Сказ про нашу Таньшу [Ирина Дерновая] (fb2) читать онлайн

Ирина Дерновая Сказ про нашу Таньшу

…А-а, странничек, что ли? Да проходи, проходи, не жмись у порога! Скидай плащ свой да сумку, вижу, умаялся с дороги. Да не мнись ты, как тёлочка-бурёночка при виде племенного бугая, бы-гы-гы! Эй, хозяин! Пива гостю, еды горячей всякой, пирогов да побольше! А ты не смущайся, оставь свою мелочь при себе, бы-гыгы! Ну и что, что в первый раз меня видишь? Так и ты для меня — что та же курица из княжеского птичника. Не обижайся, страничек, радость сегодня у нас великая, у города всего. Вот от радости-то и прёт из меня щедрость всякая и эти, как их? Копи… нет, пельмен… А — компельменты, во!

Что за радость, спрашиваешь? Да ты возьми пирог-то, жуй-жуй, хозяйка тутошняя пироги печёт — ум отъешь до самой печени. А вот такая у нас радость: Таньшата Дам-в-жбан замуж выходит, ну! Давай-ка вот за это самое и выпьем!

Как это, ты не знаешь, кто такая Таньшата?! Ну-у, странничек, видать, ты совсем из диких мест к нам приплутал. Эй, хозяин! Тащи-ка кувшин пива, а лучше два! Тут такое дело, этот вот с кислым лицом про нашу Таньшату — ни в одном, значит, глазу. Ты, значит, парниша, меня слушай да жуй, а как про Таньшу скажу — это мы её так про меж своими, ласково, значит, зовём; так вот, как услышишь, что говорю — пиво за её здравие пей. И не булькай!

Герой она наша, сама разнастоящая геройская героиня! И город спасла, и честь княжью не посрамила, и войну, значит, с супротивниками нашими стародавними прекратила. Такая вот она — наша Таньша! Пей! От молодец.

Таньша у цирковых родилась, ага, у потомственных силачей-тягачей. Что мать, что батя — оба на арене то гирьками перекидываются, то коров на одной руке носят, а то другую забаву устроят: вызовут десяток мужиков-зрителей, кинут им верёвку и давай в перетягушки состязаться. Потому и тягачами их зовут. Никому не удавалось на полшага хотя бы ни мужа, ни жену сдвинуть. Но да не о том, слышишь, сказ.

В свой срок Агания, мать Таньши, родила дочурку. Вот прямо во время представления начала рожать — и родила! В одной руке держит гирю семипудовую, в другой — младенца орущего, гири той поменьше лишь самое чуть. Ясен пень, считай, с самого первого дня дитёху с делом ихним семейным повенчала.

А Таньшата, слышь, чего говорю? Молодец, пей! Так вот, дитёха-то даже не в мать и не в отца пошла, а в прапрабабку по материнской линии. Уж на что Агания крепка была телом, с мужем одного роста и по силище — самое немного уступала; а вот прапрабабка её — та ж вообще, от великанского племени много чего имела! Где там и когда с великанами уже её проматери сошлись, но вот по наследству — у Таньши-то и вылезло. Здорова получилась — страсть! Орала, титьку требуя, так, что слышно было аж на дальних выпасах, бы-гы-гы!

В полгода уже вовсю ползала, в год — пошла. Зубы прорезались, так она всё подряд в рот тягала — хоть грызку, отцом выструганную, хоть обод колеса. А ростом-то уже была чуть не с трёхлетнего ребёнка. И рыжая-а-аа, ну чисто огонь. И вся — вот от ушей до ног — в конопушках! Её за это, было дело, чуть Таньшей Ржавой не прозвали… Ну да чего я вперёд фургона забегаю, а ты — не пьёшь?! Вот, молодец, жуй пирожок.

Так вот, росла девка не по дням, а по часам, соображать начинала. Но как всякий ребёнок ещё не вполне разумный, рученьки тянула к тому, чего родители запрещали. Особенно манили её ножи всякие, кинжалы да шпаги, что ихний цирковой шпагоглотатель для номеров использовал. А пуще того — родительские снаряды, гири все эти, цепи кованные, которые папаша голыми руками рвал, и прочие чушки чугунные.

Вот раз Бугай, отец, значит, Таньши, упражнялся с таким одним шаром. Забава у них с Аганией была, на потеху зрителей: перебрасывались играючи мячикам таким, значит. Вот прямо смотришь, легко всё это делают, да ещё хлопают, вокруг себя вертеться успевают, а то и сальто крутанут. Словно не из железа семипудового те мячи, а из тряпок шёлковых. Ну да, зрителям потом ещё предлагали выйти да мячики те покатать. Вот смеху-то бывало! Да не о том сказ.

Упражнялся Бугай, да что-то там его окликнули, что ли, отвлекся. И шар этот не на землю положил, а в фургон. А борта-то не проверил, держатся ли. А дитёха его ровно в это время под фургоном ползала, опять обода колёс грызла да трясла. Ну и растрясла, борт отвалился, шар тот — вывалился. И прямёхонько Таньше по маковке прилетел. Любого бы иного ребятёнка в лепёшку расплющило, и всё. А эта рыжая — только на задницу шлёпнулась и в рёв! Да так орала, что ей все окрестные собаки подвывали, ага!

Родители со всеми цирковыми подскочили, обсмотрели. Шишка только у девки выскочила. Да у шара вмятина появилась, всех делов. Ну и колесо с оси чуть не соскочило, когда Таньша от досады давай кулачками во все стороны молотить. Выпил? Я за тобой смотрю, не волынь.

Ну, на шишку подули, бадяги приложили, да и забыли… Да только не прошёл тот удар совсем без ничего. Подросла Таньша ещё малость, уже и цирковым помогала перетаскивать вещи, трюки какие-то учила. Да Агания решила, что не будет её дочь цирковую линию продолжать. Пусть станет женой кому справной да хозяйкой домовитой. А коза эта, ростом уже чуть не с обычного подростка, упёрлась и твердит, хочу, мол, как дядька Герыч, шпагоглотатель который, ножики кидать и сражаться уметь. И так, и сяк её родители воспитывали, и хворостиной по заднице, а всё без толку. Великанской крови та хворостина — что я тебе вот это стрелкой лука по носу тресну.

Ну, стал её папаша, не смотря на протесты матери, приёмам силачей учить, чтоб уж силушку-то дурную куда направить. Акробаты ихние ещё кренделям всяким учили, кувыркаться и вперёд, и назад, и клубком по земле.

Таньше что, всё весело, всё смешно, даже если падает и рыльцем в опилки на арене. Неплохо, однако ж, выходило, родители дозволяли на разогрев перед публикой выходить. Народцу всё весело: рыжая девчонка, хоть и здоровенькая, скачет козой, малыми гирьками жонглирует, да ещё и кувыркается потешно.

А говорю тебе, конопатая она — с головы до ног. Во-от, а другие-то дети завидовали, что ли. Дразниться взялись: Таньша Рыжая, да Таньша Ржавая… Эге, а кувшины-то дно показывают! Эй, хозяин!

А эта хоть и телом крупная, а умом — та же девчонка обидчивая. Ну, в рёв опять, в слёзы. Мальчишки вокруг мухами навозными вьются и травят пуще прежнего: Рыжая да Ржавая. А Таньша вдруг возьми, угомонилась, схватила самого заводилу за ноги — и давай над собой крутить! А когда остальные-то сунулись приятеля отбивать, ох, и наваляла она им! И вопила, говорят при этом то, что от клоуна ихнего, пьяного в стельку не раз слышала: «А в жбан кому?! Кому в жбан дам?!». Понял, да, какая с тех пор к ней кличка прикипела? Вот, за это тоже, давай.

Мальчишки, слава богам, все живы остались, только в синяках да грязище. Ихние же родители им уши накрутили, ну и так, для разговору, к отцу-матери Таньши приходили. Чтоб они своё чадо, значит, тоже в укороте держали. А как эту козу удержишь, когда о том времени к цирку сказитель присоединился и всяких историй девке по вечерам коробами сказывал? Вот ей в голову-то её стукнутую-то и упало: захотелось всенепременно героем стать, воином отважным, ну или на худой конец — ратником княжьим.

И ведь стала! Как в юношескую пору вошла, припёрла батюшку к стенке фургона (а к тому моменту папашу своего уже головы на три обогнала) и гудела трубой, чтоб доспехи ей выправил, дал благословение и до крепости княжеской сопроводил. Вот это я сам видел, вот этими самыми глазами: когда семейка вся эта в крепость пришла, и рыжую нашу, в латы закованную, что твой самовар, стражники за ворота пытались выпихнуть, бы-гы-гы! Она их там сама всех положила и чуть в блины не раскатала, да капитан выскочил. Наорал и на стражников, и на цирковых, и на Таньшу. Но мужик он у нас сметливый, оглядел эту громадину, оценил. Попросил показать, чего умеет да как с оружием обращается. С оружием-то у неё не очень вышло, с мечами да копьями. А вот когда она брёвнышко в руки взяла, которое для ремонта какого-то к стене прислонили, да разметала в два счёта попёрших на неё ратников… В общем, взяли её крепость, в качестве «ударной единицы особого назначения», во как!

Мужик тамошние задирать девицу опасались. Зато восхищались — сил никаких не было! Ведь ты вообрази, стати у неё — во! Что сверху спереди, что снизу со спины. Грудной доспех у неё — натурально как вон те котлы, в которых хозяйка здешняя готовит. Что ты моргаешь? Вот представь, два таких котла — спереди блестят, грудь, значит, Таньшину прикрывают. А сзади, пониже спины, тоже всё налитое и круглится соблазнительно, аж дух захватывает. За это вот, стражники про меж собой, звали ей Таньшата Железные Мячи! Но с уважением так, знаешь, с восхищением. Давай, за те мячи, и за всё, на что приятно посмотреть.

Таньша про меж тем нрав проявляла крутой, никого к себе не подпускала и службу честно несла. Науку воинскую, какую смогла, осваивала, на патрули выходила. А тут у нас как раз война приключилась, с соседями зловредными. И крепко ж они нашего князя прижали, что тот клич по всем окрестным крепостям кинул, в армию созывая. Да-а, и я там был, а куда деваться? У тех, у соседей-то, у кегалей, воинов испокон веку было больше, а тут им ещё и жрецы ихние напели, мол, какое это благое дело — нас, значит, по миру пустить.

Вот, все на призыв откликнулись, а Таньшу — мать попыталась удержать, прикинувшись занемогшей. Только дочерний долг хоть и великая вещь, а Таньша — ещё и солдатом числилась. Как разгадала материнскую уловку, пешком к месту предстоящей рати побежала! Вот как была, в доспехах этих своих да с любимой забавкой боевой — тем самым брёвнышком, которым на первом испытании отмахивалась, так и побежала. Только теперь тот дубинатор железом в три слоя был окован… Говорят, дракон ей поперёк пути попался, колдунами кегальскими натравленный на селение одно наше. Был дракон — и не стало, как под то «полешко» таньшино попался. За это — вздрогнем!

Из-за змеюки огнедышащей она малость опоздала к началу битвы. Выскочила она на холм, у подножия которого всё и завязалось, увидела, что крепко княжескую армию теснят, вот-вот опрокинут. Вот говорю ж тебе, гиря та, что по голове ей в детстве прилетела, сильно что-то ей в мозгах подвинула. Я там был, видел, как она с того холма покатилась. Натурально: свернулась в такой вот железный комок и покатилась! Посносила всех кегальских пехотинцев, что уже к самой княжьей ставке подступили. Потом как вскочила, как давай своей дубинищей размахивать. И орала всё время: «А кому в жбан?! Кому дать в жбан?!»¹.

Всю битву своими воплями заглушила, перепугала вражеских воинов до полной невменяемости. Им, видать, со страху почудилось, что она не одна, а целое великанье войско подоспело, ну. И дёрнули прочь, только пятки сверкали. А Таньша — за ними, и всё в жбан обещает надавать. А мы за ней, тоже как ополоумевшие орём. Князь наш — чуть не вровень с девицей мчался, верхом, правда, сабелькой размахивал. Воодушевились мы все, в общем. Так что давай, булькай.

Добежали мы таким манером уже почти до ставки противника. И тут видим — страсть какая! Из шатра предводительского выходит натуральный великанище, весь в железе чёрном и с кованой дубиной! Князь наш хоть и в угаре тогда был, быстренько коня осадил. Только слышали мы все о вожде кегалей, думали, россказни всё это, что ростом громаден и неуязвим. Арбалетчики наши в него для пробы пальнули, так все болты отлетели, только звон стоял! Ну, тут все мы подумали, хана нам, хоть всей оставшейся армией на этого навались. Назад подались от растерянности…

А Таньше — хоть бы что! Даже не заметила, что мы отстали. Как летела, словно комета рыжая, так и наскочила на этого и давай своей дубиной охаживать. Вот говорю тебе, от грохота этого чуть не оглохли мы там все! А этот, громадный стоит, хоть бы шелохнулся. Таньша уже об него оружие своё изломала до лохмотьев, налетала всем телом, пытаясь свалить. Потом обхватила — ну вот прямо как я эту кружку! — руками и приподнять попыталась. Да где уж ей, даже с её силищей! Хотя вот я там был, видел: вот на чуточку всё же приподняла.

Умаялась она, откатилась от вражины, шлем стянула, чтобы пот со лба и с лица утереть. А может, тем шлемом и собиралась продолжить колотить. А кегалевский предводитель вдруг покачнулся да за грудь схватился. Потом бухнулся перед Таньшей на колени, со своей головы шлем стащил и говорит: «Делай со мной что хочешь, красавица! Только полюбил я тебя вот прямо сразу и весь, жить без тебя не смогу! Выходи за меня замуж, иначе помру у ног твоих». За колени её вот так обхватил — да не вырывайся ты, я ж показываю, как он её обхватил! — и возрыдал так, что мы все по второму разу чуть не оглохли.

А Таньшата наша — ну прямо вся маковым цветом зацвела, шлем выронила, за щёчки запылавшие схватилась. Оно и понятно, девка она всё же, в самом соку. А никто ей таких слов, как кегалевский вождь, никогда не говорил. А он там говорил — стихами прямо, да такими красивыми, что нас всех проняло, я аж прослезился. И князь тоже, я видел, только он полой плаща прикрылся.

Во-от, Таньша всё ж таки опомнилась, игриво так отбилась от влюблённого вождя и говорит: «Прекрати, значит, всякие покушения на границы наших земель, отзови колдунов и драконов и заключи с нами вечный мир и дружбу. А за это — я тебе разрешу свой шлем подержать».

Вот ведь девка, в крови у них — уловки все эти! Ты вот ржёшь, а кегальский вождь прямо поплыл, и уже к вечеру с нашим князем уговор о вечном мире подписывал. А когда чертовка наша рыжая доспех нагрудный перед ним сняла — якобы ей, видишь, тяжко в нём да жарко! — то там и вовсе пришлось водичкой отливать бедолагу. Ну, скажу тебе, не его одного. Не зря её Железные Мячи зовут, вот как пить и закусить. Но это между нами, так что пей.

Месяц там потом ещё все формальности улаживали, считали, кто сколько вложит в дело восстановления пострадавших земель, да ещё смотрели, где действительно кегальские воины прошлись, а где уже наши сметливые — хутора поджигали. За это время Дрэйн — это, значит, кегальского вождя так зовут — к Таньшате сватов чуть не через день засылал и подарками с цветами заваливал.

А какое он Таньше платье выписал, из самых эльфийских краёв! Не девка — чисто облако на закате! Это из-за волос, значит, и конопушек. Ну и жених там не отстаёт. По кегальским традициям ему тоже в белом на церемонии положено быть. Тоже, значит, облако только в штанах.

Родители Таньши со всем цирком вне себя от счастья. А мы её чествуем как спасительницу нашу, и всем миром ей свадьбу готовили. Князь тоже не поскупился, такой пир обещал организовать! Даже волшебников каких-то выписал, чтобы они во время свадебной церемонии чудеса показывали. Всех на тот праздник приглашают, всякому будет и еды и выпивки вдоволь — за мир, за счастье молодых да за любовь! Ну и мы с тобой, страничек, не отстанем! Давай, наливай!

Примечания

1

В краях наших опосля игра такая появилась — мячом фигуры в строй всякий поставленный сбивать. Так и назвали «кегалям в жбан», в память о битве.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***