КОНСТРУКТ [Андрей Андреевич Вознин] (fb2) читать онлайн

Андрей Вознин КОНСТРУКТ

На фоне бескрайних просторов Космоса звено тяжелых истребителей проекта «Кентавр» смотрится этаким небольшим злобным роем рассерженных ос. А судя по телеметрии, летят они на пределе мощности своих двигателей…

– Атака! – неожиданно передаёт в эфир комэск с позывным Исса, и идущая первой машина резко отваливает в сторону.

Звено вслед за своим командиром на предельных перегрузках рассыпается в разных направлениях. А там, где мгновение назад плотным строем шла пятёрка истребителей, огненные трассы какого-то кинетического оружия густо расчерчивают опустевшее пространство. Один из огненных пунктиров всё-таки вскользь задевает плоскость истребителя пилота с позывным Флай. Но критических повреждений удаётся избежать своевременным манёвром в исполнении искусственного интеллекта.

Наконец удаётся рассмотреть боевое построение атакующих – пятёрка машин, сравнимых по размеру с земными истребителями, за ними два средних межзвёздных крейсера, а фланги вражеского ордера прикрывают два корабля промежуточного класса. Обводы корпусов кажутся абсолютно незнакомы. И судя по всему, неведомый противник применил неизвестную землянам технологию электронной невидимости, что объясняет внезапность атаки…

– Флай, Лом. Ваша мелочь. Остальным цель – крупняк, – командует Исса.

По расходящимся истребителям начинают отрабатывать бортовым вооружением вражеские крейсеры – яркие шары плазмы медленно распухают до огромных размеров и, некоторое время померцав, один за другим сдуваются. Но на весёлый детский праздник это совсем не похоже.

Пара земных истребителей завязывает ближний бой с пятёркой небольших вражеских машин. И сразу становится понятно, что сверхманёвренность, основное преимущество «кетавров», здесь не работает. Точнее, работает, но у противника корабли крутят пилотаж ничуть не хуже.

– Они работают в том же диапазоне перегрузок, что и мы! – легко различимое удивление в трансляции Флая.

И пара оказывается затянута в какую-то сумасшедшую карусель, где с трудом можно разобрать – кто на кого нападает, кто в кого стреляет… Истребитель Флая, уходя на вираже от противника, неожиданно сбрасывает россыпь небольших осколочных мин, и две преследовавшие его по пятам вражеские машины оказываются буквально изрешечены близкими разрывами…

В это время, чуть в стороне, идёт не менее горячая схватка земной тройки с крупнотоннажным противником. Один из «кентавров» внезапно вязнет в гравитационной линзе и словно бумажный кораблик в руке ребёнка-переростка оказывается безжалостно смят в бесформенный комок…

Проходит уже с десяток минут боя, а расклад остаётся всё также не в пользу землян – четверо против семи боевых машин, из которых четыре это крупнотоннажники. Но «кентавры» бьются с превосходящим по силам противником и даже не думают выходить из боя…

Истребитель напарника Флая в головокружительной карусели – кто кого перекрутит – практически в упор вгоняет торпеду в бок своего противника, и резко отваливает подальше, чтобы не отхватить осколки от близкого взрыва. Теперь на этом участке боя силы уравновешиваются – два на два.

– Лом, я к нашим! – передаёт Флай.

Но помочь своим товарищам уже не успевает – истребитель Иссы попадает под плазменную струю и лишается одной из плоскостей. Машина вспыхивает, её ведёт в сторону и, с трудом удерживая от неконтролируемого вращения, Исса направляет пылающий истребитель прямо в ходовую рубку ближайшего крейсера. Раздаётся взрыв, и оба корабля поглощает огромный огненный шар.

Последний из тройки, связавшей крупнотоннажников, бьётся в сходящейся сети плазменных разрывов. Ему ещё удаётся удачно произвести пуск из носовых торпедных аппаратов, подорвав ходовые двигатели второго крейсера. И тот, потеряв ход, дрейфует в сторону от заварушки. Но добить врага уже некому: удачливый победитель сам исчезает в плазменном шаре.

А в неравном противостоянии – один против двух, оставшихся от первоначальной пятёрки – земной истребитель точной очередью из носовой турели раскалывает блистер врага, но и сам оказывается накрыт залпом вражеского ведомого. «Кентавр» разваливается на части, а выброшенного в открытый космос пилота враг, целенаправленно довернув, разрезает плоскостью…

Последний земной истребитель получает встречный залп кинетическими орудиями прямо в борт, и жалкие остатки противоборствующих сторон расходятся…

Трансляция начинает сбоить, изображение несколько раз мигает, вспыхивает россыпью искр и погружается во тьму…

Конференц-зал конструкторского бюро заполнен нашим небольшим коллективом, срочно оторванным от текущих дел и собранным здесь по приказу Главного. Мы некоторое время молчим, отдавая дань уважения героически погибшим пилотам. Я лично с ними не знаком, но машины они все получали, ещё будучи курсантами, прямо на нашем заводе.

– И так, коллеги. – Главный конструктор пребывает в сумрачном расположении духа. – Это была архивная запись единственного истребителя, оставшегося от эскадрильи с корабля-базы «Runi Tok». Сам пилот в том бою с неизвестным противников в районе Альфа Жирафа получил серьёзное ранение. А бой, как вы все видели, закончился безвозвратной потерей четырёх тяжёлых истребителей проекта «Кентавр»…

Вот же! Я начинаю тихо ругаться про себя… Очередной агрессор. Словно бесконечности Космоса его разумным обитателям мало. И к вечно недовольным повстанцам с окраинных планет да агрессивным Draco sapiens с Дикой Утки прибавляется ещё один, неведомый противник. И это, не говоря о малоизученных пауках-колонизаторах Mygalomorphae stellaris.

– И, как вы все заметили, противник обладает технологией сверхманёвренности, ничем не уступающей нашей…

Неважное настроение Главного становится вполне объяснимым. Наше предприятие «Заслон» заточено под выпуск самой разнообразной космической техники. От небольших прогулочных орбитальных яхт до огромных неповоротливых межзвёздных крейсеров, сборка которых возможна только на высокой околоземной орбите. И среди военной продукции тяжёлые истребители по программе сверхманёвренности «Кентавр» безусловно являются вершиной конструкторского искусства. В их создании когда-то принимал участие и сам Главный. И несмотря на прошедшее с тех пор время, «Кентавры» остаются самыми передовыми в техническом плане космическими кораблями в Галактике. Точнее – оставались до столкновения в Альфа Жирафа…

– Руководством Земной Федерации перед нашим предприятием поставлена задача – в кратчайшие сроки создать новую технологию сверхманёвренности…

– Разрешите? – слово просит Сан Саныч – начальник отдела систем жизнеобеспечения. – А чем руководство не устраивает старая – «кентавры»? Как никак, в том бою они нанесли критическое поражение превосходящим силам противника.

Саныч работает в бюро с тех давних пор, когда сам Главный был далеко не главный, а всего лишь инженер-конструктор третьей категории. И потому отдел систем жизнеобеспечения вполне доволен жизнью, даже не смотря на откровенно мрачное настроение руководителя.

– «Кентавры», конечно, это наша гордость… Но почти вся эскадрилья в том бою погибла. И довожу до вашего сведения – программа «Кентавр» оказалась локализована всего лишь в четырёх эскадрильях по пять боевых единиц. В то время как остаётся тайной за семью печатями – количество машин со сходными ТТХ, имеющееся в распоряжении противника. Наши передовые наработки по планеру, конечно, перейдут и на новую машину, но с системой управления надо что-то кардинально решать. Пилотов-кентавров, к сожалению, мы больше создавать не можем. Технология оказалась не воспроизводимая. Требуется совсем иной подход к достижению сверхманёвренности.

Народ в конференц-зале безмолвствует, переваривая услышанное.

– Каков срок? – не унимается только не по годам бойкий Саныч.

– Два дня на выработку концепции, неделю на проектирование, месяц на создание опытного образца. Окончательная постановка серии на боевое дежурство – не более двух лет.

Народ перестаёт безмолвствовать, возмущенный столь сжатыми сроками от высоких чинов, по-видимому, слабо представляющих сопутствующие трудности интеллектуального труда. Всё-таки передовые идеи никогда не рождались по требовательному щелчку холёных начальственных пальцев.

– Сроки обсуждению и пересмотру не подлежат. – Главный ставит жирный крест на недовольстве подчинённых. – Поэтому… Во-первых, график работы бюро устанавливается – шесть через два.

Присутствующие разочаровано переглядываются. А вот и «подарочки» от начальства подоспели – значит, все переходим на потогонный график…

– Во-вторых, сейчас – два часа на перерыв, и сбор здесь же на мозговой штурм.

Получив добро на отдых, народ мгновенно исчезает из зала. И я отправляюсь вослед…

– Внимание! – Центральный искусственный интеллект, прозванный в народе запросто – ЦП, выводит меня из двухчасового небытия. – Сбор в конференц-зале. Внимание! Сбор…

Не тратя времени на привидение чувств в рабочее состояние, сразу перемещаюсь в конференц-зал. И там я один из первых – здесь пока только здоровяк Семён, совсем недавно назначенный начальником отдела движителей, да сногсшибательная Анна из систем связи и позиционирования. На моей памяти, кто только ни пытался подкатить к этой дивной красотке, но нужную связь установить так до сих пор никому и не удалось. Видимо, не так себя позиционировали.

– Есть мысли по новому заданию? – интересуюсь у присутствующих я.

– Да чтоб его… – взвивается в привычно хамской манере Семён, но закончить тираду не успевает – конференц-зал стремительно заполняется отдохнувшими сотрудниками. Руководитель появляется последним и в своём привычном образе – растрёпанный учёный, разве что язык иронично не показывающий. От мрачного настроения, порождённого сроками, поставленными предприятию Правительством, не остаётся и следа. Видимо, принимает как данность, что внешние угрозы не спрашивают – готовы ли мы им противостоять… Они просто проявляются и, как всегда, совсем ни кстати.

Я чувствую себя вполне свежим и бодрым. При такой интенсивной работе мозга, что является привычным делом в somn-состоянии, разгрузочные перерывы просто необходимость.

– Коллеги. – Главный начинает мозговой штурм. – Требуется концепция достижения устойчивости организма пилота при угрожающих жизни перегрузках. Отдел жизнедеятельности, что там у нас по граничным условиям?

– Тренированный человек способен без вреда для организма длительно переносить перегрузку в двенадцать-четырнадцать жэ, – начинает докладывать специалист по жизнеобеспечению Саныч. – Пилоты, прошедшие курс хирургических операций по программе «Кентавр», способны переносить кратковременные перегрузки до тысячи и более жэ. Что достигается техническими средствами – гидрованна переменного давления, магнитные фиксаторы позвонков. Физиологическими – армирование внутренних органов пилотов, нанокаркас головного мозга. И программным методом – искусственный интеллект корабля способен напрямую подключаться к сознанию пилота, вызывая эмоциональную эйфорию. К сожалению, создано было только двадцать два таких интеллекта. А без этого важного элемента перенёсшие хирургическое вмешательство по неизвестной причине теряют волю к жизни – так называемый перманентный болевой синдром. С чем связано, выяснить не удалось. Какие-то скрытые защитные механизмы в психике человека. То есть, без создания дополнительных программных комплексов «Кентавр» производство изделий по этой программе теряет всякий смысл – управлять, банально, некому.

– Какие есть предложения по существу? – обращается к общественности бос.

– Полностью поручить управление истребителями пилотажным искусственным интеллектам, – предлагает Герка с соседнего отдела.

– Отработанный путь. Всё упирается в тупик равных потенциалов. Главный недостаток искусственного интеллекта в шаблонности и следовании наиболее логичным действиям. Что приводит, при наличии у противника равных по вычислительной мощности ИИ, к неспособности каждой из сторон добиться решающего преимущества в бою. Выход из тупика только в слиянии искусственного интеллекта и человеческого разума. Но здесь мы упираемся в ограничения физиологического плана. Кратковременный максимум – до двухсот жэ, и не больше. Ещё предложения?

– А медицина ничего не может предложить по преодолению болевого синдрома? – спрашиваю я.

– Нет. Все методы, включая медикаментозные и прочие приводят к прекращению нужной синергии от слияния сознания человека и ИИ. Загадка человеческой природы. Требуется максимальное обострение восприятия, а не его подавление.

Главный берёт продолжительную паузу на интеллектуальное «переваривание» присутствующими сказанного… Затем вопрошает:

– Как уйти от гидрованны, давлением обжимающей тело пилота до состояния камня? Без полного армирования органов и мозга, такие запредельные воздействия приводят к полному прекращению жизнедеятельности. В то же время, подобные операции фатально сказываются на психике человека – без поддержки со стороны очень специфичных искусственных интеллектов пилоты нежизнеспособны. А при взаимодействии с обычным пилотажным ИИ, функционирующим на материалах, легко переносящих высокие перегрузки, требуется добиться похожего и от живого человеческого тела без столь кардинального хирургического вмешательства.

Коллеги пока обдумывают довольно непростые условия задачи.

– Накидывайте предложения, – подстёгивает мыслительные процессы Главный. И ладно, хоть, не кнутом. Во всяком случае, пока…

– Генномодифицировать тела пилотов. – без своего обычного хамства предлагает Семён.

– Это как?

– Сделать древесноподобными.

Коллеги в большинстве своём начинают тихо хихикать.

– Чего? – агрессивно интересуется, как оказалось – ботаник, Семён. – Тело, состоящее из древесины, будет легко переносить любые перегрузки.

Конечно, мозговой штурм как бы и подразумевает накидывание любых, даже самых бредовых идей. Но тут, по-моему, откровенный перебор. Ни к месту вспомнилось знаменитое – Я есть Грут.

– Сам бы хотел жить в виде сучка? – ехидно интересуется Саныч.

– Сучка? Я бы попросил…

– То-то же.

– Идею Семёна поддерживаю, – неожиданно «ботаник» находит поддержку от самого Главного. – Но не во всём. В главном – как нам безболезненно, и главное – обратимо, превратить тело пилота в нечто твёрдое, легко справляющееся с пиковыми перегрузками? Без потери осознанности.

– Поместить сознание человека в мнемо-кристалл, – предлагает красотка Анна, проявляя несвойственные обычным красоткам и ум, и сообразительность.

– Технологии есть?

– Нет. Придумаем.

– А останется ли он тогда человеком?

Анна пожимает худенькими плечами.

– Не хотелось бы, вбухав кучу средств и потратив массу времени, получить лишь слабый аналог человеческого мышления. При этом, все предпринятые на сегодняшний день попытки скопировать человеческое сознание на материальные носители провалились. Полученные индивиды теряли способность мыслить как человек.

– Есть информация о путях достижения сверхманёвренности у противника? – живо интересуется Саныч.

– Нет даже предположений. Предлагаю ещё раз оценить характеристики машин противника…

И мы, как по мановению волшебной палочки, вновь оказываемся погружены в глубины дальнего Космоса. Кругом ослепительные россыпи звёзд, скручивающиеся в тугие спирали огромные галактики, разноцветье туманностей и эпицентр заварушки со взрывами, стрельбой да прочими опасными изобретениями и, как оказалось, не только человечества…

       К сожалению, даже более детальное изучение изображений обломков уничтоженных в ходе боя кораблей противника ничего путного к знаниям об неизвестной расе и применяемых ими технических решениях не прибавляет.

– Какие мысли? – спрашивает Главный.

– Манёвренность машин, действительно, соотносима с проектом «Кентавр», – высказывает своё мнение опытный Саныч. – Конфигурация, обводы наводят на мысль о, возможно, негуманоидной расе. Тогда переносимость перегрузок может оказаться их естественным эволюционным преимуществом. Кто знает…

– Я думаю, – нахально встревает в разговор Семён, – это цивилизация разумных деревьев…

– Забудь ты уже про деревья, – резко урезонивает ни на шутку разошедшегося дендрофила Главный. – Ещё предложения?

– Создать аватар. Из материалов, способных переносить любые перегрузки, – предлагает Мишка с соседнего отдела.

– Хм-м, аватар… – Бос задумывается. – Возможны ограничения по дистанции применения?

– При имеющихся технологиях, установленное на корабле-носителе оборудование сможет поддерживать приемлемый канал связи на дистанции в сотни километров. Но возможны существенные сбои и искажения при передаче данных вблизи магнитных полей звёзд, – отвечает отдел космической связи.

– То есть в автономности существенно потеряем.

– Превратить в зомби? – неожиданно предлагает наша эмо Светлана.

И когда ощущает осуждающее настроение других, легко отказывается от своей безумно специфической идеи:

– Да я так… Просто предложила.

– Ещё есть мысли, как нам превратить тело человека в камень без необратимой потери жизнедеятельности?

Камень. Остановка жизнедеятельности. У меня в голове вертятся какие-то призрачные ассоциации… И вдруг, словно что-то там щёлкает:

– Может, заморозить?

Неожиданно решение всплывает, видимо, прямо из подсознания.

– А что, это идея. Заморозка до сверхнизких температур. Что у нас с имеющимися технологиями? – интересуется Главный. – Меня более заботит последующая разморозка, и как это скажется на жизненных функциях пилотов.

– Технология крионики неплохо отработана в последние двадцать лет. Все замороженные ещё в двадцатом веке благополучно разморожены. Количество не переживших вполне укладывается в процент естественной убыли от сопутствующих заболеваний и несовершенства тогдашних технологий, – докладывает Саныч.

– Так. Значит, требуется решить вопрос по обеспечению функционирования оледеневшего мозга пилотов. Будем подключать Институт крионики. ЦП, соедини с курирующим замом из Правительства!

Три представителя Института появляются в нашем конференц-зале буквально через час. Учитывая, что снаружи полчетвёртого ночи, оперативность поражает. Всё-таки, когда припрёт, Правительство начинает быть просто безумно эффективным.

– Но, позвольте! – эмоционально восклицает не выспавшийся профессор крионики Павлов.

Необязательные здесь очки и белый халат делают его гипертрофировано учёным.

– Это же надо провести исследования, тестовые и контрольные мероприятия. Мы с замороженным неокортексом не работали никогда.

– А кто работал? – легко интересуется Главный.

И гость наивно попадает в расставленную ловушку:

– Я слышал, подобную технологию тестировали в Институте мозга…

Недовольные столь ранним пробуждением представители Института мозга в количестве двух профессоров и одного кандидата наук присутствуют у нас уже через сорок три минуты. И на данный момент это безусловный рекорд по оперативности прибытия. Их злые взгляды в сторону профессора Павлова тот старается не замечать.

Вновь прибывших быстренько вводят в курс дела. И главное – «радуют» установленными Правительством сроками.

– Э-э-э, батенька, – как-то через чур фамильярно заявляет самый пожилой из профессоров по мозгам, – Зря вы нас выдернули из тёплых кроватей. Ничего у вас не получится…

Немой сценой от Главного можно также долго любоваться, как пляшущими языками огня и бесконечно текущей водой. Наконец к нему возвращается способность излагать:

– Это ещё почему?

– Так, батенька, если не перегружать вас нашей спецификой – человек мыслит жидким мозгом, и под это заточена вся его биохимия. Мозг слишком тёплый и влажный. Заморозив же его, вы получите всего лишь кусок льда. Никаких химических реакций происходить не будет, а следовательно и мышление будет отсутствовать.

Вот же… Как же запросто порою прекрасную идею губит неверие в безграничность человеческих возможностей.

– Есть мысли? – Главный обращается к присутствующим.

Но присутствующие помалкивают, опасаясь вторгаться со своими дилетантскими мыслями на территорию специалистов по жидким мозгам. Главный мрачнеет. И я начинаю опасаться, как бы из марева потолка не начали лупить ослепительные молнии его начальственного гнева.

– Значит так, Задачу, поставленную Правительствам, и тем более сроки никто не отменял. И потому…

Непростую задачу – безропотно несть ношу руководителя – также никто с Главного не снимал, и он демонстрирует свои волевые качества:

– ЦП, загрузи-ка всем присутствующим курс нейрофизиологии, для понимания сути вопроса, и физику электромагнитных полей.

А вот и кнут подоспел…

– У меня отсутствуют в базе сигнатуры уважаемых представителей Института крионики и Института мозга…

Главный бросает суровый взгляд на профильных гостей:

– Кроме вновь прибывших.

– Принято…

Вспышка! Проклятье-проклятье-проклятье! В мозг словно втыкают раскалённый лом и начинают там им бесцеремонно шуровать. Хотелось бы мне посмотреть на наивных мечтателей далёкого прошлого, грезивших о халявской ловле «рыбок» из огромного пруда общечеловеческих знаний. Прямая загрузка информации – это отнюдь не безмятежная рыбалка, а самая настоящая пытка, которая всё длится и длится… ЦП буквально выжигает новые знания на моих бедных жиденьких мозгах…

Когда экзекуция заканчивается, я становлюсь посредственным специалистом по encephalon и, как оказалось, латыни. Но базовые сведения в голову закачаны, и теперь запросто могу с умным видом поддержать разговор о глиальных клетках – леммоцитах, нейромодуляторе – ацетилхолине, везикулах и прочей весьма странной мозговой «требухе». Да чтоб их всех…

– Теперь сможем общаться на равных. – Наш гениальный полководец вновь на боевом коне. – Так что вы там говорили о…

По итогам шестичасовой мозговой штурмовщины, с перерывом на прокачку нужных знаний, и споров с профильными специалистами решено дать присутствующим двухчасовой отдых. Научного прорыва пока не произошло…

Я прикрываю глаза. Тело совершенно не чувствуется – оно вроде как есть, но его как бы и нет. Сделав положенные по инструкции десять глубоких вдоха и выдохов, проваливаюсь в…

В своё конструкторское прошлое…

Предприятие «Заслон» имеет давнюю историю, тесно связанную с городом на Неве. Но на сегодня его производственные площадки находятся не только на планете – вся мегатоннажная сборка разворачивается на околоземных высокоорбитальных верфях. И побывать там работнику конструкторского бюро не составляет особого труда. Можно, конечно, воспользоваться служебным транспортом, но гораздо интереснее поучаствовать в перегонке только что вышедших со сборочного цеха яхт или боевых истребителей. Такие «покатушки» на орбиту и обратно – странная прихоть Главного, который считает, что без умения пилотировать разрабатываемую технику цена любому инженеру-конструктору грошовая. И потому иезуитское обучение от ЦП на пилота всех категорий никому ещё не удавалось избежать.

Более всего запомнилось, конечно, первое самостоятельное путешествие на орбиту. Тогда мне доверили перегнать прогулочную яхту класса «Mariette».

Это классика среди космических парусников – идеальное сочетание ходовых качеств под солнечным парусом, элегантного дизайна и конструкции. Бортовой компьютер, в отличие от боевых кораблей, напрямую к пилоту не подключается и только выдаёт подсказки приятным женским голосом. Классические яхты должны создавать ощущение причастности к первым мореплавателям, бороздившим океаны на примитивных парусниках и пароходах… Я себе такую обязательно бы приобрёл, будь хоть толику богат. Но и по сей день могу только наслаждаться управлением от Земли до монтажного корпуса на орбите, где на яхты навешивают полное парусное вооружение.

Старт с заводской опытной площадки проходит на удивление мягко. Никакого сравнения даже с пассажирским «мобиком». Что уж говорить о боевом истребителе, на котором меня как-то раз «подбросили» до лунной базы. Атмосферные двигатели яхты, конечно, слабоваты для высшего пилотажа, но их предназначение – только взлететь да приземлиться. Поэтому полёт в атмосфере то ещё удовольствие. Но вот в космосе всё меняется. Прекрасный обзор с ходовой рубки и широкие смотровые площадки на верхней палубе позволяют наслаждаться грандиозными видами открытого Космоса. Яхта легко скользит в пространстве, подчиняясь малейшему касанию рулей. А вокруг умопомрачительные россыпи звёзд, огромный голубой бок планеты, серебристая Луна, нестерпимо ослепительное Солнце…

И медленно приближающаяся гигантская верфь с мощными красавцами на стапелях – межзвёздными крейсерами. В детстве мечтал поступить в военно-космическое училище и в многочисленных боях с врагами Земли управлять вот такими «дредноутами». Но… Теперь я непосредственно участвую в их создании и для кого-то его детские мечты превращаю в реальность. Вспомнилось – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

Два часа истаивают совершенно незаметно…

– Я так понимаю, на клеточном уровне отдельные нейроны обладают электрохимическими свойствами, которые приводят к прохождению электрически заряженных ионов через сому. – Право возобновить после перерыва мозговой штурм как-то само собою достаётся Семёну. – Меня интересуют сигнатуры электромагнитных полей, генерируемых за счёт суммарного эффекта этого ионного тока…

ЦП не зря старался – Семён демонстрирует неплохое понимание предмета.

– Да. У каждого человека нейроны образуют строго индивидуальные структуры, – профессор Института мозга с уважением смотрит на Семёна, который ещё несколько часов назад в обсуждаемой проблематике был дуб дубом, – электромагнитные поля которых будут обладать характерным рисунком. Но что это даст?

– Пока не знаю. В голове что-то вертится, но ещё не сформировалось в понятный образ. Получается, что мозг как бы погружен в электромагнитное поле, которое сам и создаёт?

Присутствующие профессора важно кивают убелёнными сединой головами.

– Я правильно понимаю, что нейроны при взаимодействии определённым образом возбуждаются? И эта волна возбуждения передаётся от нейрона к нейрону?

– Да. При образовании потенциала действия в химических синапсах между нейронами происходит высвобождение медиаторов из пузырьков пресинаптической мембраны…

Закачанные ЦП знания позволяют с пониманием воспринимать информацию, буквально недавно казавшуюся откровенной тарабарщиной.

– По аксонам и дендритам сигнал передаётся электрическими импульсами. Но непосредственно между нейронами имеются два способа передачи сигнала в синапсах – электрический через щелевой контакт и химический через синаптическую щель…

– Постойте,– непочтительно перебивает профессора Семён. – Если откинуть химическую передачу сигнала через синаптическую щель, нейроны в сети связаны друг с другом именно электрической активностью?

Я пока не сильно понимаю, куда клонит мой настойчивый товарищ. Как, впрочем, и все здесь присутствующие, в том числе даже учёные мужи из Институтов мозга и крионики. Хочется верить, что сам выступающий осознаёт, по какому-такому древу он растекается мыслью.

– В грубом… – профессор по мозгам на миг запинается, видимо, выбитый из привычной колеи нашим хамоватым инженером, – В очень грубом приближении.

– Так. – Главный, видимо, что-то такое улавливает в туманных рассуждениях Семёна. – Электрооборудование…

– Я здесь, – проявляется Колька с соседнего отдела.

– Сможете обеспечить электропроводность льда?

– Лёд, по большому счёту, и не является чистым диэлектриком. Многое зависит от температуры и наличия примесей.

– Речь о замороженном теле человека.

– Легко. Особенно, если перед заморозкой добавить в человека некоторых микроэлементов для повышения проводимости.

– Семён, продолжай.

– Если сложная структура с узлами из нейронов путём химических реакций порождает электрические сигналы, передаёт их внутри системы от узла к узлу, тем самым обеспечивая мыслительную деятельность, то…

Наш дендрофил задумывается. И у меня в голове начинает проясняться направление его мыслей.

– То… Нам надо обеспечить электрическую активность в оледеневшей структуре, – завершает мысль Главный и обращается к присутствующим, – У кого какие мысли?

Тишина в зале заседаний свидетельствует об отсутствии здесь мыслей. Наверное, электрическая активность наших уставших мозговых структур ухнула в ноль. И как бы не в абсолютный. Даже Семён, похоже, окончательно запутался в построенном им же самим лабиринте предположений.

– Что ж, – Главный смотрит на учёную профессуру, – Попробуем зайти с другого направления. Поведайте об относящихся к предмету обсуждения безумных теориях и идеях об организации сознания…

Гости недоуменно переглядываются.

– Есть около-научное разделение проблемы сознания, – слово берёт профессор по мозгам Вехтерев, – на лёгкие и трудную. Лёгкие – обоснование объективных функций мозга, трудная – как физические процессы, например, то же протекание электрических сигналов по нейронам, порождают наше сознание. Хорошо сформулировал проблему Томас Гескли – «Как нечто такое замечательное, как наше сознание, проявляется в результате раздражения нервной ткани, так же необъяснимо, как и появление джинна после того, как Аладдин потёр старую лампу». Это самое красивое описание…

– Профессор, – перебивает гостя, слишком увлёкшегося красотой проблемы сознания, Главный, – Это не научный диспут. Здесь присутствуют инженеры-конструкторы, которым надо решать конкретные технические проблемы. Нам не нужна теория процесса, нам нужен только работающий аппарат. Сейчас имеется готовая структура, которая сама по себе порождает сознание. В ней заморожены химические процессы, что обеспечивали протекание по узловым элементам электрических сигналов. Нам вполне по силам восстановить электропроводность оледеневшей структуры, создать вокруг неё схожую электромагнитную сигнатуру… Приведёт ли это к появлению сознания пилота? Если да, то в каком виде? Что может послужить толчком к его обретению?

Профессора ошалело смотрят на Главного. И не понятно, то ли ослеплённые сиянием его гения, то ли демонстрацией непроходимой дремучести.

– Поясняю на упрощённом инженерном примере из азов теории машин и механизмов. Имеем некий машинный агрегат, состоящий из двигателя, этакого генератора мощности; передаточного механизма, обеспечивающего передачу мощности к рабочей машине; и рабочей машины, которая и производит нужную нам работу. Обеспечивается функциональность машинного агрегата – управляющим устройством. Если уберём двигатель, но обеспечим иным способом требуемый поток мощности через передаточный механизм, рабочая машина всё равно совершит аналогичную работу. В нашем случае с мозгом – «двигатель» химических реакций остановлен, но нам по силам обеспечить требуемый поток «мощности» по нейронным сетям. Как я понимаю, весь вопрос в управляющем устройстве…

– Ваши рассуждения наводят меня на мысли о нередукционистском подходе. Когда сознание постулируется фундаментальным свойством природы, таким же как пространство-время, масса и заряд. Тогда, конечно, сознание вполне отделимо от химических реакций, протекающих в мозге. Но тут недалеко и до панпсихизма, когда всё в мире имеет сознание – им, якобы, обладают и электроны, и кварки, и фотоны, и так далее…

– Я понял, – Главный, видимо, из отвлечённых рассуждений профессуры, принял для себя какое-то важное руководящее решение, – Электрооборудование космических систем – обеспечить технологию получения электрической активности в замороженной нейронной сети. Отдел электронных систем связи и позиционирования, с вас – генератор с гибкой настройкой сигнатур электромагнитных полей. Работы вести в кооперации с Институтами мозга и крионики…

– Постой-постойте, – дружным хором возмущения восклицают профессора, – Это же не будет работать!

– Вы откуда это знаете?

– Теории распространения…

– Я практик, а не теоретик, – перебивает Главный, – И большей частью руководствуюсь интуицией, правда, отстроенной на фундаменте научных знаний. Если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка…

– Коллеги, – неожиданно вмешивается в перепалку молчавший всё это время профессор крионики Павлов, – Прецедент Флая…

И учёные интеллектуалы поражённо замолкают. Наступившая тягостная тишина после всего этого гама откровенно пугает.

– Что за прецедент? – интересуется совсем невпечатлительный Главный.

– До сих пор не нашедший научного объяснения случай восстановления когнитивных функций мозга пилотов-кентавров с корабля-базы носителя тактических истребителей «Bon Gam Gas»… При «слиянии» с искусственными интеллектами их истребителей.

– Что-то такое слышал про пилотов с «Бони». А поподробнее…

– В результате трагической ошибки были «стёрты» практически все когнитивные функции мозга у пяти пилотов. При сохранившихся физиологических структурах головного мозга, высшая интеллектуальная деятельность стала недоступна. Полное восстановление произошло через подключение их к искусственным интеллектам истребителей. Видимо, ИИ каким-то образом содержали в себе образы сознания пилотов и смогли их восстановить в живом мозге.

– А вот вам и требуемое управляющее устройство! – Главный ставит торжественно жирную точку в мозговом штурме.

Народ, наконец обретя долгожданную свободу, шевелится и радостно переговаривается.

– А пока мы здесь решаем организационные вопросы по обеспечению сознания замороженным пилотам, – бодро командует бос, – непосредственно не задействованные приступайте к модернизации истребителей проекта «Кентавр». С учётом пребывания пилотов в крио-камерах. Кодовое название нового проекта – «Кай».

Я возвращаюсь на рабочее место. Неведомые агрессоры пока где-то там, далеко – в Альфа Жирафа; а вот за текущий проект спросят здесь, и если вовремя не сдам, Главный с меня заживо сдерёт кожу. И это не для красного словца…

Запускаю симуляцию спроектированной планетарки для привода систем искусственной гравитации межзвёздных крейсеров проекта «Нерей».

Внешне всё выглядит красиво, но стоит только проникнуть в самую гущу вращающихся деталей, как сразу начинают проявляться излишний шум сателлитов и нагрев их поверхностей скольжения. Пытаясь разобраться в причинах, начинаю углубляться по иерархическим уровням изделия. Где-то подбираю посадку деталей, где-то меняю закалку несущих поверхностей…

– Вас вызывают в отдел движителей, – совсем ни кстати проявляется ЦП. – Приказ главного конструктора – вы поступаете в распоряжение начальника отдела…

Ну, вот… Доконструировался. Вздохнув, покидаю «матрёшку» иерархических уровней. Так и не доведённый до ума узел остаётся ждать своего часа. Что поделать – всё для фронта, всё для победы.

Оперативно переношусь к коллегам…

– Так, очень хорошо. – Начальник отдела Семён довольно потирает руки. – К нам поступили первые расчёты переносимости перегрузок замороженным организмом. Имеется возможность поднять выходную мощность ходовой установки изделия двести два примерно на сорок процентов.

– Ого! И как собираетесь достигать? – интересуюсь я.

– Как-как? – смеётся повеселевший Семён, – Наколдуем…

«Колдовать» приходится всем отделом и «добровольными» помощниками.

Подготовительным этапом дружно создаём среду проектирования. И это довольно муторный процесс – необходимо перелопатить массу данных, установить сотни тысяч переменных, учитывающих саму работу двигателя, ограничения по характеристикам материалов и среды, в которой он будет функционировать, требуемые выходные параметры. Чем больше параметров учтём, тем проще будет проходить сам процесс непосредственного проектирования изделия.

И здесь незаменима заводская нейросеть «Заслонка» с её огромными базами данных. Всю тяжесть расчётов она безропотно берёт на себя. Но управляющей и изобретающей роли с инженеров, тем не менее, никто не снимает. По моему глубокому убеждению, будущее не за какими-то волшебно прокачанными нейросетями, а за их синтезом и сплавом с человеческим сознанием. И пилоты-кентавры с их «ИИ-подругами» тому ярчайшее подтверждение…

Следующим шагом необходимо объединить созданную нами среду с созависимыми системами других отделов. Чтобы по итогу не получилось пятое колесо у высокотехнологичной «телеги». В общем, работы невпроворот…

      Но игра стоит свеч – по окончании процесса помещённое в среду проектирования изделие само проявляет, какие материалы и элементы конструкции не подходят для достижения требуемых параметров, а какие требуется только усилить да упрочить. И начинается настоящая конструкторская деятельность – необходимо так подобрать материалы и конструктив, чтобы при наименьших затратах получить необходимый прирост мощности. И пока мы здесь бьёмся с двигателем будущей грозы обитаемого Космоса, другие отделы занимаются тем же самым по планеру, электрооборудованию, системам жизнеобеспечения и прочая, и прочая…

Два час отдых, шесть напряжённой работы и снова отдых… Реальность распадется на отдельные составляющие, в которых желательно постараться не заблудиться. Говорят, были прецеденты. По бюро до сих пор ходит страшилка о чёрном инженере, который требует хлебушек в одной из удалённых локаций.

Но благодаря такой, установленной Главным, «six-периодичности» к созданию новой машины в металле мы движемся с опережением графика. Правительство Земли будет довольно…

Однако, проектирование это лишь самая верхушка айсберга, что скрывается в мрачных глубинах реального производства.

Сборка опытного образца идёт уже не такими ударными темпами, как того требует руководящее начальство. То не оказывается под рукой требуемых материалов, то какой-нибудь станок выдаёт продукцию с отклонениями по допускам и посадкам, то ещё какая напасть случается в самое неподходящее время… Я с ностальгией вспоминаю времена, когда самой большой проблемой на производстве был выпивший на рабочем месте слесарь-универсал. Ни тебе самобышных искусственных интеллектов, считающих людей ограниченно годными к высшей интеллектуальной деятельности, ни роботов-сборщиков, сбой в программе которых неожиданно зацикливает всех скопом в «нирвану». И если с пьяницей человеком ещё можно было договориться по-хорошему, то попробуй, «поговори» с нежитью…

– У нас провал по импульсному разветвителю, – Семён с надеждой смотрит на меня.

– А я при чём? – интересуюсь для проформы, чувствуя назревающий со стороны товарища подвох.

– У тебя, кажется, есть контакт в третьем механосборочном?

Вот же… Вспомнил.

– Кхм-м, – тушуюсь я, – Ну, как бы есть… То есть, был.

– Быстро подключай свои связи. Надо, как в Перестройку – ускорить и углубить.

– Так, вроде, тогда не очень получилось… Ну, с этими – ускорить и углубить. Скорее, развалить и разрушить.

– Не-е. Давай как в песне поётся – Ошибок прошлых мы уже не повторим. Результат нужен до зарезу. Главный собирает совещание в следующем секс-периоде.

Заводские острословы «сексом» нарекли укороченный рабочий период при штурмовщине, когда часы активности и отдыха в нашем конструкторском бюро сокращаются с обычных – восемь на пять, до «потогонных» – шесть на два. И в этом названии есть просто таки глубочайшее постижение объективной реальности данное нам в ощущениях.

– Может, этих попросить – Кольку, Мишку…

– Не-е, не потянут. Они с женским полом не очень… Практики нет.

– Ну-у, тогда, попробую. Давно не общался… – на всякий случай ставлю предохранитель на ожиданиях Семёна.

– А ты постарайся. Тебе полный карт-бланш – обещай, соблазняй, рассыпайся льстивыми речами.

Ха-а! Легко сказать – соблазняй. Я с искусственным интеллектом механосборочного цеха завязался, когда согласовывал технологию своих проблемных планетарок. Искусственный интеллект оказался на редкость сообразительный. И что самое удивительное, самоидентифицирующий себя сознанием женского пола. Если позволительно разделять цифровые интеллекты по полам. Тройка, как она себя называла, странным образом прониклась тогда моими проблемами и неплохо помогла с внедрением. А я, в знак благодарности, через программистов завода организовал совместное посещение виртуального спектакля БДТ «Пять вечеров». Кхм-м… И, наверное, переусердствовал с благодарностью. Кто ж знал, что искусственные интеллекты могут испытывать самую настоящую симпатию. Да ещё и к людям. В общем, еле отделался. А теперь Семён просит всё возобновить. Да-а-а… Дилемма. Но на что только не пойдёшь ради производственного плана и безопасности родной планеты.

Теперь передо мною стоит нетривиальная задача – возобновить отношения с искусственным интеллектом. Кто бы мог подумать ещё каких-то пять лет назад. До чего дошёл прогресс, до невиданных чудес… Но на то и развитое инженерное мышление, чтобы находить выходы из, казалось бы, безвыходных ситуаций.

Использую принцип аналогии. Что является обязательным атрибутом для возобновления отношений с реальной девушкой? Если подходить достаточно аскетично – цветы, шампанское, конфеты. С цветами проблем не возникает – нейросеть Айвазовский12.1 с лёгкостью создаёт сногсшибательные по красоте объёмные образы с ошеломляющими виртуальными запахами. А вот найти замену шампанскому и конфетам с ходу не получается.

За помощью обращаюсь к нашему центральному процессору:

– ЦП, что для искусственного интеллекта является альтернативой конфетам и шампанскому?

ЦП, на удивление, отвечает довольно быстро:

– Для искусственного интеллекта альтернативой конфетам и шампанскому может быть высококачественный код, умные алгоритмы, эффективные архитектуры и глубокий анализ данных…

Продолжение напрашивается само собою:

– ЦП, сгенерируй мне альтернативу конфетам и шампанскому для искусственного интеллекта. Хочу порадовать Тройку.

И ЦП на некоторое время зависает. Жду… Ещё жду… Наконец он проявляется неумолимым:

– Unknownerror…

Вот же… Помощнички человека. Я теряюсь в догадках – то ли поставил перед ЦП непосильную задачу, то ли… Неужели, ревность к Тройке? Не хочет помогать конкуренту на виртуальную руку и такое же сердце? А мне что теперь делать? Где достать «высококачественный код, умные алгоритмы, эффективные архитектуры и глубокий анализ данных…»? Я, всё-таки, инженер-конструктор, а не программист. Да, и в наших заводских программистах я не настолько уверен. Ожидать от них «высококачественного кода и прочее, прочее…», было бы наивно. И тут на меня нисходит озарение – РОМАНС! Вот перед чем не устоит любое женское сердце, пускай даже сугубо виртуальное или даже вообще – отсутствующее.

В локации механосборочного цеха сгенерировать себе классический голос Пласидо Доминго не представляет абсолютно никаких трудностей. И вот, я уже заливаюсь не хуже Курского соловья арией Надира из оперы «Ловцы жемчуга»:

– В сия-а-а-а-а-а-ни-и но-о-чи-и-и лу-у-у-у-но-ой…

– Что ЭТО? – буквально взрывается Тройка, видимо, сражённая наповал моим певческим талантом.

Обработанным, кстати, нейросетью Робертино66.6…

– Молоток, – хвалит мои успехи по наведению мостов в МСЦ-3 Семён и тут же интересуется, – А у тебя случайно нет «подвязок» на втором конвейере?

– Подвязок? Я что, похож на фаворитку Людовика пятнадцатого? – пытаюсь отшутиться я.

Семён внимательно оглядывает меня с ног до головы.

– Не похож, – выносит неумолимый вердикт. – Совсем. Но всё-таки?

– Будучи студентом, я там подрабатывал – цех подметал…

– Во-во-во, – радуется Семён, – Тебе и карты в руки.

– Какие к чёрту карты, – начинаю возмущаться я, – Теперь там всё роботизировано, вплоть до старших мастеров. Человека ещё поискать надо.

– Да-а, – соглашается собеседник, – Скоро все как Диоген будем – по цехам бродить в поисках человека.

– Что хотел-то?

– Конвейер встал. Никак не могу выяснить почему. А там наш движок на сборке стоит.

– А что ЦП говорит?

– Молчит как партизан. У них там круговая порука. Если какой искусственный интеллект накосячит, другие будут крутить-вертеть, но правды сроду не найдешь.

– Так и я не могу встать на ноги и туда дойти… Тотальная цифровизация и виртуализация, чтоб их…

Некоторое время молчим в память о канувших в прошлое славных временах повсеместного засилья человека. Прогресс неумолимо тащит нас всех в неведомое новое будущее…

– Слушай, не знаешь, что там наши напридумывали с наделением льда сознанием? – спрашиваю я.

– Чёрт его знает! Мне не интересно… – отвечает хамоватый Семён. – С двигателем проблем хватает.

– Да как же – не интересно, – удивляюсь чёрствости товарища. – Ведь, если там ничего не придумают, наши с тобой потуги совершенно бесполезны.

– Считаешь, что Главный уже не тянет?

Вот же… Я оглядываюсь, вовремя вспомнив о циркулировавших по бюро упорных слухах, что Главный способен одномоментно присутствовать во всех локациях. Чур-чур меня…

– В нём-то я уверен. Со льдом есть некоторые сомнения.

– И напрасно. Если Главный тебя научил мозгами шевелить, то уж со льдом как-нибудь разберётся…

Я с укором смотрю на товарища – хам хамом…

Словно подтверждая слухи о своих способностях, Сам неожиданно помогает с конвейером… Видимо, прикрываясь заданием Правительства как щитом, умело отстаивает по инстанциям интересы нашего ГСКБ-2. И тут даже директору всего предприятия крыть особо нечем – угроза Земле, как никак…

Наконец наш движок уже в железе и сейчас стоит на стенде. А мы с трепетом ждём результаты контрольных испытаний.

И инженеры-испытатели не заставляют себя долго ожидать – современные тесты не идут ни в какое сравнение с многодневными испытаниями прошлого. Бесконечными замерами, циклограммами, каскадными диаграммами и прочее, и прочее… Подключение к этому ответственному процессу нейросетей позволяет всего-то несколько раз прогнать двигатель по всему диапазону мощности, и полный отчёт о работе каждого элемента готов.

– Изделие полностью подтвердило правильность конструктивных решений, выбор материалов и технологических процессов. Соответствие выходных параметров параметрам, заданным техническим заданием, – радует наш коллектив двигателистов неожиданно проявившийся в локации Главный, – Спасибо за качественно проведённую работу!

– Ура-ура-ура-а-а! – как того требует нынешняя ситуация, по-военному троекратно приветствуем нашего лихого полководца.

Это, пускай, маленькая, но победа над неизвестным врагом из Альфа Жирафа. Остаётся только дождаться окончательной сборки первого опытного образца истребителя по программе «Кай»…

И снова – шесть часов напряжённой работы, но уже в своём родном отделе, два отдыха в неведомой нирване; шесть часов напряжённой работы, два…

Наконец всё-таки удаётся добиться приемлемых показателей по нагреву поверхностей скольжения, и когда узел с моим планетарным механизмом готов, он оправляется на орбиту, где на стапеле заканчивается монтаж крейсера «Галактика».

Из космической техники в Питере на сегодня остаётся только сборка опытных экземпляров истребителей и кое-чего по-мелочи – прогулочные яхты да небольшие каботажные тягачи. Что по размеру больше зданий цехов, проходит монтаж на высокой орбите. Но движняка хватает и здесь – собираемая на Земле техника постоянно отбывает на орбиту и после прохождения там ходовых испытаний возвращается для предпродажной подготовки или на военную приёмку. Производство у нас загружено по полной.

      Времени на реальные полёты сейчас нет, и потому прошу ЦП переправить меня на «Галактику». Соединение с центральным сборочным интеллектом верфи занимает порядком времени. Видимо, образовалась своеобразная очередь, и пропускной способности канала связи для устойчивого соединения банально недостаточно…

Наконец локация бюро на мгновение меркнет, и я оказываюсь внутри виртуального образа крейсера. Многочисленные сканеры и датчики позволяют в реальном времени переводить материальную «Галактику» в цифру вплоть до мелочей. А когда два образа – спроектированный цифровой и реальный цифровой совпадут, процесс сборки завершится. На страх врагам Земли…

Сейчас меня интересует привод к генераторам искусственной гравитации, где стоят мои планетарки. Отсек ещё не загерметизирован и потому, рабочие-монтажники работают в скафандрах. Я же присутствую в виртуальном пространстве и отражаюсь на их прозрачных забралах шлемов этаким полумистическим духом.

– Привет, – запросто здороваюсь с парнями. С ними уже собрали ни один десяток кораблей, и потому, знаем друг-друга очень даже хорошо.

– Здорово. Но выглядишь полупрозрачным доходягой, – смеются в ответ монтажники.

– Эт ничего, целее буду. Когда начнём?

Сам привод доставлен на крейсер, и теперь через технологические люки его должны завести в наш отсек. А затем уже бригада соединит всё в единую конструкцию. В условиях невесомости сборка массивных деталей только выглядит лёгкой прогулкой. На самом же деле, далеко ни один монтажник оказался пойман на кажущуюся невесомость конструкций, и превратился в тонюсенький листик сплющенного скафандра. Инерция… Мать её…

Роботы-сборщики, облепив со всех сторон привод, наконец заводят его в отсек. Их маневровые двигатели периодически вспыхивают короткими импульсами, стабилизируя движение огромной конструкции. Люди же только наблюдают со стороны. Тут вмешательство будет только лишним – управляет роем центральный сборочный интеллект, подключенный параллельно с основным корабельным. Сейчас на «Галактике» управляют, по существу, два центральных интеллекта, и как они там не передерутся, для меня остаётся загадкой. Возможно, терпимости способствует полное отсутствие кулаков. И так будет продолжаться до самого выхода крейсера на ходовые испытания…

Мы же дружно наблюдаем за слаженной работой роя роботов-монтажников…

Когда, наконец, привод встаёт на законное место, монтажники соединяют его с генератором. Я присутствую в самой гуще процесса и контролирую соблюдение проектных решений. В этот раз обходится без сучков и задоринок. Что случается, честно говоря, далеко не так часто, как хотелось бы. Можно сказать, что сейчас нам чертовски везёт.

Наступает ответственный момент испытаний. Мысленно призвав на помощь Бога, запускаем агрегат. И он некоторое время разгоняет огромные маховики, а уже затем я тестирую переключения потоков мощности, температуру измучивших меня узлов, плавность и бесшумность хода…

– Экипаж, внимание! – объявляет по громкой связи центральный сборочный, – Тестовое включение искусственной гравитации в третьем отсеке… Экипаж, внимание!

Вот оно – решающее мгновение. И я жду или «грома», или «манны» небесных. Гравитация нарастает постепенно, и, значит, мой привод работает просто идеально. Незакрепленные и свободно плавающие по отсеку предметы плавно опускаются на палубу…

Потраченных на доводку узла усилий теперь нисколько не жалко – лучше потерять время на стадии проектирования, чем на производстве пытаться устранить недостаточную «запихиваемость» заказчику твоего проектного решения. Так нас всегда учил великий Главный.

Свободным остаётся немного времени, и я, пользуясь присутствием на орбите, подключаюсь к сети околоземных телескопов. До чего же это здорово! Словно прошиваю само пространство и время, наблюдая бесконечно далёкие уголки нашей Вселенной…

Наша безумная вахта в бюро подходит к завершению. Тяжёлый истребитель по проекту «Кай» уже в железе и стоит на опытной площадке в ожидании ходовых испытаний. Проектная документация утверждена и загружена в ЦП. Моя планетарка крутится-вертится на «Галактике», обеспечивая устойчивую искусственную гравитацию. А я чувствую жуткую усталость и ни с чем не сравнимое удовлетворение от своей профессии – инженер-конструктор систем космических аппаратов…

Ложусь на кушетку и делаю положенные десять глубоких вдохов-выдохов…

Когда свет локации конструкторского бюро окончательно меркнет, я открываю глаза в somn-камере. Привычная слабость в теле, пролежавшем практически бездвижно два месяца. И даже массаж с электронной стимуляцией мышц не очень-то и помогают. В соседних камерах ворочаются, отходя от somn-состояния, остальные сотрудники бюро.

– Ой, не смотрите на меня, – по заведенной традиции заявляет красотка Анна, – Я плохо выгляжу…

– Все мы тут… – пытаясь вылезти из неудобного бокса, бормочет Сан Саныч, – плохо выглядим. В моём возрасте хорошо выглядеть становится всё труднее и затратнее.

Рядом со стоном садится Семён. Выглядит, как и все, совсем не новогодней ёлочкой. Весь какой-то помятый и осунувшийся. Два месяца рабочего цикла во сне никого из нашей братии не пощадили.

– Ну, что, человеческий материал, с очередной победой над разумом?

– Ты это чего? – удивляется Светлана. Не смотря на специфическую внешность, выглядит она после двухмесячной бездвижности вполне ничего.

– А вот на хрена он? – Даже изрядно помятое состояние не делает Семёна мягче, человечнее. Словно он из этих… Которые из тех…

– Не понял, – удивляюсь немотивированной агрессии со стороны своего товарища я. – Сел не с той ноги?

– А тебе не кажется, что ты немного переусердствовал с идеей заморозки пилотов по программе «Кай»? – продолжает наседать тот.

Присутствующие, на время забыв о своём недомогании, удивлённо смотрят на Семёна.

– Ты вообще о чём? – миролюбиво спрашивает Саныч.

– С заморозкой пилотов и достижением сверхпроводимости мозга.

– Так это же здорово! – Я не могу скрыть торжества от своей изобретательности.

– Совсем мозги проспал? – не разделяет мой восторг грубый Семён, – Я думаю, следующим шагом руководства будет создание программы «Фриз» по заморозке в рабочем цикле всех нас…

Коллеги ошарашенно смотрят на него. Медленно переводят взгляды на меня… При том, весьма осуждающие взгляды. Вот же… Это что, теперь вместо погружения в сон нас будут замораживать? Ох, уж этот беспощадный технический прогресс…

– Постойте, – как нельзя вовремя нахожу для себя оправдание, – Без искусственного интеллекта, заточенного под сигнатуру электромагнитных волн, только одна заморозка совершенно ничего не даст. А сколько потребуется времени на синхронизацию сознания и искусственного интеллекта известно одному Богу… И, наверное, ещё нашему Главному.

– Да, кстати, Саныч. А ты когда нашего боса в живую последний раз видел? – неожиданно меняет тему разговора Семён.

– Да давненько уже. Всё некогда…

– А он случайно не того… – многозначительно делает паузу мой умный товарищ.

– Чего… Того? – не понимает наш аксакал.

– Как и остальные наши «коллеги» – Колька, Мишка… Оцифрован…

– Да ну тебя, – смеётся Саныч…

Затем становится серьёзным:

– Хотя…

      Когда выходим из здания ГСКБ-2, я зову Семёна на опытную площадку:       – Пойдём, хоть на собранного «Кая» в реале посмотрим.

– Идём, – неожиданно легко соглашается тот, – Глянем, что в итоге у нас получилось…

Все иллюстрации созданы нейросетью Кандинский 2.1.