Новые Боги [Александр Коротков] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Геомант 4. Новые Боги

Глава 1. Детские проблемы

— Сейчас будет больно. Готов?

Вместо ответа Фелир коротко кивнул и посильнее сжал зубами толстый кожаный ремень. Шанир, худощавый кентавр, чья голова была перемотана пропитавшейся кровью тряпкой, покрепче ухватился за обломанное древко стрелы и с силой дернул на себя, чуть повернув руку. Получилось с первого раза, и зазубренная стрела с кусочками алой плоти упала на землю.

Фелир взвыл, изо всех сил стараясь не молотить ногами и не потерять сознание, пока Шанир умело перематывал рану. Сильные руки кентавра покрепче затянули узел и Фелир вновь застонал. Впрочем, основная боль уже поутихла и к командиру кентавров вернулась возможность связно соображать.

Командиру... Если он и останется в истории, то только как военачальник, прозевавший раскол и предательство в своих рядах. Весь клан Серебряного копья переметнулся на сторону врага! Наплевал на честь и совесть, забыл про присягу, растоптал договоренности, предал богов.

Фелир осторожно встал. Нога болела, однако ходить, прихрамывая, он мог. Правда, нечего было и думать о том, чтобы пытаться перейти на бег. Кентавр прислушался к своим ощущениям и удовлетворенно кивнул. Могло быть и хуже.

Небольшой светлый лесок, в который они отступили после драки с предателями, дарил остаткам его отряда укрытие от солнечных лучей, но не мог дать ощущения безопасности. Первые корабли спартанцев уже должны достигнуть берега, а значит, очень скоро за ними могут организовать погоню. Надо дать время бойцам зализать раны, а затем сниматься со стоянки. Но вот куда?

Вряд ли Правитель Крита ждет их обратно. Положа руку на сердце, Фелир не мог его за это обвинять. На глазах Якострофа кентавры предали его и саботировали всю операцию. Сердце сжало от неприятного воспоминания недавнего диалога с Миланом.

— Если ты хочешь союза со мной, то потрудись найти более правдивый ответ, Фелир. Я не стану принимать на службу тех, в чьей верности не уверен.

— Табун никогда не предавал союзников!

— Времена меняются, ты сам сказал.

Интересно, Правитель просто проявил разумную осторожность или же почуял возможное предательство?

Приняв решение, Фелир отошел подальше от стоянки, туда, где его не будут видеть воины, и достал из кармана небольшой сапфир в золотой оправе. Сжал его в кулаке, закрыл глаза и сосредоточился. Древний артефакт связи, имеющийся у каждого главы клана, потеплел в руке, а разум кентавра разделился. Одна его часть продолжала оставаться в безымянном лесу на Крите, а вторая перенеслась за много километров, в священную рощу, находящуюся в дремучих лесах на севере Фракии.

Открыв глаза, он увидел, как один за другим появляются полупрозрачные силуэты глав кланов. Правящий кентаврами Журчащий Ручей, Громовой Рокот, Бегущий Олень... Однако на совет не явились Серебряное копье, то самое, что предало Фелира, Разящая Стрела и Юркая Ящерица.

— Я взываю к совету Табуна!

— Подожди, Бронзовый Щит, — недовольно проворчал Марис — глава Журчащего Ручья. — Разве ты не видишь, что не все кланы явились на совет.

— Боюсь, что ждать придется долго, — с плохо сдерживаемой яростью проговорил Фелир. — Сомневаюсь, что у Серебряного Копья хватит наглости явиться.

— Ошибаешься, Щит. Я здесь.

На поляне появился новый силуэт и Фелир, не сдержавшись, выругался, красочно описав некоторые подробности совокупления оппонента с ослихой.

— Да как ты смеешь являться сюда, предатель?!

— Предатель? — Брови Мариса нахмурились. — Почему ты бросаешься столь громкими обвинениями?

С ненавистью поглядывая на главу Серебряного копья, Фелир рассказал о недавнем бое на побережье Крита.

— Это правда?! — наперебой загалдели остальные кентавры, потрясая кулаками.

— Правда в том, что Табун выбрал не ту сторону! — выкрикнул Налор, глава Копья. — Боги, которым вы слепо поклонялись тьма знает сколько веков, оказались слабы. Прометей без труда разбил их и изгнал с Олимпа. Если мы хотим выжить, то должны принять его сторону.

— Ты забываешься, Налор! — в голосе Мариса сквозило презрение. — Народ кентавров направляет Совет, а он однозначно решил — мы будем верны заветам предков и не встанем на сторону безумца.

— Безумцы здесь вы все. — выплюнул Налор. — Копье, Стрела и Ящерица не собираются подчиняться кучке идиотов, по собственной воле прыгающих в пропасть. Если вы не дураки, то присоединитесь к нам. А если нет... То лучше не вставайте у нас на пути!

Силуэт главы Копья развеялся. Но поляне повисло тяжелое молчание.

— Сколько у тебя осталось воинов, Фелир?

— Около трех сотен. Остальные пали в бою с предателями.

— Как на это отреагировал царь Крита?

— Отступил, не став ввязываться в бесполезную драку. И я не могу с ним связаться — голософон повредило стрелой.

— В таком случае не торопись возвращаться. Кто знает, что на уме у этого колдуна? Лучше следи за врагом и действуй по обстоятельствам. Тебе обязательно предоставится шанс. Ты должен кровью предателей смыть позор вероломства.

Фелиру не особо понравилось, куда катится разговор:

— А вы разве не присоединитесь ко мне? Серебряное Копье предало не только меня. Они предали весь Табун! Неужели ваша кровь не требует мщения?

— Боюсь, тебе придется справляться своими силами. Табун сейчас не может помочь тебе воинами и оголить тылы, оставшись без защиты. Такова воля Совета.

Мир вокруг померк и спустя секунду Фелир вновь оказался в безымянном, залитом солнечным светом леске.

— Мы предоставлены сами себе?

Шанир, первый помощник, стоял в пяти метрах, прислонившись боком к толстому дубовому стволу.

— Да. Старый хрыч слишком трясется за свое стойло. Помощи нам ждать неоткуда.

— Что думаешь делать?

Фелир задумался:

— Серебряное копье ответит за свое предательство. Мы не станем возвращаться к людям — нас там сейчас никто не станет слушать. Будем преследовать вражескую армию и следить за всеми перемещениями. Рано или поздно нам предоставится шанс. И свяжись с теми собратьями, кто остался в городах. Пусть бросают все и срочно уходят.

Шанир мрачно кивнул. Он, как и командир, прекрасно понимал, что как только новости достигнут людских ушей — начнутся погромы. Никто не станет разбираться в подробностях, зато толпа обязательно захочет «поквитаться» с изменниками.

Достав из поясного мешочка несколько голософонов, он начал по очереди вызывать старейшин городских общин. Фелир очень надеялся, что они не опоздали.


* * *

Джамал стоял на берегу, вдыхая соленый морской воздух, густо перемешанный с тяжелым запахом крови. Весь берег оказался усеян телами павших кентавров. Впрочем, их живые собратья споро оттаскивали мертвых и некоторых раненых в стороны. Тех же, кто не принадлежал к их клану, безжалостно добивали, без каких-то особых эмоций.

— Хороши союзнички, ничего не скажешь. — сквозь зубы процедил иерофант.

— Что тебя смущает, друг мой? Война — жестокая вещь. Думаю, тебе и без меня это известно. Эти жертвы — лишь начало.

Лицо Вириса, как ни странно, в этот раз не сияло привычной улыбкой, оставаясь серьезным.

— Но они предали собственный народ.

— Под народом ты имеешь ввиду кентавров? Они, как и мы, тоже неоднородны. Разные кланы. Разные мировоззрения. Между ними полно противоречий. Перед собой ты видишь их результаты.

Джамал сплюнул себе под ноги:

— Но как прикажешь им доверять? Если они предали своих сородичей, то кинуть нас им вообще ничего не стоит.

— Ты уверен, друг мой? Подумай. Они предали не только сородичей. Они предали людей-союзников. И самое главное — они предали богов. Теперь у перебежчиков нет выбора. Если отвернутся от нас, то могут сразу уходить в Африку, за Великую пустыню. В любом другом месте коняжки станут изгоями, преследуемыми всеми. Нет. Бояться предательства с их стороны не стоит. Лучше подумать, как использовать наших воинов лучшим образом. Но давай вернемся к этому чуть позже. К нам идет их предводитель.

Джамал и сам уже заметил, что от толпы конелюдей отделился могучий, забрызганный кровью кентавр с корпусом пепельной, отливающей серебром масти. Подойдя к магам на расстояние пяти шагов, кентавр воткнул в землю короткое, обитое у наконечника серебром копье.

— Мое имя Налор. Я говорю от лица кланов Серебряное копье, Разящая Стрела и Юркая Ящерица.

— Приветствую тебя, Налор. Кажется, именно с тобой мы говорили недавно по астральной проекции?

Джамал предпочитал помалкивать, предоставив переговоры куда более дипломатичному магу Воды. Лишь старался следить за лицом. Дабы не кривилось от близкого присутствия предателя.

— Именно так. Мы не видим смысла и дальше почитать ослабевших, низвергнутых с Олимпа богов и готовы приветствовать нового Повелителя Эллады, могучего Прометея.

— Мудрый выбор, Налор. Кто еще из Табуна с вами?

— Пока только три клана. Остальные погрязли в невежестве и страхе. Впрочем, меня это мало волнует. Глупцы либо прозреют, либо умрут.

— Жаль это слышать. Что же, твоим воинам нужен отдых, а раненым — помощь. Я распоряжусь, чтобы несколько Приближенных помогли вам. Для этого предостаточно времени, пока корабли разгружаются.

Кентавр коротко поклонился, выдернул копье и зашагал прочь.

Оба мага продолжили стоять на берегу, глядя, как разгружаются корабли. Земля мелко подрагивала от слаженного топота десятков и сотен ног. Однако Фтеротоса и Плойгоса больше всего интересовал огромный транспортник, только что взрыхливший носом прибрежный песок.

Легко перемахнув борта корабля, на землю спрыгнуло шесть долговязых фигур. Самые сильные союзники армии. Один из циклопов, со сморщенным лицом, перекинув исполинскую дубину через плечо, тяжело зашагал к магам.

— Приветствую тебя, Грисс!

Джамалу пришлось задрать голову, чтобы посмотреть собеседнику в единственный глаз. Циклоп помолчал несколько секунд, обдумывая услышанное. Маг уже успел понять, что эти существа, несмотря на внушительную мощь, особым умом не отличаются. Очень некстати в голове всплыла старая поговорка, что хуже врага может быть только союзник-идиот, но иерофант прогнал подобные мысли.

— Поздорову, волшебники! Мои братья хотеть есть! Отдать нам кентавры?

— Есть идея получше. Расположитесь где-нибудь неподалеку. Скоро развернется полевая кухня — вас накормят.

— Хотеть есть! — с нажимом повторил здоровяк.

Маг воды положил руку на плечо Джамала и прошептал:

— Позволь мне. Я знаю, чем задобрить этих тугодумов.

Вирис сосредоточился и вода возле берега забурлила. Иерофант видел, как на поверхности то и дело мелькают плавники и хвосты. А затем крупные рыбы начали выпрыгивать из воды на берег, прямо к ногам циклопа. Тот улыбнулся, продемонстрировав гниловатые пеньки зубов, схватил одну из рыбин и одним укусом отхватил половину.

— Хорошо, маг! — из чавкающего рта падали куски белого мяса.

— Рад, что тебе понравилось. Сородичам своим сам унесешь?

Простой вопрос вновь вызвал напряженную работу мысли. Затем младенческая голова кивнула и Грисс, сорвав с себя одну из шкур, начал собирать в нее скачущих пр всему берегу рыбин.

— Очень надеюсь, что наш союз с этими образинами окажется недолгим.

Джамал с удивлением посмотрел на вечно дипломатичного и дружелюбного Вириса. Подобные выпады для друга были так же несвойственны, как и плохое настроение.

Тем временем метрах в ста от берега закипела работа. Получившие приказы десятники и сотники надрывали глотки, наводя порядок и раздавая приказы. Солдаты ставили палатки, кашевары разворачивали полевые кухни.

Только в глупом кино бодрые могучие воины прибывают на чужую землю и в единственной решающей битве одолевают соперника. На деле победа в войне складывается из десятка сражений и сотен стычек. А на голодный желудок и уставшим много не навоюешь. Так что первым делом необходимо организовать крепкую базу для бесперебойной поставки провианта.

— Действуем по плану?

Еще в Афинах с ними связался Прометей и недвусмысленно приказал первым делом подчинить Лабиринт.

— ...Но зачем, Повелитель? По нашим данным, почти все способные держать оружие минотавры сейчас в западной части острова. Вряд ли стоит опасаться удара из Лабиринта.

— Решил подумать вместо меня, человечек? — в голосе Прометея звучало веселье. — Рад, что ты способен думать. Жаль только, что не стратегически. В горах сокрыт единственный на всю Элладу источник ливинстона. И мне жизненно необходимо получить к нему доступ. К тому же вам будет необходимо уничтожить алтарь. Это ослабит врага. Поэтому выделите силы, прихватите парочку одноглазых и нанесите рогатым визит. А уж потом играйте в войнушку.

Проекция Прометея рассыпалась искрами...

— Да. Бери две тысячи бойцов, двоих циклопов и выдвигайся на восток. Я пока укреплюсь здесь.

Вирис пожал руку иерофанта и отправился раздавать указания.


* * *

Стихийный военный совет состоялся в тот же вечер, едва мы пересекли городские ворота. Я лишь бросил «Все во дворец!» и дальше даже не проверял, следуют ли за мной. Знал, что следуют.

— Сколько кораблей мы смогли уничтожить?

Не в силах справиться с нервами, я ходил взад вперед вдоль стола, заставляя здорово нервничать всех присутствующих. Даже обычно невозмутимый Актеон пару раз с трудом сглотнул слюну. Но, как оказалось, всеобщая нервозность была вызвана другими причинами.

— На воздух взлетело пять кораблей. — Нестор расстегнул верхнюю пуговицу своей рубахи. — Правитель, все мы понимаем ваше негодование, но можно немного сбавить давление? Еще немного и я в обморок грохнусь!

— А?

Я непонимающе посмотрел на главу тайной канцелярии, обвел взглядом усиленно потеющих соратников и поспешно проверил магический фон. Чтобы с удивлением обнаружить, что моя раздраконенная яростью магическая аура раздулась, словно парус, подавляя волю всех присутствующих. Даже удивительно, что они столь долго выдержали.

Несколько раз глубоко вдохнув, я постарался усмирить эмоции и обуздать разошедшийся источник. Как только давление спало, все без исключения присутствующие вздохнули с облегчением.

— Это, паря... Ты в курсе, что когда злишься, то твои зеенки начинают светиться зеленью, как у кота в теемном подвале?

Я пожал плечами. Никогда не задавался подобными вопросами, но сделал зарубку в памяти при случае изучить этот вопрос.

— Так я и думал. Ну ты это... Как-то обуздай сеей процеесс что ли, а то никакой... этой, как ее... Коньсперации, во!

— Обязательно. А сейчас я хочу знать, что вы обо всем случившемся думаете и каковы будут наши шаги.

Обсуждение растянулось на три часа. Лишь Николай пытался осторожно донести мысль, что надо разобраться в поступке кентавров. Не зря ведь они друг с другом схлестнулись. Значит, для какой-то части конелюдей предательство оказалось такой же неожиданностью, как и для нас. Однако остальные были резко против. В итоге я решил, что если среди них окажутся те, кто остался мне верен — то пусть сами приходят. Гоняться за ними по всему острову я не собираюсь.

Нестор пообещал каждые два часа докладывать обстановку и уже распорядился увеличить количество разведывательных патрулей. Элиза сказала, что займется подготовкой небольшого немертвого войска и попросила доступ к городскому кладбищу. Я бегло представил, какой переполох среди населения вызовет появление на кладбище некроманта и отрицательно покачал головой. На помощь пришел Николай:

— Думаю, я смогу помочь в этом вопросе. При городской больнице есть небольшое кладбище. Там хоронят неопознанных и тех, за кем никто не пришел. Оно закрытое, а местные работники не из пугливых.

— Отлично, это то, что надо! — Элиза благосклонно кивнула довольному управителю.

Мрачная Илона, присутствующая на совете скорее как темная лошадка, чем как реально полезный человек, ничего обещать не стала, лишь сказала:

— Если увидеть одноглазых или Прометея — позвать меня.

На том совет и закончился. Я как раз собрался добраться до своих покоев, хорошенько все обмозговать да и бахнуть стаканчик чего-нибудь крепкого, но тут меня перехватила Одисса, одна из Приближенных, которых я посвятил в клан еще в горах минотавров. После смерти Лии именно она присматривала за сыном.

Одного взгляда хватило, чтобы понять — что-то не так. Кожа на ее лице побледнела, истончилась, обозначив скулы и заострив нос. Волосы потускнели, да и вообще девушка заметно похудела.

— Правитель, будет ли мне позволено обратиться к вам по одному важному вопросу?

— Конечно. И говори проще, мне нет дела до словесных экивоков. Что-то с Антеем?

— И да и нет, господин. Нет-нет, мальчик здоров! — поспешила добавить Одисса, видя, как нахмурились мои брови. — Просто... Мне становится все сложнее находиться рядом с ним.

— В каком смысле? Объясни толком.

— Это проще показать, чем объяснить. У вас найдется несколько минут.

— Дело касается моего сына, так что я найду столько времени, сколько потребуется. Веди.

До покоев мальчика мы добрались минут за пять. Одисса предусмотрительно уступила мне дорогу, а стоящие на страже гвардейцы вытянулись в струнку:

— Все спокойно, Правитель!

Кивнув обоим, я потянул руку к плотно закрытой двери и сразу же почувствовал, как полыхнули ауры стражников. Но не страхом, а... Напряженным ожиданием. Да что тут происходит?

Однако стоило мне дернуть дверь на себя, все сразу же встало ясно. Из приоткрытой двери хлынул поток сырой и необузданной магии. Но самым удивительным оказалось не то, что выбросы магии усилились — мальчик рос, причем явно ускоренными темпами, видимо сказалась кровь матери-ламии. В разлитом в комнате облаке силы, помимо запаха сырой земли весьма ощутимо чувствовался терпкий, острый, щекочащий ноздри запах Огня!

— Закрой! — рявкнул я, когда девушка замешкалась на пороге.

— Видите, господин? Я справлялась с потоками магии Якостроф, но сегодня с утра он стал выбрасывать и огонь. А с ним я ничего сделать не могу.

Я не стал ничего отвечать. Подошел к кроватке, в которой на собственных ножках, держась за стенки, стоял Антей. Увидев меня, сын заулыбался, и я отчетливо увидел два прорезавшихся передних зуба, а лежащий у изголовья кровати изумруд выплеснул в пространство новую порцию смешанной силы Земли и Огня.

Я улыбнулся ему в ответ, отстраненно раздумывая, что является катализатором его ускоренного роста? Парень ведь выглядит как годовалый, хотя на самом деле ему всего пара месяцев. Мое наследие или кровь ламии? Скорее, второе. Лиа как-то говорила, что ламии растут быстрее обычных детей, хотя до определенного момента и ничем от них не отличаются. Хотя Антей точно кровососом не станет. Я не нашел в нем ни следа проклятия Геры, хотя в Лие научился распознавать его безошибочно.

Я вытянул руку, желая погладить его по макушке, но застыл на полпути, заметив, что изумруд перестал быть таковым. Глубокая зелень камня оказалась изрезана тонкими красными полосами, как будто кто-то сплавил изумруд с рубином. Это что еще такое?

Призвав магическое зрение, я пораженно застыл. Те крохи огня, которые должны были стабилизировать кристалл и позволить ему работать сколь угодно долго, без опасения разрушения, изменились. Окрепли, переросли во что-то принципиально новое. Но главное — от них к источнику пробегали небольшие искорки, которые и позволили Антею овладеть Огнем.

Это что получается? Источник сына почувствовал возле себя новую разновидность огня и смог вот так, по крупице, впитать Огонь и подчинить его? Делааа. То, чего я достиг трудом, Антей сделал неосознанно?

Я глянул на сына и тот показал мне язык.

— Ну и что мне с тобой делать? Ты так весь дворец спалишь Огнем, а потом похоронишь Землёй. Кристалл и так уже на грани — вот-вот разрушится. Искать что-то поустойчивее?

Кажется, у меня есть идея получше, Милан.

Молчавший весь день Димитр подал голос и я, заинтригованный, спросил вслух:

— Что ты имеешь ввиду?

Одисса с непониманием посмотрела на меня:

— Но я ничего не говорила, Правитель...

— Ты свободна. Дальше я разберусь сам. Иди.

Она не стала спорить и с некоторой поспешностью вышла из комнаты.

— А теперь рассказывай.

Мне не дает покоя то, что сказал тебе Гаргантюа. Насчет ручья силы. Люди приходят, делятся на алтаре своими переживаниями, радостями, нуждами. Делятся искренне — и получают награду. Дух земли говорил об этом. Что если во время искренней молитвы люди проецируют крупицу доступной им магии? Алтарь — это ведь своего рода портал. У тебя осталась та безделушка, что подарили мастера из Лабиринта?

— А ведь может сработать... — я задумчиво почесал в затылке. — В очередной раз я несказанно рад, что судьба не стерла твою личность, а оставила в моей башке.

Ты сначала попробуй, а потом будешь благодарить.

— Даже если ты не прав, все равно хорошо, что ты здесь. Всегда есть с кем поговорить.

Перед тем как уехать, один из минотавров подарил мне небольшую поделку — круглый небольшой медальон с выпуклой бычьей головой, выполненный из остатков ливинстона. Рогатый уверял меня, что на него можно наложить сильные чары. В принципе, я ему вполне верил, вот только так и не добрался до артефакторских забав и, честно говоря, подумывал отдать кому-нибудь из Приближенных. Хорошо, что не успел.

Мои покои находились буквально за поворотом, так что уже через минуту я вернулся в комнату сына. Настроение Антея за это краткое время одиночества успело испортиться, поэтому пришлось успокаивать парня безобидными заклинаниями, вроде расцветающего на ладони символа клана. Немного подумав, я аккуратно прикоснулся к его сознанию и вложил самые светлые и успокаивающие воспоминания, которые смог отрыть в собственной башке. Это подействовало, так что уже через пару минут сын, смешно посапывая, устроился в кроватке.

Сложный рисунок, который под руководством Париса начертили Анатол и Богомол, во время ритуала прочно засел у меня в подкорке. Словно кто-то или что-то выжгло его там. Поэтому мне не составило труда начертить на полу его уменьшенную копию. Лишь в нескольких, особо уязвимых местах я усилил линии, потому что в этот раз собирался пробить канал не только на планы Земли. Надеюсь, дворец при этом уцелеет...

Но как оказалось, беспокоился я зря. Поделка минотавра значительно уступала размером кресту, поэтому даже вливание силы двух стихий прошло как по маслу. Напитавшись энергией, медальон на несколько мгновений загорелся ярким зеленым огнем, но затем потух. Я осторожно потрогал его пальцем. Чуть теплый.

Аккуратно сняв слепок ауры сына, я наложил его на безделушку, а затем оборвал канал, связывающий сына с измененным изумрудом. Тут же накинул на глаза магическое зрение и облегченно выдохнул.

Протуберанец бесконтрольной силы, смешанной из стихий Огня и Земли, выстрелил из источника спящего сына, но не успел просуществовать и нескольких секунд. Почуявший халяву медальон втянул ее, словно мучимый жаждой, и мгновенно выпил без остатка. В этом мире не осталось даже капли.

— Кажется, у меня появился лишний повод пропустить стаканчик, — сказал я Димитру, аккуратно поднимая испорченный изумруд со стола возле изголовья и кладя на его место медальон. — Дальше Одисса справится сама.

Согласен. Только позови еще служанку. Ну, ту самую, с аппетитной попкой. Помнишь, как она перед тобой хвостом виляла?

Почесав в затылке, я решил, что его идея не лишена привлекательности.

Глава 2. Царство Мертвых

Кристально чистые воды неспешной реки то и дело блестели на ярком солнце, которое проникало сюда даже несмотря на то, что течение было заковано с обеих сторон величественными могучими скалами. Прометей знал, что выше по течению, рождаясь в горах, река имеет куда более буйный и необузданный нрав, но здесь, ближе к морю, успокаивается, а ее воды очищаются и приобретают голубоватый оттенок, который еще ниже, ближе к устью, в месте впадения в море, станет грязно-зеленым, вобрав в себя равнинную грязь и песок.

Для непосвященного взгляда река казалась идеальным местом для рыболовства, а то и вовсе поселения, но смертные не спешили обживать берега такой внешне гостеприимной реки. И не без основания. Ахерон, протекающий по границе миров — не лучшее место для проживания. По крайней мере, смертные считали именно так и Прометей не собирался их в этом разубеждать, хотя и прекрасно знал, что ничего опасного или смертоносного в реке нет. Разве что какой-нибудь забулдыга или малолетний человеческий спиногрыз сорвется с крутого обрыва и утопнет. Ну, одним больше, одним меньше, какая разница? Еще нарожают.

Открыв небольшой портал, Прометей магией подцепил заранее заготовленную узкую лодку, аккуратно опустил на берег и поудобнее устроился на банке. Сам Ахерон никакой ценности из себя не представлял. Титана интересовало небольшое ответвление, которое можно было увидеть только с самой реки. Ныряющее вниз, под многотонную толщу скал. Сосредоточившись, он взял под контроль небольшой объем воды вокруг своего «корабля» и заставил лодку заскользить прямо в голодный темный провал, инстинктивно подогнув голову.

Конечно, можно было просто открыть портал куда надо и не заморачиваться подобными сложностями, благо, дорогу он помнил, но Прометей хотел явиться как гость. А вежливые гости обязаны соблюдать правила приличия. Да и портал в Подземное царство всегда сжирал прорву энергии, ощутимую даже для кого-то вроде Прометея. А зачем тратить силу там, где можно обойтись обычными средствами?

Титан не знал, сколько придется плыть. Каждый раз дорога занимала разное количество времени. В свой последний визит сюда пришлось мариноваться часа два, со скуки рассматривая однообразные скалы вокруг, благо, сама вода источала бледный синеватый свет, придающий подземной реке несколько зловещий вид. Хотя Прометей был готов поклясться, что тот же самый путь ему случалось проделывать и минут за двадцать. Пространство и время в этом месте не подчинялись обычным законам и титан так и не смог понять, как можно управлять этим процессом и вообще можно ли. Небось, и сам хозяин здешних мест не властен над этой шуткой мироздания.

Однако опасался он зря. Подземный поток закончился минут через пятнадцать и его лодочка заскользила по безмятежным водам широкого подземного озера, чья поверхность в тусклом освещении казалась абсолютно черной. Тем удивительнее оказалось увидеть в толще воды прекрасное белоснежное женское тело, со скоростью молнии проплывшее вдоль лодки. Впрочем, удивительным этот факт мог стать для кого-то другого. Прометей знал, кто почтил его своим вниманием.

— Привет Левка. Не скучаешь по морю?

Вынырнувшая из воды прекрасная океанида облокотилась на борт лодки и зыркнула на гостя бездонными черными глазищами. Любуясь странной гостьей, Прометей в очередной раз подумал, что у Аида губа не дура. Пожалуй, он уволок в свое царство самую прекрасную дочь Океана.

— Ты знаешь ответ на свой вопрос, Прометей.

Океанида легко подтянулась на руках и, нисколько не стесняясь своей наготы, взобралась на бортик лодки, отчего та опасно покачнулась. Оторвать от нее взгляд оказалось непросто. Титан отстраненно подумал, что красотой водная жительница вполне могла поспорить со смазливой тупорылой подружкой Ареса.

— Мое место здесь. Зачем ты пришел?

— Хочу поговорить с хозяином.

— Хм... — она смешно сморщила носик. — А ты уверен, что он захочет говорить с тобой?

— Боюсь, сегодня тот случай, когда я буду вынужден настаивать.

Левка повнимательнее присмотрелась к Прометею:

— Теперь вижу. Силенок ты явно поднабрал. Пожалуй, Гадесу и правда лучше поговорить с тобой. Только не развалите здесь все.

Океанида соскользнула в воду и несколько брызг попало Прометею на руки. Кожа в месте попадания моментально зачесалась и титан, не сдержавшись, поморщился. И ведь это еще даже не мертвая вода. Так, полудохлая. Титан глупо хихикнул, посмеиваясь незатейливому каламбуру.

Лодка наконец уперлась в берег и Прометей легко выпрыгнул на сушу. Огляделся по сторонам и не увидел ни одной живой души. Впрочем, с ними здесь всегда была напряженка. Зато мертвых — хоть отбавляй. Несколько десятков душ, механически переставляя ноги, шли вперед, не оглядываясь. Прометей знал, куда именно они идут. Более того — его цель лежала там же.

К реке Стикс.

Пройдя несколько десятков метров, титан оказался на пологом берегу широкой неспокойной реки. Несмотря на полное отсутствие ветра, волны по воде гуляли нешуточные. Прометей знал, что ни одна душа не в состоянии самостоятельно перебраться на тот берег и упокоиться в Царстве мертвых. Только один человек был в состоянии помочь умершему.

Неопрятный старик с седой клочковатой бородой, одетый в какие-то рваные лохмотья, как раз наблюдал, как в его широкую лодку по одному погружаются души умерших и похороненных людей. Правой рукой оперевшись на длинный шест, старикан чуть вытянул вперед левую. Каждый, кто желал попасть на тот берег, извлекал изо рта обол — серебряную монетку. Лишь в этом случае старик благосклонно кивал, позволяя взобраться внутрь своего корыта.

Если честно, Прометей никогда не понимал, на кой ляд этому хмурому оборванцу столько денег, учитывая, что тот ни разу не выбирался на поверхность.

Словно прочитав его мысли, Харон отвлекся от своего занятия и вперил в Прометея недобрый взгляд бледно-голубых глаз. Нахмурился и покрепче схватился за свой шест. Титан сделал вид, что не заметил «дружелюбного» жеста и развел руками, как бы невзначай продемонстрировав зажатую между пальцев монетку. Серебряный кругляш ловко перекатился между пальцами, от указательного к мизинцу и обратно.

— На тот берег подбросишь, папаша?

— Ты не мертв. Живым в царство мертвых путь закрыт!

— Смертным — да. А я могу войти по праву крови.

— Нет у тебя такого права!

Вместо ответа Прометей смело шагнул к воде, сделал ладонь «лодочкой» и зачерпнул из реки. Кожа мгновенно зазудела и покраснела, но больше ничего не произошло, хотя любой, кому нет входа в царство мертвых, должен был моментально лишиться кисти.

— Вот видишь, — титан подошел к Харону вплотную. — Стикс не против. Ну так как, выполнишь свою работу?

Но дедок оказался упрямый:

— Пшел прочь! — Харон замахнулся шестом, но не ударил. — А не то...

— Да не смеши ты меня, юродивый! Тебя даже Геракл, этот недоделанный полубог, отметелил собственным шестом! В общем так — ты либо перевозишь меня на тот берег, либо я эту палку засуну так глубоко тебе в задницу, что губами шевелить не сможешь!

Не привыкший к подобному отношению паромщик застыл, явно мучительно соображая, как поступить. Однако Прометей прекрасно видел разгорающийся в его глазах страх.

— Все вон! Ждите, я скоро за вами вернусь! — сдался старик и души покорно разбрелись по округе.

Титан шагнул в лодку:

— Так-то лучше.

Во время переправы лодку ощутимо раскачивало и подбрасывало на каждой особо высокой волне однако Прометей и глазом не моргнул. Во-первых, знал, что даже если окажется за бортом, то максимум переживет несколько весьма неприятных, но далеко не смертельных минут. А во-вторых, Харон своим делом занимается уже несколько тысячелетий и с шестом обращается очень умело. Скорее свод подземного царства рухнет им на головы, чем паромщик допустит оплошность.

Куда интереснее было читать мысли этого ворчливого угрюмого старикана. Ему сильно запали в душу слова титана и дедок то и дело раздумывал, а не огреть ли незваного гостя палкой по башке и не сбросить ли за борт? Однако страх за свою шкуру всякий раз перевешивал безрассудство. Харон прекрасно понимал, что не справится и за бортом окажется сам.

Прометея уже встречали. И не кто нибудь, а сам правитель Подземного царства. Он отличался от двух своих братьев — повелителей суши и воды. Куда более худощавый, со впалыми, поросшими курчавой бородой щеками и глубоко посаженными усталыми глазами. Прометей попытался вспомнить, всегда ли Аид выглядел именно так — и не смог. Слишком много времени прошло со времен Титаномахии.

У ног Гадеса сидел огромный трехголовый пес. Цербер — верный и неподкупный сторож Царства мертвых. Никто и никогда не смог прошмыгнуть мимо него, чтобы вернуться в мир живых. Впрочем, Прометей был уверен, случись с ним подобная оказия, то он смог бы найти решение. Но проверять, по понятным причинам, не спешил.

— Здравствуй, Аид.

— Здравствуй, Прометей. Что привело тебя в Царство мертвых?

Титан не стал торопиться с ответом, ворочая в голове мысль и так и эдак. Наконец, решился:

— Думаю, тебе уже рассказали последние новости с поверхности?

Гадес кивнул:

— Много душ пришло ко мне в последнее время. Слишком много. Даже если бы я захотел дистанцироваться от вестей, то не смог бы.

— И... Как ты ко всему этому относишься?

— Прометей, ты знаешь меня очень давно и прекрасно помнишь, что я не терплю намеков и прочих завуалированных вопросов. Изволь разговаривать открыто. Ты здесь по одной простой причине — хочешь знать, намерен ли я выступить на стороне Олимпа. Так?

Титан кивнул и против воли задержал дыхание. Из трех братьев, Верховных богов, больше всего он опасался именно стоящего перед ним невзрачного подземного жителя. Он лишь пару раз, очень давно, видел Аида в бою, но этого вполне хватило, чтобы искренне его зауважать. Зауважать и...чуточку опасаться.

— Когда-то, давным-давно, мы разделили этот мир между собой. Я, Зевс и Посейдон. Мне выпало бремя править в Царстве мертвых. И я всегда достойно выполнял эту роль. Мне нет дела до того, что происходит на поверхности.

— И ты не собираешься мстить?

Брови Аида поползли было вверх, но он тут же справился с собой:

— Ты о той божественной крови, которую я до сих пор чувствую на твоих руках? Я не судья и не палач. Пусть Изначальные тебя рассудят. До той поры, пока ты приходишь сюда как гость, а не как завоеватель — я не стану выступать против. Но если ты все таки решишься на безрассудство...

Руки Аида вспыхнули мертвенно-бледным сиянием, и было в этом показательном предупреждении столько мощи, что Прометей, вместо того, чтобы отражать атаку, приготовился открыть портал. Впрочем, Аид не собирался атаковать. Свечение померкло.

— Думаю, мы прекрасно друг друга поняли.

Титан согласно кивнул, развернулся и направился к реке. Однако на полпути остановился, обернулся и бросил:

— Передавай Зевсу, что я не мог иначе. Он сполна заплатил за свои поступки.

— Передам.

Спустя полчаса хмурый как осенняя туча Харон вернулся к своему господину, который безмятежно чесал своего чудовищного пса за ухом одной из голов. Цербер закатывал глаза и похрюкивал, словно дворовая псина, дорвавшаяся до ласки хозяина.

— Мы действительно оставим все как есть, Повелитель? Этот ублюдок потрясает основы мироздания! Эллада трещит по швам и скоро мертвых станет больше, чем живых!

— Тебе ли печалиться об этом, старый друг? Войны случались в мире и прежде. Но эллины всегда возрождались.

— Позволю заметить, господин... Прометей — безумен. Я боюсь представить, к чему нас всех может привести его алчность, жажда мести и власти.

— Если ты считаешь, что безумие хаотично и непредсказуемо, то глубоко заблуждаешься. Хаос — лишь одна из форм порядка. Если познать его, то легко можно предсказать следующий шаг. Прометей приходил сюда не просто так. Он опасается, что мое вмешательство может привести его к поражению. Будь он уверен в своей победе, то не посчитал бы нужным заручаться моим невмешательством. Это может означать только одно — в грядущей войне есть сила, с которой он вынужден считаться. Сила, способная если и не одолеть его, то дать достойный отпор.

Цербер, не выдержав экстаза, завалился на спину, обнажив черное брюхо.

— Я буду внимательно наблюдать за происходящим. Не думай, что мне все равно. И если наступит момент вмешаться — я это сделаю. В конце концов, я ведь ничего ему не обещал и Прометей это прекрасно понял. Но вынужден довольствоваться тем, что имеет.

— А если он решится на отчаянный шаг? Что, если отправится к Тартару?

— Гекатонхейры по-прежнему стерегут бездну и всех, кто в ней заключен. Ему никогда не достанет сил одолеть Сторуких. Да и у хаоса есть предел. Прометей не может не понимать, что в этом случае его правлению, как и всему остальному, придет конец. Ступай, мой старый друг. У нас очень много дел.

Харон поклонился и тяжелой шаркающей походкой направился обратно к Стиксу, у которого уже скопились новые души.


* * *

— Ну как, успешно? Он не станет нам мешать?

Прометей еще не успел выйти из портала, как подскочивший Арес уже засыпал его вопросами.

— Я бы не стал за это поручаться. Аид крайне редко разбрасывается словами. Видимо, это у него профессиональное. С мертвяками особо не поболтаешь. Сказал, что не станет вмешиваться, если мы к нему не сунемся.

Несколько секунд бог войны осмысливал услышанное, а затем осторожно поинтересовался:

— А мы не будем?

— Чего я там забыл? Командовать оравой давно сдохших людей? Даже из реки не напиться. Нет, я не спорю — силы в том месте хватает. Братец даже посчитал нужным ее продемонстрировать, козел. Да вот только ее использование неминуемо скажется на посмевшем ее прикоснуться. Пусть живет. Лишь бы на поверхность не лез.

Удовлетворенный ответами Арес отправился куда-то на нижние ярусы Золотого дворца. Там уже вовсю хозяйничали циклопы и воинственный сынок Зевса загорелся идеей выклянчить у одноглазых оружие, способное даровать решающий перевес в любой схватке.

Прометей сокрушенно покачал головой. Глупец! На все могучее тело одна извилина, и та вдоль задницы проходит. Мальчику невдомек, что не существует никакого совершенного оружия. Закалять нужно дух и ум. Только они способны даровать решающее преимущество в любой схватке, а любое, даже совершенное оружие — лишь инструмент, который надо использовать в нужное время и в нужном месте.

Кстати, об инструментах. Прометей посмотрел на выполненные из кости мантикоры желтоватые браслеты. Без сомнения, циклопам удалось создать занятные вещицы, способные защитить от любого стрелкового оружия. Прометей до последнего сомневался, что они смогут справиться со стрелами амазонок, но поди ж ты — справились, да еще как.

Однако хитрый одноглазый ублюдок Бронт вплел в сложное защитное заклинание несколько едва заметных, практически невесомых нитей. Лишь тысячелетний опыт заставил Прометея проверить «дар» на наличие сюрпризов и без удивления обнаружить подвох. Плетение должно было исподволь изучить источник титана и подчинить его своему хозяину, то есть королю циклопов. Решил сделать из союзника послушную марионетку? Не выйдет.

Сосредоточившись, титан невидимой магической иглой чуть скорректировал работу плетения. Так-то лучше.

Оставалось еще одно незавершенное дело. Настала пора воспользоваться неожиданным подарком судьбы в виде кучки фанатиков, разбросанных по всем элладским городам. Мысленно дотянувшись до всех уцелевших статуй, Прометей отправил приказ:

«Орден Помнящих! Настало время доказать вашу преданность. Ваш господин приказывает вам — атакуйте всех адептов старых богов и их прихвостней — царей и правителей! Несите свет Огнедара людям! И помните — все, кто не разделяет вашу веру, являются предателями. Распространите мои слова среди братьев и действуйте! Такова моя воля!»

Прометей не сомневался, что его услышат. Даже там, где статуи сумели разрушить.

А все таки, показалось или нет? Аид оказался не в курсе смерти Зевса? Быть того не может.

В Загробный мир попадают все, без исключения. Даже боги, ибо бессмертие не может быть длиннее вечности. Неужто властитель Подземного царства проворонил появление на пороге своих владений собственного брата?

Есть над чем подумать.

Глава 3. Последняя из воительниц

Мелкая пичуга с серой грудкой, темной головой с двумя красными точками и ярким желтым клювом, уселась на одну из веток кипарисового дерева и настороженно посмотрела черными бусинками глаз на вольготно расположившегося внизу человека. Открыла было клюв, чтобы чирикнуть что-то на своем птичьем языке, но вовремя заметила парящего над головой сапсана и тут же передумала нарушать тишину.

Парис усмехнулся. Несмотря на прожитые века, он не знал названия мелкой осторожной птахи. Впрочем, немудрено. Древний маг никогда не стремился познать все знания мира, особенно если те не несли какой бы то ни было практической пользы. А орнитология была как раз из таких.

Бывший маг достал из поясной сумки свежую булку и принялся с аппетитом есть, чем вызвал завистливый взгляд птички. Живность в городском парке Кидонии была прикормленной многочисленными горожанами, любящими отдыхать в тени вековых деревьев, но конкретно этой птичке оставалось только надеяться, что человек оставит после себя достаточно крошек.

Оставив птицу в покое и покончив со сдобой, Парис глотнул воды из фляги. Огляделся по сторонам в поисках нежелательных глаз, но в этот дальний уголок парка и вечером то нечасто забредали гуляки, а уж в столь раннее время и подавно. Поэтому маг встал, потянулся до хруста в суставах. Вытянул руку перед собой, пытаясь сконцентрировать энергию на кончиках пальцев. Мысленно скороговоркой проговорил формулу Малого переноса, выбрав конечной точкой стоящую в нескольких метрах соседнюю лавку. Спустя несколько секунд по виску Апостаса сбежала одинокая капля пота, а птичка, словно потеряв интерес к неудачнику, перелетела на другое дерево.

— Чтоб вам всем в Аид провалиться! — в сердцах выкрикнул раздосадованный очередной неудачей Парис.

Именно поэтому он предпочитал проводить время здесь, в одиночестве городского парка, а не в родном таборе, расположившемся под стенами города. Старейшины, узнав, что случилось с лидером их клана, поступили достойно. Не стали выгонять калеку и поклялись оказывать любую доступную помощь. Каждый раз, стоило Парису прийти в табор, все наперебой звали его остаться и управлять кочевым народом как раньше, но Апостас не мог. Он всегда считал, что во главе должен стоять самый мудрый, а главное — сильный. И если мудрость осталась при нем, то вот сила... А, да что там говорить...

— Развлекаться с утра раньше?

Красивый женский голос со узнаваемым акцентом заставил его вздрогнуть. Раздраженный очередной неудачей, Парис потерял бдительность и не заметил подошедшую амазонку. Впрочем, он вполне отдавал себе отчет, что если бы черноволосая захотела, то смогла бы подкрасться даже к оленю на водопое, что ужговорить про человека.

— Что-то вроде того. Чем я могу быть полезен, Илона?

Девушка не посчитала нужным отвечать на его вежливую улыбку и слегка ироничный тон. Серьезными глазами посмотрела на бывшего мага:

— Ты бывать в Фемискире? Смочь открыть портал?

Вопрос не удивил бывшего мага. Прожившего несколько тысячелетий вообще сложно удивить чем-либо. Он знал, что после разгрома города воительниц рано или поздно амазонка придет с этой просьбой.

— Я сейчас не могу ничего. Но бывшие ученики смогут, с моей помощью. А еще лучше — с твоей. Я в вашем городе был очень давно и не ручаюсь, что смогу достаточно ярко представить нужное место.

— Думать, я смочь с этим справиться.

— Отлично. Но ты же понимаешь, что ничего в этом мире не бывает бесплатно?

И вновь на ее лице не отобразилось никаких эмоций, хотя Парис ждал, что девушка хотя бы поморщится. Но нет. Она лишь спросила:

— Чего ты хотеть?

— Сейчас мне будет достаточно того, что ты признаешь за собой долг. И когда придет время — выполнишь мою просьбу.

А вот теперь амазонка не смогла сдержаться и нахмурилась. Ей явно пришлась не по вкусу подобная неопределенность:

— Я не сделать ничего, что мочь навредить мне или моим друзьям.

— Ничего подобного я и не собираюсь с тебя требовать. Ну так что? Мы договорились?

Илона посмотрела на его протянутую руку и ответила крепким рукопожатием.

— Тебе нужно подготовиться?

Амазонка задумалась.

— Дать мне полчаса.

— Идет. Жду тебя через полчаса возле Северных ворот. Я так понимаю, что Правитель не в курсе о твоем желании?

Однако амазонка уже удалялась, не посчитав нужным отвечать.

— Ну, не в курсе так не в курсе, — усмехнулся Парис.

Спустя час он, уже в таборе, наблюдал, как двое Приближенных, седовласый, несколько полноватый отец и его молодой и куда более стройный сын, заканчивают последние приготовления. В отличие от самого Париса, который на пике могущества мог одним движением брови открыть сколь угодно мощный портал практически на любое расстояние, Приближенным для подобного требовалась немалая концентрация вкупе с серьезным ритуалом.

— Не знать, что это настолько сложно.

Амазонка стояла возле Апостаса, с интересом наблюдая за приготовлениями.

— Фемискира — не рыбацкая деревня. Раньше город был хорошо защищен от попыток проникновения извне. Допускаю, что после визита Прометея защита ослабла, но предпочитаю готовиться к наиболее сложному сценарию. В таком случае самой большой неприятностью может оказаться только впустую потраченное время. Зато пространство не схлопнется в самый неподходящий момент и мы не устроим под боком у нашего Правителя локальный пространственный парадокс.

— Все готово, господин!

Вытирая пот со лба, к ним с довольной рожей подошел толстяк. Парис поморщился от прозвучавшего «господина», но поправлять не стал. Он прекрасно понимал, что от старых привычек не так-то просто избавиться.

— Ты готова?

Апостас приглашающим жестом протянул девушке руку и та не стала отказываться, вложила свою изящную ладонь в его.

— Чудно. Тогда начнем.

Бывший маг вместе с амазонкой встал в портальный круг:

— А теперь сосредоточься и представь город. Представь настолько ярко, насколько способна. Круг почувствует только сильное воспоминание.

Но Илона не спешила выполнить его приказ:

— Ты разве идти со мной? Я не хотеть этого. Вход в Фемискиру чужакам закрыт.

— Извини, но одна ты туда отправиться не сможешь. Круг способен перемещать людей, лишенных магии Пространства, только в сопровождении одного из ее адептов.

Маленькая ложь. Буквально недавно табор смог забросить к месту высадки вражеских кораблей под тысячу магов и кентавров, среди которых не было ни одного Апостаса. Однако амазонки в той группе не было, а Парису было очень любопытно узнать, зачем Илоне понадобилось посетить разрушенный город.

Илона нахмурилась, явно не одобряя того, что ее припирают к стенке, но затем махнула рукой:

— Быть по-твоему, маг. Мне начинать?

— Да.

Парис кивнул бывшему ученику и тот тут же взмахнул коротким ножом, обрывая жизнь несчастной курицы. Багровые бусинки жертвенной крови упали на основание рисунка, отчего его грани загорелись беловатым свечением, а молодой маг речитативом произнес формулу Тайных троп.

Резко запахло озоном. Прямо перед отшатнувшейся Илоной и невозмутимым Парисом в воздухе пробежала трещина. Ее грани рванули в стороны и амазонка не сдержала удивленного возгласа, увидев по ту сторону знакомые места и развалины древнего храма на плоской вершине скалы.

Парис покрепче сжал руку девушки:

— Идем!

Они вместе шагнули в портал и следующий шаг сделали уже в окрестностях Фемискиры. Не веря своим глазам, девушка обернулась и увидела, что портал никуда не исчез. В нем, словно сквозь разгоряченный воздух, искажающий реальность, виднелись цветастые шатры ромальского табора.

— Стандартное время жизни Тайных Троп — примерно час. Так что тебе лучше поторопиться, если не хочешь добираться до Крита обычными путями. Боюсь, это может несколько затянуться.

— Я постараться быстро. Мне нужно туда.

Амазонка указала рукой на развалины древнего храма. Парис прищурился, но не смог понять, какому из божеств он был посвящен.

Больше не вдаваясь в подробности, девушка уверенно зашагала в сторону храма. Причем она явно не собиралась тратить время на то, чтобы подняться наверх по пологому склону. Сочтя ее молчание своеобразным приглашением, Парис пошел следом и нагнал амазонку возле отвесно уходящей вверх горной породы. Поднял голову и слегка присвистнул, оценив масштаб предстоящего подъема.

— И как ты собираешься подняться наверх? Боюсь, это слишком сложный подъем даже для такой сильной особы, как ты. Может, все таки пойдем в обход.

— Ты вроде говорить, что надо беречь время? Цепляться за меня, маг. Мы подняться здесь. Или ты передумать?

— Чтобы я отказался от горячих девичьих объятий? Ты явно меня с кем-то перепутала.

Неуклюже пошутив, Парис подошел к девушке вплотную и та крепко обхватила его за талию. А дальше произошло одно из самых необычных восхождений на долгом-долгом веку Апостаса. Амазонка использовала одну из татуировок, в нечеловеческом прыжке взвилась в воздух, увлекая за собой бывшего мага. Ловко ухватилась за небольшой выступ, уперлась ступней в небольшую трещину и, не давая Парису передохнуть, вновь использовала татуировку.

Через пару десятков секунд они стояли на широком плато. Апостас хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

— Это пройти, маг. Вы, мужчины, слишком нежные. А теперь не мешать мне.

Илона подошла к развалинам, вышла на середину усеянного мелким каменным крошевом мраморного пола. Преклонила колено и положила ладонь на едва заметный узор. Заговорила на наречии амазонок:

— Я взываю к тебе, мама. Откликнись, если твой дух уцелел. Мне нужно знать, как быть дальше. Я взываю к тебе, мама!

Апостас внимательно наблюдал за действом, прекрасно понимая все, что говорит Илона. В свое время он проявил достаточно упорства, чтобы изучить язык амазонок, хоть это и было непросто. Кроме самих воительниц, за всю историю Эллады его смогли выучить лишь несколько десятков человек. И дело не в какой-то его особенной сложности. Просто жительницы Фемискиры не спешили передавать знания кому бы то ни было.

Илона не прекращала своих взываний, но на площадке разрушенного храма ничего не происходило. Парис уже начал было думать, что так и не увидит чего-то значимого, но в этот момент почувствовал ступнями мелкую дрожь. Несколько камешков звонко брякнули у него под ногами. Прекрасно понимая, чем им это грозит, Апостас крикнул:

— Илона, дрожь земли! Бежим отсюда!

Но амазонка его не услышала. Или услышала, но не придала значения его воплям. Вместо этого девушка использовала одну из своих татуировок, направив магический импульс в мрамор разрушенного храма. Словно этого и дожидаясь, невесомая пыль с пола взвилась в воздух. Парис, раскрыв рот, наблюдал, как мелкая взвесь приходит в движение и из нее прямо перед Илоной соткался стройный женский силуэт.

— Я рада, что ты пришла, доченька.

Силуэт протянул руку к Илоне, но та отшатнулась:

— Антиопа? Почему на мой зов пришла ты? Я взывала к Ипполите!

В голосе призрака сквозила неподдельная грусть:

— Ты воззвала к матери. И я пришла.

Если бы сейчас рядом с Илоной ударила молния, это поразило бы ее гораздо меньше, чем слова призрака:

— Но... Как?! Ведь Ипполита была матерью для каждой из нас! Я не могу быть твоей дочерью!

— И все же это так, девочка моя. Я выносила тебя, несмотря на неудовольствие сестры. И я же одарила тебя Талантами, втайне от всех. Даже от Ипполиты. Именно поэтому ты сохранила свои способности после ее смерти. Остальные амазонки утратили свой дар.

По щеке Илоны скатилась слезинка:

— Но как это возможно? Нам всегда твердили, что Ипполита — наша общая мать. Что это именно она позволяет любой из амазонок понести и родить. Она приветствует нас, когда мы приходим в этот мир и она делится с нами благословением цветов.

— Так и есть... Было. Но только не с тобой. Ты моя плоть и кровь. А теперь — последняя из амазонок. Все остальные со смертью Ипполиты стали простыми смертными женщинами.

Парис старался не дышать, чтобы лишний раз не напоминать о своем присутствии. Напрашиваясь на перенос вместе с амазонкой, он надеялся увидеть что-то необычное, но даже в самых смелых мечтах не мог представить, что его желание исполнится настолько ярко.

— Послушай меня, девочка моя, — продолжила Антиопа. — Мы наблюдали за твоими успехами и я хочу сказать, что гордились ими. Я гордилась. Теперь ты — последняя из амазонок. Я не стану просить тебя мстить. Это опасная стезя, которая может привести к гибели. Но ты должна выжить. И победить. Потому что только у тебя отныне будет возможность вернуть наш народ к былому величию.

— Что ты имеешь ввиду?

Однако призрак Антиопы не ответил. Вместо этого пыльный силуэт взорвался и пришел в движение. Вихрь обволок вскрикнувшую амазонку, скрыл от глаз Париса, приподнял над землей. А затем амазонка почувствовала, как в ее разум проникает что-то. Чужое, но в то же время родное, свое.

Это закончилось так же неожиданно, как и началось. Просто в какой-то момент Илона поняла, что сидит на холодном мраморе древнего разрушенного храма, а ее призрак ее матери, которую девушка всю жизнь считала лишь наставницей и боевым командиром, стоит рядом с ней, с каждым мигом теряя в плотности. Невесомыми волнами осыпаясь вниз.

— Теперь в тебе живет моя частичка. Слушай свое сердце, оно подскажет, как быть дальше.

— Нет, мама! Стой!

Но призрак Антиопы уже потерял форму, рассыпался на мельчайшие крупицы, а налетевший ветер развеял все, что от него осталось.

Парис смотрел на амазонку, которая только что обрела и тут же потеряла мать, и не мог набраться решимости прервать молчание. Хотя его так и распирало это сделать, благо причин на это хватало.

— Кхм...

Кашлянул бывший маг и Илона медленно повернулась в его сторону, смахнула одинокую слезинку.

— Я понимаю твои чувства, но нам стоит поторопиться. Нужно вернуться к порталу, пока он не схлопнулся.

Парис едва не сказал это на наречии амазонок, но вовремя спохватился. Ни к чему ей знать, что разговор с матерью не остался для него секретом.

Все еще находящаяся под впечатлением от произошедшего Илона нашла в себе силы лишь кивнуть и, словно сомнамбула, последовала за Апостасом. Парис, не желая возвращаться тем же путем, что и попал сюда — то есть вниз по отвесной скале, пошел в сторону пологого склона. Между делом покосился на сопровождающую его девушку и не без пафоса сказал:

— Прими мои поздравления, Илона.

Она непонимающе посмотрела на своего спутника, явно не понимая повода для радости:

— О чем ты говорить? С чем меня поздравлять?

— А ты еще не почувствовала? Посмотри на свои руки.

Илона послушно выполнила просьбу и ахнула. Красные маки, до этого густым ковром покрывающие лишь предплечья, разрослись. Теперь татуировки охватывали еще и плечи, немного заползли на шею, ныряли под тунику, явно намекая, что лишь руками не ограничились.

Справившись с потрясением, девушка поспешила за удаляющимся Парисом, решив, что сейчас не лучшие время и место для любования неожиданно возросшим могуществом. В этот момент на самой границе сознания ей почудился едва слышный удовлетворенный смешок, произнесенный очень знакомым голосом.


* * *

Храм Посейдона в Кидонии особой популярностью в последнее время не пользовался, хотя еще месяц назад не испытывал недостатка в прихожанах. Среди которых были не только моряки, молящие о хорошем улове, дабы накормить и одеть жену и троих детей, да еще чтоб на бутылочку осталось. Торгаши всех мастей просили у бога морей милости для своих торговых кораблей и защиты от пиратов. Пираты и контрабандисты не скупились на подношения, чтобы избежать морских патрулей в своем опасном деле. Да и остальные, не имеющие прямого отношения к морю, тоже нет-нет, да и заглядывали в храм владыки морей. Все таки не к самому последнему богу заходят, а к брату великого Зевса!

Однако события последний месяцев заставили славных жителей Крита несколько пересмотреть свои взгляды на поклонение богам. Сперва самые ушлые поспешили воздать почести выросшей прямо из земли стелле Прометея. Многие тут же вспомнили, что именно эта сущность когда-то подарила людям огонь, предпочитая не вспоминать дальнейшую судьбу Огнедара. Но новый культ развиться не успел. Простой смертный, пусть и сильный маг, одной левой размазал по храмовой площади могучих жрецов Прометея, а затем и стеллу разрушил!

Такое не могло остаться незамеченным. Даже несмотря на истерические проповеди жрецов старых богов, люди прониклись неподдельным уважением к своему Правителю. Уж с таким-то господином жизнь обязательно наладится!

А уж когда по городу со скоростью лесного пожара распространилась весть, что в бывшем храме Ареса появится алтарь Якострофа, а поклонившиеся ему получают реальную помощь... Тут-то и настали для старых храмов тяжелые времена. Дошло до того, что жрецы олимпийцев попробовали было сунуться к адептам новой веры и навести там порядок... Жрецы Правителя церемониться с наглецами не стали. Убить не убили, но наглядно показали, за кем сейчас сила.

Поэтому когда величественная статуя бога морей внутри храма мелко завибрировала, издавая низкий звон, а затем начала светиться приятным жемчужным светом — этого никто не увидел. Единственный свидетель — в стельку пьяный жрец Посейдона, крепко спал на лавке возле стены, положив под голову старый хитон цвета морской волны.

— Фууух! — вздохнул усталый Посейдон, вывалившись из молочного-белого портала. — Да поторопитесь вы! Трезубец ослаб и не может держать портал долго!

Следом за ним из овального зева портала вышли остальные олимпийцы.

— Мдааа... Я, конечно, подозревал, что дела плохи, но чтоб настолько...

Дионис огляделся вокруг, увидел дрыхнущего жреца и усмехнулся. А вот Афина не сдержалась и поморщилась:

— Люди всегда были переменчивы. Стоило этим невеждам почувствовать, что ветер переменился, как они тут же поспешили под более теплое крыло. Ну ничего. Мы здесь, чтобы вернуть все на пути своя. Гермес, ты знаешь, как найти этого Якострофа?

Глава 4. Первый шаг сделан

Лабрис со свистом рассек воздух там, где только что находилась моя нога. Слишком медленно и предсказуемо. На этот раз я не стал повторять прошлых ошибок и исполнять акробатические пируэты, а просто отшагнул назад, дождался, пока тяжелый топор ухнет вниз и стремительно рванул вперед. Через мгновение мой клинок, хищно блестя черным лезвием, замер в паре сантиметров от незащищенной шеи противника. Сущность, запертая в клинке и уже предвкушающая вкус крови, разочарованно вздохнула.

— Сейчас мне положено сказать что-то типа «стареешь, дружище», но после встречи с личем это будет слишком похоже на правду.

Я позволил себе легкую улыбку и минотавр ответил тем же, стараясь восстановить дыхание. Уже шестой раз за время тренировки я одерживал верх. И лишь один раз зазевался и пропустил хитрый удар обухом по ногам. Сам виноват. Чересчур поверил в себя и не распознал уловку, решив, что Актеон уже выдохся.

По сравнению с теми временами, когда я только только начал брать уроки у своего однорогого друга, прогресс был налицо. И дело тут вовсе не в хапнувшем пару десятков лишних лет Актеоне. Минотавр оставался все так же быстр и силен. Просто наука пошла мне впрок и теперь я уже не боялся, что смогу отправиться в мир иной при встрече с более менее умелым противником.

— Делаешь успехи, мой друуг. За тобой теперь не угонишься. Открой секрет. Дело в муагии? Она добавляет тебе реакции?

— Не могу ответить тебе категорично. Хотя нет, могу. Не знаю. Специально я ничего не делаю. Если твое предположение и верно, то работает это без моего участия.

— Муеня смуущает, что враг остался междуу нами и Кноссом.

Думаю, переживал он не столько за Кносс, а оставшийся почти без защиты Лабиринт, но обвинять его в этом не мог. Любое разумное существо всегда переживает за оказавшийся в опасности дом.

— Я волнуюсь не меньше твоего. Но пока не представляю, как мы можем им помешать Силенок у нас маловато, чтобы выйти с ними в чисто полюшко да пиписками померяться. Успокаивает только то, что гарнизон, расквартированный в Кноссе, предупрежден. Конечно, воинов там, мягко говоря, маловато, зато стены будь здоров. Я лично проверял вплетенные в стены защитные плетения. С наскока их не взять. И вряд ли вражины пройдут мимо города — слишком опасно оставлять его у себя в тылу.

— Но исключать такой возмуожности нельзя.

— Конечно нельзя. Последняя глупость, которую можно сделать на войне — это недооценить соперника. И мы ее позволить себе не можем. Если честно, я даже жду, что они разделятся. Раздробленных их бить попроще будет...

В этот момент позади раздалось вежливое покашливание. Я обернулся и увидел, что возле входа в тренировочный зал стоит глава тайной канцелярии и терпеливо ждет, когда ему будет позволено заговорить.

— Рад тебя видеть, Нестор. У тебя есть что-то для меня?

Я сделал ему знак приблизиться. Сын Николая подошел ближе и я обратил внимание на огромные темные круги у него под глазами. От Нестора ощутимо несло «Поцелуем сирены» — местным аналогом Редбула, настойкой на корнях имбиря и еще черт знает какой дряни. Бодрила эта штука похлеще амфетаминов, но и расплачиваться при злоупотреблении приходилось общим истощением организма.

— Прежде чем ты начнешь, я хочу, чтобы после этого разговора ты хорошенько выспался. На одном Поцелуе долго не продержаться, рано или поздно ты начнешь терять ясность ума. А я не люблю рассеянных.

Нестор склонил голову, показывая, что понял, и заговорил:

— Господин, я только что получил доклад разведки. От лагеря врага отделилась группа и направилась в сторону Кносса.

Мы с минотавром переглянулись. Актеон, сам того не замечая, покрепче сжал рукоять своего топора.

— Продолжай.

— Отделившихся примерно две тысячи. Спартанцы. Два циклопа.

— Маги?

— Этого не знаю. Разведчики не смогли их разглядеть.

— Сколько времени им понадобится, чтобы добраться до Кносса?

Нестор помялся:

— У разведчика отказал голософон, так что ему пришлось добираться до Кидонии верхом. Боюсь, что они уже на подступах к городу. Простите. Какие будут указания, господин?

Я тихо выматерился. Одна из моих идей благополучно накрылась медным тазиком.

— Для тебя они не изменились. Передай дела помощнику и хорошенько проспись. Дальше я разберусь сам.

Нестор не стал спорить, поклонился и тяжелой походкой направился к выходу.

— Муилан, я...

От избытка чувств минотавр разом растерял весь известный словарный запас и лишь бешено вращал глазами. Аура однорогого переливалась всевозможными эмоциями. Мой друг разрывался между присягой и долгом защищать свой дом. Благо, для такого случая у меня давно уже был заготовлен план. Безрассудный, авантюрный, но других вариантов я не видел.

— Дуй к своим. На сборы — час. Явитесь к ромальскому табору.

Актеон бухнул кулаком в грудь и рванул к выходу. Я направился за ним, на ходу доставая нужный голософон.

— Слушаю тебя, Правитель, — раздался дребезжащий голос Париса.

— Мне нужно окно. Через час.

Даже если Парис и удивился, то понять это через голософон оказалось невозможно:

— Хорошо. Сделаем что можем. Сколько человек нужно перенести?

— Сколько сможете. В идеале в районе тысячи.

Парис ответил сразу же:

— Боюсь, это невозможно. Самые сильные маги еще не восстановились после прошлого переноса. Вам нужно будет вернуться обратно?

— Да.

— Я так понимаю, что перенос нужно осуществить куда-то в западную часть острова?

— Ты весьма прозорлив.

— Триста человек, не больше. Иначе портал просто схлопнется через десять минут и вы окажетесь предоставлены сами себе на неопределенное время.

Да чтоб вас всех кони дрючили! Чего так мало-то?!

— Пусть будет триста. Готовьтесь.

Я оборвал связь и позволил себе смачно выматериться. Услышь меня сейчас портовые грузчики — сдохли бы от зависти, а особо впечатлительные дамы наверняка грохнулись бы в обморок. Слишком большой перевес получается. Велик шанс, что нас просто задавят числом, даже несмотря на мою магическую поддержку. К тому же не стоит забывать про одноглазых. Судя по всему, эти твари могут доставить немало проблем. И с ними наверняка есть маг. Не может его не быть! Джамал, эта козлом дранная скотина, никогда не был идиотом и не мог оставить столь внушительную часть войска без чародейской поддержки. Вопрос только в том, кто именно сопровождает армию, Приближенный или кто-то из Истинных?

В свете сложившихся обстоятельств от моей авантюры перестало пахнуть безрассудностью и понесло откровенной опасностью. Но от задумки я отказываться не стал. Другого такого шанса может и не выпасть.

Выскочив из зала, я бросил одному из стоящих здесь на страже гвардейцев:

— Найдите мне амазонку. Пусть в течение часа подходит к Северным воротам. Полная боевая готовность.

Гвардеец бросился выполнять приказ. Я же достал из кармана голософон для связи и на ходу нажал на кнопку. Анатол ответил почти сразу:

— Чем могу помочь, Господин?

— Богомол с тобой? Передай, чтобы подходил к Северным воротам. Пусть возьмет с собой Алексу. Оба должны быть готовы к любым неприятностям.

— А как же я, Господин?!

В голосе Приближенного-жреца сквозило неподдельное возмущение. Он сразу понял, что назревает серьезная заварушка, и искренне возмутился тому, что я не беру его с собой. Однако для Анатола у меня было другое задание:

— Ты остаешься здесь. Отправь вместе с Богомолом браслет.

Возмущение в голосе Анатола мгновенно испарилось под натиском безграничного удивления:

— Вы уверены, Господин? Мы же его толком еще не проверяли, да и передающие чары действуют нестабильно и слишком подвержены воздействию извне...

Я не стал его дослушивать:

— Воспользуюсь только в крайнем случае. И не спорь. Всё. Времени у вас полчаса.

Напоследок я связался с Николаем, приказал оставаться за старшего, держать голософон под рукой и смотреть в оба. Старик если и удивился, то виду не подал. С достоинством пожелал мне удачи и пообещал, что все будет в порядке.

— Не беспокойтесь, Господин. Я позабочусь о том, чтобы к вашему возвращению все осталось в порядке.

Мне бы его уверенность насчет возвращения...

Илона уже поджидала меня неподалеку от ворот. Вопреки своему обычному наряду, который практически не оставлял пространства для мужского воображения, в этот раз девушка оделась в кожаные бриджи до колен и приталенную серую рубаху с длинным рукавом. В другое время подобное одеяние заставило бы меня изрядно удивиться, но сейчас я заметил лишь, что девушка взяла с собой и винтовку, и лук, благо к своей поделке я догадался приладить ремень, так что она просто перебросила суперпистоль наискось через плечо.

— Куда мы отправляться?

— В Кносс. От вражеской армии отделилась небольшая группа и с минуты на минуту уже должна быть там. Ты больше никого не видела? Богомола? Париса?

— Недомаг должен быть в таборе. Твоих Приближенных я не видеть.

Однако в этот момент я увидел двух верховых, с криками расчищающих себе дорогу. В отличие от меня, Богомол догадался взять лошадей, поэтому прибыл раньше назначенного срока.

Вместе с ним на землю спрыгнула невысокая рыжеволосая девушка. Возможно, ее можно было назвать симпатичной, но только не в присутствии амазонки. Богомол как-то рассказал, что ее дед привез себе жену откуда-то из далеких северных земель, населенных неистовыми варварами, что объясняло рыжину. Покрытое россыпью канапушек сосредоточенное лицо с чуть оттопыренными ушами и собранными в огненный хвост волосами не изменилось, даже когда Алекса увидела меня.

Прирожденный боевой маг, если так можно выразиться о последовательнице Якостроф. Она куда меньше остальных уделяла показного внимания моей персоне, зато я каким-то внутренним чутьем знал, что именно на нее можно положиться на все сто процентов. Такие, если придется, не задумываясь умрут за своего господина, хотя в мои планы это, конечно, не входило.

Спрыгнув с седла, Богомол поклонился и протянул мне небольшой, сплетенный из белого золота браслет. Внешне ничем не примечательная магическая побрякушка. Работать над ним мы начали лишь несколько дней назад и толком настроить и опробовать не успели, так что надеюсь, что до его использования не дойдет.

Я скомандовал выдвигаться и, пока мы добирались до табора, ввел своих спутников в курс дела.

— Циклопы? — бросила амазонка.

— Двое.

Я заметил, как ее глаза опасно сощурились. После разгрома Фемискиры амазонка люто ненавидела одноглазых и жаждала отомстить.

— Будьте спокойны, господин. Мы выполним любой ваш приказ или умрем.

Я поморщился:

— Умирать не надо. Просто слушайте меня и делайте что скажу. Если я приказываю отступить — вы бросаете все и отступаете. Это ясно?

Оба Приближенных кивнули.

— Так то лучше.

Еще на подходе к табору со стороны полигона я заметил пыль, поднятую сотнями ног. Минотавры сумели очень быстро собраться и явились чуть ли не в полном составе.

— Актеон, у меня неважные новости. Ромалы не смогут переправить всех. Так что отбери три сотни, желательно самых крепких и умелых.

Несмотря на все желание защитить Лабиринт, в глазах однорогого все же блеснуло сомнение:

— А справимся? Нестор сказал, что их там под две тысячи.

— А у нас есть выбор? Придется импровизировать с заклинаниями. И возможно — бить по площадям. Так что будь неподалеку от меня и будь готов скомандовать отход. В крайнем случае портал для нас будут держать открытым и мы сможем отступить.

Со стороны ромальский табор жил своей обычной жизнью. Чумазые детишки с визгами бегали туда-сюда, играя в только им понятные игры. Возле одного из шатров сидела старуха, подставив морщинистое лицо теплым солнечным лучам. Где-то вдалеке гремел молот кузнеца, по узким улочкам прохаживались редкие покупатели, предусмотрительно держащие руки на своих кошельках. Однако я чувствовал, как в воздухе закручивались нешуточные потоки магии. Пока безобидной и ни на что не направленной, но очень скоро эта прорва магии сконцентрируется в одной точке, открыв пробивая пространство с конечной точкой где-то возле Кносса.

Парис обнаружился на дальнем конце табора. Он сосредоточенно командовал целой оравой черноволосых смуглых удальцов. Кто-то чертил на земле колдовские письмена, другие накладывали чары, какая-то часть медитировала, концентрируя энергию и собираясь выступить в роли живых накопителей. Однако в потоках силы я смогу уловить уже остывающие, отработанные нити. Как будто совсем недавно здесь уже открывались врата. Не особо мощные, способные переместить буквально несколько человек.

Впрочем, сейчас меня заботили куда более насущные проблемы.

— Сколько вам потребуется еще времени?

Апостас посмотрел на меня, затем перевел взгляд обратно на суетящихся ромал:

— Минут десять. Здесь все?

Он посмотрел мне через плечо, на ораву суровых рогатых воинов.

— Да.

— Тогда подождите еще немного.

— Сколько у нас будет времени?

Парис задумался:

— Думаю, порядка часа.

— А с этим?

Я протянул ему испорченный изумруд, под завязку напитанный энергией сына. Апостас взглянул на камень в моей ладони, но прикасаться не стал:

— Даже не хочу спрашивать, откуда взялся столь любопытный материал. К сожалению, я сейчас не в состоянии оценить его запас. Пеша!

К нам тут же подскочил маленький, похожий на крысу чернявый парень с маленькими живыми глазками и лихо закрученными усами.

— Посмотри. Сможем подпитать контур от этого?

Пеша, в отличие от Париса, без всякой опаски сграбастал камень из моей ладони. Сжал в кулаке и восхищенно присвистнул:

— Энергия чужая, но чистая, баро. Думаю, хватит часа на два, не меньше.

Итого у нас три часа. Уже какой-никакой простор для маневра.

— Все готово, баро!

Ушлый ромал времени даром не терял и в два счета наладил канал между изумрудом и контуром будущего портала. Парис посмотрел на меня. Я, чувствуя, как внутри начинает потихоньку бурлить адреналин, кивнул.

— Тогда начинаем!

Пеша, явно красуясь перед Илоной, встал в эффектную позу, поднял правую руку и небрежно щелкнул пальцами. Однако уже через пару секунд его сияющая рожа заметно потускнела под десятками непонимающих глаз. Ничего не произошло.

Крысомордый щелкнул пальцами еще раз, уже слегка волнуясь. Опять ничего. И еще разок.

— Пеша... Ты на левую руку контур настроил, балда, — тихо, с присвистом проговорил Парис, и я так и не понял, чего он хотел больше — сдержаться и не заржать или не разозлиться.

С физиономии опростоволосившегося ромала можно было грустные картины писать. Понурив голову и шмыгнув носом, он щелкнул пальцами левой руки и портал тут же откликнулся. Лежащий на вершине рисунка изумруд вспыхнул и, словно мощная помпа, начал накачивать контуры заклинания. Спустя несколько секунд воздух внутри рисунка затрещал, заискрился, развалился на две половины и попер в разные стороны, открывая внушительный проход, в который разом могла карета с четверкой лошадей проехать.

— Двинули! — гаркнул я и первым пошел вперед.

Однако наплевав на все правила приличия, меня догнал Богомол, схватил за руку и оттеснил плечом:

— Господин! Сначала мы. Неизвестно, что ждет нас по ту сторону.

И, не дожидаясь моих возражений, вместе с Алексой шагнул в портал. Я напряженно смотрел за ними сквозь искажающую призму разорванного пространства, но секунда проходила за секундой, а на оглядывающихся по сторонам магов никто не спешил нападать.

Богомол повернулся в к нам и яростно замахал рукой, мол, скорее сюда. Больше не раздумывая, я кивнул Илоне и вышел из портала за сто пятьдесят километров от Кидонии. И почти сразу увидел, что так сильно взволновало Богомола.

Черные жирные столбы дыма от множества пожарищ. Развороченные в нескольких местах стены. Тут и там темнеющие точки мертвецов возле городских стен, среди которых виднелись и красные плащи спартанцев. Начавшее кружить в небе вороньё. И заметная только магам одуряющая вонь волшбы. Дикой, необузданной. Магии, могущей принадлежать лишь циклопам. Человек вряд ли в состоянии подчинить себе что-то подобное.

Мы опоздали. Кносс пал. А враг явно выдвинулся к Лабиринту.

Глава 5. Драка за Лабиринт

Минут двадцать у нас ушло на то, чтобы разыскать в городе кого-то, способного давать внятные ответы.

— Правитель, они явились два часа назад и почти сразу пошли на штурм.

Один из уцелевших сотников, ежесекундно морща бледное, словно мел, лицо, баюкал подвешенную на какой-то грязной тряпке сломанную руку. Любое неосторожное движение причиняло ему явную боль и я понял, что так разговора у нас не получится. В любой момент он может отключиться, да и рука разбухала и наливалась синевой прямо на глазах. Поэтому я жестом приказал ему замолчать и сосредоточился.

Магическое зрение привычно прыгнуло на глаза и я сразу же понял, насколько истощен воин. По всем критериям. Не отпускающей его болью. Ошеломлением от стремительного поражения. Потерей товарищей. Человек оказался в шаге от того, чтобы сломаться.

К сожалению, я не владел магией клана Енисис, иначе в два счета поставил бы его на ноги. Но и то, что мне доступно, может помогать, пусть и не так легко и эффективно.

С омерзительным чавканьем сломанная кость встала на место. Солдат часто задышал, побледнел еще сильнее, а затем, не выдержав, заорал. Я усилил поток, чтобы не дать его сознанию благополучно угаснуть. По лицу воина катились крупные капли пота, однако он стойко выдержал экзекуцию, по другому мое «лечение» не назовешь, а затем, когда боль начала отступать, попробовал осторожно пошевелить пальцами.

— Ты особо-то не дергайся. Кость встала на место, порванные ткани постепенно зарастают, но несколько дней покоя тебе не помешает.

— Спасибо, Господин!!!

— А теперь расскажи, что произошло.

Взгляд сам собой метнулся к гудящему в паре сотен метров порталу:

— И побыстрее.

Воин, чьего имени я все еще так и не узнал, наморщил лоб, собираясь с мыслями:

— Мы заметили их издалека, так что успели подготовиться к встрече. Зрелище, конечно, было то еще, я вам скажу. Особенно эти ублюдки одноглазые. Полуголые, здоровенные, а одних шкурах. Страховидлы те еще. Однако атаковать они не стали. Остановились на полтора полета стрелы.

Я нахмурился:

— Они не атаковали? Тогда чьих это рук дело?

Но он меня словно не услышал, мыслями вернувшись в те события:

— Наши духом воспряли, когда поняли, что в атаку на нас никто не идет. Особо «умные» даже голые задницы им со стен показали. А потом нам в спину ударили эти твари...

— В спину?! Какие твари?

— Они орали что-то по «неверных, отринувших Огнедара». Какие-то чудики в серых балахонах. Главный у них, какой-то высохший старикан, задрал тощие ручонки и через мгновение в стену словно здоровенный таран ударил. Ребята разлетелись, как тряпичные куклы. Кто-то бросился к врагам, но в этих уродов словно демоны вселились! Дрались они как бешеные, а тут и одноглазые перестали сидеть сложа руки. Подбежали ближе к стенам и махнули своими дубинами. Не знаю, что там у них за волшба, но стены ее не выдержали. Да и вы и сами все видите, правитель.

— А дальше?

— Потом сюда ворвались спартанцы. Я много повидал на своем веку, господин, но против этих... Не выстояли мы, не сдюжили. Простите...

Хотелось выдрать себе все волосы и что-нибудь сломать. Сидевший тихо, а оттого несколько подзабытый Орден Памяти сделал свой сокрушительный ход. Ярость была настолько велика, что пришлось вспомнить известные мне дыхательные практики, дабы с глаз упала кровавая пелена, сердцебиение хоть немного успокоилось, а голове вернулась способность трезво соображать.

— Тебе не за что просить прощения. Вы ничего не могли противопоставить сдвоенному одновременному удару. Кто сейчас за главного?

— Над гарнизоном? Командира убило ударом сероплащников. Так что теперь пока никого нет.

— Значит принимай командование. Как тебя зовут?

— Артемий, господин.

— Возьми это, чтобы ни у кого не возникло сомнений на твой счет. — Я быстренько вылепил из земли незамысловатый перстень и вложил в него простенькую иллюминацию с символом клана. — Настроен на тебя. Как только ты захочешь, то мысленно прикажи ему показать знак.

Он надел перстень на палец, нахмурился, не понимая, что ему надо сделать.

— Прикажи вслух.

— Эээ... Подтверди, что Правитель назначил меня командиром гарнизона Кносса.

Из магической побрякушки тут же вырос небольшой светящийся зеленый росток, заставив своего владельца завороженно уставиться на нехитрую иллюминацию.

— Куда отправился враг?

— К Лабиринту, господин.

— Ты уверен?

— А там дорога одна. Вряд ли им нужны нагромождения бесполезных камней или отвесные, ныряющие в море скалы.

Я отпустил новоявленного командира гарнизона, отошел чуть в сторону, достал голософон и услышал удивленный голос Париса:

— Что случилось, Милан? Неужели вы управились так быстро?

— Наоборот, опоздали. Вы можете закрыть этот проход и открыть его по моему сигналу возле Лабиринта?

Торопиться с ответом Апостас не стал. А затем заговорил, тяжело роняя слова:

— Это очень большой риск. Если мы закроем текущий портал, то это гарантированно выжрет всю энергию из твоего изумруда, да и людей измотает.

— Можешь или нет?

— Могу. Но тогда открытый возле Лабиринта путь просуществует минут пятнадцать. На большее наших сил не хватит. Не мне тебе говорить, что риск неоправдан. Кучка минотавров не стоит опасности сорвать всю кампанию. Да Зевс с ней, с кампанией. Не стоит твоей возможной гибели. Крит не сможет сопротивляться своего Правителя.

Разумом я понимал железобетонную логичность его доводов... Более того, велик шанс, что от Лабиринта уже ничего не осталось, несмотря на то, что в нем точно нет Ордена Помнящих. Но... Треклятое «но»! Если я сейчас развернусь и уйду — как потом взглянуть в глаза Актеону?

Мое молчание Парис расценил по-своему. Вздохнул и продолжил:

— С другой стороны, так мы рискуем лишиться сильного союзника. Даже если вы безнадежно опоздаете, минотавры должны увидеть все своими глазами. Тогда они возненавидят врага и станут воевать с еще большей яростью. Держи голософон под рукой, Милан. Как только будете готовы — мы откроем портал. Маяк у тебя с собой?

Еще с неделю назад, как только табор оказался под стенами Кидонии, Апостас вручил мне магический маячок — грубую, выструганную обычным ножом фигурку коня, в которую ромалы вложили что-то вроде магического передатчика и теперь в два счета могли навести на него точку выхода для Врат, независимо от расстояния.

— Да.

— Тогда действуйте. Я буду ждать. И береги Илону.

Я пропустил мимо ушей подобное странное проявление заботы. Уделю ему более пристальное внимание потом, если это «потом» настанет.

— Актеон!

Однорогий подошел тяжелой походкой и с невозмутимым видом, хотя я прекрасно видел, как его аура переливается жгучим нетерпением.

— Что ты решил? Муы вернемся обратно?

— Ты меня явно с кем-то спутал, дружище. Лабиринт дал мне кров и защиту, когда я в этом больше всего нуждался. И теперь не дело отворачиваться от своих друзей. Готовьтесь к марш-броску. Мы не позволим врагу уничтожить то, что нам дорого!

Последние слова я специально произнес погромче. Дружный рев трехсот глоток показал, что слова упали на благодатную почву. Теперь, даже если мы потерпим поражение, минотавры не отвернутся от Крита, потому что будут знать — люди их не бросили.

— У нас есть план?

Амазонка повернулась ко мне, смотря с неподдельным любопытством.

— Ага. Называется «догоним этих мудозвонов и наваляем по первое число». Как тебе такой план?

Илона одобрительно кивнула:

— Мне нравится. Я в деле.

— Тогда не будем тянуть.


Не надо обладать какой-то особой проницательностью, чтобы понять — со времени моего визита в Лабиринт каменный рукотворный проход между скал претерпел очень заметные изменения не в лучшую сторону. То тут, то там валялись огромные, вырванные прямо из стены глыбы. Сами скалы оказались испещрены дырами, словно хороший сыр. И повсюду витала вонь магии, заметная даже обычным людям. Алекса так вообще морщилась и чихала, не переставая.

На первые тела мы наткнулись почти сразу же. Здоровенный камень, рухнувший сверху, в лепешку раздавил с десяток спартанцев. Один из них оказался еще жив, но уже находился на грани жизни и смерти, едва слышно постанывая и царапая посиневшими ногтями землю вокруг. Один из минотавров выступил вперед. Лабрис в его руке описал короткий полукруг и прервал предсмертные страдания воина.

А дальше тела стали появляться как грибы после хорошего дождя. Изломанные, раздавленные, разорванные, они лежали повсюду. Многие еще цеплялись за жизнь, но сопровождающие меня минотавры с методичностью бездушных механизмов прерывали их мучения.

Не знаю, что именно тут произошло и как оборонялись рогатые, но за каждый метр продвижения вперед спартанцы платили очень дорогую цену. В какой-то момент я не выдержал и замотал рожу протянутой Илоной тряпкой. Вонь от выпущенных кишок, развороченных голов и литров пролитой крови стояла такая, что даже мой привыкший ко всему желудок сделал пару кульбитов.

Кажется, здесь нашли свою смерть никак не меньше четырех сотен ребят в красных плащах. Жаль только, что среди этого месива человеческих тел не оказалось ни одного циклопа.

— Приготовились! — скомандовал Актеон. Он, как и я, услышал приближающиеся звуки боя.

Завал, прежде наглухо перекрывающий вход незваным гостям, оказался разворочен, словно какой-то гигант, раздосадованный препятствием, расшвырял здоровенные камни как гальку. Когда-то поразивший мое воображение проход, исписанный удивительными рисунками и украшенный всеми оттенками мрамора, уцелел, хотя и оказался основательно попорчен следами ударов клинков и боевой магии. И на том конце я отчетливо разглядел сражающихся. Актеон умоляюще посмотрел на меня.

— Вперед! И смотреть в оба!

Однорогий даже не стал дослушивать. Короткий приказ — и три сотни минотавров, потрясая оружием и подбадривая себя залихвацкими криками, ломятся вперед. Я побежал вместе с ними. Нужно во что бы то ни стало не отставать от своей главной ударной силы, чтобы, в случае чего, прикрыть от магической атаки.

Живая лавина из рогатых воинов вырвалась из тоннеля и с ревом врубилась в ряды сражающихся. Несколько десятков носящих красные плащи умерли сразу же, но развить успех не получилось. Как оказалось, сражения кипели по всему Лабиринту. Не знаю, что заставило атакующих разделиться, но отдельные группы спартанцев яростно наседали на значительно уступающих числом минотавров. И пусть быкоголовые сражались яростно, отдавая самих себя этой битве, одного взгляда хватало, чтобы понять — рогатые обречены. Их просто задавят числом.

Точнее, были обречены.

Я вырвал из стены сразу три куска камня, мгновенно сжал в пули и поочередно метнул в спины наседающим на минотавров спартанцам. На войне нет места угрызениям совести, так что, когда тела врагов рухнули на землю, я побежал вперед.

— Актеон, помогай своим! Илона, Богомол, Алекса — за мной!

Где-то там, впереди, ближек утопленному в скале подземному Лабиринту, я чувствовал вспышки магии циклопов. Однако несколько раз нам пришлось остановиться, врубаясь в яростные схватки с врагом. Должен признать, эти ребята оказались очень серьезными противниками. Любой из них имел все шансы победить меня в бою один на один. Вся проблема для них оказалась в том, что я не собирался устраивать тут дуэли.

Один из врагов упал с выжженной сквозной дырой в груди. Еще двоих сняла Илона, а когда к ней рвануло сразу четверо спартанцев, то их придавил огромный кусок дома, вырванный Богомолом. Отчаянно отбивающиеся минотавры воспряли духом от неожиданной поддержки, рванул вперед. Двое тут же поплатились за неосторожность, распрощавшись с жизнью от точных ударов копий, зато остальные сумели отбросить спартанцев на несколько шагов назад. Я взялся за меч и чуть ослабил узы, удерживающие запертую в клинке сущность.

Дух голема плоти довольно заурчал, напитал лезвие смертельным ядом разложения и значительно ускорил мои движения. Во все стороны полетела кровь из распоротых глоток и отсеченных конечностей.

Однако спартанцев все равно оставалось слишком много. Мы наткнулись на отряд не меньше чем в восемьдесят человек, а я старался беречь магические силы для возможной встречи с циклопами или магами. В какой-то момент я понял, что напитавшийся боли и страданий дух голема становится слишком силен. Пришлось отправить в клинок внушительную магическую оплеуху, призванную обуздать разошедшуюся тварь.

Спартанцы дрались очень умело и бесстрашно. В какой-то момент я испугался, что нам не выдержать их натиска и уже приготовился приложить врагов чем-нибудь убойным из своего огненного арсенала, однако притихший дух голема вдруг послал мне яркую мысль-предложение. Хмыкнув, я не стал противиться и направил меч на одно из тел. Тонкий канал некромантической энергии мгновенно достиг своей цели и вернувшийся к жизни немертвый раб бросился на своих недавних товарищей. А за ним еще один. И еще. Всего клинку удалось призвать на свою сторону пять немертвых воинов.

— Некромант?! Что ты здесь делаешь, тварь?

— Сдавайтесь, и я сохраню вам жизнь.

Однако командир спартанцев оказался парнем неробкого десятка:

— Лакедемон не сдаются врагу! Мы либо умрем, либо победим!

— Хорошо, пусть будет по-твоему.

А дальше драка превратилась в избиение. Дух голема плоти щедро делился накопленной силой, призвав еще десяток восставших воинов. При жизни отличавшиеся завидной удалью, поднятые зомби оказались еще более сильными, быстрыми и смертоносными. Зажатые в клещи спартанцы начали умирать, один за другим. От стрел Илоны, от выпадов Богомола и Алексы, от лабрисов минотавров... Все оказалось кончено за пару десятков секунд.

— Спасибо вуам за помощь! Не знаю, что ты здесь забуыл некромант, но если бы не ты и твуои люди...

Подошедший ко мне минотавр чуть припадал на раненую ногу и оказался с ног до головы забрызган кровью. Внезапно рогатый прищурился и неверяще уставился на меня.

— Здравствуй, Муазон.

Я узнал минотавра, который проводил меня к воротам зала совета в первый визит в Лабиринт.

— Якостроф?! Вот уэто встреча!

— И не говори. Где циклопы?

— Там. — Он махнул рукой в сторону возвышавшегося над городом высеченного в скале здания. — Муы хотели их остануовить, но туут насели эти...

— Вы нам поможете?

— Веди, Якостроф. Но имуей ввиду — с ними муаг. Сильная тварь. Это он проход развуалил.

Значит, это явно кто-то высокого полета. Сомневаюсь, что подобное по силам простому Приближенному.

Тяжелые высоченные створки, ведущие в святая святых города минотавров, оказались безжалостно сорваны с петель. Одна из них придавила ноги громко стонущего стражника и сопровождающие меня бычки бросились на помощь своему товарищу. Напрягая мощные мышцы, они попытались приподнять тяжеленную плиту, но даже их недюжинная сила спасовала перед огромной массой.

— Помоги, Якостроф!

Муазон с надеждой смотрел на меня. Твою мать! Очень не хотелось тратить силу на его спасение. Но тут вперед выступила Илона:

— Я справиться. Рогачи, готовиться выдернуть его.

Амазонка рванула стрелу из колчана, оттянула к уху и выстрелила. Стрела попала в щель между створкой и полом.

Бухнуло! Огромная громадина, словно получив удар увесистым тараном, подпрыгнула вверх, и нерастерявшиеся минотавры споро выдернули раненого товарища за мгновение до того, как створка с диким грохотом упала обратно.

— Впечатляюще. А теперь идем.

Внутри царил знакомый мне полумрак. Половина светильников беспомощно валялась на полу, убавив и без того скудное освещение. Золотистые прожилки мрамора гасли во тьме уже на расстоянии нескольких метров. И все это сопровождалось одуряющей тишиной. Словно отсюда все давно ушли. Или же — затаились в засаде.

— Уйдите со света!

Но выполнить мою команду почти никто не успел. Внезапно налетевший порыв сильнейшего ветра сбил меня с ног. Лишь в последний момент я успел прикрыться зеленоватой сферой, погасившей большую часть ярости стихии. Остальным повезло куда меньше. Минотавров раскидало по стенам, словно тряпичных кукол. С громким «хрясь!» сломался лук Илоны. Богомола впечатало в ближайшую колонну, и только Алекса успела среагировать, выставив какой-то свой вариант Пылевого щита. Полностью удар он не погасил, однако девушка не отлетела к стене, как остальные, и лишь упала на спину.

— Я рад встрече, Якостроф, — Раздался голос из темноты и в узкую полоску света выступил молодой парень с искренней приятной улыбкой на лице. Однако, приглядевшись, я понял, что это именно он чуть не сотворил тогда, при высадке, мощнейшее, неизвестное мне заклинание. — Позволь представиться. Меня зовут Вирис Плойгос.

Глава 6. Сила молитвы

— Признаюсь честно, я впечатлен. Даже не знаю, чего в твоих действиях больше, храбрости или безрассудства. Тем не менее, подобная решимость заслуживает похвалы.

— Ты кто еще нахрен такой?

Я сплюнул вязкую слюну, чтобы избавиться от вкуса морской воды — побочный эффект от примененного магом заклинания. Огляделся по сторонам. Вроде существенных потерь среди нас не оказалось — все осторожно поднимались на ноги. Непонятно, то ли враг не хотел причинять вред, то ли силенок не хватило. Что-то мне подсказывало, что первый вариант гораздо ближе к правде. Парень явно любит покрасоваться.

— О! Прошу прощения! — он картинно развел руки в стороны и склонил голову в шутливом поклоне. — Я немного изучил то, что нашим славным шпионам удалось нарыть на столь интересную персону, поэтому вполне допускаю, что ты можешь не знать все кланы поименно. Я — младший сын Платона Плойгоса, главы клана Воды. Пока что главы.

Он хихикнул.

— Так уж случилось, что мой клан и клан Пиролат связывает давняя вражда. Еще недавно я был почти уверен, что ей наконец-то пришел конец, после смерти последнего из огненных представителей. Теперь представь мое изумление, когда оказалось, что клан Пиролат не умер, хоть и перестал существовать. Теперь его частичка живет в клане Якостроф, да и Приближенные признали в тебе лидера.

Я не пытался атаковать болтливого хлыща. Хотя бы потому, что многие минотавры все еще оглушенно трясли головами, у Илоны осталась только пистоль, которая при всем желании неспособна показать той же скорости стрельбы, что и лук. А из темноты, встав чуть позади мага воды, вышло около двадцати злых парней в красных тряпках и оба циклопа. На дебильных лицах последних застыли глумливые улыбочки, а дубинки так и искрились от заложенной магии.

— Лично к тебе у меня особо претензий нет, — продолжал распинаться этот Вирис. — открытая вражда давно угасла, поэтому даже живущий в тебе огонь не вызывает у меня желания затопить твои легкие. Однако наш господин, Прометей, настоятельно просил при случае отправить тебя к праотцам, чем я и собираюсь заняться.

— Ты даже не представляешь, насколько далеко находятся мои праотцы. Давай!

Я выдернул из за пояса пистоль и почти одновременно Илона вскинула винтовку. Два выстрела слились в один, а вот эффект оказался совершенно разным. Если моя пуля, не долетев до стоящего справа циклопа, непостижимым образом вильнула в сторону и лишь оставила глубокую выщербину в черно-желтом мраморе, то обладающий куда большей энергией снаряд из винтовки попал точно в цель. Я почувствовал, как сработал какой-то артефакт, который должен был отвести пулю, но его силы на это не хватило.

На месте глаза стоящего слева циклопа расцвела огромная кровавая дыра, а затылок разнесло на кровавые ошметки, забрызгав стоящих неподалеку спартанцев. Даже с такой раной, для простого человека гарантированно означающей мгновенную смерть, эта тварь несколько секунд силилась подняться, пока наконец не застыла.

Надо отдать должное этому Вирису. Несмотря на изумление, действовать он начал молниеносно. Так что брошенные Богомолом и Алексой земляные шарики застряли в вязком голубоватом щите. А затем пришел ответ.

Два сверкающих, словно драгоценные камни, голубоватых копья воды один за другим устремились к Богомолу. Первое вдребезги разбило выставленный приближенным щит, а второе неминуемо отправило бы в царство мертвых, если бы товарища не прикрыла Алекса.

Очухавшиеся минотавры с ревом бросились на спартанцев. Копейщики собраться в боевое построение не успели, так что по всему залу тут же закипели одиночные схватки.

Разъяренный гибелью товарища, оставшийся в живых циклоп тоненько заверещал и махнул дубиной в сторону амазонки. С воняющего магией волшбой оружия сорвалось что-то вроде роя смертельно опасных магических пчел. С низким гудением это облако рвануло к Илоне и я заключил девушку в Янтарную сферу, в последний момент добавив несколько огненных силовых линий. Такую защиту вражеское заклинание преодолеть не смогло и насекомые пеплом осыпались на пол.

Я метнул в одноглазого мощный огненный шар, не особо рассчитывая на успех, просто чтобы отвлечь. Гаркнул «Займитесь циклопом!» и тут же взмахнул мечом, разрезая направленную в меня сосульку. Артефакт оказался сильнее, однако заложенная в заклинание сила воды и ветра тут же высвободилась, тараном врезавшись в меня, сбив с ног и насквозь промочив одежду ледяной водой.

— Если ты желаешь по-плохому, то так тому и быть!

Вирис больше не источал вежливые улыбочки. С перекошенным от напряжения лицом он готовил какую-то новую пакость, на порядок более мощную, чем банальные сосульки. Меня начало колотить от озноба и я, аккуратно нагрев одежду, поднялся с пола. Думаю, со стороны зрелище вышло весьма эффектным. Воин с обнаженным, иссиня черным вычурным мечом, горящими яркой зеленью глазами и парящей одеждой.

— Признаю. Мне всегда нравилось по-плохому. Пора на ту сторону, ублюдок.

Краем глаза я заметил, что рогатые, вынужденные сражаться каждый сразу с несколькими противниками, испытывали некоторые трудности, но отнюдь не критичные. Богомол и Алекса кружили вокруг циклопа, который, яростно вереща, пытался достать их кулаками и магией. Сотни щепок на полу — вот и все, что осталось от дубинки после очередного выстрела амазонки. Кажется, я, сам того не подозревая, создал страшное оружие против могущественных великанов. Не вступающая в ближний бой Илона деловито и без суеты перезаряжала винтовку.

Эта секундная потеря концентрации едва не стоила мне жизни. «Водник» закончил свою волшбу и направил на меня растопыренную пятерню. А в следующее мгновение меня словно забросило в центр неистового торнадо.

Появившаяся воронка, в центре которой я оказался, закрутилась с неимоверной скоростью. Она мгновенно вобрала в себя всю влагу и закрутила вокруг меня адский хоровод сотен бритвенно острых льдинок. Единственное, что я успел сделать это призвать всю доступную мне мощь земли, создав на своей коже плотную броню из мрамора и земли. Смерч попробовал было оторвать меня от земли, но значительно возросшая масса не позволила этого сделать. Однако даже сквозь свою броню, от которой ежесекундно отлетали стачиваемые льдинками пылинки, я чувствовал, как разгоряченная одежда вновь моментально остыла — такой вокруг меня царил холод.

И пусть земляная броня спасала меня от риска быть разобранным на ошметки, но ничего не могла поделать с могильным, пронзающим до костей холодом.

Земля — не могла. А вот огонь очень даже может.

Чувствуя, что еще немного и конечности окончательно утратят способность шевелиться, я воззвал к доступной мне толике огня и бросил все в почти угасшее плетение, подогревающее одежду. Перенаправил на земляную «кожу», добавил признак собственного источника, «приказав» тем самым огню не спалить меня в головешки и замкнул контур.

Не знаю, как это выглядело со стороны. Наверное, как в тех самых земных видео, в которых объятые пламенем каскадеры бегают туда-сюда, на радость зрителям. Зашипело так, словно на огромную раскаленную сковороду кто-то вылил целую бочку воды. Во все стороны прыгнули клубы горяченного пара. Несмотря на то, что Вирис усилил нажим, я разорвал смерч и шагнул вперед, пылая как заправский факел.

Милан, если бы я мог, то непременно пообещал бы рассказывать об этом моменте внукам. — голос Димитра дрожал от возбуждения. — Ты гребаный сукин сын! В какой-то момент я уже подумал, что отправлюсь в места, гораздо менее уютные, чем твоя голова.

— Я тоже, дружище. Я тоже...

За то время, что я раздумывал внутри смертельного смерча, сдохнуть мне сегодня или чуть попозже, вокруг произошли изменения. Несколько минотавров лежало на залитом кровью полу, а четверка выживших, в числе которых я узнал и Муазона, теснила закрывшуюся в обороне пятерку спартанцев. Остальных рогатые воины, явно не без помощи Илоны, отправили на прием к Гадесу. Одноглазый могучий ублюдок, с ног до головы изрезанный, с оторванной по плечо левой рукой, лежал на полу и уцелевшей клешней пытался достать наскакивающих на него с двух сторон Богомола и Алексу. Кто бы не создал этих тварей — живучестью наделил отменной. Однако конкретно этому циклопу его запас прочности не поможет.

— Как это возможно?! Кто ты такой, Гадес тебя задери?!

В голосе Вириса сквозили истерические ногти. Я повернулся в его сторону, досадуя, что вновь допустил оплошность и оставил врага без внимания.

Но оказалось, что корил себя я зря. Лощеный хлыщ перестал быть таковым. Потемневшие веки, впалые щеки, появившиеся вокруг глаз лучики морщин — он словно разом постарел лет на двадцать. А общее истощение читалось даже без магического зрения.

— Я влил в «Объятия смерти» прорву силы! Использовал мощнейший накопитель! Человек не мог выжить! Не каждый бог бы смог!

И только после этих его слов я наконец понял, что меня смущало последние несколько минут. Где-то на самой границе сознания мозг отмечал легкое жжение в правом запястье. Столь незначительное на фоне бушующих вокруг сил и эмоций, что я сразу же задвинул это странное ощущение в дальний ящик.

Я посмотрел на правую руку, на которой покоился невзрачный браслет из белого золота. Хоть убей, не помню, когда я успел его активировать. Получилось, что ли?

Несколько дней назад Анатол загорелся идеей обратить силу набирающей обороты веры в Правителя во что-то более полезное, чем эфемерный взлет моей популярности. Тогда-то он, путем проб и ошибок, смог создать канал, соединяющий силу молитвы людей с тем, к кому она обращена. То есть со мной. Я до последнего не верил, что его идея выгорит, считая слишком размытым понятие людской веры. А вот поди ж ты. Теперь я отчетливо видел, как из браслета в мой источник вливается сила. Не океан и даже не река. Ручеек. Но именно он помог мне сегодня выжить.

Достав меч, я шагнул к Плойгосу:

— Тебе вовсе необязательно что-либо понимать. Время подыхать, Саб-Зиро долбаный.

Последнюю фразу он явно не понял, однако насчет «подыхать» явно имел собственное мнение:

— В следующую нашу встречу я подготовлюсь куда лучше, Якостроф!

Достав из кармана нечто, напоминающее перепелиное яйцо, он бросил этот предмет себе под ноги. Я на всякий случай закрылся мечом, но Вирис и не думал атаковать. Разбившийся артефакт образовал узкий, не толще пальца, пространственный разрыв, втянул Плойгоса и схлопнулся.

— Трусливая тварь! — бросил я с презрением и убрал клинок. Обернулся, чтобы помочь остальным и уткнулся в несколько пар донельзя удивленных глаз.

— Пожалуй, стоит поблагодарить судьба, за то, что та свести меня с тобой.

Амазонке кто-то или что-то засветило в глаз и теперь на ее милом лице красовался очаровательный синячина. Впрочем, это никак не сказалось на ее настроении. Илона едва ли не мурлыкала от удовольствия. Два мертвых циклопа на полу грели ее душу похлеще любых мирских удовольствий.

Богомол, не обращая внимания на окровавленную штанину, подхромал поближе:

— Господин! Ваша мощь заставляет трепетать! Позвольте сказать — я безмерно горд служить вам!

— Да перестань ты...

Но мои слова никто не услышал. Или не захотел услышать. Во взгляде Алексы я прочитал все то же молчаливое обожание, только еще более усилившееся. А закончил подпитку моего чсв Муазон. Минотавр, несмотря на пролегающую от уголка глаза до подбородка резаную рану, выжил в этой мясорубке и чувствовал себя вполне сносно:

— Якостроф, муой народ и лично я перед туобой в неоплатном дуолгу! Отныне ты всегда можешь рассчитывать на люубую нашу помощь. Верно, парни?

Троица минотавров за его спиной наперебой замычала, выражая высшую степень согласия.

Я сам до конца не готов в это поверить, но кажется, что мы победили в этой схватке, Милан. Осталось только узнать, что стало с остальным городом.

Но на его вопрос в зал Лабиринта уже вбежал ответ. Актеон, держа в правой руке испачканный в чужой крови, плоти и мозгах лабрис, оглядел место драки, одобрительно хмыкнул, увидел меня. Подошел ближе:

— Ты видел членов совета, Муилан?

Я крепко пожал руку другу, глядя на его уставшую, но очень довольную физиономию. Однорогий ни за что не бросил бы своих солдат в разгар сражения, так что его появление здесь могло означать только одно. Враг, явившийся в город минотавров подавлен и либо уже уничтожен, либо скоро будет.

— Еще нет. Нам не удалось продвинуться дальше этого зала — пришлось разбираться с незваными гостями.

— Муеня беспокоит их судьба.

— Меня тоже. Самое время ее выяснить.

Мы вместе направились вглубь храма минотавров, но я не успел сделать и нескольких шагов. Нахмурился, не понимая природы происходящих изменений.

— Что случилось, Муилан? — Актеон заметил мое замешательство.

— Сам не могу понять, — я прислушивался к собственным ощущениям. Больше всего это походило на то, когда со свежего воздуха входишь в душное, перетопленное помещение. Словно дышать стало чуточку труднее.

— Какая-то магическая атака?

Богомол уже был рядом и придирчиво всматривался в темноту, выискивая возможные угрозы.

— Нет, не думаю.

И тут до меня дошло. Браслет. Он перестал подпитывать меня своей силой, оставив мой изрядно истощенный источник наедине с самим собой.

— Кажется, Анатол оборвал канал.

— Это невозможно! Он ни за что не сделал бы это без вашего приказа, Господин! Возможно, что-то нарушилось в структуре канала?

Я отрицательно покачал головой:

— Плетение в порядке.

Повернувшись к Актеону, я показал, что мы можем идти. Следует как можно скорее разобраться с делами в Лабиринте и вернуться домой. В одном Богомол прав — Анатол, как истинный фанатик, ни за что не оставил бы своего Господина без поддержки по собственной воле.


* * *

Анатол пристально наблюдал, как пара учеников торопливо раздает листовки откликнувшимся на призыв горожанам. Люди переминались с ноги на ногу, косо посматривая по сторонам и не зная, как себя вести. Все таки вера в Правителя еще не набрала достаточной силы и популярности. Многие приходили сюда, чтобы помолиться, лишь находясь в отчаянном положении. Но даже так, входя в бывшую обитель Ареса, некоторые прихожане опасливо озирались да бормотали извинения старым богам. Так, на всякий случай.

Приближенный не раз и не два видел подобные проявления, однако в фанатичную ярость не впадал и не спешил силой всех и каждого наставлять на путь истинный. Маг знал — насильно обратить людей в новую веру не выйдет. Да это и ни к чему. Куда лучше с этим справятся расползающиеся по городу и острову слухи.

Вот и сейчас он не стал пытаться призывать людей на молитву по площадям да рынкам. Вместо этого разослал письма тем людям, кто в час нужды уже приходил в храм и получал реальную помощь.

Безошибочно уловив момент, когда непонимание людей вот-вот должно было прорваться наружу, Приближенный вышел вперед. Поднял руки, заставляя утихнуть людской гул:

— Граждане Крита! Многие из вас недоумевают, зачем я собрал здесь столько людей. Позвольте я отвечу на этот вопрос. Все вы когда-то приходили сюда, находясь на пороге отчаяния. Надломленные, впавшие в уныние, страдающие от безысходности...

Анатол не готовился заранее к речи. Это было совершенно ни к чему. Когда веришь в то, что говоришь — нужные слова находятся сами, не раздумывая.

— ... Вы пришли сюда за помощью — и получили ее! Больные — облегчили страдания, несчастные — стали немного удачливее, бедные — успешнее.

— Все это так, но что теперь? Потребуете с нас плату?!

Анатол повернулся и без всякого раздражения посмотрел на выкрикнувшего молодого парня. Когда он пришел сюда — его мать умирала, в страшных мучениях. Молитва облегчила ее страдания и последние часы своей жизни она провела без боли, держа сына и внучку за руку.

— Я не собираюсь ничего требовать, Плиний. Я хочу лишь попросить. Ведь ты знаешь, что на нашу землю, наш многострадальный остров пришли захватчики. Не для того, чтобы сделать нас счастливыми, но чтобы грабить и убивать. Правитель, милостивый Милан Якостроф, не допустит этого. Но даже великим может потребоваться помощь и поддержка. Ваша поддержка.

Люди начали переглядываться.

— Но... Что мы можем? Ведь Правитель — сильный маг, у него есть воинство. А мы — простые люди. Да и нас так мало.

— Не стоит недооценивать себя, Плиний. Себя и силу искренней молитвы. Посмотрите на листы.

Все синхронно перевели взгляды вниз, уставившись на ровные строчки.

— Когда придет время, когда нашему Правителю потребуется поддержка — нужно будет помолиться. Только и всего. С той же искренностью, с которой вы молились здесь в час нужды. Ты ведь хотел бы отблагодарить Якострофа за добро?

Плиний растерял весь задор и тихо ответил:

— Я... Да, конечно. Если только смогу.

— Сможешь. Мы вместе сможем.

В этот момент небольшой малахитовый шар на серебряных ножках, стоящий возле Креста Якострофа, мелодично тренькнул и засветился тусклым светом. Милан подал сигнал.

— Вот оно! Правителю нужна наша помощь! Читайте!

Подавая пример, Анатол начал первым:

— Я стою перед тобой, Господин, и взываю к твоей милости. В час нужды, в час скорби — прими меня в свое воинство. Прими мою веру. Прими мое слово. Возьми их, потому что я этого хочу. Обрати во благо народа своего. Обрати в погибель врагов своих...

Постепенно, голос за голосом, текст молитвы начали читать все. Сначала сбивчиво и невпопад, но затем все более одухотворенно. Анатол почувствовал, как шар начал понемногу заполняется силой. Сырой и не особо сильной, но от нее этого и не требовалось. Главное — передать ее Правителю, а уж он сможет найти ей достойное применение.

Наполнившись «до краев» шар мигнул и начал перекачивать силу своему законному владельцу. Анатол едва не подпрыгнул от счастья.

— Получилось! Забери меня тьма! Получилось!

Внезапно люди оборвали молитву и испуганно шарахнулись в стороны. Анатол увидел, что на входе стоят несколько людей, от которых так и несло мощью.

Вперед выступила высокая статная женщина в белоснежном, расшитом золотом хитоне и надетом поверх него линотораксе с вышитой над правой грудью совой:

— Что это вы тут устроили, смертные? Забыли, кому стоит возносить молитвы?

Глава 7. Свобода вероисповедания

Я стоял в десяти шагах позади Актеона, смотря на его массивную, застывшую, чуть сгорбленную фигуру. Пару раз Димитр едва слышным шепотом советовал подойти, положить ему руку на плечо, сказать что-либо ободряющее, но я отмахнулся от этого предложения. По личному опыту знал, что подобное ни к чему. Возможно, позже, когда погребальный костер погаснет, а пепел усопшего развеет налетевший ветер, он захочет поговорить. Но не сейчас. В такие моменты лучше всего побыть в одиночестве.

Актеон подошел ближе к погребальному костру, аккуратно вложил лабрис в руки Агатона, на несколько секунд застыл, внимательно вглядываясь в умиротворенное лицо отца, словно запоминая. Затем отошел на пару шагов, повернулся ко мне и кивнул. Я щелкнул пальцами и послушный моей воле огонь моментально взревел, пожирая сухое дерево, взвился на пару метров вверх, разом поглотив тело старого минотавра и источая невообразимый жар.

Мудрый отец Актеона погиб в схватке с циклопами. Как я понял, изначальной целью рейда в Лабиринт были подземные залежи ливинстона. Когда враги ворвались в здание Совета, перебив охрану, именно Совет, возглавляемый Агатоном, встал на пути захватчиков. Не обладающие магией Старейшины, не дрогнув, перегородили единственный проход на нижние ярусы, однако силы оказались слишком неравны. Из пяти Старейшин чудом уцелел лишь один. Лишился правой руки, получил магический ожог всего тонкого тела, но смог выжить, несмотря на общее крайнее истощение и большую потерю крови. А вот отцу Актеона не повезло. Удар магической дубины не оставил ему шансов. Мы опоздали буквально на несколько минут.

Магическое пламя полыхало минут пятнадцать, однако этого вполне хватило, чтобы превратить останки мудрого и сильного минотавра в пепел. Даже кости не выдержали и рассыпались в прах. Вообще, подобный способ погребения был у рогатых не в ходу — не так-то просто в горах набрать нужное количество дров. Подобной чести удостаивались лишь самые храбрые и достойные. Агатон явно заслужил такое право.

Налетевший ветер подхватил пепел и через несколько мгновений развеял его над городом. Единственное, что напоминало о погребальном костре это черное разгоряченное пятно на камне, которое очень скоро остынет, а дождь смоет остатки золы.

— Знаешь, друг Димитр. Когда я умру... Точнее когда мы умрем — хотел бы я, чтобы мои похороны были столь же...

Я попытался подобрать правильное слово.

Красивыми. Не надо искать подходящих слов, Милан. Красота всегда проста. Но ты прав. Это действительно было красиво.

Актеон подошел ко мне. Я посмотрел ему в глаза, положил руку на плечо. Открыл было рот, но он меня опередил:

— Не надо, Муилан. У нас, муинотавров, другое отношение к смерти. Отец уумер, защищая то, что было емуу дорого. Это очень достойная смерть. А значит, и жизнь прожита не зря. Мы не скорбим по уушедшим — мы гордимся ими.

За победу в Лабиринте пришлось заплатить дорогую цену. Безвозвратные потери составили семьдесят пять минотавров. Раненых, способных со временем вернуться в строй — еще примерно столько же. Актеон решил оставить их в городе. Здесь им окажут куда лучшую помощь, чем на передовой. Зная, какими познаниями во врачевании владеют рогатые затворники, мне и в голову не пришло возражать против подобного решения.

Мелкие ранения были практически у всех, но на боеспособности и боевом духе раненых это никак не сказалось. Наоборот, как и предсказывал Парис — рогатые рвались в бой, особенно после увиденного на улицах города. Спартанцы, не знаю уж, в горячке боя или специально, с гражданскими особо не церемонились, поэтому то тут, то там попадались тела подростков и женщин. Глядя на это, ладони рогатых воинов лишь сильнее сжимали рукояти верных лабрисов.

— Что муы будем делать?

Я задумался:

— Оставь воинов. Слишком большую роль в войске они не сыграют, а здесь, в Лабиринте, если враг задумает повторить набег, то смогут продержаться достаточно долго. узкий Мраморный проход не позволит атаковать большими силами. А мы возвращаемся обратно. Сдается мне, что за время нашего отсутствия там могло произойти что угодно.

— Если сюда придет муаг или циклопы — муои воины не смогут им противостоять. У них есть лишь сталь и храбрость.

— Поэтому Богомол и Алекса тоже остаются.

Однорогий прижал руку к груди и пошел отдавать указания. Я же пошел искать Приближенных, заранее предвкушая, в какой «восторг» от моего приказа придет Богомол...


* * *

Несмотря на не самый почтенный возраст, а Плинию еще не было и тридцати, зарабатывающий на жизнь строительством домов парень мог с уверенностью говорить, что повидал в жизни всякое. Причем это всякое в основном было с безрадостным оттенком.

Его отец всю жизнь был рыбаком, которому, чтобы прокормить семью, приходилось безвылазно торчать в море. Мать часто упрашивала его побольше времени проводить с детьми и не рисковать понапрасну, но он не слушал. За что однажды и поплатился, не успев вернуться на берег до того момента, как внезапно налетевший шторм перевернул его лодку.

Смерть мужа сильно подкосила маму, но она не сломалась. Сумела перебороть горе ради Плиния и его младшей сестренки. Работала где только получится, чтобы накормить два голодных рта. И ей это удалось. А когда Плинию исполнилось четырнадцать, он смог напроситься в ученики к одному из городских мастеров, взвалив на себя бремя заботы о семье и тем самым отправив сильно сдавшую мать на покой.

Но ничто не проходит бесследно. Подхваченная в одной из городских каменоломен много лет назад пневмония нанесла коварный удар много лет спустя. Мама очень сильно заболела и угасала прямо на глазах. На хорошего врача денег не хватало. Впрочем, все, к кому он смог попасть, в один голос твердили, что случай безнадежный и женщина обречена медленно и мучительно умирать, по чуть чуть выплевывая собственные легкие.

Во всех храмах жрецы, как под копирку, твердили одно и то же. «Твоя мать так прожила свою жизнь. Будь ей благодарен и прими это, как испытание богов». Но парня такой ответ решительно не устраивал. Он был безмерно благодарен маме, но не желал мириться с ее мучениями.

И в тот момент, когда он в своем отчаянии уже приблизился у непоправимому шагу — прекратить ее мучения самостоятельно, Плиний случайно услышал о новой вере, чьи адепты обосновались в бывшем храме Ареса. Ухватившись за эту идею как за спасительную соломинку, он помчался туда. Молодой жрец, вопреки его опасениям, внимательно выслушал рассказ и не стал затягивать ту же песню про «испытание богов».

— Помолись за судьбу своей матери перед алтарем. И если ты действительно жаждешь облегчить ее участь — тебя услышат.

И ведь услышали! Уже на следующий день утром Плиний понял, что впервые за много дней хорошенько выспался — его не будили среди ночи полные боли крики мамы. А на следующую ночь она умерла. Тихо и спокойно, без боли, во сне.

И вот теперь, когда у него появился шанс отплатить Правителю за добро, отплатить по мере возможности, без вечных «принеси подношение, или тебя не услышат» — на пороге храма появились боги. Те самые, кто оказался глух и слеп к его мольбам.

Они стояли возле входа. Сильные, красивые, источающие неподвластную обычным смертным мощь. Плиний сразу же узнал Афину, Посейдона, Аполлона, Артемиду. Лишь Диониса признал не сразу — лицо у него оказалось обезображено сильным ожогом, однако извечная виноградная лоза в волосах никуда не делась.

— Что это вы тут устроили, смертные? Забыли, кому стоит возносить молитвы?

В голосе воительницы сквозил перемешанный с отвращением гнев. И почему-то именно это зацепило Плиния больше всего. Где был Посейдон, когда его отец тонул в море? Что сделала мудрейшая, когда его мать гнила заживо?

— Не забыли, мудрейшая. Вот только молитвы к вам здесь никому не помогли. Зато Правитель помог. И народ Крита благодарен ему за это.

Жрец Правителя, Анатол, хранил напряженное молчание, явно не понимая, как реагировать на неожиданных гостей и, кажется, даже не заметил фразы Плиния. Зато Афина посмотрела на наглого человека полным удивления взглядом. Словно рядом с ней заговорил мешок с зерном.

— А ты считаешь, человек, что у нас нет других забот, кроме как носиться с вашими мелочными просьбами? Оставь свою глупость при себе и окажи нам покорность! У меня нет времени на перепирательства.

— Здесь собрались те, кто верует в силу нашего Правителя, что в мудрости своей нашел способ помогать своим подданным. — Анатол наконец переборол впитанный каждым эллином с молоком матери страх перед олимпийцами и в его голосе зазвучала спокойная и непоколебимая уверенность в своей правоте. — Простите, но здесь не ваш храм. А люди Крита вольны отдавать свою любовь тому, кого считают достойным.

Дионис шагнул к Афине:

— Сестра, думаю, нам не стоит торопиться в принятии решения. Мы здесь, чтобы найти союзника. Возможно, стоит подумать о компромиссе...

— Компромиссов между богами и смертными быть не может! — отрезала богиня. — Якостроф станет выполнять нашу волю, но не более. Если докажет свою полезность в борьбе с Прометеем, тогда и подумаем, как быть с его глупым культом и его последователями.

Сказав это, Афина повернулась к окаменевшему лицом Анатолу:

— Я жду, жрец! Распусти этих людей по домам, окажи своим богам достойный прием и проводи к своему царю.

— Эти люди здесь по велению своего сердца и не мне указывать им, что делать. Что касается достойного приема — я окажу его вам, с должным почтением. Но не как своим богам. Мой бог — Якостроф.

Лицо Афины потемнело:

— Видит Зевс, жрец, я и так проявила слишком много терпения!

С копья богини сорвался сгусток энергии, призванный оглушить зарвавшегося смертного, однако отрикошетил от выставленного зеленоватого щита, вдребезги разнеся одно из окон.

Люди с криками бросились к выходу, стараясь не приближаться к разгневанной воительнице. Только Плиний, сам не понимая почему, остался на месте, завороженно наблюдая за разгорающейся схваткой.

Потерпев неудачу, Афина атаковала вновь, на этот раз боевыми чарами. И вновь Анатол умудрился, пусть и с трудом, не только отразить атаку, но и ответить. Земляной шарик со свистом разрезал воздух и врезался в полыхнувший золотом щит богини.

Однако на этом успехи Анатола закончились. Все таки уровень мастерства тысячелетней богини и вчерашнего оборванца с улицы оказался не сопоставим.

Зеленая полупрозрачная сфера Приближенного не выдержала очередного удара и разлетелась мелкими искрами, а самого Приближенного оплели по рукам и ногам и подняли вверх золотистые магические путы.

— Как смеешь ты, смертный, сопротивляться воле богов?! За эту дерзость...

Тяжелый гранитный камень величиной с арбуз врезался Афине в спину, оборвав на полуслове.


* * *

Ромалы отреагировали на мой призыв практически мгновенно. Не прошло и тридцати секунд с того момента, как я послал в «маячок» несильный магический импульс, как перед нами уже открылись исходящие сухими статическими разрядами Врата.

— Ну, как прошло?

Парис с невозмутимой рожей поджидал нас в таборе. Однако его спокойствие дало трещину, когда я знаком показал Пеше, что портал можно закрывать. Лицо Апостаса вытянулось:

— Неужели больше никто не выжил?

— Что?... А, нет. Мы смогли уничтожить обоих циклопов, и большинство воинов противника. Какая-то часть смогла сбежать, но вряд ли больше четверти. Еще там был кто-то из водного клана, представившийся Вирисом, однако славной смерти он предпочел сбежать. Парис, пока нас не было, ты не замечал ничего необычного?

Взгляд бывшего мага сощурился:

— Надо понимать, что под необычным ты имеешь ввиду какие-либо магические возмущения? И не здесь, в таборе, а в городе?

Я кивнул.

— Я сейчас вряд ли в состоянии ощутить силовые колебания, только если рядом со мной кто-нибудь не устроит Плевок вулкана. А то, что происходит в городе, отсюда, как ты понимаешь, не видно. Однако могу посоветовать тебе поспешить.

Я непонимающе уставился на него:

— Поясни.

— Видишь ли, в чем дело. Нельзя недооценивать интуицию. У магов она всегда сильна, особенно если чародей и сам не слабак. Сила подсказывает. Так что если ты что-то такое чувствуешь... Или тебя одолевают непонятные сомнения и переживания — советую не пренебрегать этим.

Ну я и не стал. Когда тебе что-то советует тысячелетний динозавр — стоит прислушаться.

С каждым пройденным метром я незаметно для себя ускорял шаг. А когда до храма оставалась пара сотен метров и я почувствовал мощные всплески магии — побежал, отринув сомнения. Там явно происходило что-то из ряда вон выходящее.

Двери храма распахнулись и оттуда начали выбегать вопящие на все лады люди. Взлетев по ступеням, я застал ошеломляющую картину.

Пятеро мужчин и одна девушка, среди которых только один оказался простым смертным, рассредоточились по залу и с самыми разными эмоциями наблюдали за происходящим. Но если на лице смертного легко читались ошеломление и страх, то вот остальные проявляли разные степени интереса. Лишь во взгляде обезображенного, но все равно легко узнаваемого Диониса читалось сомнение.

Анатол висел в трех метрах над полом, оплетенный по рукам и ногам магическими путами. Высокая, вооруженная магическими копьем и щитом девушка, с перекошенным от ярости лицом смотрела на моего Приближенного:

— Как смеешь ты, смертный, сопротивляться воле богов?! За эту дерзость...

Я уже говорил, что ненавижу терять своих людей? Анатол был со мной практически с самого начала пребывания в этом мире, я по праву считал его верным соратником и другом. И никому не позволю пытаться решать его судьбу. И неважно, кто это.

Для формирования снарядов мне давным давно не нужны были физические камень или земля. Заряд чистой энергии справлялся куда лучше. Поэтому в следующее мгновение гранитный булыжник со страшным ударом, гарантированно убившим бы даже слона, врезался в спину неизвестной, возомнившей о себе хрен знает что. Как я и ожидал, особого вреда это ей не нанесло, но все равно отправило в полет на несколько метров с последующим впечатыванием в стену, да так, что по штукатурке трещины пошли.

Стоящая в десяти метрах от меня совсем юная на вид девчонка молниеносно сорвала с плеча лук, наложила на тетиву появившуюся в руке магическую золотистую стрелу и выстрелила.

Все произошло настолько быстро, что я успел разглядеть каждое ее движение. Не успевал только одного — среагировать. Наверное, на этом мой путь в этом мире и закончился бы, если бы не амазонка. Илона, разом потратив сразу три татуировки, выдернула из ножен короткий кинжал и метнула одновременно с сорвавшейся с тетивы стрелой. Звякнуло и не долетевшая всего пару десятков сантиметров до моего глаза стрела взорвалась ворохом искр, а сменивший траекторию кинжал звонко покатился по полу. Не думал, что Илона на такое способна.

Однако лучница и не думала успокаиваться. Выдернув из воздуха вторую стрелу, она вновь оттянула тетиву, в этот раз направив ее на амазонку. Стоящий возле нее златокудрый красавец, поразительно похожий на лучницу, вытянул руку и в ней появилось длинное копье с широким наконечником...

— Стойте!

Многократно усиленный эхом громогласный голос несколько остудил горячие головы. Однако уже через мгновение дрогнувшая было рука лучницы вновь оттянула тетиву.

— Артемида, нет!

Выскочивший вперед Дионис, а кричал именно он, встал между Илоной и лучницей, перекрыв последней сектор огня.

— Отойди, Дионис! Они напали на Афину!

Афину?! Это что, я засветил в спину магическим булыжником богине войны? Интересно день проходит, ничего не скажешь!

Дионис заговорил спокойно и размеренно, словно пытался донести что-то маленьким детям:

— Афина сама напросилась. Вы разве не понимаете, в каком положении мы сейчас находимся? Нам нужно искать союзников, а не отворачивать их от себя. Артемида, опусти лук! Тебя это тоже касается, Аполлон.

— Дионис прав, — заговорил крепкий, заросший светлой, чуть зеленоватой бородой мужчина со сломанным трезубцем. — Уберите оружие. Нам всем нужно успокоиться и начать сначала.

Афина, Артемида, Аполлон, Дионис. А этот, с обломанным трезубцем — наверняка Посейдон, к гадалке не ходи. Ко мне что, остатки эллинского пантеона приперлись? Союзников искать? Хороши дипломаты, ничего не скажешь.

Удивительно, но Артемида прислушалась к старшему. Ослабила тетиву, развеяла стрелу, но продолжила волком смотреть на Илону. Ее примеру последовал и брат, но в отличие от лучницы разом потерял к происходящему интерес.

— Так-то лучше.

Посейдон повернулся ко мне, чтобы что-то сказать, но не успел. Всеми забытая Афина оправилась от удара:

— Никаких разговоров! Этот человеческий маг нанес мне страшное оскорбление своим вероломным ударом! Он должен умереть!

Глава 8. Вестник стихий

Сидя в небольшом походном кресле возле своей палатки, больше напоминающей переносной дом, Джамал потягивал из кружки травяной отвар, рецептом которого с ним поделился Лавиндр — высохший тощий старик, Приближенный Вириса. Этот дед оказался тем еще книжным червем, прочитавшим за свою долгую жизнь уйму разнообразной макулатуры и подчерпнувший на страницах самых разнообразных знаний, как уникальных, так и совершенно бесполезных. Среди этого ментального багажа у старика нашелся и рецепт тонизирующего отвара, довольно сложный в изготовлении, хотя бы из за редкости ингредиентов, но очень благотворно сказывающийся на магическом источнике чародея.

Конечно, иерофант не стал бездумно пить всякую дрянь — для этого надо растерять последние мозги. Кто знает, что на уме у союзничков? Поэтому сначала он тщательно проверил рецепт, потом все составляющие по отдельности, а затем и сам отвар. Пойло оказалось весьма посредственным, словно заваренная солома, щедро приправленная сырой землей, но эффект и правда стоил подобных жертв. Источник начинал гореть более ровно, легче откликался на призывы, так что Джамал отбросил сомнения.

Глядя на ведущий привычную походную жизнь огромный лагерь, иерофант в очередной раз с тревогой подумал об отбывшем в сторону города минотавров войске. Последний раз Вирис выходил на связь восемь часов назад, отрапортовал о том, что Кносс больше не представляет опасности, и теперь отряд с боем прорывается к Лабиринту. В следующую секунду из голософона раздался ужасный грохот, Плойгос в несвойственной для себя манере выругался и отключил связь. Судя повсему, минотавры оказывают куда большее сопротивление, чем жители Кносса.

Спустя несколько часов Джамал вновь попробовал вызвать Вириса по голософону, но тот не ответил. Иерофанта бесила неизвестность, но поделать он с ней ничего не мог, поэтому несколькими вдохами и выдохами успокоил расшалившиеся нервы, подумал и нырнул в провал входа в палатку. Чтобы спустя несколько минут вынести небольшого хрустального сокола.

Приказав охране никого не подпускать, иерофант взял птицу в руки и сосредоточился. Отправил несильный магический импульс и живущий внутри фигуры сильф тут же откликнулся.

Мир вокруг потускнел и Джамал сразу же почувствовал непрекращающийся стылый ветер, бесконечно воющий на планах Воздуха. Не задерживаясь надолго, маг сразу же нырнул на второй уровень, а затем на третий, решив пока не углубляться, потому что на четвертом свирепствовал непрекращающийся ураган, справиться с которым едва получалось даже у истинного Фтеротоса. Что творилось на пятом, последнем уровне, Джамал не знал. Ни разу так и не рискнул туда сунуться.

Несмотря на пробирающий до костей ветер, Джамал чувствовал себя здесь на удивление спокойно. Его магических сил вполне хватало, чтобы оградить себя от ярости родной стихии и слушать ветер. Научиться этому оказалось очень непросто, но иерофант справился и теперь пожинал плоды своего упорства.

— Приветствую, маг! Что привело тебя в нашу обитель?

Джамал ни разу не видел говорившего, но ни на секунду не сомневался, что это кто-то очень могущественный. Кто-то, кому не составит труда доставить немало проблем даже истинному Фтеротосу.

— Меня беспокоят события, что окружают меня в последнее время. Беспокоит навязанное мне союзничество с циклопами, необходимость подчиняться Прометею, вражда со старыми богами.

— И ты хочешь изменить это? Обрести силу? Способность сбросить с себя оковы?

— Да.

Завывания ветра стали хаотичными, из них пропала всякая осмысленность. Джамал простоял, тщетно прислушиваясь, минут десять, но так и не смог разобрать ни слова. И в тот момент, когда иерофант решил, что его собеседник ушел, голос раздался вновь:

— Долгие тысячелетия наши миры пребывали в гармонии. Пламя и Вода, Жизнь и Смерть, Воздух и Земля, Пространство и Разум. До тех пор, пока живущие во внешнем мире не нашли дорогу сюда. Нам, изначальным духам, было любопытно, к чему это приведет. Нам казалось, что если поделиться с вами силой, вы сможете направить ее в нужное русло. Развить, приумножить. Поначалу так и было. Мы слишком поздно поняли, что вам всего и всегда будет мало. Вы научились брать, ничего не отдавая. И защищаться от нашего гнева.

Незримый собеседник на мгновение замолчал, лишь ветер взвыл особенно яростно.

— Апофеозом стал Прометей. Мы увидели в нем надежду. Огнедар, милостивый титан. Поначалу он действительно старался образумить людей, наставить на верный путь. Но благими намерениями выстлана дорога в пропасть. Его конфликт с нежелающими расставаться с властью богами привел к тому, что титан обезумел в своей ярости. И принялся тянуть энергию из наших миров. Мы закрыли ему вход, но было поздно — он научился взаимодействовать с потоками извне. И эти знания передались тем, кого люди называют Великими кланами. Тысячелетиями вы тянули нашу силу. А иные планы начали угасать.

Джамал слушал, не перебивая. Кажется, он даже забыл, как дышать, понимая, что подобные уникальные знания не найдешь ни в одной библиотеке мира.

— Но сейчас кое-что изменилось. Один маг смог разорвать порочный круг. Научился... Или его научили, как не только брать, но и отдавать. План земли стал крепнуть и это грозит опасным перекосом. Наши миры должны быть в гармонии.

Фтеротос не стал ничего говорить вслух, но про себя подумал, что неведомый собеседник явно что-то недоговаривает или лукавит. Дело явно не в паритете, а в том, что план земли может слишком усилиться по сравнению с остальными. Впрочем, подобное возвышение враждебного плана явно не было на руку магу. Все таки он приверженец Воздуха и в меньшей степени Воды.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? Тебе что-то нужно от меня?

Ветер взвыл сильнее и Джамалу почудилось, что он слышит каркающий сухой смех.

— Это ты пришел сюда, маг, в поисках ответов, а теперь интересуешься ценой за них? Похвальная осторожность. Но неправильный вопрос. Не мне что-то нужно от тебя. Мы можем договориться, как помочь друг другу.

— И как же?

— Я открою тебе доступ на пятый уровень. И духи воды тоже откроют. Право прохода достанется также и твоим потомкам. Поверь, очень немногие из внешнего мира смогли побывать в нашем истинном жилище. Там, где властвуют первозданные стихии. Побывать не в качестве вора или шпиона, но как желанный гость. Познать истинное могущество.

— А взамен?

— Избавившись от сдерживающих тебя оков, ты уничтожишь Олимп — сосредоточие силы старых богов.

Даже несмотря на то, что Джамал был выходцем из другого мира, слова неизвестного произвели на него сильное впечатление. Для любого эллина божественная гора — священное место, покуситься на которое значит предать самого себя и свой народ.

— Но... Зачем?!

— Потому что гора это сосредоточие силы третьего поколения богов. Пока она стоит и дышит силой — олимпийцы всегда будут пытаться вернуть власть, которую так бездарно теряют. Уничтожь гору — и станешь новым богом. Либо продолжи пресмыкаться перед Прометеем, чтобы однажды оказаться выброшенным на свалку истории как сделавшая свое дело и ставшая ненужной марионетка.

И вроде бы в словах неизвестного автора было зерно истины, но Джамал прекрасно понимал, что его невидимый собеседник может многого недоговаривать. Сам сделал бы также. Однако удручающее положение слепого орудия Прометея очень тяготило иерофанта. Настолько, что, взвесив все за и против, он кивнул:

— Согласен.

Не успело прозвучать слово, как ветер начал стихать. Поднятые ураганом тонны пыли перестали разрезать воздух и плотная непроглядная стена урагана отступила, обсыпалась на землю, растеряв все зубы. Джамал впервые увидел существо, с которым говорил.

Больше всего это походило на марида — могущественного джинна с его родины, повелителя воздуха и воды. Существо словно бы состояло из тумана и ветра. Оно постоянно перетекало из одного состояния в другое, тем не менее оставаясь при этом похожим на человека. Джамал отчетливо различал руки, ноги, голову без глаз. Ну либо просто не смог их увидеть. Вместо волос у духа были короткие потрескивающие электрические разряды, а вот одежды не наблюдалось никакой. Впрочем, иерофант сильно сомневался, что она ему нужна.

— Тогда я открою тебе проход в наш дом. Истинный дом, а не его преддверие. А теперь прости.

— За что? — насторожился Джамал.

— Могущество никогда не достается бесплатно.

Существо мгновенно прыгнуло вперед, разом преодолев расстояние в несколько метров, и стальной хваткой ухватило человека на предплечья.

Джамал всегда считал, что повидал в своей жизни всякое. Разрывы мышц, пулевые ранения, переломы, даже вражеский плен и пытки. В последних вообще считал себя знатоком, справедливо думая, что человек, не познавший боли, не сможет доставлять ее другим. Правда, в отличие от Азиза, никогда не делал ничего подобного для удовольствия. Только лишь как форму динамичного допроса.

И лишь сейчас понял, насколько он ошибался.

Руки и глаза пронзила нечеловеческая, невыносимая боль. Словно кто-то медленно, с садистским наслаждением, заживо сдирал с него кожу, выворачивал суставы, разрывал плоть, не забывая при этом медленно вводить раскаленные добела иглы в глазные яблоки. Причем боль накатила мгновенно. Несколько мгновений мозг еще не понимал, что происходит, а затем иерофант, в прошлом жестокий полевой командир, закричал так, как не кричал никогда в своей жизни.

Однако облегчения это не принесло. Пытка, казалось, лишь усилилась. Глаза заживо пожирали трупные черви, а предплечья лизало жаркое пламя, уничтожая кожу, плоть и кости, не оставляя после себя ничего, даже пепла.

И в тот момент, когда он был готов умереть, все кончилось. К разуму вернулась возможность соображать и Джамал понял, что лежит на голой холодной земле, свернувшись в позу эмбриона и закрыв глаза ладонями.

— Встань, маг. И прими наш дар.

Забывшись, Джамал машинально оперся на руки и вздрогнул, ожидая повторения жуткой боли из безнадежно покалеченных рук. Однако ее не последовало. Маг неверяще уставился на свои предплечья, которые неузнаваемо изменились. Обычной человеческой кожи и плоти больше не существовало. Джамал поднес правую руку к лицу, разглядывая темно-синие, словно состоящие из морской воды пальцы, запястье, предплечье. Сжал кулак, понимая, что новые конечности полностью ему подчиняются. А еще он увидел...

— Что у меня с глазами?!

— Теперь они — твой пропуск на план Воздуха. Хочешь разглядеть поближе? Изволь. Длань Воды способна на это. И не только. Со временем ты поймешь, что приобрел.

— Способна на что? Что ты имеешь ввиду?

— Просто прикажи одной из дланей стать зеркалом.

Джамал почувствовал, что теряет связь с реальностью. Какое еще зеркало?

— Не понимаю. Как приказать?

— А как ты приказываешь пальцам обхватить рукоять меча? Или взять кружку со стола? Ну же! Попробуй!

Все еще до конца не понимая, что от него хочет дух, иерофант поднес ладонь к лицу. Понимая всю абсурдность собственных мыслей, мысленно приказал «Стань зеркалом!». Но даже не успел оформить приказ до конца. Синеватые полупрозрачные пальцы слились в плоскую поверхность, чуть раздались вниз и Джамал в появившемся неровном зеркале увидел собственное отражение.

Молодое красивое лицо с правильными чертами. Широкие брови и чуть вьющиеся светлые волосы. Все это Джамал много раз видел до этого. Кроме глаз. Привычные голубые исчезли. Вместо них в глазницах мага неистовствовали два серых бурана.

— Добро пожаловать, вестник Воздуха и Воды! Желаешь ли ты попасть в наш дом, чтобы обрести силу, неподвластную доселе никому?

Все еще пребывая в шоке от произошедших изменений, Джамал, словно сомнамбула, кивнул.


* * *

Глава клана Танатис лежал ни широкой кровати в своих покоях, прислушиваясь к размеренному дыханию Фелиции, мирно сопящей у него на плече. После очередного безумия, нахлынувшего на неожиданных любовников, девушка, обессиленно рухнув на своего партнера, уже через несколько минут закрыла глаза и уснула. Марекит не стал ее будить. Хотел уснуть сам, но понял, что сна нет ни в одном глазу.

Тихонько скрипнула дверь и молчаливая служанка совершенно бесшумно, с грацией, неподвластной обычной смертной, принялась наводить порядок. Маг Смерти, осторожно прикоснувшись к разуму спящей любовницы, влил толику магии ,усиливая и без того крепкий сон, посмотрел на служанку и ухмыльнулся. Вряд ли даже кто-то из Приближенных сумеет распознать в этой пышущей жизнью девушке нежить. Мерзавка посмела раскрыть рот, чтобы рассказать черни о том, чего ей не следовало видеть, за что и поплатилась. Теперь будет выполнять свои обязанности, держа рот на замке, до тех пор, пока Марекит не посчитает ее провинность искупленной.

Хотя, если отбросить эмоции, стоило бы гордиться проделанной работой. После встречи с Умертвью способности бывшего Приближенного шагнули на немыслимый уровень. Ему даже не пришлось особо напрягаться, чтобы вдохнуть в это красивое мертвое тело полную имитацию жизни. Никто, даже ее близкие, не подозревал, что Маришка давным давно мертва. А между тем у Танатиса на эту очаровательную куклу большие планы.

Осторожно высвободившись из объятий так и не проснувшейся Фелиции, Марекит, ничуть не стесняясь своей наготы, мысленно дернул за узы, удерживающие нежить в этом мире:

— Идем со мной.

Оставив уборку, послушная своему господину Маришка проследовала за магом смерти. А Марекит, подойдя к монолитному, встроенному в стену камину, бессловно прочитал несколько заклятий, после которых камин бесшумно отъехал в сторону, открывая проход в тайную комнату, о которой не знал никто, кроме главы клана. Он сам обнаружил ее случайно, подивившись прозорливости Ореста или кого-то из его предков. Уютное гнездышко себе свили, ничего не скажешь. А главное — удобное.

Оказавшись в тайной лаборатории, Марекит взял с заклинательного стола небольшой мутный кристалл, внутри которого лениво перетекала зеленоватая субстанция. Буквально позавчера Элиза по Тропам мертвых передала ему все слепки магической ауры Правителя Крита, которые смогла собрать. Надо отдать этому выскочке должное — собственные потоки он скрывал весьма умело, так что Элизе удалось скопировать удручающе мало, но все же этого должно хватить для задуманного. Тем более что сам Марекит долгие годы удаленно наблюдал за томящимся в подземельях минотавров големе плоти, который до уничтожения нес на себе печать магии Земли.

Приказав служанке ждать в стороне, маг принялся за работу. Аккуратно поместил кристалл со слепками ауры в центр стола, положил руки на край и принялся осторожно, нить за нитью, разматывать полученные знания, присовокупляя к тому, что знал сам. Со стороны могло показаться, будто Марекит бесцельно пялится в только ему видимую точку, но на самом деле в эти минуты он тщательно систематизировал все потоки, к которым прикасался Правитель, раскладывая их по полочкам и одновременно думая, как обернуть полученное знание в нужное для себя русло.

Это оказалось очень непросто. Закончить работу удалось только спустя полчаса, когда на висках Марекита заблестели капельки пота, а кристалл очистился, избавившись от вложенных в него знаний. Теперь предстояло самое сложное — из имеющегося хаотичного набора слепить что-то уникальное, доныне невиданное.

Марекит почувствовал, как заныли пальцы, до боли сжавшие столешницу. Потребовалось все его мастерство, вся приобретенная сила, чтобы Маришка потеряла любые магические признаки творения некромантов и стала неотличима от искусного голема — творения магии Земли. Но он справился. И не без удовольствия полюбовался на плод своих стараний.

Внешне Маришка нисколько не изменилась. А вот в магическом зрении — кардинально. Безупречная убийца, от которой несет магией Земли.

Положа руку на сердце, при детальном изучении сильный маг сможет заподозрить подвох, но Марекит надеялся, что никто на Аппенинах не станет копать слишком глубоко. Особенно когда ответ лежит на поверхности.

Повернувшись к своему голему, глава клана произнес несколько слов:

— Рим. Бенедикт. Глава клана Енисис.

Получив приказ, Маришка бесшумно растворилась в зияющем провале подземного хода, выходящего за пределами Бирсы, в районе городского порта. А весьма довольный собой Марекит поспешил вернуться в спальню, думая, что неплохо бы разбудить Фелицию. В нем снова проснулось желание.

Глава 9. Правила Апатурии

— Афина, возьми себя в руки!

Посейдон попытался воззвать к голосу разума богини мудрости. Но воительница явно решила на время забыть об этой своей ипостаси, выдвинув на ведущие роли свирепую богиню войны.

— Не успокаивай меня, дядя! Этот смертный маг возомнил, что может безнаказанно атаковать жителей Олимпа и должен быть наказан!

Я почувствовал, как у меня закипает кровь:

— Жителей Олимпа, говоришь? А ну-ка, гром-баба, напомни мне, кого из нас с треском вышвырнули с этого самого Олимпа? Можешь не отвечать, дабы лишний раз не бередить свою тщеславную душонку! Вы явились сюда, словно хозяева положения, напрочь забыв о том, что находитесь не в той ситуации, когда можете требовать. Только просить! Непривычное чувство, да? И если после всего, что произошло, ты все еще думаешь, что можешь добиться на Крите какого-то выхода из того шаткого положения, в котором оказалась, то я подскажу тебе верное направление — катись в Аид!

Ситуация раскалилась до предела. Афина хватала ртом воздух, разом забыв все слова. Никогда раньше она не слышала ничего подобного от смертных. Чувствуя общее напряжение, вновь за лук взялась Артемида, да и Аполлон перестал изображать скучающую статую, приготовившись к драке.

Наконец, Афина немного пришла в себя, крутнула золотистое копье и решительно шагнула вперед, намереваясь стереть в порошок наглого мага. Но остановилась через два шага.

— А тебе не занимать храбрости, маг, раз ты вот так запросто призываешь меня в наземный мир.

Новый спокойный голос зазвучал чуть позади меня. Стараясь не упускать Афину из виду, я чуть повернул голову и скосил глаза. Рядом с Посейдоном появился высокий худой мужчина с глубоко посаженными усталыми глазами. Одетый просто, если не сказать — бедно, он разительно отличался от остальных богов. Тем не менее, все присутствующие сразу же обратили на нежданного гостя самое пристальное внимание, и я легко прочитал на их лицах уважение и... страх?

— Афина, убери копье. Оно тебе не понадобится. По крайней мере, сейчас.

Удивительно, но воительница безоговорочно подчинилась.

— Кажется, я пришел вовремя. Ты правильно сделал, маг, что воззвал ко мне.

Я может и бываю иногда тугодумом, но здесь мне вполне хватило мозгов, чтобы сложить два плюс два.

— Дай угадаю. Ты, наверно, Аид?

Мужчина посмотрел мне в глаза и я против воли поежился, такая в них плескалась скрытая сила. Словно мощь вечности. Впрочем, было бы странно ожидать чего-то другого от повелителя Царства мертвых.

— Догадливый смертный. Аид — одно из моих имен, хотя я предпочитаю, когда меня называют Гадес.

— Приветствую тебя, брат!

Вперед выступил Посейдон. Аид посмотрел на него и ответил кивком. Остальные боги принялись наперебой здороваться, однако Гадес прервал эту какофонию голосов, подняв вверх руку:

— Я очень редко вмешиваюсь в наземные дела и не очень доволен тем, что пришлось оставить царство Мертвых без присмотра, пусть и ненадолго. Поэтому буду краток. Вам не справиться с Прометеем только лишь своими силами. Время для этого безвозвратно упущено.

— Нам не нужна помощь этого смертного мага!

Кажется, в одной из последних драк богине мудрости эту самую мудрость напрочь отбили. Никакого другого объяснения я подобному поведению не видел. Ну, кроме разве что недотраха. Кто его знает, как у богов с этим дела обстоят...

Аид медленно повернулся к пышущей жаждой мести воительнице и под его тяжелым взглядом она несколько присмирела:

— Умей различить время, когда нужно работать копьем, а когда мозгами, племянница.

Казалось, что конфликт вот вот должен угаснуть, придавленный явным авторитетом хозяина загробного царства. Но тут совершенно некстати вылезла Артемида:

— Дядя, ты во всем прав. Но этот смертный нанес Афине оскорбление, подло ударив в спину! Мы потеряли наш дом, растеряли веру людей. У нас осталась только наша честь. Как мы сможем все исправить, если перестанем уважать сами себя? Раз ты хочешь, чтобы мы обращались с ним на равных, то и отвечать он должен как равный. Пусть нас рассудит поединок по правилам Апатурии!

Да важу ж мать! Опять поединок! В прошлый раз я выжил только благодаря помощи ламии, но теперь Лии рядом со мной нет. Кстати...

— Димитр, что еще за правила Апатурии?

Полная противоположность битве между двумя гоплитами, когда драться положено по строгим правилам, только щитом, мечом и копьем, избегая грязных приемов и уловок. Правила Апатурии можно свести к одному — никаких правил. Победа любой ценой. Запрещено только вмешательство посторонних. Бой ведется, пока один из противников не попросит пощады, но очень часто просить некому — если один из сражающихся умрет. Постарайся отказаться, Милан. Это же Афина! Не думаю, что у тебя есть шанс.

Однако отступать я не собирался:

— Да вот еще! Эта вздорная бабенка нуждается в хорошей порке — и она ее получит.

Мысленно общаясь со своим другом, я не забывал смотреть за реакцией присутствующих. Большинство богов откровенно обрадовались предложению Артемиды и теперь явно предвкушали, как смертного макнут мордой в грязь. Разве что на лицах Диониса и Посейдона бродило некоторое сомнение. Афина так вообще воспряла духом и с плохо скрываемой ненавистью смотрела в мою сторону. А вот пришедший в себя Анатол и неизвестный мне человек глядели с отчетливой тревогой, явно придя к тем же выводам, что и Димитр. Лишь Аид сохранил невозмутимость на усталом лице, явно ожидая моего ответа. Причем у меня сложилось ощущение, что если я пошлю поединок в задницу — он не только слова против не скажет, но и приструнит остальных.

— Что молчишь, смертный? — Афина даже не пыталась скрыть торжество в голосе. — Принимаешь вызов или горазд только в спину бить?

— Анатол! — позвал я Приближенного, — расчисти храмовую площадь. Думаю, мне хватит места, чтобы выбить всю дурь из башки одной недотраханной богини.

И с удовлетворением увидел, как уже оправившаяся было Афина вновь покрывается красными пятнами. Гнев — крайне плохой советчик в драке, так что пусть позлится.

— Желаешь ли ты подготовиться поединку, маг?

Голос Афины так и сочился ядом, как бы намекая, хочу ли я сдохнуть немедленно или же желаю надышаться напоследок. Однако я не видел причин откладывать наше «мероприятие». После драки в Лабиринте источник полностью восстановился, да и не хотелось, чтобы о поединке правителя с богиней узнал весь город и пришел поглазеть.

Однако стоило только выйти на улицу и я тут же понял, что сохранении поединка в тайне можно забыть. Народу на площади оказалось полно. Сначала я даже не понял, откуда здесь взялось столько осторожно жавшихся к стенам людей, вытягивающих шеи, чтобы все получше разглядеть. А потом вспомнил, как из храма выбегали испуганные люди. Они то и разнесли по городу вести, побудив самых любопытных взглянуть одним глазком на происходящее.

Я тихонько выругался. Вместе со зрителями автоматически выросли ставки в поединке. Если эта вздорная баба одержит верх и мне придется просить пощады — уже на следующий день об этом будет знать весь город, причем с такими подробностями, которых в реальности даже близко не было. Тогда можно сразу же собирать вещички, брать сына и сваливать куда подальше. Хотя, может, оно и к лучшему, а?

Милан, выброси из головы все лишнее. Сосредоточься на своей сопернице!

Голос Димитра слегка дрожал от волнения.

— Не волнуйся. У меня всегда так перед боем — всякия дрянь лезет в голову. Скоро это пройдет.

У тебя есть план, как с ней сражаться?

Я удивился этому вопросу:

— Какой тут может быть план? Я ни разу не видел, на что она способна. Поначалу поосторожничаю и поизучаю противника. А потом уже можно и планы строить.

Надеюсь, к этому времени она тебя не прихлопнет.

— Умеешь ты поддержать, ничего не скажешь.

Мы вышли на центр храмовой площади, как раз примерно к тому месту, на котором еще недавно красовался обелиск Прометея. С тех пор все завалы, что остались после драки с Орденом Помнящих, давным-давно разобрали и восстановили все, что оказалось порушено. Я мысленно извинился перед работниками, обоснованно подозревая, что очень скоро их работа окажется испорчена.

Афина встала напротив меня, с копьем и щитом наизготовку. Я с удивлением обнаружил, что от ее злости не осталось и следа. Сосредоточена, собрана. Кажется, я ее недооценил. Все таки, несмотря на то, что внешне богиня выглядела не старше двадцати пяти, реальный ее возраст исчислялся тысячелетиями, а за такой период можно научиться в нужный момент смирять самый скверный характер.

А в толпе зевак лишь прибывало. «Сарафанное радио» разносило вести о скором поединке со скоростью лесного пожара весной и очень скоро на храмовой площади образовалось плотное кольцо из зрителей, которое лишь сужалось под напором все прибывающих и прибывающих зрителей. Благо, быстро сориентировавшийся Актеон успел сбегать во дворец за гвардейцами, которые быстро организовали оцепление и навели порядок.

— Господин, прикажете избавиться от черни?

Ко мне подошел седовласый сотник с густыми висячими усами. Я задумался. Соблазн отдать такой приказ был велик... Но все же я решил рискнуть:

— Нет. Проследите лишь, чтобы не лезли под горячую руку.

Сотник поклонился и пошел раздавать приказы.

— Ты готов, маг? — в голосе Афины не было ни грамма эмоций, лишь сосредоточенное спокойствие.

Призвав в левую руку изумрудный щит, по внешней грани которого то и дело пробегали багровые искорки, а в правую — клинок со рвущимся в бой духом голема плоти, я кивнул... И тут же присел, прикрываясь щитом.

Афина метнула копье резко, без разбега. И все равно бросок получился чудовищным по своей силе. Таранный удар в верхнюю половину щита отбросил меня назад, заставив кубарем покатиться по земле. Впрочем, я почти тут же вскочил, встречая бегущую ко мне воительницу, в руке которой сверкало другое копье — точная копия утерянного.

Следующие несколько секунд заставили меня понервничать. Афина оказалась крайне искусна в ближнем бою. Быстра, коварна, непредсказуема и зверски сильна. Любой выпад копья, принимаемый на магический щит, заставлял последний звенеть от напряжения, так что я бросил попытки блокировать удары, стараясь просто отводить их в стороны.

— Ааа... Ооо... — толпа завороженно следила за невиданным зрелищем, остро реагируя на каждый очередной удар Афины, эхом кузнечного молота разносящийся по Храмовой площади.

Эта чертова баба, казалось, не знает, что такое усталость. Копье жалило как заведенное, выискивая брешь в моей обороне, а длина оружия не позволяла мне перейти в наступление.

В какой-то момент я понял, что рано или поздно проиграю. Нельзя сидеть в глухой обороне и надеяться на удачу — она обязательно отвернется именно от тебя. Осознание этого факта заставило мозг работать с удвоенной скоростью.

Подловив момент, я пропустил очередной выпад копья между щитом и своим боком, зашипев от боли, когда острая грань наконечника распорола кожу. Схватил оружие за древко и шагнул ближе, занося меч для удара. Но богиню подобными приемами было не пронять. Приняв удар на свой щит, она отбросила защиту и схватила меня за запястье.

Чувствуя, как трещат готовые оторваться с костей мышцы, я применил Вспышку. Недавно выученное на планах огня заклинание мгновенно вскипятило кровь. Успел увидеть, как округлились глаза Афины и в следующую секунду огненный взрыв, эпицентром которого было мое тело, отбросил воительницу на несколько метров назад.

Позади заорал кто-то из зрителей. Ударная волна врезалась в толпу и люди попадали как доминошные кости, но в данный момент это волновало меня меньше всего. Афина с грохотом ударилась о землю, разворотив свежую брусчатку. Я рванул вперед, понимая, что второго такого шанса может и не быть. Однако вновь недооценил своего противника. Богиня очень быстро отправилась от удара, вскочила на ноги и в последний момент успела призвать новый золотистый щит взамен утраченного, так что сущность в моем клинке лишь яростно заверещала, когда меч отскочил от непреодолимой преграды.

Афина несколькими взмахами короткого прямого клинка разорвала дистанцию и с удивлением осмотрела свою некогда белоснежную, а теперь почерневшую от пламени броню. А когда подняла глаза на меня, то я с удовлетворением увидел в них что-то похожее на настороженность.

— А ты не так прост, смертный. Тем приятнее будет заставить тебя молить о пощаде.

— Слишком много болтаешь.

Воительница вновь пошла в атаку, но уже далеко не так яростно, как в первый раз. Не знаю, почему она вновь не призвала копье, орудуя мечом, тем самым лишив себя преимущества, но драться стало гораздо легче. Ее удары по прежнему были очень сильны и быстры, словно я сражался не с хрупкой девушкой, а здоровенным матерым наемником, однако все их мне удавалось парировать без труда и даже пытаться огрызаться. Будь я проклят, если это не обманный...

Додумать я не успел. Усыплявшая мою бдительность Афина взорвалась стальным вихрем ударов. Выжил я только лишь благодаря бурлившим в крови адреналину и до конца не остывшему пламени Вспышки. Попытался разорвать дистанцию, вырвал из земли два куска породы и одновременно метнул в противницу, но та просто сделала шаг в сторону, уйдя с траектории одного снаряда и легко разрубив второй.

На плече воительницы материализовалась огромная серая сова. Птица тут же взмыла ввысь и уже в воздухе резко взмахнула крыльями. Два десятка стальных острых перьев врезались в выставленную мной зеленоватую полусферу, а парочка пробила защиту. Одно вонзилось в землю в сантиметре от стопы, а вот второе насквозь пробило бедро.

— Ах ты тварь!

Я схватился за рану, судорожно пытаясь сырой магической силой остановить кровь, вот только Афина не собиралась стоять и ждать, пока я оправлюсь от шока. Рванула вперед, занося клинок для удара. Я вновь использовал вспышку, откровенно наплевав на возможные потери среди зевак, однако богиня не собиралась второй раз наступать на те же грабли, прикрывшись мощной защитной сферой, полностью погасившей ударную волну. Но все же остановилась, не сумев сохранить темп.

— Что скажешь, маг? Достаточно с тебя или мне нужно еще больше попортить твою шкуру, чтобы ты попросил пощады?

Эта фригидная сука явно старалась вывести меня из себя, но в данном случае я и не собирался избегать конфронтации. Вытянув руку, я воззвал к сокрытой под брусчаткой земле. Камень вздыбился, когда послушный моей воле грунт начал стремительно трансформироваться, производя на свет внушительного голема. Афина, почуяв угрозу, бросилась вперед, но натолкнулась на полупрозрачную зеленую стену. Не то чтобы ее это надолго остановило — полыхнувший ярким светом клинок вспорол преграду словно ситцевую ткань, но этой заминки вполне хватило, чтобы голем полностью сформировался.

На отвратительном грубом лице вспыхнули два огненных глаза и глиняный воин , выставив вперед руки-клинки, встал между мной и Афиной. А в следующую секунду богиня налетела на моего слугу, намереваясь уничтожить досадное препятствие.

Но не тут-то было. Клинки голема воспламенились и первый же удар высек целый сноп искр почище фейерверка. Однако голем не собирался уходить в оборону. Не чувствующий боли и страха истукан попер вперед словно таран, словно не замечая, как от него отлетает мелкое каменное крошево. Я же, кое-как зарастив дырку в ноге, создал сразу три небольших снаряда, начинил огнем и подвесил над левым плечом. Афина прекрасно видела мои манипуляции, но не могла отвлечься от напирающего на нее голема. Я же, подгадав момент, один за другим метнул все три пули.

И все таки ей почти удалось невозможное. От первой она смогла увернуться, вторую приняла на щит, звякнувший почище церковного колокола. А вот третью прозевала. Брызнула синеватая кровь и вскрикнувшая Афина отступила на шаг, раскрывшись. Голем подобного не простил и обрушил сверху удар, распоровший плечо до ключицы.

— Ооооо!!!

Потрясенный возглас толпы не смог заглушить полного боли крика. Бросившись вперед, я в последний момент остановил уже занесшего клинок для последнего удара голема, ударом ноги опрокинул ничего не соображающую от боли Афину на землю и приставил меч к ее груди.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, ничего не произнося. Она не дергалась, прекрасно понимая, что в любой момент, стоил мне лишь немного надавить — и одной богиней в Элладе станет меньше. Тем не менее я не увидел на ее лице страха, лишь покорность принять свою судьбу. Кажется, сам факт поражения ударил по ней гораздо сильнее, чем раны и близость скорой гибели.

— Делай что должен, маг. Я проиграла и теперь в твоей власти. Но не жди, что я попрошу пощады.

— Ну как знаешь. Сущности в моем клинке еще не приходилось питаться душами богов.

Я занес руку для удара.

— Довольно!

Громогласный голос заставил меня оглянуться. Вот уже не думал, что тщедушное тело Аида способно издавать такие звуки. Многие люди упали на землю, зажимая уши руками, да и сам я, признаться, едва не выронил оружие — столько силы было вложено в это слово.

— Отпусти ее, маг. Я прошу тебя. Поймите уже наконец — ваш враг силен. И нам всем следует преумножать силы друг друга, а не тратить их столь бессмысленно. Афина! Ты проиграла и знаешь правила! Сейчас не время для глупой гордости. Все эти люди смотрят на тебя и ждут, что ты поступишь правильно!

Честно говоря, я думал, что она откажется. Слишком горда и оттого раздавлена поражением. Но Афина смогла меня удивить:

— Я признаю твою победу, Правитель Крита. Пощади мою жизнь и клянусь Олимпом, я стану биться с тобой рука об руку против общего врага. Не подниму на тебя руку, но буду считать равным союзником. Клянусь своей силой!

На ее вытянутой ладони появилась миниатюрная сова. Расправив крылья, птица взлетела вверх, застыла на передо мной, заглянув черными бусинками в глаза, словно ожидая чего-то.

Действуя по наитию, я вытянул руку. Только этого и ожидавшая птица мягко приземлилась, ущипнула меня за палец и рассыпалась золотистыми искрами, оставив на моей ладони небольшой стилизованный рисунок.

Я огляделся. Все. Абсолютно все взгляды были прикованы ко мне. Боги и смертные, друзья и подчиненные смотрели на меня, ожидая решения.

Кажется, сегодня ты создал новую легенду Эллады, Милан.

— Главное, чтобы не мрачную.

Я протянул руку и Афина, не колеблясь, приняла предложенную помощь.

Глава 10. Томящиеся во тьме

Спартанцы, не мыслившие себя без битвы, оборудовали северную часть временного лагеря под тренировочную площадку. Командиры здраво рассудили, что, если кампания затянется, воинам нужно место, чтобы поддерживать физическую форму. Испросили разрешения у Джамала и, получив ответ, в краткие сроки организовали несколько препятствий, имитирующих пересеченную местность. И теперь в хвост и в гриву гоняли подчиненных, не давая заплыть жиром и застояться.

Сегодняшний день не отличался от предыдущих. Спартанцы, встав друг напротив друга, отрабатывали и так доведенные до автоматизма построение и бой в фаланге.

Две выстроенных шеренги как раз наступали навстречу друг другу, до сшибки оставалось всего несколько шагов, когда воздух между двумя фалангами затрещал. Ничего не понимающие спартанцы на всякий случай изготовились отражать неизвестную атаку, направив частокол копий на появившуюся перед ними узкую полоску пространственного разрыва, исходящую электрическими разрядами.

Портал запульсировал и настороженные воины покрепче сжали оружие. И когда разлом выплюнул окровавленного израненного человека, несколько десятков копий синхронно устремились вперед.

— Стоять!!!

Окрик кого-то из сотников остановил спартанцев буквально в нескольких сантиметрах от человека.

— Господин! — глазастый сотник бросился к Вирису, помогая тому подняться. — Простите нас за столь... Недружелюбный прием. Мы не ожидали вашего появления.

Однако маг воды его словно не услышал. Оперся на протянутую руку и с видимым усилием встал.

— Что с вам случилось?

— Где Фтеротос? — вместо ответа спросил маг воды, осмотрев красными от полопавшихся капилляров глазами вытянутые лица спартанцев.

— Не знаю. Думаю, что возле своего шатра.

— Помогите мне дойти.

Больше не задавая глупых вопросов, сотник выкрикнул имя и один из воинов подхватил обессилевшего мага с другой стороны.

Ежесекундно морщась от боли в израненном теле, Вирис механически переставлял ноги, думая, что вряд ли когда-либо еще рискнет воспользоваться Тропой Зверя. Неизвестная, не подчиняющаяся эллинам изнанка мира оказалась битком набита самыми разнообразными тварями, жаждущими растерзать незваного гостя.

Магу воды пришлось досуха выжать и так ослабший после драки в Лабиринте дар, подчистую выпить все имеющиеся с собой амулеты, чтобы отбиться от не имеющих названия монстров. И все равно можно считать великой удачей, что ему удалось вырваться живым и не покалеченным. Царапины по всему телу и истонченный магический источник не в счет. Не зря Лавиндр предупреждал, что пользоваться этой тропой стоит только в самом крайнем случае.

За этими размышлениями Вирис не заметил, что спартанцы привели его к палатке Джамала. Маг открыл было рот, чтобы предупредить союзника о своем визите, когда из темнеющего провала входа раздался спокойный голос:

— Не стой на пороге друг, входи.

Сопровождающие вопросительно посмотрели на Плойгоса, но тот взглядом показал, что справится без их помощи. Сотник и воин осторожно отпустили его руки. Вирис покачнулся, но не упал.

— Благодарю за помощь. Можете быть свободны.

Внутри палатки царил полумрак. Вирис знал, что Джамал не любит сидеть в потемках. В любое другое время он удивился бы подобной смене привычек, но сейчас куда больше хотел сесть и расслабиться. Ноги слушались мага не то чтобы хорошо.

— Присаживайся.

Плойгос повернулся на голос и возле потухшего очага увидел сидящий в одном из двух кресел силуэт. Проковылял вперед и с облегчением сел.

— У меня осталось немного отвара Лавиндра. — Джамал рукой, облаченной в перчатку, пододвинул к собеседнику кружку с остывшим напитком. — Думаю, тебе он сейчас нужнее, чем мне.

Вирис не стал отказываться, украдкой просканировав кружку и ее содержимое на предмет «сюрпризов». Он скорее почувствовал, чем увидел, что иерофант легонько улыбнулся, так что манипуляции Плойгоса явно не остались незамеченными. Но говорить ничего не стал.

Маг воды сделал первый глоток и почти тут же почувствовал, как истощенный источник начинает гореть более ровно, стараясь по крупицам восполнить потраченные запасы. Прихлебывая напиток, Вирис недоумевал, отчего союзник не интересуется причинами его столь плачевного внешнего вида и успехами кампании в Лабиринте, но решил на время поддержать эти правила игры.

— Раньше я не замечал за тобой тяги к необычным предметам гардероба, кириос.

Вирис выразительно посмотрел на облаченные в перчатки руки иерофанта. Глаза привыкли в темноте и маг заметил, что его собеседник сидит, прикрыв глаза, словно медитируя.

— Последствия одного магического эксперимента.

— Интересно. Ты решил заняться магическими изысканиями? Неужели руки обезображены настолько, что могут повергнуть в шок случайных свидетелей?

— Напротив, с руками все в порядке. И даже больше скажу — ты явно удивишься, увидев их вживую.

Неожиданно Вириса пронзил укол... Нет, не страха, но все возрастающего беспокойства. Отчего-то он сразу понял, что удивление будет не из приятных.

— Почему ты не спрашиваешь, как все прошло?

Джамал так и не открыл глаз:

— Зачем? Я знаю, что ты потерпел поражение. Та горстка моих людей, которой удалось вырваться из Лабиринта, вряд ли сможет добраться до лагеря.

— Почему?

— Этот остров неприветлив к чужакам.

Вирис устало протер глаза, в которых, несмотря на медленно восстанавливающиеся силы, начало разгораться жжение усталости.

— Ну раз ты в курсе, то предлагаю обсудить наши дальнейшие действия.

Помедлив, маг воды добавил:

— И еще, ты не мог бы открыть глаза? А то я время от времени думаю, что разговариваю со спящим.

— Как тебе будет угодно.

Джамал резко поднял веки и полумрак разорвали два магических бурана, в глубине которых проскальзывали грозовые разряды. Одновременно с этим Джамал перестал сдерживать свою ауру и Вирис потрясенно втянул воздух, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. Даже в присутствии отца... Да что там — в присутствии Прометея он не испытывал подобного давления! Захотелось расстегнуть воротник или вообще уйти куда подальше.

— Что же с тобой произошло?!

— О, ничего особенного. Просто теперь я могу не пресмыкаться перед кем бы то ни было и действовать так, как мне заблагорассудится.

— Но откуда такая мощь??

— Это дар истинных повелителей иных планов. У меня с ними сложилось выгодное сотрудничество.

— И что же они запросили за свою помощь?

— Малость. Уничтожить Олимп.

Вирису показалось, что он ослышался — столь шокирующей была эта информация.

— Не делай этого, кириос! Отступись. Откажись от этого договора!

Серые вихри в глазах Джамала сощурились:

— Зачем мне это делать? Ради твоей прихоти лишиться могущества?

Вирис хотел взять союзника за плечи, но в последний момент передумал и начал говорить, от избытка чувств активно жестикулируя:

— Это не моя прихоть! То, что ты собираешься сделать — чистое безумие! В недрах Олимпа заточены те, о ком лучше даже не вспоминать. Если они вырвутся на свободу — привычный нам с тобой мир окажется разрушен!

— Привычный мир уже разрушается. И я не хочу, чтобы меня погребло под камнепадом. С гораздо большим удовольствием я буду стоять у истоков этих изменений.

Вирис неверяще покачал головой, не в силах понять, как его собеседник не понимает очевидного.

— Очень надеюсь, что ты образумишься и поймешь, что тебя просто используют. В любом случае, я не собираюсь в этом участвовать.

Маг воды шагнул в сторону выхода, но не успел сделать и пары шагов. Джамал лениво шевельнул кистью и появившиеся из воздуха электрические цепи обхватили его запястья, резко раздались в стороны, обездвижив Вириса. Маг воды с ужасом понял, что его источник оказался заморожен. Он поднял взгляд и увидел, как Джамал неторопливо выходит у него из за спины, с интересом наблюдая за обездвиженным Плойгосом.

— Что ты делаешь, Джамал? Освободи меня немедленно!

Но Фтеротос его словно не услышал, с любопытством смотря на тщетные потуги освободиться:

— Знаешь, в одном я с тобой соглашусь. Ты действительно не будешь участвовать в разрушении Олимпа.

Джамал снял перчатки. Плойгос пораженно уставился на состоящие, казалось, из чистой магии Воды руки Фтеротоса.

— Да кто же ты такой?!

— Сейчас это должно интересовать тебя меньше всего.

Руки мага неожиданно стали удлиняться. Пальцы слились, разом став похожими на отвратительные щупальца, а затем, резко устремившись к груди Вириса, врезались тому в грудь. Маг воды почувствовал, как его источника касается что-то инородное, жутко холодное и могучее. А затем пришла боль. Он попытался закричать, но смог лишь беззвучно открыть рот, чувствуя, как Джамал выкачивает из него саму суть магического источника, а вместе с ней и жизненные силы...

Спустя несколько секунд к ногам Фтеротоса упало высохшее посиневшее тело.

Джамал невозмутимо натянул перчатки, перешагнул через труп и вышел на солнечный свет. Не обращая внимания на побледневших стражников, приказал одному из них:

— Доведи до командиров. Пусть готовятся. Завтра мы выступаем.


* * *

Прометей чувствовал, как по его вискамкатятся крупные капли пота, ничего общего не имеющие с усталостью. Для титана не составило особого труда преодолеть примерно девять тысяч ступеней, выдолбленных прямо в стенках колоссального широкого колодца, ведущего в недра Олимпа. Сама гора чувствовала кровь титана и незримым прессом давила сверху, стремясь не выпустить носителя синей крови наружу, ибо в этом было ее тайное предназначение. Впрочем, Прометей знал — тому, кто находится в эпицентре давления, приходится гораздо хуже. Именно для этого он сюда и пришел.

За несколько тысяч лет преддверие Тартара ничуть не изменилось. Если лестница, ведущая вглубь бездны, была грубой, с неровными ступенями, то здесь, возле врат, все менялось.

Огромная пещера правильной квадратной формы, чьи своды подпирают исполинские, но вместе с тем изящные колонны с резными капителями. Стены пещеры инкрустированы тысячами драгоценных камней, изображающих самые значимые и трагические вехи гигантомахии. Положа руку на сердце, Прометей мог признать, что никогда не видел ничего более красивого, и вместе с тем тревожного. Даже дворцы на поверхности Олимпа проигрывали этой пещере в величии.

И, как венец творения, в дальней стене располагались золотые ворота. Монументальные, высотой в два десятка метров, с барельефами, изображающими троицу верховных богов — Зевса, Посейдона и Аида.

— Приветствую тебя, Бриарей! — Прометей поприветствовал шагнувшего к нему гекатонхейра.

Внешний вид Бриарея мог повергнуть в шок кого угодно. Огромный, в три человеческих роста. С крепкими, похожими на колонны ногами и широченным бочкообразным торсом, из которого, помимо двух могучих основных рук, торчало еще девяносто восемь маленьких конечностей, шевелящихся, словно волосы у Медузы Горгоны. Венчала все это шевелящееся месиво широкая шея, из которой, словно грибы из трухлявого пня, росли пятьдесят одинаковых голов. За много тысяч лет Прометей так и не понял, как подобные чудища могли уродиться на свет.

— Зачем явился, Огнедар?

— А что, не могу я, что ли, просто так навестить дальних родственников? Неужто вы не надоели друг другу за столько тысяч лет?

Прометей посмотрел на стоящих суть поодаль Котта и Гиеса, братьев Бриарея, но ни на одном из ста пятидесяти лиц не появилось ни намека на эмоции. С чувством юмора у этих ребят всегда было крайне паршиво. Именно поэтому в свое время Зевс и поручил могущественным уродцам охранять ворота в Тартар. Убил двух зайцев, так сказать.

Титан вздохнул:

— Я просто хотел проверить, что створки незыблемы.

Все сто рук гекатонхейра зашевелились:

— Мы помним и чтим свой долг. Проигравшие останутся взаперти покуда стоит Олимп. Твоя забота — проследить, чтобы никто не покусился на вековые устои, зевсоубийца.

Возможно, уродец вкладывал в это слово какое-то скрытое оскорбление, но Прометею наоборот понравился подобный «титул». Звучит!

— Что же, не смею вас отвлекать. Увидимся в следующем тысячелетии. Вам что-нибудь принести? Ну, нет так нет.

Не дожидаясь ответа, титан повернулся, с содроганием представляя дальнейший путь. Как жаль, что нельзя воспользоваться магией Пространства — сила горы разорвет подобного идиота на клочки. Придется подниматься.

Спустя, два часа, выпотрошенный скорее морально, чем физически, а оттого злой на весь свет Прометей достиг нижнего уровня Золотого дворца. Лишь для того, чтобы почувствовать мощнейший магический фон, который мог означать только нешуточную схватку.

Прометей выругался, используя весь свой накопленный за тысячелетия цветистый словарный запас. Кто здесь, в обители богов, может сражаться?!

Ответ мог быть только один. Поэтому титан поспешил на верхние уровни, туда, где отглолоски применяемой магии были особенно сильны. Прометей нисколько не удивился, когда понял, что магическая драка происходит внутри главного зала Золотого дворца.

Могучие створки разлетелись в щепки, не выдержав магического удара титана. Ворвавшись внутрь, он почти сразу увидел окровавленного Ареса, который отбивался от атак сразу нескольких циклопов во главе с Бронтом. Одного взгляда хватило, чтобы понять — дела у сына Зевса плохи. Не будь тут царя одноглазых — и он бы раскидал великанов секунд за десять, но теперь был вынужден лишь отражать сыплющиеся на него со всех сторон магические оплеухи, уйдя в глубокую оборону.

— Что здесь происходит?!

Прометей усилием воли разрушил последнюю волну атаки, позволив Аресу вздохнуть чуть свободнее.

— И ты имеешь наглость спрашивать подобное?!

Голос Бранта могучим эом отразился от стен Золотого зала. Единственный глаз циклопа уставился на титана, грозя испепелить в любую секунду. Впрочем, Прометея подобными штучками было не пронять:

— Еще как имею! Какого Зевса тут творится?! Что вы не поделили? Очередной кусок магической породы? Арес, не вздумай! И ты, Бронт, не испытывай мое терпение!

Над плечом Прометея загудело застывшее убийственное заклинание, готовое сорваться в любого, посмевшего нарушить краткое перемирие.

— Дядя! Эти образины атаковали меня без предупреждения!

Титан повернулся к окровавленному, но полному решимости Аресу, бросил беглый взгляд на его смазливую, но бесполезную подружку, вжавшуюся в угол зала:

— Что скажешь, одноглазый? Мы вроде как обо всем договорились! Уже не хочешь ли ты расторгнуть условия договора?!

Несколько поостывший Брант опустил свою дубину:

— Это ты мне скажи, титан! У нас был уговор — циклопы получают доступ к ресурсам горы, а взамен оказывают тебе помощь в захвате Эллады.

— Ну и? В чем загвоздка?

Прометей не понимал, что заставило взбунтоваться тупорылых одноглазых союзничков.

— В чем?! Ты спрашиваешь, в чем? — казалось, еще мгновение, и Бранта разобьет паралич. — Твой смертный маг напал на моих братьев и убил их! Как ты это объяснишь?!

Сказать, что Прометей удивился — значит, не сказать ничего.

— Что значит «напал»?

— Не строй из себя оскорбленную невинность! — взревел Бранд, но тут же сбавил тон, вглядываясь в ошеломленное лицо титана:

— Ты что, действительно не в курсе?

— Не в курсе чего, Уран тебя задери?!

Вместо ответа Брант выругался, шандарахнул магической дубиной по стене и бросил в сторону Прометея клубок воспоминаний. Секунду посомневавшись, титан открыл разум, позволив чужой памяти проникнуть свой разум. И почти сразу увидел...

«Яркое солнце. Ощутимый соленый привкус на губах и осточертевший вкус рыбы, которой его потчевали последнюю неделю. Впрочем, подобный рацион был куда лучше степного, где неделями приходилось обходиться вяленым мясом.»

«Люди выделили им небольшой клочок земли вдоль побережья. Жалко. Ему очень хотелось выступить вперед и разметать это жалкое подобие войска. Просто для того, чтобы не забывали, кто тут главный союзник.»

«А этому магу что здесь надо? Я чувствую в нем силу. Не такую, как раньше. В человеке что-то изменилось. Стал сильнее? Да плевать! Я и браться успели застояться, ожидая глупых приказов человечка. Может, на этот раз он скомандует атаку?»

А в следующую секунду прямо в лицо одноглазого гиганта прилетело убийственное заклинание и мир вокруг померк.

— Таааак. И кто мне объяснит, что все это значит?

Глава 11. Творение некроманта

Вот уже несколько дней Парис пытался анализировать происходящие вокруг события, чей безумный бег превратился в какой-то немыслимый галоп. Мир вокруг сошел с ума, огромными шагами приближаясь к пропасти, но все это бывший маг пространства скорее чувствовал, чем мог реально предсказать, кто или что станет причиной катастрофы. Даже тысячелетний опыт интриг не мог помочь ему сориентироваться в происходящем и выстроить линию поведения.

Парис давным-давно позабыл, каково это — чувствовать себя щепкой в огромном мутном потоке. Чувство оказалось настолько непривычным, что маг поначалу даже растерялся, не зная, какие шаги предпринять. Все попытки вернуть себе силу с грохотом провалились. В какой-то момент отчаявшись справиться с задачей самостоятельно, маг наступил на горло собственной гордости и попросил помощи у табора.

Но и здесь его ждало разочарование. Ромалы с готовностью откликнулись на призыв, однако оказались бессильны. Тело отторгало предложенную силу, а попытка проведения ритуала Единения с силой вообще едва не закончилась плачевно. Пеша едва едва успел оборвать потоки силы, когда Парис, терзаемый зверской болью, упал на землю, а на его коже выступили мелкие бисеринки кровавого пота. Еще бы чуть-чуть и...

Париса передернуло. О том, что могло произойти, он старался не думать.

Откинувшись на лавке в облюбованном тихом уголке городского парка, бывший маг прикрыл глаза, нежась в теплых лучах утреннего солнца. Местные птахи, давным давно привыкнув к человеку, совершенно не обращали на него внимания и драли глотки, словно соревнуясь, кто кого перепоет. Скрытая густой зеленью, в ветвях над головой мага застрекотала белка и Парис едва заметно улыбнулся, приветствуя зверька.

Со стороны могло показаться, что человек просто уснул, разморенный солнечными лучами, но на самом деле его мозг сейчас работал на пределе возможностей. Отточенная до бритвенной остроты память выуживала все последние значимые события, а разум анализировал и рассортировывал по степени важности.

Вторжение на Крит. Противостояние магов. Предательство кентавров. Разрушение статуй Прометея. Опустошение личем североафриканского побережья. Падение олимпийцев. Недавнее сражение Милана и Афины. Разрушение Фемискиры.

Именно за последнее воспоминание Парис и ухватился. Пока не понимая, чем это может быть ему выгодно, он принялся разматывать клубок событий, связанный с разрушением города амазонок. И очень быстро понял, что интересует его не сам факт гибели Ипполиты, а то, что последовало за ним.

Открыв глаза, Парис удовлетворенно улыбнулся собственным мыслям, стряхнул с колен крошки от недавно съеденной сдобы и направился к выходу из парка.

Амазонка обнаружилась именно там, где бывший маг и планировал ее найти. Почти все свободное время Илона проводила на широченном заднем дворе дворца, оборудованном под площадку для тренировок. Здесь же стояло несколько мишеней, больше похожих на подушечку для булавок.

В этот раз на стрельбище было достаточно многолюдно. Знаменитые критские лучники, на всю Элладу славящиеся своим мастерством, быстро смекнули, что и им есть чему поучиться, так что стали часто приходить, чтобы понаблюдать за стройной черноволосой лучницей, раз за разом вгоняющей стрелы в многострадальные мишени. Хотя Парис бы не поручился, что завороженно наблюдающие за лучницей суровые воины приходят сюда лишь за парой уроков стрельбы из лука. Облаченная в короткую тунику, едва прикрывающую верхнюю половину бедра, Илона и без лука представляла собой завораживающее зрелище.

Как ни странно, тут же была и Артемида. Парис слышал рассказы, что две воительницы едва не поубивали друг друга в бывшем храме Ареса. Однако после поединка Милана и Афины боги несколько присмирели и перестали корчить из себя повелителей всего сущего. Воистину, крепкая зуботычина очень часто идет некоторым на пользу.

Амазонка заметила нового человека и опустила лук.

— Здравствуй Илона.

— Приветствовать, маг. Решить пострелять?

Парис заметил, как изображающая вселенскую скуку Артемида чутко прислушивается к разговору.

— Вообще-то нет. Мы можем поговорить наедине?

Артемида демонстративно фыркнула, вскинула вспыхнувший золотом лук и дернула тетиву. Магическая стрела, разрезав пространство, задрожала точно в центре мишени, вызвав одобрительные возгласы зрителей. Илона же даже не обернулась.

— Конечно. Идти в мою комнату.

Амазонка подняла с земли специальный вытянутый чехол, бережно убрала лук и пристегнула к поясу. Затем взглядом показала Парису, что они могут идти и первой пошла в сторону дворца.

— О чем ты хотеть поговорить, маг?

Амазонка, прикрывая дверь в свою комнату, бросила лук на кровать и села в широкое удобное кресло. Парис взглядом поискал, куда можно сесть. Амазонка чуть насмешливо взглядом показала ему на кровать и он аккуратно присел на краешек, чуть поддернув овечью шкуру.

— За тобой должок.

Плечи Илоны напряглись, но взгляд остался беспристрастным.

— Так и есть. Чего ты хотеть?

— Этого. — Парис поднял руку, показывая на стройные загорелые ноги девушки.

Илона проследила за направлением его взгляда и саркастически усмехнулась:

— Не ожидать, что кто-то вроде тебя оказаться столь падким на тепло женской ласки. Что ж, если ты так этого хотеть — я готова.

Амазонка потянулась к завязкам туники, но Парис движением руки остановил ее:

— Мне нет дела до твоих прелестей, пускай и половина дворца пускает на них слюни. Меня интересует татуировка. Убери ее.

А вот теперь ее по настоящему проняло. На несколько секунд Илона превратилась в статую, осмысливая услышанное:

— Но амазонки не рожать вне Фемискиры! Зачем тебе это, маг?

— Фемискиры больше нет. Как и сосредоточия вашего проклятия. Ты можешь понести от меня здесь и сейчас.

— Но чего ты хотеть этим добиться? Я могу родить, но это будет амазонка.

— Вот и проверим.

Вздохнув, Илона встала, подошла к двери и задвинула засов.


* * *

— Эй, красавица! Куда так спешишь? Посмотри, какой чудесный денек выдался! Присядь с нами! На восточных склонах Лация в этом году отличный урожай — не пожалеешь!

Компания из молодых задиристых мужчин, с самого утра засевших в одной из недорогих тратторий, заводила подобную шарманку далеко не первый раз за сегодня. Голодные до молодого вина и ласк не менее молодых красоток парни нисколько не расстраивались очередному отказу, потому что прекрасно знали — десять красоток откажется, а вот одиннадцатая обязательно согласится, и день можно будет считать удавшимся.

Молодые отпрыски богатых купеческих родов могли себе позволить заниматься подобной ерундой посреди бела дня, в то время как простые люди вкалывали ради лишней монетки.

— Эй, красотка! Я восхищен твоим лицом! Его словно вылепил сам Зевс! Присядь с нами!

Чернявый удалец в в небрежно расстегнутой белоснежной рубахе подскочил из-за стола, прихватив с собой бутылку молодого красного. Под дружный гогот дружков он догнал понравившуюся ему девушку и схватил за руку:

— Куда же ты? Позволь я представлю тебе своих друзей. Сервий, например — известный скульптор. Думаю, он будет рад увековечить тебя в мраморе.

Девушка, не произнеся ни звука, попыталась освободиться, но нахальный ухажер держал крепко:

— Не сопротивляйся, милая. Поверь, мы очень щедры.

Ладонь девушки расслабилась. Она шагнула вперед, подойдя вплотную к победно улыбнувшемуся мужчине, и сделала резкое короткое движение, достойное опытного фехтовальщика. Мягко освободилась из ослабшей хватки, взглянула на побагровевшее лицо и поспешила прочь.

Дружки неудачливого ухажера разразились заливистым смехом и улюлюканьем, однако парень никак не отреагировал на подначки. Покачнувшись, словно подрубленное дерево, он завалился вперед и упал.

Смех резко оборвался и молодые люди бросились на помощь.

— Гай, что с тобой?! Ребята, переверните его!

Однако увиденное заставило их отшатнуться. Все лицо Гая было залито кровью, вытекающей изо рта, носа и глаз, а кожа приобрела синевато-багровый оттенок. Кто-то из мужчин дотронулся до вены на шее лежащего и вздрогнул. Парень был мертв.

Маришка быстрыми шагами удалялась от лежащего на земле мертвого человека. Вот уже несколько дней, прибыв в Рим, она по крупицам собирала информацию для выполнения своей миссии. И вот, когда все было готово, а встреча в Капитолии назначена, ей на пути подвернулась эта шайка безмозглых кутил. Взвесив все варианты, Маришка коротким ударом в нужную точку вызвала обширное кровоизлияние, обрекшее неудачливого наглеца на скорую кончину, а затем быстро затерялась в толпе.

Она не волновалась, что ее найдут. Сохранившая в процессе ритуала практически всю свою человеческую память, девушка прекрасно умела оставаться незаметной и затеряться в толпе. А приобретенные в посмертии знания человеческого тела и недюжинная сила позволили ей все сделать максимально быстро и незаметно. Вряд ли кто-то сможет вспомнить, как она выглядит.

Девушка шла по городу уже десять минут, но преследователи так и не показались. Один раз по улице пробежала группа стражников, но Маришка, заблаговременно услышав топот ног, подошла к лавке с цветными тряпками, так что, когда стражники поравнялись с ней — она во весь голос, до хрипоты, торговалась, пытаясь сбить цену у прижимистого лавочника.

— Зевс с тобой, красавица! Ух, давно я так не торговался! Только из-за твоих глаз — забирай за двадцать драхм.

Маришка приветливо улыбнулась торгашу, отсчитала нужную сумму и выбросила купленный отрез в ближайшую сточную канаву, едва завернув за угол. До Капитолия, показавшегося над крышами ближайших домов, оставалось пройти несколько кварталов.

Достигнув широких, распахнутых настежь ворот, ведущих на территорию резиденции клана Енисис. Шагая по чистой, посыпанной белым песком широкой дороге, ведущей к Капитолию, Маришка внутренне ежилась от разлитой вокруг магии жизни. Охранные заклятия были развешаны буквально на каждом дереве, чутко сканируя каждого гостя на предмет враждебных намерений или магии.

Однако Марекит, лично работавший над ее созданием, смог превзойти самого себя и выдать шедевр магической науки. Вшитая в подсознание последовательность действий становилась активной только по достижению предыдущей цели. И сейчас для Маришки она звучала весьма однозначно — получить пропуск в Капитолий. И больше ничего. Никаких убийств или прочих «враждебных намерений». А что насчет магического фона — глава Танатис смог выстроить циркулирующие в мертвом теле потоки силы так, что они нивелировали сами себя, ничем не выдавая своего носителя. Едва заметный призрачный фон магии Смерти был надежно замаскирован. Марекит даже заставил ее сердце биться!

— По какому вопросу?

Вопрос задал абсолютно лысый пожилой мужчина. Он без какой-либо заинтересованности оглядел гостью, однако Маришка почувствовала, что ее сканируют. Приближенный.

— Хочу устроиться на службу. В городе висят объявления, что во дворец требуются служанки.

— Может, и так. Только отчего ты решила, что окажешься полезной?

— У меня есть рекомендации. Я прислуживала во дворце Правителя Крита.

Маришка извлекла из небольшой сумки на поясе конверт со сломанной печатью, изображающей зеленый росток — символ клана Якостроф. Протянула вперед и старик принял его. Извлек бумагу и принялся читать.

— Хм... Интересно. Твой прежний наниматель пишет, что ты отлично знаешь свое дело, исполнительна и трудолюбива. Отчего же ты ушла, раз тебя так высоко ценили.

Маришка нахмурилась, «вспоминая»:

— Понимаете, в чем дело, господин... Тяжело там, во дворце... Люди не выдерживают. Даже магам, говорят, несладко, куда уж там нам, простым людям. Голова болеть начинает, память пропадает, просыпаться тяжко — руки-ноги словно деревянные. Говаривают, что тому виной страшная женщина-колдунья, что живет в подвалах дворца, но по мне так все это враки. Просто Правитель слишком сильный чародей, вот людей и заворачивает в его жилище. А так он хороший, жалованье исправно платил и не обижал никого.

Слушая рассказ Маришки, Приближенный не перебивал и, сам того не замечая, кивал в тех местах, о которых был осведомлен. Конечно, не поверил насчет дурного влияния женщины-некроманта или самого Якострофа, но явно оказался осведомлен о некоторых... особенностях гнетущей атмосферы во дворце.

И все равно ему этого оказалось недостаточно:

— Очень жаль терять такую ценную сотрудницу, но мы уже приняли всех, кто нам нужен. Так что, если у тебя нет никаких других талантов...

Маришка прекрасно поняла, куда клонит этот старый кобель. Все его низменные желания легко читались в алчном блеске глаз.

— Господин, мне очень нужна эта работа! Пожалуйста! Обещаю, вы не пожалеете. Я найду как вас отблагодарить. Лично вас.

Девушка поправила волосы, как бы невзначай чуть отодвинув лиф платья, и игриво посмотрела на похотливого старикашку, на лице которого тут же выступила плохо скрываемая похоть.

— Ну что ж. Думаю, мы и правда можем помочь друг другу. А если будешь покладиста, то и непыльное местечко можешь заслужить. Но не вздумай забыть, кому обязана работой. Эй, Григо!

К ним подошел тощий, словно палка, юнец с длинным носом и и изрытым крупными оспинами лицом.

— Проводи ее ко входу для слуг. Отведи к Розалинде. Пусть она ее проверит и, если все в порядке, — пристроит в крыле для слуг. А заодно и определит фронт работ.

Потеряв к девушке всякий интерес, Приближенный отвернулся и зашагал прочь. А парень, смешно оттопырив нижнюю губу, во все глаза уставился на новую служанку. Густо покраснев от невовремя пришедших в голову мыслей, характерных для мальчиков в период полового созревания, парень поманил ее за собой и повел к западному крылу.

Последовав за пареньком, Маришка почувствовала, как зашевелилась в груди, готовая проснуться, следующая цель. Текущая почти выполнена.


* * *

Последние несколько дней Элиза почти безвылазно проводила на городском некрополе, в той его части, где хоронили городских нищих, безымянных мертвецов и просто тех, кого некому было хоронить. Сопровождающим ее гвардейцам Николай строго-настрого приказал оберегать некроманта от любых любопытствующих глаз и по возможности не мешаться под ногами. А уж работники некрополя, давным давно безразличные ко всему, так и вовсе перестали ее замечать на второй день, делая свое дело так, словно и не было рядом страшного некроманта.

Впрочем, рыжеволосую это полностью устраивало. Впервые за тьма знает сколько лет она занималась своим истинным призванием — создавала армию нежити.

Конечно, ей было очень далеко до лича с его прорвой магической силы и безграничными тайными знаниями магии Смерти, но и Приближенная, чей талант именно к созданию нежити отмечал еще отец, кое что умела.

Пока что ей удалось создать две Костяных птицы, несколько десятков скелетов. Даже одну Плакальщицу! Элиза не знала, кем была эта женщина при жизни, но явно обладала весьма скверным характером. Когда некромант приказала своему творению закричать, то ее глотка издала вопль такой силы, что проняло даже саму Элизу, а невовремя сунувшиеся в этот момент в некрополь могильщики грохнулись в обморок.

Жаль, что вампира создать не удастся. Для этой высшей нежити требовалась не только мертвая плоть, прорва силы, но и сложнейший ритуал, половины ингредиентов для которого на острове попросту не существовало. Тот же Гниющий светоч, редкий цветок, можно было найти только на могиле мага из клана Танатис.

Работая, Элиза не забывала о Мареките и том, что он рассказал насчет Правителя Крита. Получается, что это именно Якостроф натравил лича на Карфаген, поставив клан на грань истребления. И пусть Элиза не была склонна к прощению, но все же сомневалась, что сможет нанести удар в нужное время. Милану она обязана жизнью. Да и, чего скрывать, Правитель Крита нравился ей своей решительностью, силой, способностью выходить победителем из любых, самых безнадежных ситуаций.

Встряхнув головой и выбросив лишние мысли из головы, девушка продолжила работу. Когда придет нужный час — она решит как поступить. И Химера, частицы заклинания для вызова которой она вложила в каждое свое творение, ей в этом поможет.

Глава 12. Божественное внимание

Антей, неловко переминаясь с одной ножки на другую, силился поймать мой вытянутый в его сторону палец. Однако скорости мальцу явно не хватало и всякий раз я без особого труда со смехом успевал убрать руку и сын хватал лишь пустоту, смешно морща лоб.

В последнее время старался чаще приходить к сыну, насколько это позволяло бремя Правителя. Только здесь у меня получалось несколько отвлечься от насущных забот, благо что ближайшее окружение я мало помалу приучил самостоятельно решать рядовые вопросы, не ожидая одобрения своего господина.

И все равно, я не мог не заметить ударных темпов, с которыми рос сын. Кровь ламии оказалась сильна, так что парень уже был на уровне развития двухлетнего ребенка, хотя на самом деле не перешагнул даже полгода. Все придворные были убеждены, что причиной столь скорого развития является магическое происхождение мальчика. Эту удачную идею подкинул в мир Нестор, здраво рассудивший, что нечего простому люду знать, кем была мать парня.

Антей предпринял очередную попытку ухватить отцовский палец, но потерял равновесие и начал заваливаться вперед. Я дернулся, вытянув руки, но малец ловко схватил меня за палец и залился счастливым смехом, а через мгновение заулыбался и я. Оставалось только догадываться, был ли этот маневр хитростью с самого начала или же сын просто использовал ситуацию в свою пользу.

— Развлекаешься?

Призвав Янтарную сферу, я резко развернулся на голос, готовясь отражать атаку непонятно как попавшего сюда врага.

— Спокойнее, человек. Я пришел сюда без дурных намерений. — Аид даже не шелохнулся, хотя я едва успел остановить боевое заклятие, готовое сорваться с моих пальцев.

— А другого способа не нашлось?

— Прости, но я как-то не привык записываться на прием и ждать своей очереди по три дня. Издержки божественной сущности. Мы можем поговорить?

Я постарался унять бешено колотящееся сердце. Чертовы олимпийцы! И ведь я даже не почувствовал магического всплеска! Вот что значит мастерство и сила тысячелетий.

— А у меня есть выбор?

— Конечно. Вопреки весьма распространенному мнению, воля бога не является обязательной к выполнению. Хотя конечно желательной. Думаю, тебе будет нелишним выслушать мои слова.

Я махнул рукой:

— Что-то мне подсказывает, что если бы ты хотел навредить — то сделал бы это. Валяй.

Не последнюю роль в моем решении сыграла и реакция Антея. Мальчик нисколько не испугался появлению незнакомого человека, а наоборот, сделал несколько шагов в его сторону, протянув руки и счастливо улыбаясь. Аид улыбнулся ему в ответ, отчего на мгновение перестал быть мрачным повелителем подземного царства, превратившись в добродушного мужичка средних лет.

— Не стану ходить вокруг да около. — в руке Аида незнамо откуда появилась выструганная из дерева фигурка трехголового пса, которую он вручил счастливо взвизгнувшему Антею. — Я не знаю, чья это прихоть. Хотя, конечно, могу предположить.

— О чем ты?

— О твоей сущности. Ты же не думал, что повелитель мертвых душ не почувствует, что в этом теле уживаются две личности? Причем та, с которой я сейчас говорю — явно главная, хоть и не живет в этом теле с самого начала.

Я постарался сделать максимально удивленное лицо, но Аид небрежно отмахнулся:

— Только не говори мне, что ничего не понимаешь. Все равно не поверю. Так что давай сразу перейдем к сути.

— И в чем же она?

— В том, что рано или поздно ваши сущности сольются. Причем твоя, как гораздо более сильная, полностью поглотит более слабую. Вижу по лицу, что тебе бы этого не хотелось.

Я вздрогнул. Димитра я очень давно считал своим крепким другом и соратником. Конечно, мне бы не хотелось, чтобы он исчез, растворившись в моем разуме.

Димитр сидел тихо-тихо, как мышка, явно ожидая продолжения.

— Я могу научить тебя, как без последствий для вас обоих выдернуть вторую душу из тела и вдохнуть ее в другое. Естественно, мертвое, но еще сохранившее память жизни. Впрочем, есть способы сохранить тело достаточно долго после смерти, главное — не мешкать.

— Димитр, ты слышишь? Дружище, ты хотел бы обрести вторую жизнь? — мысленно обратился я к своему другу, хотя и не был уверен, что Аид не услышит этого разговора.

Слышу, Милан. — голос парня едва заметно дрожал. — Если подобное возможно, я бы очень этого хотел.

Но я, как натура подозрительная, не верил в «стопудовые варики» и беспроигрышные лотереи:

— В чем подвох?

Аид усмехнулся:

— Если ты о том, какой долг на тебя ляжет, после моей помощи, то никакого.

Гадес вытянул руку:

— Клянусь своей силой.

Надо его ладонью на мгновение вспыхнул небольшой черный шарик силы.

— Однако подвох и правда есть. Во-первых, ваши души уже начали сливаться. Так что с каждым днем шанс на успех будет падать. Сейчас у вас примерно два шанса из трех, что все пройдет успешно.

— А что сулит последняя треть?

— Вы погибнете. Причем без шанса на загробную жизнь. Умрет не только тело, но и души.

Учитывая, что до недавнего времени я вообще не верил во всякие там загробные миры, то гибель души меня не особо волновала. А вот гибель тела — очень даже. Но шанс все таки неплохой, по крайней мере пока что.

— Ты сказал во-первых. А во-вторых?

— Чтобы провернуть нечто подобное, тебе понадобится много силы. неприлично много силы. Чтобы бы понимал масштабы — даже я не знаю, где взять потребное количество. У тебя нет нужного запаса. И у меня нет. Предвосхищая твой вопрос — нет даже у Прометея, хоть тот и кичится своим могуществом.

— Тогда какой мне толк от подобного знания?

Вместо ответа Аид лишь загадочно усмехнулся:

— Мальчик мой, я давно живу на этом свете и успел усвоить одну простую истину. Подходящий момент наступает тогда, когда его совсем не ждешь. Главное — вовремя его распознать.

Прозвучало как-то чересчур туманно и не слишком обнадеживающе.

— Хочешь сказать, что надежды нет?

— Как раз только она у тебя и у той, второй души, и есть. Верьте и шанс обязательно появится.

Я прислушался к себе, но Димитр не спешил встревать в разговор. Видимо, предоставил право выбора мне. А что я? Если у меня появится хотя бы призрак шанса подарить своему другу вторую жизнь — я им воспользуюсь.

— Так что там за ритуал, говоришь?...

Обучение потребному заклинанию заняло весь оставшийся день. Потерявшего всякий интерес и оттого начавшего клевать носом Антея забрала Одисса, с благоговейным трепетом покосившись на расхаживающего из стороны в сторону Гадеса. Меня же религиозные переживания няньки волновали очень слабо, так что я тут же закрыл за девушкой дверь и вернулся к насущному.

А задачка оказалась крайне непростой. Тренированная память едва не спасовала перед огромной и запутанной структурой заклинания. Оно оказалось настолько тяжеловесным и отличающимся от всего, что мне доводилось видеть ранее, что в какой-то момент даже терпение непробиваемого Аида дало трещину и тот принялся применять в обучении доступные ему плетения, стимулирующие работу могза. Однако почти сразу он отказался от этой затеи.

— Странно. — Бог подземного царства совершенно не по божески поскреб пятерней в затылке. — Обычно на смертных подобное работает безотказно, но не твоем случае. Кажется, я несколько поторопился с выводами, решив, что тебе под силу постичь высшее знание.

— Ты лучше не отвлекайся — пора продолжать. У меня почти получилось.

Аид, несколько обескураженный неудачей, не обратил внимания на дерзость. Наоборот, встряхнув головой, вернулся к процессу с новой силой...

Спустя еще три часа, выжатый словно турист после олл-инклюзива, я, едва переставляя ноги, вернулся в свои покои. Многочасовая пытка наконец подошла к концу. Ее итогом стало выстраданное, а потому накрепко засевшее в моей памяти заклинание, которое, при должной, чудовищной подпитке, способно вырвать из моего разума личность Димитра и вселить ее в новое тело.

Кое как сбросив с себя одежду, я рухнул на кровать. Устроился поудобнее, подумывая, а не накапать ли себе на два пальца хорошего янтарного бренди, для крепкого сна. Но тут же отказался от этой затеи. Чтобы уснуть, мне сегодня явно не понадобятся стимуляторы.

Тихо скрипнувшая дверь едва не застала меня врасплох. Нащупав у изголовья рукоять меча и подготовив заклятие земляного щита, я вперил взгляд в скользнувший внутрь стройный силуэт. Точеный, хрупкий. Явно принадлежащий женщине.

— Илона, прости, я сегодня совсем без сил. Не могла бы ты прийти завтра?

Никто, кроме амазонки, не смог бы вот так запросто проникнуть в мои покои — гвардейцы не пустят никого. Однако низковатый для женщины, но все же красивый голос заставил меня напрячься:

— Так и знала, что эта баба вхожа в твою спальню.

Силуэт удобно устроился в кресле возле небольшого столика, стоящего напротив кровати. Я не видел лица ночной визитерши, зато прекрасно узнал голос.

— Афина?! Что ты здесь делаешь?

Надо сказать, что изменения, произошедшие с воительницей после поединка Апатурии, оказались весьма разительными. Вместе с остальными олимпийцами богиня мудрости поселилась в выделенном им западном крыле дворца, поумерила свой гонор и вели себя тише воды, ниже травы. Воистину, некоторым личностям зуботычины явно идут на помощь.

— У нас не было возможности поговорить после поединка, Милан.

Впервые на моей памяти она обратилась ко мне по имени.

— Ты выбрала весьма экстравагантный способ напроситься на аудиенцию.

Только сейчас я понял, что лежу на кровати в чем мать родила и поспешно натянул край одеяла на самое сокровенное. Готов поспорить, что мой жест не укрылся от богини и она отчетливо усмехнулась:

— Мы всегда получали желаемое. Олимпийцы. Признаюсь, я думала, что придется затуманить разум твоих охранников, чтобы получить доступ в эту комнату. Однако они не посмели перечить. Пропустили меня и согласились немного погулять, пока мы с тобой... разговариваем.

Поначалу я подумал, что она пришла выполнить то, что не получилось в поединке. То есть грохнуть меня. Однако что-то в ее голосе заставило усомниться в подобном намерении.

— И о чем же ты хочешь поговорить?

Тихо скрипнуло кресло и Афина подошла ближе, вступив в луч лунного света, разрезающий тьму через окно. На ней не оказалось привычного золоченого доспеха. Только тоненькая туника, подчеркивающая красоту вечно юного, поджарого тела.

— Когда-то, очень очень давно, я поклялась, что сохраню целомудрие. Распутство, знаешь ли, мешает ясности мысли и снижает силы женщины. Так я считала до недавнего времени. Однако последние события заставили меня изменить взгляды.

Афина сделала небольшой шажок вперед, и я увидел, что ее маленькие аккуратные ступни босы. При ней не было оружия, да и сама богиня совершенно не походила на ту яростную воительницу, что выступила против меня на Храмовой площади.

— До сих пор ни одного мужчину я не посчитала достойным. Все они были слабыми, терзаемыми сомнениями и низменными желаниями. Кроме тебя...

Я начинал догадываться, к чему она затеяла этот разговор. Догадывался, но отказывался поверить. Это же Афина!

— ... Поэтому я решила, что ты достоин великого дара. Это ведь укрепит наш союз, не правда ли?

Подчиняясь едва уловимому движению изящных тонких пальцев, туника плавно скользнула вниз. Чуть стыдливо прикрывшись ладонями, богиня вышагнула из упавшей на пол одежды и остановилась в полушаге у края моей кровати. Я же, не отрываясь, смотрел на идеальное, словно выточенное из благородного мрамора гениальным скульптором тело, и не знал, что мне сказать. И стоит ли.

— Ну так что? Ты меня прогонишь или примешь мой дар в эту ночь?

Ламия была. Амазонка была. Теперь вот богиня из олимпийцев. Право слово, я начинаю сомневаться, а стоит ли мне пытаться выбраться из твоей башки, Милан. Тут столько всего интересного происходит!

Проснувшийся Димитр, в отличие от меня, не испытывал ни капли сомнений. Так что отбросил их и я. Так же, как и край одеяла, который несколько минут назад набросил на свое голое тело.

На следующее утро меня разбудил тихий, но настойчивый стук в дверь. Я скосил глаза влево, но Афина, растерявшая всю свою гордость, безмятежно спала, разметав золотистые, чуть вьющиеся волосы по кровати. Стараясь ее не разбудить, я аккуратно встал, подошел к двери и приоткрыл ровно на ладонь.

— Господин, прощу прощения, что прерываю ваш сон, но у меня очень важные новости.

Хорошенько выспавшийся, а оттого бодрый и энергичный Нестор не сделал попытки пройти внутрь. Либо уже знал, кто заявился ко мне ночью, либо просто проявил такт. Насколько я знал своего пронырливого начальника разведки — скорее, первое. Впрочем, можно быть уверенным, что без моего разрешения подобное знание он унесет с собой в могилу.

— Дождись меня в малом кабинете. Я скоро подойду.

Сын Николая поклонился и ушел. Гвардейцы, стоящие по обе стороны от двери, глядели прямо перед собой, боясь даже скосить взгляды в мою сторону. Из интереса я просканировал ауры обоих и едва не ослеп от вспышек самых разнообразных эмоций. Чего там только не было! И страх наказания за то, что подчинились воле богини, оставив свой пост. Благоговейный трепет перед грозной Афиной. Вспышки неподдельного восхищения своим Правителем, к которому в покои живые богини захаживают. При этом они четко знали, что за закрытыми дверями не в шахматы играли — минувшей ночью я и Афина не стеснялись в достаточно громком проявлении эмоций.

Я усмехнулся и молча закрыл дверь. Наказывать их смысла нет. Что они могли противопоставить воле той, кого привыкли безоговорочно бояться и почитать на протяжении всей жизни? Однако задумался над тем, чтобы обеспечить узкий круг своих соратников чем-то вроде ментальных амулетов, укрепляющих разум и оберегающих от сомнений. Жаль только, что для воздействий на разум ни у меня, ни у моего окружения нет нужной грани дара. Надо будет поговорить с Парисом...

— Что-то случилось?

Афина все таки проснулась. Ну или не спала, просто до какого-то момента решила изобразить из себя спящую. Кто его знает, что там на уме у этих богов.

Меня нисколько не обмануло, что буквально четыре часа назад полностью обнаженная богиня, рассыпав волосы по плечам и оседлав меня, словно породистого жеребца, яростно скакала, выкрикивая всякие непристойности. Испокон веков женщина, даже если это дочь Зевса, была и остается провокатором, четко знающим, как втереться в доверие мужчине. Секс — самый короткий для этого путь. Во время моей подготовки инструкторы не уставали твердить, что оказавшись в постели женщины, нужно держать рот на замке и при первой возможности уходить по-английски. Чем раньше, тем лучше.

Я бросил взгляд на удобно расположившуюся в моей постели богиню. Та как бы невзначай забыла прикрыться простыней, предлагая мне полюбоваться идеально ровной упругой грудью и округлыми мягкими плечами.

— Пока не знаю. Мой начальник разведки хочет поделиться какими-то важными сведениями.

— Я могу пойти с тобой?

Я не видел причин отнекиваться. В конце концов, олимпийцы нынче стали моими союзниками, а значит, должны быть в курсе происходящих событий. Если Афина только ради этого прыгнула ко мне в кровать, то вполне могла этого не делать. В любом случае Нестору вполне хватит мозгов попридержать предназначенную только для моих ушей информацию до того момента, когда мы останемся наедине.

Так что уже через десять минут, полностью одетые и собранные, мы вошли в малый кабинет, где нас дожидался ходящий из стороны в сторону Нестор. Начальник тайной канцелярии повернулся в мою сторону и я чуть сжал губы, показывая, чтобы не болтал лишнего. В ответ он едва заметно кивнул, мол, понял.

— Что ты хотел мне рассказать?

— Господин! Спартанцы сняли лагерь и маршем двигаются в сторону Кидонии.

Итак, началось. Я повернулся к Афине:

— Кажется, вы хотели военного союза? Что ж, очень скоро у нас появится возможность опробовать его в боевых условиях.

Глава 13. Покушение и последствия

Бенедикт стоял на широкой, залитой лучами поднявшегося над домами солнца, террасе. Несмотря на почтенный для человека возраст — как никак, уже седьмой десяток пошел, глава клана Енисис отнюдь не чувствовал себя старой развалиной. Кровь Истинного мага, потомка одного из Восьмерых, существенно замедляла старение, так что еще лет тридцать как минимум можно было не беспокоиться вопросами старения.

Одетый лишь в короткие шорты, маг нисколько не опасался того, что его увидит кто-либо в неподобающем виде. Балкон выходил на внутреннюю часть Капитолия, внутрь которой не могли попасть праздношатающиеся люди. В эту часть вообще мало у кого был доступ. За те полчаса, что Бенедикт грелся в лучах солнца, он увидел лишь парочку гвардейцев. А эти ребята никогда не задавали неуместных вопросов, верой и правдой служа правящему клану. Завидев Бенедикта, оба солдата лишь приложили руки к сердцу и с почтением поклонились, чтобы через положенные две секунды вновь вернуться к выполнению своих обязанностей.

Бенедикт усмехнулся. В Гвардию Жизни попадали не просто лучше из лучших. Раз в месяц каждый гвардеец обязательно проходил ритуал Очищения — сложную процедуру, в течение которой солдат проверяли не только на наличие скрытых враждебных магических воздействий, но и основательно прочищали мозги. После такого любой из гвардейцев, не раздумывая, ради клана прыгнул бы даже в огонь.

До собрания Совета Клана оставался еще час, так что Бенедикт решил провести его с пользой. А именно — попытаться систематизировать разрозненные сведения, поступающие со всех концов эллинского мира.

А подумать там было над чем. Даже война с Танатис, за последние несколько веков плавно перешедшая в состояние вялотекущей закулисной грызни, а теперь и вовсе сошедшая на «нет», не шла ни в какое сравнение с тем хаосом, что наступил сейчас.

Возрождение Прометея оказалось лишь первым, но далеко не единственным событием, сотрясающим привычный порядок вещей. И уже несколько недель Бенедикта не покидала ноющая головная боль, вызванная попытками выработать подходящий для клана курс. Он даже согласился на примирение и чуть ли не на союз с Танатис — немыслимое еще полгода назад событие! И самое интересное — ни с одной из сторон особого сопротивления этому не последовало. Самые ярые сторонники войны немного поворчали, но не более того.

И теперь следовало обсудить, как быть дальше. Бенедикт был не из тех, кто принимает решения строго единолично. Глава клана отчетливо понимал — быть всегда и во всем мудрее остальных невозможно, поэтому стоит как минимум прислушиваться к определенному кругу доверенных лиц. Именно поэтому он сейчас и собирался посетить Совет Клана.

В дверь на террасу вежливо постучали. Выждав положенные десять секунд, визитер приоткрыл дверь:

— Все готово, господин.

— Мой сын предупрежден?

— Да. Он подготовил все необходимое.

— Тогда не будем ждать. Я подойду через несколько минут.


* * *

Все прошло как нельзя лучше. Маришка заранее готовилась к тому, что уйдут недели, если не месяцы на то, чтобы подобраться к верхушке клана Енисис и его главе, Бенедикту. Однако похотливый Приближенный, и по совместительству управляющий Капитолия, что устроил ее на работу, значительно упростил выполнение ее миссии.

Возможно, будь она жива, то наверняка не смогла бы справиться с отвращением, чувствуя, как этот мужлан слюнявит ее грудь своим поганым ртом. Но теперь, после превращения, девушка относилась к своему телу не более как к инструменту для достижения цели. Так что без каких бы то ни было эмоций пережила отвратные моменты близости со старым козлом.

— Охохо, девочка! А у тебя определенно талант! — развратный старикан тяжело дышал, откинувшись на широкой кровати.

Маришка подумала, что, неровен час, этот идиот не выдержит напряжения и отправится в царство мертвых здесь и сейчас, усложнив ее миссию, но обошлось.

— Ты определенно заслуживаешь награды за старания, милая!

Девушка захлопала ресницами и томно изогнулась в постели, выгодно выставив свои достоинства и заметив, как расширились глаза Приближенного.

— А можно я больше не буду убираться в крыле для слуг? Пусть этим занимается кто-то другой. Я хочу служить именно клану, — Маришка чуть капризно изогнула губы.

— Всего-то? Дешево же ты себя ценишь, дорогуша! Я ведь могу определить тебя в куда более теплые места.

Маришка внутренним чутьем поняла, что старый идиот слегка напрягся. Но из за подозрений совсем другого толка. Он решил, что смазливая девка метит в постель к главе клана и справедливо решил, что в таком случае рискует лишиться ее благосклонности.

— Не волнуйся, милый, я никуда от тебя не денусь. Просто мне действительно нравится то, что я делаю. И я привыкла, что господа, которым я служу, всегда находятся в чистоте. А слуги пусть сами у себя убирают.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Завтра я распоряжусь, чтобы тебя перевели в центральное крыло Капитолия. НО смотри у меня! Если я решу, что ты строишь глазки Бенедикту — пикнуть не успеешь, как окажешься на улице!

— Конечно, милый. Не беспокойся.

Приближенный сдержал свое слово и уже на следующий день сварливая старшая служанка вызвала Маришку к себе и, особо не сдерживая раздражения, определила девушку в центральное крыло. И вот тут Маришке понадобился весь накопленный за жизнь опыт сбора различных слухов. Среди прочего она узнала, что вся прислуга считает ее шлюхой, готовой обслужить любого, лишь бы пробиться на место потеплее, но это волновало Маришку в последнюю очередь. Гораздо более ценной оказалась подслушанная в коридорах информация, что через два дня Бенедикт проведет сбор Совета Клана. На котором будет присутствовать в том числе и его сын. О подобной удаче она даже помыслить не могла!

И теперь, пробираясь от кабинета к кабинету, чудовище в облике прекрасной девушки было все ближе и ближе к кабинету Совета Клана, чувствуя, как вот вот в груди проснется завершающий этап миссии.


* * *

— Друзья! Думаю, вряд ли для кого-то станет откровением, зачем мы все здесь собрались. Все вы в той или иной мере в курсе последних событий. И пусть они пока что никак не задевают клан Енисис и Рим, было бы глубоко ошибочно считать, что нас все это никак не касается.

Бенедикт оглядел присутствующих взглядом, заглянул в лица каждого из сидящих за большим овальным столом мужчин. В Совет входили лишь самые близкие соратники главы клана. Все, как один — Приближенные. Командующий войском, глава Академии Жизни, начальник тайной канцелярии... Лишь один из присутствующих был простым человеком — глава интендантской службы. «Снабженец» был выходцем из простой семьи, не приобщенной к таинствам магии жизни. Но то, с какой эффективностью он управлялся с работой в своей должности, иначе как магией не назовешь. Пожалуй, в каком-то смысле именно этот невзрачный на вид лысоватый толстенький человек, за исключением самого Бенедикта, был самым могущественным в этом кабинете. Могущественным в плане влияния на жизнь государства в целом и армии в частности.

— Отец, позволь, я все-таки постараюсь дать краткую выжимку из того, что нам известно. Лишним это вряд ли будет, зато наверняка заполнит возможные пробелы в знаниях Совета. — выступил черноволосый, высокий, с легким костяком и утонченными чертами лица мужчина.

Хенрик. Сын Бенедикта. Гораздо более красивый и складный, чем отец. Глава Енисис в который раз подумал, что судьба явно что-то напутала, передав сыну внешность и характер своей матери, в то время как Фелиция, младшая дочь, пошла именно в отца. Хенрик всю жизнь из кожи вон лез, чтобы быть полезным и соответствовать статусу наследника клана. Нет, в чем-то он определенно преуспел. По крайней мере, во владении Магией Жизни мог запросто поспорить со своей сестрой, правда, больше специализировался по целебным заклятьям. Но вот от некоторой мягкости характера избавиться так и не смог.

Дождавшись благосклонного кивка отца, Хенрик заговорил, стараясь не ускорять темп и говорить с достоинством первого наследника:

— Итак, как вы все, вероятно, знаете, за последние полгода в мире Элладиса произошла целая череда масштабных событий, прямо или опосредованно связанных между собой. Все началось с появления на Крите прямого потомка клана Якостроф, который многие считали уничтоженным...

Дверь в кабинет тихонько скрипнула и в проеме показалась смазливая мордашка новенькой служанки. Девушка внимательно осмотрела находящихся внутри мужчин, но вместо того, чтобы испуганной ойкнуть и скрыться, зашла внутрь и как ни в чем не бывало, принялась махать пипидастром, собирая пылинки.

— С тобой все в порядке, девочка? — Бенедикт иронично изогнул бровь. — Не перегрелась?

Хенрик вопросительно покосился на отца и тут же подобрался, уловив едва заметный кивок.

— Простите, господин. Я лишь хочу прибраться.

Со стороны девушка производила впечатление умалишенной. Никто в здравом уме на стал бы себя вести так, как она. Словно не замечая не самых добрых взглядов, служанка продолжала как ни в чем не бывало заниматься своим неуместным делом, понемногу продвигаясь в сторону Бенедикта и его сына.

— Нет, ну это ни в какие ворота не лезет! — рявкнул командующий армией, прямолинейный как палка Гай. Его лицо побагровело, оставив лишь тонкую белую полоску шрама на левой щеке. — Господин позвольте я...

— Давай! — рявкнул Бенедикт. Но не для Гая, а я сына. Он наконец почувствовал в девушке то, что безуспешно искал последние несколько дней.

И Хенрик не сплоховал. В тот момент, когда девушка совершенно по звериному зарычала, выгнулась дугой, а внутри нее стало просыпаться что-то могучее и смертоносное, наследник активировал заранее заготовленное и в несколько раз усиленное плетение Линии Жизни.

Вокруг Маришки засияла сотканная из солнечного света, ослепительная в своей белизне стена, заключившая служанку в непреодолимую тюрьму. Обычно подобное заклинание высшие маги используют для собственной защиты извне, но в этот раз ему нашли другое применение.

Достигшая последней точки убийца рывками раздулась в два раза, ее плоть побагровела, а в следующую секунду раздался оглушительный по своей силе хлопок. Миллионы костяных обломков вперемешку с развеянной в пыль плотью мгновенно окрасили стенки Линии Жизни багровыми кляксами, а нашедшая единственный выход чудовищная ударная волна пробила в крыше огромную, размером с лошадь, дыру.

— Кха-кха! А я говорил тебе, отец... Кха! Что это плохая затея! Линия, кха-кха, едва выдержала!

С ног до головы усыпанный пылью от развороченной крыши, Хенрик надсадно кашлял. В момент взрыва он оказался ближе всех и теперь старательно пытался избавиться от першения в горле.

— А я и не говорил, что план блестящий. Но по другому было никак. Я не знаю, что это за тварь, но тот, кто ее создал — настоящий виртуоз. Я и сам почувствовал ее следы лишь случайно, когда разговаривал с Сенеком. Старый хрыч не упустил возможности затащить очередную красотку к себе в кровать. И я не придал бы этому значения — горбатого, как говорится ,могила исправит, если бы не почувствовал от него едва ощутимый запах тления. Наш управитель, конечно, стар, но не до такой степени, чтобы пахнуть прахом.

— Стоило ее взять гораздо раньше.

Бенедикт тяжело посмотрел на сына и тот сразу опустил глаза:

— Нет. Не стоило. Я понятия не имел, что за тварь явилась в наш дом. Поэтому стоило подготовиться. Сегодня я хотел взять ее живьем — и ты видишь, к чему это привело. А теперь представь на секунду, что было бы, подойди я или ты к ней в коридоре без должной защиты.

Хенрик не рискнул перечить, лишь выругался мысленно, кляня себя за недальновидность. Казалось бы, давно пора научиться просчитывать все возможные ветви развития событий, но отец раз за разом наглядно показывает, насколько сын от этого далек. Проклятье! Сейчас еще и мораль наверняка прочитает...

Однако Бенедикт, читая сына, словно открытую книгу, воздержался от прилюдных поучений. Вместо этого обратился ко всем присутствующим:

— Отскребите то, что осталось от этой твари. Через двенадцать часов я хочу знать, какая гнида подослала к нам эту мерзость. Проследи за этим, сын.

Глава Енисис развернулся, чтобы выйти, но, остановившись на полушаге, бросил через плечо:

— И распорядитесь, чтобы заделали дыру в потолке. А то, неровен час, пойдет дождь и испортит ковер.


* * *

— Я конечно знал, что их много, но не думал, что это будет выглядеть настолько внушительно без кораблей.

Менис, непривычно трезвый, покосился в мою сторону, чуть задрав голову:

— Что, паря, мандражируешь? Признаться, я тоже. Никогда не видел столько душегубов в одном месте. У нас от них даже девками и винищем не получится откупиться — небось, не найдется на Крите столько бочек и девок.

— Боюсь, друг ты мой рогатый, это изначально было невозможно. Бабами и винищем можно задобрить только тебя.

Сатир, давно уже мекнувший, что обижаться на меня за «рогатого» и «козлика» абсолютно бесполезно, хмыкнул:

— Будь я на их месте — согласился бы на такой откуп, не раздумывая. Не могут же они не понимать, что если пойдут на штурм, то знатно собственной кровушкой умоются. Против тебя, да еще и в союзе с всамделишными богами... На что они рассчитывают?!

Сатир, как и я, внимательно рассматривал все прибывающий алый океан спартанских плащей. Даже несмотря на поражение в Лабиринте, их все еще оставалось до одури много. Однако ход мыслей козлорогого я понимал. По всем законам военной науки, даже имея столь ярко выраженное превосходство в живой силе, спартанцы рискуют нарваться на ошеломительные потери при штурме. Отряды минотавров и копейщиков под стенами не позволят атакующим подобраться вплотную, а многочисленные критские лучники, стреляя сверху, соберут такую кровавую жатву, что мама не горюй. А если учитывать, что на стенах, помимо лучников, засели еще и олимпийцы... При таком раскладе штурм автоматически превращается в крайне сомнительную и опасную авантюру.

Вот только я уверенности Мениса не разделял. Где-то там, в этом алом океане, был Джамал. Мой враг и не думал особо скрываться, распахнув свою ауру для сканирования любому желающему. И при одном взгляде на это непотребство мне мигом стало нехорошо. Такой запредельной мощи я еще не встречал. Не знаю, какому несуществующему здесь дьяволу этот ублюдок продал душу, но встречаться с ним в открытом противостоянии ой как не хотелось. Я даже отправил гонца к Анатолу, чтобы срочно собирал моих последователей в храме, для молитвы.

— С ними маг, мой рогатый друг. Сильный маг.

Мой ответ изрядно удивил сатира:

— Ну и что, что маг? А ты тут так, ромашки понюхать пришел? Я же слышал, как ты эту дурную бабу отмудох... кхм, почтенную богиню мудрости в честном поединке победил.

Однако стоящая неподалеку Афина не обратила на дерзкие слова сатира никакого внимания. Она явно, также, как и я, увидела зажженный маяк чужой магической силы и теперь нервно кусала губы, пытаясь понять, откуда взялся этот монстр.

— А маг то у них весьма уверен в себе!

Оказавшийся рядом Дионис, чья рожа могла напугать даже пьяного матроса, хлебнул из своей баклажки и протянул мне, но я отказался.

— Ты о его ауре? Да, я тоже почувствовал.

— Нет, не об ауре. Видишь где-нибудь циклопов?

Я прищурился, рассматривая остановившееся примерно в километре от нас вражеское войско, но ничего похожего на великанов не увидел.

— Может, прячутся где...

— Неа, не прячутся. Мой златокудрый недалекий товарищ, гордо носящий имя Аполлон, в свое время знатно повоевал с одноглазыми уродцами, и теперь их ауру распознает даже спросонья, с похмелья и с закрытыми глазами. Циклопов в этом войске нет.

— И что это означает?

Дионис вновь глотнул из фляжки. У меня создалось ощущение, что бог виноделия только прикидывается этаким рубахой-парнем вечно невеселе. По крайней мере, литры потребляемого вина на его способности мыслить никак не сказываются:

— Одно из двух. Либо он отослал циклопов куда подальше, во что я верю очень слабо. Это племя особыми мозгами никогда не отличалось и ни за что не упустит возможности подраться, тем более если ими командует какой-то там человеческий маг. Так что, скорее всего, о циклопах можно забыть. Ну и помянуть хорошим глотком крепкого пойла.

— Хочешь сказать, он их убил?

— Вот и я говорю — этот маг определенно уверен в себе!

Не то чтобы меня расстроила эта новость — отсутствие во вражеском стане одноглазых не может не радовать. Но с другой стороны — я прекрасно помню, каких трудов стоило завалить парочку таких созданий в Лабиринте. А тут, получается, Джамал справился в одиночку.

От вражеского лагеря отделилась одинокая фигура всадника. Не понадобилось много времени, чтобы понять — в нашу сторону двигался сам Джамал. Полыхающая аура вкупе с мощнейшими защитными плетениями выдавала его с головой.

На смотровой площадке возле меня разом раздались десятки голосов:

— Что ему нужно?!

— Какой шанс!

— Парламентер?

— Нужно бить, пока есть возможность!

— Каков наглец!

Я поднял руку, призывая соратников к спокойствию. Джамал та еще скотина, десять раз заслужившая смерти, но при нем был белый флаг. И даже если бы я пошел на нарушение всех писаных и неписаных законов войны, то окружающие его щиты даже слитным ударом так просто не пробить.

Тем временем Джамал достиг первой линии обороны. Бесстрастно оглядел подобравшихся минотавров и посмотрел прямо вверх, на стену. А затем заговорил. Его голос, десятикратно усиленный магией, разнесся по всей округе, достигнув самых отдаленных ушей:

— Я хочу говорить с магом, известным здесь под именем Милан Якостроф!

Глава 14. Перекресток судеб

Надо сказать, что на присутствующих эта фраза произвела неизгладимое впечатление. И если простых смертных припечатала заложенная в слова магическая мощь, то вот те, кто с магией был знаком не только на словах, впали в прострацию, не зная, как реагировать на подобное. Так что в течение нескольких секунд на участке стены, где находился я и ближайшее окружение, установилась гробовая тишина, в которой отчетливо раздалось гудение пролетевшего мимо шмеля. Насекомое, одурев от своей безнаказанности, сделало пару кругов и гордо удалилось по своим шмелиным делам.

Однако тишина разом взорвалась от доброго десятка голосов, когда я развернулся к лестнице, ведущей вниз.

— Господин, не думаю, что это разумно! — воскликнул Николай, а Нестор горячо кивнул, соглашаясь с отцом:

— Может, не стоит спешить? Слишком уж это похоже на ловушку, господин.

Но я лишь отмахнулся от их заботы:

— Какая еще ловушка? Вы же видите — он один. К тому же с белым флагом. Парламентер, мать его разтак.

Но мои доводы никого не убедили.

— На твоем месте я бы прислушалась к советникам, Якостроф. Этот маг опасен, даже в одиночестве. Не уверена, что мы сможем тебя прикрыть в случае нападения.

Афина, хоть и растерявшая львиную долю своей надменности, на людях не забывала вести себя с божественной гордостью, так что ее фраза прозвучала как «глупый смертный, если тебе сдерут мясо с костей — сам будешь виноват».

— В таком случае ты можешь пойти со мной. Как тебе такой вариант, воительница? Заодно первой узнаешь об итогах переговоров.

Я по глазам видел, что никуда идти она не хочет. Пожалуй, впервые за тьма знает сколько веков богиня мудрости испытывала неподдельный, серьезный страх перед чужим могуществом. Еще больше ее угнетало, что дрожит она перед обычным смертным магом. Наверно, именно это и послужило причиной того, что Афина гордо подняла подбородок и бросила короткое:

— Идем!

Очень хотелось взять с собой кого-нибудь еще, но я притушил это желание. Джамал явился в одиночку и у меня нет желания показывать ему хотя бы намек на слабость. Так что вниз мы спустились вдвоем.

Раздался зычный приказ десятника и молчаливые воины, охраняющие створки, кинулись снимать тяжеленный засов. Монументальные створки медленно раздались в стороны и мы оказались снаружи, за спинами копейщиков.

Ровный строй воинов раздался в стороны, образовав проход шириной в пару метров. Пока мы шли, я то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды. Кто-то из солдат подбадривал нас робкими пожеланиями удачи, кто-то склонял головы в знак уважения. Не было только равнодушных.

Наконец, боевые построения остались позади и я увидел Джамала. В новом мире он, как и я, обзавелся новым телом. Совсем юный, черноволосый, с красивым лицом и атлетичной фигурой. А вот глаза выдавали произошедшие с ним изменения — в них бушевало два бурана. Я знал, что в моменты эмоционального напряжения мои зенки начинают светиться яркой зеленью, но все же выглядело это куда менее эффектно, чем у ожидающего меня мага.

— Давно не виделись, Джамал. Как там Алькат Вальвалла без тебя? Не развалилась?

Я скорее почувствовал, чем увидел, как нахмурилась Афина, не понимая, что за бред я несу. Но мне было наплевать. Этого ублюдка я ненавидел всем своим естеством и не мог не попытаться его задеть.

— Вижу, ты догадался, кто я. Впрочем, как и я сразу понял, кто такой Милан Якостроф.

Моя подначка не возымела никакого действия. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Что касается твоего вопроса, я не знаю, как заглянуть в те края, о которых ты говоришь. И возможно ли подобное в принципе, для кого-то вроде тебя или меня. Да это и неважно. Чья бы воля не принимала решение насчет тебя, меня и Азиза — теперь я вижу, что наше место здесь.

У меня было свое мнение, где для него и Азиза самое место. Палача Алькат Вальваллы я туда уже отправил. Но озвучивать я его не стал — переговоры есть переговоры.

— Интересная точка зрения. Намекаешь, что нам уготована роль сотрясателей этого мира? Ну, тут не поспоришь — выходит пока что отлично. Но ты же не об этом хотел поговорить?

Руки так и чесались врезать по нему чем-нибудь убойным. Сплести смертоубийственный подарок, используя все доступные мне знания огня, земли и смерти. Жаль, что подобная атака, скорее всего, не сможет достигнуть цели. Едва заметный тонкий щит, окружающий Джамала, казался обманчиво слабым, но я прекрасно видел, что он в мгновение ока сможет стать непроницаемым.

— Думаю, ты прекрасно понимаешь, что в случае штурма город будет уничтожен, вместе со всеми жителями и защитниками.

— Самоуверенности тебе не занимать. Я не знаю, где ты нахватался знаний и сил, но даже их не хватит, чтобы превратить штурм в легкую прогулку. Уверен, что хочешь положить под стенами Кидонии большинство своих воинов?

— Именно поэтому я здесь. С некоторых пор у меня сместились приоритеты и Крит перестал представлять ценность. Я готов оставить вас в покое.

— Заманчиво. И что ты просишь взамен?

— Сущую малость. Не путаться у меня под ногами и не мешать достижению цели.

— Какой?

— А тебе не все равно? Могу лишь сказать, что тебя она не коснется. Я готов забыть старые обиды, если ты забудешь свои. В этом мире вполне хватит места нам обоим, особенно если наши дороги и интересы не будут пересекаться.

Признаться, я несколько опешил от такой наглости:

— Вот так запросто? Взять и забыть те «чудесные» два дня, проведенные в компании твоего бешеного пса?

Бураны в глазах Джамала сверкнули маленькими молниями:

— Если ты забыл, то я могу напомнить, почему ты оказался в той ситуации. Мы оба получили по заслугам. Я потерял сына, ты ответил за это. В итоге мы оба оказались здесь. Так что решай. Либо мы сможем прийти к соглашению, либо сойдемся в смертельной схватке.

Явно не понимающая половины разговора, но уже начавшая подозрительно посматривать в мою сторону Афина не спешила вмешиваться в разговор, за что я был ей очень благодарен. На языке вертелось, готовое сорваться с губ, пожелание для Джамала, куда ему стоит засунуть свое предложение перемирия, но усилием воли я сдержался. Позади меня находятся тысячи живых существ, чью судьбу я сейчас решаю. И я не могу вот так легко перечеркнуть их доверие. Видимо, не дорос еще до нужной степени черствости.

— Хорошо. Я согласен. Но нужно обговорить сферы...

Мощная вспышка магии не дала мне закончить. В двадцати метрах от нас пространство затрещало, разрываясь и прямо в воздухе повис огромный, четыре метра в высоту, портал, из которого «на сцену» вышагнули новые действующие лица.

— Так так так. Кто это тут у нас? Людишки, возомнившие себя великими независимыми чародеями?

Голос Прометея буквально сочился сарказмом и плохо скрываемой злобой. В отличие от титана, стоящий чуть позади него Арес был немногословен и собран. Почти сразу он впился взглядом в окаменевшую Афину и больше не спускал с нее глаз.

— Решил, что нахватался высших знаний и теперь можешь творить все, что вздумается? Так я могу напомнить, кто здесь хозяин! — Титан распалялся все больше и больше. — Я пощадил тебя, ублюдок, не для того, чтобы ты убивал союзников и заключал договоры за моей спиной!

Однако на Джамала гневная тирада не произвела никакого впечатления:

— Меня больше не интересуют твои мелочные мысли и устремления. Решай свои проблемы сам, титан. Я к ним не имею никакого отношения. А тем более к твоим одноглазым дебилам-переросткам.

Прометей от такой наглости опешил и не успел ничего ответить. За него это сделал вышагнувший из портала огромный циклоп. Взревев, словно так, что у меня заболели уши, великан с налитым кровью глазом махнул дубиной в сторону Джамала.

— Бронт, нет!

Однако Прометей опоздал. С магической дубины сорвалось дурно пахнущее, напичканное убийственной магией облако и стрелой метнулось в сторону Джамала.

Вот только если одноглазый думал, что подобной атакой уничтожит своего врага, то крепко просчитался. Иерофант мгновенно влил силы в дремлющий щит, отчего тот пробудился, окутав своего хозяина непроницаемой голубоватой броней. Заклинание циклопа лишь бессильно стекло по нему в землю, разом испепелив всю траву вокруг. Вот и весь эффект.

Однако циклоп и не подумал расстроиться неудаче. Вслед за первой атакой с магической дубины сразу сорвалась следующая, напитанная чем-то совершенно другим, но не менее смертельным. А затем еще раз. И еще. Одноглазый, позабыв про все на свете, исступленно махал своей дубиной, не понимая, почему проклятый человечек еще жив. В какой-то момент Джамал полностью исчез в ослепительных вспышках магии. Вот только я продолжал чувствовать его ауру.

— Берегись!

Почувствовавшая что-то Афина прыгнула вперед, заключив меня и себя в кокон защиты. А в следующее мгновение стала понятна причина ее беспокойства. Джамалу надоело изображать из себя манекен для отработки магических приемов.

Чудовищный магический всплеск сначала в пыль разнес окружающие мага враждебные чары, а потом взорвался двумя десятками молний, каждая из которых была в состоянии расколоть небольшую гору. Я не успел даже испугаться, когда три молнии врезались в магический барьер Афины и воительница зашипела и выругалась. Помимо разрушающей силы, колдовство Джамала несло в себе изрядную порцию боли, и именно она смогла просочиться сквозь защиту.

Основная же часть атаки Джамала обрушилась на Прометея, Ареса, стоящую за его спиной неизвестную мне красотку и циклопа. Особенно циклопа. Не знаю, по какой причине минимум восемь молний выбрали для атаки именно великана. Из-за размеров, не иначе. Однако Бронту пришлось срочно защищаться. Магическая дубина притянула и впитала в себя несколько молний, отчего почернела и треснула, а вот остальные смогли добраться до самого циклопа.

Во все стороны брызнула кровь и великан взревел от боли. В окутывающих его шкурах появилась здоровенная проплешина, внутри которой виднелась потемневшая дымящаяся плоть. Но если кто-то думал, что подобное заставил великана отступиться, то зря. Ранение только лишь разозлило его еще сильнее.

Видимо, решив, что пропускает все веселье, Прометей метнул в Джамала ослепительное копье, в котором я уловил гремучую смесь из магии Жизни, Огня и Воздуха. Подозреваю, что у этого заклинания даже нет названия. Вот только Джамал не зря меня пугал своей мощью. Он просто выставил навстречу смерти раскрытую ладонь, и атака рассыпалась безобидными искорками.

-Тебе не кажется, что самое время предоставить им поубивать друг друга? — горячо шепнул я на ухо Афине и тут же по ее взгляду понял, что богиня придерживается такого же мнения.

Вот только смыться мы не успели. Со стены Кидонии сорвалась золотистая стрела. Со свистом разрезав пространство, она врезалась в уплотнившийся щит Джамала, не причинив тому вреда.

— Да чтоб тебе пусто было, тварь золотоволосая!

Попадись мне сейчас под руку Артемида — придушил бы голыми руками.

Джамал сплел огромный, накачанный силой бирюзовый кристалл, метнул в Прометея, отчего тому пришлось закрыться многослойной защитой, одной рукой перехватил копье подскочившего к нему Ареса, толкнул от себя и бог войны отлетел в сторону, словно тряпичная кукла. И лишь затем посмотрел на валяющуюся у него под ногами стрелу, перевел взгляд вначале на стену, затем на меня. Два бесноватых вихря в его глазах не передавали никаких эмоций, но я все же понял, что предложение мирного договора аннулируется:

— Что же. Пусть будет по плохому.

Достал из кармана небольшой голософон, нажал пластину:

— Атакуйте. Не щадить никого.

В следующее мгновение он выставил между собой и Прометеем мощную, сотканную из беснующегося, уплотнившегося воздуха, стену.

— С двух сторон!

Я рванул влево, разрывая дистанцию между собой и Афиной. Если я что и успел понять за последние несколько минут, так это то, что на голой силе, атакуя в лоб, Джамала не взять. Слишком силен. В кармане требовательно завибрировал голософон связи с Актеоном, но отвечать я не стал. Не маленький, сам разберется. Любая заминка сейчас для меня автоматически означает смерть.

— Пожалуй, так даже у лучшему. Решу все вопросы разом. — голос Джамала по-прежнему не выражал никаких эмоций, словно он тут прогуляться вышел, а не вступил в схватку с самыми могущественными существами Элладиса.

Пожалуй, именно это пренебрежительное равнодушие и вызвало во мне волну злости:

— Слишком много болтаешь, ублюдок. Афина, бей!

В своей атаке я использовал Метеоритный дождь, придал ему форму старого-доброго земляного снаряда, а в довершение подчерпнул из клинка концентрированной злобы и ненависти истинного создания смерти. И обрушил все это на врага.

Земля под ногами дрогнула, а затем разорвалась в десятках мест. Огромные камни, вырываясь из почвы под ногами, взмыли вверх, раскалились и рванули к Джамалу. Узконаправленный град из раскаленных, под завязку наполненных огнем и смертью снарядов обрушился на ненавистного ублюдка всесокрушающим тараном. Да и Афина даром времени не теряла. Прямо из воздуха появился десяток крупных магических сов, которые принялись разгоняться и бомбардировать Джамала. Врезаясь в его щит, птицы взрывались голубоватым пламенем, отчего его защита тускнела на глазах.

Вот только даже такой слитной атаки оказалось мало. Чертов ублюдок просто отшагнул назад, выйдя с линии атаки, оставив вместо себя ледяную обманку, которая в точности повторяла его ауру. Просуществовала она не больше трех секунд, разлетевшись мелким крошевом, но этого вполне хватило, чтобы все совы разбились о пустышку, а Метеоритный дождь иссяк.

Таранный удар ледяного, плотного словно гранит ветра сбил Афину с ног и протащил по земле несколько метров. Я смог устоять лишь благодаря Янтарной сфере, усиленной изрядной долей огня.

— А ты не так прост, пес! — впервые в голосе Джамала прозвучало что-то похожее на раздражение. Его одежда местами обуглилась и дымилась, но каких-то серьезных повреждений я не заметил.

Он стянул с себя перчатки и я увидел, что его руки состоят не из плоти, а как будто из морской воды. Вытянув левую ладонь вперед, иерофант провел ей сверху вниз. Подчиняясь его воле, в пространстве образовалась узкая полоска разрыва, от которой так и тянуло соленым морским воздухом.

Не понял, он что, пробил выход на иные планы что ли?

Но закончить ему не дали. Воздвигнутая Джамалом стена совсем по человечески, только в десять раз громче, взвизгнула и развеялась.

— А вот теперь я по настоящему зол!

Прометей со сверкающими от ярости глазами занес руку и в его руке появился черный человеческий череп, доверху наполненный магией смерти. Взмах и череп, воя, словно сотня грешников, врезался в уже готовый раскрыться проход. Вложенные в него силы выплеснулись, оскверняя и убивая разлом.

— Я уже понял, с кем ты заключил сделку, смертный! Обитатели иных планов обвели очередного идиота вокруг пальца. Знай — они тебе не помогут!

Я увидел, как заколебался Джамал. Кто знает, чем бы все могло закончиться, но все испортил циклоп. Раздосадованный собственными неудачами, он вновь взмахнул изрядно потрескавшейся дубиной.

— Бронт, сука! Какого хрена ты творишь?! — заорал Прометей.

Но было поздно. Джамал успел закрыться от атаки и тут же атаковал сам. Возле головы великана возникли две бирюзовые ладони — точные копии рук Джамала. Они обхватили голову одноглазого и начали давить.

Как же он заорал! Но в этот раз не с яростью и злобой, а от боли. Я видел, как из его рта и носа хлынула кровь, единственный глаз выпучился, а через мгновение голова циклопа лопнула, словно перезрелая вишня.

— Никто из вас мне не ровня! Однако я слишком долго воевал в одиночестве. — Джамал небрежно стряхнул остатки магии с ладоней.

Словно подтверждая его слова, раздался нарастающий гул атакующих боевых порядков спартанцев, выполняющих волю своего господина.

В кармане вновь завибрировал голософон, но в этот раз я не стал его игнорировать:

— Актеон! Готовиться к отражению атаки!

— А как же ты, Муилан? — с тревогой спросил старый друг.

— А я прикрою вас отсюда. Готовьтесь!

Я покосился на подошедшую сзади Афину. Воительница оправилась от удара, встала справа, чуть прикрыв меня золотистым щитом. Кажется, богиня, как и я, собралась биться до конца.

Глава 15. Когда даже боги нервно курят в сторонке

Глядя на надвигающуюся неотвратимую лавину спартанцев, Прометей принял единственное разумное решение. Выругавшись на зависть всем портовым грузчикам, титан влил силы в уже готовый схлопнуться портал, отмахнулся от Джамала целой россыпью заклинаний, а затем вместе с Аресом и Афродитой скрылся с поля боя. Даже не посмотрев на лежащее тело титана.

— Жалкий трус! — вскричала Афина вслед закрывающемуся порталу.

— На твоем месте я бы сейчас задумался о куда более насущных делах. — мрачность в моем голосе можно было ведрами черпать.

Бегство Прометея подействовало на меня отрезвляюще, разом выветрив из головы шальные мысли собственной грудью прикрыть город от атаки. Тем более что Джамал тоже не собирался, подобно легендарному герою, воевать в первых рядах. Вместо этого у него за спиной выросли полупрозрачные, сотканные из ветра крылья. Они взмахнули один раз, другой и маг неуверенно, словно делал это первый раз, оторвался от земли, взмыл в воздух и полетел за спину своему войску.

— Борей! Клянусь Зевсом, ему служит Борей! С каких пор могучий дух ветра заключает союзы со смертными?!

Я раздраженно покосился на нее:

— А ты еще не заметила, что мир стремительно меняется? Что же, самое время прозреть! Давай лучше убираться отсюда!

Земля под ногами уже ощутимо дрожала от топота тысяч ног и мне пришлось орать во всю глотку, чтобы перекричать грохот оружия и доспехов. До передних копий спартанцев оставалось шагов тридцать.

— Мы не успеем!

— Успеем.

Припав на одно колено, я положил ладонь на землю. Прикрыв глаза, прислушался к тихому шелесту тектонических плит, к таящейся в них мощи, жару, идущему из самых глубин, от раскаленного ядра. Зачерпнул побольше силы и сплел нужное заклинание.

— А вот теперь отступаем!

Едва мы успели пробежать несколько шагов, как земля за нашими спинами дрогнула, а затем раскололась. Змейка узкого разлома стремительно побежала влево и вправо, обнажая почву, глину, песок и земную твердь. Разлом вышел узким, не толще пары ладоней, но большего мне в этой ситуации не требовалось. Потому как через секунду оттуда ударила жаркая стена пламени.

Не знаю, успели ли остановиться вражеские порядки. Судя по тому, что из огненной стены не вываливаются обгоревшие трупы — успели. Своей целью я ставил именно остановить продвижение, а не нанести урон.

Минотавры и люди встретили нас одобрительным ревом. Воинам явно пришлась по душе устроенная мной иллюминация, а мне некогда было объяснять, что подобные фокусы атакующих не остановят.

Актеон подвел ко мне Григора. Аронхорс в последнее время редко выбирался даже на прогулки, поэтому в его взгляде легко читалась радость, смешанная с легким укором. Я погладил стального коня по шее, хоть и не понимал, каким образом ему от этого может быть приятно, одним рывком вскочил ему на спину.

— Стена огня скоро себя исчерпает, если ее раньше не заглушит вражеский маг. Готовьтесь к атаке. Я буду здесь.

— Муожет, тебе стоит подняться на стену?

— На стене хватает колдунов и без меня. Здесь я смогу острее реагировать на сражение. Будь осторожен, рогатый, и не вздумай сдохнуть. А вот тебе, Афина, лучше подняться наверх.

Однако воительница упрямо поджала губы и вздернула подбородок:

— Для богини нет чести отсиживаться за людскими спинами. Я останусь с тобой!

Она сосредоточилась и пробормотала заклинание. Воздух возле нее задрожал, словно в раскаленной пустыне, и оттуда шагнул конь. По крайней мере, больше всего это существо было похоже на коня. Матово-черное мускулистое тело словно поглощало солнечный свет, а блестящая огненно-медная грива и хвост состояли из гибких острых струн. Вместо глаз у страшного животного горели два яростных красных уголька. Не хочу даже гадать, из каких миров явилось это чудовище, от которого за версту несло первобытной безудержной мощью и липким страхом.

Тем удивительнее, что адский конь безропотно потянул морду к Афине и слегда зажмурился, когда маленькая сильная ладонь погладила его по загривку.

— Кошмар. Старый друг. Давненько я тебя не призывала.

Конь фыркнул горяченным дымом, словно успокаивая, мол, не переживай, сейчас наверстаем. Афина ничуть не менее ловко, чем я, вскочила на спину демоническому монстру.

Атакующие порядки спартанцев, поняв, что огня больше не будет, подбадриваемые командирами, вновь перешли на быстрый шаг. И когда до первых рядов защитников им оставалось не больше тридцати шагов, со стен раздались многоголосые команды «Пли!».

В воздух мгновенно взмыло несколько десятков стрел. Достигнув вершины траектории, злобный рой развернулся и смертельным дождем упал на вражеские порядки, а в это время лучники, сделав поправку, уже успели выстрелить еще раз. При таком обилии мишеней нет никакого смысла пытаться бить прицельно, так что навесная траектория стрельбы подходит как нельзя лучше.

Всего до вражеских порядков долетело три залпа. Со своего места я видел, как сломался строй из-за раненых и убитых, а вражеские командиры спешно наводят порядок, закрывая бреши. А в этот момент четвертый дождь смерти уже сорвался со стен и достиг верхней точки, после которой начинается падение вниз, на головы пехоты...

Увы, достигнуть цели они не сумели. Джамалу или, судя по силе плетения, кому-то из его учеников, надоело наблюдать, как бесславно гибнут солдаты. Над головами спартанцев замерцал воздух, и стремительно образовавшаяся багровая туча приняла в себя и перемолола в труху все стрелы до единой.

— Стреляйте, сукины дети! Она не бесконечная! — я прекрасно видел, что запас энергии у «тучи» ограничен и заметно поиссяк после первого же залпа.

А в следующее мгновение я бросился спешно колдовать, сплетая все известные мне защиты. Потому что Джамал явно не собирался наблюдать за битвой в качестве безучастного зрителя.

Аккурат над головами минотавров появилось три небольших смерча. Впрочем, такими они пробыли совсем недолго. Закручиваясь все сильнее и сильнее, непрерывно вырастая в размерах и насыщаясь силой, послушная магу стихия начала собирать из воздуха всю доступную влагу.

— Что он собирается делать?! — Я повернулся к Афине, сплетая все новые и новые щиты. Вот только куда их ставить?!

— Кара Льда!

И, видя, что я не понимаю, добавила:

— Очень скоро смерчи всю собранную воду превратят в острые, как бритва, ледяные осколки. Они посекут всех, кто окажется под ними. Добавляй больше огня — земля их не удержит.

Легко сказать! Огонь подчинялся мне хуже, чем родная земля. Но Афина не собиралась оставаться в стороне. Бесцеремонно вломившись в мои плетения, она щедро плеснула в них сил, да так, что в какой-то момент мне показалось, что я их не удержу...

— Хххааааа!!!

Их моих ладоней вылетело сразу несколько оранжевых искрящихся щитов. Они успели развернуться над головами воинов за секунду до того, как Кара напиталась силой по самую макушку и вниз, словно пущенные из пращи, рухнули сотни и сотни острейших ледяных сосулек.

Зашипело так, словно кто-то вылил на раскаленную доменную печь бочку воды. Даже отсюда я видел, как несколько десятков человек и с пяток минотавров разорвало на кровавые ошметки — несколько льдин все же нашли прорехи в щитах, однако большинство мне удалось спасти.

— Пока что по нолям. Этот раунд мы не проиг... Что?

Лицо Афины было мрачным:

— Хитрый сукин сын. Надеюсь, боги на стенах не спят, а иначе...

Договаривать она не стала. Стремительно теряющая плотность под непрерывным обстрелом туча громко, словно человек, вскрикнула и развеялась, оставив после себя узкий, натянутый до предела бирюзовый жгут. Который почти сразу лопнул, словно гитарная струна. Две половинки со скоростью молнии ударили прямо поверх стен, на которых стояли лучники. И если правая врезалась в непроницаемый золотистый щит, то вот левая косой смерти прошлась по крепостной стене, разорвав всех не успевших пригнуться лучников. Во все стороны полетели окровавленные фрагменты тел.

— Чтоб тебе в Аид провалиться, тварь! — заорал я, разом лишившись больше полусотни лучников.

— Здесь я с тобой спорить не буду. Соберись, маг. Сегодняшняя битва заберет куда больше жизней. Так давай сделаем так, чтобы противнику было куда горше от своих потерь, чем нам...

... Казалось, что мир не выдержит творимого в нем непотребства.

Выло, грохотало, стенало, плакало, богохульствовало, ругалось, кричало, визжало. Над полем боя носились под завязку напитанные магией заклинания, звенело оружие, свистели редкие стрелы. На моих глазах какой-то демон воздуха прыгнул на одного из минотавров и в один прием откусил тому лицо. Я щедро зачерпнул из порядком потускневшего источника, намереваясь размазать тварь по всем равнинам Крита, но меня опередила золотистая стрела, напитанная чарами от бестелесных сущностей.

Артемида в слепой ярости отстреливала все, что попадалось на глаза, будь то простой воин или бессмертный дух. Вечно юная лучница исступленно мстила за нелепо погибшего брата. Аполлон, словно легендарный герой седых эпох, сиганул прямо со стены, намереваясь пронзить мечом могучего элементаля воды, но уже в прыжке напоролся на метко пущенное то ли Джамалом, то ли кем-то из его учеников, ледяное копье. Не успел сгруппироваться и упал прямо под ноги элементаля, который тут же разорвал Лучезарного на две половинки.

Спартанцы, пусть и изрядно поредевшие, давили. Лучников и пращников на стенах почти не осталось — Джамал уничтожил их какой-то зеленоватой порошкообразной пыльцой, которая мгновенно разодрала легкие людей в лохмотья. В ответ мой Метеоритный дождь превратил правый фланг фрага в одну братскую могилу. Но большим успехом я похвастаться не мог — почти все силы уходили на нейтрализацию вражеских заклинаний. Если бы не это — и битва, все больше напоминающая бойню, давно бы закончилась.

Заметив, что от основной группы атакующих отделилась фаланга и теперь перестраивалась, чтобы ударить яростно отбивающимся минотаврам во фланг, я скороговоркой выкрикнул формулу и, стараясь не обращать внимания на боль, вытянул руки вперед. С моих ладоней ударила тугой луч огня, попав под который, люди вспыхивали как головешки. За раз удалось сжечь не меньше пятидесяти вражеских солдат, пока боль не стала невыносимой и я не отпустил источник.

— Их боевой дух ослаб! Муилан, надо ударить!

Актеону кто-то снес единственный рог и теперь из его башки торчало лишь два огрызка. Вся правая половина туники пропиталась кровью, но я так и не смог понять, его это кровь или чужая.

— Чем ударить? Я не смогу поддержать вас магически! Любая вражеская атака — и я буду занят лишь ее нейтрализацией.

Словно подтверждая мои слова, на нас прыгнуло нечто полупрозрачное, завывающее словно проклятая душа. Короткий импульс огня и неизвестная тварь, вскрикнув как ребенок, сгорела подобно тополиному пуху.

— А большего и не надо! Их воины пали духом. Если смуожем опрокинуть, то погоним до самуого лагеря, а там и в муоре скинем!

— Где Афина?

Я попытался разглядеть воительницу и почти сразу увидел, по характерным магическим вспышкам. Минут десять назад ей надоело лишь отбиваться от чужих атак, поэтому, гикнув своему инфернальному коню, богиня поскакала вперед, мощным прыжком перемахнула через частокол копий и врезалась в ряды противника. А там уж во всей красе показал себя Кошмар. Даже со своего места я почувствовал исходящую от него ауру дикого, животного страха,что уж говорить про обычных воинов.

Люди падали на землю, зажимая головы руками, и практически не встречающая сопротивления Афина принялась собирать своим клинком кровавую жатву. И тем самым привлекла к себе самое пристальное внимание вражеских магов.

Не знаю, что сделал Джамал. Просто в какой-то момент раздался сильный статический треск и конь под богиней жалобно заржал, а затем разлетелся черными хлопьями. Богиня успела сгруппироваться, но, лишенная поддержки потустороннего существа, сразу же оказалась зажатой посреди вражеских порядков и теперь яростно отбивалась от наседающих со всех сторон спартанцев.

— Все беды из-за баб...

Видимо, придется согласиться на предложенную минотавром авантюру. Некоторые шансы на успех все таки есть. Слишком много за последние часы воины видели магии и смертей. И если жители Крита защищали свой дом, поэтому были настроены драться до конца, то спартанцы пришли грабить и убивать, явно не рассчитывая на столь ожесточенное сопротивление и потери. Так что может и выгореть. Надо только положить начало контрнаступлению...

— Анатол, ты меня слышишь?

Я зажал в руке голософон.

— Да, господин.

От разлитого вокруг магического фона голос Приближенного звучал как из металлического ведра. Тем более дико на этом фоне звучали едва слышные молитвы всех тек, кто откликнулся на призыв храма.

— Мне нужна сила. Вся, что сможешь дать.

После секундной паузы адепт новой веры ответил:

— Канал работает — я проверил. Получилось собрать небольшой запас, сейчас я направлю вам поток, господин. Люди готовы, так что мы сейчас же приступим.

Связь прервалась и я почти тут же ощутил, как через браслет в меня потекла сила. Для истощенного источника это было непередаваемое ощущение, сродни глотку чистой прохладной воды для умирающего от жажды. Исчезла тупая боль, поселившаяся под ребрами, стало проще дышать.

— Вооот, совсем другое дело! Контратака, говоришь?

Я расправил плечи, понимая, что минимум последние полчаса горбился под тяжестью усталости. Встряхнул руками и по очереди, один за другим, создал двух боевых големов. Со времени первых попыток я изрядно отточил и усовершенствовал формулу призыва, так что теперь возле меня встали две настоящие машины для убийства. Четырехрукие, с пламенеющими клинками, с изрядной сопротивляемостью магии и оружию.

Однако наступление нуждалось в показательном импульсе, так что я поднял голову, прикинул, где находится Афина — а то зацепит еще ненароком, а затем воззвал ко всем скрытым в недрах земли на глубине метра камням. Разрывая землю, десятки снарядов вырвались на поверхность, зависли в воздухе и раскололись на множество острых осколков.

Усилие воли — и импровизированная шрапнель по пологой дуге, огибая свои войска, рванула на слишком занятых сражением спартанцев.

Конечно, некоторые успели заметить угрозу и прикрыться щитами, но большинство так и не поняло, отчего начало умирать. Острые осколки не щадили никого. Разрывали линотораксы, вспарывали животы и шеи, пробивали грудные клетки. Именно так выглядит война. Никакой романтики, лишь грязь, кровь и смерть. Тот, кто мечтает о подобном — либо идеалист-идиот, либо больной на голову ублюдок.

Задние ряды спартанцев сломались и перестали давить на передние. Мгновенно почуявшие слабину минотавры победно взревели, а Актеон, не теряя времени, сорвал с пояса витой боевой рог и что есть силы дунул атаку. Рогатые воины, поддерживаемые с флангов легковооруженными человеческими копейщиками, единым порывом отбросили врага и бросились вперед.

И спартанцы дрогнули, не выдержав неотвратимости смерти. Сначала пытались организованно, шаг за шагом, отступать, а затем начали бросать щиты, разворачиваться и что есть силы бежать, подальше от лабрисов и булав.

Я успел подумать, что этот момент войдет в историю Элладиса как день, когда непобедимые воины в красных плащах чуть ли не впервые за свою историю побежали с поля битвы. Приготовился нанести очередной магический удар по отступающему противнику, но меня опередили.

Огромный, не меньше пяти метров в диаметре, пульсирующий искрящийся щар появился словно из неоткуда прямо в центре наших порядков. Все, кто касался его, мгновенно погибали, сгорая дотла от разрядов электричества.

— Актеон, командуй отступление!!! — заорал я, но сделать никто ничего не успел.

Шаровая молния запульсировала сильнее и я бросил все силы на создание Янтарной сферы. Чудовищный по своей силе взрыв разметал армию Крита, словно тряпичных кукол. Таранный урар взрывной волны врезался в защитную сферу, отправив меня в далекий полет.

Удар о землю вышел страшным. Словно через толстый слой ваты я услышал, как треснула берцовая кость и несколько ребер. Янтарная сфера, исчерпав заложенную энергию, мигнула и погасла. Последнее, что я увидел перед тем, как боль отключила сознание — разбросанные, покуда хватало глаз, мертвые тела защитников Крита, а также раззявленная в зубодробительном крике пасть огромного, чем-то напоминающего Годзиллу, водного демона, одним мощным ударом проломившего стену города.


* * *

Небольшой котелок мирно булькал на несильном огне. Гера хотела было подбросить несколько расколотых полешек, но затем передумала. Огонь станет слишком сильным, а похлебка из дикой косули уже почти готова. Сильный огонь тут ни к чему.

Неспешно помешивая незатейливый супчик, бывшая повелительница семейного очага и вторая после мужа в очередной раз думала, как все таки непредсказуема жизнь. У Мойры — пряхи судьбы, определенно весьма своеобразное чувство юмора. Свергнуть верховных божеств с трона, но при этом оставить жизнь и заставить проживать ее в безлюдной глуши, влача обычное смертное существование — это надо догадаться.

Впрочем, Гера не жаловалась, хотя иногда по вечерам, сидя на грубом крыльце и подставив лицо заходящему солнцу, молча тосковала по великолепию Золотых дворцов и власти вершить жизнь и смерть целых народов...

А вот Зевс ее удивил. Бывшая богиня ожидала, что супруг станет волком выть по потерянному могуществу и невозможности отомстить. Уничтожить Прометея, низвергнуть его в такие безымянные глубины, куда и Уран с Геей не рискуют заглядывать... Но нет. Когда первое потрясение прошло, громовержец очень быстро расцвел и ни разу не дал повода усомниться в собственном счастье.

Смастерил вполне сносный лук и, как заправский глава семейства, регулярно ходил на охоту, причем вполне успешно. Еще ни разу не было случая, чтобы он не приволок подбитую дичь или косулю. И, словно этого ему показалось мало, Зевс расчистил от сорняков и корней приличный участок недалеко от Обители, намереваясь засеять хлебом. И Гера никак не могла понять, то ли он умело маскируется, то ли действительно наслаждается столь незатейливой жизнью...

Негромкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Гера прекрасно знала, что в Обитель сатира незваным гостям ходу нет, но все же стала более осторожной. До недавнего времени она точно так же и помыслить не могла, что кто-то наберется храбрости напасть на Золотой дворец.

Интересно, что нужно сатиру? Козлорогий тяготился их обществом, не понимая ,как себя вести с теми, кто еще недавно вызывал благоговейный трепет, а теперь живет словно одичавшие крестьяне, поэтому не приходил уже довольно давно.

Гера осторожно отворила дверь:

— Вакх?! Что ты здесь делаешь?... О боги, что случилось?! К нам пришли враги?

Выглядел бог виноделия не то чтобы презентабельно. К так до конца и не зажившему лицу добавились обожженная и порванная в нескольких местах туника, обилие синяков и кровоподтеков. Тем не менее, на лице главного балагура Олимпа застыло вечное расслабленное выражение лица и благодушная полуулыбка. Хотя Гера могла поклясться, что он кристально трезв. Давным давно научилась определять.

— Ну что ты, верховная, не стоит беспокоиться! — Дионис единственный из двенадцати высших богов никогда не называл ее матушкой. Помнил, кто однажды наслал на него безумие, от которого не может оправиться до сих пор.

— Просто мы тут немного поразвлекались с человеческими чародеями. Ну и силу они набрали, скажу я тебе! Кажется, куковать вам тут вместе с папенькой, до конца веков...

— Тогда зачем ты здесь? Ищешь убежища?

— Можно и так сказать. Но не для себя. Хочу, чтобы вы позаботились кое о ком...

Глава 16. Все тайное становится явным

Улицы Танаиса, древнего, основанного эллинскими колонистами, города в это время суток были запружены народом. Пестрый люд спешил по своим делам, благо, в преддверии зимы их было более чем достаточно. Продать урожай, закупить недостающее продовольствие, приобрести на базаре шерсти, навестить родичей, поправить инструменты... И еще сотня самых разнообразных дел, которые надо успеть сделать до наступления холодов. Осень уже вовсю заявляла о своих правах, деревья начали покрываться золотом, поэтому люди суетились, стремясь как следует подготовиться к зимним денькам.

Однако все люди, независимо от возраста или занимаемого положения, неизменно расступались и склоняли головы, завидя статного всадника верхом на могучем караковом жеребце. Тот воспринимал это как должное и время от времени отвечал на приветствия скупыми кивками.

Таргитай следовал к Северным воротам, лениво поглядывая по сторонам. Более «цивилизованные» южные и восточные соседи, да даже пару веков назад вышедшие из леса германцы считали скифов полудикими неотесанными варварами, живущими в землянках. Моющиеся под дождем, берущие в жены своих внучек, влачащие жалкое существование, сводящееся к инстинктам выживания и размножения, купающиеся в крови плененных врагов. Царь скифов не отрицал — некоторые из мифов имеют под собой основания. Но благодаря усилиям царского рода они остались в далеком прошлом. И теперь вчерашние неистовые кочевники по уровню жизни и развитию ничем не уступают хваленым эллинам, кичащимся своим культурным превосходством над остальными.

Но, в отличие от изнеженных философов, размякших за века мира и спокойствия, любой скиф мог мгновенно сменить плуг или гончарный круг на лук и встать на защиту своего дома, дав отпор любому захватчику. Ну или, чего греха таить, — хорошенько поживиться, пограбив ослабленных соседей.

Цель Таргитая лежала за пределами городских стен. Царь направлялся к древнему храму Папая — бога-всеотца, повелителя неба и прародителя царской династии скифов. Верховный жрец Акросас с утра прислал гонца с письмом, в котором попросил аудиенции.

Конечно, можно было потешить свое самолюбие и приказать старцу явиться во дворец лично, но царь не стал этого делать. И на то было несколько причин.

Во-первых, отец ещё с младых лет научил его ценить и уважать верных и полезных людей, а верховный жрец за семьдесят лет службы доказал свою преданность народу скифов.

Во-вторых, старик уже с трудом передвигался без посторонней помощи и ждать, когда он явится во дворец, можно было пару дней.

Ну и в-третьих, Акросас никогда не тревожил правителя по пустякам. Если вызвал, значит, хочет сообщить что-то действительно важное. Последний раз жрец увидел во Всевидящем зеркале руины разрушенной Фемискиры. Кто-то или что-то нанесло амазонкам сокрушительное поражение. Более того, воительницы либо все погибли, либо покинули Тавриду. А это значит, что земли полуострова стали лакомой добычей для скифов, которым давно уже стало тесно на восточном побережье Меотиды. Как говорится, владения лишними не бывают, так что пара тысяч скифских воинов уже находились на полпути к бывшим землям амазонок.

Стражники на воротах, завидев своего царя, поспешили почтительно склониться, а затем, не задавая лишних вопросов, засуетились, отворяя створки. Так что уже спустя полминуты, практически без заминок, Таргитай миновал рубеж крепостных стен и выехал за пределы Танаиса. Бросил взгляд на лениво текущую справа величественную реку и усмехнулся.

Прибыв в эти края пару тысячелетий назад, эллины по своему обыкновению принялись раздавать всему окружающему собственные названия. Не избежала этой участи и река, получившая имя Танаис. Не мудрствуя лукаво, точно так же они обозвали и город, который основали в ее устье. И прожили в нем несколько сотен лет, пока однажды скифы во главе с дедом Таргитая не вышибли пришельцев со своих законных земель. Реке вернулось привычное название — Дон, а вот город, уцелевший после войны, никто переименовывать не стал. И теперь даже коренные старожилы не могли с уверенностью сказать, откуда взялось такое название у места, в котором живут. Определенно, у времени есть своя толика иронии.

Проехав по широкой утоптанной дороге около двух километров, Таргитай приметил стоящий чуть в стороне дорожный камень. Время, дождь и ветер давным-давно стерли нанесенные на него слова на древнем языке, однако царь и без того знал, что здесь написано. Но все равно сделал зарубку в памяти, чтобы по возвращении отдать приказ освежить древнюю надпись, указывающую любому желающему дорогу к храму.

Караковый жеребец послушно свернул с главной дороги и копыта приглушенно затопали по извилистой земляной тропинке. Таргитай много раз предлагал жрецам проложить нормальную, каменную дорогу, но упрямые служители богов всякий раз отказывались. Мол, тому, кто жаждет поклониться Папаю, плохая дорога — не помеха.

Тропинка вывела царя к древнему широкому оврагу с практически отвесными стенами. Он знал, что там, на дне, под слоем густого тумана, протекает быстрый ручей. Еще будучи мальчишкой, Таргитай спускался в самый низ, надеясь раскрыть какие-нибудь страшные секреты или найти сокровище. Но ничего, кроме ручья и россыпи человеческих костей, не нашел. Да и они появились там не после великой битвы или кровавого жертвоприношения. В овраге нашли свое последнее пристанище множество неосторожных дураков, не проявивших должной сноровки на узкой влажной лестнице, выдолбленной прямо в стене оврага.

Спешившись, Таргитай подошел к краю и осторожно ступил на покрытые темным скользким мхом ступени. Каких бы то ни было перил тут не было, так что, положив правую руку на влажную стену, царь начал осторожно, шаг за шагом, спускаться вниз, пока не оказался возле уходящего в глубь земли прохода. Привыкшие к возвышенной архитектуре эллины, наверно, смеялись бы до колик, увидев подобный «храм». Положа руку на сердце, Таргитай, будь на то его воля, тоже не отказался бы построить жилище богов где-то в более легкодоступном месте. Однако жрецы упорно твердили про заветы предков и наотрез отказывались выбираться из под земли. Так что царь махнул на них рукой.

Осторожно шагая по полутемному коридору, мрак в котором разгоняли лишь редкие, плюющиеся факелы, Таргитай то и дело ощущал, как по его телу пробегают легкие сканирующие чары. Которые впрочем, почти сразу отстали от гостя храма, признав в нем истинного скифа. Защитная система еще с тех дремучих времен, когда мирные годы значительно проигрывали в количестве военным стычкам. Еще его дед по просьбе жрецов вплавил в проход целую россыпь атакующих заклинаний, способных обеспечить «горячий» прием любому человеку, пришедшему в храм с дурными намерениями.

Внутри пещеры, стены которой были увешаны старыми потемневшими гобеленами, когда-то изображавшими сцены из мифов и легенд народа скифов, царил затхлый влажный воздух. Таргитай почесал нос, борясь с накатившим желанием чихнуть.

— Приветствую тебя, царь!

К Таргитаю подошел высокий молодой служитель Папая, чью худобу не мог скрыть даже бесформенный объемный балахон.

— Верховный жрец ждет тебя!

Парень очень старался говорить напыщенно и возвышенно, однако сделать это едва справившему восемнадцатилетие пацану оказалось не так-то просто. Впрочем, Таргитай не стал акцентировать на этом внимание. Лишь коротко кивнул, показывая, что они могут идти, хотя и сам прекрасно знал дорогу.

Пройдя широкий подземный зал насквозь, Таргитай подошел к неровному, выдолбленному прямо в камне дверному проему, завешанному плотной тканью, и, предупредительно кашлянув, отодвинул занавеску в сторону.

— Рад, что ты откликнулся на зов старика, Таргитай. Дай-ка я на тебя взгляну.

Акросас, древний старик, чей возраст в прошлом году перевалил за сотню, с трудом поднялся с плетеной подстилки, на которой только что стоял, преклонив колени. Поблекшие, но не потерявшие былой проницательности глаза цепко пробежались по царю.

— Да ты никак постарел, царь?!

Оба улыбнулись глубоко скрытой иронии в вопросе старца. Таргитай был в два раза старше верховного жреца, однако царский род вел свое происхождение от самого Папая, что давало некоторые преимущества. Например, долголетие. Таргитай уже пережил одного Верховного жреца, вот вот переживет второго и переживет еще минимум двух.

— Зачем ты хотел меня видеть, мудрый?

— Конечно же, чтобы открыть новости, мой царь. Очень важные новости.

Старик сделал приглашающий жест рукой, указывая на установленную в дальнем углу железную треногу с изящными, потемневшими от времени медными ножками. На ней покоилось широкое, чуть меньше метра в диаметре, серебряное блюдо.

Всевидящее зеркало — древний артефакт, приоткрывающий жрецам Папая завесу тайн прошлого, настоящего, а иногда и будущего. Именно благодаря ему скифы смогли выстоять в борьбе с другими народами и достигнуть того уровня развития, на котором пребывали сейчас.

— Что ты увидел на этот раз?

— Будет лучше, если ты взглянешь сам, царь.

Жрец прошаркал к Зеркалу и Таргитай последовал за ним. Остановился справа от старца, глядя, как тот кладет покрытые старческими пятнами сухие ладони на края плоского зеркального блюда, бормоча на древнем наречии слова заклинания, доступного лишь Верховному жрецу Папая.

Когда последнее слово было произнесено, раздался приятный металлический звон, словно разом тренькнуло несколько колокольчиков, и поверхность Зеркала преобразилась. Перестав отражать потолок пещеры, внутри Зеркала закружился серебристый туман.

— Покажи ему то, что показало мне! — неожиданно сильным голосом потребовал Акросас.

И Зеркало показало. Туман заклубился сильнее, а затем резко растаял, уступив место искаженному, но все равно легко читаемому изображению. Увидев которое, Таргитаю захотелось ущипнуть себя, да побольнее. Потому что зеркало показало ему поле битвы.

Тела лежали повсюду. Царь внимательно, до боли в глазах, всматривался в неизвестное ему поле, ставшее местом кровавой сечи. Трупы в красных плащах, вне всякого сомнения, принадлежали спартанцам — лучшим воинам всей Эллады. И их было много. Очень много. Что же это за сила, которая оказалась способна перемолоть носящих алые плащи?

Ответ лежал здесь же, среди тел. И пусть их было не так много, как спартанцев, но таргитай сразу понял, что рогатые ребята явно приложили к этому руку.

Что же это значит? Минотавры прервали свое затворничество? И не просто прервали, а выступили против Спарты. Но почему? Лабиринт и Спарта не любят друг друга, но открытых конфликтов меж ними никогда не было. Значит ли это, что за ними стоят другие силы? Но кто? Эллинские боги? Нет, это бред. Они никогда бы не допустили такой войны, которая при любом исходе подорвет их могущество.

— Что ты видишь, царь?

— То же, что и ты, старик. Много трупов эллинов. Но мне непонятно, кто или что заставило их сражаться друг с другом.

— Выходит, что не то же, что и я. Смотри сюда!

Жрец указал на отдельный участок и приказал Зеркалу приблизить изображение. Таргитай наконец разглядел еще одно тело и со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. И пусть какая-то добрая душа снесла ему голову — сомнений быть не могло.

— Это же Бронт! Царь одноглазых!

— Именно. Зеркало показало мне чуть больше, чем сейчас, так что я видел по меньшей мере еще два десятка дохлых одноглазых тварей. Понимаешь, что это значит, мой царь?

Таргитай молча кивнул. Двадцать! Нет сомнений, что вместе с Бронтом отправились в иной мир лучшие воины циклопов — других с собой одноглазый царек не взял бы. Живущие сразу за великой рекой Аракс одноглазые гиганты долгое время представляли для скифов серьезную опасность и лишь малочисленность их воинов-колдунов не позволяла циклопам сокрушить и подмять под себя земли, где жили скифы.

Но теперь, после таких-то потерь, все изменилось. Великий Всеотец! Да одна смерть Бронта чего стоит! Мысленно Таргитай уже раздавал приказы своим военачальникам, чтобы срочно готовили военный поход против извечного врага. Кажется, Папай благоволит своим детям и Таргитай станет царем, разом покончившим не только с древними врагами, но и существенно расширившим границы государства. Сначала Таврида, теперь земли циклопов.

Размышляя, царь не сразу понял, что Верховный жрец терпеливо ждет, когда на него обратят внимание.

— У тебя что-то еще, Акросас?

— Я же говорил, что новости очень важные, мой царь. Зеркало показало тебе не все. Смотри!

Таргитай послушно перевел взгляд на поверхность зеркала, в которой вновь кружился серебристый туман. Но вот он закрутился быстрее, а затем резко успокоился и на поверхности появилась фигура исполинского водного демона, разрушающего явно эллинский, судя по характерному строению стен и домов, город.

— Странные дела творятся у наших «цивилизованных» соседей, да? — проскрипел жрец.

Таргитай лишь кивнул. Странные — это очень мягко сказано. Даже через Зеркало он понял, что демон явно призван с помощью именно эллинской магии. А значит, они дерутся друг с другом. Нельзя сказать, чтобы "культурный" народ жил промеж собой в мире и согласии. Их тоже раздирали древние конфликты. Но никогда, ни разу за несколько последних тысячелетий, они не воевали вот так, на уничтожение. Олимпийцы всегда пресекали подобные войны, опасаясь за свое могущество, основанное на людях Эллады.

Это могло означать лишь одно — позиции Олимпа явно пошатнулись, раз люди действуют без оглядки на своих богов.

— Ну, что будешь делать, царь?

Таргитай уже знал ответ на этот вопрос:

— Сначала мы подчиним земли амазонок и циклопов. Эллины же пускай убивают друг друга. Если у нас появится шанс, то мы обязательно нанесем им визит. А пока — будем наблюдать. Смотри в Зеркало, жрец, и сообщай мне, если увидишь что-то важное. Я же распоряжусь отправить туда шпионов. Нам нужно быть в курсе происходящего.

Развернувшись, Таргитай направился к выходу из храма. Предстояло очень многое сделать.


* * *

Вот уже восемь часов Хенрик, старший сын Бенедикта и наследник клана Енисис, безвылазно торчал в своей лаборатории. В последнее время, занятый государственными делами, которые взвалил на него отец, Хенрик приходил сюда все реже и реже, но не в этот раз.

Сидя в удобном, обитом синим бархатом, кресле, мужчина устало потер глаза, в которые словно кто-то насыпал горячего песка, и покосился на стоящую на столе справа от него полупустую бутыль с янтарным бренди. Потянулся было к стакану, на на полпути остановился и с сожалением одернул руку. Усталость брала свое и последний стакан вызвал непозволительный шум в голове, мешающий сосредоточиться. Не хватало еще напиться и подвести отца. Опять.

Так что Хенрик решительно встал и подошел к заклинательному столу, который в данный момент выглядел так, словно на нем только что провели неряшливую вивисекцию. Именно сюда доставили то, что осталось от той мерзкой взорвавшейся девки и старший сын Бенедикта уже который час пытался уловить в этих ошметках хоть что-то, позволившее бы установить автора этого странного творения.

Но пока что единственное, что удалось понять Хенрику, так это то, что создавший эту странную живую бомбу неизвестный — настоящий мастер, виртуозно заметающий следы.

Вздохнув, Хенрик подтянул с затылка на глаз сложное увеличительное стекло, пинцетом подцепил и положил перед собой кусочек обгорелой плоти и приготовился создать сканирующее заклинание...

— Непростая задачка, да, сын?

Голос отца заставил Хенрика вздрогнуть. Погруженный в собственные мысли, он не только не почувствовал ауру Бенедикта, но и банально не услышал, как отрылась тяжелая деревянная дверь.

— Мне нужно чуть больше времени, отец. Я докопаюсь до правды.

— Боюсь, что его у нас может не оказаться. Кто знает, вдруг, раздосадованный неудачей, неизвестный ловкач подошлет нового убийцу?

Глава клана Енисис подошел к столу:

— Не возражаешь, если мы продолжим вместе?

В глубине души сын наследник еще как возражал, но не посмел перечить и лишь кивнул.

— Вот и славно. Приступай.

Стараясь не обращать внимания на вставшего рядом отца, Хенрик вновь сотворил распавшиеся сканирующие чары. Тоненькая, словно сотканная из серебристой паутины, сетка плавно легла на обгорелый кусок плоти, окутала его кратковременным сиянием и спустя несколько секунд развеялась, так ничего и не обнаружив.

— Проклятье!

Сын устало отодвинул увеличительное стекло на лоб и выругался сквозь зубы и покосился на заинтересованного Бенедикта.

— Ну? Что можешь сказать, сын?

— Ничего не понимаю! Ясно ведь, что эта тварь создана магически! А значит, в ней должны остаться отголоски чародейства. А тут — ничего! Словно этот кусок мяса взорвался сам по себе!

— Это говорит лишь о том, что ее создатель — большой хитрец и очень искусный маг. Готов поспорить, что всю заложенную мощь он сосредоточил в каком-то одном месте. Скорее всего, в сердце. И во время взрыва освободившееся заклинание полностью уничтожило орган, не оставив от него даже пепла. Вместе со всеми следами. По крайней мере теми, которые ты надеешься найти.

— И что же делать, отец? Получается, мы ничего не сможем сделать?

— Чтобы так говорить, мы действительно должны испробовать все.

Бенедикт залез во внутренний карман и извлек оттуда маленького, не больше винной пробки, серого мышонка. Зверек открыл жемчужные, «незрячие» глаза, ловко спрыгнул с ладони мага и с любопытством принюхался.

— Пневм? — Хенрик по необычным глазам узнал вселенного в зверька низшего обитателя планов Жизни. — Как он нам поможет?

— Пневм — создание безмозглое. У него даже чувств и желаний собственных нет, так что единственное, что ему остается — это усиливать чужие. А этот мышонок сидел голодал пару дней.

Тем временем грызун, почуяв падаль, безошибочно побежал к останкам. Подбежав в ближайшему, мышонок взял один из кусочков плоти в лапки, обнюхал, но жрать не стал. Смешно чихнув, одержимый духом мышонок что-то тоненько пропищал, выбросил кусок, подбежал к следующему, но и здесь его ждало разочарование.

— Отец, я не очень силен в наречии планов Жизни. Мне показалось, или дух сказал?..

— Все верно. Он негодует, что его пытаются накормить землей. Теперь понятно, откуда у тебя в лаборатории едва уловимый запах свежей пашни.

Хенрик втянул воздух, но ничего не почувствовал.

— Ты просто уже привык к нему. Запах очень слабый, чтобы так просто его учуять. А вот пневм почувствовал.

Голодный мышонок метался по столу в поисках пропитания, но не притрагивался к вожделенному мясу.

— Но что это значит?! На нас покушался Якостроф?! Этот неизвестно откуда взявшийся маг? Но зачем ему это?! Мы никогда не враждовали с повелителями Земли!

— Так ли это важно, сын? Главное, что теперь мы знаем, кто наш враг.

Но Хенрик, едва ли не впервые в своей жизни, упрямо поджал губы и энергично закачал головой:

— Важно, отец! Если хотим предугадать следующий шаг врага, мы должны понять его мотивы! Иначе рискуем оказаться пешками в чужой игре. Я могу назвать с десяток тех, кому была выгодна твоя смерть, но не вижу ни единой причины, по которой твоя кончина выгодна Якострофу!

Бенедикт с удивлением посмотрел на собственного сына, словно видел того впервые. Всегда предпочитающий оставаться в чужой тени Хенрик решил проявить самостоятельность мысли и не побоялся открыто высказать ее вслух. Зевс побери, да ради этого стоило пережить еще парочку подобных нападений!

Одобрительно улыбнувшись, Бенедикт похлопал сына по плечу:

— В твоих словах есть зерно истины, мой мальчик! Но я не представляю, что мы можем сделать еще.

Хенрик нахмурился, не решаясь озвучить свою мысль, но наткнулся на одобрительный взгляд отца и решился:

— Ты ведь лечил Марекита? Ну, когда он разрушил статую Прометея и едва не умер.

— Было дело. Я тогда еще сильно сомневался, а не дать ли ему сдохнуть, но чувство долга пересилило.

— Тогда, уверен, ты сохранил слепок его ауры. Можешь передать ее пневму? И попытаться через него воздействовать на останки?

Бенедикт, впервые за долгое время довольный своим сыном, одобрительно хмыкнул и сосредоточился. Вытянул руку в сторону бегающего по столу мышонка и тот сразу же застыл, не в силах сопротивляться потоку чужой магии. Глаза зверька потемнели, избавились от жемчужного блеска и стали матово-черными, а шерстка потемнела. Грызун повернулся к лежащим на столе останкам и пропищал несколько слов ломким неживым голосом. Секунду ничего не происходило, а затем останки несчастной Маришки стремительно истлели и рассыпались невесомым прахом, оставив в лаборатории ощутимый запах очень старой разрытой могилы.

— Отец, это...

— Создатель некротической твари может приказывать своему детищу все что угодно. В том числе и прекратить свою мерзкую не-жизнь. Избавить мертвую плоть от оков, удерживающих в этом мире.

Голос Бенедикта дрожал от злости. Он взмахнул рукой и ни в чем не повинный, зараженный Смертью пневм мгновенно развоплотился, оставив на столе мертвое тельце.

— Мне нужно связаться с Фелицией. У меня есть мысли относительно нашего союза с кланом Танатис.

Глава Енисис стремительно направился к выходу из лаборатории, но на полпути обернулся:

— Отличная работа, сын. Я горжусь тобой.

Глава 17. Место, откуда не возвращаются

Огромная, бескрайняя пещера то и дело озарялась разноцветными вспышками, когда слабый свет преломлялся на гранях самых разнообразных драгоценных камней. Их здесь было столько, что попади сюда какой-нибудь жадный до «брюликов» нувориш — точно бы помер от сердечного удара. Я же уже бывал здесь, пусть и только в своих видениях, так что к буйству безмерного богатства остался равнодушен. Что толку вожделеть сокровища, которые существуют лишь в твоем воображении?

— Это место существует на самом деле, Милан. Но не думаю, что ты когда-нибудь сможешь попасть сюда во плоти.

Голос, в прошлый разы заставивший меня ощутимо вздрогнуть, в этот раз я воспринял с должным спокойствием. Ждал, что моя невидимая собеседница и помощница заговорит. Так сказать, на опыте.

— Всякий раз, когда я попадаю сюда или разговариваю с вами, со мной приключаются, назовём их так, — интересные события. То разбойником стану, то с демонами борюсь, то могущественных големов развоплощаю, с богами уже подрался... Что вы придумаете для меня на этот раз?

Моя собеседница рассмеялась чудесным смехом, в котором мне почудились отзвуки колокольчика. Набравшись храбрости, я осторожно пошел вперед, с интересом оглядываясь по сторонам.

— Что это за место?

— Ты хотел бы попасть сюда?

Я отрицательно покачал головой:

— Что мне тут делать? Любоваться на тонны изумрудов и рубинов? Так себе занятие. Предпочитаю жить на поверхности. Кстати! Не хочу показаться невежливым, но не могли бы вы выдать мне свою очередную порцию туманных фраз и подсказать, как вернуться обратно?

— А ты ничего не помнишь, Якостроф? Вряд ли у тебя получится вернуться. В данный момент ты уже практически умер и дух вот-вот потеряет связь с телом.

Я открыл было рот от подобных откровений, но тут, словно холодный душ, меня окатило воспоминаниями. Битва под стенами Кидонии. Куча тел павших воинов, как своих, так и чужих. Дерзкая атака минотавров, бегущие спартанцы... И огромный искрящийся шар, под завязку наполненный магией. Взрыв, полет, удар об землю. Огромный водный демон, крушащий крепостные стены.

— Мне нужно срочно вернуться! Я смогу себя исцелить! Дайте только попасть обратно!

Я впервые посмотрел вниз, на свое тело и застонал от разом накатившей жуткой боли, стоило мне увидеть торчащие из груди обломки ребер и вывернутую под неестественным углом ногу. Куда-то разом подевались все силы и я рухнул на сверкающий холодным светом драгоценный пол. Попытался собраться, прийти в себя, чтобы исцелиться здесь, в этом месте, но мысли запутывались все больше и больше, мешая выстроить потоки энергии, направить в покалеченные кости и органы.

— Боюсь, ты сделал все, что мог, маг из другого мира. Поверь, мне жаль, что так вышло.

В прекрасном голосе не было ни капли жалости.

— Тот, второй, завершит начатое. А тебе пора на покой.

— Там... мой...сын...

— Вряд ли он надолго переживет своего отца. Прощай, маг из другого мира.

Я хотел сказать что-то, но мысли окончательно превратились в бессвязный клубок мутных полуобразов и оборванных фраз. А затем пришли галлюцинации. Иначе как объяснить, что драгоценные камни, которыми был густо усеян пол, пришли в движение и превратились в огромного сверкающего человечка?

— Зачем явился, дух земли? — в женском голосе сквозили недоверие и настороженность.

— Вашим помыслам не суждено сбыться, низвергнутые. Этот человек должен жить.

В ответ голос искренне и зло рассмеялся:

— Это не в твоей власти, гаргантюа! Смертный сделал все, что от него требовалось и больше не нужен нам! Его жизнь вот-вот оборвется и ты никак не сможешь этому помешать.

— Смогу. В моих силах даровать ему жизнь.

— Ты ведь знаешь правила! Только равноценный обмен. Жизнь на жизнь! Тебе не справиться с подобным в одиночку!

— Поэтому я пришел сюда не один.

О чем эти ребята толкуют? Никак не могу ухватить смысл их разговора? Какой еще смертный? Почему он должен жить? Это они обо мне, что ли? И что здесь делает оживший факел?

— Дух огня! Невозможно! — Невидимая женщина зашипела словно кошка. — Ты не станешь помогать! Человек убил одного из твоих братьев!

Живой факел не стал вступать в перепирательства. Приняв форму огненного силуэта, он повернулся к гаргантюа и молча кивнул. А через мгновение духа земли охватило яркое, всепоглощающее пламя. Оно разгоралось все сильнее и сильнее, пока не начало плавить камни, а я не почувствовал, как на мне вспыхнули одежда, волосы, брови и ресницы, а кожа начала пузыриться. Наверное, это должно быть очень больно, но практически умерший мозг ничего не чувствовал.

— Все равно вы ничего не измените! То, что запущено давным-давно, теперь стало неотвратимым!

— Ты права. Мы — не изменим. Он изменит.

Камни, из которым состоял гаргантюа, окончательно расплавились, жидким стеклом растеклись по полу, а что-то жутко горячее, невесомое, оставшееся на том месте, где только что был дух земли, неторопливо втянулось в мое изломанное тело...


* * *

— Фелир! Фелир, задери тебя грифон! Этот сукин сын приходит в себя!

Слова пробивались к мозгу будто через толстый слой ваты. Однако мозг очень быстро приходил в себя, возвращая в строй все чувства. В том числе и болевые ощущения. Так что я во всей красе почувствовал, как мерзко щелкнуло, вставая на место, сломанное ребро.

— За сукина сына ответишь... Ооох, твою мать!

Еще одно ребро срослось.

Рискнув открыть глаза, я увидел прямо над собой густые кроны деревьев и две озадаченные кентаврские рожи прямо на их фоне.

— С возвращением, Правитель. Я уж было начал думать, что твой дух не сможет справиться и не вернется в тело. Выходит, зря отправил братьев за хворостом для погребального костра. Впрочем, не скажу, что я этому не рад.

Видя поим потуги встать, командир кентавров положил руку мне на грудь:

— На твоем месте я бы не дергался. Переломы срастаются с удивительной скоростью, но вряд ли настолько быстро, чтобы не причинять боль.

— С этим я как-нибудь справлюсь.

Я отстранил его руку, не обращая внимания на ноющие ребра, сел и очередной раз зашипел, когда боль в сросшейся берцовой кости едва не отправила сознание в нокаут.

— Я же говорил. Впрочем, тебе виднее, Правитель.

Кентавр встал с колен и отошел на пару шагов назад. Я огляделся и понял, что нахожусь в походном лагере где-то в лесной чаще. Вопросов в голове роилась целая тьма. Они метались, словно насекомые в банке, сталкиваясь и мешая друг другу, так что я счел за лучшее прислушаться к своим ощущениям. Заодно создал сканирующие чары, мимолетно подивившись легкости, с которой удалось их наколдовать.

Судя по всему, дела мои были не так уж плохи. Боль в отбитых тканях и сросшихся костях постепенно уходила. Беглый анализ показал, что внутренние органы тоже не повреждены. А в довершение к подобным чудесам я с удивлением обнаружил, что мой источник окреп и заматерел. Причем не вырос самостоятельно. В нем словно поселилась какая-то инородная, но доброжелательно настроенная сила. Именно она самостоятельно просканировала все повреждения и, не дожидаясь моей команды, починила поломанное, отбитое и разорванное.

Это что получается? Увиденное во сне — вовсе не сон? Гаргантюа действительно ценой своей жизни передал мне энергию?

— Димитр, ты что-нибудь понимаешь? Чувствуешь... это?

Я видел происходящее вместе с тобой, Милан. Кажется, тебя и меня очень долго водили за нос. Эта неизвестная стерва практически расписалась в том, что использовала тебя... нас для достижения каких-то своих целей и без церемоний собиралась слить отработанный материал в сточную канаву. Если бы не духи земли и огня... Боюсь, что мы бы уже не проснулись.

— Это точно, друг. Ладно, давай проблемы решать по мере их поступления. Мы живы — это главное.

И уже вслух добавил, повернувшись к кентавру:

— Где мы?

Фелир фыркнул:

— В лесу. В трех днях пути от Кидонии. Нам пришлось здорово поплутать, чтобы сбить возможных ищеек со следа.

— Почему вы меня спасли? После того, что ваше племя сотворило при высадке врага — сложно вот так запросто поверить в доброту душевную.

Глаза кентавра опасно сверкнули. Причем мне показалось, что его злость вызвали не мои слова, а какие-то другие воспоминания.

— Ты можешь не верить, но мы не предавали тебя, Правитель. Это нас предали. Некоторые кланы моего народа презрели древние клятвы и переметнулись на сторону врага. Те из нас, кому удалось уцелеть, поклялись отомстить и уничтожить предателей. Все это время мы наблюдали за врагом и ждали момента, когда сможем ударить. К сожалению, его так и не предоставилось. Зато наше нахождение поблизости от битвы помогло вовремя вмешаться и спасти тебя.

Я долго смотрел на того, кого считал предателем, и ничего не говорил. Ждал, что он занервничает, отведет взгляд, хоть как-то выдаст ложь. Но нет. Кентавр смотрел на меня усталым, но твердым взглядом, с достоинством ожидая моего ответа.

— Будем считать, что я тебе верю, Фелир. И теперь самый главный вопрос. Как мне добраться до Кидонии? И желательно быстро. Перед тем, как отправиться в отключку, я запомнил огромного демона, разрушившего стену. Если дать этой твари разгуляться — от города ничего не останется. Давай поторопимся. Возможно, удастся спасти хоть кого-то... Что?

До этого невозмутимый Фелир как-то разом скис, скосил глаза вниз, словно опасаясь встречаться взглядами.

— Ты был без сознания семь дней, Правитель. Мои разведчики доложили, что город полностью уничтожен. Сначала водный демон расчистил путь в город, а потом туда ворвались разгоряченные кровью и смертью спартанцы. Они не щадили никого. Свирепствовали три дня, пока не разрушили все, что смогли и не убили всех, кто попался под руку. Кидония перестала существовать.

Он говорил что-то еще, но я уже не слушал. Вскочил на ноги, даже не заметив резкого укола боли в бедре, судорожно потянул задергал веревку на шее, пытаясь достать голософон. В конце концов дернул со всей силы, порвав цепочку. Металлическая пластина выпала на землю и я тут же подхватил ее, нажал на кнопку.

— Нестор! Нестор, ответь! Это Милан! Нестор, твою мать, ответь! Что с моим сыном?!

Вновь и вновь я пытался дозваться до своего начальника тайной службы, который в случае опасности должен был вывезти Антея в безопасное место через тайный проход, выходящий на поверхность. Тщетно. Я видел, что магический импульс уходит в никуда, не в состоянии найти второй голософон.

Отбросив бесполезную железяку, я мысленно натянул тоненькую нить силы, которую привязал в медальону сына, тому самому, с бычьей головой. И застыл в ужасе, когда магический импульс растворился, не найдя адресата.

— Мне нужно туда. Срочно!

Фелир вздохнул, понимая, что не сможет меня отговорить.

— Тогда тебе понадобится конь.

Слышать подобное от кентавра было несколько смешно, ровно до той поры, пока под уздцы не вывели Григора. Под моим обалдевшим взглядом аронхорс подошел ближе и легонько боднул головой. То, что верный друг уцелел, было сродни чуду. Погладив своего коня по металлической шее, я немного неловко забрался ему на спину.


Реальность превзошла самые мрачные ожидания. Стиснув зубы, я наблюдал за тем, что осталось от столицы Крита.

В стене зиял огромный пролом, который оставил после себя водный демон. По всему полю валялись ее обломки, как размером с кулак, так и с половину дома. Над городом все еще поднималась дымка пожарищ. Даже здесь, на расстоянии в пять сотен метров, я чувствовал запах гари, от которого першило в горле и хотелось кашлять.

— Правитель, разумно ли находиться здесь вот так, у всех на виду?

Фелир, как и я, мрачно смотрел перед собой, цепко рассматривая развалины.

— Ты же сам сказал, что спартанцы вместе с твоими бывшими товарищами погрузились на корабли и отплыли.

— Здесь могла остаться засада. Вынося тебя с поля боя, некогда было думать о конспирации. Нас могли заметить и оставить кого-то на случай, если ты решишь вернуться.

Я посмотрел в сторону кентавра и тот поперхнулся следующей фразой.

— Тем хуже для них.

Всю дорогу до города я тщетно пытался отыскать хоть какие-то следы сына в пространстве. Даже заглянул на план огня с твердым намерением схватить за задницу какого-нибудь демона посильнее и заставить обучить меня Огненной ищейке. Удивительно, но принуждать никого не пришлось. Обычно враждебные ко мне огненные демоны на этот раз не проявили агрессии и дали все, что я попросил. Но даже Огненная ищейка, эта демоническая тварь, способная выследить любого мага, не смогла отыскать сына.

Так что мое настроение оставляло желать лучшего.

Уже метров за пятьдесят до стен я с благодарным кивком принял от Фелира какую-то не очень чистую тряпку и намотал на рожу. Стало немного полегче, по крайней мере желаниевыхаркать собственные легкие поубавилось, но не спасло от терпкой отвратительной горечи на языке. В какой-то момент мне начало казаться, что я лизнул пережаренного в угли мяса...

Впрочем, стоило заехать в город и я понял, что предположение было недалеко от правды. Потому что тел на улицах оказалось в избытке.

Изломанные, окровавленные, распотрошенные, сожженные. Мужчины, женщины, дети. Одуревшие от крови спартанцы не жалели никого.

Сзади раздались звуки опорожняющегося желудка, но обвинить в мягкотелости не справившегося с позывами кентавра я не мог. Сам едва справлялся с подкатывающей к горлу тошноте.

— Что мы тут ищем, Правитель? Плохое место. Одни мертвые. Как бы нам... не нарваться на кого-нибудь. Или что-нибудь.

Последняя фраза далась гордому кентавру, не привыкшему показывать свой страх кому бы то ни было, с явным трудом.

Я отмахнулся от очередной жирной зеленой мухи, коих летало просто колоссальное количество.

— Я хочу найти следы одного дорогого мне человека. И не успокоюсь, пока не найду хоть что-нибудь. Но вам при этом присутствовать совершенно необязательно. Можете выйти за пределы города и подождать меня там.

Фелир гордо вскинул голову, но тут же выругался, когда муха залетела ему прямо в глаз:

— Ааа, проклятье! Мы поклялись служить тебе и клятву не нарушим. Будем здесь столько, сколько понадобится.

За разговорами мы миновали храмовую площадь, на которой удивительным образом сохранились в относительной целости все строения — видимо, даже в опьяненных кровью и яростью мозгах воинов сохранились какие-то табу, запрещающие злить богов. Прошли насквозь городской рынок, на прилавках которого гнили испортившиеся продукты. До все еще чадящего серым дымком разрушенного дворца оставалось не больше пятисот метров.

Разговаривая, я не забывал разбрасывать по сторонам сканирующие плетения в надежде ухватиться хоть за что-то, однако всякий раз они показывали лишь эманации смерти и застарелых страданий — далеко не все жители города расставались с жизнью быстро.

Именно поэтому я проморгал ЕЕ появление. А потом было уже поздно.

Метрах в двадцати от нас, подняв тучу были своей огромной тушей, приземлилась такая тварь, от вида которой хотелось протереть глаза и ущипнуть себя, да побольнее.

Высокая, больше трех метров, с вытянутым телом, очень массивная. С восемью богомоловыми цепкими лапами, каждая из которых оказалась увенчана костяными шипами. Ее тело, напоминающее пчелиное, состояло из очень темной, почти черной мертвой плоти, покрытой многочисленными костными пластинами. Большая сплюснутая голова с торчащими из пасти мощными жвалами, белесые буркала вместо глаз и острый полуметровый шип, торчащий сужающегося к концу брюшка.

Больше всего внешне неведомая тварь напоминала рожденную больным воображением, раздутую до огромных размеров помесь богомола, пчелы и паука. Чудовище до последнего маскировалось и приглушало свою ауру, поэтому неудивительно, что я не почувствовал его в забитом смертью городе. Потому что оно само было порождением магии Смерти.

Кентавры бросились врассыпную, благо улица в этом месте сильно раздалась вширь и была, по сути, придворцовой площадью. Кто-то выпустил несколько стрел, но они лишь бессильно звякнули об защиту неведомой твари.

Атака не произвела на нее какого-либо впечатления. Она даже не шевельнулась, но я был уверен, что белесые глаза видят абсолютно всех. А затем жвалы на страшной роже зашевелились и чудовище заговорило ужасным скрежещущим голосом:

— Я надеялась, что рано или поздно ты вернешься сюда, Якостроф. Не верила, что ты мог погибнуть в той битве, поэтому оставила химеру.

Я с каким-то отстранением подумал, что никто даже не удосужился проверить, чем все это время занималась Элиза. Да и ее отсутствию в битве тоже никто не придал значения. Как оказалось, зря.

— Я знаю, что это ты натравил лича на Карфаген и поставил мою страну и мой клан на грань уничтожения. Однако расплата настигла тебя куда быстрее, чем я думала. Теперь ты знаешь, каково это — терять все. Жаль, что не от руки клана Танатис. Я должна была убить тебя, маг. Но, к сожалению, на мне долг спасения жизни. Поэтому даю тебе шанс. Химера не станет атаковать из засады. Справишься с ней — и будешь жить.

Жвалы клацнули и некротическая тварь прыгнула на нас.

Глава 18. Безрогий

— Берегись! — заорал Фелир, но в понуканиях я не нуждался. Вбитые на уровне рефлексов навыки начали действовать куда раньше, чем мозг осознал опасность, так что огромная смертоносная туша химеры опоздала на какие-то мгновения, рухнув туда, где я только что стоял.

— Не приближайтесь к ней! Обстреливайте издалека!

Я выхватил из за пояса чудом сохранившуюся пистоль и пальнул разгоряченным снарядом прямо твари в плоскую морду... И обескураженно уставился на невредимую химеру. Пуля взорвалась, угодив точнехонько в глаз, но не разнесла его в ошметки, да и вообще не причинила особого вреда. Белесое бельмо лишь потемнело на мгновение, но затем снова налилось мертвенной белизной. В момент попадания я почувствовал кратковременную вспышку некротической энергии, заблокировавшей снаряд.

Кажется, Элиза ответственно подошла к созданию монстра, по максимуму настроив защиту от конкретного мага. Меня.

Защелкали тетивы — разбежавшиеся в разные стороны кентавры принялись обстреливать врага. Однако все стрелы лишь бесполезно отскакивали от прочной костяной брони. Химера не пыталась атаковать и вообще застыла, словно изваяние. Лишь голова чуть поворачивалась из стороны в сторону, будто наблюдая, какие еще бесполезные потуги предпримут эти бесполезные букашки.

Но все изменилось в мгновение, когда одна из стрел угодила в узкую полоску мертвой плоти между костяными плитами. Тварь резко пришла в себя, зашевелилась. Но вместо того, чтобы попытаться нашинковать обидчиков в мелкий фарш, зашевелила жвалами, выкрикнув несколько слов на наречии плана Смерти. Я поспешно прикрылся щитом, за мгновение до того, как из тела химеры во все стороны разлетелась волна некротической энергии.

Твою мать, это особенность такая, что могущественные некромантские твари колдовать умеют?!

Как оказалось, щитом прикрывался я зря. Кентавры, не обладающие магией и попавшие под действие заклятия, не понесли никакого урона. Зато лежащий возле стены труп горожанки с перерезанным горлом выгнулся дугой, засипел, словно пробитые кузнечные меха, а затем принялся бодренько подниматься на ноги. А следом за ней еще один. И еще. Тварь вернула к не-жизни всех нашедших свою смерть в этом месте несчастных.

Ожившие покойники тут же бросились на кентавров, вожделея свежего мяса. Положение конелюдей резко стало очень тяжелым, потому что стрела против мертвеца — не самое эффективное оружие. К тому же зомби оказалось много и свежей кентаврятинки они не отведали только лишь по причине расторопности и жгучего желания жить последних.

Химера же, избавившись от побочной проблемы, немедленно приступила к решению главной. Ударив передними лапами друг о друга, тварь бодренько побежала на меня. Я принялся вырывать из земли и стен здоровенные пласты. Один за другим раскаленные глыбы полетели в некротическую страховидлу, но резко ставшая чересчур подвижной тварь смогла в немыслимых пируэтах увернуться почти от всех. Один из магических снарядов подмял под себя неудачливого ожившего покойника и улицу заполонила вонь паленого протухшего мяса.

Последним снарядом, когда до химеры оставалось каких-то три метра, я ее все таки достал. Тварь уже занесла пилообразные лапы для сокрушительного удара, когда начиненный магией огня булыжник угодил ей в грудь. Вновь полыхнула некротическая защита, поглощая силу взрыва, но от инерции она не спасла, отбросив химеру назад на десяток метров.

Вместо того, чтобы попытаться развить успех, я, насколько возможно быстро, одного за другим создал двух боевых големов, начинил их клинки убийственной магией огня. Положение кентавров из очень плохого быстро становилось критическим. Один из них уже лежал в луже крови, а оживший труп десятилетней девочки с жадностью вырывал из него куски мяса и запихивал себе в рот.

В тот момент, когда химера оправилась от удара и поднялась на ноги, глаза последнего голема загорелись зеленым магическим огнем и я отдал приказ:

— Убейте немертвых! Не трогать химеру!

В любое другое время стоило бы гордиться той скоростью, с которой получилось призвать себе союзников. Но не тогда, когда могущественная некротическая тварь, скрежеща жвалами, прет на тебя в надежде разорвать на куски. Големы принялись методично шинковать зомби, а я едва успел отмахнуться мечом от удара лапы химеры. И даже умудрился сбить в сторону удар второй лапы. Но с ударом хвоста сделать ничего не успел.

В последний момент моя кожа покрылась земляной броней, так что результатом атаки стала не пробита насквозь грудная клетка, но все равно удар вышел сокрушительным. Треснули многострадальные ребра и я отправился в полет на несколько метров назад.

Впечатавшись спиной в стену какого-то одноэтажного здания, я упал на одно колено, сплюнул наполнившую рот кровь и призвал верный клинок. Стараясь не обращать внимания на боль в сломанных ребрах, я принялся крест-накрест полосовать мечом воздух. На каждом взмахе с острия срывался огненный шар и тварь поубавила прыть, сосредоточившись на защите. Одновременно я почувствовал, как поселившаяся в моем источнике новая сила самостоятельно обнаружила поврежденные кости и принялась усиленно залечивать переломы.

Определенно, сущность гаргантюа не желала подыхать вместе со своим незадачливым носителем.

Понимая, что шанс на победу пошатнулся, почерневшая в местах попадания огненных шаров химера запрокинула глотку и завизжала так, что я запнулся на очередном взмахе и потерял концентрацию от резкой боли в ушах. Не знаю, что за умение она применила, но по широкой улице, ставшей полем боя, прокатилась волна ощутимой энергии, призванной причинить физическую боль всем живым существам. Кентавры попадали на землю, зажимая уши руками. Вот только големы оказались стойкими ребятами и даже не дрогнули, продолжив шинковать ожившие трупы на суповые наборы.

— Ори, тварь. Ори. — я прислушался к ощущениям и понял, что еще недавно сломанные ребра полностью зажили. — Считай это своей предсмертной песней.

Камень под ногами химеры превратился в болото и она разом провалилась на полметра. Попыталась выбраться, но я уже отпустил заклинание, и топь мгновенно превратилась обратно в камень.

В этот момент големы расправились с последней немертвой тварью и теперь застыли каменными истуканами, выполнив приказ и ожидая нового. Химера задергалась, но даже вложенной в нее мощи не хватило, чтобы вырваться из плена. Тварь вновь запрокинула свою уродливую башку, намереваясь завизжать, но ее усилия пропали зря — вспыхнувшая вокруг нее Янтарная сфера остановила волну, не дав распространиться дальше.

Возможно, до моего ранения, путешествия в самоцветную пещеру и жертвы гаргантюа все могло закончиться куда более плачевно. Неизвестно, смог бы я справиться со столь могущественным некротическим созданием. Но теперь, после того, как дух земли пожертвовал своей жизненной силой, я словно разом шагнул на другую ступень развития. Готов поклясться — до этого момента я не знал заклинания, способного обратить камень в зыбкую топь. Оно словно само всплыло в памяти в нужный момент. Да и Янтарная сфера, ранее всегда отжиравшая ощутимую долю моего магического запаса, в этот раз далась до безобразия легко.

— Убейте тварь.

Получившие приказ големы сорвались с места и началось избиение. Пламенеющие клинки методично поднимались и опускались в не знающих усталости руках. Химера вопила во всю глотку, пыталась защищаться, клацала жвалами. Все зря. Уже через полминуты горящие мертвенным огнем белесые буркала погасли, откатившись в сторону вместе с отсеченной головой.

— Фелир, что у вас?!

Горячка боя схлынула и я только сейчас понял, что эта часть улицы перестала существовать. Големы в погоне за мертвяками особо не церемонились, да и я не заботился о сохранности и без того разрушенного города. Несколько зданий горело, а окончательно упокоившиеся мертвые распространяли омерзительные миазмы.

Вожак кентавров, морщась от боли, подошел ко мне. На месте, где его грудь переходила в лошадиное тело, красовались четыре глубокие кровоточащие раны.

— Двое наших уже не никогда не увидят лесов Фракии. Да и Красор скоро отправится к предкам.

Хм... Учитывая, что со мной в Кидонию вместе с Фелиром зашло восемь кентавров — мы еще легко отделались.

— Сам-то как?

Мой собеседник скривился:

— Приходилось получать и посерьезнее. Чуть мешает, но я в порядке.

Однако бравое заявление никак не вязалось с бледным лицом, крупными каплями пота, покрывшими все человеческое тело, и едва слышным стоном сквозь зубы.

— Можешь врать кому-нибудь другому.

Я подошел ближе и вгляделся в раны. Кровь никак не желала сворачиваться, а разодранные края уже начали понемногу чернеть.

— Боюсь, что это не тот случай, когда само заживет. Не дергайся.

Накинув на глаза магическое зрение, я сразу увидел, что рана заражена. Конечно, яд не шел ни в какое сравнение с ядом Огненной Ищейки... Так что можно попробовать. Не знаю почему, но я был уверен, что справлюсь. Кажется, гаргантюа помимо своей сущности вложил в мою пустую голову еще и кое-какие знания. Так что теперь там, помимо Димитра, есть и другие полезности.

Из моего указательного пальца появился короткий, не длиннее пяти сантиметров, бритвенно-острый магический скальпель:

— Надеюсь, ты умеешь терпеть боль.

Вместо ответа кентавр взял предложенный кем-то из товарищей кожаный ремень и зажал между зубами.

Скальпель из чистой силы срезал зараженную плоть без каких бы то ни было усилий. Фелир мычал так, что глаза на лоб едва не вылезли, но ни разу не дернулся. Я же, убрав резак, аккуратно влил в рану направленную нужным образом толику силы. Она вычистит рану и поспособствует быстрому заживлению.

Кто сказал, что лечить могут только Енисис?

— Где там ваш Красор?

Сердце рвалось оставить кентавров, в том числе и раненого, здесь, а самому броситься к развалинам дворца. Но я подавил этот порыв. Даже тут, в непосредственной близости, я не чувствовал никакого намека на Антея и понимал, что вряд ли найду во дворце что-то важное.

С тяжелораненым пришлось повозиться. Все таки магия Земли оказалась не особо приспособлена к врачеванию. И все же спустя полчаса я мог с уверенностью сказать, что жизнь Красора оказалась вне опасности. Раны стремительно затягивались, а лицо сменило цвет с землистого на просто бледный. Ну да потеря крови еще никому на пользу не шла.

— Фелир, бери своих и возвращайтесь за стены. Ждите меня снаружи.

— Но Правитель, тут может быть опасно!

— Не может. Тварь, которую мы убили, не потерпела бы возле себя никого и ничего. Так что сейчас тут не опаснее, чем у Зевса за пазухой. Идите. Я осмотрю что смогу и вернусь.

Кентавр не стал спорить, приложил кулак к груди и дал команду выдвигаться. И как-то незаметно случилось так, что в глазах гордого конечеловека не промелькнуло привычного легкого высокомерия, только искреннее уважение.

Развалины дворца представляли из себя жалкое зрелище. Все еще горячие от полыхавшего здесь недавно огня, чадящие едким дымом, от которого слезились глаза. Центральная лестница, ведущая на верхние этажи, оказалась разрушена и теперь грудой обломков валялась внизу, так что пришлось подумать, как подняться наверх.

В какой-то момент я не утерпел и вызвал в памяти несколько подзабытое заклинание-вампира. Немного поломав голову, мне удалось перенастроить его так, чтобы заклятие с жадностью голодного бездомного принялось выкачивать энергию огня из окружающего пространства. Сразу же стало легче. Воздух перестал обжигать легкие на каждом вдохе, а источник без труда впитывал в себя все, что заклятию удавалось собрать.

Живых во дворце не оказалось. Зато мертвых — хоть отбавляй. Тела прислуги, стоявших до конца гвардейцев встречались на каждом шагу, как и грязно-бурые пятна запекшейся крови. К счастью, заклинание химеры сюда не дотянулось, так что покой павших людей оказался не потревожен.

Полыхавший от собранной энергии источник требовал выхода, так что, подчиняясь легкому усилию воли, тела вспыхивали, словно спички. Никакого другого погребения я им обеспечить не мог, но все же огонь — лучше, чем лежать и медленно истлевать в разрушенном городе.

Дверь в комнату сына оказалась сорвана с петель и валялась в нескольких метрах от проема. Я осторожно шагнул внутрь и почти сразу увидел с десяток мертвецов. В основном с красными плащами. Одисса сидела, прислонившись спиной к стене. Перед тем, как умереть, женщина дала ворвавшимся сюда спартанцам знатный бой, отправив в небытие многих. Я аккуратно присел перед девушкой, чувствуя, как першит в горле. И только благодаря этому увидел лежащий возле ее руки небольшой каменный амулет с гравировкой в виде бычьей головы.

Взяв медальон сына, я понял, почему не смог его почувствовать. В безделушке не осталось ни капли магии. Оставалось только догадываться, кто или что «выпило» артефакт досуха. Возможно, это была сама Одисса, используя амулет как источник силы. Но это не давало мне ответа, что стало с Антеем — тела я не нашел, как и каких бы то ни было намеков на ауру сына, словно ее корова слизнула.

Оставаться в городе было бессмысленно. Если в городе кто-то и выжил, то спасшиеся сейчас либо прячутся по подвалам, либо бежали. Я ничего не знал об армии. Смог ли кто-то уцелеть и отступить? Выжил ли кто-то из богов и что с ними стало? Где сейчас Актеон, Анатол, Илона, Менис, Парис? Хотя насчет последнего некоторые мысли все же были. Как только запахло жареным, табор явно использовал клановую магию и свалил куда подальше — в магическом фоне все еще чувствовались легкие отголоски магии Пространства. Наверняка и глава клана скрылся вместе с ними и теперь находится в безопасности.

Кентавры ждали меня в том же месте, с которого мы рассматривали разрушенный город и где мы оставили аронхорса. Уже метрах в двадцати я услышал разъяренное ржание Григора и ускорил шаг. Неужели кентавры решили пощекотать себе нервы и подразнить аронхорса? Вряд ли. Удар стальной ноги гарантированно отправил бы на тот свет даже циклопа, не говоря уже о конелюдях.

— Ууу, звееерюга! Даром что желеезный. Говорю ж тебее, скотина металличееская, я твоего хозяина кореш! Дай прокатиться!

Менис протянул руки к загривку Григора и проворно отскочил в сторону, когда аронхорс попытался цапнуть его за пальцы.

Я потрясенно остановился в нескольких шагах от сатира, не веря собственным глазам:

— Менис, ты... Как?! Живой?

Козлорогий ехидно посмотрел в мою сторону:

— Тебя, паря, чем тяжеелым по голове приложили, что речь эллинскую забыл? Долго нам тебя еще ждать? Деел по горло.

Вместо ответа я сделал несколько шагов и сгреб рогатого поганца в охапку. Никогда бы не подумал, что так обрадуюсь воняющему козлом коротышке!


* * *

Несмотря на то, что в подвале было достаточно сухо и даже относительно тепло, Актеона колотил озноб. Все тело ныло от побоев, правый глаз полностью заплыл и не открывался, а сломанные и начавшие неправильно срастаться ребра неровными буграми топорщились под грязной порванной одеждой.

Прислонившись спиной к прохладной каменной стене, минотавр бесцельно уставился в одну точку. Он не знал, где находится, но прекрасно понимал, что вместе с пленившими его спартанцами отплыл с острова. Скорее всего, сейчас он в Спарте или где-то поблизости от нее.

Окон в темнице не было, тьму разгонял лишь небольшой магический шарик, висящий под потолком, так что Актеон давно потерял счет времени и не мог с уверенностью сказать, сколько уже времени тут торчит.

Поначалу люди приходили к нему регулярно. Но не для того, чтобы принести еду или поговорить на отвлеченные темы. С тех пор, как Лабиринт отказался принимать спартанских учеников, жители Лакедемона крепко невзлюбили рогатых, впитывая неприязнь от поколения к поколению вместе с молоком матери. И теперь не могли отказать себе в удовольствии немножечко побить пленника. Правда, когда они пришли в первый раз, то решили поиграть в благородство и развязали Актеона, но после того, как минотавр сломал одному из них шею — больше подобных ошибок не допускали. Били исключительно связанного, а кто-то остроумный предложил вырвать единственный рог — остальные с радостью поддержали идею.

Однако спустя несколько дней забава им наскучила и теперь дверь темницы открывалась лишь раз в день. Молчаливый слуга в сопровождении трех воинов и одного мага входил внутрь, забирал пустые тарелки, ставил полные, менял отхожее ведро и уходил. Вся процедура занимала не более пяти минут, а все остальное время Актеон был предоставлен самому себе.

Так что времени подумать и осмыслить произошедшее было с избытком. Раз за разом проматывая в голове битву, он не мог понять — изначально вражеский маг задумал подобный сценарий или все же действовал по обстоятельствам? Если первое, то оставалось только подивиться тому хладнокровию, с которым он обрек сотни спартанцев на смерть.

Впрочем, Актеон сомневался в подобном варианте. Скорее всего, Фтеротосу пришлось очень сильно потратиться на создание чудовищного по своей силе заклинания и призыв водного демона. Наверняка он просто до последнего не хотел применять столь весомые козыри, надеясь победить честной сталью, при обычной магической поддержке.

Приближающиеся шаги Актеон услышал заблаговременно. За время нахождения в почти полной тишине слух обострился вне всякой меры, и минотавр недоуменно нахмурился. По коридору уверенным шагом шел один человек. Неужели его надсмотрщики решили, что пленник сломался и оставили осторожность? Что же, возможно, сейчас ему удастся убедить их в том, что несколько зуботычин неспособны склонить сына Лабиринта.

Лязгнул тяжелый засов и давным-давно не смазанные петли заскрипели. Подобравшийся было Актеон сразу же расслабился. С этим противником ему не сладить, даже находясь на пике своей формы.

Джамал аккуратно поставил поднос с едой на пол. Сгустившийся за его спиной воздух толкнул дверь и та с грохотом захлопнулась. Иерофант посмотрел на висящий под потолком магический шар и тот сразу же налился силой, осветив всю камеру.

— Я прошу прощения за то, как с тобой обходились все это время, минотавр. Как только я узнал об их... забавах, то тут же запретил им наведываться сюда, а также наказал виновных.

— Несколько туумаков от твоих псов не способны сломить сына Лабиринта, колдуун.

— В этом нет никакой необходимости.

Маг вытянул руку, из которой прямо по воздуху к Актеону полетели водяные змеи.

— Не дергайся!

Достигнув минотавра, змейки принялись сновать по израненному телу, каждым своим прикосновением принося облегчение и уменьшая боль. Синяки мгновенно пожелтели, словно прошла пара недель, ссадины и раны зачесались, а неправильно сросшиеся ребра начали потихоньку выпрямляться. Даже отек с глаза спал.

— Считается, что исцелять могут только маги Енисис. Отчасти это правда. По слухам, наиболее сильные из них могут даже вернуть жизнь в тело. Именно жизнь, а не ту жалкую имитацию, которой оперируют некроманты. Но и другие стихии способны приносить облегчение. При должном уровне знаний и силы, конечно.

Минотавр осторожно пошевелился и понял, что боль почти ушла. Некоторая скованность осталась, но теперь возвращение былой силы и ловкости — вопрос пары дней.

— Если бы я хотел сломать твою волю, то давно бы это сделал. И для этого совершенно не нужно рукоприкладство. Надеюсь, это понятно.

Актеон счел за лучшее промолчать.

— Ты наверное думаешь, зачем томишься в плену и почему тебя не убили?

— Я не стануу помогать тебе, колдуун.

Джамал иронично изогнул бровь:

— Прости, что-то я запамятовал, когда успел попросить твоей помощи?

И вновь минотавр промолчал.

— Но ты прав, некоторая помощь мне все же не помешает. Правда, я совершенно не собираюсь ее просить.

Воздух вокруг Актеона сгустился и невидимые руки железной хваткой дернули его вверх, обхватили руки, ноги, шею, подняли над полом.

— Это для того, чтобы ты не дергался. Если заклинание раньше времени заденет сердце — ты умрешь. Поэтому замри.

На ладони мага появился небольшой, чуть светящийся шар цвета морской волны. Приподнявшись на пару сантиметров, он плавно потек по воздуху, достигнул груди минотавра и, словно капля воды в песок, просочился внутрь. Актеон мгновенно продрог от лютого холода, чувствуя, как где-то под сердцем обосновался ледяной комок.

Удерживающие его «руки» разжали хватку и минотавр рухнул на грязный пол.

— Небольшая страховка на случай, если твой друг все же решит нанести мне визит. Не то чтобы я этого боялся, но козырь в рукаве не бывает лишним. Это заклинание сразу же превратит твое сердце в лед, стоит только моему перестать биться. Умру я — умрешь и ты. Кто знает, вдруг это станет решающим аргументом в разговоре?

Актеон с ненавистью посмотрел на колдуна. Хотел что-нибудь ответить, но посиневшие губы не слушались, а в следующую секунду лязгнул засов закрывшейся двери.

Глава 19. Говорящая птаха

— Как ты думаешь, чем все это закончится?

Арес, уже погрузившийся было в приятную полудрему, нехотя открыл глаза и посмотрел на нежащую на его плече Афродиту. Богиня любви, как всегда, была прекрасна, однако с ее глазах бог войны не увидел привычной легкости. Лишь тревогу. Привыкшая к роскоши девушка за последние несколько месяцев стала свидетельницей событий, которые даже с натяжкой нельзя назвать заурядными. Впрочем, на войне таких и не бывает.

— Закончится что?

Афродита отстранилась от него и встала с кровати. Ее стройный обнаженный стан будто бы светился в лучах солнца и Арес, почувствовав, как вновь зашевелилось его достоинство, в который раз подумал, что у судьбы странное чувство юмора вручить такое совершенство в жены хромоногому уроду.

— Все, что сейчас происходит. Привычный уклад рухнул. Мы перестали быть богами и больше не решаем людские судьбы. Я уже очень давно не чувствую того отклика людских молитв, что был раньше. Люди не хотят любить.

Арес с несвойственной для себя тактичностью не стал комментировать вопрос людских молитв. Сам он как раз не испытывал недостатка в силе, поступающей от людишек. Во время войны мысли людей куда больше занимают молитвы, обращенные к богам войны, нежели к любви и красоте.

— Потерпи еще немного. Уже сделано очень многое. Осталось погасить последние очаги сопротивления — и тогда мы займем достойное место рядом с Прометеем. А дальше... Кто знает? Быть может, он нечаянно упадет с лестницы и свернет шею?

Афродита повернулась к нему:

— Ты действительно в это веришь или успокаиваешь сам себя? Можешь не отвечать. Лично я все еще нахожусь под впечатлением той мощи, что продемонстрировал нам смертный. Помнишь ту легкость, с которой он отражал многочисленные, сыплющиеся на него со всех сторон атаки? А то, как он уничтожил Бронта? Ты же не станешь отрицать, что одноглазый уродец был зверски силен? Теперь он мертв. И я очень сомневаюсь, что Прометей знает, как совладать с повелителем Воды и Воздуха.

Арес раздраженно заскрипел зубами. Несмотря на всю внешнюю легкомысленность, эта женщина умела наблюдать и делать правильные выводы.

По возвращению в Золотой дворец Прометей дал волю гневу и полчаса крушил все, что попадалось под руку. Не надо быть великим мыслителем, чтобы понять — за проявлениями гнева титан прятал растерянность и беспомощность. И было отчего потеряться — он не смог справиться с каким-то смертным червем!

— Прометей силен и изворотлив. Уверен — он найдет способ сокрушить врагов. И пока еще мы нужны ему.

Богиня красоты насмешливо изогнула изящную бровь, а в ее голосе прозвучали нотки сарказма:

— Вот именно что «пока еще». Кто знает, что будет после? Даже если мы сможем победить — зачем титану терпеть возле себя старых богов? Почти весь пантеон мертв и он вполне может решиться на то, чтобы исправить это досадное «почти».

Девушка обхватила свои плечи руками, словно от набежавшего озноба.

— Я боюсь, Арес.

И было в ее голосе столько чарующей беззащитности, что бог войны, подчиняясь порыву, вскочил с постели, подошел к ней, заключил в объятия и с жаром прошептал:

— Что бы не случилось — я смогу тебя защитить!

Афродита ничего не ответила, но Арес отчего-то сразу же понял, что не смог ее переубедить.

Спустя полчаса бог войны, уже полностью одетый, вышел в тронный зал, ориентируясь на легкие вспышки магической энергии, которые не могли принадлежать никому, кроме Прометея.

К его удивлению, титан был занят тем, что ползал по полу и чертил какой-то грандиозный магический узор, направленным лучом силы выжигая его прямо в мраморе и нисколько не заботясь тем, что творение лучших зодчих оказалось безнадежно испорчено.

Арес обвел взглядом чертеж, оценил масштабы и попытался понять, для чего тот предназначен. Не вышло. Здесь было намешано много всего, от самых разных стихий. Какая-то часть отвечала за стабилизацию огромных потоков энергии, тройное силовое кольцо было призвано не допустить распространения силы вовне, но вот общее предназначение оказалось богу войны неподвластно. Да и, чего греха таить, он никогда не был силен в тонких магических структурах, всегда больше полагаясь на силу, изворотливость и коварство.

Прометей поднял голову и поприветствовал гостя:

— А, Арес. Надоело предаваться любовным утехам? Я уж думал, вы не выберетесь из койки еще пару дней.

— Не вижу в этом ничего плохого. Здесь, во дворце, мы в безопасности. Тот человеческий маг наверняка надолго увяз на Крите и вряд ли рискнет сунуться сюда.

— Ошибаешься. Его появление на Олимпе — лишь вопрос времени. Очень скорого времени. Поэтому я и ползаю тут уже пять часов, пока ты кувыркаешься со своей смазливой подружкой.

Бог войны вздрогнул. Было сложно признавать, но он бы не хотел встречаться с наглым смертным, незнамо какими путями заполучившим в свои руки столько силы.

— Почему ты думаешь, что он явится на Олимп?

Титан закатил глаза:

— Иногда мне кажется, что мой братец-громовержец идиот. Он вам вообще ничего не рассказывал? Впрочем, неудивительно.

Прометей поднялся на ноги и отряхнул колени.

— Скажем так. Те, кто поделился со смертным силой и знаниями, давным-давно преследуют одну единственную цель. И в качестве платы за могущество могли потребовать только одного.

— Чего же?

— Разрушения Олимпа конечно.

Ареса словно обухом по голове ударили:

— Но... Зачем?!

Вместо ответа Прометей уставился на него тяжелым взглядом. Долго молчал, затем все же проговорил:

— Будем надеяться, что тебе никогда не придется этого узнать и мне удастся сорвать планы врага.

Титан оглядел незавершенный рисунок и добавил:

— Хотя почему это «мне»? Вы тоже сможете внести посильный вклад. А теперь извини, но мне нужно закончить.


* * *

— Ну и обосрался же я тогда, паря! Как пить дать портки испортил! Стоял на стенее, каменюки во вражин метал, к винишку приложиться нее забывал. А тут нна! Эта хреень электрическая кааак появится, да кааак шандарахнеет! К чессти сказать, на ногах я устоял. Ровно до того момента, как эта страховидла, от вида которой захотелось ущипнуть себя посильнее, не принялась стены крушить. Вот тут-то я вниз и улетеел.

— Со стены? — недоверчиво переспросил я. — Там же высоты метров двадцать.

Я перешагнул через лежащий на тропинке камень, которых тут валялось в изобилии. Так что приходилось внимательно смотреть под ноги.

— Знаеешь такую поговорку, что боги дураков любят? А я тот ещее дурак, когда увязался к тебее в попутчики. Прямиком в стог сеена и угодил. Очнулся, а стеену будто корова слизнула, и парни в красных тряпках уже совсем близко. Оружием бряцают, морды страшные корчат. Задал я тогда стрекача, да так, что собственные коленки с той стороны увидеел. Схоронился в парке и ждал, пока всее утихнет.

Я помолчал, переваривая рассказ моего козлорогого друга. Нахмурился. Что-то не сходилось.

— Подожди... Так если тебе удалось добраться до парка, почему не слинял в обитель?

Прекрасно помню, как Менис рассказывал мне, что тайные врата на Пьяные тропы можно найти практически в любом голоде Элладиса. В Кидонии они были почти в каждом мало-мальски приличном парке.

Сатир как-то сразу скис. Даже, как показалось, шмыгнул носом:

— Нее все так просто, паря. Сатиров всегда считали спутниками Вакха. И нее спроста. Когда-то мы деействительно повсюду сопровождали его. Но это было давно. Потом Вакх разобрался с башкой настолько, что понял — постоянная свита из сатиров ему ни к чему. Не всееем в Золотом дворце нравится, когда по его коридорам шляются рогатыее недомерки.

Я слушал, не перебивая. Подозреваю, что очень мало кто из ныне живущих знал то, что мне сейчас рассказывает Менис.

— Так что с теех пор мой народ лишился своего покровителя. Однако Вакх не стал забирать обратно свои дары.

— Ты об Обителях и Пьяных тропах?

— О них, родимых. Боги не любят зазря топтать свои ножееньки, знаешь ли. А учитывая, что Дионис в тее времена частенько после обильных возлияний не мог передвигаться сам, решил подеелиться своей магией со своими спутниками. С самыми верными. С Виночеерпиями.

— Хочешь сказать, что ты раньше путешествовал вместе с Дионисом?

В ответ сатир весело заблеял:

— Ну, уморил, паря! Это ж сколько лееет с тех пор прошло! Прадед мой штаны свои протирал рядом с Вакхом, тут не отнять. Но умение пользоваться Тропами по наследству передается.

А я тебе говорил, что наш вонючий друг не из простых.

— Да я вроде особо этот факт и не оспаривал, — ответил я мысленно Димитру и уже вслух продолжил:

— Так почему ты не ушел Путями?

— Потому что нее смог. Пути не откликнулись. Сила-то дареная, паря. Боюсь, что Вакх не пережил заварушку. А вместе с ним накрылись и Тропы.

Ответить мне было нечего. Меня очень волновала судьба моих друзей. Но кентавры смогли лишь сказать, что видели лежащую без движения в луже синеватой крови Афину, и непонятно была она мертва или просто без сознания.

— Ты мне лучше вот что скажи, паря. Птичка тебее на хвостее новости принесла, это я понял. А дальше-то что? Мы вот так запросто сядем на этот таинственный корабль и поплывеем на материк?

Фелир, шагавший неподалеку и все это время отчаянно делавший вид, что его не интересует наш разговор, повернул голову в нашу сторону, явно ожидая моего ответа.

Я вздохнул. С тех пор, как мы повстречались с химерой в разрушенной Кидонии, прошло уже три дня. За это время успело произойти много чего.

Во-первых, меня нашел Николай. Старый маг сумел не только выжить, но и вывести из агонизирующего города множество гражданских. Все это время они прятались по близлежащим лесочкам. Старика не покидала надежда, что его господин, то есть я, выжил. Он даже отрядил отряд смельчаков, чтобы проверить поле боя и найти мои следы. Но по понятным причинам ничего найти они не смогли.

И вот, когда Николай уже отчаялся увидеть меня живым и собирался вести людей обратно в город — почувствовал отголоски грандиозной магической драки. Той, когда на нас напала химера. Старый лис сразу же узнал мой дар в магических вспышках и поспешил на помощь, застав меня почти сразу после того момента, когда я встретил сатира.

Я обрадовался ему как старому и верному товарищу. Поручил заботиться о жителях и приступить к восстановлению города, не забыв спросить, что ему известно об остальных. Николай сразу же помрачнел и ответил, что находится в полном неведении, в том числе и о судьбе Нестора, своего сына.

А днем позже, поздно вечером, когда я уже устраиваться на ночлег в одном из уцелевших домов, в открытое окно влетела маленькая птаха.

Похожая на обычного воробья, но со смешным кирпично-красным хохолком на голове. Сделав круг почета по неширокой комнате, птичка приземлилась на стол возле кровати, пропрыгала поближе ко мне и с интересом уставилась маленькими бусинками черных глаз.

Подивившись такой наглости, я с сожалением развел руками:

— Извини, птаха, поживиться тут нечем. Весь хлеб я съел.

Птичка раскрыла клюв и я едва не подпрыгнул, услышав тоненькое:

— Благодарю, но я сыт. У нас есть дела поважнее, Якостроф.

Выпучив глаза, я смотрел на этакое чудо, не зная, как поступить: протереть глаза, ущипнуть себя побольнее или спалить говорящую птаху ко всем чертям, от греха подальше.

— Да подбери ты челюсть, человек! — «воробей» и не думал замолкать. — Что, говорящую птицу ни разу не видел?

— Нет. — ляпнул я и тут же вспомнил, что на родной Земле у одной из моих пассий жил попугай, которого я самолично научил имитировать звук громкого пука и орать «Сбросить балласт!».

— Да расслабься ты, человек. Я просто люблю наблюдать за вашими рожами, стоит только заговорить. У меня для тебя послание.

Воробей открыл клюв и следующие слова прозвучали куда более низким, будто металлическим голосом:

— Приветствую тебя, Якостроф. Не удивляйся моему посланнику — я вселил в птицу одного из низших духов плана Жизни. Так что мозгов у него побольше, чем у просто птахи. Мое имя Бенедикт. Я глава клана Енисис и правитель Римского царства. Так уж вышло, что я немного в курсе происходящего в мире и на Крите в частности. Соболезную тем бедствиям, что обрушились на ваш остров. Однако смею надеяться, что ты не пал духом и наверняка полон решимости отомстить.

Воробей повернул голову, посмотрев на меня другим глазом, и продолжил:

— Я знаю, что отступающие спартанцы уничтожили в районе Кидонии все корабли и лодки, способные переплыть море. Поэтому хочу оказать тебе помощь. Примерно в дне пути к западу от Кидонии есть небольшая удобная гавань. Туда вот вот прибудет корабль под командованием верного мне человека. Он доставит тебя туда, куда скажешь. Предвосхищая вопрос, отвечаю — я помогаю тебе, потому что не жду ничего хорошего ни от Прометея, ни от набравшего мощь повелителя воздуха и воды. Считай это моей интуицией. К сожалению, больше ничем помочь не могу. Да и, боюсь, не в моих силах противостоять таким противникам. Но я верю, что это получится у тебя. Мой человек останется с тобой и станет поддерживать в меру своих возможностей. Дух тоже останется с тобой. Толку от него мало, но иногда он бывает забавен.

Ах да, если выживешь... Если мы все выживем — заглядывай в Рим. Думаю, два правителя найдут о чем поболтать. Удачи!

Воробей закрыл клюв и с интересом посмотрел на меня. Я же, пытаясь переварить новости, некоторое время помолчал. Затем поднял взгляд на птичку:

— Дух, значит? И каково тебе в теле воробья?

— Сложнее всего справляться с тупыми вопросами. А так нормально. Раздражает только, что приходится заботиться о смертной оболочке. У тебя не найдется зернышек каких?

— Ты же сказал, что не голоден.

— А эту тварь, в которую меня вселили, не поймешь. такое ощущение, что хотеть жрать это ее перманентное состояние.

Ответ отчего-то ужасно развеселил Димитра. Он громогласно захохотал внутри моей черепушки. Я же встал и направился на кухню...

— Я так понимаю, ты намеерен воспользоваться любезным предложеением Енисиса?

После моего рассказа сатир подобрал с земли камушек и задумчиво посмотрел вверх, туда, где наяривал круги «воробей». Видимо, размышляя, а не отправить ли птаху в мир иной. Но потом все же передумал.

— Я намерен использовать любую возможность добраться до Джамала. Если понадобится, я спущусь за ним даже в Аид.

Фелир вежливо кашлянул:

— Правитель, если позволите, я хотел бы сказать... Быть может, вам сейчас не стоит бросаться в авантюры? Спартанцы ушли с острова, а люди нуждаются в вас. Возможно, стоит усмирить жажду мести и посвятить себя более насущным делам?

— Дело не в мести. В Кидонии я не нашел никаких следов сына. Как и его тела. С большой долей вероятности враг захватил его и увез с острова. И пока я не убежусь в обратном — не остановлюсь.

Никто из них не осмелился возразить, а уж тем паче пытаться убедить меня, что Антей мертв.

Дорога начала все более сужаться и петлять, а в тишине нетронутой природы стал все отчетливее прорезаться отдаленный шум моря.

Сверху спикировала птаха и беспардонно, как заправский попугай, устроилась на моем плече.

— Уже почти на месте. Я чувствую носителя магии Жизни.

Интересно, я когда-нибудь привыкну, что возле меня крутится говорящий воробей?

Тропинка последний раз вильнула и шелест моря сразу усилился. Гавань действительно оказалась небольшой, тихой и даже, если так можно выразиться, удобной. Зажатая с двух сторон узкими, заросшими низкорослым кустарником косами. Шириной всего метров тридцать.

Корабль уже был здесь. Небольшой, весельный, но изящный и, судя по всему, быстрый.

Я повернул голову к кентаврам:

— Будьте начеку.

Однако конелюди не нуждались в понуканиях и уже наложили стрелы на тетивы. Потому что нас встречали. Несколько человек возле походного костра заметили гостей и повскакивали со своих мест. Большинство положило руки на рукояти оружия. И только один остался внешне спокоен, хоть и воззвал к дару. Маг.

«Воробей» на моем плече насмешливо чирикнул:

— Ты смотри, такой молодой, а мозги есть. И пусть здесь бояться нечего, но твоя осторожность мне нравится, человек!

Мы осторожно подошли ближе. Я открыл было рот, чтобы заговорить, но птаха меня опередила:

— Я привел его, Енисис. Дальше уж сами разбирайтесь. Я пока слетаю, посмотрю, чем можно поживиться на твоем корыте.

Судя по всему, у этого духа слова редко расходились с делом, так что уже в следующую секунду, чирикнув, он спорхнул с моего плеча.

— Милан Якостроф?

Вблизи маг оказался высоким, несколько худощавым мужчиной за тридцать. На меня он глядел с неподдельным интересом.

— А ты, я так понимаю, тот маг, помощь которого мне пообещал Бенедикт?

— Да, отец велел мне помогать всеми доступными средствами.

Я с удивлением посмотрел на него:

— Отец?

Он робко улыбнулся, и его тонкое лицо, и без того не отличающееся мужественностью, стало каким-то неуверенным:

— Извини, забыл представиться. Хенрик Енисис. Сын Бенедикта Енисиса, главы клана Жизни.

Глава 20. Панацея

Тоненький лучик света робко крался по широкой кровати, пока не достиг лица спящей девушки. Она попыталась перевернуться,но почти сразу вернулась в прежнее положение, и солнечный нахал в этот раз добился своей цели — лицо девушки вздрогнуло и она приоткрыла глаза, прикрывшись рукой от теплого луча.

— С пробуждением.

Парис сидел на небольшом плетеном стуле, наслаждаясь прохладой полумрака и неспешно помешивая ложечкой ароматный травяной напиток.

Амазонка села на постели, прикрывшись простыней, но почти тут же поняла, что этого можно было и не делать — она была одета.

— Что это за место?

— Мой шатер. Я не стал выделять тебе собственный, подумав, что когда ты вернешься в этот мир, будет лучше, если рядом окажется кто-то, способный ответить на твои вопросы.

Он встал, подошел ближе и аккуратно поставил чашку на небольшой столик, стоящий у изголовья.

— Советую с вопросами не торопиться. Лучше выпей это. Тонизирующий отвар. Вот увидишь, с ним твои мысли придут в норму гораздо быстрее. И вот тогда настанет время вопросов.

Илона последовала совету и принялась маленькими глотками отхлебывать оказавшееся на удивление вкусным варево. Парис не соврал — почти сразу она почувствовала, как мысли в голове перестают путаться, а одеревеневшим конечностям возвращается былая ловкость.

— Что ты сюда положить?

— Это древний рецепт моего народа. Боюсь, тебе вряд ли о чем-то скажут названия трав, входящих в него.

И почти тут же Илона поняла, что бывший маг ошибается. Едва слышный, знакомый голос шепнул...

— Смородина и шиповник дать вкус. Розовый корень, левзея и тысячелистник дать тонизирующий эффект. Кажется, ничего не забыть.

Брови Париса взлетели вверх, но он тут же справился с собой:

— Кажется, какая-то часть знаний Антиопы передалась тебе. Похвально. Не различила только зверобой. Именно он способствует просветлению головы.

Допив напиток, амазонка аккуратно поставила чашку на стол и встала. Подошла к плотно задернутому пологу и отдернула в сторону. С той стороны мгновенно ударил раскаленный сухой воздух, так что Илона поспешно задернула полог:

— Где мы?!

— Прежде чем я отвечу на этот вопрос, скажи мне, что ты помнишь последнее?

Илона напрягла память, пытаясь восстановить последние события:

— Помнить битву. Я стоять на стене и поражать врага из лука. Командовать лучниками. Сначала мужчины не хотеть подчиняться баба, но несколько выстрелов изменить их мнение.

Девушка нахмурилась:

— Затем плохо помнить. Что-то произойти. Что-то сильное. Страшное. Ударить по стене. А дальше... Нет, не помнить.

— Этого вполне достаточно. Я ожидал, что ты совсем ничего не вспомнишь.

Парис встал и потянулся, разминая затекшие конечности.

— Если вкратце, то враг оказался куда сильнее, чем ожидалось. Прометей понял это раньше нас, поэтому предусмотрительно сбежал. А вот нам бежать оказалось некуда. То, что сотворил этот маг, может объяснить только договор с высшими обитателями иных планов. Или с теми, кто за ними стоит. Битва проиграна, Илона. Просто чудо, что ты выжила и я смог тебя найти.

— Ты не ответить на мой вопрос, маг. Где мы?

— Когда все началось, Пеша активировал старую заготовку, которую настраивал и запитывал силой еще я. К сожалению, он не обладает нужными познаниями и уровнем силы, чтобы перенастроить ее на что-то другое, да и времени на это не было...

— Где??

— В Египте. В Саккаре.

Амазонке показалось, что она ослышалась:

— А почему сразу не на Туманный остров?!

— Успокойся. Говорю же, не было времени выбирать. Табор просто воспользовался давным-давно заготовленным путем отхода.

Илона несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая нервы.

— Хорошо. Мы здесь и мы жить. Что с Якострофом?

— У меня нет точной информации на этот счет, но смею предположить, что он жив. Перед тем, как перенестись сюда, Пеша успел поставить небольшой маячок, который должен был улавливать магические колебания. И, когда ему оставалось существовать от силы день, маяк смог уловить отголоски крупной битвы. Судя по почерку — Милан дрался с какой-то серьезной некротической тварью. К сожалению, я не знаю, кто вышел победителем — маяк исчерпал заложенную энергию и схлопнулся в самый разгар драки.

— Тогда мне нужно к нему!

Парис посмотрел на воительницу и вкрадчиво, словно разговаривая с неразумным ребенком, ответил:

— Я думаю, ты сейчас не в том положении, чтобы подвергать себя... и не только себя такому риску.

Его взгляд на мгновение опустился ниже, туда, где еще недавно красовалась белая лилия.

— В этой сваре замешиваются все более грозные силы. Боюсь, ты не в состоянии ему помочь. На твоем месте...

— Ты не на моем месте, маг! — отрезала амазонка. — Я клясться в верности Милану, пока он не отпустить или не прогнать меня. И что-то я не припомнить ни того, ни другого. Так что оставить свое красноречие для прекрасных египетских женщин. Мне нужно к Якострофу.

Парис заскрежетал зубами, понимая, что переубедить ее не получится:

— Хорошо. Судя по тому, что я увидел на поле битвы... По тем силам, которыми оперировал вражеский маг — я знаю, где наиболее высока вероятность встретиться с Миланом. Табору нужно время, чтобы подготовиться. Да и нам оно пригодится.

— Нам?

— Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну?


* * *

Последние несколько дней Марекит почти все свое время проводил, выслушивая доклады, поступающие с Апеннинского полуострова. Видящий смерть не рискнул вкладывать в Маришку какую бы то ни было ментальную связь, боясь разоблачения. Бенедикт — не тот человек, кому следует давать хотя бы призрачный шанс на зацепку.

Поэтому оставалось довольствоваться докладами самых обычных шпионов, благо количество последних на фоне потепления отношений между кланами удалось даже слегка нарастить. Впрочем, Марекит вполне отдавал себе отчет, что кланом Енисис тоже не дураки правят, поэтому прекрасно знал — количество шпиков в Карфагене тоже возросло.

Перемирие это такое время, когда отдыхают воины и маги, зато без стали трудятся работники плаща и кинжала.

И вот наконец, когда он уже начал переживать, что его план пошел прахом, пришла новость. В Капитолии произошел мощный взрыв, разворотивший крышу и чудом не разнесший половину дворца.

— Подробности? Что известно? Есть пострадавшие?

Новый глава тайной канцелярии, заступивший на этот пост сразу после возвышения своего начальника, был неробкого десятка и не боялся говорить правду:

— Пока мало что известно, господин. Пичкать вас непроверенными слухами я не собираюсь, поэтому дайте мне немного времени на то, чтобы отсеять байки.

— Только не затягивай с этим. В любое время. Слышал? В любое!

Несмотря на все мастерство, приобретенное за годы службы в тайной канцелярии, Марекиту с огромным трудом удалось сохранить самообладание в последующие сутки. Не хватало еще, чтобы Фелиция заподозрила неладное! Поэтому, когда молчаливый незаметный юноша подошел к нему в одном из коридоров Бирсы и сунул в руки сложенный вдвое листок, Марекит едва не подпрыгнул, узнав почерк начальника службы внешней разведки.

— Ну?!

— Господин, я могу с уверенностью заявить — Бенедикт и его сын Хенрик мертвы. Похороны Енисисов пройдут послезавтра, а по всей республике объявлен траур.

— Сведения точные?

— Насколько это возможно. Из нескольких источников сообщили, что от главы клана и его сына мало что осталось. Можно в небольшой мешочек сложить. Так что о визуальном опознании речи не идет.

Марекит довольно откинулся в кресле и расплылся в широкой улыбке. Получилось! Забери меня тьма, получилось! Бенедикт, этот опаснейший скорпион, мертв, вместе со своим никчемным сыночком! Теперь единственной наследницей стала Фелиция. Если Видящий смерть все правильно рассчитал, девушка не откажется от брачного союза, но и не станет цепляться за власть, которая всегда была ей чужда. И тогда мечты об объединении двух царств под единой властью станут реальностью. Его, Марекита, реальностью!

Не сдержавшись, глава клана соскочил со своего места, налил в широкие бокалы солнечного бренди, протянул один своему собеседнику.

— За величие клана Танатис!

— За выше величие, господин!

Бокалы мелодично звякнули, ударившись.

Привести собственные эмоции в порядок оказалось не так просто. Но все же в комнату Фелиции Марекит постучал, будучи уверенным, что собственная физиономия его не выдаст.

Из за двери раздалось приглушенное «Идите прочь!», однако Видящий смерть не собирался следовать этому приказу. Осторожно приоткрыл дверь, на всякий случай призвав один из самых мощных щитов. На всякий случай. И почти тут же почувствовал ауру неподдельного горя и скорби.

— Я же сказала, пошли прочь!

На руках заплаканной девушки ярким белым пламенем плясало под завязку напитанное магией атакующее плетение. Впрочем, оно почти сразу погасло, когда она разглядела своего любовника.

— Сейчас не лучшее время, Марекит. Прошу тебя, уходи.

Однако подобное поведение никак не вписывалось в его план, поэтому он осторожно подошел ближе, изобразив крайнюю озабоченность. Аккуратно присел рядом.

— Я знаю, что произошло, любимая. Позволь мне разделить с тобой горе.

Он обнял ее за плечи, и Фелиция не стала отстраняться.

— Отец и брат... Оба мертвы. Я не могу понять — за что?! Мне сообщили, что убийцей оказался голем, от которого разило магией Земли. Но мы ведь никогда не враждовали с кланом Якостроф!

Марекит внутренне возликовал. Все пошло именно так, как он задумал.

— Я слышал, что этот Милан уже объединил два клана, узурпировал власть над Пиролат. Это ведь именно он натравил на нас лича. Ему наш народ обязан всеми бедами, что обрушились на ни в чем не повинных людей. Видимо, теперь его амбиции расширились и на Рим.

Он аккуратно гладил ее по спине, «успокаивая».

— Мы обязательно отомстим ему, любимая. Твой клан и мой. Плечо к плечу. Теперь ты можешь принимать подобные решения.

Она подняла взгляд на Марекита, словно тот сказал какую-то несусветную глупость:

— Я?!

Танатис четко увидел момент, когда до нее дошел смысл сказанной фразы. По округлившимся глазам.

— Я не хочу править!

— Давай поговорим об этом позже, дорогая. Сейчас я хочу разделить с тобой горе и помочь вынести это бремя. Ты не против?

— Просто будь рядом.


Проснувшись, Марекит пару секунд пытался сообразить, где находится. Он прекрасно запомнил, как пришел к Фелиции, а затем битый час изображал сострадание возле убитой горем наследницы, то есть теперь уже правительницы клана Енисис. В какой-то момент она подошла к бару, взяла два стакана и плеснула в них так ненавидимое им виноградное пойло, которое отчего-то в Риме хлещут все, от уличных попрошаек до аристократов.

Стараясь преодолеть отвращение, он одним глотком опрокинул эту дрянь в глотку... и все. Провал.

Видящий смерть попытался встать, но с удивлением понял, что не может пошевелиться. Он не был связан, просто все конечности словно бы отказались подчиняться разуму. Более того, магический источник оказался крепко скован плотным покровом из тончайших, словно паутина, нитей. Попытки воззвать к дару ни к чему не привели.

— Необычный коктейль, не спорю.

Марекит вздрогнул и огромным трудом смог скосить глаза, заметив на периферии зрения темный, сидящий в кресле силуэт. Человек встал, подошел ближе и Танатис увидел, что перед ним полностью одетая сосредоточенная Фелиция, на лице которой нет и тени той скорби, которую он видел днем.

— Ты знал, что в местных прибрежных водах обитает маленькая ярко-желтая рыбка, покрытая смешными черными точками? Местные зовут ее «онву», что на одном из старых диалектов означает «смерть», и с младых лет строго-настрого запрещают детям пытаться ловить. Знаешь почему?

Марекит попытался закричать, но не смог даже просипеть.

— Думаю, знаешь. Говорят, что парализующего токсина в печени этой рыбки хватит, чтобы обездвижить даже иного бога. Подтвердить этого не могу, зато точно знаю, что на людях действует безотказно. Пришлось повозиться, чтобы раздобыть этот токсин и «прядильщицу». Уверена, ее ты тоже узнал на своем источнике.

На скулах и висках Видящего надулись вены от безуспешных попыток пошевелиться или прорвать паутину, мешающую дотянуться до дара.

Фелиция присела рядом, запустила руку под подушку и достала длинный четырехгранный стилет. Ласково провела по обнаженной груди, острием обвела едва заметную, но так и не исчезнувшую до конца татуировку в виде монеты с прекрасной девушкой в полумаске.

— Отец велел передать, что восхищен проделанной работой. По сути, попался ты скорее по случайности, чем по собственной ошибке. Прибывшая в Рим тварь оказалась совершенным орудием, почти достигнувшим своей цели.

Танатис вновь и вновь пытался прорвать действие «прядильщицы», чувствуя, как паутинка начинает понемногу поддаваться, уступая его попыткам.

— Я же не сильна в подобных политических экивоках. Зато всегда придерживаюсь принципа «что посеешь, то и пожнешь». А также умею найти управу на любого хитрожопого ублюдка.

Стилет вонзился Марекиту в сердце в тот момент, когда «паутинка» наконец треснула и он смог дотянуться до источника. В ладонях мага заплясали иссиня-черные огни заклинания, но почти сразу погасли.

Фелиция бесстрастно выдернула окровавленное оружие и аккуратно положила на простынь возле мертвого тела. После того, как с ней связался отец и рассказал о покушении, она ни секунды не колебалась. Вспыхнувшее было чувство оказалось сметено холодной яростью и долгом перед кланом.

Она не боялась мести Танатис. Марекит был единственным Истинным. Теперь клан Смерти обречен на медленное угасание. Если конечно повелители иных планов не наградят очередного Приближенного своим даром. Впрочем, клан Жизни никогда не боялся войны.

Неожиданно Фелиция охнула, когда почувствовала, как незримые тиски сжали ее сердце. Приложив руку к груди, девушка медленно опустилась на кровать, понимая, что комната вокруг нее меркнет...

Это место неуловимо напоминало ее покои, но все же было другим. Казалось, кто-то стер большинство красок, щедро расплескав вокруг целый океан серых красок. Стены, мебель, все выглядело словно припорошенное пеплом.

— Будь я проклята! — Потрясенно прошептала девушка.

Ее явно вышвырнуло на иной план. Но это не мог быть план Жизни. Она бывала там не раз и знала, что он куда более светлый. Тогда что это за место?

— Ты ведь поняла, где оказалась. Просто боишься себе в этом признаться.

Фелиция резко обернулась и потеряла дар речи. Напротив нее стояла сребровласая девушка, чье лицо прикрывала полумаска в виде человеческого черепа.

— Умертвь?!

Дочь Бенедикта прекрасно понимала, что ничего не сможет противопоставить могущественному духу плана Смерти, да еще и на ее вотчине. Но все же решила продать свою жизнь подороже.

— Ты явно родилась не в своем теле, дитя Жизни. Тебе ведь наверняка не раз говорили об этом? С такой решимостью и готовностью к драке стоило появиться на свет мужчиной. Пожалуйста, успокойся. В насилии нет нужды.

Голос Умертви напоминал журчащий горный ручей — такой же кристально чистый и красивый.

— Как я здесь оказалась? Магам жизни вход сюда закрыт.

— Вы сами установили себе запреты. В этом мире нет неоткрываемых дверей. Правда, Панацея?

Не веря своим ушам, Фелиция повернулась и окончательно обомлела, увидев златоволосую прекрасную девушку в легком хитоне. На ее правом плече покоилась небольшая змея.

Лишь огромным усилием воли дочь Бенедикта заставила себя не протирать глаза. Затем спохватилась и преклонила колено перед высшим духом плана Жизни.

— Встань, дитя. В отличие от тех, кто называет себя богами, мы никогда не стремились к преклонению.

Дождавшись, пока девушка встанет, Панацея продолжила:

— Признаться честно, я не очень часто общаюсь со своей сестрой.

Дух Жизни посмотрела на Умертвь.

— Примерно раз в столетие. Но сегодня ты дала нам повод для очередной встречи.

— Это точно. Своей мелкой мстительностью ты поставила один из кланов под угрозу вырождения, — подхватила Умертвь. — И, боюсь, у нас есть только один выход. Особенно в свете того, что происходит.

Дух Смерти в одно мгновение переместилась, встав к Фелиции вплотную.

— Пришло время перемен. И ты станешь их предвестником.

С этими словами Умертвь подняла ладонь и впечатала ее в грудь Фелиции.

Глава 21. Допрос с пристрастием

Подгоняемый несильным юго-восточным ветром, корабль достаточно бодро разрезал морскую гладь, чуть подпрыгивая всякий раз, когда набегал на редкие волны.

К моему удивлению, стоило нам выбраться из гавани, как моряки тут же втянули весла и прикрепили их в специальные петли вдоль бортов, поставили парус на единственную мачту и занялись насущными делами. Несколько человек, то ли провинившиеся, то ли просто дежурные, принялись надраивать палубу, а остальные разбрелись кто куда. А я то был уверен, что ребятки будут махать веслами до самого материка.

Прочитав мои мысли, Димитр, не скрывая сарказма, поведал мне, что за весла моряки садятся, только когда нужно повысить скорость и маневренность корабля — в бою или в узком фарватере, дальние же переходы совершаются под парусом. Закончив с повышением моего образования, незримый друг затих.

Кентавры, дабы не мозолить глаза команде, с некоторым трудом спустились вниз, в сторону трюмов, прихватив с собой моего аронхорса. А вот сатир и не подумал совершить подобную глупость, поэтому пошел бродить по кораблю и очень скоро напросился в компанию играющих в кости моряков. Следующие три часа с той стороны доносились проклятия, радостные вопли, победные или раздраженные мекания козла, а также обещания насадить на рога тех, кто задумает шельмовать.

Я с некоторой тревогой посмотрел на танцующего победный танец козлорогого друга, покачал головой и неспешно подошел к стоящему возле правого борта Хенрику. Морской болезнью я никогда не страдал, спать не хотелось и я решил развлечь себя разговором с одним из Истинных магов.

— Не помешаю?

Мне показалось, что он едва заметно вздрогнул, словно не заметил, как я подошел. Повернулся ко мне, робко улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой:

— Конечно нет, прошу.

С минуту мы стояли молча. Я с удовольствием ощущал, как соленые брызги оседают на губах и не спешил заводить разговор. Он не выдержал первым:

— У вас интересные спутники, Милан.

Я покосился на матерящегося во все лады сатира, только что проигравшего несколько драхм.

— «У тебя», если ты не против. А насчет спутников — тут не поспоришь.

Он вновь улыбнулся:

— Не против. Сатиры вообще крайне редко находятся рядом с людьми. Как правило, их характер... как бы это помягче...

— Поверь, этот экземпляр не лучше. Несколько раз мне хотелось обломать ему рога или хотя бы отвесить славного пинка. Тем не менее, он пару раз спас мне жизнь, да и в других делах крепко помогал. Так что я смело могу назвать сатира своим другом.

Было видно, что Хенрика очень распирает послушать парочку историй, но расспрашивать он не стал. Вместо этого на фальшборт перед нами приземлился воробей:

— Что, маги, чирикаете? Начирикали уже, куда плыть будете? Давайте уже быстрее, а то на меня местные чайки и альбатросы как-то странно посматривают. Еще сожрут, чего доброго. Так что шевелитесь! Якорь вам в задницу!

Последнюю фразу он явно подслушал у кого-то из команды. Характер у духа оказался ничуть не лучше, чем у сатира. Чирикнув напоследок, воробей упорхнул куда-то в сторону спуска в каюты.

— Хенрик, а ты можешь выпнуть этого болтливого духа обратно на план Жизни? Толку от него как от Ареса на мирных переговорах.

— К сожалению, нет. Его призывал отец, а перебить заклятье такого уровня я не смогу. Но если хочешь — его можно уничтожить. Дух низший, его отсутствия даже не заметит никто.

Почему-то мне показалось, что осилить заклинание Бенедикта он вполне сможет, особенно если чуточку постарается, но делать этого не станет. Я прекрасно видел, что парень силен, однако начисто лишен амбиций. Пожал плечами:

— Пусть живет. Жалко. Не духа, воробья.

— Как скажешь. Кстати, он поднял важный вопрос. Ты обещал сказать цель, когда мы покинем гавань. Это было полдня назад. Пока мы просто движемся в сторону материка, забирая чуть правее Спарты. Если не менять курс, то через два дня прибудем в Афины.

— Значит, самое время его сменить. Мне нужна Спарта.

Он с трудом сдержал вздох:

— Ничего менять не нужно. Тот, кото ты ищешь, отплыл не в Спарту, а именно в Афины.

— Почему?

— Этого я не знаю. Шпионы отца сильны, но не всесильны. Если ты не против, мне нужно отдать распоряжения...


— И что мы тут дееелаем, скажите на милость?

На берег мы сходили в кромешной темноте. Лишь обрезанная с правого края убывающая луна едва-едва разгоняла ночной мрак.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как Хенрик, сошедший на берег вместе с нами, повернулся к сатиру:

— Отсюда до Афин пара часов пути. Или многоуважаемый сатир считает, что стоило пришвартоваться в доках самого города?

— Это всяко лучшеее, чем топтать ноги да распугивать кузнечиков.

Менис очень не хотелось топать пешком.

— Боюсь, что подобная операция граничит с безрассудной глупостью. Столь... пестрая компания на борту неизбежно привлечет к себе ненужное внимание. Думаю, подобное вряд ли входит в планы Милана.

— Менис, не ной, — вклинился я в разговор, видя, что сатир уже открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость. — В город нужно попасть незамеченными. Мне на хвосте не нужен весь гарнизон. У Хенрика есть план, как проникнуть внутрь, минуя посты.

— А почееем нам знать, что Ееенисис не ведеет нас в ловушку?

Если честно, я и сам задавал себе этот вопрос, но быстро пришел к выводу, что других вариантов у меня просто нет.

— Не думаю, что Бенедикт пойдет на подобную... глупость. Именно поэтому и прислал сына. Ведь так, Хенрик?

Наследник клана жизни невесело улыбнулся:

— Отец не посвятил меня в свои планы, но могу поклясться силой, что не замыслил против вас ничего дурного и готов оказывать всю возможную помощь.

В подтверждение своих слов он вытянул правую ладонь, над которой почти сразу вспыхнул жемчужно-белый шарик. Источник подтвердил клятву мага.

— Так что тебе не стоит опасаться предательства, сатир. Думаю, лучше стоит подумать о том, чем мы займемся, попав внутрь.

Оба посмотрели на меня.

— Моя цель — пробраться во дворец или где там у них заседают важные шишки. Найти следы сына или кого-то, кто любезно поделится со мной информацией. И все, никаких войн и кровавых битв. Тихо приходим, узнаем все, что нужно и уходим.

— А если никто не захочет делиться информацией?

Я посмотрел на Хенрика тяжелым взглядом, еще раз убеждаясь, что парень крайне далек от каких бы то ни было боевых действий и военных операций. Оставалось только догадываться, что двигало Бенедиктом, когда тот послал сына на столь рискованную авантюру. Не удивлюсь, что для закалки.

— Не бывает неразговорчивых людей. Бывают те, кто не умеет спрашивать. С пристрастием. Я умею.

Видимо, что-то этакое прозвучало в моем голосе, отчего Хенрик слегка вздрогнул и неуверенно кивнул.

В город мы отправились втроем: я, Менис и Хенрик. Кентавры, несмотря на недовольство, были вынуждены остаться на корабле. Фелир мрачно сообщил, что в Афинах всегда обитал клан Серебряного копья. Тот самый, что предал собственных собратьев и перешел на сторону Прометея и Джамала. Щас глупо нарваться на неприятности вместе с конелюдями куда выше, чем без них. Даже если посчастливиться не столкнуться с Серебряным копьем, несколько кентавров все равно привлекут совершенно ненужное внимание. Два мужчины и сатир куда менее заметны.


Удары кулака в ночной тишине прозвучали неожиданно громко. Хенрик повел нас не к центральным хорошо освещенным воротам, а к куда менее монументальному входу для торгашей. Как пояснил сын Бенедикта, благополучие Афин в первую очередь держалось на морской торговле и отцы города давным давно сделали для торговцев отдельный путь, чтобы попасть в город. И теперь Енисис неожиданно уверенно тарабанил в невысокие широкие ворота.

— Кого там Аид принес? — недовольный приглушенный голос раздался с той стороны только минуты через две. — Проваливайте, торгаши проклятые! Ворота закрыты до утра, тогда и откроем!

— Нам нужно сделать пожертвование в храм Гермеса, а затем заглянуть к уважаемому Аристотелю.

Видимо, он сказал какую-то кодовую фразу, так как с той стороны больше не сказали ни слова, зато лязгнуло небольшое смотровое окошко, в котором тут же показалась усатая красноносая морда стражника. Он подозрительно осмотрел нас с ног до головы, закрыл окошко и распахнул небольшую дверь в створке.

— Входите, только быстрее! Нечего тут стоять.

Я на всякий случай подготовил заклятие щита и клинка. Небольшое сканирование показало, что кроме меня и Хенрика вокруг больше нет носителей дара, однако от стрелы в горло или кинжала в печень мрут даже самые сильные маги.

Однако оказалось, что беспокоился я зря. Тут было лишь два стражника, тот, что впустил нас, и еще один, толстоватый коротышка, покрепче сжавший копье.

— Как договаривались.

Хенрик отстегнул от пояса тугой кошель и передал красноносому. Звон тяжелых монет явно пришелся тому по вкусу, так что стражник позволил себе расплыться в щербатой улыбке.

Я открыл было рот, чтобы поинтересоваться, как нам найти местный дворец, но наткнулся на предостерегающий взгляд Хенрика и заткнулся.

— Не стоит задавать подобным субчикам вопросы. — сказал Енисис, как только мы удалились на приличное расстояние. — Он считает, что пропустил внутрь контрабандистов, поэтому так легко принял плату. Лишние вопросы могут его насторожить и побудить сообщить кому не следует.

Я мог бы сказать, что после вопросов я мог бы сделать так, чтобы они никому никогда уже ничего не рассказали, но не стал. Енисис прав. Кто знает, возможно, через час к ним придет смена и гарантированно поднимет тревогу, никого не обнаружив на посту.

— У тебя есть мысли, куда нам идти?

— Думаю, тебя не устраивает вариант снять жилье и осторожно выведать всю интересующую нас информацию?

— Нет. Если мой сын еще жив, то каждый лишний час уменьшает шансы найти его в целости и сохранности.

— Тогда нам в Акрополь.

Он показал на стоящую на большом холме крепость, окруженную мощными стенами.

— Ты знаешь, как туда попасть?

Хенрик с сожаление покачал головой:

— Стражу там несут лучшие из лучших. За мешочек драхм не купишь.

Я задумался:

— Знаешь, как незаметно подобраться к стене? Не возле ворот, а в таком месте, чтобы там не было большого количества стражников?

Енисис кивнул:

— С восточной стороны почти вплотную к стене примыкает небольшой парк.

— Тогда отведи нас туда. Знаешь, где можно переждать ночь?

— Недалеко от ворот есть несколько таверн. Это метрах в трехстах от парка.

— Тогда жди нас там.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Я собираюсь скрытно проникнуть в самое охраняемое место города. При этом не буду оставлять свидетелей. Боюсь, что у тебя нет подходящего опыта, чтобы составить мне компанию. Так что лучше дождись меня в таверне. И беги, если поднимется тревога.

Было видно, что парень разрывается. С одной стороны, не хочет показаться слабаком, а с другой — признает правоту моих слов. После недолгих колебаний Хенрик кивнул:

— Я буду в «Афинской сове».

Возле стены я оказался минут через пятнадцать. Правда, пока пробирался через парк, несколько раз едва не расшиб себе лоб о толстенные стволы деревьев. От ненужных увечий меня спас как никогда серьезный и сосредоточенный Менис. Как оказалось маленький паршивец умеет не только абсолютно бесшумно передвигаться на своих копытах, так еще и вполне сносно видит в темноте.

Несколько минут я потратил на то, чтобы изучить глухой участок стены на предмет возможных каверз, но никаких магических ловушек не заметил. Патруль проходил по стене регулярно, и смотрели ребята в оба глаза, но все же интервал вполне позволял что-нибудь придумать. И я даже знал, что именно.

Дождавшись, когда пара стражников удалилась на достаточное расстояние, я тихо скомандовал «Вперед!» и бросился к стене. По моим подсчетам, у меня четыре с половиной минуты, чтобы проникнуть внутрь.

Положив руку на стену, я прикрыл глаза и сосредоточился на едва тлеющих в камнях потоках энергии. Ее было очень мало, но вполне достаточно для текущего моего уровня мастерства.

— Паря, ты чего, решил загладить стеену до дыры нужного размера?! — раздраженно зашипел Менис. — Давай ты лучше зашвырнеешь меня на стену, я найду вереевку и...

Что «и» он договорить не успел. Выстроив нужный контур, я влил в него энергию и камни начали деформироваться, сжиматься, сдвигаться в стороны, образовав проход шириной чуть меньше полуметра.

— Куда там, говоришь, тебя надо подкинуть?

— Да иди ты!

Ухмыляясь, я протиснулся внутрь, дождался, пока следом за мной появится сатир, и «приказал» камням принять прежнюю форму. Но я знал, что они готовы вновь открыть проход, стоит мне щелкнуть пальцами.

— Ты уже бывал здесь?

Сатир утвердительно мекнул:

— Видишь вон тот вычурный домище на холмеее? Это ареопаг. Раньшеее там протирал штаны меестный совет то ли старейшин, то ли мудрейшин, хреен их разберееешь. Думаю, нам туда.

Я кивнул, соглашаясь с его доводами, и метнулся к ближайшему дому, чтобы скрыться с просматриваемого пространства... И едва не снес завязывающего штаны стражника.

Единственное, что я успел увидеть — как его полные непонимания глаза постепенно расширяются, а с следующее мгновение сработали рефлексы. Ударив кулаком его в шею, я оказался сзади, ладонью левой руки зажав ему рот, правой нанес три быстрых удара кинжалом. Осторожно прислонил обмякшее тело к стене.

— Стоит только мнее подумать, что ты самый удачливый сукин сын за последние пару тысяч леет, как ты тут жее доказываешь обратноее, паря!

— Обудим это позже! Бери его за ноги!

Сатир не стал спорить и помог мне оттащить тело в конец тупикового проулка, бросив возле каких-то полусгнивших ящиков.

— Очень скоро его хватятся. Идем!

Словно компенсируя неудачу, больше по пути до ареопага нам не встретилось ни единой души. Призвав доступный мне огонь, я срезал несколько вертикальных прутьев металлического забора и мы оказались на территории ареопага, укрывшись в густом кустарнике.

— Этого ублюдка придееется снять.

Менис не сводил глаз с небольшого балкона, напротив которого мы оказались. На нем стоял молодой мужчина в расстегнутой белой рубахе. Облокотившись на перила, он попыхивал курительной трубкой. В ночи то и дело разгорался и затухал оранжевый огонек.

— Знаю.

Еще полгода назад я бы ни за что не взялся за подобное. Но теперь...

Небольшая земляная пуля, подчиняясь моей воле, вошла ему в грудь. Прямо в сердце. Мужчина, не донеся трубку до рта, покачнулся и завалился вперед, чудом не рухнув вниз через перила, а затем медленно сполз вниз.

Взобраться вверх благодаря припасенной веревке не составило труда. Стараясь не наступить в небольшую лужу крови, я осторожно прошмыгнул внутрь, оказавшись в просторной, богато обставленной спальне. Комнатка явно принадлежала кому-то важному. Одна только покрытая алым шелком огромная кровать чего стоит! Неужели я ненароком подстрелил того, у кого можно было узнать ценную информацию?

Дверь, из под которой пробивалась тонкая полоска света, начала стремительно открываться. Я и Менис, не сговариваясь, прыгнули в стороны. Козлорогий нырнул за широкое кресло, я же успел спрятаться за широкой колонной.

— Ираклий, ну где ты там застрял? Хватить курить эту дрянь! Я соскучился, возвращайся скорее!

Внутрь шагнул златокудрый высокий парень, на вид не старше двадцати пяти. Он оказался смазливо-красив — с таких только статуи ваять. Но меня интересовало другое. В парне ощутимо чувствовалась сила Воздуха.

Приближенный.

Сделав несколько шагов, он застыл посреди комнаты, увидев на балконе лежащий в луже крови труп. Хотел было заорать, но тут же медленно осел на пол, получив по затылку тяжелой хрустальной чернильницей.

Поднатужившись, я посадил его в плетеное кресло. Накрепко привязал порванной на веревки простыней. Затем заклинанием сковал источник, чтобы Приближенный не вздумал колдовать и парой оплеух привел в чувство.

Мотнув головой, он осмотрелся по сторонам, дернулся и со страхом посмотрел на меня снизу вверх.

— Кажется, ты догадался, кто я такой. Так что не буду ходить вокруг да около. Где Джамал?

И в этот момент с улицы раздался тревожный отдаленный рев сигнального рожка. Вторя ему, над городом разнесся тяжелый раскатистый звон.

Труп стражника обнаружили.

— Как ты уже понял, у меня очень мало времени.

Я шагнул вперед и увидел, как его глаза заполняет страх.

Глава 22. Дорога на север

Уже несколько минут набат гремел, не переставая. Словно какая-то заводная кукла без устали долбила по огромному гонгу.

— Менис, шевелись!

Мы только что пролезли через дыру в заборе и теперь уверенным шагом, едва не срываясь на бег, двигались к стене.

— Когда-нибудь... Ты мне расскажеешь, паря... Где научился так веежливо спрашивать.

На своих коротких ножках сатир едва поспевал за мной, но старался не отставать, понимая, что еще несколько минут и на улице будет не протолкнуться от стражи.

Я не стал отвечать на его вопрос, размышляя, как мне покинуть территорию Акрополя, не привлекая внимания. Что касается любопытства сатира, то неудивительно. Время поджимало, поэтому я прибегнул к старому верному способу, схватив нос блондинчика большим и указательным пальцами и резким движением сломав носовой хрящ. Лишившись источника магии, парень сразу же «потек» и сквозь слезы и крики промычал, что ответит на все вопросы.

— А куда мы идеем? Вряд ли смыться получится тем же путеем, которым мы сюда пришли.

— Стоит попробовать. Иначе мы рискуем прорываться через охрану ворот.

Но почти сразу же, стоило только добраться до заколдованного участка стены, стало ясно, что бесшумно смыться не получится. Стоило только осторожно выглянуть из за угла какого-то то ли банка, то ли магазина. От алых плащей, бестолково копошащихся возле стены и близлежащих домов, рябило в глазах.

— Знаешь, как добраться до ворот?

— Спятил? Там же охрана!

— Они все сейчас здесь. Веди!

И сатир повел. Улицы стремительно заполнялись ничего не понимающими людьми, выглянувшими наружу узнать, в чем дело. И если женщины при виде чужаков испуганно отпрыгивали в сторону, уступая дорогу, то вот парочка мужиков, чуть ли не в одном исподнем, зато с клинками наголо, попытались преградить нам дорогу:

— А ну стоять!

Понимая, что вся конспирация летит псу под хвост, я чуть влил силы в мышцы, заставил окаменеть кулаки и, легко увернувшись от достаточно умелых выпадов, парой ударов отправил обоих в нокаут.

— Бежим!

— Нас жее увидят!

— Это последнее, что должно тебя волновать! Бежим!

Удивительно, но больше никто не рискнул попытаться задержать нас. Возможно, в людях взыграло благоразумие или же глубинные инстинкты, шепнувшие на ушко, что я не собираюсь миндальничать и без колебаний отправлю на тот свет любого, вставшего на пути.

Вывеску «Афинской совы» я увидел почти одновременно с тем, как ее двери распахнулись и несколько донельзя злых парней в красных плащах выволокли на улицу Херника. Рожа и парня была разбита так, словно на ней медведь лезгинку станцевал, а руки закованы в странного вида кандалы, исписанные затейливой магической вязью. Оставалось только догадываться, почему он не сбежал и не сопротивлялся.

Следом за ними в дверях таверны появился еще один человек. Невысокий, крепко сбитый, с ранними залысинами и заметным сильным даром Воздуха. Приближенный. Намного сильнее того, который поделился о мной информацией. Теперь понятно, как вычислили Енисиса.

— Куда его отвести, господин?

Приближенный задумался, не спеша отвечать на вопрос одного из воинов:

— Никуда. Следует узнать, пробрался он сюда один или...

Договорить он не успел. Я не собирался устраивать магических дуэлей или размениваться на пустые разговоры, так что его голова разлетелась похлеще спелого арбуза, не выдержав встречи с раскаленной пулей.

Несколько пар расширившихся от ужаса глаз одновременно повернулись ко мне:

— Вы только что видели, что случилось с вашим магом. Я даю вам шанс. Отпустите этого человека и можете валить на все четыре стороны. Иначе...

Над моим плечом рассерженным шмелем загудела еще одна пуля. Кажется, именно эта демонстрация и оказалась решающей. Пятерка спартанских воинов отпустила Хенрика, ребята подняли руки, показывая пустые ладони и медленно отступили.

Я подошел к Хенрику.

— Покажи.

Тот понял и протянул мне стянутые кандалами руки. Беглого осмотра хватило, чтобы понять — проще сломать, чем пытаться открыть. Так что спустя несколько секунд на брусчатку упали расплавленные «браслеты».

Он облегченно вздохнул и тут же охнул от боли в разбитом лице. Прошептал несколько слов и лицо стало стремительно заживать. Причем, судя по всему, без всякой боли.

— Какого хрена ты оказался в кандалах? Этот парень был силен, не спорю, но он же Приближенный, а ты Истинный!

— Думаю, сейчас не лучшее время, чтобы вести подобные разговоры. Ты узнал то, что хотел?

Я кивнул.

— Тогда давай выбираться, если ты не против. Нам нужно преодолеть эти ворота. Солдаты разбежались, но створки все еще заперт...

Огненный шар размером с тележное колесо сорвался с моих рук и через пару секунд врезался в укрепленные ворота. Раздался оглушительный грохот, скрежет разрываемого металла и треск ломаемого дерева. По брусчатке застучал дождь из щепок, а нас обдало горячей взрывной волной.

— Извини, забыл сегодня отмычки. Идемте.

Судя по быстро регенерирующей роже, демонстрация его впечатлила, но вслух маг жизни ничего не сказал. В отличие от сатира, который подавился пылью и теперь в красках перечислял сексуальные пристрастия человечества в целом и некоторых дурных магов в частности.

Не знаю, стала ли тому причиной стычка возле ворот Акрополя, смерть мага или же выжившие солдаты разнесли весть, но весь путь через нижний город, до самых ворот, мы не повстречали никакого сопротивления. Даже простые люди поспешили запереться обратно в собственных домах, явно не желая искушать судьбу. Так что на широкую вытянутую площадь, ведущую к распахнутым настежь городским воротам и со всех сторон зажатую двух и трех этажными постройками, я, как натура подозрительная, вышел, полный мрачных предчувствий.

— Хенрик, ты способен чувствовать жизнь?

— Понимаю причину твоего вопроса. Почти на каждой крыше прячется по несколько человек. Судя по аурам — вряд ли с добрыми намерениями. Но я не знаю, каков их план.

— Подозреваю, что собираются лупануть чем-нибудь из стрелкового или магического арсенала. Защитные заклинания знаешь?

— Конечно! — кажется, мой вопрос его слегка оскорбил. — Я же все таки Истинный!

Я не стал напоминать, что харя Истинного пять минут назад напоминала вывернутый наизнанку пельмень:

— Тогда сплети что-нибудь понадежнее. И держись поближе. И козлика прикрой.

— За козла отвееетишь!

Окутав себя в Янтарную сферу, я медленно пошел вперед, на ходу выстраивая заклинание Метеоритного дождя. И когда над городом заклубились багровые тучи — первые предвестники локального апокалипсиса, громко заговорил:

— Полторы недели назад ваш господин вместе с войском почти полностью разрушил Кидонию. В той мясорубке погибло очень много людей. Не только солдат, но и простых жителей. Стариков, детей. Всех тех, кто доверил мне свою жизнь и кого я не смог уберечь. И сейчас мне до зубовного скрежета хочется отыграться за эту горечь пепла, которая все еще сохранилась на моих губах. За то чувство бессильной ярости, которое я испытывал, глядя на развалины некогда прекрасного города.

Хенрик вместе с Менисом шли чуть позади меня, с тревогой посматривая то на багровые тучи, то на крыши домов. Обоих окружали молочно-белые цилиндрические щиты.

— С вами нет иерофанта. Город никто не защитит. А мое желание мести столь велико, что лишь последним усилием воли я сдерживаю себя от того, чтобы обрушить на Афины огненный дождь. Так что не стоит меня провоцировать.

На одной из крыш послышалась какая-то возня, потом приглушенные звуки ударов и снова все затихло. Город мы покинули в через открытые ворота в полной тишине. Никто так и не рискнул совершить глупость.

— У тебя есть возможность связаться с кораблем? — я посмотрел на Енисиса.

— Да, конечно. Зачем?

— Думаю, как лучше сделать. Возвращаться назад, к месту высадки — дурная затея. Как раз между нами стоит лагерем примерно тысяча спартанских воинов. Уверен, какая-нибудь добрая душа уже сообщила командирам о произошедшем, а мне все таки не хотелось бы устраивать массовый геноцид.

— А куда мы должны отправиться?

— На север. К Олимпу.

Проняло даже Мениса:

— Зачееем?!

— Потому что Джамал отправился именно туда. Тот блондинчик, что любезно рассказал мне об этом, не знал цели подобного вояжа, но конечную точку назвал очень уверенно.

— Но веедь там окопался Прометей? Может, нам нее стоит соваться на рожон? Пускай там поубивают друг друга.

По лицу Хенрика было видно, что подобное предложение ему тоже по душе. Но меня их переживания интересовали мало:

— Я не почувствовал в городе никаких следов сына. Да и Приближенный ничего об этом не знал.

— Тогда я не совсем понимаю, зачем ты продолжаешь преследовать Фтеротоса.

— У него в плену Актеон.

Менис цокнул языком:

— Ты смотри, рогатый уцелееел. Живучий, коровий сын. Ну тогда чего же мы ждем?

Несмотря на разницу в весовых категориях, сатир и минотавр крепко сдружились, хотя со стороны это было заметить сложно.

— Путь до корабля нам отрезан. И я не уверен, что они смогут прошмыгнуть поближе к нам прямо под носом у спартанского флота. Джамал отправился к Олимпу верхом и без войска, так что передвигаться будет не в пример быстрее нас, если мы надумаем двигаться пешком. У кого есть мысли, как нам их нагнать?

Повисло тяжелое молчание, подкрепленное задумчивыми рожами, на которых легко читалась напряженная работа мысли. Так что я едва не спалил ко всем чертям долбаную одержимую птаху, когда та спикировала мне на плечо. Устроившись поудобнее, воробей зачирикал:

— Могу с уверенностью заявить, что за последние лет пятьсот вы самые тупые маги, которых я вижу. Это ж надо! Магземли, который может левой пяткой наколдовать голема, и маг жизни, способный вселить туда любого духа, вплоть до высшего, стоят и размышляют, как им переместиться из пункта А в пункт Б!

В этот момент я разом отбросил все мысли об уничтожении болтливого духа и обнулил его изрядно испорченную карму:

— А ты не такая бесполезная тварь, как я думал. Заслужил свой мешок зерна.

— И где же ты его возьмешь, скажи на милость? Так что не сотрясай попусту воздух, а займись делом! А я полечу посмотрю, чем тут можно поживиться.

Прожорливый говорящий воробей упорхнул с моего плеча. Я же посмотрел на Хенрика:

— Сможешь сделать то, о чем он говорил?

— Думаю, да.

Я обернулся назад. За это время от Афин мы успели отдалиться на порядочное расстояние, так что город уже мог разместиться у меня на ладони, однако никто не пытался нас преследовать. Да и метку, которую я поставил на воротах, ни разу не потревожили. Пока что.

— Тогда давай дойдем вон до того холма и приступим.

Дойдя до места, я присел на одно колено, положил ладонь на землю и прикрыл глаза. Сам не понимаю, для чего мне нужна эта театральность — потоки силы я чувствую и без тактильного контакта. Видимо, сказалось просмотренное в старой жизни голливудское творчество.

Послушная моей воле, земля вздыбилась пластами, пришла в движение и начала трансформироваться сначала в бесформенную груду, которая с каждой секундой все больше очертаниями напоминала лошадь.

Работая, я особо не задумывался о том, как сотворить подобное. Сказались несколько часов, проведенных за изучением аронхорса, так что я четко понимал, что надо делать. Конечно, мое творение не будет столь прекрасно, долговечно и надежно, как Григор, но в данном случае важна была скорость, а не качество.

— Почему ты дал себя поймать? Почему не сопротивлялся?

Я задал вопрос, не открывая глаз.

— Это так просто не объяснить.

— Не скажу, что мы никуда не торопимся, но пока я работаю — некоторое время у нас есть.

Некоторое время он молчал и я уже решил было, что не дождусь ответа. Но затем Енисис все же заговорил:

— Меня всю жизнь учили, что насилие — это удел простых смертных и прочих кланов. Мы Енисис. Клан Жизни. Наше предназначение — направлять людей, помогать им. Лечить. Улучшать этот мир, искоренять зло.

В его голосе не было слышно фанатизма, присущего тем, кому с младых лет вдалбливали какую-то определенную мысль, без права инакомыслия.

— Так что когда в трактир ворвались эти люди во главе с магом и трактирщик недвусмысленно указал в мою сторону, у меня даже мысли не возникло оказать сопротивление. Хотя какой-то частью разума я понимаю, что не всегда мои постулаты правдивы. Моя сестра многие годы проливает кровь во благо клана. И что-то я не припомню, чтобы ей когда-либо ставили подобную работу в упрек. Хотя я уверен, что крови на ее руках больше, чем у многих некромантов. Просто пойми — это практически сильнее меня.

— Защитные заклинания ты знаешь, это я уже видел. А что насчет атакующих?

Я открыл глаза и полюбовался на песочного цвета безжизненного голема. Затем посмотрел на Хенрика.

— Знаю. Но не уверен, что смогу когда-либо их применить.

— А я смею надеяться, что в следующий раз, когда прижмет, ты сможешь засунуть свои постулаты куда поглубже и больше не позволишь причинять вред себе или кому-то из нас.

— Я постараюсь.

— Отлично. А теперь попробуй призвать подходящего духа и вживить в этого песчаного истукана.

Он справился меньше чем за две минуты. Просто в какой-то момент я почувствовал всплеск магии Жизни, в воздухе мелькнуло что-то неосязаемое, будто клок разогретого воздуха. Это нечто облетело Хенрика по кругу и с размаху врезалось в голема, мгновенно растворившись в его теле.

Несколько секунд внешне ничего не происходило, но я чувствовал, как дух ворочается внутри глиняного тела, осваиваясь и подчиняя себе корпус, передние и задние ноги, голову. А затем глаза голема налились мягким жемчужным светом и мое ожившее творение повернуло голову к Хенрику.

— Милан, подойди пожалуйста.

Он начертил прямо в воздухе несложный узор:

— Влей в него немного своей силы. Это печать подчинения. Она позволит тебе управлять духом даже мысленно. Он будет беспрекословно выполнять все твои приказы.

Надо сказать, работа мага меня впечатлила. Не скажу, что я не смог бы создать что-то аналогичное собственными силами. Смог бы. Но вряд ли столь же быстро.

Второго и третьего «коня» мы создали еще быстрее, чем первого. Правда, с Менисом возникла некоторая заминка — козлорогий не обладал магией, чтобы влить ее в печать. Но Хенрик решил эту проблему, просто скопировав ауру сатира.

Я осторожно взгромоздился на голема, чувствуя себя несколько неуютно оттого, что на каком-то интуитивном уровне почувствовал связь, установившуюся между мной и «конем». не зная, как ей пользоваться, я просто посмотрел перед собой и «захотел», чтобы скакун медленно прошел вперед несколько шагов. К моему удивлению, он сразу же выполнил это желание.

Повернувшись, я увидел слегка побледневшую после магической работы, но счастливую рожу мага Жизни.

— Ну как? — спросил он.

— Необычные ощущения. Не знаю, с чем сравнить. Это словно...

Я пощелкал пальцами, пытаясь подобрать подходящее сравнение.

— Это как управлять рукой или ногой. — подсказал Хенрик и я кивнул, соглашаясь.

-... ЭЭЭЭххх!

Менис вскочил на свою зверюгу, немного покрасовался, гарцуя на месте, а затем повернулся ко мне:

— Еще раз назовеешь меня козликом — прикажу своеей зверюге залепить тебе копытом промееж глаз! Поехали что ли? Олимп сам к нам не придеет, знаете ли.


* * *

Последние полчаса Таргитай, царь скифов, был занят тем, что правил заточку выкованного из голубоватой стали меча. Древний акинак — короткий прямой обоюдоострый клинок, достался ему от отца, но царь знал, что он намного старше. По легенде, этот меч вручил своим потомкам сам Папай. Какой-то магической силы в нем не было, зато он был способен выступать отличным проводником для любых заклинаний.

День назад он лично возглавил решающую атаку на поселение циклопов. лишившись своего вождя и сильнейших воинов, одноглазые отвергли предложение подчиниться и предпочли погибнуть в бою. Даже уродливые женщины и дети.

Ну, туда им и дорога. Таргитай не испытывал ни малейших угрызений совести и втайне был даже рад такому исходу. Нет сомнений, что уцелевшие дети выросли бы, а женщины нарожали новых воинов. А там и до появления новых магов недалеко... И тогда древний непримиримый враг рано или поздно вновь поднял бы голову. А так — нет циклопов, нет и проблем. Царь скифов был уверен, что уцелели единицы, которые очень скоро, без еды и крома, погибнут, не пережив приближающуюся зиму.

Подошедшего Палакка, своего военачальника, таргитай почувствовал за пару десятков метров — слишком уж сильна была воля истинного скифа. но не подал виду, позволяя проявить к себе почтение.

Палакк остановился за пять метров и склонил колено, ожидая, когда ему позволят говорить.

— Ты бился сегодня достойно, воин.

Любой из скифов, даже самых высоких кровей и должностей, в первую очередь воин и не приемлет, чтобы его называли как-то иначе. Палакк не пошевелился, но Таргитай видел, что тот доволен похвалой.

— У тебя есть ко мне вопрос или весть?

— Да, мой царь. Нам удалось взять в плен только одного циклопа. Судя по наличию груди, это женщина.

Мысленно Таргитай усмехнулся. Он умел различать одноглазых. По крайней мере, запросто мог отличить мужчину от женщины. А вот у большинства других людей зачастую с этим возникали сложности. Что мужчины, что женщины одинаково уродливы. Уж не поэтому ли уродцы обожали брать в плен человеческих женщин и делать из них рабынь?

— И что с ней?

— Она не сможет ответить на наши вопросы. Откусила себе язык.

— Тогда для нас она бесполезна. Убейте. Хотя нет, постой! Отвезите в Танаис. За этот поступок я не подарю ей смерть. Посадим в клетку, на потеху народу.

— Как прикажет мой царь.

Таргитай хотел было вернуться к своему занятию, но увидел, что Палакк не собирается уходить:

— У тебя что-то еще?

— Мой царь, какие будут дальнейшие распоряжения?

Если честно, у Таргитая не было уверенного ответа на этот вопрос. Впрочем, царь скифов умел ценить момент, особенно в принятии решений.

— Ты останешься здесь, вместе с войском. Обживайте территорию, стройте укрепления. Через месяц, к моему возвращению, тут должен быть крепкий лагерь, который сначала станет нашим аванпостом. А в дальнейшем — плацдармом. Теперь, когда циклопов нет, никто не помешает нам нанести визит полудиким степнякам. Слишком уж большой кусок земли они себе урвали, не находишь?

— Как прикажет мой царь.

— Выдели мне сопровождение. Небольшое, не больше десяти людей. Я возвращаюсь в Танаис.

Дождавшись, когда военачальник уйдет, Таргитай достал амулет связи и сжал его в руке:

— Роксанак? Я вернусь через два дня. Подготовь к этому времени свои войска. Пора немного пощипать наших «культурных» южных соседей!

Глава 23. Олимп принимает незваных гостей

— Впечатляет.

Спустя три дня выматывающей скачки, прерываемой лишь на короткий сон и беглый прием пищи, мы наконец оказались у подножия самой священной горы всех эллинов.

— Ты бывал тут раньше?

Я посмотрел на мага жизни. Тот старался держаться бодрячком, но общий уровень усталости Енисиса выдавали впалые щеки и тяжелые темные круги под глазами. В отличие от меня, в пути ему то и дело приходилось взывать к дару. Хенрик, как и подобает адепту жизни, виртуозно умел влиять на человеческий организм. Если бы не его помощь, мы вряд ли смогли бы осилить столь выматывающее путешествие.

— Приходилось. Но мельком. Каждый уважающий себя эллин считает своим долгом совершить паломничество к Олимпу. Впрочем, я всегда думал, что олимпийцам, по большому счету, без разницы, поклонюсь я их обители или нет. Но отец настоял.

Я почесал подбородок, отметив, что щеки заросли жесткой колючей щетиной.

— Менис, может, ты знаешь, как нам попасть...

Я сделал неопределенный жест рукой, так как сам плохо представлял, куда именно хочу попасть.

— Смееешься? Чванливые, распивающие нектар и амброзию ублюдки, которых кто-то поторопился назвать богами, как-то не привееетствовали праздношатание в Небеесном дворце. Туда и людеей то небось не пускали, что уж про сатиров говорить.

— Он прав. — поддакнул Хенрик. — Если пойти воон по той тропе, то через пару километров мы придем к небольшому храму, в котором служат сразу всем олимпийцам. Но дальше дорог нет. Храм всегда был пределом, дальше которого людям ход закрыт.

Решение пришло мгновенно.

— Тогда идем к храму. Ни за что не поверю, что он стоит там просто так. Наверняка его обитатели знают, что делать дальше.

Хенрик нахмурился:

— А если служители храма не захотят с нами разговаривать? Или ничего не знают?

— Насчет второго — не поверю, пока не убежусь лично. А что по поводу первого... На их месте я бы не стал поступать столь опрометчиво.

Он хотел еще что-то добавить, но передумал. Лишь кивнул головой, показывая, что готов двигаться дальше. Однако мы так и не успели сделать ни шага.

— Не стоит беспокоить служителей храма. Они мирные отшельники и не смогут помочь в вашем вопросе.

Я узнал этот голос, поэтому даже не вздрогнул. Чего не скажешь о моих спутниках:

— Аид, Ты меня своими неожиданными появлениями раньше времени в свое царство сведешь.

— Прости, я никак не могу привыкнуть к тому, что люди часто чересчур эмоционально реагируют на мое появление.

На узком лице правителя Царства мертвых не читалось ни капли раскаяния. Увидев, кто почтил нас визитом, Хенрик поспешил преклонить колено. Даже Менис бухнулся оземь. Я же особого пиетета к местным богам не испытывал и остался стоять, так что оба моих спутника теперь украдкой бросали на меня недоумевающие взгляды.

— Боюсь, что если вы будете добираться в Небесный дворец своими силами, то потеряете слишком много времени. И пусть защитные заклинания уже сломаны — путь наверх все же неблизкий.

— Кто их сломал?

— Тот, кто повелевает водой и ветром.

Джамал!

— Почему ты не остановил его?

— Испугался.

Если бы сейчас прямо перед нами в землю жахнула молния, вряд ли на это кто-то обратил бы внимание. Всемогущий бог, один из троицы Верховных, вот так запросто расписывается в собственном страхе перед каким-то смертным! Впрочем, достаточно вспомнить, что стало с двумя его братьями.

— Этот человек уже практически потерял собственную волю, став марионеткой в руках тех, кто давно ждал подходящего шанса, чтобы вырваться на волю.

— Титаны!

Я удивленно оглянулся и посмотрел на выкрикнувшего это слово Мениса.

— Ты о чем?

Но козлорогий меня словно не услышал. Пожалуй, впервые я видел в его глазах столь всепоглощающий, животный ужас.

— Боюсь, сатир прав. После титаномахии Кронос и другие титаны были низвергнуты в Тартар, проход в который мы пробили прямо внутри горы. На том месте были поставлены могучие несокрушимые створки, которые черпают свою крепость в самой горе. Пока стоит Олимп — титанам не вырваться из заточения. Все прошедшие тысячелетия мы пресекали любые попытки титанов вырваться наружу и повернуть время вспять. Однако сейчас, боюсь, Кронос как никогда близок к свободе.

Час от часу нелегче.

— Позволь, я кое что уточню. Чтобы промеж нас было полное взаимопонимание, так сказать. В свое время вы по каким-то причинам не уничтожили врага, а посчитали отличной идеей запереть где-то под землей без права на помилование. После этого несколько тысячелетий жили на пороховой почке и в ус не дули. А теперь, когда стало слишком поздно, ты надеешься, что я разгребу все, что вы наворотили?

— Не знаю, что такое пороховая бочка, но в целом ты прав. Пойми, если Кронос вырвется на свободу — этому миру, в том виде, к которому ты привык, конец. Титаны обязательно захотят вернуть все, как было. В те времена, когда люди больше походили на диких животных и одевались в шкуры.

Я открыл было рот, чтобы высказать все, что думаю о так называемых богах и их мудрости, но в этот момент земля под ногами ощутимо вздрогнула.

— У нас больше нет времени, Милан. Все уже началось. Либо мы остановим посланника титанов, либо попрощаемся с этим миром.

Я сжал кулаки и заскрежетал зубами. Чтоб вам всем пусто было, твари!

— И как мы попадем туда?

Аид поднял руку, показав золотой перстень с с искусной гравировкой в виде величественного дворца:

— С помощью вот этого.

Бог подземного царства сжал кулак и прошептал несколько слов на древнем наречии. Я почувствовал вспышку магии и в двух метрах от нас повис черный овал портала.


* * *

Последние несколько дней Арес изнывал от безделья. Прометей безвылазно торчал в главном зале, доводя до совершенства непонятный рисунок и не спешил делиться планами, Афродита, снедаемая мрачными предчувствиями, предпочитала находиться в одиночестве. Так что бог войны все свободное время, коего было очень много, проводил в оружейной, доводя себя до изнеможения тренировками. Все равно заняться больше нечем.

К тому же последние несколько недель заставили его пересмотреть уверенность в собственных силах. Произошло слишком много всего. Слишком много магии. Слишком много потрясений. Даже смертные, которых Арес всегда считал пригодными разве что умереть во славу бога войны, смогли преподнести неприятный сюрприз, набрав силу, с которой стоит считаться.

Странное, болезненное ощущение резануло по нервам в тот момент, когда Арес приготовился нанести последний вертикальный удар по невидимому противнику. Это оказалось столь неожиданно, что бог войны потерял равновесие и рухнул на пол. Впрочем, почти тут же вскочил, силясь понять, что означают эти болезненные уколы и как относиться к подобному.

Погрузиться в размышления он не успел. В голове огненной каплей взорвался громкий крик-приказ Прометея:

— Срочно ко мне!! Оба!

Ничего не понимая, Арес подватил с пола короткий прямой меч-ксифос, проигнорировал щит и в два счета оказался возле двери в покои Афродиты. Поднял руку, чтобы постучать, но не успел — богиня красоты, полностью одетая и готовая, отворила дверь.

— Я тоже слышала. Думаю, сегодня решится наша судьба, любовь моя.

— Ты что-нибудь понимаешь? Я постоянно чувствую уколы какой-то непонятной мне силы. Неопасные, но болезненные.

— Я тоже это чувствую, но не понимаю их природы. Это похоже на отголоски какой-то мощной волшбы. Враждебной для нас.

— Давай поспешим. Кажется, Прометей знает больше нашего.

Вбежав в главный зал, Арес бросил быстрый взгляд на свою спутницу. Афродита так ни разу и не спустилась сюда, и теперь во все глаза, зажав рот рукой, рассматривала грандиозный рисунок, выжженный прямо в мраморе.

— Где вас сатиры носят?! Вы что, не чувствуете, какое дерьмо творится?

На Прометея было страшно смотреть. Некогда опрятная борода торчала клоками, в густых, чуть вьющихся волосах появились серебряные пряди, лицо осунулось и побледнело, а в уголках глаз образовались тонкие лучики морщинок.

— Что происходит, Прометей? Что это за отвратительное чувство?

Незримые уколы чужой магии никуда не делись. Наоборот, стали только сильнее.

— Это удары молота неотвратимости, дорогой племянник! Ну ничего, я не для того несколько тысячелетий висел на скале, чтобы теперь уступить какой-то марионетке!

Титан тяжелым взглядом уставился на Ареса и Афродиту, и богу войны неожиданно стало очень неуютно. Захотелось отвернуться, а еще лучше — уйти. Он несколько запоздало подумал, что столетия одиночества и мучений, когда день за днем его печень клевал орел, могли несколько повредить рассудок Огнедара.

— Кто-то пытается прорвать Купол?

Вопрос Афродиты прозвучал неожиданно и Прометей усмехнулся:

— Я догадывался, что ты умнее своего дружка и лишь прикидываешься тупой красоткой. Даже жаль, что мне придется это сделать.

— Сделать что? — спросил Арес, но Прометей неожиданно наотмашь взмахнул рукой и бог войны, получив сильнейший невидимый удар, пролетел пару десятков метров и с размаху врезался в мраморную стену. Да так, что по ней побежали трещины.

— Я же говорил, что вы сможете оказать посильное участие в моем триумфе!

Золотистые путы, прочнее стальных канатов, вылетели прямо из стены, накрепко спеленав Ареса и лишив возможности не только двигаться, но и колдовать. Бог войны быстро пришел в себя и попытался освободиться, но тщетно.

Не обращая внимания на яростную брань, Прометей невидимой подсечкой сбил с ног собравшуюся убежать Афродиту и подтащил на середину заклинательного рисунка.

— Прости, дорогая, но по уровню магического источника ты сильнее своего дружка, а значит, способна дать мне больше сил. Нет-нет! Не пытайся применить ко мне свои чары, женщина! Они работают только на безмозглых дураках вроде племянничка.

Прометей затянул зловещую песню и магический рисунок на полу тут же отозвался. Его линии начали светиться бледно-желтым светом, а в самом зале, наоборот, потемнело, словно в погожий денек туча заслонила солнце. Лишенная воли Афродита беззвучно лежала в середине зловещего магического чертежа. Не издала она ни звука даже тогда, когда из ее пор начала сочиться голубая кровь.

Арес выл, словно грешная душа. Дергался в попытках освободиться, но золотые путы держали крепко. А из богини красоты по капле вытекала жизнь. Божественная кровь веселыми струйками начала разбегаться по узору, насыщая его чудовищной жертвенной силой. Магические вихри, невидимые для простых глаз, завертелись по залу в безумном урагане, и посреди этого буйства стоял Прометей — дирижер урагана. И весь этот океан силы сейчас медленно, но верно стекался к нему...


* * *

— Где мы? Что тут происходить?

Амазонка и Парис только что шагнули на почерневший, местами вздыбившийся мостовой камень, которым была выложена огромная площадь перед величественным прекрасным дворцом. Ничего подобного Илона никогда прежде не видела и в любое другое время обязательно бы восхитилась гением неизвестных зодчих. Но не тогда, когда запах магии столь силен, что даже она, лишенная возможности напрямую оперировать силой, легко поняла, что еще недавно кто=то или что-то выплеснуло здесь целый океан энергии.

— Насчет первого — ты в городе богов. Именно здесь последние несколько тысяч лет обитали олимпийцы. Вообще-то, обычным смертным сюда вход закрыт. Нас должно было перенести к мощному защитному полю. Но, судя по всему, кто-то совсем недавно его разрушил.

Парис оценивающе осмотрелся вокруг. Многие дома оказались повреждены, а у одного, стоящего ближе всего к разрушенной границе, обвалилась одна из стен.

— Что до второго вопроса — я на знаю. Но кажется, мы прибыли очень вовремя. Или наоборот — максимально невовремя. Даже я своими крохами былых способностей могу оценить, какими силами здесь недавно оперировали. Шутка ли — сломать барьер, который возводил сам Зевс!

— Ты думать, Милан здесь?

— Не могу сказать. Однако мой солидный жизненный опыт подсказывает — фигуры вроде Якострофа всегда оказываются в эпицентре событий.

— Тогда поспешить! Веди, маг. Куда нам идти?

Вместо ответа Парис кивнул на поражающий своими размерами, потрясающе красивый дворец. Он словно парил над остальным миром, расположившись прямо на вершине горы. И, если приглядеться, на ступенях, ведущих ко дворцу, можно было увидеть несколько маленьких фигурок, поднимающихся ко входу.


* * *

Центральные створки, ведущие в Небесный дворец, слегка пошевелились, словно кто-то робко попытался открыть их с другой стороны. Безуспешно. тяжеленный металлический засов, который было не под силу поднять даже десяти силачам, накрепко закрыл вход в бывшую обитель олимпийцев. Да и сами створки были способный выдержать даже таранный удар. Вот только явившийся во дворец незваный гость не полагался на физическую силу.

Внезапно двери содрогнулись от мощнейшего удара извне. По дворцу прокатился многократно размноженный эхом металлический звон, а неугомонный «великан» и не думал останавливаться. Вслед за первым ударом последовал второй и монолитный засов толщиной с человеческую ногу слегка прогнулся.

Дальше удары следовали один за другим и в какой-то момент искореженный погнутый засов с оглушительным грохотом упал на мрамор пола, а порядком изогнутые створки распахнулись.

Джамал вместе с троицей Приближенных и связанным магическими путами Актеоном неспешно вошел внутрь. И если на лицах магом легко читалось легкое одурение на грани страха — еще бы, вот так варварски вломиться в обитель богов, то вот бывший иерофант храма Ветра даже толком не огляделся по сторонам. Тому, в чьих глазах бушует буря, не пристало бояться и сомневаться.

С непроницаемым лицом маг просканировал пространство и безошибочно определил направление. Уверенным шагом направился по прямому коридору и спустя несколько минут остановился на границе огромного зала, перед грандиозным, выжженным прямо в мраморе узором.

— Смутные времена переживает Олимп, ничего не скажешь. Раньше люди испытывали большее почтение к этому священному месту!

Прометей стоял в центре узора, окутанный в плотный кокон чудовищной магической энергии. Несмотря на шутливый тон, лицо титана было сосредоточено и твердо.

— Ты мне не нужен. Уйди с дороги и можешь отправляться на все четыре стороны. Свою роль ты уже выполнил.

Глаза Прометея опасно сверкнули:

— Не тебе решать, человек, когда моя роль будет выполнена! Ты даже не подозреваешь, что всего лишь марионетка в руках тех, кого нельзя допускать в этот мир. А у меня на него большие планы. Уж извини, но тебе шанса уйти я не предоставлю.

Прометей ударил невообразимым сплавом нескольких стихий. Подобная атака была способна уничтожить небольшую армию, вот только Джамал оказался готов и успел выставить непроницаемый щит. Заклинание отрикошетило, выбив из стены целую россыпь мелкой каменной крошки.

А дальше в мраморном зале воцарился ад. Выло, грохотало, стенало, полыхало. Повсюду, словно шрапнель, летала мраморная крошка, от попадания заклинания обрушилось несколько колонн. В крыше от срикошетившей волшбы образовалась дыра размером с карету. Сгустки горячего воздуха летали по залу, завывая, словно сотня грешников. Один из них кинулся было к минотавру, но получил в бок от одного из Приближенных и, обиженно вереща, бросился на Джамала.

Оба поединщика постоянно перемещались, осыпая друг друга все более изощренными заклинаниями. Ежесекундно трещали раскаты электричества, летали ледяные глыбы и раскаленные огненные шары. Один из Приближенных не смог парировать или увернуться от едкого кислотно-зеленого сгустка и, захлебываясь кровью, упал на пол с огромной дырой в груди. Остальные, глядя на неудачливого товарища, добавили сил в защитные плетения и постарались скрыться за мраморными колоннами.

Спустя десять минут, когда зал оказался основательно разрушен, а минотавр, Приближенные и все еще прикованный к стене Арес только чудом остались в живых, Джамал и Прометей на время прекратили драку и начали медленно кружиться друг напротив друга, выискивая брешь в обороне противника.

— Вижу, что титаны знатно одарили тебя, человек. — Одна рука Прометея висела безжизненной плетью, с пальцев капала синяя кровь. — Ты хотя бы понимаешь, зачем тебе нужно разрушить Олимп? Ты позволишь вырваться на свободу безумным могучим тварям, которые мечтают отбросить мир на тысячелетия назад!

На месте правого глаза Джамала зияла кровавая дыра, но его это недоразумение, казалось, ничуть не смущает.

— Мне даровали могущество и силу. Если я не выполню свою часть сделки, то также легко отнимут. Пожалуй, я рискну.

Бывший иерофант, усилив свои мышцы коротким импульсом магии, отпрыгнул назад на несколько метров, выкрикнул явно заранее подготовленное заклинание-активатор. В зале тотчас же основательно похолодало и прямо из воздуха материализовался водный демон. Не такой огромный, как тот, что разрушил стену Кидонии, но все же достаточно внушительный.

— Убей его!

Демон, издавая странные, похожие на клекот дельфина звуки, бросился к Прометею, но тот лишь обидно рассмеялся. Первый же выпад руки, превратившейся в ледяное копье, титан принял на запитанный силой огня щит, отчего демон взревел от боли.

— Неужели ты думаешь, что со мной пройдет подобный фокус? Я бог, кретин! А не какой-то там занюханный человечишка, нахватавшийся знаний высшего искусства!

В руках Прометея появилось два огненных хлыста, которыми он тут же принялся увлеченно хлестать раненого демона. Во все стороны летели брызги, зал заволокло паром. Несколько раз демон пытался броситься в атаку, но всякий раз отскакивал, вопя от боли.

Отбросив огненные хлысты, Прометей небрежным движением метнул огненный шар, который разметал демона на мелкие брызги.

— Вот так, человек! Ты мне не ровня. Неужели ты всерьез думал победить меня столь просто?

— Нет. Призыв демона был всего лишь отвлекающим маневром.

Джамал смотрел титану куда-то за спину.

Почуяв неладное, Прометей начал разворачиваться, но в этот момент у него из груди показался покрытый синей кровью короткий прямой клинок. Не удовлетворившись одним ударом, освобожденный Арес нанес еще несколько. В печень, в сердце. неспешно обошел упавшего на колени титана. Заглянул в глаза.

— Не стоило тебе ее трогать.

Он было отвернулся от истекающего кровью Прометея, но потом с полуразворота сильным ударом снес врагу голову. В воздух ударил тугой фонтанчик, а затем обезглавленное тело упало на испорченный мрамор. Арес посмотрел на Джамала:

— Что теперь, человек?

— Мне не нужна твоя жизнь. Можешь уйти, если хочешь.

Бог войны кивнул. В любом другом случае он бы возмутился тому факту, что ему разрешает что-либо человек... Но не сейчас. И не с этим человеком.

Подобрав с пола серое высохшее тело Афродиты, Арес тяжелой поступью покинул Небесный дворец.

Джамал сотворил прямо в воздухе небольшое зеркало, бесстрастно рассмотрел пустую окровавленную глазницу и двинулся вглубь дворца. Уцелевшие Приближенные и Актеон последовали за ним.


* * *

Едва выйдя из черного, воняющего тленом портала, я упал на одно колено, стараясь совладать с бунтующим желудком и избавиться от мерзкого сладковатого запаха гнилой плоти во рту. А вот Хенрик даже не стал пытаться сопротивляться и теперь опорожнял желудок, держась рукой за стену. Сатир же оказался более крепким, но явно тоже испытывал неприятные ощущения. Иначе отчего его рот уже минуту не прекращает изрыгать самые грязные ругательства?

— Я прошу меня простить. — В отличие от нас, Аид явно не испытывал никакого дискомфорта. — Наш путь пролегал на стыке планов смерти и Подземного царства, в которым смертным не место. Ничего, скоро пройдет.

— Во тьму такие путешествия!

Я выпрямился, все еще ощущая на языке отвратительный вкус. Огляделся.

— Где это мы?

Больше всего этой комнате подходило описание «заброшенная». Когда-то она была роскошной. Широкая, застеленная шелковым бельем, кровать, мебель из драгоценных пород дерева, густые, поеденные молью ковры, полуметровый слой пыли и паутина повсюду. Складывалось ощущение, что сюда никто не заходил уже несколько веков.

— Моя комната. Но я здесь не бывал уже очень давно. Мое место в подземном царстве.

— Земетно. И что теперь?

— Мы на третьей этаже. Стоил спуститься вниз. Ваша цель в западном крыле. Именно там скрыт проход, ведущий к воротам Тартара.

— Ты отведешь нас?

Вместо ответа Аид подошел к двери, пробормотал несколько слов и дверь, словно вчера смазанная, совершенно беззвучно растворилась. И если до этого я едва ощущал магический фон, то теперь сразу почувствовал тягучий, ни с чем не сравнимый запах. Магия. Совсем недавно ее здесь было выплеснуто столько, что у меня разом заныли все зубы.

— Что здесь произошло?

Но Аид не ответил, поспешив по широкому коридору. Очень скоро мы оказались на спиралевидной лестнице, спустившись по которой, мы вышли в огромный, отделанный мрамором, зал.

Менис присвистнул:

— Ну ни хрена ж себеее!

Я был склонен с ним согласиться. Запах магии стал просто невыносим, но не это привлекло мое внимание. Зал оказался разгромлен. Мрамор на полу безнадежно испорчен, стены ободраны и обожжены, несколько колонн завалилось, а в крыше зияла огромная дыра.

Разглядывая место побоища, я не сразу увидел главное. Поэтому удивленно обернулся на дергающего меня за рукав Хенрика. Тот глазами показал куда-то мне за спину.

Развернувшись, я наконец увидел лежащее в луже синеватой крови тело. Несмотря на отсутствие головы, я сразу узнал Прометея.

— Покойся с миром, брат.

Аид медленно подошел и встал над телом титана.

— Видит Уран, мы были с тобой слишком суровы.

Неожиданно я почувствовал мощную вспышку магии. А за ней еще одну. И еще. Где-то разгоралось новое сражение. Судя по всему, глубоко под нами.

— Что это?

— Врата! Кто-то пытается прорваться к вратам! Скорее!

Показывая пример, Аид бросился к западному крылу. Мне ничего не оставалось, кроме как, чертыхнувшись, поспешить за ним. Бежать оказалось недалеко и очень скоро мы оказались перед огромной дырой в полу, по краям которой были выдолблены ступени, ведущие куда-то глубоко вниз. Здесь магические вспышки ощущались куда сильнее. Что бы там не происходило — силы там задействовали нешуточные.

— Поспешите! Удерживающая магия этого места не действует на людей, так что воспользуйтесь вот этим.

Аид пальцем начертил в воздухе замысловатый узор:

— Напитай его силой! Я не могу — гора чувствует мою кровь и разрушит колдовство. Это позволит вам быстро и безопасно спуститься вниз. Не мешкай, человек!

— Постой! ты же говорил, для того, чтобы освободить титанов, нужно разрушить Олимп!

— Титанов сдерживают створки. пока они незыблемы, Кроносу и остальным не вырваться на свободу. Но стоит разрушить преграду и сила горы начнет таять с немыслимой скоростью и очень скоро не выдержит такой нагрузки. Олимп разрушится и Кронос вырвется на свободу.

— Ты идешь с нами?

Аид отрицательно покачал головой:

— Я должен вернуться в подземное царство. Если ничего не удастся и Кронос вырвется на свободу — только там я смогу оказать сопротивление.

Меня взяла злость. Это боги заварили всю кашу, а теперь предлагают мне расхлебывать!

Я шагнул ближе и сказал тихо, так, чтобы услышал только он:

— Просто чтоб ты знал. Я запомню твою трусость. И, если справлюсь, то приложу все силы, чтобы люди узнали обо всем. А теперь прощай!

Заклинание все еще висело в воздухе и я плеснул в него силы. Почти сразу воздух под ним сгустился и проступили очертания полупрозрачной платформы, по граням которой то и дело пробегали синеватые искорки.

Я осторожно ступил на этот «ковер-самолет» и с удивлением понял, что по прочности полупрозрачная платформа не уступает граниту. Неуверенно посмотрел на Хенрика и Мениса:

— Друзья, думаю, вам совершенно ни к чему идти туда вместе со мной. Вы уже видели, насколько этот богами драный колдун силен. Так что давайте как выбирайтесь отсюда.

Маг и сатир переглянулись и, не сговариваясь, шагнули на платформу:

— Помирать, так с пееесней, паря. Еесли уж мне суждено померееть сегодня, так пусть это будет такая история, под которую не греех и бочонок вина приговорить!

— Тебе может понадобиться моя помощь, Милан. Я не для того проделал весь путь, чтобы переложить спасение мира только на твои плечи.

Я не стал их разубеждать и мысленно приказал платформе спускаться вниз. Сгустившийся воздух тут же отозвался и со прытью, достойной скоростного лифта, рванул вниз.

Глава 24. Искупление

В любое другое время я бы восхитился величественной красотой места, в котором очутился. Огромная пещера. Слишком правильная, чтобы не быть рукотворной. Вместе с тем я прекрасно отдавал себе отчет, что людям создать подобное не под силу. Тысячи сложенных из драгоценных камней, золота, серебра, мрамора и благородных пород дерева картин, запечатлевших великие сражения и грандиозные пиры. Любой историк отдал бы руку на отсечение, только чтобы оказаться здесь.

Теперь же монументальный зал оказался безнадежно осквернен. Многие картины треснули, драгоценные камни обсыпались, дерево сгорело, а металлы расплавились. Пол был липким от огромного количества пролитой крови, повсюду разбросаны оторванные руки и какие-то маленькие, будто младенческие, головы — все что осталось от сторуких хранителей врат в Тартар.

И посреди этого фантасмагорического безобразия, в компании чудом уцелевшего Актеона, спиной ко мне стоял Джамал. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять — несмотря на несколько серьезных схваток, его аура, хоть и потускнела немного, но все еще пылала такой силой, что перехватывало дыхание.

— Ты как раз вовремя, Милан. — сказал Джамал, не оборачиваясь. — Последние препятствия устранены и теперь я могу освободить этот мир от владычества олимпийцев.

— Ты хоть понимаешь, что творишь? — Я не делал попыток к нему приблизиться, опасаясь за жизнь минотавра. — Разрушив гору, ты выпустишь с мир титанов. Они тысячелетиями сидели здесь, взаперти. Как ты думаешь, после такого заключения у них с головой все в порядке?

— Тебя или меня это не должно волновать. Власть над этим миром должна вернуться в руки тех, кто правил им изначально. А вот этого я бы тебе не советовал!

Джамал заметил, что я плету какое-то заклинание. Шевельнул кистью и Актеон тут же схватился за грудь, с гримасой боли осев на пол.

— Сердце минотавра заключено в магический каркас, который сожмется, стоит только тебе сделать неверное движение. Так что его жизнь зависит от твоего благоразумия. Не мешай мне и мы все останемся живы. А вернувшиеся титаны сделают нас своими первыми слугами.

— Не слушай его, Муилан! Бей!

Актеон не успел договорить, скорчившись на холодном полу от нестерпимой боли. Я перевел взгляд с друга на Джамала и поднял руки ладонями вперед:

— Не трогай его и делай, что задумал.

— Мудрое решение. И без шуток, пес! Тебе не удастся застать меня врасплох.

Джамал повернулся к величественным створкам и начал читать заклинание на неизвестном мне языке. Почти сразу же вокруг него всколыхнулся магический фон, а через несколько секунд закружился видимый даже не-магам вихрь, который принялся стремительно аккумулировать силу.

— Актеон!

Минотавр подошел ко мне и я увидел, что за время плена ему крепко досталось. Однако на ногах он стоял твердо, а во взгляде читалась решимость:

— Ты должен его остановить! Если титаны вырвутся, этомуу миру, в том виде, в котором мы его знаем, придет конец!

— Знаю.

Я смотрел только на Джамала. Тот не прекращал своего речитатива. Подчиняясь его воле, магический вихрь, уже впитавший поистине колоссальное количество энергии, начал перестраиваться, принимая спиралевидную форму.

— Чего ты ждеешь, паря?! Грохни этого мудака и давай выбираться!

Но я лишь отрицательно покачал головой. Мне не пробиться через этот водоворот. Любая атака обречена на провал. Оставалось только ждать.

Не выдерживая магической нагрузки, драгоценные камни на стенах взрывались мелким разноцветным крошевом, а гора начала едва заметно подрагивать. Заклинание Джамала качнулось, наклоняясь узкой гранью к створкам. А затем резко рвануло вперед, вонзилось в тяжелые створки и начало раскручиваться, словно колоссальный бур.

Джамал направил руки, пытаясь удержать заклинание. Я успел заметить, как из его пустой глазницы течет темная кровь. А когда враг отвернулся, я ударил.

В этот удар я вложил все свое мастерство, всю доступную мне ярость. Из стен, пола, даже потолка вырвались сотни небольших осколков. Прямо в воздухе приняв форму конических снарядов и вспыхнув всепоглощающим пламенем, острая, словно наконечники копий, шрапнель лавиной обрушилась на неподвижную фигуру мага.

Но напрасно я надеялся, что противник окажется беззащитен. Первый же снаряд, не достигнув Джамала несколько сантиметров, взорвался, столкнувшись с прозрачной защитой. А дальше множество взрывов превратили Джамала в живой факел, полностью скрыв его фигуру стеной огня.

— Милан, быстрее! Нужно разрушить заклинание! — Бледный словно полотно Хенрик оказался рядом. — Еще немного и створки не выдержат!

— Вижу!

Магическая атака Джамала и не думала исчезать, медленно, но верно истощая и разрушая структуру врат. Одна из створок с оглушительным «Бооомммм!» треснула от пола до потолка.

Счет шел на секунды. Враг не мог ничего сделать, сосредоточившись на защите от моей атаки, но количество огненных снарядов стремительно таяло. И отчего-то я не сомневался, что могучий сукин сын сумеет уцелеть в этой атаке.

Я подскочил к магическому буру, непроизвольно закрывшись ладонью от бушевавшей внутри него силы. Попытался оценить структуру и сразу понял, что единственный способ разрушить его — это выкачать силу с помощью заклятья-«вампира». Но куда девать энергию?! Не один предмет не выдержит такой силищи, а выброшенная просто в воздух, сила просто уничтожит не только створки, но и всех нас.

— Я не могу ничего сделать! — мне приходилось орать, чтобы перекричать невообразимый грохот взрывающихся снарядов и низкий гул «веретена». — Нужно выкачать энергию, но куда?!

— А не получится провернуть тот же фокус, что и в Лабиринте?

Я застыл с открытым ртом, переваривая фразу Актеона. В Лабиринте я выкачал сущность голема плоти в свой клинок. Конечно, даже магическое оружие не выдержит той силы, что сконцентрирована в «веретене», но теперь то в оружии живет вечно голодная, жадная до силы тварь!

— Все назад!

Я бросил быстрый взгляд на Джамала. Его фигура все еще была скрыта плотным коконом огня, но очень скоро он сможет вырваться — снарядов осталось буквально четыре десятка. Обнажил клинок, чувствуя, как протестующе подрагивает запертый внутри голем, шагнул вперед и с размаху вонзил меч в воронку.

Дух голема плоти завизжал так, что содрогнулись, казалось, все иные планы. Огромная прорва энергии начала перекачиваться из воронки в сущность в клинке. И сколь бы силен не был дух, но даже он не смог впитать в себя такую силищу, так что какая-то часть продолжила движение по клинку, найдя единственное место, в котором может скопиться = меня.

Чуждая, незнакомая энергия хлынула в меня потоком, скручивая энергетические каналы и выворачивая наизнанку саму суть моего дара. Неверное, я бы не выдержал, но меня спас дух Гаргантюа. Он мгновенно выставил перед всесокрушающей волной монолитную стену, которая выдержала удар. А затем перенаправил поток в мой источник.

Веретено начало съеживаться, но не прекратило работы. Я всеми чувствами «видел», как готовится лопнуть вторая створка и усилил заклинание-«вампира», стараясь не допустить этого...

Могучий удар в спину отбросил меня вперед. Пролетев несколько метров, я со всего маху врезался в стену, едва успев бросить силу на то, чтобы укрепить тело. Не выдержав нагрузки, сущность в мече как-то обреченно застонала, а затем клинок рассыпался черным пеплом, оставив только голую рукоять.

— Ты мне не ровня, червяк!

Джамал, полностью голый, со страшными ожогами по всему телу, но, тем не менее, вполне живой, стоял посреди пещеры, тяжело дыша:

— Я предупреждал тебя о последствиях. Но ты, пес, посчитал себя самым умным и хитрым. И теперь пожнешь плоды своей самонадеянности и вероломности!

Он небрежно взмахнул рукой и Актеон, мгновенно посерев, со стоном осел на пол, а затем упал лицом вниз. Обострившимися до предела слухом я услышал, как его сердце пропустило удар и остановилось.

— Нееееет!!! Сдохни, тварь!!!

Не обращая внимания на боль во всем теле, я вскочил и обрушил на ненавистного ублюдка серию атак. Ничего не соображая от ярости, я просто вырывал из стен глыбы, одну за другой, под завязку накачивал магией и посылал во врага. И этот безумный натиск оказался настолько неожиданным и сильным, что Джамал оказался вынужден уйти в оборону, и думать забыв об контратаке. Его руки превратились в чистую, звенящую от силы воду. Во все стороны летели брызги, но тьмой драный выродок не собирался подыхать, однако и вырваться из под атаки пока не мог.

Параллельно с этим, подчиняясь какому-то наитию или же прислушавшись к внутреннему голосу, я сплел неизвестное ранее заклинание, которое как магнит притянуло ко мне сотни разнообразных камней. Они, словно бугристая кожа, покрылименя с ног до головы, сделав выше, шире в плечах, массивнее. Неведомым образом каждый новый камень добавлял сил, лечил раны, защищал от магических и физических атак. Ничем иным, кроме как работой гаргантюа, это быть не могло. Я сам стал похож на гибрид человека и высшего духа земли.

— Довольно!

Джамал что-то сделал и зал в очередной раз содрогнулся от мощного выплеска магии. А через пару секунд мне захотелось ущипнуть себя, да побольнее. Потому что то, что я увидел, уже не могло быть человеком.

Мать моя женщина, что ж так все хреново то!

В этом я с Димитром был абсолютно согласен.

Человеческого тела у Джамала больше не было. Выше пояса плоть, кровь и кости преобразились в ледяные глыбы, словно высеченные не очень умелым резчиком. Какие-то рубленые, будто отколотые, они светились изнутри синеватым светом, лишь отдаленно напоминая человеческую фигуру. А вот про ноги подобное сказать было нельзя, потому что их больше не было. Вместо них — сужающийся к кончику серый ураган. В нем то и дело с треском проскальзывали грозовые разряды. В воздухе ощутимо запахло озоном.

— Ты смог заручиться поддержкой духов своего плана. Впечатляет. Вот только тебя это не спасет, потому что за мной сила двух планов!

Его рука неожиданно вытянулась, превратившись в сверкающее копье. Оно стремительно рвануло в мою сторону и через мгновение врезалось мне в грудь, но вместо дыры размером с кулак лишь бессильно звякнуло о каменную защиту.

А дальше произошла одна из тех драк, которые принято называть эпическими. Пластичный и будто живой камень принимал самые немыслимые формы, отзываясь на мои мысли. Принимая то форму монолитного щита, то накачанного силой тонкого хлыста, то огромного клинка. Отбивая атаки ожившей воды и неистового воздуха, я постоянно перемещался по залу, пытаясь прорвать оборону врага и не дать ему отправить меня на тот свет.

Стихия сталкивалась со стихией. От разлитой вокруг силы, казалось, начали крошиться зубы. Тварь, которую язык не поворачивался назвать человеком, наседала. Я уворачивался и отражал сыплющуюся со всех сторон выпады и заклинания, изредка пытаясь достать невообразимо могучего ублюдка, но тот словно играючи отражал мои атаки.

В какой-то момент разумом начала потихоньку овладевать паника. Пусть мой дар и достиг запредельных высот благодаря единению с гаргантюа, но этому переродившемуся говнюку явно помогали не менее могучие духи воды и воздуха.

Я так и не понял, какой из ударов пропустил. Просто в какой-то момент броня дала трещину, во все стороны брызнула каменная крошка вперемешку с кровью, а я осознал, что лежу на полу, зажимая культю отсеченной чуть выше локтя правой руки. Каменное тело рассыпалось грудой бесполезных булыжников.

— Очень скоро Повелители вернулся в этот мир. — в голосе стоящего надо мной Джамала не осталось ничего человеческого. Казалось, его устами говорят сразу несколько самых разных существ. — И ты не в силах этому помешать, человек. Смотри!

Почти сразу за этим раздался столь оглушительный треск, что его должны были услышать даже в другой галактике. «Веретено», пусть и ослабленное, но все еще опасное, наконец закончило работу. Обе створки покрылись паутиной трещин и теперь с грохотом рассыпались, оставив лишь полупрозрачный золотистый силуэт, в точности повторяющий разрушенные ворота.

— Началось! Чувствуешь, гаргантюа?! — после этих слов я понял, что Джамал окончательно уступил в борьбе за собственный разум духам иных планов.

Я чувствовал. Даже без магического зрения прекрасно видел, что с разрушением физического воплощения створок Олимп бросил все имеющиеся силы на поддержку последней преграды. Я увидел, как по ту сторону от фантомных ворот стоят несколько темных фигур. Они не пытались прорваться, просто ждали. Знали, что скоро вернут себе мир.

Гора ощутимо встряхнулась. Затем еще раз. И еще. Сильнее. Призрачные створки стремительно пожирали силу Олимпа.

— Тебе разве не полагается спасаться? — я сплюнул кровь и посмотрел на застывших в паре десятков метров от нас сатира и склонившегося над телом Актеона Хенрика.

— Сохранение этой презренной оболочки не играет для нас роли. — проскрежетало то, что было Джамалом. — Мы обязаны проследить, чтобы все свершилось. Ты жив лишь потому, что мы не хотим убивать собрата в тебе.

— Как трогательно.

Я собрал последние силы и попытался ударить каменным копьем, но противник лишь небрежно отмахнулся и магическое оружие рассыпалось прахом. А на меня обрушился невидимый тяжеленный пресс, от которого затрещали кости.

— Ты начинаешь нам надоедать. Не противься неизбежному, смертный, и тогда, быть может...

Что именно «быть может», он договорить не успел. Раздался щелчок хлыста и тяжелая свинцовая пуля, под завязку накаченная каким-то невообразимым клубком самых разнообразных проклятий, снесла ему голову.

Окончательно обалдев от происходящего, я повернул голову и уставился на амазонку и Париса. Девушка медленно опустила подаренную мной винтовку, любуясь творением рук своих. Кстати, на руках у нее осталось всего две или три татуировки. Теперь понятно, откуда в пуле взялась силища, способная свалить эту тварь — Илона просто впихнула в этот выстрел всю доступную ей мощь.

— Давно мечтать попробовать.

Илона невозмутимо посмотрела на мою шокированную рожу и добавила:

— Рада тебя видеть, Милан. Кажется, мы прибыть вовремя.

— Не могу с этим не согласиться. Я рад, что ты жива и смогла прийти на помощь.

Я попытался встать, но тут же охнул от боли, когда оперся культей об пол. Рана уже затянулась и покрылась коркой. Подскочившая амазонка нахмурилась:

— Я не мочь ничего сделать, Милан. Оставшихся рисунков не хватит. Да даже если бы их было больше...

— Дай я посмотрю.

Будто постаревший на пару десятков лет Хенрик решительно подошел, осторожно неся отсеченную руку. Я посмотрел ему за спину и неверяще уставился на Актеона. Бледный, словно смерть, но живой минотавр сидел на полу и тряс безрогой головой.

Хенрик проследил за моим взглядом и робко улыбнулся:

— Было трудно, но я справился.

— Спасибо!

— Пожалуйста. Теперь позволь помочь тебе. Руку можно спасти, но мне понадобится время...

— У нас его нет.

Я схватился за протянутую руку и поднялся. Пол под ногами вздрогнул так сильно, что Парис и Хенрик не устояли на ногах. Откуда-то сверху, с поверхности, посыпалось мелкое каменное крошево, а следом прилетел здоровенный булыжник, с грохотом разбившись о многострадальный пол.

— Нужно срочно что-то сделать!

Я смотрел на полупрозрачную энергетическую преграду, которая усиленно впитывала в себя силу горы.

— У кого есть мысли?

Ответом мне было тяжелое молчание.

— Да чтоб вас всех!

Я подошел ближе и столкнулся взглядом с одним из размытых силуэтов по ту сторону преграды. Не знаю, кто именно это был, но даже так меня пробрало до печенок. В этом взгляде было все: и безумие тысячелетий, и обещание вечных страданий, и жажда вечной власти.

— Да хрена лысого тебе, образина!

Я мучительно соображал, как могу стабилизировать поток, прекратив разрушение Олимпа. И тут мне на плечо легла рука:

— У меня есть идея, Милан.

Я обернулся и посмотрел на Париса:

— Так говори же!

— Сейчас створки — лишь бездумный инструмент, который всеми силами стремится выполнять функцию, ради которого их создали. Не допустить прорыва титанов. В этом и был расчет. Лишившись физического воплощения, створки принялись поглощать всю доступную мощь и расходуют ее в десятки и сотни раз быстрее необходимого. Но если нам удастся перенастроить контур, вывести потребление на необходимый уровень, вдохнуть в них разум...

— Что ты имеешь ввиду?

— Боюсь, что понадобится жертва. Добровольная. Если кто-то из нас сольется со створками, то сможет успокоить поток.

Он немного помолчал, давая мне время переварить услышанное.

— Я бы очень хотел сделать это сам. Поверь, я понимаю всю степень ответственности за содеянное и с радостью пошел бы на такой шаг, но от этого не будет пользы. У меня нет даже тени былой силы, так что мне не справиться со столь могучим потоком. Я просто растворюсь.

Я задумался. Неужели это конец моего пути? Может быть так, что я попал сюда с одной целью? И тот, кто выдернул меня в этот мир, заранее предвидел подобный исход? Судя по всему, да.

Есть другой вариант, Милан.

Мои спутники с жаром обсуждали предложение Париса, так что я даже не сразу понял, что со мной заговорил Димитр:

— Ты о чем?

Думаю, Аид догадывался, что все может закончиться именно так, когда показывал то заклинание. А может и нет. Кто поймет повелителя царства мертвых? В любом случае мы должны это сделать.

— Да о чем ты, мать твою, толкуешь?!

От избытка чувств я заорал вслух, отчего все недоуменно повернулись в мою сторону, но мне было плевать.

Парис прав. У него нет силы. Но если ты вселишь меня в его тело — я смогу стабилизировать створки.

— Нет!

Милан, у нас нет времени спорить!

Словно подтверждая его слова, гора вновь содрогнулась.

Позволь мне совершить свой главный и единственный подвиг. Вся моя жизнь была никчемным куском дерьма. До тех пор, пока не появился ты. Ты стал для меня старшим братом, который раскрыл мне все краски жизни, полной приключений и опасностей. Показал, что такое дружба. К сожалению, все это я узнал, уже будучи бесплотным духом внутри твоего разума. И теперь хочу совершить стоящий поступок. Сам. И не спорь — таково мое решение. Позволь мне поговорить с Парисом.

Я почувствовал, как по щекам катятся слезы:

— Как?

Просто расслабься, я все сделаю сам. Твоя воля сильнее, так что я не смогу взять тело под контроль без твоего согласия.

Проглотив комок в горле, я смог лишь кивнуть. Затем повернулся к притихшим спутникам:

— Парис, тут кое-кто хочет поговорить с тобой...

Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и постарался выбросить из головы все посторонние мысли.

Только не дергайся! Я не смогу сопротивляться тебе!

А через несколько секунд я понял, что больше не управляю своим телом.

— Здравствуй, Парис. Меня зовут Димитр и я...

Бывший Апостас слушал сначала недоверчиво, а затем очень внимательно. Отчего-то он сразу поверил тому, что рассказал ему Димитр. И предложение выслушал со всей серьезностью.

Все. Возвращаю тебе контроль.

Я попытался поднять руку и понял, что вновь являюсь хозяином тела.

— А ты полон сюрпризов, Якостроф. А что насчет предложения твоего друга... От своих слов я отказываться не собираюсь. Я согласен.

— Тогда не будем тянуть.

Гадес в свое время не зря убил весь день, чтобы вколотить в меня знание. Нужное заклинание почти сразу всплыло в памяти. Оставалось только влить в него потребный океан силы. В любое другое время взять ее было бы негде, но здесь, возле врат в Тартар, ее было разлито столь много, что хватило бы не несколько переселений.

Воздух вокруг сгустился, когда я направил нужный поток в заклинание. Наливаясь силой, оно словно втягивало в себя все тепло и свет, отчего в зале сразу же стало холодно и темно. Лишь передо мной прямо в воздухе светилось мягким жемчужным светом могучее заклинание, которое разделилось на две части. Одна половина, развернувшись в широкую сеть, мягко обхватила Париса, отчего он сразу же потерял сознание, но не упал. Его тело мягко качнулось и зависло в горизонтальном положении в метре от пола, поддерживаемое магической сетью.

Вторая же половина, сжавшись до размера футбольного меча, медленно подплыла ко мне, а затем плавно вошла в грудь.

Я напрягся, ожидая, что меня скрутит волна боли, но в реальности все оказалось куда легче. Магический шар внутри меня по ощущениям был похож на дискомфорт в легких после утомительной пробежки. И лишь когда он начал раскручиваться, постепенно выдирая из моего разума душу Димитра, я почувствовал небольшие уколы боли, словно от отдираемого с незажившей раны струпа.

Впрочем, подобные ощущения не продлились долго. Управившись секунд за двадцать, магический шар, порядком потяжелевший и из перламутрово-белого ставший малахитовым, вылетел из меня, подплыл к зависшему телу Париса и погрузился ему в грудь. напрягая несколько оскудевший источник, я набросил на глаза магическое зрение. Тело бывшего мага стремительно менялось. Набухали уже почти отмершие магические каналы, напитывался силой пересохший источник... Дух Димитра успешно устраивался в новом теле.

Наконец, заклинание исчерпало себя, мягко опустив Париса (или Димитра) на пол. Несколько секунд ничего не происходило, а затем он открыл глаза. Я сразу заметил, что роговица сменила цвет с серо-стальных на зеленые. Такие же, как и у меня.

— Димитр?

Вместо ответа он неуверенно встал, сделал пару неуверенных шагов, присел:

— Кажется, еще немного и я бы забыл, каково это — управлять телом.

Гору основательно тряхнуло и на головы нам посыпалась пыль.

— Жаль, что все заканчивается именно так. Думаю, мне стоит поспешить, иначе вас, чего доброго, похоронит здесь.

Он улыбнулся так, как никогда не улыбался Парис.

— Ты уверен?

— Как никогда в жизни.

Димитр решительно направился к створкам. И застывшая на его лише отчаянная решимость вызвала реакцию с той стороны. По преграде ударила огромная секира, заставив магическую преграду вспыхнуть в месте попадания. А следом за этим ударом последовал еще один. И еще.

Створки вспыхивали яркой паутиной всякий раз, когда секира обрушивалась на преграду, но, хвала богам, каждый раз выдерживали удар. Остановившийся перед ними Димитр обернулся к нам, еще раз улыбнулся, а затем кончиками пальцев дотронулся до магической стены.

Теплое мягкое сияние обхватило его ладонь, начало подниматься выше, достигло плеча, перекинулось на грудь, побежало во все стороны. Очень скоро вся фигура Димитра скрылась в этом сиянии. А затем мой друг распался на тысячи маленьких искорок, которые тут же втянуло в створки. Искорки начали стремительно разбегаться по преграде, меняя ее структуру. Укрепляя, изменяя, успокаивая хаос, придавая четкую форму.

Титан по ту сторону завыл, словно сотня грешников и обрушил на преграду новый сокрушительный удар, но в этот раз створки ответили. Полыхнул магический ответ и атакующий без единого звука отлетел куда-то вглубь своей темницы. А створки перестали меняться, застыли, потеряв свою прозрачность. Вход в Тартар оказался запечатан несокрушимыми вратами, на которых отчетливо проступили символы всех восьми кланов. А водопад поглощаемой силы успокоился и источился.

Конец света откладывался на неопределенный срок.

Прощай, Милан.

Конечно, это было лишь мое воображение. Димитр не мог мне ничего сказать. Но я посчитал правильным ответить:

— Прощай, друг.

Я повернулся к своим спутникам и, не обращая внимания на тело Джамала, который после смерти потерял свой водно-воздушный облик и стал просто обнаженным обезглавленным мужчиной, сказал:

— Давайте выбираться.

Возражений не последовало.

Эпилог

Сидя в удобном, оббитом бархатом кресле, скрытая от посторонних глаз глубокой тенью, Фелиция подумала, что древняя традиция заседаний Совета Шестерых в клане Танатис не лишена преимуществ. Девушка пришла сюда первой и теперь была уверена, что никто из присутствующих членов совета даже не подозревает, кто занял место в главном кресле. Она специально дала распахнуться своей новоприобретенной ауре носителя магии Смерти, максимально притушив магию Жизни. Девушка мысленно усмехнулась, представляя, какая реакция давних врагов ее ждет, когда те узнают, кто без спросу проник в святая святых клана.

Что же, именно подобной реакцией она и намеревалась воспользоваться.

Скрипнула дверь и в зал прошмыгнула шестая небольшая, чуть сгорбленная фигура. Фелиция не видела лица, но знала, что последней на совет пришла Элиза, недавно вернувшаяся с Крита.

— Итак, Марекит, мы собрались здесь по твоему зову. — слово взял Бримбаал, глава Песчаных воинов. — О чем ты хотел нам рассказать?

Фелиция усмехнулась. Как она и думала, все решили, что зов отправил ныне покойный Марекит. Впрочем, о том, что их глава уже в царстве Мертвых, им только предстояло узнать...

Неспешно поднявшись, девушка подхватила стоящую у ног корзину и шагнула в круг света. Несколько секунд наслаждалась всколыхнувшимися аурами. Кто-то особо несдержанный не смог сдержать удивленного возгласа.

— Что ты здесь делаешь?!

Бримбаал. Фелиция была уверена, что именно он первым оправится от потрясения. Так и произошло.

— Тебе нельзя здесь находиться! в Зал совета имеют право входить только члены совета или особые приглашенные! — Песчаный быстро справился с эмоциями и теперь с холодной злостью цедил слова. — Или ты думаешь, что... благоволение Марекита дозволяет тебе вот так просто заявиться сюда по любому поводу?!

Слово «благоволение» ублюдок выделил особо, вложив в него все возможные оттенки глумливости и презрения. Однако времена, когда подобное могло задеть дочь Бенедикта, давно прошли.

— Мне не нужно его разрешение. — льдом в голосе Фелиции можно было заморозить даже Великую пустыню. — Да и дать он его больше не сможет.

Она ногой опрокинула корзину и все изумленно уставились на выкатившуюся из нее голову Марекита, в глазах которого навеки застыло изумление.

На несколько секунд в зале воцарилась гробовая тишина, взорвавшаяся целым букетом возгласов, выкриков, угроз и богохульствований. Фелиция подобралась, приготовившись отразить атаку, но ее не последовало.

— А ну тихо! — грозно выкрикнула девушка, позволив своей ауре распахнуться на полную.

Повелительный тон и тяжелый магический фон подействовали на совет словно ушат холодной воды. Базарный гомон разом прекратился. Фелиция видела, как некоторые из членов совета с силой сжали подлокотники, из всех сил стараясь сопротивляться давящей ауре.

— Вот теперь вы готовы слушать. Марекит привел ваш глан на край пропасти. Он едва не привел вас на порог войны сразу с двумя силами. Создал могущественную некромантическую тварь и натравил на моего отца, а одной из вас приказал напасть на главу Якостроф.

— Слова!

Вместо ответа девушка развернула слепок магического фона, который ей прислал отец. Скорее почувствовала, чем увидела, как пять пар глаз внимательно уставились на развернутый ей магический рисунок, изучая.

— И что с того?! Наши кланы много столетий находятся в состоянии войны! Ответь мне, дочь Енисиса — скольких из нас ты отправила в царство мертвых?

— Многих. Но теперь ситуация изменилась. Мой клан принял предложение Марекита о союзе, и едва не поплатился за это. Тебе этого мало, Бримбаал? Тогда как ты объяснишь нападение на клан Якостроф?

— И мы должны поверить тебе?! У Марекита не было причин нападать на Якострофа.

Но тут в круг совета неожиданно вышла Элиза:

— Она говорит правду. Марекит поручил мне создать химеру и натравить на правителя Крита.

Сказать, что Бримбаал был поражен — значит, не сказать ничего:

— Но... Зачем?!

— Он считал, что именно Якостроф натравил на нас лича. И отчасти был прав. Но сейчас, хорошо поразмыслив, я склонна считать, что в появлении могущественной немертвой твари виноваты мы сами. Тем, что когда-то изгнали одного из нас и не проследили за возможными последствиями подобного решения.

— Хорошо, пусть так, — упрямствовал Бримбаал. — И что теперь? Клан обречен на вымирание. По твоей вине!

— Ты не прав. Я не допущу этого. Наши кланы станут единым целым.

Фелиция вытянула руку и воззвала к силе. На ее ладони тут же появился обсидиановый, источающий мощь шар. А через мгновение еще один, жемчужно-белый. Отголоски изначальных сил, одинаково подчиняющихся одному носителю.

— Умертвь и Панацея выбрали меня для объединения кланов.

Окончательно раздавленный Бримбаал вышел в круг, завороженно смотря на лениво вращающиеся шары. наконец, он смог выдавить:

— А как же Бенедикт?

— Будет лучше, если он ответит сам.

Фелиция сосредоточилась и призвала с плана Жизни одного из духов, с которым отец заранее установил связь. Через кратковременный разрыв пространства в этот мир скользнул разгоряченный сгусток воздуха, который, сделав пару кругов вокруг девушки, завис в воздухе и трансформировался в мужской силуэт.

— Приветствую уважаемый Совет Шестерых! — силуэт заговорил голосом главы клана Енисис. — От своего лица подтверждаю все сказанное моей дочерью. А также хочу добавить, что отказываюсь от притязаний на главенство над объединенным кланом, уступая это право Фелиции, по праву рождения и силы. Пусть Жизнь мне будет свидетелем!

Силуэт вытянул руку и изначальная сила откликнулась, принимая клятву.

— Вы хотите сказать, что мы должны поверить в то, что ты просто отойдешь от дел и не будешь руководить своей дочерью, точно кукловод?

Бримбаал начал потихоньку раздражать Фелицию своим упрямством. Хотя понять его она могла — не так-то просто перечеркнуть вековую вражду. И не просто перечеркнуть, а слиться с недавним врагом в единый клан. Она сама не была уверена, что повела бы себя по-другому, окажись на месте Песчаного воина.

— Ну почему же кукловод? Я не откажу своей дочери, если она придет за советом. Но, повторюсь, не собираюсь вмешиваться в ее руководство. И даже готов предложить создать из представителей обоих кланов Сенат. Именно он будет определять курс клана. И вы в нем будете играть не меньшую роль, чем кто-либо из Енисис.

— Что будет, если мы откажемся?

Силуэт пожал плечами:

— Вероятно, исчезнете с лица земли через какое-то время, без подпитки Истинных магов. Лучше подумайте над тем, чего мы можем достичь. Фелиция?

Девушка шагнула вперед:

— Вместе мы сможем построить империю, каких еще не знала история. Вам докучают нумидийцы и берберы? Мы присоединим их земли к нашим. Риму с севера угрожают галлы — мы ликвидируем эту угрозу. Укрепим ваши колонии на землях иберов, а со временем подчиним весь Иберийский полуостров.

— А Пелопоннес?

— Так далеко наши планы не идут. Пока что нет нужны враждовать с Якострофами. А дальше — кто знает... Итак, ваше слово? Решайте!

Фелиция вытянула вперед руку, над которой все еще лениво вращались черный и белый шары. Несколько секунд ничего не происходило, а затем члены совета один за другим начали выходить на свет.

Основа нового амбициозного клана оказалась заложена.


* * *

Выбравшись на поверхность, мы обнаружили, что Небесный дворец практически перестал существовать. Не выдержав гнева горы, рухнули многие колонны и перекрытия, в крыше зияло несколько дыр, а одна из стен почти полностью обвалилась.

— Давайте-ка, выбираться, пока нас чем-нибудь не придавило.

Возражений не последовало. Лишь Хенрик подошел ближе:

— Милан, я ничего не смог сделать. Вероятно, это какое-то мощное проклятье...

Поначалу я даже не понял, о чем он. А затем увидел в его руках нечто почерневшее, рассыпающееся буквально на глазах. Несколько мгновений мне понадобилось, чтобы узнать в этом гниющем обрубке собственную руку.

— Ну что ж... Вряд ли подобное могло пройти бесследно. Проживу как-нибудь и без руки. В конце концов, маг я или не маг? Придумаю какой-нибудь протез.

Однако покинуть гору нам было не суждено. Снаружи нас встретили Аид и, к моему удивлению, Дионис, чья рожа уже полностью зажила.

— Господин, вы живы! — Мениса едва удар не хватил.

— Как видишь, старый друг. Но давай оставим приветствия на потом — сейчас нам нужно поговорить с посланником Земли.

Это они про меня, что ли?

Аид сделал шаг вперед:

— Сегодня вы спасли мир от катастрофы. Не буду спрашивать, чего вам это стоило, скажу лишь, что переживаю горечь утрат вместе с вами.

Бог подземного царства с грустью оглядел Небесный дворец:

— В истории Элладиса наступает новая глава. Это место было символом предыдущих богов. А значит, должно погибнуть вместе с ними.

Гадес вытянул вперед руку с растопыренной пятерней, направил ее на дворец, а затем сжал руку в кулак, воззвав к магии.

Дворец заскрипел, а затем рухнул, подняв в воздух тучу пыли, отчего все сразу закашлялись. Пришлось воззвать к силе. Пылевое облако почти сразу прижалось к земле.

— Мы не станем оспаривать ваше право править умами и сердцами. Если кто-то захочет встать во главе Подземного царства — я отойду в сторону.

Я представил подобную перспективу:

— Нет уж. У тебя явно неплохо получается.

— Да будет так. А теперь позвольте перенести вас в более безопасное место.

Аид шевельнул кистью и возле него открылся напитанный тьмой портал. Пожав плечами, я кивнул своим товарищам и мы вместе шагнули в темнеющий овал...

... Чтобы через несколько секунд вывалиться в реальность в окрестностях Кидонии.

— На этом наши пути расходятся, Милан. Кажется, Дионис хотел вам что-то сказать...

С этими словами Гадес шагнул обратно в портал и тот сразу же схлопнулся.

— Хорошо-то как!

Дионис полной грудью вздохнул летний воздух, привстав на цыпочки.

— Оказывается, быть богом это такая морока. Никому не посоветую. Уж лучше я буду путешествовать по свету и учить людей делать вино. ну или помогать его пить.

Он заржал незатейливой шутке.

— Но у меня и правда для вас кое что есть. Надеюсь, ты простишь меня, Милан, когда узнаешь, что к чему.

Он сосредоточился и прямо перед нами, словно на ускоренной перемотке, вырос ровный круг из грязно-бурых грибных шляпок.

— Менис, думаю, тебе стоит отвести его в Обитель.

— Но я не могу, господин.

Дионис хлопнул себя по лбу:

— Совсем забыл.

Он щелкнул пальцами и добавил:

— Теперь можешь. Советую не тянуть.

* * *
— Да говорю же тебе, дубина, не могу я ждать! Доложи царю!

— Не положено! Таргитай велел никого не пускать. Тебе придется подождать, жрец.

— Смотри солдат, когда царь проснется и узнает, какие новости я хотел ему рассказать, тебе не поздоровится!

Однако пронять стражника оказалось не так просто:

— На все воля Папая, жрец. А теперь ступай с миром. Как только царь проснется, я первым делом доложу, что ты приходил.

Лежа на подушках в своем походном шатре, Таргитай уже с минуту с интересом прислушивался к диалогу. Ему было любопытно, выдержит ли стражник натиск. Все таки сюда рвался не кто-нибудь, а жрец Папая.

Будь на его месте старик Акросас, и солдат бы наверняка уступил. Древний старец пользовался заслуженным уважением среди скифов. Но, к несчастью, прибыв в Танаис, царь узнал, что дни Верховного жреца подошли к концу и его место занял совсем еще молодой парень, только этой весной отпраздновавший свой двадцать второй день рождения. Так что авторитет ему еще зарабатывать и зарабатывать.

— Впусти его, Октомад. Негоже заставлять Верховного жреца ждать.

Судя по звенящему от напряжения голосу молодого служителя Папая, Всевидящее зеркало показало ему что-то действительно важное. Царь усмехнулся, услышав, как стражник выругался вполголоса, бормоча что-то о тупорылых крикунах, нарушающих покой царя, а в следующую секунду в шатер ворвался жрец:

— Мой царь! Ты должен это увидеть! Срочно!

В любом другом случае наглец за неуважение схлопотал бы как минимум крепкую затрещину, но, посмотрев в его перекошенное от напряжения лицо, Таргитай повременил с воспитательными мерами.

— Веди.

Шатер жреца, как назло, находился на противоположной стороне лагеря, да еще и на некотором отдалении от остальных палаток, так что топать пришлось несколько минут, небрежно отвечая на солдатские приветствия.

Увидев, что царь хмурится, Верховый, словно извиняясь, виновато пояснил:

— Зеркало плохо работает, если окружено большим количеством людей...

Внутри оказалось ужасно жарко из за горящей здесь же жаровни, в которой, помимо дров, явно сгорели какие-то вонючие благовония. Запах стоял непередаваемый.

— Покажи ему то, что показало мне!

Таргитай хмыкнул. Пусть парень молод и неопытен, но сейчас в его голосе прозвучали те же повелительные нотки, что и у старика Акросаса. Видимо, этот навык появлялся при вступлении в сан Верховного жреца...

Однако в следующее мгновение все посторонние мысли мигом выветрились из головы царя скифов, ибо расступившийся серебряный туман показал самую невероятную драку из всех, которые Таргитаю приходилось видеть на своем долгом веку. Он не понимал, кто и с кем дерется, но от той мощи, что переполняла сражавшихся мужчин, перехватывало дыхание. Таргитай и сам не понаслышке был знаком с магией, чтобы понять — сражающиеся по силе равны богам, а то и превосходят их.

А дальше произошло и вовсе невообразимое. В какой-то момент оба потеряли свою человеческую сущность. Один стал похож на джинна из сказок, что рассказывают купцы с востока, а второй увеличился в два раза, покрывшись каменной броней.

Обычно зеркало крайне редко показывало столь подробные видения. Но не в этот раз. Таргитай, затаив дыхание, досмотрел бой до конца, а затем стал свидетелем мощнейшего ритуала, после которого один из спутников победителя пожертвовал собственной сущностью, слившись с легендарными Створками, которые к этому времени успели потерять физическую оболочку.

— Будь я проклят! — пробормотал царь скифов, когда на поверхности зеркала вновь закружился туман.

— Что это было, мой царь?

Слишком занятый собственными мыслями, Таргитай не ответил. А затем, решившись, достал кинжал, полоснул себя по пальцу и уронил несколько тяжелых капель на Зеркало. К подобному колдовству, доступному лишь царскому роду, он прибегал второй раз. Слишком высока плата — Зеркало высасывает из осмелившегося ему приказывать десять лет жизни. Ощутимая мзда даже для того, чей век значительно дольше обычного.

— Покажи мне победителя этой схватки! — потребовал царь и зеркало откликнулось.

Туман рассеялся и царь увидел залитую солнечным светом лесную поляну. Солнце уже давно перевалило за середину и теперь катилось к закату, но все еще освещало округу. Неизвестный воин-маг, лишившийся в схватке руки, беседовал о чем-то с бородатым крепким мужчиной, чье лицо показалось царю смутно знакомым.

Неожиданно однорукого что-то насторожило. Он остановил собеседника, осмотрелся, а потом вперил взгляд прямо в Таргитая. Опасно прищурил глаза и воззвал к своей магии.

Даже понимая, что ему ничего не грозит — атаковать через зеркало невозможно, царь поспешно разорвал заклятье. Он не был трусом, но прекрасно понимал, что против этого человека у него нет никаких шансов.

— Кто он такой?

Но Таргитай не обратил внимания на настырного жреца. Он никак не мог забыть взгляда этого человека. Там было все: и стальная воля, и вся мощь стихий, и готовность сражаться до конца...

Выйдя из шатра Верховного жреца, царь нашел своего военачальника:

— Поднимай людей. Мы разворачиваемся и идем домой.

Было видно, что тот ошеломлен новостью, но спорить или расспрашивать ни о чем не стал. Потратив несколько секунд на то, чтобы справиться с изумлением, воевода поклонился и пошел раздавать указания.

Таргитай покачал головой. Он считал, что эллины в отсутствии богов станут легкой добычей для скифских воинов. Он ошибся. С таким защитником любая агрессия рискует обернуться катастрофой для атакующих. Царство скифов не готово к подобной войне. Пока не готово.

Кивнув собственным мыслям, царь отправился к себе в шатер. Очень хотелось выпить.


* * *

Илона смотрела в окно, наблюдая, как стремительно отстраивается Кидония после того разгрома, что учинила спартанская армия вместе с водяным демоном. Но не это поражало ее больше всего. Она видела, с каким энтузиазмом люди возвращаются в, казалось бы, разрушенный город и безропотно принимаются за его восстановление. Стройки кипели повсюду. Кто-то тащил ящики с гвоздями, кто-то поднимал доски и возводил крыши, тут же сновали торговцы еды, отпускающие свою продукцию по весьма доступным ценам.

Отвлекшись от созерцания, амазонка с нежностью погладила чуть округлившийся животик. Очень скоро ее беременность станет заметна, а ей бы не хотелось, чтобы кто-то из друзей узнал о ее положении. Причем она так и не смогла понять причин подобной скрытности.

Решено! На следующей неделе она отправится в путь. И пусть Фемискира занята скифами — в городе неподалеку у нее есть небольшой дом. О его существовании она узнала благодаря памяти Антиопы.

Девушка потянулась за стоящей на столе кружкой с горячим травяным отваром, но та оказалась слишком далеко. Придется вставать...

Кружка неожиданно исчезла, а затем оказалась в руке амазонки. В животе едва заметно ткнулся ребенок.


* * *

Со времени моего последнего визита уединенная лесная поляна перед обителью сатира несколько изменилась. Если можно так выразиться, очеловечилась. Появилось некоторое количество грядок, а чуть позади виднелась возделанная пашня. Кто бы здесь не поселился — он явно воспылал страстью к сельскому хозяйству.

— Менис, ты решил заняться гостиничным делом? Сначала Лиа с моим сыном, теперь опять кому-то предоставил апартаменты?

— Да иди ты, паря! Моя воля и никого бы тут на пороге нее было.

— Так кто у тебя в этот раз поселился, скажешь? Что мы тут делаем?

— Будет лучше, ееесли ты сам узнаешь. Мне, знаеешь ли, нее по чину знакомить с такими...людьми.

Я пожал плечами и рефлекторно почесал затянувшуюся культю. Черт, кажется, это входит у меня в дурную привычку. Надо следить за собой.

Я шагнул было к дому, но в этот момент дверь со скрипом распахнулась и на пороге показался высокий, крепко сбитый мужчина. Седовласый, с чуть вьющимися волосами и густой бородой. А в следующую секунду у него из за спины выскочила невысокая фигурка. Я пригляделся и чуть не задохнулся от удивления. Мне навстречу кинулся...

— Папа!!!

Антей, живой, здоровый и хорошо подросший, бросился мне на шею, а я, все еще не веря, с упоением зарылся ему в волосы, а затем принялся целовать, чувствуя, как по щекам текут слезы.

— Как ты тут оказался? Я думал, что ты погиб...

— Было очень страшно, папа. Кругом стоял ужасный грохот, за окном что-то загорелось, поднялась туча пыли. Потом появился дядя Нестор. Он сказал тете Одиссе остаться, а меня увел с собой. Сказал, что мы поиграем в догонялки и будет весело, но мне было страшно, папа...

Тень упала мне на лицо и я поднял глаза. Мужчина подошел ближе и я выпрямился. И пусть я никогда не встречался с этим... человеком лично, но много раз видел его фас и профиль на разных изображениях.

— Для мертвеца вы отлично выглядите.

— Не жалуюсь. Конечно, пришлось многим пожертвовать и поначалу было так тошно, что хоть волком вой. А теперь вот, — он показал рукой на грядки и пашню, — освоился. Хотя Гера все еще скучает.

— Как мой сын здесь оказался?

— Его привел Дионис. Сказал, что вывел из горящего города. Боюсь, твой человек попал в засаду и не выжил.

Вот сукин сын! Что-то никто из гребаных богов не торопился рассказать мне об этом! Небось, посчитали подарком судьбы подобный расклад, пока я, ослепленный яростью и жаждой мести, бегаю по всему Пелопонессу в поисках Джамала.

Я уже открыл было рот, чтобы высказать все, что я думаю насчет хитрозадой олимпийской шоблы, но в этот момент понял, что чувствую чье-то пристальное, нездоровое внимание. Недоуменно оглянулся, пытаясь определить источник, посмотрел в сторону леса, поля, но понял, что угроза исходит не оттуда. Поднял глаза, не обращая внимания на удивленные глаза Зевса, и уставился чуть выше горизонта. Накинул магическое зрение и заметил едва заметные колебания незнакомого магического фона. Именно из него исходила затаенная угроза.

Меня взяла злость. В тот момент, когда я обрел сына, которого уже не чаял увидеть, какой-то очередной урод смеет за мной шпионить с явно недобрыми намерениями?

Источник у меня в груди всколыхнулся и расправился, призывая всю доступную мощь. Я подготовил защиту и начал сплетать атакующее заклинание, но тут тревога пропала. Кто бы не наблюдал за нами, кажется, он ушел. Не знаю, надолго ли.

— Что случилось?

Я посмотрел на Зевса. Неудивительно, что он ничего не почувствовал. В бывшем Громовержце магии было меньше, чем в мизинце Антея. Видимо, это и была та цена, о которой он упомянул.

— Почувствовал чье-то любопытство. Но, кто бы это ни был — он ушел.

Зевс почесал бороду:

— Интересно... Никому из эллинов недоступно заглянуть в обитель сатира. Значит, ты привлек внимание кого-то еще. Будь осторожен.

— Буду. А вы? Так и будете заниматься грядками?

Он искренне улыбнулся, разом превратившись из небожителя в радушного фермера-старика:

— Скажи ты мне подобное еще месяц назад — и точно получил бы молнией по макушке. А теперь... Знаешь, сила любого бога основана на вере людей. Пока они дарят свое уважение, почтение, преклонение — бог силен. Я же утратил все это. Вынужден признать — по собственной вине. Видимо, настало время уйти на покой. У эллинов будут новые боги.

— Я рада, что ты сам это понял.

Мы синхронно повернулись на новый женский голос и Зевс, побледнев, воскликнул:

— Гея?! Уран?! Что вы тут делаете?

Ничем внешне не примечательный мужчина, спутник заговорившей с нами женщины, шутливо погрозил нам пальцем:

— Не слишком то вежливо ты встречаешь бабушку с дедушкой.

Словно опомнившись, Зевс преклонил колено. Что удивительно, Менис его в этом даже опередил. Лишь я и прижавшийся ко мне Антей не понимали, что происходит.

Женщина с черными, словно ночь, волосами, которой на вид было не больше тридцати пяти, с доброй улыбкой подошла ближе. Единственное, что ее выдавало — это глаза, в которых плескалась просто нечеловеческая усталость и мудрость вечности.

— Я должна перед тобой извиниться, Милан. За все, что произошло после смерти в твоем родном мире.

Несколько секунд я переваривал сказанное:

— Так это вы все устроили?

Уран поднял вверх руки:

— На меня не смотри, я был против.

— Да, это была моя идея. Я чувствовала, что наши дети очень скоро могут вырваться на свободу. Олимпийцы же слишком ослабли за века мира. Многие кланы измельчали, а Якостроф был на грани исчезновения. Поэтому я и вырвала тебя в этот мир. Нужен был кто-то сильный, вроде тебя.

— А Джамал и Азиз?

— Их призвал Уран. Посчитал, что тебе нужен будет противовес.

Сохранить спокойствие удалось с большим трудом. Стратеги хреновы.

— Вам лучше уйти.

Ее нисколько не оскорбила моя грубость:

— Уйдем. И больше ты нас никогда не увидишь. Еще раз, спасибо за все, Милан.

Она кивнула мужу и они развеялись, превратившись в туман.

— Папа, а что у тебя с рукой?

Я посмотрел на сына:

— Мне пришлось кое с кем подраться, чтобы добраться сюда.

Он нахмурил свое личико, а затем сосредоточился. К моему изумлению, земля тут же откликнулась на его призыв. раскрошившись в мелкую пыль, темная взвесь поднялась в воздух, устремилась к моей культе, сжалась и приняла форму человеческой руки.

Ничего не понимая, я попытался сжать кулак и искусственная кисть тут же отозвалась.

— Так лучше, папа?

Я потрепал его по голове, обнял и счастливо рассмеялся.

— Намного лучше. Спасибо, сын. Идем домой?

— Идем!


Дорогие друзья! Эта история закончена. Надеюсь, вы получили удовольствие, находясь на страницах моих книг.


Оглавление

  • Глава 1. Детские проблемы
  • Глава 2. Царство Мертвых
  • Глава 3. Последняя из воительниц
  • Глава 4. Первый шаг сделан
  • Глава 5. Драка за Лабиринт
  • Глава 6. Сила молитвы
  • Глава 7. Свобода вероисповедания
  • Глава 8. Вестник стихий
  • Глава 9. Правила Апатурии
  • Глава 10. Томящиеся во тьме
  • Глава 11. Творение некроманта
  • Глава 12. Божественное внимание
  • Глава 13. Покушение и последствия
  • Глава 14. Перекресток судеб
  • Глава 15. Когда даже боги нервно курят в сторонке
  • Глава 16. Все тайное становится явным
  • Глава 17. Место, откуда не возвращаются
  • Глава 18. Безрогий
  • Глава 19. Говорящая птаха
  • Глава 20. Панацея
  • Глава 21. Допрос с пристрастием
  • Глава 22. Дорога на север
  • Глава 23. Олимп принимает незваных гостей
  • Глава 24. Искупление
  • Эпилог