Полная Безнадёга 11 [Аслан Айдынович Бабаев] (fb2) читать онлайн

Аслан Бабаев Полная Безнадёга 11

Повинуясь старой привычке, Котомкин прислушивался к мягкому стуку, с которым тунитовая подошва соприкасалась с полом. Так бывалый инженер-проектировщик пытался отгадать материал покрытия. Впрочем, на борту «Эгиды» особо гадать не надо – почти всё из углепластика.

Он шёл по одному из тысячи закругляющихся кверху коридоров. Всё дело в необычной конструкции станции. Она представляла собой 3 огромных кольца, объединённых общим стержнем – совсем как детская игрушка «пирамидка». Благодаря постоянному вращению колец – Котомкин называл их бубликами – на «Эгиде» поддерживались комфортные для человека 0,91 от земного притяжения

Спустя месяцы полёта изогнутый пол и давящие со всех сторон стены стали казаться клаустрофобу Котомкину чем-то естественным. Правда, так и не удалось избавиться от чувства, будто постоянно забираешься в сопку. Он бросил взгляд на настенный информатор: «Отсек 16Д-23».

«И чего я только здесь забыл?»

Этот вопрос относится к отсеку или ко всей космической станции? Даже сам Котомкин не до конца был уверен. Если по уму, то ему бы сейчас сидеть себе в каюте да стряпать отчёт администратору станции:

«Предохранительные блоки – 94%; 

стыковочные отсеки – 87%; 

электрохимический разломитель воды – 12%»

Твою ж… вот поэтому он здесь! Когда он увидел данные, в голову закралась шальная мысль – взять да подменить эти вшивые двенадцать процентов. Но нет, нельзя. Бумага всё помнит, а электронная бумага – тем более.

Поэтому пришлось Котомкину слезть с насиженного кресла заместителя главного инженера и проверить показатели счётчика самостоятельно. И всё из-за инженеров-недоучек, которые даже прочитать инфографику нормально не могут! К сожалению, в наше время таких большинство.

Наконец, Котомкин дошёл до нужного терминала. Так. Инженер, может, и недоучка, но данные считал правильно. На мгновение мелькнула до одури страшная мысль:

«Выходит, не справляется «Заслон 10» с обслуживанием станции»

Но как такое возможно? Котомкин чуть ли не наяву увидел, как будет класть отчёт на стол администратора «Эгиды». Внутри всё болезненно сжалось. Должно быть, это всего лишь ошибка дисплея. Сломалась приборная панель, выводящая данные на экран. Замглавы облегчённо вздохнул. В конце концов, разломитель ведь отвечает за электролиз воды и выработку кислорода. А дышится, вроде, ничего так – свободно.

Да, всё дело в дисплее. Заслон способен выявлять любые поломки и устранять их ещё до того, как мы, люди, хоть что-то заметим. Инженеры-люди на этой станции – всего лишь балласт. Тут Котомкин поймал себя на противоречии. Ведь дисплей сломан, а значит всеведущий Заслон должен был его починить…

Заместитель главного инженера вспомнил, что всё это время ему в плечо дышал виновник переполоха. Тот самый недоучка – Поминайкин. Вообще-то, он по фамилии Повалов. С чего вдруг Поминайкиным стал?

– Слушай, Поминай, – тщедушный инженер вздрогнул как лист на ветру, – Ты же техников на осмотр объекта направил?

– Ну, направил запрос, – сказал тот, опустив глаза, – Да только Заслон должен был починить…

– Мы сейчас не про Заслон. Люди там были уже? Глазами посмотрели?

– Да-к ведь Заслон, Сергей Палыч…

Котомкин тяжело вздохнул. Поминай быстро смекнул что к чему и, наконец, сказал как есть:

– Неделю уже запрос висит. У них плановый осмотр туда скоро. Говорят, тогда и посмотрят. Да только нельзя больше ждать, Сергей Палыч! Я эти данные несколько раз перепроверил!

Парня ситуация, видать, беспокоит. Взял, да в обход непосредственного начальства, его, Котомкина – замглавы инженера на многотысячной станции-добытчике, заставил лично поломанный терминал осмотреть. Ну и чёрт бы с ним:

– Пошли, – Котомкин чуть сбавил тон, – Раз уж вытащил меня из кабинета, прогуляемся до твоих техников и всё спросим.

Вместе они направились по ветвящимся коридорам и залам. По пути пришлось сделать крюк. Пострадавшие от осколков кометы отсеки станции всё ещё находились на карантине. Заслон давно заделал пробоины в корпусе, но без приёмки ремонта человеческими техниками снимать карантин запрещено. Впрочем, это всего лишь пустая формальность. Застарелые протоколы из времён, когда инженеры действительно на что-то были годны.

Вдали от жилых отсеков человека редко встретишь – в основном только дроны шныряют. Но по пути им всё же попалось несколько представителей здешних каст: высокомерные члены экипажа «Эгиды» во флотском (Котомкин в космически-морских званиях особо не разбирался); хмурые работяги-водородчики, которые будут заниматься добычей на Юпитере; всякий сброд, набранный для колонизации Европы.

Краем глаза Котомкин замечал их презрительные взгляды и скользкие улыбки. Ещё бы. Ведь инженерный состав «Эгиды»: «Дармоеды, получающие солидный барыш за ничегонеделание». Ну, или Котомкину всё просто показалось.

На входе в дежурную каптёрку нос заместителя главного инженера атаковал застоявшийся аромат пота и немытых тел. За круглым столиком посередине помещения сгрудились несколько тяжёлых туш и о чём-то переговаривались на смеси матерного и технического. Здоровые, лишка за 40, крепкие и матёрые – в отличие от подчинённых Котомкина эти люди «инженерных академий не кончали». Но, в отличие от них же, техники что-то умели делать руками.

– Ну, здравствуйте, товарищи техники! – громогласно объявил Котомкин.

Мужики обернулись, но вставать не поспешили. Только когда один из сидящих кивнул и поднялся, остальные выплыли из-за стола, будто стадо бегемотов.

– Здравствуй, Сергей Палыч, – ответил первый поднявшийся, – Вы что хотели?

Котомкин больше десяти лет оттарабанил на промышленных стройках, а потому знал подход к таким механикам-самоучкам. Замглавы поднял подборок, чуть выпятил грудь – благо габаритов он был подходящих – и гавкнул, что есть сил:

– Твою мать! Чо тут курим, сидим, жопу протираем! Собирайтесь и шнел-л-ля в отсек жизнеобеспечения! Будем смотреть, почему выработка кислорода упала!

Примиряющим тоном старший по смене – звали его, кажется, Митяем, ответил:

– Починим, Сергей Палыч, направьте запрос только. Это вы про сломавшийся дисплей? Неужели и до вас уже Поминайкин добрался?

Тут остальные бегемоты впились злыми взглядами в Поминая, приютившегося за плечом зама. Он прям-таки ощутил, как паренёк весь сжался от страха.

– Никаких запросов! Быстро, я сказал!

Так все вместе и пошли. Котомкин, наконец, вспомнил, от чего Поминая так стали кликать. Постукивает парень. За нарушения ТБ и протоколы, которые никогда не устаёт цитировать. Оттого и стал Поминайкиным. Правда, делает всё это беззлобно, а скорее за идею.

А ведь и он, Котомкин, когда-то такой же идейный был. Всё пытался доказать, что человек нейросети ровня. Глупость, конечно. Вон, Заслон всю станцию спроектировал и отгрохал за считанные месяцы…

Пока добирались, техники всё бурчали. У них, мол, и так забот полон рот из-за кометы. Уже вторую неделю носятся с приёмками работ. Нейрокомплекс все пробоины день в день починил, а им страдать теперь. Тут ещё он, Котомкин, со своим идиотским требованием. Ну, настолько открыто они, конечно, не высказывались.

Администрация так и не установила природу космического тела. В этом регионе космоса ни одна комета не регистрировалась. А тут огромная ледяная, ещё и аккурат по пути следования «Эгиды» прошла – считай, подрезала. Поползли слухи, что это Заслон с маршрутом напортачил, но серьёзно в такое никто не верил.

Наконец, вся команда подошла к люку, торчащему в потолке. Он вёл в шахту, соединяющую «бублик» и Стержень. Пристегнув ремни, они отперли люк, и подъёмный механизм потянул всех вверх по стыковочной шахте. Котомкин почувствовал, как по мере отдаления от кольца ослабевает искусственная гравитация. Ещё мгновение, и вот они уже парили в невесомости.

Сквозь прозрачные стенки шахты хорошо просматривались все три кольца-корпуса: «Эпиметей», «Диметей» и «Прометей». Это была по-настоящему большая станция – целый город, медленно дрейфующий в пустоте между Марсом и Юпитером.

– Отстегиваемся, – скомандовал Котомкин, когда похожий на конвейерную ленту механизм доставил их к нужной точке.

Кислород на «Эгиде» добывается посредством электролиза. Чтобы оглушительное гудение и вибрации установок не сводили с ума работников станции, огромное сооружение возвели подальше от населённых отсеков кольца. Люди крайне редко бывают в «стержневой» части станции. Кстати…

– Слышите что-нибудь? – встревоженно спросил Котомкин.

– Нет, ничего не слышим, – ответил нестройный хор голосов.

– Вот именно! Разломитель шуметь должен как высоковольтная башня!

С этими словами Котомкин достал ключ-карту особого допуска и первым влетел в аппаратное помещение. Мгновение он не понимал, на что смотрит. Затем едва заметный холодок пробежал по спине замглавы. К горлу подкатил комок, глаза заслезились, вдруг стало дурно.

Слизь. Буро-зелёная вязкая жижа покрывала каждую поверхность в комнате – заму она напомнила цитоплазму с картинки. Котомкин почувствовал слабость в ногах.

– Назад! – скомандовал он, но никто не ответил.

Тут Котомкин и увидел плавающих по помещению бессознательных техников. Болтая ватными ногами, словно пьяный, он смог оттолкнуться от стенки и полетел обратно к выходу. Руки уже не слушались, но у него всё-таки получилось вытолкнуть всех в шахту. Страховочный механизм не даст им разбиться. Вот только где Поминай?

Он снова влетел в аппаратную. Свернувшись калачиком, тело Поминайкина притаилось возле приборной панели. Котомкин легонько толкнул его в шахту, словно давал кому-то пас. В этот момент руки и ноги замглавы перестали слушаться.

Не в силах пошевелить и пальцем, Котомкин внимательно оглядел разломитель воды. Огромные цистерны сплошь покрывала тонкая плёнка слизи, исполосованная сетью трубочек. Котомкину они напомнили вздувшиеся капилляры на глазном яблоке, а ещё дельту Нила из старого атласа.

Все эти трубочки объединялись в единую толстую артерию-кишку. Неизвестное содержимое толчками доставлялось прямо к продолговатому органическому наслоению – нечто среднее между грибом лисичкой и выхлопной трубой. Инженерным краем сознания Котомкин изумлённо отметил, как по уму всё спроектировано, а затем провалился в небытие.

***

Первым, что увидел Котомкин стали фиолетовые пятна, отпечатавшиеся на сетчатке из-за люминесцентных ламп. Бредовые мысли вяло наслаивались одна на другую. Что-то про бегемотов, карантин, комету, слизь…

– Где я? – раздался чей-то лишённый красок заупокойный голос.

Судя по всему, это был сам Котомкин.

– Вы в медпункте, попали сюда из-за кислородного отравления. Друзья ваши тоже надышались, но не так сильно.

«Ну, хоть не умер никто из-за моей дурости»

Котомкин попытался встать. Не вышло. Что-то основательно фиксировало его на койке. Ремни, что ли? Впрочем, он бы и так не смог подняться. Тело будто свинцом налито. Голова казалась ватной.

В палату вошёл ещё человек. Зрение к Котомкину вернулось. Он увидел двух женщин – одна грузная в сестринском халате, вторая стройная и низкая во врачебном.

Женщина-доктор подошла к Котомкину. Изящный абрис лица и ясный взгляд сразу привлекли его внимание. Впрочем, сейчас она выглядела недовольной, даже сердитой.

– Высуньте язык, больной, – скомандовала она не терпящим препирательств тоном.

Котомкин повиновался.

– Лежите смирно, дышите… не дышите… дышите.

Котомкин не дышал, затем снова дышал.

– Послушайте… – начал он.

– Помолчите! – пресекла та и продолжила экзекуцию.

Котомкин терпел и потихоньку закипал. Он услышал, как женщина тихо бормочет:

– И почему только меня заставляют заниматься такими глупостями. Я вам не врач-терапевт, я учёный!

– Послушайте! Я и не прошу вас ничем заниматься! Отпустите меня! Мне срочно нужно доложить о ситуации администратору!

– Кому вы и что собрались докладывать в таком состоянии! Лучше успокойтесь, – предупредила не-врач-терапевт.

Но Котомкин не хотел успокаиваться и привычно гаркнул в ответ:

– Давай, развязывай меня, дура!

За несколько доведённых до автоматизма движений не-врач подготовила шприц с беловатой жижей. Опомнившийся Котомкин попытался выбросить ладони в примирительном жесте, но выглядело так, будто буйнопомешанный пытается вырваться из своих оков.

– Серёжа, уже очнулся! – в палату вошёл солидного вида пожилой мужчина, – Спасибо Верочка, что провела осмотр. Ты знаешь, у здешнего врача на все жалобы один ответ – космическая болезнь!

– Гедимин Гаврилович, как хорошо, что вы зашли! – Обрадовался Котомкин, – Быстрее, уберите от меня эту… !

На мгновение не-врач блеснула убийственным взглядом, но затем сказала:

– Конечно, Гедимин Гаврилович, но вы уж сильно не злоупотребляйте нашей дружбой, – после чего вышла из палаты.

– Ну-ну, Серёжа, не суетись. Давай лучше, расскажи, зачем вы туда сунулись.

Главный инженер «Эгиды», Гедимин Гаврилович Графф, всегда одевался с иголочки, был вежлив, обаятелен и в любом министерстве обязательно имел одно-два полезных знакомства. Настоящая инженерная элита – ещё с золотых дозаслоновских времён. Котомкин давно уже не был студентом, но всё равно каждый раз как-то по-мальчишески робел перед своим старым профессором.

– Да с чего б начать, Гедимин Гаврилович…

И Котомкин рассказал всё как было. Профессор слушал молча, никак не реагируя на рассказ. Когда замглавы закончил, тот задумчиво протянул:

– Ну, Котомка-а-а, дела.

Внезапно Котомкин снова стал сопливым студентом Заслоновской Инженерной Академии. Никто его так не звал, кроме профессора.

– Частично с ситуацией я уже был ознакомлен, переговорил с нашим молодым, Поваловым. Что за парень – настоящий инженер! Не чета тебе, конечно, ты-то у нас вообще гением был…

«Был да всплыл»

Вспомнилось сразу, как их инженерка самонадеянно пыталась играть в скачки с развивающейся нейросетью. И ведь «Заслон 10» из собственных лабораторий Заслона вышел. Тут Котомкин почувствовал, что речь «о старых добрых деньках» подходит к концу, и вновь прислушался к словам профессора:

– …между прочим, нашу Заслоновку оканчивал. Она, правда, уже не та, что раньше, но большинство инженеров на станции и такого образования не имеют.

Повисло молчание.

– Гедимин Гаврилович, что делать-то будем?

– Ну, кое-какие меры я уже принял. Но идти к администратору нам пока точно нельзя. Ты же понимаешь, Котомка, как начальство к нам относится.

– Доложим о поломке и всё поручат Заслону.

– Вот именно!

– А учитывая, что Заслон уже и так дал маху, невозможно сказать, как он поведёт себя дальше. Но если нельзя идти к администратору, то что тогда делать, Гедимин Гаврилович?

– Соберём рабочую группу. Изучим ситуацию с Заслоном и с инородным объектом, чем бы он ни был, и разработаем план.

Котомкин продолжил:

– Чтобы не поднимать шумиху, команда нужна небольшая. С понимающим инженером, толковыми техниками и учёным-биологом.

– Вот это я понимаю «почётный заслоновец»!

– Техников и инженера я уже знаю, а вот с поиском нужного учёного будут проблемы.

– А тут уже я тебе подсоблю. Возьми Верочку. Не смотри на возраст. Она первоклассный генетик. Летит Европу колонизировать.

– Да я уже понял, что осаживать она первоклассно умеет.

Профессор усмехнулся.

– Значит, договорились. Ну, давай, пойду я.

Профессор направился к выходу.

– Гедимин Гаврилович.

– Да? – развернулся тот.

– Выходит, не справился «Заслон 10». А как же мы тогда? Если даже лучший инженерный нейрокомплекс проблему не решил…

– Котомка, и это мне ТЫ говоришь? С твоими-то заслугами?

– Я давно уже правду принял, Гедимин Гаврилович. Сколько с прогрессом ни бейся, а всё без толку.

– Это мы ещё посмотрим, – бросил старый профессор и исчез в дверном проходе.

***

Темнота казалась абсолютной. Из глубины подсознания в голову Котомкина пришла давно позабытая сцена. Как он во время ночной вахты всматривался в неспокойные воды Тихого океана. С очередной волной жидкая темнота изо всех сил напирала на борт, чтобы достать молодого практиканта и утащить в небытие. Каждый раз он до боли сжимал металлический леер. Вот и теперь хотелось крепко за что-то схватиться.

Внезапно темнота пошла помехами, и наваждение спало.

– Из-за чего мерцание? – спросила Верочка.

– Сложно сказать, Верочка. На станции присутствует множество источников ЭМП, – отозвался Котомкин, – Но на работу дрона это не должно повлиять.

– Я вам не «Верочка», а Вера Александровна, – недовольно сказала Вера Александровна.

Котомкин только пожал плечами. Закололо в грудине, но он не подал виду. А то не-врач опять грозиться начнёт, что собственноручно его в палату затащит. Спорить с ней не хотелось. Уж слишком быстро эта женщина от угроз переходит к делу.

Наконец, на экране, передающем изображение с дрона, появилась внятная картинка. Впервые Котомкин увидел кольцо-станцию спереди. Пространство внутри «Прометея» – самого большого кольца, к слову – было заполнено отливающими золотом солнечными парусами. Из-за этого конструкция походила на гигантский круглый щит. Отсюда и название «Эгида» – щит, которым Зевс отбивался от титанов. Котомкин хмыкнул.

«Видимо, кто-то решил, что будет символично дать такое название, раз уж цель миссии – водород на Юпитере»

– Мне всегда было интересно, – начала Вера Александровна, – Каким образом «Заслон 10» создаёт все эти новые продвинутые технологии. Ведь он по сути не делает ничего нового. Только использует старые наработки из дозаслоновского периода.

«Старые он использует, потому что сейчас новых никто не создаёт»

Подумал Котомкин и ответил:

– Считается, что к концу XXI века инженерное мастерство человечества достигло пика. Нейрокомплексу только оставалось комбинировать всё под определённые задачи.

– Иными словами, всё, что только можно, инженеры уже придумали.

Котомкин припомнил времена, когда яростно отстаивал противоположную позицию.

– Да, именно так.

– А вы…

Тут подал голос Поминай.

– Захожу в карантинную зону.

С этими словами молодой инженер мягко нажал на дисплей, и дрон залетел в специальный ангар, напоминающий замковую бойницу. В лишённых искусственной гравитации коридорах Стержня происходил планомерный захват территории.

Маленькие тяжи тащили за собой цитоплазму. По склизкой субстанции во все стороны распространялась сеть трубочек, которые доставляли необходимые организму вещества. Время от времени на камеру попадались трубы, одну из которых при первом контакте видел Котомкин. Для простоты их назвали «Курильщиками».

Через них Организм насыщал воздух смертельными для человека порциями кислорода. Каким образом возводились эти органические сооружения – ещё предстояло выяснить.

Котомкин решил не предпринимать радикальных действий до тех пор, пока не удастся собрать информацию. В конце концов, при сломанном разломителе Организм стал единственным производителем кислорода на станции. Контролируя систему вентиляции, можно избежать критической дозировки кислорода.

А ещё интереснее: анализ показал, что Организм выделяет кислород из воды даже эффективнее, чем это делал электрохимический разломитель. Удобный инопланетянин. Впрочем, пока что команде Котомкина не удалось выяснить для чего Организму этот кислород нужен.

Дрон остановился возле изолированного сгустка.

– Эксперимент №16, – сказал Поминай, – Произвожу распыление слимицидов.

Сначала ядохимикаты неплохо себя показали. Котомкин даже решил, что ситуацию удастся разрешить без шума. Но Организм невероятно быстро вырабатывает сопротивление. Причём, с каждым новым пестицидом скорость адаптации только растёт.

Вот и теперь, поначалу жгуты и тяжи отпрянули от яда, а по цитоплазме будто прошёл электрический разряд. Но всего через час обработанная зона уже полностью покрылась слизью.

– Думаю, пора отказаться от ядохимикатов, – заключил Котомкин, – А то скоро он просто начнёт ими питаться.

Дрон продолжил движение.

Наблюдая за причудливыми, нечеловеческими, но несомненно эффективными проектными решениями Организма, Котомкин не мог перестать думать о его природе. Инопланетянин не распространялся по секциям стержня в случайном порядке. Напротив, он целенаправленно тянул свою инфраструктуру из цитоплазмы, жгутиков и «курильщиков» к определённым блок-секциям. Там, где рост останавливался, появлялись странные образования. Кстати о них…

– Приближаюсь к очередному «колоколу».

Фонарь высветил фрагменты сложного сооружения. Котомкин различил несколько составных частей: длинные жгуты поддерживавшие конструкцию; нечто, напоминавшее крепления; вытянутое дуло с расходящимся во все стороны отверстием. Поскольку функцию объекта выявить не удалось, по внешнему сходству назвали «колоколами».

Котомкин пролистал отчёт Веры. Классификация, клеточная структура, поведенческие паттерны – наблюдения молодого генетика станут фундаментом для их будущей стратегии. Правда, на вопрос о разумности организма Вера только разводила руками.

Раздался стук в дверь. Вошёл один из митяевых техников.

– Тут это, Сергей Палыч. К вам пришли.

Котомкин резко обернулся и тут же об этом пожалел. Желудок одолел болезненный спазм, а к горлу подкатил комок.

«Меня сейчас вырвет»

Переборов накатывающую тошноту, Котомкин бросил:

– Скажи, что здесь проводится важное административное совещание, и гони их прочь.

После этих слов дверь в импровизированный наблюдательный пункт открылась нараспашку.

– Административное совещание и без ведома самого администратора? – Котомкин сразу узнал этот вкрадчивый требовательный голос.

В небольшое помещение вошёл администратор станции «Эгида». За ним в колонне по двое следовали несколько флотских. Котомкину сразу бросились в глаза небрежно свисающие с поясов шок-пистолеты.

Администратор – лысеющий коренастый мужчина с красными щеками и налитыми кровью свинячьими глазками. Времена славных капитанов и отважных астронавтов давно прошли. На их место поставили эффективных менеджеров.

– Как это всё понимать! – взорвался администратор.

– Я всё объясню, – попытался взять инициативу Котомкин.

Что же придумать? Как обставить ситуацию?

– Нет необходимости, Сергей Палыч, – сказал склонившийся над пультом управления Поминай, – Я уже посвятил господина администратора во все подробности.

Стукач, которого не заботит ничто, кроме исполнения правил и протокола.

«Какой же я идиот»

– Знаете, как дальше дело пойдёт? – ядовито спросил администратор.

«Дружно посмеёмся над нелепой ситуацией и начнём искать выход совместными силами?»

Котомкин промолчал.

– Молчите? – спокойно спросил администратор, после чего опять закричал, – Тогда сам расскажу! Вы у меня оба такие кренделя вытанцовывать будете! Понимаете хоть, что будет, если мы доставку водорода задержим?

«Хозяева по головке не погладят?»

– Фёдор Васильевич, я один зачинщик. Остальные были убеждены, что все приказы исходят от вас, – как можно спокойнее сказал Котомкин.

– Это мы после выясним. Какие из протоколов безопасности использовал Заслон?

Поминайкин принялся тараторить:

– Мы выяснили, что меры Заслона оказались неэффективны из-за характера проблемы. Видите ли, протоколы разрабатывались под конкретные сценарии, а потому новые переменные…

– Ближе к делу!

– Из 10 протоколов Заслон остановился на №7 – изолирование угрозы. Нейрокомплекс решил, что из-за поломки разломителей Организм следует использовать в качестве источника кислорода. Поэтому мы начали изучать…

– Молчать! Применяйте протокол №10. До Юпитера считанные недели пути. Если мне эта образина добычу водорода хоть на день отсрочит, всех под суд отдам!

Эх, молчать бы в тряпочку Котомкину, да только…

– Да постой же, Фёдор Васильевич! Организм едва-едва изучен. Мы не знаем, как он отреагирует на агрессивное вмешательство…

– Молчать! – взревел администратор.

– Необходимо провести наблюдения, испытания. Нужен план…

– Я сказал молчать! Увести с глаз долой.

Двое флотских тут же двинулись к Котомкину и силком потащили его к выходу. Перед глазами инженера всё завертелось. Волны тошноты накатили с новой силой.

– Вся станция под угрозой. Тысячи человек!

Администратор не реагировал.

– Да послушай меня, тупой идиот! Свинья!

– А ну стоять! – холодно бросил администратор.

Он подошёл к скрученному Котомкину и прошипел сквозь зубы:

– Ты у меня выть будешь. До конца всей миссии буду тебя поедом жрать! Больше никогда по специальности работать не станешь!

На этих словах Котомкин почувствовал слабость. Колени подогнулись, перед глазами заплясали чёртики.

«Только не снова»

Подумал Котомкин прежде, чем потерять сознание.

***

Котомкин разомкнул опухшие веки. В глаза сразу бросилось: помещение далеко не такое приятное как прошлая палата. Замглавы – а может и вовсе уже никакой не замглавы – полюбовался наглухо задраенным люком.

Конечно, на столь огромной станции должно быть специальное место для нарушителей правопорядка и, что происходит гораздо чаще, для тех, у кого сносит крышу от длительного перелёта.

Блуждая глазами по комнате, Котомкин наткнулся на пристальный взгляд Не-врача.

– Ну как, чувствуете себя лучше? – напряжённо спросила Вера Александровна.

– Да, – сказал Котомкин приподнимаясь.

– Ещё колет в груди?

– Нет, уже прошло, – ответил Котомкин не задумываясь, – Погодите, а как вы…

Внезапно щёку зажгло от достаточно основательной пощёчины. Давно он таких не получал.

– Впредь больше никогда не врите во время медицинского осмотра!

Котомкин приложил ладонь к атакованной щеке и, открыв рот, смотрел на своего врачевателя. Нос слегка захолодило, во рту появился металлический привкус.

– Да боже ты мой! – в сердцах бросила Вера, после чего взяла со стола ватку и принялась вытирать закровившую ноздрю Котомкина.

– От души лупите, – сказал он потерянно.

– Рука тяжёлая, – извиняющимся тоном начала Вера, но остановилась и продолжила с упрёком, – Я же тебе говорила! Если почувствуешь малейшие признаки недомогания, то сразу сообщи! Почему молчал, Сергей?

«Значит, мы теперь на ты?»

– Да как сказать, Вера – деланно морщась от боли, ответил Котомкин, – Привычка, что ли.

– Ничего себе, привычка! – сказала Вера без тени жалости, – Ты чуть не умер на том полу…

На какое-то время они замолчали. Нос слегка саднил, щека прошла. Не хотелось разговаривать со своим обидчиком, но больше было не с кем:

– Скажи лучше, что там происходит?

– Не знаю, меня, как и тебя, здесь заперли. Впрочем, я мельком слышала, как Гедимин Гаврилович спорил с администратором. Пытался доказать, что 10 протокол ни в коем случае нельзя применять. А что за протокол, к слову?

– Это связано с числом «10» в названии Заслона.

– Признаться, я думала, это версия такая.

Котомкину не хотелось пускаться в пространные объяснения. Впрочем, никаких альтернатив не предвиделось.

– В процессе развития Заслон выделил несколько алгоритмических комплексов действий на случай непредвиденных ситуаций. Проще говоря, способов решения нетиповых задач. Ещё их можно назвать тактиками, но здесь, на «Эгиде», они превратились в протоколы безопасности. Всего их 10 штук. Протокол №10 – инфильтрация. Последний и самый агрессивный метод борьбы с угрозой.

Вера ненадолго задумалась и выдала:

– Получается, что протоколы безопасности – иммунная система.

– Что?

– Ну, «Эгида» – тело, Заслон – мозг, а протоколы как иммунитет. Только не пойму, кто в таком случае люди.

Тут уже Котомкин призадумался:

– Паразиты.

Вера засмеялась.

– Нет, серьёзно говорю. Заслону ведь пришлось на огромные издержки пойти, чтобы запихать на станцию людей.

– Тогда зачем?

– Политика и ничего больше. Отправлять станцию без людей – «недемократично».

Котомкин увлёкся и ещё долго продолжал рассуждать об отношениях людей и машин:

– …люди пока не настолько доверяют машине. К тому же есть профсоюзы рабочих и огромная инфраструктура по подготовке спецов. Если в одночасье им всем сказать: «Ищите новую работу», начнётся чёрт-те что! Но вот если всё постепенно случится, тогда нормально. Захиреют школы, переведутся спецы, и всё случится само собой.

Вера лукаво улыбнулась и сказала:

– Да уж, не завидую твоей жене.

– Чего?

– Зануда вы, Сергей Палыч! – весело пояснила она.

– А, ты про это, – улыбнулся Котомкин, – Слушай, а чего ты на колонизацию отправилась? Гиблое же дело – за столько лет ни одна колония не преуспела. Вышла бы замуж, ну, или карьеру развивала.

– Замуж? – удивлённо спросила Вера, – Никогда замужней жизни не искала. Всегда вокруг были мужчины, и я как-то думала – само должно получиться. Но, видишь, всё нет его, мужа, – вот даёт девушка, только про мужа и услышала! – Но с другой стороны, и хорошо. Ты мой характер изучил уже. Вот скажи, разве можно такую вытерпеть.

Котомкин припомнил, что за короткое знакомство Вера уже два раза его припечатала. Причём, один раз буквально!

– А сам-то что? Вон уже какой дядька здоровый.

– А я был женат, – спокойно сказал Котомкин.

– Развод?

– Развод.

– И что случилось? За молодыми аспирантками ухлёстывали, Сергей Палыч? Как наш общий знакомый?

Котомкин сразу понял, кого имела в виду Вера. У Гедимина Гавриловича много было прекрасных качеств, но и пару грешков он на душу взял. Если только пару. На мгновение Котомкин задумался о характере отношений молодой девушки и старого профессора, но тут же отогнал дурацкие мысли. Ему-то какое дело?

– Ну, как сказать. Действительно, дело в том, что в моей жизни всегда была та, которой я отдавал гораздо больше, чем семье.

Вера чуть поджала губы, скулы угрожающе заострились. Несколько тягостных мгновений Котомкин смаковал повисшее напряжение, но затем всё-таки сознался.

– Речь про науку, конечно – не без удовольствия Котомкин отметил, как девушка расслабилась, – Бесконечные командировки, проектная деятельность, современные разработки. Я всего себя посвятил прекрасной, как мне тогда казалось, идее – обставить «Заслон 10». Ну, и она устала – жена, то есть. Просто устала, и всё.

– И в итоге что?

– Что?

– Обставил?

– Да, обставил. Мои проектные решения оказывались эргономичнее, эффективнее, изобретательнее. В своё время из-за этого даже шумиха поднялась. В новостях писали.

– Слушай, а ведь припоминаю что-то такое! Невероятно.

– Правда, разница составляла процентные доли. И такой результат требовал максимальной отдачи. В конце концов, я просто сгорел. В итоге ситуацию с монополией Заслона переломить не вышло. Даже напротив. Для других мой пример стал нарицательным.

Вера странно посмотрела на Котомкина, а затем вдруг спросила:

– Слушай, а что за «ПБ №11»?

«Как странно»

– Откуда ты это услышала?

– Я? Да так, где-то, уже не помню, – смешалась Вера.

– Молодые инженеры думают, что это такая шутка. Мол, когда все 10 протоколов Заслона оказываются бесполезны, в силу вступает ПБ №11. Только это не «Протокол Безопасности 11», а «Полная Безнадёга 11».

«Вот только это вовсе не шутка»

– И что эта полная безнадёга значит?

С шипящим звуком отошла заслонка люка и в «камеру» протиснулось несколько плотных фигур.

– Вам уже лучше? Тогда пройдёмте, – выплюнул ведущий эскорта так, словно произносил оскорбления.

Котомкин молча встал промеж двух охранников. Те упёрлись в него плечами и настороженно следили за каждым движением. Интересно, как они думают, куда бы он мог отсюда сбежать?

– Отвечая на второй твой вопрос: чтобы вернуть старый должок. Поэтому и полетела, – сказала Вера неуверенным тоном.

Котомкин хотел обернуться, но один из конвоиров легонько ткнул его в спину, и помещение для задержанных осталось позади.

«Какой ещё должок? Нелепица»

Конвой двигался по оживлённым магистральным галереям станции. Зрелище вызвало немалый интерес у публики. Котомкин слышал удивлённые перешёптывания, видел осуждающие взгляды и торжествующие улыбки. Да, к инженерам станции «Эгида» особой любви не питали. Или дело в просочившихся слухах? Мол, инженер попытался поднять мятеж, за что и был оперативно задержан. Бывший зам бы не удивился, окажись он самым ненавидимым человеком на станции.

В конце концов, Котомкин оказался перед личным кабинетом Фёдора Васильевича Борисова, администратора станции «Эгида». Каждый раз он стучался в эти двери с внутренним содроганием. Почему-то теперь страха не было вовсе. Со спокойным сердцем Сергей Котомкин шагнул внутрь.

Из просторных панорамных окон открывался отличный вид на приближающийся Юпитер – будущую миссию, в которой Котомкин, видимо, уже не примет участия.

Помимо самого администратора в комнате находились Графф, Поминайкин (который при виде Котомкина принялся неистово ёрзать на стуле) и ещё несколько инженеров «Эгиды».

Борисов расслабленно сидел в огромном кресле. Вежливым тоном он начал:

– Ну что же вы стоите, Сергей Палыч. Проходите, располагайтесь, садитесь.

Свободных стульев в комнате не было.

– Спасибо, я постою, – спокойно ответил Котомкин.

Губы администратора расползлись в широкой улыбке. Впрочем, больше походило на звериный оскал. В торжественной и высокопарной манере он повёл свою речь:

– Итак, я собрал в этой комнате всех противников моего плана. Противников прогресса, которые держатся за отмирающие традиции и не желают признавать подавляющее превосходство Заслона…

«Кому-кому, а мне всё прекрасно известно о превосходстве Заслона»

Подумал Котомкин. Администратор продолжал:

– Первый – молодой дурак, который никак не может определиться, на чьей ему быть стороне…

– Я бы попросил, ничью сторону я не выбирал, просто ваш план опасен и я…

– Молчать! – взорвался администратор, его лицо мгновенно приобрело багровый оттенок, но затем он опять вернулся к спокойной манере, – Второй – старый дурак со взглядами прямиком из прошлого столетия….

Котомкин в жизни не слышал, чтобы кто-то так дерзко оскорблял Граффа. Многоуважаемый профессор пользовался огромным уважением и имел очень могущественных друзей наверху. Но, видимо, вдали от кабинетных генералов, администратор мог в полной мере пользоваться положением главной задницы на «Эгиде». Правда, больше всего Котомкина удивила реакция самого Граффа. Точнее, её полное отсутствие.

– И, наконец, главный дурак, который в погоне за дешёвой славой решил устроить на станции переворот…

«Главный дурак. Сколько мне чести»

– Эти господа считают применение 10 протокола нерелевантным, опасным. Господин Графф даже настоял на ведении протокола, и я великодушно решил выполнить эту просьбу.

«Читай, задокументировать его позор»

– Сторона противников, выскажитесь.

Как по команде Графф поднялся со своего места.

– Вы предлагаете самый топорный, самый рискованный метод из возможных. Ради сиюминутной выгоды вы подвергаете станцию огромной опасности. Всё, что я мог сказать, я вам уже сказал. На этом всё.

Администратор кивнул, после чего профессор вернулся на стул.

– Сторона защиты, выскажитесь.

Вперёд выступил инженер по фамилии Чичиков. Мутное образование и ещё более мутная компетенция. Зато язык подвешен как надо, и молодой инженер прекрасно умел находить ему применение.

– Я глубоко уважаю мнение Гедимина Гавриловича. Но всё же вынужден не согласиться с данной точкой зрения. Скажу больше, – тут он протянул администратору планшет, – Я взял на себя смелость опросить всех членов инженерного состава «Эгиды». Как видите, за исполнение протокола выступает подавляющее большинство инженеров. Стоящие позади инженеры-шестёрки синхронно кивнули в знак согласия.

«Ну и фарс»

Чичиков строго посмотрел на Котомкина:

– А вам скажу. Если бы вы, Сергей Павлович, сразу поступили согласно протоколу и доложили обо всём администратору, нам бы вообще не пришлось всем этим заниматься, проблема бы давно была решена! Позвольте рассказать, как именно я бы всё исправил, во-первых…

– Достаточно, Илья Владимирович, – нетерпеливо перебил его администратор, – Я учту вашу похвальную инициативу, когда будет проводиться назначение временно исполняющего обязанности зама. Сторона противников? Есть ещё, что возразить?

– Делайте уже своё дело, – Котомкину просто хотелось поскорее покончить с этим глупым спектаклем.

– Не вам решать, когда всё начнётся. Мне решать!

Администратор выждал некоторое время, а затем, наконец, объявил.

– Заслон, применить протокол безопасности №10.

«Протокол инфильтрации активирован… Внимание, обнаружено биологическое загрязнение на территории Стержня. Подготавливаю процедуру агрессивной зачистки»

Через некоторое время в окне иллюминатора показались сотни, даже тысячи дронов. Все они слетались к Стержню «Эгиды», вокруг которого крепились кольца станции.

– По моей собственной инициативе для борьбы с угрозой также подключены техники. Довольно с них пустячных обходов. Пускай хоть раз по-настоящему поработают.

Графф, до этого сохранявший спокойствие, как-то странно засуетился.

– Послушайте, – сказал он, – Мне кажется, отправка людей – чрезмерная мера. Пускай нейрокомплекс со всем справится.

Котомкин удивился. И это говорит тот самый профессор В-жизни-не-доверюсь-нейросетям?

– А что, у вас есть какие-то серьёзные опасения? – исподлобья спросил администратор.

Какое-то время главный инженер с сомнением глядел на рой из тысяч и тысяч дронов, после чего несколько подавленно ответил:

– Нет, ничего конкретного.

– Так и думал, дорогой профессор, – с издёвкой произнёс администратор, – Тогда давайте все вместе насладимся представлением.

На нескольких настенных экранах появились сотни изображений с камер дронов и нагрудных регистраторов техников. Администратор приложил руку к уху. Видимо, получил сообщение.

– Да, начинайте.

Котомкин всматривался в маленькие квадратики, передававшие изображения. Вот техники поднимаются на ремнях по прозрачным стыковочным шахтам, а вот они уже осторожно пробираются через заражённую зону. За это время количество «колоколов» увеличилось, но Котомкина больше удивило, как они видоизменились. Широкие колокольные «дула» сузились в конусообразные конструкции и упёрлись острым углом в стенки.

Тут-то и началась зачистка.

При помощи встроенных плазморезов дроны устроили на станции настоящий ад. Котомкину зрелище исходящей копотью и пеплом слизи навеяло сцены из греческой мифологии.

«Молодой Зевс с эгидой в руках разит хтонических чудовищ громом и молнией»

Вслед за машинами двигались люди, облачённые в противопожарные скафандры. Они уничтожали то, что осталось от слизи. Многие смеялись и перешучивались. Котомкину на глаза попал один из чудом уцелевших «курильщиков». Тот выбрасывал в воздух просто сумасшедшие дозы кислорода – движущиеся потоки газа можно было различить невооружённым глазом.

Тут появился огонь, которого от «холодных» плазморезов вообще быть не должно.

– Скажите, каково содержание кислорода в воздухе? – спросил Котомкин.

– Вам это ни к чему, – спокойно отозвался администратор.

«Вот индюк!»

Тут техники, отправленные на задание, стали докладывать, что дальше продвинуться не могут. На мгновение администратор заколебался, а затем спросил у кого-то о содержании кислорода. На ответ неслышного оператора он только кивнул.

– Сколько? – вдруг подал голос Поминайкин.

– 50%.

– Вы должны вывести людей, – спокойно сказал Котомкин.

– У вас нет никаких прав мне указывать! – с холодной яростью в глазах ответил администратор, – Я… что? Погодите, как уже 55?

Сквозь гудение плазморезов и шипение испепелённой слизи нагрудные регистраторы техников начали передавать наполненные ужасом возгласы. Слов было не разобрать. Что-то про самовозгорание?

– Всем оставаться на месте, я сказал! – завопил администратор.

В этот момент произошёл первый взрыв. От мощнейшего толчка содрогнулась вся станция. Котомкин упал на жёсткий пол, перевернулись стулья, устояло только тяжеленное кресло администратора.

– Что это было? – спросил кто-то, после чего раздался второй, не менее мощный, взрыв. За ним последовали третий, четвёртый, пятый…

На мгновение всё погрузилось в тишину, а затем Котомкин услышал нестройный хор пропитанных паникой безумных воплей. Это кричали уцелевшие техники. На удивление их было достаточно много. Камеры не передавали ничего, кроме дыма и пожарищ. И как им только удалось уцелеть в этом аду? В отличие от людей, практически все передачи с дронов исчезли с экранов. Видимо, они находились ближе к эпицентрам…

Администратор зачарованно глядел на стремительно гаснущие экраны техников. Срывая голос, Котомкин закричал:

– Нужно что-то предпринять! Быстро!

Наконец кто-то из техников добежал до шахт, по которым можно было вернуться на кольца. Вот только ремни попросту расплавились от бешеных температур. Обезумевшие от страха бедолаги начали прыгать в прозрачную шахту. Страховочный механизм тоже подвёл. Какое-то время они медленно дрейфовали вниз, а затем, мягко подхваченные искусственной гравитацией, стремительно набирали скорость и разбивались насмерть.

Те же, кто оставался наедине с бушующими порывами пламени, истерически просили администратора о спасении. Тот продолжал молча наблюдать за развернувшейся трагедией.

– Отдайте приказ! – есть лишь одно единственно верное решение, но поступить так с людьми…

– Я… я… да сделайте же что-нибудь, чёрт вас дери! Инженеры вы или кто?! – опомнился администратор.

Чичиков открыл было рот… его губы зашевелились, но изо рта не раздалось ни звука. Графф мрачно посмотрел на гаснущие экраны, после чего закрыл глаза ладонями. Чего он-то молчит!

«Понятно, никто не собирается брать ответственность. Видимо, все самые мерзкие решения на мне»

– Задрайте люки, – спокойно сказал Котомкин.

– Что вы сказали? – спросил администратор тоном рассерженного сонного человека.

Как можно спокойнее Котомкин объяснил:

– Там всё загорелось из-за обогащённого кислородом воздуха, но он быстро иссяк. Прямо сейчас по стыковочным шахтам туда засасывается кислород с колец.Если вы не изолируете стержневую блок-секцию, огонь будет только разрастаться. Мы рискуем потерять всю станцию!

– Я…

– Скорее, чтоб вас!

– Я… я… так быть не должно! Это всё какая-то ошибка!

Люди продолжали прыгать в шахту. Их крики прерывались жёсткими ударами о карбоновый пол. Устрашающий холмик из замерших полузапёкшихся тел исходил густым белым дымом.

Котомкин отпихнул администратора, выдернул переговорную бусину из уха и чётко скомандовал:

– Заслон, задраить все люки и закрыть все стыковочные шахты, ведущие на Стержень!

Люки тут же закрылись.

– П-постойте! А как же люди! Там сейчас больше сотни человек! – истерически закричал один из инженеров-шестерок.

– На счету каждая секунда, – Котомкин поразился, как жёстко прозвучал собственный голос, – В Стержне находится термоядерный реактор. Как думаете, что будет, если огонь пройдёт через защитную оболочку?

На лице инженера проявился ужас осознания.

Несколько бесконечно долгих минут все наблюдали за тем, как один за другим молящие о пощаде голоса замолкали в страшном пожарище. Наконец, весь кислород выгорел и наступила зловещая тишина. Котомкин почувствовал, как к горлу подкатывает комок. В этот раз тошнота не была связана с недугом.

Всеобщую оглушающую тишину нарушил Гедимин Гаврилович Графф.

– Ваши преступные действия, господин администратор, повлекли за собой ужасную катастрофу, – слова были произнесены с торжественной суровостью. Голос, поза, обличающий строгий взгляд – всё выражало справедливый гнев и холодную уверенность. На секунду Котомкин решил, что профессор репетировал, но тут же отбросил нелепую мысль.

– Вы не имеете права мне такое говорить! – Борисов старался придать голосу властности, но вместо этого получилась скорее истерика.

– Теперь имею. На заре проектирования «Заслона 10» мы, инженеры Заслоновской Академии всеми правдами и неправдами протолкнули одно важное условие эксплуатации.

– Нет, вы не можете! Это же просто формальность, анекдот! Глупая приписка к никому не нужной декларации! – администратор чуть не перешёл на визг.

Графф сделал широкий шаг к столу администратора. Скандируя каждое слово, главный инженер ритмично хлопал по столу. От каждого удара ладони о хромированный стол администратор болезненно содрогался:

– В случае, если протоколы безопасности Заслона не справляются – нейрокомплекс следует считать скомпрометированным. С этого момента в силу вступит особый протокол безопасности №11. Для выхода из кризисной ситуации и решения поставленных задач я, Гедимин Графф, главный инженер станции, и подконтрольные мне инженеры получаем чрезвычайные полномочия.

Администратор вжался в кресло и в благоговейном ужасе наблюдал за Граффом. В этот момент Котомкин увидел на лице старого профессора злорадную улыбку. Перед ним будто стоял незнакомец.

Графф повернулся к ошеломлённым инженерам:

– А теперь, господа, давайте решим проблему по старинке!

В ответ раздалось лишь тяжёлое молчание.

***

– Таким образом, на данный момент способов борьбы с организмом у нас нет.

Котомкин завершил отчёт и взглянул на слушателей. За длинным столом находился избранный совет инженеров «Эгиды» во главе с Гедимином Граффом. Первым подал голос один из самых возрастных инженеров, академик Густилин:

– Обыкновенный слизевик производит электролиз воды? Для создания пожароопасной среды насыщает кислородом воздух и создаёт взрывчатку из подручных материалов? Абсурд!

– «Колокола» не просто взрывчатка, – спокойно ответил Котомкин, – Речь про сложную конструкцию, концентрирующую энергию взрыва в одной точке. Даже больше того. Каким-то образом организм знал куда нужно «выстрелить».

– Ещё больший абсурд! – отрицательно помотал головой инженер, – У вас есть доказательства, что причиной взрывов стал грибок?

Котомкин не знал, что возразить. На стержне произошло пять взрывов, после которых на среднем кольце – «Диметее», появилось пять независимых очагов заражения «грибком».

Следующим заговорил инженер-проектировщик по фамилии Сухов, до этого внимательно изучавший текстовую версию отчёта.

– Судя по этим данным, мы можем быть уверены, что пожар не повредил основные системы станции. Но что насчёт «Молнии»? Даже мельчайшее нарушение целостности шахты может привести к катастрофе.

– Пусковую шахту электромагнитного ускорителя масс я проверял с особой тщательностью. Горению подверглись только стены, дроны, мелкая электроника и сам Организм.

«А ещё люди…»

Инженер-проектировщик продолжил:

– Уверен, с помощью Заслона мы быстро вернём станции надлежащий вид.

– Исключено, – строго сказал Графф, – Заслон скомпрометирован.

Сухов помрачнел.

– Заслон исправно работал годами. Я уверен…

– А я уверен, что пользоваться не вызывающей доверия технологией попросту опасно и глупо! – Графф заметно повысил голос. Такого Котомкину ещё не приходилось слышать.

Сухов сжал кулаки:

– Мне кажется, кто-то в этой комнате не может трезво оценить ситуацию.

Повисла тишина. Все ждали, что произойдёт дальше, но Графф никак не отреагировал на выпад.

– Обсудим это позже, – только и сказал профессор. Затем, пригладив седую прядь, как ни в чём ни бывало обратился к Котомкину, – Прекрасный отчёт, Сергей Павлович, прекрасный! Не соглашусь с вами только по одному пункту. У нас есть способ борьбы с организмом. Прямо сейчас вы всё увидите своими глазами.

С этими словами в помещение ввезли тележку с изолирующей камерой. Вошедшая следом Вера выглядела подавленной.

– Будьте добры, Верочка, расскажите, что там, – с улыбкой сказал Графф.

Вера уставилась на камеру невидящим взглядом.

– Да… конечно. Гедимин Гаврилович предложил мне опробовать в борьбе с организмом инертные газы… ой, – Вера постоянно сбивалась, делала паузы, будто думала о чём-то совершенно другом, – Результат вы увидите прямо сейчас.

Графф умело подхватил повисшую паузу:

– Вера Александровна, конечно, мне льстит. Лишь изучив отчёты столь талантливого генетика, я смог прийти к выводу: слизь способна образовывать оптимальные

 связи с любой клеточной структурой и, таким образом, их поглощать.

Профессор снял покрытие с камеры. Как и ожидалось, внутри оказался Организм. Изолированный от основной биомассы, он практически не проявлял активности.

– Для простоты назовём получившуюся смесь «Убийца слизи».

Графф подключил к стеклянной коробке трубку с прозрачным газом. Через несколько минут инженерный совет взорвался аплодисментами. Организм был мёртв.

***

– Вера! – Котомкин догнал девушку в коридоре, – Что это значит? Какие ещё инертные газы? Какой гелий? Я ведь читал ваши отчёты, там ничто даже не намекает на такой…

– Я… я для вас Вера Александровна, – перебила Вера.

Котомкин хотел было продолжить разговор, но затем услышал, как та пробормотала:

– Столько людей… столько людей сгорели…

Он молча провожал её взглядом:

«Видимо, мне придётся расплачиваться за это решение до конца своей жизни»

Тут на Котомкина налетела целая стая инженеров, размахивающих планшетами. В лицо зама пихали чертежи и схемы. Он машинально указывал на недочёты в проектировании, просил перепроверить расчёты. С запретом Заслона на станции начался настоящий бардак.

Пожалуй, стоило бы обрадоваться. Ведь теперь «Эгида» спасена. Остаётся только синтезировать гелий в термоядерном реакторе и насытить им заражённые участки станции. Но отчего-то замглавы чувствовал себя обманутым.

Котомкин взглянул на часы. Так, сейчас он должен быть… А где он должен быть? Он обернулся к своему помощнику, этому маленькому Иуде – Поминайкину.

– Сейчас мы отправляемся на «Диметей» в блок-секцию 90б-25. Вы подчеркнули, что это критическая локация, потому что…

– Потому что там намечается серьёзное отставание от плана, – закончил за ним Котомкин.

Чтобы быстро попасть с «Прометея» на «Диметей», необходимо воспользоваться монорельсом. По пути Котомкин не раз ловил на себе любопытные взгляды. Из парий и отбросов инженеры превратились в самых важных людей на «Эгиде».

Были и те, кто узнал заместителя главного инженера в лицо. Эти смотрели на Котомкина с откровенным презрением. Ещё бы, ведь это по его приказу в адском пекле заперли больше сотни человек.

Он ещё не раз с сожалением подумает о принятом решении. Но сейчас на это совершенно нет времени. У него время буквально по минутам расписано!

***

– Нехорошо, – Котомкин мотал головой, – эти крепежи вообще никуда не годятся! Надо было всё по технологии делать! К концу недели здесь должна пролегать стена, иначе мы всю блок-секцию сдадим слизи!

Котомкин прикидывал, сколько времени уйдёт на то, чтобы снять пластины и закрепить их заново. Как раз в этот момент их с Поминаем окружили. Недобрые взгляды, суровые лица – сейчас Котомкина будут бить.

С тяжёлым бряцающим звуком что-то ударило Сергей Палыча под колено.

«Чем это? Монтажным пистолетом, что ли? Лучше бы эти бестолочи применили чёртову штуку по назначению!»

Ещё один удар пришёлся по затылку. Вдруг всё стало таким блеклым…

– Прекратите! Вы с ума сошли! – в голосе Поминая почти не ощущалось страха, – Вы хоть поняли, на кого нападаете?

«Они прекрасно понимают, на кого напали»

В ответ раздалась какофония из возмущённых возгласов.

– Он моего брата убил!

– И моего мужа!

– Эту сволочь судить надо! А они что сделали? Вторым после Граффа на станции его поставили!

Люди начали напирать, но Поминай схватился за лежавший на полу крепёжный бортик и начал бешено размахивать им во все стороны.

БАМ!

После выстрела из монтажного пистолета тело молодого инженера обмякло на полу. Вот дурачок. Зачем только полез?

– Кто это сделал? – заголосили одни.

– Бей их, бей! – взревели другие.

На Котомкина посыпались десятки ударов. Он свернулся калачиком и старался прикрыть лицо.

БАХ!

Раздался оглушительный хлопок. Гораздо громче предыдущего.

– Стреляю насчёт раз! Два! Три! – толпа бросилась врассыпную.

Котомкин приоткрыл левый глаз – на месте правого уже начал набухать основательных размеров фингал. Сначала он боялся даже пошевелиться.

– Сергей Палыч! Вы как, живы?

Котомкин узнал голос здоровенного техника. Тот держал в руках такой же монтажный пистолет, только без заглушки.

– Митяй, ты, что ли? Да, кажется, живой, – сказал он, и тут же охнул, когда отбитые рёбра отозвались тупой болью. Тут он вспомнил про своего незадачливого помощника, – Поминай! Сеня, ты живой?

Тот лежал без движения. Разбитые губы слегка приоткрыты, из закровившего носа со слабым сопением выходит воздух – он дышит! Какое молодое лицо – совсем пацан ещё.

– Вот взбесились! – в сердцах крикнул старший по смене и отправил одного из своих за медиками, – И за что они вас так?

– Понятно, за что, – глядя на Поминая, печально сказал Котомкин, – Я же их родных на смерть обрёк.

– Глупость. Вы приняли единственное возможное решение. Это все знают.

Митяй рассуждал так, будто всё просто. Котомкин разозлился.

– А если бы там твои мужики были? А, Митяй?

– Они там были, Сергей Палыч, – ответил старший по смене.

Котомкин вспомнил бегемотов-техников – больше их нет. А ведь у каждого на Земле семья. Вдруг стало так гадко.

– Корите себя? Лучше делом займитесь. Я много начальников видел. Борисов – дрянь был человек. Но это не важно. Важно, что начальник из него был никакой. Задача знающего человека – никогда таких во власть не пускать. Это ваша задача.

Наконец, подъехала эвакуационная капсула. Поминая аккуратно уложили внутрь. В этот момент парень очнулся.

– Сергей Палыч.

– Не переживай, Поминай… не переживай, Арсений. С тобой всё хорошо будет. Сейчас тебя в мед. отсеке быстро подлатают.

Котомкин старался идти рядом, но сильно болела нога.

– Вы простите меня, Сергей Палыч. Если б не я, вас бы не избили.

– Да что ты такое говоришь. Ты не сделал ничего плохого.

– И люди те не сгорели бы, – глухо сказал Арсений. По замаранным кровью щекам побежали слёзы.

– Послушай, ты здесь вообще ни при чём, понятно?

– И ещё простите, что Гедимин Гаврилычу о вас докладывал.

– Что?

– Он попросил. Сказал, вам тяжело очень… надо за вами присмотреть. Он и в тот раз так говорил.

– Какой раз?

Арсений продолжал говорить. Только сейчас Котомкин осознал – парень едва-едва понимает, где находится. Он путался в именах, часто замолкал, но Котомкин понял суть.

– Тебя Графф подговорил донос написать?

Арсений улыбнулся и закрыл глаза. Больше Котомкин ничего от него не услышал.

***

Рабочий стол Котомкина был завален планшетами с отчётами. Всё срочное. Замглавы и сам не понял, как это случилось. Но вдруг большая часть вопросов начала проходить именно через него. Он занимался снабжением, проектированием, логистикой и… да чем только не занимался.

Скорее всего, дело в начавшихся арестах. Первым по причине «Использование опасных технологических методик» был задержан Сухов. После этого список осужденных начал стремительно расширяться. На оставшихся инженеров ложилось больше работы. Они неизбежно прибегали к услугам Заслона, после чего их ловили. Круг замыкался.

В отражении выключенного планшета Котомкин увидел заросшего и замученного инженера-дикаря. Щёки ввалились, губы напряжённо поджаты, а от острого взгляда серо-стальных глаз становилось не по себе.

После инцидента Котомкин ввёл на станции комендантский час. Отчёты о проведении работ велись строго по протоколу. За отставание от плана, хищения и саботаж предусматривались жёсткие наказания. Но поймать линчевателей у флотской полиции так и не вышло.

В целом, дела на станции пошли на лад. Это требовало полной отдачи, но Котомкин смог вернуть «Эгиде» подобие порядка. Только одну задачу Графф полностью взял на себя. По крайней мере, должен был взять…

Кстати об этом. Слегка прихрамывая, он подошёл к столу со встроенным голографическим проектором и вывел трёхмерное изображение Станции. Сейчас Организм распространился только на территории «Диметея». Находящийся позади «Эпиметей» и ведущий «Прометей» по-прежнему оставались незатронуты. Но это ненадолго.

Разрастающийся Организм поглотил почти половину всех блок-секций. Гигантские отростки опутали обшивку, словно вьюн. Гораздо более страшная картина происходила во внутренних помещениях кольца, где люди метр за метром отдавали коридоры слизи.

Чего только Котомкин не делал, чтобы остановить заражение, но слизь неизменно демонстрировала умение преодолевать любые преграды. Первое решение – сеть изолирующих баррикад полностью провалилась. Используя неизученную химическую реакцию, слизь расплавляла карбоновые стены.

Тогда Котомкин решил действовать умнее. При помощи сети ложных тупиков, механических ловушек и ветвящихся секций он создал настоящий Кносский лабиринт. Только вместо минотавра здесь была сверхадаптивная инопланетная грибковидная масса.

Каждый день Котомкин проводил перед голо-проекцией по нескольку часов и придумывал новые трюки. На одну и ту же обманку Организм не вёлся. Всё это сильно напоминало заместителю главного инженера молодые годы, когда он соревновался с Заслоном. Правда, тогда на кону стояла лишь его, Котомкина, карьера.

Судя по данным с голограммы, пока что последняя придумка неплохо себя показывает. Комнаты мгновенной разгерметизации. Слизь заполняет специальный отсек, после чего стены и потолок расходятся в стороны, выбрасывая Организм подальше в открытый космос. Впрочем, скоро грибок и это научится обходить…

В дверь постучали. Видимо, Графф начинает очередные полевые испытания своего «убийцы слизи». Котомкин нехотя оторвался от проекции, чтобы открыть. У входа стояли флотские. Опять будут ходить за ним по станции, как заводные болванчики. Правда, теперь это называлось не «конвоировать», а «охранять».

***

В последнее время Графф сильно изменился. Некогда уверенный и спокойный профессор часто начал срываться на подчинённых. Котомкин припоминал, как студенты шутили, что Граффа невозможно вывести из себя. Теперь, казалось, главный инженер только и ищет повода, чтобы на кого-нибудь накричать.

Когда Котомкин попытался сказать, что кривую Пашена для сепарации гелия уже давно не применяют, а вместо этого используют метод Пелли-Головицкого, Графф словно с цепи сорвался.

Котомкин молча наблюдал за тем, как профессор мерил шагами небольшое помещение наблюдательного пункта.

– В этот раз обязательно сработает, – тихо сказал он и повторил, – Сработает!

Поначалу гелиевый раствор действительно показывал высокую эффективность. Со слов Граффа инертные газы, такие как гелий, не способны образовывать прочные связи. Из-за этого образцы слизи, поглощавшие раствор, сначала теряли способность к росту, а после распадались на отдельные фрагменты и умирали. Вот только полевые испытания таких результатов не давали…

«Рано или поздно гелий подействует!» – так он говорил.

Уже зная ответ на свой вопрос, Котомкин в который раз спросил:

– Пока есть время, нам необходимо начать эвакуацию «Диметея».

– Проклятье, опять ты с этой нелепицей, Котомка!

Остекленевшим от постоянного недосыпа взглядом Графф вперился в своего зама.

– Гедимин Гаврилович, неизвестно, сколько ещё у нас получится сдерживать Организм! Сдаётся мне, он готовит что-то большое.

– Тебя послушать, так у него будто бы есть человеческое сознание!

– С человеческим сознанием у Организма мало общего, а вот с инженерным…

Графф рассмеялся.

– Инженерное сознание? Ну-ка, просвети меня.

– Чтобы стать инженерами, нам приходится учиться. Проводить расчёты, проектировать, строить – ради этого мы годами накачиваем мозг информацией, приучиваем себя к геометрическому мышлению, изучаем математический язык. А организм просто является инженером по своей природе.

– Нонсенс! Люди – истинные инженеры.

– Во многом он похож на Заслон. Сборка сложнейших конструкций, идеально подобранные коэффициенты прочности и изгиба. Организм раз за разом оставляет нас в дураках. Так скажите мне, профессор, кто тут действительно истинный инженер?

– Эвакуации не будет, – только и сказал Графф.

Через несколько часов створки лабиринта приоткрыли для распыления нового гелиевого раствора, после чего среднее кольцо было потеряно навсегда.

***

Котомкин бежал по пустому коридору. Прямо во время испытания слизь вырвалась из лабиринта и устроила на «Диметее» настоящий хаос. Обрывочные донесения сообщали о ползучем тумане, роящейся смерти и пульсирующей стене плоти. Да уж, в этот раз Организм приготовил для людей нечто действительно неприятное.

Графф эвакуировался, как только всё началось. Даже не подумал предупредить людей об угрозе. Котомкин же, напротив, отправился в самое сердце кольца – командную рубку. Если добраться туда, то ещё удастся кого-нибудь спасти.

На пути он то и дело видел брошенную на полу одежду: униформа флотских, рабочие костюмы техников, разнообразные наряды колонистов.

Впереди Котомкин увидел фигуру возле приборной панели. Внезапно люк, ведущий к рубке, захлопнулся.

– Открой! – забарабанил замглавы в маленькое окошко из бронестекла.

– Извини, я не хочу испариться как другие, – сказал человек, на лице которого застыла гримаса ужаса, и сбежал.

Котомкин оказался заперт. Оставалось только идти обратно и попытаться дойти до рубки другим способом. Тут он увидел бегущих людей. Плотной стеной за ними следовал зелёный туман. Они что-то истошно кричали, а затем… исчезли.

Прямо на бегу тела несчастных начали распадаться – точно пыль, которую внезапный порыв ветра закружил в воздухе. Прежде чем Котомкин успел что-то понять, они рассыпались в ничто. Осталась только одежда.

В этот момент в голову инженера пришла лишь одна мысль:

«Оно не должно меня достать»

Но что же делать? Бежать к панели, чтобы закрыть люк? Ему никак не успеть! Неужели и с ним случится нечто подобное? В воздухе повис кислый запах, а на языке ощущался привкус железа. Уже началось?

Вдруг люк позади раскрылся, и Котомкин тут же нырнул в круглый проём. Он узнал лицо одного из митяевых техников.

– Закрывай! Закрывай – кричал Котомкин, что было сил.

Люк тут же захлопнулся. Не говоря ни слова оба побежали по коридору. Лишь когда Котомкин попытался пройти к рубке, техник схватил его за руку и потащил в другую сторону.

– Пусти, мне в рубку надо! Надо рассказать людям, как спастись! А то здесь все испарятся!

– Туда никак нельзя! Туман с того направления прёт!

– Послушай, я разработал план эвакуации. Мне только…

– Да знаю-знаю, вы втайне поставили на станции запасные стыковочные мосты. Мне стручок ваш, Поминайкин, уже всё рассказал. Он сам отправился в рубку, а мне строго наказал, что вас со станции вытащить – приоритет №1!

«Повалов? Сеня? Но как он…»

Тут громкоговорители среднего кольца ожили. Из них уверенно донёсся голос молодого инженера:

«ВНИМАНИЕ! ВСЕМ УЦЕЛЕВШИМ! НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ДОБРАТЬСЯ ДО СТЫКОВОЧНЫХ ВОКЗАЛОВ! ПО ПРИКАЗУ ГЛАВНОГО ИНЖЕНЕРА МОСТЫ БЫЛИ ВЗОРВАНЫ! ВМЕСТО ЭТОГО СХОДИТЕ С МАГИСТРАЛЬНЫХ ГАЛЕРЕЙ, ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ В БОРТОВЫЕ ОТСЕКИ! ПОВТОРЯЮ, В БОРТОВЫХ ОТСЕКАХ ДЛЯ ВАС ПОДГОТОВЛЕНЫ ЭВАКУАЦИОННЫЕ МОСТЫ…»

Повалов принялся перечислять расположение всех секретных эвакуационных точек.

«Вот парень!»

Около ближайшего моста собралась большая толпа. Люди ломились в узкий проход и не давали друг другу пройти. Образовалась давка. Котомкин не надеялся их успокоить, но всё равно рявкнул, как умел:

– Стоять!

Голос инженера гулом прошёл по закругляющимся потолкам станции-кольца. Люди тревожно заозирались, а когда увидели его, то замерли на месте. Не давая никому опомниться, он начал отдавать команды.

– Разойдитесь вдоль бортовой стены! Делитесь на пары мужчина-женщина и спокойно ждите своей очереди!

Многие уже знали замглавы в лицо. На мгновение Котомкин испугался, что никто не послушается. Но люди всё сделали в точности, как он сказал.

– Слушайте меня! В коридоре моста можно идти по двое, но двое крупных мужчин не пролезут. Не толкайтесь, не торопитесь и не тормозите – просто спокойно идите вперёд!

И люди пошли. Котомкин не до конца понимал, что это за магия такая. Видимо, испуганная толпа просто склонна слушаться крикунов.

Котомкин взошёл на мост самым последним. Уже на борту «Прометея» он увидел десятки таких же мостов, перетянутых от одного кольца к другому. Подготовить такое за спиной главного инженера было той ещё задачкой. Впрочем, в основном этим нарушающим все возможные и невозможные протоколы поручением занимался Повалов.

«Лишь бы с тобой всё было хорошо, Сеня»

Сейчас замглавы этого не знал, но, благодаря секретному плану эвакуации, с «Диметея» удалось вытащить почти всех. Почти.

– Слушай, – обратился он к технику, который всё это время был рядом, – Митяй в рубке вместе с Арсением?

– Погиб Митяй, – только и сказал техник.

– Вот как…

Пора разобраться со всем этим бардаком.

– Как тебя звать?

– Сан Саныч.

Александр Александрович, выходит.

– Можешь ещё кое-что для меня сделать?

***

Уверенным шагом Котомкин направлялся к кабинету администратора, где теперь обитал Гедимин Гаврилович.

Широкая дверь раскрылась. Из кабинета донеслись крики профессора, под которые наружу выскочила Вера. Всё это время замглавы старался не попадаться ей на глаза. Он даже отошёл в сторону. Она прошла мимо – взгляда на него не бросила!

– Да постой же! – он поймал её за руку.

«Что я делаю?»

Вера попыталась вырваться, но Котомкин держал крепко.

– Здравствуй, – начала она как ни в чём не бывало, – Какие у тебя ужасные мешки под глазами. Эта твоя «привычка» – просто ужас!

«Да что она такое несёт?»

Только тут инженер заметил раскрасневшиеся глаза – она плакала. Котомкин спросил напрямую:

– Что у тебя за долг перед Граффом? Это ведь про него ты говорила, я угадал?

– Н-не понимаю, о чём ты, – Вера отвела взгляд.

– Ответь мне, что между вами происходит? Ты что-то скрываешь, я же вижу!

– Мне кажется, вы, Сергей Павлович, лезете не в своё дело!

– Послушай…

– Нет, это ты послушай!

Вместо того чтобы слушать, Котомкин схватил миниатюрную девушку за плечи и прижал к стене. Ногти больно впились в предплечья, но он не обращал внимания.

– Говори, – сказал он нетерпящим пререканий тоном.

Котомкин решил, что сейчас Вера плюнет ему в лицо. Вместо этого девушка расплакалась.

– Я… я… Все те люди… все те люди погибли… – говорила она задыхаясь.

Жёсткая хватка в момент ослабла.

«Ей так тяжело находиться рядом со мной…»

Вера продолжила:

– Из-за меня…

– О чём ты говоришь?

– Он знал, понимаешь? Он с самого начала знал, как всё будет. Но он всё равно позволил всему случиться. Он знал и позволил. И я знала… О боже, все те люди…

Котомкин вспомнил, с каким спокойствием Графф принимал оскорбления от администратора. Как колебался, когда было объявлено об участии техников в операции…

Сергей оставил плачущую Веру и устремился к кабинету главного инженера.

– Чего тебе ещё!

Недовольно начал Графф, но осёкся, когда увидел вошедшего Котомкина.

– Котомка? Мне сейчас доложили, что ты втайне от меня готовил…

После удара старый профессор опрокинулся прямо в гигантское кресло. Он схватился за ушибленную щеку и поражённо воскликнул:

– Ты! Да как ты смеешь!

– Молчать! Больше ни слова лжи!

– Тебе это просто так не сойдёт…

Хлёсткий удар сбил очки с золотой оправой набекрень.

– Правду!

– Не знаю, что тебе наговорила эта дура, но я…

Ещё удар. Сморщенным языком профессор аккуратно коснулся разбитой губы.

– Последний шанс.

– Хорошо. Хорошо, это был я. Это всё был я! – сдался старик.

И он рассказал. Про Организм, про комету, про гелий. Всё.

– Но как же это… – совершенно потерялся Котомкин.

– Не такой правды ты ждал? – Графф зло улыбнулся.

– Зачем?

– Чтобы победить, Котомка.

– Я не понимаю.

– Просто представь. Смысл твоей жизни, твоё призвание, твою карьеру – всё это у тебя украли. И кто? Машина?

Котомкин молчал.

– После почётной отставки из Академии мне предложили работу на станции. Главный инженер удалённого от Земли масштабного проекта – как почётно! Но и здесь все решения будет принимать Заслон 10! Тогда-то я увидел возможность. Шанс, какой выпадает раз в жизни. Продемонстрировать человечеству изъяны машины и истинный потенциал человеческого инженерного гения!

– Вы провезли на станцию Организм.

– Да, провёз. Не без помощи, конечно. Наша общая знакомая в своё время вляпалась в очень неприятную историю с клонированием. Я лишь напомнил, кому она обязана спасённой карьерой, а дальше всё прошло как по маслу.

– Комета…

– Когда-нибудь занимался космической навигацией? Достаточно сменить курс на градус-два, делов-то!

Котомкин отшатнулся: «Этот человек сошёл с ума!»

– Вы хорошо всё поставили, Гедимин Гаврилович. Правда, с финалом пьесы вышла осечка.

В ответ Графф зло крикнул:

– Я просто ещё не нашёл нужную формулу для смеси! В конце концов, работал же этот метод в земных лабораториях! Сработает и здесь!

– Я только одного не понимаю. Зачем вам нужен я? Это ведь вы предложили мне работу?

Дверь позади резко распахнулась. Прежде чем Котомкин что-то успел понять, флотские с силой ткнули его в жёсткий хромированный стол.

– После увиденного на «Диметее» Сергей Павлович испытывает тяжелейший нервный срыв, – голос Граффа прямо-таки пылал от сдерживаемой ярости.

Профессор нагнулся к Котомкину и тихо сказал:

– Всё просто – поставить тебя на место. Ты хоть представляешь, как это унизительно! Раз за разом проигрывать сопляку? Видеть, как кто-то воплощает все твои мечты в реальность? А ты остаёшься у обочины – глотать пыль! Нет, Котомка. Я докажу, что тоже кое-чего стою…

Котомкина подняли над полом.

– Как низко вы пали!

Графф устало улыбнулся. В миг из карикатурного злодея он превратился в старого доброго профессора.

– Думаешь, я бессердечный? Думаешь, мне всё далось легко?

Он начал шарить по столу, чтобы найти очки. Те лежали прямо под рукой, но Графф не видел. Пальцы старого профессора разбило тремором. Только теперь Котомкину бросилось в глаза, как он измотан.

– Я со всем справлюсь, Котомка.

Казалось, он сам не верит в свои слова. В этот миг железная хватка флотских ослабла.

– А ну стоять! – закричал Александр Александрович.

В руках техник держал монтировочный пистолет. Впрочем, флотских, скорее, испугала целая толпа инженеров, стоящая у него за спиной.

– Как вы и просили, Сергей Палыч. Всех инженеров привёл.

Графф выглядел ошеломлённым, сбитым с толку, но не рассерженным. Старый профессор зажмурился, когда бывший ученик потянул к нему руки. Вместо нового удара, Котомкин лишь поправил задранный воротник рубашки, пригладил старый пиджак – ещё с Академии остался – и вернул чуть погнутые очки на законное место.

– Для меня вы всегда чего-то стоили, профессор, – печально сказал Котомкин.

***

Всё прошло быстро. Бескровный переворот. Ну, почти. Инженеры приняли единогласное решение о смещении Граффа с поста главного инженера. Таким образом, главным инженером становился Котомкин. Конечно, его кандидатура не всем пришлась по душе, но уж как есть.

– Проект «Сатурн-V»? – сказал освобождённый от заключения Сухов.

– Да, или проект «С-V». Организм уже давно изучают на Земле, пытаются вывести на его основе органическую нейросеть. Вера работала в одной из лабораторий.

– Графф всё это задумал

Сухов выглядел озадаченным, но не более того. Котомкин стоял перед широкими панорамными окнами. Через них отлично просматривались кольца – раньше Котомкин про себя называл их бубликами – и расплывающийся в пятнах Юпитер. Они прибыли к месту назначения.

– Владимир Иванович, как оцениваете наше положение? – спросил Котомкин.

– Отчаянное. Даже с учётом возвращения Заслона не представляю, как нам вернуть среднее кольцо.

– А что если мы не будем его забирать обратно?

– Сергей Палыч? – напряжённо спросил Сухов.

– Оставим его у нового владельца.

– Но ведь тогда слизь попросту захватит оставшиеся кольца!

– А вот этого нам не надо, – Котомкин развернулся к инженеру-проектировщику, – Вот тебе моё распоряжение, Владимир Иванович. Подготавливай к запуску «Молнию».

– Электромагнитный ускоритель масс? Но зачем?

«А разве Зевс сражался одной лишь эгидой?»

– Будем избавляться от непрошенного гостя. Раз и навсегда.

***

– Всё готово?

За последние двое суток Котомкин почти не спал. Мысли путались. Очень хотелось лечь прямо здесь, в командной рубке. Хромота и тремор – последствия избиения и отравления кислородом по-прежнему давали о себе знать. Но сейчас Котомкин не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей усталости. Ничего, очень скоро он отдохнёт.

– Мы сняли упорные спицы и несущие крепления кольца. В таком состоянии «Диметей» протянет не больше часа, – ответил Сухов.

– Значит, пути назад больше нет.

– При всём уважении, Сергей Павлович, ваш план опаснее и сложнее в исполнении всего, что мы пробовали раньше, – в 10-й раз высказался Густилин.

– Так и есть, – в который раз ответил Котомкин, – Но именно поэтому он должен сработать.

«Администратор недооценил угрозу и не позаботился о плане, в то время как Графф слишком осторожничал и действовал нерешительно. Мне же следует быть бескомпромиссным и смертельно точным»

Камеры с дронов передавали нечёткую картинку. Сотни длинных толстых корней тянулись с каждого края «Диметея» прямо к стержню. Они соединялись в одной точке, образуя внутри среднего кольца нечто вроде паутины или сети. Котомкин приложил титанические усилия, чтобы вынудить Организм построить такую сложную структуру.

Главный инженер давно заметил – слизь моментально реагирует на внешние раздражители. На любой фокус Котомкина она всегда выставляет равносильную контрмеру. Подобную предсказуемость можно использовать. Так и родился план, включающий три этапа.

Котомкин разделил оставшихся после взрыва дронов на две группы. Первой он приказал перерезать самые толстые соединительные артерии, какие получится разыскать. Конечно, для Организма это не смертельно. Но он неизбежно начнёт искать способ противодействия.

«Чтобы меня не могли ранить, я должен нарастить броню»

Так он посчитает. И тогда Котомкин радушно предоставил эту самую броню. Главный инженер начал потихоньку скармливать Организму углеродные нанотрубки – сверхпрочный материал. Склады стремительно опустошались, но результат того стоил. Слизь заглотила наживку – попросила добавки. И тогда Котомкин дал ещё.

Прямо на пусковой платформе «Молнии» в самом сердце стержня ожидала огромная цистерна, полностью нагруженная нанотрубками. Из каждого уголка «Диметея» к ней потянулись жгуты с питательными трубками. Но они были недостаточно толстыми – не такие, как нужно Котомкину.

Словно какой-то космический садовник, главный инженер раз за разом насылал на них команды дронов. Наконец, со среднего кольца к стержню взвились тяжёлые и толстые лианы. Они достигли стержня, сомкнулись вокруг цистерны в плотный клубок и принялись поглощать нанотрубки.

«Вероятно, это самая большая мышеловка в истории человечества»

Вторая группа дронов занималась более сложной и деликатной задачей. Котомкин отдал их под управление Заслона – человеку с таким было не сдюжить. Нейрокомплексу предстояло в кратчайшие сроки разобрать среднее кольцо так, чтобы оно сохраняло целостность.

«Диметей» навсегда потерян для людей. Его ожидает лишь забвение и смерть. Но смерть контролируемая, чётко спланированная. Примерно в это же время из среднего кольца была аккуратно вырезана рубка, с сидящим внутри Поваловым. Парень сильно пострадал от обезвоживания, но остался в порядке.

Итак, первый этап – заманить слизь в нужную точку, второй этап – демонтировать «Диметей», третий этап – отправить проклятую тварь в небытие.

– Ну как, Организм достаточно напитал свои артерии углеродными трубками?

– Точный коэффициент прочности сложно рассчитать, но, думаю, да. В любом случае теперь, даже если захотим, мы не сможем их перерезать, – ответил Сухов.

– Заслон, произведи заброску из электромагнитной катапульты по следующим координатам.

На экране терминала замелькал текст.

«Вынужден предупредить, указанные вами координаты являются ошибочными. При отправке снаряда по данной траектории, произойдёт столкновение с…»

– Производи выстрел.

«Произвожу разгон термоядерного реактора, начинаю накопление заряда»

Из-за мощнейшего электромагнитного импульса изображения с дронов тут же пропали. Началась зарядка рельсовых суперконденсаторов.

Условно станция делится на две части: кольца и стержень, на котором они держатся. Через всю длину стержневой части проходит шахта с установленным внутри электромагнитным ускорителем масс, или «Молнией».

При помощи электромагнитной катапульты, станция должна была забрасывать цистерны с очищенным водородом на Землю. Таким образом, два главных атрибута громовержца – эгида и молнии, объединились вместе.

«Готов к заброске»

– Стреляй, – спокойно скомандовал Котомкин, а сам думал:

«Лишь бы всё прошло, как надо»

Мгновение тишины. А затем вся станция содрогнулась от сильнейшего толчка. Одновременно происходило столько всего, что Котомкин не поспевал за приходящими данными.

Среднее кольцо распалось на четыре «лепестка». Инерционной волной незакреплённые фрагменты просто выбросило за пределы «Эгиды». На месте «Диметея» остался лишь гигантский пульсирующий сгусток грибковидной массы.

Организм впился в станцию тысячью жгутиков, словно сорняк. Избавиться от подобной дряни можно только одним способом – вырвать с корнем. Котомкин позаботился, чтобы улов ни в коем случае не сорвался с крючка.

«Слизь способна образовывать оптимальные связи с любой клеточной структурой и, таким образом, их поглощать»

Так Графф говорил? Поглотив весь запас сверхпрочных углеродных нанотрубок, Организм создал себе неуничтожимое тело. В результате, когда платформа с цистерной на безумной скорости полетела вперёд, обвившиеся вокруг неё лианы не порвались, а потянулись следом. Вместе с ними с «Эгиды» вырвало и весь Организм.

Шахта тут же разрушилась, но это уже не имело значения. Подхваченное мощным импульсом бесформенное тело чудовища пролетело сквозь кольцо «Прометея».

«Молнии Зевса сразили титана в глубочайшую бездну – Тартар»

А если такового нет, то вполне сойдёт и раскалённое ядро Юпитера. С мрачным улыбкой Котомкин наблюдал за тем, как отвратительная тварь сгинула в красно-коричневой полоске атмосферы…

***

– Сергей Палыч, вставайте! – раздался стук в дверь.

Ну неужели ему нельзя поспать хотя бы на 10 минут больше?

– Повалов, уйди…

– Ни в коем случае, у вас дел невпроворот.

Котомкин слез с постели, накинул одежду и вышел к своему протеже. Вместе они пошли по коридорам «Эгиды». По пути им встречались разнообразные жители колонии: члены экипажа во флотском (Котомкину всё же пришлось выучить звания); занятые делом водородчики, которым в новых условиях быстро нашли должное применение; колонисты, набранные для заселения Европы. Впрочем, теперь каждый человек на «Эгиде» стал колонистом.

Краем глаза Котомкин замечал их полные уважения взгляды и почтительные поклоны. Ещё бы. Ведь инженерный состав «Эгиды»: «Настоящие герои, спасшие людей в час наибольшей нужды». Ну, или Котомкину всё это показалось.

Он бросил взгляд на торчащие в потолке (по крайней мере, раньше это был потолок) панорамные окна и увидел суровую ледяную пустыню Европы. Не так далеко в небе маячил Юпитер.

Повинуясь новой привычке, Котомкин тут же отыскал на поверхности планеты маленькое пятнышко ржавого цвета – место падения Организма. С тех пор как они посадили остатки станции на Европу, оно продолжало медленно разрастаться.

– Слушай, Арсений, проведи обход самостоятельно, будь другом?

– Опять хотите, чтобы я с Сан Санычом вдрызг разругался?

– А ты попробуй лаской. Александр Александрович работник отличный, просто с ним мягче надо.

– Ну, а вы куда собрались?

– Необходимо провести ещё один допрос арестованной.

Повалов улыбнулся.

– Вы хоть себе не врите, Сергей Палыч.

– Не понял?

– Идите уже, Вера Александровна, наверное, вас заждалась.

«Ох, всыпать бы тебе по первое число за нарушение протокола, парень!»

Подумал первый президент колонии и быстрым шагом направился в другую сторону. Арсений крикнул ему вдогонку очередную колкость, но Котомкину было всё равно.