здесь торчал из снега исхлестанный ветрами
деревянный идол — хранитель гор. Тряпочки, пуговицы, старые монетки, бутылка лежали данью перед его
узкими невидящими глазами. Коля Минюк, водитель нашего командирского гэтэтэ, нахлобучил на
обветренную голову идола оранжевую строительную каску с надписью «БАМ» и растолковал истукану
свой поступок:
— Так-то заметнее будете, папаша. А то раздавят еще нечаянно.
Минюк был слегка опьянен торжеством сегодняшних проводов и своей ролью — правом идти первым

163
И кабья ► С та нц и я Хани ►

в колонне, что само по себе уже означало признание его особенного водительского опыта. Ведь все
мыслимые и немыслимые преграды — ямы, осыпи, наледи, обрывы, тонкий лед рек — он встретит первым
и первым пробьет дорогу. Он готов — это дело как раз по нему.
Водитель Николай Минюк. Он третий год на БАМе и по здешней неровной земле наездил уже за сорок
тысяч километров. До БАМа Минюк работал на строительстве КамАЗа, а родом одессит. Комсомолец.
Самая подходящая биография для права идти первым. В день отъезда Николай Минюк получил телеграмму:
жена с сыном завтра вылетают из Одессы в Якутию — к нему.
Дорога первого дня не таила коварных неожиданностей. Когда, отмерив пятьдесят шесть километров
по спидометру, остановились на ночлег, Минюк, настроенный бороться и побеждать, идти и не сдаваться,
даже разочаровался слегка. У костра он шумел с кружкой густого черного чая:
— Разве это дорога?! Это же шоссе-асфальт! Буторин, друг, ты вспомни, как мы в тот четверг?
Вспомни! Снег валит—белая стена. Ветрюга — в кабине через грохот мотора слышно. Вдруг—трах!
Стою. Выбрался, осмотрелся: гэтэтэ в яме, вода по гусеницы. Подергал машину: вперед-назад,
вперед-назад. Замучились, приткнулись к дизелю, как к печке, и заснули. А что делать... Утром
встал — темно, окна снегом залеплены, дверь не открывается — замело; гэтэтэ в лед вмерз, точно в
бетон...
— Да-а,— подтверждает прораб Валера Буторин и, прихлебывая чай, улыбается блаженно и
простодушно,— забурились мы тогда. Исключительно медвежья местность.
— Ты хоть видел его в жизни, медведя-то?
— Вот,— с оскорбленным видом самолюбивый Буторин толкает чуть не в огонь руку со старыми
шрамами,— нос к носу сходился!
— Это, наверное, в зоопарке,— веселится Минюк,— в клетку руку совал...

Мы ночуем в кабинах, не глуша моторов. За дребезжащими стеклами белые звезды и белые горы.
Встаем затемно и, разбивая ночь прожекторами, лезем на перевал.
В час рассвета, когда из распадков поднялся туман, отряд остановился.
— Ну? — высунулся из люка Минюк.
— Да палец, собака, у меня полетел,— ответил водитель Юра Кузнецов неестественно спокойным
голосом.
Минюк подытожил, что час проторчим, и потянулся к транзистору. Подошел Буторин, поинтересо­
вался, что за ручей здесь, и начальник ответил: «Алдан».
Выбрались из кабин. Буторин уже стоял на льду узкого, с пологими кочковатыми берегами ручья. По
долине тянул обжигающий лицо холод и шевелил редкие кустарники.
— Алдан,— повторил Буторин,— я же его здесь перешагну. Ну, дела...
Чувства его были понятны. Для человека, отдавшего Якутии семь лет (а значит, полюбившего Север),
само слово «Алдан» напоено ароматом легенд о бродяжьей вольнице, пропавших бесследно экспедициях,
обильно пролитой крови и золотых миражах. И вот слабый ручеек— истоки.
Братья Кузнецовы возились тут же с гусеницей. Один стоял на коленях в снегу и голыми мазутными
руками тянул лопнувший стальной «палец». Брат-близнец (один из них Юра, другой Гена, но отличить их
без привычки трудно) лежал пол вездеходом, упершись затылком в заиндевелый металл, и действовал
гаечным ключом. При этом они неторопливо поругивали друг друга за неопытность и ротозейство. Оба
были уже с ног до головы в снегу, от лиц и рук шел пар, промерзший воздух шуршал от дыхания.
Водители Кузнецовы. За свою двадцатишестилетнюю жизнь Гена и Юрий ни разу не расстава­
лись надолго, хотя кочевать им выпало немало. Они и служили в одной роте и одном взводе. Рабо­
тали на Самотлоре, потом вдруг уехали в Бурятию, стали охотниками-промысловиками. Когда на­
чался БАМ, они вместе отправились в Золотинку, прихватив с собой целое собачье семейство из
шестерых чистокровных сибирских лаек. (Но за два года им почти не пришлось охотиться: обязательство
привести рельсы в Беркакит досрочно означало необходимость строить, не считаясь с воскресеньями,
отгулами и прочими изобретениями нормальной жизни). При всей неразлучности братья не упускают
случая, что называется, подначить друг друга — упрекнуть в огрехах, разоблачить несостоятельность в
каком-либо деле, обычно мнимую. Злые языки утверждают: междоусобная непримиримость братьев
родилась вместе с ними, потому как один брат оказался на два часа младше другого и не мог простить
этого факта своему сопернику. Вообще же Кузнецовы молчуны, в разговорах участвуют лишь тогда,
когда речь идет о деле. В тайге и технике они все знают и понимают. И все умеют: победить в поединке с
медведем-шатуном, печку сложить, гэтэтэ на морозе разобрать, починить, собрать и дальше ехать.
Сибиряки, в общем. С такими не страшно оказаться в каком угодно переплете.
В теплой кабине Минюк слушал по радио передачу для строителей БАМа. «Веселей, ребята, выпало
нам строить путь железный, а короче БАМ!» — в песенке все было слишком красиво и легко, чтобы быть
правдой. Николай Минюк не выдержал, просунул в люк всклокоченную бороду, закричал Кузнецовым:
— Веселей, ребята! Выпало ж вам! — И закруглился непечатным словом.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

164

У с т ь -К у т» Звездны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальек ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Такси м о ►Баунтовская котловина ►Plica Ц и п а » Река В и ти м ►Чара ►

А по радио вещали погоду: «На трассе БАМа минус десять — минус пятнадцать градусов».
— Ну, елки,— не уставал изумляться Минюк,— по телевизору тоже как скажут... У них где
градусники?! Может, в вагончике моем мерят?
— Ты, чем языком молоть, плакат с вездехода лучше сними. Изорвем по лесу зря,— по­
советовал начальник мехколонны Люблянин и полез в карман за семечками: с их помощью он бро­
сал курить.
Минюк торопливо достал из недр рюкзака фотоаппарат — потертый ФЭД— и полез напоследок
сняться у плаката. Снимок обещал получиться что надо: закуржавевшие бороды, небрежно распахнутые
ватники, сапоги с меховыми отворотами, плакат «Вперед! На Хани!». А позади горы.
После этого фотоаппарат спрятали, и больше о нем не вспоминали до самого конца.
...Вездеходы с самолетным ревом лезли на косогоры, проваливались поочередно в колдобины, а
бочки с горючим в «корме» тягача ухали при этом дружно и тяжело. Неяркое солнце выбиралось к
полудню из-за хребта и, цепляясь за зубчатые края сопок, не в силах от них оторваться, скоро
заваливалось за хребет. Мы ехали уже в темноте. Выхлопные трубы бросали во тьму красные снопы
искр, будто трубы доисторических паровозов. Колонна шла уверенно, потому что ориентиром служил
возникший неведомо откуда нартовый след. Минюк, который в порядке шефства, бывало, забрасывал
оленеводам-эвенкам продукты, клялся, что след приведет куда надо, и сыпал в подтверждение своей
осведомленности головоломными географическими названиями:
— Выйдем на Куртак, там у эвенков табор. Они и дорогу покажут до Кабакты — через верховья
Амедичи...

Пейзаж изменился. Мы пересекли океан унылого й хилого тонколесья: бескрайние заболоченные
мари с торчащими, как гнилые зубы, редкими кривыми лиственницами. И попали на остров среди океана:
в глухую настоящую тайгу с необхватными елями и строевыми соснами. Снег здесь был испещрен
звериными следами, а каждая хвоинка, облепленная инеем, переливалась радугой.
— Куртак,— облегченно подтвердил Минюк. Впереди вилась заснеженная полоса — река. Луч
прожектора не доставал до противоположного берега. Было два часа ночи.
Утром бивак облаяли собаки. Подошел Петр Лиханов, оленевод. Ничему не удивляясь, поздоровался,
в гости пригласил — его палатка стояла за ближним мысом.
В палатке было тепло от жестяной печки. По углам лежали оленьи шкуры. Бросались в глаза
«Спидола» и неисповедимыми путями попавший сюда прошлогодний журнал «Химия и жизнь». Жена
Лиханова поставила гостям пельмени. Разглядев в палатке четырехлетнего пацана Лешку, парторг
Василий Иванович всплеснул руками, выскочил и скоро вернулся с сеткой яблок. Лешка сосредоточенно
изучал красные яблоки, а Василий Иванович Бакланов растолковывал ему:
— Построим, Алексей, дорогу, съездишь туда, где сады цветут.
Разговор за пельменями тек неторопливо, словно мы приехали к Лиханову по меньшей мере на месяц.
Только неторопливость, несуетливость могли убедить Лиханова в основательности и серьезных намерени­
ях десанта (о загадочные души северных людей!). Обговорили новости. Узнали, что в этой стороне (под
стороной подразумевалась территория, на которой без пограничных споров разместилось бы несколько
европейских государств) кочуют со стадами четырнадцать оленеводов и больше никого нет. Вряд ли
встретятся их следы, но, если попадутся нартовые колеи, то, чтобы не запутаться в их перекрестьях, надо
обратить внимание, не стоят ли на обочинах жердочки.
— Если таким порядком стоят— нет табора, перекочевал эвенк; если же этаким,— раскрывал Петр
Лиханов тайны таежной азбуки,— заезжай, значит, рассказывай новости.
Летом геологи сюда подходили и затопили в Куртаке, правда, на мелководье, свой гэтэтэ, но потом
все-таки умудрились вытащить. (При воспоминании о незадачливых геологах все Лихановы, включая
малолетнего Лешку, тихо засмеялись.) Потом им Петр броды показал, рассказал, где по ручьям
выступают странные обнажения.
Люблянин успел критически осмотреть палатку и пообещал подбросить брезента и жести. Петр
нисколько не сомневался в словах начальника: 157-я мехколонна не раз выручала оленеводов — помогла
построить школу на усадьбе совхоза, отсыпала дорогу к ферме, да мало ли еще — кто считал? Пока
разговаривали, Минюк сгрузил мешок с мукой и крупами, аккумулятор для освещения и заправил
бензопилу оленевода.
Только когда тарелки и чайники опустели, разговор словно невзначай набрел на цели и маршрут
продвижения десанта. Лиханов вызвался проводить и показать переправу через реку и объяснил, каких
ручьев и распадков придерживаться дальше, до Станового хребта—с точностью до километра. Попутно
он подтащил к тягачу увесистую половину оленьей туши, и это было весьма кстати после унылого,
приевшегося консервированного однообразия.
Мы переехали через реку благополучно. Минюк выстрелил зеленой ракетой, тогда пошли остальные.
Лиханов ехал с нами, пока не убедился, что колонна идет по тому самому распадку.

16 5
ИкиП|>я ► С та нц и я Хани ►

Я смотрел, как удаляется по белому снегу маленькая фигурка оленевода. Вспоминал. Недавно БАМ в
который уж раз посетили западные журналисты. Американский представитель «свободной прессы»
утомился в поисках сюжетов о конфликтах «белых русских с туземцами». Он прилетел на нашу стройку,
переполненный впечатлениями от Аляски, где по ходу сооружения гигантского нефтепровода раздавили,
смахнули, словно между прочим, со счетов и с земли ее коренных жителей. В тот день я искренне жалел,
что белобрысый большеголовый янки не был с нами в гостях у Лиханова.
Перевалив седловину, перекурили, поудивлялись: силен эвенк в топографии. Версты тут вроде
немеренные, а он все повороты в километрах указал.
— Так он же воевал,— объяснил всеведущий Минюк,— Петр Лиханов пол-Европы сапогами измерил.

Впереди были уже не просто сопки — волнами до неба дыбился Становой хребет, великий водораздел
двух океанов. На подходе к перевалу нас застал снегопад, в котором мы заблудились и два часа искали ту
единственную седловину, через которую можно было пробиться к Олекме. Но мы ее нашли и тогда стали
на ночлег. Начальник сказал необходимые слова про завтрашний отдых. Программа большого отдыха
состояла из трех частей: котел вареной оленины, треп на свободные темы, сон вволю. Треп свелся к
одной-единственной насущной и наглядной теме—дороге. Кто-то в шутку заподозрил прораба Виктора
Нестеренко, что тот в десанте вроде туриста. В. П. Нестеренко не на шутку обиделся и дал полную
раскладку пройденных километров с готовой тактикой сооружения зимника: где он подрежет, где
посыплет, а где устроит ледяной накатный мост из бревен. После такой речи каждый загорелся желанием
дополнить, поправить прораба, высказать самую хозяйственную точку зрения на будущий зимник.
Затянулось за полночь.

...Колонна втягивалась на перевал медленно и неуверенно, держа порядочную дистанцию между
машинами—для маневра. Неожиданно нос нашего гэтэтэ задрался вверх так, что стало видно только
небо. Двигатель взревел, на секунду смолк, и в тишине Минюк то ли с отчаяния, то ли из озорства успел
воскликнуть тоном чтеца-декламатора:
— Прыжок в неизведанное!
Тягач качнулся на гребне, как на оси, и ухнул вперед. А впереди справа был обрыв, слева — острые
камни, смертельные для гусениц, как танковые надолбы.
— Подождем,— сказал Минюк,— ребят подождем. Помогут сразу, если скатимся не туда.
И он, чертыхнувшись, полез по снегу, беспрестанно тыкая лопатой вправо. Вернулся.
— Ох, если скатимся. Внизу камень бо-о-ольшой торчит. И черный. Главное — за край не заступить.
Вон я край начертил.
Проехали. Не скатились.
Потом еще много раз вылезали мы, нащупывали под надувами снега обрыв и ощупью, словно
крадучись, ползли вверх.
В яркий полдень колонна наконец вылезла на голый перевал. По прихоти геологической судьбы
великие северные горы раздвинулись здесь, оставив относительно невысокий перешеек. Вот именно:
относительно. На юг проваливалось ущелье. Кромкой пропасти тянулась узкая дорога. Ее задолго до
войны пробили в скалах от Олекмы к золотому прииску. В войну прииск Кабактан закрылся, потому что
все мужчины ушли на фронт. А с войны возвращаться сюда уже было некому. И дорога, и поселок
умерли. Дорога была рассчитана на ширину лошадиной повозки. Наши стальные кони (больше похожие на
стальных черепах) никак не вписывались в ее старинные габариты.
Оставалось идти напролом, теша себя надеждой, что мертвая дорога в конце концов спустится вниз.
Тягачи медленно сползли один за другим по крутому склону. Еще километра два с половиной удалось
продвинуться вниз по дну каменного коридора, прежде чем остановились у обрыва поперек ущелья.
Вперед дороги не было. Подняться назад по собственным следам тоже было невозможно.
Курящие закурили. Некурящие принялись грызть сморщенные ягоды рябины и шиповника,
справедливо подозревая, что обеда сегодня не получится. Люблянин полез было за спасительными
семечками, но махнул рукой:
— Дайте «Беломор»!
Выход из каменного мешка нашел водитель Николай Приходько. Теоретически можно было
выбраться, если подниматься наверх по правому склону. Не в лоб, а зигзагами, лавируя взад-вперед
между деревьями. Старая дорога оказалась всего в трехстах метрах выше,— Николай сам сходил туда и
все проверил. Приходько так и сказал: «Теоретически можно». Но даже теоретически это было очень
зыбким, малонадежным вариантом. Но — единственным.
Водитель Николай Приходько. Он жил в южном городе Ставрополе. Не хуже других жил. В семьдесят
третьем году таинственное могучее чувство душевной неспокойности захватило и забросило его

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

166

У с т ь -К у т ►Звезд ны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Т акси м о ►Баунтовская котловина►Река Ц и п а ► Рбка В и ти м ►Чара»

ни ближе ни дальше как на строительство Колымской ГЭС, о которой в ту пору много говорили. Опоздал:
приехал и увидел ряды таких же стандартных многоэтажек, как в покинутом Ставрополе. Люди, среди
которых он стал работать, были спаяны северной мужской дружбой и окружены ореолом ветеранов. Они
вспоминали начало («Вот на этом самом месте никакого места не было — сплошная тундра») с любовью, с
какой мы вспоминаем то, что уже не вернется и что, оказывается, было лучшими днями нашей жизни.
Когда зарождался БАМ, Николай легко снялся с ненасиженного места—он должен был начинать свою
стройку с самого начала. Пример ветеранов с обветренными лицами, бугристыми ладонями и ясными,
спокойными глазами был для комсомольца Приходько увлекательнее самого звонкого призыва.
Накануне отъезда в десант у Приходько родился наследник. Но увидеть его Николай не успел. Сын
снился ему ночами.

На преодоление трехсот метров до старой дороги ушло шесть часов. Можно только догадываться, что
передумали водители, шесть часов разглядывая бессмертную надпись на «корме» вечно буксующего
командирского гэтэтэ: «А ну, догони!» Тягачи глохли на склоне, буксовали в снегу, сдирая моховую
подстилку, высекая искры из булыжников, осыпая с деревьев лавины снега, заклиниваясь намертво
между стволами... В одну из таких минут, позорно скатываясь вниз с очередного камня, наш вездеход
подмял лиственницу. Дерево медленно стало рушиться в сторону соседнего тягача. Николай Приходько,
услышав странный шум, высунулся из кабины. Его придавило всей кроной.
Или чудо, или шапка помогла, или мгновенная водительская реакция, но Приходько отделался
пустячными ушибами и царапинами.
В тот критический час, когда веру в возможность выкарабкаться из ямы окончательно разъели
сомнения, изобретатели и рационализаторы братья Кузнецовы предложили новый рискованный метод.
Выбирали дерево потолще, привязывали к нему трос, а другой конец крепили к гусенице. И тягач полз,
наматывая трос на гусеницу. Деревья гнулись, трос лопался, десантники вязли в метровом снегу и
отчаянно изъяснялись предпоследними словами. Но, главное, Минюк вылез, и с его помощью взялись
тащить остальных — уже в полной темноте.

Выход на дорогу не был облегчением, на что втайне каждый надеялся. Через сто или двести метров
она снова привела на край обрыва— с двумя отличиями: отступать и лавировать было некуда, а пропасть
была глубже, чем раньше. Мы шли теперь на самой медленной скорости, ползли, поминутно
останавливаясь и вглядываясь в гусеницы: левая опиралась на бортовую кромку ущелья, правая наезжала
на скрытые снегом камни, которые норовили столкнуть машину вниз. Была чернильная черная ночь и
было не на шутку страшно.
Николай Минюк повел очередной раз прожектором влево — свет выхватил деревья на дне ущелья —
далеко внизу.
— Ночевать надо,— сказал Минюк и устало откинулся на сиденье,— пока есть где стоять.
Подошел Николай Приходько, подтвердил:
— До утра бы переждать.
Начальник был не согласен:
— Да в чем разница-то? Фар тебе мало? Девяти часов ведь еще нет!
— Днем хоть могилы свои увидим, если что...— зло сказал Приходько и пошел к себе. Парторг
Бакланов посмотрел в осунувшееся за эти дни лицо Люблянина:
— Ребята правы, Валентин Иваныч. Утро мудренее.
Забрались в тот тягач, что стоял понадежнее. Бакланов высыпал на ящик куски сахара, ломти
вареного мяса, луковицы, мерзлый хлеб. Десантники машинально жевали и тут же засыпали,
притулившись по углам. Прораб Нестеренко уже в полудреме пробормотал: «А с зимником здесь проблем
не будет, ребята. Пущу бульдозер, срежем, что мешает».

...Понадобились еще сутки человеческого упорства, профессионального умения, нервов и мужества
водителей, чтобы выйти к реке Олекме.
Ее утесы, поросшие кое-где лиственничной тайгой, помнят большие дела: триста лет назад мимо этих
скал пробирался «встречь солнца» отряд казаков Ерофея Хабарова. Года через три эти берега соединятся
навсегда двухкилометровым бамовским мостом. Но сегодня река пустынна и безлюдна. Ветер гоняет по
косам промерзлые песчинки. Блестит нетронутой холодной белизной лед.
Сто километров шли по Олекме. Почти на каждом километре останавливались, долбили лунки до

16 7
И киЛ |л ► ( 'ш пиня Хани ►

черной воды. Ошибиться нельзя: груженная под завязку махина тягача уйдет на дно в доли секунды, а до
дна от пяти до десяти метров. Ехали по гигантским торосам, рискуя перевернуться.
В месте слияния Хани с Олекмой, у подножия высокой сопки, нам попалась изба, в которой с
недавних пор якутские ученые поставили сейсмические приборы. Приборы исправно слушали пульс
хребта Удокан и попутно регистрировали землетрясения в Румынии, Болгарии и других дальних странах.
Сейсмически активный хребет Удокан пока вел себя тихо. Только чуткие самописцы регистрировали
шевеления его тела.
С бревенчатых стен на вошедших смотрели весело, а с отвычки даже казалось— нагло, современные
красотки в глянце журнальных обложек.
— Не трясет,— ткнул пальцем Минюк не то в сторону девушек, не то хребта.
— На Удокане все спокойно,— ответил заросший до бровей бородой кряжистый мужик с ладонями,
как тарелки («лаборант» — называется его должность), и посмотрел загадочно.

И были яростные дни разведки по Хани. Река течет, сдавленная с обеих сторон высокими
остроконечными горами. Пометки изыскателей — колышки с обозначениями оси железной дороги—
обнаружились в самых невероятных местах, и механизаторы только качали головами, осмысливая
сложность предстоящих задач.
Что-то ломалось в тягачах, но водители вчетвером набрасывались на поломку и устраняли ее. Были
на пути талики — промоины. Туман ватной пробкой закупоривал ущелье. Мы проскакивали на скорости по
гулким ледовым мостам, и мосты рушились за спиной. Уже на самом подходе к «станции» наш гэтэтэ
начал проваливаться «кормой» в трещину, но Минюк резко рванул вперед, и мы выскочили уже из воды.
Маневр занял полмгновения, но синяки болели долго.

...В сумерках, на исходе девятого дня пути, колонна втянулась в небольшую долину, на берег озера,
оконтуренного черным рельефом высоких безлесных гор. На самом берегу озера стояла миниатюрная
банька изыскателей. Николай Приходько залез на самую высокую лиственницу и повесил на ее кривой
верхушке красный флаг. Видавший виды плакат «Вперед! На Хани!» приколотил на стенку баньки. Потом
залезли вовнутрь ее, затопили печку-буржуйку. Стало весело, бестолково и шумно, как в зале
ожидания...
...Всего через год в тесной долине, где сходятся Якутия, Амурская и Читинская области, разместятся
семь тысяч человек—девять строительных организаций. С плацдарма станции Хани взрывники, буровики,
механизаторы, путейцы будут пробивать трассу через осыпи и остроконечные барьеры. На исходе 1982
года сюда придут рельсы. С 1984 года можно будет проезжать вдоль этого горного озера банальным
пассажирским поездом.
А в этот декабрьский вечер 1977 года на станции Хани было безмолвно. Одинокий столб дыма
ввинчивался в небо. Блестящие звезды отражались на льду озера. С бамовских гор очень близко до звезд.
...Кузнецовы пошли заправлять машины, и Буторин, прораб по строительству поселка, крикнул им
вслед:
— От озера отгоните подальше. И чтобы ни деревца здесь не раздавили. Хозяевать нам здесь...
— Без тебя знают,— перебил Минюк,— Кузнецовы все-таки.
И снова углубился в чтение толстого затрепанного тома. Это был не роман и не детектив. Это было
«Устройство и эксплуатация ГТТ и ГТТ-седельного».
Им еще предстояла многодневная дорога домой, которая не стала легче оттого, что снег подмят
гусеницами.

Я не верю в безопасную и уютную «истину» о северной надбавке как всеобъемлющем объяснении
любому северному мужеству. Между «ехать на БАМ заработать» и «работать на БАМе» знака равенства
нет, а разница—это те, кто уехал с БАМа через полтора-два-шесть месяцев. Всю долгую здешнюю зиму
по горным временным дорогам местного значения— зимникам — ползут бесчисленные грузовики с
горючим, цементом, кирпичом... Они идут по ледовым дорогам и ледовым мостам, разведанным для них
теми, кто прошел первым. И если завтра снова нужен будет десант— я знаю: позовут этих людей — они
соберутся и поедут. Без сложных раздумий о выгодных и невыгодных работах, без боязни прогадать.
Они делают свое дело спокойно, они не бьют себя в грудь и не произносят с трибун громких слов.
Коммунисты и комсомольцы, поднявшие первыми красные флаги на дальних точках, останутся в
племени первопроходцев на всю жизнь. Именно на таких держится, именно их руками строится
Байкало-Амурская магистраль.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

168

М .ть-К ут> С танци я Хани ►

Семь лет спустя — в октябре 1984 года— я снова ехал ущельем Хани. Первый сквозной поезд БАМа
вез почетных пассажиров: героев стройки, лучших проектировщиков, самых обязательных поставщиков,
добросовестных шефов. Много было и гостей: известный кинорежиссер, певцы и танцоры, поэт... Поезд
шел из Усть-Кута на восток. Как раз, когда перевалили из долины Чары в верховья Хани, Валентин
Лебедев в битком набитом вагоне-клубе заканчивал рассказ о своих долгих путешествиях в космосе. Он
вспоминал, как любил из черных холодных бездн высматривать ниточку БАМа—сам ведь не раз
приезжал сюда со студентами авиационного института.
А за окном стоял солнечный день, заполнивший ярким светом Чертово ущелье. Снег сверкал «под
голубыми небесами великолепными коврами». И в голову не приходило называть этот уголок «чертовым».
Поселок Хани открылся из-за поворота сразу всеми своими улицами, тесно зажавшими со всех
сторон озеро. На многолюдном вокзале висело расписание поездов из Москвы, в буфете торговали
чешским пивом. Нечего было и думать узнать среди сплошной застройки, растянувшейся на километры,
место последней стоянки нашего десанта. И где она торчала из сугроба — всего-навсего семь лет
назад!—та одинокая бревенчатая банька, приютившая нас, я угадать не мог, сколько ни напрягал
воображение. Сами горы, кажется, стали значительно ниже, и озеро поменьше.
Поезд быстро и плавно шел долиной Хани к Олекме. Вечерело. В жарко натопленном вагонересторане официантки пробегали с изящными и редкостными закусками, припасенными специально для
праздника. Кругом смеялись, пели, шумно радовались возможности проехать в этом поезде, о котором
мечтали много лет, и так же, как и я, поминутно взглядывали в окна. Каждая деталь пейзажа вычерчена
рельефно и четко: ветви деревьев, ветвистые трещины на речном льду, синий излом льдин. Вот вроде бы
знакомая излучина. Кажется, здесь мы полдня пытались тогда пробиться через наледь, жгли костер у
скалы, оттаивали обмерзшие гусеничные траки, а Буторин за минуту вмерз обеими ногами в наледь и
ступал в нашу сторону медленно, оставляя куски войлочных подошв и лохмотья собачьей шкуры
припаянными намертво ко льду. Или это было на другом километре...
— Серега, смотри, Тас-Юрях проезжаем! — окликнули моего соседа, тут же впившегося глазами в
стекло. Обычный зимний пейзаж проплывал за окном — небольшая речка впадает здесь в Хани с юга.
— А я тут вместе с самосвалом чуть не сгинул,— объяснил Сергей Вологдин,— летом восьмидесятого
в паводок отрезало от дороги. Кузов поднял и сутки на нем сидел.
— Где теперь живешь?
— Да здесь же, на Хани: в подсобном хозяйстве, вместе с женой овощеводами работаем. Сейчас
будем проезжать.
Долина расширилась. Возникли... присыпанная снегом пашня, стог сена, трактор под навесом...
Если бы неведомой силой вернуться вдруг на семь лет назад на этот же пикет, я сказал бы своим
товарищам, устраивавшимся в поздний час на ночлег у теплого железного кожуха вездехода: «Мужики, я
точно узнал, здесь через семь лет будут редиску выращивать», они бы, конечно, хмыкали скептически:
«Чего только не набрешут— огород на Хани...»
«Через десять минут прибываем на станцию Олекма»,— буднично сказали из динамика. Я взглянул на
циферблат: весь путь вдоль Хани промелькнул за два часа. В эти два часа уместились и три трудных дня
нашего десанта, и годы проектирования, и семь лет строительства, и тысячи судеб, отданных этому
бамовскому перегону. Заставить эту землю родить картошку и редиску было не менее трудно, чем
проложить по ней первый след.
Каждый километр Байкало-Амурской магистрали имеет свою неповторимую историю и своих
безымянных героев.

► ►►

У ЛЕСНЫХ
МОЛЕННЫХ ЛЮДЕЙ
Олекма ►Дюгабуль ►
1176-й -1332-й километр

Свою ст ат ью ,
посвящ енную Олекме,
публицист Я рославский
заверш ил так: «В
настоящее время ж изнь
человека в бассейне
р. Олекмы крайне
примит ивна. М ож но
идт и несколько дней по
ст ране и не вст рет ит ь
человека. Эт от край не
исследован, богат ст ва
его неизвестны и
нетронут ы. Ж изнь его
вся в будущем». То
будущее, о кот ором
м ечт али ссыльные
декабристы и ссыльные
больш евики, приш ло на
О лекм у в облике
изы скат елей и
ст роит елей Б А М а.

► ►►
На протяжении почти четырех сотен километров рельсы БАМа пролегли вдоль большой сибирской
реки Олекмы и ее притоков — Хани и Нюкжи.
У тех высоких утесов, где Хани сливается с Олекмой, в далеком 1635 году русский служилый
человек, казак из Якутска Кузьма Лошаков встретился с эвенком Доченейка Почаганского рода. Он и
рассказал сборщику ясака Лошакову о том, что с Олекмы есть сравнительно легкий путь на Амур. Как
сообщает историк БАМа Б. Полевой, сведения эти были настолько важны, что Лошаков сам повез
Доченейка в Якутск, где его вновь подробно расспрашивали обо всей верхнем Приамурье.
Якутские власти спешно отправили в верховья Олекмы новые отряды казаков. Одним отрядом
командовал казачий пятидесятник Василий Михайлович Юрьев, вторым — бывалый казак Алексей
Яковлевич Олень.
Новые архивные находки позволили ясно установить следующее.
В отряд Алексея Оленя в качестве толмача (переводчика) поехал бывший мангазейский казак Михаил
Павлов. В верховьях Олекмы он повстречал эвенка Некшака, который охотно поведал русским о больших
богатствах даурской земли. Некшак рассказывал, что у даур «хоромы, что у русских людей, а хлеб-де у
них родитца всякой, а пашут также, что и в сибирских городах... а серебро у них и медь ести...».
Именно этот рассказ Михаил Павлов поведал Ерофею Хабарову, с которым был давно знаком. И уже
в 1649 году первый отряд Хабарова отправился вверх по Олекме.
К весне вышли на Амур. Приамурский край так взволновал Хабарова, что он спешно возвратился в
Якутск и 26 мая 1650 года докладывал воеводе о результатах похода с собственноручно начертанными
картами в руках. Воевода тут же сообщил царю: «Тебе, государю, будет прибыль большая, и в Якуцкой...
острог хлеба присылать будет не надобно, потому что... из Лавкаева города с Амура-реки волок на
Тугирь-реку в новый острожек, что поставил Ярко Хабаров, переходу только со сто верст...» И далее:
«...та Даурская земля будет прибыльнее Лены... против всей Сибири место в том украшено и изобильно».
Не дожидаясь ответа царя, Ерофей Хабаров уже снова шел вверх по Олекме с очередным казацким
отрядом. По Олекме — как по торной дороге — выплескивалась молодая Россия из Сибири в Приамурье.
К XVIII веку были найдены новые, более удобные пути на Амур, и долгие годы лишь оленьи
караваны эвенков оживляли ее берега. Низовья же Олекмы продолжали обживаться — при впадении ее в
Лену возник в начале прошлого века город Олекминск. Среди первых его жителей были сосланные в
Якутию декабристы: подпоручик А. Андреев и лейтенант флота Н. Чижов. А. Андреев принял участие в
первой научной экспедиции: под руководством лейтенанта Дуэ они прошли около полутора сотен верст
вверх по Олекме с магнитологическими и астрономическими наблюдениями.
В пойме Олекмы первопоселенцы распахали земли, и уже к семидесятым годам прошлого века
нижнеолекминские крестьяне отправляли на окрестные прииски по пятьдесят тысяч пудов хлеба
ежегодно.
В 1916 году вверх по Олекме поднялась лесоустроительная экспедиция Гайдука. Среди чернорабочих
был ссыльный марксист, впоследствии выдающийся советский государственный деятель Емельян
Ярославский. Ярославский изучал в ссылке историю, этнографию и природный мир Якутии. В экспедиции он
собрал ценнейшую коллекцию природных и исторических экспонатов.
В самый канун Великой Октябрьской социалистической революции царские власти затеяли
проложить по Олекме дорогу от Амура. Удалось с великим трудом пробить меньше сотни километров
«колесухи», и все строительство уперлось в скалы неподалеку от верховий Олекмы. Скалы одолеть не
удалось, стройка остановилась. Поселок, возникший на последнем километре дороги к Олекме,
называется символично — Тупик.
«...Жизнь человека в бассейне реки Олекмы крайне примитивна. Можно идти несколько дней по
стране и не встретить человека,— писал тогда Емельян Ярославский.— Край этот не исследован, богатства
его неизвестны и нетронуты. Жизнь его вся в будущем».

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

172

У с ть-К у т ►Звезд ны й ►У с ь к а н ► Кунерма► Северобайкальск► К и ч е р а ►У о я н ►Северомуйск► Такси м о ►Баунтовская котловина►Нгка Ц и п а ► №ка В и т и м » Ч а р а »

Будущее, о котором мечтали ссыльные декабристы и ссыльные большевики, пришло на Олекму в
облике изыскателей и строителей БАМа.
В устье Хани мы познакомились с Владимиром Ковальским — начальником службы охотнадзора
Центрального БАМа. Почти тысяча километров трассы — по его тайге. Те три сотни километров, что идут
вдоль Олекмы и Нюкжи, Ковальский и объезжает сейчас на своей видавшей виды «казанке». В устье
Хани мы пересели в его лодку и пошли вниз по течению.
«Олооухма» у чарских эвенков значит «неминуемая на пути». Воздух здесь настоен на черемухе,
багульнике и прочих многочисленных и терпких ароматах отцветающей тайги. С высоких красных скал с
грохотом срываются прямо в Олекму водопады.
Ковальскому около сорока лет. Был комсомольским работником, потом охотоведом на соседней реке
Зее. С началом БАМа его перевели в Тынду — на самый напряженный участок. Впоследствии мы с
Ковальским сдружились. Я не раз выезжал с ним в рейды, и за годы знакомства с ним убедился — этого
человека знают в лицо в самых глухих урочищах. Даже обиженные им браконьеры не могут не уважать
«Афанасьича». Он сам, что характерно, не болен охотничьей страстью,— не то что на зверя, на птицу
ружье не поднимет. В общении с нарушителями Ковальский чем-то напоминал мне врача: всегда
сдержанный, деликатный даже, мягкий, улыбчивый— самую сложную взрывную ситуацию может
разрядить улыбкой и просто редкостной невозмутимостью. Своей интеллигентной манере не изменяет и
при изъятии оружия у самого отпетого браконьера. Бесстрашие же Ковальского, его необъяснимое
умение оказываться «на месте события» и в одиночку обезвреживать преступника вошло в охотничий
фольклор.
У него растет дочка-красавица. Я ее как-то спросил шутя: кого же, такая красивая, в мужья
выберешь? Смеется: «Только не охотинспектора. Папка вечно в тайге. Домой вернется — и костром
пахнет, и бензином, и одежда в клочья...»
Да,браконьерам Центрального БАМа явно не повезло. «Их» охотовед оказался на редкость
неугомонным. Слово «энтузиаст» было бы самым точным для его характеристики, если бы не было так
затерто от неумеренного употребления.
Так вот рейды Ковальского на Нюкжу и Олекму привели к тому, что самые дальновидные из
местных браконьеров ушли вниз по Олекме — в знаменитые ее пороги. Логика их была незамысловата:
сунуться в пороги на «казанке» со стареньким мотором Ковальский не рискнет. А он на этот раз затем и
отправился.
...В порогах вода словно стянута в белопенный жгут. Волны перехлестывали лодку, как в море. На
поворотах косой вал с- размаху бил в лица и несколько раз швырял нас на дно лодки. Река гремела в
узком каньоне.
Через час Олекма расширилась. Возникло какое-то подобие плеса, окаймленное песками и высокими
скалами. На берегу лежал огромный челн, напоминавший своей мощью, размерами и металлической
обшивкой скорее броненосец, чем рыбачью лодку. Из палатки, что белела в тени сосен, выбрался с
двустволкой в руках молодой парень, с полгода назад уволенный со стройки за выдающуюся лень. Узнал
Ковальского и помрачнел:
— Добрался-таки. Когда следующий раз приедешь? Я на тебя в пороге самострел снаряжу...
— Все ругаешься?— Ковальский миролюбиво обошел палатку, сковырнул носком сапога незамет­
ную дощечку: открылся тайник. Охотовед, вздохнув, примостился на валуне.— Протокол будем со­
ставлять...
В этот миг на косе появился черный медвежонок. Он щипал траву и совершенно не чуял за гулом
реки людей.
— Надоел он мне,— выругался парень и схватил двустволку.
— Застрелишь его, в любых порогах тебя найду,— посулил Ковальский.— Где дружки-то?
— А они еще ниже,— не скрыл радости парень,— они рыбу ловят. А ты на своей «балалайке» туда не
пройдешь. У них же катер с двумя моторами. Да и рыба— не твоя забота.
Верно. Пройти ниже мы не смогли. На обратном пути лодку так мотало, что она зависала порой на
гребне вала, не в силах продвинуться хоть на метр вперед. Пока отыскали проходы, где напор послабее,
да вышли из порогов, было уже темно. Лил дождь. На правом берегу напротив устья речки Хани светился
костер. У огня сидели лесничий Михаил Поляков с братом Валерием и несовершеннолетним сыном
Володькой.
— И надо было тебе в пороги лезть,— удивился Михаил,— я второй десяток лет по ним хожу, и все
равно каждый раз боюсь.
Ковальский отшутился, сунул иззябшие ладони к костру, поправил капюшон толстого своего плаща:
— Ну и льет! Самая браконьерская погода.
— Хороший дожжичек,— довольны все трое Поляковых,— отдохнет тайга-то.— Все, может, пожаров
меньше будет.
Мне понятны чувства Поляковых. Это ведь те самые Поляковы, которые — еще только приближался
БАМ — взяли и огородили штакетниковым заборчиком кедр, что чудом сумел вырасти на неуютном
берегу Олекмы, и нарисовали вывеску: «Товарищи! Это единственный кедр нашего лесничества...»

173
Икабья ►Станция Хани ►Опекма ►Дюгабуль ►

Когда стройка подошла к единственному на Олекме кедру, возникла опасность— рядом скала, и ее
можно убрать только взрывом, но летящие осколки погубят кедр. Тогда управляющий трестом
Бамстроймеханизация В. С. Белопол лично стал контролировать возникшую ситуацию. Бамовцы соо­
рудили высоченное дощатое укрытие, применили малые заряды, из-за чего медленнее шла работа,
но кедр спасли.
Переночевав у костра, мы продолжали путь.
Впереди теперь была Усть-Нюкжа— бамовская станция на высоком берегу при слиянии Олекмы с
Нюкжей.
— Слушай,— зазвал Ковальского к себе в кабинет один из руководителей стройки и заранее
попросил оставить разговор в секрете,— давай посоветуемся. У меня люди в тайге боятся работать.
Медведей опасаются...
Ковальский принялся терпеливо растолковывать, что медведь в этих местах обходит человека
стороной, может напасть только в одном случае — защищаясь, если ранят. Так что страхи беспочвенны:
на всю здешнюю округу и наберется-то всего медведей двадцать.
— Двадцать! — оживляется руководитель.— Может, снарядить людей, вездеход, вертолет да отстре­
лять их всех к чертовой матери... Ну, уплатим штраф. По четыре сотни за голову. А?
Ковальский предостерег руководителя от задуманной «акции».
Однако и директор оленеводческого совхоза, что издавна стоит на противоположном от бамовских
новоселов берегу Нюкжи, тоже стал жаловаться, что медведи вдруг начали задирать оленей. Так что
Владимир Ковальский смазал еще раз свой бывалый карабин, и мы с ним отправились из Усть-Нюкжи в
верховья Олекмы. Так не хотелось верить в кровожадность летних медведей.
Охотовед решил проведать оленеводов, которые кочуют по берегам большой реки на сотни
километров. Мы шли вверх по течению с утра допоздна, благо на Олекме в начале лета солнце и ночью
бродит близко за горизонтом, отсвечивая в самый поздний час полоской не то сегодняшней, не то
завтрашней зари.
Нам повезло: в устье речки Дырынды мы встретили знаменитейшего охотника—дедушку Карарбаха.
— Пришлые медведи,— авторитетно сказал он,—должно, из верховий,— там тайга котору неделю
горит. У нас таких больших и черных отроду не было.
Насчет агрессивности их Карарбах ничего определенного сказать не мог, но слышал, что в устье
Мурана какой-то разнервничавшийся медведь изломал зимовье. Мы добрались до этой речки. Зимовье
было цело вплоть до стекла в подслеповатом окошке. Ковальский залез даже на бревенчатую крышу, но
и там не обнаружил следов зверств медведя. Только по песчаной косе тянулись необычно крупные старые
и свежие вмятины от лап Топтыгина.
День за днем поднимаясь по мелеющей Олекме, мы добрались и до самого дальнего табора, где ходят
олени Марии Татакановой. В ее стаде пропало куда-то несколько животных, и она склонна была винить в
том «пришлых» медведей. Ковальский же по привычке решил увидеть все собственными глазами. Двое
суток мы поднимались на перевалы, где среди острых камней темнеет прошлогодняя клюква, продирались
через заросли милого медвежьему сердцу кедрового стланика, проваливались на марях по колено в
бочажины с ледяной водой.
Когда из сумеречной чащобы вдруг взлетала вспугнутая птица, я вздрагивал и машинально поправлял
на боку пистолет.
В светлой ночи олени появлялись бесшумно, призрачными тенями и, вытянув увенчанные
роскошными рогами головы, замирали на мгновение. И так же безмолвно исчезали.
Мы нашли в прибрежных заломах трупы оленей, утонувших в наводнение. На дальнем берегу лесного
озера охотовед восстановил по клочьям желтой шерсти, останкам оленя и прочим беспорядочным, но
многочисленным следам сцену удачной охоты рыси.
И только следов «злодеяний» медведей так и не обнаружили. Молва о кровожадности косолапого на
руку любителям медвежьих шкур, любителям выстрелить из надежного ружья да с безопасного
расстояния в мирно бредущего мишку.
— Кстати, полярникам на дрейфующих станциях не приходит в голову палить по белым медведям,
хотя те ведут себя куда агрессивнее своих бурых собратьев. Белые медведи занесены в Красную книгу,
охраняются законом. И лесорубы в Приморье и Харабовском крае не стреляют по уссурийским тиграм,
животным опасным, тоже занесенным в Красную книгу. Закон есть закон,— делился со мной своими
мыслями Ковальский,— и только бурые медведи все еще становятся жертвами «доблестных» охотников.
Ковальский достает газетную вырезку. «Если мне не верят, так вот: прославленный якутский
охотник, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР Иван Васильевич Волков с
болью в сердце вынужден в центральной газете выступить в защиту медведя: «Зверь не нападает на
человека, если тот его не атакует. В тайге это знают по многократному опыту. Это в городе развешивают
уши перед «бывалыми» охотниками, современными Мюнхгаузенами...»
В голове у Ковальского целая политика: реабилитируя этой своей командировкой летнего медведя,
охотовед одновременно останавливал тех, кому не терпелось перейти к «лучшему способу обороны» —
отстрелу медведей.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

174

Устъ- lfy r ►Звезд ны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Кичера ►Уоян ►Северомуйск ► Такси мо ►Баунтовская котловина ►Река Ц и па ► Р гка В ити м ►Чара ►

ГмТ, П
1 М*
■

j f i

Внизу: С так и х п а л ато ч н ы х солдатских
городков н ачи нался Б А М н а Восточном
у частк е. А потом на м есте пал ато к
вставал и соврем енные станц ии (см. ил.
вверху). В оины -ж елезн одорож н ики, к ак
всякие сол д аты , ум ею т с тр е л я ть , нести
к араульную сл у ж б у , о бороняться и
ата к о ва т ь . Н о это са м ы е м ирны е войска.
О ни бы ли созданы в К расной Армии
осенью 1918-го — по указанию

['ll .

--1-------- i

Владимира И л ьича Л енина. В
граж д анск ую войну они п роклады вали
колеи в приф ронтовы х полосах,
обеспечивали движ ение прославленны х
красны х бронепоездов. В Великую
О течественную перевозили важ нейш ие
гр у зы к ф рон там , прокл ад ы вал и рельсы
под огнем проти вника. А сейчас
«ж елезны е солдаты » сл у ж а т под девизом
«Б А М — твое поле боя».

,
I
т М1
'"Г'"’-- ■
»«■1‘^
1L

r - C

- t e e a i

175

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

176

Устъ-К> т> 3ве1дны й ►Улькан ► Кунерма► Северобайкальск► Кичера ►Уоян ►Северомуйск ► Такси м о ►Баунтовская котловина►Река Ципа^ Река В и ти м ►Чара ►

Справа и слева вверху: Т ак
прокл ад ы вал и БА М в долине реки
Гилю й на севере Амурской области.
Слева внизу: Э та к отел ьн ая даст тепло и
горяч ую воду и обеспечит городской
к ом ф орт населению больш ой станции
М ар евая в долине Г ил ю я. А пока она

строи тся, новоселы северного П риам урья
после рабочего д н я см ы в аю т пот и пы ль
в русской бане, которую сл ож ил и своими
рукам и на берегу рек и . После парной с
березовым веником не страш на н и к ак ая
простуда. С б ревенчаты х русских банек
начи налось больш инство бамовских
поселков.

17 7

179
И ка5ья ► С танци я Хани ► Опекма ►Дюгабуль ►

И& :.A*C

Вверху: Н ерю нгринский угольны й
разр ез. О тсю да коксую щ ийся уголь
вы сш их м арок идет в р азл и чн ы е районы
стр ан ы и на экспорт. В ы сота сплош ной
угольной стен ы здесь достигает
восьмидесяти м етров. Это так ое ж е чудо
п рироды , к а к , ск аж ем , Н иагарский

водопад. Геологи вы яв и л и
м есторож дения у гл я на всех участках
тр ассы . З ап асы одного Ю ж но-Я кутского
угольного бассейна, где строи тся город
Н ерю нгри, оцениваю тся в сорок четы ре
м иллиарда тонн . Их хватит на сотни л ет
эксплуатации.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

18 0

У с ть-К у т ► Звездный ► Уш кан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Таксн м о ►Баунтовская котловина ИУ-ка Ц и п а » Река В ити м ►Чара ►

Т а к приходилось о тс ы п а ть полотно под
ж ел езну ю дорогу чер ез заболоченную
м ар ь в районе Ф евр ал ьска. П р итрассовая
автодорога весной в начал е та я н ья

снегов становилась почти непроходимой.
Тол ько б ы в ал ы м , оп ы тн ы м шоф ерам
поддавалось бамовское бездорож ье.

181
И кабья ► С танци я Хани ► Олекма ►Д ниабуяь ►

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

18 2

У с ть -К у т ►Звездный ► Уш кан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Кичера ►Уоян ►Севсромуйск ►Т акси м о ►Баунтовская котловина ►Река Н ина ► Река В и ти м ►Чара ►

Б А М — дорога к подземным кл адовы м .
Под л ьд ам и и снегам и, под толщ ей
вечной м ерзл оты или прям о в ней т ая тся
ценнейшие м и н ерал ы , в том числе золото.
Золото в северном П риамурье
обнаруж ил и ещ е в конце п рош лого века.
С тар атели , сто я по колено в ледяной воде,
перелопачи вали целы е горы зем ли и песка
и поисках золоты х крупиц. У ш урф ов их
подстерегали болезни, голод, бандитские
п ул и ... Времена эти уш ли в область
преданий. С ейчас д раги пропускаю т через
свои чрева золотоносную породу.

183

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
Mm>-Kyi>Звезд ны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкадьск ► Кичера ►Уоян ►Северомуйск ► Таксимо ►Баунтовская

184
котловина ►Река Ц и п а * Вгка В ити м ►Чара ►

185
Икабья ►Станция Хани ►Олекма ►Дюгабуль ►

«о

V -

^
' .Зл****»**^

Вверху: В ертолет вы сад ил новое
пополнение солдат ж елезнодорож ны х
войск н а отдаленны й участок.
Слева внизу: К овш экск аватора вы сится
над тайгой к а к своеобразны й пам ятник
м аш ин ам и м еханизм ам , честно
отслуж и вш им свой полезны й век на
Б А М е. А та м , где ск ал а ок азал ась не под
силу б ронированны м зубьям
экск аваторов, в дело вступали солдаты взры вник и.

' «Г*
/7 ■■

,
'■« -J

Справа внизу: Б урильны е агрегаты
г отов ят ск важ и н ы д л я закладки
ам м онала. Ч ерез день над сопками
прогрем ят м ирны е взр ы в ы . В зры вник —
одна из сам ы х м уж ественны х бамовских
профессий. Всегда на ветру, на
обж игаю щ ем холоде, взр ы вч ат ку и
зап ал ы приходится д аж е в самую л ю тую
стуж у п ров ерять гол ы м и руками.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

186

У с т ь -К у т ►Звезд ны й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ►Такси мо►Баунтовская котловина ►Века 11ииа ► f t ка В и ти м ►Чара ►

187
И кабья ► С танция Хани ► О текма ►Дюгабу.ть ►

На отдельны х вы ем к ах поначалу много
слож ностей создавали наледи — они
возникал и с наступлением зим ы на
сам ы х неприметны х ручейках, быстро
р азрастал и сь вш ирь и ввы сь, вплотную
подступали к рел ьсам , г р о зя их
перехлестнуть и зат ян у т ь льдом . Всю
зиму э то т лед ск ал ы вал и топорами,
пробовали д аж е в зр ы вать. С ейчас с
помощ ью учены х на трассе созданы
специальны е противоналедны е
сооруж ения.

188

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

У сть-К у т> 3в езд н ы й ►Ульк ан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Такси м о ►Ваунговская котловина►Нгка Ц и п а » Нека Витим ►Чара ►

Порой бамовский п ей заж за окном
м аш ины вдруг приним ает нереальны е
ф антастические очер тан ия.
О строконечн ы е пики, глубокие у щ ел ья ...
С ловно К а в к а з в м иниатю ре. А ведь это
всего л и ш ь го л ы е песчаны е холм ы ,

п рисы панны е снегом. Подойдет рабочий
поезд, в ы ск о ч ат п утей цы , озабоченны е,
к ак бы этот песок загрузи ть в
специальны е вагончики и перебросить на
дальний п икет,— и ф антастического
пейзаж а к ак не бы вало.

189

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

190

Усть-К у 1> Звездный >Улькан ► Кунерма►Северобайкальск ► Кичера ►Уоян ►Ссвсромуйск ► Такси м о ►Ьаунтовская котловина►1\‘ка Ципа> Река В и ти м >Чара ►

Рядом с излучиной, где Олекму пересекает бамовский мост, причалили мы к левому берегу, чтобы
полюбоваться шаманьим камнем — желто-серая скала изрисована разнообразными рисунками. Древний
художник-эвенк изобразил оранжевой краской на вертикальной плоскости, как на гигантском холсте,
сцены охоты, ритуальные пляски и другие вовсе загадочные сюжеты.
Эвенки не имели своей письменности. Наскальные рисунки — «писаницы» — вот историческая лето­
пись их жизни. На эти каменные страницы они издревле заносили главные события жизни. «Писаницам»
поклонялись. Рядом с ними устраивали жертвоприношения. Шаманы проводили здесь свои таинственные
мистерии.
В середине XVII века русские землепроходцы застали эвенков в первобытном состоянии. На грани
вымирания и крайней степени нищеты они находились вплоть до Великой Октябрьской социалистической
революции.
Весной 1924 года в устье Нюкжи была поставлена первая юрта— Марфы Прокопьевны Федоровой.
Так началась Усть-Нюкжа — первый оседлый поселок эвенков на Олекме. Колоссальной проблемой
было — переселять кочевников в сносные человеческие условия. Обычные столы, стулья, кровати
казались им неудобными, слишком высокими. Бывало, что семья натягивала привычную палатку внутри...
дома.
Сидим неподалеку от древних «писаниц» с оленеводом Иваном Габышевым. Он, пятидесятилетний
мужчина, вспоминает те «патриархальные» времена в основном по рассказам стариков. Смущенно
улыбается. За полвека его народ перешагнул пропасть тысячелетий.
Отблески костра падают на оранжевую палатку, купленную Габышевым в сельском магазине. За
сопками погромыхивает — собирается гроза. Иван разлил черный чай по кружкам, и потянулся у нас с
охотоведом специфический разговор про лесную жизнь:
— Медведь? Медведь, конечно, может побеспокоить, но не летом же — понимать надо. Другое
дело — весной: эвенка Абрамова шатун раз в ледоход в реку загнал, тот со страху на льдине полдня
просидел — с тех пор Абрамова иначе, как «Челюскин», и не зовут. Эх, если бы главная беда — медведь.
Волки одолевают. И стрелять их сегодня стимула нет: соболя куда выгоднее добывать. Я по тайге
накочевался, скоро на пенсию. Пятеро детей подрастают, и ни один оленеводом не хочет становиться. Так
дело дальше пойдет, кто будет оленей пасти? А без оленей нельзя.
Олени звякали боталами, как коровы, и жались к дымокуру.
Признаться, на БАМе не раз приходилось наблюдать отмирание среди местного населения старинных
традиционных занятий. Причем отмирание печальное, преждевременное. Меньше стало за последнее
время в зоне БАМа оленеводов: не хватает даже для выполнения заявок отрядов и экспедиций, у которых
олений караван не в меньшем почете, чем вертолет. То же касается и коневодства, хотя никакой вездеход
не заменит в горах коня. Редкостной оказалась и специальность печника или речного лоцмана... Как бы
ни объясняли причины исчезновения в зоне БАМа целого ряда исконных занятий, отчетливо прос­
матриваются общие черты: мала забота о передаче мастерства в молодые руки, велика безогляд­
ная уверенность во всемогуществе техники и бездумная спешка стряхнуть с себя все старое, якобы
отжившее.
Оленеводство рано списывать за устарелостью. То, что олень БАМу нужен, несомненно. Совхоз
«Чарский» только за аренду оленьих караванов получает ежегодно по сто с лишним тысяч рублей. Плюс
мясо. Плюс шкуры и рога на сувениры. Еще первоисследователь быта эвенков академик А. Ф. Миддендорф в свое время дивился высокому искусству лесного народа: «Что значат в сравнении с ними
произведения наших наемных изготовителей нарядов? Самые блестящие костюмы и парадные мундиры
самых щеголеватых гвардейцев? Разве еще камергер может сравниться с нарядным тунгусом». Это
мастерство не утеряно — в ежегодный праздник на исходе зимы, День оленевода, усть-нюкжинские
умельцы и мастерицы выставляют перед гостями с БАМа унты, разукрашенные бисером, и узорчатые
коврики из шкур. Разбирают эти образцы, как говорится, с лету.
Недавно открылась еще одна многообещающая возможность для возрождения оленеводства. Ученые
Комитета по изучению лекарственных средств Дальнего Востока выделили из пантов северного оленя
новый лекарственный препарат— рантарин. Председатель комитета профессор И. И. Брехман считает,
что у рантарина большое будущее — по своим лечебным свойствам он превосходит известный препарат
пантокрин. Новым лекарством заинтересовались уже многие иностранные фирмы. Рантарин из неокосте­
невших рогов северного оленя настолько ценен, что одно лишь его производство обеспечило бы серьезные
прибыли бамовскому оленеводству.
В зоне БАМа живет около девяти тысяч эвенков. Как сложится их судьба с появлением магистрали?
В прибамовских селениях такой примерно вопрос социологи задали школьникам-эвенкам. Более трети их
ответило: «Хотим работать на БАМе».
Вспоминается одна аналогия: когда в местах традиционного расселения нанайцев возникли города
Комсомольск-на-Амуре и Амурск, очень многие из нанайцев поступили учиться «городским» профессиям,
стали заводчанами, а рыбалкой и охотой занимаются с большим удовольствием во время отпусков. Ну а
те, кто не хотел изменять традиционным ремеслам, тоже не остались в обиде: национальные
коопзверопромхозы и нанайские рыболовецкие колхозы существуют на Амуре и поныне.

191
ИкиГнл ► (л а н ц и я Хани ►Онекма ►Дюгабуль ►

Примерно такую же стратегию свободного выбора видят ученые-этнографы и для дальнейшего
развития других малых народов зоны БАМа. Сельхозорганы отводят новые пастбища для оленеводческих
хозяйств. Ставится задача создания стационарных полевых станов из легких разборных домиков на
маршрутах сезонных перекочевок. Обдумывается вахтовый метод работы пастухов в тайге. С приходом
железной дороги неизмеримо возрастают возможности обустройства национальных сел, появляются
хорошие условия для работы сувенирных мастерских, звероводческих ферм... Одним словом, БАМ несет
новую жизнь малым народам Севера.

На 1461-м километре трасса пересекает реку Нюкжу. В тот летний день 1977 года, когда мы с
Ковальским причалили у будущего моста через Нюкжу, здесь жили только первые восемнадцать
строителей, а из всех сооружений возвышалась лишь банька со спасательным кругом на бревенчатой
стене.
Так совпало, что одновременно с нами на берегу Нюкжи появился первый десант строителей,
пробиравшихся от бамовской столицы Тынды за Нюкжу — к будущей станции Дюгабуль. Было их
шестнадцать ребят. Они прилетели в Тынду из Казани, Караганды, Ростова, других дальних городов,
обучились на курсах и вот попали в только что сформированный мостоотряд, чтобы начинать свою
дальнюю станцию Дюгабуль в трех сотнях километров к западу от Тынды.
К концу первого дня они проехали Ларбу — последний поселок. Дальше была уже не дорога, а так,
просека, кое-где присыпанная гравием. Лес стал выше и темнее. Сначала они пели, и даже пели что-то о
БАМе, но скоро слова песен показались неискренними и надуманными. «Свое надо писать»,— подумал
вслух Азамат Максютов, парень из Башкирии.
За ними шел тяжелый КрАЗ. Над кузовом, как башня, торчала пилорама. Машину подкидывало на
бесчисленных ухабах. Шофер Володя Игнатьев сдержанно ругал механизаторов-дорожников и опасался за
пилораму. На косогорах он прислушивался к поведению груза. Молчал, но видно было — волновался.
«Дорога» серпантином вилась по сопкам и утомляла однообразием: скала — слева, обрыв — справа или
наоборот...
До того места, где будет мост через Нюкжу и где мы их встретили, они добрались только на исходе
третьих суток. Здесь Коля Черных из мостоотряда-47 показал новичкам ту самую лиственницу, от
которой они скоро начнут строить мост. У Николая в его восемнадцать лет два года бамовского опыта,
четвертый плотницкий разряд — уважаемый человек.
Тем временем начальник мостоотряда-76 В. А. Хотин с главным инженером В. Н. Кабановым
изобретали способ попасть за реку. До Дюгабуля осталось километров двадцать. В малую воду отчаянные
шоферы, бывало, переезжали через Нюкжу по отмели чуть ниже будущего мостового перехода. Но
сейчас-то река поднималась — осенние дожди начались...
Тем временем старожилы выспрашивали у новичков:
— В голую тайгу едете, что у вас хоть есть?
— Все есть! — утверждали десантники.
— А собаки?
— Даже две: Тында и Малыш.
— Что собаки! — обиделся за свой десант подошедший главный инженер Кабанов.— Пилораму везем!
— Пилорама — это жизнь,— зауважали главного инженера старожилы.
Они ведь не знали, что Кабанов Виктор Николаевич на БАМе с самого 1972 года, что строил он
мосты на линии Бам — Тында и, следовательно, насмотрелся за пять лет и плохого и хорошего — умудрен.
Утром Владимир Алексеевич Хотин решился: попробуем, Володя?! И Володя Игнатьев (девятнадцать
лет ездил по непростым дорогам Читинской области, полтора года на БАМе, пятнадцать благодарностей в
трудовой книжке) сказал только: «Поплыли!»
Хотин сидел на борту КрАЗа и, рискуя свалиться в поток, измерял шестом глубину. Уже в десятке
метров от берега шофер явственно почувствовал, как вода подталкивает грузовик. И сразу вспомнилась
ему совсем недавняя история... Через Нюкжу переправлялся тяжелый гусеничный тягач-вездеход
изыскателей — везли зарплату отряду. На середине у них заглох мотор, и река схватила многотонную
железную махину, утащила в порог — с приборами, палатками, оружием, зарплатой... Водитель выплыл
чудом...
Ну, а сейчас—двигатель ревел тяжело, но ровно. Ледяная вода залилась в кабину и покрыла босые
ноги водителя по щиколотку. Потом КрАЗ начал медленно подниматься над водой.
— Переплыли,—сказал Игнатьев и улыбнулся довольный.
Они добрались до Дюгабуля в сумерках. Собственно, местность, указанная десантникам как
Дюгабуль, отличалась от любого соседнего километра лишь на карте. В натуре же — никакой разницы: те
же просека, тайга, бурелом, заболоченное озерцо...
Палатки растянули между соснами и лиственницами. Сразу провели первое собрание. Хотин сказал,
что он надеется: первый десант станет костяком нового мостоотряда. Сейчас начинать им, а к Новому

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

192

Усть- Куг ►Дни абул ь ►

году в отряде будет с полтысячи рабочих. Комсоргом выбрали Володю Ананичева — вчерашнего моряка
Северного флота. И первой речью новоиспеченного комсорга было: «Айда сгружать пилораму!»
Они шли по цветному ковру из мхов, спелой голубики и красной брусники.
— Что за ягода? — удивленно спрашивал ростовчанин Лащенко.
Кто-то кричал:
— А здесь главная улица будет. Как назовем?
Его поддерживали:
— А здесь танцплощадка!
— А здесь бульвар—с девушками гулять!..
— А здесь баньку срубим сосновую!
— Вы это дело сразу бросьте,— сказал молчаливый шофер Володя Игнатьев,— вон лиственниц на
просеке полно валяется. Их и пускайте в дело. Сосен-то мало— берегите.
В перекур Ковальский подсел к парням.
— Будем знакомы.
Его обступили, стали расспрашивать о повадках здешнего зверья, видах на рыбалку, об оформлении
лицензий и сроках охоты. Охотовед рассказывал с увлечением. Потом, когда попрощались с ними, сказал
мне:
— Почему-то новички на БАМе всегда думают, что зверье здесь за каждым деревом. Пока
растолкуешь, что северная тайга — не вольер. Тут ведь не только дерево полтора века растет, пока
деревом станет. Раз кормов мало, то и зверью не сладко — не особо-то расплодишься. Семнадцать видов
бамовских животных — уже в Красной книге. Злостных браконьеров у нас мало. Куда больше просто
легкомысленных любителей «ружьишком побаловаться». Но их можно на нашу сторону привлечь. Только
вовремя надо с людьми поговорить.
Он спустился к лодке: поменять винт, обломившийся о камни. Впереди еще долгий путь.
...Утром от воды поднялся пар, и по клочьям тумана, развешанным над верхушками деревьев, можно
было догадаться, где озеро, где старица, где просто лужа после ливня. А дальние высокие гольцы за ночь
припудрило свежим снегом. Лиственницы четко обрисовались на фоне сахарных гольцов золотистой
зубчатой геометрией ветвей.

► ►►

ЗЕМЛЯ ЗАПОРОЖЦА
Разъезд Ункур ►
1466-й километр

Б А М — не арена для
подвигов, ярких, как
вспы ш ка. Здесь нужны
т акие двуж ильные,
спокойны е и работ ящ ие
лю ди, как Запорож ец.
И х много на
м агист рали, ребят ,
прош едш их огонь и воду
бам овской пят илет ки.
Дорога, кот орую они
вы брали, т рудна, но
если ее зовут —
М агист раль, значит ,
это дорога к очень
важ ной цели.

►►►
Март 1979 года. 1466-й километр БАМа. Несколько домиков и вагончиков на дне таежного распадка
образуют улицу. Ближайший разъезд называется на картах Ункур, ближайшая станция — Чильчи, а у
этого селения названия нет, потому что оно временное, пока строится трасса. Живет здесь шестьдесят два
человека — комсомольско-молодежная бригада Григория Запорожца. Они отсыпают земляное полотно под
будущую магистраль. Больше никаких событий здесь не происходит.

...Он проснулся от характерного гуда самосвалов-«магирусов» и понял, что возвращается ночная
смена. Уже светлело. Молчал транзистор в углу на табуретке, от окна тянуло сосновой свежестью.
Можно было урвать еще час-другой сна, но он знал, что теперь не заснет, и, стараясь не шуметь— в
комнате их живет пятеро,— выглянул на улицу.
Ночная смена расходилась из столовой, и по благодушным лицам ребят было ясно, что поработалось
им хорошо и завтрак тоже получился что надо. Первым делом бригадир переку­
рил с водителями. Те рассказали ему, что бульдозерист зацепил ночью жилу ископаемого льда ак­
курат на пути трассы, что Петр Иванович успел поймать тайменя, а главное, что экскаваторы не
ломались.
Тем временем солнце высветило сосны, и бригадир вспомнил, что с утра обещал показать поселок
корреспонденту. Всякого рода гости заезжают в этот дальний угол нечасто. Сейчас Запорожец даже
слегка недоумевал: бригада работает в стороне от пусковых объектов, значит, вне зоны особого
внимания.
— Отчего же вас именно наша бригада привлекла? — спросил для начала Григорий, стараясь быть
вежливым. И сунул руки в карманы.
Корреспондент сказал, что, во-первых, его интересует типичный бамовский коллектив в типичных
условиях трассы. Мол, так как уже пять лет прошло с начала строительства магистрали, хочется увидеть
и главные итоги, и проблемы, и уроки бамовской пятилетки, а раз Григорий Запорожец проработал на
БАМе все эти пять лет, то его мнение особенно интересно. Корреспондент с ходу накидал вопросов: что
думает Григорий о вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем дне стройки, чем эти пять лет стали для него,
какие изменения он видит на БАМе, что его радует, а что тревожит, чего ему здесь не хватает, «так
сказать, для счастья»...
Слово «типичный» по отношению к себе и своему коллективу Григорию не очень понравилось, но он
вида не подал, хмыкнул только:
— Для счастья всегда чего-то не хватает... А вообще есть идеи.
И в полном соответствии с первоначальным намерением стал показывать поселок.
День начинался неплохо. Солнце уже вовсю хозяйничало в распадке, с кухни ароматно тянуло
жареным мясом, облако пара висело над избой с вывеской «Баня». Здесь над каждым домом своя яркая,
издалека видная и на веселый лад настраивающая вывеска. Даже в самом дальнем углу, где трещит в
сарае электродвижок, от которого поселку светло и тепло,— разноцветная размашистая надпись «Филиал
Зейской ГЭС».
Так поочередно обошли они всю улочку из рубленых домиков, заглянули в реммастерскую, в кузню,
в красный уголок, где крутят фильмы и стоит зеленый бильярдный стол, на бензозаправку, защищенную
от посторонних машин полосатым шлагбаумом с висячим замком, и даже в сарай, где лежат на полках
самые разнокалиберные болты, гайки, цепи и детали немыслимых механизмов.
— Такого сарая ни у кого нет,— сказал бригадир,— мы здесь складываем добро, какое на
дороге и брошенных участках ржавеет. На всякий случай складываем, и бывает, кой-что в дело
годится.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

196

У с ть -К у т ►З н о й н ы й ►У л ькан ► Кунсрма ►Ссвсробайкальск ►Кичера ►Уоян ►Севером уйск ►Таксимо ►Баушовская котловина ►Река Ц ипа ► 1\'ка Витим ►Чара

Григорию нравится показывать свой поселок хотя бы потому, что он сам его строил.
— Загрузили мы в январе 1978 года на трайлеры экскаватор и бульдозер, а к грузовикам жилые
вагончики на колесах прицепили и поехали на запад от Тынды. Сюда — на берега Нюкжи. Добирались
несколько дней, а было нас тогда всех четырнадцать человек. Думали сначала прямо на берегу
строиться,— а на реке ветер день и ночь, как в трубе. Тогда ушли в распадок, воткнули в сугроб вон тот
вагончик и жили в нем сначала все. Потом срубили дома...
Так дошагали до прорабской, и уже на ее пороге Григорий мягким, словно извиняющимся тоном
подытожил:
— Значит, понравилось? Я о другом думаю, на поселок глядя. Нам же скоро снова переезжать. Мы,
конечно, каждое бревно пронумеруем, разберем домики и постараемся на новом месте собрать. Таким
способом и предки наши кочевали, и мы — уже пять лет по БАМу. И каждый раз больше двух месяцев
отдай на устройство поселка. А мы все-таки механизаторы: нам бы полотно сподручней сыпать, чем
плотничать да печки класть. Слышал я, изобрели какие-то передвижные настоящие дома, не щитосборные
даже, а блочные и со всеми удобствами. Вот бы нашей стройке такие...
Тут его окликнули из прорабской, и он нырнул внутрь, где потрескивает дровами чугунная
печка, папиросные дымы клубятся от окон до низкого потолка и гудят, перекрывая друг дру­
га, басы:
— Николаич! Соляркой запасаться надо. Говорят, и на базе кончается. Так-рас-так!!
— Не матерись. Подумаем. Может, в дальний карьер пока не ездить?
— Николаич! У меня лампочка сгорела магирусная...
Бригадир жестом фокусника достает из кармана лампочку:
— Держи. Она ж у тебя еще вчера сгорела.
— Григорий Николаевич! Не получается у меня с этой машиной. Перед ребятами неудобно. Может,
что попроще взять?
— Ты вот что. Раз комсомолец, оправдывай, значит, учись. Думаешь, кому легче было?
«Григорий Николаевич»... А он им, считай, ровесник. Он встает от заваленного нарядами и
чертежами самодельного стола. (Невозмутимый и крупный — «за глаза» его уважительно называют не
иначе, как «Бугор».)
— Ты, Коля, сегодня в песчаном карьере попашешь. А Володя — на скалу...
Определил каждому место работы на смену и сам втиснулся в кабину экскаватора. Отсюда, с обрыва,
видно всю цепочку оранжевых самосвалов и будущее полотно железной дороги по-над берегом реки.

Одинаковых бригадиров не бывает. Столь явное уважение немалого коллектива (шестьдесят человек,
и у каждого свои взгляды, свой характер, свой, причем не всегда молодой, возраст в конце концов)
бригадиру заслужить весьма трудно, тем более если тебе только тридцать лет.
Самосвалы по очереди подставляют кузова под камнепад из ковша экскаватора, и, пока сто­
ишь под погрузкой, пока едешь на дальний пикет, где кончается насыпь и надо сваливать скаль­
ные обломки в квадрат из кочек, мхов и ржавой воды, можно выговориться перед случайным по­
путчиком.
— Чем «взял» Запорожец? — Виктор Левковский, комсорг бригады, взъерошил шевелюру.— Я
раньше в другой бригаде работал. Там ни бильярда, ни волейбола, ни кино два года назад не было и
сейчас нет. Там как-то считалось: вкалывай, спи да заработок подсчитывай, а жить после БАМа будешь...
И с другой стороны посмотреть. Я здесь мимо бригадира проезжаю, а он будто насквозь видит, какая
запчасть мне через неделю понадобится, и уже думает, где ее добыть... Еще? Я сам по природе человек
вспыльчивый. Повздорил с ним как-то еще вначале, кричу на него, ругаюсь. А он стоит спокойный, как
эта скала, и мне вежливо объясняет, в чем я не прав. Вспыльчивых сейчас много развелось. Сдержанных
мало, а ведь с ними легче.
Сергей Суклемин прихлопнул руками «баранку»:
— Меня «Бугор» на «Магирусе» научил работать. Грузовик не нащ — требует тонкого обращения и
кой-каких дополнительных знаний. Обычно, прежде чем на «Магирус» сесть, шофер должен ехать с
трассы в город — на курсы. Это самое малое на две недели. А нас таких «неученых» было как раз
полбригады. Ну, Запорожец сказал: что время терять, после смены учиться будете. Достал где-то
плакаты, схемы, наглядные пособия, учебники, и вечерами, как в школу, к нему ходили. Потом привез
сюда преподавателей, устроили они нам экзамены. Все сдали— тридцать человек! Причем только на
«хорошо» и «отлично».
Водитель, пожелавший остаться неизвестным, отрезал:
— Что вы все о Запорожце? Будто свет клином на нем сошелся. У нас, между прочим, любое важное
решение только через совет бригады принимается.
— А что это — совет бригады?
— Это Запорожец устроил — вроде местного штаба...

19 7
Икабья ► Станция Хани ►Онекма ►Дкмабуль ►Ратьеад Ункур ►

Тем временем бригадир «разрабатывал» каменную россыпь. Когда экскаваторный ковш вгрызается в
здешние мрачные камни, кабина полнится скрежетом и лязгом, и рычаги дрожат и сопротивляются,
прежде чем «взять вес», а потом целая скала осторожно опускается в кузов, приседает огромный
«Магирус», взметается пыль. Потная работа, но руки сами делают привычное дело, и голова относительно
свободна. Солнце уже давно отцепилось от зубчатых краев сопок и выкатилось в зенит. Но утренний
разговор все не шел из головы, и Григорий чувствовал, что его до сих пор не покидает утреннее
удивление: действительно ведь — пять лет уже на БАМе!.. Как быстро... Как один день...
Где-то в недрах памяти сжатая спираль времени раскрутилась: дорога длиной в пять лет стала видной
вплоть до мелких деталей. В начале дороги был рюкзак на аэропортовских весах, и стрелка, плотно
застывшая на делении «52 кг». В ту весну 1974 года людские потоки тянулись на мало кому ведомый БАМ
отовсюду. В рюкзаках и чемоданчиках был в основном известный набор: бритвенные принадлежности,
толстый свитер да путеводная вырезка «про БАМ» из вчерашней газеты, завернутая в школьную карту
Сибири. А в рюкзаке Гриши Запорожца лежали... запчасти для КрАЗа. Ведь Гриша сначала написал на
стройку «коротко о себе»: пришлось, мол, в качестве бригадира водителей возводить КамАЗ, в армии
тоже был шофером, а после армии таскал грузовик с двумя прицепами и план по- тонно-километрам
перевыполнял. И потому он ехал с официальным вызовом в конкретную мехколонну № 74, на конкретный
участок Янкан, зная, что дадут ему КрАЗ. А полсотни килограммов дефицитных запчастей были ему
лучшим напутственным подарком от ребят родной южной автобазы. В начале дороги было много
непорядка — негласный лихой лозунг «БАМ все спишет!» витал над трассой, благо самую лучшую технику
и все остальное трассе давали досыта. Хозяйственного Запорожца безалаберность всегда всерьез
огорчала. И он настроился «этой стихии хребет ломать». Весной 1975 года его бригада первой на
Центральном БАМе взяла обязательства насчет бережного отношения к доверенной технике: определили
рубежи, сколько пройти без капремонта, сколько сэкономить резины, горючего... Вместе с шоферами
Николаем Бороной и Валерием Курочкиным они написали в областную газету о том, что их особенно
тревожило: «Нередко в гаражах, на бамовских дорогах встречаются почти новые, но уже вышедшие из
строя машины. Стремясь нагнать заработок любой ценой, кое-кто нарушает правила эксплуатации, с
легкой душой отправляет в капитальный ремонт машину, которая при заботливом отношении могла бы
пройти еще тысячи километров...» Они предложили развернуть на БАМе комсомольско-молодежное
движение «Я — хозяин стройки». Формула этого комплексного соревнования среди бамовских коллективов
включила в себя и бережное отношение к природе, и конкурсы на лучший поселок, и соперничество за
скорейший и качественный ввод объектов трассы. Инициативу Григория Запорожца и его друзей
поддержало Бюро ЦК ВЛКСМ. Движение «Я — хозяин стройки» было подхвачено комсомолом всей
магистрали.
В середине дороги, когда позади уже осталась линия Бамовская — Тында и много километров в сторону
медных гор Чары, его охватили сомнения, нужен ли он стройке. Поводом был его, бригадира, конфликт с
начальником мехколонны. (Сейчас, когда вся дорога так отчетливо видна с высоты пяти отданных БАМу
лет, бригадир понимает, что в тех спорах сказался и его собственный «возрастной» максимализм.) Он
рассчитался и, наверное, уехал бы...
Но БАМ есть БАМ: всякий человек здесь виднее, чем где бы то ни было, и в несколько месяцев
узнаешь о соседе (не по лестничной клетке, а по главному — работе) столько, сколько в другом краю не
довелось бы узнать о нем и за всю жизнь. Так что цену Григорию Запорожцу на Центральном БАМе
знали и понимали, что такими людьми «разбрасываться» нельзя. (Впрочем, сам-то Запорожец всегда
считал, что «разбрасываться» людьми вообще нельзя.) Начальник соседней мехколонны спросил, на каких
условиях пошел бы к нему Григорий бригадиром. «Во-первых, квартиру семье,— сказал тогда Запоро­
жец,— у меня же трое детей. Во-вторых, работать, как порядочные люди: методом Злобина. В-третьих,
чтобы участок был самостоятельный, подальше от конторы: я извиняюсь, но чем меньше начальников,
тем лучше дело».
— По рукам!— согласился начальник мехколонны.
К этому времени он был уже молодым коммунистом, поработал комсоргом мехколонны и, значит,
освоил важнейшую из наук — понимать людей. И понимал Григорий: общие призывы помогут мало.
Выход он видел только в такой организации труда, чтобы не каждый сам за себя, а от каждого чтобы
зависел общий успех или неудача и, само собой, общий заработок тоже. Для этого он добился, во-первых,
перевода бригады на подряд. Во-вторых, включил в состав бригады всю обслугу, от токаря-ремонтника до
поварихи. Конечно, появились недовольные: в бригаде чем больше кубов грунта выдал, тем выше
заработок, а кухня, слесарь или дизелист электростанции здесь при чем? Но когда водителей и
бульдозеристов стали кормить сытнее и вкуснее, когда слесарь или токарь, которых почти невозможно
было упросить работать после пяти, стали набрасываться на поломку в любое время дня и ночи и споро и
качественно ее устранять, когда электростанция исправно стала светить для ночной смены — тогда самый
несознательный экскаваторщик согласился с замыслом бригадира.
А тот пошел дальше. Он стал убеждать бригаду работать не каждому на своей машине, как повелось,

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

198

Усть-Кут> З в е и н ы й ►Улькан ► Кунерма ►Севсробайкальск ►Кичера ►Уоян ►Северомуйск ► Таксимо►Баунтовская котловина ►Река 11ииа ►Ижа Витим ►Чара ►

а на одной попарно, посменно. Тут он, можно сказать, на горло наступил чувству собственности — «моя
машина». Нужен был тактичный подход, и Григорий не уставал разъяснять суть задуманного: если
перейти на посменную работу — двое на одной машине,—то техники, естественно, потребуется в два раза
меньше, значит, меньше надо будет и запчастей. К тому же следить за машиной и ремонтировать ее
вдвоем проще, чем в одиночку, а зимой, которая длится большую часть года, не будет проблемы
разогрева двигателя перед сменой...
Доказал? Не совсем, потому что «мое» — слово слишком еще притягательное. Он предложил каждому
выбрать напарника по душе. В общем, бригада согласилась попробовать. И тогда они поняли, что одна
машина на двоих, оказывается, лучше. А если сам в чем-то убедишься,— это совсем другое дело, чем если
навязали, и это Запорожец учитывал во всех своих начинаниях.
Ну вот, скажет кто-то, изобрели на БАМе велосипед. На всех заводах при двух-трехсменке так
работают, и в голову не приходит для каждого отдельный станок ставить. Что ж, и я не знаю, почему так
сложилось, но действительно и сам не раз сталкивался на БАМе со странным обстоятельством: на одном
участке бьются над проблемой, которую пососедству давным-давно научились разрешать. Что
абстрактно рассуждать, если тот же Запорожец сам придумал и внедрил свою организацию труда, а во
многих бригадах на БАМе сколько водителей, столько и машин держат, да и не спешат включать в состав
бригады обслугу. Запорожец теперь прикидывает, сколько же человек в бригаде должно быть, чтобы
работать наиболее эффективно. По его расчету, надо человек девяносто, и он на такой состав нацелился.
А вдруг ошибся? Работают ведь на БАМе бригады механизаторов и в тридцать, и в восемьдесят, и в сто
двадцать человек... Так сколько лучше? И почему бригадир должен двигаться на ощупь, интуитивно,
методом проб, ошибок и конфликтов? Есть же где-то, должна существовать наука об организации
коллективов, которая указала бы тем же механизаторам самые рентабельные варианты. Приезжает,
скажем, ученый человек и говорит: не ломай, Гриша, голову. Вот таблица: надо тебе на этом участке
девяносто три человека, шесть бульдозеров, два грейдера... Размечтался Запорожец, но странные
звуки, вдруг раздавшиеся из глубин экскаватора, заставили его забыть обо всем на свете: опять
поломка!
Он чертыхнулся про себя, выбрался из теплой кабины под тугие хлопки ветра, откинул с двигателя
кожух и привычно запустил пальцы в хитросплетения металлических внутренностей. Происшествие,
впрочем, не удивило ни Запорожца, ни водителей, выстроившихся в ожидающую очередь. Лишь один,
известный в бригаде как «баламут Степа», не удержался, крикнул бригадиру с ехидцей:
— Там случайно не табличка именная отвалилась?!

Надо пояснить, что поломки на злосчастном бригадирском экскаваторе стали привычными, потому
что случаются почти ежедневно, хотя экскаватор не простой, а «именной»: к дверце намертво прикручена
бронзовая заводская табличка, что выпущен он специально для Григория Запорожца. Дело было так: на
воронежском экскаваторном заводе узнали о славных делах Запорожца, и комитет ВЛКСМ завода решил
один из направляемых на БАМ экскаваторов выделить специально инициатору движения «Я — хозяин
стройки». Надо полагать, на заводе увидели в этой затее весьма престижное мероприятие, которое можно
эффектно подать как пример шефства над стройкой века. Изготовили монументальную табличку и
прикрепили ее на дверцу серийной машины, пригласили Запорожца, собрали большой митинг с
торжественной передачей многотонного подарка. Запорожец, как просили, сказал с трибуны благодар­
ственную речь. И тут же, несмотря на праздничность и приподнятость дня, не удержался, закатал рукава
белой рубахи и полез осматривать экскаватор. И сразу обнаружил отсутствие на «бамовском» экскаваторе
печки. (Заместитель секретаря комитета ВЛКСМ завода схватился за голову, побежал в цех, вернулся с
печкой и сам укрепил ее.) Короче говоря, с подарком шефов Григорию не повезло. В первые же дни
работы треснул ковш, потом сломался редуктор хода, за ним редуктор насоса, за ним — вентилятор
охлаждения...
Сегодня настал черед редуктора поворота. Запорожец провозился с ним до обеда. Руки до локтей
почернели от масла и никак не хотели отмываться. Ладони так и остались темными, когда он молча сел за
дощатый стол. Так же молча и сосредоточенно он опустошил миску щей, покончил со вторым-треть­
им, кинул в рот горсть хлебной крошки и, выйдя из столовой, сказал корреспонденту, предваряя
его вопрос:
— Эх, если бы только в экскаваторе дело! Вот проедемте по участку. Витя! Фалилеев! — крикнул
бригадир бронзоволицему водителю.— Подвези!

Мы проехали с 1462-го до 1470-го километра БАМа. Восемь километров трассы, четыре речки и
большая река Нюкжа. Насыпь, широкая и высокая, как крепостная стена, пересекает эти «водные
преграды», возвышаясь над гнилыми болотами, озерами, кочкарниками и лесами, срезает высокие

19 9
Икабья» Станция Хани ► Олекча ►Дкнабуль ►Разъезд Ункур ►

скальные прижимы. Огромные серые глыбы, прозванные в здешнем обиходе «чемоданами», прикрывают
ее от напора реки. Местами насыпь готова уже под укладку — «выглажена»: ровная как стол, прямая как
струна; цепочка желтых лиственничных колышков с точностью до миллиметра указывает дорогу
путеукладчику.
— Железнодорожная насыпь рассчитана на триста лет,— сказал Запорожец тоном экскурсовода,— я
думаю, она и пять веков простоит. На этом участке мы уложили полтора миллиона кубометров грунта.
Это, считай, передвинули несколько сопок среднего размера. Хвалиться особо вообще-то нечем: для
БАМа участок обычный. Я о другом. Мы могли бы сдать этот участок на несколько месяцев быстрей и
более дешевой ценой, если бы не подводила техника, которой приходится эти горы двигать. Почему
конструкторы не приедут на БАМ и не спросят: как вам работается на моей машине? Ведь не надо
никаких сверхсложных анализов и испытаний, чтобы от половины сегодняшних бед избавиться. Вон
Володя Битдорф ровняет насыпь на челябинском тракторе С-100. Этот Володя, по-моему, лучший
бульдозерист в мехколонне. С-100 — нормальный трактор, надежный, неприхотливый. Но почему Володя
вынужден сидеть в такой кабине — открытой всем ветрам, тесной да еще без печки? Пять лет на БАМе
слышу о технике «в северном исполнении», но до сих пор мы этой техники не видели. Наверное, есть
трудности с перестройкой заводов. Но элементарное: мощные печки в кабинах бульдозеров, экскаваторов,
грузовиков для Севера разве нельзя поставить? Антифриз вместо воды в двигатель заливать? Капот
утеплить? Двойные стекла?.. Ребята на трассе поневоле мудрят, пытаются все это обеспечить, но
кустарно, примитивно, теряя массу времени в ущерб главному делу. Я не знаю, как это называть: в
кабине современного бульдозера ставим, бывает, чугунную буржуйку... Зимой привозят письменные
указания: с такого-то по такое-то число не работать— очень сильный мороз. А если у меня теплая кабина
и машина надежная, что мне мороз? Да, Витя?
— Что мороз,—туманно подтвердил Фалилеев,— я из Ташкента. Земляки тоже спрашивают
про холода. А мне вспоминается, как двадцать дней на трассе повкалываешь, а потом це­
лый день по «стиральной доске» к семье в поселок трясешься, да не в автобусе, а в деревянной
будке...
— Я уж сколько говорил про это. За пять лет не могут автобуса для мехколонны найти,— сказал
Запорожец,—тут не от мороза холодно.

А мороз в этот день был что надо. На обратном пути к экскаватору бригадир притормозил у
геодезистов. Вадим Руденко с Виктором Ивановичем Морозом (такая подходящая к этой стройке
фамилия) готовят Запорожцу фронт работ. Они пробираются по пояс в снегу от пикета к пикету. Внизу
блестит синим льдом речная излучина. Сугробы слепят так, что больно глазам.
— Вот здесь будет ось пути,— Виктор Иванович Мороз голой рукой выписывает на жерди, которую
только что обстругал топором, номер пикета: «ПК-5616», паста застывает в шариковой ручке, и он,
порывшись в кармане, выуживает огрызок карандаша.— Три метра отмерим — бровка. Дальше —
кювет.
Ветер стегает в спины. Лента рулетки раскручивается и жестяно свистит на ветру.
— Смотрите, чтоб мимо Чары не проскочить!— смеется Запорожец.
Почему-то чертовски хочется ему, как и многим на БАМе, обязательно самому дойти до этой, почти
легендарной Чары.

В половине четвертого после полудня приехал начальник производственного отдела мехколонны
Назаренко Владимир Петрович. Молодой, худощавый, со светлыми усиками. По всему видать— ровесник
Запорожцу. Привез ЦУ — ценные указания:
— Значит, так. Срочно перебрасывай людей на Сувельгу. Паводок скоро — надо русло в сторону от
автодороги отвести. И дамбу подсыпать.
— Так у нас ни в подряде, ни в плане этого нет?!
— А если сообщение в паводок прервете? Представляешь, что будет?! — В. П. Назаренко смотрит
строго и чуть удивленно: неужели непонятно?!
Что ж, надо ехать на Сувельгу: речка-то на участке Запорожца, а автодорога— это сейчас жизнь
всего Чарского направления БАМа, она должна действовать при любой стихии. Придется объяснить
ребятам, убедить, хотя как тут убедишь? Стихия стихией, но паводок каждый год в одном и том же
месяце — это всем известно. «Так почему эту дамбу заранее в план и в подряд не включили?» —
обязательно спросит кто-нибудь из бригады. Ребята-то грамотные.
День разворачивался в полном соответствии с законами жизни: полосатый, как железная дорога.
Вслед за неприятным разговором насчет внеплановой дамбы пришла приятная весть в образе небритого,
хмурого взрывника: «Прячь технику, начальник, взрывать будем».

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

200

Мггь-Кут» Разъезд Ун кур»

Отношения Запорожца с кадрами из треста Бамтрансвзрывпром были так же запутаны, сложны и
неравноправны, как у всех бамовских механизаторов. Взрывники—люди независимые. Они кочуют со
своими прокопченными бурстанками по одним им ведомым маршрутам и графикам. И работать стараются
там и для тех бригад, где им, взрывникам, выгоднее. Их симпатии завоевываются с помощью техники,
запчастей и удобных для взрыва участков. А предприимчивый Запорожец, кроме того, обеспечил бригаду
взрывников жильем прямо за околицей своего поселка, провел свет от бригадного «филиала Зейской
ГЭС», поставил на довольствие в котлопункте. Но настолько капризны и дефицитны взрывники, что даже
после предпринятых Запорожцем кардинальных мер по их закреплению, бывало, исчезали в неизвестном
направлении и возвращались лишь через месяц, оправдываясь некими указаниями сверху. Так что их
сегодняшнее обещание взорвать скалу, которая уже много дней не дает покоя Запорожцу, его
обрадовало.
Наконец тот парень, который пригоршнями рассыпал по скале легкие и желтые зерна—
взрывчатку,— крикнул ему с обрыва:
— Через десять минут!
Григорию эта взрывчатка почему-то всегда напоминает зерна пшеницы. Он успел съехать к реке и
укрыться под прижимом, когда на дальнем берегу мигнула красная вспышка. Огромная скала, торчавшая
как раз на пути, о края которой протирались до дыр броневые «ножи» бульдозеров,— беззвучно
приподнялась в воздух и так же беззвучно окуталась черным дымом; потом донесся грохот, и обломки
шлепнулись в раскисшую грязь.
А еще в этот день бригадир имел долгий секретный разговор с парнем, совершившим прогул, и после
разговора вид у парня был весьма многозначительный. А еще в этот вечер Запорожец съездил на речку
Сувельгу, где прозрачная ледяная вода течет меж неохватных елей и в струе стоят, чуть шевеля
плавниками, серебристые рыбы хариусы. В светлых сумерках отсвечивала белизной та самая высокая
вершина, на которой не тают снега. За той вершиной — большая река Олекма, а за рекой еще один
высокий хребет, а уже за хребтом — Чарская котловина с ее месторождениями меди, железа, угля, к
которым, собственно, и прокладывает бригадир дорогу.

Кончился день. Где-то за его гранью есть другая жизнь, в которой мог бы участвовать Григорий
Запорожец. В той жизни на другом краю страны есть его мать— огород за ее домиком упирается в берег
Черного моря; а в близлежащем южном городе пустует его просторная квартира, и на автопредприятии по
соседству всегда готовы принять своего вечного передовика Запорожца. И, что говорить, заработки в той,
другой жизни были бы вполне соизмеримы с бамовскими. Но его сегодняшний день—логическое
продолжение дней вчерашних, в которых была рабочая юность в том маленьком южном городе, где и
дома, и машины, и дела были не то что маленькими, но местного значения, и где была у него мечта о
большом деле на просторной земле. За те две тысячи дней, что он строит БАМ, Запорожец не совершил
никаких подвигов. Было, замерзал; случалось, работал по пятнадцать часов кряду; само собой, ездил по
льду рек на сотни километров, зная, что за любым поворотом ждет наледь или трещина, мотался по
скользким, только что пробитым в горах дорогам-серпантинам и по бездорожью; скучал, конечно, и
скучает в отрыве от семьи, раз жена и дети в базовом поселке за три сотни километров; рубил деревья,
бедствовал в тайге... А вот героических поступков — ничего не попишешь— не совершал.
И, провоцируемый заезжим корреспондентом на воспоминания, Григорий в этот вечер говорил
почему-то о семенах помидоров, которые привез из отпуска, и развивал идею о строительстве теплиц
прямо на участках, и о том говорил, что договора у многих кончаются, но пока даже сами себе не скажут
ребята точно, уедут ли завтра или еще пять лет здесь поработают. Потому что много зависит, как жизнь
на БАМе дальше пойдет: если о людях будут больше думать— насчет детсадов, школ, жилья, снабжения
и так далее, тогда народ, конечно, задержится здесь. Надо людей здесь закреплять, как я без них на Чару
приду? Новичков-то еще сколько учить придется.
Что ж, БАМ—такое большое дело, что для него не годятся герои на час. БАМ — не арена для
подвигов, ярких, как вспышка. Наверное, здесь нужнее вот такие двужильные, спокойные и работящие
люди, как Запорожец. Григорий по-хорошему типичен. Их много на магистрали: ребят, прошедших огонь
и воду бамовской пятилетки. Дорога, которую они выбрали, трудна, но если ее зовут — Магистраль,
значит, это дорога к очень важной цели.

► ►►

ГОРОДА НА ЗАРЕ
Бамовская ►Тында ►Беркакит ►
1-й-399-й километр

Д о самых 70-х годов
Тында ост авалась
т ихим таеж ным
поселком — в ож идании
Б А М а . Ж ило здесь чуть
больш е трех тысяч
человек. В мае 1974 года
в Тынду приехал отряд
имени X V I I съезда
В Л К С М — т рист а
бойцов. В след за ним —
эшелоны кадровых
м осковских
градост роит елей.

► ►►
В те далекие тридцатые годы, когда решительной рукой чертилось на картах Сибири (и в судьбах
десятков тысяч людей) генеральное направление БАМа, возникла проблема соединения будущей
магистрали с Транссибирской железной дорогой. Местом примыкания выбрали на будущем БАМе
небольшой поселок Тындинский. А на Транссибе изыскатель Михаил Новицкий присмотрел в январе 1933
года близ станции Большой Невер просторную площадку, которую назвал «станция Бам». Наркомат путей
сообщения его предложение утвердил.
Соединительная ветка Бам — Тындинский протяженностью в 180 километров начала прокладываться
тогда же — в 1933 году. Уже 7 ноября 1936 года в Тындинский пришел первый паровоз.
Судьба этой ветки сложилась драматично. В январе 1942 года, когда под Сталинградом была
особенно тяжелая обстановка, по распоряжению Государственного Комитета Обороны рельсы с
Бам — Тындинского были сняты и в срочном порядке переправлены в приволжские степи. В стране не
было металла для рельсов— сталь шла на танки и пушки. Через считанные месяцы в прифронтовой
полосе возникла знаменитая волжская рокада— на ее сооружении работали вчерашние проектировщики и
созидатели БАМа. За первый августовский день 1942 года, когда рокада начала действовать, по ней — по
бамовским рельсам — было переброшено к фронту около полусотни эшелонов. Танки спускались с
платформ прямо в степи и разворачивали орудия к бою. Командующий Сталинградским фронтом
А. И. Еременко впоследствии писал о рокаде: «Я очень высоко оцениваю самоотверженный труд
железнодорожников. Железнодорожная линия была для защитников города поистине дорогой
жизни».
...Когда в 1972 году на север от разъезда Бам снова вышли строители дороги, по насыпи тридцатых
годов уже ветвились молодые деревца.
Среди высадившихся вдоль линии Бамовская— Тында отрядов был и «Волгоградский комсомолец» —
наследники сталинградцев приехали, чтобы восстановить дело, так неожиданно порушенное войной в
далекой от фронтов сибирской стороне, и отдать дань дороге, спасшей их город.
В 1975 году — в День Победы — рельсы снова пришли в Тынду. Таежный поселок стал столицей
БАМа.

Якутский этнограф М. Иванов установил, что название бамовской столицы Тынды произошло от
эвенкийского «тэнда»—террасовый, поросший лесом берег реки.
Селение на берегу речки Тынды возникло в начале двадцатых годов, когда от Транссиба, от станции
Большой Невер пробивали Амуро-Якутскую автомобильную магистраль (АЯМ) к золотым приискам
Алдана. Золото обнаруживали и по многим ключам близ Тындинского. Одна из станций на линии
Бамовская — Тында получила название Аносовской — в честь Николая Павловича Аносова, горного
инженера, разведавшего в этих местах еще в прошлом веке месторождения желтого металла. Мимо
нескольких избушек, притулившихся к берегу Тынды, торопились на север толпы старателей. Навстречу
им величаво брели верблюжьи караваны, окруженные настороженными людьми с винтовками за плечами.
Двугорбые «корабли пустыни», впрягшись в сани, тащили через заболоченную тайгу алданское золото в
прочных кожаных мешочках.
К началу XX века в окрестностях Тынды, по Гилюю и Зее существовало около трехсот приисков.
Первые изыскатели БАМа наталкивались на одиноких авантюристов-золотоискателей или следы их
бурной деятельности почти на каждом ключе. Старатели, стоя по колена в ледяной воде, перелопачивали
целые горы земли и песка, в поисках золотых крупиц. У шурфов их подстерегали болезни, цинга, голод.
В пути по таежным тропам — бандитские пули охотников за легкой добычей. Самые удачливые «гуляли» в
Большом Невере или Тындинском. Проектировщик линии Бамовская — Тында Э. Норман занес весной

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

204

У с т ь - К у т * З в е з д н ы й * У ш к а н * Куне р м а *('е ве р о ба йка льск* К и ч с р а ►Уо ян*С ев е ро м уй ск► Т а кси м о * Ьаунтовская когло вина*№ ка Ц и н а * Река В и т и м * Ч а р а *

1933 года в свой дневник характерную для тех мест и времен бытовую сценку: «Однажды мы с
удивлением наблюдали, как по пыльной улице поселка важно шествовал человек в красной шелковой
рубахе, черных бархатных шароварах и в широченной соломенной шляпе. Да, да— в самом настоящем
мексиканском сомбреро! Как только оно попало в такую глушь? Местный житель пояснил нам, что это
«гуляет золотоискатель в удаче», вернувшийся из тайги с мешочком золота».
На смену одиночкам с их каторжным ручным трудом пришли такие социалистические предприятия, как,
например, прииск «Соловьевский», входящий в зону Байкало-Амурской железнодорожной магистрали.
До самых семидесятых годов Тында оставалась тихим таежным поселком. Жило здесь чуть больше
трех тысяч человек.

В мае 1974 года в Тынду приехал отряд имени XVII съезда ВЛКСМ—триста бойцов, среди которых
немало коммунистов. Вслед за ним — эшелоны кадровых московских градостроителей.
Появилась и стала популярной песня «Тында — крайняя точка Москвы». Управление Главмосстрой
застраивает новую Тынду многоэтажными корпусами, собранными из деталей, доставленных с
московских комбинатов. Я прожил в таком доме в Тынде более трех лет— каждый из нередких
московских гостей, заходя в мою квартиру, слегка ошарашенно оглядывался: «Старик, у меня в Беляево
(Останкино, Медведково...) точно такая же!»
В Тынде есть микрорайон «Сокольники» и кинотеатр «Зарядье», а главная улица бамовской столицы
называется «Красная Пресня».
В начале стройки сюда из Москвы перебрался весь аппарат союзного главка Главбамстрой — им
руководит с самого начала заместитель министра транспортного строительства СССР Константин
Владимирович Мохортов. Дирекцию БАМа в Тынде возглавил заместитель министра путей сообщения
СССР Василий Петрович Калиничев.
В каком еще районном центре живут и работают сразу два заместителя министров Союза ССР? В
районном центре Тынде к тому же обосновались и штаб Центрального Комитета ВЛКСМ, корпункты
центральных газет, ТАСС, АПН... больше десятка мощных специализированных трестов. За каких-то
полтора года Тында превратилась из никому не ведомого «медвежьего угла» во всесоюзно известный
центр.
Чтобы своими глазами убедиться в размахе сибирских преобразований, сюда зачастили иностранные
корреспонденты. Тында принимала делегации дипломатов, министров стран — членов СЭВ, деятелей
международного рабочего и коммунистического движения.
Традицией, собирающей в Тынду самое большое количество гостей со всех участков БАМа и со всех
уголков страны, стали ежегодные фестивали самодеятельной патриотической песни. К этому событию
готовятся загодя по всей трассе: настраивают гитары в вагончиках, общежитиях, щитовых домиках.
(Бамовские магазины только за первые три года стройки продали более тридцати тысяч гитар!) Летят в
Тынду гости из Ульяновска, Москвы, Куйбышева, других дальних городов, застревают до отчаянья долго
на сибирских аэродромах (вспоминают потом песней: «Над столицей БАМа Тындой дождик проливной, и
наверное, недаром хочется домой»). Бамовцы трясутся по пыльным притрассовым дорогам сотни
километров, прижимая на ухабах инструменты, как матери — младенцев.
Фестиваль проходит обычно в теплые и солнечные дни бамовского «бабьего лета». Не сегодня-завтра
упадут первые заморозки, а тучи уже набухают снегом за ближними горами. Праздник, собирающий
тысячи людей, проходит на островерхой сопке (она и названа Фестивальной): склоны с брусничным
ковром — амфитеатр, сосны до неба— стены и потолок; а за рекой на далеком заднике сцены
картинно-красивой декорацией голубеет Тында— новый город. Горят костры, серебрятся под угором
рельсы БАМа— начало новой дороги к Комсомольску,— и звенят струны: «По этим самым рельсам
поверх сибирских рек уйдем с тобой спецрейсом мы в XXI век». Фестиваль продолжается два дня, но из
яркого и разноцветного калейдоскопа сотен голосов и сотен песен, которые строить и жить помогают,
выделяются ребята и девушки, приехавшие с новыми песнями о БАМе. Таких много. Давно ведь
замечено: атмосфера большой стройки благоприятствует поэтическому вдохновению — горы, дорога,
озера, мужество, разлука, дальние дали...
Гитары поют голосами души. Не просто гитары— те самые, что ехали в кабинах первых тракторов,
чьи струны лопались на морозе в зимних десантах, как жилы, от усталости.
Завидует гостья из Куйбышева: «Вам знакомо слово БАМ. В этом слове запах сосен. Дождик ходит
по грибам, по туманам бродят лоси». Вчерашний якутский школьник, рабочий путеукладчика Николай
Сосин рассказывает, как они пришли в Золотинку, юношески-просто и категорично: «Мы здесь живем как
будто бы неплохо: у нас есть все, чтоб испытать себя». И перекликался с ним Борис Батютенко,
строитель станции Хорогочи: «Трудного нет для нас пути — просто рельеф плох».
Одни сыплют землю в болото и забивают гвозди в доски. Другие строят дорогу и города. Песня как
исповедь — делает душу чище и возвышенней. Песня как знамя — поднимается над стройкой и зовет в
завтра. Затем и фестиваль.

205
И кабья ► С та н ц и я Хани ► Олекма ►Дюгабуль ► Р атьезл Ункур* Вазовская ►Тында ►Б е ркакит ►

— Бамовская столица Тында стала городом только в канун 1976 года,— рассказывает председатель
горисполкома В. Г. Федулов.— Еще совсем недавно здесь были только бревенчатые домишки по берегам
реки да пыльный автотракт в сторону Якутии. И вот, словно грибы после дождя, выросли кварталы
многоэтажных зданий, больничный комплекс, крупнейший на всем Дальнем Востоке хлебозавод,
административные корпуса. Тында стала шумным железнодорожным перекрестком: бесчисленные
переплетения станционных путей и стальные колеи протянулись на запад, юг, восток, север... Всего за
несколько лет на месте захолустного таежного поселка вырос город строителей и железнодорожников, в
котором живет сейчас больше шестидесяти тысяч человек. Самое, наверное, удивительное, что на БАМе
эти темпы не удивляют. Привычным и типичным стало для Сибири рождение молодых городов за
считанные годы в самых нехоженых местах.
Недавно утвержден проект развития Тындинского транспортно-промышленного района. С завершени­
ем строительства БАМа Тында станет крупнейшим железнодорожным узлом Дальнего Востока. Поэтому
институт Ленгипрогор учел при разработке проекта все ближние и дальние перспективы освоения этих
богатейших территорий. Здесь запланировано создание рудников, леспромхозов, новых поселков. А в
центре обширного района— Тынде — возникнет несколько заводов по ремонту железнодорожной техники,
по производству металлоконструкций, по глубокой переработке древесины, а также швейная, трикотажная
и мебельная фабрики и, конечно, сельскохозяйственный комплекс. Проект получил высокую оценку в
Госплане и Госстрое РСФСР. К 2000 году в Тынде будет 100 тысяч жителей.
Завтрашние жители бамовских городов подрастают на магистрали. Здесь — в бамовской столице —
особенно бросается в глаза обилие ребятни.
Когда еще только начинался БАМ, умудренные севером транспортные строители поговаривали,
вглядываясь в хмурые горы и буреломы: вот появятся в притрассовых поселках дети—тогда только,
считай, жизнь закрепилась...
Сегодня на всей магистрали нет такого поселка, чтобы без детворы. Начинается, допустим, Мостовой
на берегу Олекмы — в нем всего с десяток домов, а детсад уже под крышу подводят.
Сегодня на БАМе тридцать тысяч детей разных возрастов, рождаемость в поселках строителей почти
вчетверо выше, чем в целом в областях, по территории которых проходит трасса. Дело в общем-то
понятное: раз стройка Всесоюзная комсомольская, значит, не только дорогу строят, но и свои судьбы.
Сейчас на трассе около двух сотен детсадов. И каждый стараются так построить, чтобы получился
самым лучшим, самым необыкновенным. В Улькане, к примеру, на территории детского сада я видел
настоящий пароход — старинный, колесный, на капитанском мостике и палубах можно всех уместить. У
детсадовцев Кичеры игровая площадка, какой нигде нет,— целый резной деревянный городок с героями
сказок, с теремами. В сорока километрах к северу от Тынды, в поселке Лапри, вырос пионерлагерь —
первый на магистрали. Его называют «бамовским Артеком».

На север от Тынды устремилась дорога к Беркакиту. Извиваясь по долинам горных рек, стальная
колея поднимается на Становой хребет и здесь, на границе Амурской области с Якутской АССР, ныряет в
тоннель, а потом тянется уже по тайге и распадкам Южной Якутии до самого города Нерюнгри,— к
Южно-Якутским месторождениям коксующегося угля. По сибирским масштабам невелика линия — чуть
больше двухсот километров. Но значение ее трудно переоценить. Эта первая железная дорога в Якутии
открывает доступ к месторождениям угля, железных руд, слюды, золота... Магистраль меняет весь
здешний уклад жизни и открывает такие перспективы промышленного развития, что ребята-якуты,
уложившие рельсы до Беркакита, вполне серьезно считают:
— Для нашей республики эта дорога—такая же революция, как для человечества— изобретение
колеса.
Я читал дневник Анатолия Павлова, монтера пути, лауреата премии Ленинского комсомола, сына
рыбака с Арктического побережья Якутии. В те напряженные месяцы, когда рельсы приближались к
Беркакиту, он успевал делать лишь небольшие записи:
«1977 г. 19 февраля. Сегодня «юбилей»: два года назад в этот день мы встретились близ Тынды со
своим пополнением. Ходили вместе в кино, на танцы, были коллективные обеды всухомятку на снегу,
первая просека. А сегодня мы уже на якутской земле.
21 марта. Вышли на Тимптонский мост. Пожалуй, это первый большой мост для большинства наших
ребят. «Зашивать» придется вручную. Весна... На путях она пестрая и жгучая. Пестрая — от наших ярких
болоньевых курток, жгучая — от креозота, он аж течет со шпал, липкий и скользкий.
28 марта. Приезжали пионеры из Якутска, наши старые знакомые. Привезли концерт. Как красивы
наши якутские танцы!
9 апреля. За одну неделю, с четвертого по восьмое, уложили четыре километра пути. Особенно
досталось вчера: вели укладку до трех часов ночи. Очень большая кривая и затяжной подъем. Тепловоз

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

206

М ггь -К у |> 3 в е о д |ы й ►Улькан ► Кунерма^ Северобайкальск» Кичсра ► Уоян ► Северомуйск ► Таксимо► Наунтовская котловина ► Иска Ципа ► Иска Витим ► Чара ►

пакеты еле тащит. Всего на работе (с обедом и ужином) провели 20 часов. Уложили 1050 метров. Зато
сегодняшний день почти весь отсыпались.
16 апреля. Леша Иванченко привез семью. Хорошо... Я вот тоже по жене скучаю. Даже ребята
заметили. Где бы ни был — все о ней думаю, о Наташке. Послезавтра у нее день рождения. Она там, а я
здесь. Когда будем вместе?..
17 апреля. Мы стали черными, как негры. Весна для путейцев — самая тяжелая пора: креозот тает,
течет. Особенно плохо на разгоне: стукнешь по подкладке, а оттуда брызги во все стороны. Все ходим
блестящие от креозота, верхонки хоть каждый день выбрасывай.
13 мая. Обходим тоннель. В день укладываем по два пакета— 350 метров. Упорно карабкаемся вверх.
23 мая. Перед обходом сегодня парни тепловоз с хопром поднимали — сошел с рельсов. Опять
уширение на стрелке.
23 мая — 18 сентября. Обход нам дорого обошелся. При спуске сошел с рельсов укладчик. Уклон-то в
два раза превышал нормативы.
23—24 июля. Привели рельсы в Золотинку. Как и перед Нагорным, шли сутками, а спали урывками.
Привычная работа. Зато праздник получился что надо! После праздника четверо наших ребят— Филя,
Руслан, Ганя Адамов и Леша Иванченко — уехали в Болгарию по турпутевке. А я ездил в Иваново, на
третий слет победителей Всесоюзного похода по местам боевой и трудовой славы. Собрались там
отличные ребята со всего Союза.
19 сентября. До Беркакита осталось 28 километров. Укладку научились вести четко. В этом месяце
ребята за два с половиной часа уложили шесть пакетов (1050 метров). На перетяжке пакетов два человека
успевают делать то, что пять— в прошлом году. А нередко Каркавин и один управляется. Сейчас впереди
у нас 7 километров прямого участка. По-моему, такого еще не было за весь год.
20 сентября. Выпал снег, на улице холодно. В вагончиках тоже не очень тепло.
Нынче финал укладки. Совсем немного осталось...»
Они уложили праздничное «красное звено» в Беркаките — на конечной станции Якутского направле­
ния БАМа 29 октября 1977 года, в день рождения комсомола.
...Беркакит прославился еще до своего возникновения. Бригада Василия Кударя только пробиралась
через снега к речке Беркакит, а в несуществующий поселок шли сотни и тысячи писем с просьбами:
«Примите, владею специальностями...»
В канун нового, 1976 года десант белорусских парней под руководством Кударя основал Беркакит.
24 апреля 1976 года в Беркаките родился первый ребенок. 8 августа 1976 года здесь выпечен первый хлеб.
В октябре 1977 года Беркакит признан лучшим поселком трассы. Его население к этому времени уже
перевалило за четыре тысячи человек.
В Беркаките вдоль линии тянутся во все стороны грузовые площадки, фундаменты гигантских
складов, заборы, закладываются хранилища, тут же палатки геологов... Тридцать два ведомства— среди
них угольщики, автомобилисты, сельскохозяйственные органы, Госснаб, металлурги—создают в Беркаки­
те свои перевалочные базы и подразделения. Переложив с грузовиков на железную дорогу доставку
грузов в Южную Якутию с Транссиба, государство в первый же год эксплуатации линии сэкономило
почти сто миллионов рублей! Вот каким необходимым оказался огромный труд по прокладке железной
дороги в Якутию.
Станция называется Беркакит, а город, куда пришла дорога,— Нерюнгри. Здесь центр первого
территориально-производственного комплекса в зоне БАМа — Южно-Якутского.

Эвенк по фамилии Слепцов сидит у костра, курит трубку и слушает транзистор. Дикторша «Маяка»
внушает старику Слепцову красивым русским языком: «...эпоха наша тем особенна и прекрасна, что в
биографии каждого советского поколения есть свой Комсомольск... На дальнем северо-востоке страны, в
Якутии, начинается сегодня город — Нерюнгри...»
Олени теснятся к костру и звякают колокольцами.
Потом куранты пробили полночь— Москва была в невозможном далеке. Нерюнгри мигал белыми
электроогнями со дна чашевидной долины, а светлая полоска в небе уже предвещала утро. Слепцов вслух
думал о том, хорошо или плохо, что вдруг из ничего, в пустой долине, где раз всего и кочевал с оленями
(речка тамошняя от веку называется Нерюнгри — богатая хариусами), возник шумный город. Все-таки
решил, что это хорошо: ведь сын Гавриил ушел работать туда и теперь уже комсомолец и шофер
самосвала,— это не с оленями небо коптить... Хотя и без оленей какая жизнь...
Я сидел у костра со Слепцовым и ждал, пока исправят в машине поломку, и тоже думал о
Нерюнгри — ехал туда впервые. Наконец, наш старинный «уазик» был готов, и мы двинулись ухабистой
дорогой навстречу новому городу.
Вы замечали, как неповторимо бывает первое впечатление от чего-то? Оно надежно устраивается в
памяти, наполняется особым смыслом и даже очарованием — и вы несете его через всю жизнь...
В феврале 1977 года я ехал в Нерюнгри с заданием написать репортаж об одном дне нового города.

207
И кабья► Станция Хани► О лекм а►Дюсабуль► Ратьсхт Ункур» Ваковская»Тында► Беркакит»

...Утро. Оно начинается, как всегда, с радиосводки погоды. На Северном полюсе сейчас -39, в
Нерюнгри -43. Город придавлен колючим густым туманом, воздух промерз и выстыл — трудно дышать.
Но улица оживлена: бежит-опаздывает в школу ребятня. Они привычные, на ходу переговариваются
(облачки пара моментально превращаются в иней, который обрамляет лица белым куржаком), самый
отчаянный изо всей мочи приветствует оленей, что стоят в упряжке у дверей магазина. Олени
переминаются с копыта на копыто, но голов не поворачивают— не понимают русского языка.
Мимо капитальной школы и щитосборного временного магазина, мимо частокола вбитых в мерзлоту
бревен свайных фундаментов, мимо недостроенного Дома культуры, где тукают топоры, иду я к мэру
Нерюнгри. Председатель горисполкома Михаил Пантелеймонович Кочнев — человек искушенный. Он
знает, что на Севере журналисты хотят слышать про «романтику и палатки». С этого и начинает:
— 6 ноября 1975 года нас объявили городом. Весь горисполком помещался в одной единственной
палатке: решали, как прокормить, обеспечить ночлегом, просто не дать замерзнуть многочисленному
подопечному населению... и топили беспрерывно железную печку-буржуйку. С июля по ноябрь прошлого
года переселили из палаток 1939 человек.— Неожиданно он сам себя прерывает, ему некогда— надо ехать
в штаб Главбамстроя. Вопросы Кочнева к бамовцам сегодня будут такие: скоро ли пустят автобусы через
новый железнодорожный переезд. Межсезонье какое-то устроили: пассажирских поездов еще нет,
автобусов — уже нет. А еще Кочнев хочет доложить, что карьерные взрывы подняли из берлог
медведей,— надо, значит, строителям учесть в технике безопасности, что появились шатуны. Но главное,
надо поговорить о досуге молодых ребят на трассе, надо убедить хозяйственников в необходимости
срочнейшего строительства музыкальной школы и спортзала в Золотинке, которая подведомственна
горсовету.
Кочнев отказывает себе в удовольствии рассказать о будущем Нерюнгри. У него исключительно
молодой горисполком — и он этим гордится. А как вы хотите?! Поднимать такой город на голом месте с
тяжелыми на подъем бюрократами? Здесь нужны смелые, решительные, понятливые, дьявольски
работоспособные люди.
— Про будущее вам лучше всего расскажет архитектор города.
В этот день я удивляюсь энергичности немолодого председателя горисполкома. Позже узнал, что
жизнь Кочнева — это целые страницы в биографии якутского комсомола. Сын якутского сельского
учителя, он четырнадцатилетним подростком начал работать. Вступил в комсомол в 1942 году. Потом его
выбрали секретарем Якутского райкома комсомола, потом секретарем Алданского райкома, секретарем
Якутского обкома ВЛКСМ...
Клим Корнилов, архитектор города — тоже якут, выпускник Московского архитектурного института.
Работал раньше в столице своей республики — проектировал будущий Нерюнгри. И вот приехал проект
осуществлять. В большом холодном кабинете он показывает мне макет города: великие замыслы
громоздятся в голове архитектора. Клим Корнилов видит отель-небоскреб, по форме напоминающий
«сергэ» — коновязь, национальный символ гостеприимства, торговый центр на склоне реки, телебашню,
оригинальнейший в мире проспект с белокаменными домами, полными света, солнца и простора.
Архитектор ироничен, как и положено в его возрасте в наше время:
— Когда мы готовили проект города, нас называли «нью-васюканами»,— на тех намекали, из
«шахматной столицы мира» в «Двенадцати стульях». Мир миром, но столицу Якутии мы обгоняем —
двести тысяч жителей будет в Нерюнгри уже через пятнадцать лет. Аэропорт уже начали реконструиро­
вать— хотим летать на Ту-154.
Архитектор трет подбородок, словно все еще в недоумении, как удалось спроектировать целый город,
и перечисляет:
— Мы имеем здесь: низкие температуры зимой — раз; годовые перепады температур до 90
градусов— два; высокую сейсмичность— три; вечную мерзлоту— четыре. Так как мы научены опытом
предыдущих поселков БАМа, то учли каждую сосну, чтобы максимум их сохранить при застройке,—
пять. Есть еще сорок пять сложностей, но их, увы, смогут оценить лишь специалисты. Обратите
внимание: первый микрорайон спроектирован за полтора месяца. А как раз сегодня закладывают первый
каменный дом нового Нерюнгри.
Сегодня? Я спешу на место события. Со мной Владимир Старовойтов, первостроитель города, теперь
заместитель секретаря комитета комсомола комбината Якутуглестрой.
В 11.35 утра, когда рассеялся туман, опустили на стылую землю первый бетонный блок первого
каменного дома. Митинга не было — люди работали.
— Про начало города я тебе не буду рассказывать, давай лучше познакомлю с «исторической
личностью».
Мы идем мимо новых пахнущих стружкой рубленых домов в сосновом бору. У подъезда крайнего из
них, еще не заселенного, лежат газовые плиты и ванны белее снега.
«Историческая личность» оклеивает квартиры веселыми цветастыми обоями. Ее зовут Христина
Хостаева. Она комсомолка, депутат горсовета. Раньше Христина жила в небольшом сельце Большой
Патом, что на берегу реки Лены. Ее мать и сейчас там в магазине работает, а отец — охотник. Христина
училась на штукатура в ГПТУ-14 в Якутске. Мосле окончания целый комсомольский отряд училища

208

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

У с ть -К у т ► Звездный ► Улька» ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Севсромуйск ► Т а кси м о ►Баунтовская котловина»Нека Ц и п а » Нека В и ти м »Чара ►

Р а зъ е зд , где произвели сты ко вку
ж елезнодорож ны е вой ска, назван именем
В иктора М ирош ниченко, сер ж ан та
ж елезно до р о ж ны х войск,
дальневосточного п ар н я , соверш ивш его
подвиг под М осквой осенью 1941 года.
В месте с то вар ищ ам и он унич то ж ал
п ереправы перед наседавш ими
гитлеровцам и. Т ан к и вр ага у ж е вползали

на м ост, когда осколок перебил ш нур к
взр ы вч ат ке. В иктор М ирош ниченко
взорвал м ост вместе с собой. Ему бы ло
24 года. Н аследники серж ан та В иктора
М ирош ниченко с честью вы полняю т
свой дол г и в мирное врем я. К огда в
ию ле 1975 года на Бурее началось
небы валое наводнение, грозивш ее см ы ть
тол ьк о что построенны й мост, солд аты и

оф иц еры , рискуя ж и зн ям и , двое суток
отстаивали переправу, отбивались от
бревен и к о р яг, грозивш их разруш ить
п р о л еты ... В критическую ночь от
н ап р я ж ен и я лопнули д аж е рельсы ,
пролож енн ы е по мосту, но сол д аты не
уш ли с постов, и мост бы л спасен.

209
И каб ья ► С та н ц и я Хани ► О лекма ►Димабуль ► Разъезд Ун к у р » Б ачовская ►Тында ► Б е р к а к т ►

На границе Х абаровского и
Амурского у частк о в Б А М а установлен
монум ент гер о ям -строи телям с эмблемой
ж елезнодорож ны х войск.
Д аж е чер ез невидные ручейки на трассе
норой приходилось возводить крупны е
виадуки и эста к а д ы . Ведь в паводки эти
ручьи м огут в счи тан н ы е часы
превр атиться в буйны е реки. М остов на
БА М е много, счи тай , но одному на

к аж д ы й к илом етр. С ам и строители
ш утят: Б А М — это м осты , соединенные
рельсами. Н а БА М е впервы е в мировой
прак ти к е бы ли применены та к
назы ваем ы е стол б чаты е опоры д л я
мостов — б лагодаря этим , к азал ось бы,
сравн ительно тоненьким столбам тем пы
строител ьства значительно возросли. А
качество и надеж ность тож е повысились.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

2 10

Ус ть-К у т> 3 в езд н ы й ►Улькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Таксимо ►Баунтовская котловина►Река Ц и па ► Рйса В и ти м ►Чара ►

Х абаровский участо к Б А М а. С танц ия
П осты ш ево (внизу) названа в честь
прославленного гер о я гр аж данской
войны на Д альнем Востоке П авла
П осты ш ева. П остроили ее ш еф ы из
Н овосибирской области. Здеш ний
леспром хоз — один и з крупнейш их. На
п ам ять о себе новосибирцы оставили не
то л ьк о станц ию , но и п а р к и з двух ты ся ч
б ерезок, вы саж ен н ы х ими в поселке.

Вверху: М ощ ны е о поры бамовских
м остов, пока они еще с тр о я тс я и у к р ы т ы
деревянной опалубкой, похож и на
старин ны е б ревенч аты е баш ни, что л ет
тр и ста назад возводили на этих ж е
дальневосточны х берегах у речны х
бродов русские лю ди — первопроходцы
к р а я.

2 11

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

2 12

У с т ь -К у т ►Зв езд н ы й ► Узькан ► Кунерма ►Северобайкальск ► Ки чера ►Уоян ►Северомуйск ► Такси м о ►Баунтовская котловина ►Века 11ипа ► Река В и ти м >Чара ►

if

г [ "HI

Л— • ! II

Вверху: П аром ная переправа через
Зейское море. В сотне к илом етров ниж е
м агистрал и н а реке Зее возвели первую
ГЭ С Дальнего Востока. Т ак родилось на
БА М е первое рукотворное море. Зею
перекры л и в 1975 году. О бразовавш ееся
водохранилищ е заселили ценны ми
породами ам урских и сибирских ры б.
С ейчас на месте паромной переправы
под нялся м ост — один и з сам ы х больших
на м агистрал и. Здесь ж е вы рос поселок
Зейск. А по морю перегоняю т на юг

к

п л о ты ам урского леса, м чатся
п ассаж ирские суда на подводных
к р ы л ь я х , появились и первы е ях т ы .

Справа внизу: М агистрал ь так
стрем ительно в торгл ась в глухоманны е
урочищ а, что д а ж е экзоти ч н ы е и редкие
в северном П риам урье пти цы — ф азан ы
не успели вы р аб о тать рефлекс
боязни лю дей и мирно ж и в у т совсем
рядом с трассой.

2 13
И кабья ► Станция Х а н и ► Олекма ► Дкмабуль* Разъезд Ун кур ►Бам овская ►Ты н д а ►Б е р ка к и т»

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

214

У с т ь -К у т» Звезд ны й ►У ш к а н ► Кунерм аьС еверобайкальск» Ки чера ►Уоян ►Северомуйск► Таксим о ►Баунтовская котловина ►Река Ц и н а » Река В и ти м ►Чара ►

Вверху: П оселок А лонка на севере
Х абаровского к р а я возвели ш еф ы из
М олдавии. С вой клуб они назвали
«Ф луераш »— д удочка. В чераш ние
ж и тел и К иш и нева, Т и р асп о л я береж но
сохранили на дальневосточной земле свои
народны е традици и. В центре поселка
перед новой ш колой вы с и тс я пам ятник
С ергею Л азо , с ы н у м олдавского народа,
отдавш его ж и зн ь за свободу
дальневосточной зем ли . Д аж е к ры ш и
домов в А лонке ч ем -то напом инаю т
молдавскую ар х итектуру.

Слева внизу: М онумент с символической
эмблемой ж елезнодорож ны х войск
воздвигнут в У р гал е— центре Восточного
участк а Б А М а. Ж елезнодорож ную ветку
со стороны Транссиба прол ож ил и к
У ргалу ещ е в довоенное врем я. И были
долгие годы о ж ид ания. 6 ф ев р ал я 1975
года на окраине У ргала воинж ел езнодорож ник Леонид См ирнов забил
«серебряны й косты ль» в первое звено
500-километрового перегона У ргал —
К омсомольск-на-А муре.

•имэ(1 muidaHao
м вэ о м и и а о я и н ы ш 0U ЭМЭ11ЭПН1ГОЭ
в н hdxbhbitii о х и х в х э 1г iHHHWadao oV

4 4

ЭН ЧХЛЬ I HHtf Jf •wotfoirox МИНМИС ЯХАНКХ
хэНАд э т а охгоГ им-ad хо и ‘ и ивм ьон
хогохАдвн ОЯЧ1ГОХ-ОМН1ГОХ э т а mmadal:
в ‘ чшни ва хэ в н и ь вн *Baedx laeirH godu
xbhhito V Х1Я1ШЭХ н ‘ нинч1гАхвд raatiaed
а ж < -AeBda эн Э(\[УЗ ен хэвнАхэвн е н ээд

:gjodoacedи э Ш Л э к » вц

«хи.чв?и1эд«вгтях Кунерма►С'сверобайкальск► К и ч е р а ►У о я н ►С свсромуйск► Такси м о ►Бауитовская котловина►П к а 11ипа► №ка В т и м * Ч ара*

— Скорее лектор «не тот»,— подал голос из угла штабного купе Николай Сергеевич Корнев. Он уже
второй раз приехал с агитпоездом.
Наконец, вся программа работы в Алонке утрясена. Договорились, что молдавский народный
ансамбль танца выступит перед земляками-молдаванами в обеденный перерыв прямо на борту поезда, в
вагоне-клубе. Ветеран Великой Отечественной войны и олимпийская чемпионка придут к школьникам.
Вечером в поселке политический клуб «Пульс планеты» и большой концерт литовского ВИА «Родник».
Последний вопрос:
— Надо бы в самых людных местах афиши развесить насчет вечерней программы.
— Это конечно. Да так и так весь народ вечером в клубе соберется: раз агитпоезд на станции,
значит, и без афиш все ясно. Вон, смотрите: кому во вторую смену, уже к вам тянутся.
За окном младшеклассники во главе с молоденькой учительницей шествуют в вагон-лекторий
смотреть «мультики». У бамовской детворы особое отношение к агитпоезду «Комсомольская правда» с
тех пор, как он привез к ним в гости авторов фильма про Винни-Пуха.
То, что к отряду Молдавбамстрой приехал пропагандистско-художественный отряд из Молдавии
же — не какая-нибудь там счастливая случайность. Это «чудесное совпадение» запланировано за год
вперед. В Хорогочи к Свердловскбамстрою агитпоезд привезет свердловский агиттеатр «Факел», а в
грузинский поселок Ния на Западном БАМе— танцоров и спортивных звезд Кавказа.
Вечером в поселковом клубе набито битком. (На все мероприятия агитпоезда традиционно «вход
свободный».)
На сцене Бируте Петриките. Песня «Желтоглазая ночь» написана специально для нее. Эту девушку,
лауреата Всесоюзного фестиваля «С песней по жизни», бамовцы полюбили еще по телеконцертам.
Конферансье. Калейдоскоп умопомрачительных трюков иллюзиониста Кирилла Ковшова. Взрывы
аплодисментов... Мы стоим в полутемном углу зала с руководителем агитпоезда «Комсомольская правда»
Валерием Васильевым. У него хорошее настроение, потому что литовцы работают что надо.
На трассе хорошо помнят многих гостей с агитпоезда. Композитора В. Шаинского, к примеру,
космонавта Ю. Глазкова, актера О. Видова, чемпиона мира по шахматам среди студентов В. Купрейчика,
Героя Советского Союза летчицу Н. Распопову... Поэт Михаил Пляцковский вспоминал о поездке по
БАМу на агитпоезде: «Это были удивительные встречи. Как искры высекались, рождались песни, стихи.
Песню «Дорога железная» мы с Владимиром Шаинским написали в вагоне за одну ночь».
— Только не пиши, что мы «клуб на колесах»,— просит меня вполголоса Васильев,—то есть мы не
только клуб.
Уже на следующий день вспомнились эти слова. Под вечер в вагоне-лектории собралась молодежь
поселка Эворон. Не на зрелище — на семинар актива. Эворон строят комсомольцы Алтайского края.
Сегодня в повестке дня: подготовка к съезду партии. Молодые прорабы, комсорги бригад, с помощью
заместителя руководителя агитпоезда Владимира Сладкевича осваивают науку ведения комсомольского
собрания, отчетов и выборов, работы с несоюзной молодежью. Ему есть чем поделиться—до БАМа был
секретарем одного из подмосковных райкомов ВЛКСМ.
О вагоне-лектории, где обычно проходит политучеба, надо сказать специально. Его оснащение
позволяет тому же Сладкевичу показывать по ходу семинаров слайды, кино- и диафильмы, проецировать
цветомузыку со всеми ее эффектами, если речь зайдет об организации дискотек. Лекторский пульт
управления и все вооружение этого необычного вагона уже сами по себе лучшая пропаганда технических
средств для арсенала современного молодежного агитатора. Кстати, о том, нужен ли БАМу агитпоезд —
где еще возьмешь на таежной стройке такой оснащенный по последнему слову науки зал?
Был на борту агитпоезда «круглый стол» с комсомольско-молодежной бригадой монтеров пути Ивана
Варшавского. С этим рабочим коллективом у «Красного эшелона» особенная дружба: путейцы соревнуют­
ся с такой же комсомольской бригадой Александра Бондаря—та кладет рельсы на западном крыле
магистрали. Организатором и арбитром соперничества стал агитпоезд. Вот и в этот раз говорили о
соревновании:
— Нужна единая технологическая цепочка среди бригад: рабочая эстафета от рубщиков просеки к
взрывникам, механизаторам, далее к мостовикам, монтерам пути... А то сейчас остановилась укладка, и
никто не скажет, по чьей конкретно вине задержка,— говорил рабочий Юрий Подоляк. Комсорг бригады
Дмитрий Македонский дополнял:
— Мы бы в этом году сумели план перекрыть и подарок XXVI съезду КПСС сделать хороший.
Пусть это учтут в главке: дайте нам фронт работ.
Что ж, они по собственному опыту знали, что «круглый стол» на агитпоезде «Комсомольская правда»

243
Икабья ► Станция Х ани► Ошекма►Дюгабуль► Разъезд Ункур* Б амовская»Ты нда► Ьеркакит»

Ты н да► Февральски А лонка► Комсомольск-на-Амуре

«увековечили» это название табличкой на свежевыкрашенной стене,— факт, наверное, лучше всего
говорящий о симпатиях путейцев к своим шефам.
Чем дальше забирался агитпоезд в таежную глубинку, тем необходимей, оказалось, нужен был он
людям. Взрывники просили художника обновить наглядную агитацию к XXVI съезду партии. Бетонщики
по тем же соображениям просили фотографа сделать Доску почета. За этим задержки не стало: и
художник, и фотолаборатория на агитпоезде есть.
На речке Кычаранкы эшелон остановили мостовики: «Дальше пустим после того, как у нас
поработаете. И знать не хотим ваших графиков». Мостоотряд № 51, возглавляемый В. А. Петровым,
возводит через ущелье Кычаранкы уникальный виадук. Ручей здесь невелик, но высота опор над ним — с
семиэтажный дом. Всего пять подобных экспериментальных переходов через ущелья появилось на
БАМе — пролетные строения поднимаются над днищами ущелий до одиннадцати этажей, отчего бетонные
опоры кажутся до хрупкости тонкими. Не наводнения даже, а особенности рельефа и наледная опасность
заставляют забираться мосты на такую небоскребную высоту. А что касается надежности: модели
бамовских виадуков испытывали в Институте строительной механики и сейсмостойкости Академии наук
Грузинской ССР: на крупнейшей в стране стотонной платформе-имитаторе землетрясений их подвергали
нагрузкам, подобным десятибалльным землетрясениям. Экзамен бамовские виадуки выдержали на
«отлично».
— А где же здесь, на Кычаранкы, концерт ставить?
— Да хоть на трубе, что сейчас строим. Она широкая.
— На трубе так на трубе. Везите, пока время есть.
Удивительное все-таки дело. Приезжают с агитпоездом на БАМ люди, привыкшие выступать только
в нормальных условиях,— чтобы сцена, кулисы, комнаты для переодевания... И через считанные дни
готовы работать и на трубе, и где-нибудь на недостроенном мосту, среди ночи, в дождь под открытым
небом. Причем каждое выступление, что называется, на одном дыхании. Да, такая стройка, благодарный,
чуткий, ответственный зритель и слушатель. Но еще и многолетние традиции агитпоезда «Комсомольская
правда».
Последние десятки километров до разъезда, где кончается пока рельсовый путь, эшелон двигался
очень медленно, словно ощупывая путь.
— Тише едешь, дальше будешь,— приговаривал машинист Анатолий Яковлевич Харченко,— все-таки
первый пассажирский по этим рельсам тянем.
Агитпоезду не привыкать к роли «первого пассажирского». Так же осторожно пробирался он когда-то
составы не крадутся — мчатся, как положено, под семьдесят.
Эшелон идет по берегу большой реки Амгуни. Вдоль Амгуни и ее притоков БАМ тянется около сотни
километров. Эта древняя земля нанайцев всегда славилась лососями. Осенней порой громадные рыбины,
сбившись в плотные косяки, заходят из моря по Амуру в устье Амгуни и, влекомые инстинктом,
стремятся в самые истоки реки — на нерест. Благодаря приходу БАМа на берегах Амгуни появились
новые строительные площадки — сооружаются рыборазводные заводы: рукотворные колыбели тихоокеан­
ских лососей.
Свежая шпальная решетка лежит на желтой песчаной насыпи черным чертежом, и шпалы еще
источают смолу. Из кабины хорошо видно, как вагоны, будто на волнах, покачиваются один за другим на
рельсовых неровностях. Заместитель руководителя агитпоезда по техчасти Александр Дементьев, как
обычно в таких случаях, перебрался в тепловоз. Он всякие дороги знает. Накануне так и объяснил мне
мотивы, приведшие его на агитпоезд: «Я до сих пор только по БАМу не ездил». Он просидел рядом с
машинистом всю бессонную ночь. Утром не смог усидеть за завтраком, выскочил из вагона, обогнал
затормозивший в несчетный раз состав. Добродушный лектор-свердловчанин (добросовестно помогавший
бамовцам разбираться в лабиринтах семейного счастья — несчастья) пошутил:
— Что-то Дементьев часто из вагона выпрыгивает. Проверяет, не кончились ли рельсы? Ну, и заботы
у него!
Шутки шутками, но у каждого из постоянных работников агитпоезда жизнь, мало сказать, не из
легких. Весь уклад этой жизни требует определенного мужества, великой собранности и ответственности.
Руководитель агитпоезда Валерий Васильев как-то сказал мне: «Работник агитпоезда — это, в идеале,
обаятельный человек с железными нервами». Он знает, что говорит,— не первый год его судьба связана с
«Красным эшелоном». У самого Васильева вся внешность — интеллигент из тех, что «застегнуты на все
пуговицы»: отутюженный костюм, роговые очки, мягкая какая-то серьезность. Но я знаю, что однажды
он пешком отмахал расстояние между двумя бамовскими станциями, чуть не полсотни километров по
сопкам,— связь какую-то надо было наладить. Подобные истории вообще-то можно рассказать о любом
из постоянных работников агитпоезда. Как однажды от жестокого мороза лопнул водяной бак, и
Сладкевич нашел в самом глухом селе сварочный агрегат и все исправил. Как однажды в декабре не
подъехал вовремя проводник, и, чтобы не «разморозило» вагон-лекторий, зав. лекторской группой
Николай Гугляр с полмесяца топил ночами печь, а днем трудился «по специальности» — когда он в те дни
спал, остается загадкой. Дело давнее, можно рассказать и об одном-единственном случае «выпадения из

244

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

УстЬ'Кут» Звездный >Упькан ►КунермаьСеверобайкальскь Кичера ►Уоян ►Северомуйек ►Такси мо ►Баунтовская котловина ►Река Ц ипаь Вгка Витим ►Чара ►

Вверху: С тан ц и я Д ж ам к у возведена
ш еф ам и и з Волгоградской области.
Внизу: Вдоль реки А м гунь п ротянулся
В осточный у ч асто к м агистрали. Осенней
порой по ней подним аю тся на нерест
знам ениты е тихоокеанские лососи. Они
заходят из океана в устье А м ура, оттуда
на сотни к и л о м етр о в— до Амгуни,
ч то бы , ободрав в кровь плавники,
пробраться в конце концов в то т

заветны й ручеек в сам ы х верховьях, где
сам и родились несколько л ет назад,
отм етать икру и ум ереть. С приходом
Б А М а н а Амгуни развернулось
строительство рыборазводны х заводов:
рукотворны х колы белей д л я к е т ы и
горбуш и. О сенний ход лососей
пассаж ирам бамовских поездов
п осчастливится наблю дать прям о из
окон вагонов.

245
Икабья* Станция Хани► Оиекма►Дкмабуль► Разъезд Ун кур* Бамовская» Ты н да► Беркак>п>

Ты н да► Февральски А лонка► Комсомол ьек-на-Амуре

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

246

Усть-К ут> Звездный ► Уп>кан ►Кунерма ►Северобайкальск ►Кичера ► Уоян ►Северомуйск ►Таксимо ►Ьаунтовская котловина ► Река Цима» Река Витим ►Чара ►

247
ИкаГ>ья> Станция Х ан и ► Олекма► Дюгабуль►

Разъезд Ункур» Бамовская^ Т ы н д а►

Нерками ►

Тынла►

Н ерест лососей на Амгуни подстерегаю т
медведи. П еред тем , к ак зал еч ь в берлоги
на зимню ю сп я чку, они превращ аю тся в
сам ы х ак ти в н ы х ры боловов. Медведь
м ож ет часам и сторож и ть с берега
зазевавш ую ся ры бину. М ощ ны й ш лепок
лапой — и серебристое тел о л ети т из
воды д алеко в трав у. Ft л и осенняя
ры б ал к а у медведя уд ачна, зимний сон
его крепок и спокоен, и разве что только
охотник с собаками см ож ет застави ть его
покинуть берлогу.

Слева: Осенью в П риам урье приходят
тай ф у н ы : ливневы е дож д и переполняю т
рек и , а ветер руш ит вековы е д еревья. Но
проходит неделя-другая, и природа
зати хает, рек а входит в берега — только
огром ны е лесны е зал ом ы но отмелям и
косам напом инаю т о грозной силе
стихий.

Февральски А лонка► Комсомольск-на-Амурс

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

248

У сть-1фт»3вездный> У ш к ан►Кунерма»Северобайкальск►К ичера►Уоян►Северомуйск►Таксимо►Баунтовская кчтовина^Р ска I(и п а ► Вгка Витим» Чара»

Р ека Амур — крупнейш ая водная
преграда БА М а. До того к а к берега
соединил м ост, ваго н ы чер ез реку (см.
слева внизу) перевозили на пароме.
К ом сом ольск-на-А м уре — главны й
пром ы ш ленны й и к у льтурны й центр
всей Байкало-А м урской м агистрали.
М ост через реку напротив города
возводился несколько л ет (см. ил. на
обороте): строителям приш лось победить
и мощ ны е теч ен ия, и почти м орские
здеш ние глуб ины , и могучее давление на
опоры в ледоставы и ледоходы.
М ост с вя за л БА М с Тихоокеанским
побережьем д е р ж а в ы , с портам и и
р ы бны м и пром ы слам и Дальнего
В остока. К ом сом ольск-на-А м уре — город
м еталлургов и судостроителей — получил
новы е перспективы : пр евр атил ся в
к рупны й тр ансп ортны й узел.

249
И к а б ь я ► С танци я Х а н и ► О пе км а► Дю габуль^

Разъезд У н к у р * Б ам овская►Т ы н л а ► Нерками ►

Т ы н д а ► Ф е вр а ль ск и А л о н к а ► Комсомольск-на-Амуре

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ
ycn>-ltyi>Звезд ны й » Улькан » Кунерма^Северобайкальск»

250
Кичера ►Уоян ►Северомуйек ► Таксимо ►Ьаунтовская котловина ►Река Ц и п а » Река В и ти м ►Чара ►

251
И каб ья►

Сганция

Х а н и » Ошскма» Д ю габуль»

Разъезд У н к у р * Бамовская ► Тында ►

Ьсркакит ► Т ы н д а ► Февральски Дло нка ► Комсомольск-на-Амуре

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

252

У с т ь -К у т» 3 в е з д н ы й ►Улькан ► Кунерма► Северобайкальск► Кичера ►У о я н ►Ссверомуйск► Такси м о ►Баунтовская котловина» Река Ц ипа» Река В ити м ►Чара»

В окрестностях К омсомольска-на-А муре
возведен крупнейш ий н а всем Дальнем
Востоке целлю лозно-бум аж ны й комбинат
(см. вверху) и С олнечны й горнообогатительн ы й комбинат по
производству олова (см. внизу).

253
И каб ья» С танци я Хани ► Опекма ► Дю габуль ► Разъезд Ун ку р » Ьамовская» Ты нда ► Б е р к а к т ►

Ты нда ► Ф евральск ► А.тонка ► Комсомольск-на-Амуре

с»»»''* * '*

С ы рь е д л я обоих пром ы ш ленны х
гигантов будет поступать с БА М а.
Б ольш ие м есторож дения оловянны х руд
развед аны вдоль всего восточного к ры л а
тр ассы , а лесны е б огатства магистрали
р азраб аты ваю тся уж е вдоль всей трассы .
Н овая ж ел езн ая дорога не обры вается на
берегу океана. Из порта Ванино поезда
на морских паромах п еревозятся на
С ахалин — к сам ы м восточны м землям
наш ей Родины . П аром ная переправа
Ванино — Холмск б ы л а задумана и
построена в расчете на бамовские
перевозки. С С ахалина по новой
м агистрали везут в зап адн ы е районы
ры б у, л ес, целлю лозу.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

254

Усть-Кут►Звезд ны й » У д ь к а н ► Куиерм а ►Северобайкальск ► К и ч е р а ►Уоян ►Северомуйск► Такси м о ►Баунтовская котловина »Р?ка Ц ипа ► Река В итим » Ч ара►

С о ветская Г аван ь — к р а й н яя
м атер и к о в ая то ч ка Б айкало-А м урской
м агистр ал и. К огда-то, про пл ы вая здесь
на ф р егате «П аллада», знам ениты й

русский писатель И ван Г ончаров занес в
свой блокнот: «Что это за край , где м ы ?
С ам не знаю , да и никто не знает: к то
т у т б ы в ал и кто пойдет в эту д и чь и

г л уш ь?..» С ейчас С оветская Г а в а н ь —
один из гл авн ы х центров судоремонта на
советском Д альнем Востоке.

255
И к а б ь я ► С танци я Х а н и » О д екм а» Д ю га б уль» Р а ть с м У н к у р ► Бам овская» Т ы н д а »

Б е р к а к и т»

Ты нда»

Ф е вр а ль ск » А л о н к а » Комсомольск-на-Амуре

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

256

У с т ь -К у ть З в е з л н ы й » У л ь к а н > Кунерма К е в ер о б ай к ал ьск ► Кичера ► Уоян ► Северомуйск ► Такси мо» Баунтовская котловина ►Река Ц и п а ь Река В и ти м ►Чара ►

В восточной части м агистрали обитаю т
редкостны е звери. С ю га забредаю т сюда
д а ж е уссурийские т и г р ы . Их в
дальневосточной тай ге осталось немного.
В послевоенное врем я ти гр ы оказал ись
на грани вы м ирания. Б л агодаря
срочны м и серьезн ы м мерам по их
защ ите количество царственны х
хищ ников стало медленно
увели чиваться — сейчас их у ж е более
двухсот. О тстрел тигров запрещ ен и
н ак азы вает ся , к ак т я ж к о е преступление.

257
И к аб ьяь С танци я Хани ► О ле к м а ь Дюгабульь Разъезд У н ку р » Б ам овская» Ты нда ► Бсркакит»

Т олько о тв а ж н ы е ти гр о л о в ы но
специальны м разреш ениям иногда
отл авл иваю т ж и в ы х ти гр о в дли
зоопарков с тр а н ы и м ира. П ром ы сел
этот опасен, требует многолетнего
н ав ы к а , тер пен ия, вы носливости — норой
приходится вы с л е ж и в а ть звер я но снегу
много дней и ночей. И конечно,
м уж ество требуется больш ое — с тр е л я ть
в тигр а ни в коем случае н ел ь зя.

Т ы н д а ► Ф е в р а л ь ск и А л о н к а ► КЬмсомшн>ск-на-Амуре

258

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

У с т ъ -К у ть З в е з д н ы й ь У ть к а н ь Кунерма ►Северобайкальск ► Кичера ►Уоян ►Северомуйск ► Таксимо ►Бауитовская котловина ь В ж а Ц и па ► Река В и т и м а Чара ►

Т аеж ное зимовье в центре современного
поселка осталось к а к п а м ят ь о подвиге
первопроходцев недавних л ет. В тесной
избуш ке десантники-ком сом ольцы
м ечтали о городах, что поднимут своими
рукам и. А колокол на берегу Татарского
пролива помнит более седы е врем ена.
Здесь проходили парусники Н евельского
и прославленны й российский ф р егат

«П аллада». Б асовиты м голосом колокол
предупреж дал россиян мореходов о
м елях и риф ах. Тронеш ь сегодня за
веревку, качнеш ь медный я з ы к : «БАМ ,
Б А М , Б А М ». С лучайное совпадение?
С квозь тум ан столетий проник этот
к олокольны й звон и отозвался эхом в
сердцах современников.

259
И к а б ь я ► С танци я Х а н и ► О Л екма► Д ю га б уль► Разъезд У н к у р ► Бамовская ► Ты нд а► Б е р ка к и т»

Г ы т а ► Ф е вр а ль ск и А л о н к а ► Комсомольск-на-Амуре

«На вы соком берегу А мура часовы е
Родины стоят». Б А М — восточны й
форпост д ер ж ав ы , наш его великого
О течества. Своим трудовы м подвигом
строители Б айкало-А м урской м агистрали
превращ аю т суровы е северны е и
дальневосточны е к р а я в цветущ ую
землю . М ирны й сози дательны й труд
советских лю дей н а восточны х рубеж ах
Родины защ ищ ен надеж но. Покой и
тиш ину берегут пограничники и м оряк и .
О ни — всегда в дозоре.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

260

Усть-K y i> Звезд ны й ► Уськан ► Кунсрма ►Севсробайкальск ► Кичера ► Уоян ► Северомуйск ► Таксимо ► Ьаушопская котловина ►Река I Мша ► Иска Витим »Чара>

поезда»: тряхнуло на стыке, дверь оказалась незапертой, и киномеханик вагона-клуба Валерий Бойченко
вывалился в траву. Когда через полчаса машинист следующего локомотива приостановился забрать
«человека за бортом», чуть ли не первыми словами незадачливого киномеханика были: «Если можно,
поедемте скорее, мне в пять часов новый фильм бригаде крутить».
Конечно, «истории» подобные проходят по разделу чрезвычайных происшествий, и не в них главная
тяжесть работы. Сложнее постоянный отрыв от дома и семьи, сложнее, что нет— просто не
получается — не то что выходных, даже восьмичасового рабочего дня. Попробуйте представить:
бесконечные зимы, необходимость все время быть готовым ехать, лететь, пробираться всеми возможными
и немыслимыми способами на самые дальние километры, долгие месяцы жизни на колесах как на
сухопутном корабле, и та же «борьба за живучесть корабля» на рельсах и станциях, которые еще не
принимают пассажирских поездов. Проводник Галя Алатырева сравнивала по моей просьбе работу
железнодорожников на обычном и агитпоезде:
— Там все обжито. А здесь за углем сами бегаем, водой из пожарной машины заправляемся.
Заработки? Так у меня на Транссибе не меньше выходило. Зато здесь столько интересного! В другом
месте за всю жизнь столько не узнаешь. И потом, мы же видим, как рады нам бамовцы, как им агитпоезд
необходим.
Девять лет— срок достаточно весомый для выводов и уроков. Агитпоезд не только нужен
БАМу — порой он просто незаменим. Подсчитано, что за год работы на магистрали он вовлекает в орбиту
своих действий ни много ни мало — 370 тысяч человек. Не будь агитпоезда «Комсомольская правда»,
сомнительным стал бы приезд многих хороших коллективов на самые дальние, самые важные участки
трассы. На одном из таежных километров тертый хозяйственник мне объяснял: «Предложи мне гастроли
ансамбля без всякого агитпоезда— подумать страшно: чем кормить, куда селить, где им сцену
сколачивать,— наверняка бы отказался поневоле под каким-нибудь предлогом». Дело не в одних
концертах. Сколько агитпоезд привозил выдающихся спортсменов, героев войны и труда, писателей,
художников, сколько провел слетов, «круглых столов», семинаров по обмену опытом, выставок... На его
борту проходили Всесоюзные комсомольские собрания и обсуждение проекта новой Конституции СССР,
Ленинские уроки и торжественные вручения комсомольских билетов; заключались договора о социалисти­
ческом соревновании между лучшими бамовскими бригадами; здесь рождались стихи и песни. Одним
словом, агитпоезд тоже стал строителем — строителем духовного мира молодых бамовцев. Но не только.
Агитпоезд непосредственно влияет на темпы великой стройки. В Березовке, на 2908-м километре
БАМа, воины-железнодорожники взяли обязательство на триста процентов выполнить дневное задание,
лишь бы только встреча с коллективом агитпоезда продолжалась чуть больше положенного времени.
Побывала в составе агитпоезда у строителей Герой Советского Союза летчица Н. М. Распопова, и
комсомольско-молодежная бригада Е. Нечаевой решила принять летчицу в свой состав, а заработанные за
нее деньги перечислять в Фонд мира. Тындинский горком партии одобрил инициативу строителей станции
Муртыгит сдать объекты в эксплуатацию на «отлично», и сразу же к передовым бригадам приехал
«Красный эшелон»: вечером прямо на стройплощадке солисты ансамбля пели для них песни, поэт написал
и подарил стихи, а с праздничным настроением и работа пошла веселей, значит, производительней.
Агитпоезд «Комсомольская правда» оказался своего рода первенцем. По его образцу появились на
главных маршрутах пятилетки агитпоезда ЦК ВЛКСМ «Ленинский комсомол» — на просторах Нечерно­
земья и «Молодогвардеец» — на земле Тюменщины. Вышел в плаванье «Корчагинец» — комсомольский
агиттеплоход ЦК ВЛКСМ для дальневосточных рыбаков и моряков. При его создании тоже был учтен
немалый опыт бамовского «Красного эшелона».
К стыковке на Куанде агитпоезд «Комсомольская правда» подошел, «разменяв» уже почти
полмиллиона километров. Сколько за это время налетали в вертолетах, наездили в автобусах, вездеходах,
вахтовках его пропагандистско-художественные десанты, точно подсчитать невозможно, да, наверное, и
ни к чему.
Главное в другом. Пропагандистский и агитационный арсенал комсомола пополнился еще одним
надежным, оперативным, действенным и, в общем, универсальным орудием шефства над важнейшими
ударными стройками страны.

В Ургале, на 2595-м километре трассы, агитпоезд попросили выступить... перед охотниками.
— Небамовская организация,— засомневались его участники,— может, важнее дополнительно порабо­
тать перед строителями Укрбамстроя, которые возводят станцию Ургал.
Но сами украинские шефы, оказавшиеся при разговоре, рассеяли сомнения: «И для нас надо
поработать, но не одни мы здесь бамовцы. В Ургале угольные шахты — мы без них бы замерзли. А насчет
охотников, вы загляните по магазинам».
Действительно, в Чегдомыне и Ургале лежат на прилавках мясо сохатого, брусника, протертая с
сахаром, в банках и просто моченая на развес, рябчики рядом с горой ананасов в плетеной корзине. То
есть вот что удивительно: ананасами-то торгуют чуть не в каждом поселке по трассе, а дары здешней

261
ИкаГ>|>я► С та нц и я Х а н и » Опекма ► Д н н а б у .н .► Рандмд Ун ку р » Ь а м о в с к а я » Т ы щ а »

Ь с р к а к и г»

Ты нда ► Ф е вр а ль ск и Л л о н к а ► Комсомол ьск-ма-Амуре

сибирской природы мы увидели так запросто на бамовском прилавке и в таком разнообразии впервые.
Здешний Верхнебуреинский коопзверпромхоз считается по БАМу лучшим, хотя тайга тут не богаче
бурятской или иркутской. Значит, дело в людях.
Директора хозяйства зовут Евгений Константинович Мысин. Стал он им еще до прихода БАМа, а
вообще в этих краях трудится с шестидесятых годов. Прежде чем рассказывать, Мысин развернул
роскошную карту владений хозяйства. За топографической символикой открылась страна вертолетных
площадок, заброшенных геологических стоянок, вьючных троп, горных рек и заснеженных пиков. И вся
эта территория размером со среднюю европейскую державу покрыта довольно равномерной сетью
одинаковых значков: охотничьи избушки. С запада на восток перечеркивает карту жирной извилистой
чертой Байкало-Амурская магистраль. Собственно, об этом и хотелось узнать: как уживается древний
таежный промысел с современной шумной и многолюдной стройкой.
— Известно как,— вздохнул Мысин, вглядываясь в карту,— по радио вещают: первый десант
строителей высадился в нехоженой тайге на реке Амгунь. А я мыслю: эге, значит, к Семенову на участок
уже добрались. Кому, может, тайга и нехоженая, а для нас она все равно что огород. У каждого охотни­
ка своя «грядка», и, соответственно, исходил он ее вдоль и поперек, об урожае заботясь. Ну да что с
приезжих возьмешь. Главное, план как до БАМа давали, так и сейчас выполняем всегда — выходит: ужи­
ваемся.
В 1980 году, когда бамовские рельсы протянулись уже по всему Хабаровскому участку, хозяйство
сдало, кроме мяса диких животных, 1862 центнера ягоды, много варенья и соков, грибы соленые и
маринованные, лекарственные травы и корни, на 186 тысяч рублей мехов: одних только соболей три
тысячи шкурок, да еще горностай, колонок, норка...
Но ведь рядом с тихим, старинным Ургалом величайшая, знаменитейшая стройка — неужели кадры,
особенно молодежь, не сорвались туда? Мысин морщит лоб, припоминая: «Как же, сорвались. Один ушел
в строители, один — в экспедиторы к бамовцам. Что ребят держит при тайге? Так это они сами пусть
объяснят. У меня семьдесят охотников, а из них, считай, половина — молодежь».
Типичного молодого охотника зовут Георгий Захарков. Худощавый двадцатипятилетний парень:
загорелое лицо, спортивная фигура, точные движения, говорит обстоятельно, все по порядку. Сам из
Сибири, с Енисея. Охотиться начал с четырнадцати лет. На БАМе служил — в железнодорожных войсках.
Демобилизовавшись, приехал к Мысину потолковать. «Что, лучше наша тайга, чем на Енисее?» —
полюбопытствовал тогда директор. «Тайга как тайга,— пожал плечами солдат,— здесь соболя больше».
«Понятно, что больше»,— подумал тогда директор.
У верхнебурсинской и амгуньской тайги судьба была трудная. К тридцатым годам соболя здесь
повыбили окончательно и, казалось, бесповоротно. И хоть в 1935 году наложили полный запрет охоте на
соболя, он размножаться не торопился. И лишь когда в 1952 году создали Ургальский соболиный
рассадник, дела пошли на поправку. В самых потаенных таежных углах охотники отлавливали живьем
драгоценных зверьков, привозили в окрестности Ургала. За семь лет существования рассадника,
организованного Николаем Христиановичем Куном, было расселено по окрестной тайге в безопасных и
удобных урочищах более двух тысяч зверьков. Территория, занятая на севере Приамурья соболем,
увеличилась в пятнадцать раз. Тайга на Хабаровском участке БАМа примечательна тем, что здесь
сталкиваются южные и северные формы растений и виды животных. Среди сумрачных лиственниц
встречаются заросли теплолюбивого реликтового лимонника, дальневосточного винограда и других лиан,
мощные деревья маньчжурского ореха— закаленного северными стужами родственника ореха грецкого. В
поисках добычи сюда забредают с юга и белогрудые медведи, и даже уссурийские тигры.
Директор выделил двадцатилетнему Георгию Захаркову участок в сотне километров южнее Ургала,
там, где в Бурею впадает речка Нижний Мельгин. Сорок километров вверх по Нижнему Мельгину да
семьдесят по ручью Суларину—такие закрепили за Георгием угодья.
Рабочий календарь охотника Захаркова выглядит так. Числа десятого октября вертолетчики
забрасывают его в устье Нижнего Мельгина. У избушки, которую своими руками построил, Георгий
выгружается вместе с собаками Куклой и Белкой и припасами на зиму: хлеб, сухари, крупы, соль,
килограммов десять сахара, два ящика сгущенки, пачек сорок чая... Первым делом, пока не замерзла
река, он ловит рыбу себе и на корм собакам. Рыбы в Мельгине полно, только успевай удочку бросать.
Потом по первому снегу ставит ловушки и капканы. Встает с рассветом и на весь день—в тайгу. На
закате подходит к одной из трех избушек, выстроенных самолично в разных углах участка, варит ужин,
читает журналы или книги, предусмотрительно захваченные из поселка, слушает радио (а если конец
недели, то и баньку протопит). Поленья истекают смолой в печке, за оконцем тишина, лайки
умиротворенно глядят на огонь, а на полатях пахнет сеном, и свет старинной лампы на книжной
странице... читатель, тебя еще не тянет в тайгу?
Сам Георгий приводит как серьезные доводы в пользу своей привязанности к промыслу, во-первых,
постоянное общение с природой, во-вторых, ощущение себя мужчиной, хозяином в лучшем смысле этого
слова. «Свобода,— подчеркнул Захарков,— точнее, независимость. Никто у меня над душой не стоит,
голову не морочит, и звонок никакой не звенит. Я сам думаю, каким способом и где мне свою задачу
выполнять,—самое творческое, поверьте, занятие».

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

262

Усть-Кут> Комсомол ьск-на-Амуре

Конечно, он не собирался рисовать туристско-пикниковую идиллию. Труд у охотника потный, далеко
не каждому под силу. Одиночество—тоже не мед. Георгий однажды в январе заболел, так валялся в
зимовье неделю: в полубреду печку топил и сам себя лечил, как умел.
Ну ладно, листаем календарь дальше. Перед Новым годом Георгий возвращается в Ургал, где у него
семья. После праздника— снова в тайгу. В начале марта завершает зимний сезон. Нынче он сдал 25
соболей, 43 белки, двух горностаев и двух лосей.
В марте— апреле Захарков занят на пилораме: лес пилит-кряжует и бочки под ягоду готовит. Как
сойдет последний снег, он отправляется брусничный лист собирать для лекарственных целей— норма на
охотника 15—20 килограммов. В мае — июне главная забота — папоротник. В прошлом году Захарков сдал
полтонны папоротника— его солят и отправляют в Японию. В последние годы этот деликатес
распробовали и у нас, теперь его подают и в ургальских кафе, и в хабаровских ресторанах. В
июле—сенокос. В августе—сентябре — грибы-ягоды: одной только голубицы Георгий обычно сдает
килограммов по семьсот.
Короче говоря, руководство Верхнебуреинского коопзверпромхоза поставило дело так, что у
охотников нет времени томиться бездельем в межсезонье. С другой стороны, Хабаровский крайисполком
поддерживает закупочные цены на достаточно высоком уровне, чтобы охотнику выгодно было «возиться»
с тем же брусничным листом или засолкой грибов. Если раскидать общегодовой заработок Захаркова, то
получится в среднем по 500 рублей в месяц—то есть не меньше, чем на БАМе.
Необходимо добавить, что достижения прогресса помаленьку достигают и таежных зимовий. Дрова
для своих избушек Захарков заготавливает бензопилой «Дружба», капканы ездит проверять на снегоходе
«Буран». А к радиоприемникам, которые у него во всех трех избушках, добавилась с нынешнего года
рация для ежедневной связи с поселком и соседями-охотниками. В общем, жить можно.
— Нам даже из-за Урала охотники теперь пишут насчет устройства. Бамовцы приходят, интересуют­
ся,— признался директор хозяйства,— а мы никого принять не можем: нет вакантных участков.
Да, судя по всему, популярность профессии охотника на БАМе растет. И можно догадываться, что
чем больше будет на земле дорог и городов, тем выше будет цениться возможность жить и трудиться в
«дикой природе». Древнейшая охотничья профессия на бамовской земле переживает свою молодость.

Наш поезд приближается к Комсомольску. На свежевыпавшем снегу нет-нет да и возникают
неуверенные пунктирные стежки звериных следов— поблизости от рельсов.

►►►

ДОРОГА ВЕКА

П осле от кры т ия
сквозного движ ения
Б А М примет на свои
крепкие ст альны е плечи
значит ельную часть
эш елонов с уставш его
от изрядных перегрузок
Транссиба. М ож но
будет значит ельно
увеличит ь пот ок грузов
в бурноразвиваю щ иеся
вост очны е районы.
Причем пут ь к океану по
Б А М у окаж ет ся более
чем на полт ы сячи
килом ет ров короче, чем
по Транссибу.

►►►
Путешествие по БАМу подошло к концу.
«С Лены... в великую реку Амур проходу и проезду нет»,—с сожалением констатировали в своих
летописях средневековые несторы... И вот из столетиями вынашиваемых идей, из почти полувековых
изысканий, из многолетних кропотливых чертежей и дерзких проектов Байкало-Амурская магистраль
стала реальностью.
Сейчас, в 1984 году, вдоль всей более чем трехтысячекилометровой трассы светятся вечерами
огоньки. Нигде по БАМу вас не посетит ощущение «глухоманности» — всюду оживленные молодежные
поселки, растущие ввысь и вширь. И поезда идут по расписанию.
Здесь, у финиша, я встретился с главным «полководцем стройки», заместителем министра транс­
портного строительства СССР, начальником Главбамстроя Константином Владимировичем Мохортовым.
— Вы возглавляете бамовский коллектив с самого первого дня — сразу после выхода исторического
постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о строительстве БАМа. Каков главный итог этих
десяти лет?
— Главное? Конечно—дорога. И то, что ее порой называют «стройкой века», мне лично
преувеличением не кажется. Я прожил большую жизнь, но за полвека своей работы в транспортном
строительстве не припомню, с чем можно было бы сравнить бамовские масштабы. Попробуйте сами
ощутить их за цифрами, что я назову по памяти. В эти десять лет через северную тайгу проложена дорога
протяженностью (вместе с линией Бамовская — Тында— Беркакит) 3501 километр. Для этого пришлось
передвинуть — взорвать скалы и превратить их в насыпь — 570 миллионов кубометров земли,песка и камня;
пробить 9 тоннелей общей протяженностью более 30 километров; возвести 4200 мостов и других
водопропускных сооружений; создать в пустынных горах и на берегах безлюдных рек 3 города и почти
100 поселков и обеспечить их всем необходимым для жизни. Сейчас коллектив Главбамстроя и других
бамовских организаций превышает сто тысяч человек...
— Да, недаром вошли в обиход понятия «бамовский характер», «бамовское ускорение».
— Чтобы сжать пространство и время, людям потребовалась основательная закалка. Выдержали ее
не все. Зато с теми, кто прошел «огонь, воду и медные трубы» этих десяти лет, не страшны любые
задачи. В чем проявляется бамовский характер? В силе, физической и нравственной, в упорстве,
мужестве, в готовности к подвигу. На БАМе каждый виден— чего он стоит. Настоящие люди здесь
растут быстро. Всего через три года после высадки первого Всесоюзного ударного комсомольского
отряда имени XVII съезда ВЛКСМ 200 из 600 его бойцов уже стали наставниками молодых строителей.
21 человек был выдвинут в бригадиры, 50 — пополнили ряды Коммунистической партии. Около 100—
поступили на учебу в вузы, 12— стали прорабами и мастерами, 9 — были избраны в комсомольские,
профсоюзные и партийные руководители стройки. И это судьбы бойцов лишь одного отряда. По итогам
двух прошедших пятилеток сотни бамовцев награждены орденами, тысячи — медалями СССР.
С особым удовольствием назову лучших из лучших, удостоенных за выдающийся личный вклад в
сооружение Байкало-Амурской магистрали высших званий. Героями Социалистического Труда стали
здесь бетонщик Владимир Григорьевич Новик, монтер пути Леонид Давыдович Казаков, тоннельщик
Валентин Романович Толстоухов, монтажник Анатолий Дмитриевич Гусев.
Большинство приехали на трассу совсем молодыми—средний возраст бамовцев в начале стройки был
чуть больше двадцати трех лет. Характер свой они закаляли здесь. Тридцатилетние ребята руководили
мехколоннами и строительно-монтажными поездами — и мы не ошиблись, сделав главную ставку на
молодежь. Не все у них получалось, конечно. Но опыт—дело наживное. И когда перед БАМом встали
самые важные задачи, молодежь показала себя уже в полную силу. Это и есть бамовское ускорение:
сейчас один лишь трест Мостострой-К) ежедневно сдает под укладку — по мосту! Бригада Александра
Бондаря в конце июня установила рекорд укладки: 5400 метров за сутки. Где и когда были такие темпы?!
Добавлю также, что одна из главных черт бамовского характера — глубочайший интернационализм.

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

266

Усть-Кут ►Зв езлны й ►Утькан ►Кунерма ►Северобайкальск ► Кичера ►Уоян ►Северомуйск ►Такси мо ►Баунтовская котловина ►Река Ц ипа» Река Витим ►Чара^

Бесполезно перечислять «бамовский интернационал» — назовите любую народность из всех, что живут в
Советском Союзе,— и не ошибетесь.
И никого это особенно не удивляет, кроме разве что наезжающих корреспондентов из западных
стран: те обычно несколько недоверчиво относятся к тому, что молодые люди из теплых и
благоустроенных республик добровольно согласились поехать на север.
Бамовский характер круто замешан на чувстве товарищества, интернациональной взаимовыручке. Я
хотел бы от всего сердца поблагодарить Центральный Комитет КПСС и Центральный Комитет ВЛКСМ,
которые организовали большое всенародное молодежное движение. Ведь именно силами шефов из всех
союзных республик, тридцати краев и областей страны на БАМе выполнено строительно-монтажных
работ на сотни миллионов рублей, возведено в тайге более 400 тысяч квадратных метров жилья, школы на
8 тысяч учащихся,детсады на 3800 мест, возникло 47 шефских поселков и городов. Свою работу шефы не
заканчивают и после стыковки — им предстоит и дальше строить немало жилья и социально-культурных
объектов. Это про их судьбу сказал поэт: «Не каждому дано так щедро жить— на память людям го­
рода дарить». Опыт всенародного шефства над БАМом еще ждет своего осмысления. Этот опыт
должен пополнить арсенал форм и методов освоения труднодоступных просторов Севера и Дальнего
Востока.
Часть строителей уедет после завершения своих заданий в родные края и республики. И мы скажем
самое сердечное спасибо москвичам, ленинградцам, отрядам Грузии, Белоруссии, Свердловска... Теперь
по их БАМу пойдут грузы для их далеких, но таких родных и близких земель: тихоокеанская рыба,
нефть, лес, руда. Да и эшелоны со среднеазиатскими дынями, молдавским виноградом, прибалтийской
мебелью или белорусскими тракторами будут для новоселов Байкало-Амурья кстати. Ведь значительная
часть первопроходцев— и это понятно уже сегодня— связала свою судьбу с БАМом навсегда. Здесь на
наших глазах складывается самый интернациональный отряд железнодорожников.

Управление Байкало-Амурской железной дороги было создано в начале 1981 года. У многотысячного
молодого коллектива молод и начальник— В. Горбунову чуть больше сорока лет.
— Наших железнодорожников я тоже отнес бы к племени первопроходцев,— говорит он.— Ведь им
первым выпало «обкатывать» принципиально новую дорогу. Природа мягче не стала. Летом надо быть
готовым к оттаиванию земляного полотна под рельсами и появлению просадок. Зимой подстерегают
наледи, пучения грунта, обмерзание тоннелей. Но в Байкало-Амурской магистрали воплощаются
новейшие и наиболее перспективные достижения науки, самые прогрессивные инженерные решения. Это
будет дорога первой категории с самым высоким уровнем технической оснащенности, автоматизации и
электроники. Каждая из 53 ее станций будет обеспечена всем комплексом современного благоустройства,
автоматической многоканальной связью. Благодаря этому даже в самых сложных географических
условиях мы сможем проводить составы весом до семи тысяч тонн.
Да, БАМ с каждым днем набирает обороты. Сегодня в нашем ведении почти полторы тысячи
километров северного Транссиба. Коллектив железнодорожников насчитывает 25 тысяч человек. Мы
перевезли по БАМу уже около 50 миллионов тонн народнохозяйственных грузов. Туда— стройматериалы
и конструкции для будущих городов и комбинатов, в обратномнаправлении—лес, руду, южноякутский и
ургальский уголь. Перевезли 5 миллионов пассажиров! Откликнувшись на почин первого Всесоюзного
ударного отряда молодых железнодорожников, к нам приехало много опытных специалистов со всех
железных дорог страны. Сейчас бригада путейцев Александра Никифоровича Демчука выступила с
инициативой «Поездам БАМа—стокилометровую скорость!». Вот что такое бамовское ускорение сегодня
для нас. И все-таки главное значение новой магистрали в будущем. После открытия сквозного движения
БАМ примет на свои крепкие стальные плечи значительную часть эшелонов с уставшего от изрядных
перегрузок Транссиба. Можно будет значительно увеличить поток грузов в бурноразвивающиеся
восточные районы. Причем путь к океану по БАМу окажется на полтысячи километров короче, чем по
Транссибу. Стройки Севера и Дальнего Востока требуют очень много грузов. Первый участок БАМа,
сданный в постоянную эксплуатацию,— линия Бамовская — Тында— Беркакит уже окупила все затраты
на ее сооружение за счет одной лишь экономии на автотранспортных издержках.
БАМ станет важной артерией для укрепления международного сотрудничества. Благодаря новой
магистрали возрастут международные контейнерные перевозки— возникнет второй контейнерный мост
через континент— от стран Юго-Восточной Азии и Австралии до Западной Европы. Впрочем, и мы,
железнодорожники, видим, что значение нашей магистрали неизмеримо шире, чем просто дорога от
пункта А к пункту Б. Академик Абел Гезевич Аганбегян, председатель Совета по БАМу Академии наук
СССР, назвал БАМ «вторым этажом Сибири и Дальнего Востока». А я бы, поддерживая его, сравнил
проложенную от Лены до Амура линию с первой бороздой плуга по целине...
Какой же «хлеб» сулит стране эта целинная линия? Оправдаются ли колоссальные затраты,
многолетнее напряжение сил, трудности и сложности, которые пришлось преодолеть за эти десять лет?

267

Икябья ► Станция

Х а н и ► О зекм а*

Дюгабуль►

Разъезд Ункур ► Б ам овская►Т ы н д а ► Беркакш ►

Т ы щ а ► Ф е вр а ль ск и А д о н к а ► Комсомольск-на-Амуре

Самый краткий и точный ответ сформулирован в «Основных направлениях экономического и социального
развития СССР на 1981 — 1985 годы и на период до 1990 года»: «Решение отдельных экономических и
социальных задач было осложнено исчерпанием многих старых, в том числе крупных, месторождений
полезных ископаемых...» Так сформулирована одна из крупнейших сегодняшних проблем развития нашей
Родины. В этой книге было рассказано о лесных богатствах, названы главнейшие месторождения ценных
полезных ископаемых в зоне магистрали: уже известные запасы их колоссальны. По некоторым видам
можно обеспечить нужды СССР на многие десятилетия. При всем том сейчас около двадцати тысяч
геологов заняты дальнейшим поиском. Министр геологии СССР Е. Козловский авторитетно считает:
«Территория трассы БАМа изучена еще относительно слабо и неравномерно, а выявленные полезные
ископаемые представляют лишь небольшую часть сокровищ огромной территории, открытие которых —
дело будущего».

Осенним днем 1984 года, когда не только в предгорьях, но и в долинах уже окончательно лег снег и
реки спрятали свой бег под ледяные покрывала, в канун 7 октября, Дня Конституции СССР, на БАМе
произошло главное событие в истории магистрали— в долине речки близ станции Куанда встретились
бригады, которые десять лет пробивались навстречу друг другу. Со стороны Байкала— Александр
Бондарь. С амурского направления — Иван Варшавский. 29 сентября в шесть часов вечера по местному
времени путеукладчики уложили самые последние звенья на мерзлую серую землю.
— Стыкнулись!— сказал сорокашестилетний бригадир Иван Варшавский и прислонился к теплому
металлу замершей путеукладочной машины. Бондарь смахнул слезы с бородатого своего обветренного
лица и вдруг, не стесняясь обступивших его людей, заплакал — суровый мужественный человек,
прошагавший первым тысячу километров, ставших магистралью.
— Качать! — кричали кругом.— Ура!
Их подбрасывали вверх, и грузные их фигуры взлетали как пушинки,— что значат какие-то сто
килограммов после того, как тысячи многотонных звеньев уложены этими руками стык в стык...
1 октября был грандиозный митинг в Куанде. Владимир Мучицын и Виктор Лакомое — комиссар и
командир первого бамовского отряда — Всесоюзного ударного имени XVII съезда ВЛКСМ — соединили
над головами половинки того самого символического серебряного ключа от магистрали, который вручили
им десять лет назад. Соединили на глазах тысяч строителей и трехсот журналистов.Настал день победы
всех, кто участвовал в прокладке небывалой магистрали. Бамовский электрик и поэт Владимир Гузий,
прошедший с БАМом все эти десять замечательных и неповторимых лет, выразил в своем стихотворении
чувство, которое владело в этот день, наверное, всеми бамовцами:
Вот и все. Замкнулось полотно.
И последний выложен портал.
«Золотое» светится звено—
Ты об этом десять лет мечтал.
И когда оркестр громом брызнет,
Ты поймешь, что в ливнях и в пыли
Лучшую дорогу нашей жизни
Мы с тобою вовремя нашли.
Нам бывало трудно много раз.
Но теперь спокойно оглянись:
Стройка обошлась бы и без нас.
Нам же без нее не обойтись.
И куда судьба нас ни забросит,
В памяти останется всегда:
В утреннюю свежесть наших просек
Робкие заходят поезда.
Первый поезд начал свой разбег...

Да, этот поезд вышел вскоре с первого километра БАМа. Необычный эшелон: четырнадцать
вагонов — около трехсот пассажиров.
Почетные билеты-приглашения на первый сквозной от Байкала до Амура получили как высокую
награду лучшие строители северной магистрали. Ехали победители соревнования, обеспечившие на год
раньше срока открытие сквозного движения по БАМу. Пассажирами праздничного эшелона стали
посланцы всех союзных республик, десятков краев и областей нашей Родины, представители лучших
поставщиков, ветераны трассы, изыскатели и проектировщики. На больших станциях их встречали
хлебом-солью, оркестрами, митингами. Там, где каждый метр давался с боем, наш поезд мчался со
скоростью под семьдесят километров в час. Я был пассажиром его и могу засвидетельствовать, что такой
удивительной атмосферы, какая царила в первом сквозном эшелоне, пожалуй, не было ни на одном
бамовском событии. Разноязыкая речь звучала в вагонах, но всех объединяло одно чувство — сделанного
большого дела. Здесь не было случайных для трассы людей — даже космонавт Валентин Лебедев был не
просто почетным гостем, а непосредственным строителем магистрали. Ведь он несколько лет подряд

НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНИ

268

Усть-K yi> Звездны й ►Упькан ►Кунерма^Северобайкальск» Кичсра ►Уоян ►Ссверомуйск ► Гакеимо ►Ьаунтовская котловина ►Река I Ьша ► Игка Вш им ►Чара

приезжал вместе с московскими студентами в бригаду бамовца Владимира Степанищева и строил на
трассе водопропускные трубы.
Когда утром, всего через двое суток после выезда из Усть-Кута праздничный поезд подошел к
Тынде, там состоялся митинг в честь открытия сквозного движения по БАМу. На митинге присутствовали
все партийные и советские руководители автономных республик, краев и областей, по которым пролег
БАМ, передовики трассы. Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарь Центрального Комитета
партии В. И. Долгих огласил указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя
Социалистического Труда лучшим строителям и прикрепил Золотые звезды героям трассы: монтажнику
Вячеславу Аксенову, управляющему трестом «Бамстроймеханизация» В. С. Белополу, бригадирам Юрию
Бочарову, Александру Бондарю, Ивану Варшавскому, Владимиру Коновалу, Владимиру Степанищеву,
шоферу Владимиру Будному, экскаваторщику Дмитрию Горинчою, проходчику тоннелей Николаю
Еременко, монтажнику мостов Виталию Ивойлову, штукатуру Полине Полянской, бурильщику Владими­
ру Хромову, начальнику строительно-монтажного поезда Анатолию Машурову, начальнику Главбамстроя
К. В. Мохортову и первому секретарю Усть-Кутского горкома партии И. А. Панчукову.
Орденами были награждены и несколько бамовских строительных организаций.
На этом митинге не возникало и мысли, что теперь, мол, можно и по домам, главное сделано.
Наоборот, все говорили о завтрашних рубежах, будущих делах, назывались новые задачи — новые адреса
подвига.
В приветствии Центрального Комитета КПСС рабочим, инженерно-техническим работникам и
служащим, партийным, профсоюзным и комсомольским организациям, воинам-железнодорожникам,
всем участникам строительства и эксплуатации Байкало-Амурской железнодорожной магистрали го­
ворилось:
«Дорогие товарищи!
С чувством глубокого удовлетворения в Центральном Комитете КПСС воспринято сообщение об
успешном выполнении решения XXVI съезда партии, принятых социалистических обязательств по
завершению укладки главного железнодорожного пути и открытию рабочего движения поездов на всем
протяжении Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Сердечно поздравляем всех участников
строительства с этой замечательной трудовой победой. Сооружение Байкало-Амурской железнодорожной
магистрали заслуженно войдет в летопись выдающихся свершений советского народа.
Новая мощная транспортная артерия имеет важное значение для развития экономики нашей страны,
особенно Восточной Сибири и Дальнего Востока, создания в этих регионах крупных территориально­
производственных комплексов, вовлечения в народнохозяйственный оборот богатых природных ре­
сурсов.
За десять лет в суровых условиях на трассе БАМ выполнен огромный объем строительно-монтажных
работ. Сквозь скалы, через тайгу, по болотам и вечной мерзлоте проложено более 5 тысяч километров
главных и станционных железнодорожных путей, построено около 4200 мостов и других искусственных
сооружений. Наряду с объектами магистрали силами шефствующих организаций союзных и автономных
республик, краев и областей строятся новые города и благоустроенные поселки, создаются условия для
закрепления кадров в восточных районах страны.
Магистраль строится и работает. По ней идут составы с углем и лесом, строительными материалами,
техникой и другими грузами.
Продолжая славные традиции строителей Комсомольска-на-Амуре, Магнитки, Турксиба и Братска,
тысячи юношей и девушек по зову своих молодых сердец приехали на главную стройку Ленинского
комсомола. Вместе с приобретением профессионального мастерства они проходят здесь отличную школу
жизни.
На стройке за короткое время сформирован сплоченный многонациональный коллектив, которому
стало по плечу решение самых сложных задач. Все, кто сооружает магистраль, вправе гордиться
причастностью к этому всенародному делу.
БАМ строит вся страна. Многие республики, края и области, тысячи предприятий поставляют для
нее машины и механизмы, рельсы и шпалы, строительные конструкции, выполняют другие важные
заказы. Крупный вклад в сооружение ее вносят научно-исследовательские и проектные институты.
Большую работу по строительству жилья, социально-бытовых объектов на магистрали проводят
шефствующие организации.
Высокие достижения строителей Байкало-Амурской железнодорожной магистрали являются резуль­
татом большой организаторской и политико-воспитательной работы партийных, профсоюзных и комсо­
мольских организаций Хабаровского края, Бурятской и Якутской АССР, Амурской, Иркутской и
Читинской областей, хозяйственных руководителей стройки.
Выражаем уверенность, что вы и впредь с полной отдачей сил будете трудиться по завершению
строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, на сооружении новых промышленных
объектов для скорейшего использования богатейших запасов полезных ископаемых в зоне магистрали,
добьетесь новых свершений на благо нашей любимой Родины».

269
набья► Станция Х ани► О пекма►Дюгабуль^ Разъезд Ункур ► Бамовская ►Тында ► Беркакиз ► Т ы нда► Ф евральски А лонка► Комсомольск-на-Амуре

В этой книге о БАМе нельзя ставить завершающую точку. Закончен лишь первый этап. Со
стыковкой выполнена лишь половина большого дела. Теперь бамовцы возьмутся за электрификацию
дороги, за возведение новых городов. В общем, про обратные билеты и чемоданы думать рано. Дел здесь
еще очень много.
В России у любой дороги начало есть, но нет конца. Мы строим БАМ затем же, зачем шли к океану
наши предки-землепроходцы три века назад, зачем прокладываем все новые и новые колеи в космосе;
затем, что дорога — это всегда обновление жизни. Если взглянуть на карту Сибири, контур БАМа на
ней— словно громадная птица, размахнувшая крылья от Лены до Амура, но всем стремительным телом
(где «клюв» как раз упирается в Беркакит) устремленная на север. В «Основных направлениях
экономического и социального развития СССР на 1981 — 1985 годы и на период до 1990 года» указана
необходимость «разработать технико-экономические обоснования... строительства железной дороги
Беркакит—Томмот— Якутск». То есть с открытием сквозного движения по БАМу открылись и новые
плацдармы дальнейшего движения на север. В последние дни 1984 года к северу от Беркакита высадилась
первая группа строителей трассы на Якутск.
Байкало-Амурская магистраль продолжается— она все глубже уходит в тайгу, врастает в Сибирь, в
историю и в судьбы страны. Опираясь на трехтысячекилометровую стальную магистраль, первопроходцы
восьмидесятых и девяностых годов понесут комсомольские традиции, опыт и энергию ударных строек в
XXI век.
А там— еще другая даль...

3501

километр —
протяженность
БАМа вместе с
линией
Бамовская —
Тында — Беркакит

9

тоннелей общей длиной
30,9 километра

мостов и других
водопропускных
сооружений

миллионов
кубометров земли и
скал передвинуто по
ходу сооружения
магистрали

3

город а и почти 100
новых поселков
возникло за десять лет
в бамовской тайге

миллион человек
превышает население
зоны БАМа сегодня

1

тысяч строителей и
более 25 тысяч
железнодорожников
трудятся на БАМе

■■

Содержание

М А Г И С Т Р А Л Ь М У Ж Е С Т В А . В С Т У П И Т Е Л Ь Н А Я С Т А Т Ь Я В. И . В О Р О Т Н И К О В А .........................................

2

В М Е С Т О П Р Е Д И С Л О В И Я ..................................................................................................................................................................

5

Т РИ С Т А Л Е Т С П У С Т Я
У С Т Ь -К У Т
1-й кил ом етр ..................................................................................................................................................................................

7

С Д РУ Ж И Л А М А ГИ С Т РА Л Ь
ЗВ ЕЗД Н Ы Й — УЛЬКАН
64-й — 209-й к и л о м е т р .................................................................................................................................

13

В Е Т Е Р С БА Й К А Л А
КУ Н ЕРМ А — СЕВЕРО БА Й КА ЛЬС К
263-й — 343-й кил ом етр .............................................................................................................................................................

21

О Г О Н Ь Н А В Е Ч Н О Й М Е Р ЗЛ О Т Е
КИЧЕРА
404-й килом етр ..............................................................................................................................................................................

45

СВЕТ В НАЧАЛЕ ТОННЕЛЯ
УОЯН — СЕВЕРОМ У ЙСК
520-й — 560-й кил ом етр .............................................................................................................................................................

53

У П О Д Н О Ж И Я А С Б Е С Т О В Ы Х ГО Р
ТА КСИ М О
747-й кил ом етр ..............................................................................................................................................................................

75

Ч Е Р Е З П О Р О ГИ
Б А У Н Т О В С К А Я К О Т Л О В И Н А — Р Е К А Ц И П А ....................................................................................................

81

П О У Г РЮ М -РЕК Е
Р Е К А ВИТИМ
801-й кил ом етр ..................................................................................................................................................................................

91

К Р Ы Л Ь Я НАД БА М О М
ВИТИМ — ЧАРА
801-й— 1001-й к и л о м е т р ........... .................................................................................................................................................

111

М Е Д Н Ы Й К О Л О К О Л — У ДО КА Н
ЧАРА
1001-й к и л о м е т р ...............................................................................................................................................................................

117

Л Е Д Н И К И И ... БА РХ А Н Ы
ЧАРА — И К А БЬЯ
1001-й— 1060-й килом етр ............................................................................................................................................................

123

Б А М О В С К И Е С А М О Ц В Е Т Ы .............................................................................................................................................................

151

Д Е С А Н Т Н А ХАН И
СТАНЦИЯ ХАНИ
1124-й к и л о м е т р ...............................................................................................................................................................................

159

У Л Е С Н Ы Х И О Л Е Н Н Ы Х ЛЮ ДЕЙ
О Л Е К М А — ДЮ ГАБУЛЬ
1176-й— 1332-й килом етр ..........................................................................

169

ЗЕ М Л Я ЗА П О РО Ж Ц А
РА ЗЪ ЕЗД УНКУР
1466-й к и л о м е т р ............................................................................................................................................................................

193

ГО РО ДА Н А ЗА РЕ
Б А М О ВСК АЯ — ТЫ Н Д А — Б Е Р К А К И Т
1-й — 399-й кил ом етр ..................................................................................................................................................................

201

« Ж Е Л Е З Н Ы Е С О ЛДА ТЫ »
ТЫ Н Д А — Ф ЕВРА ЛЬСК
1623-й — 2303-й килом етр .........................................................................................................................................................

229

К РА С Н Ы Е ЭШ ЕЛОНЫ
А Л О Н К А — К О М С О М О Л Ь С К -Н А -А М У Р Е
2533-й — 3102-й кил ом етр .........................................................................................................................................................

239

ДО РО Г А В Е К А ........................................................................................................................................................................................

263

О Т БАЙ КАЛА ДО АМ УРА

Х удож ник Г . Д . П а в л и ш и н
и ж у р н ал и ст В. Н . С у н г о р к и н
о строительстве БА М а
Р е д а к т о р Л . К . Е м ельянова
Х у д о ж е с тв е н н ы й р е д ак т о р Л . Е . Б езручен ков
Т ех н и ч еск и й р е д а к т о р Т . С . М аринина
К о р р е к то р ы Л . М . Л огунова и Г. М . У льянова

П 12

П авл и шин Г . Д ., С унгоркин В. Н.
Н авс т р е ч у врем ен и: О т Б а й к ал а д о А м ура.— М .:
С ов. Р о с с и я , 1985,— 272 с ., ил.