Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2 [Сергей Майоров АТ] (fb2) читать онлайн

Книга 643274 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Майоров Золото Советского Союза: Назад в 1975. Книга 2

Глава 1

— Лёха, ну тебя долго ждать?

— Ща.

— Да плюнь ты на этот вихор, не ляжет он ровно. И пусть себе торчит.

— Ну нет, я его заставлю лечь!

— Валов, — заржал я. — он не ляжет! Это макушка, и из неё торчит кудря. Кудрь. Давай я его отстригу, а? И мы пойдём.

— Щас! Себе отстриги чего-нибудь лишнее. Так лучше?

— Великолепно. Бежим, а то опоздаем.

Всё бы ничего, но наш одиннадцатый автобус ходил по расписанию. И он, хотите верьте, хотите нет, так по нему и ходил. И если мы сейчас не прибежим на остановку, то следующего придётся ждать ещё двадцать минут. Или подниматься на Волжскую и там ждать троллейбус. А это ещё время, которого у нас уже нет.

От общаги мы промчались галопом, чуть не затоптав неспешную бабулю с клюкой. Но та оказалась довольно резвой, и вовремя убралась с нашего пути. Выдрессировали её студенты, я гляжу.

Автобус мы увидели на бегу. Пришлось поднажать, потому что он явно двигался быстрее, и мы могли не успеть раньше него к остановке.

— Короче, Корыто, ещё раз не справишься со своей буйной шевелюрой вовремя, я тебя налысо обрею, — компостируя билетик, пообещал я, когда отдышался.

— А в глаз за Корыто? — пригрозил он своим тощим кулачком.

— Могу Валовым звать, да боюсь, не поймут шутки, — отводя от носа кулак, развёл я руками.

Лёха очень трепетно относился к своей новой шевелюре, потому что в прежней жизни лысину имел почти во всю голову. Правда, с телосложением ему в этот раз не так повезло, и наработать мышечную массу на нынешний хлипкий скелет будет проблематично. Даже тощей меня. Но он уже постановил сходить в выходные в спортивный магазин и прикупить гири.

— Какие тебе гири, пуп развяжется, — критически заметил я ему. — Ты с общефизической подготовки начни, раз уж так неймётся. А то ещё грыжу заработаешь.

Тогда Лёха начал закаляться и гонять меня каждый день на остановку и с остановки бегом. Но сегодня он перестарался, культивируя свои заросли на голове, так что пришлось запрыгивать в отходящий автобус.

Мы тряслись по второстепенной дороге, заднюю площадку, где мы стояли, подбрасывало с каждой кочкой. Да, дороги лучше не стали с двадцать первого века. Одно радовало — никаких пробок здесь нет. Стандартно укладываемся в двадцать минут. В наши дни вместо двадцати минут и час могли бы тащиться. Тут всё чётко — приехали как раз, чтобы трусцой добежать мимо стадиона и театра до своего корпуса. Алилуйя отсутствующему движению по центральной улице Ленина, которую мы пересекли наискось, благополучно разминувшись с парой-тройкой машин.

Традиционная уже утренняя пробежка получается, пусть не очень большая, всего около полутора километров, если сложить весь путь от общаги до автобуса, и с остановки до универа. Зато интенсивная. Спринтерский забег.

Мы вообще много бегали и двигались. Вот как отказались от возвращения домой — в своё тело и время, так и понеслось.

Сначала дед-шаман, который сразу понял, что мы всё ещё тут. Внука он уложил на моховую подстилку, а нас принялся гонять вокруг кратера. Тщетно, хозяева наших тел не вернулись, о чём он убедился, заглянув к нам по очереди в рот. Потом он долго и задумчиво смотрел на тлеющую веточку, а нас отправил полазить по камням. Так что на кратере мы всё-таки побывали, разве что не засняли его красоты, потому как фотоаппаратов при себе не имели. Надо будет прикупить, кстати. В юности я баловался, а потом мыльницы вытеснили все мои благие начинания научиться фотографировать. После грозы и ливня жарило солнце, так что мы успели высохнуть и найти себе по сувениру среди остро изломанных глыб известняка — серому камешку, как символу новой жизни и напоминанию о старой.

Как-то там наш Макарыч, сумеет ли добраться один до машины? И чем будет оправдывать нашу пропажу? Не обвинили бы его в двойном убийстве.

Наконец, дед сдался и скомандовал возвращение. Мальчонка к тому времени маленько оклемался, но всё равно нести его пришлось на закорках по очереди мне и Лёхе. Ладно, не очень далеко. За очередным извивом Явальдина встретились якуты, везущие на волокуше больного, того самого, за которым мы, собственно, и прилетели санрейсом. Его стойбище оказалось в зоне грозы, поэтому вертолёт сел в ближайшем доступном месте, а за больным наш доктор-шаман отправил посыльных. Дедова внука Вовку посадили верхом на оленя, который его благополучно и довёз до места.

Лёхин батя с такой гордостью посматривал на сынка, когда мы в составе процессии привезли болящего, что я подпихнул того локтём — куй железо, пока горячо. Явно мужик списал отпрыска, как негодного ни на что, самое время ему сообщить о своих далеко идущих планах. Как следствие, ни в этот, ни даже на следующий день мы не вылетели в Иркутск, и я прожил эти два дня в семье друга. Зато потом нас напутствовали, торжественно сопроводили и чуть не лично посадили в самолёт до Иркутска.

Лёха был доволен, его оказывается смущало то, что своих средств к существованию у него нет, и придётся до стипендии висеть у меня на шее. Я повертел у виска и предложил ему пошататься по городу в поисках хоть какого-то завалящего клада, за который он бы получил честное вознаграждение. Оказалось, и это он считал не совсем честным.

— Не я же этот клад найду.

— Чёт мозги в твоей новой голове совсем не работают. Тебе русским языком сказано — не могу я сам эти клады копать и сдавать, мне в любом случае помощник нужен, и даже не один. Бизнес, понимаешь? Я нахожу, ты копаешь, вознаграждение поровну. А потом ещё кого-то искать будем, чтобы не светиться самим каждый раз. А то примелькаемся, вопросы неудобные начнут задавать.

Но по приезде нам оказалось не до кладов. Надо было оббежать вузы, узнать, где на что принимают документы и хоть как-то подготовиться к экзаменам. И решить вопрос с жильём.

С аэропорта мы благополучно добрались на двадцатке до гостиницы «Горняк». Именно здесь на жителей Бодайбинского района распространялась квота. Иначе ещё пришлось бы кочевать в поисках пристанища. Деньги в стране Советов, увы, не основной фактор.

С такси тоже вышла промашка, их стоянка в аэропорту была пуста, а вызвать — это целая процедура не для ситуации «здесь и сейчас». Нужен таксофон — раз. Где-то добыть волшебный номер — два. И — когда там будет свободная машина, хрен знает. «Конкуренции на них нет», — поворчали мы и потопали на автобус.

А потом был сплошной марафон поступления, во время которого я проникся горячим сочувствием к абитуриентам всех времён, особенно нынешних. Информация — непосредственно в вузе. Приезжаешь — и выбирай на месте по вкусу, но и про конкурс не забывай. Мы нынче не семи пядей, я лично из школьной программы если что и помнил, так по чистой случайности. И у тебя одна попытка, потому что аттестат предоставить надо сразу при подаче документов. Никаких копий, никаких баллов ЕГЭ, не к ночи будь помянут. Пед, мед, и сельхоз отпали сразу. Чего я там не видел?

В противоборстве политеха и универа победил универ. Он в центре, и общаги недалеко от старых улочек. Да и сдать вступительный по физике или математике для меня сейчас просто нереально, а гуманитарные науки только в госе. Вот и все соображения. Я б в юристы пошёл, но посмотрел на конкурс и упихал аттестат, к которому тянули ручонки девочки из приёмной комиссии, в карман. Так и пошёл на историю. Не в филологи же, чесслово. Я там со скуки сдохну.

Предсказуемо, основные экзамены на дневное отделение уже закончились, и нам предложили заочное. Меня заочка не устраивала. Поэтому я подумал и выложил конверт от товарища майора. После этого нам даже экзамены сдавать не пришлось. Только собеседование на общечеловеческие темы. В Лёхином случае ещё сыграл роль аттестат, где единственной тройкой была физра, остальные пятёрки.

Естественно, меня содержимое письма очень интересовало. Мы его с Лёхой и просвечивали и изучали клапаны на предмет расклеивания, и как бы незаметно сколупнуть сургучную печать, а потом так же незаметно вернуть на место. Но намёк майора удержал от греха. И правильно, как потом оказалось. А через плотную бумагу конверта удалось только подпись рассмотреть.

* * *
На пару мы успели. Правда впритык, и на третий этаж взбегали уже на последнем издыхании. Но препода ещё не было, это главное. Потому что нам необходимо было заработать кристальную репутацию подвинутых на местной истории. И тогда будет шанс легализовать наш интерес к старинным особнякам и улицам города. А интерес был, причём совершенно неподдельный. Пока мы с Лёхой определялись, куда пойдём учиться, то вспомнили, что один мужик-коллекционер как-то делился своими успехами в поиске кладов с металлоискателем. Ходил он по чердакам и расселённым ветхим развалюхам, и даже в наши дни никогда пустым не уходил. А мы в почти нетронутом цивилизацией городе, где за снос деревянных усадеб в центре никто толком не брался. Строительство в массе своей шло по окраинам, и мы уже охренели, съездив полюбоваться на строящиеся районы. Кто бы мог подумать, что полвека назад половины города и не существовало. Оба наших района проживания в будущем, в советском настоящем только начинали строить. Размах колоссальный, конечно. Ряды строящихся домов, куча техники и рабочих. Такое ощущение, что новый город возводят.

В общем, мы успели вовремя, чтобы прослушать нудную лекцию по архивоведению. Я честно открыл тетрадь и начал вписывать в неё все сведения, что помнил из Любашиных экскурсий и рассказов того мужика с металлодетектором. Эх, жаль, я плохо слушал Любины рассказы по городу. И чувак ведь точно говорил про настоящие клады, истории о которых кочевали в среде копателей и искателей ценностей. Вспомнить, надо вспомнить адреса или хотя бы улицы. Надо карту купить, где можно будет отмечать пройденные маршруты и объекты.

Мы, конечно, и так будем ходить с Лёхой по старым улочкам, но хотелось бы, чтобы результат был. И ещё чтобы на нас не косились граждане, если нам вздумается в какой-нибудь двор забрести. Для этого будем проситься в состав этнографической экспедиции, которую проводит лаборатория истории Сибири, и в которую набирают студентов. Они ходят по старым домам, записывают воспоминания старожилов. Но ключевое слово тут — ходят по домам. Их пускают во двор и даже внутрь дома. Ведь совершенно не факт, что я с улицы смогу увидеть какой-нибудь клад. Не говоря уж о том, чтобы рыться в огородах или шарить по подвалам.

А ведь город-то купеческий, должны быть клады, просто обязаны. Опять же, городская легенда гласит, что под центром расположена целая сеть подземных ходов, через которые когда-то купчики возили приисковое золото в золотосплавню, опасаясь грабежа на поверхности. Странная конечно легенда. От приисков тыща вёрст, которую проделывали по поверхности, и мало того — по известным всем двум-трём трактам. Просто потому, что иных путей не было. А в городе, значит, под землёй надо было везти? Грабили в черте города?

Однако, диггеры в наши дни подтверждали существование ряда ходов: между церквями, от больших каменных особняков — или к реке или к другим таким же особнякам. О кладах правда умалчивали, а может это мы с Лёхой о них не знали.

Но конечно самая привлекательная легенда — о золотом запасе России, или золоте Колчака, как его называли. В лихую годину Гражданской войны золотой запас был эвакуирован в Иркутск из Казани. А дальше случился крутой замес, и от золота осталось не больше половины. Расходовали его и на военные нужды, и просто тащили все, кому не лень. Кто-то утверждает, что несколько вагонов утонули в Байкале при переправе, а кто-то авторитетно заявляет, что золотой состав не добрался и до губернского центра, не говоря уж про Байкал. Где только не ищут. Вдоль железной дороги, вдоль старых трактов и в притрактовых сёлах. Разные гиды рассказывают разные версии. Данные настолько противоречивые, что хрен знает, какая доля истины в каждой версии. И гугла под рукой нет, чтобы хоть основные называемые места уточнить. Я же никогда всерьёз вопросом не интересовался, так, краем уха слушал во время экскурсий. Остаётся только топать в библиотеку или того хуже — в архив, и корпеть над пыльными делами.

Вот нам бы лучше про это самое рассказали — каким образом в областном архиве отыскать нужные дела. Но нет, вместо полезной информации нас просвещают про структуру областного архива, условия хранения документов по нормативам и методики достижения этих параметров.

Скукотище.

— Ой, зря мы попёрлись на историков учиться, — пожаловался Лёха через неделю после начала занятий. — Надо было выбирать какую-нибудь героическую профессию: полярного исследователя, лётчика или космонавта. Или прямой дорогой на БАМ. А что? Вся передовая молодёжь нынче на БАМе. Развлекаются ударным трудом. Гремят на всю страну! И зарабатывают неплохо.

— А толку? — резонно возразил я. — Посадить здоровье на северах, чтобы в старости влачить нищенское существование? Где они в наши дни — прославленные строители БАМа? Одного Панчукова только и знаю, который Героя соцтруда получил. Так и тот не рядовой строитель — первый секретарь горкома Усть-Кута. С помощью лома и такой-то матери обеспечил начало стройки.

Скажи я ещё кому такие слова — по морде получу только в путь. Но да, я старый циник, и цену труда в нашей стране, увы, знаю. Поэтому и хочу идти своим путём. Ещё я разбалован хорошей жизнью и комфортом, которые заработал себе в последние десять лет. Мультимиллионером, конечно, не стал, но на дом на берегу Байкала почти скопил. Не люблю я всякие ипотеки, поэтому хотел сразу одной суммой. Не сбылось. Надо хоть на этот раз не лопухнуться, и прибарахлиться участком в прибрежной зоне до начала перестройки.

А пока у меня снова койко-место в общаге, и с этим надо что-то делать. И это ещё нет наших соседей-археологов, которые пока не вернулись с раскопок, так что комната в нашем с Лёхой полном распоряжении. Правда, кровати нам достались ближе к дверям, поскольку козырные места у окна предсказуемо заняты старшекурсниками, но пока ладно. Комнатка неплохая, главное, не сильно захламлена — письменный стол, четыре койки, стеллаж с книгами по истории страны и партии — спасибо, неизвестные соседи, нам пригодились перед собеседованием, хоть память освежили, кто там наши отцы-основатели большевизма, а также сподвижники вождей разных поколений.

Студенческий минимализм в обиходе заставил нас вспомнить нищую молодость. Будем подкатывать к девчонкам, чтобы было чего пожрать по утрам. В остальное время городской общепит нам в помощь. В средствах, спасибо Боцману, стеснения нет. Кстати, деньги приходилось тщательно прятать. Оставлять их в комнате я не рисковал, и с собой тоже таскать небезопасно. Почувствуй себя гражданином Корейко, называется. Рецептом подпольного миллионера в итоге пришлось воспользоваться, когда началась физкультура, и мы были вынуждены оставлять цивильную одежду в открытых раздевалках. Все же свои, комсомольцы. От кого закрывать-то? В общаге та же петрушка — во, первых, от нашей комнаты ключи были не только у нас, и порой на минутку заскакивали кореша наших отсутствующих товарищей — то в книгах покопаться, то в тумбочках. В принципе, ничего криминального, воровства тут не было. Но кто знает, до каких глубин могли докопаться остро нуждающиеся студенты в поисках необходимого? А кроме того, был ещё и студком, который, вооружившись ключами, совершал рейды в поисках нарушителей дисциплины и нравственности.

А сберкнижка мне недоступна ещё целый год. Так что я решился на камеру хранения. Пришёл на вокзал с потрёпанной сумкой, заплатил свои пятнадцать копеек и оставил в ячейке с четырёхзначным кодом свою такую же четырёхзначную сумму. И сам код, чтобы не выдумывать, обозначил этой самой суммой. Уж сколько у меня там денег, я не забуду.

Глава 2

Когда прошла первая горячка, мы с Лёхой наконец огляделись как следует в городе, прошлись по знакомым улицам. Центр не такой большой, и мне казалось, он не сильно-то и менялся со временем. Историческая застройка под охраной государства, поэтому большинство старинных особняков остались на своих местах. Но, как известно, дьявол кроется в мелочах.

В наши дни растяжки и банеры в центре давно под запретом. Даже судились с одним владельцем ювелирного магазина, который закрыл фасад броской рекламой. И всё-таки нагнули его и обязали по решению суда восстановить внешний облик памятника архитектуры.

Нынче улицы были насквозь советскими. Не подмигивала подсветка зданий, не красовались иноземные названия, фасады давно не крашены, а вместо плитки везде асфальт. Зато везде тополя, которые лет десять назад посрубали все до одного, а насадили взамен жидких кустиков, не дающих тени, и те через раз. Киоски Союзпечати и мороженщицы прямо посреди пешеходных дорожек. А мороженое! Вот его я очень хорошо помнил! До закрытия Иркутский хладокомбинат выпускал потрясающее мороженое! Апельсиновое, лимонное, земляничное, банановое, шоколадное, с шоколадной крошкой, просто молочное, сливочное и пломбир! В вафельном или бумажном стаканчике и брикете, причем в брикете или между вафлями или без них, а также с изюмом и арахисом. Но это было в девяностые. А как закрыли, сволочи, фабрику, так я и мороженое перестал любить. Потому что любить стало нечего — сплошная химия и заменители молочного жира. Тьфу! Полжизни мне испоганили. Ну теперь-то оторвусь!

Ближайшая мороженщица не могла похвастать широким ассортиментом, но по пломбиру за девятнадцать копеек мы взяли. Мне копейку сдачи она нашла, а Лёхе сказала — ой, нету. Вы не наберёте мелочью? Столько мелочи у нас не набралось, поэтому копейка досталась продавщице. А ведь я помню, что в восьмидесятые пломбир стоил двадцать копеек. Повысили цену для ровного счёта? Чтобы граждане не мучились в поисках горсти мелочи? Или чтобы соблазна продавщицам не было?

Отвык я от мелочи, да и вообще от бумажных денег. Каждый раз на кассе первым делом глаза ищут терминал. А потом вспоминается, что тут даже на мобильный банк не переведёшь. Вообще хреново без сотовой связи. И самое хреновое — что любой телефонный номер ещё надо добыть. Или звонить в справочную, до которой ещё поди дозвонись, или топать в справочное бюро ножками. В любом случае, надо заводить себе записную книжку под телефонные номера. Каждый уважающий себя советский человек должен иметь такую книжицу.

В каждом времени свои недостатки. Взять хоть поиски приличной одежды. Ключевое слово «приличной». Староват я для нынешних мод. Мне бы чего более привычного глазу и удобного в носке. Чтобы хоть как-то одеться, пришлось побегать.

Это в наши дни я не заморачивался, и под настроение ехал в один из «моллов», где можно с комфортом пройтись по бутикам, тут же посидеть в кафешке или рвануть в кино. А при развитом социализме все здания этих торгово-развлекательных центров дымят трубами, потому что в их недрах производится что-нибудь убивающее экологию и озоновый слой, но необходимое для народного хозяйства. Мы сперва расстроились, когда вспомнили об этом, но потом воспряли. Сколько за свою жизнь сокрушались, что позакрывали все фабрики-заводы, ничего отечественного нет, сплошь импорт? Ну так нам выпал уникальный шанс снова лицезреть полный набор производственных мощностей, густой сетью покрывающих город.

— Да-а, — протянул Лёха, глядя на завод тяжёлого машиностроения, где производят драги.

— Да-а, — вспоминал я на этом месте рыночный комплекс «Фортуна», так давно и прочно вошедший в наш обиход после закрытия завода, что казалось — был там всегда. — Ни тебе авторынка, ни стройматериалов, ни техники, ни «Ленты», ни «Посуда центра».

Осталось понять, где это всё и многое другое в нашем промышленном городе нынче найти, и будет нам счастье. В общем, магазин мужской одежды мы конечно нашли, и он вопреки опасениям не был пуст. Нет, товара полно. А что наши вкусы нынче не в моде, так кто нам доктор? Трусы-семейники, майки и даже носки в наличии. Пару нейтральных рубашек я себе присмотрел. Эх, где бы джинсы достать? Задружиться с модным чуваком со старших курсов нашего факультета? На его «Монтану» с завистью смотрит весь студенческий коллектив и половина преподов. Но им они в любом случае не по карману, а я бы и парой-тройкой таких прибарахлился. Ладно, перетрём при встрече.

Не менее сокрушительное чувство, чем около бывшей «Фортуны», навалилось на меня на Центральном рынке. Торгового комплекса, который всегда казался незыблемой цитаделью, не было.

— Ты чего, Саня, его в конце восьмидесятых построили, — не преминул подначить меня Лёха.

Обычно это я просвещал своих друзей, оглашая факты из истории, подслушанные на экскурсиях.

— Ага, — согласился я, отгоняя наплывающее видение современного центрального рынка: нескончаемая пробка, нескончаемые потоки покупателей, гигантский днсовский зелёный человечек над козырьком главного входа, модные бутики вокруг, парковка, забитая под завязку…

Перед нами предстало угнетающего вида казённое строение. Именно казённое. При взгляде на него, это слово выскочило из каких-то глубин детской памяти. Вот эти окна, разделённые на много секций, двери окнам под стать. И ряды зелёных грубых столов перед ним, напомнивших мне учебные верстаки из школьной мастерской. На столах шла торговля частным порядком. Перед нынешним рынком тоже торгуют на улице, но блин, тут дальше шёл большой пустырь на месте Торгового комплекса и какие-то сараюхи по краям. Всё вместе имело крышесносный эффект. Никаких Шанхай-сити и торговых площадей Чекотова. Вместо ТРЦ «Карамель» — кондитерская фабрика. Ура! Местные конфеты тоже улёт! Двадцать лет по ним все иркутяне вздыхали.

Ладно, раз пришли, потолкаемся по базару, поглядим, чего хорошего продают, послушаем, о чём говорят, поспрашиваем, не сдаёт ли кто комнату, а лучше квартиру целиком. Пошли по рядам, высматривая потенциальных владельцев лишней жилплощади. В наши дни у таких бы таблички висели-стояли с объявлением, но тут полная конспирация. Никто не хочет светить нетрудовыми доходами. Только через общение, никак иначе.

— Жареной картошки хочу, на сале! — признался Лёха, пока мы шли через ряды огородников.

— И огурчика солёного! — кивнул я на эмалированную кастрюлю, в которой плавали крепенькие хрустящие пупырчатые огурчики. — Под водочку.

— Давай возьмём? Картохи, огурцов и сала.

— Милай, бери картоплю, своя, молодая, во рту тает. Недорого отдаю, — тут же ухватилась за мой рукав бабуля божий одуван.

Я кинул взгляд на картошку, высовывающуюся из куля, стоящего рядом с бабулей.

Здоровые как лопаты клубни были бы неплохими, но при своём размере наверняка внутри пустыми или в трещинах. Знаю я эту картошку.

— Не, мы жёлтую ищем.

— Какую жёлтую, выдумаешь тоже.

— Новый сорт. Ты нам лучше скажи, нет ли у тебя свободной комнатки на двоих студентов?

— Нету, — поджала губы бабуля.

— А у кого-нибудь есть, не знаешь?

— У Бобылихи спросите.

— Это кто и где искать?

— Фрося! — срывающимся старческим голосом завопила бабка, перегнувшись через свой прилавок в нужном направлении. — Возьмёшь студентов?

— А?

— Глухая она, подойдите сами.

— Чего? Морковь? Есть морковь.

— Нам не морковь. Комната или квартира нужна.

— А, нету. Взяла уже жильцов.

— Ясно. Пошли, Лёха, за водкой.

— Стой! Подь сюды. У кумы моей есть. Цельная квартира. Сын у ей на север уехал. Нескоро теперь вернётся. А она сама-то у дочки. Я и говорю, чего жилплощадь пустовать будет?

— О, это тема. Как с ней связаться? Телефон есть?

— Какое там? Три года уж на очереди стоит.

— Ну адрес дай.

— Ишь, шустрый какой. Я сегодня вечером потолкую с ей, завтра приходите сюда же, сообщу, чего скажет.

— Договорились.

— Вот и ладно. Морковь-то будете брать? А то уступлю.

— Не, нам картошки и огурцов.

— Завтра принесу, возьмёте?

— Да возьмём. Ты главное, про квартиру договорись!

В приподнятом настроении мы вернулись домой, предвкушая посиделки в обществе жареной картошки и беленькой. Настроились же уже, чего теперь, на завтра переносить? Вот ещё. И Бобылихину завтра возьмём. Не пропадёт.

Мало взяли, — поняли мы через два часа. На запах жарёхи с салом незаметно подтянулся почти весь этаж. Принесённое с рынка ведро ушло целиком, а за водкой бегали ещё два раза.

А начиналось всё тихо-мирно. Мы с Лёхой в четыре руки быстренько почистили себе картошки на ужин и чтобы немножко на завтрак осталось. Когда я говорю быстренько, надо представить себе Лёху, который за время армии так наблатыкался её чистить, что куда там мне.

— Я её наверное пару вагонов перечистил, — мрачно шутил он на эту тему ещё в прошлой жизни.

По всему видать, служивый из него вышел хоть куда, все наряды вне очереди были его. Лёха чистил картошку филигранно, одной длинной стружкой. Был бы нож нормальный. Но об этом мы позаботились в первый день, как заехали в общагу. Нашли точильный камень, который точно где-то был, но где, никто не знал. Пройдясь со зверским лицом по комнатам, нашли его у девчонок, которые чего-то там подпирали «такой удачной штучкой». С тех пор камень жил у нас, и ходили к нам даже с других этажей. Девушки в основном, но и парни не стеснялись.

Ладно, бог с ним, с камнем. Начистили мы, значит, картошки, причём Лёхина кучка была больше моей раза в два, и это он ещё жаловался, что в этих пальцах сноровка не та. Пока Лёха крошил её ровной соломкой, я поставил сковороду и накромсал в неё сало ломтиками. Шкварки вытащил, а в сковороду закинул картоху, весело зашкворчавшую.

Огурцы пришлось брать в банке, потому что под развесные оказывается надо было иметь с собой тару, о чём мы конечно же не думали, когда шли на рынок. Ну вот, откупорил я банку, и только мы звякнули рюмками, намереваясь снять пробу с огурцов, как нарисовались те самые девчонки, у которых мы изъяли точильный камень.

— Привет, — принюхались они.

А рюмки уже налиты, за спиной держим. Запаха Столичной не должны учуять, тут другие запахи витают такие, что я уже слюной изошёл.

— А мы думали, тут уже свободно. Ужинать собрались? Как-то поздновато, — по-хозяйски заметила пышечка Настя.

— Ага, с города поздно вернулись.

— Ой, картошечка, — мечтательно закатила глаза светленькая Тонечка. — А у меня грузди есть, солёные. Мамка прислала с поездом. Только сегодня привезли.

— Грузди? — дрогнула Лёхина рука.

За грибы он кого хочешь убьёт. А водку плескать негоже. Я поправил ему пальцы, чтобы держал крепче. Самому бы не расплескать.

— Тащи! — велел он Тонечке. — С нас картоха и огурцы.

Девчонки вприпрыжку ускакали к себе, и мы быстро опрокинули по первой. Огурцы — огонь!

— Будем к себе звать? — кивнул я на приближающихся хихикающих девчонок.

— Как договоримся, — безмятежно махнул друг рукой, помешивая картошку.

Просто невыносимо захотелось жрать. Однако в кухню вместо двух, ввалились уже четверо девушек. Быстро они… размножились.

— Так, я смотрю тут не только есть собираются, — хитро сообщила быстроглазая Галка, принюхиваясь. И как только учуяла.

— Девчонки, несите, чего там от ужина осталось, одной картохи на всех не хватит, — скомандовала практичная Людмила.

И не успели мы и ртов раскрыть, как вокруг завертелось что-то невообразимое. На весёлые голоса выглянули парни из смежной комнаты.

— Где сидеть будем? — спрашивали они уже друг у друга.

— Можно у нас. Стулья тащите.

— Что пьём?

— Гитару брать?

Мы только успевали фиксировать количество конкурентов, с катастрофической скоростью набегающих на наши огурцы и водку.

— Мальчики, ну вы идёте? — вынося нашу сковородку, где как раз поспела картошка, соизволили спросить нас.

Бутылка уже ушла, причём её так лихо вывернули из моей руки, что я даже возразить не успел.

— Вот тебе и посиделки на двоих, — крякнул Лёха, и мы решительно двинулись на голоса.

— Мало взяли, — спохватился я, пытаясь сосчитать присутствующих.

Дох… много, в общем. Больше десяти человек. Понюхать разве что хватит. Правда, спаивать детишек в наши планы не входило, но надо кого-то за добавкой отправить. Лёха тем временем пробился к столу, от души наложил себе в тарелку картошки и всего-прочего помаленьку.

— Эй, не превращай закуску в еду, — возмутился было длинный худой весельчак.

Но Лёха уже пришёл в себя после внезапной атаки студентов и взялся их строить.

— Знач так, вы уже поужинали, а мы не жрамши. Кому мало — там ещё полведра картошки, сковородка пожарить есть. Быстро сварганишь, и всего делов.

— А кому выпить, бегите до магазина, пока не закрылся, — добавил я, под шумок накладывая и себе.

В самом деле, чего мы паримся, кому надо, пусть подсуетятся.

— Они правы, ребята, — поддержала нас Людмила. — Мы же не варвары, давайте культурно всё сделаем, а ребята пока поужинают.

— Там ещё сало осталось, — с набитым ртом вспомнил Лёха. — Жарьте на нём, так вкуснее.

— Да не надо ничего жарить, обойдёмся, — пытался возразить белобрысый Лёнька. — Найдём мы чем закусить.

— Поверь моему опыту, Леонид, надо жарить! — авторитетно сообщил я.

Если тут гулянки с такой скоростью мутятся, то народу явно скоро станет больше. Блин, в другой раз, когда захотим у себя посидеть, будем тише себя вести, чтобы не привлечь внимания. А сейчас чего уже, снявши голову, плакать по волосам. Да и любопытно же поглядеть, что в их понимании значит гульнуть.

Ну… поглядели, да. Нам-то с Лёхой чего, мы больше развлекались, наблюдая за молодёжью. Картошку нашу всё-таки изжарили и съели. Да и не жалко. На водку что-то там скидывались. Мы, чтобы особо не выделяться, скинулись вместе со всеми, а потом я догнал посыльного и вручил ему ещё пятёрку, от себя.

Застольные разговоры студентов-историков были традиционно об учёбе, о преподах, и об истории. Всякие смешные случаи про экзамены и шпоры конечно. Годится. Уже не зря мы тут сидим. Старшаки давали советы, кому из профессоров можно сдать на халяву, а кто не прощает пропусков. Один, по всеобщему мнению, такой вредный зануда, что принимает экзамены целый день у одной группы. А иногда ещё переносит на следующий. Одного студента на летней сессии три часа мурыжил. От темы дипломных работ я попытался свернуть на местную историю, и мне наперебой начали давать советы, но тут заявился студком и разогнал наше веселье. Одиннадцать вечера. Отбой.

Девчонки, которые вовсю танцевали в коридоре, возмущались больше всех, но им погрозили и музыку велели выключать. Свет в коридоре потушили. Сказали, через десять минут проверят ещё раз, если кто будет не у себя в комнате, пожалуются коменданту.

За десять минут успели допить недопитое. Срочно, деловито. Десять минут осталось, надо допить. Мы с Лёхой уржались. К назначенному времени наш этаж мирно почивал в тишине. Ну да, ну да. Едва на лестнице затихли шаги проверяющих, двери бесшумно начали открываться (на самом деле очень шумно, но детишкам казалось, они тихо). Через пять минут по тёмному коридору крались хихикающие историки, свято уверенные, что их не видно, не слышно, и вообще они же ещё пять минуточек посидят и по домам.

К нам тоже скреблись, но мы закрылись и сделали вид, что нас нет. Чёрт их знает, до скольки это продолжалось, мой молодой датый организм спал крепко до самого будильника. Утром оказалось, что их всё-таки застукали, и теперь не избежать разборок на комсомольском активе.

Млять! Так они всерьёз говорили, эти правильные и ответственные дежурные из студкома? И у них тут никто после одиннадцати не гуляет? Просто чума. Как задницей мы с Лёхой чувствовали, что не стоит продолжать.

Глава 3

На следующий день после пар мы галопом помчались на рынок. Хорошо зная город, решили, что пешком получится быстрее. Если знать, где срезать дворами, так это минут двадцать всего. Правда, в одном месте на пути оказался непредвиденный забор, которого уже в дни нашей первой молодости здесь не стояло. Ну да забор и забор, перемахнули и всего делов. Ребята мы молодые, чего бы не сигать через заборы.

Но на той стороне оказался чей-то закрытый двор, а во дворе злая собака. Пришлось спешно сигать обратно.

— Безобразие, таблички нет, а собака есть, — в полёте посетовал Лёха.

— Напишем жалобу? — отряхиваясь, предложил я.

Ну вот, обходить придётся. Не упустить бы бабку Бобылиху. Мы пошли вдоль забора, гадая, далеко ли он тянется. А вдруг мы ещё чего-то не знали, и тут вообще нет выхода на улицу?

Ах, ты же сучья мать! Видимо, выход всё же был, потому что навстречу нам неслась злобная шавка, только что облаявшая нас по ту сторону забора. На её заливистый лай отозвались другие собачьи голоса. Их хозяйки радостно стягивались к нам, предвкушая знатную охоту. Кажется, мы забрались в чужой район, и сейчас нас будут пи… сожрут, в общем.

Пришлось нам в третий раз покорять забор, и на этот раз покрепче оседлать его, надеясь, что никакая псина не допрыгнет до наших ног и других полезных частей тела. Вот встряли!

— Ну нет, я точно накатаю жалобу на хозяев. Где это видано, чтобы прохожих в центре города на заборы загоняли. Куда смотрит грёбаный отлов бродячих животных.

— Думаешь, он тут есть?

— Да по любому! Не, ну центр города. Ладно мы с тобой такие прыгучие, а если бы ребёнок шёл?

И тут как на зло, в конце пресловутого забора, докуда мы так и не успели добраться, показался ребёнок. Девчонка лет десяти неторопливо шла, держа в руках палку, которой стучала о доски забора. Я тоже так в детстве делал, хрен его знает, зачем, но мне почему-то нравилось, как палка стучит по дереву. А если забор не сплошной, и двигаться побыстрее, то получится весёлая и громкая трещотка: тр-р-р-р!

— Девочка! — заорали мы на два голоса. — Беги, тут собаки бешеные!

Малолетнее недоразумение вскинуло голову и заметило нас. А потом оно побежало. Только не от нас, а к нам.

— Жулька, Жулька, — заорала эта смертница, размахивая рукой с зажатой в ней палкой. — А ну-ка прекрати! Ты опять за своё?

И наша боевая шавка, заискивающе помахивая хвостом, заструилась навстречу девчонке. Остальная кодла, потеряв предводительницу, забыла про свой азарт и начала неспешно разбредаться в разные стороны.

Мы, готовые вступить в смертельную схватку, взирали с чувством полного офигения.

— Ну ты видал? — подпихнул меня Лёха, едва не столкнув с шаткого насеста.

— Спускайтесь, не бойтесь, она больше не будет, — замахала нам девочка.

Собачий хвост радостно вилял всей собакой, демонстрируя свою безраздельную любовь ко всему человечеству.

— А они? — резонно кивнули мы на остальную стаю, всё ещё маячившую в поле нашего зрения.

Или это мы оставались в поле их зрения.

— А ну, пошли, — притопнула на свору девочка, и псины наконец ускорились, сваливая с территории.

Мимо прошла женщина, оглянувшись на нашу мизансцену, но промолчала. Мы затаили дыхание, когда она проходила мимо Жульки, но та и внимания не обратила на постороннее лицо. Кажется, отбой тревоги. Ну что, слезаем?

— Твоя собака? — оказавшись внизу, ласково спросили мы.

— Не моя, соседская, но я её знаю. Вообще-то она добрая, хорошая. Лает, когда двор охраняет. Ну иногда и выскочить может, конечно. Обычно, так просто не вяжется. Может, приходил к ним кто, да она следом выскочила?

Угу, приходили два придурка через забор.

— Ясно. Ну ты придержи её, пока мы не уйдём, а то мало ли.

Собака косила на нас глазом, считая свою вендетту неоконченной, но при девочке стеснялась это показывать. Придётся нам в следующий раз другой путь выбирать, подальше отсюда.

— До свидания, — вежливо попрощалась девочка.

— До свидания. Спасибо, что спасла нас.

До конца забора мы ещё дошли, а потом сорвались на бег. А то вдруг девочка уйдёт, и тогда Жульку уже ничто не остановит. Да и времени потеряли с этим приключением, вдруг не дождётся нас Бобылиха.

До рынка добрались бегом, но бабку пришлось поискать. Конец рабочего дня, народу вокруг прилавков толпы. Бобылихи не оказалось на вчерашнем месте, вместо неё стоят какой-то дедок. Чёрт, не дождалась!

— А где баба Фрося? — без всякой надежды спросили мы.

— Тута она, тута. Отлучилась. А вы должно быть студенты? Счас она из сортира вернётся, и пойдёте на квартиру. Площадь, доложу вам — царская! Только вы сперва о цене столкуйтесь. Это вам не общежитие, тут платить придётся честным рублём. Платить-то вы готовы?

— Готовы, готовы, — радостно подтвердили мы с Лёхой, украдкой ударив по рукам.

Если и вправду срастётся, дофига проблем отпадёт само собой. Общажные порядки не шибко вписываются в наши великие планы. Один отбой в одиннадцать чего стоит. Про борьбу с антиобщественной моралью вовсе молчу. Ни выпить, ни девушку пригласить.

В общем, дождались мы Бобылиху, которая прямо просияла при виде нас, и под её чутким водительством отправились смотреть хату.

— Пешком пойдём? — уточнили мы, когда Бобылиха провела нас мимо остановки.

Та только рукой махнула: тут идти-то всего ничего. Ну ладно, центр — ещё круче. Да недалеко от рынка — заживём. Мечтатели, блин.

Идти и впрямь было недалеко. Только обещанная квартира оказалась в двухэтажном деревянном доме. На узкой лестнице, круто поднимающейся наверх, пахло тушёной капустой, банными вениками и табаком. Но всё перебивал неистребимый запах старого рассохшегося дерева, пыли и прошлого века. Старые, доживающие свой век дома всегда так пахнут — безнадёгой и одиночеством. Мне сразу перехотелось идти внутрь.

Бобылиха, кряхтя, полезла наверх по скрипучим ступенькам. Её тележку пришлось по-джентльменски забрать, ох, и весу в ней! Она в ней кирпичи что ли таскает? Собственно, квартира оказалась под стать — узкая двустворчатая дверь на входе, толстый слой масляной краски на стенах в прихожке, и засаленные обои в комнате, щелястый вышарканный пол. Углы были настолько округлыми, что их наверное за сто лет никто не удосужился ободрать перед очередным ремонтом. Гнетущее впечатление. Но и это было ещё не всё. В кухне красовалась здоровенная печь, а батарей не было ни в кухне, ни в комнате. Это что, топить предлагается?

Обойдя владения, я понял, чего мне не хватает.

— А где санузел? — обречённо спросил я, понимая, что он тут где-то один на этаж, в лучшем случае.

— Всё под боком. Глянь туды, вон колонка, видишь? А вон и туалет.

— Во дворе?!

Млять!

— Это что такое? — возмутились мы с другом. — Ты же нам квартиру обещала.

— Так она и есть — квартира. Вход — отдельный, сами себе хозяева, дом тёплый, чего ещё надо? Ну так чего, берёте?

Вот дьявол, как-то мне по-другому представлялась «квартира в центре».

— Погоди, дай посовещаться.

— Совещайтесь, а я тут пока по хозяйству.

Мы отошли к окну, из которого просматривались «удобства»: «водопровод» и «канализация».

— Чё делать будем?

— Может возьмём, всё-таки отдельная квартира.

— Ага, а бегать зимой до ветру на мороз? И помои выносить. В общаге хоть с этим порядок. Тогда уж проще с комендантшей договориться, чтобы нам чуть больше позволяли, чем остальным.

— Заметят же. Вопросы начнутся.

— Слать всех лесом. Или к комендантше.

— Так что, отказываемся? Сам знаешь, рынок недвижимости нынче небогат.

— Да мы и не искали пока толком. Не, я не согласен, мне тёплый сортир важнее.

Я рассеянно озирал окрестности: подобные дома и прочие деревянные развалюхи украшали вид на сколько хватало обзора. Самое забавное, что и в наше время их в центре ещё осталось приличное количество. И сносят, и жгут — а один хрен не кончаются. Представляю, каково строительным фирмам на это безобразие смотреть — такой лакомый кусок, центр города, где земля стоит на порядок дороже лачуг, её занимающих, а не моги. Памятники деревянного зодчества, мать их растак.

И тут я увидел. Точнее, почувствовал — оно, золото. Недалеко. Где? Присмотрелся — в дальнем углу двора мерцало что-то тёплое и светлое. Подробностей не видать.

— Ну что, голуби, решили что? — вошла наша риэлторша советского розлива.

— Да мы это… наверное не будем, — начал Лёха.

— Берём, баба Фрося, — перебил его я.

— Что-то не пойму, так берёте или нет? — подозрительно перевела она взгляд с одного на другого.

— Да. Нет, — одновременно ответили мы.

— Опять не поняла.

— Берём, — наступив на ногу другу, ответил я.

Теперь на меня смотрели двое, и оба с величайшим подозрением.

— Ты чего? — тихо спросил Лёха.

— Всё нормально, я в своём уме. Потом… — я лучезарно улыбнулся бабке, греющей уши рядом с нами. — Так сколько хозяйка просит за эти хоромы?

— Сорок рублей, — быстро выпалила Бобылиха, зыркнув нахальным глазом.

— Чего-о? — рассмеялся я. — Да тут на десятку максимум потянет.

— За десятку в своей общаге живи.

— В общаге полгода столько стоит. Не-не, мать, давай рассуждать здраво. Воды нет, туалета нет, топить дровами, их ещё где-то взять надо.

— Да вон дровяник, там полно дров.

— Где-где? — преувеличенно заинтересованно спросил я.

— Да вон он, аль слепой?

Не слепой, а пытаюсь разглядеть, велик ли золотой запас, который на задах усадьбы спрятан. И почему он так… высоко? Тайник в стене?

— А там кто живёт? — продолжал я допрос, указывая на интересующее строение.

— Андрюха-алкаш. Да тебе-то что?

— Небось наши дрова таскает? — ревниво возразил я.

— Да прям-то. Там же забор. Это ж на глазах всего народа, получается.

— А то ты алкашей не знаешь.

— Ну… коль поймаешь с поличным, двинь в морду. Так-то он тихий… Погодь, ты мне зубы-то не заговаривай. Тридцать пять. Замолвлю словечко, уступит хозяйка.

— Исключительно из уважения к тебе, баба Фрося. Пятнадцать.

— Что ж ты, ирод, делашь. Последнюю рубаху с меня снимашь. Тридцать.

Свят-свят — с тебя рубаху снимать! Это ж ни один мужик столько не выпьет!

— Двадцать! И точка! Не найдёшь ты других жильцов за такие деньги. Да и хозяйке забота — ходить, печь топить.

— Тю. Да шоб ты знал, я в прошлом году Матрёне с Рабочего комнату сдала ажно за…

— Бабуся!

— Ладно. Но деньги вперёд.

— Да пожалуйста.

Я отслюнявил четыре синеньких, протянул недовольной бабке. Что, не удалось развести студентиков?

— И паспорта давай, — потребовала она, отворачиваясь и старательно упихивая рублики куда-то глубоко в район груди. Или талии, что в данном случае где-то рядом.

— А это зачем?

— А как же? Вдруг ты завтра мебель вынесешь, или ущерб какой причинишь?

— Ну и ты тогда давай… — начал Лёха.

— Документы из бюро недвижимости, — подхватил я.

— Какие-такие документы? — насторожилась она.

— Ну как же. О том, что кума твоя квартиру сдаёт самым честным образом, доходов от государства не таит…

— Ох, и ирод же ты,паря! — схватившись за сердце, ахнула Бобылиха, будто я на её честь покушаюсь, и рубаху уже снимаю. — А с виду такой приличный (читай — лох).

Ну бабка, ну актриса.

— Так что? Несём завтра документы? Мы тебе паспорта, ты нам справку из бюро.

— Я те покажу справку, — погрозила старуха кулаком. — Гони ещё трёшку!

— За что это?

— Зря я вам картошку пёрла с огурцами?!

— Ну эт ты совсем загнула. За трёшку куль картошки в магазине можно купить. На тебе рубь, где там твоя картоха?

— Забирай. Огурцы ещё.

— Ты чего, обиделась, что ли? Ну на ещё рубь. Больше дать не могу, извини. Мы же не буржуи, верно? Ты не буржуй, Лёха? — развеселился я. — И я не буржуй. А уж бабу Фросю и вовсе не заподозришь в буржуйских замашках.

Всё, бабка сдалась. На ближайший месяц квартира наша, и по двору мы будем ходить на почти законных основаниях. Думаю, месяца нам вполне хватит, чтобы под благовидным предлогом изъять золото, где бы оно ни таилось.

— Ох, ирод, ну ирод, — причитая, поплелась бабка наружу.

— Эй, ключи-то оставь.

— На вешалке висят. Ох, ирод, — продолжая бубнить, удалилась она на лестницу.

— Ну? — уставился на меня друг в ожидании объяснений.

— Тс-с! — приложил я палец к губам.

Скрип ступеней и громыхание прыгающей по ним тележки наконец затихли.

— Иди сюда, — поманил я Лёху. — Видишь избушку покосившуюся?

— Ну.

— Так это твой прямой путь к обогащению, — похлопал я его по плечу. — Так что пошли-ка за дровами, пока совсем не стемнело, заодно осмотримся на местности.

— Не въезжаю. Какому ещё обогащению?

— Клад там, Алексей. Вижу золото.

— Да ты что?!

— Ага.

— И много там?

— Надо мне поближе глянуть, отсюда непонятно. Но судя по всему, не сундук, что-то помельче. Ну так, на карманные расходы хватит.

— Всего лишь на карманные? Может не надо тогда?

— Экие мы переборчивые стали, — заржал я. — Маленький клад нам уже не катит?

— Да не, просто хотелось бы сразу посерьёзнее, раз уж светиться придётся.

— Чем больше клад, тем больше к нему внимания, ясно? Пошутил я про карманные расходы. Я такую мелочь издалека не увидел бы.

— Да ладно, это ж я так. Пойдём конечно, мне самому любопытно, ни разу кладов видеть не доводилось.

Мы по-хозяйски прошлись по двору, где чавкало под ногами, но в стратегических направлениях был брошен горбыль. Захочешь срочно по нужде, главное не оступиться, пока бежишь. Ну да нам тут не жить, по туалетам в общаге будем ходить. Хотя и там санузел не розами благоухает. Но тут-то вообще — за два метра шибает в нос. Я внутрь даже заглядывать боюсь. Так что местный клозет мимо, да нам и совсем не туда, а в противоположную сторону.

В общем, дошли мы до дровяника, покрутились рядом с останками забора, когда-то разграничивавшего два участка. Два столба в центре завалились, утянув за собой всё остальное. Добрые люди довершили дело, проделав внушительную дыру с метр шириной. Народная тропа натоптана по обе стороны. А ведь я был кажется прав, и сосед-алкаш похаживает за дровами или какой другой надобностью. А может, не один он тут ходит.

Отсюда было видно получше, но ещё более непонятно, почему «клад» завис над землёй на добрых два метра. Аккурат над одним из окон. Ладно, тропа есть, можно сходить на разведку.

Алкаши бывают разные. Бывают среди них мастера — золотые руки, которые по трезвянке починят, что хочешь. Одного я знал, тот вообще был чистюля. Как просыхал, первым делом наводил порядок, выносил мусор, мыл пол. У него двор был практически образцовым. Алкаш Андрюха был из идейных анархистов, скатившихся до скотского состояния. Двор был захламлён так, что пробираться приходилось среди гор барахла, которое сваливали не одно десятилетие. Если как следует взяться, можно проводить здесь раскопки, выделять культурные слои. Не удивлюсь, если их корни восходят ко временам ледникового периода, и в основе окажется стойбище древних людей — прямых предков Андрюхи.

До стены дома, откуда шло золотое сияние, мы пробирались минут пять, пытаясь не увязнуть в грязи и мечтая о горбыле с нашего двора. Не, вряд ли Андрюхе нужны наши дрова. Вышел, схватил, что под руку попадётся, и в печку. Скорее эта сволочь ходит в наш туалет, потому что на фоне его «удобств» он всякому покажется дворцом. Двери нет, дерьмо через край. Фу, млин, дай-то бог забрать золото, и больше я сюда ни ногой!

Подобравшись на минимально возможное расстояние, я рассмотрел, что наш клад похож на самородок, только более аккуратных форм. Я бы сказал, что это небольшая коробочка с золотым песком. А вот где он залегает, так и не понял. В доме у алкаша коробень золота, и он об этом не знает? Тайник в стене? Заходить внутрь не хотелось. Тяпнуть бы вначале для пущего пофигизма.

— А вы что тут делаете? — громыхнул вдруг над нами голос.

Глава 4

Оборачиваемся: тётка. Габаритная такая.

— А вы? — спокойно обернулся Лёха.

— Я-то тут живу, — с вызовом ответила тётя.

Я окинул внимательным взглядом её, халупу перед нами.

— Прямо тут? Так вы-то нам и нужны. Как бы в дом попасть?

— Не прямо тут, — брезгливо сморщилась дама. Да, понимаю. — По соседству.

— Так и мы по соседству.

— Что-то я вас тут раньше не видела.

— А мы сегодня только заехали. Вон в тот дом.

— Студенты?

— Ага. Историки.

— Так чего вы хотели? Тут Андрей живёт, или пьяный или нету дома. А то уж выполз бы.

— Понимаете, мы на историческом учимся. И у нас задание на тему старинных домов. Хотелось бы внутри побывать, посмотреть, что там и как устроено.

— Да никак у него не устроено. Пропил всё, что мог, голые стены почитай. Нашли тоже место. Столько вокруг вариантов.

— А нам как раз стены и нужны. Они-то с самой постройки дома стоят.

— Ну так зайдите да посмотрите.

— А хозяин против не будет?

— Да ему всё равно, алкашу, и тащить у него нечего.

А вот тут ты ошибаешься, тётя, но грех не воспользоваться таким щедрым предложением. Мы вступили в тёмные сени, безрезультатно щёлкнули выключателем и немедленно зацепили какой-то таз, загромыхавший по полу. Запах, во дворе просто присутствующий, за дверями набрал крепости. Пахло многолетним перегаром и дымом. При попытке включить свет зажглась одна засиженная мухами лампочка в… назовём это кухней. Потому что печка. Поскольку интересующая нас стена там и находилась, то нам было норм. А хозяину видимо похрен. Тётка не наврала, из интерьера присутствовал голый стол с остатками последней пьянки, гора бутылок, раскатившихся по углам и некое подобие топчана. Я метнулся к стене, присматриваясь и одновременно соображая, где тут может быть тайник. Стена была оштукатурена и забелена, причём давно. Копоть и клочья паутины свидетельствовали о том, что никто сто лет не прикасался к окнам и наличникам вокруг них. Где-то здесь. Ну прямо фонит и сияет близко-близко, прямо над окном. Я провёл руками, подёргал за деревянную оконную коробку. Всё как влитое. Нужен ломик или гвоздодёр, голыми руками ничего не сделаешь.

— Ну? — нетерпеливо спросил меня Лёха, переминающийся рядом.

— Это здесь. Но нужен инструмент.

Я положил руки на верхний обналичник, для надёжности закрыв глаза. Так и хотелось сказать: цыпа-цыпа, иди ко мне. И тут до меня дошло — цыпа не внутри. Это снаружи! И лежит моё золотце…

— Саня, — негромко позвал Лёха.

— Подожди, — пытался я уточнить местоположение клада.

— Саш! — подёргал меня друг за рукав.

— Ну чего тебе? — раздражённо обернулся я.

Лёха выразительно кивнул на «топчан» и груду тряпья на нём.

— Жмур.

Да блин, вот этого только нам не хватало. Какого ляда этому алконавту приспичило отбрасывать коньки именно в тот момент, когда мы здесь зарисовались.

— Зовём тётку, вызываем скорую и валим, пока милиция не заявилась.

— Погоди.

Лёха наклонился к синюшному телу, которое мы благополучно не заметили по приходу. Можно конечно сделать вид, что и по уходу не видели, но ведь труп обнаружат рано или поздно, и вспомнят, что тут крутились такие подозрительные мы.

И тут труп тихо засипел. Я от неожиданности аж подпрыгнул.

— Хватай его! — заорал Лёха, выкапывая из тряпья ноги ожившего трупа. — На свежий воздух! Я понял, чем воняет, тут угарный газ, бегом наружу.

Мы поволокли недотруп на выход, где столкнулись с бдительной тёткой.

— Паасторонись! — гаркнул Лёха. — Внутрь не заходи, надышишься.

— Ой, что это?

— Плохо ему, видишь? Где живёшь? Веди, его в тепло надо.

— А к вам же ближе?

— Мы на втором этаже, по узкой леснице не затащим.

— Ближайший телефон где? Скорую вызвать.

— Телефон? Так нету ни у кого. Будка на рынке.

— А поближе нет?

— Точно! В магазине на перекрёстке. Сейчас выйдешь, и прямо по Подгорной до перекрёстка с Партизанской. Там магазин. Да поскорее. Ох ты ж, господи.

Мы уложили полудохлого алкаша на полу в тесном коридорчике, и я сорвался бежать. Больше некому. Тётка слишком медленная со своей комплекцией и на каблуках. Лёха — единственный, кто реально может оказать какую-то первую помощь.

Я бежал с мыслью, только бы наш алкаш дотерпел до прибытия врачей. Иначе нас же и привлекут как свидетелей. А нам ещё клад с этого адреса сдавать. Может, я старый параноик, но однажды попав в поле зрения госбезопасности, больше не хочу дёргать смерть за усы. На первый раз меня отпустили с миром, больше светиться нельзя.

В магазин я примчался, распихивая народ у прилавка.

— Телефон. Скорую вызвать, человек умирает. Телефон! — потребовал я у молоденькой продавщицы.

— Ох, не работает он. Оборвали провод во время ремонта и никак не починят. Говорила я, нужен телефон…

Чёрт! По закону подлости.

Наступила гробовая тишина. Я беспрепятственно выскочил из расступившейся толпы и побежал дальше. Ну не обратно же возвращаться.

— Молодой человек! — полетело вслед мне.

Я обернулся на бегу.

— На рынке расположена третья городская больница. Бегите сразу туда.

Точно! Ведь на рынке больница. Если они сами не выезжают, то в скорую позвонят.

У подъезда больницы стояла скорая. Моим естественным порывом было кинуться к ней. За рулём никого, а в недрах салона какая-то возня. Будь я героем голливудского боевика, то запрыгнул бы в кабину и привёз врачей в нужное место. Они бы вначале охренели, но потом поняли, для чего и куда я их везу. Так что пожали бы мне руку и выдали ещё одну грамоту за неравнодушие, находчивость и спасение человека. Но я не из боевика, увы, поэтому задние двери машины распахнулись, едва не зашибив меня в тот самый миг, когда я хотел обратиться к врачам в салоне.

Мимо меня прокатили носилки, и меня же ещё и попросили придержать дверь.

— Помогите! Нужна скорая, человек умирает, — кинулся я к ним.

— За нами, не отставай! — скомандовал впереди шагающий врач.

— Лидочка, оформляйте, — сунул он бумаги медсестричке в приёмной. — Танюша, набирай ноль-три, срочный вызов.

— Кто у вас? Что случилось? — обернулся он ко мне.

— Отравление угарным газом, мужчина.

— Пожар?

— Нет, просто по пьяни печку неправильно топил. Мы думали, мёртвый, а он какие-то звуки издавать начал.

— Фамилия, имя, отчество, дата рождения.

— Не знаю, случайный человек, имя только знаю — Андрей. Возраст даже прикидочно не скажу. От двадцати пяти и до бесконечности.

— Так. Адрес.

— Э-э-э, — озадачился я.

А ведь адреса я не знаю. Бобылиха не говорила, и номера на доме не помню. Может и не было его. А мы его ещё и в другой дом утащили.

— Тоже не знаю. Не местный я, случайно оказался на месте происшествия.

— И как вам скорую вызывать? На деревню дедушке? Что за безответственность, от ваших действий зависит жизнь человека, а вы элементарного спросить не могли?

Ого меня отчитали! Как пацана. Но мне и впрямь не пришло в голову на месте выяснять какие-то подробности. В голове-то крепко сидит убеждение, что я в любой момент перезвоню Лёхе и уточню нужное.

— Ладно. Гаврила, Степан Ильич, передайте уже скорее пациентку, срочный вызов.

— Мы же отработали, Пал Евгеньич, конец смены.

— Ничего. Здесь же, я так понимаю, недалеко?

— Да, я пешком прибежал, ближе телефона не нашлось.

— По коням, братцы. Некогда отдыхать. Ты, парень, вперёд садись, дорогу показывать будешь. Стёпа, гони. Гаврила, готовь кислород.

Мы неслись по улицам, большая часть которых в наши дни имеет одностороннее движение. Как там в советском настоящем, не знаю, ещё не везде был, но то, что Степан Ильич пренебрегал правилами дорожного движения, заметил. В одном месте мы проскочили под кирпич, а в другом — на красный. Наше счастье, что движение слабое, и весь встреченный транспорт торопился убраться с нашего пути. В итоге домчали за какие-то три минуты.

— Здесь, — уверенно опознал я «наш» дом и примыкающую развалюху алконавта Андрюхи.

Ну и верный признак — зеваки, которые неизвестно каким образом узнали о происшествии, и подтянулись на огонёк. Взволнованные соседи двинулись навстречу, ещё до остановки машины.

— Скорее, скорее! — завопил незнакомый мальчишка. — Сюда!

— Где пострадавший? Жив?

— Не знаю, мне страшно стало, мамка отправила вас встретить.

— Отошли все, быстро! — достиг нас Лёхин рык. — Дышать нечем.

В доме, куда мы эвакуировали Андрюху, было многолюдно. Мелькнул весь вспотевший Лёха. Тяжёлый запах немытого тела и перегара заполнил помещение. Хозяйка нервно металась, пытаясь выставить зевак, но те всё равно толпились и давали умные советы, местами противоречащие друг другу. Голову надо приподнять. Нет, опустить. На воздух вынести. Перед врачами расступились, но даже так они протиснулись с трудом.

— Товарищи, разойдитесь. Пропустите врачей, — говорили все, но сами не уходили.

Андрюхе вкатили сразу два укола, и дали кислород. Мы дождались окончания манипуляций и свалили по тихой, пока не заинтересовались юными спасателями.

— За кладом?

— Ну нет! Я туда не пойду. Хватит на сегодня приключений, устал, — упёрся Лёха. — Да и темно уже. Ноги среди завалов переломаем.

— Ладно, отложим пока. Но надо в ближайшие дни, пока хозяин не вернулся.

Однако, вернуться на место (чуть не сказал «преступления») удалось только через несколько дней. Найти нужную экипировку удалось не сразу. Если фонарики в общаге были в большом ассортименте — от «жучка» до шахтёрских с лампочками на длинных шеях, то ломиков с гвоздодёрами ни у кого не оказалось — не та специализация у нас на истфаке. В итоге мы посовещались и купили и то и другое. Не последний день живём. Пригодится.

Придя на третий день, ушли ни с чем — вокруг Андрюхиной хибары наворачивал круги участковый, опрашивал соседей. Всё-таки вызвали. Помер, что ли? Хорошо, мы сначала в квартиру наведались, печку затопили. Нежарко уже на улице, дом остывает. А у меня Соня со дня на день приедет со своей картошки, будет хоть где посидеть, не в общагу же её вести.

Полюбовавшись на мелькающую милицейскую фуражку, мы от греха ретировались. Нам расспросы ни к чему.

Пришлось выждать ещё пару дней, прежде чем мы решились на повторную попытку.

На этот раз всё прошло удачно, хотя это как посмотреть. В общем, мы последили из окна, нет ли кого во дворе, наметили пути продвижения. Выходило так, что придётся нам сперва подразгрести Андрюхиевы конюшни под окнами, иначе не добраться до заветного места.

Пришлось поработать. Оказалось, завалы куда глубже, чем виднелось со стороны. Доски, лом мебели, чугунная раковина, рыболовные сети, битое оконное стекло в сломанной раме и так, само по себе, детские горшки три штуки, банки из-под рассады, куски полиэтилена, полусгнивший ковёр, наверняка вынесли, а обратно занести забыли. Натуральная помойка. Через час ударного труда мы освободили проход до завалинки, с которой можно было дотянуться до верхнего наличника.

Я приладился с ломиком, рванул доску на себя. Сверху посыпалась труха — старое птичье гнездо, щепки. Следом за ними на меня свалилось что-то тяжёлое, металлическое. И нифига не похожее на клад. Твою мать, это…

— Граната! Ложись! — заорал Лёха, хватаясь за длинную ручку и отшвыривая её в сторону.

Нам кабздец. Мы лежали, прижимаясь к земле, и ожидая взрыва. Секунда, две, три… десять. Через минуту я поднял голову и встретился взглядом с Лёхой.

— Кажись, пронесло.

Мы опасливо встали, пытаясь определить, куда улетела граната. Где-то в завалах.

— Старая граната РГ-14, времён Гражданской войны. Чё делать будем? — спросил друг.

— Валить надо, — решил я.

— Так и бросим? А если наступит кто? Или она сама рванёт однажды. Сапёров надо вызвать.

— Да млять, Лёха. Нахрена ты её швырнул?

— Инстинкт. Да и останься она здесь, всё равно так нельзя было бросать. Вокруг гражданское население.

— Ну пошли опять телефон искать.

— Кому-то надо остаться.

— Зачем?

— Мало ли кому взбредёт в голову тут пройтись. Нет, так нельзя.

МЧСник — это диагноз. В него инструкции на случай разных чрезвычайных ситуаций вбиты намертво.

— Чёрт с тобой! На этот раз ты вызывай кого там следует. А я останусь караулить.

— Ладно, я добегу до рынка, вызову ноль-два и вернусь. Ты главное никого не пускай во двор. Я мигом.

Шлёп. Я только заметил краем глаза что-то блестящее, упавшее на том же самом месте, куда перед тем приземлилась граната. Ещё одна! В отличие от Лёхи, я не обучен отшвыривать гранаты на чистых инстинктах, поэтому шарахнулся в сторону и повалился в груду барахла, которое мы отбросили, когда расчищали путь. Снова томительные секунды: один, два, три… бабах! Взрыв, казалось, случился прямо подо мной. Доски вздыбились, легко поднимая меня и швыряя как котёнка.

— Теперь точно кабздец, — подумал я напоследок, проваливаясь куда-то глубоко под землю.

Темно. Темно и тихо. Звенит в ушах, голова кругом. Нихрена не понимаю, что со мной. Вокруг люди, они меня тормошат и шевелят губами, но я кроме оглушающего звона и гулких шумов ничего не слышу. Откуда ни возьмись Лёха.

— Саня, — прочитал по его губам. — Ты меня слышишь?

Помотал головой. Зря. До тошноты. Млять! Я вообще целый? Я тут весь или по кусочкам? Кажется, в шаге от меня взорвалась эта допотопная хрень. Если мне поотрывало конечности, лучше добейте. Не хочу инвалидом быть.

Меня наконец извлекли на свет божий, посадили под забор. Перед глазами плясали чёрные точки. А потом появился нашатырь, его вонь привела меня в чувство — звуки наконец прорвались сквозь звон, мушки из глаз пропали.

— Сашка, ты цел? — наконец удалось мне расслышать.

Не рискнув кивать, выставил руку в успокаивающем жесте.

— Нормально, — медленно, будто чужими губами, произнёс я.

— Фух! Что случилось? Она всё-таки взорвалась?

— Вторая упала.

— Ого! — присвистнул друг. — Кто бы мог подумать. Погоди, мужикам скажу, что ещё одна валяется под завалами.

— Стой! — озарило меня. — Дай руку, осмотрюсь.

Лёха помог мне подняться, и я увидел место происшествия. Что-то тут не бьёт. Я стоял под окном, упало нечто из-под оторванного наличника. А меж тем он так и висит на одном гвозде, а взорвалось не передо мной, а позади — под спиной, когда я упал на завал из досок. В итоге, эпицентр взрыва пришёлся не на то место, где я стоял, а на соседнее окно, где хлам разворотило и раскидало в разные стороны. А под «нашим» окном как ни в чём не бывало, сияет кусок золота.

— Отходим, все отходим за линию заграждения! — теснили зевак сапёры.

— Лёха, — вцепился я в друга, — оно там.

— Кто там?

— Золото, за которым мы лезли. Лежит как ни в чём не бывало под окном. Сверху пара досок прилетела. По ходу, это оно на меня и свалилось второй раз. А взорвалась та, первая граната, потому что я со страху прыгнул в завалы, придавил может или сдетонировала.

— Где пострадавший? — появились врачи в белых халатах.

— Осторожно, не приближайтесь. Всем выйти из опасной зоны, — задержали их на подходе. — Мальчика выведите.

— Лёха, ты должен его забрать. Иначе его найдёт кто-то другой, — шепнул я другу прежде чем меня уволокли на выход.

— Понял. Сделаю, — пообещал друг и пропал из виду.

За заградительной полосой на меня навалились эскулапы, и я с удивлением опознал недавнюю бригаду, которую сам же возил за угоревшим Андрюхой.

— Здрасьте, Пал Евгеньич, — вежливо поздоровался я, пока мне обрабатывали ссадины и порезы.

— Вот так совпадение, знакомые всё лица, — вспомнил он меня. — Как же это тебя угораздило?

— Любовь к истории. Дом изучали.

— Что же вы, батенька, так неосторожно?

— Кто же знал.

— Ну раз вы такие любители истории, неплохо бы знать, что в Гражданскую бои в городе шли нешуточные. В старых домах и не такие сюрпризы можно встретить. Вы уж впредь без сапёров не суйтесь.

— Но ведь люди как-то жили все эти годы в доме, и ничего.

— Так ведь люди небось, не лезли в такие места, которые вам приспичило изучать. Откуда граната взялась, хоть увидели?

— Из-за наличника. Как она туда попала?

— Проще простого. Тут раньше проулок был. Представьте, в городе бои, перестрелка. Бежит какой-нибудь колчаковский каратель и понимает, что деваться ему некуда. В проулок шасть. Погоны оборвал, пистолет и гранаты за первый попавшийся наличник сунул и всё — мирный горожанин вышел с другой стороны. Если задержат — ничего не знаю, вышел в аптеку за порошками, жена с тифом. Никто и связываться не станет. Тиф страшное дело. Так-то друг мой. Целые пулемёты на огородах откапывают порой. Вы уж впредь поосторожнее.

Глава 5

Пока мы беседовали беседы с врачом, я увидел, как Лёшку вывели за шкирняк из-за оцепления и с матерком выпроводили на волю. Через минуту друг крутился рядом, явно желая поделиться успехом. Карман его куртки солидно оттопыривался — по всему видать, что-то он там держит рукой, стараясь пригладить выпирающее богатство.

— Спасибо! — искренне поблагодарил я Пал Евгеньича за помощь и науку.

Впредь будем умнее, и не станем кидаться на проблеск золота, не проверив его на безопасность. Эх, металлоискатель бы нам, да где ж его взять.

— Он у меня, — шёпотом поделился Лёха, сияя как медный самовар.

— Лыбу спрячь, не пали контору, — предупредил я. — Сделай удивлённо-простодушный вид. Показывай.

Лёха подбородком указал мне на внутренний карман, приоткрывая полу куртки. Опаньки! Золотой слиток. Ничего себе, лапоть! Дайте подумать моей больной головой. Гранаты и слиток времён Гражданской войны. Это то, что сразу приходит на ум? Да не может быть, чтобы с первой попытки прямое попадание.

Лёха ткнул обалдевшего меня локтём в бок и тихо прошипел:

— Идут. Вот этому сдаём или кому-то другому надо?

К нам направлялся тот самый участковый, от которого мы так тщательно скрывались, чтобы не напороться на каверзные вопросы. В принципе, настал час икс. Самое время легализовать клад.

— Не сейчас, — решился я, плотнее запахивая его куртку.

— Что?!

— Потом объясню. Кажется, это наш шанс.

— В смысле?

— Потом, говорю же. Здравия желаю, товарищ старший лейтенант.

Участковый с Лёшкой дружно уставились на меня. Друг делал круглые глаза и одними губами спрашивал: что случилось? Я серьёзно передумал сдавать нашу находку или пошутил? Мент засёк наши переглядывания, поэтому обратил своё внимание на Лёху. Главное, чтобы не на его карман.

— Что, орлы? Испугались? Давайте-ка начистоту — зачем полезли в развалюху?

— Понимаете, у нас на учёбе дали задание…

— Товарищ участковый, разрешите на минуту, — откуда ни возьмись нарисовался Пал Евгеньич.

Мужики отошли, но их разговор всё равно был слышен. Врач попросил меня сегодня отпустить, всё-таки близкий взрыв, парень пострадал, могут быть последствия.

Я уже мысленно возблагодарил эскулапа, но в этот момент он сдал нас с потрохами:

— Кстати, это те самые ребята, что на прошлой неделе спасли отравившегося угарным газом местного жителя.

— Это они? — бросил острый взгляд на нас старлей. — Любопытно. Спасибо за сведения.

— Ерунда. Мальчики-то хорошие. А им даже спасибо в прошлый раз не сказали.

— Можно и поблагодарить. Но беседу всё же проведём.

Собеседники расстались, полностью довольные друг другом, а нам теперь предстояло как-то объяснить свой интерес к этому дому.

— Доктор сказал, тебе сейчас лучше отправиться домой. Но завтра жду вас в участке. Договорились? Без опозданий, в девять ноль-ноль.

— У нас пары в это время, — попытались мы соскочить.

— Ничего, мы предупредим деканат о причинах вашей задержки.

Чёрт! Вот только этого нам не хватало. Но деваться было некуда, поэтому мы обещали завтра явиться для дачи показаний, и только после этого нас отпустили.

— Ты чего натворил, Саня! — потребовал от меня объяснений друг, когда мы свалили с места происшествия.

— Не ори, — попросил я. — Доберёмся до общаги, рассмотрю внимательно нашу добычу и объясню, что к чему.

— Что такого там может быть, не понимаю.

— Скоро поймёшь.

Разговор происходил в трамвае, поэтому Лёхе пришлось терпеть и теряться в догадках до самого студенческого пристанища. В час пик не очень-то поговоришь о найденном кладе.

— Ну? — дёрнул он меня снова, пока мы шли с остановки.

— Прямо посреди улицы начнём обсуждать свои золотые дела?

— Можно завуалированно и обтекаемо, — Лёха изобразил ладонью извивающуюся змейку.

— Судя по всему, это царский слиток.

— И?

— Кого из нас контузило? Ты не понимаешь, что это значит?

— Ну слиток. И что такого? Да хоть царские червонцы.

— Я думаю, это слиток из золотого эшелона. Золото Колчака, понимаешь?

— Ну и что? Царское золото не котируется как клад?

— Слишком котируется, я бы так сказал. Оно явно вызовет массу вопросов, потому что его и в двадцать первом веке продолжают искать, а в нынешние семидесятые ещё остались свидетели тех событий, и версии о местах нахождения частей золотого запаса России педантично отрабатывались сотрудниками госбезопасности. А теперь представь, мы им подкинем такую плюшку на весы той версии, согласно которой золотой запас изрядно проредили на территории Иркутской губернии. Да с нас живьём не слезут, пока не выпытают правду, почему мы именно в этот дом полезли. И миф об учебном задании лопнет, не успев надуться. Ты же слышал, он обещает завтра в деканат передать причину нашего отсутствия. Лучше давай думать, что врать будем.

В общаге мы заперлись в комнате, и Лёха извлёк из кармана своё сокровище — здоровенный блестящий слиток, и не скажешь, что столько лет пролежал за наличником. Руки мои так и потянулись потрогать, подержать, ощутить тяжесть. Не доводилось раньше слитков в руках держать. Но голова, несмотря на лёгкую контузию, вовремя передала сигнал опасности: «Не трожь, Саня, бяку. Нельзя тебе!»

Помню, да, что нельзя. Но жаль.

Впервые меня кольнула зависть к другу, который вертел в руках слиток, взвешивал его на ладони, рассматривал на свету выгравированные надписи с ятями. «Санкт-Петербургский международный коммерческий банк». Клейма, номера. Мне же и коснуться нельзя, хотя увидел его я и пострадал из-за него тоже я. За что, собственно, Лёхе, такое богатство?

С трудом оторвав взгляд от золота, я отвернулся. Вдохнул и выдохнул. Кажется, контузия на меня плохо влияет.

— И что с ним делать думаешь?

— С ним? Спрятать. А историей вопроса предлагаю заняться вплотную. Завтра идём в библиотеку и шерстим, что известно о золотом запасе. И Нину Ивановну, архивистку нашу, поспрашиваем, как попасть в архив и как в нём найти нужные сведения.

— А скажем что? Зачем нам это?

— Не будем мы никому ничего говорить. Тема Гражданской войны и правления Колчака нас интересует. Как доблестные партизаны и Красная армия победили мировое зло. Или вот: как Колчак расхитил золотой запас страны. Что-то такое. Давай лучше думать, как отмазываться будем в милиции?

Отмазы по итогу вышли слабые и неубедительные, но лучшего всё равно не придумалось. С утра нам предстояло побегать, чтобы к девяти успеть к участковому. Поэтому спать мы легли пораньше, и будильник поставили на шесть утра.

Чтобы сильно не шуметь и не привлекать внимания, завтракали бутербродами с колбасой. Дай мне волю, я этой советской колбасой питался бы круглосуточно. Ей-богу, не вру. Я тащился от всего процесса приобретения и поедания.

Заходишь в гастроном. Кстати, первый гастроном и в наши дни находится на своём месте. Так вот, заходишь и идёшь в отдел «колбасы». И там в витрине лежит та самая докторская колбаса. Ты просишь продавца отрезать тебе четыреста грамм, и мощный тесак перерубает коричневато-розовую пружинящую палку. Ты смотришь, как мало получилось, и жалеешь о своей скупости. Но потом вспоминаешь, что по двести грамм на брата это в самый раз. А возьмёшь больше, придётся пристраивать в общий холодильник. И вот вообще никакой гарантии, что колбаса тебя дождётся. Скорее всего канет в небытие, и кому потом доказывать, что она там была?

А продавщица, молодая и симпатичная, уже швыряет твой кусок на обёрточную серую бумагу и ловко проводит ножом, отрезая нужный кусок. Под шорох этого благородного материала, колбаска оказывается упакованной в свёрточек, и уголок ловко попадает в кармашек, закрепляя конструкцию. Потом её завешивают, брякая на весы гирьку и щёлкая косточками счётов, и просят с тебя девяносто копеек.

И всё — ты счастливый обладатель натуральной колбасы без посторонних привкусов, которая хороша и в первозданном виде, и пожарить с яичницей, и супчик приправить, и с капустой потушить.

Сегодня всё было просто и сурово — нарубили бутерброды на скорую руку, запили сладким чаем из фарфоровых хайтинских чашек с розовыми лепестками и золотой каймой, и побежали в туманные сумерки. Слиток упрятали в спортивную сумку через плечо. Спортсмены мы. Утренняя пробежка. Пробежались вверх на Волжскую, сегодня нам нужен был трамвай единица, чтобы доехать до вокзала. Думали, что будет пусто. Не тут-то было.

Это в наши дни мало кто спешит на работу в седьмом часу. Советский рабочий народ в этот час уже в пути, и ладно мы с конечной ехали, а к рынку вагон уже был полон.

— Сумку спусти с плеча, — подсказал я другу.

Все вокруг конечно советские, но карманники — древнейшая профессия, и во все времена неплохо о них помнить.

Привокзальная площадь, несмотря на утреннюю рань, кипела. Причём машин было на порядок меньше, чем в наши дни, а людей больше. Из тумана со стороны путей, доносились гудки сразу нескольких поездов.

— Перекличка какая-то? Или из-за тумана гудят?

— Тут не только поезда. Вот это вообще с воды, — прислушался Лёха.

Точно. Вокзал-то на берегу, а над водой туман особенно густой, только что через мост ехали, видели. Скоро снег выпадет, к бабке не ходи.

Внутри тоже было оживлённо. Люди с чемоданами, сумками, а то и просто узлами наполняли залы. Кто-то спал прямо на узлах, кто-то перекусывал, а кто-то уже приехал и торопился на выход.

В стороне камер хранения тоже происходила какая-то движуха. И мне это ой как не понравилось, потому что в толпе чётко выделялись люди в форме. Вряд ли они нас остановят, чтобы проверить сумку, но само присутствие нервирует. Это во-первых. А во-вторых — что это они там делают? Чем ближе мы подходили, тем беспокойнее мне делалось. Они же ячейки вскрывают! Как? Неужели кто-то стукнул? Но как? Откуда кому-то знать, что я храню здесь пачки денег?

Очень хотелось перейти на бег, но Лёха схватил меня за рукав и притормозил.

— Спокойно. Где твоя ячейка?

— Они как раз движутся в её сторону.

— Не ходи туда, на тебе лица нет.

— Но ведь вскроют!

— Стой тут, не отсвечивай. Сумку возьми. В буфет сходи, купи пирожки.

Лёха, сделав глуповатое лицо, что у него получилось очень натуралистично, двинулся на сближение с транспортной милицией. На него не обратили внимания, так что он заслонил собой ячейку и преспокойно ковырялся в ней.

Прошло не больше минуты, за которую я представил себе все возможные ужасы от пустой ячейки до арестованного друга.

— Парень, — тронули его за плечо, и я вздрогнул вместе с Лёхой.

Я бочком-бочком продвигался навстречу, это получилось как-то само собой.

— А? — обернулся он.

— Помочь? — спросила его женщина в форме.

— Нет, спасибо, мы сами, — подоспел я.

— А вы знаете, что просрочили оплату за ячейку?

— Как? И что теперь?

Неужели заблокировали? То-то он так долго возится. Тут нам и конец. Что делать? Бежать? Сочинять про папкины деньги на машину?

— Там ничего скоропортящегося?

— Да нет, просто сумка.

— Тогда вы должны доплатить в кассу за просрочку.

— Доплатить? Сколько? Мы просто не знали, правда. Конечно доплатим.

— Михаил, выпишите квитанцию молодым людям. На первый раз прощаем, но в следующий раз штраф выпишем.

Фу, блин. Надо же так! Да ну нафиг. Доплатить им несчастные шестьдесят копеек, забрать от греха свою поклажу и валить подальше отсюда. Пока Лёха бегал в кассу, я открыл ячейку и достал сумку под взглядами милиции. Очень хотелось заглянуть внутрь, убедиться, что всё в порядке. Я улыбнулся, тряхнул сумкой, чтобы послушать, похоже ли содержимое на пачки денег, и пошёл прочь.

Ещё одна забота теперь — куда девать наши преумножившиеся сокровища? На камеру хранения теперь тоже нет надежды, если они так запросто вскрывают просроченные ячейки. Перетаскивать добро подобно гражданину Корейко? И дёргаться каждые три дня, не реквизировали ли наши капиталы? Ну нет, надо что-то придумывать другое.

В квартире обнаружилась Бобылиха с тряпкой в руках. Полы мыть надумала.

— Баба Фрося, ты что тут забыла?

— О, сынки! А я думаю, пока вас нет, так протереть пылюку-то хоть. Сами-то не сподобитесь, чай.

— Какую пылюку? Сдурела, старая? Иди-ка ты… на базар. Иди, иди, свою пылюку сами протрём.

— Ой, я ж вам доброе дело хотела сделать. Нет бы спасибо сказать пожилому человеку.

— Бабуся, нечего сюда таскаться. Мы не для того квартиру снимали, чтобы ты к нам в гости шастала.

— Ухожу, ухожу, — засеменила она на выход.

— Чао. Смотри, не заблудись.

Мы переглянулись и потуже подтянули ручки на сумке. И где гарантия, что такая шустрая бабка как наша Бобылиха, не вернётся и не сунет нос не в свои дела?

Куда девать сумку? В общагу не успеем уже. Да если бы и успели, там сегодня дезинсекцию обещались проводить. А это значит, посторонние будут заходить в комнату, двигать мебель, вещи. Что за непруха?

Распихать добро по карманам и так идти в отделение? Можно, конечно. Металлодетекторы нынче не в тренде, так что с этой стороны опасности нет. Но всякие случайности имеют обыкновение случаться в самый неподходящий момент. Бряк — и выпал наш золотой запас. Или бумажный, но тоже запас. Поищем лучше какое-нибудь неприметное местечко. Тайничок бы нам.

— Слушай, а перед дверью нашей… погоди, — рванул вдруг Лёха на выход.

Я рванул за ним, и обнаружил друга на крохотной площадке перед дверью. Лёха стоял, задрав голову в потолок. Чердак! И вход на него прямо перед нашей дверью. Правда высота тут все три метра, если не больше.

— А как нам туда попасть?

— Лестница. На лестнице. Валяется на ступеньках.

Точно! Есть такая, ещё каждый раз про неё забываешь, пока не зацепишься при подъёме к нам. Удивительно, что она вниз не скатывается. Оказалось, всё продумано — лестница верхней перекладиной была зацеплена за гвоздь, вбитый в стенку, потому и не срывалась каждый раз, как об неё запинались. Правда, старая она, и скособоченная какая-то.

— Другой всё равно нет. Предлагаю попробовать.

Затащили наверх, установили, попробовали рукой, не шатается ли. Шатается, но не критично.

— Нормально, — сказал Лёха. — Не по таким лазили.

— Думаешь, выдержит? — пошатал я лестницу ещё раз, задирая голову наверх.

В принципе, если притащить стол с кухни, и поставить на него табуретку, то достанем.

— Я первым полезу, попробую, открывается ли люк в принципе.

— Давай я, у меня силы побольше.

— Я легче, шанс, что лестница не развалится, больше. И открывать заклинившие двери — мой конёк.

Мы упёрли один конец в стену, а второй в чердачный проём, и Лёха полез наверх. Сделал он это быстро и легко, так что старые деревяшки только поскрипывали под его ногами.

— Где там наш ломик? Тащи, — распорядился он после бесплодных попыток открыть люк сначала руками, потом плечом и даже спиной.

Будь Лёха в собственном теле, он бы одним ударом, как тараном вышиб такое ветхое препятствие. С другой стороны, его бы тогда точно лестница не выдержала.

С ломиком дело пошло веселее. С громким скрежетом дверца поддалась. Сначала появилась тонкая щель, но куда ей против лома. Так что через минуту Лёха откинул крышку люка, подтянулся на руках и исчез в темноте чердака.

— Ну что там?

— Чердак и чердак. Захвати фонарик, сумку и лезь сюда.

Уговаривать меня не пришлось. Ещё раз пошатав ногой лестницу, чтобы убедиться, что она меня выдержит, я полез.

Граница света и тени пахла пылью. Я отдал другу поклажу и чихнул, едва не загремев при этом вниз. Луч от фонарика метнулся по пыльному пространству. Похоже, сюда никто не заглядывал сто лет.

— Как думаешь, подойдёт? — спросил Лёха.

— Вон туда сунь и пошли, а то опоздаем, — показал я ему на старый буфет. Кажется, там внутри даже банки стоят.

Ну вот, добро пристроено, теперь можно и родным властям сдаваться. Хорошо всё-таки, что у нас отдельный вход, и никаких любопытных соседей. Не зря, выходит, мы эту халупу сняли.

Глава 6

Участок находился на первом этаже панельной пятиэтажки. Неприметная табличка извещала, что здесь и есть участок милиции пятого Кировского отдела города Иркутска. Скучный казённый коридор, стены, снизу окрашенные зелёной краской, сверху побеленные. На полу вышарканный линолеум. Стенд «Их разыскивает милиция» с помятыми и откровенно пролетарскими рожами. Табличка на дверях кабинета: «Участковый уполномоченный милиции старший лейтенант Скретнёв Николай Фёдорович». Скромный кабинет участкового — стол, стулья, шкаф. И пианино, старое, благородного чёрного цвета, с позолотой, подсвечниками и двумя ножками. Внезапно.

— Играете? — спросил я на входе. Не удержался.

— По наследству досталось от прежних жильцов, — не отрываясь от писанины, сообщил участковый.

Мне стало стыдно. Наверное я не первый, кто об этом спрашивает. А скорее всего, его давно задолбали этим вопросом.

— А, это вы, — оторвался наконец от работы хозяин кабинета. — Пришли? Молодцы. Садитесь. Как самочувствие?

— Нормально.

— Ну и хорошо. Продолжим разговор? Ну так что привело вас в тот дом? Причём дважды.

— У нас на учёбе…

— Стоп. Давайте без вранья. Я запросил вашу учебную программу, не было никаких мифических заданий на тему деревянной архитектуры.

— Ну не было.

— Тогда что?

— А ругаться не будете?

— Вот этого обещать не могу.

— Да и ладно. Клад мы искали.

— Клад, значит. И как, нашли?

— Нашли, — потрогал я порезанную щёку. — На свою голову.

— Немножко не то, ага? — подмигнул участковый. — Вы же взрослые ребята. Понимаете, что могло закончиться не так весело?

— Очень хорошо понимаем.

— И что в центре города могли пострадать люди.

— Зато мы человека спасли, — не выдержал Лёха.

— Справедливо. Не окажись вы в тот день в доме, гражданин Слизко погиб бы.

— А он выжил?

— Жив. В третьей Кировской больнице на лечении. В связи с чем объявляю вам благодарность за спасение человеческой жизни.

— Было бы кого спасать.

— Зря вы так, ребята. Любая жизнь ценна. А с гражданином Слизко провели беседу. Рассказали, что спасли его совершенно случайно. Обещал встать на путь исправления. А мы ему поможем, верно?

— Э-э-э… ну да, — пожали мы плечами.

Если советскому обществу так уж необходим вконец опустившийся пропойца, кто мы такие, чтобы быть против?

— Было бы очень хорошо, чтобы вы взяли над ним шефство. Навестили в больнице, по хозяйству помогли…

Вот не зря у него пианино стоит! Я прямо чувствовал, что участковый, в кабинете у которого стоит пианино, не может быть обычным советским ментом. Он просто обязан быть хитрозадой сволочью. Я понимаю, что ему как участковому, Андрюха-алкаш портит всякие показатели и графики. И очень понимаю нежелание самому возиться с проблемным гражданином. Но млять! С какого ляду это должно стать нашей заботой?

— Так что, договорились? Сходите, пусть он посмотрит, какие замечательные ребята спасли ему жизнь.

— И что же мы ему скажем?

— Расскажете, как решили найти клад, как вам подсказали, что в этом доме… кстати, кто подсказал вам про клад?

Всё-таки мент он и в стране Советов мент. Зубы нам заговаривает, а сам в свою сторону клонит. Совсем за дураков нас считает.

— Никто, в старых газетах вычитали, что на этой улице шли ожесточённые бои в Гражданскую. А то, что белочехи много советского золота присвоили, и так известно. Мы и по другим домам пройтись хотели. В этом просто не было никого, поэтому с него начали.

— Ребята, ну теперь-то вы поняли, что затеяли опасное дело?

— Поняли, — вздохнули мы, потупив глаза.

Не выдать бы себя ненароком. А то ещё заподозрит неладное.

— Жалеете, что клад не нашли?

— Жалеем, что разведку не провели, сведения не собрали. Летом хотели с экспедицией от факультета пойти. Так, чтобы не просто, а полезными быть.

— Экспедиция — дело хорошее. А сведения пока на бумаге собирайте. И давайте без самодеятельности. Договорились?

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

— Можно просто Николай Фёдорович. И к гражданину Слизко сходите. Одинокий человек, важно подать ему руку помощи. Вот адрес больницы, палата номер шесть. Да вы не кисните. Мы его бывших коллег нашли, родню ищем, соседи тоже помогут. Общими силами вытащим человека. Он ведь не просто так запил. Причины наверное были.

— Мы уже можем идти?

— Вот тут распишитесь в протоколе вчерашнего происшествия. Мы же договорились? Никаких больше глупостей.

— Хорошо, да.

Выйдя за дверь, мы прибавили шаг, пока хозяин ещё чего-нибудь не придумал на наш счёт.

— Чего ты копаешься? Идём отсюда, — позвал я замешкавшегося друга.

— На пары?

— Да ну их к чёрту. Пошли в больницу сразу.

— Ты всерьёз туда собираешься туда сходить? — изумился Лёшка.

— Да разделаться сразу, а то ведь этот Скретнёв с нас не слезет. Дотошный, собака.

— И что же мы этому алконавту скажем?

— Скажем, что знали бы, что он там копыта надумал отбросить, так подождали бы, пока не отбросит. Меньше возни государству и людям.

— А сумку забирать не будем?

— Пусть пока на чердаке полежит. Не таскать же её везде с собой.

— Надо вообще слазить на этот чердак. Посмотреть, что там есть. А то вдруг там до нас кто-нибудь что-нибудь спрятал?

— Если бы там что-тобыло, я бы это давно увидел.

— Ценное не только золото может быть.

— Ты прав. Да и вдруг понадёжнее тайник найдём.

— Так куда идём, на чердак или в больницу?

— Больница по пути, — помахал я запиской с адресом. Идём сперва туда. Отметимся, и можно своими делами заняться.

— Обычно посещения после обеда и сончаса. Сейчас нас не пустят.

— А если мы скажем, что по поручению участкового?

— Вряд ли, как мне кажется. Вот если бы мы сами были из милиции… Впрочем… зайти спросить-то мы можем. Только если нас погонят, я второй раз точно не пойду. Давай лучше придумаем, где перекусить. Бутерброды уже давно были.

— По пирожку на рынке возьмём?

— Опять всухомятку. Давай яичницу с помидорами пожарим, всё равно печь протопить надо.

— А посуду мыть?

— Да ладно тебе. Одну сковородку и пару вилок уж как-нибудь помоем.

— Не факт. Ты эти сковородки видел?

— Не обратил внимания.

— Там даже не чугун, алюминий. Долго же с него отскребать прижарку. Идём лучше сразу в кафешку. Я мечтаю о солянке. Чтобы копчёностями пахло. И оливочки плавали.

— Мечтай, мечтай. Оливочки. Не те нынче времена, Саня.

— Ну хоть лимон.

— Это более вероятно, но тоже не факт. Колбаска будет плавать с огурцами и ладушки.

— Да ну, ты брось. Я же помню в детстве ел вкуснейшую солянку.

— Это тебе свезло. Я такую не помню. Вон столовая, идём?

— Блин, теперь я её ещё больше хочу. Если солянки нету, поищем в других местах?

— Да ну тебя, что за буржуазные замашки? Идём в столовку. Ну не солянку, так другое чего съедим. А за солянкой потом специально по ресторанам сходим.

— Ты убил мою мечту на корню. Ну что в этой столовке? Рассольник разве. Ну или борщ.

— Я куриную лапшу возьму. И рыбу жареную в тесте. О, эклерчики. Годится.

— Я тоже эклер возьму. В нём сгуха настоящая. Слушай надо купить банку варёной сгухи, дома её с хлебом наворачивать будем.

— Думаешь, есть варёнка?

— Должна быть. А если нету, обычную купим и сварим.

Мы набрали подносы еды и сели за столик у окна. Хорошо быть молодым, здоровым, и советским студентом. Завтра Соня приезжает, надо сводить её в ресторан. Или в театр. Или и туда и туда. Девочка же нигде не была. Я бы её и приодел и никуда от себя не отпускал. Только она ведь против будет. Но я всё равно её добьюсь. Очень мне рядом с ней хорошо.

— Саня! Алло, гараж! — пощёлкал Лёха пальцами у меня перед лицом.

— Чего орёшь? Я не глухой.

— Правда? А почему тогда не отвечаешь?

— Задумался.

— Замечтался скорее. Зазнобу свою вспоминаешь? — подколол Лёха.

— С чего ты взял?

— Видел бы ты себя со стороны, — фыркнул он. — Ромео. Смотри, увязнешь.

— Разберусь без сопливых.

— Ладно-ладно. Так как думаешь, этот Скретнёв нам поверил?

— Думаю да. Почему нет? Лучший способ соврать — сказать правду.

— А если он в деканат обращался, так нам ещё навешают на учёбе?

— А за что нам вешать? Мы благодарность от участкового получили? Получили. А то что там взорвалось что-то, так разве мы виноваты? Оно и без нас когда-нибудь рвануло бы. Так что получается мы дважды спасли этого алкаша. Ещё сходим навестить, так вообще со всех сторон молодцы будем.

— Всё-таки пойдём?

— Нотки обречённости и недовольства слышу я. Сознайся, тебе просто не хочется к этому бомжу идти.

— Можно подумать, тебе хочется.

— И мне не хочется. Но я хочу на него посмотреть. Может быть, он окажется нам полезен.

— Серьёзно? Чем? Думаешь, он про золото за наличником знал?

— Нет конечно. Но он местный, и наверняка многих соседей знает. А я мыслю, что надо по окрестностям пошарить. Глядишь, и ещё чего полезного найдём.

— Слушай, а зачем нам искать ещё золото, если мы и это сдавать не собираемся?

— Клады, Лёша, не только из слитков состоять могут. Слиток — это просто слишком яркий указатель на золотой запас. А к примеру те же царские червонцы и так просто могли припрятать. Купчина какой-нибудь или зажиточные горожане. В Гражданскую, думаю, многие свои ценности прятали куда подальше. Вон, Боцман даже документы семейные спрятал, которые его дворянство подтверждали.

— Жалко, что ты его сундучок не стал выкапывать.

— Лёха, ну издеваешься или как? Без того мне хреново, даже слиток вчерашний не потрогал. А знаешь, как хотелось. Нельзя мне самому клады копать. Я вчера тебя прибить был готов, пока ты этот слиток вертел. Ненормально это, так золота желать. Сроду не испытывал к нему никакого особого интереса. А тут как этот, лысый из Толкина. Моя прелесссть. Тьфу, гадство какое. Реально проклятие это, а не дар. Вот если поедем летом на каникулы ко мне, тогда и на кладбище наведаемся. Романовский клад я бате сдал. То есть рассказал про него, думаю, он всё равно организует его выемку. А про боцмановский ничего не говорил. Посмотреть на него конечно охота, а вот насовсем изымать… Боцман меня на краю света найдёт, если узнает, что я его сундучок присвоил. Он тридцать лет его ищет.

— А так, думаешь, не будет он тебя искать?

— Надеюсь, в ближайшее время ему не до меня будет. Целую усадьбу потерял. А когда одыбает, мне надо во всеоружии быть. Поэтому пойдём наводить мосты с местными жителями в лице Андрюхи.

— Но сначала на чердак?

— А, пошли на чердак.

На этот раз мы подошли к делу обстоятельно и позаботились, чтобы никто нас не застукал. Уличную дверь заперли изнутри на щеколду. Проверили, не пробрались ли внутрь враги в лице Бобылихи. Вроде как оставляли всё утром, так и лежит. Отлично. Лестницу мы на этот раз подпёрли кухонным столом для устойчивости, сняв с него клетчатую клеёнку и вытащив его на площадку. Стол был грубый, массивный, из какого-то тяжёлого дерева, покрашенного коричневой половой краской. Этот ещё сто лет простоит. На нём чечётку можно отбивать.

Люк на этот раз поддался намного легче, всего-то один раз поддели край гвоздодёром. Наверху в разгар дня было тепло и даже почти жарко. Душно. Из щелей между досок торца пробивались тонкие солнечные лучики, в которых пыль была отлично видна. Создавалось впечатление, что это такие пылевые завесы. По углам висели тенёта и паутина, в одном углу здоровенное осиное гнездо. Надеюсь, пригретые теплом осы не полезут проверять, кто к ним в гости зашёл.

Мы заглянули в буфет. Сумка на месте. А вокруг оказалось ещё дофига разнообразного добра. Доска-пятёрка, здоровенные плахи, наверняка затащили сушить и забыли. В наши дни хрен найдёшь такой материал в принципе.

Тумбочки с оторванными дверцами, детских велосипедов штуки три по запчастям. Мешки, в которых упрятано что-то твёрдое. Развязали один — обувные колодки. Сапожник жил? В перекошенном книжном шкафу подшивки газет десятилетней давности. Три сундука, составленные в ряд. В ближнем тряпьё, и в уголке коробка с ёлочными игрушками. Космонавт, кукуруза на прищепке, Дед Мороз и Снегурочка, витые сосульки и ещё много всего. Полная коробка. Надо запомнить, вдруг на Новый год пригодится. Хозяева-то по ходу сюда лет десять не забирались.

Во втором оказались разные игрушки.

— О, Бяшка, — вытащил Лёха белого с чёрными пятнами козлика. — У сеструхи такой был. Она «эль» не выговаривала, поэтому придумала ему имя Бяшка.

— А это вылитый мой Гога, — обнаружил я длинноногого зайца в кепке.

— А такого медведя мама в серванте держала вместе с хрусталём, — выудил Лёха коричневого мишку с бочкой мёда в руках. — Интересно, работает? Эх, жаль, ключика нет, чтобы завести. Он мёд ест из бочки. Играть его не давали, но по праздникам заводили. Очень мать им дорожила.

Кукол в соседнем мешке было ещё больше, чем мягких игрушек — от пупсиков до огромной в рост пятилетнего ребёнка куклы Маши, о чём свидетельствовала надпись у неё на манишке. Пространство под мешками в сундуке было забито машинами и машинками — грузовиками, легковыми, заводными и на верёвочке. Среди них торчал ружейный деревянный приклад. Я потянул за него и извлек на свет удивительную мини-копию винтовки. Мы пощёлкали затвором, спусковым крючком. Ну ты глянь, как настоящее. Смазать только. У меня такого не было, хотя уж оружия мне покупали с избытком и на любой вкус. О, и ППШ здесь есть. Даже трещотка в нём работает.

Мы с Лёхой выкопали ещё по пистолету — револьвер оказался заряжен пистонами, а макаров, несмотря на натуральный вид, просто щёлкал вхолостую. Вооружившись, разбежались в разные углы за мебель.

— Бах-бах! — первым среагировал Лёха. — Я тебя пристрелил. Ты торчишь из-за комода.

— Пиу-пиу! Вот ты и попался! — обрадовался я. — На мне броник был надет, так что у меня одна рука задета, а ты наповал.

— Ну конечно! — приблизился «труп». — С фига ли на тебе броник? Уговора не было. И вообще, у тебя осечка вышла, порох отсырел. А если не веришь, вот тебе контрольный в голову.

Друг приставил к моему виску свой ПМ и выстрелил. Я вывалил язык изо рта и наклонил голову. Ну не драться же теперь из-за спора, кто кого первым убил. Лёха захватил мою шею в сгиб локтя и слегка «придушил».

— После контрольного в голову это лишнее, — заржал я, и мы ещё пять минут ухохатывались над собой и друг над другом. Детство-то играет в одном месте! Как же это здорово!

Под завязку обнаружили в углу под мешковиной — здоровенную модель автомобиля на педальном ходу, голубую с коричневым дерматиновым сиденьем. Москвич 407. Вот это раритет! Я о такой только и мог мечтать в детстве.

В наши дни такие игрушки только в музее увидишь. А тут вот они, доставай, играй. Даже немного жаль, что я не в детсадовца попал.

В третьем сундуке, который мы с трудом сдвинули с места вдвоём, были книги и журналы. Дореволюционные. Известия ВСОРГО, журнал «Нева», Известия иркутской городской думы. Брачная газета 1919 года с объявлениями. «Молодой человек, хорош лицом, хоть и небогат, познакомится с состоятельной вдовой. Намерения имею самые серьёзные». «Ищу друга и мужа в одном лице. Внешность и состояние не важны. Важнее прекрасные душевные качества». А мужики-то в основном меркантильные пишут.

Хорошая литература. Может пригодиться, когда возьмёмся тему Колчака шерстить. А нет — в университетскую библиотеку Белый дом сдадим.

Мы упрятали свою сумку на дно сундука и завалили сверху игрушками, которые разбросали в процессе изучения.

Ничего суперценного, конечно, здесь не нашлось, но почему-то на душе так хорошо, будто в кругу семьи побывали.

Мы не заметили, как пролетело время. Пока копались в игрушках, настало время идти в больничку. А больничка-то всё та же — третья городская. Скоро мы сюда как к себе домой будем ходить.

В регистратуре мы спросили про гражданина Слизко из шестой палаты, и нас не хотели пускать, потому что не родственники.

— Мы больше, чем родственники. Мы его спасли, вот пришли навестить. Между прочим, по просьбе милиции.

— Спасли? Подождите, спрошу, — подобрела дежурная и ушла вперевалку, как утка. Мы остались ждать.

Больница изнутри навеяла мне детские воспоминания. Я лежал с бронхитом, мама лежала со мной. А было мне в ту пору года три. Стало быть, это ещё в посёлке. Мне ставили банки и горчичники. И то, и то противное, но банки вызывали во мне просто животный ужас. Приходила медсестра, приносила полный поднос банок, накрытых марлей. А кроме того, вазелин, которым смазывали спину, спички и деревянную палочку с намотанной на неё ватой и спирт. И когда этот мини-факел макали в спирт, поджигали и приближали на критическое расстояние ко мне, а я должен был лежать смирно и ни в коем случае не шевелиться, вот тут наступал атас. Потому что один раз при мне так подожгли мужика. Медсестричка была совсем молодая, и в какой-то момент у неё дрогнула рука. Спина мужика, покрытая зарослями волос, полыхнула моментально. Девчонка ойкнула и накинула одеяло на горящего пациента, но мне этой доли секунды хватило, чтобы травмировать нежную детскую психику.

— Что, доча, подпалила? — принюхался удивительно спокойный дядька.

— Простите, — всхлипнула та.

— Да не переживай ты, не впервой, — махнул мужик рукой.

— Давайте, я побрею, — подскочила медсестричка.

— Не надо. Что ж мне, лысому из-за этого ходить? Спина мёрзнуть будет.

Девочка трясущимися руками начала снова поджигать свой факел, но тут вошла пожилая техничка.

— Палёной шерстью несёт, — с порога определила она. — Кузьмич, тебя что ли подожгли. Это кто ж такой криворукий?

— Не шуми, Матрёна, — крякнул пострадавший. — Сама-то небось тоже так делала.

— Ох, горе луковое. Давай сюды, — отобрала техничка факел, запалила его и ловко понаставила банок Кузьмичу полную спину. Одну даже на задницу прилепила, оттянув резинку трусов.

И вот после этой картины с банками подступились ко мне. Был скандал. Я брыкался и кусался, а взрослые меня уговаривали и ругались. Потом всячески пристыдили и продемонстрировали, как маленькая и худенькая девочка безропотно терпит подобное же издевательство. Я сдался. Никто меня не поджёг, конечно, но ведь потом ещё нужно было отлежать под одеялом, чтобы банки не послетали. А они чесались и тянули кожу.

После первой подобной процедуры я бежал закрывать дверь в палату, едва заслышав стеклянное бряканье в конце коридора. И только пример тихой девочки заставлял меня соглашаться на банки.

И ведь явно сельская больница не могла быть похожа на городскую, но меня посетило дежавю ещё в коридоре. Светлые стены, арочные своды и окошки над дверями в палаты. Ну и конечно запах! Ни с чем не сравнимая смесь хлорки, йода и кварцевой лампы. Такое ощущение, что я здесь был. Но ведь это не так.

Палата номер шесть жила упорядоченной больничной жизнью. Процедуры, капельницы, горькие порошки… Когда мы нарисовались, обитатели палаты закончили полдник и резались в домино на свободной койке. Посетители с авоськами несли своим болезным витамины и сладости. И только мы как два нахохленных сычоныша, не спешили обнять дорогого человека и всучить ему цитрусовые.

— Здрассьте, кто тут гражданин Слизко? — спросили мы на пороге.

— Вон там, — кивнул нам ближайший к дверям лежачий пациент.

Сам он не отрывал глаз от входа. Не иначе, ждёт кого-то.

— Андрей Слизко? — добрались мы до нужной койки.

На ней лежал худой мужик в полосатой фланелевой пижаме. Из-за его худобы и мешков под глазами определить его возраст можно было только приблизительно — от тридцати до пятидесяти. Хотя я в свои пятьдесят два выглядел явно лучше и свежее. Не в смысле сейчас, а пока я в старом теле был.

— Я. А вы кто?

— Не узнаешь? Это мы тебя из дома вытащили.

— А-а, вы значит. Курить есть?

— Нету. Курить вредно.

— Комсомольцы, — махнул он рукой.

— Тимуровцы. Пришли тебе по хозяйству помочь, а ты там богу душу отдаёшь. Мы сперва не хотели мешать. Мало ли, вдруг тебе жить надоело.

— Может, и правда надоело. Зачем тогда вмешались?

— Ангел явился. Нечего, говорит, этому бомжу на небесах делать. Отмойте хоть сперва.

— В морге бы отмыли.

— В морге. Да кому ты нужен! Так и лежал бы, гнил, пока одни кости не остались.

— Тьфу! Вы зачем припёрлись?

— Да так, повиниться хотели. Мы твою избушку взорвали вчера. Ты уж не обессудь, кто ж знал, что она тебе ещё пригодиться может.

— Как взорвали?

— Очень просто. Гранату кинули. А она возьми и взорвись.

— А жить я где буду?!

— А ты будешь жить? Мы тебе яду хотели предложить. Чтобы больше не мучиться, — вдохновенно подхватил Лёха, доставая из кармана таблетку глюкозы.

— В-вы чего? — аж заикнулся бедолага.

— Да ладно. Пошутили мы. Кто жить хочет, того мы не травим, — подмигнул Лёха и забросил себе в рот таблетку, с аппетитом хрумкая ей.

— А про дом?

— Стоит твой дом. Но граната на самом деле была. Из-за наличника твоего выпала.

— Откуда бы?

— Нам самим интересно, откуда могла взяться граната полувековой давности. Ты никаких историй на эту тему не слышал?

— Погодите. Голова кругом. Рассказывал мне дед, как его тётка в Гражданскую с чехом одним спуталась. Замуж вроде даже собиралась. А как красные в город вошли, прятала его в подполе. Шибко его любила.

А вот это уже интересно. Чех, говорите?

— И что потом?

— А ничего. Когда чехи отчаливали, они всех своих невест и жён из местных барышень в отдельный вагон посадили. Не положено, дескать, вместе ехать. Военный эшелон. А ценности из приданого на время долгой дороги себе взяли. Для пущей значит сохранности. А как скомандовали по вагонам, поезд тронулся… а вагон с девицами отцеплен оказался. Так его тётка старой девой и прожила. Никто её после такого позора замуж брать не захотел.

— Поучительная история. Думаешь, это его граната была? Не в подполе её нашли. Снаружи за наличником.

— Да чёрт его знает, может специально подложил? От такого что угодно можно ожидать.

— Так тёткины ценности ему достались в итоге?

— Не знаю. Может, и не было у неё ничего ценного. А может братовья припрятали от греха. В войну кто только по домам не ходил. Под видом властей забирали всё, на что глаз упадёт. Люди старались в ухоронку всё ценное сложить.

— И что, пацанами не искали?

— Искали, не без того. Один раз дружок мой монету на огороде нашёл. Землю вскапывал, попалась в руки.

— Что за монета? — как можно равнодушнее спросил я.

— Царская. В музей её отнесли. Минька потом хвастал, что она золотая оказалась.

— Эх вы. Надо было ещё на том огороде покопать, глядишь, ещё бы чего нашли.

— Самый умный? Да мы там всё перепахали опосля того.

— Пусто?

— Пусто. Батя Минькин только посмеивался и советы давал, где ещё покопать можно. В основном целину. Мы ему три пня выкорчевали, пока сообразили, что он нас как бесплатную рабсилу использует.

— Ай, да батя! Где этот огород находился, показать сможешь?

— Не знаю. Посмотреть надо.

— Ну ладно, бывай! Придём к тебе, как выпишешься. Да завязывай с алкоголем.

Выйдя из больницы, мы прошлись по ближним магазинам и киоскам, собрали передачку для бедового Андрюхи: яблок, папирос, печенья. В бакалее взяли банку сгущёнки, подумали, и взяли вторую. Посетителей уже не пускали, но мы за шоколадку упросили регистраторшу передать наш свёрток в шестую палату.

— Как думаешь, не зря мы время потратили на него? — спросил я Лёху на обратном пути.

— Интересный тип. Надо будет ещё к нему наведаться.

— Наведаемся. Глядишь, он нас выведет на настоящий клад.

— Ты был прав, надо по дворам ещё походить.

— Нужна правдоподобная легенда, чтобы нас хозяева запускали. А то вместо золота всех местных собак на себя соберём.

Глава 7

После хлопотного дня мы надеялись на спокойный вечер в общаге. Нам ещё к семинару готовиться по Древней Греции. Ага, подготовились одни такие. Общага воняла дихлофосом. Это раз. Общага гудела. Это два. Возможно, второе исходило из первого. Надышались, бедолаги. Если уж тут к вечеру морилка так воняет, то что было чуть раньше? Рай токсикомана.

Мы тихо проскользнули наверх мимо завёрнутых в простыни студентов, а-ля древние греки. Греки явно отирались на входе не просто так. Зачем они это делали, проверять на себе не хотелось. Поэтому мы бегом поднялись к себе, и выдохнули только когда шумы остались где-то далеко внизу.

Я поставил вариться сгущёнку, после эклеров я вспомнил, как любил её в детстве с корочкой хлеба. Поскольку варёной мы не нашли, взяли обычной. Состав, прописанный на этикетке: сахар, молоко, — вызывал слюноотделение. Хрен такого в наши дни найдёшь. А если и найдёшь, ещё не факт, что внутри окажется честная сгуха, а не очередная несъедобная хрень. Сколько же мы её раньше варили? Часа два? Или три? Ладно, потерплю. Как раз перед сном и попьём чайку.

На ужин мы нажарили пельменей «Русских» из картонной красной коробки — быстро и вкусно. Даже то, что половина их слиплась, не испортило удовольствия. Мы их просто порезали кусками да так и приготовили.

Чёрт нас дёрнул вообще выползти из комнаты. Сидели бы тихо, может и пронесло бы. Но в кухне окно было открыто ещё до нас, и запахи уже не были такими ядрёными, а в комнате мы открыли только как пришли. Дышать там пока можно было с трудом. Вот мы и решили ужинать в кухне. Тишина, красота.

За нами пришли минут через двадцать. Как раз поспели пельмени, и мы даже надкусили их, чтобы убедиться, что пельмени не чета тем мясосодержащим изделиями группы Г из супермаркета. Когда раздались нестройные шаги, мы не заподозрили ничего криминального. Но когда в придачу к шагам раздались весёлые голоса, было поздно подозревать. Бежать тоже.

— Здесь кто-то есть. Пахнет едой, — нарисовался на пороге парень в простыне и со шваброй наперевес.

— Истину глаголишь ты, — воздев палец, ответил ему второй, тоже в странных одеяниях и вооружённый шваброй.

— Кто вы, отроки? Отчего не откликнулись на зов трубы?

— Что за зов, и почему мы должны на него откликаться? — поинтересовались мы.

— Малый Геродот, — выступил вперёд третий, лохматый парень в рваном свитере, с гусиным пером и свитком.

— Что за зверь? — вежливо поинтересовались мы, надеясь ускользнуть от игрищ молодёжи.

— Крамолу слышу я, — нахмурился гусепёрый. — Фамилии?

— Немирович и Данченко, — ляпнул Лёха, недовольный, что нас отвлекают от еды.

— Шутники? Это мы любим. В допросную их, на очную ставку.

— Подъём, — наставив на нас швабры, оживился «конвой».

Обречённо переглянувшись, мы встали. Отвертеться не удастся. Не драться же с ними. Может, чуть позже удастся сбежать.

— Dura lex, sed lex, — развёл руками парень со свитком.

— Ну зачем мы вам понадобились? — не оставляли мы попыток отговориться от сомнительных мероприятий.

— Есть сильное подозрение, дети мои, что вы первокурсники.

— Это преступление?

— А каждый первокурсник должен пройти посвящение, иначе он не может называть себя студентом-историком.

— Вы же, грешники, даже не знаете о существовании столь славной традиции нашего факультета.

— А может мы откупимся?

— Чем, чадо? Откуп господин Геродот берёт исключительно знаниями. Много ли знаний в ваших юных черепных коробках?

— Больше, чем кажется.

— Вот и проверим.

За разговором мы спустились на второй этаж и дошли до студкома. В отличие от пустующих верхних этажей, здесь кипела жизнь. Коридор был перегорожен баррикадой из нагромождения столов и стульев, стены украшали плакаты и транспаранты. На центральном была вкривь и вкось намалёвана коричневая надпись: «Геродот». Вокруг сновала молодёжь, хохотали, кого-то подначивали. Ближайший плакат оказался стенгазетой на всё ту же тему — каких-то исторических дат. Вокруг него непрерывно роились кучки студентов — красные, распаренные первокурсники методом тыка пытались угадать события и исторических деятелей. Старшаки глумились над ними и соревновались в остроумии.

Нас провели мимо всего веселья к секретарю студкома.

— Кого привели? — что-то лихорадочно дописывая, спросила высокая девушка, которую мы уже не раз встречали на просторах общаги.

Это она в компании парней покрепче проводила проверки и выявляла нарушителей. Девушку звали Оля, но никто иначе как Ольга Асатовна её не называл. Очень уж серьёзная. Лёха положил на неё глаз с первой встречи, но успеха не поимел. Крепись, друг, сейчас она тебе выпишет горькую пилюлю.

— Пара агнцев. Обнаружены на четвёртом этаже. Отбились от стада. Пытались мимикрировать под естественную среду обитания, но были уличены с поличным.

— Фамилии? — мельком взглянув на нас, ещё яростнее застрочила Ольга Асатовна.

— Так не говорят.

— Ясно. Комната?

— Неизвестно. Сидели в кухне.

— Сейчас. Зови Тоньку. Так на чём вы их уличили?

— Геродота не знают. Зов трубы игнорируют. Под чужими фамилиями скрываются.

— Какими?

— Немирович и Данченко.

— Шутники? Сейчас мы вам пошутим.

— Ольга Асатовна, звали? — явилась Тоня.

— Ваши? — махнула головой в нашу сторону строгая начальница.

— Ну да. Саша и Лёша.

— Вот и всё. Приговариваю вас к казни через отсечение головы. Проводите отроков на гильотину.

Конвой со швабрами наперевес придвинулся ближе.

— Ну слава богу, а я-то думал. Спасибо, Ольга Асатовна, — расшаркался я, помахивая воображаемой мушкетёрской шляпой. — Ведите нас, доблестные воины.

— Стоп! Правую руку давайте, оба.

— Это ещё зачем? Отсекать не дам, это у меня рабочая рука.

— Разговорчики! — прекратила намечающийся бунт Ольга и ловко шлёпнула нам на предплечья по маленькой печати.

— Жестокая. Ты разбила мне сердце, — торжественно сообщил я, и мы вышли.

Оленька Асатовна с усмешкой смотрела нам вслед. Э, не понял, казнью не отделаемся, что ли? С трудом протолкавшись через веселящихся студентов, мы очутились в мрачной комнате, где трое в разнокалиберных плащах возились вокруг несуразного сооружения с застрявшем в нём кочаном капусты. Наши сопровождающие присоединились к заплечных дел мастерам.

Мы осмотрелись. В комнатке невыносимо воняло дихлофосом. Раньше здесь, видимо, хранился всякий бутор, потому что сейчас он был распихан по углам. Свободный пятачок посередине был усеян ошмётками капусты и порубленными кочанами. У дверей неловко переминались трое девушек.

— На казнь кто крайний? — любезно спросил я у них.

— Наверное, мы, — хихикнули они в ответ.

— За вами будем. Хорошо нас запомните, а то вдруг кто без очереди захочет прорваться.

— Ну вы долго там? — не выдержал Лёха.

Главный палач в красном женском плаще с капюшоном беспомощно взглянул на наших конвоиров.

— Костян, гильотина сломалась. Что делать?

— Она у вас каждый год ломается. Обезьяны безрукие.

— Тогда уж питекантропы, — решил я вставить свои пять копеек. — Раз казнить нас не собираются, так может мы пойдём?

— Куда? Стоять! Идём на виселицу.

— У вас и виселица есть? Экие вы затейники! Дамы, не отставайте!

На виселицу была своя очередь.

— Куда прёте! — наехали на нас.

— Куда мы прём? — уточнил я у конвоя.

Костян замахнулся шваброй на соперничающую команду и чуть не потерял простынь.

— Подержи, — протянул он мне швабру и взялся заново заматывать свой «хитон».

— Помочь? — мило улыбнувшись, предложила девушка из нашей группы.

— Что тут? — спросил Лёшка.

— Не знаю. Мы пришли, уже очередь была.

— Разберёмся, — пообещал наш конвой и пропихнулся вперёд.

Я так и остался со шваброй в руках. Повышение, однако. В принципе, мы спокойно могли развернуться и уйти восвояси, но мне уже стало интересно, чем дело кончится. Казнят нас в конце концов или как? Оказалось, они там в виселицу с каждым осуждённым играли. Очередь возмутилась: доколе нам здесь торчать?

Вскоре объявили царскую милость: ответишь на вопрос правильно — будешь помилован, ответишь неправильно — отправишься на вечную каторгу. Мы с Лёхой ответили неправильно. Впрочем, правильные ответы были всего у двоих. Призом им стала ещё одна печать на предплечье. А нас… нас прогнали через полосу препятствий, которая почему-то называлась пашней. Сначала мы шли в полный рост, причём «ворота» были всё уже и уже. Потом они стали снижаться в высоту, так что сначала мы протискивались, потом наклоняли голову, сгибались в поясе, ползли на карачках и наконец по-пластунски. Нам-то, парням ничего, а на ползущих девчонок пялились все дружно — и палачи, и надзиратели, и осуждённые. Благо, юбчонки на них сплошь мини, а до повсеместной моды на штаны ещё лет пятнадцать минимум.

— Вон-вон, смотри, какая попка! — ткнул меня Лёха, отряхиваясь от крошек с пола.

— Да ну, ты туда посмотри.

Настенька с нашего этажа — девочка в теле, у неё не только филей, но и грудь ого-го! И сейчас эти волшебные прелести сексуально извивались, преодолевая самое низкое препятствие. За этим волнительным действом следили все, горячо переживая — пройдёт или нет?

— Что тут происходит? — громыхнуло вдруг с лестницы. Комендантша явилась.

Немая сцена.

— Алла Викторовна, Геродот же, — не растерялся парень в тоге, с лавровым венком на голове и привязанной вместо бороды мочалкой.

— Это Геродот? Что за непотребство вы тут устроили? — обвела она рукой оргию, на которую больше всего, если честно, было похоже наше пахотное поле.

Девчонки спешно начали вскакивать. Настеньке вызвались помочь аж трое парней. Багровея от гнева, она встала и гордо махнула длинной русой косой, чуть не сметя при этом помощников.

— Алла Викторовна. Не будьте так строги, ничего преступного не вижу. Ну что вы, в самом деле, свою молодость вспомните. Ребята, продолжайте, — вошёл следом плотный мужик в сером костюме.

— Я на историка не училась. У нас в институте народного хозяйства подобными глупостями не занимались, — потонули возражения Аллы Викторовны в приветствиях студентов.

— Здравствуйте, здрасьте, Константин Львович, — со всех сторон приветствовали декана историки.

— Олежа, я минут через пятнадцать выступлю, к этому времени сворачивайтесь, — обратился он к Геродоту с мочальной бородой.

— Хорошо, да. Так, граждане, отбывшие каторгу, вперёд — в лабиринт Минотавра.

В лабиринт нас запустили всех сразу. Каждый должен был просто пройти туда и вернуться обратно. Никаких препятствий, у каждого клубок тонкой бечёвки в руках и завязанные глаза. Что тут началось! Никогда бы не подумал, что люди такие беспомощные кретины, если лишить их зрения. Зрители, которые наблюдали наши метания и хитросплетения верёвок, ржали с подхрюкиванием. В первую же секунду забега столкнулись первые двое. А через пять секунд в верёвках запутались все, кроме крайних. Те шли по стеночке и старались держаться подальше от воплей из середины. Это я потом увидел, как оно выглядит, когда в лабиринт запустили следующую партию арестантов. А пока сам искал, в чьей верёвке запутался и где потерял свою путеводную нить, очень хотел материться, но вместо этого ржал со всеми, потому что не ржать было невозможно. В итоге задание не выполнил никто, потому что крайних мы коллективной кучей малой поймали в свои сети намеренно. Ибо нефиг. Потом нам звонко шлёпнули очередную печать, прямо на лоб, воспользовавшись беспомощным положением и разрешили снять повязки с глаз. Пока мы выпутывались, проржались ещё раз. И не смогли отказать себе в удовольствии понаблюдать за мучениями других. На этом нам предложили пойти почитать просветительские газеты и стенды вдоль по коридору, пока не объявят общий сбор для напутствия от декана.

— Как впечатления? — спросил я Лёху, с которым мы попали в разные партии.

— Да нормуль. Смех продлевает жизнь. Считай, ещё немного омолодились.

— Это точно. Да и коллектив скрепляет.

— Прошу тишины, — показалась наша Ольга Асатовна. — Напутствие от декана исторического факультета. Кто ещё не знает — знакомьтесь — Константин Львович Нестеров, профессор, доктор исторических наук.

— Спасибо, Оленька. Дорогие ребята, сегодня вы прошли множество испытаний на крепость духа, ловкость и смекалку. Отныне вы можете смело называть себя историками. Главное — не уронить это гордое звание и…

Ба-бах! — шандарахнуло где-то в отдалении.

— Что это? — удивлённо обернулся декан.

В ответ все немного испуганно пожимали плечами.

— Сгущёнка! — дружно схватились мы с Лёхой за головы и помчались наверх.

Вся толпа рванула за нами. Зрелище кухни, забрызганной коричневыми кляксами, было незабываемым. Стена, потолок и отлетевшая в противоположный угол крышка с кастрюли были изгвазданы сгущёнкой.

Меня подтолкнули в спину, призывая посторониться. Судя по непрошибаемому напору, за нами собрался весь факультет во главе с деканом.

— Мда. Всякое бывало, — покачал головой Константин Львович. — Но такого завершения Геродота ещё не случалось. Как ваши фамилии, молодые люди?

— Шведов, Корытный, — назвались мы, ещё не понимая, нам сразу бошки поотшибают или как.

— Знакомые фамилии, — пристально всмотрелся он в наши лица. — Ах да, взрыв. Чувствую, вы войдёте в анналы истории.

Глава 8

Мы отмывали кухню до глубокой ночи. Конвоиры со швабрами, которые пришлось применить по прямому назначению, и мы с тряпками, которыми оттирали стены. Потолок и верх стен, побеленные известью, пришлось отскребать с мясом. В итоге, все были липкими и злыми друг на друга.

— Надо же, а, — в который раз завёл Лёха пластинку. — Сидели, ужинали, никого не трогали. Нет, надо было потащить нас на это дебильное сборище идиотов. Нет бы поинтересоваться, а что это у нас плитка включена? А может мы варим что-нибудь взрывчатое.

— А самим её выключить, прежде чем уходить, в голову не пришло?

— Ну ты глянь, вот наглость, — оглянулся друг, призывая меня в свидетели. — Мы — уходили. Безответственные какие — ушли на гульки и бросили включённую электроплиту.

— Надоел нудеть, — раздражённо буркнул напарник Костяна — бурятистый Вилен. — Бубубу, бубубу.

— Знаешь, что, — бросил Лёха тряпку. — Пойду-ка я спать, а вы старайтесь дальше.

— Э, куда собрался? — заступил ему дорогу Костян. — Тряпку в зубы и вперёд, ещё целый угол остался.

— Я сейчас этой тряпкой кое-кому физиономию протру, — пообещал Лёха, кровожадно глядя на противника.

— Ну попробуй.

— Вы ещё подеритесь, горячие финские парни, — встал я между ними. — Давайте-ка вы нам поможете угол отскоблить, а потом сменим воду и контрольный проход всех поверхностей сделаем. То, что вы отмыли, никуда не годится, смотри, всё липнет. — Я пошлёпал ногой по полу. Тапок безбожно лип.

Через полчаса мы наконец добились, чтобы по полу можно было ходить, не отрывая тапки на каждом шагу.

— Айда в душ. В таком виде спать не получится. Я весь липкий.

— Разбежались. Душ закрыт. Ночь на дворе, — сообщил Вилен.

— Тьфу, млин. Чё делать-то? Ну невозможно же так.

— Всему учить надо. Берёте тазы и идёте в стиралку, там можно плескаться.

— А у нас нет тазов.

— А стираете как?

— Да как-то так.

Не говорить же, что мы в прачечную носим свои шмотки. После полутора десятков лет с машинкой-автоматом переходить обратно на ручную стирку как-то некомильфо. Хотя мелочи всякие конечно приходилось ручками-ручками. Правда надо тазик купить.

— Ладно, по очереди мыться будем, берите мыло, поднимайтесь к нам на этаж.

Помыться в тазике было хоть каким-то выходом. Изгваздались мы с этой сгухой знатно. Одежда бог с ней, завтра займёмся, но помыться хотелось аж зудело.

Стиралка открыта всем ветрам, но мы поставили караул на случай, если кого нелёгкая принесёт. Пока Костян с Виленом плескались, мы стояли на карауле, потом поменялись местами.

Тазы оказались эмалированные, голубой и жёлтый, с веткой рябины на бортике. Точно, были такие когда-то. Но лучше бы они были пластиковые, шуму меньше.

— Ладно, бывайте, — попрощались парни, когда мы уходили на свой этаж. — Какая у вас комната?

— Четыреста третья.

— А, вы у двух Славиков. Мы в пятьсот десятой, если что.

Сна оставалось часа три.

Трезвон железных потрохов будильника раздался слишком рано. Вставать на пары очень не хотелось, но декан вчера недвусмысленно намекал, что хотел бы нас видеть у себя.

После вчерашнего в общаге царила какая-то разбитная атмосфера. Только и разговоров было о Геродоте. При виде нас людей начинало плющить. Девчонки украдкой хихикали, парни открыто ухмылялись и жали нам руки. Похоже, мы и правда попали в топ.

На факультете уже к третьей паре нас начали узнавать и описывать в лицах вчерашнее происшествие.

— Здорово, как ваше ничего? — пристроился к нам Костян в буфете.

— Помаленьку. А Вилен где?

— Дрыхнет. Сказал, ну их, эти пары. Конспект спишу и нормально.

— А что, так можно?

— Нельзя, конечно, но на третьем курсе можно себе позволить. Вам рано. Слушайте, а чего говорят, будто вы на учёте у милиции стоите, дескать, дом какой-то взорвали? Это правда?

— Это кто тебе сказал?

— В курилке говорят. Из преподов кто-то брякнул.

— А с чего вдруг вообще о нас заговорили?

— Ха-ха, наивный. Ваша сгущёнка уже стала анекдотом.

— Не ваша, а наша общая.

— Угу. Вас ещё не задолбали?

— Нас нет. А кого-то задолбали?

— Да нет, я так спросил.

И мы поняли, что Костяна действительно задолбали. Иначе, с чего бы ему сбегать от своих дружков из курилки, и подбивать клинья к нам.

— Ты это, если кто будет настырный, нам скажи, мы у них тоже что-нибудь взорвём.

— Так правда про дом-то?

— Да как тебе сказать. Ну вот про сгущёнку правда, если сказать, что мы её взорвали?

— Сложный вопрос, если задуматься. Вроде да, а вроде как она сама рванула.

— Ну вот и с тем домом так же. Вроде мы там были, а вроде оно само.

— Вы там тоже сгущёнку варили?

— Далась тебе эта сгущёнка. Мы там клад искали. А нашли гранату. Вот она и…

— Клад?

— Ну да, клад. Промахнулись слегка. Знакомый рассказывал, что в том районе в Гражданскую его родственники спрятали клад. Интересно же.

— Обалдеть как интересно. И что, не нашли?

— Говорю же, гранату вместо клада нашли.

— Слушайте, а можно с вами? Ну, клад искать.

Мы с Лёхой переглянулись. В принципе, парень может нам пригодиться. Знать бы только, не болтун ли. И можно ли будет ему доверить золото для сдачи клада государству.

— Ребята, я ж не ради денег. Просто это жутко интересно. Я с детства мечтал карту сокровищ найти и по ней отправиться в путешествие. Или в бутылке письмо поймать.

— Мы подумаем. Если вообще будем продолжать.

— Да вы чего. Подумаешь, граната. В одну воронку два снаряда не падают.

— Только ты не распространяйся на эту тему. А то нам участковый головы открутит за разглашение. Он очень просил больше так не делать.

— От меня ни к кому не пойдёт дальше.

— Что, Лёха, возьмём Костяна?

— Мы подумаем.

— Ладно, я побежал. У меня семинар сейчас. Вечером загляну к вам.

— У нас самих семинар. Только благодаря Геродоту и сгущёнке мы к нему ни разу не готовы.

Хотите поржать? Мы всё-таки умудрились поучаствовать в беседе, и вставить свои пять копеек, озвучив факты, которые вчера вычитали в стенгазете. Общажная половина группы тоже радостно блистала знаниями. И только по ухмылке препода я заподозрил, что вчерашняя тема посвящения в студенты была взята неспроста. Ну реально он прямо по списку шпарит вопросы, ответы на которые были вчера развешаны в общаге. Он же не мог знать? Или мог? Его же не было.

В конце концов я решил не мучиться этим вопросом, просто отвечал, что запомнилось из биографии Платона, Аристотеля и самого Геродота. Ещё форма правления древних греков. Даже отрывки из Иллиады.

Две пары как-то незаметно закончились, и расходились мы с преподом довольные друг другом.

Я планировал сразу рвануть к педовским общагам. Соня должна была уже приехать. Но у декана на нас были другие планы. Так что вместо свидания я оказался в кабинете главы факультета.

Константин Львович, громогласный мужик с гривой седых волос, с интересом рассматривал нас. Лёха украдкой зевал.

— Что, архаровцы, не выспались? Кухню-то отмыли?

— Отмыли.

— Отмыли или слегка со шваброй пробежались? — иронично заломив бровь, поинтересовался декан.

Вот не надо этого кокетливого тона. Бесит отношение к нам как к соплякам.

— Пробежались. Слегка, да. Поедете проверять?

— Зачем? Поверю на слово. Да вы садитесь, в ногах правды нет.

— Спасибо, постоим. Мы же ненадолго.

— Торопитесь? Ну, давайте к делу. Вчера утром в деканат звонили из милиции. Сообщили о неприятном происшествии, непосредственными участниками которого стали двое наших студентов. Ничего не хотите сказать по этому поводу?

— Это был несчастный случай. Вчера всё прояснили с участковым, расстались добрыми друзьями, получили задание и даже выполнили его.

— Что за задание?

— Навестить в больнице человека, которого мы спасли из дома, где произошёл взрыв.

— Кх-м. Вы спасли человека?

— Было дело. Почему как что плохое, так тут же расскажут, а о хороших поступках предпочитают умолчать?

— Как это случилось? Расскажите. Страна должна знать своих героев.

— Нашли героев. Человеку стало плохо, вынесли его из дома, вызвали скорую, ничего особо героического.

— Подождите, я запутался. А граната? Товарищ из участка спрашивал о каком-то мифическом учебном задании.

— Мы испугались, что ругаться будут, поэтому сказали про задание. Просто интересуемся событиями Гражданской войны. А на той улице шли бои, прятались чехи в подполе. Одному золото невеста отдала на сохранение. Вот и хотели поискать. А там граната.

— Так, — встал декан и зашагал по кабинету. — Так. То, что человека спасли, это несомненно вам в плюс. Но давайте свои изыскания на местности без преподавателей не проводить. Мы переговорим с доцентом Шиловым, он у нас специализируется на Гражданской войне. Вот с ним будете в дальнейшем работать. Вам стоит научиться работать методично и целенаправленно, вначале как следует проработав теорию. Обычно у нас выбирают специализацию на третьем курсе, но если вы уже сейчас готовы работать над темой будущего диплома, то можно только порадоваться.

— Константин Львович, вам срочный звонок, — заглянула в дверь секретарша.

— Прямо срочный? Ну соедините конечно. Подождите в приёмной, но не уходите, — погрозил нам пальцем декан.

Мы вышли, жаждая обсудить слова декана без посторонних. Можно ли считать инцидент исчерпанным? Чем нам грозит работа с Шиловым? Надо его публикации посмотреть. А то Гражданская война понятие весьма растяжимое.

Через пять минут двустворчатая дерматиновая дверь распахнулась, и оттуда показался Константин Ильич. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Когда на тебя смотрят как призывная комиссия на провалившего экзамены абитуриента, пора сваливать.

— Вы ещё здесь? На чём мы остановились?

— На Шилове, — подсказали мы.

— Да-да, Шилов прекрасный специалист, он вам порасскажет и про бои, и про клады.

— Мы можем идти?

— Не смею задерживать, — шаркнул ножкой декан. А глаза у самого бегают. — Конечно, идите.

— До свидания.

— Всего хорошего.

Мы замешкались в дверях, потому что навстречу шла целая делегация преподов. Пришлось ждать, пока они все войдут.

— Подождите, — тормознул нас Константин Ильич.

Обернулись все профессора, которые только вошли и располагались вокруг большого стола совещаний. Мы тоже обернулись, ожидая, что нам ещё скажут.

— Впрочем, идите. Потом.

Дальше мы бежали через две ступеньки, чтобы не догнали.

— Ты заметил, как у него взгляд изменился после этого звонка.

— Думаешь, это по нашу душу звонили?

— Не исключено.

— Кто? Участковый?

— Пойди разбери. Нормально говорили, и тут бац! Как будто перед ним мина замедленного действия оказалась.

— Ох, не нравится мне это.

— Может, сами позвоним в участок, отчитаемся перед Скретнёвым? Так и так, вашепоручение выполнено. Больного навестили, моральный дух поддержали.

— А вдруг нашу сумку нашли? — брякнул Лёха.

У меня аж сердце зашлось. Если такую находку свяжут с нами, нам пиндец. Засадят далеко и глубоко. Но это же невозможно! Имена свои мы на квартире не светили, паспортами не трясли. Ну, по двору ходили. Так объяснение этому уже есть. Андрюха, граната. А наш чердак тут вообще никаким боком.

— Да ну, — неуверенно возразил я. — Если бы нашли сумку, за нами бы уже пришли.

Мы одновременно остановились и огляделись вокруг.

— Слушай, может проверим всё-таки?

— А вдруг от нас этого и ждут? Спугнули, но не уверены, а мы тут сами нарисуемся.

— Тьфу, параноик старый.

— Сам первый начал. Я вообще к Соне собирался.

— Вот и чеши к своей крале. А я похожу, пошукаю, всё ли тихо.

— Лёха, не лезь туда. Мы вчера с этой сумкой на вокзале засветились.

— Не боись. Я шляпу куплю и усы приклею. Шучу. Покручусь поблизости. А если спросят, так типа к Андрюхе за вещами иду. Нас участковый просил взять шефство? Просил. Вот, выполняем директиву органов. Не дрейфь, прорвёмся. А ты, Ромео, дуй в пединститут, обеспечивай алиби. Вдруг пригодится.

И я пошёл к Соне. И пока шёл, поймал себя на мысли, что мечтаю, чтобы её не оказалось дома. Тогда я с чистой совестью оставлю записку и рвану к Лёхе на подмогу. Дело настолько серьёзное, что очень хочется лично проконтролировать.

Как вариант, мы два старых параноика. Но как гласит народная мудрость, если вы параноик, это не значит, что за вами не следят. Так что бережёного бог бережёт.

До педовской общаги неспешным шагом было минут двадцать ходьбы. Я долетел за двенадцать с половиной. Взлетел на крыльцо, одновременно шаря по карманам в поисках карандаша. Записная книжка с собой, листок выдеру. Портфель-то наш Лёха забрал, для пущей маскировки.

На проходной мы нос к носу столкнулись с Соней. Я медленно упихал карандаш в нагрудный карман, пока она выбиралась за мной из толпы девчонок.

— Саша! А ты откуда здесь? — распахнула она синие глазищи.

Не уйду, — сказало мне сердце. Я за этот взгляд готов отдать ту сумку целиком. Кому подарить, забирайте.

Вот идиот, — отозвались остатки мозгов. Ну куда она денется. Разберёмся с нашим маленьким дельцем, и милуйся, сколько хочешь.

— Я случайно мимо проходил.

— Так-таки случайно? — рассмеялась она.

Ну разве можно эту улыбку променять на презренный металл? Тем более, что я его и ещё два раза по столько найду, коли приспичит.

— Ты не поверишь, мне тут понадобился телефон вашей общаги, дай, думаю, заскочу по пути.

— Зачем тебе телефон общаги?

— Ты понимаешь. Здесь живёт одна очень красивая девушка. Но это так сложно, встретиться с человеком, когда у него в кармане нет телефона.

Соня рассмеялась заливисто и весело. Наверное, представила у себя в кармане телефонный аппарат. А я представлял, какой она была бы в наше время, с маникюром и айфоном.

Какой-какой. В возрасте, с детьми и внуками. И кнопочным телефоном, потому что смартфон освоить не каждому дано, когда тебе глубоко за шестьдесят. Я отогнал непрошеное видение, радуясь, что мы здесь и сейчас, оба молодые и шагаем в ногу со временем, хоть и без смартфонов. Всё у нас впереди. А вдруг окажемся мы однажды с Лёхой в компании радиофизиков, да толкнём в массы такую забавную штуку, как ретрансляторы радиосвязи, которые обеспечивают сплошную площадь покрытия.

На нас оборачивались и шушукались.

— Выйдем на улицу? Подождёшь пять минут, я сбегаю переоденусь, — предложила Соня.

— Да нет, я всего на пять минут. Дела.

Соня перестала улыбаться.

— Что за дела? — прищурилась она.

Ну ты дятел. Кто же девушке говорит, что у него дела поважнее встречи с ней.

— Не сердись. Я вместо картошки отрабатываю в архиве и библиотеке. По здоровью в поле не взяли, до сих пор работаю на благо университета. Но я очень хотел увидеться. Как ваша картошка?

— Здорово. Холодно правда было, но весело.

— Даже завидно.

— Ничего, на тот год поедешь.

— Мне-то с тобой надо, а просто так какой смысл? Слушай, давай встретимся вечером, сходим в кино. Или просто погуляем.

— Вечером я не могу. Мы с девочками уже договорились.

— А завтра?

— Пока не знаю, мы завтра на учёбу выходим, что-то ещё зададут.

— Ясно. Когда девушка так говорит, значит, не очень-то она и хочет встречаться.

— Правда? А девушка не может быть занята по-настоящему?

— Может. Сонечка. Давай, я оставлю номер своей общаги, а ты позвонишь, когда у тебя появится время? Просто позвонишь и скажешь дату и время. Мне передадут. А если ты через три дня не позвонишь, то я буду караулить тебя каждое утро, день и вечер, пока не встречу. И тогда я тебя заберу и не верну назад.

— Уже боюсь. А как же твои дела?

— К тому времени я с ними расквитаюсь, и буду совершенно свободен.

— Нельзя бросать учёбу, Саша.

— А я и не бросаю. У меня есть друг Лёха, он поделится конспектами.

— Ну ладно, давай свой номер. Только учти, я по телефону страшная трусиха.

— Это ты зря. По телефону не укусят. Чем и хорош этот тип связи.

— Всё равно я боюсь звонить. Я в посёлке-то каждый раз переживала, а уж тут и подавно.

— Ну и зря. В городе тебя вообще никто не знает. Даже если ляпнешь чего, никто не узнает, кто это был. Потом приходишь спокойно, и никаких к тебе претензий. Очень удобно.

— Вот, держи, — черканул я номерок. — На крайняк есть телеграф, но это дороже.

Глава 9

От Сониной общаги я бежал бегом. Подстёгивала смутная тревога за Лёху и наш золотой запас. Я снова и снова вспоминал лицо декана после телефонного звонка. Он смотрел на нас! Смотрел очень удивлённо и подозрительно. Испуганно даже. Ему явно звонили на счёт нас. Вопрос: кто и по какому поводу? Хоть бы мы оказались старыми параноиками! Неужто декану больше не из-за чего расстраиваться, как из-за двоих первокурсников без башни. Просто мы попались под руку в этот момент, и ему хотелось поскорее нас сплавить, вот и смотрел так изумлённо: вы всё ещё здесь? Валите подобру-поздорову, пока я вас не отдал на товарищеский суд. Или комсомолу на расправу.

В общем, когда я пробегал мимо рынка, то уже почти убедил себя, что мы себя сами же и накрутили. От рынка я перешёл на шаг, выравнивая дыхание и сгоняя краску с лица. Щёки горят, с такой пылающей мордой меня в любой толпе срисуют, если кому понадобится. Значит, пройду сейчас до Подгорной, где-то в этих краях должен обретаться Лёха. Эх, как же хорошо в наши дни. Утыкаешься в телефон и идёшь как зомби. Никто тебя ни в чём не заподозрит, даже если среди улицы начнёшь вслух разговаривать или ржать как конь. Ясно же, общается человек или котик смешной на экране. А тут? Руки девать некуда. Разве вот… точно, газета же! Я подошёл к газетному киоску и попросил свежую Восточку. Всем известно из советских (да и не только советских) фильмов, что читающий газету человек не вызывает никаких подозрений, даже если в газете проделаны дырки для лучшего обзора. Неплохо бы конечно барышню иметь для отвода глаз. Может зря я от Сони сбежал. Как раз гуляли бы и разведку провели. Но Соню вообще не хотелось втягивать в наши дела. Не того она склада человек, и юношеский максимализм не выветрился из её прелестной головки.

Я сунул газету подмышку, чувствуя себя героем дешёвого боевика, и пошёл на сближение с нашим домом. Позади шёл пожилой мужик, впереди тётка с авоськой. Я ускорил шаг и догнал её.

— Вам помочь? — предложил услуги юного тимуровца. — Нам кажется по пути.

— Ну помоги, — настороженно глядя на меня, не торопилась она отдавать авоську.

— Да вы не переживайте, далеко я с вашей пудовой ношей не убегу, догоните, если что, — улыбнулся я и аккуратно принял из красной натруженной руки сетку.

— А ты, я смотрю, весёлый парень. Спасибо за помощь. Мясо хорошее на базаре купила, пожадничала, теперь вот тащу, куда деваться. Хоть и говорят, своя ноша не тянет, но руки-то не казённые.

Я заметил, что обёрточная бумага промокла снизу, и на дороге остаются кровавые капельки.

— А что же вы сами таскаете?

— Так кому ж ещё? Муж на смене, сыну пять лет всего, маловат помощник. Ну ничего, зато котлет накрутим, холодца наварим. К празднику-то будем с мясом.

— К какому празднику?

— К седьмому ноября, конечно.

— Так месяц впереди ещё.

— Вот сразу видно, не городской ты. К празднику ближе всё с полок сметут. Сейчас затариваться надо.

— Спасибо, буду знать, — отозвался я, искоса посматривая на наш дом, который мы как раз проходили.

Тишь да гладь, никого не видать. Ни предполагаемых недругов, ни Лёхи. Может, он в квартире сидит? Мы чинно прошли мимо, но так ничего подозрительного я и не заметил. Вернуться, как сумку донесу? А зачем? Ключ у Лёхи. А Лёха скорее всего давно дома. Сначала переговорю с ним, что скажет. Думаю, ничего. Вот так же прошёлся по улице. А если и заглянул в квартиру, то чего ему там сидеть? Печку вчера топили, ещё не остыло. А в одиночку лезть на чердак… не то чтобы невозможно, но довольно сложно. Наша лестница в таком неудобном месте, что мы вдвоём-то её с трудом приносили, потому что тесно, а одному и вовсе несподручно.

Я донёс женщине сумку, постоял на перепутье и обозвав себя ссыклом, решительно двинулся к дому. Проверка заняла буквально пару секунд. Благо вход был с улицы, так что я дёрнул за ручку. Закрыто. Значит, Лёха точно свалил домой. Да и правильно, напридумали сами себе проблем на ровном месте.

В общаге меня ждал сюрприз: два письма — из дома от матери, и из второго дома — от отца. Я поднялся на этаж, убедился, что Лёха не возвращался и решил пока не впадать в панику. Мало ли куда он мог податься. Может по ресторанам пошёл. Или в библиотеку. Мы туда всё никак дойти не можем. Хотя собираемся давно. Ладно, жду. Пока письма прочитаю.

Поколебавшись, с какого письма начать, всё-таки взялся за отцово послание.

«Александр. Сообщаю счастливое известие. В нашей семье пополнение — дочка Настюшка». Дочка. Сестрёнка стало быть. Точнее, мне-то она как бы никто, но связь духовная может быть не слабее кровной. Надо сгонять в Детский мир, купить игрушек-погремушек. В посёлке если и есть что-то такое, то выбор очень ограничен. И как наши матери нас без памперсов растили? Хотелось чем-то помочь, посодействовать.

О делах отец писал очень скупо и даже завуалировано, так что моя паранойя снова подняла голову. «Дело о расхищении на приисках ты наверняка видел в газетах. У нас всё ещё неспокойно, тебе скорее всего придётся давать показания в суде. Самородок наконец пустили в дело, думаю, вознаграждение ты получишь, если не в этом году, то в следующем точно».

Получается, я всё ещё на карандаше в районе, и расслабляться пока рано. Вознаграждение за самородок конечно хорошо, но к следующему кладу мне и близко нельзя подходить. Лёхе тоже не желательно. Мы с ним уже засветились с этой чёртовой гранатой.

Надо искать того (а лучше тех), кто будет действующим лицом вместо меня. Вот тут и встаёт вопрос: кому можно довериться и доверить столь ответственную миссию? Кто достаточно азартен, чтобы заинтересоваться кладами, но не кинет нас при реализации и честно выполнит свою часть договора? Присмотреться к Костяну? И Андрюху навестить, когда выпишется. Вдруг он встанет на пусть исправления, и ему бы помощь, и нам неплохо. Вернётся Лёха, вместе подумаем.

Материно письмо я вскрывал с надеждой на свадьбу. Да! Ну слава богу! Матушка пристроена. Можно хоть об этом не переживать. Петьке напишу в ответном послании, скажу, если только попробует обидеть кого, лично приеду и поотрываю выступающие части тела. К основному письму прилагались две записки от младшеньких. Коряво выведенными печатными буквами писал Мишка: «Дарагой брат. У нас теперь есть папа. Он хароший. Пришли мне пистолет настаяший. Миша».

Танька писала, какая мама была красивая, когда поженилась на дяде Пете. А он ничего, катает их с Мишкой на спине. Следующей новостью было то, что Таньку приняли в пионеры! И если она хорошо закончит четверть, то её назначат звеньевой! Девчонку пёрло от гордости и собственной значимости. Я непроизвольно улыбнулся. Забавная она, эта Танюха. Кажется, я успел привязаться к своим младшим кровным брату и сестре. Потом шёл целый конспект о школе, что проходят, что у них физминутки на уроках или перед уроками, когда начальные классы делают зарядку перед школой, или каждый в своём кабинете. И столбики оценок, выписанных из дневника. Сестра отчитывалась мне, что учится хорошо, и не роняет гордое звание пионера. А свой октябрятский значок она обещала подарить Мишке, когда тот пойдёт в школу.

Я дочитал письма уже в потёмках. А Лёхи-то всё ещё нет. Был бы телефон, давно списались или созвонились, а так сиди, думай, что могло случиться. Я доел вчерашние пельмени и решил прогуляться за жратвой. Заодно развеюсь, а то нехорошие мысли в голову лезут. На улице ноги сами понесли меня на остановку. Решено. Съезжу до квартиры, посмотрю, не горит ли свет. По результату решу, что дальше делать.

Я добрался на трамвае и с остановки пешком дошлёпал до дома. В угловом окне брезжил тусклый свет, так что я был совершенно сбит с толку — там кто-то есть или что это? Пока я пялился на наши окна на втором этаже, огонёк начал двигаться кругами. Чёрт! Это же наш условный знак! Лёха значит внутри, велит мне подниматься. Я дёрнул дверь — как и днём, она была заперта, но тут же открылась.

— Заходи скорей, — позвал меня друг, оглядывая улицу.

— Ты где пропадаешь? Я уже невесть что вообразил. В общагу сбегал, сюда второй раз прихожу. Ты чё млин.

— Да так, гулял.

— Гулял?!

— Ага.

— Лёх, всё нормально?

— Да всё как будто в порядке.

— И никаких подозрительных личностей?

— Не.

— Тогда домой?

— Погоди, оглядись тут, как тебе кажется, всё на местах, ничего не сдвинуто, не пропало?

— Умеешь ты, Лёша, успокоить! Колись, что случилось.

— Да ничего, говорю же. Полный штиль.

— Тогда какого чёрта!

— А вдруг я что-то пропустил. Глаз замылился. Так ничего не видишь?

— Нет. Там был? — ткнул я в потолок.

— Был.

— Млять. Всё-таки полез в одиночку. И что?

— Всё в порядке, всё на месте.

— Ты чё, и лестницу в одиночку припёр?

— Я стул на стол поставил, нормально залез.

— Ну и чего тогда воду баламутишь?

— Тревожно что-то. У меня раньше такое перед какой-нибудь серьёзной пакостью случалось. Когда самолёт упал, помнишь? Я ж даже не на смене был. А всё одно первым на объект прибыл. Так и тут, внешне всё спокойно, а очко жим-жим.

— Да я сам как на иголках весь день.

— С Соней-то встретился?

— Встретился. Да поторопился сбежать. Сюда прибежал — никого. В общагу поехал — пусто.

Лёха сел на диван, скрипнувший старыми пружинами, поскрёб подбородок, как делал всегда в задумчивости. Всё-таки привычки — страшное дело. Скребущий несуществующую бороду прыщавый юнец довольно странное зрелище.

— А может мы просто старые маразматики? Голливудских боевиков пересмотрели?

— Всё может быть.

— Так как с сумкой поступим? Заберём?

— И куда денем? В общагу? Пусть лежит. Пить, есть не просит. Если бы её обнаружили, здесь бы точно не оставили.

Мы покрутили эту мысль так и этак и пришли к выводу, что проще было оставить засаду, а сумку забрать как вещдок. На остановке было безлюдно. В свете фонаря мельтешили мелкие снежинки, опадающая листва мягко шлёпалась на мокрый асфальт. Вот и осень. Наконец, за углом послышалось дребезжание трамвая. Только бы не двойка, — взмолились мы. Двойка уходит в депо, а нам намного дальше.

Повезло. Раскачиваясь и громыхая, подошла единица. Вагон был полупустой, так что мы сидя доехали до своей Волжской и потопали вниз к общагам.

В холле после вчерашней вакханалии ещё висела часть наглядных материалов для первокурсников. Вахтёрши где-то не было, так что мы спокойно прошли на лестницу.

— Вы из какой комнаты? — окликнули нас из каптёрки, где вахтёры пили чай.

— Четыреста третья.

— О, стойте. Который тут из вас Шведов?

— Ну я.

— Иди сюда. Тебе сегодня звонили. Очень настойчиво.

Соня? А я-то, дурак, за призраками охочусь. Но настойчиво… она говорила, что звонить не любит. Вряд ли стала бы названивать. А кто тогда?

— Кто звонил-то? Чего хотели?

— Сейчас, погоди, — баба Дуся не сразу нашла очки, которые торчали из пышной причёски надо лбом, нацепила их на нос и принялась раздражающе долго копаться в кипе бумажек.

— Вот, нашла, — наконец вытащила она половинку тетрадного листа. — Записала телефонограмму.

Я развернул листок и прочитал содержимое. Ё-моё, этого мне только не хватало!

Глава 10

Настойчивым звонильщиком была не Соня. Это была Зина.

— Кто это такая? — вытянув шею, заглянул Лёха в записку.

— Бывшая девушка Сани Шведова. Та самая, что меня боцмановским шестёркам сдала. Ну, я рассказывал. Когда она меня в кочегарку привела. Я от неё в посёлке замучился отбиваться. И тут нашла. Вот ведь пронырливая девка.

— А это не она твоему бате о твоём похищении заявила?

— Она.

— Ну вот, а ты на неё бочку катишь.

— Я не качу, а… не нравится мне она.

— Красивая хоть?

— Во, — жестом Семён Семёныча из «Брильянтовой руки» обрисовал я внешность Зины и моё отношение к подобным девушкам. — Дело вкуса, в общем.

— Да не парься. Скажешь, мол, прошла любовь, завяли помидоры.

— Я уже говорил. Как видишь, бесполезно. Откуда она взялась? Из всех разговоров я понял, что она никуда не собирается из посёлка ехать.

— За тобой, как верная жена декабриста.

— Не тянет она на княгиню. И наклонности у девочки не особо добропорядочные. Вечно со всякой шпаной отирается.

— Так ты и сам такой был. Вот и подружку себе под стать нашёл.

— Спасибо за поддержку.

— Не злись. Я пошутил. Пошлёшь и все дела. А вообще, со своими криминальными склонностями она могла бы быть нам полезна.

— Ну нет. С кем угодно я готов договариваться, только не с ней. Потом не отцепится.

— Тогда вон тебе ещё один кандидат, — указал Лёха в конец коридора, где ошивался наш вчерашний конвоир Костян.

— Ну вы поздние пташки, я третий раз прихожу. Нету и нету.

Я вздохнул. Что-то устал я сегодня. Ещё и Костика охмурять вряд ли потяну. Жрать охота. Лёха был солидарен со мной.

— Слушай, мы устали. Может, завтра?

— Вы что, за кладом ходили? — понизив голос, вплотную подошёл Костя.

— Весь день копали. Потом сундук доставали, а потом его открывали. Умаялись.

— Правда?

— Ага. Видишь, аж карманы оттопыриваются, всё не влезло. Завтра за остатками пойдём.

Блин, надо было захватить сумку и продемонстрировать ему сокровища.

— Я с вами.

— Шустрый. Мы до завтра не доживём. Вымрем от голода. Весь день не жрамши.

— Слушайте, у нас там макароны по-флотски остались, будете?

— Тащи.

— Я мигом.

Костян принёс ужин прямо в сковороде. Эх, кетчупа бы, да где его взять? Надо попробовать томатную пасту приспособить. Мы погрели макароны, и вилками выскребли содержимое. Аж до блеска. И без кетчупа неплохо.

— Ладно, теперь и поговорим. Мы можем взять тебя в команду, но с двумя условиями. Никому ни слова. Это первое. И сдавать клад государству будешь ты. Это второе.

— Я? Почему я? Ну то есть, неудобно как-то. Вы же первыми о нём узнали, поиски организовали.

Ох уж эти честные комсомольцы.

— Хорошо, поясняю. Конечно, это наш клад, и вознаграждение за него от государства должны получить мы. Ты сдашь клад, получишь вознаграждение и отдашь его нам. Так нормально?

— Ага. А почему вы сами не хотите? Это же так интересно, даже в газете может напишут. Прославитесь.

— А мы очень скромные. Особенно после взрыва гранаты. Так что славу тебе отдадим. И гонорар за участие заплатим. Чтобы по-честному.

— Я не возьму.

— Не спорь. Всё решено. Да и где клад лежит, мы пока не знаем, только район поисков.

— А как же мы его искать будем?

— Как и все ищут. По описанию, по приметам.

— А какие приметы?

— Костя, наша с тобой задача на первом этапе будет договориться с хозяевами, чтобы пустили нас в усадьбу. А Саня сам определит, есть ли нужные приметы. А вот если есть, то мы с тобой и должны заняться его извлечением.

— Понял. Так про сундук вы пошутили, да?

— Ну конечно. Как бы мы без тебя на дело пошли, договорились же ещё утром.

В общем, Костик ушёл от нас абсолютно счастливым человеком. Осталось дождаться выходных и придумать легенду, которая позволит нам пошарить по усадьбам в центре.

— Давай каждый день ходить по разным улицам, вдруг у тебя получится что-то увидеть.

— Давай так.

— А в библиотеку пойдём?

— Надо. И в архив. Завтра поймаем архивистку, допросим её с пристрастием.

Как оказалось, до завтра ещё надо дожить.

Ночью нам опять не удалось толком поспать. В третьем часу по коридору началась какая-то беготня и шум. Кто-то опять бухает? Вроде с вечера всё тихо было. Вставать было неохота, поэтому я усиленно пытался заснуть обратно.

— Ревёт кто-то, — вполголоса констатировал Лёха.

Оказалось, он тоже не спит. Млять! Общага — это весело только в первый раз, когда тебе на самом деле восемнадцать. А когда как мы, то желание выйти, настучать всем по тыковке, распихать по комнатам и вместо дверей включить электрические решётки под напряжением. Чтобы ни одна сволочь не могла выйти. Как же спать охота!

— Я посмотрю, — первым сдался Лёха.

— Подожди, я с тобой.

Не зажигая света, мы натянули штаны и вышли в коридор. Со стороны лестничной площадки слышалось несколько голосов. Не похоже на гулянку. И для разборок как-то тихо.

— Что за шум, а драки нет, — вырулили мы на голоса.

— Там Настя, — шмыгнула носом Галка.

— Чего Настя?

— Она спрыгнуть хочет, — разревелась девчонка.

— Куда спрыгнуть? Ничего не понял.

— Кажется я понял, — сообразил Лёха. — Суицид. Где она?

— Там, — показали девчонки наверх.

Мы рванули на пятый этаж. Там народу было больше, но все переминались и не знали, что делать.

— Спасателей вызвали? — спросил Лёха.

В ответ все пожимали плечами.

— Что за спасатели? — протиснулась к нам Ольга Асатовна.

Ну кто бы сомневался, что студком уже здесь.

— Чёрт, — понял Лёха свой косяк. Нету здесь МЧС. — Милицию вызывайте.

— Думаешь? А что они сделают?

— Уголовное дело заведут, — мрачно пошутил Лёха. — О доведении до самоубийства. Что произошло, почему она собралась прыгать?

Действительно, на хохотушку Настю как-то не похоже. Или это другая Настя? Чего тогда Галка рыдает?

— Несчастная любовь, вроде как.

— Так. Галку сюда дайте, быстро, — распоряжался Лёха.

— Галю, Галю зовут, — ушло вниз по лестнице.

— Откуда она собралась прыгать?

— С крыши.

— А как, млин, она туда попала?

— Чердак был не закрыт.

— А сейчас что делает?

— Говорит, чтобы никто не подходил. Никитку требует.

— Никитка это кто?

— Ребят, кто такой?

— Перцев же. Они после Геродота обнимались, мы их застукали.

На крыше раздался женский вопль и визг. Затопотали одновременно снизу и сверху.

— Что там? — обернулись все к тем, кто спускался с чердака.

— Она, она спрыгнет…

— Ничего слушать не хочет. Говорит, сейчас спрыгну.

— Она и правда спрыгнет. У неё крыша поехала. Орёт, не подходите.

— Хреново. Чёрт.

— Меня звали? — шмыгнула носом Галка.

— Быстро соберись, отвечай чётко и быстро, если хочешь подругу спасти. Кто такой Никита, что у них произошло, где его найти?

— Они позавчера на Геродоте это… вроде подружились, а потом…

— Долой детали. Ночевала вчера у себя?

— Нет.

— Ясно. А сегодня что случилось?

— Поссорились вроде.

— Да не поссорились они, а он сказал, что был пьяный, ничего не помнит, и вообще она это… толстая, не в его вкусе.

— Урод. В какой комнате он живёт, кто знает?

— С нами живёт, но его с вечера нету.

— Да он у Альки.

— Сюда его, живо.

— А если он там ну, того…

— Если не пойдёт?

— Скажите, милиция его требует. Любыми способами ведите сюда, здесь разберёмся. Я сейчас наверх, а остальные подумайте, поищите крепкую ткань большого размера, которую можно растянуть внизу под крышей. Хватайте её и бегом вниз, держать. Шансы малы, но всё-таки.

— Простынь, подойдёт?

— Нет.

— А сшить вместе?

— Не выдержит, разве что на машинке. Но времени нет, счёт на минуты идёт. Я пошёл.

И Лёха ушёл вверх по лестнице.

— Разделимся. Трое идут за Никитой, остальные искать ткань.

— У кого машинка есть?

— У этой, которая со второго этажа, веснушчатая.

— Стойте. У нас в прошлом году на Первомай флаг был, где он?

— В реквизите надо искать. Думаете, выдержит?

— Так, парни, ведите, где наш герой-любовник обретается, — скомандовал я.

Мы спустились на третий этаж, где было относительно тихо, только двое пацанов растерянно топтались перед ничем не примечательно дверью.

— Ну что?

— Он нас послал, сказал, обойдётесь.

— Ребята ломаем дверь.

— Да ты что! Нас потом ещё и обвинят в порче имущества.

— А лучше, чтобы Настя спрыгнула с шестого этажа?

— Нет конечно, но.

— Никита, выходи.

— Да идите вы…

— Мы сейчас дверь сломаем. Разойдись.

Я уже взял разбег, от удара замок точно выломается, двери тут хлипкие, у нас в комнате уже явно дверь ломали, замок на честном слове держится. Дверь распахнулась сама.

— Чего пристали? Никита никуда не пойдёт, — вышла навстречу блондинка в коротком халатике.

— Гляньте, наш Донжуан не только подонок, но ещё и трус. Вместо себя бабу отправил на разборки. Пацаны, тащи его сюда. А ты, дорогуша, отойди в сторонку, а то как бы не прилетело случайно.

Девчонка попыталась протестовать, но я придержал её и тихо спросил:

— Ты хочешь, чтобы на твоего милого уголовное дело завели? О доведении до самоубийства? Из-за него там девушка хочет с жизнью покончить.

Я без понятия, есть ли такая статья в УК РСФСР, но главное сейчас всех заставить делать, что должно. Потом разбираться будем. Лёха сказал, надо быстро, ему виднее, у него есть опыт спасения самоубийц.

— Чего вам надо? — окрысился навстречу Перцев.

— Идём, по дороге расскажем.

— Да не хочу я никуда идти, с этой жирной встречаться тем более.

— Так, друг. Ты сейчас идёшь с нами. Поверь, никто не хочет никуда ходить среди ночи. Все хотят спать, а не решать за тебя проблемы с твоими девушками.

— Она не моя девушка! Раз ошибся, так что теперь, расхлёбывать?

— На будущее учтёшь и будешь разборчивее в связях. А сейчас придётся расхлёбывать. Тебе всего лишь надо нам подыграть. Да не дрейфь, никто тебя не заставляет на ней жениться, но надо к ней сходить на крышу и уговорить спуститься. Дальше спокойно разберёмся всем миром. Главное сейчас её с крыши забрать. Понял?

— Да что я ей скажу?

— А что хочешь говори. Клянись в вечной любви, скажи, что был ослом, когда отказался от такой шикарной девушки. Главное, чтобы она отошла от края. А там мы её скрутим и дальше пусть психологи, психиатры разбираются, не суть.

И мы повели виновника под конвоем наверх. Он шёл, хоть и неохотно. Понимаю, кому захочется вот таких разборок со случайной любовницей. Но раз уж натворил, будь мужчиной, помоги спасти непутёвую дуру. Глядишь, в другой раз умнее будешь. Ивсе окружающие мальчики и девочки намотают науку на ус. Мне, кстати, тоже надо будет как-то помягче, что ли с Зиной разобраться. А то кто её знает.

На чердак я повёл Никиту сам. Остальные трусили, а одного его туда запускать чревато. Интересно, они милицию-то вызвали? Или так и надеются, что само рассосётся? Нам бы с Лёхой не помешало сейчас пару-тройку крепких мужиков в помощь. Эту Настю ещё удержи попробуй, если она начнёт буянить.

— Флаг нашли? — спросил я мимохом.

— Нашли, держат внизу.

— А вы чего здесь? Там всю общагу надо ставить его держать. Блин, пожарных надо было вызвать, у них вроде такие штуки есть. Идём, Никитос, и помни, что от тебя сейчас зависит многое, не делай глупостей. Это спектакль, но плата за него — жизнь человека, и возможно, твоя свобода. Ведь посалят, случись чего. Вся общага уже в курсе вашей истории, так сто свидетелей полно.

На крыше было холодно, а Лёха в одной мастерке. Да и Настя в каком-то куцем платьице, уже наверняка замёрзла как цуцык. Хотя в состоянии аффекта может и не чувствовать. Лёха стоял спиной к нам, подняв руки в жесте доброй воли. Кажется, не очень он преуспел в своей миссии. Хотя ещё не спрыгнула и то хлеб.

— Не подходи! — сорванным голосом ревела Настя.

— А вот кого я привёл, смотри-ка, — выпихнул я Никиту вперёд и шепнул ему: — Давай.

— Настя, — дрожащим голоском начал тот.

— Громче, тебя в трёх шагах не слышно.

— Настя! Я пришёл. Прости.

— Молодец, продолжай.

— Ах ты, ублюдочная тварь. А я тебе поверила! — заорала вдруг наша самоубийца.

Ого, какие она слова знает!

— Н-настя, прости, я не хотел, — блеял Никита.

Лёха медленно начал заходить сбоку, сигналя мне, чтобы я зашёл с другой стороны. Вот если бы она немного отошла от края, можно было бы толкнуть её от края. Но тут прямо надо как следует толкать, весу в ней прилично.

— Ты сволочь! — рыдала безутешная девица. — Подонок! Я тебя ненавижу!

Что отвечал Никита, я уже не слышал. Давай, Настенька, ты правильно переключилась на своего обидчика. Иди, стукни его, мы совершенно не против.

Я осторожно глянул вниз. Где-то далеко и несерьёзно просматривался красный прямоугольник огромного флага. Ну, на фоне людей, что его держали со всех сторон, он гигантский, а отсюда смотрелся заплаткой, в которую сложно попасть, даже если специально целиться, а если случайно падать, то сто процентов промахнёшься. Плохая затея. Настя тем временем закрыла глаза двумя руками и раскачивалась в опасной близости от края. Твою мать, Никита, ну сделай ты хоть что-нибудь, чтобы она отошла подальше, иначе мы с ней вместе и свалимся.

— Дура! — заорал он вдруг. — Чего ты от меня хотела? Ты на меня-то посмотри. Я первое место занял в конкурсе «А ну-ка, парни!» И ты!

И тут Настенька не выдержала.

— Убью! — заорала она и сорвалась с места, желая отомстить обидчику.

Мы с Лёхой кинулись за ней одновременно. Каюсь, я дал ей возможность вмазать ненаглядному Никитушке в глаз. Или куда там она ему попала. А уж потом мы сшибли её с ног и попытались заломить руки. Невесть откуда набежала подмога, и с горем пополам мы связали бешеную девицу.

Я встал, пошатываясь и отдуваясь. Досталось всем. У меня кажется, зуб шатается, локтём прилетело. Лёха вставал с другой стороны, держась за ухо. Шокированный Никита забился в угол, впечатлённый битвой.

— Вставай, Ромео, — протянул я ему руку.

Парень встал на дрожащие ноги, всё ещё боясь отвести взгляд от рвущейся на свободу Насти. А ведь и правда убила бы. Или с той самой крыши сбросила. Так-то.

Я коротко, без замаха, ударил его во второй глаз. Для симметрии.

— Это тебе от всех нас. Заслужил, — объяснил я.

О, кажется, к нам милиция. Как всегда, вовремя.

Глава 11

Месячник «ни дня без милиции» продолжался. Мы опять давали показания следователям, да ещё среди ночи. Надо завязывать попадать в истории. Иначе нас скоро каждый мент в этом городе будет знать в лицо.

Пострадавшей вызвали скорую, которая вколола сильное успокоительное, так что Настя подпустила к себе девчонок. Те скучковались вокруг и дружно её утешали. Тихо бормотали что-то глупое, бабье. Боялись, что услышат. Вслух клялись, что преступник не уйдёт от расплаты. Комсомол вызовет его на товарищеский суд и заклеймит позором. Девки, ну вот чего вы городите?

Я подошёл, оглядел эту юдоль скорби и тоже высказал своё видение ситуации.

— Не плачь, Настюх. Вселенная всё видит. И на твоей улице перевернётся грузовик с печеньками. А у этого хмыря яйца отсохнут.

На секунду настала гробовая тишина. В семьдесят пятом явно не слышали таких шуток. Кто-то хихикнул, за ней другая, третья, и через минуту хохотала вся ватага.

Главного виновника как увели, так мы его и не видели. Может и правильно. Надавать ему по роже хотелось не только мне. Хорошо, что я сразу и воплотил свою хотелку в жизнь. Остальным не повезло, и больше такого шанса может не представиться.

— Молодцы, ребята. Объявляем вам благодарность за смелость, находчивость и спасение жизни человека, — торжественно объявил капитан Соловьёв и пожал нам руки.

Тьфу на них, этих оглашенных. Они ведь завтра опять позвонят декану. Тот скоро креститься начнёт при виде нас с Лёхой.

В общем, легли мы опять под утро. В прошлой жизни я задолбался не высыпаться. И в этой нездоровая тенденция наметилась. Это карма моя, что ли? Вляпываться и не высыпаться. Ей-богу, хоть уходи из общаги в бабкину квартиру. Там поди поспокойнее будет.

На этот раз зевала вся общага. Сонные студенты сталкивались в коридорах и норовили приснуть прямо на кухне.

— Подъём, бойцы! — хлопнул я в ладоши. — Досыпать на парах будете. Мне плита нужна. Кто кофе будет?

М-да, зря я кажется, это предложил. Батарея кружек заняла полтумбочки. Придётся тряхнуть жестяной банкой индийского кофе. Хватило бы.

Сегодня центровой темой разговоров в курилках факультета были не мы. Мыли кости Никитке с Настей, обсуждали их стремительный роман и его драматичное окончание. Впрочем, на нас с Лёхой посматривали с интересом, особенно женская половина студенчества. Одногруппницы так вовсе прониклись тёплыми чувствами к отважным героям.

Единственным светлым пятном во всём это было то, что наш модник в забугорных джинсах сам к нам подошёл. Мы как раз рассказывали Костику в лицах, какое веселье он пропустил из-за того, что ночевал у какой-то семиюродной тётки в пригородной деревне. Вместе с Костиком на тусняк подтянулись и его одногруппники. Джинсовый мачо оказался среди них. Пока Лёха рассказывал, как на крыше заговаривал Настюхе зубы, я рассмотрел модную шмотку. Да, это нормальная джинса, не изделие братских республик. Сейчас и спросим, где такое добро водится.

— Виталий, — тихо отозвал я в сторонку парня. — Ты где джинсы брал?

— А тебе зачем? — как истинный еврей ответил он вопросом на вопрос.

— Тоже хочу купить. Достанешь? Или скажи, где нужного человечка найти.

— Это очень дорого, — с сомнением оглядел он меня.

— Не переживай, деньги есть. Мне две пары надо. Хотя нет, лучше сразу три. И Лёхе.

Виталик сглотнул.

— Я попробую.

— Попробуй, пожалуйста. Только очень прошу, туфты всякой не надо. А то, что заплатим без базара, не сомневайся. Если предоплата нужна, хоть сейчас.

— Ну хорошо. Я через Костяна передам, как будут новости. Вы же в общаге?

— Отлично. Пока в общаге, да. Но ты поторопись, а то можем скоро съехать. Шумно там. Не люблю шум.

Декана мы встретили в коридоре. На приветствие он громогласно поздоровался и пожал нам руки. А в глазах читалось, что б вы провалились, падлы, герои хреновы. Не показалось нам вчера, ой, не показалось. Кто же ему звонил и что говорил?

А разговор с архивисткой принёс сюрприз. Только мы настроились её попытать, как она первая предложила нам остаться после пары.

— Шведов, Корытный, не уходите на перемене. Вы мне нужны.

И мы гадали всю лекцию, ей-то что от нас понадобилось? Оказалось, должок за нами. Когда всё новоиспечённое студенчество отправляли на картошку, мы благополучно откосили. У меня была справка из больнички о противопоказаниях физических нагрузок после ранения. У Лёхи оказалась целая куча справок по состоянию здоровья. Может, сами по себе эти справки и не сыграли бы роли, но моё волшебное письмо от бодайбинского отдела милиции сделало своё дело. На картошку мы не поехали. Однако, нам туманно пообещали заменить колхозную отработку на более лёгкий труд. Потом все уехали, включая преподов, и мы болтались две недели без дела, осваиваясь в новой для нас советской действительности. И вот кара нас настигла. Мы почти забыли об отработке и почему-то считали, что деканат тоже забыл. Ну вот, не забыл.

Валентина Семёновна — преподша по архивоведению, сообщила, что отныне мы обязаны после пар являться в областной архив, где нести трудовую повинность «от забора и до обеда». Стало быть, я даже не наврал Соне, хотя в тот момент несколько иное имел в виду. Собственно, я бы и сейчас откосил, если бы захотел, только мы сами хотели просить ровно о том же самом. У нас в архиве свой интерес. Глядишь, примелькаемся, так помогут и подскажут, где найти нужные документы. Может, нам ещё в библиотеку напроситься на отработку?

— Когда приступаем? — уточнили мы.

— Завтра приезжайте после учёбы. Спросите Елену Викторовну, она будет вашим куратором. Введёт в курс дела, очертит круг обязанностей. Да смотрите, никаких геройств чтобы. Не посрамите там честь истфака. О чём я вам рассказывала, всё чтобы вспомнили, а то стыда не оберёшься потом перед коллегами.

— Какие геройства, что вы, Валентина Семёновна!

— Да уж наслышана.

— Это не мы. Чистая случайность. Мы не хотели.

— Все вы не хотели и случайно, а потом смотришь — знакомые физиономии на стенде «ими гордится страна», а то и вовсе «их разыскивает милиция».

Мы отсидели ещё две пары, послушали археологические байки от препода, который щедро делился своими воспоминаниями. Мы ещё вначале честно таскали на археологию учебники и какие-то дополнительные пособия пятидесятых годов выпуска, но вскоре поняли, что это лишнее. Каждая лекция начиналась с оглашения темы, но уже через десять минут препод с неё плавно съезжал, и дальше можно было расслабиться.

«Кстати, был у нас такой случай…», — начинал он свою песнь, и неважно, проходили мы палеолит или культуру курыкан. Дальше как правило шёл увлекательный рассказ, сколько спирта они выпили за время раскопок. Иногда правда было интересно послушать, какие казусы случаются, например, при определении площади раскопа. Один археолог постоянно промахивался мимо уникальных погребений или стоянок. А те, кто шли вслед за ним через пять-десять лет буквально в паре метров от его раскопов находили очередную сенсацию: то лосиные головки эпохи мезолита или хитровыделанные кольца из нефрита, а то китайские монеты, которых в Прибайкалье быть в принципе не должно.

Сегодня нас потчевали рассказом о скифо-сарматском золоте в Сибири. Которого тоже здесь быть не должно. Получается, я и археологом мог бы стать. Большим специалистом по золоту бронзового века. Одно останавливает — так бухать, как это делают археологи, я не смогу. Да и не хочется, если честно. Пробовал я уходить в запой, мне не понравилось.

Лекция получилась познавательная и интересная. Но с каждым занятием меня всё больше занимает вопрос: мы экзамен сдавать будем по темам учебника или по воспоминаниям нашего замечательного препода? Кажется, этот вопрос волновал не только меня. Я видел, как к нему подходили отдельные студенты и о чём-то допытывались. Надо тоже озадачиться. А то как грянет в декабре, и вылетим мы как две пробки. А вылетать совершенно не хотелось.

После пар мы побежали в новую столовую, открытую в помещениях стадиона. Молва доносила, что там совершенно потрясающие котлеты по-киевски.

— Я эти котлеты в последний раз лет двадцать назад пробовал наверное. А нет, вру. У Раечки же были киевские котлеты. Прям такие как надо, — вспомнил я добрым словом повариху с Па́тома.

— Что за Раечка?

— Прекрасная женщина, кормилица-поилица. Даже копчёными курами нас баловала. Один недостаток — уже занята. Ну и лет ей так раза в два больше, чем нам.

Столовая оказалась по-советски неуютная, а впрочем, кажется это дань времени. Котлет по-киевски не наблюдалось, и вообще ассортимент отсутствовал.

— Где же ваши знаменитые котлеты? Мы к вам за полстраны примчались, можно сказать, — весело подступился Лёха к витрине.

— В обед съели, — пожала плечами девушка на раздаче.

Симпатичная девушка, кстати. То-то Лёха на неё сразу стойку сделал. Чувствую я, мы теперь сюда бегать будем на переменах.

Выбора не было, поэтому мы взяли по тарелке рассольника и гречке с печёнкой. Белый соус, коим обильно полила красавица нашу скучную гречку, немного скрасила незавидную участь. Не знаю, кто как, а я печёнку с прошлой жизни не люблю, с самого детства. С гречкой у нас нейтралитет.

Пока мы обедали, обсудили дальнейшие планы. Решено было разделиться. Лёха шёл в Белый дом — научную библиотеку университета. Там он всеми правдами и неправдами добивался благосклонности библиографов, и спрашивал у них литературу по теме Колчаковской эпохи. Мы просто были наслышаны о книжном собрании библиотеки и жутко замудрёной системе поиска в ней нужных книг. Спасибо старшим товарищам, просветили. Из всех объяснений, как пользоваться каталогом я лично усвоил одну истину — надо идти к библиографам. Это такие волшебные тётеньки, которые сэкономят тебе массу времени и сил, потому что у них уже давно всё разложено по полочкам. Они протягивают руку, берут с этих самых полочек нужную информацию и дают страшно секретные шифровки, с которыми ты уже почти человек. Потом эти шифровки надо кому-то предъявить и вуаля, книги практически у тебя в руках. Если их вообще выдают.

Если честно, когда нам читали вводную лекцию об устройстве университетской библиотеки и правилам пользования ей, я думал, что на пушечный выстрел не подойду к этому страшному месту. А вот поди ж ты, по своей воле мы туда хотим сунуться. Ну, пусть Лёха сходит на разведку, и если его оттуда выпустят живьём, то в следующий раз и я рискну. А пока мы решили, что разумнее будет разделиться. Зимой бродить по улицам будет не очень приятно, надо успевать, пока не приморозило. А ходить в любом случае мне. Получается, на Лёхе теоретическая проработка вопроса с золотом Колчака.

Я поспешил смыться, пока друг не передумал. Хочу ещё к Соне в общагу забежать. Нам же всё равно, где искать, вот с того района и начну поиски. А вдруг мне снова повезёт, и я её поймаю, так мы совместим приятное с полезным. И прогуляемся, и я совершенно спокойно смогу любоваться окрестностями на предмет кладов.

В общаге я даже до вахтёрши не дошёл, как меня окликнули:

— Парень. Ты же Саша? К Соне пришёл?

— Да, к ней.

— А она на Вечный огонь пошла. У неё у дедушки сегодня годовщина. Он ветеран был, вот она и пошла туда, раз могилку посетить не может.

— Спасибо! — поблагодарил я.

Так, до мемориала не больше десяти минут ходу. Надеюсь, застану её там.

Я пробежал мимо хлебозавода с его умопомрачительными запахами свежего хлеба. Рядом реставрировались две старейшие церкви — Спасская и Богоявленка, их историю я ещё из Любашиных экскурсий помнил. Их едва не снесли в шестидесятые, пока за реставрацию не взялась искусствовед из Москвы. Очень уж они ей понравились, в результате обе были признаны памятниками старины общесоюзного значения. Потом обеслужили музейными залами. А в девяностые их передали Епархии. Ну хоть что-то сберегли. Удивительно видеть их в лесах, без крестов. Я даже и фотографий таких не помню. В городском музее видел старинные снимки столетней давности, а вот периода советской эпохи не встречал.

Я уже в который раз чувствовал себя участником грандиозных событий, и в который раз жалел, что нет такой возможности, заснять город сейчас и отправить эти снимки в будущее. Впрочем, почему нет? Я ведь могу снимать виды города сейчас, а в будущее они попадут естественным образом — с течением времени. Приколоться, и передать потомкам привет — подписать снимки с пояснением, что вот мол, в двадцать первом веке на этом месте будет стоять торговый центр, а в нашем скромном настоящем всего лишь областная библиотека. Великим пророком можно заделаться. Жалко, что я в прошлой жизни в городе появился только в девяностом году. Более ранние события не знаю.

Соня нашлась на мемориале. Пока я бежал к ней через площадь, видел, как она задумчиво стоит перед огнём, а потом обходит вокруг, читает списки героев Советского Союза на стене памяти. Медленно уходит в противоположную сторону.

— Соня, — окликнул я её.

Девушка обернулась, приостановилась. Рада? Удивлена?

— Саша? Ты опять случайно прогуливался рядом?

— Нет, я шёл к тебе. Мне кто-то звонил вчера, я подумал, это ты, — автоматом выдал я фразу из фильма. — Слушай, а пойдём в кино. Там очень хороший фильм идёт.

— Нет, я не звонила. В кино тоже не пойду. Настроение сегодня не то.

— Деда вспоминаешь? — кивнул я на Вечный огонь.

— Да. А ты помнишь его дату? — удивилась она.

— Не помню. Мне в общаге сказали. А с памятью у меня беда.

— Ты всё ещё не восстановился?

— Да нет, всё нормально вроде. Только вот помню не всё и не всегда. Какой он был, твой дед?

— Ты его не помнишь?

— Нет. Я своего-то отца… очень смутно.

— Ясно. Ну дед… хороший он был человек. Искалеченный только, за годы войны четыре ранения. А как там было, что, ведь не рассказывал толком. Только автобиография его и осталась. Награды ещё. Я и бабушку спрашивала, и маму, они и сами ничего наверняка не знают. Представляешь, человек воевал, подвиги совершал, а мы о них ничего не знаем. И никогда уже не узнаем. Будь я постарше, обязательно бы его разговорила.

— Не печалься. Когда-нибудь, когда сроки давности пройдут, с военных архивов снимут секретность. Тогда каждый о своих родных сможет узнать. Поднимешь наградные листы, там подвиги описаны будут.

— Ты так уверенно говоришь, как будто знаешь что-то. Почему ты думаешь, что сейчас нельзя в архиве узнать?

— Сонь, я где учусь-то? На истории. У нас такой предмет есть — архивоведение. Там нам обо всём этом рассказывают.

— Какая интересная у тебя оказывается профессия. Сроду бы не заподозрила в тебе любовь к истории. В школе ты её не жаловал. Я думала, ты вообще пойдёшь… в политех хотя бы.

— У меня друг Лёха страстный любитель истории. Он меня зажёг.

— А он откуда? Я его знаю?

— Нет. Он из Бодайбо.

— Странно. Как вы умудрились подружиться на расстоянии? Ты разве ездил в Бодайбо?

— Давно, в детстве. Там и подружились. А потом переписывались, — врал я на голубом глазу.

— Удивительный ты человек, Саша. Вся школа, да что там школа, весь посёлок был уверен, что ничего путного из тебя не выйдет. Друзья твои, да и поступки, особенно за последние годы, были не очень-то хорошими. И вдруг — учишься в университете, историк, интересуешься историей.

— Я и городом интересуюсь. Ты знаешь, что Иркутск отнесен к историческим поселениям России? В центре масса интересных исторических зданий. Хочешь, я тебе про них расскажу?

— Нет-нет, не надо. Нас на экскурсию собираются вести по Малому кольцу. Давай я съезжу, а потом мы встретимся и обсудим на равных интересные моменты.

— На равных, это вряд ли, — пошутил я. — Тогда пойдём вот по этой улице. Наверняка здесь есть старинные деревянные дома, мы просто полюбуемся красотой.

И мы пошли. Деревяшки стояли не очень стройной шеренгой с обеих сторон улицы. И я нёс полную чушь про деревянную резьбу, накладную и пропильную, и что её стоимость иногда была равна цене самого дома. Что помнил с экскурсий, то и говорил. А сам любовался профилем девушки. Она удивительно серьёзно слушала мои побасенки и кажется, принимала их всерьёз. А когда мы забрели в какой-то тупик, я подумал, что тут самое подходящее место, чтобы целоваться. И поцеловал мягкие розовые губки. А Соня отшатнулась и кажется хотела меня ударить, но только отвернулась и убежала.

Беги-беги, всё равно от меня не убежишь.

Глава 12

Без Сони стало скучно. Одновременно я сообразил, что ничего-то и не уловил, пока мы прохаживались неспешным шагом. Или правда было пусто, или я качественно отвлёкся на девушку. Ладно, возвращаться не буду. Чай, не последний раз вокруг педа круги наворачиваю. В другой раз проверю.

Я углубился во дворы. Кстати, в этом районе многие из них открыты всем ветрам. Но собаки не дремлют. В принципе, мне было достаточно просто пройтись рядом и обозреть окрестности. Но как далеко «стреляет» мой дар, я пока так и не понял. Если вспомнить все случаи его проявления, то получалось, что большие массы золота я вижу довольно-таки издалека. На кладбище метров за тридцать узрел, если не дальше. Опять-таки, сколько в тех кладах золота, я не в курсе, по отзывам и намёкам, много. А вот дедову заначку, которая лежала в портфеле вместе с дневником, я только вплотную заметил. Метров с полутора-двух. Так там и золота было с гулькин нос, горсточка грамм на тридцать-сорок.

Другое дело — золотые россыпи в земле. Вот их я видел прямо дофига с какого расстояния. Да, золота там в сто и в тыщу раз больше, но ведь и разброс по площадям намного больше? Как это работает, чёрт его знает. Как сотовая связь с её картой покрытия? Каждая крупинка как ретранслятор, который связывается с соседними крупинками и вместе они дают мощный устойчивый сигнал?

А может статься, законы физики тут вовсе не причём. И у проклятия собственная логика. Типа — видеть золото везде, всегда, во всех видах, независимо от препятствий и расстояний. Не, расстояние всё-таки значимый фактор. И количество. Ладно, гадай — не гадай, толку с того. Иду дальше. А ведь наверняка у людей в каждом или почти в каждом доме в наличии золото. Серьги-цепочки. Однако я их не вижу. Наверное, количество слишком мизерное. Сколько в тех серьгах грамм? Пять? Ну десять. Хотя вряд ли такие серьги у кого есть. В основном, помельче ювелирка. А кстати, жаль. Вдруг у кого подполом завалялся старинный перстень. Может, в нём золота не так много, но цена такого изделия не только из цены золота складывается. Антиквариат другими мерками мерят. Старина, художественная ценность, красивая легенда и имя бывшего владельца. Перстень Васи Пупкина и перстень того же Колчака по-разному стоить будут, даже если в них золота поровну.

Знавал я одного мужика, живущего на Байкале, так он хвастал, что в загашнике у него браунинг колчаковский лежит. Из того самого оружия, что у адмирала изъяли при аресте. И вензель имеется «А.В.К». Так мужик назвал сумму, которую ему предлагали за этот браунинг. У меня глаза на лоб полезли. А он сказал, ему не к спеху продавать, пусть ещё полежит, такие вещи со временем только дорожают.

Кстати, а ведь это тема. Мужик тот сейчас мой ровесник примерно. И искать его надо где-то недалеко. Когда и при каких обстоятельствах ему тот браунинг достался, не знаю. Но вот ещё одна ниточка к нам в ткацкий станочек.

— Ты к кому? — раздался вдруг голос откуда-то сбоку.

— Валов Алексей здесь живёт? — от неожиданности ляпнул я.

— Валов? Нету такого. Может, Валуев? Так это на соседней улице, вон тот дом.

— Ага, спасибо, может перепутал.

— Если хочешь, так пройди напрямую огородами. Обходить-то дольше получится.

Я не мог отказаться от такого щедрого предложения, коли меня сами же приглашают. Хозяин показал тропинку, которая между сараюхами выводила в соседский двор. А тот с улицы не загорожен, так что получился сквозной путь. И ничего-то у деда на огороде не припрятано. Во всяком случае, мне ничего не явилось.

Я прошёл улицу до конца и понял, что мне крайне не хватает подробной карты с указанием домов. Если мы, скажем, завтра соберёмся командой и пойдём шерстить дворы, неплохо бы отмечать по карте, где мы уже побывали, чтобы не мозолить людям глаза по два раза. Нам это крайне нежелательно. Если на факультете узнают, что мы продолжаем свою подрывную деятельность, одним невинным разговором у декана дело не кончится.

Постояв в конце улицы, я перешёл на противоположную сторону и пошёл обратно. Если мои предположения верны, то дотянуться до домов и тем более дворов через дорогу у меня вряд ли получится. Ну разве что там сундук, доверху набитый золотом. В конце улицы стоял каменный особняк какого-то купца. Я даже вроде знал его фамилию, но сейчас забыл. А купчина-то был что надо. И где-то в усадьбе явно что-то есть. С углового входа располагалась обувная мастерская. Я зашёл определить направление поисков. Скорее всего в здании, но не точно. Мне бы попасть во двор, но он кажется обнесён забором со всех сторон.

— Молодой человек, парень, у тебя что?

— А? Вы мне? — очнулся я от созерцания стены с засиженной мухами инструкцией по технике безопасности.

— Тебе. А кому ещё. У тебя срочный ремонт? — оглядев мои пустые руки, перевёл взгляд на обувь мастер. — По срочному ремонту только завтра забирать.

Забавно. Если это срочный, то обычный сколько делают? Неделю?

— Я тогда завтра приду, сменную обувь возьму.

— Вот это правильно. Только учти, завтра до пятнадцати нуль-нуль работаем.

— Учту. Обязательно учту. А вы не скажете, это до революции какого купца усадьба была?

— Да кто ж их разберёт. Все они на одно лицо, буржуи проклятые, кровопийцы, угнетатели трудового народа. Хором понастроили, и жили барами. То ли дело сейчас, в коммуналках по тридцать и сорок человек живёт. А им на одно семейство площадей было недостаточно. Одно слово — буржуи.

— В этом доме тоже коммуналка?

— Нет, ну что ты. За стенкой у меня общество слепых, сапоги тачают. И поют. Ух, голосистые. Особливо одна, Наталка-одноглазая. На пожаре глаз потеряла. И вся левая сторона тела в шрамах у ей. Хорошая бабёнка, хоть и слепая почти. А с другой стороны пионеры, юные техники. Ох, шумные сорванцы. Стучат громче моего. Да ещё жужжат и пилят чегой-то. А на верхнем этаже контора автомотолюбителей. Вот сколько нас в одном барском доме.

Да, много вас, дед. Хорошо это или плохо, пока не знаю. С одной стороны, втихаря не покопаешься. А с другой, когда народу много, можно закосить под кого-то из местных, но из соседней организации. А золото, по моим ощущениям, всё же на стороне слепых и на этот раз всё же ниже уровня пола. А не прогуляться ли мне в гости к гражданам с ограниченными возможностями здоровья?

— Подскажите, а в эти организации как пройти? Что-то я другого входа не заметил.

— А тебе зачем?

— Интересуюсь.

— О как. Просто так и не найдёшь. Это надо знать. Тут постоянно все ищут и меня спрашивают. Хоть табличку вешай — пионеры направо, слепые направо, автомобилисты опять же направо. Вот выйдешь сейчас и за угол сворачивай. Там садик будет, знач. И в ограде калиточка. Да смотри внимательнее, не пропусти. А то опять же не смотрят, а потом возвращаются, ругаются, почему я их обманул.

Первый раз я таки проскочил мимо калиточки. Шёл-шёл вдоль забора. Действительно, садик. Клёны с последними пожелтевшими листьями. Тополя давно лысые, они раньше всего облетают. Рябины рдеют красными кистями, берёзы местами совсем голые, а местами еще с зелёными листиками. И вдруг забор и садик кончились. Не понял. Пошутил дед, что ли? Возвращался вдвое решительней и внимательней. И всё равно бы пропустил, если бы в этот самый момент из калиточки не вышла женщина с белой тростью. Одна. И пошла от меня, легко постукивая палкой по прутьям ограды и выбоинам дорожки. Видимо, часто здесь ходит, путь знает хорошо.

Калитка удачно замаскировалась среди обычного пролёта под плетью клёна, никакой ручки не имела, а закрывалась на гвоздик сверху. Гениально. Или эти люди очень дорожат своим уединением, или им так наплевать, что найти их посторонним почти нереально. Но табличка бы не помешала, это точно.

Дорожка внутри, если и существовала, в настоящий момент была скрыта под густым ковром разноцветных листьев. Я обогнул здание, никого не встретив, поймал направление на золото и двинулся вдоль старого крошащегося фундамента. Внутрь вело несколько дверей. Судя по бетонной урне, полной окурков, одна из них вела к автолюбителям. К ним я тоже хочу, но не в этот раз. Потом приду, узнаю, нельзя ли здесь разжиться машиной. А сейчас мне бы узнать, как попасть в подвал.

На правой половине пели. Странно, дед вроде говорил, что их у него слышно. А я в мастерской ничего не слышал. А вот тут явно поют. Неплохо поют кстати. Зайду в гости, авось не выгонят, а вдруг успею найти нужную дверь. Жаль, конечно, что я так молодо и чисто выгляжу, закосить под какого-нибудь сантехника не выйдет. Вот Андрюха-алкаш подошёл бы на эту роль. Это на будущее, если сами не сможем прорваться в подвал.

А пока я спокойно вошёл, постоял на входе, соображая, как пройти мимо открытых дверей, коих целых четыре штуки. А идти мне, судя по всему, до конца коридора. Была не была, они же вроде слепые, вдруг не заметят. А если заметят, так я скажу, что к автомобилистам шёл, но перепутал дверь.

В коридоре было предсказуемо темно. Ну правильно, нафига слепым свет. А окна у них все на другую сторону выходят. И что самое странное, но пахло здесь богоугодным заведением. Да, воняло клеем, кожей и гуталином. Но сразу чувствовалось, что работают здесь немощные. Очень трудно объяснить это на словах, но даже не знай я про слепых, сразу бы понял, что инвалиды.

Не представляю, как слепые могут шить обувь. Но у нас в деревне был сосед-ветеран. Инвалид по зрению. Так он вообще всё делал своими руками. Я сперва ходил подглядывать, как он работает наощупь. А потом он меня поймал и посадил рядом. И я был в полном восторге, как ловко у него выходило всё, чего касались его руки. Он резал по дереву, и вырезал мне настоящие щит и меч. Причём на щите ещё была рельефная лошадь. Потом он неторопливо и со смаком подшивал валенки. Вырезал из старого голенища подошву: прямо сразу обводил стопу ножом и делал припуск на швы, подставляя палец между подошвой и режущей кромкой. У него были настолько чувствительные пальцы, что он дырку от шила определял наощупь. А вставлял иголку в цыганскую иглу при помощи самодельного нитковдевателя — тонкой стальной проволочки, просунутой в ушко.

Слух у дяди Пети и вовсе был потрясающий. Он комаров и мух на слух одной рукой ловил. Очень я его любил и уважал.

Всё это всплыло из глубин памяти вот сейчас, пока я шёл по коридору, стараясь ступать уверенно и целеустремлённо. Увидеть меня может не увидят, но слух у этих людей отменный. Чужие шаги, да ещё крадущиеся на раз определят. Поэтому я напрямую прошёл к двери в торце коридора. Была надежда, что она выведет меня в подвал или на лестничную площадку, откуда будет вход в подвал. Дверь оказалась заперта. Отсюда я уже видел, что мой клад спрятан на глубине метров трёх. Учитывая высоту подвала, не больше метра под землёй. А скорее даже меньше.

— Вы к кому? — окликнули меня от третьей двери. За ней я мельком видел столы, где кроили заготовки.

Оборачиваюсь. Явно слепая женщина, но подбородок направлен в мою сторону. Срисовали таки постороннего.

— В общество авто и мотолюбителей, — выдал я заготовленный ответ.

— Вы что, слепой?

— Нет, я же говорю…

— Вы объявления не видите? Написано же по-русски: автолюбители на втором этаже. Отдельный вход.

— Действительно, пропустил, — подошёл я, чтобы убедиться в своей невнимательности. — Извините… а у вас туалет есть?

У меня внезапно созрела одна мысль. Мы всё-таки можем выдать себя за сантехников. Кто нас тут разглядывать будет, может, мы ученики, делаем обход территории по заданию мастера, ищем утечки в системе отопления. Наверняка у них теплоузел в том самом подвале, в который мне так хочется попасть.

— Туалет только для членов общества, — отрезала женщина, кивая на ту самую неприступную дверь.

Вот жадина. Вдруг мне приспичило. Ладушки, до завтра что-нибудь придумаем. Запустим Костика изображать журналиста, который интересуется работой и бытом слепых. А пока остались ещё пионеры. Неплохо бы всё осмотреть с их стороны.

Пионеры сами выскочили на ловца, едва я приблизился к их двери. Они волокли какой-то металлолом, увлечённо споря о методах резки металла и обработки заусенец. Меня они если и заметили, то не обратили никакого внимания.

— Здрасьте, — поздоровались со мной на много голосов, и я остался один. Здесь планировка была более кудрявая, и прямого коридора не обнаружилось. Зато был небольшой холл с подиумом, гардероб, в котором свалены портфели и висели несколько курток. Была мастерская со станком посередине, сейчас пустующая, и комнатка всё с теми же барабанами, горном и красными знамёнами. А то вдруг на парад, а у них один станок на всех.

Пришлось кружным путём подбираться к источнику свечения на минимальное расстояние. И никого. Заходите, люди добрые, берите, что хотите. Наконец, в дальней комнате сидели девочки, которые плели друг другу косы и обсуждали мальчиков.

— Здравствуйте, — заглянул я внутрь, постучав для приличия.

— Здрасьте, — моментально бросили они недоплетённое и сосредоточились над схемой, лежащей на столе. — А вы наверное к Борису? Они с мальчиками ушли эксперимент ставить.

— Да нет, я совсем наоборот, историк. Хотел вас спросить, знаете ли вы историю этого дома? Ну, кому он принадлежал в царское время, что где располагалось в помещениях? И главное, что в подвалах был выход в городские катакомбы?

— Катакомбы? — предсказуемо зацепились они за интересное словечко.

— Они самые. Мы изучаем подвалы домов в центре. Ищем подземные ходы. И вот, думаем, что вам невероятно повезло находиться в историческом особняке, где есть что изучить. Покажете подвал?

— Конечно. Только вход в него на улице, и там всё время закрыто.

— Я знаю, у кого ключи висят. Они у деда Гриши.

— Это которого?

— Который сапоги чинит.

Тьфу ты! Всё по кругу хожу. Опять к мастеру возвращаться.

— Хотите, я сбегаю? — вызвалась самая младшая, в коричневом школьном платье и чёрном фартуке.

— Сбегай, сделай одолжение, — отправил я доброволицу, а остальные повели меня на улицу, к таинственному входу в подвал.

Находился он под низкой железной крышей, неспроста я на него и внимания не обратил, когда проходил мимо. Со стороны крыша выглядела как отмостки цоколя. К дверям вели три корявые ступеньки вниз, на двери висел ржавый амбарный замок.

— А как вы думаете, что в этом подвале прятал купец?

— Сокровища, конечно. Для чего же ещё нужны подвалы, как не для сокровищ, — рассудили девчонки.

Логично. Тем более, что так и есть.

— Кстати, вы фонарь не взяли? Внизу наверняка темно, хоть глаз выколи.

— У мальчиков фонарь был. И где-то на окошке стоит свечка.

— Вы чего тут? — подбежал к нам мальчишка.

— Сокровища ищем, понятно? А ты иди к своим жадинам, которые нас не взяли.

— Они и меня выгнали, сказали, я мешаю. Можно с вами сокровища искать?

— Можно, если фонарь принесёшь.

— Ха, это я махом.

Наконец, вернулась наша посыльная. Без ключей.

— Не дал, — запыхавшись, отчиталась сама. — Сказал, без Киры Мансуровны никаких подвалов. Это вам не игрушки. И никаких ходов и сокровищ там нет.

— Может, вы сходите? — с надеждой воззрились на меня пять пар глаз.

Я бы и сходил, если бы перед тем уже не побывал у деда.

— А где ваша Кира Мансуровна?

— Она по делам уехала, вернётся завтра.

Жаль конечно, но мне же всё равно нечего делать внизу без моей команды. Так что завтра беру парней, и возвращаемся охмурять Киру свет Мансуровну. А вот когда она нам добудет волшебный ключик, тут мы и «найдём» клад. Вопреки всем доводам разума. По чистой случайности. Точнее, Костик найдёт, а наша с Лёхой задача будет Киру увести. Зачем нам лишние претенденты на вознаграждение? Судя по хорошему такому свечению, клад стоящий. Не сундук, но сундучок точно. На пуд потянет наверняка. А то и на два.

Глава 13

Я летел домой на крыльях. Хороший день выдался. Вечером соберёмся с пацанами, обсудим детали завтрашней операции. Можно даже бахнуть за успех, чтобы всё получилось. Кстати, про бахнуть. Я зашёл в винно-водочный на Карла Маркса, взял две «Пшеничной», в гастрономе прикупил любимой Докторской и кольцо Краковской. Майонез в баночке. Хлеб вообще попался свежий, даже тёплый. И корочка хрустящая. Кофе в наличии был только с цикорием, не хочу, обойдёмся чаем индийским со слоном. Хорошо, когда в родном городе пищевая промышленность работает без перебоев.

Плохо, что нет хозяйственной сумки и полиэтиленовых пакетов. Стрёмно как-то по городу светить алкоголем, тем более, это чревато в общаге, где на каждый дзынь выглядывают из всех комнат. Слух у них, чертей, избирательный. Впрочем, после сегодняшней ночной истории должны бы попритихнуть, глядишь, и посидим спокойно без лишних ушей. Сейчас ещё в кулинарию зайду за бисквитом, сладкого хочется.

Ноги сами принесли меня к нашему хранилищу сокровищ. Вокруг дома было тихо, накрапывал дождик, переходящий в снег, знакомая соседка набирала воду из колонки в алюминиевую флягу на сорок литров. Я бы даже и не против здесь пожить в тёплое время года, но зимой канализация — святое. Интересно, если прикупить домик в центре, да заморочиться подключением «удобств», это вообще реально? Эх, где мои старые связи, когда я мог позвонить паре начальников и решить практически любой вопрос, хоть по жкх, а хоть по любому эксклюзиву. Дефициту, как бы сейчас сказали. А ведь дальше будет только хуже. Пора бы задуматься, как наши геройства перевести в официальную плоскость. Поговорить с Асатовной или сразу в профком? В конце концов, парой-тройкой кладов мы обеспечим себе безбедное существование, остальные вполне полежат на своём месте. Золотом Колчака можно заняться в рамках дипломного проекта, всё равно в городе вряд ли припрятана какая-то серьёзная его часть. Вот и получается, что параллельно финансовой стабильности надо подумать и о положении в обществе. Квартиру хочу, машину хочу. Но ведь студенту Саше Шведову не дадут и не продадут.

Ладно, это всё на перспективу, а пока у нас планы на завтра. Я уже предвкушал, как расскажу Лёхе о своём открытии, как меня окликнули:

— Саша! Саня Шведов!

На толстых каблуках, в брюках-клёш, с развевающейся рыжей гривой приближалась Зинка. Про тебя-то я и забыл. Эх, матрёшка, ну чего ты ко мне прицепилась?

— Саша, привет! — сияя как начищенный самовар, бросилась Зинка ко мне.

— Здравствуй, Зинаида, — ответил я. — Ну и откуда ты взялась?

— А я тут рядом, в соседней общаге. Ты не рад?

О, господи, как она туда попала? Не говорите мне, что она в универ поступила.

— А с чего ж мне радоваться? Я кажется, всё сказал ещё в посёлке.

— Саша, ты так и не вспомнил? Меня, нас?

— Так и не вспомнил. Только не говори, что ты ради меня в Иркутск приехала?

— Слушай, мы так и будем на улице говорить? Я замёрзла тут, пока ждала. Я тебе гостинцы привезла. Пойдём к вам, а? Ты же тоже голодный, наверное. Устал? Так поздно с учёбы возвращаешься.

— Тебя не пустят, у нас тут гостей не приветствуют. Тем более вечер.

— Пустят. Я уже обо всём договорилась.

— Правда? Ну идём, послушаем, что скажут.

— А вот и он вернулся, — радостно заорала она через весь холл вахтёру.

— Я ему сказала, что твоя сестра двоюродная, — доверительно поделилась она со мной.

— Подождите, запишу. Какая комната? Но чтобы после девяти никаких гостей. Сестра, не сестра, а не положено. Я проверю!

— Да что вы, мы же недолго. Соскучилась по брату.

На нас оглядывались, потому что Зинка даже не сбавляла громкости. Мало мне популярности в общаге, ещё одна тема для разговоров.

— Хватит, пошли уже, — дёрнул я её.

Пока мы поднимались по лестнице, девушка отдувалась от настойчиво лезущих в лицо волос и поддёргивала сползающую с плеча гигантскую дамскую сумочку.

— Ты не могла оставить её у себя в комнате? — раздражённо поинтересовался я, когда она начала безнадёжно отставать.

— Так ведь это тебе. Гостинцы. От матери и так, от меня.

— Какие ещё гостинцы?

— Сейчас придём, всё увидишь. Тётя Альбина сказала, всё твоё любимое.

— Давай сюда. Донесу, — протянул я руку.

Крепло желание забрать, чего она там приволокла и попрощаться. Желательно, навсегда. У меня Соня. Надо завтра ей цветы купить, жалко, что роз в городе днём с огнём не сыщешь. Ну может что-то симпатичное смогу найти. Гвоздики тоже красивые бывают, главное, чтобы не красные. Красные у меня стойко ассоциируются с похоронами.

Зина сумку не отдала, наоборот, крепче вцепилась в неё.

— Зачем? — искренне удивилась она. — Я сама. Ну вот, четвёртый этаж, правильно? Слушай, мне так нравится город! Я раньше никак не могла представить, как это — многоэтажный дом. А тут как увидела девятиэтажки, прямо захотела жить на верхнем этаже. Оттуда всё-всё видно! Ну, у тебя четвёртый, тоже ничего, а я всего лишь на втором. Скучно.

Надо было видеть Лёхино лицо, когда вслед за мной в комнату зашла Зинка.

— Это что?! — безмолвно вопрошал он, пока вслух здоровался и раздвигал место на столе для наших сумок.

— Привет, я Зина, — первой подала руку девчонка и энергично потрясла Лёхину ладонь.

— Алексей, — осторожно ответил тот.

Кажется, он усомнился в собственной памяти, и кого из моих девушек зовут Зиной.

— Очень рада познакомиться с Сашиным другом. А мы с ним с самого детства друг друга знаем. Правда вот беда случилась, не помнит он меня. Но ничего, мы ему напомним, верно?

— Зина, ты хотела что-то отдать? — прервал я поток красноречия.

— Точно! Вот от матери письмо. Оно было без конверта, но я не читала. Нет-нет. А это прямо из дома гостинцы. Подставляй руки. Твои любимые маслята, маринованные. Тёть Аля сказала, это вы с ней собирали перед твоим отъездом. Дальше, огурчики с парника, уже засолились. Помидорки в собственном соку и в желе.

Девушка выставляла на стол разносолы, а я обалдело таращился на её сумку. Это она в ней всё припёрла? Это какой-то пространственный фокус? Под конец на столе появился кочан капусты.

— Вот, это из дома. А это от меня, ты хотел такой, — Зина зашуршала обёрточной бумагой и протянула мне небольшой круглый свёрток.

— Что это?

— Разверни, — спрятав руки за спину, чуть не приплясывала она от нетерпения.

Я вздохнул и разорвал упаковку. В наше время снова вошла в моду обёрточная бумага. Ещё и шпагатом перевязывают. Это у молодёжи самый писк. В нынешнем семьдесят пятом это единственная доступная обёртка, а заворачивать красиво и вовсе не умеют. Но Зина старалась. Она свернула бумагу в цилиндр и заправила кончики внутрь. Получилась круглая почти коробочка, слегка помятая с одного краю.

— Я тебя ещё не поздравляла с удачным поступлением. Вот, это тебе.

Внутри завёртки был галстук. Красный узкий галстук. Наверное, модный, только не для меня.

— Спасибо, — глядя на красную удавку, едва нашёлся я, что сказать.

Ещё в прошлой жизни не любил костюмы и уж тем более галстуки. Да, студенты в большинстве своём ходят в пиджаках, но я подобную форму одежды если и рассматривал, то только с водолазкой.

— Примерь, — захлопав в ладоши, потребовала дарительница и потянулась к моей шее.

— Не сейчас! — отрезал я, перехватывая её руки.

— А что, тебе пойдёт, — ухмыльнулся Лёха, наблюдающий всю картину.

— Я не готов так… и вообще, есть хочу.

— Ой, мальчики, вы голодные? — всплеснула руками Зинка. — Давайте я вам быстренько что-нибудь сварганю. Что у вас есть? О, колбаска. Сейчас бигус сделаю.

— Не надо. Мы сами.

— Да вы отдохните, а я быстро, честное слово. Где тут кухня?

Зинка выскочила за порог, забыв закрыть дверь, так что мы видели, как она два раза мелькнула мимо нашей комнаты, потом видимо нашла кухню и принялась громыхать на ней железом. Изумлённые девчонки спрашивали её, откуда она взялась, а Зинка озабоченно отвечала, что у неё мужики голодные сидят, надо срочно накормить. Потом она прилетела в комнату, сгребла со стола колбасу и капусту и улетела вновь.

— Ну ты попал, — констатировал Лёха, притворяя дверь.

— Вот и что я должен делать? Я, взрослый мужик, что должен делать с этой шмакодявкой, которая как будто так и надо, является и наводит тут порядки?

— Расслабься. Пусть шуршит. Зато у нас будет горячий ужин. С паршивой овцы хоть шерсти клок. А как она поймёт, что её телодвижения ни к чему не приводят, так сама сдуется. Точно тебе говорю.

— Нюхом чую, фиг она сама отступит.

— Да ладно тебе. Нормальная девчонка. Вон зато какая шустрая.

— Слишком шустрая. Открывай банки, жрать охота.

— Я смотрю, у нас беленькая. Что за повод?

— Чёрт, я с этой оглашенной обо всём забыл. Завтра идём на дело.

— Опять? Что на этот раз? Надеюсь, не как в прошлый раз?

— Подвал каменного особняка. И там поболее того слитка будет. Предлагаю взять Костяна, там куча учреждений и любопытных детей. Нужно, чтобы кто-то отвлекал местных жителей, а кто-то вскрывал двери или что там окажется.

— А ты не посмотрел вблизи?

— Там висит во-от такой замок. А ключ от него у мужика, к которому я перед тем зашёл якобы ремонтировать обувь. И тут два варианта: или мы идём под видом сантехников делать профилактику труб в теплоузле. Или мы историки и ищем подземные ходы. Тебе какой вариант больше нравится?

— А ты под какой легендой засветился?

— Как историк. Не похож я на сантехника.

— Ну значит историки. Странно будет, если сегодня ты приходил как историк, а завтра явишься в составе сантехнической бригады.

— Хорошо. А если нам придётся копать или стену какую-нибудь ломать? Что будем говорить? Кстати, нужен инструмент.

— Ломик у нас есть. А где взять лопату, я кажется знаю.

— Придумал. Ты у нас будешь журналист, который хочет запечатлеть историческое событие, поэтому всё должно происходить под запись и на камеру. Копка ям, слом стен и дверей. Для истории. Или лучше того, ты берёшь местных и идёшь брать у них интервью. Тем временем мы достаём клад, вызываем представителей властей и… стоп. Я же не хотел светиться. Тогда я буду журналистом. Из студенческой газеты.

— А у нас есть газета?

— Чёрт её знает, вроде нету.

— А как мы без тебя узнаем, где чего ломать и копать?

— Действительно, никак. Эх, не хватает народу.

— Мальчики, всё готово! Освобождайте стол, будем ужинать! — нарисовалась Зина и следом принесла ещё булькающую сковороду с бигусом. За неимением подставки, водрузили горячую сковородку на кусок картона, давно приспособленный для этой цели. Девушка ничего не сказала, но стало почему-то стыдно. Руки не доходят купить. Или вырезать из куска фанеры. Точно, надо во дворе нашей квартиры пошарить. Наверняка что-нибудь завалялось.

— М-м-м, вкусно, — нахваливал Лёха бигус. Предатель.

— Саня, а тебе? — допытывалась Зина.

— Нормально, — буркнул я.

Весь аппетит мне испортила, чёртова девка. И так дело не складывается, ещё думай теперь, куда её девать.

— Здорово, вы уже дома? Ой, здрасьте, — нарисовался Костян.

— Это ваш друг? Ужинать будешь с нами? — подскочила Зина.

— Не, я уже. Я спросить хотел, мы с вами завтра идём?

— Куда вы идёте? Я тоже хочу.

— Зина, помолчи, тебя не спрашивают. И вообще, тебе пора. Сейчас вахтёр придёт, он у нас знаешь, какой зловредный?

— А что, уже девять? Тогда я и правда пошла. Проводишь?

— Идём.

Мы спустились вниз, вышли на крыльцо.

— Слушай, Зина… — начал я.

— Не говори ничего. Я вижу, что ты не в духе. Но я так скучала, Санька! Я ради тебя, что хочешь, сделаю. Не веришь?

— Ничего мне от тебя не надо.

— Я слышала, тебе люди нужны. Для дела. Хочешь, я с вами пойду? Можешь мне ничего не рассказывать. Что скажешь, то и буду делать. Скажешь молчать — буду молчать. Скажешь, бежать — побегу. В огонь пойду. Или с крыши спрыгну.

— Вот не надо мне тут про крыши! Представь, что к тебе сейчас подойдёт незнакомый мужик и начнёт рассказывать, что ты его девушка, и как он жить без тебя не может. Что бы ты сделала?

— Ну если он это всерьёз, то я бы попросила луну с неба достать, и понаблюдала за его старанием. А если бы ему это удалось, то я бы пригляделась. Может, он и ничего.

— Ладно, мы с мужиками посовещаемся и решим. Где ты живёшь?

— Я сама приду. Во сколько? В восемь, девять?

— Сдурела в такую рань. В десять. Но учти, я тебе ничего не обещал, и честно говорил и повторю: я к тебе не испытываю никаких чувств. И ты не думай, что какие бы то ни было дела что-то изменят.

— Саша, Санечка, да я ничего, мне же просто рядом быть. Не могу я без тебя.

— Ну и дура. И чего ты во мне только нашла?

— Ты разве сам не понимаешь? Ты такой, такой…

— Да таких вокруг знаешь сколько? Тысячи. Выбирай любого.

— А вот и неправда. Ты такой один. Сам говорил.

Ой, Саня, ну ты и трепло! Да разве же можно свой самый большой секрет кому ни попадя доверять?

— Хоть слово об этом, кому угодно — пеняй на себя.

— Клянусь! Никому.

— Смотри, Зина. Не подведи.

Я вернулся в скверном расположении духа. Лёха и Костян выжидательно уставились на меня, разливая из бутылки.

— Уже ввёл в курс дела? — спросил я друга.

— Да, в общих чертах пересказал.

— Значит, сделаем так. Завтра мы идём на разведку — я и Зинка. Вы ждёте где-то недалеко, надо придумать, где. Например, в кафе. Мы попадаем внутрь, осматриваемся. Если там всё рядом, вы приходите, как сантехники. Выгоняете нас, типа делаете профилактику труб. Достаёте сундук. Вуаля, зовёте милицию. А если там возни много, то мы возвращаемся к вам вдвоём и вместе думаем, как достать наш клад. Всё ясно?

— У меня вопрос, — поднял руку Костик. — А как вы узнаете, насколько клад глубоко спрятан?

— Лёха, наливай. Тут такое дело…

В общем, Костику пришлось рассказать почти правду. Он поклялся на крови, что моя тайна умрёт вместе с ним. А я немножко приукрасил свои способности, и сказал, что не только вижу золото, но и порчу навести могу на клятвопреступника.

— Слушай, да ведь ты уникум, Саня, — цокал заплетающимся языком Костик.

— Спасибо, я знаю.

— Твои способности надо применять на благо страны.

— Это ты мне брось! Ничего не надо. Страна большая, а я маленький. Разорвут ведь на части.

— Ну, это да.

Когда Костик заснул на свободной кровати, мы тоже легли.

— Что там в библиотеке, Лёх? — вспомнил я.

— Можно сказать, ничего. То есть по Гражданской войне куча книг, а вот по золотому эшелону ничего. Воспоминания разве что читать, вдруг где проскользнёт. А может, такое и вовсе никто не публиковал. В общем, я пока только сверху копнул, надо копать намного глубже. Или в архиве искать. Кстати, у нас завтра архив, ты не забыл?

— Забыл. А завтра разве не суббота?

— Пятница. Учимся, две пары.

— Ну значит, учимся, идём на разведку, а дальше по обстоятельствам. Останется у нас время — едем в архив, а нет, значит, с понедельника приступим. Но вообще, наша с тобой роль должна быть минимальна. Как только станет ясно с кладом, мы должны свалить и иметь алиби на время обнаружения сокровищ. Так что шансы попасть в архив очень даже неплохие.

Я засыпал с мыслью, не зря ли мы торопимся? В самом деле, в деньгах мы пока не нуждаемся. Так может, не стоит спешить? Провести разведку боем, а сам клад на будущее оставим? Можно и так, только зря я пионерам вчера про подземелья рассказал. Дети шустрые создания, могут и сами залезть вперёд нас. И тогда плакало наше вознаграждение. Получается, этот клад надо обязательно извлечь. А дальше можно сделать паузу и поработать над картой. Настоящая карта сокровищ получится, если наносить на неё все обнаруженные клады.

Глава 14

Утром я на трезвую голову подумал-подумал, и решил, что вчера мы какую-то хрень придумали. Во-первых, скрипач не нужен. То есть, Зинка. И хорошо даже, что я перепутал дни недели, и время ей сказал на два часа позже, чем мы уйдём из общаги. Спокойно учимся, спокойно идём на разведку. Все трое. Сантехниками нам не бывать, потому что при сдаче клада понадобятся реальные данные человека.

Поэтому будем дружить с Кирой Мансуровной или кем-то другим, кто имеет доступ к ключам. Возможно, это будет дед-обувщик. В идеале бы дубликат сделать, но это только в криминальных боевиках тебе по слепку отольют ключ, а на деле пойди сыщи подобного специалиста. Тут обычные-то дубликаты только в Доме быта и делают, да ещё и очередь. Эх, где наши шустрые китайцы, чьи ларьки и просто верстаки наводнили город в девяностые? Где типовые плоские ключи, для изготовления которых нужно пять минут времени? Проще купить новый замок и заменить, пока у нас будет доступ к помещению. Кстати, может прокатить. Не думаю, что кто-то прямо присматривается, какой замок там привешен.

Мы честно отсидели две пары, но у Кости их оказалось три, поэтому нам надо было перекантоваться где-то ещё полтора часа.

— А давай пока найдём этого препода, которого нам декан советовал как великого специалиста по Гражданской войне. Как его фамилия, ты запомнил?

— Сейчас… Ша, Ше… Ши! Шишиши…

— Ширяев? Шаболов?

— Да нет, точно на Ши.

— Шинюк?

— Шелковский? Шилков? Шилов, во!

— Точно, Шилов! Давай в расписании глянем, есть у него сегодня занятия или нет?

Стенд с расписанием висел прямо при входе на этаж с лестницы. Шифровки предметов непосвящённого человека могли привести в отчаяние, но мы уже слегка пообвыклись и с горем пополам разбирали все эти ИДМ, ИСВ, ИС и прочие И. Шилова мы с трудом нашли где-то у старшекурсников на спецкурсах. И это не сегодня. М-да. Интересно, декан вообще помнит, что хотел его к нам прикрепить? Или мы всё-таки сами должны к нему прикрепиться?

— Идём тогда в столовку, — предложил Лёха. — Сегодня мы будем раньше всех, так что всё самое вкусное достанется нам.

— А по-моему, ты просто запал на подавальщицу, — подколол я его.

Ну а чё? Ему можно прохаживаться насчёт моих отношений, советы умные давать, а мне нельзя? Пусть теперь терпит.

Только я так подумал, как Лёха подпихнул меня локтём в бок, так что мне оставалось лишь бессильно скрипеть зубами: к нам направлялась Зина.

— Саша! Вы почему без меня уехали? — набросилась она на меня. — Я уж думала, не догоню вас. Ладно, догадалась здесь поискать, а так бы и не встретились.

— Я перепутал дни недели, — закрыв глаза, чтобы не видеть мельтешение яркой одежды, макияжа и волос, спокойно проговорил я. — Думал, что суббота, и мы не учимся.

Спокойствие, только спокойствие! Я само спокойствие и безмятежность.

— Правда? — обрадовалась матрёшка.

Кривда, млин. Надо было сказать, ты чего припёрлась, уже без тебя сходили, куда надо и сделали всё, что надо.

— Конечно правда, Зин. Зарапортовался наш Саня, — ответил за меня Лёха.

— Вы уже выдвинулись… ну, туда, — заговорщически придвинулась девушка, прижимаясь ко мне пышной грудью.

— Мы на обед, ты с нами? — жизнерадостно предложил Лёха.

— Как здорово! Я как раз позавтракать не успела. Спешила к вам. Идём?

— Идём, — обречённо вздохнул я.

В столовой Лёха как нарочно задерживался у каждого блюда, чтобы поподробнее расспросить, из чего да как оно приготовлено. Зина набрала полный поднос, не иначе, от жадности. Ну, плати, красавица. Я на тебя ни копейки тратить не собираюсь. И не потому, что денег жалко, а потому что заплати за тебя раз, так и поведётся. Заплатил в столовке, потом в магазине, а потом не заметил, как стоишь в загсе и Мендельсона слушаешь. Девушка вынула крохотный кошелёчек, побренчала монетками, вытряхнула несколько на блюдечко кассиру. Интересно, а на какие шиши она вообще тут обитает?

— Я ищу работу, — улыбнувшись, сообщила мне краля, когда мы уселись за стол. — Уже почти устроилась.

— Если не секрет, куда?

— На кондитерскую фабрику. Говорят, там конфеты никто не любит, наелись. Представляешь, можно сколько угодно их есть в цехе, пока работаешь. И праздничные наборы для работников в счёт зарплаты дают. Всегда с конфетами буду. Вам тоже буду приносить свеженькие.

— Угу, — промычал я набитым ртом, костеря про себя друга.

Какого лешего ты застрял на втором? Ты же хотел котлету по-киевски! Так бери её и топай к нам. Долго я наедине с Зинкой не продержусь. Но Лёха всё ещё тянул время, отчаянно флиртуя с подавальщицей. Так и хотелось встать, наградить его подзатыльником и привести сюда с тем, что есть у него на подносе. Наконец я понял, что помощи от него не дождёшься, и перевёл взгляд на Зинку.

А как она на меня смотрит! Как на эклер, что лежит у неё на тарелочке. Разве что не облизывается.

— Прекрати, — попросил я.

— Что?

— Вот это всё. Прекрати раздевать меня взглядом. Прекрати ходить за мной по пятам. Прекрати считать меня своим парнем. Мне неприятны знаки внимания, которых я не прошу.

Зинка порозовела.

— Хорошо, — опустила она взгляд, махнув накладными ресницами.

— Мы сейчас пойдём на серьёзное дело. Это не криминал, — с нажимом сообщил я. — Всё совершенно легально. Есть подвал, в подвале клад, мы его хотим достать. Веди себя прилично, там дети. Если в нужный момент ты отвлечёшь детей и их руководительницу, по итогу выплатим тебе гонорар. Нам нужно, чтобы клад нашёл Костя. Нас с Лёхой там быть не должно, так что мы уйдём, как только убедимся, что он справится в одиночку. Всё понятно?

— Да, — прямым немигающим взглядом ответила мне девушка.

Лёху наконец прогнали от раздачи, потому что потянулся народ. Обеденное время настало. То и дело оглядываясь, он шёл к нашему столику. Зина, не удержавшись, хихикнула, глядя на его счастливую рожу. Я бы тоже посмеялся, кабы никакой Зины рядом не сидело. Зато я мстительно подгонял его, чтобы быстрее работал челюстями, иначе опоздаем к концу третьей пары за Костиком.

По пути к особняку я ещё раз повторил всю диспозицию своей команде. Зинка громко пыхтела, как будто очень хотела вставить свои пять копеек, но что-то её останавливало.

— Ну говори уже, — разрешил я, когда мне надоела эта пантомима.

— Вам обязательно «находить» клад именно в том подвале?

— Не понял.

— Вы же можете забрать сокровища с собой, а потом «найти» их в более удобном месте.

— Зачем? — всё ещё не врубался я.

— А я понял, — сообразил Лёха. — Это чтобы местные пионеры не начали претендовать на свою долю. А то ведь неизвестно ещё, не сочтёт ли государство их совладельцами клада. Мы же этогоопасались, так? Зина, ты гений!

— Тогда их тем более нужно отвлечь на то время, которое понадобится, чтобы изъять ценности и распихать их по сумкам. Золото, знаете ли, тяжёлое. А ещё оно явно в чём-то лежит. Вопрос — тару там оставим или тоже заберём?

— А это будет видно на месте. Если тара никуда не войдёт, там и бросим. Пусть детишки порадуются.

Скрепя сердце, я был вынужден признать правоту Зины. Забрать клад с собой и легализовать его в удобное время и в удобном месте — стоящая идея. А если Лёха не прекратит всячески восхищаться Зинкиными талантами, я его на ней женю, и так ему будет и надо.

В общем, ко вчерашнему особняку мы подходили, уже имея какой-никакой план, хотя не без логических прорех. Будем действовать экспромтом.

— Здесь, — чуть опять не проскочил я калитку.

Что характерно, моя команда в полном составе намылилась идти дальше. Ага, не один я слеподырый, значит.

— Вы далёко? — позвал я их, распахивая калитку.

— Вот так фокус! Как это мы её не заметили?

— Даже и не знаю, внимательные вы мои, — издевался я. — Вперёд и с песней.

У пионеров было подозрительно тихо. Главное, двери открыты, и никого. Не научены люди, что нельзя бросать входную группу без присмотра. Хоть бы дежурного или бабку-пенсионерку какую посадили. А то у них тут вон флаги ценные. И грамоты. Наконец мы услышали какие-то шумы из внутренних помещений. В мастерской обнаружились трое пацанов в пионерских галстуках, которые усердно, высунув языки, что-то шлифовали.

— Здравствуйте, ребята!

— Здрасьте, — не прерывая работы, отозвались они.

— Киру Мансуровну где найти? И где все?

— Она ушла на обед. Буквально пять минут назад вышла. А ребята уже разошлись. Вторая смена только вечером будет.

Вот непруха! А может, наоборот, наш шанс.

— Спасибо. До свидания.

— А может, передать что?

— Не надо, мы сами придём.

— Все сюда, — собрал я своих бойцов в кучку. — Значит так. Лёха, Костя, скидывайте пиджаки. Сейчас мы из вас сантехников будем делать. Идите сюда.

Я метнулся к шкафу, в котором висели тёмно-синие рабочие халаты.

— Лёха, надевай мой свитер, Костя, верхние пуговицы на рубашке расстегни. Где наш гвоздодёр? Так, ключ бы вам.

— Я видела ключ! — оживилась Зинка и уцокотала куда-то в соседнее помещение.

Точно, тут же целый склад инструментов. Можно позаимствовать, потом вернём.

— Вот, — гордо принесла Зинка разводной ключ.

Молодец! Соображает!

— Зинуля, дай свой беретик? — стянул я с пышной девичьей шевелюры головной убор и натянул его на Лёхины кудри. — А то наш друг разве что на ботана тянет, никак не на сантехника. Вот. Как вам?

Парни повертелись, осматривая результат переодевания и друг друга.

— Потянет, — с сомнением протянул Костя. — Ребят, мы же не воровать идём?

— Так, Костя. Ты что книжек не читал? Где ты видел поиски сокровищ без приключений? Вам всего лишь надо добыть ключ. Зайдёте сейчас в обувную мастерскую, скажете, что ученики мастера. Из ПТУ на практике. Лёха, ну ты-то смотрел «Афоню». Вот. Пришли профилактику труб делать. Дескать, отопительный сезон, у многих подтекает. Берёте ключ. Всё. Полдела сделано. Ну давайте, пока Киры Мансуровны нет, и никто другой нами не заинтересовался, действуйте.

Парни ушли, а мы пошли по двору искать дополнительные инструменты. Маловато будет нашего гвоздодёра. Если клад до сих пор не нашли, значит, он хорошо спрятан. По любому что-то придётся ломать — стену или дверь какую-то древнюю. А может и в полу кладка. Не пойму я, там ниже уровня пола или выше? Будь я купчиной, куда бы я прятал свои ценности? Если купчиной, то пожалуй, я бы позаботился об обустройстве тайника в подвале.

А может и не купчиной. Мало ли кто в этом доме за всю его историю жил. Кто сказал, что клад непременно с девятнадцатого века нас ждёт? Тут во время гражданской войны всё что угодно могло располагаться. До чего же неудобно без интернета. Так бы залезли, поискали справку на это здание, глядишь, мысли появились.

Ну где наших птушников черти носят? Впору ногти грызть. Не арестовал же их дед, в самом деле. Экая важность — ключ от подвала.

Из третьей, так и оставшейся неохваченной моим вниманием, двери вышла толпа мужиков на перекур. Автомотолюбители. Пойду-ка я их расспрошу о житье-бытье. Может и впрямь вступлю в их ряды.

— Здорово, — подошёл я к дымящей братии. — Подскажите, общество автомотолюбителей здесь находится?

— Верно. Мы как раз оттуда. На перекур вышли. А вы чего хотели? — кивнули они мне за плечо.

Ну да, там же прекрасная Зинаида меня подпирает. Я обернулся: Зинка трепетала ресницами и улыбалась очаровательной улыбкой. Мужики в ответ начали прилизывать чубы и втягивать животы. Интересно, я бы в свои пятьдесят два тоже так на молоденькую девушку среагировал? Данунах. Девчонка, которая строит глазки мужику в годах — или шлюха или почуяла «папика». То есть тоже шлюха, но подороже.

— А мы хотели узнать, как в ваше общество вступить?

— Так пойдёмте, сразу и запишетесь.

— Прямо так? Можно да? Зиночка, ты сходи, запиши нас, а я подойду. Мне тут надо…

Что мне надо, никак не приходило в голову. Так и тянуло ляпнуть — позвонить. А пацаны уже как раз возвращаются.

Но меня уже никто не слушал. Мужики наперебой загалдели:

— Пойдёмте, девушка, мы вас проводим. — И дружно повели Зинку под конвоем наверх.

Ладно, ничего с ней не случится. В СССР вообще секса нет, в общественных местах тем более. А я её и брал для отвода глаз. Пусть отводит. Не Мансуровне, так мужикам. Ломом махать же она не будет? Копать тоже. Хотя я бы посмотрел, как она это будет делать на каблуках.

— Ну? Что? — кинулся я навстречу друзьям.

— Есть! — на манер Буратино выставил руку с ключом Костик.

— Тяжёлый дед, но мы его уболтали, — добавил Лёха.

Я убедился, что курильщики всосались в свою дверь и поспешил к заветному подвалу. Замок полностью соответствовал своему неказистому виду, ключ проворачивался тяжело и неохотно. Нечасто ходят, значит. Дверь душераздирающе скрипнула, аж вороны закаркали в ответ. И мы наконец ступили во тьму подвала. Я включил припасённый фонарик и начал спускаться. Пахло затхлостью, в свете фонаря мелькали обрывки паутины. Надеюсь, хоть крыс здесь нет?

Сам подвал, кстати, ничего. Кирпичная кладка стен уводит в темноту. Опаньки, проводка. И лампочка.

— Ищем выключатель, — скомандовал я, светя по стенам.

И где логика? Не иначе электрик был с юмором? Выключатель был не у входа, как мог бы подумать любой здравомыслящий человек, а на противоположной стене. Проводка была старая, очень старая, я бы сказал, годов тридцатых. Витая пара, керамические изоляторы, и выключатель такой — чёрная коробочка и тумблер вверх-вниз. Полное ретро. Когда-то давно я такую видел, кажется у кого-то в гараже. А нынче даже в магазинах продаётся. Для любителей старины. Я щёлкнул тумблером, ожидая, что этакая рухлядь не работает.

Ты смотри-ка, горит. Лампочку ещё Ильич вкручивал, не иначе. Большая, засиженная мухами, ватт на сорок, не больше. Но нам больше и не надо, и так сойдёт. Ну-с, где наши сокровища? Сзади кашлянул Лёха. Я обернулся, парни смотрели на меня с ожиданием. Сейчас покажу вам класс, ребята.

— Ну что, пираты, вы готовы к поиску сокровищ? Провожу мастер-класс. Гарантирую, больше вы такого нигде не увидите.

Я демонстративно засучил рукава и пошёл на зов золотого сияния, которое здесь было близко, и окутывало меня уже целиком. Вон там оно, моё хорошее. Лёгкой походкой я прошёл до стены и упёрся носом в хлам. Да что ж на непруха-то такая! Опять нам разбирать завалы? Кабы опять не напороться на что-то интересное и взрывчатое.

— Это там, — обречённо сообщил я, разглядев, какая задачка стоит перед нами на этот раз.

Это у Алкаша Андрюхи валялись доски да детские горшки. Здесь на пути к богатству стояли чугунные батареи и трубы. Такое ощущение, что их собирали со всех окрестностей.

— Ты помнится собирался гири покупать? — обернулся я к Лёхе. — Вот тебе, бесплатная качалка.

— Ой, мальчики, вам не тяжело? — раздался Зинкин голосок, когда мы несли вторую батарею.

Трубы быстро перекидали, а батареи таскали втроём. Это вам даже не то, что таскали джентльмены удачи во главе с Доцентом. Это млин какие-то дореволюционные батареи. Паровое отопление или какое там оно было. У них посередине был вмонтирован шкафчик. Подозреваю, что для разогрева пищи. Чугунный, сцука! В общем, Зинка поняла, что ляпнула что-то не то. Потому что смотрели мы на неё все одинаково. Очень многообещающе. А там нас ещё завалы таких же ждут. Таких и чуть других, без шкафчиков. Но думается мне, не намного легче. Куда ихние пионеры смотрят? Какого лешего ещё не сдали свои батареи в металлолом? С другой стороны, тогда у них мог возникнуть резонный вопрос: а что это за такая интересная дверь и куда она ведёт? А ведёт она, друзья, к самому что ни на есть сокровищу.

После последней батареи у нас на какое-то время пропал всякий интерес к кладам. Мы сидели и пытались унять дрожь в натруженных мышцах и отдышаться. Зинка предусмотрительно не приближалась к нам, потому что понятливая, зараза. Она безуспешно подёргала дверь, но та и на миллиметр не сдвинулась.

— Вперёд, мои орлы! — позвал я. — Нас от богатства отделяет какая-то несчастная дверь. Сделаем же этот последний шаг.

И мы перебороли силу тяготения земли, которое внезапно увеличилось раз в десять, поднялись на ноги и побрели к препятствию, которое пусть только попробует не открыться с первого тычка. Не открылась. Сцука!

Мы остервенело долбили проклятую дверь, сломали об неё две трубы и кажется слегка погнули гвоздодёр, когда эта сволочь наконец соизволила поддаться. С металлическим звоном и деревянным хрустом что-то отлетело на той стороне, и мы ввалились в сокровищницу.

Глава 15

Первая удивительная вещь, которую мы поняли только здесь — дверь была заперта именно с этой стороны. Мы выломали задвижку, которую кто-то закрыл изнутри. Закрыл и прошёл сквозь стену. Потому что другого выхода я не видел. На самом деле по эту сторону двери оказалось помещение, когда-то бывшее погребом. Тусклый свет из нашего подвала едва дотягивался досюда, так что пришлось опять включить фонарь. Увы, электропроводки здесь не было. Вдоль стен и кое-где посередине громоздились ветхие конструкции. Кое-где на них даже угадывались остатки добра. Какого именно — меня не тянуло смотреть. Устал. Хотелось забрать наше сокровище и ехать домой. Можно ещё в баню сходить. Эх, соскучился по баньке. О, Курбатовские бани же ещё работают. Надо сходить с Лёхой.

— Саня, где этот несчастный клад, давай уже покончим с этим делом, — дёрнул меня за рукав замызганный Лёха. Я наверное выгляжу не лучше.

— Тут, — указал я на пол у стены около углового стеллажа. — Видимо, тайник.

— О нет! Если мне ещё предложат что-нибудь взломать или покопать, я сломаю об этого доброго человека гвоздодёр.

— Вечно всё самому, — проворчал я, приноравливаясь, где бы здесь могла быть крышка или дверка тайника. Тюкнуть бы её разок, а она и откроется.

— Эх! — молодецки занёс я гвоздодёр и приложил об пол, под которым прямо сияло золото. Пол такого обращения не вынес, и я ухнул вслед за ним. Тайник оказался довольно глубоким, почти как сам подвал. То есть, под нами оказался ещё один этаж. И вот это было уже капец как интересно.

— Саня, ты живой? — орали мне сверху, пока я в клубах пыли приходил в себя.

Живой ли я, хрен его знает. Но спине каюк. Отбил капитально. Если я что-нибудь себе сломал, это будет прямо очень поучительное и красноречивое действие проклятия. Типа, нехрен зариться. Пока мои подельники искали способ как спуститься и при этом не обрушить остатки пола на меня, я нащупал под рукой нечто занимательное. А когда до меня дошло, что это, я сразу излечился от паралича верхних и нижних конечностей, перелома позвоночника и всего остального. Я лежал на нашем кладе! И мацал руками отдельные безделушки, далеко разлетевшиеся при моём приземлении. Вот тут я по-настоящему испугался.

Мои барахтанья только усиливали энтропию в отдельно взятом тайнике, а я никак не мог встать на ноги, потому что они разъезжались как каких-то бусах.

— Саня, Саня, ты чего? — наконец, спустился ко мне Лёха.

— Я его потрогал, я его в руке держал! — наконец сумел я подняться и теперь хватался за друга, как утопающий за соломинку. — Вытащите меня отсюда!

Сверху спустилась рука, за которую я ухватился, а ногой оперся о Лёхины руки, сложенные в замок. Только оказавшись наверху, я немного начал приходить в себя. Кровь! Нужна моя кровь.

— Я нигде не порезался? — завертел я головой в поисках какой-нибудь раны, из которой можно было бы нацедить крови на чёртово золото.

— Саша, всё хорошо, у тебя нет никаких ран. Всё в порядке.

— Дура! — заорал я на Зинку, которая вздумала утешить меня своей наблюдательностью. — Нож, у кого-нибудь есть нож? Или что-то острое.

— У меня есть маникюрные ножнички, — пожала плечами Зинка.

— Острые? Давай сюда, — потребовал я.

Девушка покопалась в своей сумочке и протянула мне миниатюрные ножницы. Так, как бы ткнуть, чтобы нацедить крови? Не попаду ведь как назло. Вспомнил, в ушах сосудов дофига. Значит, будем резать ухо. Я взялся поудобнее, пощёлкал ножничками, и оттянул ухо, чтобы натянуть кожу. Щёлк! Ять! Больно! Зинка рядом ахнула, а Костя только ошалело наблюдал за моими резко проклюнувшимися суицидальными наклонностями.

— Ты что? — кинулся он отбирать у меня инструмент.

— Отвали, дебил, — еле увернулся я от него и пополз к дыре в полу, чтобы напрасно не терять капли потёкшей крови.

— Что там у вас? — орал внизу Лёха, оставшийся в темноте.

— Сдвинься слегка, чтобы на тебя не попало, — попросил я его. — Да отцепись ты! — это уже Костику, который видимо решил, что у меня с головой нелады и хватал мои ноги, стараясь удержать на месте.

Где фонарь? В тусклом свете из соседнего подвала ничерта не видно. Капает, нет?

— Фонарь дайте, — попросил я. — Посветить.

Зажёгся яркий луч, и в его свете я разглядел, что накапало с меня и на пол, и вниз уже прилично, так что наверное можно считать искупление кровью завершённым.

— Саня, ты чего? — хриплым голосом спросил Лёха, заметивший меня, орошающего кровью с таким трудом добытый клад.

— Всё в порядке, — успокоился я, переваливаясь на спину, подальше от дыры. — Есть у кого чистый платок? Зажать бы.

Надо мной захлопотала Зинка, Костя так и смотрел шальными глазами, а Лёха переминался внизу.

— Можете забирать золото, — устало разрешил я. — Только от меня подальше его выгружайте. Мне его касаться нельзя. Ну чего смотрите? В порядке я. Особенность у меня такая — нельзя найденного золота касаться. А если хватанул, так кровью надо откупиться. Такой вот побочный эффект.

Пока мои молодцы собирали добро и вытаскивали его наверх, я даже вздремнуть успел. Недолго наверное, но и этого было достаточно, чтобы взбодриться. Кровь почти свернулась, добыча была упихана по сумкам. Вместо Зинкиной сумочки опять явился монстр, в котором она банки таскала. Сумочка оказалась раскладной и довольно крепкой.

— Извините, но тащить это всё тоже придётся вам, — сообщил я, отодвигаясь от золотой поклажи.

— Да ладно, унесём как-нибудь. Ты как?

— Нормально. Руки-ноги шевелятся, значит, дойду.

— А вот выглядим мы так себе. В транспорт могут не пустить, — пытаясь отряхнуться, сообразили парни.

Мы и пешком, конечно, можем дойти, но устали все и перемазались как черти.

— Есть предложение. Зину, как самую чистую, отправить наверх, где она воспользуется телефоном у своих новых знакомых автолюбителей и вызовет нам такси. А вдруг нам повезёт, и какой-нибудь сочувствующий автолюбитель подвезёт нас до дома.

— В общагу едем?

— Нет. Есть одно место, где можно спрятать наше добро. Там передохнём, почистимся, и тогда уж можно по домам.

— И даже не рассмотрим добычу? Там столько интересного.

Все уставились на меня, ожидая вердикта.

— Да смотрите, кто против. Только понимайте, что всё равно придётся отдать добро государству. Так что сильно не радуйтесь. Там хоть что вообще?

— Ювелирка, монеты.

— Ещё посуда. Ложки-вилки, кубки, тарелки. Блюдо шикарное, — постучала Зинка по боку своей сумки.

Стук вышел металлическим и гулким.

— Ладно, оставь сумку и топай наверх за машиной. Если что, деньги есть.

— Ой, нам ещё надо детям вернуть халаты и ключ.

— А мы будем складывать батареи на место?

— Я смотрю, у кого-то ещё много сил осталось? Вот и понятно, кто на чердак полезет.

— Какой чердак?

— Хороший, Кость. Замечательный чердак, где всё чудесно сохранится до тех пор, пока мы не придём в себя и не подыщем хорошее тихое место, где можно будет «найти» наш клад и сдать его честь по чести. Никаких батарей мы стаскивать обратно не будем. Пионерам будет ближе нести на выход. Сейчас мы им маякнём, сколько металла зря пропадает у них в подвале.

— Нельзя сюда детей запускать. Тут пол проваливается, перекрытия совсем ветхие, — поднял голову внутренний Лёхин мчсник.

— Да он уже провалился, дальше некуда.

— Откуда нам знать, какие ещё ходы там под полом могут быть. Как-то ведь вышел тот человек, что закрыл задвижку изнутри.

— Вон туда он вышел, — указал я на люк в потолке. Разглядел, пока отдыхал.

— А лестница?

— Возможно, вон те развалины. А может, и не было никакой лестницы.

— Как это не было?

— А так. Многие в подпол безо всяких лестниц лазают. И ничего.

— Да ну, думаешь, купчина в подпол сигал без лестницы?

— Да с чего ты взял, что это купчина спрятал? Может, разбойнички награбленное схоронили. Купчина тут жил когда-то давно и неправда. А кто до и после него обитал, кто знает. Но вообще интересная конечно конструкция подвала. Тут прямо есть чего поизучать. Ты обратил внимание, что одна стенка в сокровищнице обвалилась ещё до нас? То есть, там мог быть ход, ведущий за пределы дома.

— Думаешь, те самые подземные ходы, о которых легенда ходит?

— Что за ходы?

— Об этом, Костенька, мы тебе расскажем, когда доберёмся с кладом до дома.

— Мальчики, вы тут? — послышалось от входа.

— Да.

— Выходите скорее, нас подвезут.

— Идём, — оживились мы.

— Вы ещё не переоделись? В таком виде вас в машину не возьмут! Снимайте халаты, я пиджаки принесу. Сашу почистите, он грязнее всех.

Мы выползли на свет, который показался слишком ярким, при том, что небо было низкое и хмурое. Дверь подвала захлопнули и навесили обратно замок. Вот и дубликат не понадобился.

Меня принялись отряхивать в четыре руки. Лёха пожертвовал свой пиджак, чтобы хоть не так бросалось в глаза. Зина кое-как протёрла наши чумазые физиономии найденным в пиджаке платком.

— Идёмте.

Перед домом ждал голубой москвич. Хозяин подозрительно оглядел наш живописный вид, но Зина без умолку щебетала что-то весёлое, так что мы быстренько расселись на заднем сиденье, пока мужик не опомнился. Боже, сто лет на москвиче не катался. Запах бензина, механические стеклоподъёмники, урчание мотора. Прокатимся!

Мы хоть и неспешно, но надёжно добрались до места назначения. Объясняться с водителем я предоставил Зине и Лёхе. На выходе только сунул ему трёшку.

— Да не надо, что вы, — слабо протестовал тот.

— За беспокойство, ну и простите, что мы в таком виде. Случайно получилось, — настоял я и пристроил купюру мужику в нагрудный карман пиджака.

Из последних сил поднявшись по лестнице, я рухнул на диван. Никуда больше сегодня не пойду. Спину зашиб всё-таки. Чёрт, к Соне не попаду, очень жаль.

— Располагайтесь, где-то в ведре была вода и тазик, можно умыться. Я полежу.

Лёха махнул на меня рукой — отдыхай. Я ещё слышал, как он о чём-то распоряжался, а потом только бряканье чашек да негромкие разговоры. Разбудило меня оханье в соседней комнате, переросшее в спор, который набирал обороты.

— Смотрите, какая красота!

— Ой, а вот это!

— Да что там, вы вот на это взгляните!

— Вот этот чур мне.

— Нельзя.

— Как это нельзя?

— А я говорю, мы не имеем права, — упрямо повторял Костик.

— Саша мне обещал выплатить за помощь гонорар. Я его хочу! Ну Лёша, почему я не могу его взять?

— Понимаешь, Зин, по закону мы обязаны сдать клад государству в том виде, в каком его нашли. Саша имел в виду, что он тебе выплатит из тех денег, что мы получим в качестве вознаграждения. Это же он по сути клад нашёл, мы только помогли ему.

— А почему же тогда клад должен сдавать Костя?

— По кочану. Какое твоё дело? Я согласен, жалко такую красоту отдавать, ей место в музее.

— А может, мы его в музей и унесём, а? В Краеведческий. Представляете, выставку сделают, в газете напишут.

— Щас Сашка проснётся, тогда и решит, что делать будем. Тебе про газету ещё в самом начале говорили, кажется.

— Ну… да, но я подумал…

— Послушайте вы, оба. Вас взяли в дело исключительно по доброте душевной. И что? Одна собралась в антикварных цацках расхаживать, другой трепать языком, потому что жаждет славы.

— Я не ради славы, просто ну невозможно же молчать. Настоящий клад нашли! И ни с кем не поделиться?

— Да пусть рассказывает, что такого-то? — рассудила Зинка. — И браслетик я у Саши попрошу.

— Нет, браслетик нельзя.

— Мне можно.

— Да нельзя, тебе говорят!

— Так, клад чей? Сашин. А мне он не сможет отказать.

— Это ещё почему?

— Потому что я его девушка.

— Угу, только он об этом не знает.

— Знает. Забыл только. Но скоро вспомнит.

— Как это забыл? Ты шутишь?

— Ничего я не шучу. Он летом ранен был. Ой, как вспомню, до сих пор сердце выпрыгивает. Так страшно было, когда его чуть не убили.

— Вот так история. А что случилось?

— Это долго рассказывать, разве что коротко.

Я гляжу, мои пираты в процессе дележа сокровищ уже перешли к обсуждению моей персоны. Пора бы вмешаться. Прихрамывая на одну ногу, совсем как Джон Сильвер, я приковылял к месту сборища.

— О, а вот и Саня. Чай будешь? Не хотели тебя будить.

— Я подогрею, — подскочила Зина.

— Ты что-то хромаешь, нога болит? Садись, — подскочил и Костя.

— Сидите-сидите, я постою, — обошёл я их по кругу, стараясь не приближаться и даже не смотреть в сторону золота, кучками разложенного и расставленного на круглом столе в центре комнаты. Белую скатерть с него предусмотрительно сняли. — Вы тут что-то оживлённо обсуждали, продолжайте.

Я нарочно отвернулся к окну, спиной чувствуя переглядывания за столом.

— О, Лёх, иди-ка сюда, — позвал я.

Друг подошёл, встал рядом.

— Видал? — махнул я за окно.

По двору, почёсывая в затылке и собирая хлам, ходил наш общий знакомец Андрей Слизко. Выписался уже. А может, ну их, эту молодёжь? Позовём Андрюху, пообещаем бутылку, и он чудесно сдаст клад.

Прикольно получится, если вызвать участкового Скретнёва. Я бы прямо понаблюдал со стороны за его выражением лица. Интересно, он нас известит, что не так уж мы были неправы, что лезли в Андрюхин дом? Надо, надо с Андрюхой потолковать. Прогуляться с ним по его дружбанам. Особенно владельцам золотоносных огородов.

Тьфу! Ну вот на что оно мне? Вон же сколько, мало что ли? Надо остановиться. А азарт прямо тянет.

— Ладно, орлы. Давайте-ка двигать до дому, до хаты. Утро вечера мудренее, как говорится. Завтра порешаем, как быть с этим добром. А сейчас складывайте всё в сумку, закинем на чердак.

— Саша, ну можно я возьму этот браслет, всего один, смотри, какой красивый! — вцепилась Зинка в что-то жутко блестючее и пошла на сближение.

— Положи на место, — отступил я, выставив руки. — Ко мне не подходи.

— Саша.

— Зина! Тебе русским языком сказано — убери от меня это золото. И вообще, положи его на место. Парни, пихайте всё куда-нибудь, потащили на чердак. Все устали и жрать хотят.

Золото в рекордные сроки свалили в наволочку и вместе со столом понесли на выход.

— Табуретку захвати, — кинул Лёха Зинке.

На площадке он уверенным движением воздвиг башенку, влез на табуретку, поставленную на стол, подтолкнул чердачный люк и подтянулся на руках, исчезая в тёмном прямоугольнике чердака.

— Давайте, — протянул он руки вниз.

Костик подал наши сокровища и хотел лезть следом, но я его остановил.

— Не надо, он быстро.

И точно, Лёха немножко погромыхал и вернулся буквально через минуту.

Я вспомнил, что выгляжу натуральным пугалом, поэтому слазил в шкаф и одолжил у хозяина чёрный мужской плащ. Хотел пальто, но оно было мне безнадёжно велико, а плащ скроен так, что казался безразмерным. Пояс есть, подвяжусь, всё не светить грязной курткой, и штаны до колен скрыты. Вот ещё придётся куртку в химчистку тащить. В следующий раз спецодежду надо с собой брать.

Стоп! Какой следующий? Я же решил паузу взять. Да и сегодняшнее моё падение неизвестно чем может аукнуться. А вдруг моей крови было недостаточно?

А всё-таки мы это сделали! Мы нашли и достали самый настоящий клад! И пусть мне нельзя его подержать в руках, но завтра приедем с Лёхой и спокойно всё рассмотрим.

Глава 16

Сегодня меня ждала куча дел. Во-первых, Соня. Звонка от неё так и не было, хоть я и спрашивал вахтёров дважды в день. Наверное обиделась. Я конечно поторопился с тем поцелуем, но млин, трудно держать себя в руках рядом с любимой девушкой. Тем более, она по-настоящему красива северной фарфоровой красотой. А я взрослый половозрелый мужик, и играть в подростковые игры мне неинтересно.

И вчера до неё так и не добрался. Презренный металл, будь он неладен. Наверное, все мои предки, начиная с казачьего сотника Бейтона, рано или поздно сталкивались с тем же самым вопросом, которым сейчас задавался и я. А на черта мне это золото, если я не могу насладиться его красотой и ощущением гладкого металла в руках? Ох, крепко знал своё дело древний шаман. Месть вышла, что надо. Хоть оказался я в этом теле случайно, но хлебаю полной чашей.

Поскорее бы избавиться от нашего клада и зажить нормальной жизнью. Пора обживаться в обществе, врастать в советскую действительность. Я машину хочу. Продадут ли мне её, вот в чём вопрос. Надо закорешиться со вчерашними автолюбителями, на авторынок съездить, прицениться. Беда в том, что даже если брать машину с рук, всё равно оформить сделку мимо государства не получится. Езда на незарегистрированном транспортном средстве — это до первого инспектора ГАИ. А берут ли они нынче взятки, большой вопрос. Да и вообще, я хочу, чтобы всё легально. Мне так-то ещё и жильё нужно. А где же его взять без официальной работы?

Спасибо, что более мелкие траты не требуют справки о трудовых доходах. Мне срочно требовалась новая куртка. Старая мало того, что вся была в крови, пыли и ржавчине, так ещё и порвалась на видном месте. Возможно, мне её отчистят в химчистке и зашьют в Доме Быта, но в приличное место ходить в ней я точно не стану.

В магазине на углу Горького и Ленина выбор курток был невелик. Я прошёлся вдоль стойки, где взгляду было не на что упасть, и плавно переместился к пальто. Серые, коричневые, чёрные. В клетку. А чего в линейку нет?

Как ни странно, чёрное пальто село на меня идеально.

— Беру! — кивнул я продавщице.

На кассе мне взялись заворачивать пальто в бумагу, но я попросил отрезать ценник.

— Я его сразу надену. Можно?

— Пожалуйста, — равнодушно кивнула кассир.

— А вы мне тогда вот этот плащ в бумагу запакуйте, будьте так добры.

Но добрыми уже никто не хотел быть.

— Не положено. Мы пакуем только купленный товар.

— Но я же купил у вас пальто? Какая разница?

— Молодой человек. Запаковать можно только наш товар. Бумага в дефиците.

— То есть если я понесу пальто в свёртке, то можно потратить на него бумагу. А если надену на себя, бумага резко кончается. Так?

— Не положено, сказано вам.

— Хорошо, запакуйте пальто.

Я расплатился, вышел за кассу и демонстративно развернул свёрток и достал из него пальто. Накинув его на себя, я свернул плащ и абы как завернул его в ту же бумагу. Исключительно из принципа и чувства противоречия. Крохоборы!

Следующий пункт назначения — Детский мир на Урицкого. У меня теперь куча младших, надо им гостинцев прикупить. Я ещё помню из собственного детства, как ждёшь подарков, когда кто-то из взрослых поехал в город. Поэтому мне необходимо посетить магазин игрушек.

Первым делом я разобрался с Мишкиным заказом. Пистолетов, как я помню по рассеянному по дому и участку арсеналу, у него вагон. А вот стреляющих ружей, однако нет. Поэтому я купил ему помповое ружьё, стреляющее пластмассовыми шариками. В письме крупными буквами предупрежу, что в людей и вообще, в живых существ стрелять нельзя! А чтобы было куда стрелять, я нашему новому папе Пете дам задание организовать мальцу мишень. Следующей в списке шла Танюха. Ей я нашёл куклу в медицинском халате, шапочке и со стетоскопом на шее. Книг бы им хороших детских, того же Булычёва, да где их вот так найдёшь? Есть одна мыслишка, но это не вдруг. По почте же книги выписывали. Если получится, то к Новому году соберу ещё одну посылку, в неё и книжки положу. А сейчас некогда, надо чтобы посылка к седьмому ноября дойти успела.

Не забыл я и про свою вторую семью. Пусть теперь они мне не кровные родственники, но голова именно их воспринимает, как родню. Ну не могу я не поздравить отца с прибавлением. По совету продавщицы я взял подарочный набор одёжки для девочки. В нём было что-то розовое из мягкой фланели. К одёжкам добавил погремушки и прорезыватель для зубов. А потом мой взгляд зацепился за упаковку с чем-то мягким.

— Что это? — спросил я. Смутно знакомый образ толкался в голову.

— Это одноразовые подгузники — очень удобная вещь, незаменимая для молодых родителей. Дороговато правда, но для молодой мамы сэкономит время и силы. Берите, не пожалеете.

Мне дали в руки туго набитую пачку с надписью: «Подгузники детские из распушённой целлюлозы», голубенькую, с цветочками. Цена семьдесят пять копеек. Ну они же! Аналог пресловутых памперсов, которые стоят вовсе не копейки, но незаменимы для младенцев. А возьму-ка я родителям такую штуку в подарок, и отцу в письме подробно распишу, что это такое, и почему удобно. А то ещё выбросят по незнанию. Маме много приходилось стирать на руках в моём детстве. Помню её красные руки, воспалённые от частой стирки. Пусть хоть в этой моей жизни я ей немного помогу. А если понравится, так буду регулярно покупать и отправлять.

— И часто они у вас в продаже? — решил уточнить я.

— Их недавно завозить начали. Народ ещё не распробовал, мало кто решается на покупку.

Ну ясно. Рекламы-то нет, где румяные пухленькие младенцы ползают и делают первые шаги в памперсах на голое тело. А без рекламы дело и не пошло дальше пробных завозов. Так и похерили хороший нужный товар. Между прочим, производства СССР. А мамки бедные с промокшими в неподходящий момент детишками ещё двадцать лет маяться будут.

— Так вы с детскими поликлиниками договоритесь, что ли. С яслями, с педиатрами. Эти, школы молодой матери. Рассказать надо про такую нужную вещь. Люди просто не знают.

— Вы-то берёте? — улыбаясь, спросила меня продавец.

— Беру. Пока одну пачку. Отправлю… родственникам. Если понравится, ещё приду.

Наконец, остался ещё один ребёнок, с которым у меня самые непростые отношения. Я сам. Конечно, теперь мы с ним разные люди. При живом отце он и вырастет другим человеком. И всё равно, меня напрягает сам факт моего раздвоения в настоящем времени. Куплю фильмоскоп. Помню, я долго мечтал о таком, а купили мне его только классе в пятом. Пусть будет уже сейчас. Выбор плёнок невелик: «Айболит», «Кем быть?» «Лиса и Гуси», «Биография автомобиля». Какие-то национальные сказки. Ничего, буду тоже по почте выписывать.

Всё добро я пока унёс в квартиру. Как раз и плащ вернул на место. Тянуло слазить на чердак, взглянуть на нашу пополнившуюся сокровищницу. Да идёт оно к чёрту! Не стану я чахнуть над этим золотом. Тем более что мне некогда, спешу к Соне. Увидеть её мне важнее. Гораздо важнее. И цветы уже куплены. Завянут, пока буду рассусоливать.

На этот раз я ждал целых десять минут, пока мимопроходящие студенты согласятся позвать Соню, и она спустится ко мне в холл.

— А, это ты, — не скрывая разочарования, подошла она.

— Это тебе, — протянул я цветы. — В качестве извинения и вообще.

Девушка не спешила брать букет, но поскольку на нас глазели, то кивнула в сторону выхода.

— Выйдем? — предложила она.

— Не рада мне? — прищурился я.

Извечные игры. Как только девушка почувствует свою власть над мужчиной, начинается выкаблучивание. Будет жилы тянуть, испытывать на прочность и всячески демонстрировать своё превосходство. Мне казалось, Соня выше этого.

— Ты зачем пришёл? — скрестив руки на груди, спросила она.

— Тебя хотел увидеть.

Молчит. Смотрит. Хорошо.

— Поиграем в гляделки? Если выиграешь, извинюсь. Если я выиграю, то ещё раз поцелую.

Отвела взгляд. Так неинтересно даже.

— Я думала, ты изменился. Стал лучше. А ты снова за своё.

Так. А вот это интересно.

— Ты о чём?

— Сам знаешь, о чём.

— Нет, не знаю. Расскажи.

— Разве ты вчера не ходил на дело?

— Откуда ты это взяла?

— Ниоткуда. Я вас видела. С добычей. Забери свой веник. Мне краденого не надо.

— Краденого? Я думал, ты обо мне лучшего мнения.

Кажется, не лучшего. Да иди ты. Сунув букет в бетонную урну, я зашагал прочь, не оборачиваясь. Пусть и дальше думает, что хочет, оправдываться не стану.

У нашей квартиры меня поджидала Зинка.

— Саша, — помахала она мне издали. — Ух, какой ты сегодня!

Вот неунывающая. Её в дверь — она в окно. Её гонят — она отряхнулась и снова тут как тут. И в глазах неподдельное восхищение. Ну да, пальто же.

— Идём, — оценил я вояж.

Эту упрашивать не надо, подскочила, сунула руку мне под локоть, и даже на лестнице умудрилась не отцепиться. Мы вынесли стол на площадку, я попросил Зинку подождать и полез на чердак. Чёрт с ним со всем! Я молодой, и жить хочу здесь и сейчас.

В буфете сумки с сокровищами не оказалось. В груди ёкнуло, но пораскинув мозгами я бросился к сундукам. Лёха что-то говорил про то, чтобы перепрятать. Точно! В сундуке с игрушками нашлись и деньги, и золото. Я вынул одну пачку пятирублёвых. Надо мою команду поблагодарить за вчерашнюю операцию. Молодцы же. Кутить будем. Закатимся в ресторан. Да и джинсы не за горами. Как бы мало не оказалось. Ладно, ещё приду.

После денег я выдохнул и полез в наволочку. Вооружился барабанной палочкой, валявшейся тут же, начал шурудить в хитросплетениях цепей, серёг и вилок. Чего там вчера Зинка так хотела оставить? Браслет какой-то, с переплетением тонких золотых нитей и цветными камнями. Лезло в голову про скань и зернь. Подробнее не рассмотрел.

Ну где? Порадую девчонку, она же не виновата, что её парень вдруг сменил личность. Похоже, она на самом деле меня любит.

Вон кажется мелькнуло нечто похожее. Я аккуратно отодвинул портсигар с гравировкой и попробовал подцепить браслет. Слишком тонкая работа, не подцепишь его такой толстой палкой.

— Саш, ты скоро? — раздался приглушённый голосок девушки снизу.

— Да, Зинуля. Сейчас.

Я исхитрился выцарапать браслет на поверхность, но дальше он сорвался с палочки и никак не хотел вылезать до конца. Он издевательски смотрел на меня драгоценными рубинами и при любом движении проваливался вниз. Второй палочки поблизости не наблюдалось, поэтому я схватил, что под руку попалось — пистонный пистолет. На стволе у него была небольшая мушка, вот ей я и попытался зацепить треклятый браслет. Зажав его между стволом и палочкой, потянул на себя. Пошёл, пошёл! Есть!

Браслет вынулся целиком, надо подстелить платок и сбросить его туда. Пока я освобождал руку, чтобы залезть за платком, проклятая безделушка сорвалась. Я инстинктивно поймал её, чтобы не шмякнулась обратно. Голой рукой.

Млять! Первым побуждением было бросить проклятое золото, но раз уж оно всё равно в моей руке, так хоть рассмотреть поближе. Отдам Зинке — найду иголку, уколю палец. А красивая вещица. Знали старые ювелиры толк в драгоценностях. На фоне советских драгоценных изделий как небо и земля. Изящно, тонко, камни натуральные, и с выдумкой. Сунув в карман добычу, остальное я упихал обратно в сундук и завалил игрушками. А пока шёл к люку, то внезапно вспомнил об ещё одном способе отменить действие проклятия — подарить золото. Отдать даром. Что я и собираюсь сделать, собственно.

— Убирай табуретку, — махнул я Зинке, стоявшей задравши голову к потолку. Она так и простояла всё это время?

Спрыгнул на стол, со стола на пол. Вытащил браслет из кармана.

— Ой, это мне?! — распахнула она глаза.

— Тебе. Носи на здоровье. Главное, не рассказывай, что он из клада. Скажи, бабкино наследство. Или состоятельный поклонник подарил.

— Спасибо! — кинулась Зинка мне на шею и потянулась с поцелуем.

А я не стал ни уворачиваться, ни отталкивать её. Молодец, не забыла мой французский поцелуй, способная ученица. Мы быстренько переместились в комнату, где стоял чудный диван. Не разложенный, но нам и так хватило места. В какой-то момент мне показалось, что я помню это податливое тело, эти жадные губы и маленькие ладошки, что царапают мою спину острыми ноготками. А грудь так вовсе шикарная, фигурка что надо, кости не выпирают, но и лишнего жира пока нет. И темперамент у крошки огненный. Ох, Зинка, не впервой мы с тобой в постели. Видно по тебе, что соскучилась. Да будет так.

Мы ещё какое-то время лежали в обнимку, и Зинка что-то тихо бормотала надо мной, капая слезами мне на грудь и продолжая целовать даже тогда, когда я задремал.

— Саша, Сашенька. Вспомнил! Никуда теперь не отпущу, — слышал я сквозь сон.

Пусть бормочет.

Когда раздалась трель звонка, я вспомнил, что звал сегодня Лёху разобраться с нашим кладом. Девчонка испуганно таращилась на меня, пока я прыгал по комнате, пытаясь попасть ногой в штанину.

— Прикройся, — подмигнул я ей, натянул футболку и пошёл открывать.

— Ты чё, дрыхнешь?! — возмутился друг моему домашнему виду.

— Ага, почти, — широко улыбнулся я.

— Ты не один, что ли? — понятливо прищурился Лёха.

— Давай стол затащим, пока она оденется.

— Да неужто? Твоя зазноба?! Как тебе это удалось?

— Стоп! Никаких зазноб. Это Зина.

— А Соня как же? — понизил голос Лёха.

— Никак. Забыли.

— Что, послала?

— Чего?!

— Послала. Я же вижу. С чего бы ты на Зинку повёлся.

— Да иди ты, Шерлок хренов. Нормальная девчонка, в отличие от некоторых. Есть за что подержаться. И никаких высоких моральных принципов. Сворачиваем базар.

— Привет, — выглянула Зина к нам.

— Подержи дверь, мы стол занесём, — попросил я.

Зина ликвидировала беспорядок, который мы с ней устроили. Вполне можно было отбояриться от любых подозрений. Но зачем? Не вижу причин что-то скрывать от Лёхи. Мы с ним слишком давно знаем друг друга. Да и не пацаны, чтобы смущаться и краснеть при слове секс. Если у Лёхи получится с той девчонкой из столовки, я только порадуюсь. Надо кстати, презервативами озаботиться, раз уж у меня наладилась личная жизнь. В понедельник с Виталиком ещё раз переговорю, вдруг он не только джинсы подогнать сможет.

— Будем чай пить? — порхала Зинуля, ни минутки не сидя на месте.

— Вот что, друзья. Предлагаю отметить вчерашнюю успешную операцию походом в ресторан. Надо только Костю предупредить. Кто съездит в общагу?

— Я, — внезапно вызвалась Зина. — Переоденусь заодно.

— Зачем? — удивился я. — Прекрасно выглядишь.

— Ну Саша, мы же в ресторан пойдём.

— А-а, ну да, — стукнул я себя по лбу.

Это же мы привыкли, что в ресторан можно закатиться в любое время и в любом прикиде. А для советских граждан это выдающееся событие, и нужны вечерние туалеты. Кстати, реально могут и не пустить. Ну да не зря же я пачку синеньких достал. Думаю, и столик найдётся и одежду нам простят, если что. Лично меня мой прикид устраивает. Брюки в наличии, пиджак тоже. Под пиджаком водолазка. Пальто отлично вписалось в образ. Я же изначально на свиданку шёл. Планы поменялись немного, но так даже и лучше. Девушка, которой я не могу искренне рассказать свои тайны, это сплошная головная боль. Девушка, которая мне не верит и считает невесть кем, мне тем более не нужна. Доказывать, что я не верблюд, не буду.

Оставшись с Лёхой, мы принялись перебирать места, где можно будет «найти» наш клад.

— Может, просто в лесу?

— А что мы там делали? Вышли и решили, а почему бы не выкопать яму?

— Да, протупил. Тогда ищем пустующий дом.

— Тот же вопрос — что там делал наш Константин, один-одинёшенек, что докопался аж до клада. А может, правда, с Андрюхой договоримся? Заплатим ему, а он типа как у себя его найдёт.

— Вариант. А можно с Костиковой тёткой в деревне договориться на тех же условиях.

— Или во время субботника найти, как в Брильянтовой руке.

— Лады. Соберёмся все вместе, ещё обсудим.

Глава 17

Когда мы не попали в ресторан «Байкал», я слегка озадачился. Кажется, что-то я упустил. На дверях висела табличка, гласившая о том, что ресторан закрыт. А меж тем изнутри доносилась музыка. Живая наверняка.

— На спецобслуживании, — отмахнулся от нас мужик по ту сторону дверей и постучал пальцем по табличке.

— Вот те раз. У нас никакого праздника нет? — переглянулись мы.

— Кроме того, что суббота, вроде нет, — пожал плечами Костик. — Тут чуть подальше ещё один есть. «Арктика». Но он вроде дорогой.

— Идём в «Арктику». Должны же люди где-то культурно отдыхать.

Буквально в двух кварталах нашёлся наш ресторан. Ещё издалека был виден народ, осаждающий вход. Ну ясно, все, кто не попал в «Байкал», пришли сюда в надежде попасть внутрь. И никого-то не испугала дороговизна.

Кого-то пропускали, а кто-то так и стоял неподалёку, непонятно на что надеясь. Ладно, где наша не пропадала. Попытаем и мы счастья. Встали в очередь страждущих, которая двигалась как-то неравномерно. Три компании отвергли сразу, одну впустили, а стоявшую перед нами пару долго мурыжили. Они доказывали, что столик был заказан, а швейцар несколько раз бегал сверялся с какими-то списками, в которых их не было.

Ну кто не даёт открыть ещё десяток ресторанов, в которые пойдут все те, кто сейчас стоит в раздумьях, куда податься.

Наконец мы с Лёхой взошли на заветное крылечко. К стеклу с той стороны была намертво приклеена табличка «Мест нет».

— У вас заказано? Мест нет, — встретил нас стандартной фразой солидный усатый дядечка. Он её всем говорил.

Ну конечно, студентики какие-то, нищебродов тут не приветствуют.

— Иди сюда, — поманил я его, закрывая собственной спиной. — А если так? Мы очень хотим культурно посидеть в вашем ресторане.

Я свернул пятирублёвку и протянул ему,придерживая, чтобы ненароком не спалить контору.

Дядечка отодвинулся, демонстрируя полнейшее равнодушие. Мало даю, значит. Окей. Я шагнул навстречу. Тогда червончик. Что, тоже нет? Ладушки. Мне уже интересно, они тут совсем зажратые или как? Я показал два пальца. Два червончика, стало быть.

— Мест нет, молодые люди, — спрятав руки за спину, всё так же спокойно сообщил он.

— Значит, нет. Точно?

— Вам на выход.

А может, он уже до нас спалился, и теперь боится за тёплое местечко. Млин, перед ребятами неудобно получилось. Вон Зинка расстаралась, явилась при параде. Неужто в этом городе невозможно сходить в законный выходной в ресторан? Ладно, сделаем последнюю попытку. Едем до Ангары. Если и там облом, придётся смириться. Опять-таки к вопросу о легализации и интеграции в советское общество. Солидного человека из ресторана не выставят.

Я развёл руками, направляясь к брошенной команде.

— Промашка вышла. Ну да бог любит троицу. Айда в Ангару. Или кто ещё знает какие рестораны поближе?

— Да вроде нету поближе ничего, — почесал в затылке Костя.

— Да ну эти рестораны. Давайте так погуляем, — предложила неунывающая Зина.

— Для ночных осенних прогулок, мадемуазель Зинаида, у вас туалет не по сезону.

Я поднял девчонке воротник пальто и подвязал его собственным шарфом.

— Быстро соображайте, где ближайшая остановка. Поедем на транспорте, а то все окочуримся.

Мы сориентировались и начали огибать таких же отверженных, как и мы, когда сзади раздался голос:

— Молодой человек! Молодой человек! Постойте!

Вокруг заозирались. Мы оглянулись вместе со всеми.

— Вы, вы, в чёрном пальто.

Это мне, что ли? Чего им понадобилось? Я вышел вперёд — с крыльца ресторана спускался давешний дядя. Ага, что-то сейчас скажет. Вырвался из-под бдительного ока начальства и спешит вернуть денежного клиента? А так же мои двадцать советских рублей.

— Я весь внимание.

Швейцар потянул меня за собой, тихо шепнув на ухо:

— Только что отменился один заказ. Как раз столик на четыре человека. Идёте? Решайте быстро.

— Ну идём, — неуверенно протянул я.

Странный вопрос. Ясно же, что идём. Бродить по осеннему городу в поисках ресторана такое себе времяпрепровождение. Но с чего вдруг нам счастье прилетело? Доставать деньги прямо сейчас, пока мы на улице и начальство не видит?

Вокруг зашумели.

— Тише, граждане, тише! — выставил руки швейцар. — Вышло недоразумение. Товарищи заказывали столик. Ошибка вышла. Прошу не толпиться, мест всё равно нет.

Я махнул рукой, призывая своих, но они и сами уже спешили к спасительному крыльцу.

Мы вернулись в ресторан. Я пропустил всех вперёд, и приготовил нифига не скромную плату.

— Проходите, проходите, оставьте для оплаты заказа, — сжал он мои пальцы с зажатыми в них купюрами в кулак.

Что-то я не пойму, что это было?

— Гардероб там, — любезно указали нам направление.

Мы отдали верхнюю одежду и получили номерки. Зина тут же схватилась за причёску и побежала в дамскую комнату наводить марафет. А нас с пацанами провели в зал, где показали столик. Не очень удобное место — в середине, но снаружи всяко хуже.

Столик был застелен белой скатертью, четыре тарелки накрыты высокими колпаками из свёрнутых салфеток.

— Ваше меню, — немедленно подошла симпатичная стройная блондинка с кружевным чепцом на высокой причёске. — Что будете пить? — профессионально улыбнувшись, спросила она.

— Мы же ещё не…

— Костенька, предоставь это нам, — вмешался Лёха.

— Бутылку водочки, минеральная водичка есть? Две минералки, и из закусок что самое быстрое принесите. Нарезочку, салатик, что есть готовое, на ваш выбор. А пока вы это несёте, мы и меню посмотрим, — обворожительно улыбнулся я.

Знаем мы эти рестораны, пока они растележатся, с голоду сдохнуть можно.

— Водку какую?

— А какая есть?

— Пшеничная, Столичная, Сибирская.

— О! Сибирскую давайте.

— Водка Сибирская, минеральная вода, нарезки сколько?

— Это смотря сколько будете нести. Если прямо сейчас с водкой, то четыре, желательно разных.

Официантка ушла, парни углубились в меню. Меня же больше интересовало, почему нас пропустили, и даже денег не взяли. Капец как интересовало. Я делал вид, что смотрю в меню, а сам рассматривал окружающих людей. Кто-то здесь меня знает? Или всё-таки швейцара так впечатлила моя демонстрация денег, что он для родного заведения решил не упустить выгоду?

Пойду-ка освежусь.

— Костя, ты тут пока выбирай, можешь не стесняться, а мы с Лёшей поищем сортир.

— А если подойдут за заказом?

— Не подойдут. А если подойдут, скажи, не выбрали ещё. Видишь, и Зины нет.

Мы отошли в боковой коридор, спросили, где туалет и не спеша пошли в указанную сторону.

— Лёх, как думаешь, почему нас пропустили? Не нравится мне это.

— Как почему? А кто тут бабло веером демонстрировал?

— Так ведь не взял он, бабло-то.

— Да ты что? А я думал, ты приостановился на входе, чтобы заплатить.

— Правильно. А он не взял. Ты встречал где-нибудь честных советских швейцаров, не берущих законную пошлину в карман?

— Да я как-то и не встречался с ними пока. В той жизни не успел по ресторанам, а потом и Союз кончился.

— Тогда сейчас придём, поменяемся местами. Я за входом последить хочу. Может хмыря этого отслежу.

— Так давай подойдём да спросим.

— Попозже сделаем. Пока просто осмотримся. Куда эта Зинка запропала!

— Мальчики, вы меня ждёте?

— А кого ещё? Тебя, Зинуль. Идём выберем что-нибудь вкусное на ужин.

Пока мои архаровцы формулировали заказ, я внимательно следил за входом. Иногда кто-то входил, но никого знакомого я так и не увидел. Сидящие в зале бренькали бокалами и рюмками, стучали вилками и ножами по тарелкам, употребляли алкогольные напитки и советские деликатесы. Общий гул пока в пределах приличий, но уже смеются тут и там. Курят, не выходя из-за столиков. Расслабляются люди. На эстраде ансамбль наигрывает лёгкую музыку. Никто мне здесь не знаком.

А меж тем нам принесли графинчик беленькой и две нарезки — овощную и колбасную. Зине предложили вместо водки взять сухого вина, но она отказалась, весело махнув рукой. Наш человек. Ребята что-то выбрали из меню, а у меня пропал аппетит. Точнее, в приоритете оказалась не еда. Почему нас впустили? На улице стояла толпа народу. Но выбрали нас. Меня, если быть точнее. Всё-таки деньги? Всё-таки честный швейцар, радеющий за план? Бред какой.

— Саш, ты-то что берёшь?

— А? — очнулся я. — Так вы уже наверное назаказывали. Девушку сейчас спросим, что она нам посоветует? Самое вкусное.

— У нас всё вкусное. Но особенно хороша сегодня двойная уха из омуля и сига и омуль, запечённый под сливочным соусом с кедровыми орешками.

— Вот! Даже звучит вкусно! Уже слюнки текут. Это и несите.

— Курить не будете? — обратила официантка внимание на нетронутую пепельницу на нашем столе.

— Будем! — решительно сообщила Зинка, доставая из сумочки сигареты «Астра».

Забавно. Вот это всеобщее дымление за столом как-то дико воспринимается. А ведь не так-то давно у нас закон о курении ввели. Ты смотри-ка, привыкли. И ведь бегали на улицу «воздухом дышать». Я даже дома приучился на балкон ходить. Хотя после того как жена ушла, некому было меня пилить. Куришь и видом наслаждаешься. С моего тринадцатого этажа далеко видно было. Здесь и этажей-то таких нет. Даже девятиэтажек мало пока. В основном четыре-пять в новостройках. Сейсмика. Это в наши дни уже ничего не боятся, мол, материалы нынче прогрессивные и супербетон способен выдержать намного большую нагрузку. Ладно, что там в будущем, уже неважно. Важно, что здесь и сейчас.

Мы разлили по первой.

— Ну что, ребята, за наш успех! — провозгласил я тост. — Мы славно потрудились, в прямом смысле слова. Есть, что отметить. Вслух мы не будем говорить, о чём речь, хорошо? А когда обогатим государство, то можно будет собраться и ещё раз по этому прекрасному поводу, и тогда уже громко кричать на всех углах, какой удачливый парень наш Константин. А пока просто выпьем.

Мы опрокинули по первой, и наши советские голодные студенты накинулись на нарезку. Да, культура пития отсутствует напрочь. Видя, что мы так скоро останемся без закуски, Лёха объявил следующий тост. За меня.

— Я хочу сказать про Сашу, с которым мы настолько давно знакомы…

— Кх-м, — предупреждающе кашлянул я.

— А, да. Мы сегодня будем говорить загадочно и обтекаемо. Но это не отменяет того факта, какой отличный парень наш Саша. Его неожиданный талант…

— Кх-м! — дружно кашлянули мы втроём и рассмеялись.

— Чёрт, за что не возьмись, ничего и сказать нельзя. В общем, за тебя, дружище. Процветай и здравствуй!

Я опрокинул вторую, и тепло живее заструилось по жилам. Так, на сегодня всё. Дальше только если пригубить. Ем и наблюдаю за детишками, чтобы никто не набрался. Пьяный язык далеко метёт. А нам это категорически противопоказано.

Третью я объявил за любовь. Каждый пусть себе додумает, что для него значит это слово. С Зинкой всё понятно. Глазищи сверкают, рука под длинной скатертью на моём бедре. Зинка, она как кошка — открыто демонстрирует свою ласку и любовь к объекту страсти. Некоторым бы поучиться у кошек. А некоторым вовсе не место у меня в голове и в сердце. Синие глаза? Да мало ли на свете синих глаз? Уж я-то знаю. Глаза — это лишь зеркало души человека, а какой за ними сам человек, это узнаётся далеко не сразу. В общем, у меня с любовью свои отношения. Поэтому третью я всё же выпил до дна. Пора бы закусить по-нормальному.

Пока Костик мучительно придумывал следующий тост, нам принесли первые тарелки. Салатики, нарезочки. Вот не могут они сразу горячее нести! Я салата не просил, поэтому буду общаться. Чёрт с ним, переварится во мне водка.

— Ну что, друзья, давайте теперь о делах. Да поставьте вы рюмки. Закусывайте лучше. Итак, мы с Алексеем прикинули варианты реализации нашего, хм, товара.

— Персика, — выдал Лёха с набитым ртом.

— Почему персика?

— Ключевое слово. Шифровка.

— Не очень-то оно на персик было похоже, больше смахивает на… что там у нас в погребах хранится? О, на банку огурцов. Так вот, давайте подумаем о нашей банке огурцов.

Неадекватное хихиканье прервало мою пламенную речь на взлёте.

— Банка огурцов, — усмехался Костя.

— Огурцов. Целая банка, — прыснула Зина. — Ой, простите, оно само, — схватилась она за салфетку, чтобы стереть с меня брызги салата.

— Ничего-ничего, — развеселился и я. — Так вернёмся к нашим огурцам. Давайте придумаем лучшее место для реализации. Тара, кстати, тоже имеет значение. Родную банку-то мы разбили.

— Ты разбил, — уточнил Лёха.

— Ну да, я имел неосторожность свалиться на неё. Давайте всё-таки о новом погребе. Мы надумали три варианта. Или четыре?

— Четыре, — подтвердил Лёха. — Андрюха, Костик, субботник. Или найти новое незасвеченное место. Свет, как мы все понимаем, неблаготворно действует на наши огурцы.

— И на нас.

— Да, на нас ещё хуже. Для нас засветка вообще катастрофична.

Мы душевно ржали над банкой огурцов, и если кто-то к нам прислушивался из-за соседних столиков, наверняка пожимал плечами, что за сыр-бор у студентов с несчастной банкой огурцов.

Все четыре варианта подверглись критике. У каждого из них нашлось множество слабых мест. Костик был категорически против тёткиного огорода. По самой простой причине — разумеется, ушлая тётушка пожелает войти в долю. И вообще неизвестно, не задвинет ли Костика на задворки.

Алкаш Андрюха отпал по той же самой причине. Не зная человека, опасно ему доверять целую банку огурцов! Хотя я бы с ними поговорил. Ну так, прозондировать почву.

Субботник слишком ненадёжен. Будем ли мы сажать деревья, бабушка надвое сказала. Скорее выгребать мусор и чистить улицы к ноябрю. Да и участок работ каждый год выпадает в рандомном порядке. А нашу банку надо заранее припрятать.

Оставался последний вариант — новый объект. Хотя и тут нужен обоснуй, что там Костик забыл с лопатой и ломом. Мы призадумались, а не зря ли сбежали из пионерского подвала? Может, вернуться да заявить с родного места? Может, в тот подвал и не сходил никто до сих пор.

Дебаты затянулись, так что в перерывах мы с Зинкой успели потанцевать. К ансамблю присоединились вокалисты, так что нам пели душевные песни о любви и подвигах. Под «Надежду, мой компас земной» танцпол оказался забит парами, так что Зинка с особым удовольствием прижималась ко мне. Пожалуй, вернёмся мы с ней на квартиру и продолжим наше дневное занятие.

— А может, мы нашу банку сдадим в скупку? — вдруг брякнула Зинка. — Тогда вообще не надо придумывать, где мы её нашли.

— Это надо обмозговать, — объявил я перерыв. — А для этого ещё выпить.

Мы вернулись за столик, на котором долгожданное горячее исходило паром.

— Ой, в меня уже не полезет, — пожаловалась девушка.

— В меня полезет, — подмигнул я ей.

— Слушайте, а мы вот что придумали, — начал Лёха. — Всё равно нам квартира не очень подходит, так что срок аренды мы же не будем продлять? Так может Костик на нашем чердаке и найдёт клад? Ой! Нашу банку огурцов. А полез он туда, да без разницы. За оконной рамой полез. На кухне она одинарная, мы решили утеплить жилое помещение. Как тебе такой план?

— Не хуже и не лучше других.

— Саш, пойдём танцевать? — подёргала меня за рукав Зина.

Блин, дай поесть. Тем более, двойная уха нереально вкусная оказалась.

— Зин, иди танцуй, я не против. С ребятами танцуй. Лёха, ну?

Все встали из-за стола и ушли отплясывать, а я хлебал ароматную уху и думал насчёт скупки. Конечно, одним чохом такую кучу золота нельзя нести. Но если поделить, посуду к посуде, украшения к украшениям, монеты к монетам…

— Александр, ты позволишь? — раздался вдруг надо мной голос.

Не дожидаясь разрешения, напротив уселся мужик.

— Вы кто? — не прекращая еды, спросил я. А сам лихорадочно соображал, кто бы это мог быть? Я его видел в зале или нет? И чем мне грозит этакий нежданчик.

— Тебе привет от Михаила Васильевича.

Глава 18

Я, без того не сильно-то пьяный, окончательно протрезвел. Отодвинул опустевшую суповую тарелку и на автомате взялся за омуль в сливочном соусе с кедровыми орешками, не чувствуя вкуса. С таким же успехом я мог жевать резиновую галошу. Сцука, весь аппетит испортили.

Мать за ногу дражайшего Михаила Васильевича. Как он меня нашёл?! Я понимаю в наши дни — везде камеры, базы данных, телефоны, карточки. Сплошная геолокация. Но тут-то как?

Случайно? Узнали меня на входной группе, пока я пытался купить нам входные билеты, и решили помочь попасть внутрь? Или кто-то навёл? На эту роль у меня одна кандидатура. И если это она, то я полный лошара и ничего не смыслю в людях. Стыдно, батенька. В мои-то годы доверять бабам последнее дело. Расслабился, блин.

Пока я соображал, как мне себя вести, и не пора ли кричать «милиция!», мужик по-хозяйски плеснул себе в рюмку и залпом выпил. Крякнул, занюхал хлебом и уставился на меня пристальным взглядом.

— Так что? Будем молчать?

— Извините, — пожал я плечами. — Какого Михаила Васильевича?

— Брось прикидываться. Ты знаешь, какого.

— Может и знаю, а вдруг ошибочка вышла. Мало ли Михаилов Васильевичей. Вы от Боцма́на?

— А мне говорили, ты не по годам башковитый. Кто ж такие имена вслух произносит.

Правильно, мужик. Считай меня лучше недалёким щеглом, чем умным противником. Так легче будет от тебя избавиться.

— Как он поживает?

— Прекрасно.

— Здорово. Передавайте ему тоже привет от меня.

— Сам и передашь. Он ждёт тебя в гости.

— Нет, в гости не могу. Дела.

— Парень, — подался вперёд мой собеседник, — от его приглашений не отказываются.

— Проверим ещё раз мою голову на крепость? Глядишь, отобьёте не только память, но и все чудесные способности. Передайте Михаилу Васильевичу, что мне прошлого посещения хватило. Два чудесных шрама ноют на погоду. Однако, я готов к цивилизованным переговорам лично с ним. Приедет — поговорим. Сам я не жажду тащиться в дебри тайги, бросать дела, учёбу…

Я откинулся на спинку стула. А чего мне нервничать? Не поволокут же меня из людного места? Правда, ходить по улицам теперь надо будет осторожно. Не терять бдительности.

— За прошлый… инцидент перед тобой извинились. И ты принял извинения. Будь добр, не выкобенивайся.

— Будьте добры, не выкручивайте мне руки. Я буду разговаривать с Боцма́ном в городе. Заметьте, во время допросов в больнице я не сдал его планы и возможные места экспедиций. Хотя мог. Если он хочет добровольного сотрудничества с моей стороны, пусть будет готов выполнить ряд условий.

— Он не отказывается от достигнутых договорённостей. Оплата твоего труда остаётся в силе.

— О нет. Мне не нужна прежняя плата. Советских денежных знаков я сам себе обеспечу при необходимости. Мне нужно кое-что другое. Кроме того, у меня появились новые данные относительно генеалогического древа Бейтонов. Как видите, нам есть, о чём говорить с Михаилом Васильевичем. Но на этот раз на моей территории.

Мужик ещё посверлил меня взглядом и тоже откинулся на спинку.

— Знаешь, я мог бы тебя выволочь сейчас за шкирку, а персоналу пояснить, что ты пьяный в дупель. И все твои вопли про милицию не более чем пьяный дебош.

— Не-а, не мог бы. Я здесь не один. Так что бывай, приятель. Привет Михал Васильичу, — похлопал я его по руке, заметив, что с танцпола возвращаются мои друзья. Мужик побарабанил пальцами по столу, и в темпе снялся с места, тут же смешавшись с толпой.

— Саша, это кто? — уставились на меня три пары глаз.

Я проводил взглядом спину в сером пиджаке. Валить отсюда надо.

— Да так. Один мой…

Кто? Знакомый? Приятель? Так он и не знакомый, и не приятель.

— Небольшие неприятности.

— Что случилось? — подобрался Лёха.

— Привет мне прилетел. От Боцма́на, — глядя в глаза Зинке, пояснил я.

— Это не я, — тут же среагировала она.

Врёт? Или нет? Вот эта девчонка со всем её преданным обожанием и готовностью в койку по первому щелчку — не засланный ли казачок? Очень жаль, что я её не послал, как хотел изначально. За секс конечно спасибо, но моя шкура мне дороже.

— Насколько всё серьёзно? — прищурился Лёха.

— Кто знает. Ребята шутить не любят.

— Саша, это правда не я. Клянусь! Этого типа первый раз вижу. И вообще, после допроса со мной никто даже не заговорил.

— Ребята, — подал вдруг голос Костя.

Какой-то он напряжённый. Испуганнее меня. Этому-то чего бояться?

— Когда вы рассказывали про поиски клада, всё выглядело как-то весело и безобидно. А теперь…

— Струсил? — немедленно наехала на него Зинка.

— Костя правильно говорит. Давайте так. Кость, ты только не подумай, мы ни с какими нехорошими людьми не связаны. Но кое-то знает о моём даре, и очень хочет заполучить его в личное пользование. Я, само собой, не хочу. Поэтому пусть каждый решает для себя, хочет ли дальше рисковать. Это моё личное дело. Я вообще за то, чтобы никого из вас не впутывать. Единственная просьба — никому не рассказывать о нашей маленькой тайне. С нашей банкой огурцов разберусь сам. Вам выплачу гонорары, как и договаривались.

— Я с тобой, — вцепилась в мой рукав Зинка.

— С тобой отдельно поговорим.

— Без вариантов, сам понимаешь, — сказал Лёха.

— С тобой тоже отдельный разговор. Костя?

— Я это… домой наверное пойду.

— Вот и правильно. Только домой мы пойдём все вместе. Сейчас попробуем добыть такси, и поедем. Пойду спрошу нашего друга на входе.

Сопровождать меня к швейцару собрались все дружно.

— Ну нет, друзья. У меня к товарищу есть пара вопросов, хотелось бы, чтобы он ответил на них, и желательно честно. Свидетели в этом деле только помешают. Ешьте спокойно своё горячее. Лёша, расплатись пока за наше торжество.

Я протянул другу свой пухлый лопатничек, а сам отправился ко входу.

— Товарищ, — начал я наступление.

— Слушаю вас, — изобразил вежливое внимание наш честный привратник, продолжая заполнять какой-то гроссбух.

В переводе на русский это обозначало — не пойти ли тебе нахрен, дорогой друг. Но пока нас никто не видит, я жажду узнать, какую роль сыграл мой вестник дурных новостей в сегодняшней истории нашего попадания в ресторан.

— Скажи, мил друг, кто тебя настоятельно попросил пропустить нас внутрь? — шагнул я за стойку и прижал его к портьерам.

Какое счастье, что камер наблюдения пока не натыкано. Никто не помешает беседе двух добрых друзей.

— Молодой человек, вы кажется перебрали, — попытался выкрутиться он. — Давайте я вам вызову такси за счёт заведения.

— А что, сегодня у нас день альтруиста? — не поддался я. — Сначала за вход не взяли, теперь за доставку домой не берут. Откровенно говоря, недолюбливаю альтруистов. Особенно, если после встречи с ними ко мне за столик подсаживаются разные личности и хотят от меня всякого разного. Совершенно случайно, разумеется.

— Вы совершенно точно пьяны. А если вам кто-то причиняет беспокойство в зале, так надо сразу звать персонал.

— Так вот и зову. А ты, значит, отрицаешь? И никакие личности обо мне не справлялись?

— Совершенно верно. Никаких подозрительных лиц. Подумайте сами, у нас солидный ресторан. Мы обслуживаем гостей города и Советского Союза из разных стран. Никто из персонала не станет связываться с мутными личностями.

— Ну-ну, — хмыкнул я. — А такси всё же вызови, будь другом.

Ясно, что с мужика толку не добиться. Не драться же с ним. А вообще впечатление, что мы всё-таки под камерами, и он прекрасно это знает. Знает, и боится ляпнуть что-нибудь лишнее. Значит, либо наблюдают, либо заплатили неприлично большую сумму. В принципе, Боцман мог и заплатить, только зачем? Ради непонятного разговора непонятного человека со мной? Или тут кроется что-то другое?

До общаг мы добрались без приключений. Коротко обсудили, как будем пробиваться внутрь. Зинка сказала, что справится без проблем, поэтому её проводили первой. Мы проследили, как она ловко ввинчивается в приоткрывшуюся дверь и потопали к своей общаге. Безуспешно подёргав двери, почесали в головах. Надо было нам, дуракам, ехать на квартиру. Там бы заночевали, не развалились.

— Как внутрь попадать будем?

— За мной, — взял Костя дело в свои руки на правах старожила.

Мы обогнули здание и подошли к пожарной лестнице. Её край был слишком высоко, чтобы достать до него, но Костя, похоже знал секрет. Он подобрал длинную палку у стены и начал сосредоточенно тыкать ей в лестницу. Координация движений после ресторана у него была не очень, поэтому мы с минуту не могли понять, чего он хочет от несчастной лестницы.

— Кость! Костя! — наконец не выдержали мы. — Ты чего делаешь-то?

— Тьфу! Никак попасть не могу. Вон видишь верёвка? Надо её вниз сбросить.

— Дай-ка мне, — поплевав на ладони, отнял Лёха палку.

Прицелился и со второго раза сбил верёвку.

— Ну, и что теперь?

— Как что? Вы по канату на физре лазали? Вперёд.

— Это и близко не канат, ну ладно, осилим как-нибудь. Дальше-то что?

— А, дальше? Лезем на крышу, оттуда через чердак попадём внутрь. И вуаля — мы дома.

— Так ведь чердак закрыли.

— Как закрыли?

— Эх ты, балда. После Настиного выступления навесили вот такой замок.

— Чёрт, не знал.

— Так вот почему чердак был открыт в тот день, когда Настя решила с крыши броситься. Это вы дорожку проторили.

— Это ещё что! Пацаны по водосточной трубе лазали. Наверное, нам теперь тоже придётся.

— Оставим это на крайний случай. Давайте с козырька попробуем. Или окно где-то не закрыто. Смотрите в оба.

Мы разошлись в разные стороны, так что намотали два круга вокруг общаги, напрасно выискивая распахнутое окно. По причине разгара осени все они были заперты.

Лёха первым полез на козырёк над чёрным входом. Крылечко там было намного скромнее главного, соответственно, козырёк тоже. Лёху выбрали как самого лёгкого, подсадили его, а дальше он уцепился за крепления и подтянулся наверх. Только хруст подошв по камешкам и веткам говорил нам, что он там. Ага, дёргает раму. Судя по звуку — закрыто.

— Ну? Что там? — не утерпел Костя.

— Тихо ты, — свесилась Лёхина голова. — Значит так, тут закрыто, но на третьем этаже помнится рама не до конца прилегала. Предлагаю рискнуть и залезть в неё.

Да блин, опять ухайдокаемся. Пальто новое жаль. Но если другого входа нет, придётся лезть. Костю мы совместными усилиями втащили наверх, и меня в четыре руки уже выдернули легко. На козырьке сразу стало очень мало места. Чтобы долго не рассусоливать, Лёха снял ботинки и полез наверх буквально по головам. С сомкнутых в замок наших рук он уселся мне на спину, а с неё вскарабкался на плечи Костику. Я поспешил подставить и своё плечо, вдвоём всяко легче держать.

— Стойте смирно, а то я улечу аки птыц, — сообщил нам Лёшка.

Костя хихикнул, отчего вся наша конструкция опасно покачнулась.

— Кончай ржать. Внутри посмеёмся.

Сверху доносились глухие стуки и дребезжание стекла. Лёха давил на нас всем весом своей тощей фигуры. Застукай сейчас кто-нибудь нашу пирамиду, не миновать нам общественного порицания. Но время было глухое, никому в голову не приходило прогуляться в столь поздний час. Поэтому мы продолжали стоять, стараясь не уронить Лёху и не свалиться вслед за ним. Наконец что-то протяжно скрипнуло, и Лёхин вес уменьшился вполовину, а потом и вовсе пропал.

— Порядок, — весело сообщил он нам сверху. В темноте его лицо было невидимым, только сверкали белки глаз. — Кто следующий?

— А может, ты спустишься на этаж и откроешь нам то, что пониже? — ласково предложил я.

Лёхины глаза изумлённо таращились на меня целую минуту.

— Да ты чёртов гений!

— Да, знаю, — скромно согласился я. — Впусти уже нас.

Два белых глаза исчезли из черного проёма, а мы приготовились ломать раму напротив нас. Слава богу, ломать не пришлось, она была закрыта на шпингалет. Оказавшись внутри, мы первым делом вернули Лёхе обувь, но надеть ему её не пришлось, поскольку снизу раздались шаркающие шаги вахтёрши.

— Атас! Разбегаемся! — шепнул Костик и первым рванул на лестницу.

Мы за ним. Благодаря экономии электричества злобная вахтёрша увидела в слабом освещении дежурной лампочки с первого этажа в лучшем случае наши ноги. А неоспоримое преимущество молодости и задора не оставили ей шансов задержать нас. На третий этаж мы взлетели гигантскими шагами. Костик помчался выше, а мы вдоль по коридору. И тут у Лёхи оказалось неоспоримое преимущество — в носках он бежал практически беззвучно. В комнату мы нырнули за несколько секунд до включившегося света в коридоре. Едва скинули верхнюю одежду, а остальное снимать было некогда, так и бухнулись под одеяло. По коридору приближались шаги, которые останавливались перед каждой дверью — слушали, нет ли где движения. Вот вредная бабка. У нашей двери она простояла целую вечность, как нам показалось.

— Кажется, ушла, — прошептал Лёха.

— Ага, — согласился с ним я.

Мы разделись, не включая света, и улеглись по койкам.

— Саня, что делать будешь?

— Пока не знаю. Предлагаю подумать об этом завтра. Утро вечера мудренее.

— И то верно. Как думаешь, если отдать ему сундучок, он от тебя отстанет?

— Боюсь, что нет.

— Я тоже так думаю. На твоём месте я бы подумал об обращении к властям.

Я провертелся до утра, вспоминая события дня и главное из них — привет от Боцма́на. В посёлке он меня нашёл сразу после выписки. Кто-то за мной следил и немедленно сообщил, что я уже дома? Теперь ресторан. Нас впустили по указке этого мужика, что передавал мне привет. Готов об заклад биться, это так. Стало быть, за мной и тут следят?

Скверно. Тогда им и наши находки известны и место, где мы их укрыли до времени. Если мой нахальный демарш принесёт свои плоды, и Боцман согласится на встречу в городе, надо будет потребовать от него отозвать гончих псов. Или… или Лёха прав, и надо сдать моего родственничка, сообщив кому следует о месте и времени нашего рандеву. Да капнуть тому же участковому Скретнёву. Думаю, информация уйдёт по назначению.

Плюсы этого решения — я наконец избавлюсь от этого дамоклова меча. Быть дичью, за которой охотятся, отвратительно. Опять же, с чистой совестью — в светлое будущее. Ну почти с чистой. Про свой дар буду молчать как рыба. Моя настоящая личность тоже останется при мне. Как и сундучок с могилы прадеда. Я лично убеждён, что имею на него больше прав, чем Боцма́н. Мой дар — тому прямое доказательство.

И вот тут начинаются минусы. Моим даром интересовался не один Боцма́н. Есть некие смутные подозрения, что организация, о которой честные люди лишний раз не говорят, а если говорят, то шёпотом, тоже приложила руку к последним событиям. Но это капец какая задница. Полная вообще. Да и у Боцмана всё организовано по-взрослому. Если я уберу его со своего пути, кто поручится, что меня не уберут его люди.

Вот гадство, куда не кинь, всюду клин. Какого хрена они все ко мне цепляются? Металлоискатель в зубы и вперёд. Нет же, обязательно надо попортить мне кровь. Даже не знаю, кого из них я больше боюсь. Наверное, всё же товарищей в штатском. На Боцмана хоть какая-то управа есть, а против этих вообще бесполезно переть.

Куда бы от них деться? Уехать далеко-далеко? Свалить на БАМ, как предлагал Лёха? Покорять Северный полюс? Там и там холодно и сотни километров до ближайшего жилья. Не хочу! Да и где гарантия, что и там не выследят? Называется, получил Саня Шведов высшее образование, стал уважаемым человеком. Документы бы мне на другое имя. Или за бугор свалить. Или сразу то и другое, чтобы наверняка мой след потеряли.

Я понял, что окончательно запутался, чего хочу, и уснул, ничего не решив. Одно знаю точно — деньги могут понадобиться в любой момент. Поэтому клад надо срочно сдавать, а слиток спрятать подальше и понадёжнее.

Глава 19

На свежую голову я ещё раз обдумал всё, что произошло за вчерашний день. Если отбросить всякие фантазии, то достоверно известно, что Боцман знает, где я нахожусь. Откуда? А это и не секрет. В посёлке новости распространяются со скоростью таёжного пожара. О моём поступлении наверняка знают не только родственники. Как матери не похвастать перед коллегами, соседями и всеми, кто считал, что из Сашеньки не выйдет ничего путного. А вот нате выкусите. Студент!

Остальное дело техники. Узнать адрес госуниверситета и его общежитий проще простого. Так что скорее всего Зинка не при делах. Хотя совпадение по времени её появления конечно подозрительное. И опять же, нашла она меня без проблем. Значит, все остальные заинтересованные лица тем более найдут при желании.

А вот то, что вчера люди Боцмана пошли на контакт, это интересно. Очень интересно. Боцман отошёл от потери усадьбы? Быстро он. Даже стремительно, я бы сказал. Или я и понадобился ему, чтобы поскорее восстановить потерю вложенных средств? А вложено туда было немало. Вопрос: почему именно вчера и почему именно в ресторане? Или и впрямь случайность? Будем честны, если бы меня захотели утащить к Боцману, сделали бы это в более подходящий момент и в более подходящем месте. Где-нибудь на тихой улочке, по которым я так беспечно разгуливал накануне. Значит, тащить не собирались. Всего лишь передать привет. Живи, Шведов, и помни, что за твоим родом должок. Значит, рано или поздно, Боцман его стребует.

Если посмотреть на вчерашнее происшествие с этой точки зрения, всё не так и безнадёжно. Значит, можно не оглядываться на улицах и особо не прятаться. Жить как жил, и делать то, что делал.

Остаётся понять, товарищи из КГБ тоже участвуют в моей жизни или их моя персона не заинтересовала? Если участвуют, вчера у них появился шикарный шанс выйти на Боцма́на. А мне пора заняться кладом, пока не занялись мной. Уголовный кодекс страны Советов утаивание ценностей от государства не прощает. Но на тот случай, если у меня мания величия вкупе с манией преследования, и никто меня не пасёт, лучше лишний раз не светиться. Что и требовалось доказать. Для сдачи клада нужен другой человек. Эх, жаль, что я вчера протупил. Шикарный был шанс Боцману вместе с приветом передать и мои соображения насчёт КГБ. Может, побоялись бы лишний раз ко мне соваться. Типа, под колпаком я, держись, Боцма́н, от меня подальше.

А почему я вообще решил, что могу быть интересен гэбистам? А потому, что разговорчик в больнице после ранения был? Был. Справочку волшебную мне дали? Дали. И справочка своё дело отлично делает. Далее, декану кто-то звонил? Ладно, это недостоверно, мало ли кто ему звонить мог. Ну и швейцар. Тоже недостоверно, но подозрительно капец. И пусть я старый параноик, но от слитка надо избавляться. Переплавить бы его, чтобы уничтожить улику. Или засунуть в такое место, где ещё сто лет не найдут.

Значит, разбираемся сегодня с нашими ценностями. Клад наверное придётся Лёхе сдавать, больше некому. А я тогда остальным займусь. Найти бы мне старого ювелира-еврея, который чтит коммерческую тайну клиента.

Нам с Лёхой предстояло провернуть кучу дел, поэтому из общаги мы свинтили пораньше — до того как начнётся объявленная генеральная уборка. И так узнали о ней в последний момент. Оказывается, объявление повесили вчера на вахте, но мы ночью через вахту не проходили. Теперь понятно, почему вахтёрша вчера так целенаправленно ходила по нашему этажу. У неё оказывается списки были, в которых она заставляла расписаться каждого, кто прочитает объявление. Наших подписей, самой собой, не стояло. Когда мы выходили утром, нас попытались остановить, тыча объявлением и списком, но мы сделали морду тяпкой, пожали плечами и сбежали на свободу.

Снаружи нас ждал погожий осенний денёк и Зинка, которая караулила с семи утра, как она призналась. Девушка на удивление выглядела человеком, косметики на ней совсем не было. А красный нос и припухшие глаза свидетельствовали о том, что слёзы она лила как бы не всю ночь. Зинка жаждала реабилитироваться и доказать, что её вины во вчерашнем происшествии нет. Я жаждал избавиться от настырной Зинки, не до разборок мне.

— Саша, — начала было Зина, но я её остановил жестом.

— Это не ты, я это уже слышал. Послушай теперь ты. Мне не нужна девушка, которой я не могу доверять.

— Я докажу. Заслужу. Сашенька…

— Саша, — раздался голос сзади. Ещё один. Костя. — Я тут подумал, что с моей стороны нечестно бросать тебя в такой сложный момент.

Вот что с людьми делает совместное перетаскивание батарей. А я ведь старый циник и нянькой работать не нанимался. Ведь сами же, сами лезут в дела, последствия которых могут быть абсолютно непредсказуемыми.

— Слушайте сюда, ребятишки. Ситуация вчера обострилась. Дальнейшее ваше участие может повлечь за собой последствия лично для вас. Вы готовы к неприятностям?

— А ты готов?

— Мне деваться некуда. У вас есть выбор.

Не уходят. Смотрят.

— Чёрт с вами. Будете сдавать наш клад. Едем на квартиру, только разными путями. Мы с Лёхой идём чуть впереди, вы позади. Посматривайте по сторонам, вдруг заметите кого подозрительного, кто проявлял бы к нам особый интерес. Вряд ли конечно сумеем переиграть профессионалов, но вдруг. Мы садимся на трамвай, вы наблюдаете за нашей посадкой и ждёте следующего. Встретимся на квартире, расскажете о своих наблюдениях. Там забираем ценности, и вы их везёте в ближайшее отделение милиции. Легенду клада ещё раз обсудим на квартире. Всё, мы пошли, как пройдём следующий дом, начинаете двигаться и вы.

— Зачем ты их взял? — спросил Лёха, едва мы отошли.

— Да так. Не буди лихо, пока оно тихо. Не хочется всё-таки засветиться по глупости. Может, за мной и не следит никто. А может ведут от самого Бодайбо. По сути у них ничего нет. Показания моих бывших подельников на прииске ничем не подкреплены. Один самородок — лишь случайность. А тут мы заявим официальный клад, это ещё один довод в пользу реальности моего дара. Ну зачем дёргать смерть за усы?

Стоило нам с Лёхой завернуть за угол, как планы пришлось корректировать. Навстречу нам шла девушка, и вряд ли это была случайность. Соня, с которой мы вчера так нехорошо расстались, собственной персоной около наших общаг. И тоже как и Зинка в расстроенных чувствах. Только если Зинка похорошела, смыв с себя боевую раскраску, то Соня подурнела. И даже не из-за краски. Подозреваю, на ней её вовсе нет. Но она как-то потухла, потускнела.

— Саша? — удивлённо вскинула она глаза, практически столкнувшись с нами.

— Иди, догоню, — кивнул я Лёхе.

— Я к тебе, — сообщила девушка мне.

— С чего вдруг?

— Поговорить хочу.

— Вообще-то я тороплюсь. На дело. Меня люди ждут, — заметил я Зинку с Костей, как раз поравнявшихся с нами.

Взгляды девушек скрестились. В воздухе запахло близкой грозой, поэтому пришлось вмешаться.

— Идите, встречаемся на месте, скоро буду, — внушительно сообщил я товарищам.

На Костю подействовало, на Зинку нет. Ох уж эти женщины.

— Я не пойду, не оставлю тебя с этой, — угрожающе сузились Зинкины глаза.

— Зина, ты ничего не попутала? — развернул я её за локоть в сторону Кости.

— Я ни в чём не виновата, это скорее она сдала тебя, — обвиняюще вытянулся палец в сторону Сони.

— Угу, Боцма́ну, — покрутил я пальцем у виска. — Кончай истерить. Тебе сказано, иди. Скоро догоню.

Я махнул Косте — забирай уже её. Зинка идти не хотела, пришлось показать ей кулак. Лишь тогда она неохотно позволила увести себя.

Соня с удивлённым видом наблюдала всю картину. Да, старик, чем больше девушек, тем больше мозгоклюйства. Забыл?

— Ну так чего ты хотела? — разрываясь между желанием послать гордячку Соню и расцеловать её, спросил я.

— Уже не знаю. Мне вчера показалось, что я может быть не права, а сейчас вот вижу — ты в своей стихии. Ты очень странный, Саша.

— Конечно я странный. Ты не понимаешь и не поймёшь мои мотивы, потому что не знаешь, кто я, и что со мной происходит.

— Так расскажи. Я постараюсь… понять.

— Это вряд ли, — кисло улыбнулся я.

— А всё-таки.

— Это долгая история.

— Ты спешишь?

— Вообще да. Они меня будут ждать… Но знаешь, подождут. А если сами справятся с этим чёртовым золотом, так и даже лучше. Всё равно мне нельзя его касаться. Понимаешь, мы клад нашли. И сегодня собирались его сдать в милицию.

— Клад? Настоящий?

— Самый настоящий.

— Где? Как?

— В подвале дома. Видимо, там ты нас и видела.

— Но как вам это удалось? И что вы там вообще делали?

— Мы знали, что там клад. Я знал. Поэтому оставалось проникнуть в подвал под любым предлогом, перетаскать пару тонн чугунных батарей, провалиться в тайник и всего делов.

— Это невероятно. Только непонятно, откуда ты узнал про клад?

— А разве ты не слышала слухов обо мне и золоте?

— Может и слышала, но считала их выдумкой.

— Да нет, это правда.

— Ты… видишь золото в земле?

— В земле, в камнях, в дереве, где угодно, если это золото.

— Это правда?

— Я тебя сейчас огорчу. Это лишь половина правды. Даже не так. Это часть правды. Уж не знаю, какая. Помимо того, что коснуться найденного золота я не могу…

— Договаривай, чего уж теперь. Вряд ли ты сможешь меня удивить после такого признания.

— Зря ты так думаешь. Я ещё и не так удивить могу.

— Попробуй.

— Легко. Я не Саня Шведов.

— А кто же ты?

— Я Саша Шарипов. Сын старшины Шарипова. Ещё я из другого времени. Из будущего. И лет мне далеко не семнадцать. Намного больше.

— Саша. Ты ври, да не завирайся. Я тебя со школы знаю.

— Ты не меня знаешь, а Саню Шведова. А я не он. Я вовсе не терял память, а просто другой человек.

— Так похож?

— Нет. Я конечно Шведов, но только внешне. Чёрт. Ты фантастику читаешь? О переселении душ знаешь? Вот я живой пример. Так вышло, что оказался в этом теле. Поэтому никого не знаю, не помню, и всех претензий ко мне не принимаю. Не я всё это творил, а настоящий Саня Шведов.

— А он теперь где?

— Думаю, умер. Из-за золота. А в это время один бестолковый шаман неправильно обряд провёл. Поэтому нас затянуло к вам.

— Вас? Ты не один такой?

— Вообще, нас трое. Мы вместе оказались на том кратере. Но один вернулся — Вовка, а мы с Лёхой тут остались. Теперь вот живём заново.

Ну вот сейчас она покрутит пальцем у виска и свалит в туман. И будет всем рассказывать, какой придурок Саня Шведов и какие отшибленные у него мозги.

— А мама Сашина как же?

— Она теперь и моя мама. Хотя и настоящая есть конечно.

— Погоди, ты сказал, сын Шарипова?

— Думаешь, с чего я ему так рьяно помогать взялся. Его убить должны были. А теперь вот и отец, и сестра у меня есть.

— А ему ты что сказал?

— Вот это всё и сказал.

— И он поверил?

— Не сразу, но поверил.

— Ты потому и закрыл его от пули?

— Ну да. Спасти хотел. Чтобы не расти безотцовщиной.

— Давно это случилось? Ну… ты сюда переселился.

— А ты сама подумай и ответь на свой вопрос.

— Так. Экзамены сдавал Шведов, и стул пилил тоже он. В тайгу за дядькой тоже он пошёл. А вернулся уже ты!

— Вот видишь, как всё просто. Умница. Я тебя впервые около милиции увидел.

— И что же ты теперь будешь делать?

— Жить. Клады искать и сдавать их государству.

— Слушай, да ведь для страны твой талант настоящая находка. Сколько скрытого золота ты можешь вернуть казне!

— Угу, чем я и занят. А ты сразу — вор.

— Прости. Я же не знала. А всё-таки, сколько тебе на самом деле лет?

— Много. Давай не будем о грустном.

— Двадцать? Двадцать пять?

— Больше.

— Тридцать?

— Больше, — вздохнул я.

— Ещё больше? Сорок? Да ты же старик!

Я скромно промолчал.

— Значит сорок. Я тебе в дочери гожусь. И Зинка тоже.

— Ох, Зинка, — вспомнил я наши с ней вчерашние упражнения. — Русским языком ей сказано, не помню я её, нет же, проходу не даёт. Саша да Саша.

— Её можно понять. У неё парень умер. Вроде бы вот он, но это не он. И как она сама не видит. Ты же совсем другой человек. Я и то почувствовала, хоть мы со Шведовым давно не дружили и не общались. Как он покатился по наклонной, так и разошлись в разные стороны. Знаешь, я пойду, пожалуй. В голове полная каша. Надо переварить. Ты — пришелец из будущего. Что там, в будущем?

— Поверь, это тебе лучше не знать. Ну разве что Олимпиада в восьмидесятом году в Москве пройдёт. С большим размахом. Остальное рассказывать не буду. Живи себе спокойно.

— А коммунизм построили?

Да тьфу на вас, строители хреновы. И чего вам этот вопрос покоя не даёт? Чего бы доброго спросили.

Мы с Соней распрощались на рынке, договорившись, что непременно ещё встретимся, чтобы продолжить интересную беседу.

Поверила! Она мне поверила! Не закатывала глаза и не крутила пальцем у виска. И у меня будет ещё один человек, с которым я смогу говорить в открытую! Вот где настоящее чудо! Теперьи клад не беда. И Боцман с его притязаниями не так и страшен. Со всем справлюсь.

Я бежал до квартиры вприпрыжку, надеясь, что Зинки там не окажется. Куда она должна деваться, не знаю, но видеть её не хотелось. А пусть она пойдёт с кладом в милицию. Да даже если обиделась и ушла домой, не беда. Схожу к ней вечером, отдам гонорар и компенсацию морального вреда. Благо, боцмановских денег ещё много, могу себе позволить. Зато развяжусь с ней наконец, и пусть будет счастлива с кем-то другим, но не со мной.

В квартире было подозрительно тихо, и дверь приоткрыта. Вот обалдуи! Ну кто так делает. Ведь наверняка разложились там с сокровищами на полкомнаты, и такая безалаберность. Я предусмотрительно закрыл за собой задвижку и начал подниматься наверх. Странно, зачем лестницу взяли? Уже же научились обходиться без неё. Стол да табурет — вполне хватает достать до чердака. Ну так и есть — лестница торчит из люка, вокруг никого и двери нараспашку.

— Эй, кто где? — зычно крикнул я, пока разувался.

Тишина в ответ. Только что-то будто скребётся вдалеке. Я оббежал всю квартиру, и сразу понял, что что-то случилось. В комнате царил разгром, будто дрались. Битое стекло. Два стула опрокинуты, остатки третьего валяются под уехавшим к самому окну столом. И главное — никого. Я метнулся на чердак. Там, в пыльном углу, связанные спина к спине, сидели Лёха и Костя. Зинки не видать. Не могла же она их скрутить?

Я кинулся к другу, что-то яростно мычавшему сквозь всунутый кляп, выдернул тряпку из его рта. С шипением втянув воздух, он сдавленно ответил на невысказанный вопрос:

— Они нас ждали.

— Кто, Лёха? — распутывая верёвки, спросил я.

Нужен нож, таких узлов навязали, что без него не развяжу.

— Люди Боцмана.

— Сейчас, — пообещал я и побежал вниз за ножом.

— Зина у них, — донёсся вслед Лёхин голос. — Чтобы ты не натворил глупостей.

— Уроды! — с чувством констатировал я.

С ножом дело пошло быстрее. Главное, пацанов не порезать, а то руки сами собой сжимаются в кулаки. Хочется крушить. Побитые парни едва смогли спуститься по лесенке — до того затекли ноги-руки, пока я исповедовался Соне. Ну что за гадство! Как только что-то хорошее, тут же ушат дерьма на голову.

Мы расселись на уцелевших стульях, и Лёха принялся за рассказ. Костя от шока как сел в углу, так и сидел молча. Только зубы стучали о кромку стакана с водой. Может, ему отбили чего? Главное, выслушать, что произошло, а там подумаем, что дальше делать.

— Их было пятеро здоровых бугаёв, нас с Костей сразу скрутили, а у Зинки начали спрашивать про тебя. Та ещё побрыкалась, но как прилетело по лицу, так притихла. Тогда они пошумели немного на площадке, потом золото принесли и сказали, что Боцман будет ждать тебя одного завтра. Где, сообщат накануне. А чтобы без глупостей, девку забирают с собой. Золото тоже. Про него ничего не говорили, просто забрали. Что делать будем?

Глава 20

Картина маслом: приплыли. Шутки кончились. Я слазил на чердак, убедился в том, что наши запасы выгребли подчистую. Слиток и деньги в том числе. Суки. Давно наблюдали значит. Сбываются самые худшие мои опасения. А так хотелось бы ошибиться.

— Ты, главное, не вздумай геройствовать, — правильно оценил мою задумчивость Лёха. — Сам понимаешь, после такого тебя никто с миром не отпустит. Очень ты ему нужен.

— Что ты предлагаешь? Нет, я понимаю, что вы с Костей имеете полное право идти в милицию, писать заявление и требовать справедливой кары. Но как быть с Зиной?

— Зина да… но я не согласен обменять тебя на неё.

— Предлагаешь идти в органы? А как же запрет Боцма́на? Ну как сотворят что-нибудь с девчонкой? На моей совести будет.

— Саш, ну мы-то с тобой понимаем, что герой боевика категорически неправ, когда пытается самостоятельно решить проблемы с криминалом.

Это точно. До чего тупо выглядит, когда очередной мистер крутые яйца вляпывается по самые оные, возомнив себя самым умным и сильным. Только у нас самих рыльце в пуху по самое не балуй. Заявить о налёте и похищении человека, а про золотой запас умолчать? Так ведь если возьмут хоть одного из этих говнюков, они нас сдадут с потрохами. И тогда наша молодая и задорная команда поедет на лесоповал на много лет. Сокрытие от государства сокровищ карается по всей строгости закона. Поди теперь докажи, что мы собирались сдавать клад государству, а не перекупщикам.

Что остаётся? Ни о чём не заявлять, и завтра идти выручать Зинку? А там как масть пойдёт. Допустим, я отдам Боцману сундучок. Отпустит ли он меня после этого? Почему-то кажется, что нет. Хотя нашего клада вполне хватит на компенсацию любого морального вреда, если я ему таковой нанёс. Усадьбу, простите, не я у него отжал. Нефиг было тащить меня в тайгу. А меж тем он, кажется, снова собирается наступить на те же грабли. Вот зачем, спрашивается? Ведь могли же всё решить полюбовно. Или я опять много о себе воображаю? Отдам сундучок, а меня пристрелят, и все дела. После сегодняшней демонстрации серьёзности намерений такой итог очень даже вероятен.

Я оглянулся на Костю, который баюкал вывернутую руку, на помятого Лёху.

— Кажется, ребро сломали, твари, — скривившись, сказал он.

— В травму вам надо, — решился я наконец.

Чёрт с ним. Посадят, так посадят. А вдруг отговоримся. Вообще-то мы пострадавшие в данном случае.

— Значит так, идём снимать побои. В третьей больнице же есть травмпункт? Оттуда до Литвинова рукой подать.

— Напротив третьей больницы райотдел милиции, — сообщил Костя.

— Тем более, идём туда. Одна просьба к тебе. Обо мне не говори ничего, хорошо? Если дело будет расследовать милиция, ни к чему им такие подробности. Мы нашли клад, сегодня его собирались торжественно сдавать. А тут такое творится.

— Саня, думаешь, выкрутишься?

— Ничего я не думаю. Мне по-любому раскладу прилетит, не с одной стороны, так с другой. Если Боцмана поборем, посадят только в путь. А вы и не лезьте. Ничего о моих делах не знали, насчёт клада я вам сказал, что это результат долгих изысканий. Сразу не сдали, потому что устали и поздно было. Вчера достали, сегодня собирались сдавать.

— Но ведь…

— Что — ведь? На нары захотели? Вы вообще случайные жертвы обстоятельств. Охота на меня идёт. Из Бодайбо подтвердят, если до этого дойдёт. Но пока главное до завтра продержаться.

— Предлагаю идти через дворы, — сказал Лёха, выглянув из-за шторки на улицу. — Вдруг они человечка оставили, и тот уже передал, что ты пришёл. Выйдем, а нас там под белы рученьки.

— Давайте через дворы.

Мы спустились во двор через общий коридор, по утопленным в грязи мосткам добрались до поваленного забора. По ту сторону маячил Андрюха.

— Здорово, — радостно помахал он нам.

— И тебе не кашлять, — помахал я в ответ.

— Кто ж вас так разукрасил?

— Есть добрые люди. Не знаем, как теперь выйти, чтобы снова с ними не встретиться.

— Так через мой огород пройдёте и выйдете за углом. А там Пашка через дорогу живёт, он вас пропустит. Пошли, провожу.

Андрюха с готовностью подхватился и поманил нас за собой. Забор его огорода был под стать тому, что разделял когда-то наши дворы — пьяно кренился на все стороны, а картофельное поле заросло бурьяном. Оно и лучше, от лишних взглядов защитит. На соседнюю улицу выводил лаз в заборе, где болтались две доски. Андрюха первым пролез наружу, сделав нам знак обождать, пока он проведёт разведку. Потом рука просунулась в дыру обратно и сделала успокаивающий жест — всё в порядке, можно идти. Лёха шёл следующим, просунув сперва голову и убедившись, что на улочке никого нет. За другом я отправил Костю. Меня по ту сторону встретила вся компания в полной готовности бежать через пустую дорогу.

Мы пересекли проезжую часть и нырнули в калитку. По дороге проехал мотоцикл, за ним мальчишки на велосипедах. Вроде тихо, никто нас не преследует. Андрей уже углубился во двор, уговаривая цепного пса не лаять, дескать, все свои. Нас он пропустил вперёд, показав направление движения.

— Вон там выйдете на Байкальскую, а там рукой подать до больницы. Я поболтаюсь рядом с домом, если кто будет про вас спрашивать, наговорю что-нибудь, скажу, что вы на Ленина ушли.

— Спасибо, Андрюха.

До больницы добрались без приключений. Ближе к рынку народ на улицах попадался чаще, грохотали трамваи, хозяйки с кошёлками и авоськами тащили домой продукты. Я хотел оставить парней в травме, а сам добежать до милиции, но они меня одного не отпустили.

— Сиди тут, — сказали они. — Вместе пойдём.

В итоге, пока ребятами занимались эскулапы, ко мне подошёл неприметный человек и предъявил корочки. И даже идти никуда не понадобилось, полный сервис.

— Пройдёмте, — тихо сказал человек по фамилии Иванов.

Я только дёрнулся предупредить Лёху, чтобы не потерял меня, но товарищ Иванов обещал, что моих друзей после врачебной помощи доставят в отделение для дачи показаний. От меня требовалось большее — полноценное участие в предстоящей операции. И понеслась. Меня спрашивали и переспрашивали обо всём, что я знаю о человеке по прозвищу Боцма́н.

— Это в ваших интересах, — напомнили мне, когда я замешкался. — Однажды вы уже стали жертвой похищения, получили серьёзные травмы, огнестрельное ранение. — Мы хотим помочь. Избавить общество и вас от постоянной угрозы здоровью и жизни. Преступники циничнее с каждым разом. В прошлый раз похитили вас, на этот раз пострадала девушка. Подумайте о ней. Помогите следствию спасти её и вас.

Будь я несмышлёным пацаном, то скорее всего повёлся бы на эти правильные в общем-то речи. Всё так, как они говорят. Но я как шкатулка с двойным дном и потайным ящичком впридачу. Нельзя мне ни про мотивы Боцма́на говорить, ни про свои собственные. Про клад особенно говорить не хотелось, но пришлось. Сами спросили. Наверное ребят моих обрабатывают где-нибудь в соседнем кабинете и периодически сверяют данные, которые получили от каждого из нас. Плохо. Костик долго не протянет. Мы с Лёхой ещё может продержимся, а Костика сломают как пить дать.

В какой-то момент следователь Иванов вышел, а вошёл знакомый мне по Бодайбо товарищ майор.

— Здравствуйте, Александр. Не рады меня видеть? — оценил он мою кислую физиономию.

— Устал. Три часа тут сижу, одно по одному.

— Понимаю. Но и вы поймите — нам важно не упустить ни одной детали, чтобы на этот раз наверняка взять банду Боцма́на.

— Какие ещё детали нужны? Завтра мы встретимся, вот и берите его тёпленьким. Может быть там уже принесли записочку, где и когда, а я тут у вас сижу.

— Разные детали. Например, насколько вы ему нужны живым и невредимым? И почему вы ему так важны, что он пошёл на откровенный налёт в центре города? Уж не потому ли, что экстренно золото понадобилось, чтобы обустроить новую базу?

— Вы опять за своё?

— Ну простите, мы два месяца ждали, выйдет ли он на вас после прошлого грандиозного провала. Единственная зацепка по сути была. Уже отчаялись дождаться. И вот…

Я от возмущения аж рот открыл.

— На живца ловили! Вы меня как приманку использовали!

— Ну зачем так грубо? Вы и без Боцма́на нам интересны. Но раз уж появилась такая возможность, мы обязаны были её использовать.

— Следили за мной, значит? Так какого… чёрта ребят моих не уберегли?

— Не кипятитесь. Мы же не за ними наблюдали, а за вами. Кто же знал, что он так…

— Извините, нервы на пределе.

— Переживаете за Зинаиду Курочкину?

— За всех переживаю. Что с нами всеми будет?

— Полагаю, об этом мы поговорим после завтрашней операции.

— Хотелось бы быть уверенным, что при любом раскладе парни не понесут ответственности за то, чего не совершали. Хочется завтра со спокойной душой идти к Боцману.

— А вы собираетесь к нему идти?

— Ну да. А какие ещё варианты возможны?

— Интересный вы человек, Александр. Сколько вам лет?

А то ты моё дело не изучал и не знаешь.

— Семнадцать.

— Только семнадцать? Тем более удивительно. Явная склонность к авантюрам и тут же осторожность и осмотрительность, совсем не по возрасту. Взять хоть ваш клад и его не слишком законное изъятие с места находки. Однако сдавать вы его собирались государству. Полное равнодушие к моде, и тут же джинсы. Любите одну, а спите, простите, с другой.

Суки! Твари подзаборные! Они что, жучка мне подсадили? Откуда им всё это известно?!

— Хватит, — процедил я сквозь зубы, чтобы не сорваться.

Срываться нельзя. Это накинет мне проблем, как будто я мало увяз.

— Выдержки не хватает. Тренируйте выдержку, Саша. Мы бы хотели всё-таки с вами поработать в дальнейшем. Если хорошо себя проявите, мы закроем глаза на все ваши и ваших друзей нарушения закона.

Ну вот оно и прозвучало — предложение, от которого нельзя отказаться. В мягкой, мягонькой форме, но с совершенно ясным посылом — не хочешь неприятностей — переходи на сторону добра.

— Да вы не пугайтесь так. И чего все нас так боятся? Вы о будущем подумайте. Не Боцма́н, так другой найдётся, кто захочет такого перспективного молодого человека к рукам прибрать.

— Вы, например, — не удержался я.

Шарипов, где ты там? Дай уже Шведову подзатыльник, чтобы язык свой за зубами держал. А то наговорит сейчас на срок.

— Мы тоже. Не скрою, вы нам нужны. Для вас уже есть работа. Как я понимаю, ваш дар от вас не требует особых усилий, а следствию огромная помощь. В остальном учитесь, живите как жили. Мы со своей стороны своим сотрудникам помогаем, чем можем. С жильём, например.

Ох, мягко стелешь, товарищ майор. А каково спать будет на твоих перинах?

— Давайте мы для начала до завтра доживём.

— Тоже верно, товарищ Шведов. Немедленный ответ и не требуется. Зинаиду вашу вместе пойдём вытаскивать. Сейчас наши специалисты согласуют разные моменты и будем выдвигаться. Как по-вашему, вам стоит ожидать послания на квартире или в общежитии?

— Уже думал. Мне кажется, всё-таки в общаге. Я никогда не ночевал на квартире, да вы и сами знаете. Так что вечер и утро обычно провожу в общаге.

— Хорошо, будем исходить из данного посыла, а на квартире подежурит кто-то из ваших друзей. На всякий случай. Для охраны и оперативной связи по обоим адресам будут присутствовать наши сотрудники. Как только поступит информация о месте и времени завтрашней встречи, собираем всех и обсуждаем детали операции. Очень важно, чтобы вас не заподозрили в обращении в милицию. Поэтому пойдём отдельно друг от друга. Рискованно конечно, но придётся пойти на этот шаг. Ни с кем в контакт не вступать, не заговаривать. Наши сотрудники будут рядом на всём пути от остановки транспорта. Внутри общежития к вам присоединятся наши люди.

Я вышел из здания на Литвинова около восемнадцати часов. Меня подвезли до Ленина, где высадили рядом с остановкой. Я благополучно сел на одиннадцатый автобус, подошедший почти сразу и подозрительно пустой. В нём сидела пара женщин, да двое мужиков подшофе, громко травивших анекдоты про Брежнева. Ну если это сотрудники майора, то переигрывают, актёры хреновы. Я вышел на своей остановке, сунул руки в карманы и изобразил величайшую задумчивость. Так и прошёл весь путь до общаги, не оглядываясь по сторонам. Внутри меня приветливо встретила комендантша. На вопрос о любых письмах, записках, звонках она испуганно покачала головой и шёпотом призналась, натужно улыбаясь:

— Шведов, тебя товарищи из органов ждут, паршивец эдакий. Ты чего натворил?

— А вы почему тут сидите, Наталья Игнатьевна? Это же палево.

— Что? — не поняла она.

— Сейчас вам товарищи из органов объяснят. Тут вахтёр сидеть должен. Идите позовите, кто у вас сегодня дежурит.

Странно, где все хвалёные товарищи из органов? Мне казалось, ими тут должна кишеть вся общага. Я уже подходил к своей комнате, как из двери напротив высунулся парень и предупредил:

— Сиди внутри, никуда не высовывайся, как появится курьер, тебя позовут.

Я кивнул: понял, — и вошёл к себе.

Внутри ожидал сюрприз — двое парней, переглянувшихся при виде меня.

— Здрасьте, — неприязненно поздоровался я. Могли бы хоть в комнате никого не оставлять. Без того нервы на пределе.

— Здрасьте, — кивнули они в ответ, искоса рассматривая меня. — А ты тоже… откуда следует?

— В смысле? Я Шведов. Вы меня пасёте тут.

— Так ты не из милиции?

— Я нет. А вы?

— Мы тут живём.

— Здрасьте. Это я тут живу.

— Погоди-ка. Ты наш новый жилец? А мы археологи. Приехали с раскопок, а тут творится непонятно что? Из-за тебя, что ли?

— Ясно. Вы два Славика? А я Саня.

— Будем знакомы. Так ты нас просветишь, что происходит?

— Нет, пацаны, не могу. Я кучу бумажек о неразглашении подписал.

— Ну хоть намекни.

— Намекаю: меньше знаешь, крепче спишь. Тут серьёзные товарищи на этажах дежурят. Ловят Мальчишей-Плохишей. Лучше скажите мне, пожрать чего есть? Мотался весь день, хоть бы накормил кто. Вам-то можно из комнаты выходить? А то мне запретили.

— Тушёнка пойдёт? У нас тушёнки вагон остался, видеть её не можем уже.

— О, давай, годится. А хлеб на окне должен быть.

— И что, даже греть не будешь?

— Да пофиг. Главное что-нибудь в желудок уронить. Горячее, холодное, это такие мелочи.

Я уже доедал тушёнку, когда в дверь ворвался тот самый парень из комнаты напротив:

— Шведов Александр, спускайся вниз, ждут тебя.

Я сунул ложку в банку, а хлеб за щёку — по пути дожую, и пошёл на вахту. Там меня и впрямь ждали. Пятеро в штатском и без погон, которые сгрудились у стола вахтёрши.

— Товарищи, — прыгала вокруг комендант. — Возможно, вам будет удобнее в актовом зале?

— Гражданочка, не мешайте, — вежливо оттёрли её. — Шведова позвали?

— Здесь я, — подал я голос.

— А, пришёл. Боцман назначил время и место. Садись, слушай вводную. Завтра в восемь ноль-ноль как штык должен быть здесь. Пройдёшь инструктаж, после чего выдвинешься на станцию Иркутск-Сортировочный. Твоя задача войти в контакт с Боцманом…

— А Зина?

— Зина? А, заложница. Боцман обещает отпустить её, как только ты явишься. А он, по слухам, своё слово держит. Так вот, тебе необходимо отделить его от остальной банды. Пообещай сообщить ему нечто очень секретное, что его подельникам слышать не положено. Как только вы останетесь одни, избегай окон и дверей. При первых признаках беспорядка или вдруг стрельбы, падай на пол, закрыв голову руками.

— А Боцман?

— А это уж не твоя забота.

— Да, но он-то наверняка будет вооружён.

— Он никогда не носит при себе оружия. На этом пока всё. Можешь возвращаться к себе, ложиться спать.

— А если никто меня и слушать не будет. Отоварят по голове, как в прошлый раз, и все дела.

— Тогда это тем более не твоя забота. Без сопливых справимся.

Глава 21

Народу на станции оказалось прилично. С одной стороны хорошо — есть где замаскироваться доблестным стражам правопорядка. С другой стороны, по этой же самой причине плохо — если начнётся пальба, вокруг куча народу. О чём вообще думал Боцман, назначая рандеву в таком людном месте, непонятно. И это нервировало.

Утром меня ещё раз инструктировали. Как сказал майор, который лично меня отправлял, на свежую голову лучше усвоится. Ну да, как же, на свежую голову. Они реально думали, что я лёг спать и спокойно продрых до утра? Да ни в одном глазу. Дом советов в голове обеспечил мне весёлую ночку. Я передумал все мысли, до каких только смог дотянуться. И что это вполне может быть моя последняя ночь, и что обязательно всё пойдёт не так, как планируют эти умники, и как жаль, что ни с кем даже не могу проститься. Лёха так и не вернулся, его оставили на квартире, там он и ночевал.

Майор оглядел меня внимательным взглядом и сказал, что я ему не нравлюсь. Я хотел ответить, что взаимно, но было как-то пофиг. Чувствовать себя винтиком в системе, от которого не ждут инициативы, а напротив, ждут исключительно выполнения назначенной роли, было стрёмно.

— Трусите, Александр? Правильно, надо трусить. На опасное дело идёте. От вас зависят судьбы ваша и многих других людей. Поймите, вы очень ценны как для нас, так и для Боцмана. Но это не убережёт от шальной пули, если у кого-то не выдержат нервы. Поэтому ваша задача — выжить любой ценой. Помните, что вас ведут каждую минуту, каждый метр. Весь район оцеплен, никуда они от нас не денутся. Главное, не дёргайтесь. Понимаете? Спокойно, неторопливо. Если бы нам знать, где они держат девушку, мы бы без вас провели операцию. Всю ночь окрестности шерстили, никаких следов. Возьмите барбариски, Саша.

— Что это? Зачем?

— Вас наверняка обыщут и любой подозрительный предмет или оружие сразу изымут. А то и похуже — поймут, что вы привели милицию. А так — съели конфетку, фантик бросили. Ничего подозрительного, а для нас след. Ниточка. Это на всякий случай.

— Понял.

— И ещё. В помещении не маячьте напротив окон и дверей.

— Уже говорили.

— Ничего, повторюсь. Ну, готовы?

Я пожал плечами.

— Какой-то вы вялый. Перенервничали? Всё будет хорошо. Мы вас вытащим.

— Да-да, помню. Я ценный кадр.

— Сейчас не время для разногласий. Но вы напрасно так негативно воспринимаете нашу структуру. Мы охраняем мирных граждан от мрази, подобной Боцману.

И вот я стоял на перроне, ожидая сам не зная чего. Противное ощущение, когда уже всё равно что будет, лишь бы неопределённость настоящего закончилась. Вокруг суетился народ с двух пригородных электричек. Те, кто приехали, торопились проскочить в город до прихода грузового поезда, который извивистой лентой уже показался вдали. Навстречу этой толпе стремилась другая — тех, кому надо на электричку.

Кого-то увидеть среди этой толчеи было невозможно. Я забеспокоился, что так и не пересекусь с людьми Боцмана, и те зачтут мне неявку. Так и хотелось попрыгать и поорать:

— Эй, где вы тут, вот он я.

Товарняк уже приблизился, извиваясь бесконечной лентой, и люди забегали быстрее. Грузовой басовито сигналил, но особо торопливые ещё норовили проскочить перед ним.

И тут меня пихнули в бок, упершись чем-то твёрдым и хватая под локоть. Голос над самым ухом гаркнул: «Вперёд, и не дёргайся».

Меня повлекли вперёд, так что ничего не оставалось делать, как быстрее перебирать ногами. Я же не самоубийца — сопротивляться на путях. Мы проскочили практически перед самым носом у поезда. Ревущая махина, всё ещё сигналя, мчалась, поднимая локальный вихрь. Я оглянулся. В мелькающих просветах по ту сторону застыли двое мужиков. Это мой караул? Поздравляю, ребята, упустили вы добычу. Чего-то такого я и ожидал.

Грохот перебивал все звуки, так что мой провожатый махнул головой. Мы двинулись вперёд — на следующую платформу и дальше вдоль пригородного поезда, следующего на восток. Твёрдое, тычущее меня в рёбра, никуда не исчезло. Наоборот, прижалось плотнее, напирая, заставляя шевелиться быстрее. Мы прошли три вагона, а на четвёртом мне скомандовали:

— Поднимайся в электричку!

Приказ был подкреплён тычком в бок, поэтому я его понял. Грохот товарного всё ещё заглушал звуки, поэтому мне достались обрывки слов.

Я оглянулся и проорал:

— А где Зина?!

Провожатый лишь подпихнул меня в спину. Я торопливо вынул из кармана карамельку, содрал прилипший фантик, смял его одним движением, чтобы не выглядело подозрительным, и совершенно по-свински бросил под ноги. Едва мы поднялись в тамбур, мужской плохо разборчивый из-за шума голос объявил:

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Военный городок.

Поезд двинулся буквально через минуту, бесконечный товарняк всё ещё мчался мимо нас. Значит, никто меня уже не пасёт.

— Где Зина? — тихо переспросил я, когда наконец стало возможным говорить.

— Там, — неопределённо мотнул головой детина, не отпуская меня дальше.

— Там, это где?

— В нужном месте. Хватить болтать.

Я понял, что добиться от дуболома, который тычет в меня чем-то неприятным, ничего не удастся. Похоже, ствол там у него. А может и не ствол, а палка, но смысл от этого не изменится. Зину в город не привезли, так что я еду, куда велят. Только бы ничего с ней не сделали. Одна надежда на слово Боцма́на.

Мы ушли в последние вагоны, где народу было поменьше. На маленьких платформах из дальних вагонов приходилось спрыгивать прямо на насыпь, поэтому приличные люди стремились ужаться, но сесть в первые вагоны. Мы приличными не были, поэтому сели где пришлось, и только я задремал под мерный перестук колёс, как меня растолкали и потянули на выход. Вроде какую-то станцию я в момент просыпания слышал, но теперь и не вспомнить. Бессонная ночь сказывалась. Надо хоть дорогу от станции приметить. Кстати, ещё одна барбариска будет в самый раз. В стороне от платформы получится, но хоть так. Мне отсюда даже название остановочного пункта не видно.

От железнодорожной насыпи вела еле заметная тропинка вниз, в колючую сосновую поросль. Молодой плотный сосняк неохотно пропускал нас, царапая руки и хватаясь за одежду.

Мы пересекли просёлок, углубившись в сосновый бор. Вдалеке просматривались крыши домиков и заборы. Какое-то садоводство. Может, хоть название попадётся, хоть приблизительно сориентироваться, где мы находимся. Надо же мне было, как последнему лоху, уснуть в электричке. Ещё одну барбариску запихать в рот? Я энергично захрустел зубами, чтобы сгрызть предыдущую, и тут же достал следующую.

— Не слипнется? — отобрал у меня карамельку сопровождающий, тут же развернул её и отправил за щёку. Фантик предсказуемо полетел в кусты. Отлично. Больше следов! Не всё же мне давиться этой сладостью.

— Это нервное, — пояснил я, разворачивая ещё одну барбариску. — Я, когда нервничаю, всегда ем. Глюкоза в крови падает, плохо становится. Врачи сказали, карамельки с собой носить.

— Нервный значит? — усмехнулся мужик.

— Ага. После ранения началось.

— А ну-ка стой. Руки подними!

Мужик оглянулся, нет ли кого поблизости и начал меня обыскивать. Пошарил по карманам, хмыкнул, обнаружив добрую горсть барбарисок, отполовинил мой запас и повёл дальше. Здесь он уже не тыкал мне в спину, видно, чувствовал себя спокойно вдали от цивилизации. Понимал, что деваться мне некуда, и сбежать я не стремлюсь. А мне ничего другого и не оставалось. Главное, пусть они Зинку отпустят, а там только за себя отвечать придётся. Буду договариваться с Боцманом.

Дача, куда меня привели, по советским меркам была неплоха, но для Боцмана жидковата. Всего лишь дом с мансардой, малина, уже пригнутая на зиму, пустые грядки, ботва и листья в компостной куче. Дорожки из почерневших досок, клумбы из покрышек, даже лебеди из тех же покрышек, крашенные масляной краской — прямо дизайн. Аккуратненько, чистенько, но без лоска. Зина вышла мне навстречу. Сама, своими ногами. Никто нож у горла не держал, и в целом она выглядела вполне себе бодрой и здоровой. Какая мирная картинка.

— Саша! — кинулась она навстречу, завидев меня.

Мой провожатый отступил, чтобы полюбоваться на трогательную встречу влюблённых. Я выставил руки в предупреждающем жесте.

— Цела?

— Ага. Меня здесь не обижали, не думай.

— Отлично, топай на станцию и в город.

— Я без тебя не пойду.

— Зина, не ерунди. Ты свободна, марш домой!

— Погоди, Саша. Я хочу остаться, чтобы…

— Ты дура? Тебя меняют на меня. Пока отпускают, вали домой. Иначе зачем я пришёл сюда по своей воле?

— О, какие гости! — раздался полный радушия голос с крыльца. Боцман. — Александр! Снизошёл до старика. Рад, рад.

— Здравствуй, Михаил Васильевич. Как дела?

— Помаленьку. Ну проходи, чего на улице стоять. Чай не лето.

— Успеется внутрь. С девушкой сперва разберёмся.

— А что с ней такое?

— Да вот, уезжать не хочет.

— Раз не хочет, стало быть понравилось. Да, Зиночка?

— Михаил Васильевич, я с Сашей хочу остаться. Можно?

— Нет, нельзя, — опередил я Боцмана. — Уговор дороже денег. Я прихожу один, Зина отправляется домой. Давай не надо рушить слово.

— Справедливо. Ну, Зина, не поспоришь. Собирайся в путь. Только мы тебе глаза завяжем, уж не обессудь. А то вдруг кто спросит, где бывала, что поделывала. Так ты честно и скажешь, что была в гостях, а где это — не знаешь, потому как не местная, и дорогу не запомнила.

Я проследил, как из-под навеса появляется зелёный мотоцикл урал с коляской. В коляску усадили Зинку и чёрным платком завязали ей глаза.

— Погодите, мне нужна гарантия, что Зина благополучно доберётся до дома, — встал я на пути мотоцикла.

— Хорошо. Зина напишет тебе записку.

— Э, нет. Не пойдёт. Вдруг её за первым поворотом заставят эту записку написать, а после этого шею свернут.

— Чего же ты тогда хочешь?

— Записку пусть мой друг Лёха напишет. И распишется. Тогда всё по чести будет. Как записку привезут, так и о делах поговорим.

Лёхин почерк я знаю, а его министерскую подпись хрен подделаешь. За ним наблюдают, так надеюсь, доблестные стражи правопорядка на этот раз не прощёлкают шанс, который я им подарил.

— Пусть так. Слышали? Езжайте.

Урал зарокотал мотором и выехал за околицу, где виднелась размокшая дорога.

— Доволен? — подошёл ко мне Боцман.

— А ты?

— Вполне. Зина хорошая девушка. Болтать не станет. Одобряю твой выбор подруги.

— Она мне не подруга, и вряд ли ею станет.

— Забавно это слышать здесь и сейчас. Зачем же ты тогда явился?

— С тобой поговорить. Имею дурную привычку верить в людей. Мы с тобой не врагами расстались вроде. Так с чего такая агрессия? И зачем?

— Эх-хе-хе, Саня. По больному бьёшь. Давай-ка мы с тобой отобедаем сперва, а там и о серьёзном говорить станем.

— А давай. Всё равно записки ждать. А это времени требует.

Он псих? Вначале его дуболомы крушат на своём пути всё живое, а потом он приходит в белых одеждах и сокрушается, как же так вышло. Второй раз подряд. Ну кто ему доктор, что наступает он на те же грабли. Прошлого раза мало показалось? А ведь сейчас за мной сила помощнее. Ну что же, едем дальше. Послушаем, что мне скажут на этот раз.

Мы вошли в дом, совершенно не соответствующий своему взыскательному жильцу. Временное пристанище, с первого взгляда видать. Удобства на улице, простой рукомойник в углу. Ещё и воду поди за тридевять земель везти надо. Водопровод тут явно только летний. В самом доме, хоть и пышет жаром печь, от пола и окон тянет осенняя прохлада.

Я выбрал самое укромное место около печки, сказал, что замёрз. Так, вроде из окон не просматривается, а от двери меня отделяет угол печи. Увести Боцмана от остальных нереально по причине того, что комнат в доме всего две, и в обеих полно людей. Я насчитал девять человек вместе с мотоциклистом, который увёз Зинку. Но кстати сыновей не видать. Дома на хозяйстве остались, пока батька в командировке по поимке такого нужного меня?

Харчи оказались выше всяческих похвал. Пожрать Михаил Васильевич не дурак. В глиняных горшочках томлёное мясо с овощами, пирог с рыбой, соленья домашней засолки. Закралось подозрение, а хозяева дачи-то живы вообще? А то и усадьбу оккупировали и погреба подчистили, судя по всему.

Боцман, не спрашивая, налил мне рюмашку и первым выпил свою. Не чокаясь. Кто умер?

— Задерживаться здесь мне не с руки. Уразумей это и прими, — крякнул Боцман. — Так что сегодня и отправимся.

— Далеко ли? — как можно небрежнее спросил я. — У меня учёба.

— Плачу те же деньги.

— А я уже говорил твоему посыльному, что денег мне теперь не надо.

— Интересно. А что тебе надо?

— Да мне от тебя ничего не надо. Разошлись бы миром и ладушки.

Боцман встал из-за стола и зашагал по комнате, заложив руки за спину.

— Александр, ты мне нравишься. Но всему есть предел. Моей доброте тоже.

— Да я понял уже. Сам наградил — сам отнял. За неповиновение — наказание.

— По-отечески любя, Саша.

— По-отечески, значит. Ну тогда продолжай. Куда едем, что делать будем?

— Всё то же. Найдём мой клад, получишь вознаграждение.

— Хороший план. Есть у меня на эту тему некоторые соображения. Поделиться?

— Ты опять про посёлок?

— И про него тоже. Вопрос деликатный, надо бы без свидетелей перетереть.

— У меня нет секретов от ребят. Говори.

— Тут дела семейные завязаны. Уверен, что всем об этом нужно знать?

— Не пойму, ты это к чему клонишь?

— Как бы так сказать — родню я тебе нашёл. Ещё одну ветвь потомков Бейтона.

Боцман вперил в меня немигающий взгляд. Не ожидал, что с этой стороны зайду. А семья для него как видно выше любых других дел. Наконец, мужчина решился.

— А ну, выйдем, прогуляемся.

Чёрт, не совсем то. Я-то надеялся, что он остальных выгонит, а когда мы наедине останемся, тут-то и… Ладно, снова оделись и пошли от крыльца в дальний угол сада. Чтобы значит, совсем без свидетелей.

— Излагай, уже теряюсь в догадках, — поторопил он меня.

— Ты правда не знаешь? И даже не догадываешься?

— Перестань говорить загадками.

— Ну хорошо. Что тебе известно о Бейтоне и его потомках?

— Издалека заходишь, давай ближе к делу.

— Куда уж ближе. Бейтон — ключевая фигура, как ни крути.

— О нём не так много известно. Ещё меньше о потомках. Я видел родовое древо, которое чертили лет сто тридцать или сто сорок тому назад. Оно кстати, в том самом сундучке хранится вместе с остальными реликвиями.

— А семейные предания, рассказы о предках? Неужто ничего?

— Александр, ты испытываешь моё терпение.

— Значит, и правда не в курсе. Бейтон был проклят одним шаманом. И его проклятие легло на его потомков.

— Проклят? Что за чушь? Ты, молодой, современный, комсомолец наверняка — веришь в подобное?

— Я бы рад не верить, только знаю наверняка, что это проклятие до сих пор живо. Оно перед тобой.

— Что ты мелешь? Ты не пьян ли?

— Нет, дружище. Трезв как стекло, даже водочка твоя не помогла. А проклятие это я. Точнее мой дар, который ты так жаждешь получить. И поверь, я уже убедился, что дар находить золото — это самое настоящее проклятие Бейтона. Ни одному моему предку он не принес счастья.

— Твой дар? — поражённо остановился Боцман.

— Он самый, — перешёл я на шёпот. — Более того, скажу тебе по секрету, он и окружающим приносит несчастье. Если не хочешь обзавестись парой-тройкой внезапных дырок в теле, подними руки и не делай резких движений. Мы на мушке ребят из КГБ. Если бы дал себе труд подумать, прежде чем напускать на меня своих барбосов, то догадался бы, что не ты один за мной так бдительно наблюдаешь.

— Давно?

— С больницы, думаю. Я сам только узнал, но это было неизбежно. Что знают двое — знают все. Молодой я был, глупый, болтал много.

К нам сквозь кусты уже спешили люди в форме и без. Со стороны дома послышались выстрелы.

— Всем оставаться на местах, руки вверх. Боцман, не шевелись, сопротивление бесполезно.

Михаил Васильевич, к его чести, даже не дёрнулся, молча дал скрутить себя. Интересный он всё-таки мужик. Сродственник. Надо как-нибудь откопать тот сундучок и заглянуть в него.

Глава 22

— С боевым крещением! — похлопал меня по плечу автоматчик.

— Спасибо, уже… крещёный, — приложил я руку к груди в районе шрама.

— Ты ранен?

— Да нет, это прошлое. Летом ещё.

— Это кто ж тебя так?

— Этот же самый Боцман.

— Давние счёты, стало быть. И чего он прицепился, спрашивается?

— Теряхин, давай сюда нашего героя, — встретился навстречу мне майор. — В порядке?

— Да.

— И хорошо. Отдыхай, всё закончилось.

Всё и правда закончилось. Боцмана взяли одним из первых, и нас с ним сразу разделили и вывели за оцепление. Операция по зачистке длилась ещё несколько часов. Люди Боцмана, оказавшись в окружении, добровольно оружие не сложили, ввязались в перестрелку, кто-то пытался вырваться из окружения, одному даже удалось, и его задержали только на следующий день. Это мне позже рассказали. Были раненые с обеих сторон, поэтому приезжала скорая, меня осматривали, поставили диагноз: шок. А мне так хотелось завалиться в какое-нибудь тихое место и поспать, ни о чём не переживая. Что будет дальше, даже думать не хотелось.

Сквозь сонную хмарь я услышал голос майора:

— Подвезите парня в город. Он в общежитии рядом с первой городской живёт. Мы тут ещё долго провозимся. Саша, — растолкал он меня. — Езжайте со скорой домой. Вас потом вызовут для дачи показаний. А пока приходите в себя.

Я был очень даже за, чтобы как можно дальше убраться отсюда. А ещё лучше, чтобы обо мне совсем забыли. Хотя это вряд ли.

До города я честно продрых на кушетке по соседству с раненым бойцом. Он стонал и матерился на ухабах, но я уже через пять минут отрубился и не слышал его.

До общаги меня подбросили, спасибо врачам скорой и расположенной неподалёку больнице, в которую везли раненого.

В общаге на меня чуть не пальцами показывали. Вахтёрша только что не крестилась, будто привидение увидела. Студенты пихали друг друга локтями и шептались на ухо. Но мне уже было абсолютно пофигу, лишь бы поскорее добраться до комнаты и лечь досыпать. Маловато мне показалось сна в пути. Вот сейчас как приду и упаду на мягкую кровать. И до утра меня не будить.

— Саня! — завопили мне навстречу в два голоса. О нет! Какие силы ада придумали друзей, переживающих за моё бренное тело?

Лёха и Костик кинулись на меня, затормошили, проверяя, нет ли во мне лишних дыр.

— Жив, чертяка!

— Тихо вы, уроните! — отбивался я, как мог.

Но меня всё-таки уронили на ближайшую койку, закатали в одеяло и велели сидеть смирно, пить водку и отвечать на вопросы. Вскоре явилась и рюмка, распространяющая острый запах спирта, и макароны по-флотски с трофейной тушёнкой, и четверо любопытных парней вокруг меня.

— Ну? Мы ждём, — напомнили они после третьей.

— Чего вы ждёте, — с набитым ртом, отвечал я. — У меня же подписка.

— А ты кратенько. В общих чертах. Взяли?

— Угу, — максимально кратко обрисовал я ситуацию.

— Не, ну он издевается, — пожаловался один из Славиков пацанам. — Факты, факты нам дай.

— Факты не могу. Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь.

— Ты как-нибудь завуалировано. Что там с нашей «банкой огурцов»? — напомнил Лёха.

— Да ничего. Изъяли как вещдоки, да я и не смог бы толком подтвердить, что все огурцы из нашей банки, я ж в них не копался, пока они были нашими.

— Сцки, — процедил Лёха сквозь зубы.

— Что за банка?

— Да была такая.

— И что теперь?

— Ничего. Сказали, идти домой, и жить как жил раньше.

— Даже допрашивать не будут?

— Будут. Но не сегодня.

— А ты?

— А что я? Вот, пришёл. Спать хочу, а вы не даёте. Завтра на учёбу.

— Ты пойдёшь?

— А с фига ли нет? Бандюков взяли, а комитет государственной безопасности меня и под землёй найдёт, на факультете тем более.

Прямо накаркал. С утра мы поехали на учёбу обыкновенным порядком. Наши два Славика как четверокурсники, могли позволить себе поспать, а мы ехали к первой паре. Да и хорошо. Можно говорить без свидетелей.

Мы с Лёхой делились новостями и раздумывали, что с нами дальше будет.

— Как только врачи нас отпустили, тут же милиция и перехватила. Я-то ладно. На меня где сядешь, там и слезешь. Ничего не знаю, не ведаю. Клад случайно нашли, когда пол провалился, искали подземные ходы. Ну не должны нам ничего припаять.

— Лёш, ну чё ты как маленький. Они и без тебя всё знали — где я, что я, и с кем я. Даже если бы ты им всё как на духу выложил, мою ситуацию это никак не изменило бы. Меня с больницы пасли. Дрыгайся, не дрыгайся — а конец один. Я за тебя больше беспокоюсь. Может, тебе уехать. Ты ж хотел на БАМ? Ну и ехал бы подвиги совершать.

— Ну спасибо, друг, что ты такого высокого мнения обо мне.

— А ты всё ж таки подумай. Мне твоё присутствие никак не поможет. А тебе моё может и навредить. В конце концов, пока мне обещали только массу плюшек. Ну, буду я искать золото не для себя, а для нужд государства, помогать особистам-комитетчикам, в конце концов. Не так всё и плохо. А вдруг мне даже понравится. Буду чувствовать свою значимость, с жильём, опять же, помочь обещали. А то вчетвером в комнате это уж слишком.

— Эти два Славика нормальные ребята. Ну конечно, любопытные, но оно и понятно, не успели приехать, тут такие события. Вся общага на ушах, милиция в засаде караулит, да ещё и главное действующее лицо — в их собственной комнате проживает.

— Уже задолбали? — посмеялся я.

— Не то слово. И не одни они, вся общага под разными предлогами заглянула вчера. Я бы свинтил куда-нибудь, так велено было сидеть и не высовываться, фиксировать всех приходящих. Веришь-нет, тридцать два человека насчитал.

— А зачем это?

— Вроде как в твоём окружении кто-то на Боцмана работал.

— Пфе, тоже мне, тайна. Зинка, конечно.

— Думаешь?

— Уверен. Видел бы ты, как она уезжать не хотела от него. Кстати, она до тебя добралась?

— Нет. А должна была?

— Значит, по пути перехватили. Я им сказал, чтобы мне от тебя записку привезли, мол, Зина на месте, всё в порядке. Время выиграть пытался. А то Боцман сразу стартануть хотел. А я ж не знал, смогли меня отследить до той дачи или нет. Вроде не дураки, должны были предвидеть, что если железная дорога, значит, повезут куда-то. Но кто их знает, мне ж всех планов не раскрывали.

На факультете я спиной чувствовал, что все пялятся. Общаговские растрезвонили. Не зря же вчера к Лёхе ходили. А так как суть дела никому толком неизвестна, то и слухи ходили самые разные. Мне отводили роль или великого героя или не менее великого злодея. Декан меня сожрёт, как узнает, что я снова влез в историю.

К нам наконец подошёл обещанный специалист по Гражданской войне доцент Шилов — седенький старичок с аккуратной бородкой, поди сам участник той войны.

— Это вы будете Шведов и Корытный? Константин Ильич попросил вас взять на научное руководство. Говорит, вы интересуетесь темой Гражданской войны.

— Было дело.

— Хм… и на диплом потом пойдёте?

— Пойдём, — послушно кивнул я. Какая теперь разница? Война, быт, древность, современность. Гражданская не хуже и не лучше других тем. А свой особый к ней интерес вряд ли мы теперь сможем реализовать. Под колпаком-то у КГБ.

— Тогда так. Я вам списки литературы подготовлю и набросаю список тем для рефератов. Будете разные аспекты изучать. Почитаете, сколько уже до вас написано, свои силёнки попробуете. К летней сессии попробуем на курсовую выйти.

— Давайте.

— Что-то не пойму. А где энтузиазм? Жажда свершений? Константин Ильич порассказал, как вы самостоятельно эту тему развивали, «с огоньком». Может, вопросы есть?

— Скажите пожалуйста. Каковы шансы, что золото Колчака добралось до Иркутска? — прямо спросил Лёха.

Шилов моргнул, снял очки, протёр их платком и водрузил обратно на переносицу.

— Почему вас интересует именно эта тема? Всё, что касается золотого запаса России, в засекреченных делах. Достоверных сведений об этом вопросе нет, разве что рассказы старожилов, которые надоделить надвое и тщательным образом анализировать на предмет правдоподобия. Были мы в позапрошлом году в одной деревне, так один старик рассказывал, как они мальчишками якобы видели группу казаков из сопровождения, которые везли от железной дороги ящики. Причём он уверен, что везли они именно золото, потому как в ту ночь золотой состав останавливался на местной станции.

— И куда они его везли?

— Куда. Хорошенький вопрос. Дед был уверен, что спрятали ящики в пещерах.

— Нашёл?

— Разумеется нет. Он много и путано рассказывал о попытках отыскать те ящики. Любопытства ради можете ознакомиться с записями его воспоминаний, они хранятся в лаборатории истории Сибири. Были и другие подобные рассказы. Но ни один из рассказчиков почему-то сам не воспользовался своим знанием о месте хранения колчаковского золота. Что же касается дальнейшей судьбы золотого состава, она туманна и неопределённа. Искать в Иркутске или на Байкале — это по меньшей мере самонадеянно. Красивый миф, не более. Не доехало до нас золото.

Всё это было бы прекрасно, если бы не наш слиток из-за наличника. Он-то точно доехал. Вопрос — с кем и на чём? Вот это и хотелось бы выяснить.

После следующей пары нас поджидала архивистка Нина Ивановна.

— Шведов, Корытный, подойдите, — встретила она нас недобрым взглядом. — Вы почему не явились на отработку в архив?

— Да мы, понимаете…

— Отлично понимаю. Думали, сойдёт с рук?

— У нас уважительная причина. Мы помогали правоохранителям выявить и взять преступную группировку.

— Что за чушь?! Взрослые люди, комсомольцы, а ведёте себя как мальчишки класса пятого. Получше оправдания не могли сочинить?

— Честное слово, всё так и было!

— Вот что, если и на этой неделе вас не увидят в архиве…

— Добрый день, — раздался над нами голос. Один из вчерашних участников операции по поимке Боцмана. Мы и не заметили, как он вошёл.

— Вам кого?

— Я за Александром.

— А вы кто такой, собственно говоря?

— Лейтенант госбезопасности Кривошеин, — с готовностью ответил мужик, предъявляя корочки.

Нина Ивановна аж с лица спала.

— Саша, это за вами? — растерянно оглянулась она на меня, трясущейся рукой поправляя съехавшие с переносицы очки. — А за что?

— Кхм! — со значением кашлянул гэбист в кулак.

— Да, понимаю. Я предупрежу, чтобы в архиве не ждали Шведова.

— Идём, — кивнул мне Кривошеин.

— Мы куда, сразу на Лубянку? — не удержался я.

— На Литвинова, — не оценил моей шутки лейтенант.

Убиться, какой серьёзный. Откуда-то пришло дикое желание его подразнить и развести на эмоции.

— А я так надеялся, что вам в ближайшее время будет не до меня. Боцмана и его людей надолго хватит.

— Он сбежал, — так же бесстрастно сообщил гэбист.

— Как?!

Мы вышли из здания. Напротив входа была припаркована чёрная «Волга». Чтобы не завязнуть в толпе курсирующих студентов, лейтенант легонько подпихнул меня в спину.

— Саня! Шведов! — заорал кто-то из толпы, но мне пришлось быстро усаживаться на заднее сиденье, чтобы не раздражать комитетчиков.

— Вам расскажут, если сочтут необходимым. В управление, — скомандовал он водителю.

— Уже переиграли, выезжаем сразу на место, — сообщил третий пассажир, рядом с которым я оказался.

Кривошеин молча обернулся на него. Они телепаты, что ли, инфу передают без слов?

Вместо выезда в центр, водитель свернул на мост. В Глазково едем. Почему туда? И как, чёрт побери, они упустили Боцмана?!

После моста мы углубились на одну из железнодорожных улиц, свернули на отсыпную дорогу, по ухабам которой добрались до старого деревянного домика за высоким забором. У ворот стояли двое, встретивших нас рукопожатиями. Значит, тоже из лавочки.

— Товарищ Сафронов, Шведова доставили, — отрапортовал Кривошеин.

— Давно не виделись, Александр, — скупо улыбнулся знакомый мне майор. — Не думал, что ты нам так скоро понадобишься, но случай нас сам находит, как говорится. Вчерашние задержанные в показаниях сообщили об одной из точек скупки нелегального золота, привезённого из Бодайбо. Это здесь. Однако, хозяин не признаёт свою вину. А время нам очень дорого. Мы бы и сами нашли искомое, но ценна буквально каждая минута. Попробуйте применить свои… способности и глянуть, что здесь и как. Или вам для этого нужны какие-то условия?

Я пожал плечами и вошёл в дом. Чего рассусоливать, я даже отсюда вижу, что в подполе настоящая сокровищница. За сенями шёл узкий коридор. Из него вели двери в комнаты. Старый домик, в наши дни остатки таких домой перепланируют, объединяют комнаты-клетушке. При наличии денег эффект превосходит всяческие ожидания. Фонило из-за третьей двери.

— Здесь, — кивнул я в нужную сторону.

— Вот так… просто? — изумился майор.

— А вам как надо, танцы с бубном? Там оно, в подполе. И судя по всему, дохренища. Как в нашем кладе наверное, не меньше. Кстати, о нём.

— Не сейчас. Мы с вами обстоятельно поговорим чуть позже. Посидите немного, пока мы вскроем полы или найдём вход в погреб. Может ещё раз понадобиться ваша помощь.

— А съедобного тут ничего нет? Жрать охота.

Майор только махнул на меня рукой и ушёл командовать. А я пошёл по комнатам, уставленным антикварной мебелью из прошлого века. В большой гостиной настоящий паркет положен, правда старый. Кудряво хозяин живёт. До Боцмана, конечно, ему далеко. Но и так неплохо. Было неплохо, — машинально поправил я себя. Если у него тут орудуют гэбисты, так уже вряд ли вернётся. Тайная скупка золота — статья серьёзная. Конфискация имущества наверняка и срок нехилый.

Глава 23

Обратно меня вёз один водитель, уважительно поглядывая в зеркало заднего вида.

— Ты правда чуешь золото? — спросил он, едва мы отъехали.

— Я не могу об этом говорить, у меня подписка, — соврал я. Откровенничать с водителем из КГБ не было никакого желания.

— У нас у всех подписка, — усмехнулся мужик.

Щас, я сам про себя пойду языком молотить. Мне же мало одного Боцма́на. Блин, опять он на меня охоту начнёт. Надо с майором на эту тему поговорить.

Пока комитетчики оформляли изъятие ценностей, мы постояли на улице. Я с радостью покинул дом. Золото, которое раскладывали поблизости, меня нервировало. Очень хотелось запустить в него руки, перебирать и рассматривать. Майор заметил, как я напрягся, но комментировать не стал, только позвал выйти.

В итоге мы сговорились на том, что завтра товарищ Сафронов будет ждать меня после пар.

— Пропуск подготовим. Захватите паспорт, — попросил он, закуривая на крыльце.

— Зачем? — насторожился я.

— Для начала на вход. И потом, вам причитается вознаграждение, нужно оформить.

— Какое вознаграждение?

— Я говорил: услуги консультантов у нас неплохо оплачиваются.

— Не надо.

— Не скромничайте, Александр. Вы кажется не понимаете всю важность сегодняшнего происшествия.

— Понимаю. Вы меня проверили в деле. Теперь не слезете.

— Не без того. Но такой талант грех в землю зарывать, согласитесь.

— А кто сказал, что я его собирался зарыть? Наоборот.

— Эх, Саша. Ну сдали бы вы клад, второй. А на третьем вами бы всё рано заинтересовались.

— Не заинтересовались бы. Вы уж меня совсем-то за дурака не держите.

— Голова у вас работает, только не в правильную сторону. Подумайте о сотрудничестве.

А у самого глаза добрые-добрые. И голос ласковый, как у кота, который мыши колыбельную поёт.

— Будто у меня есть выбор.

— Да что ж вы так. Вас же на руках носить будут.

— Спасибо, не надо на руках.

— Это я фигурально.

— Даже фигурально.

— Характер, однако. Хорошо, а хотите комнату в малосемейке?

— Уже теплее.

— Всего лишь теплее?

— Согласен на однушку в новостройке.

— Однако.

— Боцма́н был готов и больше заплатить.

— Он понимал, что с вашей помощью получит гораздо больше.

— Ну так и вы получите гораздо больше, правильно?

— Верное замечание. Но я не уполномочен такими обещаниями разбрасываться. Мне нужно обсудить этот вопрос с руководством.

— Обсуждайте.

— Надеюсь, это все условия?

— Нет, — широко улыбнулся я. — Мне нужна машина.

— Это перегиб, и вы прекрасно понимаете. В конце концов, у вас будет неплохая зарплата, захотите — накопите, как все приличные люди.

— Кстати, о неплохой зарплате…

— Хватит, Саша. Довольно ломаться как девица, — тихо, но внушительно осадил меня майор.

И я как-то понял, что и правда хватит. А то вместо пряников достанут кнут.

В общаге меня ждал нервный Лёха, с которым мы, переглянувшись, отправились в кухню варить борщ. В комнате при соседях не поговоришь, а куда-то ходить по темноте мне пока не рекомендовали. После последних событий я и сам не рвался подставляться.

— Фух! Мы уж думали, тебя насовсем забрали.

— Расслабься. Всё пучком.

— Зачем ты им понадобился? Допрашивали?

— Да нет. По прямой специальности.

— По истории, что ли?

— Издеваешься? По другой специальности.

— Золото?

— Да тихо ты. Сюда идут.

С Лёхиного места коридор было не видать, а с моего отлично просматривалось пространство до самой лестницы.

— Привет, девчонки, — помахал я рукой, сунув попутно морковку в рот. Судя по их виду, сейчас будут задавать мне неудобные вопросы, так что придётся долго хрустеть овощем, чтобы не отвечать.

— Сашка, что с тобой происходит? Почему тебя в милицию таскают каждый день? Ты что-то натворил, да? Ты признайся, легче станет, мы по-товарищески хотим помочь. Ну чего ты молчишь?

Говорливые студентки тормошили меня, а я разводил руками, улыбался и показывал, что никак не могу ответить. Рад бы, но не могу.

— Это в конце концов невежливо. Мы с ним разговариваем, а он морковкой хрупает, — рассердились прекрасные дамы.

— Спокойно, девушки, сейчас я вам всё разъясню, — вступил в дело Лёха.

Я только усмехнулся, потыкал вилкой в бульон и захрустел почищенной кочерыжкой. Пора резать лук и тереть морковку на зажарку. Супнабор, который продавался в магазине под видом мяса, уже сварился. Остальное сварим быстро.

— Дело в том, — понизил голос мой друг и поманил слушательниц, тут же обнимая их за плечи, — что Саша — особо засекреченный тайный агент. Ноль-ноль-семь. И он внедрён в нашу общагу, чтобы поймать…

— Кого? — придвинулись ближе жертвы коварного Лёхи.

— Этого мы не можем сказать. Но преступник вооружён и очень опасен.

— Саша, правда? — раздался общий вздох.

— Умгум, — промычал я, отвернувшись лицом к стене, чтобы не заржать у всех на виду.

— Да врут они всё, — бросил на пути к чайнику Никита, наш прославленный герой-любовник.

О, кто выполз. То не видать его было, а тут появился.

— Да? А кто Настю на крыше спасал? — возразили ему девчонки, уперев руки в бока.

Зря он, зря вмешался. Сейчас ему припомнят нелицеприятные факты биографии. Пока Никита наливал кипяток, на него обрушился гнев прекрасной половины нашей общаги. Моя таинственная связь с правоохранительными органами была отодвинута в сторонку. Сейчас они морально уничтожат негодяя и подлеца, а потом вспомнят, с чего начинался разговор. Надо за это время доварить борщ и скрыться в комнате.

Согласиться уже на малосемейку, что ли? Там хоть в комнате буду сам себе хозяин. Ладно, поглядим, куда кривая выведет, завтра продолжим торговлю с майором.

Если вчера истфак бурлил, обсуждая меня за спиной, сегодня на меня смотрели как на привидение в лицо.

— Шведов?! — ахнула Нина Ивановна при встрече.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался я, собираясь пройти мимо.

— Тебя разве…

— Разве — что? — «удивился» я.

— Нет, ничего, — суетливо поправляя очки, ретировалась архивистка.

Только что не перекрестилась. И препод всю пару косился на меня, то и дело промокая потный лоб платком. Какие все нервные.

В перерыве меня вызвали к декану. Тот тоже потел и закуривал дрожащими пальцами.

— Будете? — предложил он серебряный портсигар.

— Спасибо, не курю.

— Присаживайтесь.

Я покрутился в небольшом креслице, ожидая, когда у декана пройдёт нервный тик. Жалко его, но чем я могу помочь? Понимаю, неприятно, когда по вверенному тебе факультету расхаживают люди в штатском и чего-то хотят.

— Александр, — наконец начал он.

Блин, ещё один меня по-великосветски именует. Будто одного майора мне мало.

— Мне был звонок насчёт вас.

— Только не говорите, что опять участковый. Я ничего не творил, честное слово.

— Нет… из другого органа. Меня просили всячески содействовать вашим исследованиям темы Гражданской войны.

— Ясно, — скрежетнул я зубами.

Слиток всплыл. Не мог его Боцман быстренько пристроить к делу.

— Мы вам подготовим отношение в архив и в редкий фонд научной библиотеки. Обычно туда только дипломников допускают, но для вас сделают исключение. Вы говорили с Шиловым?

— Да, вчера.

— Отлично. Считайте, что вы к нему прикреплены на научное руководство с сегодняшнего дня. Отнеситесь ответственно к заданию, порученному товарищами с Литвинова.

— Куда ж я денусь, — буркнул я.

— Меня не поставили в известность, почему именно вы должны заниматься столь ответственной работой. Я предлагал студентов со старших курсов, преподавателей, в конце концов, того же Шилова. У него и опыт и наработки. Тщетно.

— Спасибо, — невесело усмехнулся я. — У меня просьба.

— Да-да?

— Вы как-то донесите до преподавателей, чтобы на меня не пялились как на прокажённого. И студентов пусть угомонят, а то проходу не дают, особенно в общаге. Нервирует.

— Мы постараемся. Сегодня кафедральный день, вашу просьбу на кафедры передадим. А по поводу общежития — вас сколько в комнате?

— Четверо.

— Да, многовато. Что же, подумаем, что можно сделать.

— Спасибо. Я пойду? Пара началась.

— Идите. Удачи.

В аудиторию я опоздал, поэтому постарался просочиться тихо и незаметно. Мог и не стараться. Сотня глаз проводила меня взглядом до места. В воздухе повис невысказанный вопрос.

— Так, не отвлекаемся, — первым опомнился препод.

— Что на этот раз? — озвучил всеобщий интерес Лёха шёпотом.

— Декану звонили, откуда следует. Теперь я официально занимаюсь темой золота Колчака.

— Что он об этом думает?

— Руки трясутся, лысина потеет.

— Понятно.

— Лёх. Меня беспокоит твоя судьба.

— А меня твоя.

— Ну и зря. Мне вон наперебой предлагают варианты жилья и не только. А вот тебе не прилетело бы за компанию.

— Уржаться можно. На крючке сидишь ты, а прилетит мне.

— Я им нужен живой и невредимый, в отличие от тебя. Кто поручится, что в следующий раз Боцман не захватит более перспективного заложника?

Вот с этого мы и начнём с майором, прежде чем о чём-то договариваться. Безопасность моя и моих близких. Кстати, у меня на Перевозе две семьи, равно дорогие моему сердцу. А Боцман по-прежнему базируется в тайге слишком близко от них.

Когда после пар меня у крыльца вновь встретил вчерашний лейтенант на чёрной волге, я понял, что моей нормальной жизни пришёл конец.

— Куда мы сегодня? — спросил я, помахав на прощание Лёхе.

Бедолага, одному в архиве пылиться. А если подумать, то кто ещё из нас бедолага. Скоро и меня в архив ушлют, и попробуй не откопать что-то полезное.

— В управление, — то ли ответил мне, то ли скомандовал водителю мой сопровождающий.

Всё-таки капец какие они все серьёзные. Их этому специально учат? Или отбирают подходящих бирюков и мизантропов? Интересно, где на комитетчиков учатся?

На входе в легендарное здание с нас стребовали документы, так что паспорт был взят не зря. Подмывало сказать, мол, простите, забыл, и посмотреть на реакцию. Пропустили бы или отправили восвояси? Хотя, скорее всего меня бы аккуратно развернули за шкирняк и прокатили до общаги и обратно. Поэтому я послушно выложил паспорт, получил свой временный пропуск и проник в святая святых спецслужб нашего города. Не то чтобы побывать на Литвинова было моей мечтой, но в подобных овеянных легендами местах ожидаешь встретить лично товарища Дзержинского или какого-нибудь Берию местного разлива. А ведь здесь, по слухам, в тридцатые годы работала та самая тройка НКВД, и якобы в подвале приговоры приводили в исполнение. Отсюда и трупы в Пивовариху вывозили. Я довольно скептически относился к подобным сведениям. Какая была надобность стрелять политических в центре города, чтобы потом возить останки за тридевять земель?

Так или иначе, мы пришли в старомодно обставленный кабинет, с зарешеченными окнами, огромной подробной картой города, деревянной некрашеной табуреткой посередине и лампой на столе. Спасибо, сесть предложили не на табурет, а на кожаный диван у стены. Значит, пока пряники не кончились.

— Здравствуйте, Александр, — кивнул мне хозяин кабинета. — Как настроение?

— Средней паршивости.

— Вот как? Что-то случилось?

— Кроме вас, ничего. Пока ничего. Хотелось бы быть уверенным, что с дорогими мне людьми ничего не произойдёт по моей вине. Что вы думаете предпринять на эту тему? — в лоб спросил я.

— Вот такой наш юный друг Александр Шведов, — приглашающим жестом указал майор на меня.

Из-за стеллажа с делами, за которым оказалась глубокая ниша, вышел полуседой грузный мужчина.

— Любопытный экземпляр, — вперился в меня немигающий взгляд. — Давайте знакомиться. Генерал-майор Крохаль.

— Саша, можно Саня.

— Уважь старика, покажи, на что способен. Я старый скептик, пока своими глазами не увижу, не поверю.

— Товарищ генерал-майор…

— Цыц, не подсказывай. Смелее, Саша. Есть ли в этом кабинете драгоценный металл?

— Есть, — кивнул я.

— Ну?

— Золото в сейфе за портретом, — кивнул я на лик вождя. — В смежном помещении тоже немало: в двух несгораемых шкафах. И под половицей немного ювелирки.

— Под половицей? — сделал стойку майор.

— Ну или под ковром, какое там напольное покрытие.

— Ай да парень! — рассмеялся генерал.

— Теперь мы можем поговорить о деле? — напомнил я.

— Одну минутку. Пойдём в соседний кабинет, покажешь тайник, и поговорим.

Генерал снял трубку с телефона, вызвал дежурного, и мы отправились вскрывать соседнее помещение. Если я правильно понял, это было некое хранилище изъятого добра или вещдоков, фиг их знает, как оно тут называется.

На вопрос: «Где?», — я отыскал сияющее место на полу и постучал по нему носком ботинка.

— Вскрывай, — приказал дежурному генерал.

Тот опустился на корточки и начал простукивать старый прошарканный паркет.

— Ничего, — поднял он голову.

— Тебе показали, где. Вскрывай, это приказ.

Видя, что младлей никак не может подцепить край дощечки, я оглянулся, сцапал с ближайшей полки нож и подколупнул им уголок. Дощечка сразу поддалась и легко вынулась. Снизу к ней была приклеена довольно толстая деревянная плашка — гасить звук. Дежурный запустил руку в проём, а я отодвинулся подальше. Заодно вернул нож на место.

— Больше так не делайте. На ноже могли быть уникальные отпечатки пальцев, — попенял мне майор.

— Я их стёр?

— Вам повезло, их там не было, но на будущее учтите.

— Учту, — обещал я, но меня уже никто не слушал.

Дежурный извлёк из дыры маленький мешочек, в котором позвякивало. Я ж говорил, ювелирка. Обычная советская ювелирка. Всей ценности, что золото.

— Александр, — торжественно пожал мне руку генерал. — Уважаю. Вот это результативность, всем бы так. Опечатать помещение, ключ мне. Запасной есть? Тоже мне. Товарищ Сафронов, кто у нас имеет доступ в это помещение, нужен список. Дыбов, кто будет обращаться за ключом, записывать. Идёмте.

— Давайте, юноша о вас, — наконец соизволили вернуться к моим печалям товарищи начальники. — О чём это вы толковали? Что за опасность? Вам угрожали?

— Нет. Но Боцмана упустили, как мне известно. И он снова будет искать рычаги воздействия на меня. А у меня на родине семья. И близкий человек, которому я обязан жизнью.

— Вот для этого вам необходимо до мельчайших подробностей вспомнить всё, о чём вы говорили с Боцманом. Слабые стороны есть не только у вас. У него наверняка тоже есть.

— Я конечно расскажу, но мне нужны гарантии, что близкие мне люди не пострадают.

— Чего вы хотите?

— Охрану до тех пор, пока не поймают Боцмана. Как вы вообще умудрились его упустить?

— Он симулировал сердечный приступ и сбежал из скорой, пока его везли в город. Вы не переживайте так, все дороги перекрыты, объявлен всесоюзный розыск. Ориентировка передана постовым, участковым, расклеена на всех стендах в городе и районе.

— Будто раньше он не был в розыске.

— Раньше у нас не было его подельников. Теперь есть. Дают признательные показания. Наметилась интересная ниточка.

— Чего же тогда вы хотите от меня?

— От вас нам нужны детали ваших с ним взаимоотношений. Для чего конкретного вы ему понадобились?

— Он ищет одну семейную реликвию. Варианты её местоположения мы обсуждали. Я могу их показать на карте, но не думаю, что он туда поедет без меня. Один он уже искал, безрезультатно.

— В любом случае, давайте ваши координаты, может пригодиться. Это в населённых пунктах?

— Два рядом с приисками, остальные в тайге. И я имел глупость навести его на мысль, что его клад находится в нашем посёлке. Мне очень нужно было, чтобы меня вывезли в посёлок, где была бы возможность сбежать. А в последнюю нашу встречу я невольно подтвердил идею нахождения клада в поселке. И как бы не в родительском доме. А у меня там мать и маленькие брат с сестрой.

— Полагаешь, он явится проверить твою версию?

— Полагаю, ему это очень удобно — и клад и заложники в одном доме. За ними я сам из города приеду. Поэтому я прошу охрану моим родным.

— Есть другое предложение. Мы твоим родным организуем отдых. Скажем, на Чёрном море. Бархатный сезон. А в доме подежурят наши люди. Годится?

— Старшину Шарипова чур не привлекать.

— Кто такой Шарипов?

— Участковый в посёлке. Их вместе с Александром ранили в прошлую операцию, — подсказал майор.

— Почему мы не можем его привлечь? Он сотрудник милиции, знает местные реалии.

— Потому что я прошу. Очень прошу. Более того, я прошу выделить охрану и его семье. Потому что Боцман знает, чем я обязан этому человеку, и знает моё к нему отношение. Он, его жена и дети — ещё одни потенциальные заложники. За ними я тоже приеду без колебаний.

Глава 24

Я всё ждал, когда же генерал заговорит о самом главном. С чего бы ему столько времени на меня потратить.

Крохаль не подвёл. Когда мы более-менее утрясли соглашение по вопросам безопасности, он вынул из сейфа наш слиток и водрузил его на стол.

— Узнаёшь?

Я кивнул.

— Где нашли? Рекомендую сказать правду.

— За оконным наличником в одном старом доме.

— Он там был один?

— В комплекте с гранатой.

— Так. С гранатой, значит. Погоди-ка. Это той, которая взорвалась?

— С ней, родимой.

— Вынесли всё-таки золотишко, черти. Как же вам это удалось?

— Спокойно, — пожал я плечами. — В кармане.

— Ох, артисты. Ты знаешь, что это такое?

— Граната?

— Не граната — слиток.

— Банковский слиток царских времён.

— А знаешь, как оно попало в тот дом?

— А вы?

— Я нет.

— И я нет. Есть пара версий. Первая — случайный царский офицер подбросил, когда уходил от погони. Это доктор такую идею выдвинул насчёт гранаты. А раз они вместе были, значит, и золото мог забросить. И вторая — слиток заныкал хахаль хозяйской дочери. Я лично склоняюсь к первой версии. Уж больно ненадёжное хранилище для такой ценности, в доме надёжнее было бы.

— Как видишь, полстолетия спокойно пролежал. Про дочь и хахаля давай поподробнее.

— Я не в курсе подробностей. Какой-то чех, который кинул девушку и свалил из страны. Большего не знаю.

— Откуда данные?

— От местного жителя.

— Фамилия, адрес?

— Да на что он вам? Один случайный слиток вряд ли выведет на золото Колчака. А Андрюха этот и про слиток-то не в курсе. Это тот самый, которого мы где-то за неделю перед тем из дома вынесли с отравлением угарным газом. А потом мы его в больнице навещали, про гранату рассказали. Он сам в шоке был, что у него над окном болталось такое. Вот и припомнил какую-то не то тётку, не то бабку, у которой был жених чех во время Гражданской.

— Мы сами разберёмся, будет ли нам полезен рассказ этого Андрея.

— Вы уж с ним поласковей там. Он нам помогал после налёта Боцмана.

— Давай не будем друг друга учить работать. Я же не указываю, как тебе лучше золото искать?

— Думаете, это то же самое?

— Думаю, да. Послушай, Александр. Ну откуда в тебе этот цинизм и нелюбовь к правоохранительным органам?

Блин, надо заткнуться наконец. Никак я не свыкнусь с нынешним возрастом. Люди ведь во мне видят мальчишку, пацана. А я просто старый потрёпанный жизнью мужик. И комитетчиков не люблю просто потому что не люблю. Мне с ними в прошлой жизни, слава богу, встречаться не доводилось. А всё равно сидит глубоко в душе страх перед безжалостной государственной машиной, которая перемелет и не поперхнётся.

— Извините. Я просто нервничаю.

— А ты не нервничай. Тебе разве самому не интересно? Комитет государственной безопасности тебя как незаменимого специалиста привлёк, — воздел генерал палец. — Твоим сверстникам такое и не снилось.

— Это точно.

— Ну так и давай по-взрослому работать. Мы не собираемся разбрасываться твоим даром по мелочам. Тебя будут задействовать только в отдельных случаях. Тебе, брат, задачку поинтереснее и посложнее приготовили. Золотой запас России, слышал о таком? Да конечно слышал. Загадка века. И тебе предлагается её разгадать. Уж сколько бились, а толку чуть. А у тебя огромное преимущество, которое наши шансы удесятерит. Ну как? Интересно?

— Интересно. Только тут поисковая работа огромная нужна.

— Вот! Этим мы тебе и предлагаем заняться. Архивы, библиотеки, свидетельства очевидцев. Поиск золотого запаса России — твоя основная задача с этого дня. Всё, что необходимо для этого, будет предоставляться по первому требованию. Подумай, кто или что тебе для этого нужно?

— Доступ к засекреченным делам, я так полагаю. Говорят, они под грифом.

— Хорошо. Это я беру на себя, не морочь себе голову, работай с местными материалами. Столичные данные запрошу, но не вдруг. Незачем руководству знать о нашей талантливой молодёжи.

Вот так новость. Даже у генералов КГБ бывают тайны от руководства.

— Почему? — не удержался я от вопроса.

— Так ведь заберут к себе. И обратно потом не выпросишь. Ты же не думаешь, что такие специалисты на дороге валяются?

Ну да, не думаю, что тот древний шаман много народу проклял как Бейтона. И не факт, что род проклятого дожил до наших дней. Тут Шведовы-то непонятно как не вымерли с такими особенностями.

А раз я такой незаменимый, так надо ковать железо и настаивать на своих выгодах. Сейчас и начну.

— К слову о необходимом. После того как в общаге дежурили ваши сотрудники, всем очень любопытно узнать о моих высоких отношениях с вашим ведомством. Ситуация ещё усугубилась после чёрной «Волги». Мне срочно нужно отдельное жильё без соседей. Квартира. Потому что достали. Вечером приеду домой, а там начнётся — Саша, скажи, да Саша, скажи. Про работу в таких условиях и говорить нечего. У меня двое старшекурсников в комнате, при них не поработаешь, архивные материалы не оставишь.

— Полностью согласен. Товарищ майор, задача ясна?

— Так точно, товарищ генерал. Предлагаю Александра временно поселить на служебной квартире, пока подбираем постоянное жильё.

— Ну вот и решение. Сегодня и переберёшься. А завтра приступишь к нашему заданию. Как только встретишь любые сведения о вероятном местонахождении золотого запаса и любых его частей, немедленно сообщаешь нам.

— Каким образом?

— Есть несколько вариантов, в зависимости от ситуации выбирай наиболее целесообразный и доступный. Если что-то действительно важное, звонишь с ближайшего телефона, сообщаешь кодовую фразу, к тебе подъезжают. Список фраз тебе выдаст майор, их нужно выучить наизусть. Второй вариант — донесение кладёшь в конверт, опечатываешь личной печатью, передаёшь связному.

— Ну а если вдруг связного нет? Мало ли какая ситуация.


— Тогда телефон-автомат, почта, машина и прочие достижения цивилизации. О найденных сведениях ни с кем не говорить, никому не показывать. Даже другу Алексею. Даже Соне, Зине и любой другой девушке.

— А я думал Лёху привлечь, он мог бы помогать.

— Саша, нет. Ты работаешь над делом государственной важности. Твой непосредственный куратор — товарищ Сафронов. Все доклады либо ему, либо мне лично. Всё, что по телефону или через посредника, только в виде шифровок. За разглашение любой информации по делу грозит уголовная ответственность. Это не пустые слова, поверь. Уяснил?

— Угу.

— Не слышу!

— Так точно, товарищ генерал.

— Подписка о сохранении государственной тайны. Товарищ майор, сегодня ознакомьте Александра под подпись. И растолкуйте, что бывает при нарушении подписки. Сядешь надолго.

— Прямо посадят? А как же мои бесценные таланты?

— Нашёл, о чём беспокоиться. Будешь делать всё то же самое, но в камере-одиночке. Никаких любопытных соседей, никакого Боцмана, никакой огласки. Красота. Ты смотри. Нам-то в принципе нет большой разницы.

— Вот теперь уяснил, спасибо за такое живописное объяснение.

— На здоровье, сынок. Работайте, мне пора.

После ухода генерала майор перевёл разговор на вторую часть нашего клада. Он зачем-то хотел, чтобы я определил, всё ли золото на месте, не пропало ли чего и не появилось ли чего лишнего.

— Я вам сейчас скажу одну важную вещь. Никогда не предлагайте мне подержать в руках «моё» золото.

— На это есть причины?

— Моя жизнь и здоровье достаточно важное обоснование?

— Да. Но хотелось бы понять.

— Это просто данность. Бесплатное приложение к моему дару. Трогать золото мне нельзя.

— Принято. Предупрежу всех. Хотя неожиданно.

— Вот поэтому я вам никак не могу быть полезен в определении предметов из нашего клада. Их ребята без меня смотрели, я старался даже не подходить, без того свалился на этот чёртов клад, до сих пор вздрагиваю.

— Хорошо. Значит по поводу клада. Пока он приобщён к делу шайки Боцмана, поэтому сдан в Гохран будет после окончания следствия. Экспертиза ценности будет проведена по ходу разбирательства, поэтому как только вещдоки оприходуют и опишут, вам выплатят причитающееся вознаграждение. Но это не ранее нескольких месяцев, точнее пока сказать не могу. А вот следствие по делу хищения золота с Бодайбинских приисков подходит к концу. Вы должны выступать свидетелем в суде, но мы вопрос о целесообразности этого уже подняли. Надеюсь, прокурор примет во внимание вашу загруженность в текущем деле. Но есть и приятная новость. Сданный старшине Шарипову самородок уже оприходовали и вывели из списка вещдоков. Вознаграждение за него придёт в ближайшие дни.

— Благодарю покорно. Я уж и забыл о том самородке.

— Ну да, что для вас какие-то пара лишних килограмм золота.

— Да правда что. Я тут золотой запас России ищу, мелочи какие, куском золота больше, куском золота меньше.

— Скажите, Саша, вы не думали стать, например, геологом? Представляете, как вы могли прославиться, безошибочно указывая рудные месторождения, россыпи, особо богатые жилы.

— Думал вначале. Но понял, что жизнь геолога меня не прельщает.

— Вначале — это когда? — вцепился в слово Сафронов. Как клещ, хрен отцепится.

Вначале — это когда я, офигевший от попадания, только обнаружил в себе способности видеть подземные богатства. Но надо как-то по-другому объяснить дотошному гэбэшнику мою оговорку.

— Ну… я же не всегда таким был, не с рождения. Не так давно понял, что вижу скрытое от глаз золото.

— Поэтому вас дядя взял мыть золото на старых выработках?

— Ну да. А я, дурак, поехал с ним. Плохо понимал, что мало его увидеть, надо ещё извлечь.

— Ну да это дело прошлое, очень вовремя на вашем пути встретился старшина Шарипов.

— Это верно.

— Хорошо. Давайте займёмся бумагами, да я вас отпущу на сегодня.

Майор натащил мне бумажки на подпись. Сначала мне выдали перечень статей, в которых красочно расписывалось, что бывает за разглашение гостайны. В зависимости от тяжести последствий до пожизненного и высшей меры наказания. Я так полагаю, это примерно мой случай. Интересно, а за невыполнение задания государственной важности что бывает? Это меня гораздо больше волнует. Язык за зубами я могу держать, а вот поручиться, что найду нужные сведения и они выведут меня на золото — нет.

К бумагам прилагались инструкции на все случаи жизни. Их мне предстояло изучить уже сегодня вечером. Кодировки не подлежали выносу за пределы кабинета, поэтому их я зубрил на месте. Как стихи. Мне пообещали освежать память при каждом посещении управления, а пока при моих изысканиях будет безотлучно находиться связной-водитель, к которому надлежало бежать немедля при обнаружении любых полезных сведений и гнать на личный доклад к генералу.

Блин, и когда уже мобильную связь изобретут? Может мне рацию попросить?

— А вы знаете, что если поставить ряд ретрансляторов радиосвязи, то можно напрямую пользоваться мобильной связью на дальних расстояниях? А если это будет не ряд, а сеть, так площадь покрытия расширится во все стороны, и связь будет очень устойчивой.

— Хм… Вы это к чему?

— А к тому, что такая связь здорово облегчила бы нам жизнь. Не надо было бы зависеть от городских телефонов, связистов и прочего. Я бы просто позвонил вам и сообщил всё, что имею сказать.

— Ну так звоните. У вас будет право пользоваться любым телефонным аппаратом, что в архиве, что в библиотеке, что на факультете. В служебной машине также есть рация.

— Так ведь мобильная связь была бы удобна и для простого, среднестатического гражданина.

— Думаете? Не уверен.

— Ну так развивать надо эту сферу. Это очень перспективно не только для служебного пользования, но и в быту. Уж поверьте.

— Вы радиолюбитель? — с подозрением спросил майор.

— Нет, я фантазёр. Представьте только. Вот у вас дома жена на сносях, к примеру. А телефона в квартире нет. Чтобы вызвать скорую, ей нужно бежать к соседям. Всегда существует риск не добежать. А вы на позднем сроке уходите каждый день на службу и дёргаетесь, как она там, и не началось ли. И каждый раз, как сердце ёкнет, что вы делаете? Правильно, звоните тем самым соседям, с которыми и отношения-то не сказать, чтобы очень хорошие, и униженно просите их сходить до вашей жены и проверить, как она там. Ну как, представили?

Судя по дёргающемуся глазу, представил. Что, было, товарищ майор?

— А теперь представьте, что у вас и вашей жены есть мобильный телефон, который всегда при вас, и в любую минуту вы и она можете созвониться, и без никаких соседей. Хорошо я придумал? Светлое будущее, блага цивилизации для всех.

— Да, Саша, фантазия у вас отменная. Давайте закругляться. Вас машина ждёт, чтобы отвезти на квартиру.

— Я бы ещё в общагу хотел заскочить, вещи взять.

— Отвезут, куда надо.

В дверь постучали.

— Товарищ майор, — заглянул дежурный. — Там капитан Медный требует допуск в опечатанное помещение. А товарища Крохаля нет. Как быть?

Сафронов прихлопнул дверцу сейфа, оглянулся на меня, велел:

— Сидите здесь, сейчас вернусь.

Гэбэшники вышли, а я остался один в чужом кабинете. На столе рядом со стопкой моих бумажек лежала ещё одна стопка. Мне стало любопытно — это тоже для меня и про меня? Не удержался, заглянул. Красота, камер-то нету.

Бумажки были не про меня. Не знаю, чем провинились какие-то эвенки Сидоровы, что их дело лежит на столе майора Сафронова? Нет бы мне положить бумажки на место и выкинуть их из головы. Так нет же, я пробежал глазами первый лист — анкетные данные и заглянул во второй. А там речь шла о жалобах на какого-то шамана Михаила, который Сидоровым попортил оленей и что-то сделал с младшим ребёнком в семье. Мальчик стал временами заговариваться, много говорить о золоте…

Я едва успел отодвинуться и принять независимый вид, как вернулся майор.

— Всё, машина вас ждёт, — сообщил он.

Я кивнул и рванул на выход. Вот это номер. Вот это любопытные документики у майора в разработке. Что же это получается, ещё один шаман проклятиями балуется? А если так, то… что?

— Приехали, — впервые раскрыл рот водитель, останавливаясь у крыльца серого здания.

Общага. А, да, я же хотел забрать вещи.

Внутрь водила направился вместе со мной.

— Шведов, а к тебе… — начала вахтёрша извечную песнь о вреде посетителей и тут же заткнулась, заметив сопровождение.

Он только корочки вынул, даже не развернул. Хватило и этого.

Показательно, но в коридорах и на лестнице все тоже резко охладевали к моей персоне, едва заметив подпирающего мне спину водителя.

— Подождёте здесь? — с надеждой вопросил я перед дверью в комнату.

Мужик остановился в позе ожидания, сложив руки в замок.

— Я быстро.

Мне предстояло забрать шмотки, учебные принадлежности, документы. Жаль, не спросил, на той квартире хоть элементарные удобства вроде посуды есть? Жрать охота, промурыжили полдня, могли бы и покормить. Надо заехать куда-то, купить чего-нибудь съедобного. Грабить бедных студентов как-то не комильфо.

— Здорово! Не ждали? — весело спросил я, открывая дверь.

— Саша, наконец-то! — поднялась из-за стола девушка.

— Соня? — обомлел я. — А ты как здесь?

— Ты совсем пропал, я переживала. Ребята сказали, ты в историю попал?

А ребята уже греют уши.

— Пацаны, на пять минут, выйдите, пожалуйста, — попросил я.

— Ха. Ха. Ха, — издевательски прокомментировали эти сволочи мою просьбу, демонстративно развалившись по стульям и кроватям.

Ну ладно.

— Понимаешь, я занят был.

— Да мы рассказали о твоих подвигах.

— Это те же преступники, что и в прошлый раз? Ты не пострадал?

— Да нет, обошлось.

— Очень благородно, что ты отправился выручать Зину.

— Да там не столько в Зине дело, сколько надо было взять Боцмана.

— Ну теперь-то взяли?

Я только помотал головой. А ведь Соня тоже в зоне риска. Блин, когда уже эта история закончится?

— Ну я пойду? — в своей манере собралась сбежать Соня.

— Вместе пойдём. Подвезу тебя, темно уже.

— Подвезёшь? На чём?

— Есть на чём. Я быстро. Так, Лёха, доставай мою сумку, я съезжаю.

— Куда? — подался друг.

— На Кудыкину гору. В квартиру.

— Ого! Дали?

Я только кивнул.

— Подробности завтра, — тихо сообщил я другу.

Глава 25

В квартире господствовал спартанский интерьер. Никаких излишеств и украшений, стены оклеены однотонными бледно-голубыми обоями, мебель сугубо функциональная. Раковина и газовая печь в кухне. Над раковиной — сетка под посуду, под окном двухдверная тумба, одновременно служащая столом. Пара табуреток. В холодильнике — запас продуктов. В комнате диван-раскладушка, книжные полки, платяной шкаф. Совмещённый санузел, чугунная ванна. Стерильные белые занавески на окнах.

Неуютно, пусто. Зато без соседей.

Я нашёл сковородку, разбил в неё пяток яиц, а на шестом скорлупа сломалась сама, так что пришлось и его за компанию зажарить. Сала вот не додумались положить в морозилку. Жаль.

Спал я неважнецки, но утром меня разбудил телефонный звонок. Впервые в новой жизни у меня с утра трезвонит не будильник или радио, а телефон. Дефицит это нынче — телефон. Ну вот, свезло, теперь он у меня есть.

— Алло, — ещё надеясь, что досплю, ответил я.

В прошлой жизни звонящие в любое время суток клиенты приучили меня отвечать по делу, даже во сне.

— Доброе утро, Александр, — раздался знакомый голос майора. — Через полчаса за вами заедет чёрная волга, едете на факультет, работаете сегодня в лаборатории истории Сибири. По итогу дня отчитываетесь мне. Вопросы есть?

— Нет.

— Отбой связи.

— Чёрт, полчаса слишком мало, чтобы проснуться, помыться и позавтракать. Чтобы досмотреть сон и проснуться выспавшимся, тем более. Пришлось вставать и тащиться в душ. Впрочем, после общаговских реалий это было настоящим чудом. Как мало надо человеку для счастья. На завтрак я себе прописал бутерброды с докторской колбасой и сырком «Дружба». До обеда хватит, а там в столовку с Лёхой сгоняем, заодно побалякаем о своём.

Планы пришлось скорректировать, потому что за мной ещё на первой паре пришёл Шилов и пригласил в лаборантскую. Куда из неё выперли лаборантов, я даже не стал спрашивать.

— Саша, что происходит? — начал профессор.

Я покачал головой, приложив ладонь к уху. Ясно же, что нас слушают.

— Не волнуйтесь, просто покажите, как тут всё устроено, и где мне искать материалы, о которых мы с вами говорили.

Вдоль стен кабинета стояли шкафы тёмного дерева.

— В этих шкафах — плоды кропотливого труда преподавателей и студентов. Участники экспедиций встречались со старожилами и записывали их воспоминания в полевые дневники. Дневники маркировались цифро-буквенным шифром — аббревиатурой названия экспедиции и годом. Поскольку тема Гражданской войны была включена в опросник, то вы наверняка встретите её во всех дневниках.

Я прикинул объём работы и понял, что майор категорически неправ, отказывая мне в помощниках. Я тут целую пятилетку провожусь. Хоть бы генерал поскорее добыл секретные разработки по данной теме. Проще отрабатывать по установленным ранее местам, чем корпеть над тоннами макулатуры в мифической надежде на какую-нибудь зацепку.

— Впечатляет, — оценил я фронт работ.

— Да, здесь материала на добрую монографию, и не одну. Собственно, уже издавали сборник, и ещё две рукописи подготовили на основе этих дневниковых записей.

— А тот дед, о котором вы нам рассказывали, его воспоминания тоже здесь есть?

— Есть. Это дневники КБИЭ-73. Кругобайкальская экспедиция.

— Спасибо за подсказку.

— И ещё один момент. В этой папке — описи материалов ряда экспедиций. Краткое изложение результатов, так сказать. К сожалению, камеральная обработка дело небыстрое, и новые материалы накапливаются быстрее, чем удаётся их каталогизировать. Но хоть что-то.

— За это искреннее спасибо. Родина вас не забудет.

Шилова перекосило, так что он поспешил откланяться. Ну-с, посмотрим, что ценного можно выжать из доступных данных.

Два часа я просидел, согнувшись крючком. Первым делом я перечитал и законспектировал воспоминания деда-истопника, проклиная отсталый век, в котором нет ксерокса и моментальных снимков на экране смартфона. Я и писать-то почти разучился, пальцы болят, кисти сводит, мышцы ноют. Главное здесь — название деревни, где нашли историки этого золотогодеда, и местоположение таинственных пещер. Передам данные, пусть проводят разведку боем.

После деда приступил к описям. Очень хотелось максимально оттянуть погружение в корявые почерки студентов, которыми исписаны общие тетради. Оказалось, что описи писали те же корявые студенты. Вздохнув, я подступился к ним.

Через два часа мне хотелось убивать любознательных историков, которые старались охватить неохватное. Зачем им столько данных по Гражданской войне? Судя по описям, Шилов не наврал, и про неё спрашивали каждого старожила. Имя Колчака тоже мелькало довольно часто, в основном как карателя и убийцы. А вот про золото было глухо.

Оно и понятно. Кто в здравом уме о таком рассказывать будет? Если вдруг кто-то что-то когда-то видел или знал, так давно бы прибрал или постарался забыть, если связываться побоялся. Кабы КГБ спрашивать взялось, может и был бы толк, а кто такие историки, чтобы откровенничать на подобные темы.

В общем, мне этих нескольких часов хватило, чтобы осознать, что меня как тот микроскоп используют не по назначению. Подобную работу можно было кому угодно поручить, я ж по бумажкам не увижу, правду говорил человек или приврал.

Стоило мне выйти на обед, как знакомый водитель настойчиво загнал меня в чёртову волгу. Да какого хрена? С Лёхой двух слов сказать не успел.

Сафронов ждал меня с великим нетерпением.

— Докладывайте, что у вас.

— Вы всерьёз ждёте, что я среди тонны макулатуры найду золотой запас России в первый же день?

— Не умничайте. Докладывайте по делу.

— Хорошо. Во-первых, там работы одному человеку на годы. Во-вторых, почему это должен делать я? Я не специалист в бумажках ковыряться. У меня профиль несколько иной. В-третьих, мне не дали пообедать. По-вашему, это правильно так распоряжаться моим здоровьем и временем? Нет, я конечно и дальше могу сидеть там сиднем целыми днями, но уверяю вас, просвечивать рентгеновским зрением бумагу и картон от этого не научусь. И слово «золото» по моему хотению не прыгнет в мои руки. Если вам нужен результат, допросите участников экспедиций. А лучше поговорить с преподавателями, которые руководили студентами. Они скорее вспомнят, не всплывала ли эта тема в разговорах со старожилами. Мой единственный значимый результат — из уст непосредственного участника. Сам бы я искал его месяц. Или два.

— Вы что-то нарыли? — подался вперёд майор.

— Ничего я не «нарыл». Мне рассказали. Вот.

Я выложил свой конспект про деда и пещеру. Майор пробежал глазами текст, раскрыл папку и вложил в неё лист.

— Отличный результат. Продолжайте.

— Вы меня слушали? Это нерационально. И вообще, я есть хочу.

— У вас есть задание, выполняйте его до особого распоряжения. И воздержитесь от бесед с кем бы то ни было. Об ответственности помните?

— Помню.

— Вот и хорошо. Идёмте, я вас провожу в буфет.

— О, у вас иногда кормят людей? Я думал, настоящий чекист должен питаться энергией вселенной.

— В голодном состоянии вы невыносимы. А мне вы ещё нужны сегодня, так что дешевле накормить вас, чем слушать.

— Зачем я вам нужен? Куда-то поедем?

— Нет.

— Ушлёте обратно в лаборантскую?

— Нет.

— Что же тогда?

— Нужно представить вас кое-кому.

— Очередной генерал?

— Договоритесь вы, Саша.

— Да шучу я. Идём питать мой молодой организм.

Буфет находился на закрытой территории, значит, кормились в нём исключительно комитетчики. Я бы не сказал, что очень шикарно, но бутерброды с бужениной здесь были. Не сказать, что я сильно любитель буженины, но опять-таки это в наши дни мы чего только не пробовали. А здесь я деликатесами не особо избалован, да и качество у них не чета нашему. Поэтому пару бутеров я взял. И кулебяку с капустой и грибами. Охрененно вкусное всё. На этой кухне, я так думаю, не воруют продукты. Спасибо, товарищи чекисты, не дали помереть юному вундеркинду.

— Спасибо, было вкусно, — сообщил я. — Куда мы теперь?

— В гости к коллегам сходим, ничего обременительного.

И мы в самом деле посетили несколько ничем не примечательных кабинетов. Казалось, и разговоры майор вёл исключительно несерьёзные, представлял меня как нового сотрудника, что-то рассказывал об обитателях кабинетов. А сам ненароком старался провести меня по периметру каждого помещения.

— По вашему профилю ничего? — спросил он меня после первого визита.

И до меня сразу дошла суть этого действа. Что за конспирация? Так бы и сказал прямо — проверяем сотрудников на вшивость.

— Пусто, — коротко ответил я. Поиграем в тайных агентов.

Я думал, мы по всем кабинетам подряд пойдём, но майор водил меня тайными тропами в какой-то одному ему ведомой последовательности. Мы посетили десяток кабинетов, и никаких золотых заначек я не обнаружил.

— Благодарю за службу. Последний пункт на сегодня, и можете быть свободны.

Сафронов привёл меня в тесный тамбур, где едва могли разойтись два человека. В стене напротив было маленькое зарешеченное окошечко. «Касса», — гласила надпись над ним. Стало быть, не врал майор про вознаграждение. Мне причиталась «гигантская» сумма — семьдесят шесть рублей. И пятнадцать копеек сверху.

Я предъявил паспорт, и кассир внимательно сверил фото на нём с моей физиономией. Ну да, там я с патлами, не очень-то похож. Но кассир, видимо, имел намётанный глаз, потому что сунул мне ведомость, где надо было расписаться. После этого кошелёк пополнился «щедрым» вознаграждением.

— Довольны? — спросил майор, выводя меня на крыльцо.

Я не стал говорить ему, что Боцман мои услуги оценивал в несоизмеримо большую сумму. В общем-то я пока ничего особого не наработал. На потенциальную крысу им указал разве что. Тайник в доме они и сами бы нашли или уже знали, где искать, но хотели проверить меня. Не стоит отчаиваться, мне ещё два вознаграждения за золото должны.

После духоты помещений хотелось пройтись. Но бдительный водитель не позволил мне такой вольности.

— Садитесь, отвезу, куда нужно, — вежливо, но непреклонно настоял он.

— Тогда в общежитие пединститута.

Мне очень нужно увидеться с Соней. Вчерашняя скомканная встреча при куче свидетелей — совсем не то, что хотелось бы.

Водитель побарабанил пальцами по баранке, взглянул в зеркало заднего вида.

— Товарищ майор будет недоволен, — признался он.

— А если меня будут содержать в тюремных условиях, без права свидания с близкими, недоволен буду я.

— Выражайте своё недовольство руководству. Я лишь исполняю приказы. Чётко сказано, — никаких личных контактов с гражданкой Неклюдовой. Это ради её же безопасности.

Я закрыл рот, который открыл, чтобы возмутиться. Сам же просил позаботиться о моих близких. Они считают, что Боцма́н не знает о Соне? Возможно и не знает или считает моей девушкой Зину. Согласен, ни к чему так открыто демонстрировать свою заинтересованность Соней.

— Хорошо, сделаем так. Я напишу записку, а вы её отвезёте.

Я записал в блокноте номер моего квартирного телефона и попросил Соню позвонить мне. Не думаю, что кроме КГБ кто-то ещё прослушивает телефон служебной квартиры. Но эти уже привычное зло, я как-то даже привык, что всё делать надо с оглядкой на контору. Мне главное Сонин голос услышать и предупредить её о моих отлучках и опасности, которую я для неё представляю.

Вечером в квартире раздался звонок. Лёха.

— Как дела? Как успехи? — поинтересовался он.

— Так себе, средне. Загрузили бумажной работой. Кажется, это надолго.

— А учёба?

— Без понятия.

— Но ты хоть появляться будешь на факультете? Есть разговор.

— На факультете буду.

— Отлично, там и поговорим.

Назавтра Лёха потащил меня в укромное место, едва встретив в гардеробе.

— Что происходит? — шёпотом спросил он меня.

— Да дурь какая-то. Велено шерстить архив лаборатории истории Сибири. По той самой теме. А там материалов горы. До пенсии сидеть буду.

— А областной архив?

— Пока ничего. С этим бы разобраться.

— Ну и зря. Я же туда на отработку хожу. Так кое-чем интересным могу поделиться.

— Делись.

— Мне поручили разбор завалов, где свалены в кучу самые разные документы. Сортирую. Раскладываю. И вот наткнулся на отдельный листок — фрагмент допроса похоже. Мужик в сопровождении того самого эшелона ехал. Если ему верить, пока поезд стоял в тупике, они два вагона разгрузили. Он ближним охранением командовал, видел, как выносили опечатанные ящики.

— А дальше?

— А дальше нету. Говорю же, фрагмент. Из какого-то дела листок.

— А сами дела? Куда ты раскладываешь эти листы?

— Сами дела мне не дают. Я по темам и хронологии распределяю, отдаю архивистке, она с ними дальше возится.

— Этот листок тоже отдал?

— Саня, я ж не тупой. Держи.

Друг вынул из портфеля тетрадку с конспектами и протянул мне.

— Там внутри. Тетрадь вернёшь потом.

— А тебе не попадёт?

— Да брось, они не глядя кипу листов мне выдают, никто не считает, сколько именно и каких. И в содержимое вряд ли кто-то заглядывал. Там знаешь какие масштабы. Если ты в местном архиве закопался, то там за сто лет всё не охватишь.

— Лёха, ты гений! Спасибо!

— Какое там, повезло случайно. Может, хоть так они от тебя отстанут.

Мы пожали друг другу руки и разбежались в разные стороны. Меня ждал незабвенный архив лаборатории, Лёху — пара по истории Древнего Рима.

Ключ от лаборатории мне выдали без разговоров. Оказавшись один, я открыл Лёхину тетрадку и вынул из неё пожелтевший лист, исписанный крупным почерком. Показания начальника караула Лимонова по делу о хищениях на Восточно-Сибирской железной дороге в декабре девятнадцатого года близ Нижнеудинска. Маркировка на листах «32» и «32 об». Ни начала, ни конца, где могли быть прописаны номер дела, опись и фонд.

Если это не важные сведения, тогда я не знаю. Сложив драгоценный листок обратно в тетрадь, я пошёл на поиски телефона. Звонить от секретаря не решился, поэтому попросился к декану в кабинет.

— Константин Львович никого не принимает, — отрезала вредная тётка.

— А вы скажите, что его срочно Шведов спрашивает.

— Шведов? — наконец подняла на меня глаза секретарша. — Сейчас спрошу.

Через минуту я был в кабинете декана.

— Здравствуйте, — вежливо приветствовал я профессора. — Мне нужно срочно позвонить. Можно я вашим телефоном воспользуюсь?

— Прошу, — кивнул он, жестом приглашая к аппарату.

— Мне бы без свидетелей. Простите, важный звонок.

В первый миг Константин Ильич впал в ступор от подобной наглости, но быстро опомнился и послушно направился на выход.

— И последите, чтобы секретарь не подслушивала. Нам же не нужны проблемы, правда?

Оставшись наедине с телефоном, я собрался с мыслями, перебрал в голове кодовые фразы и набрал номер.

— Товарищ майор, агент «историк». Оранжевый свет, мне подъехать?

— Результативно работаете. Не ожидал. Насколько оранжевый? Как вчера?

— И да и нет. При встрече покажу.

— Хорошо. Связной отвезёт вас, инструкции ему сам передам.

И снова чёрная волга. Кажется, я начал привыкать, что вслед смотрит толпа студентов.

— Куда это мы едем? — спросил я водилу, когда понял, что все подъезды в управление остались позади.

— Автоколонна восемнадцать восемьдесят. Там точка сбора объявлена. Подробности на месте.

Автоколонна находилась посреди предместья Марата, где и в наши дни господствует промзона. Въезд на территорию был перекрыт, и даже нас не пропустили внутрь.

— Только по спецдопуску.

Пришлось ждать Сафронова, который подъехал после нас, переговорил с охранением, и сделал мне сигнал пересесть к нему в машину.

— Зачем мы здесь? — немедленно спросил я.

— Есть для вас работа. Привезли своё оранжевое?

— Привёз.

— Излагайте суть.

— Нате, сами читайте. Показания офицера из охраны золотого эшелона. Похоже на то, что мы ищем. Но нужен запрос в архив.

— В какой архив? Лаборатории? Вам не дают доступ в лабораторию?

— Всё дают. Но этот документ из областного архива. Нужен запрос туда.

— Откуда вы это взяли? Вы же не были в архиве.

— От информатора.

— От кого?

— Информатора. Человека, который знает, что я интересуюсь темой золота Колчака.

— Саша, за распространение…

— Ничего я не распространял. Вы мои обстоятельства вспомните, пожалуйста. Мы с друзьями и без вас интересовались этой темой.

Смотрит. Селёдка мороженая, а не человек.

— Я ничего не распространял.

— Даже если я вам поверю…

— Не понял, вам данные нужны или можно оставить себе?

— Ну давайте.

— Можно пожалуйста без «ну»? Вот документ со свидетельством очевидца хищения золота из золотого эшелона.

— Превосходно! А где окончание?

— В областном архиве, очевидно. Поэтому и не красный, а оранжевый. Думаю, генерал-майору Крохалю не откажут в розыске остальных листов этого дела.

— Бумагу вам достал Алексей?

— Всё-то вы знаете. Он конечно.

— Где он сейчас?

— На парах, где ещё.

— Мне надо доложить Крохалю. А вы пройдитесь пока с капитаном Дульцевым по территории, если что увидите, сообщите ему.

Сафронов передал меня из рук в руки капитану, отрекомендовав как незаменимого специалиста. Дальше мы в сопровождении бойцов ходили по ангарам, вокруг автобусов, заглядывали в смотровые ямы. На меня вопросительно посматривали, но всё что я мог — пожимать плечами. Пусто везде. Задержанный директор автобазы ехидно посматривал на наши похождения по территории и противным гнусавым голосом комментировал, мол, говорил же, нету ничего. Мальчонку какого-то привели, надо вам было собак везти, если уж так нужно всё досконально проверить.

Ах ты, гнида! Уверен, значит, что не найдём. Идём ещё раз!

В дальнем углу базы был свален металлолом. Кузова и кабины, кожухи, из которых вынули всё пригодное в ремонте, куча шин, бочки. Хламом была занята приличная площадь. Мне не хотелось лезть в эти завалы, поэтому в первый раз я прошёл мимо. Раз от края ничего не улавливаю, значит, вряд ли там есть что-то ценное. Но теперь это дело чести. Я поднырнул под одну пустую кабину, перелез через пару ржавых бочек и углубился в сторону ещё одного здания, до которого вряд ли мог дотянуться за пределами этого лабиринта. Надо было конечно, тряхнуть кого-нибудь из местных. Не сомневаюсь, есть у них тропинка к этому гаражу. Но я не гордый, сам проберусь.

Метров с пяти я наконец почувствовал золотое сияние, которое шло даже не от здания.

— Здесь! — махнул я комитетчикам, застывшим у границ свалки.

Те не захотели сразу лезть за мной, а ждали кого-то из местных обитателей, кто провёл бы их тайными тропами.

Услышав мой призыв, краса и гордость советских спецслужб наперегонки ринулась навстречу. Я спокойно дождался, когда они достаточно приблизятся, и показал на ёмкость с мазутом.

— Вот здесь внутри.

На меня недоверчиво покосились. Мараться и ковыряться внутри никому не хотелось. Ну это уже не моя забота, как достать искомое золото. Я вам указал местоположение, а извлекать — увольте, без меня. Рабочие автобазы подоспели вовремя, им-то и поручили разгрести пространство вокруг бочки, чтобы опрокинуть её и добыть утопленное богатство.

— Ну, я пошёл, — предупредил я капитана, поглощённого процессом. Очень ему хотелось поскорее получить содержимое.

Крепко пожав мне руку, он кивнул бойцу проводить специалиста в моём лице на выход. Блин, час потерял из-за этого урода начальника автобазы, который был уверен, что никто и никогда не найдёт его заначку. Собак он предлагал использовать. Ну-ну.

Глава 26

Меня отпустили отдыхать до особого распоряжения.

Вечером позвонила Соня. Конечно, она хотела знать, что происходит со мной и вокруг меня. Как же я был рад слышать её голос! Даже учитывая, что все разговоры записываются.

— Сонечка, у меня всё хорошо, только мы пока не можем встретиться. Это ради твоей безопасности. И ты береги себя, пожалуйста. Боюсь, Боцман не отступится от своего. Не ходи никуда одна, тем более вечерами. И не разговаривай с незнакомыми людьми.

— Я его не боюсь, — заявила смелая девушка.

Эх, молодость, молодость.

— Дело не в страхе. Он действительно опасен. Поэтому, пока не будем видеться, чтобы не привлечь к тебе внимание.

— Это надолго?

— Надо немного потерпеть. А пока ты сможешь мне звонить по этому номеру. И мы можем говорить, сколько угодно.

— А ещё можно писать друг другу письма.

— Да, наверное, но я совсем разучился это делать.

— Когда-нибудь ты расскажешь о себе всё? Как ты раньше жил, чем занимался. Как там у вас вообще…

— Соня, Соня! — перебил я девушку, пока она не спалила меня с потрохами. — Не по телефону давай?

— И правда, что-то я разболталась — опомнилась она.

Мы ещё поговорили о том о сём и договорились созвониться завтра в это же время.

На следующий день никто не объявился. Не позвонил майор, не приехала волга.

Я для разнообразия сходил на занятия, в надежде поговорить с другом, обменяться новостями. Лёха был взбудоражен и рассказал, что его вчера взяли в оборот, едва он добрался до архива. Читальный зал был закрыт для всех. Один доктор наук пытался поскандалить, но ему что-то шепнули, и он поспешил убраться подобру-поздорову.

Лёху вежливо попросили посидеть перед помещением хранилища, где он обычно работал. Через пять минут из комнаты выскочила красная, как ошпаренный рак, архивистка, которая вчера выдала ему ту самую пачку документов, среди которых завалялся интересный листок. На Лёху она взглянула лишь мельком и убежала по коридору. Видимо не в курсе, кто устроил ей весёлую жизнь.

— Товарищ Корытный, у нас будет к вам пара вопросов, — сообщил ему сидящий за рабочим столом архивистки очкастый мужик и предъявил красные корочки.

Ну понятно, откуда ему ещё быть.

— Вам знаком этот документ? — предъявил он тот самый листок.

Лёха рассказал, где и при каких обстоятельствах обнаружил ценные воспоминания, подписал бумажку, где обязался хранить молчание, и был отпущен восвояси.

Впервые за последнее время мы оказались предоставлены сами себе, сходили на обед и даже встретили Виталика, который сделал вид, что не знаком с нами.

— Мы с тобой на джинсы договаривались, — тормознул я главного модника истфака.

— Какие джинсы? Я ничем таким не занимаюсь, — испугался он.

— Да брось, тут все свои, — вмешался Лёха.

— Ага, особенно этот, который на чёрной волге катается, — покосился Виталик на меня и зашагал прочь.

Чёрт, плакали мои джинсы. Придётся другого поставщика искать, который не знает про мои тесные связи с КГБ. Где бы только его взять.

— А знаешь, кто может достать джинсы? — спросил вдруг Лёха.

— Кто?

— Зина.

— С чего ты взял?

— Она как-то обмолвилась, что знает такого человека, кто приторговывает настоящими джинсами.

— Да ну?

— За что купил, за то и продаю.

Помолчали.

— Она вчера приходила, — наконец, сказал Лёха.

— Куда?

— В общагу. Спрашивала о тебе. Сказала, что ей не разрешают видеться с тобой.

— Кто не разрешает?

— Товарищи из КГБ, конечно. Кто ещё.

— А она, значит, очень хочет повидаться? И совесть её не мучает?

— Мне кажется, она искренне переживает.

— Вести себя надо было по-человечески, а не как лярва. Меня к ней под дулом пистолета вели, а ей, видите ли, у Боцмана понравилось, уходить не хотела. Впрочем, если ей не дороги жизнь и свобода, так на здоровье. Пусть и дальше катится… мимо меня.

— Так что, про джинсы-то у неё спросить?

— Как хочешь, дело твоё.

— А тебе?

— Обойдусь. Схожу в ателье, закажу походные штаны с накладными карманами. У нас текстильная промышленность отлично работает, в магазине большой выбор натуральных тканей.

— Это немодно.

— Да мне как-то похрен. Я теперь кто? Сотрудник кагэбэ! Не пристало в забугорных шмотках ходить. Вон мне с каждого дела премию платят, буду отшивать гардеробчик у портного.

И правда, надо поискать, где в городе хорошо шьют, и обращаться с заказами. Вот вольюсь в коллектив, может, коллеги подскажут нужный адрес. Я бы кроме цивильного ещё камуфляж заказал и берцы. Их конечно нет в продаже, но надо у армейских пошукать, первыми в берцы десантники переобулись, а вдруг возможно раздобыть? На что мне генерал Крохаль даден? Не только же командовать. Нам ещё по горам и долам за золотом лазить, кто-то мне всемерную поддержку обещал для успешного розыска золота. Вот и пусть экипируют меня, как положено.

А вечером мне снова позвонил Лёха и срывающимся голосом сообщил, что нам очень, вот прямо горит, как нужно встретиться. Прямо сейчас.

— Что случилось? Боцман?

— Нет, но он тоже причастен.

— Да говори ты толком.

— Не могу. Тебе очень срочно надо встретиться с Зиной. Она тут такое рассказала! По тому самому вопросу.

— Какому вопросу? Ты бухой, что ли?

— Саня, не тупи. По тому самому, которым ты занимаешься.

— Так. А она-то откуда знает?

— Вот придём, всё расскажем.

— Дай подумать.

— Думай быстрее. Через десять минут мы подойдём.

— Нет-нет, не здесь.

— А где? Всё уже закрыто. На улице, что ли?

— Пивная на углу, знаешь? Ещё работает.

Она и вправду работала, хоть и контингент в ней не очень. Интерьер тоже неказистый — кафель, высокие столики, духман такой, что от дверей шибает. Но пиво супротив нашего современного не ослиная моча, а вполне приличное. Гомон в помещении стоял такой, что можно было спокойно говорить и не бояться, что кто-то нас услышит. Место нашлось только за одним из крайних столиков, все приличные места конечно же были заняты.

— Погодите, — остановил я друзей и пошёл к дальнему углу, где за столиком стояло всего трое.

— Мужики, давайте столиками поменяемся? — предложил я.

— Ты чего, пацан? — искренне удивились они, глядя на вариант обмена.

— Я вам по две кружки пива возьму, а вы нам столик уступите, лады? И тараньку на закусь.

— А чего? Нам какая разница в принципе? — переглянулись они. — Валяй, тащи пиво.

— Айн момент, сейчас всё будет. Лёха, за мной, — позвал я друга в помощь.

Вдвоём мы притащили по три кружки пива за наш крайний столик.

— Всё, мужики, заказ готов, — позвал я.

— Где? — удивились они. — Мы думали, ты сюда принесёшь.

Ага, я совсем дурак, по-вашему.

— Ждут вас за нашим столиком, — улыбнулся я во все тридцать два зуба. — Вам — пиво, нам — ваш столик.

Когда я снова подошёл за пивом, продавец посмотрела прямо изумлённым взглядом.

— Ещё три?

— Ага, друзей угощал, — показал я на довольных обменом мужиков. — Ну и сами по кружечке выпьем. Нам завтра на учёбу, много пить нельзя.

— Ну рассказывай, — сдувая пену, велел я Зинке. Чего рассусоливать, мы по делу встречаемся.

— Какой ты грубый. Девушка тебе помочь хочет, — вмешался Лёха.

— Она уже помогла. Напомнить, из-за кого мы в милиции оказались, и не только?

— Да ладно тебе, всё же хорошо закончилось.

— Да, только теперь я на крючке по всем фронтам. Ни погулять, ни с друзьями встретиться.

— Я могу помочь тебе в поисках золота Колчака. Мне известно, где искать сведения, — наконец подала голос Зина.

— Откуда бы?

— Боцман говорил, что вас с ним ждут великие дела.

— И? Это всё?

Зинка мялась и отводила взгляд.

— Лёша, что за хрень? Ты меня для этого вызвал?

— Зина, ну ты чего? Расскажи, что ты мне рассказывала.

— Саша, я не хотела. Я просто очень тебя люблю, и хотела быть рядом с тобой. А они сказали, если я тебя к ним приведу, то они и меня возьмут. Будем вместе работать и жить…

Зинка зашмыгала носом и начала утирать рукавом глаза.

— С этого места поподробнее, — нахмурился я. Очень тронут. Очень.

— В общем, когда ты уехал поступать, ко мне пришли.

— Кто?

— От Боцмана. Они сказали, что помогут тебя вернуть, если я помогу им. Ну и пригрозили. Пришлось соглашаться.

— Да я в общем-то и не сомневался, что как-то так оно и было.

— Прости меня, я не хотела тебе навредить.

— Ближе к делу давай. Что там с золотом?

— Мы много разговаривали с Боцманом о тебе. Он сказал, что ты очень талантливый, и мне повезло иметь такого парня. Спрашивал, не говорили ли мы с тобой о его кладе. И как-то вскользь обмолвился, что в его сундучке есть описание места, где спрятано много, очень много золота. Хватит на всю жизнь и ему, и нам с тобой, и нашим детям останется. Я сначала подумала, что он о каком-то богатом месторождении. А потом мы разговаривали с Янчиком. Он меня про Колчака спросил. Знаю ли я, кто такой, чем знаменит. Я конечно сказала, кто ж его не знает, каратель и убийца. Его солдаты убивали женщин и детей. Он посмеялся и сказал, что в Гражданскую войну все друг друга убивали, но Колчак всё же был великим человеком. Но когда он отступал на восток, то вёз с собой золотой запас России, и под шумок его отполовинили. И батина главная мечта — найти золото, которое его дед припрятал до лучших времён. Всё надеялся, что царская власть вернётся, и он как верноподданный поднесёт его монарху. Так и не дождался. Сыну перед смертью на словах передал, а тот записал. Пытался потом найти, да куда там. Описание оказалось очень расплывчатым: то ли шахта, то ли шурф. А в той местности всё изрыто старыми выработками. Вот для этого и нужен был ты, чтобы наверняка отыскать спрятанное золото.

В сундучке, значит. Странно, что дед мой об этом ничего не писал. Ведь он-то держал сундучок в руках и бумаги наверняка все прочитал. Но теперь становится понятно маниакальное желание Боцмана заполучить меня в услужение. Ради таких денег можно многим пожертвовать. Наверняка он со слов отца и сам знает, о каком месте идёт речь. Наверняка и искать пытался, да без толку. Хотя… зачем ему тогда сундучок понадобился? Вопросы, вопросы…

— Ну как, стоящая информация? — подпихнул меня Лёха локтём в бок.

— Интересная, я бы так сказал. А стоящая ли, будет ясно, когда мы в этот сундучок заглянем. Ещё один вопрос: Зина, с чего вдруг в тебе проснулось желание рассказать мне об этом именно сейчас?

— Её сегодня снова на допрос вызывали, и задавали наводящие вопросы о планах Боцмана и о тебе, — ответил вместо девушки Лёха.

— Они хотели знать, не говорили ли мы с Боцманом о золоте Колчака.

— И что ты им ответила?

— Сказала, нет. Я же не с ним говорила, а с Янчиком. А про него они не спрашивали.

— Ясно.

— Ну? Что ты будешь с этим делать? — нетерпеливо спросил Лёха.

— Надо подумать. Расскажу, наверное, майору.

— Ой, только не говори, что от меня узнал.

— Что, не хочется в лапы КГБ? Мне, что ли, хотелось? Расслабься, ты им не интересна. Я подумаю, как это подать. Ладно, пошли отсюда, неизвестно, что завтра будет. Начальство моё как чёртик из табакерки выскакивает в самый неподходящий момент.

Мне срочно надо было остаться одному и в тишине, чтобы как следует обдумать свои дальнейшие действия. Докладывать или нет? Боцман не стал бы гоняться за призраком. Значит, местонахождение золота действительно можно узнать, если выкопать сундучок с могилы моего прадеда.

Другой вопрос, что не очень-то мне хочется допускать к нему КГБ. Всё-таки семейное достояние. А с другой стороны, если Боцману станет известно, что он навсегда потерял своё сокровище, может отстанет наконец. А может, захочет отомстить. Палка о двух концах.

В общем, я решил, что сегодня уже поздно для доклада. Утро вечера мудренее. А утром, поминутно ожидая звонка от майора, я быстренько собрался и рванул на переговорный пункт. Мне срочно надо позвонить бате. Это единственный человек, которому я могу доверить такое щепетильное дело и быть уверенным, что он не подведёт, всё сделает, как надо, и не растреплет всему миру о находке.

— Шарипов, Дмитрий Прокопьевич. Участковый. Старшина милиции. Не помню я номер милиции. Там посёлок маленький, телефонистка сама знает, — объяснял я, почему в моём бланке заказа междугородних переговоров не указан номер.

Хоть бы батя на работе был с утра. Хоть бы не пришлось долго ждать. Как бы не хватились меня. Вовсе не хочется объяснять товарищу Сафронову, зачем мне понадобился старшина Шарипов. Пока, во всяком случае. А дальше будет зависеть от результата раскопок.

— Шведов, третья кабинка, — удивительно быстро позвали меня.

— Алло, Саша? — прорвался батин голос сквозь завывания в трубке. — Что случилось?

— Всё нормально. Нормально, говорю! Ты слышишь?

— Сл…шу, — трещало в ответ.

Господи, я уж забыл, каково это — звонить по межгороду. По секрету всему свету, называется.

— Алло, алло, Саша! — надрывался отец.

— Как вы там? У вас всё тихо?

— …хорошо, поч… ты звонишь?

— Очень важное дело. Срочно надо! Срочно и без шума.

— Так, … звони… полчаса.

— Что?

— …рез полчаса.

— Через полчаса?

— Да.

Я взглянул на отцовские часы на руке. У меня ещё две минуты заказа. Сгорят просто так.

— Хорошо. В девять ноль-ноль жди звонка.

— Да, в девять нормально, — вдруг исчезли помехи и стало всё слышно. — Как раз успею добежать до телефонной станции.

— Зачем? — удивился я.

— Телефонистка наверняка слушает. Если что-то секретное, лучше там переговорю. Да попрошу нормальный канал соединить. Ты меня слышишь?

— Как из соседней комнаты.

— У тебя там точно всё хорошо?

— По телефону не расскажешь. Важным делом занят. И к тебе есть большая просьба. Скажу тогда через полчаса. Хоть бы связь нормальная была.

— Я попрошу, чтобы в тресте соединили нормально.

— Ладно. Как вы там, как дети?

— По-всякому. Настюшка животиком мается. А… тёзка твой шишку набил в саду.

— У вас там никто новый не появлялся в поле зрения?

— Нет пока. Стажёра какого-то прислать грозятся.

— Стажёр — это хорошо. Это тебе очень нужно, — сообразил я, что это наверное от моего генерала обещанная помощь отцу. — А мои там как?

— Прости, совсем не подумал. В отпуск они внезапно собрались. На море.

— Это прямо отлично! — обрадовался я.

Обещания моё начальство держит, это радует. Но всё-таки мы вначале с батей поработаем без помощников, а потом я о результатах доложу.

— Через Иркутск проезжать будут, увид…

— Ваше время истекло, — сообщил бесстрастный голос и пошёл отбой.

Я ещё раз отстоял очередь и заказал очередные пять минут переговоров. Снова с Шариповым и снова без номера. Если он будет ждать на коммутаторе, так номер ему и не нужен.

Через полчаса меня снова вызвали в кабинку, и на этот раз связь была действительно хорошая.

— Рассказывай, — велел отец. — Но тоже не сильно увлекайся. Сам понимаешь, я всех телефонисток удалить не могу. Их как минимум две может нас слушать.

— А мы сейчас им сообщим, кого они слушать собрались, надеюсь, хватит ума отключиться. Я теперь работаю в КГБ. В КГБ, девушки. И если вы это слышите, очень советую положить трубочки, чтобы не слышать детали секретной операции. Слушай, батя. Есть информация, что в боцмановском кладе содержится один важный документ. Мне очень нужно знать его содержимое. Сделай это для меня, пожалуйста, но так, чтобы никто не знал. Потом, смотря что там написано, я расскажу и своему начальству и тебе в подробностях. Батя, ты слышишь?

— Отлично слышу. Перевариваю, что ты сказал.

— Это очень важно для меня. Возможно, там и нет ничего такого, тогда я и не стану беспокоить важных людей. Но если сведения те, которые нам нужны, конечно, расскажу обо всём руководству.

— А ты уже знаешь, где он находится?

— Знаю. На могиле моего прадеда.

— Которого?

— Который отец моего деда, такого же талантливого, как и я.

— Ага, понял.

— Там должно быть всякое-разное, среди прочего документ, записка или письмо, точно не знаю, но в нём говорится про нечто, спрятанное на старых приисковых выработках. Мне очень нужно знать, где. Район, координаты, что там будет указано. Эти сведения очень ждёт моё начальство. Но я бы не хотел афишировать остальное содержимое сундучка. Что бы в нём ни лежало. Одна из причин — безопасность твоей и моей семьи. Наш с тобой общий знакомый охотится за ним неспроста. Не стоит ему знать, что сундучок найден и из него что-то достали. Стажёр, которого тебе пришлют, из наших людей. Он вас охранять будет. Тебя, и твою семью. Есть большая вероятность, что на вас могут покушаться, я просил, чтобы вас защитили. Думаю, это оно.

— Саша, ты на самом деле… в конторе?

— Мне деваться было некуда. Так что служу Советскому Союзу.

— Каким образом мне передать эти сведения тебе?

— Можешь вызвать также на переговоры. В принципе, у меня в служебной квартире есть телефон, запиши номер. Но желательно просто на переговорный пункт. Мало ли что в нём окажется.

— Хорошо, сделаю.

— Это нужно быстро, желательно сегодня, край завтра.

— Ничего себе, сроки.

— Чем скорее я смогу доложить о результатах, тем лучше.

— Понял. Принял.

Глава 27

Всё-таки мой батя молодец. Я прикинул, сколько у него может занять времени, чтобы выбрать момент, когда никто не застукает его за неблаговидным делом осквернения могилы и собственно, осквернить её. Сам сундучок не сказать, чтобы очень глубоко был закопан. Ну явно до останков не докопается. Изучить содержимое тоже сколько-то займёт. Итого вышло, что до вечера точно есть время, чтобы показаться на учёбе и посидеть в лаборатории. А может сегодня и не получится, тогда вообще завтра.

Батя позвонил вечером.

— Ну? Что? — спросил я его.

— А ничего. Нет там ничего похожего по твоему описанию. Там вообще документов немного, все они на гербовой бумаге и с печатью. Метрические справки о рождении и браке, дворянском достоинстве. Там нет ничего о том, что ты спрашивал.

Если честно, я на минуту растерялся. Да не может такого быть, чтобы Боцман гонялся за призраками. Не тот он человек. А потом меня прострелило догадкой, как внезапной молнией. Ну конечно же — дед! Пошарил он в сундучке, на золото полюбовался, как и на дворянские корни Боцмановской семейки. Да и прикопал от греха в хорошем месте. А бумажку, в которой Боцманов папаша рассказал, где искать большое золото, он прибрал. А где у моего Шведовского деда лежат записи о поисках золота и координаты разных мест? Правильно, в той самой тетрадке! Вот я тугодум! А ведь видел эти листы ещё летом.

— Понял! Мои ещё не уехали? Бегом к ним, нужно достать дедов дневник из фундамента старого дома.

Я объяснил, как открыть тайник, и что из него извлечь.

— С ними и передашь, — сам обрадовался я, что так быстро и ловко раскрыл интригу. Скоро дневник будет у меня в руках.

— Это понятно. А с остальным что делать?

— Придержи у себя или перепрячь. Да напиши хоть, что там содержится. До смерти любопытно, имеет ли оно отношение к моему семейству. Если нет, то и распрощаемся с чистой совестью.

— А оно может иметь? Не нравится мне это. Саша, что ещё за история?

— Да я сам ни в чём не уверен. Ты заранее не переживай.

— Я сделаю опись, постарайся разобраться поскорее. Не хочу взваливать на себя такую ответственность. Я, как-никак, работаю в органах, и о таких находках должен первым заявлять.

— Обещаю, со своей родословной разберусь первым делом.

И знаю же, что нельзя разбрасываться обещаниями, но как сопливый пацан прокололся в очередной раз. На следующее утро меня как взяли в оборот, так и минуты больше свободной не было, чтобы вдумчиво сопоставить сведения из дедова дневника и документы из боцмановского клада.

— Александр, оденьтесь сегодня потеплее, мы едем за город, возможно, на несколько дней, — обрадовал меня с утра майор.

— Вы что-то нарыли, я правильно понимаю? — решил уточнить я.

— Подробности при встрече. Через час жду вас в управлении, отсюда поедем вместе.

— Погодите. Нужно взять какие-то вещи? Если мы на несколько дней, где будем ночевать и прочее?

— Жильём и питанием нас обеспечат, транспортом тоже. Так что с собой ничего не нужно. Разве что смену белья и зубную щётку. Остальное — моя забота. Всё, отбой связи.

— Стойте! — хотел я сказать, что жду важные сведения, но майор уже отключился.

Блин, что за люди? Ну хоть бы за день предупредили. Да мне тупо не в чем ехать. Из посёлка я зимнее барахло не стал брать, а здесь ещё не успел купить. Ни обуви нормальной, ни куртки. А за городом явно холоднее, чем в городе. Я быстренько обдумал, что можно на себя наздевать и решил плюнуть. Пара водолазок и пиджак — вот и все мои тёплые вещи. Ещё новое пальто, но оно демисезон. Идут-ка товарищи комитетчики лесом. Или они дают мне день на приобретение нужных вещей или своё пусть отдают. Лучше, чтобы дали день.

На тот случай, если в ближайшие дни не вернусь, я позвонил в общагу и очень сильно попросил прямо сейчас передать Лёхе, чтобы он перезвонил мне. Дело жизни и смерти. В интересах советской родины.

Друг перезвонил через десять минут. Я уже приканчивал завтрак, и подумывал, что если он не позвонит, я сам заеду прямо сейчас и надеру там всем задницы.

— Саня, ты просил перезвонить? Ко мне тут прибежали, вытаращив глаза.

— Слушай внимательно. Я уезжаю на пару дней. Но моё семейство как раз должно проездом быть в городе в эти дни. Нужно состыковаться с ними и забрать у них тетрадку и письмо для меня. Очень важно. Лёха, сделай.

— Ты хоть скажи, на чём они едут, когда прибудут?

— Ничего не знаю. Попробую сейчас выяснить, тогда оставлю сведения на вахте. Если нет, меня тут очень торопят, закажи переговоры с поселковым участковым Шариповым, выясни у него, он как раз пойдёт сегодня к ним, чтобы организовать передачку для меня. Всё, Лёх, убегаю.

— Удачи тебе там.

— И тебе, дружище.

Номер рейса мне удалось выяснить без особых проблем. Поскольку снаряжали в отпуск моё семейство по линии ведомства, то вскоре доложили номера всех рейсов и даты пересадок. Вот чёрт! Завтра прилетают и завтра же поездом выезжают на запад. Мне предложили вообще не париться, а забрать всё что нужно без привлечения Лёхи.

Ага, чтобы вы и прочитали мои сугубо семейные тайны? Я вежливо отказался и перезвонил на вахту общаги, передал для Лёхи информацию по номеру и времени прилёта рейса.

На мою одёжку генерал Крохаль только покачал головой, наверное решил, что мальчик жизни не нюхал и ума в голове нет. Одежду мне привезли к вертолёту — офицерская куртка и утеплённые ботинки. Не берцы, но всё же. Высказывать свои хотелки было некогда. Сначала нам давали вводную, потом обсуждали общие вопросы, а в вертолёте слишком шумно для разговоров. Целью нашей командировки стал объезд выявленных объектов, которые удалось установить более-менее достоверно. Причём сведения деда о пещерах оказались наиболее точными, во всяком случае, местные жители подтвердили существование этих пещер и даже дали проводника, который должен был показать нам известный вход. Максимально близкое расстояние, на котором нашлась подходящая для приземления вертолёта площадка, отстояло от пещеры на пять километров. Меня досконально выспросили, на каком расстоянии я смогу увидеть большое количество золота? А с воздуха? Если не приземляться, а зависнуть на минимальной высоте над пещерой?

Я честно ответил, что не могу заранее сказать наверняка, надо пробовать. Наш пилот был настоящим профессионалом и снизился в указанной точке до самых макушек деревьев, но сколько я не всматривался, ничего золотого увидеть не смог.

В общем, до пещеры мы добирались пешим ходом. Если вы думаете, что вход в пещеру похож на то, что обычно показывают в фильмах, вы глубоко заблуждаетесь. Меньше всего эта расщелина в земле среди замшелых кустов напоминала пафосную пещеру Али-Бабы. Мы постояли в кружок, позаглядывали в глубину. На меня испытующе смотрели пять пар глаз. Я пожал плечами и помотал головой. Все понимали, что мой отрицательный ответ не позволит нам спокойно уйти и не спускаться в ледяную тьму. Поэтому полезли. Первым — проводник с шахтёрским фонарём, за ним двое бойцов. Потом спустили меня. Один плюс — меня берегли. Каждый понимал: сломай я ногу, экспедицию тут же и можно будет сворачивать. Под узким входом пространство внутри расширялось и, если снаружи я сильно сомневался, что туда можно пропихнуть сколько-то большой груз, внутри сомнения развеялись. В конце концов, те же слитки можно было сбрасывать вниз по одному, а дальше упаковать хоть в мешки, хоть в ящики и тащить дальше. Но золотое чутьё молчало, поэтому мы двинулись исследовать известные и неизвестные ходы. Будь я обладателем золотого запаса России, то уж постарался бы припрятать его получше, а не бросать на виду у случайного путника. Наш дед-свидетель утверждал, что они с пацанами лазали в эти пещеры, но никаких следов золотого запаса не нашли. А между тем ходы, точнее, расщелины вовсе не могли похвастать сколько-нибудь ровным полом, а во многие взрослому мужчине и вовсе было не пролезть. Как сказал наш проводник, известная часть пещер насчитывает около двух километров. Мы потратили три часа на то, чтобы пройти их. Мои спутники шли на максимальном удалении друг от друга, заглядывая во все щели, чтобы не пропустить золото. Я хотел сказать им, что это лишнее, уж с двадцати метров я крупное скопление золота всяко засеку, но их угнетало бездействие. Ладно, пусть тешатся мнимой значимостью.

В одном месте высоко над нами светилось яркое пятно — выход на поверхность.

— Это второй известный вход, — кивнул на него проводник.

— Я бы уже воспользовался им, чтобы выбраться. Вообще не вдохновляет тащиться назад. Нет здесь ничего. И холодно.

В пещере на самом деле было ниже ноля. Будь я в своей одёжке, уже бы дуба дал. Но и так продрог и мечтал выбраться наверх, пока там солнышко светит.

Майор посмотрел на усталую голодную команду и принял решение подниматься. Нам ещё к вертолёту возвращаться. И так впотьмах дойдём. Завтра нам предстояло посетить ещё одну пещеру, в этом же районе, но поменьше, и походить по окрестностям в поисках других неизвестных пещер. Вполне возможно, что их тут ещё не одна и не две. Дед в своих показаниях путался, и пещера в его рассказе то была за рекой, а то у ключа.

Ночевали мы в ближайшем посёлке, в яслях-саду, где нам предложили гостевую комнату. В игровой ждал питательный ужин за детскими столиками. После прогулок по свежему и затхлому воздуху я спал как убитый. Надо мной гундели что-то о дальнейших планах и обо мне — «мальчонке, которого укатали крутые горки». Я смахнул с поверхности эти звуки и проспал до утра.

Назавтра история повторилась, только лететь было ближе, поэтому в нужный сектор попали раньше. Пещера оказалась совсем маленькой супротив вчерашней. Вход в неё находился под широким плоским камнем, нависшем над кустом багульника. Кто про пещеру не знает, и не найдёт. Впрочем, внутри было так же пусто, только надписи мелом и копотью на стенах свидетельствовали, что тут явно нечего ловить. Даже кострище есть. То есть пещера пользуется популярностью. Мы неспешнопрошли все шестьдесят три метра, никаких ранее не открытых расщелин в ней не нашли. Моё золотое чутьё по-прежнему молчало. А потом мы шерстили окрестности, заглядывая во все кусты и под камни в поисках неизвестных пещер. Я не особо усердствовал, полагаясь на свой дар. Глубина первой пещеры составляла не больше пятнадцати метров, даже меньше. А на таком расстоянии я и с поверхности увижу скопление золота. Сюда бы вездеход, да поездить по окрестностям, чтобы как можно шире был охват площадей.

В целом было ясно, что по дедовым приметам пусто. Может, в тех ящиках, что он когда-то видел, и не золото вовсе было. А может, его давно достали те, кто прятал, и теперь тусуются где-нибудь в Америке с Ротшильдами и Рокфеллерами. День прошёл в бесцельном шатании по пересечённой местности. А меж тем, где-то там Лёха должен был встретиться с моим семейством и забрать куда как более надёжные сведения о золотом запасе.

На третий день мы вылетели в соседний район — на этот раз искать предлагалось в старом заброшенном монастыре, от которого, по преданию, шёл подземный ход. Монастырь уже к началу двадцатого века был захудалой обителью, где проживало около десятка монахов. И в этот-то монастырь якобы что-то привозили солдаты зимой девятнадцатого года с железной дороги. Откуда выкопали эти сведения, мне не сказали, но это точно не то, что нашёл в архиве Лёха. По той наводке ещё копались в архиве, но пока безуспешно. Более того, мне объявили, что Крохаль получил доступ к старым наработкам чекистов по Иркутской губернии, которые отрабатывались по горячим следам в двадцатые годы, но результатов не дали. Поэтому перерыв между командировками будет кратким, а потом мы получим ценные указания, где ещё поискать и поедем уже не на пару дней, а всерьёз и надолго, пока не отработаем все возможные варианты.

Развалины монастыря, продуваемые всеми ветрами, громоздились на пригорке. Останки стены, чудом уцелевшие ворота, под которыми опасно проходить, настолько ветхими они казались, под ногами хрупал битый кирпич. Обезглавленный храм потихоньку разрушался, от келий остались лишь фундаменты. Остатки погоста постепенно зарастали и уходили под землю. От былого величия и славы не осталось ничего. Внутри мы разделились на три команды. Предстояло осмотреть развалины на предмет входа в подземелье. Кто первым найдёт, зовёт остальных. Меня забрал в напарники майор и назначил нам самое перспективное место — главный храм. Остальные рассеялись по периметру. Оказалось, что место у нас самое неудобное, потому что завалено обломками разной степени остроты и величины.

— Жаль, что вы, Саша, не видите тайных ходов. Тут без экскаватора не разберёшься, — покачал головой майор.

— Давайте я по территории пройдусь, если золото под землёй, можно и сверху его увидеть.

— Идите, — отпустил меня Сафронов.

Я послонялся между развалинами, задержавшись у бывшей часовни над крохотным родником. Святой источник. Когда-то он был обустроен и обрамлён бревенчатой кладкой, ныне всё обвалилось, и вода нашла сток в соседний овраг. Чистая, прозрачная. Попить, что ли? Стоило наклониться, я увидел золотой флёр — такой проблеск сквозь песок и камни. Еле уловимый, но это впервые за три дня. Почудилось и пропало.

— Товарищ майор, — позвал я.

— Что? Нашёл? — моментально собрались вокруг все участники экспедиции.

— Да вот, блеснуло что-то как будто. Но очень слабо. Или очень глубоко или что-то очень маленькое.

— Ищем вокруг. Где-то рядом должен быть вход. И принесите сапёрную лопатку, — распорядился майор. — Саша, сосредоточься, — от волнения вдруг перешёл он на «ты». — Посмотри внимательно, не торопись, походи вокруг, вдруг уловишь поточнее.

Похожу конечно, но слабо верится. Я же уже ходил. Здесь единственное место, где хоть что-то удалось уловить. Я добросовестно поднялся и пошёл по расширяющейся спирали вокруг, насколько позволяли заросли и строительный мусор. Мужики оживлённо переговаривались и бегали вокруг, похлопывали меня по плечу. Я пошатался туда-сюда, понял, что вокруг пусто и вернулся к источнику. И как только наклонился пониже, опять уловил слабый отсвет золота. Если что-то здесь и есть, то прямо в самом источнике. Но сдаётся мне, что это что-то вовсе не золотой запас России. Видя мой интерес, майор взялся за лопатку и принялся вынимать песок из воды. Через пять минут усердной работы я определённо уловил, что золото где-то очень близко.

— Стой! — махнул я рукой, и подобрав палочку, поковырялся ей в кучке песка, только что вынутого из источника.

Почувствовав спиной, что на меня все смотрят, поддел блеснувшее нечто и вытащил его на свет. Перстень с голубым камнем. Ну вот и весь золотой запас.

Глава 28

Да, разочарование было огромным. Все уже настроились на горы золота, а тут насмешка какая-то. Мы ещё с час не могли поверить и смириться. Конечно, можно было утешаться тем, что теперь с чистой совестью отдохнём, предварительно вычеркнув отработанные места из списка. Значит, круг поисков сужается, из двенадцати стульев остаётся всё меньше и меньше претендентов на вместилище огромного богатства. Главное, не оказаться на месте Кисы Воробьянинова, которому не досталось от того богатства ни гроша.

На обратном пути все молчали, но майор перед расставанием ободрил команду тем, что это лишь начало поисков, и не страшно, что первые попытки окончились неудачей. Мне оно не так чтобы было нужно, но возвращаться с одним перстнем было позорно.

В городе я первым делом рванул в общагу к Лёхе. Когда меня вахтёрша увидела в форменной куртке, то даже встала за своим окошечком.

— Вольно, — не удержался я, проходя мимо. — Корытный у себя?

— У себя, — проблеяла бабка.

— Сохраняйте спокойствие, работают профессионалы. Будем брать.

— Батюшки, — перекрестилась стражница.

Я подмигнул ей и, чеканя шаг, прошёл на лестницу.

Лёха в комнате был один, так что нам удалось спокойно поговорить. Главное — тетрадку, — он забрал. Моё семейство было опечалено, что я не смог их встретить. Оказывается, накануне приезда они отбили телеграмму и надеялись на встречу. Хорошо, что Лёха моим младшим мороженое догадался купить, слёзы враз высохли. Мороженым они в посёлке не избалованы. Пока друг рассказывал мне о семье, я быстренько написал ему на листке, что поиски не увенчались успехом, попробуем поискать по боцмановским координатам. Бережёного бог бережёт, вдруг тут тоже слушают.

Знакомая тетрадь жгла мне руки до самого дома. Нужно было придумать правдоподобное объяснение для майора, откуда на этот раз поступили ко мне сведения. Я был уверен, что выезжать надо именно по этим координатам, а не мотаться зазря по свидетельствам, правдивость которых ничем не подтверждена. Тут она тоже не подтверждена, но поведения Боцмана более чем достаточно, чтобы уверовать в реальность этого золота.

Я бы конечно мог сдать Зинку, которая по сути утаила сведения во время допроса, да пожалел дуру. Расскажу, пожалуй, часть правды — дескать, нашёл я летом дедовы записи, а среди них вот эти листочки, которые он вытащил из похищенного у Боцмана сундучка. А что, хорошая версия, не противоречит никаким ранее известным данным. Осталось уладить маленький пустячок — батины принципы. Я крутил эту мысль так и эдак всю ночь, а к утру решился идти ва-банк. Не став дожидаться, когда майор начнёт названивать, я вышел из дома пораньше и первым делом позвонил отцу. Сказал ему, что за сундучком вероятно приедут в ближайшее время. И поблагодарил за оперативность, благодаря которой я так быстро получил нужные сведения.

— Саша, ты точно не хочешь мне всё рассказать?

— Хочу, но не могу. Подписка о неразглашении. Когда-нибудь ты всё узнаешь. И надеюсь, будешь гордиться.

После переговоров с батей моя решимость только окрепла. Дойдя неспешным шагом от цирка до управления КГБ, я с порога заявил, что что имею сообщить очень важные сведения. К сведениям прилагаются и требования. Сказать, что майор удивился, ничего не сказать.

— Как вы это делаете? — покачал он головой. — Я думал, пару дней вас не беспокоить, чтобы отдохнули как следует, а вы приходите на утро, чтобы сообщить, что знаете, где находится золотой запас!

— Давайте выслушаем молодого человека, — предложил Крохаль. — Он что-то о требованиях говорил.

— Речь о боцмановском кладе. Он найден, но мне бы хотелось, чтобы его содержимое осталось в местном музее. Оно касается и моей семьи, поэтому обидно будет просто отправить в столицу такие значимые для меня лично вещи, и никогда их даже не увидеть.

— Вы полны сюрпризов, Саша.

— Такой вот я. За это вы меня и любите, верно?

— Не томите же нас, рассказывайте, причём здесь Боцма́н?

— Давайте сперва по моей просьбе договоримся? Вы её удовлетворите? Согласитесь, не так это и много за золотой запас России. Всего один сундучок, даже не доверху наполненный золотом, а так, содержащий его некоторое количество. Я сам не видел, но судя по описанию, ничего сверхценного в масштабах страны. Документы и немного ювелирки.

— Смахивает на шантаж, не находите? — переглянулись начальники. — Но если вы действительно найдёте золотой запас… думаю, нет, уверен, ваша просьба будет удовлетворена.

— Отлично! Вот два листа, записанные отцом нашего Боцмана со слов деда — непосредственного участника хищения золота из эшелона. Здесь описано место, в котором он и его подельники спрятали украденное. Теперь я уверен, что Боцман гоняется именно за этими листами, а вовсе не за своими регалиями. Они для него важны конечно, но с таким золотом эта семейка ещё сто лет сможет безбедно жить.

— Так всё-таки, чьи это регалии? Только что вы нас горячо убеждали, что они вам дороги как семейная реликвия.

— Видите ли, мы с Боцманом в какой-то мере родственники. Во всяком случае, у нас есть общий предок четырёхсотлетней давности. Документального свидетельства этому нет, но оба мы уверены в том, что ведём свой род от некоего Бейтона. Я — в силу своего дара, точнее проклятия, которое досталось мне в наследство от этого самого Бейтона, а Боцман это знание получил от предков.

— Так в чём же тогда ваши разногласия? Почему не смогли договориться по-семейному?

— Да мы о нашем родстве и не знали. Я только после больницы узнал, а ему рассказал при нашей последней встрече. Может он и вовсе не поверил. Выглядело это так, будто я заговаривал ему зубы, пока вы окружали ту дачу. Оно по сути так и было, только говорил я чистую правду. Да и зачем мне такой родственник, каждая встреча с которым ставит под угрозу мою жизнь.

— И где сейчас этот злополучный сундучок?

— На Перевозе, у участкового Шарипова. Я перед отлётом сказал ему, где находится клад, и вот… Пока мы с вами отрабатывали другие варианты, мне успели доставить эти два листа. Осталась самая малость — вылететь по данным координатам. Думается мне, такое золото я и с вертолёта засеку.

— Должен вас разочаровать, не всё так просто. Координаты, которые здесь указаны и описание, приложенное к ним, не слишком точны, мягко говоря. В одном градусе земной поверхности знаете сколько? Сто одиннадцать километров. Я представляю тот район. Это бывшая приисковая зона. Так что эти уточнения про старую шахту гроша ломаного не стоят. Там этими шахтами изрыты десятки и сотни километров непролазной тайги.

— Поэтому папаша Боцмана и не смог ничего найти по этим расплывчатым сведениям. Но у вас есть я. Мы сядем в вертолёт и полетаем на малой высоте над этими старыми шахтами. Судя по сумме, в которую оценивал Боцманов дед своё приобретение, там не одна тонна золота. Такое я и с полкилометра увижу.

— Больше, Саша. Там намного больше, — переглянулись генерал-майор и просто майор.

Через два часа мы вылетели в направлении соседней области. Координаты места обитания золотого запаса указывали на южно-енисейскую тайгу. Два часа ушли на согласование с местными властями и ведомствами. Крохаль решал вопрос через Москву, на кого-то там орал и кто-то орал на него в ответ. Мне даже в коридоре было слышно. Не захотел старик делиться славой, самому хотелось возглавить историческое событие. Как только добро было получено, мы тут же мчались в аэропорт. На этот раз вылетали ведомственным бортом. Целый Ту-154 в нашем распоряжении. Это вам не нынешний бизнес-класс, тут были кожаные диваны, красные ковры на полу, и даже спальня. Мне предлагали прилечь, но сна не было ни в одном глазу. Так что я заглянул из любопытства, удостоверился что реально спальня, и пошёл к остальным обедать. Кстати, посуда тоже человеческая, фарфоровый сервиз, вилки-ножи. Расписной фарфоровый чайник. И пища, не разогретая в жестянке, а нормальная ресторанная еда.

— Нравится? — спросил Крохаль, пописывая что-то за дубовым столом. Тут же стояла печатная машинка, но он свои бумажки писал от руки. Ароматный кофе в маленькой чашечке дополняли деловой стиль.

— Пойдёт, — махнул я рукой. — Это чей? Ваш?

— Своего личного пока нет, — засмеялся генерал. — Но если найдём то, что ищем — будет. А тебе Звезда Героя Социалистического труда гарантирована.

Мы благополучно приземлились через два часа, и тут же, не выходя с лётного поля, пересели на МИ-8, ожидавший под парами.

Из-за меня вышел спор. Крохаль настаивал, что я должен находиться в кабине. Экипаж терпеливо объяснял, что это невозможно из-за конструктивных особенностей. Некуда там меня впихнуть.

— Это ваше полётное задание — слушать указания вот этого парня и вовремя корректировать курс.

— Товарищ генерал, мне в принципе всё равно, где сидеть. Хоть в хвосте салона.

— А как ты, балда, говорить будешь, куда поворачивать, если вдруг увидишь? — постучал он указательным пальцем по виску.

Судя по упрямым лицам экипажа, спор грозил перерасти в полное безобразие с трибуналом и отменой полёта, но пришёл местный начальник авиаотряда, с которым сначала тихо переговорил майор, а потом тот переговорил с пилотами. Начальник явно трусил, так что был убедителен.

— На Колыму все отправимся, Коля, ты этого добиваешься? — держа пилота за пуговицу, внушал он.

— А если случится нештатная ситуация, а в правом кресле вместо Паши будет сидеть этот щенок?

— Сделай так, чтобы не было никаких нештатных ситуаций. Я вам всем премию выпишу, только отвези их, куда надо.

— Да хоть бы вменяемо сказали, куда надо, у них же даже в этом секретность.

— Подумаешь. Что, в первый раз, что ли? Чё ты как этот?

— Да понял я, понял. Про премию не забудь. Где этот их «сынок», которого прокатить надо?

— Коля, ты не лихачь, а то знаю я тебя.

— Всё, иди, без тебя разберёмся.

— Товарищи, всё в порядке, проходите на борт, — пригласил нас начальник.

— Ты, парень, давай в кабину, только аккуратно, — подошёл командир экипажа Коля. — Руками ничего не трогай. За ручку не хватайся, на педали не нажимай.

— Хорошо, — покладисто согласился я. — Главное, гарнитуру дайте, чтобы мы с вами были на связи. Я тут немного слышал ваш разговор. Мы не развлекаться едем, и я не сынок. А если мы найдём то, что ищем, то и вам перепадёт кусочек славы и почёта.

— А ты что, очень зоркий? — спросил Коля, когда мы набрали высоту. До нужного квадрата лететь было ещё около получаса.

— Можно и так сказать.

— А чего без бинокля? Что ищем-то? Сказал бы, мне с высоты привычнее смотреть.

— Если бы даже можно было сказать, всё равно это кроме меня никто не увидит, — пожал я плечами.

В кабине было интересно, но поскольку просвещать меня никто не собирался, я понаблюдал за всеми манипуляциями при взлёте и сосредоточился на окрестностях. Окошки располагались не только прямо по курсу, но и под ногами, так что обзор был отличный.

Пожар, разгорающийся впереди, я увидел издалека. За сколько километров, не знаю, с высоты трудно определить. На фоне потускневшего осеннего леса он выделялся ярким заревом. Вот это я понимаю — золото! Когда пятно начало смещаться влево, я схватился за микрофон.

«Ты что, слепой?!» — хотелось заорать пилоту, тупо следующему курсу — мимо нашей цели.

— Левее бери, — показал я ему. — Вон туда.

Коля всмотрелся, конечно же, ничего не увидел, но начал забирать влево. Манёвр немедленно засекли остальные и примчались спрашивать.

— Ну? Что? — читалось по губам.

Я в ответ показал большой палец и направление, где полыхает. Как это можно не видеть? Минут через десять мягкое сияние окутывало землю под нами. Аж глаза заслезились. Ну вот и оно, родимое. И его тут реально дохренища.

— Ищем площадку для приземления, — передал я пилоту. — Надо сесть где-то в этом районе.

Было бы хорошо, чтобы не пришлось ходить далеко. Наконец, показался какой-то просёлок, где можно было сесть, не боясь задеть винтами какие-нибудь ветки.

— Глуши мотор, — велели пилотам. — Мы тут надолго.

Майор первым делом нацелился на них со своей планшеткой. Вынул бумаги, ровным голосом разъяснил ответственность за разглашение сверхсекретных сведений и государственной тайны.

— Ознакомьтесь и распишитесь. Куда летали, где приземлялись, не имеете права сообщать никому, даже собственному начальству, даже жене в постели. На время операции ваш экипаж поступает в полное распоряжение КГБ, летать сюда придётся ещё не раз.

Вот если бы он с этого начал в аэропорту, никакого недопонимания не возникло бы. Побоялись спугнуть близкую удачу. В каждой профессии свои приметы и традиции.

В салоне меж тем расстелили карту местности и азартно тыкали в неё пальцами. Все были в весёлом возбуждении, перекрикивали друг друга, хотя вроде не пили ещё. А я просто любовался ровным жарким пламенем, что так заманчиво маячило впереди. Нашёлся всё-таки. Золотой запас России! Да я крутой!

— Саша, сколько до него, по-твоему? — прервал моё мечтательное настроение Крохаль.

— Не больше километра.

— Ты его отсюда видишь?

— Поверьте, это трудно не заметить.

— Сашка, — протянул он руку и вдруг кинулся обниматься. — Да ты понимаешь, что ты сотворил?

— А вы сомневались? — усмехнулся я.

— Было немного, — ткнул он меня под ребро. — Верти дырку для ордена.

— Маловато будет. Сколько в том ордене золота? Грамулька?

— Погоди, это только начало. Тебя теперь на руках будут носить, детишки в школе биографию изучать. Ты, говорят, хулиганом был? — подмигнул он и вдруг посерьёзнел. — Пойдём, взглянем на нашу добычу?

Довольно быстро мы дошли до ничем не примечательного места в лесу. Если у нас в Бодайбинском районе золото до сих пор моют, то тут давно всё заброшено. Сняли сливки лет сто назад и бросили. Позаросли старые выработки, затянулись страшные раны, нанесённые природе человеком. Иногда встречались крупные детали механизмов, заросшие мхом и кустарником.

То, что в этом месте была шахта, можно было догадаться по гнилым брёвнам, торчащим из оврага. Но для меня всё перебивало золотое сияние. Казалось, земля в этом месте натурально горит, страшно шагнуть.

— Пришли, — сглотнул я.

— Здесь? Саша, точно? — затормошили меня.

— Ага. Метров десять-пятнадцать вглубь.

— Судя по всему, затащили его в штольню и взорвали вход, — сплюнул один из бойцов.

— Ерунда, пару бульдозеров и пару дней работы. Откопаем.

— А может, другой вход есть?

— Поищем. Хотя вряд ли. Как там говоришь? Хотел вернуть царю? Идейный монархист? Тогда наверняка прятал на совесть.

А дальше генерал с бойцом вернулся к вертолёту, а мы с майором остались обследовать окрестности на предмет входа в шахту, и два бойца для охраны. Вскоре привезли толпу народа с автоматами, который оцепил периметр, и вторую, которая взялась обустраивать лагерь, чистить лес под вертолётную площадку и дорогу. Масштаб деятельности поражал. Я там пробыл до вечера, и за это время местность разительно преобразилась. Когда мы уже взлетали, рядом приземлился транспортный вертолёт, который привёз первый трактор.

В следующий раз я там побывал через три дня. Честно говоря, охренел. Они за это время начисто выкосили лес, перенесли вертолётную площадку поближе, вокруг сновала техника и люди. От оврага, который служил приметой в прошлый раз, не осталось даже воспоминания. На его месте красовался карьер метров тридцати в длину.

— Нам надо уточнить место и глубину. Предлагается провести взрывные работы, чтобы ускорить процесс извлечения.

— А не боитесь, что после взрыва будете собирать золото по всем окрестностям?

— Саша, мы тебя ценим и уважаем. Уважай и ты квалификацию других специалистов. Просто расскажи нам, что по глубине залегания, и под какой конкретной точкой находится склад. У нас тут халатность случилась, вешки закопали, теперь сомневаемся.

— Правильно сомневаетесь. Во-первых, вы не туда показываете. Вот туточки оно лежит. А во-вторых, там от силы осталась пара метров. Можете конечно взрывать, запустите потом квест для пионеров… эту, зарницу, во! Найди золото в радиусе десяти километров. Они быстро соберут, вы не бойтесь.

— Вот в этой точке? Пару метров? А мы не туда заглубились, стало быть. Я уже на таблетках сижу.

— Ну вы чего? Позвали бы меня, я бы уточнил.

— Ладно, Сашок. Иди чайку попей, может сейчас и докопаемся, — добродушно предложил Крохаль.

Эх, товарищ генерал, не доверяете. Думали, нагрел я вас. И таблеточки свои небось не просто так пьёте. Представили, что будет, если окажется пустышка, сердечко и прихватило. Лицо-то землистое совсем. Надо бы старику к кардиологу показаться, а то инфаркт штука такая. Этак можно и не дожить до триумфа.

Чайку я выпил. И даже бутерброд с любимой докторской колбасой и майонезом зажевал. Доесть правда не успел.

— Золото, золото! — заорали вдруг со стороны карьера.

Я выскочил, опрокинув кружку с чаем. Будем честны — все вскочили. На крик стягивались люди со всех концов площадки. А в центре стоял обычный советский экскаватор с поднятым ковшом. С ковша сыпалась земля, камни и золотые монеты.

Эпилог

Генерал обманул меня, ни в какую историю я не вошёл. Да и он тоже. Моё участие было засекречено, так что громкая заметка о найденном крупнейшем кладе царских слитков и золотых монет вышла без упоминания моего имени. Нет, я не остался обижен. Награждали нас за закрытыми дверями. Лично товарищ Андропов пожелал дальнейших успехов на благо советской родины.

Как и предрекал Крохаль, меня перевели в столицу. Зачем, спросите вы? Думаете, то золото было единственным, похищенным из золотого запаса России? Тащить его начали ещё в Казани в восемнадцатом году. И продолжали по всему пути следования в Сибирь. Работа предстоит большая. Иногда меня делегируют в помощь милиции, когда нужно определить или подтвердить местонахождение всяких неправедно нажитых богатств.

Квартира в центре Москвы меня полностью устраивает, да и деньгами я не обижен, машину подают по первому требованию, но я всё-таки хочу свою. Учусь в ДОСААФЕ. Думаю, к восемнадцати как раз получу права и куплю. Теперь-то мои доходы самые что ни на есть трудовые. Соню я зову приехать летом в гости. Скучаю. Лёху тоже зову и однажды перетяну в столицу. А Зинку, как мне однажды рассказал за рюмочкой Крохаль, завербовали, и она таки вывела следаков на логово Боцмана. Сам он был убит во время штурма, сыновей в зависимости от степени участия в отцовских делах, посадили на разные сроки. Янчика, единственного несовершеннолетнего, усыновил медицинское светило по фамилии Сидоров, Илья Моисеевич. Если честно, было немного жаль такого неординарного человека как Боцман. Но облегчение от того, что больше не надо бояться за своих близких, было больше.

В общем, чего хотел, я добился. Уважение, деньги — всё есть. Но иногда накатывает тоска и злость на окружающих за то, что видят во мне лишь инструмент, а не человека. Живой компас, самонаводящийся на золото. И тогда я вспоминаю тот подсмотренный на столе майора документ, в котором упоминался эвенкийский шаман по имени Михаил. Однажды, когда мне надоест и широкая известность в узких кругах, и невозможность выйти за рамки, и мучительное желание подержать в руках очередное найденное золото, я найду этого шамана. Принесу ему кусок золота покрупнее и попрошу избавить меня от моего проклятия.

Но это будет уже совсем другая история.


Иркутск.

Декабрь 2022 — май 2023.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Эпилог