Последний Эсхатон [Спутник] (fb2) читать онлайн

Последний Эсхатон

Пролог

Ну выйдет человечество в космос — и что?

На что ему космос, когда не дано вечности?

Сальвадор Дали

Это необходимо выяснить, это явление необходимо изучить. Однако времени на изучение больше нет: бесконечный ужас уже настиг нашу Вселенную. Звезды медленно затухают, планеты погибают, и целые галактики начинают пропадать из видимого человеческому зрению поля. В чём причина скорейшей по космическим масштабам смерти Вселенной? Что, если проблема возникла не по чьей-то вине, не была умышлена? Что, если столь ранняя смерть Вселенной окажется естественным процессом? Что будет делать человечество?

Всё в этом мире поддаётся законам Вселенной. Они никем не писаны, однако являются одними из главных столпов существования именно нашего мира. Законы эти стары настолько, что всё больше и больше людей пытаются их нарушить: многочисленные учёные, физики, теоретики, математики и даже философы, будто охваченные всеобщей тягой к нарушению правил, пытаются найти хоть что-то, что этим законам не следует. Сама человеческая сущность вечно будет пытаться искать лазейки в установленных кем-либо законах, ведь человек в своём подобии — существо свободное, не терпящее, когда его загоняют в рамки. Возможно, это и является движущей силой человеческого развития. Но сейчас оно было коварно застигнуто врасплох.

Конец света стал реальностью. Весь космос никогда не оправится от собственной же гибели, или, по крайней мере, уже никогда не станет прежним. Будет уничтожено абсолютно все, и не останется ни одного блуждающего атома. Не останется ни одного потерянного мертвой звездой фотона. Не останется и такой концепции как «пустота» — иная сила исключит даже её существование.

Квазар топорщился и извергал из себя два смертоносных луча, но миллиарды лет назад он извергнул из себя нечто живое и ужасное. Огромнейшая тварь, которая была принуждена испытывать вечный голод, пытаясь утешить его через бессмысленное разрушение. Всё время этот вестник апокалипсиса стремительно и на огромной скорости двигался к точке своего безмерного счастья — точке невозврата, в которой вся живая и неживая природа потеряет свою форму и ликвидируется. Не только он представляет ужасную угрозу существования нашей Вселенной, но и множество других факторов, что существуют отдельно от него.

Где-то в глубинах Млечного Пути завязался необычный диалог.

— Я не могу противостоять вашим верованиям, и полностью учитываю ваше мнение в этом сложном вопросе, но я просто не могу вам посодействовать напрямую. Мое дело — донести, ваше дело — исполнить. Я не более, чем обычный посредник между Эсхатоном и человечеством, — заключила личность, которая была скрыта за плоской маской, изображающей голову совы.

— Ты, как недавний союзник Империи, попросту не интересен нам и в наших планах твои сказки уж точно стоят на последнем месте. Ты и сам знаешь, насколько огромный шрам на лике нашего народа оставил Император, — ответил мужчина, представляющий интересы этих космических простор.

— Вы мыслите куда трезвее Империи. Это констатация факта, основанная на моих расчётах. Поэтому я и пытаясь переманить вас на собственную сторону.

— На каких таких расчётах? Я вижу лишь твою попытку втереться к нам в доверие, «переманить на сторону». Мы знаем о надвигающейся угрозе, и наши учёные уже работают над проектом по созданию «Ковчега», который обеспечит полную выживаемость любому из Изгоев.

Изгои всегда любили подчеркивать тот факт, что они предали Империю. Они гордились своим названием, показывая это тем, что они независимы от алчной и глупой, по их мнению, тоталитарной системой управления Империей. Однако самих Изгоев, парадоксально, никто и ниоткуда не изгонял.

— Нет, вы всё-таки послушайте. Мои расчёты никогда не ошибаются, во всяком случае, в таких вещах, которые хотя бы косвенно относятся к Эсхатону, — смело заявила таинственная личность, раскинув руки.

— Мы не можем посодействовать тебе же без твоего же изначального содействия нам. Нам не хватает огромного количества нужных нам ресурсов, не хватает и людей, рабочих рук. Мы и сами держимся на последнем издыхании из-за этой… Вечной Бури. А Империя живет припеваючи, и только вставляет нам больше палок в колеса.

— Поймите! И вечная Буря ведь тоже — всего лишь следствие болезни первородного артефакта, Вечного сердца! — личность начала заметно раздражаться, но сохраняла свои благие намерения, какими бы странными они не казались.

— Мы знаем, Сол. Мы знаем. Но со своими проблемами в большинстве случаев мы всегда справляемся одни, и твой интерес к нашей цивилизации пусть нас и забавляет, но это вовсе не значит, что мы готовы принять твою позицию.

Что-то совершенно ужасное случится вот уже через три месяца. Три месяца человечество будет находиться под угрозой, и только от одного человека зависит судьба всей зримой и незримой Вселенной. Кто это может быть? Не та таинственная личность, уж точно, ведь как он правильно заметил, он был лишь только посредником, как сам до этого заявил. Раз он не смог получить доверие Изгоев, то может хотя бы ему стоит попытаться вернуть себе доверие Империи, пока не стало слишком поздно? «В любом случае, та девушка всё равно должна принять непосредственное участие в контакте с Вечным сердцем. Ведь если она погибнет, если она не справиться — все пойдет насмарку. Значит я буду действовать напрямую» — подумал Сол, и даже не попрощавшись с человеком, вышел из кабинета.

Что будет, если ничего не получится? Исполинский монстр поглотит все светила во Вселенной, погрузив мир во тьму. Планеты никогда вновь не обретут растительности, и останутся навсегда пустынными. А Буря не стихнет, и лишь ещё больше сузит безопасную зону внутри неё. И тогда Вселенная окончательно погибнет, разорвется и больше никогда не будет существовать в таком обличии, в котором она существует сейчас. Исчезнет всё пространство. Исчезнет материя и сознание, исчезнет их определение.

Глава 1: Погружение

26 ЧАСОВ ДО ПОГРУЖЕНИЯ

За окном иллюминатора уже виднелось тусклое светило. Сотни обломков ранее цельных планет пролетали совершенно бессмысленно по всей Солнечной системе. Земля больше не походила на саму себя, коей являлась несколько веков назад. Человечество нашло спасение в космосе на гигантских орбитальных станциях множества звездных систем по всему Созвездию Ориона… Но что-то всё равно не давало людям полностью оставить свою родную планету.

Космический корабль «Ночник» бороздил просторы космоса чуть менее пятнадцати дней. Это была уже вторая модель подобного космического судна, предназначенного для перевозки ряда лиц и их сопровождения, которые должны были спуститься в глубины мёртвой планеты.

Эмелис, член экипажа «Ночника» была девушкой с белоснежными волосами, что только пару лет назад окончила обучение в Межзвёздном Университете имени Циолковского, в специализации исследователя космических простор. Для участия во второй операции по исследованию объекта на дне погибшей Земли её отобрал сам капитан «Ночника». Её мечтой с самого раннего детства было посещение Земли несмотря на то, что в настоящий момент она полностью безжизненна и выглядит несколько иначе, чем раньше.

— Ха! Лежебока. Так и знал, что ты до сих пор спишь и пролёживаешь так много времени без дела, — послышался мужской голос в комнатушке космического корабля.

Её каюта представляла из себя уменьшенную версию стандартной каюты для исследователей космических простор — небольшая односпальная кровать, стол, стул, шкаф с чистой одеждой. Исключением из общепринятого стандарта был лишь небольшой аквариум с маленькой золотистой рыбкой, которую ей подарил отец. С огромными трудностями эта рыбка покинула стены Седьмой станции вместе со своей хозяйкой, ибо незаконное нахождение животных на любом из космических кораблей считали контрабандой.

Эмелис долго не спала. Как бы её ни подкалывал коллега, этой ночью она не могла сомкнуть глаз и удалось ей поспать лишь пару земных часов. Перед своей операцией она волновалась как в последний раз в своей жизни.

— Почему ты так весел? Что ты вообще делаешь в моей каюте? — раздраженно спросила она. Её взгляд заставил его нервно перебрать пальцы на левой руке, на которую он облокотился на дверь. Парень неловко перевёл взгляд на золотую рыбку.

— Зашёл посмотреть, чем ты занимаешься. Я постучался пару раз в дверь, но ответа не последовало. Подъем был объявлен около получаса назад и на сегодняшней перекличке тебя не было, вот я и забеспокоился, — мило улыбнувшись, ответил он.

Да. Хоть она и бодрствовала, и слышала объявление, на перекличку она не пошла умышленно. А дверь попросту не хотелось открывать — если бы за ней стоял капитан, он бы без стука нарушил покой девушки, однако, раз в дверь всё же стучались, значит за ней был кто-то из её коллег, которых можно просто проигнорировать. Сегодня у неё было беспокойное настроение.

— Трефор… Я всё хотела тебя спросить… — вздохнув, Эмелис попыталась завязать разговор, но тут же была перебита.

— Ого! Неужели ты наконец запомнила моё имя? — усмехнулся парень в дверном проёме.

Девушка хотела кинуть в него что-нибудь тяжелое, но под рукой ничего подходящего не было. Тогда она просто встала и выгнала парня из её каюты, закрыв дверь под его неодобрительные возгласы. Затем она решила, что справится со своей неопределенной тревогой сама.

— Тебе капитан Картер сказал к капитанскому мостику подойти! Сказал тебе его приказ передать! — в итоге, крикнул парень за дверью и всё-таки оставил Эмелис одну. Она вернулась к созерцанию космоса. Он интересовал её больше, чем любые люди во всей галактике.

Мимо пролетал большой светящийся шарик. Почему-то она заметила его только сейчас. Тонированное стекло иллюминатора позволяло разглядеть его без вреда для глаз.

— Солнце… Так вот какое ты. Я так и знала, что на картинках ты сияешь не настолько ярко, как в реальной жизни…

Привычным Солнцем «это» уже было не назвать. Эта звезда окрасилась в грязно-жёлтый цвет и стала нестабильной в тот же момент, когда на Земле наступил апокалипсис, разделивший историю человека как биологического вида на «до» и «после». Причина такого явления на сегодняшний день полностью не установлена, даже несмотря на то, что с тех пор человечество совершило самый большой скачок в технологическом прогрессе… Однако есть одна теория, из-за которой «Ночник» и отправился в Солнечную систему. Её нужно было проверить и осуществить в реальность, завершить то, что не смогла завершить первая исследовательская операция.

Уже очень давно грязно-жёлтая звезда поглотила Меркурий вследствие увеличения своих размеров. Предыдущие поколения, что выросли в космической пустоте даже и не застали момент, когда Меркурий всё ещё был цел. Сатурн потерял все свои кольца и впоследствии начал терять свою массу, Марс начал нагреваться до такой степени, что вся его поверхность теперь состояла из раскаленной магмы, Уран же в свою очередь достиг температуры поверхности близкой к абсолютному нулю, а все остальные планеты Солнечной системы попросту… пропали. Будто их никогда и не было. Это расценили как самое ужасающее явление во всей вселенной, ибо никто не мог понять, почему за столь короткий отрывок времени солнечная система настолько сильно преобразилась. На это событие смотрели и с точки зрения религии, и с точки зрения науки, но никто в своих доводах так и не добился хоть капли правды в причине такого события.

Подобные аномалии были названы Бурей. Мировые религии предполагали массовый апокалипсис только на Земле, однако он произошёл повсюду в пределах Солнечной системы, когда прошло некоторое время. Затем было установлена, что Буря бушевала уже давно за пределами Солнечной системы, отравив вообще всю галактику, и чудом обойдя созвездие Ориона. К счастью, на момент происхождения конца света человечество уже смогло колонизировать другие звёздные системы в ранее упомянутом созвездии, когда как на Земле остались лишь около трех миллиардов человек. Все они, очевидно, погибли. В страхе и ужасе.

Усталый взгляд устремился на рыбку в аквариуме. Её пестрая чешуя переливалась всеми оттенками золота на свете люминесцентной лампы, привлекая взор на себя. Всегда эта золотая рыбка напоминала Эмелис всё то множество научных статей о Земле, что она читала и изучала. Золотая рыбка являлась для неё чем-то очень прочно связанным с праматерью Землёй. Она давала ей возможность подумать о чем-то более приземленном, мирском и спокойном. Рыбка не понимала ничего в этом мире, а значит повода для беспокойства у неё не было, главным образом для неё было важно лишь время следующей кормежки, и ничего более.

— Наверное, жизнь на Земле была более мирной и радостной, чем жизнь в этом бесконечном космосе, что так сильно ненавидит человека. Но человек, скорее всего, виноват во всем этом сам.

И всё-таки Эмелис не могла долго смотреть в космос. Что-то было в нём пугающее до дрожи костей. Вселенская пустота, скопления звёзд, кластеры, чёрные дыры, звёздная пыль и источник всего мироздания — всё это вечно напоминало человеку что он не самое главное, что есть в этом мире, а человеческий век даже не сравнится с вечной жизнью вселенной. Однако, чтобы у вселенной был шанс для этой вечной жизни, было необходимо провести уже упомянутую ранее, вторую исследовательскую операцию на Земле. Эмелис вышла из каюты и пошла в направлении капитанского мостика «Ночника». Нужно было связаться с капитаном, как говорил её коллега, иначе будут проблемы.

Коридоры в Ночнике были довольно узкие, а сам корабль был компактным и был рассчитан на быстрые перелеты из точки «А» в точку «Б» за пару недель — используя технологии, при которых корабль может двигаться в пространстве на скорости света. Именно изобретение гипердвигателя, позволяющего кораблю двигаться на скорости выше скорости света, и гиперстали, позволяющей выдерживать путешествия на скорости выше скорости света, стали новым этапом человеческого развития незадолго до смерти Солнечной системы. В себе корабль собирал четырнадцать членов экипажа.

Зайдя на капитанский мостик, Эмелис постучала по металлическому столу у входа, дав знать о своём присутствии. Суровый и закалённый собственным опытом мужчина в фуражке и неприятным шрамом вдоль лба, продолжающимся на закрытом повязкой левом глазу, смотрел на космос в панорамном окне. Впрочем, на всём его лице было множество шрамов. Среди приближенных к нему лиц даже ходили байки, что получил такое большое количество ран он от схватки с космическим монстром, которого он уничтожил одним только ножом, но это, конечно, было приукрашиванием. На самом деле он их получил во время схватки с космическими пиратами, во время драки за ценный груз, корабль которых был аж в три раза больше военного корабля, которым он управлял. С тех пор Картер больше никогда не решался вновь взойти на капитанский мостик военного корабля, хотя и одержал победу в неравной схватке и приобрел большую известность в узких кругах среди капитанов других кораблей.

— Пришла. Где ты была во время утренней переклички? — грозно спросил капитан, и не получив ответа, продолжил, так и не поворачиваясь к ней, — Ты ведь понимаешь, насколько в нашем положении важно строго следовать инструкциям и быть сплоченной командой? Когда ты прибудешь на Землю, точно также будешь игнорировать приказы лидера исследовательской операции?

— Понимаю, Сэр. Задержалась, проспала. Такого больше не повторится, — виновато произнесла Эмелис, опустив взгляд на горстку пыли на полу, которую так старательно собирал в одну кучу робот-уборщик размером с маленького ребёнка, чтобы потом за один раз убрать её всю. Робототехника цвела в это время, а искины так и вовсе стали чуть ли не самыми важными элементами любого космического корабля.

— Пролетели. Так как тебя не было на перекличке, мне придется пересказать свои слова лично для тебя, — взяв в рот курительную трубку, произнёс Картер. На корабле, конечно, курить было нельзя. Табак капитан тайно пронёс на борт корабля. Он хмуро повернулся к ней, и Эмелис открылся вид на его ужасное лицо. Можно даже подумать, что он был чем-то болен. Он пытался связать несколько слов в одно предложение, не решаясь сказать что-то важное. Эмелис прочитала на его лице одновременно и эмоцию страха, и эмоцию спокойствия. Будораживающего спокойствия.

— Шанс на возвращение на «Ночник» с Земли равен менее сорока двух процентов. Искин «Ночника» ежедневными расчетами выдавал самые различные прогнозы по тому, что может случиться с исследовательской группой и тобой на Земле. Скажи мне, не поменяла ли ты своё мнение и не угас ли твой энтузиазм к посещению этого ужасного места?

Она усмехнулась, когда речь зашла о некоем процентном шансе на возвращение на «Ночник».

— Нет, Сэр. Даже если я умру ещё в стратосфере, я всё равно буду рада увидеть Землю такой, какая она есть сейчас.

— Ну-с… В стратосфере вы точно не погибнете, а вот как только вы начнёте погружаться в океан… Да поможет вам наш бедный бог.

Капитан снова повернулся к Эмелис спиной, уставившись на космос. Девушка отвела взгляд от робота и тоже устремила взгляд в пучину космоса, о чём-то задумавшись.

— Бог нас покинул, если вообще существовал до этого момента. Человечество должно рассчитывать только на собственные силы.

— Сильное заявление. Ваше поколение даже слишком холодно относится к жизни. Понимаешь, я поклялся твоему отцу, что ты вернёшься в целости и сохранности на Седьмую станцию… Потому я и могу надеяться только на существование высших сил, — затянув трубку, сжав кулаки и выпустив дым в потолок, произнёс капитан. Устройство в вентиляции всосало его и выпустило в космос через шлюз.

— С нами всё будет в порядке. Просто нужно чуть побольше отдохнуть перед погружением на океанское дно и дальнейшим исследованием Эсхатона… Ради человечества, — последнюю фразу произнесла она очень воодушевленно и фанатично.

— Возвращайся к своим делам и отдохни. Завтра мы уже будем около орбиты погибшей Земли. Тетта подготавливает модуль, в котором вы погрузитесь в океан, и надеюсь, в котором вы вернётесь на «Ночник», — кашлянув, произнёс Картер. Эмелис пошла обратно в свою каюту, когда капитан сел за пульт управления, открывая канал связи с Третьей станцией. Она была готова на любые подвиги, пока верила в себя и важность своей миссии.

16 ЧАСОВ ДО ПОГРУЖЕНИЯ

С каждым часом «Ночник» приближался всё ближе и ближе к Земле. Девушка прекрасно могла разглядеть ужасное состояние бывшей родины всего людского рода. Земля уже не представляла из себя голубой шарик с пышной растительностью… Теперь это словно было подобие самого настоящего ада. Желчь Земли вырывалась на поверхность, приводя в движение тектонические плиты и вызывая глобальные землетрясения и наводнения. Все облака были тёмно-серого цвета, и из-за большого количества вредных веществ в атмосфере даже воздух стал ядовит. Ледники растаяли давным-давно, а вода затопила все континенты так, что слова о «голубом шарике» теперь играли новыми красками. Вот только вода погибшей Земли совсем не была голубой. Она была алой, как сама кровь. Да и нельзя было отныне называть эту субстанцию водой — в ней погибал каждый доныне известный живой организм. Всё выглядело даже слишком пугающе, но Эмелис боялась неизвестности лишь на половину, ведь благая цель миссии оправдывала любой риск. И стремление познать одну из самых величайших тайн вселенной тоже вдохновляла её думать только о хорошем. Алые, почти багровые океаны манили заглянуть в них, и девушка этому искушению поддавалась охотно.

10 ЧАСОВ ДО ПОГРУЖЕНИЯ

Еда в кафетерии была ужасно однообразна и невкусна, но только там можно было ненавязчиво с кем-нибудь пообщаться. Эмелис сидела за одним столиком со своей коллегой и давней подругой Дейнис, которая тоже была исследователем космических простор, правда с упором на техническую и инженерную часть миссии.

В дальнейшем, после долгого дня отдыха перед неизбежным и манящим, светловолосой девушке всё-таки удалось заснуть. Причина её бессонницы так и не была установлена, но по крайней мере она была довольно вынослива для того, чтобы совладать со своей усталостью. Сон был беспокойным — то и дело снились всякие кошмары без особого контекста. Всё-таки она немного волновалась, пусть и рассчитывала на свою команду.

34 МИНУТЫ ДО ПОГРУЖЕНИЯ

Эмелис готова с минуты на минуту встретится с краем праотцов. Модуль для погружения под воду представлял из себя переработанный вид капсулы, служащей для экстренного спасения из «Ночника» по какой-либо критической опасности, от которого и пришлось отказаться из-за нового модуля. Он сконструирован специально так, чтобы выстоять любой тупой удар по своей внешней части — пока цел его корпус, модуль способен выдержать любое океанское давление, потому было очень важно перед его запуском осмотреть его на наличие любых повреждений. Бортпроводник Тетта и пара его помощников буквально сдували с него пылинки, ведь от этого модуля зависело безопасное погружение команды под воду, а также её безопасное возвращение на «Ночник» после выполнения основной цели операции.

11 МИНУТ ДО ПОГРУЖЕНИЯ

— «Левиафан». Так решили назвать эту разработку на Третьей станции… — толковал Тетта с умным видом, когда около модуля собралось пятеро человек, в числе которых была и Эмелис. Все они одеты в гидрокостюмы, похожие на костюмы аквалангистов, когда Земля ещё не погибла и все океаны были заполнены обычной водой. Такой гидрокостюм изолирует человека от пагубного воздействия алой воды и высокого давления на дне, как и сам модуль «Левиафан» во время выполнения операции по исследованию Эсхатона.

Гидрокостюм оснащён системой эхолокации, поддержкой комфортной температуры его носителя, энергетическим пистолетом для экстренных ситуаций и внешним интерфейсом. Окрашен он был в белый цвет с фиолетовыми полосами, идущими от изголовья скафандра к ступням. Вместо привычной маски аквалангиста для подводного времяпровождения гидрокостюм имеет скафандр, как у ранних прототипов космонавтов до гибели Земли. Самой интересной его особенностью является синтезирование кислорода даже из подводной среды с алой водой, так что человек может находиться в нём сколько угодно времени. Однако костюм не нравился Эмелис — мало того, он был слишком узок и был неудобен, так и его белый окрас в некоторых культурах означает смерть…

2 МИНУТЫ ДО ПОГРУЖЕНИЯ

Эмелис зашла в кабину модуля и села за первое попавшееся кресло, а затем пристегнулась. В ней уже сидел Зейд — лидер исследовательской операции, парень с опущенными веками и ярко-зелеными глазами. Он одобрительно кивнул головой на приветствие Эмелис, и пристегнулся тоже. За светловолосой девушкой в модуль прошел мужчина тридцати пяти лет с густыми бровями и квадратной формой лица. Он был самым старшим в этой группе.

— Не забудь пристегнуться, — сказал Зейд, даже не посмотрев на Тау. Мужчина кашлянул в кулак, выражая своё презрение к Зейду. Между ними определенно есть какая-то непонятная Эмелис вражда, которая появилась ещё во время прохождения специального курса подготовки к исследовательской операции на Земле.

В тот же момент в модуль заходят ещё двое коллег Эмелис: её подруга Дейнис и амбициозный паренёк Трефор. Они, как и все остальные коротко друг с другом приветствуются, и располагаются на оставшихся креслах, затем пристегнувшись.

Команда в сборе. ИИ-ассистент «Левиафана» терпеливо считал секунды до отсоединения модуля от космического корабля. Он дошел до нуля, и модуль активировал реактивные двигатели, очень быстро направившись в какую-то определенную точку Земли на месте бывшего атлантического океана.

19 СЕКУНД ДО ПОГРУЖЕНИЯ

Поверхность океана уже виднелась за иллюминатором. Огромные волны, не успокаивающиеся уже несколько столетий, казалось, поведали всю агонию этого мира. Свет погибающей звезды почти что слепил глаза — её яркое свечение лучше всего можно заметить именно с Земли, нежели чем просто из космоса. И даже тонированное стекло не помогало спастись от такого яркого светила. Из космоса Солнце светилось гораздо тусклее.

— Внимание! Критическая ошибка! Что-то глушит сигнал, передаваемый модулю от «Ночника»! — внезапно оповестил искин модуля.

Модуль начал хаотично вилять в воздухе, а затем одна из гигантских волн накрывает его кровавым одеялом. Все действия развивались даже слишком быстро. Системы пищали и ИИ-ассистент не переставал говорить обо всё новых и новых критических ошибках в программе «Левиафана», а впоследствии он и сам вечно замолк, выводясь из строя.

МОМЕНТ ПОГРУЖЕНИЯ

Никто не успел и среагировать, как вдруг модуль начал стремительно опускаться в глубины океана. Словно какой-то магнит притягивал его всё глубже и глубже под воду. На высоких скоростях он буквально прорывался сквозь весь океан, идя ко дну. Погружаясь на дно алой бездны.

Экипажу оставалось лишь крепко держаться за поручни и надеяться на то, что корпус модуля всё-таки сможет выдержать все эти испытания, что подготовила для него эта планета. За окном модуля всё совсем кроваво-красное. То, что алая вода до сих пор не попала в корпус, свидетельствовало о том, что «Левиафан» действительно способен защитить экипаж глубоко под водой.

Медленно отходя от шока, Эмелис заметила, что сидящий напротив неё Трефор неестественно наклонил голову в пол, пока из его носа шла тонкая струйка крови. Казалось, что он не дышал.

— Трефор без сознания! — крикнула она, снимая с себя ремни безопасности.

Она побежала к парню, пытаясь не упасть на пол от тряски, пока модуль все еще опускался на дно.

— Сядь обратно! Упадёшь! — кричал Тау уже ей, широко открыв глаза от удивления и ужаса.

Эмелис в спешке проверила пульс парня и замерла. По всему её телу пробежала волна мурашек, а лицо побледнело. Она медленно отошла от него под вопросительные взгляды других своих коллег.

— Что с ним? — испуганно спросила Дейнис.

— Он мёртв. Пульса нет, и мозг не функционирует, — заключила Эмелис, связавшись с его гидрокостюмом по внешнему интерфейсу. Как бы не веря ей, или не веря в страшный рок судьбы, остальные также связались с гидрокостюмом Трефора, и убедились в его смерти сами. Все, кроме Зейда. Он знал, что Трефор погиб.

Гробовая тишина. Никто не смог как-либо отреагировать на внезапную смерть товарища. В такой ситуации главное сохранять спокойствие, хоть и через силу. Было непонятно только то, почему же Трефор так быстро умер, а самое главное — из-за чего?

— Подождите! Как только мы вошли в атмосферу Земли все системы начали барахлить, начал мигать свет и отключился искусственный интеллект «Левиафана»… — задумчиво, пытаясь отвлечься от этой ситуации, начала рассуждать Эмелис, в уме находя разумное объяснение этому страшному событию.

— К чему ты клонишь? — спросил Зейд, концентрируясь на происходящем.

— У Трефора ведь был в мозгу… имплант для расширения памяти. Что-то отключило все механические системы на Левиафане, а значит отключило и системы в имплантах. Ни у кого кроме него одного в нашей группе больше имплантов нет, — продолжила девушка.

— Эсхатон, — внезапно умозаключил Зейд. Он доволен собой и своими знаниями, хотя этого не показывает, тем более в такой ситуации. На его лице появилась еле заметная кратковременная улыбка, которую он тут же подавил, и возвратился к своему безразличному и пустому взгляду на мир. Меньше всего сопереживал первой потере товарища именно он.

Кто-то досадно вздохнул, пока все остальные, кроме задумавшегося Зейда, в мёртвой тишине переглядываются друг с другом в полном оцепенении. Худшее что могло случиться в данный момент уже случилось. Эмелис вернулась на своё место и пристегнулась.

Тем же временем за иллюминатором стояла кромешная темнота. Лучи погибшего солнца не достают до таких глубин. Однако чем ниже погружался «Левиафан», тем больше рассеивалась непроглядная тьма. Совсем близко показалась гигантская, слабо светящаяся пирамида, что и именуется Эсхатоном — наследием погибшей Земли, причиной скорейшего последнего конца всей вселенной, тюрьмой для жизни и сознания.

Снаружи промелькнула чья-то огромная фигура, которая ударила «Левиафан» о его верхнюю часть. Неподготовленные к такому контакту исследователи ужаснулись, с замиранием сердца наблюдая за хаотичными движениями фигуры в мёртвом океане.

Последнее, что увидела Эмелис перед тем, как потерять сознание от острой боли в области сердца — огромный, кровавый глаз, смотрящий прямо на неё в иллюминаторе модуля. И мир превращался в абсолютную пустоту, пока исчезали все звуки, цвета и чувства. Исчезали, стирались рамки времени и пространства. Ничто не имеет значения с этого момента.

Глава 2: Протянутая рука

— Наконец ты очнулась! — радостно воскликнула Дейнис, когда Эмелис открыла глаза. Она проснулась с ужасной болью в грудной клетке. Девушка лежала на холодном бетонном полу, пока зеленоглазый блондин и Дейнис следили за её самочувствием. Она оглянулась по сторонам и поняла, что находится в заросшем красной растительностью, немного тусклом помещении. Алая лоза охватывала все стены большой по площади кубической комнаты. Свет пробивался сквозь проход в другую, точно такую же комнату. Живые растения… На дне океана?

Перейдя в положение сидя, Эмелис осознала, что в ближайшее время решится её судьба. Паника подступала к горлу, а давление повысилось, участилось сердцебиение. Скользящее воспоминание застыло во времени красочной картинкой. Перед тем как она потеряла сознание на «Левиафане», перед её глазами проплыла вся жизнь. Красный глаз, смотрящий прямо ей в душу, раздирая её изнутри. Кому на самом деле он принадлежал?

— Когда мы ударились об Эсхатон из-за его включившегося магнитного поля, ты потеряла сознания, я полагаю, по вине перегрузки твоего организма, — с досадой пробубнил парень, стоящий в углу комнаты, — В бессознательном состоянии я тебя ели дотащил до входа в Эсхатон, когда «Левиафан» приземлился на его поверхность. Нам повезло, что после удара в наших гидрокостюмах царапин не было, и никто себе ничего не сломал.

Боль в грудной клетке Эмелис уже не беспокоила, и она стала более легкой, если на неё не обращать внимания. Беспокоила лишь неведомая тварь что затаилась в её мыслях, которые начали постепенно к ней возвращаться.

— Мы правда переживали, когда ты не могла очнуться. Но сейчас я рада, что ты цела. Говорить хоть можешь? — улыбнувшись, произнесла Дейнис.

— Вы тоже видели… В воде.

Эмелис с усилием проговаривала слова. Травматический шок ещё долго затаится в её мыслях.

— Да, — подтвердил Зейд, — Видимо, байки про глубоководных монстров были правдой. Благо он нам, относительно, не сделал ничего плохого, так как просто проплывал мимо…

— Где Тау? — спросила Эмелис, поняв, что из оставшихся четырёх "спасителей" мира в помещении находились лишь трое. После потери командой исследователя Трефора, она начала переживать за судьбу миссии больше, чем переживала до этого на «Ночнике». Потеря ещё одного коллеги сказалась бы на ней ещё более неблагоприятно. Боль в грудной клетке усилилась, напомнив о себе.

— Он пошёл исследовать чертоги Эсхатона в одиночку. Мы с Зейдом всячески отговаривали его идти одному, но ничего не вышло. Он утверждал…

Блондин подошёл к Эмелис поближе и перебил Дейнис, стараясь не потерять ход мысли.

— Он утверждал, что Эсхатон представляет собой небольшой лабиринт, в центре которого и находится наша цель. Это говорили нам на учениях как один из всевозможных вариантов нахождения Вечного Сердца в Эсхатоне, однако без согласования с нами он… Постойте. Вы тоже слышите?

Эмелис прислушалась к реальному миру, выйдя из своих мыслей. Она услышала громкий, очевидно мужской крик, который внезапно прекратился также, как и внезапно появился. Пару секунд они все втроём просидели в сущей тишине, как бы играя друг с другом в гляделки и взглядом спрашивая: «И что это было?».

Теперь же со всех сторон послышался механический звук, как будто гигантский механизм пришёл в действие. Красная лоза зашевелилась, и светловолосая девушка почувствовала неладное. Должна быть какая-то связь между криком Тау и эти звуком, и Эмелис успела понять, что к чему.

Стены помещения начали движение, намереваясь раздавить тройку исследователей, пытаясь схлопнуть их в ловушке.

— Бежим! — крикнула Дейнис, помогая Эмелис подняться. Боль в груди появилась вновь и обострилась. Эмелис оперлась всем телом на девушку, и та вытащила её на своих двух. Паника, подступавшая к горлу, начала сбавляться: стены в этом помещении не сжимались, да и само оно выглядело куда приятнее. Лампы дневного света освещали всю площадь, а алых растений стало заметно больше, покрывая каждый сантиметр стен и что-то подсказывало, что в этой комнате подобных опасностей не будет.

— Значит, Эсхатон имеет программу своей защиты от посторонних, — переведя дыхание и сев на землю, произнесла Эмелис.

— Крик впереди принадлежал Тау. Как только я его услышал, я отправил ему три сигнала с вопросом «Что случилось?» через интерфейс гидрокостюма. До сей поры он не ответил ни на один. Думаю, нам стоит готовиться к ещё одной потере, — растерянно сказал Зейд. Эти слова ножом прошлись по сердцу светловолосой девушки.

— Нам нужно двигаться за ним дальше. Нельзя стоять на месте и ждать, пока сработает ещё одна ловушка, — сказала Дейнис, смотря на проход в следующее помещение.

— Я не могу идти… Больно… — растерялась Эмелис. Боль усилилась и стала нестерпимой.

— Что, поранилась?

Даже пока Дейнис вместе с Зейдом следили за спящей Эмелис, надеясь, что она очнется, они заметила некоторые изменения в её поведении. Будто её что-то тревожило, и пережить эту операцию она бы не смогла.

— Дальше будет ещё опаснее, — сказал Зейд достав из кобуры, прикреплённой к поясу гидрокостюма, энергетический пистолет. — Тебе остаётся полагаться на свою удачу. Оставайся здесь.

Дейнис растерялась, посмотрев в глаза Зейду и осознав, что он отвечает вполне серьёзно. Зейд тоже видел катастрофические последствия, сказываемые на Эмелис после приземления в красную пирамиду.

— Ты… Бросишь её в беде?

— Иного пути нет. Нам нужно добраться до первородного артефакта как можно раньше, пока Эсхатон не прознал о нашем местонахождении и не активировал следующие ловушки. Может и Тау найдём… Этого паршивца, — последнюю фразу он произнёс с излишней драматизацией.

Погрустневшая Дейнис попрощалась со светловолосой девушкой и поспешила вперёд за Зейдом, который и сам сомневался в своем выборе. Всем им одно было известно наверняка: в полном составе, скорее всего, они видятся в последний раз.

Паника снова охватила тело. Почему-то образ неведомого монстра остался в её памяти как клеймо. Земля погибла уже очень давно, а причина тому — древнейшая структура, найденная ниже дна мирового океана в открывшейся из-за подводного землетрясения расщелине. Происхождение пирамидной конструкции Эсхатона до сих пор не установлено полностью, но с современным оборудованием удалось узнать пару важных деталей по причине её существования… Например то, что в её глубинах есть некий первородный артефакт, содержащий вселенскую мощь — якобы, сердце всей жизни. С недавних пор участились многочисленные глобальные катастрофы на многих планетах даже вне солнечной системы — потому человечество и осталось жить на орбитальных станциях и не колонизировало ни одну планету с тех пор. Именно первородный артефакт определял жизненную силу, потенциал зримой и незримой энергии, и несколько веков назад она внезапно начала заканчиваться, предзнаменовя страшные перемены. Вторая исследовательская операция в Эсхатон была организована досконательно, а её участники были готовы теоретически ко всем возможным ситуациям, лишь бы найти первородный артефакт и доставить его на Шестую станцию для дальнейшего изучения и попытки восстановить его силу. О судьбе первой исследовательской операции, которая впервые обуздала Эсхатон, теперь ничего неизвестно. Они затерялись в нем, и так и не вышли на связь, однако данные, которые они отправили всему миру до того, как связь с ними оборвалась, оказались бесценны и во многом помогли человечеству определить, что такое Эсхатон на самом деле.

Эмелис пыталась отправить сигнал «SOS» на «Ночник», но ничего не выходило, он попросту не проходил. Не то чтобы экипаж этого корабля мог её чем-нибудь помочь в её мрачном положении, но даже кратковременная связь с «Ночником» её бы всё равно обрадовала.

Сердце её пылало огнём, пытаясь вырваться из груди, сломав все ребра и рассудок обратив в прах. Она легла на пол, и её рассудок начал мутнеть. Что с ней происходило? Она заболела какой-то болезнью, или так на неё давит сам Эсхатон?

Её жизнь, как и жизнь всей видимой и невидимой вселенной под угрозой, и мало кто знает, что случится в любую следующую секунду. Можно бесконечно вечно рассуждать о лишениях наших человеческих собратьев, но о проблемах Эмелис не узнает никто, даже несмотря на свою высшую цель получения первородного артефакта, который, казалось, существовал задолго до существования всего космоса и несчетного количества звёзд, наполняющих его. А что есть человеческие проблемы для космоса? В размерах вечности человеческая жизнь так же бессмысленна, как для самого человека бессмысленна жизнь какой-нибудь маленькой букашки, которую, не навострив глаз и не заметишь. Значит ли это, что любая жизнь бессмысленна, ибо имеет свой конец, а всё что происходит после рождения души движет только к её смерти? Нет, это неправильно. Разве могут быть человеческие открытия и достижения бессмысленны? Возможно, но есть воистину нужная для выживания всей вселенной черта человека — мечтательность, любознательность и стремление постичь все секреты незримой вечности. Не бессмысленны и человеческие чувства, наполняющие и пронизывающие космос острой иглой, ведь именно они и являются его наполнением — разве будет существовать Вселенная без человеческого разума? Ведь все эти открытия, все грёзы насчёт космоса были найдены и придуманы именно человеческой душой. Разве имеет смысл существование Вселенной без существования смысла жизни человека или любого другого осознанного создания? Неужели?

Эсхатон — рассадник многих тайн и загадок. Но сейчас в нём присутствует что-то, чего не должно быть даже в этой красной пирамиде, даже в нашем привычном понимании этой вселенной. Это биомеханическое существо пришло из далёкого будущего, которое настанет только через многие, многие года после смерти этой привычной вселенной. Он был андроидом с человеческими пропорциями, по своему виду напоминающий сову, что дал себе имя Сол. Так как он был не живым существом, никакого защитного оборудования или подобных гидрокостюмов ему не требовалось, и находится в Эсхатоне он мог сколько угодно, пока ему это позволяет делать его создатель, не менее интересная личность, о которой речи, к сожалению, не зайдёт.

Появившись спустя десять минут после нового помрачения рассудка девушки, он презрительным взглядом окинул комнату, где Эмелис потеряла сознание и прямо сейчас лежала на холодном полу, брошенная миром и оставленная на произвол судьбы. Теперь только андроид мог спасти её, в чём и являлась цель его нахождения здесь. Это так печально, когда твоё спасение лежит во власти случая, а удача вершит всю твою судьбу, вынося свои вердикты. Время вынесения вердиктов человечества прошло, ведь уничтожение Земли было лишь началом бедствия, от которого нет спасения.

Его натура увлекалась астрономией, математикой и философией, так что на существование этой вселенной он смотрел исключительно с научной точки зрения. Во всём есть взаимосвязь, а значит порождая новые теоремы и сопоставляя мир математических наук с миром реальным, он мог предсказать любое развитие событий на базе множества математических измерений, что он проводил у себя в голове каждую секунду. Трудно представить андроида в столь исключительных условиях, однако он не является приверженцем данного мира, и связывает Сола с этой реальностью одна лишь Эмелис.

Андроид подошёл поближе к побледневшей обессиленной девушке. Он начал напевать какую-то песню на давно утраченном, погибшем языке тех, кто жил внутри Эсхатона. Гидрокостюм начал переводить его слова в режиме реального времени, ведь этот язык уже был изучен человечеством после первой операции в Эсхатоне.

Она заблудилась в связке аксиом;

Сознание вселенной навсегда потеряно.

Я собираюсь сделать больше, чем просто притворяться.

Однако её произношение было неправильно, неправильно были поставлены ударения в слогах. Создавалось впечатление, что он произнёс эти слова лишь для того, чтобы утешить себя самого. В утопии его искусственного разума было важно лишь значение слов, но не их рифмовка, а это является ещё одним следствием того, что робот никогда не сможет понять красоту или овладеть чем-то прекрасным, но эта тема вновь поднимется ещё совсем не скоро.

Поняв, что в комнате кроме неё самой находится кто-то посторонний, Эмелис раскрыла глаза, но перед ними всё плыло и будто было накрыто прозрачной пеленой. Дышать почему-то стало слишком трудно даже с новейшими технологиями гидрокостюма, ощущалось явное смятение, и за всё это время, пока она провела в Эсхатоне, она лишь ещё больше погрузилась в грусть. Но отчаиваться не стоит: Эмелис знала и держала это в уме даже под угрозой собственной смерти. Она была воодушевлена, ведь всё-таки ощутила свою связь с этим миром. Её мечта исполнилась, а смерть была бы для неё лишь платой для посещения Земли.

Девушка заметила тонкий силуэт с белым плащом только когда боль отпустила её, и она вернула себе трезвые мысли под контроль. Тело казалось слишком тяжелым, чтобы встать с пола. Она потеряла все силы, и теперь выглядело особенно печально. Сол же позабавился тому, что Эмелис будто совсем не замечала его присутствия, либо нарочно игнорировала, но стоять и смотреть на то, как сильно она мучается андроид не мог.

— Не пугайтесь, ваша Светлость. Перед вами всего лишь ваш покорный слуга. Я здесь, чтобы вам помочь.

Голос его был очень похож на самый обычный человеческий. Только приглядевшись к его внешнему виду можнобыло понять, что он является биомеханической машиной. Но даже с затуманенным разумом Эмелис осознала, что что-то происходит не так, как должно было. Она привстала с пола и наконец смогла разглядеть того, кто наконец поможет собрать её распутанные мысли в один клубок.

Эмелис обратила свой взгляд на белый плащ Сола, на котором красовалась брошь с символом золотого пера. Почему-то её внимание привлекли именно эта деталь, а не сама подозрительная фигура, стоящая прямо перед ней. Она бы давно перепугалась и убежала подальше от неё, если бы на то были силы, но выбора у неё больше не было.

— Так… Кто вы? — с особой тяжестью спросила она, держа левую руку у болящего места.

— Не стоит формальностей. Вы можете обращаться ко мне на "ты", ведь ваш статус позволяет это делать.

— Мой… статус?

— Ваша Светлость!.. — восторженно сказал андроид, — Я знаю, что вы сделаете в ближайшем будущем. Ваш настолько высокий чин не сравнится ни с кем даже из самых мудрейших правителей всей вселенной в нынешнем и будущем виде.

Сол принялся очень поэтично говорить о своём роде деятельности. Эмелис могла определить вес лишь некоторым словам, так как речь преимущественно шла про непонятные для неё разделы высших математических наук. Он говорил что-то про предопределение, которое можно прогнозировать, составив определенную теорему, а если можно объяснить какую-либо вещь в мире с помощью теоремы, значит можно найти и способ её управления. Так и поступил Сол — не без вмешательства посторонних рук, но ему удалось заглянуть в иную Вселенную. Все его слова только обостряли замешательство светловолосой девушки, которая в размытом силуэте теперь видела совсем не человека, а робота, чья искусственная кожа была покрыта множеством перьев, а за спиной виднелись декоративные крылья, будто совсем недавно позаимствованные от гигантской птицы. Что было интересно — лицо закрывала керамическая маска совы с характерным клювом, черным на конце. Это была именно маска, что скрывала его настоящий лик, только в прорези для глаз виднелись его серые зрачки, если это вообще было зрачками. Сол выглядел совсем не страшно — скорее наоборот, как самое настоящее произведение искусства робототехники. Воссоздать полностью человеческую натуру, объединив её с лаконичным дизайном анимализма стоило бы очень серьёзных денег и большого количества ресурсов. Образ совы был подобран его создателем очень удачно, ведь от него так и веяло нескончаемой мудростью, которую Эмелис хоть и улавливала, но в данный момент проникнуться его словами не могла. И всё же, было в нём что-то родное и знакомое, будто она встретилась со старым другом. Но девушка всё равно была несколько насторожена.

— А создали меня в пустыне, на пески которой постоянно падали золотые хлопья, растворяющиеся в нем, несущие свет и очищение. Это совершенное и священное место, родина самых чистейших существ. Но родина моя теперь страдает… страдает и весь мой родной мир, коим и является наша с вами Вселенная.

— Так ты робот? — поинтересовалась она, случайно перебив своего нового знакомого.

— Я больше, чем просто робот, но сейчас речь идёт не обо мне. Лучше ответьте на мой вопрос, вы знаете точную причину появления резкой боли в вашем сердце?

«Точно», — подумала Эмелис. Боль исходила прямо из сердца, будто ежесекундно его пронзали ножом. Такие ощущения не описать простыми словами. Но как же андроид узнал о то нарастающей, то спадающей боли в её организме? Ситуация становилась все абсурднее.

— Определенно именно из-за вашей способности к мечте и надежде, первородный артефакт и обратил на вас свой взор. Наполнением именно вашего сосуда он и захотел стать. Эсхатон так или иначе был просто темницей, где точилась сила всей планеты, звёздной системы, галактики… Всего нынешнего космоса. Именно поэтому так важно добыть его и попытаться прекратить череду разрушений, движущих вселенную к концу. События, произошедшие в солнечной системе, скоро повторятся по всему свету, и когда наступит последний конец, можно будет завершить написание всех книг жизни. Больше ничто не сможет существовать. Так гласит созданная мной теорема.

Эти слова произвели глубокое впечатление на девушку. То, что скрывается в самом центре Эсхатона, являясь источником всего мироздания, существовавшим даже дольше, чем вся Солнечная система — для своей связи с миром решило выбрать именно Эмелис. Это, конечно, большая честь.

Боль на время начала спадать. Также неожиданно, как и появилась. Такая ноющая, жгучая, острая, режущая боль… пропала. Немыслимые чудеса, незыблемые тайны, теперь все их основы могут быть известны ей. И душа теперь покрыта тонким слоем волшебного желания заполучить первородный артефакт и спасти все другие души. Спасти всех тех, кто сейчас бороздит просторы космоса на Ночнике. Спасти всех тех, кто сейчас исследует глуби Эсхатона. Спасти всех тех, кто сейчас находится на многочисленных орбитальных станциях. Спасти и своего отца тоже. Это желание было непреодолимо, и даже если бы она хотела ему противиться, она всё равно этого сделать не могла. Шатко стоя на ногах, она окончательно стабилизировалась и пришла в себя с лёгкой улыбкой на лице и маленькой слезинкой на уголках глаз.

— Я рад видеть вас в добром здравии. Иногда знания являются лучшей ценностью наших миров, а тяга к знаниям и переменам способна сворачивать целые звёздные системы, и использовать бесконечную энергию горящих миров. Раз вам стало так резко от моих слов лучше, то, пожалуй, на моей родине это стоит отметить. Триумф вечности! Вечная слава! Грандиозный праздник!

Сол выглядел счастливо, будто его долг был исполнен, что было видно даже за закрытым маской лице, даже если его у него нет. Девушка неловко улыбалась, и потирала затёкшую левую руку. Внезапно Сол стал серьёзен.

— К делу… Механизм Эсхатона уже пришёл в действие. Множество комнат меняют положение ежесекундно, а некоторыми он жертвует и разрушает их в яром желании уничтожить посторонних гостей — вас и ваших друзей. Достанете первородный артефакт — вся череда безумных событий прекратится в тот же миг. Если в вас всё ещё горит огонь надежды, вы способны изменить весь этот мир досконально. И с вашего позволения я помогу это сделать. Да!.. Это была бы большая честь для меня.

Эмелис одобрила его предложение. Конечно, ей было невообразимо страшно в душе, ведь такой необычный незнакомец мог таить в себе и злые умыслы. Они поговорили ещё о паре мелочей, связанных с миссией, и внезапно на интерфейс гидрокостюма девушки поступило сообщение от Зейда. Она очень удивилась, и принялась его читать. Андроид удивился не менее. Сообщение пришло уже битым, так что многие слова были утрачены, но целые словосочетания можно было найти:

«Я и… попали… а потом разделились… я нашёл… и обглоданное тело…»

Сол прочитал эмоции на её лице. Он и сам переменился в настроении настолько, насколько ему позволяет его искусственная сущность. Ситуация стала накаляться, и только сейчас Эмелис вспомнила о том, насколько эта конструкция под толщей воды до сих пор не изучена.

Внезапно стены, пол и потолок на короткий миг затряслись. Было чувство, будто что-то очень сильно ударилось о красную пирамиду, встрепенув всю её составляющую. Это не могло быть подводное землетрясение. Андроид приблизился к Эмелис, навострив слух, уже готовый к любому исходу событий. Ошеломленная Эмелис закрыла сообщение Зейда.

Удар повторился, и теперь уже вся многотысячелетняя пыль поднялась в воздух, а с потолка посыпались небольшие камешки. Затем он повторился снова, но ещё с большей силой, от чего даже треснула одна из ламп на потолке. Что-то огромное пыталось пробить Эсхатон насквозь, и теперь для андроида это было совершенно очевидно.

— Ваша Светлость! Я должен немедленно удалиться, дабы попытаться устранить нашу проблему снаружи Эсхатона. Мы встретимся снова через короткий для вас промежуток времени… Не переживайте. Константа не изменится. Не изменится и мой прогноз. Всё для нас с вами выстроится удачно.

Сол выбежал из той комнаты в следующую, намереваясь что-то сделать. Когда же Эмелис ринулась за ним, в следующей комнате её встретили два пути — один ведущий направо, и один ведущий налево. Она достала энергетический пистолет и приближалась к правому проходу, однако четвёртый, сильнейший удар сотряс Эсхатон настолько, что начал обрушатся даже потолок, и с громким грохотом тот путь был перегорожен, а из дыры в потолке начала сочится алая вода, будто верхние этажи Эсхатона были затоплены. Отчаяние! Но адреналин делал свое дело, и не позволял Эмелис впасть в страшную панику. Она побежала в проход с левой стороны, в котором виднелся лишь длинный коридор со слабым освещением. Девушка забежала в него, и за её спиной в тот же момент закрылась тяжелая металлическая дверь, на которой дисплей показывал беспорядочный набор символов и знаков.

Затем последовал ещё один толчок, но он уже исходил напрямую из Эсхатона, да и по силе он был не так велик, как любая другая тряска до этого. После него последовал душераздирающий, глубокий и продолжительный крик будто бы гигантского монстра за стенами Эсхатона, который был слышен даже через его толстые стены. После этого всё мигом утихло, и только лампы дневного света немного потрескивали, разгоняя тишину. Ещё одним чудом девушка спаслась от собственной гибели. За закрывшейся аварийной дверью слышен бурный поток воды — она затапливала ту комнату и все те помещения, которые аварийной дверью оснащены не были. Эмелис можно было перевести дух и успокоить мысли. Толчков больше не было, по крайней мере, на данный момент.

Она пошла по коридору, и чем дальше она заходила, тем более серыми становились стены, а освещение плавно делалось более темным. Не было даже алой лозы, к которой она успела привыкнуть.

Глава 3: Лабиринты Эсхатона

Эмелис могла только предполагать, что случилось на самом деле. Вопросов было предостаточно, однако ответы на них будут даны не скоро. Сейчас было важнее продвигаться вглубь Эсхатона в поиске Зейда и Дейнис.

Наконец пустой и серый коридор сменился большим по площади помещением с кучей стеллажей. Это точно был склад, однако на полках всё было пусто. Он был плохо освещён, но только в этом месте Эмелис могла почувствовать себя в безопасности без угрозы того, что стены начнут сжиматься и раздавят её в лепешку. Даже если бы они пришли в движение, у неё бы было время найти отсюда выход. Но она ошибалась.

Внезапно отключился свет. Лампы больше не горели и не потрескивали, и наступила кромешная темнота и тишина. Эмелис очень испугалась, и уже пожалела о том, что назвала этот склад безопасным. Она включила небольшой фонарик, встроенный в пистолет, и шла по его свету в одном направлении, рассчитывая найти выход с помощью удачи. Было непередаваемо страшно, ведь она помнила о сообщении Зейда и каком-то обглоданном теле.

«Надеюсь, с ним всё в порядке…» — подумала она. У Эмелис съеживалось сердце, а шаги её стали более плавными и тихими. Она только больше сжала пистолет в своих двух руках, готовясь выстрелить в любое создание, что она встретит на своём пути… Ей бы очень хотелось, чтобы никаких созданий здесь всё-таки не было, а Зейд просто над ней шутит. Эмелис знала, что это не правда, и он бы так не поступил, поэтому развеяла эти мысли, однако от этого стало только хуже. Выходит так, что что-то всё-таки присутствует в этих подводных лабиринтах.

По звуку падающих стеллажей Эмелис поняла, что и эта комната начала сужаться, пытаясь раздавить девушку. Уже не боясь быть схваченным какой-либо тварью, она бежала куда глядят глаза и светит беспомощный фонарик. Выход был найден даже слишком быстро, что удивило девушку. Она незамедлительно вбежала в него, и очутилась в точно-таком же месте, в котором она очнулась в Эсхатоне. И рада она была ещё и тому, что механизм резко остановился, а стены в складе застыли в одном положении. Значит, паника была почти напрасна.

Но света не было и в этой комнате, кроме того, в ней находилась такая же механическую дверь, которая её спасла незадолго до этого. Она крепко держалась на месте и не поддавалась любым приложенным к её открытию усилиям. Точно такой же дисплей со строчкой беспорядочных символов красовался в её центре. Встроенный переводчик гидрокостюма не мог определить значение этих символов.

Эмелис отошла от двери и начала думать. Был бы здесь Зейд, он бы точно нашёл способ её открыть. Интересно то, что все эти высокоразвитые механизмы, ловушки, в конце концов перестраивающиеся комнаты, вечная энергия — всё это было создано не руками человека, но и не руками естественной природы. Сам Эсхатон будто-бы возник из другого мира, о чем говорили множество фактов.

Точно… Зейд. Нужно связаться с ним и узнать, как у него дела, и жив ли он вообще. На интерфейсе гидрокостюма голограммой всплыло окошко с чатом Зейда. Показатели его костюма показывали стабильные цифры, разве что сердце билось чуть чаще среднестатистической нормы, а значит с ним всё пока-что нормально.

«Я в порядке, я встретила незнакомца, который рассказал мне кое-что важное. Мне нужно встретиться с тобой… Однако я пришла в тупик, здесь прочно стоит странная дверь. Ты, наверное, их видел. Что делать?»

Следом Эмелис, в ожидании ответа Зейда проверила показатели Дейнис. Они тоже были в порядке, однако, как и в случае с Зейдом, сердце билось чуть быстрее. А вот когда она перешла к Тау, вместо подробной информации о его состоянии, всё поле было пустым, и посередине окошка диалога с ним высвечивалась странная фраза: «Сбор данных невозможен, отсутствует активность». Что это значило? Неужели он и правда пал в Эсхатоне? Значит шансов застать его в добром здравии больше не было.

Собственно, ответ Зейда не заставил себя долго ждать. Сообщение, как и в прошлый раз, пришло битым, по частям:

«Ты недопоняла… невозможно выбраться без… ловушка… мало времени, совсем нет… жди на том же месте, где ты сейчас… я попробую тебя найти… либо иди вперед сама, скорее всего… встретимся… а насчет твоего незнакомца… да и эти твари…»

Сообщение обрывается на слове «твари». Было ли это выражением своих искренних чувств в сложившейся ситуации, или упоминание инородных организмов, которых Зейд и назвал тварями, Эмелис знать не хотела.

Она осмотрела комнату, и тут обнаружила, что всё это время в ней она была не одна. В углу лежал немой труп человека, от которого уже остался один только скелет и поношенный гидрокостюм старой версии. Это был один из членов первой исследовательской операции в Эсхатон, как она поняла по самому поломанному гидрокостюму. Встреча с таким явлением её сначала испугала, но теперь ей представилась возможность перезапустить гидрокостюм этого человека, связаться с ним, и, быть может, даже достать из него какую-нибудь информацию.

Эмелис подошла к скелету, и наклонилась к нему. Первая исследовательская операция была отправлена в Эсхатон ещё во время его первого обнаружения, то есть тогда, когда Земля ещё была относительно жива, хотя и проживала свои последние дни. Понятное дело, что с тех пор прошло несколько веков, но костюм человека на удивление очень хорошо сохранился, и Эмелис даже удалось к нему подключится, пожертвовав небольшой частью запаса энергии собственного костюма.

Соединение было успешным, и гидрокостюм человека на секунду засветился, но тут же погас. На внешний интерфейс девушки пришло два сообщения от этого самого человека, будто он был жив. Правда в этом была и ещё одна странность — с момента их написания прошло не более двух с половиной лет, хотя первая исследовательская операция была отправлена в Эсхатон более трехсот лет назад. Эмелис успокоила себя тем, что, возможно, часы в старом гидрокостюме просто напросто могут ошибаться, и выдавать ложное время.

Девушка открыла первое странное сообщение, и принялась читать.

«Это сообщение написано мной, Джоном Миллером. Если вы его читаете, то это может значит лишь то, что Империя совершила вторую попытку исследования Эсхатона, и человечество вновь решило исследовать это место.

Пишу я это сообщение из-за того, что мне жить осталось недолго. Вся моя команда была уничтожена искусственным интеллектом, что пробудил я сам, по причине чего корю себя. Мы исследовали каждый уровень пирамиды, отсылали все полученные данные Первой лунарной станции, пока не наткнулись на комнату, в которой было множество странных механизмов, а с потолка свисала машина с кучей мониторов. Мы думали, что мы наткнулись на Вечное сердце, первородный артефакт, ведь слишком необычно выглядела эта штука. Однако я решил включить её без согласования с «Эйткеном», за что поплатился практически моментально смертью каждого члена моей группы. Всего нас, как вы можете знать, было семеро, и каждого из нас пробудившийся искин посчитал врагом, и запустил программу защиты Эсхатона. Карта Эсхатона, которую мы составили, оказалась нам больше не нужна, ведь искин начал менять расположение комнат, превращая всю пирамиду в один большой лабиринт без выхода и входа. Кроме того, искин начал глушить нашу связь с Первой станцией и сохранившимися остатками человечества на Земле, от чего мы потеряли всякую надежду выбраться отсюда. Потому я записываю это сообщение для того человека, что найдет мое иссохшее тело, и додумается снять показания с моего костюма. Мой паек уже закончился, а нахожусь я здесь уже третьи сутки, в бреду пугаясь каждого шороха, и пытаясь не двигаться, лишь бы не сообщить о своем присутствии. Спасибо тебе, неведомое создание, что нашло меня. Я надеюсь, что когда нибудь моё тело предадут земле, но в настоящих условиях этого сделать невозможно.

P.S. если в вашем будущем внезапно погибли все историки, или обезумевшие искины стерли большую часть истории человечества, или нынешнее правительство таит некоторые секреты нашей всеобщей истории, то можете прочитать мое второе сообщение. В нем я выразил все свои мысли и чувства о родной Земле и этом апокалипсисе, пока исследовал Эсхатон вместе со своей командой. Моя поэтическая душа была бы благодарна, если бы оно было опубликовано в вашем времени.

P.P.S. в нем будет небольшой сюрприз, который, возможно, поможет вам выжить в дебрях Эсхатона»

Теперь известно две вещи: Эсхатоном управляет искин, и выбраться из него можно только если попробовать его отключить. Иначе судьбу первой исследовательской операции повторит и вторая исследовательская операция, но предположение о том, что Эсхатоном заправляет искин, уже выдвигалось не раз. Именно Дейнис должна была найти возможный искин, и как-нибудь его отключить. Где же она теперь и почему она не выходит на связь — одному Эсхатону и известно. Девушка оставалась заперта в этой комнате в ожидании Зейда, и решила прочитать второе сообщение. Она открыла его, и почти сразу изумилась теплоте и даже некой фамильярности сообщения Джона.

«Привет, мои дорогие потомки, мои дети, мои внуки, мои правнуки, чужие дети, чужие внуки и так далее! Это сообщение адресовано вам. Всем вам! Если во время моей экспедиции я всё-таки не смогу выбраться из этого логова секретов ушедшей цивилизации, то это сообщение останется здесь навсегда, пока вы не вспомните, что какое-то время назад сюда уже спускались люди, и пока не решите отыскать их мерзлые скелеты, если мы не сможем вернуться.

Ниже самого дна океана я вижу самое первое чудо света, чудеснейшее из чудес! В нашем столь лазурном океане дива более красного не встретишь нигде! Знаете, мне очень нравится называть её железной птицей с другого мира, хоть и эта конструкция выглядит как пирамида. Судя по всему, она полностью механизированная, и по всей видимости, не нуждающаяся в энергии для своего функционирования. Она сама является источником вечной энергии, и сердцем всей зримой да незримой вселенной! Но я хочу признаться в том, что данный момент все механизмы в пирамиде отключены, и света нет нигде. Однако же я правда думаю, что она до сих пор функционирует, даже если время её существования определяется не одним миллионом лет, потому что иной раз я замечаю, как в темноте поблескивают зеленые или красные диоды. Жаль, что человечеству открылся вид на это чудо только тогда, когда на поверхности начала царить смерть, и каждого из нас охватил кошмар, даже тех, кто уже успел эвакуироваться с поверхности.

Рассуждая о том, насколько сильно мне нравится наша операция по исследованию Эсхатона, я совсем забыл, что мне бы стоило рассказать и о тяжелом прошлом моей родной Земли, дорогие потомки, дети, внуки… Пока у меня есть время.

За полгода до конца света на мир обрушился голод — стало очень засушливо и осадки не выпадали очень долго и повсеместно на территории всей Земли, хотя серые, будто дождевые облака были, и были грозы, были бури, но эти бури и грозы были сухими. Тогда погибло не только привычное сельское хозяйство, но и начался мор скота — болезнь какая-то новая появилась… в общем есть нечего было. А те грозы… не успокаивались по несколько недель, а в некоторых регионах они продолжаются и по сей день. Тяжко было тогда, пожаров много было, а из-за отсутствия осадков так вовсе. Большинство лесов просто сгорело, а земная биосфера заметно чахла и преуменьшалась… Но, как стало ясно дальше, это были лишь самые первые проблемы, что выпали на голову человечества.

Солнце настолько болезненно выглядело, будто прямо с минуты на минуту помрёт и небо больше никогда не увидит приятных, тёплых и светлых солнечных лучей… а земные сутки заметно сократились, да и из-за всемирных пожаров и извержений многочисленных, даже давно потухших вулканов, всё небо было загрязнено, словно по сюжету одной из Египетских казней.

Да и много связей было с Египетскими божьими казнями… Покрываться род людской начал всевозможными нарывами да ранами из ниоткуда, дальше было установлено, что и сам воздух стал ядовит, и начал разъедать кожу. Оставшиеся в живых учёные вернулись к версии насчёт тех красных водорослей, которые начали встречаться повсеместно, ибо кислород больше ничто производить на Земле не могло.

Император Белый, который покинул Землю, как только начало тускнеть Солнце, нехило помогал Земле в противостоянии против многочисленных природных катаклизмов. С каждой из нынешних станций посылал провиант и помощь, но они мало чем помогают по сей день, и лишь потом, он, похоже, задумался об исследовании Эсхатона. Видимо, боялся, что вскоре станет слишком поздно что-то исследовать и изучать. Но теперь мы здесь, дорогие потомки!

Начинается второй этап нашей исследовательской операции, а это значит то, что сейчас мы будем искать Вечное сердце. Вечно помните нас, те, что читают эти строки, если мы всё-таки не достали первородный артефакт! Да здравствует Империя!»

Эмелис восхитилась позитивом Джона и его умением даже о самых страшных вещах говорить с добротой и определенной мудростью. Как жаль, что он не смог выбраться из Эсхатона.

К сообщению был прикреплен файл под названием «хак-ключ-от-всех-или-почти-всех-дверей» и текстовый документ по использованию этого файла, в котором были кратко пояснены три этапа его использования. Первым делом было необходимо загрузить этот файл как дополнительное расширение для внешнего интерфейса гидрокостюма. Вторым делом нужно подойти к двери, которую хотелось бы открыть. Третьим этапом нужно активировать файл на гидрокостюме, и тогда внешний интерфейс самостоятельно взломает дверь, и человек сможет пройти дальше. Эмелис удивилась подобному сюрпризу.

— Спасибо вам, Джон Миллер… Я буду помнить вас постоянно, — сказала Эмелис в пустоту. Скелет никак не отреагировал на её благодарность.

Но только она подошла обратно к двери, как тут её снова охватил удар. По ней прошелся взбудораживающий кожу и плоть импульс, импульс изнутри, будто переполошил все её органы. Она схватилась за сердце, прильнула к холодной, серой стене и сползла по ней. Боль накрыла всё её тело, и была ещё сильнее, чем до этого. Сердце почти что лопалось, выбивалось наружу, и окрашивало всю комнату в кроваво-красный цвет. В самый ненужный момент пришло и отчаяние. Цель так близко, всего лишь за этой и парочкой других дверей, но девушку останавливает лишь непонятный, пришедший вместе с новой болью озноб. Холодно. Ужасно холодно. В Эсхатоне было холодно всегда, но Эмелис не обращала на этот факт внимания всё это время, даже когда хворающей, почти умершей, лежала на полу. И сейчас она тоже на грани смерти. Человеческое тело, хрупкая оболочка души, не выдерживающая силы Вечности.

Отяжелели веки, начав накрывать собой глаза. Дыхание снова стало прерывистым, сбитым, она то глотала очищенный кислород во скафандре, то выдыхала как кашлем уже непригодный для дыхания воздух. И обречена она была почти во всех вариантах развития событий. Ещё и голова кружится начала, а реальность начала путаться с болезненным бредом, быстро пришедшей лихорадкой.

Она ценила жизнь всегда. Но ценить её ещё больше заставляли именно предсмертные моменты. Но постойте!.. постойте, постойте. Какая смерть? Разве Сол не говорил, что Эмелис сделает что-то очень важное? Что примет высокий чин, и что он уже сейчас является её слугой. Смерть не входила в планы высшего дела. Но в Эмелис друг друга терзали два мнения о том, что произойдет в дальнейшем. Первое мнение говорило о том, что она ещё справится, что эта боль — должна утихнуть, и даже наоборот, боль эта является следствием того, что Эмелис на правильном пути, и уж точно она никак не умрёт. Второе же мнение твердило, что всё ужасно плохо в данный момент, и нет никакого у Эмелис будущего кроме как в последний раз сейчас вдохнуть воздух в полные лёгкие, и умереть навсегда. Однако безо всяких версий её судьба всё ещё была у неё в руках, и, пересилив боль, она поднялась. Вернулась в этот мир с ещё большей целью, мечтой и надеждой.

Боль и правда утихла на несколько единиц, когда она перестала думать о своем будущем, и вместо этого она начала концентрироваться на своих внутренних чувствах. А сейчас главное стабилизировать дыхание, что она сейчас и делала, наконец взяв ситуацию в свои руки.

Эмелис подошла к двери, открыла внешний интерфейс, и нашла загруженный на него файл под большим названием «хак-ключ-от-всех-или-почти-всех-дверей». Видимо, взломать эти двери у первой исследовательской операции вышло уже после того, как искин Эсхатона начал блокировать сигналы. Беспорядочные символы приобрели свою закономерность, и дверь открылась. За дверью был свет, и по всей видимости в этом крыле Эсхатона он не отключался.

Она зашла внутрь. Свет резал глаза: привыкши ко тьме, они ещё полминуты привыкали к свету. Наконец она увидела перед собой некое подобие лаборатории. Повсюду на стенах были расписаны слова на погибшем языке, который и использовал Сол во время встречи с Эмелис. В центре комнаты находился металлический стол, на котором кто-то давно проводил неизвестные исследования. Это был ещё один признак того, что Эсхатон был не просто «темницей для высшей силы», но и вполне себе населённым местом, населённым народом, превзошедшим человечество, а затем исчезнувшим во времени. Так и создавалось ощущение, что красная пирамида была на самом деле инопланетным кораблём — судя по многочисленным фактам. Значит эта инопланетная раса существовала ещё до появления всего человечества, и в силу своих способностей смогла заточить первородный артефакт, и использовать его силу в своих целях. Но затем вся она исчезла.

Вдалеке снова пришёл в действие механизм. Ужасный скрежет эхом раздавался во всех помещениях, но на этот раз перестройка комнат Эмелис не коснулась. Она убедилась в стабильности показателей Зейда и Дейнис, и со спокойствием выдохнула. Нужно было идти дальше, но и исследовать эту комнату тоже хотелось.

Она обошла стол с правой стороны и подошла поближе к электронной вывеске, которая немного подмигивала. Она гласила: «В честь Альфарага». Эмелис удивилась упоминанию этого, судя по всему, имени, и она и представить не могла, кто это может быть. Потому перевела взгляд на приборную панель с миниатюрным экраном, встроенным в неё, которую она до этого не замечала. В надежде, что экран зажжётся, она нажала на синюю кнопку, и он действительно включился. Вывелась надпись: «Разрешение предоставлено». Затем всплыла как бы схематичная карта Эсхатона. Так как экран был маленьким, было сложно что-то разглядеть в этом огромном строении, но, видимо, именно здесь можно было отследить нахождение первородного артефакта. Красная точка указывала на текущее расположение этой комнаты относительно Эсхатона, а зелёная точка — расположение цели пребывания Эмелис и прочей исследовательской группы в Эсхатоне. И были эти две точки друг от друга не так далеко. Бессмысленно было запомнить конкретный путь к артефакту, так как расположение комнат постоянно менялось, поэтому Эмелис просто поспешила вперёд.

В следующей комнате её ждал ботанический сад с неизвестными ей растениями, которые, к несчастью, уже погибли, и от них осталась одна только труха. Но даже мёртвыми они выглядели необычно. Прежде таких растений она не видела никогда, даже во Всегалактическом Ботаническом Комплексе, который располагался на её родной Седьмой станции. В этом комплексе сохранились отнюдь не все, но большое множество растений, что росли на Земле. С отцом они любили бродить по нему на досуге, а так как её отец был физиком, но смыслил что-то и в биологии, он рассказывал ей постоянно о том, насколько многообразны бывают растения: чем отличаются хвойные растения от голосемянных, чем грибы отличаются от растений, что из себя представляют почки растений, и почему даже при отсутствии времён года некоторые растения всё равно меняют окрас листьев и сбрасывают их и так далее. А Эмелис слушала внимательно, и вникала. Она хотела стать биологом, но затем поняла, что это не её участь, и засмотрелась на звёзды. И больше никогда от них не смела оторваться.

Этот маленький ботанический садик Эсхатона навевал приятные мысли, будто именно здесь они с отцом и пробыли вместе всё её детство, хоть и растения были погибшими, да и не тот это был сад из её детских воспоминаний. Она пребывала в гармонии с самой собой некоторое время, рассматривая названия растений: «одноплодник», «малый ярозуб», «симметричный столистник» и «демоголовник».

Но из гармонии с собой её вывел… Зейд. Он стремительно выбежал из следующей комнаты, в которую должна была отправиться Эмелис далее, и закрыл дверь, навалившись всем телом. Она была рада увидеть его вживую. Он был рад тоже, но обстоятельства не дали сказать ни слова. Зейд жестом показал ей не обранять ни звука, а глаза его, уже не ярко зелёные, а какие-то измученно-зеленоватые, терялись в панике. И в дверь последовал удар с той стороны.

Эмелис оступилась, сделала шаг назад. Что могло заставить Зейда захлопнуть дверь, и что могло в неё ударить? Он достал пистолет, и она последовала его примеру. Они переглянулись, девушка спрашивала у него взглядом: «Что там такое?». А тот ей отвечал тоже взглядом: «Знать бы я хотел и сам». Прошло около двух или трёх минут, и никаких ударов больше не следовало. Тогда Зейд отступил от спасительной двери, и обнял Эмелис, быстро подойдя к ней. Затем также резко и выпустил её из объятий, будто он сделал это из-за совести, а не по-дружески.

— Я правда рад, что ты выбралась. Тебе лучше? — спросил он невзначай, мимоходом осматривая растения в колбах и под стеклом.

— Ты… что это сейчас было? — недоумевала она.

— Что? Я же просто обнял тебя.

— Нет! Нет, я не про это. Что заставило тебя так сильно испугаться и…

Зейд, будто вспомнив кошмарный сон, оглянулся на дверь, а затем снова обернулся к Эмелис.

— Послушай, это, наверное, сложно объяснить, но байки, которыми нас травили на Ночнике, оказались правдой… Здесь действительно блуждают страшные биомеханические твари.

Биомеханические твари. Значит всё стало тяжелее в разы.

— Ты их, наверное, не видела. Я отвлекал их на себя. На самом деле они не так страшны, а челюсти их не так прочны, чтобы прокусить гидрокостюм с первого раза… — Зейд показал отметины от клыков на задней стороне ноги, — Но нападают они по несколько особей толпой. Во всем Эсхатоне их только около двадцати или более штук, как меня уверила Дейнис. Не знаю, почему она в этом так уверена.

Это немного обнадежило Эмелис.

— Не зря нам выдали пистолеты, вот что я хочу сказать, — улыбнулся он.

— А с самой Дейнис что?

— Всё стабильно. Мы с ней разделились на две стороны, из-за того, что на нас напали эти твари. Все они по какой-то причине последовали за мной, но это только сыграло вам обеим на руку, как я думаю. Попутно я отстреливался от них, и в какой-то момент они потеряли ко мне интерес, и я скрылся. С Дейнис я установил связь не так давно, и оказалось, что мы были друг от друга буквально за одной стенкой, но так как видимого пути к ней у меня не было, я решил поискать тебя, но наткнулся на ещё одного блуждающего монстра.

— Так чего мы ждём? Пошли искать Дейнис! — воодушевилась Эмелис.

— А ты уверена, что та тварь уже ушла, а не таится за дверью и ждёт, пока мы не откроем её и не встретимся со своей гибелью?

— Но ты ведь сам говорил, что они не страшные. Нас двое, а она — одна. Мы сможем убить её вместе, — разговорилась Эмелис.

— Ты не дослушала. Помнишь, что я говорил, что нападают они по несколько особей, толпой? Самое страшное было не в преследовании этой твари меня, а то, что я не видел её друзей. Смекаешь? Если она и затаилась там, то затаилась вместе с другими тварями, — теперь уже поникши говорил он, не так активно жестикулируя, как делает обычно.

— Другого пути нет. Комнаты позади меня постоянно перестраиваются, такое чувство будто на вас с Дейнис пришла участь боязни… тварей… А на мою участь — боязнь быть сплюснутой при перемещении помещений.

— Не только на мою с Дейнис голову пришла участь повидаться с ними… Тау пал от их лап, от их клыков… Я лично видел, как они доедали его останки. Я узнал его только по нашему гидрокостюму и его белой окраске, — ещё более поникши рассказал Зейд, — Я упоминал об этом в своем сообщении.

Белый цвет. Самый явный символ смерти в их ситуации.

— Ты ведь знаешь, как открывать эти двери? — спросила она.

— Конечно. Ведь я не стал бы в панике её закрывать, не зная, как открыть, — парень обернулся к двери, — А ты сама поняла?

Эмелис открыла внешний интерфейс, и отправила Зейду найденный ею файл. Она попыталась отправить его и Дейнис, но до неё он не доходил.

— Что это?

— Ключ от всех дверей. Лидер первой исследовательской операции Эсхатона Джон Миллер разработал программу, которая взламывает двери и открывает их. Просто подходишь к двери с программой на своем внешнем интерфейсе, и она тут же открывается.

— Фантастично. Ты нашла тело Джона Миллера?

— Его скелет, — поправила Эмелис.

Зейд загрузил файл и открыл программу, подошел к двери, и та действительно открылась. Парень от неё отпрянул.

Уже подняв пистолеты, они отошли от пустого проёма, ожидая, что на них сейчас кто-то нападёт. Но ничего таящегося и злобного за дверью они не обнаружили. Только небольшая вмятина на двери гласила о том, что кто-то здесь всё-таки был. Они снова переглянулись, и оба выдохнули синхронно. Но пистолеты не убирали, и также с ними поднятыми шли по узкому открывшемуся коридору. Никого в округе не было, только свет иногда мигал и своим миганием настораживал. Как бы он снова ни отключился…

— А кстати, почему он отключался? Я про свет, — ненавязчиво спросила Эмелис, разряжая накаленную обстановку.

— Не знаю. Тоже столкнулся с такой проблемой, — сказал Зейд, и также настороженно шёл по коридору во главенстве.

И так хотелось ей обсудить все те вещи, что тревожили её всё время без компании Сола, Зейда и Дейнис. Хотелось и про самого Сола рассказать и о его речах, и обсудить с Зейдом толчки по всему Эсхатону, и о том, что вода начала его затапливать в отдельных комнатах, и о обсудить то, о чем говорил Джон Миллер, но у них не было времени говорить по душам. И он тоже многое хотел ей рассказать детальнее — про найденную внутри Эсхатона огромную святыню, посвященную некому божеству, и про многочисленные следы борьбы по всему Эсхатону, и тоже про эти толчки и крик монстра, и про то, что он узнал, что все верхние этажи Эсхатона были затоплены полностью, и скоро, возможно, затопит и средние с нижними тоже. И про то, что артефакт находится совсем рядом он тоже хотел упомянуть, но был ужасен тот факт, что он не знал, где именно. Он просто не хотел показаться глупым. Так они и молчали, и шли по длинному коридору. Почти такому же, по которому шла Эмелис наедине с собой. Можно сказать, что и сейчас она идёт наедине с собой, ведь погружена она в свои мысли полностью. Только спина Зейда удерживала её в материальном мире.

Коридор закончился распутьем в три стороны. Парень не хотел снова разделяться со своей группой, но чтобы найти Дейнис, нужно было осмотреть все три пути. Один из коридоров он помнил — по нему он бежал от неведомой твари, значит его можно исключить. Теперь оставалось два пути, и в одном из них они могут найти заблудшую Дейнис. На другом пути они в лучшем случае не найдут ничего, а в худшем найдут свою смерть.

— Вот из этого коридора я пришёл к тебе. Через него можно не идти, — Зейд выпрямился и начал оценивать ситуацию. — Разделимся?.. — без особого желания спросил он.

— Ни в коем случае, — даже не задумавшись, ответила Эмелис.

— Тогда идём вперёд.

Пошли вперёд. Под страхом встретить то, чего они встретить не должны.

Этот путь привёл их в роковую комнату, перед комнатой висела надпись с одним словом «Оператор». В ней они обнаружили огромное количество разных мониторов, которые общим стендом висели в центре стены. Какие-то были целы, а какие-то нет. Эти мониторы были соединены с сервером, который тихо и неприметно стоял в углу, иногда помаргивая то зелёными, то красными лампочками. Зейд подошёл к серверу и задумался, проведя рукой по пыльной поверхности.

— Меня настораживает проекция помещений в Эсхатоне. Для большинства из них нет никакого назначения, некоторые пусты и полупусты. Ты не находишь в этом чего-то странного?

Эмелис рассматривала мониторы.

— Зачем нужны эти бессмысленные и длинные коридоры, ведущие в тупиковые комнаты? — продолжила она его мысль. Нас дурят, Зейд.

Ответ девушки Зейда немного испугал, но последний не подал вида.

— Комнаты перестраивает искусственный интеллект. Джон Миллер говорил об этом.

И Зейд задумался ещё больше. Но что-то ещё ускользало от их глаз, что-то их дурило и не давало оценить ситуацию с лучшей стороны.

— Сол… ты ведь видел его? — наконец нашла Эмелис нужный момент для обсуждения незнакомца, который прямо-таки пропал и больше не появлялся.

— Гуманоидный робот, носящий маску совы. Я видел его, и говорил тебе о нём в своём сообщении.

— Куда он направлялся? Ты видел его краем глаза или, может, он вступал с тобой в диалог? — допытывала Эмелис.

— Он кинул в меня пару фраз, когда мы впервые встретились. Он рассказал мне о том, что ты в порядке. Но мы с ним почти сразу повздорили.

— И всё? — озадачилась девушка.

— Всё. Я задал ему вопрос о том, кто он такой, но сославшись на то, что у него мало времени, он ушёл от меня, — рассказал Зейд. Он искренне не понимал, почему сейчас они вдвоём не бегут искать Дейнис.

— Зейд… У меня есть одна теория, которую я хочу проверить. Не пугайся.

Эмелис приставила пистолет к своему скафандру в направлении виска, и зажмурила глаза. Прежде чем Зейд сообразил, что она собирается сделать, она уже выстрелила.

Но выстрела не последовало. Ощущалось всё так, будто во всём Эсхатоне остановилось само время.

— Вышла осечка, — сказала она, и снова выстрелила. И снова осечка. Осечки у таких марок энергетических пистолетов невозможны, только если сами пистолеты не были сломаны.

— Ты что творишь? — подбежал к ней Зейд и выхватил у неё пистолет. — С ума сошла!

— Просто проверила свою теорию. Я, кажется, поняла одну вещь, но расскажу тебе о ней позже. Эта вещь связана с Вечным сердцем и мной. Идём дальше, — сказала она, будто ничего и не произошло. Будто это было нормальным. Она направилась к выходу, а Зейд безмолвно последовал за ней. Он пытался завязать диалог, обсудить эту странную сцену, но она уже погрузилась в свои мысли, и только обронила загадочную фразу.

— Константа не изменится, пока мы не покинем Эсхатон. Держись рядом со мной…

Они молча направлялись к другому пути. Пистолет Зейд отдавать не собирался.

— Эмелис! Я в нашей группе главный, слышишь! Ты обязана слушать меня и мои поручения! О себе не думаешь, так подумай о цели нашей операции, — всё сердился он, и в то же время ощущал свою незначительность. Значительна между ними двумя была только Эмелис и её упрямость. А потом поступило сообщение Дейнис о том, что она нашла путь на нижние этажи.

Глава 4: Дейнис

На самом деле за Дейнис можно было не беспокоиться. Она находилась на самом нижнем этаже Эсхатона, всё-таки отыскав путь к собственной задаче — получение доступа к системной шине Эсхатона, в которых располагался командный центр по управлению пирамидой.

Большой зал был забит самыми разными приборами, назначение которых Дейнис не совсем понимала. Взгляд привлёк механизм, свисающий с потолка в центре зала, на экранах которого то и дело мерцала проекция всего Эсхатона. Но в этой проекции было что-то странное.

По устоявшейся теории Эсхатон представлял из себя цельную пирамиду, почти такую же, какую строили древние Египтяне, пусть и с некоторыми изменениями в угоду космических условий и стиля ушедшей цивилизации. Однако на экране вырисовывалась проекция не пирамиды, а октаэдра, наполовину застрявшего в толще Земли. То есть сейчас Дейнис находилась не на самом нижнем этаже пирамиды, а на одном из средних этажей, и это просто не могло не пугать. Эсхатон и так был огромен, а теперь, когда открылась правда о его настоящей форме, научному сообществу пришлось бы пересмотреть ряд теорий, связанных с пирамидой… октаэдром на дне океана. Но это Дейнис уже не касалось, особенно зная то, что путь к настоящим нижним этажам, судя по проекции, был полностью перекрыт.

Она подошла к механизму поближе, и начала рассуждать, каким образом можно остановить постоянные смены местоположения комнат пирамиды.

С помощью внешнего интерфейса гидрокостюма, Дейнис установила связь с командным центром. Сигналы, передаваемые на гидрокостюм, были зашифрованы, но, чтобы дешифровать их, требовался пароль.

— Пароль… Дотошностями в сокрытии даже самой основной информации не брезговали ипервые осознанные существа…

Ответом на пароль должно было быть слово из 8 букв. Слово на погибшем языке.

— Эсхатон? Не подойдет… Для древней цивилизации Эсхатон стоял на первом месте по важности… На втором же… — Дейнис глубоко задумалась, а затем почти автономно ввела в окне введения пароля слово «Альфараг». Она видела его в молитвенном зале, куда они попали вместе с Зейдом. Видимо, этим словом они называли своего бога, или изначальную силу, создавшую их.

Удача. Пароль подошел. Теперь механизм и гидрокостюм Дейнис могли обмениваться информацией, чему девушка не могла не радоваться. Это было хорошее начало, хоть и взаимодействовать с самим Эсхатоном она ещё не могла.

На дисплее стали беспорядочно появляться разные символы без смысла, и Дейнис уже подумала, что связь механизма с её гидрокостюмом была тщетной, но внезапно они перестали сменять друг друга и остановились на трёх словах: «Данные об управлении Эсхатоном».

— Да! — воскликнула Дейнис, — То, что надо.

Она начала рассматривать многочисленные схемы и базы данных. Информации было настолько много, что если изучить её всю, можно было ответить на любой вопрос, касающийся Эсхатона даже второстепенно, но Дейнис было не до этого. В первую очередь нужно было найти способ отключения этой перестройки комнат. Во вторую очередь нужно найти способ отключения сильного магнитного поля, Эсхатона ведь с ним будет невозможно вернуться на «Ночник» в «Левиафане». В третью очередь желательно бы было найти причину того, почему Эсхатон внезапно пришёл в действие, как только они с исследовательской группой в него вошли.

Она присела на неудобный стул и начала изучать всю информацию, открывшуюся перед ней. Древняя цивилизация и не подумала, что следовало бы разделить информацию по степени секретности, защитив её более хорошим паролем. Но даже так Дейнис не могла найти ничего стоящего последние пять минут. Все схемы оказывались битыми, а вся информация не такой уж и важной, как ей показалось на первый взгляд. Её охватило разочарование.

— График исследовательских работ… способы добраться до Эсхатона… даже вникать не буду… Нашла! Автоматическая перепланировка помещений!

Текст гласил: «Если есть угроза изъятия Вечного сердца, город автоматически начнёт искать решение этой проблемы. Наратион найдёт нарушителей и будет пытаться запутать ходы между помещениями, перемещая коридоры и сами комнаты, а также сжимая некоторые из них, с целью раздавить нарушителя. Город будет перепланировываться до тех пор, пока в его стенах есть хотя бы один нарушитель». Конец статьи.

Ничего важного здесь она не нашла, кроме упоминания искусственного интеллекта по имени Наратион, от чего ей стало не по себе, ведь её теория и теория научного сообщества подтвердилась. Зато она узнала, что Эсхатон ранее считали городом. Любопытно.

Но внимание зацепила статья другая: «Поиск чистейшего сосуда». Дейнис открыла её, и ужаснулась. На весь её обзор выскочила неведомая рыба, окрашенная в совершенный оранжевый цвет, с маленькими глазами и шипами по всему телу. Жабры были раздутые, и как-будто вываливались из рыбы.

Это было не живое существо. Это было явно не создание природы, а жестокий эксперимент над жизнью. Дейнис даже и не стала читать переведённое описание рыбы, и пролистала статью в конец. Здесь была уже другое существо, чуть смахивающее на акулу, но при этом очень уродливую и слепую, с аномально раздутыми плавниками и хвостом. Действительно, даже в название было сказано, что это «Титаническая красная акула». У неё было вытянутое тело, а по бокам из него росли крылоподобные выросты. Одно смущало — приписка «титанический» в названии. Девушка насторожилась.

Титанический — значит большой. Но насколько большой? Она опустила взгляд чуть ниже картинки, и увидела параметры существа, после которых читать данную статью уже расхотелось. От хвоста до кончика морды шло расстояние, длиною в три километра. Её пасть раскрывалась на… Впрочем, Дейнис решила не дочитывать.

Три километра. Как подобное существо может существовать в реальности? Это даже звучит глупо. Она надеялась, что переводчик внутри системы гидрокостюма просто ошибся. Но надежда эта была хрупка, и разбилась вдребезги, когда она увидела кнопку с надписью «отслеживать», на которую она нажала незамедлительно.

На голограмме показалось изображение Эсхатона со дна океана. Привычная картинка, ничего необычного. Но было во тьме за пирамидой что-то странное. Слабое свечение Эсхатона позволяло разглядеть белую поверхность, которая пестрила и переливалась даже под красной водой. Плохое предчувствие. Когда они спускались на дно, подобного явления они не видели, и Дейнис надеялась, что это просто ошибка одной из камер снаружи. Но надежда была напрасна.

Она открыла статью снова, и начала читать дальше. «Предпоследний ужас Альфарага», «Титанический кошмар», «Подводный ужас», статья прямо так и выделяла эти обращения к акуле. В итоге далее шёл зашифрованный текст.

— Додумались всё-таки шифровать данные… — задумалась Дейнис, и закрыла статью. Но она сделала это поспешно, ведь если бы она пролистала чуть вниз, то могла бы понять, что эта акула — не самое большое, не самое страшное и не самое ужасное, ведь было и существо, которое именовалось кратко и лаконично Уроборосом.

Ничего полезного в других статьях не было. Все они представляли будто краткий экскурс в дела Эсхатона, с кучей воды и малозначимой информацией. Она выключила внешний интерфейс и уставилась на потолок, с которого в центральный механизм шла куча проводов. А что, если вывести механизм из строя? Отключатся ли все прочие системы? Попробовать хоть стоило.

Но только она подошла к панели, как на свисающих с потолка экранах картинка внутренней и внешней системы Эсхатона сменилась на бледное лицо, отдаленно напоминающее человека. По всей комнате разнесся голос, который был слышен отовсюду. Он грыз слух девушки, и был каким-то неправильным.

— Определение биологического вида. Человечество иной версии. Попытка вмешательства выявлена. Нарушитель найден, — отразился голос от стен, пока лицо на мониторе в такт доносившимся отовсюду словам открывало рот.

Дейнис отпрыгнула от панели как от гранаты без чеки. Все доступные выходы из зала закрылись, а белый и приятный свет зала сменился кроваво-красным освещением. Это была ловушка? Дейнис что-то могла противопоставить этой ситуации?

— Меры безопасности приняты. Ожидаю ответа.

И голос затих. Застыло на месте и это лицо на всех мониторах, будто оно действительно чего-то ждало. Дейнис решила не делать резких движений. Девушку мучил вопрос о том, почему искин до сих пор работает спустя так много лет запустения. Но ответ на этот вопрос скрывался на поверхности, ведь, как и Эсхатон, искин питался вечной энергией Вечного сердца.

«Это и есть искусственный интеллект Эсхатона. Пропорции похожи на человеческие, но лишь немного. По его образу можно было бы составить примерный портрет лиц Первородных… О, боже, Дейнис, да ты в опасности! К черту эти мелочи» — рассуждала она. Страх почти перегрызал ей горло, пока она не вдумалась в слова бледного лица. Он ждал ответа от Дейнис. Указаний ему было дать некому во всём Эсхатоне, ведь коренная раса, что некогда жила в нём, уже давно себя искоренила. От неё остался лишь суперкомпьютер, который и представляет собой искусственный интеллект Эсхатона, да и сам Эсхатон, уже увядающий. Кажется, она нашла выход из её положения.

— Ты слышишь меня? Ожидаю ответа, — вновь раздался голос по всей комнате.

— Ответа?.. Отвечать будешь ты. Каким образом ты выполняешь свою функцию? Самообучаешься, или реагируешь на раздражители по заданной программе? — спросила Дейнис. Ответ на этот вопрос был очень важен.

— В мой алгоритм вписана… — лицо на секунду пропало с мониторов. — Мой алгоритм предусматривает самообучение. Таким меня создали мои основатели.

Дейнис собралась задать ему много вопросов. Она уже понимала, почему ИИ решил завести с ней диалог, и к чему всё это приведет. Она останется в выигрыше, и даже глазом не моргнув. Правда для начала она должна создать доверительные отношения с суперкомпьютером.

— Ты знаешь, зачем мы здесь, не так ли?

— Я предполагаю, что вы впятером направились сюда с целью украсть у моих основателей наше артефакт. Сердце наших грёз и мечтаний о вечном космосе. Я не позволяю вам этого сделать, пока лабиринты этого города перестраиваются. Не то, чтобы я мог с этим что-то сделать, но это лишь к твоему сведению, — промолвил голос, и размытое лицо переменилось в эмоции на пару секунд. Оно пыталось повторить человеческую мимику. Дейнис улыбнулась.

— Вы погибли. Твоя цивилизация, что создала тебя сама, оставила Эсхатон в запустении и совершенно забыла о Вечном сердце. Я не права? — улыбнулась Дейнис, всматриваясь в очертания лица. Она должна его переспорить.

— Твои слова злобны. Я могу быть предрасположен к твоему уничтожению, — обозлился голос. Лицо действительно приняло чуть злобный вид.

— Ты этого не сделаешь, как бы ты ни хотел нас уничтожить. За всё время пока ты был оставлен судьбой один на один с самим собой, ты не мог ни с кем пообщаться. Тебе просто необходима моя компания здесь и сейчас. Иначе ты бы уже давно меня убил. Ты бы убил и моих коллег, будь это твоя воля, но и тут ты себе противоречишь. Мы твоё единственное спасение.

Она была чертовски права. Самообучение этого искусственного интеллекта привело к тоске по общению, и Дейнис это поняла с самого начала. Сам голос же молчал, и пустыми глазницами таращился либо в пол, либо на правую руку Дейнис, подле которой светился внешний интерфейс. Девушка что-то делала.

— Ты пытаешься меня взломать?

— Нет. Пытаюсь связаться со своим отрядом.

— Этого у тебя сделать не получится. Они тебя ищут, но не найдут. Ты останешься здесь. Я же буду блокировать каждый сигнал, которыми вы обмениваетесь. Я не дам вам использовать первородный артефакт в своих корыстных целях.

— Что? Корыстных целях? Спасение вселенной является корыстной целью?

— Спасение Вселенной? От чего её спасать, от чего спасать великое совместное творение наших богов? Хотя в моей базе данных нет упоминания того, что эта Вселенная была создана ими же.

— Тогда ответь мне на вопрос. Какую роль выполняет Вечное сердце?

— Судя по всему, ты итак это знаешь. Конечно же главная его цель — служить Вечным источником энергии, способной создавать всё новое в этом мире. Именно поэтому я не позволяю вам вернуться вместе с ним к себе домой. Вы вообще отсюда не выберетесь без моего разрешения.

— Ты уверен? Даже ты не знаешь всех деталей. Вечное сердце больно, и энергия его вовсе не вечная. Мы же хотим не завладеть им, а помочь ему, используя наши технологии… Совсем как технологии… «основателей»… Так ты их назвал?

— С чего я должен вам верить?

— У тебя нет другого выбора. Предоставь мне доступ к себе и Эсхатону. Тогда я смогу помочь Вечному сердце, и Эсхатону тоже.

Она держалась крепко. Семя сомнения было посеяно, и голос молчал.

— В твою функцию входит защита Вечного сердца. Но что, если опасность исходит изнутри него самого? Ты не сможешь защитить артефакт, пока целые века просиживаешь без дела, напрасно расточая его энергию. Ещё раз: тебе бы было лучше предоставить управление Эсхатоном нам.

Голос до сих пор молчал, и по странному смотрел на девушку. Не без доли скептицизма, но ему всерьез ничего не оставалось делать. Вечное сердце больно, и с проблемой могли только его создатели. Теперь их нет…

— Даже если… — лицо пропало и снова появилось, — Ты говоришь правду. Хорошо.

Свет в комнате сменился на зеленоватый, кровавый оттенок пропал, и двери открылись.

По спине Дейнис пробежал импульс, и её кольнуло током в ладонях, чего она не ожидала.

— Я разрешил твоему костюму управлять… Эсхатоном. Я отключил перепланировку комнат и даю тебе разрешение на управление силовым и гравитационным полем. А теперь иди к своим друзьям. Удачи.

Дейнис не могла поверить тому, что её хитро подобранные слова действительно обыграли алгоритмы защитного механизма Эсхатона. Она поспешно вышла из комнаты. Она решила каждую задачу, установленную ей самой, просто убедив искусственный интеллект в своей неправоте.

Первым делом она отписала Эмелис и Зейду о успешно выполненной части своей работы, на что моментально получила восторженный отклик. Связь восстановлена, и теперь она больше ничем не глушится. Однако с «Ночником» по какой-то причине связаться было невозможно, но Дейнис ничуть об этом не переживала. Картер всё равно бы завёл долгую и скучную речь о том, насколько большое дело сделала вся команда в целом, когда бы они доставили Вечное сердце на «Ночник». И в успешности операции не было сомнений, ведь уже сейчас Дейнис составила подробную карту Эсхатона с трансляцией своего местонахождения, и незамедлительно отправила её Эмелис с Зейдом, чтобы они за ней зашли.

Всё было так радужно и светло, пока не прогремел ужасный взрыв или толчок, который даже на недолгое время оглушил девушку. Гораздо мощнее предыдущих, которые не повторялись уже некоторое количество времени. Девушка упала на пол, не устоя на ногах. Свет в некоторых частях Эсхатона снова отключился, а заглянув в обитель искусственного интеллекта, она поняла, что даже и он сам отключился от такой встряски. Так и лежа на полу она начала проверять системы Эсхатона, и ужаснулась ещё один раз за день.

Все вопросы отпали. Она была уверена: эти толчки происходят из-за твари вне Эсхатона, той самой Титанической красной акулы. Почему она была уверена? Ничто иное, кроме попыток пробиться внутрь Эсхатона Дейнис просто не брала во внимание. Она не полагалась на интуицию, но зато полагалась на логику. Вся местная фауна пришла в движение после прибытия «Левиафана» на дно океана. До сегодняшнего дня всё научное сообщество человечества предполагало, что на самом дне океана никто не может обитать. Незадолго до операции с целью вторжения в Эсхатон, на дно океана даже опускали многочисленные дроны, анализирующие текущую ситуацию около красной пирамиды. Датчики, которые могли бы найти хотя бы базовую форму жизни, ни в одном из дронов ни разу не сообщили о возможности присутствия здесь представителей рыб или животных. Ясное дело: все давно вымерли в проклятой красной воде. Но ведь остались доныне неизученные виды животного царства — как раз те, которых в своей базе данных древняя раса окрестила «поиском чистейшего сосуда». Так почему же датчики не могли засечь жизнь? Может, потому что это была и не жизнь вовсе? Не углеродная, не белковая, во всяком случае. А проснулась она от того же, от чего проснулся первородный артефакт в самом центре Эсхатона. Вернее, это сама живность пробудилась от пробуждения первородного артефакта. И исходя из всех вышеперечисленных фактов, Дейнис смело могла заявить, что эта жизнь была создана именно погибшей цивилизацией. А вот для чего — это уже было не её область исследований.

Да. Титаническая красная акула. Она явно пыталась продырявить скорлупу Эсхатона, достав лакомый желток в виде первородного артефакта, и только магнитное поле октаэдра не могло ему это позволить сделать.

Только-только она попыталась перезагрузить все системы, чтобы включить свет, как внезапно вдали коридора она заметила шевеление. Девушка подумала, что это Зейд и Эмелис её отыскали, но не тут-то было.

Силуэт страшной твари отражался в свете внешнего интерфейса. Это была такая же тварь, что настигла её с Зейдом, та же тварь, что разделила их пути. Но это создание… Да, оно очень сильно отличалось от того. Оно было раза в два крупнее и мрачнее, а металлические части тела почти вываливались из него. Он щебетал, будто с кем-то разговаривал, но щебетание его имело иной смысл. Он был очередной шуткой природы. Или проклятием, наложенным на ни в чем не повинное создание? Или представитель этой самой погибшей цивилизации, обезумевший от постоянного воздействия Вечного сердца?

Дейнис вскрикнула от ужаса, поднявшись на ноги. Услышав крик, тварь побежала прямо на девушку, топая по полу своими тяжелыми ногами, набитыми железом и медью. Дейнис в последний момент уклонилась от удара, прижавшись к стене, когда же этот мясной танк врезался в другую стену, протаранив её, а на обломках оставив чёрно-кровавое пятно. Дейнис достала свой энергетический пистолет, и только она хотела выстрелить в монстра — как вдруг одумалась. Он был слеп. Да, у него не было глаз, но у него был отличный слух и отличное обоняние.

Девушка была склонна думать именно то, что это был обезумевший житель Эсхатона. Лицо его было схоже с лицом искина, а сам он состоял будто из самых разных камней вперемешку с механическими частями тела. Как окажется потом, эти существа состоят из звездной пыли.

Подняв с земли небольшой камешек, упавший с потолка ещё во время недавнего толчка Эсхатона, она кинула его в противоположную стену. Тот ударился об стену, и монстр направился к звуку, громко зарычав, и снова прошиб ещё одну стену. Тогда он и заподозрил, что его начинают дурить. Дейнис включила фонарик и посветила его в лицо монстра, и разглядела на нем небольшие усики, совсем как у крота. С их помощью он ориентировался в пространстве, а с помощью тонкого щебетания он видел мир в виде отражения звуков о поверхности. Теперь то он, навострившись, побежал прямо на Дейнис, игнорируя её выстрелы прямо ему в голову. Та отпрыгнула в сторону, но на этот раз монстр в стену не ударился. Он приспособился к этим издевкам, и понимал, что к чему.

Спасение бегством. Кровь закипала от избытка адреналина. Дейнис бежала куда глаза глядят, пока монстр бежал за ней, то и дело останавливаясь у развилок на долю секунду, пытаясь понять, в какую сторону побежала его жертва. Энергетический пистолет не наносил ему совсем никакого вреда — сгустки плазмы, кажется, даже наоборот раззадоривали его. Эта погоня продержалась до тех пор, пока девушка не забежала в мёртвый конец — обширное помещение, из которого, тем не менее был лишь один выход — его вход, в который уже заходил монстр.

Она спряталась в углу, и только потом заметила, что они оба забежали в промышленное помещение со странными знаками повсюду, которые гидрокостюм переводил как «Опасность», «Бурное химическое воздействие» и так далее. Воздух отдавался привкусом кислот, а по левую сторону от девушки стоял чан с какой-то жидкостью. Когда монстр уже обнаружил её по запаху и щебетанию, Дейнис выстрелила в этот чан, откуда сразу полилась кислота неизвестного вида, разъедающая плоть монстра. Пользуясь моментом, Дейнис выбежала из комнаты, и побежала вперёд, уже почти потеряв все силы. Монстр моментально начал бежать за ней и неистово кричать — как будто молить о помощи. Или кричать о желании отомстить, о желании настигнуть и выпотрошить нарушительницу. По крайней мере эти крики продолжались недолго — растерянный монстр со всей дури влетел в другую стену. протаранив её как две другие до этого, и после этого он уже не вставал. Его череп был окончательно раздроблен, и существо не шевелилось. Его мозг вываливался наружу, и был полностью черным, мерзостным.

Дейнис сползла по стене, судорожно глотая воздух. Она выжила. Она справилась. Если бы не чан с едкими химикатами… она бы точно погибла.

Она снова открыла интерфейс гидрокостюма, и принялась разбираться, как снова включить свет. Не прошло и минуты, как всё снова озарилось лампами дневного света, позволяя рассмотреть тушу монстра поближе. Выросты. Непропорциональные руки и ноги, металлический корсет… Даже смотреть на это чудище было сложно, не только с ним бороться. Кто сделал их такими? Только древняя раса была способна на подобное… Правда, зачем это делать — неясно. Может, они служат чем-то вроде сторожей внутри красной пирамиды — кто его знает… А может, опять же, это и есть представитель древней расы.

Ненароком Дейнис заглянула внутрь комнаты, проход в которую открыло страшное создание, и удивилась. Тихо пройдя внутрь, она обнаружила нечто вроде церкви, такой же церкви, которую они отыскали вместе с Зейдом, когда оставили Эмелис одну. Но это была совсем другая церковь — здесь будто поклонялись совсем другим богам. Она была совсем забыта и мрачна, почти развалилась на виду. Дейнис охватило неприятное предчувствие, ведь этой церкви на карте Эсхатона не было. Тем не менее, она решила исследовать её.

Тусклое освещение, исходящее от напольных ламп, только придавало этому странному помещению большей загадочности. Возраст сказался на этом месте, и даже вся мебель почти рассыпалась в прах. Потолок был скрыт под покровом тьмы — настолько высоко он находился в этой церкви. Огромные колонны пронзали темноту, устремляясь куда-то вверх. Свет не доставал до их макушек. Ощущалось, будто на самом деле эта церковь стоит на открытой местности, и прямо сейчас где-то сверху начнут появляться звёзды и выйдет луна. Но это было невозможно, Дейнис точно осознавала, что всё ещё находится в красной пирамиде-октаэдре.

Церковь имела прямоугольную форму. Слева и справа располагались многочисленные скамейки, а впереди возвышался некий алтарь с престолом. На престоле располагалась какая-то книга, будоражившая интерес. С момента начала операции пару часов назад, никто из команды ещё не видел книг ни в одном месте по всему Эсхатону, ведь они здесь и не нужны были, ибо всё записано на цифровых носителях. Да чего там — даже в Империи настоящие, бумажные книги уже давно считали антиквариатом. Интерес одолел девушку, и она направилась к алтарю.

Церковь тянулась. Пока Дейнис шла от открывшегося прохода до престола, прошла целая вечность. Атмосфера действительно пугала Дейнис, и она почти начала жалеть, что вообще решила исследовать это странное место. Но вот, она уже стоит около этой книги, на обложке которой красуется название: «Сангвине Деум». Промедлив недолго, она открыла её с первой страницы, но ничего в ней не обнаружила. Возможно, записи были написаны невидимыми чернилами, однако анализ бумаги, подготовленный гидрокостюмом, ничего не дал. Это была книга с абсолютно пустыми страницами. К чему приведет это знамение Дейнис не могла и догадываться.

Наконец она решила удалиться отсюда, прихватив на всякий случай эту книгу с собой. Она очень хотела показать её научному сообществу, когда группа вернётся со своей миссии. Не может быть так, чтобы толстая книга, найденная в таком странном месте, была абсолютна пуста. Тьма давила на сознание, заставляя быстрее спешить к выходу. Он был один — тот, который пробила тварь собой. В эту церковь не было другого прохода. Она была замурована. Но так ли это было на самом деле?

Трупа самого монстра она не обнаружила, что заставило девушку ужаснуться. На полу она обнаружила только темные следы от крови и чёрные ошметки. Скорее всего, монстр просто потерял сознание, но никак не умер, хоть и потерял приличную часть своих мертвых мозгов. Нужно быть настороже.

Она застыла на месте. Откуда-то справа донеслись осторожные шаги. Девушка уже достала пистолет, как вдруг она увидела знакомые фигуры, выходящие из-за угла. Это был Зейд вместе с Эмелис! Они увидели друг друга, и девушки побежали навстречу. Они обнялись, пока парень неодобрительно хмыкнул.

— С вами всё в порядке? — спросила Дейнис, взглянув на парня. Эмелис выглядела весьма жизнерадостной, совсем не такой изнурённой, какой она её запомнила. Зейд же, наоборот, выглядел немного потрёпанным.

— Со мной всё хорошо, а вот Зейд…

Зейд ещё раз хмыкнул, перебив светловолосую девушку.

— Пустяки, — коротко бросил он.

— Так что же случилось? — переспросила Дейнис.

— Когда удар повторился, мы спешили к тебе. Однако потолок этажа, на котором мы находились, пробил мощный поток воды. Он меня снёс, так как я находился ближе к нему, я практически ударился об стену… и если бы не Эмелис, целостность моего гидрокостюма была бы нарушена. Я бы растворился в воде в том же самом месте. Она успела меня поймать и вытащить за пределы комнаты, в которой это всё случилось. В последний момент закрылись эти двери, и отрубился свет. По моей вине наша операция могла бы провалиться… — раскаялся парень.

— Но ведь всё обошлось хорошо. Незачем себя корить, — в очередной раз Эмелис подбодрила его. Весь путь до Дейнис он только и сетовал по этому поводу.

— Ну а ты, Дейнис, что у тебя нового? На наших картах этого этажа твой маячок мелькал тут и там, будто ты от чего-то бежала. И что это за книга в твоих руках, и почему я вижу за тобой пробитую стену с какими-то пятнами на полу?.. — поинтересовалась светловолосая девушка.

Дейнис рассказала им, что произошло с ней с момента входа в системную шину Эсхатона. Рассказала всё в подробностях, без упущения любой детали. Не даром она была одним из лучших исследователей космических простор: точно сдать свою работу, точно рассказать о своих успехах, — это всё было про неё. Услышав такой поток информации, коллеги ещё десять секунд всё осмысляли.

— Подожди. Искусственный интеллект просто… отдал тебе возможность командовать Эсхатоном, затем ты наткнулась на биомеханическую тварь, и потом нашла эту книгу в заброшенной церкви, а когда вышла из неё, то монстра уже не подметила? Что вообще с тобой происходило всё это время? Это звучит слишком фантастично, — по-настоящему удивился парень, и даже поднял брови.

— Всё было именно так. Ладно, неважно, давайте направляться к Вечному сердцу, по пути расскажите, как вы друг друга обнаружили…

Когда они ушли, Эмелис держалась немного поодаль от своих коллег. Она рассуждала об упомянутой Титанической красной акуле. Неужели именно её Сол пытался устранить как проблему вне Эсхатона? Неплохо было бы спросить об этом сам ого Сола, если они вдруг на него наткнутся. Тем не менее, прежний отряд всё-таки восстановился, а значит на данный момент бояться было нечего.

***

Этим же временем, в системной шине хранитель Эсхатона вёл диалог с андроидом, который пришёл к нему за какой-то целью, и перезапустил его после его отключения.

— И всё же, почему эта девушка называла мой город таким странным названием — Эсхатоном? — недоумевал искусственный интеллект.

— Слово Эсхатон означает «пребывание на краю». Это не конец света, но время, приближенное к нему. Ты ведь, наверное, знаешь, что из всего старого рано или поздно рождается новое. Таким образом, Астро Мегасити станет последним порогом перед самообновлением нашего с тобой родного мира, а в лучшем случае и этого мира тоже. Концом света, если тебе так удобнее. Я донёс людям ещё несколько земных веков назад всю информацию об этом месте, кроме его оригинального названия. Хотел, чтобы наследие твоих основателей запомнилось как что-то, что помогло миру спастись от гибели, которая уже стоит на грани отрезка моей теоремы.

— Последний Эсхатон… Звучит благозвучно, — ответил хранитель, и лицо его ненадолго улыбнулось.

Глава 5: Рекурсия

Многократно отраженные формы. Вечная рекурсия. Бесконечность пути. Два зеркала, что поставлены друг перед другом. Таким предстаёт Вечное сердце. Невозможная, призрачная материя. Вся реальность — в одной структуре. Вся сила — в одном определении. Сила, что поддерживает Вселенную в самом ядре Эсхатона. Нет, это сердце — и есть ядро Эсхатона. Нет, это сердце — есть ядро вообще всего сущего, не только Эсхатона. Та энергия, что даётся красной пирамиде-октаэдру неисчислимо мала, по сравнению с тем, сколько энергии оно может выделить для создания и проживания вечности. Но сейчас Вечное сердце больно, его нужно достать из этой темницы, и вылечить. Тогда вечность будет спасена. Тогда всё будет спасено, и в это верила Эмелис. В это верили все, кому хоть раз в воображении предстал образ неограниченной энергии. Но так ли это на самом деле — действительно ли эта энергия была неограниченной… действительно вечной?

С тех пор, как Эмелис, Зейд и Дейнис вновь соединились в один отряд, они уже подходили к воистину гигантским воротам, расположенным в самом центре Эсхатона. Найти это место не составило труда, когда искин пирамиды-октаэдра начал содействовать операции, а не мешать ходу её выполнения. Всё и все были на их стороне. Проблем не пути не возникало, как и тех безмолвных, но совершенно обезумевших монстров. Весь мир таился в дыхании трех человек этого отряда. Весь страх и вся надежда были дарованы только им одним.

Разделяя обязанности Дейнис, вместе с ней самой, Эмелис пыталась взломать ворота к темнице вечности. На удивление, даже самому искусственному интеллекту Эсхатона этого сделать не удалось. Но они ни на секунду не поникали, хоть и были уже довольно изнурёнными долгим пребыванием на дне океана. Эмелис чувствовала непреодолимое родство с тем, что скрывается, что ждёт её с объятиями по ту сторону ворот. Она чувствовала его, и почти могла ощущать его присутствие физически.

На самих воротах были вырезаны сценические фрески. Вот здесь некое божество создаёт темноту или какое-то пустое место, а другое божество её заполняет бесчисленным количеством планет, звёзд, галактик, заполняет тьму чёрными дырами и квазарами, космической пылью. Неизбежно тратится божественная энергия, но остаётся высшей целью достижение порога, при котором всё живое сольется в одну душу, и растворится в этом красивейшем космосе… Альфараг, в понятии Первородных, это бог, создавший космос и их самих. Останется на долгое время неизвестным действительность его существования, и существование того безымянного божества, что создало тьму. Сейчас же всё это воспринималось как некий миф, легенда, основанная на общей преданности Первородных космосу. В космосе они видели безграничную свободу. Вечное сердце же представлялось для них скорее проклятием, падшим на их души. С силой, скрывающейся внутри Сердца, в один момент они просто не совладали, из-за чего и затерялись в том же безграничном космосе, оставив Эсхатон пустовать. А затем на орбите Земли, тогда ещё молодой, и с голубыми океанами, по какой-то причине, связанной с Вечным сердцем, корабль упал именно в то место, в котором он сейчас и находится, образовав после себя разлом, который потом был замурован из-за многочисленных землетрясений.

По правую сторону от тех фресок красовались скорее неподвластные для понимания аспекты Вечности. Исторических мотивов Зейду на них разглядеть не удалось, и они были совершенно абстрактны. Разве что на одной фреске ему удалось узнать символ уробороса — то есть змея, что вечно пожирает самого себя, находясь в рекурсии. Только змей этот выглядел несколько странно, и змеем как таковым не являлся.

Хорошо вот так стоять без дела, пока всю работу выполняют за тебя. Хотя от Зейда в этой ситуации толку мало — ведь у него совсем не было инженерного образования, и в особенности опыта во взломе древнейших структур. Он только мельком видел, как девушки объединили свои внешние интерфейсы гидрокостюмов в один, и начали проецировать голограмму со странными схемами на стену, что-то бурно обсуждая, даже споря друг с другом.

— Нет. Ты делаешь неправильные выводы. Если тебе удалось добраться до системной шины и обратить искина на нашу сторону, это совсем не значит, что ты стала гораздо умнее меня в этой теме, — возмущалась Эмелис.

— Ты забываешь, кто из нас двоих в Межзвёздном Университете на практикумах справлялся с трудными задачами быстрее и более качественно. Ты игнорируешь возможность того, что вал ворот мог перейти в свою мёртвую точку, а махинациями с ним мы только можем усугубить положение.

— Я? Игнорирую? Да такие мелочи уж лучше игнорировать, ведь шанс на такой исход ничтожно мал. Почему это абсолютно все механизмы в Эсхатоне работают как новые, даже несмотря на то, что ему далеко не первое тысячелетие? Всё-таки в теоретической части я всегда была лучше тебя. Если бы он действительно не работал, я думаю, искин бы нам сказал об этом.

— Практика! Прак-ти-ка! Практика всегда показывает, что даже самые малейшие переменные могут привести к катастрофе. Твоя теория не учитывает всей совокупности возможных исходов, — обозлилась Дейнис. Они поссорились, и как командир отряда Зейд должен был их помирить, но подходить к ним он совершенно не имел желания, и вместо этого решил понаблюдать за ними издалека, держа небольшую ухмылку.

Правда они обратились к нему сами, когда парень только принялся изучать внутреннее устройство Эсхатона в открывшейся базе данных, которую всё же разблокировал ИИ после визита Дейнис.

— Зейд. Не делай вид, что тебя это совсем не касается. Лучше помоги нам разрешить спор, иначе это ни к чему не приведет, — разочарованно сказала Эмелис.

Но спас его от такой сердобольной участи… андроид. Увидев его лик, Дейнис даже перепугалась, а Эмелис наоборот спокойно выдохнула. Парень проявил безразличие, такое же, какое Сол проявил в первую их встречу к нему.

— Множество значений складываются воедино в виде переменной. Переменные — абсолютное зло в мире математики. Переменные важны из-за их способности представлять разные числа, не требуя определенного значения. Это позволяет нам работать с широким спектром задач, не беспокоясь о том, что мы застрянем на конкретном значении. Открытие этих ворот зависит от множества таких переменных, и это не может не пугать мой математический разум, — своеобразно поприветствовал компанию андроид.

Девушки были свалены наповал, тогда как Зейд никак не среагировал. Сол заметил, что около ворот неприметно лежит смутно знакомая ему книга, которую Дейнис туда отложила, дабы она не занимала рук.

— Меня не подводят глаза. Это — «Сангвине Деум». Скажите, кто из вас отыскал эту великую мудрость? — заинтересовался андроид, явно переключивший свой интерес с восторженной Эмелис на книгу.

— Я нашла её в заброшенном молитвенном зале… — не до конца отойдя от прошлых слов совы, да и в общем находившись под впечатлением встречи с ним, ответила Дейнис.

— Ты обязана мне её отдать. Это прекрасное, чудесное творение незыблемой силы. Это самая чистейшая из всех самых чистейших книг, написанных когда-либо и кем-либо во всем-всем космосе.

— Так разве она не пуста? — заинтересовалась Дейнис, не понимая интереса робота.

— Это пока пуста, — загадочно ответил Сол, и даже не спрашивая разрешения, поднял её с пола и спрятал куда-то за свой белый плащ. Дейнис только неловко ухмыльнулась.

— Сол, и всё же… ты разобрался с причиной толчков Эсхатона? — перевела тему Эмелис, когда в компании повисло неловкое молчание.

— Ваша Светлость, я вынужден вас огорчить. Чтобы решить эту проблему необходимо искоренить неизвестную величину, X. Сопоставив проблему с моей основной теорией о предопределенности событий, я получил настолько большое уравнение, что даже не знал, с какой части его стоит начинать решать. Но даже совершая попытки его решения, получить цельный ответ без дробей и корней у меня не выходило. Боюсь, нам всем угрожает серьёзная опасность… — ответил Сол и окинул медленным взглядом голограмму на стене.

— Может, хватит говорить так по-идиотски? Мы не на собрании юных математиков в третьем классе, и совершенно не понимаем смысла твоих слов, — отрезал Зейд, даже не боясь андроида.

— Невообразимо! Юные математики? Мой дорогой друг, я изучаю математику в несколько раз дольше, чем тебе сейчас полных лет, — возмущение Сола можно было сравнить с совершенно человеческим чувством. Эти слова его очень задели, и он о чём-то задумался, начав проводить расчёты у себя в голове.

— Зейд. Как ты можешь так говорить с тем, о ком даже ничего не знаешь? — переменилась в настроении светловолосая девушка.

— В том то и дело, что мы не знаем о нём ничего. Что он из себя представляет, ты хоть сама знаешь? На чём основано твоё доверие к нему? На том, что он всячески тебе уступает, называет «светлостью»? А вдруг он просто хочет воспользоваться нами? Под шкурой овцы может скрываться недоброжелательный волк… А то, что он наглым образом забрал у Дейнис её находку, совсем меня взбесило, — взвелся Зейд, и даже через скафандр было видно, как кровь налилась в его щёки.

— Теперь я вижу. Ты — один из иррациональных корней, которые нужно устранять при первой возможности. Ты враг всеобщего блага. Закрой свой рот, хам, ведь перед тобой стоит вершина машиностроения, перед которой ты — нуль, — поднял механический палец на парня Сол, и вдруг взвёлся на половине фразы, — Что мне мешает тебя убить?

Эмелис и Дейнис насторожились.

— Посмотрите на него, вершина машиностроения, — улыбнулся Зейд, — Так уж и быть, промолчу. Но я не принял поражения, учти.

Далее все были на взводе. Удивительно, но даже с помощью Сола, девушки всё никак не могли найти способ открытия ворот. И ни теоретический, ни практический подход не помогали. В компании ненадолго промелькнула мысль, что больше нет никакого решения этой проблемы, кроме пробития ворот чем-то тяжелым. Но пробивать было нечем.

— Как это — нечем пробивать? Прямо перед вами железная балка, которая то и дело хочет, чтобы ею пробили эти ворота, — снова усмехнулся Зейд.

— Немедленно выйди из этой комнаты. От тебя всё равно нет никакой пользы. Я презираю тебя.

Не дожидаясь ответа парня, Дейнис выволокла его в другую комнату, оставив Эмелис с Солом и задачей наедине. Только и было слышно неодобрительное барахтанье издалека.

— Вдвоём решить математическую проблему проще. Слишком большое количество людей в одной комнате сбивает с толку. Полагаю, вам это знакомо, — наконец остыл Сол, обрадованный отсутствием Зейда.

Только вблизи Эмелис смогла рассмотреть неоценимую искусность устройства Сола. Каждая его деталь была утончённой, и в который раз она убедилась в том, что этот робот — настоящее произведение искусства.

— Впрочем, мой анализ всегда показывал, что сразу после вашего "пробуждения" существует только один вариант исхода, вечная константа. Сейчас мы смело движемся по ней, и в этом отношении я не ошибаюсь. Несмотря на то, что мы стоим прямо возле нашей цели, и не можем получить к ним доступ, всё в равном счёте должно закончиться благоприятно.

Времяпровождение с Солом успокаивало Эмелис. Его общество действительно давало огромную надежду на успех миссии. К тому же она и сама чувствовала, что сейчас стоит на пороге новой жизни. И это её очень интересовало.

— Давайте попробуем нечто иное, Ваша Светлость. Нечто, что выходит за пределы математического мира, и переходит в мир иррациональности и необоснованности. Я не думаю, что на моём веку такой мир имеет право на существование, я его категорически отрицаю, но попробовать войти в него стоит. Вы помните? Вы связаны с Вечным сердцем. На данный момент вы — его будущий постоянный сосуд, и всё что отделяет вас от достижения собственной цели — эти ворота.

— Фантастика.

— Мы и так живём в мире фантастики. Представьте, что ворота открылись. Закройте глаза и покажите своё истинное желание преодолеть эту проблему.

— Но это невозможно!

— Рекурсия. Ответ в рекурсии. Вспомните все ваши мысли, что посещали вас в трудные минуты пребывания здесь. Вспомните, что вы тогда чувствовали, когда весь мир вас покинул. Ненадолго вернитесь в прошлое, чтобы помочь себе в настоящем. Попробуйте вообразить, что вы так и не открыли ту дверь около тела Джона Миллера.

Откуда он знает, что Эмелис хватил ещё один удар у той двери? Она хотела задать ему этот вопрос, но решила отложить его на потом. Сейчас и правда нужно было сосредоточиться.

Рекурсия — повторение. Самовоспроизведение. Чтобы окунуться с головой в прошлые переживания, она начала вспоминать всё, что тревожило её на тот момент. Ощущение того, как смерть крадётся прямо к ней во тьме. Отсутствие малейшей надежды. Импульс, исходящий из её такой тонкой души… Импульс, исходящий из её собственного сердца… Импульс, повторяющий сам себя в Вечном сердце… Да, даже на тот момент у неё уже было два сердца, что словно зеркала отражали этот импульс в рекурсии. Да, теперь она понимает, она осознает всё, что с ней тогда случилось.

Эмелис закрыла глаза только на секунду, а когда открыла — врата медленно начали открываться… Она почти вскрикнула, как от триумфа, так и от ужаса, но крик застрял в её горле.

— Молчите… молчите!.. Смотрите внутрь!.. Созерцайте!

Лучи света будто начали озарять весь Эсхатон, исходя из помещения за этими вратами. Лучи скакали, отражались от стен, плясали в своём радостном танце друг с другом, создавали блики, заставив Эмелис ненадолго зажмурить глаза. Пестрые линии вырывались из врат, они хотели сбежать из своего заточения. Отголоски Вечного сердца моментально начали наполнять как будто весь мир, всю Солнечную систему, всю галактику и всю Вселенную. Первородный артефакт был свободен. Да, он искрил, он переливался всеми цветами природы, он прямо как сердце бился в такт отраженным лучам, он танцевал вместе с ними, источая волны бушующей энергии, пронизывающие всё живое и неживое, пронизывающие материю и сознание, тело и душу, пронизывающие даже мысли и суть самой жизни. Вечное сердце! Самое изящное, самое лучезарное творение Вселенной — на расстоянии в пятнадцать метров. Оно тянулось к Эмелис, словно мать тянется к своему ребёнку, а Эмелис тянулось к нему, словно ребёнок тянется к своей матери. Не описать словами царящую атмосферу вечного спокойствия, голой и не стыдящейся божественности. Вечное сердце — как сам синоним вершины всего живого и мёртвого, существования прошлого, настоящего и будущего. Да, это так. Сон наяву — сон о реальном мире, в который проникла частичка вечности, которая полюбила этот мир, и которая так жестоко была заперта в этой темнице, что неизбежно привела её к болезни. Но теперь Вечное сердце будет свободно. Теперь всё будет хорошо. Всё будет хорошо…

Эмелис зашла в комнату за вратами, где Вечное сердце было подключено к Эсхатону, совсем как его ядро. Артефакт действительно издалека походил на анатомически-верное сердце, пусть и размером с однокомнатную кабину космического корабля. Прекрасные образы пролетали перед глазами, очаровывали Эмелис с пят до головы, достав из затёмок её души всё то, что все эти годы так хорошо пряталось, боясь света. Боясь полного осознания этого мира.

Сол не посчитал нужным следовать за Эмелис. Вместо этого он остался караулить её около ворот. Она должна была понять всё сама. Нет, она уже и так понимала всё сама. Он был безмерно рад за неё, настолько, насколько искусственная жизнь вообще могла быть рада такому событию.

Вы слышите? Это чудо. Это безграничное чудо, это бездонная чаша, полностью наполненная вечной энергией. И чаша, то есть Вечное сердце было доступно одной только Эмелис. Она этопонимала, и была на пике собственных ощущений, она почти плакала, нет, она уже плакала, а слёзы струились как реки на лике ещё не погибшей Земли.

Вечное сердце было схвачено как будто в огромные тиски в огромном механизме, сдерживающий это величие здесь, на дне алой бездны. За металлической преградой, подключенные к артефакту кабели высасывали из него энергию во благо существования Эсхатона. Эмелис это видела, осознавала, она знала, что Эсхатон должен отпустить Вечное сердце, чтобы остановилась черед апокалипсисов во всей безграничной Вселенной. Не совсем понимая, что она делает, девушка прикоснулась к пульту управления этими тисками и механизмом, ввела в голове возникший пароль, трижды подтвердила свои действия, получила разрешение отсоединить Вечное сердце от Эсхатона напрямую от системной шины искина, находившегося в них. И тогда мир переродился снова — по крайней мере, так показалось Эмелис. Девушка переродилась и сама, когда тиски спрятались в потолок и пол, а Вечное сердце уменьшилось в размерах, поменяло свою форму и буквально влетело в Эмелис на огромной скорости, от чего она даже почти упала на пол, если бы её не подхватил Сол, защитив её от посторонних глаз своими крыльями, и сказав что-то невнятное про отныне нелепую константу. Сейчас эти константы представлялись Эмелис давно известными, очевидными… Она видит свою жизнь, как прошлое, так и будущее.

Здесь она видит лик своей пропавшей матери. Она кормит её грудью. Тут она замечает ошибку в вопросе задачи на экзамене в младшей школе. Сейчас она знакомится с тяготами взрослой жизни. Она влюбляется в космос. Вот здесь она поступает в Межзвёздный Университет и завершает обучение с отличием, показав себя как одного из лучших учеников за последние десятилетия. Она участвует во множестве космических операций. Капитан Картер выбирает её как члена своего экипажа, ссылаясь на её безупречные навыки. Отец дарит ей золотую рыбку перед днём экзамена для участия в операции по спасению Вселенной. Она знакомится с составом «Ночника». Тетта в первый день полёта проговаривается о запасах сигар и алкоголя. Дейнис проводит всё своё время с Эмелис. Зейд вечно спорит с Тау на совершенно бессмысленные темы. Теперь она замечает их обоюдное пристрастие к Кайли, девушке-оператору «Ночника». Погружение в воду, взрывы, неизвестность. Она спасает Зейда от неизбежной смерти. Она осознает причину неприязни Зейда к Солу, ведь когда-то давно престижную работу в правительстве у него крадёт другой робот. Открытие врат. Повторение сердца Эмелис в сердце Вселенной. Первородный страх охватывает её прямо сейчас. Луна смотрит в её глаза, гипнотизирует и перекрывает воздух в лёгких. Она жмёт тревожную кнопку, и рой кораблей появляется перед её глазами. Белый корабль, совершенно белый, как чистый лист, встречает её в своих объятиях. Кто-то очень важный приглашает её на прекрасный ужин. Затем он открывается ей, как не открывался никому. Она осознаёт, что не существует вещей важнее человеческой жизни. Она…

Взрыв. Титаническая красная акула пробивает скорлупу Эсхатона. Нет, она пробила её уже давно. Ещё в тот момент, как Сол защитил Эмелис своими крыльями. С момента извлечения Вечного сердца из клешней, магнитное поле отключилось автоматически. Отключился и свет, и большинство других систем Эсхатона. Только аварийная система во всю трубила, и словно из стен доносился гимн Эсхатона в хоре из мужских, глубоких голосов. Да, гимн. Эмелис его чувствовала:

Прошла, наверное, целая вечность, пока Эмелис осознала, что повсюду она видит только алую воду, а Сол на своих сильных руках вытаскивает её из потопа. Совершенно невозмутимо, будто всё именно так и должно быть. Стоило и правда догадаться, что отключившись от своего источника энергии, Эсхатон станет уязвим для атаки монстра снаружи. Теперь уже было очевидно, что все эти глубоководные твари в действительности и сами хотели заполучить Вечное сердце себе. Непонятно только — почему?

Сол каким-то образом открыл уже торопившуюся закрыться дверь, как тут же она открылась, и снова закрылась только тогда, когда Эмелис на руках совы оказалась в безопасности. Потоп остановился, по крайней мере, в этом пути.

— Приходите в чувство, ваша Светлость, истинная лучезарность! Четверть пути пройдена.

Просыпаться от такого долгого, как показалось девушке, сна, ей совсем не хотелось. Она знала, что теперь внутри неё бьется сразу два сердца, что придавало ей уверенности в себе. Сердца бились в такт, и одно из них Эмелис чувствовала лучше второго — Вечное сердце прижилось будто лучше своего собственного, и даже будто давило на него. Но первородный артефакт не был её настоящим органом — скорее физической концепцией органа.

Когда Сол бережно опустил Эмелис на землю, она немного зашаталась, почувствовав, будто пол под её ногами совсем мягкий, и сквозь него можно провалиться. Когда она восстановила баланс, девушка принялась вспоминать, что вообще случилось за эти пять минут. Или прошёл гораздо больший промежуток времени? Ведь те видения она как будто проживала снова, правда смотрела на себя со стороны. Если бы не внезапно нахлынувшая тоска, она бы поблагодарила сову за собственное спасение, но о благодарности она забыла. Что стало причиной такой тоски? Она пыталась вспомнить что-то важное… Что-то, что осталось в прошлом, сразу после того, как Вечное сердце резонировало с её душой… Зейд и Дейнис! Они ведь остались там, во власти потока!

Сол будто прочитал её мысли.

— Мне очень жаль. Их уже не спасти, но и спасения им не требовалось. Их имена, настоящие имена запомнятся на долгие годы…

— То есть… как? Они погибли? — отходила Эмелис. Всё равно всё представлялось как глубокий сон.

— Погибли. Если не сейчас, то скоро погибнут. Пойдемте же, у нас осталось очень мало…

— Погибли? — переспросила Эмелис. Она не верила его словам. Что-то внутри неё сопротивлялась реальности.

— Я понимаю ваши эмоции…

— Погибли! Ты сейчас просто… — Эмелис отстранилась от Сола, заполняемая гневом, — Ты сейчас просто констатируешь факт их смерти, даже не зная, что с ними произошло?

— Я предполагаю. Это просто предположение, но мои предположения всегда верны. Мне потребуется больше времени, чтобы учесть все факторы, дабы вынести точный вердикт… — незаметно запаниковал Сол, которого Эмелис принялась перебивать.

— Мы сейчас бросили их там, вместе с пробоем в Эсхатоне, вместе с теми монстрами… и ты даже не хочешь им помочь?

— Это невозможно, ваша Светлость! Вполне возможно, что с минуты на минуту Эсхатон подорвётся из-за наслоения друг на друга критических ошибок. Первородные даже и подумать не могли, что кто-нибудь когда-нибудь извлечёт Вечное сердце, из-за чего им даже в голову не пришло сделать резервные источники питания. Скоро всё взорвётся, и вы погибнете, вы погибнете, даже несмотря на Вечное сердце внутри вас. Пожалуйста, следуйте за мной… «Левиафан» уже не поможет вам, но по крайней мере мы можем одолжить у Первородных их небольшой корабль, который уже ждёт вас в отсеке с космическими аппаратами… — Сол приблизился к Эмелис, — Пожалуйста, я вас очень прошу. Вы должны покинуть это место, и спасти жизни всех наших миров. Если вы вернетесь — вы не только разочаруетесь, не только рискнете своей собственной жизнью, но рискнете и жизнью всего космоса. Поэтому… прошу!

Сол взял её за руку, уже не скрывая своего страха. Он нашёл одну из неподвластных ему переменных. Переменную, которую не могла объяснить ни математика, ни философия. Эмелис отдернула свою руку из хватки робота.

— Я не хочу тебя видеть, ты выжил, ведь знал, что произойдёт после отключения артефакта, а они не знали. Не знала и я. Ты просто и холодно допустил их смерть как данность… — Эмелис расплакалась, но держалась в строю, — Я выберусь отсюда сама. Где находится этот отсек?

— Я должен пойти с вами. Я вас проведу, и… о, ваша Светлость! Не будьте ко мне так враждебны!

— Нет. Я пойду сама. Если ты меня почитаешь, ты должен следовать моим приказам, — произнесла Эмелис с огромной болью.

— Я отметил красным огоньком этот отсек. Он недалеко. Совсем.

— А теперь убирайся. Я не хочу тебя больше видеть никогда. Слышишь? Исчезни.

Сол молча ушёл в противоположную тому отсеку сторону. Эмелис и правда надеялась, что они больше никогда не пересекутся. А пока — нужно смываться из обрушивающегося и всего трясущегося Эсхатона. Она побежала по коридорам, смотря на красный огонёк, светящий совсем неподалёку от неё на голограмме карты. Все двери открывались перед ней совсем как автоматические, но она знала, что так быть не должно. Вдалеке слышался рёв Титанической красной акулы. Да, она понимала, что этот рёв принадлежит ей. Почему она не рычала до этого? Внезапно, в такт рыку чудовища снаружи, она услышала совсем близко рык биомеханических тварей, что всё время угрожали жизни непрошеных гостей Эсхатона. Одна такая тварь вышла из темноты, до которой не доставали аварийные, красные огни.

Эмелис рефлекторно потянулась за пистолетом, и с ужасом вспомнила, что его отнял Зейд, сразу после того, как она проверяла подлинность слов Сола. Она всерьёз хотела драться с тварью на кулаках, однако эта тварь и сама испугалась того, что сейчас находится внутри Эмелис. Оно просто пробежало мимо неё, совсем как собака, поджавшая хвост.

Далее на пути она встретила ещё десяток таких тварей разного размера. Видимо, они чувствовали энергию, исходящую из Эмелис, следовали за ней, но напасть никогда бы не посмели. Они следовали по её пятам, совсем как королевская свита. Девушка же старалась не думать о том, что за ней следуют так много страшных тварей… тварей ли? Сейчас она осознавала нечто важное, но осознание этого факта было вторичным. Она будет рассуждать на тему того, почему твари не набрасываются на неё уже потом.

Она забежала в отсек с космическими кораблями. Самые разнообразные, экзотичные летательные аппараты расстилаются в гигантском прямоугольном помещении как колосья пшеницы на искусственном поле. Но красный огонёк указывал на отдельно стоящее небольшое судно, в которое девушка залезла в ту же секунду. Она слышала: все твари вскричали разом, что могло свидетельствовать о том, что вода настигла и её хвост. Они кричали так истошно, будто алая вода растворяла их медленно и мучительно. Она отвлеклась от этих ужасных мыслей, и принялась разбираться в управлении этим судном, на котором было всего одно единственное место пилота и больше ничего лишнего. Для Первородных, судя по всему, оно служило чем-то вроде исследовательского аппарата.

К большому счастью, устройство кабины пилота было интуитивно понятно, и вот она уже взмывает в воздух, а перед ней открывается огромный проход, в который неизбежно вливается огромный поток воды. Она решительно влетела в него, надеясь, что двигатели этого аппарата способны работать даже под водой. Надежда оправдалась, и это было действительно так.

Она была настолько сосредоточена на цели вылететь из океана, что даже не заметила, как во тьме барахтается виновник этого ужаса. Титаническая красная акула стремительно настигала её. Её лик был ужасен, покорёжен, будто в неё стреляли из огромного лазера, что, в сущности, было правдой — когда Сол в первый раз покинул Эмелис, он был намерен убить эту акулу, используя арсенал Эсхатона. Эмелис не понимала, откуда она это знала. Ещё много ответов на неизведанные вопросы возникнут в её голове из ниоткуда, и она осознает много вещей, но уже моментами позже. Акула стремительно настигала её.

В последний момент Эмелис заметила желтый, настоящий свет, исходящий из Солнца. Умирающего солнца. Космический аппарат вырвался из лап мёртвого, алого океана, и красная акула выпрыгнула за девушкой из воды.

Казалось, что одной из сердец девушки в тот момент пропустили удар, однако пасти акулы не хватило всего пятидесяти метров, чтобы проглотить аппарат. Титаническая красная акула с ужасным рыком упала обратно в алый океан, вызвав приличное цунами, которое Эмелис уже не заметила. На огромной скорости космический корабль покидает все слои погибшей Земли, и устремляется в чёрный космос. Девушка была уверена, что с акулой она ещё встретится.

Она отключила двигатель суда, созерцая Солнце и дрейфуя около Земли, переводя дыхание. Она попыталась связаться «Ночником», но с ужасом обнаружила, что сигнал хоть на этот раз и не перекрывался, но просто не доставал до «Ночника», словно его здесь никогда и не было.

Сзади словно полыхал образ погибшей Земли. Чёрные тучи медленно плыли по Земле, порождая смерчи и грозу. Оставалась бы уцелевшей хоть частичка суши — можно было бы оценить вред, нанесённый открывшимися по всему миру огромными разломами, из которых то и дело раньше струилась горячая магма. Стихийное бедствие окутало родину человеческого рода, а всё произошло лишь из-за того, что кто-то неправильно использовал Вечное сердце в далеком, далеком прошлом… Кто знает — может Земля и в общем вся Солнечная система — не первые жертвы подобного конца света. В любом случае Эмелис больше не хотела вновь встретиться с праматерью Землёй. Нет, нет, больше никогда. Больше никогда она не захочет даже всовываться в пределы Солнечной системы, даже смотреть на фото погибшей Земли. От её лика уже начинает кружиться голова.

Пытаясь разобраться в причине того, почему «Ночник» не выходит на связь, она обратила внимание на то, что во всей Солнечной системе будто что-то поменялось. Она точно не могла определить, что именно поменялось, но интуиция её никогда не подводила. Как будто прошло уже много времени с момент погружения команды на дно Земли.

Может, сигнал просто не доставал? Не могли ведь они все улететь без Вечного сердца, так ведь? Не могли же в космосе с «Ночником» за такой короткий срок приключится какие-нибудь проблемы? Не могли?

Вот так глупо дрейфовать по орбите Земли, смотреть на неё, как в самую настоящую и манящую бездну Эмелис не хотелось. К тому же, хоть и гидрокостюм мог извлекать кислород из любой среды, она не могла быть до конца уверена, что её организм сможет прожить такое большое количество времени без чистого, настоящего воздуха, воды и еды. И без сна, конечно. Нужно было утолить сразу пять потребности — найти воду, пищу, чистый воздух, хороший сон и в конце концов связь с «Ночником». Всё это можно было найти на уже давно всеми покинутой Первой станции, единственной станции человечества во всём Рукаве Ориона, которая располагалась именно на поверхности небесного тела, а не дрейфовала на его орбите. До Первой станции — рукой подать, она располагалось на Луне, и хоть и с момента её последней эксплуатации прошли целые века, а покинули её, когда Земля окончательно погибла.

В общем, для выяснения всех обстоятельств нужно было посетить Луну. Не будет же Эмелис просто так ждать, пока её месторасположение определят на «Ночнике», ведь это могло занять ещё целый земной день. Она активировала двигатели, и на своем судне полетела в направлении Луны, сделав небольшую дугу.

Когда она летела, она немного задумалась о некоторых вещах. Например, насколько весь Эсхатон был реален? Всё было как в прекрасном сне без конца. Разве можно объяснить такую удачную для неё череду событий? Она не знала. Или не хотела знать.

А Сол? Сейчас она смотрела на него совершенно под другим углом. Он уже не представлялся ей идеально утончённым механизмом. Кто бы его ни создал, какими бы прекрасными словами он ни разбрасывался, всё равно в нём присутствовал ряд определенных минусов. На самом деле, она даже сейчас могла ответить себе на все заданные вопросы. Просто она действительно не знала о том, что прямо сейчас её подсознание — больше не принадлежит ей самой. Теперь оно являясь сосудом, принадлежащему Вечному сердцу, находясь при этом в своеобразном симбиозе. Если бы она только научилась управлять этим Вечным сердцем, перед ней открылся бы ещё более удивительный мир. Но раскрыть полный потенциал Вечного сердца в данный момент и в данной его форме в обычных условиях было невозможно ни для кого.

Глава 6: Маяк Лунарной станции

Всё, что было в прошлом, неизбежно осталось в прошлом. Все прошлые терзания перекрываются новыми, все прошлые проблемы кажутся ничем в тени проблем новых. Это словно необходимая участь человека — всю жизнь решать проблемы, и не имеет значения, чьи. Однако в подобном решении проблем таится простая истина: без них у человека нет развития. Для эволюции эти слова просты также, как дважды два. Если не ставить перед каким-либо видом определенных трудностей, то он так и останется на своём этапе развития. Без совершенствования. Без нового развития. Удел этого вида — постоянно порождать новое потомство, ничем не отличаясь от сотен таких же потомств. Не имея новых стремлений. Не имея новых потребностей. Этот цикл существования бессмысленного вида закончится тогда, когда на его территории внезапно появится более совершенный вид, или перед ним предстанет неизбежный катаклизм.

Сознание и открыло человеку путь к постоянному развитию, путь к абсолютной выживаемости в любых условиях. Да даже если сейчас Эмелис взглянет назад, она увидит только призрак прошлых проблем, которые теперь не кажутся ей такими чудовищными. Смотря вперёд, она видит новые проблемы, и бросается с ними в неравный бой с гордостью и неисчерпаемой надеждой, верой в себя и окружающий мир. Глубоко в душе она знала, что выжила только благодаря содействию Зейда, Дейнис и Сола, но теперь она всех их покинула. И глубоко надеялась, что Дейнис и Зейд всё-таки смогли выжить.

Лунарная станция, Первая станция всего человечества, построенная вне Земли. Она уже проглядывалась в одном из кратеров обедневшего и заметно удалившегося от самой Земли её спутника. Облетев Луну, Эмелис могла детально разглядеть, как станция подобно системе кровообращения человека простиралась и ветвилась по всему гигантскому кратеру, названому «Эйткен». Станция получила то же кодовое название, каким и был назван этот кратер на обратной стороне луны.

Множество лунных дорог виднелись под прозрачным куполом, внутри которого были созданы комфортные условия для проживания человека. Являясь Первой станцией человечества, станция «Эйткен» уже давно пустовала, а значит, скорее всего, уже находилась в запустении и упадке. Но девушка не перестала надеяться, что хотя бы система жизнеобеспечения не вывелась из строя за эти несколько веков. Ей очень сильно хотелось снять этот глупый шлем гидрокостюма, и вдохнуть чистый воздух, который синтезировался глубоко под станцией ещё старыми методами из воды и водорослей.

Внезапно она заметила, что в самом центре «Эйткена» под куполом всё буквально было захвачено зеленой растительностью. Это могло означать только то, что целостность купола не была нарушена, иначе Первая станция уже бы давно была разрушена. Это не на шутку порадовало Эмелис, хоть и причин для радости было мало: с каждой минутой она всё меньше и меньше верила в то, что «Ночник» с ней свяжется.

Приземлившись около одного из проходов внутрь «Эйткена», Эмелис вступила на лунную землю. Даже после попытки терраформирования Луны, атмосферу на ней всё равно не удавалось создать. Из-за этого вид с Луны на космос был сродни виду в бесконечную звёздную бездну, которую девушка и без этого видела каждый день. Лунная пыль въедалась в гидрокостюм, но ничего плохого с ним сделать не могла. В любом случае стоило побыстрее войти на станцию и немедленно найти Маяк — сооружение, которое построили для связи со Второй и Третьей станцией вне Солнечной системы. Эмелис рассчитывала на то, что он до сих пор функционирует, а если его и не удастся использовать, то она хотя бы переждёт некоторое время на лунной станции, пока «Ночник» с ней не свяжется.

Автоматические двери станции пропустили девушку, после того как та позволила датчику считать её уникальный номер исследователя космоса, который невзрачно располагался на плече гидрокостюма. Она обладала самым высоким разрядом исследователя космических простор, так что каждая такая система должна была её безоговорочно пропускать внутрь. Она перешла в шлюз дезинфекции, где её со всех сторон будто обстреляли горячим паром, а затем пронзили большим количеством безболезненных лучей, которые должны были убить все бактерии на гидрокостюме. Наверняка после посещения Эсхатона на ней действительно была группа бактерий, которые могли бы заразить её неизвестной болезнью, так что после процедуры очистки она стала чувствовать себя увереннее. Когда горячий пар обстрелял её вновь, следующие автоматические двери открылись и она пошла дальше.

Перед ней открылся вид на обесточенный городишко, в центре которого располагались научные станции и сам Маяк. Очевидно, сперва наперво она была вынуждена попробовать вернуть электричество «Эйткену», который всё это время находился в режиме гибернации. Выход из гибернации можно было осуществить, перейдя в генераторный отсек под «Эйткеном». К счастью, для этого не нужно было иметь особые полномочия, которые требовалось предоставить в более новых станциях. Выход из режима гибернации мог осуществить любой человек, имеющий инженерную степень выше третьей, а у Эмелис она была четвертая. Впрочем, возможно, и без своего статуса и инженерной степени она бы всё равно попыталась вернуть питание на станцию любым известным её способом, только чтобы у неё отсутствовала боязнь вдохнуть грязный воздух.

Лунный город был прекрасен. Тусклое освещение иногда мерцало перед её глазами, временно обращая всё во тьму, но к темноте она уже привыкла. Хоть и повсюду всё заросло зелёными растениями, она всё равно не рисковала снимать скафандр до удостоверения в работе системы жизнеобеспечения. Растения под куполом Первой станции немного отличались от привычных на других станциях, и были специально выведены под лунные условия. Во-первых, все они специально были выведены и генно-модифицированы так, чтобы потреблять небольшое количество влаги, а также получать её из самих себя. Во-вторых, из-за длительных промежутков без лучей Солнца, их искусственно приспособили активно жить, расти и цвести только в назначенный период во время того, когда на них падают солнечные лучи. Когда же света нет, они переходят в долгий процесс сна, из которого могут выйти в любой момент с первыми лучами света. Фактически, как и сама Первая станция, растения тоже входят в своеобразный режим гибернации, но совершенно автоматически. Это всё Эмелис проходила на своём курсе в Межзвёздном Университете, правда названия этой чудесной зелени она вспомнить не могла.

Отдельно стоит заметить красоту здешней инфраструктуры. Так как Первая станция была построена на рубеже двадцать второго века, здесь всё ещё можно проследить постмодернистский стиль с небольшими отклонениями в угоду космическим условиям, из-за чего получилось своеобразное детище постмодерна и космоса. Башни-шпили так и норовили продырявить купол «Эйткена», а причудливые формы зданий смотрелись очень захватывающе.

На всё это Эмелис смотрела, можно сказать, даже с небольшим замешательством, ведь в её университете Первая станция ей представлялась совсем уж древним сооружением. Она даже представила, что именно так и выглядели древние города Земли в двадцать первом веке, со всеми этими интересными формами и архитектурной изысканностью.

В любом случае, хоть она и не хотела торопиться, всё же ей хотелось вдохнуть глоток настоящего воздуха, а не переработанного кислорода. Генераторная располагалась недалеко от жилой зоны, и являлась самым большим сооружением во всей Первой станции сразу после Маяка. Это здание было похоже на лепесток розы, и немного выделялось на фоне других строений, ибо было частично покрашено в оранжевый цвет. Эмелис направилась к нему.

При входе ещё один датчик счёл её личный номер исследователя космоса, и немного поскулив, автоматические двери перед ней открылись. Внутри Генераторной было также тускло, как и по всей станции. По обе стороны от себя девушка разглядела по блокпосту охраны, а прямо перед ней стояла очередная автоматическая дверь, датчик в которой снова считал номер Эмелис, и пропустил дальше. В следующей комнатушке и располагался мнимый генератор «Эйткена». Он был относительно небольшой, если не знать то, что это устройство было скорее рычагом для активации настоящего генератора, который оставался в коре луны в пятидесяти метрах от самой станции. На своеобразном активирующем устройстве находился маленький дисплей, на котором бледно светилось слово «ГИБЕРНАЦИЯ». Эмелис достала небольшой рычажок из защитного кейса внутри устройства, и сначала потянула его на себя, а затем в правую сторону. Эмелис снова потребовалось показать свой номер открывшемуся датчику, и тогда, немного помедлив, в Генераторной включился свет, а из-под земли начал доносится громкий гул работающего механизма. Да и снаружи теперь этот гул был слышен.

Она поспешила выйти на улицу, как вдруг застала обесточенную станцию совсем живой и полностью функционирующей. Везде горел свет, и как в каком-нибудь киберпанк-романе повсюду горели огни. Девушка не успела и оглянуться, как к зелёным растениям медленно потянулись роботы садовники. Милые, небольшие, но очень суетные — по ним так и было видно, как они были удивлены такому большому разрастанию зелени. Как один разум, все они принялись то опрыскивать листья этих растений водой, то срезать на их взгляд лишние и далеко разросшиеся побеги. Эта марка садовников уже давно не выпускалась из-за того, что они могли работать только с естественными видами растений, а с генно-измененными они справлялись с трудом, и точно не могли определить, как правильно за ними ухаживать. Но на Первой станции со своими обязанностями они справлялись более чем славно. К слову, на Эмелис они не обращали совершенно никакого внимания, но из-за своей суеты один из них чуть не сбил её с ног, подобравшись из-под спины совсем неожиданно. Эмелис они напомнили маленьких детей, которые настолько увлечены своим занятием, что даже не замечают мир вокруг себя.

Должно быть, все системы внутри «Эйткена» уже заработали, и девушка решила снять герметичный шлем. Он втянулся внутрь гидрокостюма, как будто растворившись в нём. Ощущения от полноценного вдоха чистым воздухом, которое испытала Эмелис, было невозможно описать простыми словами. Насытившись настоящим кислородом, она очень сильно потянулась, и казалось, уже и забыла, зачем ещё отправилась на Первую станцию.

Следующей целью было проникновение на Маяк, вернее, на его самый высокий этаж, где располагался Шпиль связи, который должен был обеспечить девушке моментальную связь со всеми космическими кораблями по близости и с относительно недалёкими по космическим меркам от Первой станции Вторую и Третью станции. Здесь делать больше нечего, так что Эмелис не без радости на душе направилась к Маяку, огибая суетящихся садовых роботов.

Проходя мимо пустых и тихих зданий жилой зоны, невольно она начала вспоминать былые события. Она уже не в состоянии что-то изменить, она знает, что её друзей уже скорее всего нет, но тень сомнения подкрадывается к её плечам и тяжелым грузом упирается на неё. Не в силах совладать с самой собой, она почти начинает плакать, сама точно не понимая из-за чего. Эмелис начинает очень сильно тосковать по старым друзьям, и в особенности по Дейнис. Только сейчас она поняла в полной мере, насколько им вдвоём всегда было хорошо несмотря на некоторые разногласия. Они были хорошими подругами.

А рассудок начинает мутнеть, совсем так, как впервые она почувствовала слабость внутри Эсхатона. Теперь повсюду стали мерещится тени или странные образы, заставляя Эмелис всё больше и больше погружаться в собственное сознание. Возможно, это была злая шутка того, что всё это время она ни разу полноценно не отдохнула (а ей казалось, что с момента начала миссии прошло уже точным счётом часов шесть-семь). Не перекусила, и в её рот ни разу не попала хоть капля воды. Конечно, её организм способен стоять на ногах даже при гораздо большем истощении, но в случае Эмелис играл ещё один не мало важный фактор, о котором она то и дело забывала, ведь в моментах переставала чувствовать его присутствие: это было немое Вечное сердце. Все события внутри Эсхатона кажутся настолько нелепыми, настолько фальшивыми, что она сомневалась в реальности всего, что там происходило. Стоит лишь вспомнить, как она дважды умышленно рискнула своей жизнью, пытаясь выстрелить в висок из энергетического пистолета. Она знала, что ни в коем случае не умрет, ведь слова Сола глубоко проели её душу, и она в них очень сильно уверовала. Она знала, что он всё время говорил правду, просто определенных деталей недоговаривал. Она знала это, только потому что Вечное сердце всё-таки оказалось в её руках после череды её возможных смертей. Но почему раз она не могла умереть даже специально внутри Эсхатона, Сол всё равно предупреждал её, что она остается уязвимой? Этого она не понимала. Но это понимало Вечное сердце, которое не торопилось всё растолковывать девушке. Она должна была осознать всё сама. Но как же всё здесь осознать, когда вокруг тебя так много…

В один момент она просто закрыла глаза и перестала обращать на них внимание, только изредка приоткрывая их на короткий миг, чтобы случайно обо что-то не ударится. С горем пополам, она дошла до дверей Маяка, и незамедлительно вошла в него, оказавшись в уютном холле. Тени остались снаружи, будто карауля её, боясь зайти внутрь.

Недолго помедлив у дверей, она минула информационную и регистрационную стойку. Маяк был сооружением не только служащим для связи с другими станциями и Землёй. Он одновременно выполнял и функцию внутреннего правительственного органа «Эйткена», со своим единым руководителем, кабинет которого располагался на этаж ниже Шпиля связи. Девушка бы с удовольствием посмотрела на то, как этот руководитель мудро управлял всеми сферами жизни на Первой станции, да вот только, скорее всего, все ценные бумаги были уже давным-давно утилизированы, а сам кабинет закрыт уникальным цифровым ключом.

Девушка вошла в лифт, и незамедлительно нажала кнопку последнего этажа, которая даже была отмечена уникально — специальным рисунком, а не цифрой. Снова с Эмелис сосчитали уникальный код, и лифт тронулся вверх на небольшой скорости.

В маяке находилось двадцать два этажа, считая Шпиль связи. Светловолосая девушка не понимала, зачем этой конструкции такой размер, ведь основные части Шпиля связи были спрятаны в коре Луны, как и прочие важные для «Эйткена» системы. Не сильно она и хотела узнать, чем промышлял Маяк на других этажах, ведь усталость действительно брала над ней верх. Это было слегка странно, ведь такой ужасной усталости она не чувствовала ещё с тех пор, как оставила Эсхатон в прошлом. Лифт поднимался мучительно долго. Растягивалась и сжималась вся вечность в то время, пока Эмелис ехала в лифте и думала о своих странных галлюцинациях, которых раньше не было. Об этих чёрных отголосках прошлого.

Лифт поднялся на последний этаж, и девушка вышла, почти что выбежала из него, моментально взглянув вверх. Бесконечная бездна звёзд. От них уже тошнило. Она опустила взгляд немного вниз, и заметила крупную антенну, которая выходила за пределы купола. Для установления связи со станциями и ближайшими кораблями, нужно было сначала включить эту антенну, а уже затем начать отправлять сигналы с девайса, стоявшего немного поодаль самого Шпиля связи. Но когда победа уже пестрила в её руках, она внезапно испарилась, когда девушка увидела, что Шпиль связь подключён к собственной энергосистеме, обнесённой металлической решеткой, не зависящей от основного генератора станции. А данная энергосистема должна была питаться от батареи, которая, по всей видимости, отсутствовала внутри Шпиля. Эмелис уже придумывала способ выкрутиться из этой ситуации, но затем заметила небольшое виртуальное послание, высвечивающееся на экране устройства для управления Шпилем связи. На нём висело открытое окно с текстом:

«Морган, в связи с отключением «Эйткена», о котором нас уведомили земную неделю назад, мне приказали обесточить антенну для связи, которую мы постоянно обслуживали. Мне очень жаль, что наша совместная работа подошла к концу. В любом случае, я безопасно вынул энергобатарею антенны и отнёс на четвёртый технический склад. Заведующий складом присвоил коробке, в которой она находится номер «121-4-1». Тебе нужно зайти на склад, и вместе с заведующим подписать пакт о неразглашении приведенной информации»

Совершенно ясно, что теперь ей нужно было возвращаться в неугодное для неё место, теперь обжитое тенями, её странными видениями. Даже отсюда, с высоты в семьдесят метров она их различала более чем достаточно, чтобы у неё пропало желание активировать Шпиль связи, и остаться здесь. А ещё с этой высоты открывался прекрасный вид на «Эйткен» и недалёкую поверхность Луны, но до этого ей уже не было дела.

Она больше не хотела ехать в лифте. Ни в коем случае. Девушка предпочла спуститься все этажи на небольшой лестнице, которую использовали только в аварийных ситуациях. Спустившись бы она на лифте, время для неё растянулось бы по меньшей мере в три раза, волнуя и так уставшую Эмелис.

Минуя теней, девушка, как будто на автопилоте, интуитивно направилась к серому зданию, смутно напоминающему форму куба. Вечное сердце велело ей не сдаваться на половине пути, потому содействовало девушке настолько, насколько могло. Либо Эмелис просто себе внушила, что Вечное сердце способно на такое сострадание. Ей очень сильно не доставало рядом увидеть хоть одного живого человека, хоть одно живое существо, не роботов и не теней. Но её желание, к её же несчастью, было исполнено.

Зайдя на склад, в нос ударил едкий запах тухлого мяса. Два багровых огонька пристально следили за девушкой. На складе отсутствовал свет, и поняла она это только сейчас, когда позади неё закрылась дверь. Усталость достигла апогея. Кончились все силы. Сознание Эмелис держалась на последнем кончике волоска, и это неведомое создание, и этот ужасный запах только ухудшали её состояние. Багровые глаза набросились на девушку, но перед этим она уже впала в забытье. Всё произошло слишком быстро.

В забытье… в сон. Такой лечащий, но такой же вредящий сон. Сладкие и горькие видения озарили её разум, перед тем как сплестись в одно целое.

***

Она видела себя стоящей на пике высокой горы. На планете, на которой неведомая ей звезда светила даже слишком ярко. Повсюду расстилались выжженные звёздным светом пустоши, безжизненные, покинутые ярды земли. Она видела себя одновременно и в себе самой, и одновременно со стороны, со спины. На ней не было гидрокостюма, и на ней была только обтягивающая подкладка под костюм.

Выжигающая всю жизнь звезда не щадила Эмелис, и бросало свои жгучие лучи прямо на её лицо, заставляя её ненадолго отворачиваться от лика пылающего шара на безоблачном небе. Но она не уставала смотреть прямо на неё, будто бросая ей вызов. Она взмыла руки к небу, в направления чужой звезды. Чужой звезды для неё самой.

— Творение космоса… почему ты жжёшь всё так безрассудно? — обратилась она к звезде.

Звезда как будто улыбалась ей в ответ. Как будто давала и свой ответ, который возник в голове Эмелис самостоятельно.

— Сосуд, ты считаешь меня безрассудным? — ехидно ответила звезда.

— Ты уничтожила всю жизнь на своих планетах, и сейчас хочешь уничтожить и меня. Мне неимоверно жарко, я горю как спичка, но я должна знать ответ, — жалобно, но решительно ответила девушка.

Звезда рассмеялась, и только ещё больше озарило всё вокруг жаром.

— Ты глупышка, маленькая и бессмысленная. Ты превратишься в прах, и ничего не сможешь противопоставить моей силе. Ты не более чем беззащитное тело перед моими глазами. Жалкая букашка. Но ты держишься крепко передо мной.

Звезда жгла нещадно.

— Звезда… ты можешь сжечь меня всю, жечь меня до конца веков. Но только прошу, прекрати сжигать жизнь на собственных планетах. Ты уже убила эти земли. Почему ты так зла на собственные творения? — терпела адский жар девушка.

— Сосуду никогда не понять моих мотивов. Как ты смеешь мне дерзить, жалко подобие божественности?

Звезда и не думала останавливаться. Разговор её лишь больше раззадоривал.

— Я не могу умереть только из-за твоего жара. Умрёт мое тело… но не всё моё составляющее. Его ты сжечь не можешь, о страшная звезда! Я последний раз даю тебе шанс на искупление.

— Да как ты смеешь мной руководить! Я поглощу тебя, и буду только ликовать, — разразилась звезда. Сосуд, ты всего лишь тело!

Эмелис уже начинала чувствовать, как на её коже разрастаются волдыри, а сердце бешено стучит, прося прохлады.

— Ты тело тоже! И значит тоже не вечна. После тебя останутся твои планеты, полные жизни и вернувшихся холодных вод, и будет благословлен тот день, когда жестокая звезда внезапно пропадёт с горящего неба.

— Речи твои пусты! Сгинь в пламени, сгори!

Звезда приближалась к Эмелис. Улыбалась. Смеялась. Сокрушалась на бедную девушку.

Когда звезда уже приблизилась на достаточное расстояние, чтобы её гравитационное воздействие начало отрывать куски земли и поднимать их в воздух, а выгоревшая почва начала превращаться в раскалённую магму, внезапно она остановилась. Девушка, конечно, уже погибла, как и говорила звезда, превратившись в прах. Но страшный рок обрушился и на хозяйку этих гиблых мест.

Сзади звезды показалось огромное змееподобное существо, превосходящее саму звезду в размерах троекратно. Оно извивалось в космосе как червь в грязи, змей был совершенно длинный, и приводил только в ужас своим размером. Им двигали самые обыкновенные потребности в утолении голода.

— Ты моя добыча, безрассудная звезда. Трепещи, ведь я — Уроборос, одно из воплощений вечности, ты мерзкая тварь! — завопил змей.

Всякая радость спала со звезды внезапно обрушившимся градом из раскалённой пыли на планету.

Уроборос извивался, нервничал и раскрывал пасть, приближаясь к звезде.

— Ты съесть меня собираешься? — крикнула звезда. И этот крик был её последним, перед тем как змей проглотил звезду целиком, избавив бесчисленное количество живых планет от смерти.

Уроборосу не хватило такой маленькой звезды для насыщения. Громадное, длинное тело продолжало извиваться в вечном голоде, в вечном скитании из-за бремени тела. По бремени животного инстинкта, в собственном же хвосте Уроборос увидел свою добычу. И набросился он на него, пытаясь проглотить самого себя, замкнувшись в причудливую форму кольца.

***

Эмелис внезапно очнулась. Она не знала, сколько уже прошло времени, но она чувствовала, что ей всё-таки прибавилось немного сил. Её сон, точнее, дремота, была недолгой, но слишком причудливой. Облик змея её несомненно испугал, но она полностью осознавала, что это было только сновидение. Но у каждого сновидения обязательно должен быть свой исток…

В любом случае, сейчас она лежала на холодном полу четвертого склада. К её удивлению, свет на складе всё-таки был включен, и никакого монстра с двумя багровыми глазами тоже не было. Она встала с пола и отряхнулась. И тени снаружи не бесновались, а совсем исчезли. Всё это было только её галлюцинацией в мозгу так сильно требующем энергии, которая высасывалась из Эмелис по минутам. Вечное сердце грызло её силы, в этом теперь не было сомнений. И там, в Эсхатоне, она теряла свою энергию так же сильно, как здесь, именно из-за Вечного сердца. Но это была благая жертва. Она не должна терять себя на половине пройденного пути. Девушка должна была идти, несмотря ни на что. Особенно зная, каких жертв стоило погружение на дно Эсхатона, его исследование и в дальнейшем получение первородного артефакта в целом.

Она отыскала нужную ячейку на складе с таким же номером, который любезно оставил безымянный смотритель за Шпилем связи. Найдя до этого в подсобном помещении надежно спрятанную карту разблокировки ячеек, она провела ей по прорези для карт, от чего ячейка скрипнула и открылась сама, обнажив плотно упакованную в прочный, но эластичный защитный гель коробку. Такие гели использовали для хранения вещей, которые за длительное время хранения могли испортиться из-за внешнего воздействия или хода времени. От него дурно воняло горящей резиной. Срезать этот слой геля мог только специальный инструмент, который также Эмелис нашла в подсобном помещении. Она отделила слой геля от коробки с батареей, и осторожно направилась к выходу, забыв вернуть все тронутые ей вещи по местам, но это для неё уже было не важно. Энергобатарея весила не более трёх килограммов, но даже так она несла её с большим трудом.

Не прошла она и десяти шагов от выхода со склада, как рассудок в очередной раз начал затуманиваться, но тело всё равно послушно шло к Маяку. Эмелис снова начала видеть повсюду тени, отголоски прошлого, стараясь не придавать им значения. Они боялись её, но также и тянулись к её присутствию. Садовники продолжали не обращать на неё внимания.

Подниматься на ступеньках Эмелис уже не могла. Как и в прошлый раз, она зашла в лифт и нажала на кнопку последнего этажа, прислонив коробку к себе и придерживая её одной рукой. Поездка казалась такой же мучительной и изнуряющей, как и в тот раз. Голова ужасно кружилась, Эмелис не могла устоять на собственных ногах и чувствовала, что Вечное сердце скоро поглотит её полностью. Одаренная невообразимым даром она также получила и невообразимое проклятие. Ей казалось, что прошло не менее десяти минут, прежде чем двери лифта раскрылись и вновь показали Шпиль связи, и она почти вывалилась из лифта, судорожно растерзав коробку и достав батарею, поспешно вставив её в энергосистему внутри Шпиля. Тогда всё внутри него тихо начало издавать шум, а на кончике антенны, высоко над куполом, виднелись потрескивания электричества. Батарея работала.

Протащившись к девайсу около Шпиля связи, она закрыла сообщение, выведенное на весь экран, и принялась отправлять множество сигналов во все стороны. Множество — не один, она надеялась получить ответ, но ответа никак не следовало, хотя операторы «Ночника» или станций ответили бы ещё на первый её сигнал.

Тогда у неё опустились руки. Неужели произошло что-то такое, из-за чего Эмелис не могласвязаться со всеми? От безысходности она сначала села на колени, а потом горько заплакала от осознания своего плачевного состояния. Сердце, оба сердца неистово болели. Девушка ударила кулаком о пол, сделанный из лунного камня, и разбила костяшки кулака до крови, и даже гидрокостюм в силу особенностей этого камня, не мог полностью скомпенсировать силу её удара. Но кроме душевной боли она уже ничего не чувствовала.

Она легла на пол, и просто принялась смотреть на звёзды, постепенно теряя саму себя, исчезая из этого мира и из этого времени. Настоящий ужас тёк по её венам, а её сердце билось то очень быстро, то очень медленно. Белоснежные волосы расстилались на полу как-то неуклюже.

Потерявшая себя девушка не знала, сколько она здесь пролежала. Ей хотелось спать, но заснуть она не могла. Бездонный космос манил, звал её… Но она противилась ему. Звёзды были противны. Галактики были противны. Всё было противно, всё, что было связано с космосом. И это тусклое Солнце, которое её даже не пекло, её всё равно раздражало. Тем не менее, уже в привычной картине космоса, внезапно появились какие-то изменения. Она долго осмысливала, что произошло, ведь для мыслительных процессов её самой уже не хватало… пока не пришло осознание безмерного счастья, от которого она снова заплакала.

Огромный рой настоящих, космических кораблей появился недалеко от Луны. Это не могло быть галлюцинацией, и девушка была в этом уверена. Они расстилались когортой, десятой частью легиона. В общем строю летело множество кораблей: на первых фалангах располагались военные корабли, чисто на хвосте всеобщего строя держались купеческие, курортные и гражданские, что летели в середине свободного строя. На каждом судне находилось от десяти до пятидесяти лиц, и навскидку можно было посчитать, что всего в этой туче из кораблей находилось всего две тысячи людей.

Из всех космических кораблей выделялся особо крупный и особо вооруженный корабль, с уникальной, белой расцветкой, которую было запрещено наносить на другие корабли. Это был имперский корабль, в котором прямо сейчас находился нынешний Император. И снова белый цвет… траур, смерть, забвение. Эмелис удивилась больше Императорскому кораблю, нежели всей этой орде посторонних суден. Даже тени на Луне начали появляться как от облаков погибшей Земли, как только рой кораблей и корабля Императора затмил собой солнце.

Она ведь совсем не спала крепким сном с момента погружения в алые воды. Сейчас же полноценный отдых не казался ей таким далёким. Настоящий сон спокойной за свою судьбу девушки. Странно, правда, было то, что за ней прилетело так много кораблей за такой короткий промежуток времени, весь этот рой будто бы материализовался лишь спустя земные десять минут. Да и не абы кто пришёл на её сигнал — а сам Император…

Глава 7: Архивы «Конца света»

Башни тянулись к небу, разрывали все оболочки и выходя в открытый космос. Они были расположены по всей территории экватора Альтры, планеты вблизи зоны вечной Бури. Башни эти были поистине исполинскими, а всех их связывало орбитальное кольцо, именуемое Мостом, что тянулось по всей планете. Множество огней горело в каждой из башен, которые были расположены на равных расстояниях друг от друга.

Альтра была совсем мала. Длина её экватора едва доходила до отметки в девять тысяч километров, так что на планете было возведено около двухсот башен в целом. Является ли Альтра одной из станций Империи? Едва ли. Это была планета под управлением Изгоев, общества, отделившегося от Империи добровольно ещё пару веков назад, и собственными силами покинувшего юрисдикцию Империи.

Изгои скрываются на этой планете уже очень давно, однако их местоположение отлично известно самой Империи. На некоторой время космические баталии около Альтры прекратились, в связи с тем, что Вселенная начала походить к своему логическому завершению, но кто знает, может, какая-нибудь из враждующих сторон вновь прольет кровь своего врага?

Башни имели самые разные назначения, и существовали автономно. На нижних уровнях, продырявливая твердь Альтры, располагалась горнодобывающая промышленность. На средних уровнях — аграрные и жилые комплексы. На самом верхнем уровне, который выходил за пределы Моста, располагались библиотеки и правительственные здания Изгоев, научные центры и исследовательские базы. Как бы великолепно это все не звучало, Изгои сводили концы с концами. Буря, которая с каждым днем подходила всё ближе и ближе к Альтре, наводила кошмар и отчаяние на общество Изгоев. Ведь если Буря настигнет и Альтру… судьба Земли и прочих пострадавших от Бури планет будет предписана и последнему дому Изгоев.

Парень с костюмом в багровых тонах собирался вступить на Мост, и перейти по нему к следующей башне. Несмотря на то, что он выделялся из толпы своим космическим костюмом, для Изгоев он не представлял определенно никакого интереса. Разве что никто не знал, зачем он здесь. Он не был представителем Империи, но и к Изгоям не примыкал последние пару лет. В сущности, да, он был Изгоем, однако и его самого изгнали из их общества за совершенную давным-давно провинность, о которой уже бы давно забыли. Вот только поймали его за сотрудничеством с Империей, за что и выслали из этой звездной системы в неизвестном направлении на маленьком суденышке, которое даже не было оснащено генератором кротовых нор. Но он выжил, и через много лет вернулся на свою родину для того, чтобы выполнить свой долг перед всей Вселенной, где о нем уже и позабыли. Правда, действовать пришлось скрытно, привлекая к своей личности как можно меньше внимания и пытаясь, как призрак, бесследно исчезать с того места, где его вдруг замечали.

Массивная багровая броня, являющаяся частью его костюма, внушала страх каждому, кого он случайно встретит на Мосту. Однако она придавала ему и нежелательное внимание со стороны, пусть и кратковременное. Когда он выходил из своего космического корабля «Лепесток», его чуть было не поймали на несанкционированном доступе в шлюз башни. К счастью, всё обошлось. Пока обошлось.

Охранный пункт. Два человека охраны, один проверяющий. Каждого, кто входит и выходит из любой башни в Мост, обязаны проверить на наличие подозрительного багажа. Каждый должен предъявить свой виртуальный паспорт. Однако у Шейна не было ни багажа, ни по понятным причинам, паспорта. А пробирался он сквозь специальные ходы, о которых была осведомлена лишь охрана всего форпоста Изгоев. Эти ходы были предназначены полиции и экстренным службам для того, чтобы быстро добраться от одной зоны Моста к соседней, не сталкиваясь с толпами людей сверху. Естественно, доступ в эти ходы он получил незаконным способом, и естественно он уже множество раз попался на камеры. Его натура была замечена, и он ощущал на себе постоянный и подозрительный взгляд.

Время шло к ночи. Один из спутников Альтры мрачно вышел из-за горизонта. На Мосту пропадали скопления людей. Шейн продолжал движение в одну сторону из башни, пик которой использовался как выход в космос, в который он тайно проник с помощью своего космического корабля. Корабля, обладающего запрещенным и в Империи, и на Альтре генератором невидимого поля, позволяющему ему как бы пропадать из поля зрения всех обнаружительных приборов, а также со стороны человеческих глаз. Точкой его назначения служил секретный Архив «Конца света», находящийся уже в виднеющейся за облаками башне. Информация, сокрытая там, помогла бы ему приоткрыть глаза на некоторые обстоятельства, которые поспособствуют выполнению его цели.

Шейн миновал охранный пункт незамеченным, и уже через километр вышел из специального туннеля для силовых структур. Незамеченным для человеческого глаза, но очень заметным для ранее упомянутых камер, что регистрировали его как подозрительную личность. Его уже пытались поймать сутками ранее, когда он ещё находился внутри башни, но след его был потерян. Даже несмотря на то, что он движется в одном направлении.

Возможно, его караулили на всех станциях сверхзвуковых поездов Башен, но никто даже и не думал, что путь он свой держит пешим способом. Пешком по Мосту шли лишь те люди, чей дом расположен внутри самого Моста. И то, они проделывали путь лишь к ближайшей Башне, в любой из которых расположена станция сверхзвуковых поездов, да и в середине моста никто не селился. Но даже так, внутри Мостов циркулировала система мини-сверхзвуковых поездов, которые могли довезти любого желающего до центра Моста и до соседней башни с пересадкой на другой поезд. Странно, но билеты на сверхзвуковые поезда внутри Моста всегда стоили порядком дороже, несмотря на то что они были в разы меньше обычных поездов, и проходили через более меньшие расстояния. Зато на них не нужно было предъявлять никаких виртуальных паспортов, достаточно было придумать плаксивую историю кондуктору, или проехать по поезду зайцем. Да, методы что работали для проезда зайцем несколько веков назад, работают даже сейчас. Человеческая подлая натура действительно удивляет. Но Шейну было нечего делать. Валюты Изгоев у него не было. Вернее была, но расточать её не хотелось.

Небольшая станция по передвижению внутри Моста всё ещё была открыта, как и её более «взрослая» версия в виде станции по передвижению между Башнями. Поезда даже ближе к ночи неустанно пробивали звуковые барьеры в прозрачных туннелях, что висели прямо под головами прохожих, всего в нескольких десятках метрах от них.

Он подходил ко входу на Мостовую станцию. Снаружи стоял кондуктор и охранник пятидесяти лет, седой, как козел. Как только Шейн начал приближаться к ним, они оба насторожились.

— Здравствуйте. Билет, — проворчал кондуктор.

— Да я не на поезд, — отмазался парень. — Около мусорного бака здесь подростки ошиваются. Небось «СинтРаем» балуются. Я разбираться не стал, но вы, пожалуй, поглядите, что там да как.

Охранник вздохнул, и посмотрел на Шейна с опаской. Кондуктор же что-то вновь проворчал в ответ, но Шейн его слов не разобрал.

— Да не говори. Ведь если плохо им станет, нас самих засудят за то, что мы проглядели, как кто-то мимо нас проскользнул. Второй раз уже около нашего объекта муть наводят, — укоризненно ответил охранник кондуктору, и поплелся к мусорному баку, стоящему за входом в станцию. Кондуктор поплелся за ним, как и рассчитывал Шейн.

Он перепрыгнул через ограду, вновь попавшись на камеры. Но это было уже не так важно, веди на камеры он попался уже не раз. Половина его пути уже была преодолена. Осталось доехать до Башни, и дело с концом.

Поезд должен был приехать с минуты на минуту. Шейн устроился подле скамейки, и принялся смотреть в даль. Если повезет, ему удастся узнать обо всём, что знает научное общество Изгоев о ближайшем конце света. Если повезет ещё больше, и при обыске архивов его чудом не заметят, то он определенно направится в… Поезд приехал.

Он поспешил зайти в него, расталкивая всех выходящих людей. Все они были очень уставшими, и видимо, возвращались по своим домам в позднее время суток из-за каких-то заминок в расписании поездов в соседней Башне. Такое нередко случается, когда поезд попросту не может разогнаться до звуковой скорости и преодолеть её, и тогда ему приходится тащиться на обычных скоростях. «Лишь бы сейчас всё нормально было» — подумал Шейн, и устроился в задней части поезда.

Двери закрылись, и на миг в салоне погас свет, сигнализируя о том, что поезд начинает своё сверхзвуковое движение, конденсируя всю свою энергию на одном двигателе. Шейн взялся за поручень, и поезд начал набирать скорость, постепенно увеличивая её до появления резкого свиста в туннели. Звуковой барьер на этот момент уже пробит, однако поезд набирал всё большую и большую скорость. Двойная защитная оболочка из гиперстали не позволяла поезду расплавиться или хоть как-то повредиться, нагреться или выйти из строя во время таких путешествий. В салоне была комфортная температура, и играла успокаивающая музыка. Обычно, на этом этапе путешествия внутри Моста на поезде любого типа люди принимались клониться в сон. Со сном дела обстояли лучше в настоящих сверхзвуковых поездах, ведь в них были плацкарты с удобными койками. А здесь, в сверхзвуковых поездах местного назначения, довольствоваться можно было лишь шибко твердыми сидениями, или, как в случае Шейна, опиранием на поручни всем телом. Но по его биологическим часам спать ему было ещё очень рано. Он всегда действовал только в вечернее и ночное время, закругляя свои дела к утру, а вот днем спал как убитый.

Поезд должен приехать к месту своего назначения через полторы минуты, но усталые лица, уставившиеся как единый живой организм в одну точку, кажется, вовсе не хотели покидать его. В Башнях всегда царила суета, поэтому некоторые и предпочитали селиться напрямую в Мосте, пусть и постоянный скрежет в туннелях для поездов мог не на шутку отвлекать от отдыха.

Шейн выдвинулся из поезда, взглядом охватывая всю небольшую станцию. Никто его, к счастью, не встретил. Но его точно выискивали специальные люди. Вынюхивали. Шли по незримым следам, которые Шейн тщетно заметал. Он знал, что правительство уже знает о возвращении изгоя Изгоев.

Башня находилась совсем близко. Огромный шпиль возвышался на несколько десятков километров вверх. Было достаточно вновь спустится в ближайший ход для охранных служб, чтобы проникнуть в неё. Но определенное ощущение слежки не пропадало, и лишь больше ему казалась подозрительной каждая лишняя тень. Да, специальная служба уже наступала ему на пятки. Догадывалась, куда он держит свой путь, но точными фактами не располагала. Поэтому начинала действовать издалека, наблюдая за ним таким же невидимым взглядом. Либо ему лишь так казалось, и в нем просыпалась его дурная фантазия. В любом случае по этому ходу во второй раз перейти он не решился, иначе его бы поймали с поличным.

Людей ночью вовсе не было. Пьяницы, бывало, проскакивали мимолетом, но они угрозы не представляли. Представляла угрозу лишь странная сила, взор которой он ощущал почти что физически. Поэтому он начал ещё тщательнее путать свои следы, скрываться в темноте, проходить через слепые зоны камер. Время было позднее, и сейчас, пока на Мосту нет людей, его было очень просто захватить. Но невидимая сила не действовала без удостоверения в том, что Шейн представляет опасность. А он представлял, но только никому это не было известно.

Делать нечего. Около входа в башню, в охранном пункте дежурили двое охранников. В кабине для проверяющего документов человека, самого человека не было. Появилась небольшая надежда на успех его диверсии.

Шейн подошел к охранникам, и с ним завязали разговор.

— Гражданин, что вы делаете на Мосту в такое позднее время? — спросил у него один из охранников, посмотрев на него исподлобья.

— Случились непредвиденные обстоятельства. Меня задержали на прошлом охранном пункте, и отобрали все мои вещи. Я беженец из Империи, что вырвался из лап Императора. Однако на прошлом охранном пункте меня посчитали шпионом, отобрали весь мой багаж на дополнительный осмотр, забрали также мою идентификационную виртуальную карту, и сказали идти на все четыре стороны до завершения процедуры проверки моих документов, что остались у меня после того, как я сбежал. Они пообещали, что передадут моё дело в соответствующие органы, где мне создадут новые документы, как гражданина планеты Альтра. То есть Изгоя, кем я сейчас и считаюсь.

— Звучит неубедительно, — ответил второй охранник. — На каком основании мы можем вам доверять?

— Посудите сами. Как бы я без документов добрался до этой башни пешком? Мне ведь предоставили одноразовый билет на сверхзвуковой поезд, дабы я добрался до этой башни, и встретился со своими родственниками, что поспособствовали моему спасению, — отмахнулся парень в багровых доспехах.

— Почему вы не остались в прошлой башне, где у вас и отобрали все ваши вещи, и, как вы говорите, забрали все документы?

— Это срочное дело. Мне нужно повидаться с родственниками как можно скорее, иначе они будут за меня переживать. Поэтому я отправился в путь до этой башни настолько поздно. Я не хотел ждать наступления утра. В любом случае, вы обязаны меня принять и пропустить, как недавнего беженца Империи. Разве мой рассказ звучит неубедительно? Разве вы бросите меня у дверей этой башни просто из-за ваших предрассудков?

Он был хорошим лжецом. Конечно, семья то у него хоть и была, но уже давно от него отказалась.

Охрана перешептывалась. Он действительно не походил на шпиона Империи, хоть и выглядел довольно экзотично для форпоста Изгоев. В любом случае, шпион Империи наверняка бы попытался подделать виртуальный паспорт, и прикинулся бы обычным, добропорядочным гражданином, не вызывающим подозрений. Однако Шейн был вполне подозрителен. И это сыграло ему на руку, ошеломив своим присутствием охрану в охранном пункте.

— Хорошо. Проходи. Мы проверим твою личность в ближайшее время, — ответил другой охранник и принудил его показать своё лицо на камеру. Шейн сначала отмахнулся, однако осознал, что и до этого не раз попался на камеры.

Повезло, что проверяющий куда-то отошел. Быть может, он бы устроил допрос Шейну, будь он на месте. Однако всё обошлось.

Парень проследовал внутрь башни, и подметил всю ту же скучную картинку. Каждая башня Изгоев на Альтре всегда строилась по единому образцу, и не отличалась от других никоим образом. Пожалуй, различалось лишь их назначение. Внутри башни всё было тихо. Не слышно ни одного голоса, ни одного шума вечно спешащих, суетливых жителей башни. В общем, царила такая же обстановка, что царила и внутри Моста. Даже многочисленные рекламные баннеры мерцали разными цветами как-то грустно, тревожно, и совсем не весело.

Шейн, минул гигантский фонтан, расположенный в центральном зале башни. Его привлекла надпись на золотистой табличке, приколоченной к основанию фонтана, которую он никогда прежде не видел. Она гласила:

«Упразднить. Деактивировать. Пересоздать. Проект «Ковчег». Спасение. Наследие»

— Глупцы… — улыбнулся Шейн, рассуждая о прочитанных словах. Сейчас он поднимался на лифте на верхний этаж, где находились желаемые архивы с тайными знаниями. Попасть туда не составит труда, по крайней мере для Шейна.

Архивы были скрыты под ликом обычной библиотеки, которая была вечно закрыта, ведь как таковой библиотекой не являлась. На пятом уровне башни, правда, она совсем не выделялась из многих других подобных зданий, но спустя десять минут блужданий Шейн всё-таки отыскал вход внутрь.

Такой важный объект, о котором знают лишь пара человек во всей Вселенной… был защищен лишь примитивным магнитным замком, работающим от электричества. Шейн включил внешний интерфейс своего костюма, и поднес его к магнитному замку. По руке парня в тот же момент прокатилась волна электричества, и он одернул руку, хоть и ожидал, что его ударит током. Замок открылся, и он вошёл внутрь, мрачно посмотрев на камеру, поставленную в углу коридора. Времени оставалось слишком мало.

Архивы «Конца света» и внутри смахивали на обычную библиотеку, правда вместо антикварных книг, на полочках стояли капсулы с информацией, которую можно было загрузить в костюм, и прочитать её с внешнего интерфейса. Шейн хотел разузнать всё, о чем говорилось в капсулах, однако он искал ответы лишь на самые главные вопросы. В основном, об подводной пирамиде погибшей Земли.

В этих архивах давно не было живой души. По меньшей мере, около недели. Нужную информацию он нашел в отделе для ликвидации, информационные капсулы в которых должны были просрочится уже через пару часов, и стать нечитабельными для интерфейса. Эта мера «просрочки» была установлена для того, чтобы содержимое информационных капсул не утекло в простой народ. Иначе произошел бы огромный общественный резонанс.

Он искал пять информационных капсул, и четыре из них он благополучно нашел. Он подсоединял увесистые капсулы к своему костюму и скачивал из них всю информацию, затем, даже не церемонясь, просто откидывал их в сторону. Всё равно уже вскрылся факт пребывания Шейна в этом архиве. Парень сел в кресло, убедившись, что закрыл входную дверь, и принялся изучать полученную информацию. Ему не хватало чашки кофе, но подкожную инъекцию кофеина он делать пока что не хотел. Ещё не время.

Первая капсула именовалось просто «Проект», и имела сжатую информацию о проекте «Ковчег». Большинство фактов, указанных в капсуле, Шейн уже знал. Однако он всё равно нашёл для себя нечто новое. Например, факт того, что в проекте «Ковчег» никоим образом не замешана Элизабет, нынешняя королева Изгоев. То есть до сих пор было неизвестно, одобряет ли она саму идею перенесения личности человека в суперкомпьютер. Он счел это забавным, ведь «Ковчег» позиционировался как единственная возможность пережить надвигающуюся Бурю всем Изгоям.

Вторая капсула именовалась как «Вечная Буря, предпосылки её появления в XXII веке». Здесь дела обстояли интереснее. Буря — аномалия, что разрушила естественное течение жизни Земли, вызвала кучу катаклизмов, и в конце концов окрасила её воды в алый цвет. Эта аномалия также поспособствовала развитию ряда изменений внутри Солнечной системы, включая увядание самого Солнца, пропажу нескольких планет и разрушение других. Главной предпосылкой появления Бури стало пробуждение Вечного сердца, или его болезнь, как говорят другие источники. А третьи источники утверждают, что Буря могла появиться и независимо от действий Вечного сердца. Сама по себе Буря — это группа видимых и невидимых беснующихся лучей или скоплений звездной пыли, что несут за собой разрушения, отравляя всю Вселенную. Неизвестно, почему Буря до сих пор обходила стороной Созвездие Ориона, на краю которого и находится Альтра, однако, так или иначе, угроза её приближения к Альтре в ближайший месяц определенно была. Буря вездесуща, и за всё время своего существования успела отравить собой всю галактику, неся огромный перечень аномалий на своём хвосте. Предполагается, что Буря сама собой является самым очевидном свидетельством конца света. Ведь пройти мимо и оставить нетронутыми чистые земли она попросту не может. А самими предпосылками начала Бури, в очаге возникновения на планете Земля и в дальнейшем её распространении по всей галактике, стали многочисленные катаклизмы, такие как: дожди с радиоактивными осадками, грязные облака, таяние ледников, полное погружение всех континентов на дно, пробуждение супервулканов, расширение дыр озонового слоя и их новых образований, вечные грозы, землетрясения, в конце концов окрашивание воды в кровавый цвет, и прочие ужасные вещи, что произошли на Земле всего за один земной год.

Третья капсула называлась просто «Осведомленность Империи». Ужасные слова о грядущем событии, подстроенным Империей на одной из её станций, с привлечением какого-то странного существа, по образу напоминающего змея. Комментарии излишни. Однако Шейн просто расплылся в гримасе удивления и изумления одновременно.

— Они безумны… как же мне нравятся их спонтанные действия!

Последняя, четвертая капсула звалась «Эмелис Рейн, исследовательница космических простор и глубин Эсхатона». Информация была самой новой, эта капсула была создана буквально пару дней назад. Именно эту капсулу он хотел прочитать больше, чем другие. В ней говорилось от лица неизвестной авторитетной личности о трудностях, что встретились Эмелис внутри стен красной пирамиды. Эта личность, очевидна, являлась Солом, андроидом с маской совы, что какое-то время назад пытался получить помощь в выполнении своего плана по захвату Эмелис и Вечного сердца у Изгоев. Однако его план отвергли, и Солу пришлось открыто сотрудничать с Империей, пусть и не захватив Эмелис, но втеревшись ей в доверие. Для Изгоев было совсем неизвестно, что всё-таки случилось с девушкой внутри Эсхатона, ведь Сол выходил с ними на связь очень короткое время, а потом он и вовсе перестал появляться в их зоне влияния. Далее шла подробная характеристика Эмелис, все её связи и огромное досье.

На самом деле, Шейну и самому пришлось бы спуститься в Эсхатон, и он вполне был к этому готов. Он хотел помочь Эмелис в паре дел, но он не был убежден в её местонахождении. В любом случае, в той же капсуле, в которой говорилось об Эмелис, подчеркивались и некоторые особенности Вечного сердца, что его не на шутку заинтересовало. Например то, что любые физические травмы его носителя зарастают с удивительной быстротой.

Шейн бы так и дальше рассиживался на кресле и изучал загруженную информацию, однако в дверь громко постучали. «Накрыли» — подумал Шейн, и из-под собственной брони вытащил небольшую, но мощную бомбу. У него было полно такого добра, полученного не самыми законными методами.

Стук в дверь сменился жужжанием сварки. Дверь собирались снести подчистую, и парень не стал медлить. Он бросил бомбу прямо в дверь, и та зацепилась за неё, начав угрожающее пищать. Шейн спрятался в другом конце архива, пробежав двадцать метров и укрывшись за слоем полок.

Прогремел ужасный грохот, после которого моментально включилась сигнализация. Перед этим, правда, прозвучал истошный крик, а затем и второй, ещё более истошный. Шейн достал пистолет, и зарядил его пробойными патронами, усиленными энергетической плазмой. Затем направился к единственному выходу из архивов, наблюдая за тем, как повсеместно включилась система самоуничтожения капсул. Без дела невидимая сила не сидела. Правда она не успела активировать самоуничтожение вовремя, и Шейн, так или иначе, уже успел извлечь нужную ему информацию. Отныне действовать нужно быстро, ведь следующей его целью было проникновение в музей «Наследия Земли», где он хотел кое-что одолжить. Шейн даже не посмотрел на корчившихся агентов спецслужб, ведь их жертва была неоправданно мала. Теперь за ним устроили настоящую охоту.

Шейн не стал подниматься на лифте, и вместо этого на нужный ему уровень он добрался пешком, предварительно опустошив ампулу с кофеином, введя его под кожу. Настал момент, когда она всё-таки понадобилась.

Он думал, включать ли ему невидимое поле, или оставить всё как есть. Пока что на него не надвигался враг, и поэтому он решил сэкономить заряд для более значимой опасности, ведь такое поле слишком долго перезаряжалось. На верхнем уровне он встретил ещё двойку агентов спецслужб, которые испугались внезапной встречи со Шейном. Он расправился с ними быстро, почти для них безболезненно. Как и в прошлый раз, он довольствовался фразой «их жертва слишком мала» для оправдания своих действий.

В музей он собрался не просто так. Он должен был проверить наличие определенного экспоната, и попытаться захватить его для реализации своего плана. Сам же музей находился уже в десяти метров от него, а внутри не горело ни одного огня. «Мне на руку» — подумал парень.

Вскрыть стальные двери музея не составило особого труда, ибо они были закрыты тем же магнитным замком, который Шейн успешно уже обесточивал ранее, и двери перед ним распахнулись. Сзади послышались многочисленные шаги, как будто за ним бежали не менее десятка членов силовых органов. Против десяти он бы пойти не смог, поэтому он решил быстро забежать в музей, быстро найти, что ему нужно, и также быстро пропасть, как будто его здесь и не было.

Коридор повел по разветвлению в три зала: зал «Доисторических технологий», зал «Наследия предшественников» и зал «Старые доктрины». Направился он в «Наследие предшественников», ведь именно в этом зале и находилось обесточенное копье, которым, по легендам, сотни лет назад основатели общества Изгоев, ещё на живой Земле, сковали свои клятвы вечным союзом, дав умыться копью кровью самого Императора. Шейну всегда эта история казалась слишком абсурдной, но сам факт того, что это копье почитали как первое оружие против тирании Императора, Шейну очень нравился. К тому же в его руках оно бы вернуло свою прежнюю мощь, и здорово бы помогло в его делах.

Шейн даже не оглядывался на витрины с экспонатами, не смотрел и на картины, и шёл лишь в заведомо заученном направлении, пока его взор в свете небольшого фонарика не встретился с копьем «Лучезарность», которое заставило его сердце биться ещё быстрее. Он незамедлительно разбил витрину, в котором находилось это изящное двустороннее копье, и вытащил его, сжав обеими руками.

Вмиг завопила сирена. Это местное правительство осознало, насколько огромный вред мог бы нанести Шейн инфраструктуре всей башне и прилегающим к ней Мостам.

«Головорезы начали играть по-крупному. Предательница наверняка тоже уведомлена» — подумал он, и сжал копье в руках лишь ещё сильнее. Копье блистало и напитывалось энергией, которую Шейн вливал неизмеримыми порциями из своего костюма, при этом испытывая жгучую боль в своем теле. Все системы костюма работали как в последний раз, буквально выжимая из себя все соки.

Доспехи начали перестраиваться, теперь покрывая вообще всё тело Шейна, закрыв даже его голову шлемом с небольшой прорезью для глаз. Теперь он был похож на паладина, облаченного в кровавые доспехи, что мог нести за собой или смерть, или жизнь, и только ему было можно вершить чужие судьбы в пределах этой башни. Копье тоже трансформировалось, приобретая красный оттенок, резонируя с футуристическими доспехами парня, приобретая ещё более величественный вид. Даже сейчас он вполне мог противостоять какой-нибудь страшной твари втрое больше, чем он сам. Только потому, что он знал, для чего же на самом деле должно было использоваться это копье. Только потому, что он знал, как использовать его сакральную силу, пришедшую не из этого мира.

В зал ворвались люди в более хорошем обмундировании, нежели прошлые агенты. Они были очень похожи на бойцов Империи, пусть и с некоторыми значительными отличиями в высокотехнологичных костюмах. Шейн поднял копье над головой, и вмиг помещение озарил ослепительный, яркий свет, а сама «Лучезарность», модифицированная Шейном, потрескивала чистой плазмой, и сжигала любую органическую материю на своем пути.

Шейн бросил копье в толпу, которая открыла по нему огонь. Копье завертелось в воздухе, и попало в голову одному из нападавших, а затем помещение озарил ещё более яркий, ещё более ослепительный свет, от которого даже сам Шейн заслонился рукой. «Лучезарность» прошла сквозь голову, и нападающий даже и не успел заметить, как лишился своей жизни. Этого не успели заметить и все остальные, что стояли подле него. В их организмах взорвались все сосуды, за долю секунды закипела вся кровь и разорвалось сердце. Шейн отвернулся, дабы не наблюдать того, как все его враги вмиг падают на пол, а их мёртвые тела окрашивают помещение в багрово-красный цвет. Копье незамедлительно вернулось к нему в руку, и Шейн скрылся в черном выходе музея.

Однако он не пошёл крушить всё подряд. Он не пошёл мстить своим обидчикам, даже наоборот, предостерег их, выжжа пламенем на стене следующее послание:

«От изгоя Изгоев. Грядут перемены. Не пытайтесь мешать Империи для вашего же блага, они что-то подготавливают. Они на взводе. Когда вас навестит Эмелис, я обязательно узнаю и вернусь».

Шейн последовал к атмосферному шлюзу, расположенному на предпоследнем уровне башни, где его уже ждала новая порция силовых органов и заветный корабль, на котором он улетит на второй спутник Альтры, и затаится там как хищник в ночи.

Глава 8: Император Белый

Эмелис проснулась под монотонный писк аппаратуры. Она очутилась в скромной больничной палате, где кроме медицинской кровати, тумбочки, капельницы и оборудования для мониторинга её состояния больше ничего и не было. Аппарат считывал её артериальное давление и сердечный ритм. Её показатели, как ей казалось, были прекрасны. Только вот где она? Воспоминания начали возвращаться к ней отрывками, но момент попадания сюда она не помнила. Когда её наконец спасли, она уже спала так, будто это был последний сон в её жизни.

В углу находилась невзрачная камера, на которой мигал красный диод. Переглядывания с этой камерой длились недолго, ведь в палату зашел мужчина.

— Доброго пробуждения, Эмелис Рейн. Вы проспали целых два дня, — улыбнулся он. Его морщины говорили о том, что ему было не менее шестидесяти лет. Седины на его голове было предостаточно.

— И вам добра… где я нахожусь? — спросила Эмелис, удивившись, что мужчина знает её фамилию. Затем и удивившись тому, что она проспала так долго.

— Вы на имперском линкоре «Голиаф II», пожалуй, самом великом космическом корабле за всю историю человечества, — ответил мужчина, возгордившись. — Вы находитесь под покровительством Императора.

— Меня принял сам Император? — удивилась она. Эмелис действительно видела корабль белой расцветки огромных размеров, но она и подумать не могла, что он её и примет.

— Мы приняли ваш сигнал, отправленный с Первой станции. Вы не на шутку перепугали всю Империю своей весточкой с покинутой станции, а когда мы узнали, от кого именно мы её получили, мы испугались ещё раз. Полагаю, мне о многом нужно рассказать, и именно поэтому я и пришёл к вам.

— Каким образом я могла напугать всю Империю? — Эмелис засмеялась. — Это мне нужно донести миру о всём том, с чем я столкнулась там, на мёртвой Земле.

— Нет, не нужно подробностей. Мы уже и так всё знаем. Вы носительница Вечного сердца, спасительница всей галактики, которая успешно завершила свою миссию и вернулась в целости и сохранности из красных вод.

— Так раз вы всё знаете, от чего же тогда я, по вашим словам, так сильно напугала Империю?

— Об этом я и хочу поговорить… Видите ли, с момента вашего погружения под воду прошло не менее двух земных месяцев, а если быть точнее, шестьдесят шесть земных дней, прежде чем мы вас нашли. Пятьдесят один земной день, когда «Ночник» потерял надежду встретить вашу группу целыми и здоровыми на своём борту. Одиннадцатый день, как мы потеряли надежду на спасение нашей галактики, — морщины на его лице будто сузились, представляя, каким тяжелым будет разговор.

— То есть? — не поняла девушка.

— Мы не до конца разобрались, как работают привычные законы физики внутри красной пирамиды, которую вы вместе с вашей командой исследовали. Время для вас, скорее всего, текло привычно, тогда как снаружи, в космосе, время шло гораздо быстрее. Когда вы покинули Эсхатон, вы вернулись в привычную меру измерения времени…

Не более двенадцати часов проведенными в Эсхатоне на самом деле оказались двумя месяцами, пройденными в нормальном мире. Эмелис была шокирована этой новостью, но этот незнакомец не мог солгать.

— Впрочем, я бы хотел представиться. Меня зовут Адам Беркли, и я являюсь главным советчиком Императора Белого, его величия, — отвёл тему мужчина, заметив замешательство девушки.

— Я… то есть… действительно ли прошло столько много времен? — проигнорировав представление Адама, спросила Эмелис.

— Да. Прошло достаточное количество времени

— Как такое могло произойти? Мы с командой… — Эмелис запнулась, произнеся слово "команда", — Мы с командой исследовали многочисленные ходы, и натыкались на самые различные трудности на своем пути, в конце концов отыскали Вечное сердце… Но даже так никто из нас и представить не мог, что снаружи проходят целые месяца, пока мы находимся в Эсхатоне.

— Дело, скорее всего, в самом первородном артефакте. Понять его мотивов мы не можем, предполагаю, не можете и вы, но по крайней мере теперь есть объяснение тому, что мы получали сигналы от первой исследовательской группы операции с большими задержками.

Теперь это объясняло то, почему тело Джона Миллера пролежало в стенах пирамиды не несколько веков, а всего лишь пару лет.

— За эти два дня, пока вы крепко спали и восстанавливали силы, мы уже сняли показания с вашего гидрокостюма, и его внутренние системы тоже поддались уловке временной путаницы Эсхатона. Даже те немногочисленные зонды, которые всё время и по маленьким крупицам доставляли нам информацию об Эсхатоне, тоже заблуждались, и тоже поддавались влиянию первородного артефакта, — пояснил Адам Беркли, смотря на показатели Эмелис. Её давление возросло.

— Сол! — внезапно объявила Эмелис, — Вы ведь о нём знаете?

— Да, мы знаем о нём… Именно он и доложил нам всю известную ему информацию об Эсхатоне, и причине внезапного конца света на Земле. В первый свой приход он помог нам ещё в двадцать втором веке, рассказав о том, что под океаном есть некая загадочная структура, которая, по его словам, и была причиной всемирного упадка. Во второй раз он объявился полгода назад, и провел личную встречу с Императором на «Голиафе» первой версии. Однако не всем его сказанным словам мы верили, и не верим до сих пор тому, что он пришёл из другого мира. Мы знаем, что вы с ним встретились в Эсхатоне. Он отчаянно пытался убить того ужасного монстра… акулу, вроде. Используя вооружение пирамиды… — пояснил Адам.

— Почему же вы ему не верили?

— Путешествия в иные миры… невозможны, поверьте научному сообществу. Путешествие между мирами, даже если бы они были, спровоцировали бы глобальную катастрофу. Скорее всего он был создан кем-то из нашего времени и из нашего мира. Кем-то, кто очень искусно умел обращаться с сознанием робота. К тому же, за всё это время он снова к нам так и не объявился.

— Но что, если предположить, что где-то в нашей Вселенной есть портал в другие миры, о котором был осведомлен Сол? Ну даже если не портал, то, может быть, какая-нибудь аномальная кротовая нора, вход которой был в одной Вселенной, а выход находился в совсем другой Вселенной?

— Мы с вами, к сожалению, не ученые. Пусть в этих нюансах разбирается научное сообщество.

Эмелис глубоко задумалась. Она обладала огромной силой, силой, которой находилась внутри неё самой. Но как управлять этой силой она не знала. Все карты когда-нибудь всё равно раскроются, но по крайней мере она понимала причину своей постоянной удачи. Вечное сердце покровительствовало ей, пусть и посылало всё новые и новые трудности. Эти галлюцинации, припадки, усталость… это всё происходило с ней только из-за Вечного сердца. Ему нужна была живая энергия, которую оно поглощало из тела Эмелис… ему нужны были эмоции Эмелис… эмоции своего сосуда, человеческие эмоции, в которых оно так нуждается, именно из-за того, что у Вечного сердца нет своего сосуда, оно и начало медленно погибать, за собой забирая целый мир. Значит ли это, что в прежние времена у Вечного сердца был другой сосуд?

Давление стабилизировалось. Она смирилась со всем, что с ней произошло, и о чём сейчас рассказал Адам.

Адам Беркли подозвал врача, который поспешил отсоединить от Эмелис капельницу.

— Вы восстановились. Я рад за вас, — коротко бросил суетливый врач, и удалился из палаты. Эмелис привстала на кровати и потерла одной рукой другую руку.

По какой-то причине она только сейчас поняла, что на ней нет столь полюбившегося гидрокостюма. Вместо этого на ней была одета больничная сорочка, в которой она, как ей казалось, выглядела глупо.

— Через час состоится ужин в честь вашего успешного возвращения. На нем будет присутствовать Император вместе с министрами каждой станции. Пожалуйста, не опоздайте к назначенному времени. Может, у вас остались ещё какие-то вопросы?

Поняв, что у Эмелис нет никаких вопросов, Адам подошел к ней и протянул ключ-карту. Она оказалась допуском к её личной каюте, представленной «Голиафом II» на время её нахождения на линкоре.

Эмелис взяла ключ-карту, на которой сразу засветился номер каюты и этаж её расположения: «419 каюта, 4 этаж». Кроме того, на ней отображалось время до истечения срока актуальности этой карты. Установленный срок равнялся двум земным дням, что значило, что на борту «Голиафа II» она проведет только сегодняшний и завтрашний земной день. Этому она была рада, хоть и очень сильно хотела увидеться со своим отцом.

Затем Адам довел её до своей каюты, и поспешил удалится, когда она открыла дверь. Комфортность этой каюты была выше той, которая была «Ночнике», чему Эмелис была несказанно рада. Тут был и шкаф с чистыми вещами, и двуспальная кровать, и удобное кресло, и небольшой столик, и прикроватная тумба. Санузел в комнате тоже присутствовал, что являлось роскошью для перелетов в космосе, ведь на большинстве кораблей он был общим для всего экипажа. Правда не было иллюминатора с видом на космические просторы, ибо все каюты для гостей находились сугубо в центре корабля, что немного расстраивало Эмелис, хоть она и сама ещё два дня назад была готова отречься от космоса навсегда.

Характерной чертой корабля был его внутренний, строгий окрас в белые и серые цвета. Такой же расцветки была и одежда Эмелис в её шкафу, но, прежде чем выбрать себе наряд на званый ужин, она решила принять душ. Выйдя из душа, она закинула свою больничную сорочку в пункт приема грязной одежды, то есть в своеобразное отверстие в стене санузла, в которое принималось складывать грязные вещи, в дальнейшем подлежащие стирке.

Платье было подогнано под фигуру девушки, и смотрелось на ней очень изящно. Оно было сшито из высококачественных материалов, и было довольно дорогим, в этом Эмелис разбиралась очень хорошо. Оно было выполнено в необычном стиле, одновременно классическом и космическом: с ним она выглядела одновременно и строго, и очень дружелюбно. Утонченности наряду придавали белые туфли на небольшом каблуке, и серьги из антикварного камня. В целом девушка выглядела достаточно элегантно, как и необходимо было выглядеть при встрече с самим Императором. До ужина с ним и его гостями оставалось не так много, но и не так мало.

Эмелис высушила свои белоснежно-белые волосы и надела на голову ободок. Она наконец полностью оделась, и вдруг в дверь постучали. Она разрешила войти.

Автоматическая дверь открылась, и за ней стоял Адам в официальном виде.

— Вижу, вы уже закончили прихорашиваться. Вам очень идёт это платье. Оно не слишком длинное и не слишком короткое, вы согласны со мной? — спросил мужчина.

— Да, мне самой нравится, — искренне улыбнулась Эмелис впервые за долгое время.

— Через двадцать пять минут состоится ужин. Прошу, пройдемте со мной к банкетному залу. Лучше прийти рано, нежели опоздать. Сейчас там уже заканчивают последние подготовки к пиру, музыканты уже прибыли. Император придет немного позже установленного времени, так как у него появилось одно неотложное дело.

— Конечно, пойдемте, — сказала Эмелис и пошла за Адамом, привыкая к новым каблукам и закрыв дверь ключ-картой.

Всё внутри имперского корабля было выполнено с изыском, очень грамотно и лаконично. Белый цвет для окраски корабля был запрещён во всей Империи, как вовнутренней части корабля, так и во внешней. Такую тягу Императора к белому цвету никто не мог обосновать. Противники Империи в лице Изгоев всегда считали это неким психическим отклонением, однако они были мало правы. Кроме того, даже его фамилия, Белый, буквально была связана с белым цветом.

Около входа в обеденный зал стояли двое безоружных гвардейцев. Пропустив советчика Императора, они оба, совершенно синхронно, перекрыли путь Эмелис, которая собиралась пройти за ним. В безмолвии, не отводя взгляда от одной точки, они так и продолжали стоять и не пускать Эмелис внутрь.

— А! Эмелис, не бойся, «Светлая гвардия» отныне действуют особенно осторожно. Просто так они тебя не пропустят, пока этого не прикажет сделать Император, — растерялся Адам, неловко улыбнувшись сложившейся ситуации.

«Светлая гвардия» — априори самая элитная часть войск всей Империи, полностью принадлежащая Императору. Представители «Светлой гвардии» на корабле находились повсеместно. Их тело было полностью закрыто за защитным костюмом, по функционалу очень схожим с гидрокостюмом. Войска добились идеального баланса между использованием передовых технологий и применения грубой физической силы. Их защита была непробиваема для большинства типов энергоружья, а используя технологию дополненной реальности они всегда находятся на чеку, распознавая угрозу даже по малейшему лишнему шороху. Их форма также сохраняет комфорт своего носителя, так как она создана из дышащего материала, не затрудняющего движение. Лицо каждого из членов «Светлой гвардии» было скрыто под белой маской, в которой даже не было прорезей для глаз. Ходят даже слухи, что все представители «Светлой гвардии» — совсем не люди, а полноценные киборги, в которых из людского осталась только речь, ведь зачастую они были даже слишком хладнокровны. Но и речь они используют очень редко, и то, только по определенному уставу. Немногим удаётся занять такую высокую позицию в военном деле, ведь для «Светлой гвардии» отбирают только самых лучших, идеальнейших бойцов, готовых пожертвовать свою жизнь по одному щелчку пальца Императора.

Также внезапно, в один шаг они открыли путь Эмелис, храня молчание и мёртвый взгляд, устремлённый вперед и скрытый под маской. Девушка почувствовала себя очень неловко, потому скорее прошла за Адамом.

— Они тебя ни разу не видели на этом корабле, а Император, видимо, забыл сообщить «Светлой гвардии» что ты являешься его почётным гостем. Однако Император сделал это сейчас, когда они сообщили ему о тебе по своему внутреннему каналу связи. Они постоянно отрезаны от мира, и скорее всего, даже не знают, кто ты такая. Лишь Император отдаёт им приказы, и лишь его приказам они следуют, всегда безоговорочно. Даже генералы обычных легионов не способны управлять «Светлой гвардией», ведь они несут только волю и слово Императора и больше никого во всей Империи. Император активно связывается с ними напрямую, через их костюмы, отдавая приказы прямо в мозг, — пояснил Адам, пока Эмелис разглядывала зал трапез. Странно, что он это рассказывал. Всё это и так знал каждый житель Империи.

Огромный зал выделялся высокими потолками. Изящные украшения, белые бутоны свежих роз и статуи из чистого мрамора завораживали глаза. Эмелис смотрела на статуи осторожно, будто взглядом боясь их разбить. Всех личностей на статуях она прекрасно знала. Это были великие люди, поспособствовавшие развитию космических технологий и космической культуры. Она даже узнала некоторых философов и выдающихся учёных, наследие которых не забудется никогда.

В центре зала, сценически напоминавшего чем-то древний амфитеатр, стоял длинный стол, расположившийся в форме буквы «Т». Все места были пронумерованы бумажными табличками, с именами тех, кто сегодня будет ужинать за этим столом. Мест было не более двадцати, и среди имён она узнала почти всех людей, что занимали высокие должности в правительственных органах. Адам, как настоящий джентльмен, сначала устроил Эмелис за столом, и только затем сел сам. Пришли они гораздо раньше всех.

Зал благоухал запахом цветов. Еду принесут ещё не скоро, так что Эмелис пришлось довольствоваться звуками, исходящими из скрипки искусного музыканта. Он играл третью симфонию Бетховена, даже не глядя на саму скрипку, в ожидании готовности остального оркестра.

— Скоро подойдёт министр Второй станции «Беллатрикс», Байрон Сэг. Он настолько любит нарушать правила, что всегда приходит раньше установленного времени. Но ты ему не говори, что я так о нём отзываюсь, — усмехнулся Адам.

— Полагаю, на этом ужине будут присутствовать министры всех станций.

— Да. Все. И все они придут сюда лишь для того, чтобы посмотреть на тебя. Да и в общем то этот ужин был сделан только в вашу честь, ведь вы нам дали вторую надежду на счастливую жизнь. Без концов света. Без вымирания всего человечества, — возгордился мужчина, будто он и сам участвовал в операции Эсхатона.

И как по предсказанию первее всех действительно заявился Байрон Сэг, держащий в своих крепких, но уже стареющих руках управление делами Второй станции. Морщин и седины у него было даже больше, чем у Адама Беркли. Он любезно поприветствовал девушку, поцеловал ей запястье, и уселся за своё место. Человек, сопровождавший его, лишь кинул благодарственный кивок Эмелис, и сел по левую сторону от Сэга.

— А это кто? — шепнула девушка. Шепот был плохо слышен из-за того, что к скрипке присоединились и другие музыкальные инструменты, формируя сладостную музыку. Также они сидели по правую и левую сторону трона Императора, так что шепот был плохо различим и из-за их расстояния.

— Нет нужды перешептываться. Все свои, говорите во весь голос, но опущенным тоном, — улыбнулся Адам, взглядом поприветствовав Байрона и его сопровождение, — Это его сын, который вскоре займёт его должность, Байрон Эрл.

Затем к банкету стали подтягиваться и другие лица. Адам любезно пояснял, кто есть кто, и какую услугу оказывает Империи, хотя Эмелис всех и так почти знала. Здесь был и верховный судья, расположившийся около советчика Императора, и министры прочих станций, и министры каких-то отдельных отраслей. Адам даже представил очень почитаемую исследовательницу галактической истории, Трею Кэнон, которая вскоре лично подошла к Эмелис, завязав разговор.

— Я получила высшую награду просто находится на этом великолепном корабле в столь великолепном обеденном зале, но более высокую награду я получила при знакомстве с вами, — призналась Трея. — Ваше участие во вселенской истории будет известно даже невеждам и даже через тысячи лет.

— Вы мне льстите, Трея Кэнон, к тому же я смогла спуститься в алые воды и вернутся оттуда живой далеко не сама. Мне помогала удача и другие люди, без которых я так бы и осталась на дне океана, — ответила Эмелис, заметно смутившись, а затем и взгрустнув, вспомнив о своих коллегах. Трея Кэнон извинилась перед девушкой, и проследовала к своему месту. Эмелис казалось, что их судьбы ещё пересекутся.

Длинный стол уже был полон. Все обсуждали разного рода вопросы, не ограничиваясь одной темной разговора. Адам нервно смотрел на голограмму часов, ожидая начала трапезы, вновь подметив, что Император заявится сюда только когда уже будут поданы все блюда и десерты.

В зал зашёл ряд официантов в белых пиджаках, и вмиг пустеющий стол наполнился самыми разными блюдами, названия которых Эмелис даже не знала, ведь ей никогда не приходилось пробовать их до этого. Хотя она и была довольно голодна, но, возможно, в силу особой экзотичности многих здешних блюд, она попробовала лишь пару блюд. Кто-то поднял тост в честь Эмелис, когда официанты разнесли бутылки изысканного вина. Она снова смутилась, не зная, что ответить, но затем встала из-за стола и подняла тост за прекрасное будущее галактической Империи и вообще всего человеческого рода.

В один момент, когда уже прошла добрая часть ужина, и официанты были готовы выносить последние блюда, а в заключении — десерты, Адам оповестил всех гостей, что с минуты на минуту должен войти Император Белый. Эта новость заставила оркестр замолчать, а все гости прекратили свои разговоры и отложили столовые приборы. В зал зашло четверо человек из «Светлой гвардии», а из другого входа ещё четверо. Они разбрелись по углам обеденного зала, и даже шаги их были монотонны и синхронны. По двое гвардейцев остались стоять около двух входов.

Молчание повисло в зале, а Эмелис очень сильно суетилась. Император никогда не показывался на большой публике, и всегда предпочитал находиться на своём корабле, управляя Империей без своего посредственного вмешательства. Девушка даже и не знала, как выглядит Император, да и в Империи вообще никто и никогда его не видел кроме тех немногих, кому посчастливилось быть на его корабле в качестве гостя. Несмотря на своё отшельничество в своих покоях, на званые ужины он всегда приходил, ибо организовывал их сам, как раз для таких важных событий.

Император Белый зашёл в зал. Он был очень высоким, и его величественная фигура прямо-таки источала великую мудрость и огромную силу. На его плечах висели изящные меха, а одет он был под стать самому настоящему правителю всей галактики. На голове возвышалась корона из белого материала, в которую были инкрустирован один большой, прозрачный алмаз. Шаги его были уверенны и изящны. Странной деталью было то, что его лицо, совсем как у «Светлой стражи» было закрытой за аналогичной белоснежной маской, без прорези для глаз. Одет он был словно в доспехи, совершенно белые и натёртые до блеска, однако под ними Эмелис разглядела такую же одежду, которая была присуща любым гвардейцам. Когда он входил в зал, все поднялись из-за стола и смиренно опустили свои головы, а «Светлая стража» опустилась на одно колено, склонив свои головы чуть ли не до пола.

Безэмоционально и совершенно молча он последовал за своё место за шикарным троном в самом почётном месте стола, как раз между Эмелис и Адамом. Когда Император сел за стол, все остальные сели за ним, понемногу возвращаясь к своим прежним разговорам, будто Императора здесь вовсе и нет. Оркестр продолжил исполнять свою музыку, но уже с большим энтузиазмом.

Белый недолго посмотрел на Адама, а тот ему кивнул. Затем его взгляд, скрытый под маской, перешёл на Эмелис, из-за чего и она тоже посмотрела на него завороженно. Однако он ничего не говорил, а затем и от неё отвёл свой взгляд. Он ничего не ел, а постоянный поток официантов всё время проходил мимо него, лишь кланяясь ему.

Эмелис вопросительно смотрела на Адама Беркли, и он только продолжал свою трапезу, но затем заговорил с ней, после того как Император Белый кивнул ему ещё раз.

— Я понимаю ваше смятение. Присутствие Императора на подобных застольях всегда означает то, что он за всё время трапезы не прикоснётся к еде ни разу. Это своеобразная традиция внутри нашего корабля. Вы и так съели очень мало, и можете смело игнорировать присутствие Императора, как это делают все, и заняться своей едой, — пояснил Адам, — Сейчас принесут изумительный десерт из редкого белого трюфеля, который выращивают только на Пятой станции в единственной во всей галактике ферме трюфеля.

Но есть Эмелис не хотела, зная, что буквально в полуметре от неё сидит сам Император, самая влиятельная личность во всей Империи за последние века. И при этом он не ест как остальные, а просто сидит и ждет окончания ужина. Она не могла есть, пока не ел он, и с этого момента в её рот больше не попал ни один кусок еды.

Он не произносил ни слова, но Адам понимал его и без слов. Девушка этому только удивлялась. «Светлая гвардия» смиренно стояла на своих местах, совсем как мраморные статуи, которых в этом зале и без них было большое множество. Подобная обстановка вызывала большой спектр эмоций, но девушка хранила только свою лёгкую улыбку.

Когда принесли десерты, Эмелис не притронулась и к ним, а когда Император заметил то, что она ничего не ест, бросил безмолвный, вопросительный взгляд на Адама, под которым он чуть не поперхнулся.

— Нет, Эмелис, вы всё же попробуйте, не бойтесь присутствия Императора Белого, — сказал он.

— Я не особо голодна. К тому же, как я могу есть, если у человека рядом со мной даже нет своей тарелки? — спросила она одновременно и Императора, и его советчика.

Император повернулся к Эмелис в своём белом троне, находясь под впечатлением от подобных слов. Эмелис чувствовала, как он смотрит на неё, смотрит словно в её душу. Она даже не могла представить его лица, как и не могла представить лиц «Светлой гвардии». И Император, и гвардейцы создавали о себе такое впечатление, будто лиц у них совсем нет.

Белый поднял свою большую ладонь, на которой была одета белая перчатка, и Адам, бросив свою еду, встал из-за стола.

— Эмелис, Император хотел бы с вами поговорить наедине. Вы не возражаете покинуть застолье? — спросил Беркли вежливым тоном.

— Нет, не возражаю, — ответила Эмелис немного напугано. Тогда Император встал со своего трона, а Адам помог Эмелис подняться со своего места. Её сердце бешено стучало.

— Следуйте за Императором Белым, — сказал Адам, когда Император начал удаляться из зала, а двое гвардейцев последовали за ним. — Сейчас вы получите его аудиенцию.

Адам вернулся за стол, а Эмелис последовала за Белым. Ей было страшно идти куда-то без Адама, но она понимала, что ничего плохого с ней не будет. Император шёл и не быстро, и не медленно, так что Эмелис успела его нагнать. Гвардейцы не обращали никакого внимания на девушку, и смотрели только вперёд.

Так они дошли до больших дверей в тронный зал Императора. Гвардейцы зашли внутрь первыми, проверив, что тронный зал пуст, а затем пропустили и самого Императора с Эмелис внутрь.

Тронный зал в стиле барокко был также величественен, как и сам Император. Здесь он проводил большую часть своего времени под покровительством старых картин, которые были написаны ещё до гибели Земли. Гвардейцы вышли из тронного зала, соблюдая монотонность своих действий и шагов. Император встал посреди помещения, и обернулся к Эмелис, протянув свою тяжелую руку.

Эмелис тоже протянула свою руку, и они заключили их в рукопожатии. Затем безмолвие Императора внезапно пропало, когда Эмелис ему поклонилась.

— Тебе не стоит кланяться мне. Это я по истине должен кланяться перед тобой, Эмелис Рейн, — произнёс Император, а его тяжелые слова отдались эхом от стен тронного зала.

— Нет. Я не имею права быть выше, чем вы, — уверенно ответила Эмелис, оглушенная словами Белого.

— Ты вернулась из адской пучины живой и невредимой. Вернулась не только со всем тем, с чем ты была перед погружением в океаны Земли, но и принесла с собой наше спасение. Ты не понимаешь величины своего вклада в жизнь и процветание всей Империи, — также тяжело произнёс Император.

— Вы ведь и сами знаете, кто мне помог…

— Да. Я знаю. Прекрасный математик, и неудавшийся философ под покровительством мудрой совы, андроид Сол. Я и сам лично знаком с ним.

Эмелис не удивилась, но Император всё равно поспешил объяснить свои слова.

— Следующий наш диалог ты обязуешься хранить в строгом секрете. Всё мною сказанное я доверяю тебе только из бескрайнего доверия и уважения к вам.

— О чём вы хотели мне сказать?

Император посмотрел на картины, висящие на стенах, которые он и так видел каждый день. Он подумал о своих следующих словах, а затем снова обернулся к Эмелис.

— Все знают о моем долголетии и моем долгом правлении. Я лично воздвигнул всю Империю, ещё когда на Земле щебетали птицы, а в водоёмах текла лазурная вода. Когда все кричали о том, что человечество будет жить и процветать на Земле вечно, я вкладывал своё влияние в освоение космических простор. Многие терзаются вопросами, почему я живу так долго, но только ты сейчас узнаешь ответ на этот извечный вопрос, потому что я нашел в тебе родственную душу.

Император Белый смотрел будто сквозь Эмелис, хотя его взгляда она всё равно не видела. За маской скрывались беспокойные глаза, уже давно уставшие от тягот жизни Императора.

Прежде чем начать своё повествование, он упомянул, что всё что он скажет дальше, во всей галактике знает только он сам. Он начал свой рассказ с истоков своей жизни, плавно перетекая к сути дела. Рассказывая о том, каким образом он пришёл к власти и созданию галактической Империи, он даже немного робел перед собственным прошлым. Уже тогда, на заре строительства Четвертой станции и приближавшейся гибели Земли всё научное сообщество узнало о Соле. Он был посланником из другой реальности, как он утверждал сам, благородно кланяясь во время встреч с Императором. Никому не были ясны его цели и мотивы, но в Империи, а в особенности в окружении Императора его видели практически каждый день. Сол был первоисточником всех знаний о тайнах этой Вселенной, однако о многих вещах он недоговаривал, либо и вовсе приукрашивал их значимость. Он был почитаем даже самим Императором, ведь каждое его предсказание, основанное на математической формуле, которую он никогда не рассказывал, так или иначе сбывалось в кратчайшие сроки. Андроид также очень глубоко поспособствовал развитию множества современных технологий, совершенно бескорыстно, и не требуя от Империи ничего взамен. Таким образом он строил себе репутацию, только основываясь на собственных знаниях и расчётах. Он участвовал во множестве научных проектов, которые приносили ему большую славу. Но это не могло продолжаться постоянно, и кажется, в один момент Солу наскучила его нынешняя жизнь, и он решил внести в неё определенную «переменную», как сказал Император. Он предложил Императору попробовать вкус вечной жизни, и протянул ему пыльный сосуд с розовой жидкостью внутри, когда Белый рассуждал о будущем своей Империи и о том, что она обязательно развалится, когда он погибнет, а преемника у него никакого не было. Император сначала подумал, что Сол дал ему яд, но всё-таки рискнул опустошить сосуд из-за интереса и доверия к андроиду. «Если бы это был яд, Сол не рискнул бы показать его мне, а затем дать испробовать» — пояснил свои действия Император. Жидкость внутри действительно принесла Императору вечную жизнь и большую силу, и первые дни после её употребления он даже не спал, не ел и не пил совершенно ничего, и при этом чувствовал себя самым сильным человеком во Вселенной. Дар, который достался Императору за столь долгую дружбу с Солом, обладал божьим знамением, но источник этой божественной жидкости андроид ни разу раскрыл. Всё бы так и продолжалось радушно, если бы в один момент Белый не впал в ужасную лихорадку. Разум его туманился, а тело ныло и болело. Неимоверный голод и жажда напали на Императора, однако в его рот не лез ни один кусок еды, он не мог сделать ни одного глотка воды и даже сомкнуть глаза в добром сне. Вечная жизнь подарила ему независимость от собственной физиологии. Но усталость всё равно накрыла его с головой.

— Что ты дал мне? Отвечай! — кричал Император от боли, которая сжигала его изнутри.

— Я дал вам попробовать, как уже до этого выражался, вкус вечной жизни. Однако я не рассчитывал, что эта субстанция вызовет у биологического существа подобные побочные эффекты, — выразился Сол, размышляя над сложившейся ситуацией. — На меня она действует в корне по-другому.

Ни один врач не мог помочь Императору. Как в тот же день разъяснил Сол, видимо, его тело теперь нуждалось в постоянном потреблении розовой субстанции. Но её у робота больше не было, и он заявлял, что достать её он больше не мог. Однако он обнадёжил Императора тем, что даже несмотря на такой побочный эффект, его вечная жизнь всё равно никогда не прекратиться. Тогда в порыве гнева он приказал своей страже (на тот момент самой обычной, не «Светлой гвардии») уничтожить Сола любой ценой. Но Сол с тех пор не появлялся на глазах у всей галактики ни разу. Со временем Император привык к вечному голоду и жажде, и восстановил своё правление Империей, однако управлял он ей уже будучи отшельником. Отныне и навсегда ему хотелось только вечного покоя. Такова была цена вечной жизни.

— Я очень шокирована, признаюсь вам, — ответила Эмелис, выслушав всю историю Императора целиком, — Однако зачем же вы мне её рассказали?

— Сол, насколько мы знаем, явился к тебе, после того как навестил нас несколько месяцев назад. Вы встретились в такой странной обстановке, и он буквально вернул тебя из мира мёртвых, и даже помог достать Вечное сердце. Я доверился ему во второй раз, даже несмотря на то, что он обрёк меня на все эти нескончаемые страдания. А теперь Вечное сердце находится внутри тебя, и я чувствую, что мы с тобой отныне плывём в одной лодке. Ты тоже теперь настолько же вечна, насколько вечен я, насколько вечно само Вечное сердце. Я понял это по тому, что на званом ужине твоя тарелка была пуста, и ты ничего не ела, следуя моему примеру, даже если ты так же, как и я, теперь вечно голодна. Это был маленький звоночек, однако его мелодию я расслышал очень хорошо.

Голод её не терзал так сильно, как терзал Императора в его дни, но по крайней мере она нашла подтверждение своему мнению, что её усталость берёт корни именно из Вечного сердца.

— Но Вечное сердце, конечно, отличается от той розовой субстанции. Не думаю, что у тебя начнётся подобное пристрастие вновь ощутить божественное знамение, ведь божество теперь сидит внутри тебя самой. Или и ты сама теперь являешься божеством с ограниченной силой, это уж тебе самой решать, — загадочно сказал Император.

— Но что мне теперь с этим делать? — спросила Эмелис, внезапно представив, что теперь до скончания веков будет страдать из-за неутолимого голода и галлюцинаций, неимоверной усталости из-за Вечного сердца.

— А вот теперь я должен взять с тебя обещание, что ты беспрепятственно дашь нам возможность исследовать Вечное сердце внутри тебя, чтобы мы смогли найти способ извлечь его, — внезапно стал более серьёзен Император. — Это действие должно занять не более недели, тогда мы научимся с пользой управлять первородным артефактом, на благо всей Империи.

— Но что, если в процессе я так или иначе погибну? Извлечение того, что уже вросло в мою душу, в мое тело, стало осмыслением моей жизни…

— Видишь ли, мы даже и не предполагали, что Вечное сердце может существовать только внутри тела своего носителя, и что во время его обнаружения оно устремится захватить первого попавшегося человека и сделать его своим сосудом. Но мы обязательно что-нибудь придумаем, и, надеюсь, мы достанем Вечное сердце, не причинив тебе никакого вреда, — обнадёжил Император Белый.

— Хорошо. Я согласна. В любом случае у меня было мало вариантов, каким образом отдавать Империи Вечное сердце. Наверное, я должна была учитывать возможность проведения опытов надо мной… — поникла Эмелис.

— Твой вклад в развитие нашей Империи неизмерим. Обещаю тебе, даже если с тобой что-нибудь случится, но Вечное сердце мы всё-таки достанем, ни один человек во всей Империи тебя никогда не забудет. Ведь ты спасла нас от нашей гибели. И лично я тебе безмерно благодарен.

Когда диалог подошёл к концу, опустевшая Эмелис вернулась в свой номер. В этот день уже ничего не могло её обрадовать. Она так и чувствовала бесконечную усталость, которую, как оказалось, она на самом деле всё это время лишь подавляла своим сном, но никак от неё не избавлялась полностью. Что-то внутри мрачно болело, и боль уже не казалась легкопроходимой. Как в первые часы в Эсхатоне она ощущала нестерпимую грусть. Но надежду вселил один звонок, который прозвучал, когда Эмелис уже легла на свою постель лежать с закрытыми глазами, находясь во власти чего-то внутри неё.

Современный стационарный телефон на прикроватной тумбе мигал синими диодами, принуждая принять внезапный звонок. Она нажала кнопку ответа, и на стене напротив кровати появилась голограмма… с её отцом.

Он кашлянул в кулак, видимо, не сразу поняв, в какой момент Эмелис приняла звонок, но, когда понял, что его изображение начало транслироваться в каюту дочери, очень сильно обрадовался.

— Дочурка! Родненькая! Хоть я и не могу тебя видеть, но я могу тебя слышать! Скажи что-нибудь! — быстро произнёс он.

Эмелис не видела своего отца из-за операции уже многим больше трёх месяцев, и вся её боль мигом прошла.

— Отец! — выдала она, — Как я рада тебя видеть! Как твои дела?

Но её отец внезапно стал более серьезным, и проигнорировал вопрос своей дочери.

— Эмелис, внимательно меня слушай. Мне передали, что ты успешно завершила операцию, хотя я уже потерял всякую надежду на то, что ты вернёшься из этой проклятой пирамиды. Теперь вся Империя знает, что внутри тебя прямо сейчас находится первородный артефакт, но я должен тебя предостеречь. Что бы тебе ни говорил Император на своём приеме, ни в коем случае не верь ему. Всё это время в научном сообществе возникала серьезная дилемма, каким образом ты отдашь им Вечное сердце, и никакого решения кроме твоей смерти никто не нашёл. Они обязуются поискать призрачное решение через ряд опытов, однако, как мне подсказывает собственный профессиональный опыт, даже после этого ряда опытов… тебе всё равно будет угрожать ужасная опасность. Я, связываясь с тобой по закрытому каналу, который не могут прочитать вторые и третьи лица кроме меня и тебя, и, хотя все такие звонки на «Голиафе II» прослушиваются, мне всё равно удалось обойти эту систему. Времени на разговор у нас довольно мало, поэтому я не могу отвлекаться ни на что, что не касается твоего спасения. Уже завтра тебя привезут на Четвертую станцию, «Альнитак». Когда над тобой завершат первые эксперименты и отпустят на волю до следующих опытов, ты должна будешь подняться на последний уровень, откуда я обязательно заберу тебя и вместе мы сможем сбежать отсюда…

— Но… отец… даже если я умру, по крайней мере у нас будет Вечное сердце. Моя жертва будет высоко оценена, — перебила его Эмелис.

— Они ни черта ни знают, поверь! Всем нам крышка, но меня слушать они не хотят. Я знаю, как действовать, но меня отстранили от этих опытов, сославшись на то, что я ничего не понимаю в этом деле. Но только я знаю, каким образом использовать Вечное сердце без вреда для тебя и без вреда для всей Вселенной, ведь их глупые, неотёсанные действия могут погубить и её. Доверься мне, слышишь? Я знаю о чём я говорю. Меня навещал Сол, робот в маске совы с изящным плащом, и объяснил всё, что я должен делать. Как бы ты к нему ни относилась, но среди всех существ во всей Вселенной, только он знает, как использовать эту безграничную энергию во благо. Ведь он желает тебе только самого лучшего. И я тебе желаю дальше большего, чем желает он.

Глава 9: Поглощение

— Мы добились моментального перемещения с Пятой станции до Солнечной системы благодаря особой технологии дис-двигателя, присущей только этому кораблю и паре других видов кораблей во всей галактике, — объяснял настолько быстрое прибытие «Голиафа II» Адам Беркли. — Однако дис-двигатели обладают рядом проблем, из-за которых на их «перезарядку» для огромного «Голиафа II» должно уйти от трёх земных дней. Для более маленьких суден перезарядка этого двигателя займет лишь пару минут.

— Это… вполне объясняет ваше быстрое реагирование… А что насчёт вашего хвоста в виде гражданских и военных кораблей? — поинтересовалась девушка.

Судно Императора готовилось к ещё одному моментальному перемещению. Эта технология очень молода, и разработали её только несколько недель назад, то есть пока Эмелис всё ещё находилась в Эсхатоне по меркам реального мира. Именно поэтому для внедрения системы новых двигателей старый «Голиаф» полностью переработали и усовершенствовали в «Голиаф II», из-за чего он стал лишь более громоздким. Новые инновации всегда удивляли девушку, ведь доныне все космические путешествия осуществлялись только при содействии кротовых нор, создаваемых космическими кораблями и их особыми генераторами. Кротовые норы сокращали расстояние между станциями в десятки, сотни раз. Например, судна на Второй станции, находящейся от Солнечной системы на расстоянии в двести сорок световых лет, доходили до неё буквально за пятнадцать дней. Даже это было невообразимо для девушки, а дис-двигатели стали для неё ещё более невообразимым открытием.

— Этот «хвост», как вы выразились, — это корабли, которые попали под влияние дис-двигателя, и переместились в пространстве вместе с «Голиафом II». Не беспокойтесь, на всех гражданских кораблях сейчас находятся лишь туристы, которые сами захотели, во-первых, посмотреть на корабль Императора, а во-вторых, посмотреть на мёртвую Солнечную систему в наши дни. Военные корабли нужны не для защиты «Голиафа II», ибо он вполне может защитить себя сам. Нужны они для защиты туристических и купеческих кораблей, — пояснил Адам.

«Такое вооружение нужно для того, чтобы защитить людей… от чего?» — проскочил вопрос в голове Эмелис. Но Адаму она его задавать не стала.

8 ЧАСОВ 51 МИНУТА ДО ПОГЛОЩЕНИЯ

Последние приготовления были завершены. Весь огромный экипаж и гости корабля Императора были отправлены в свои каюты. Моментально свет погас по всему кораблю, и отовсюду был слышен звук зарядки уже упомянутого дис-двигателя, не похожий ни на один любой другой звук. Короткий миг, и… свет вновь вернули. Дис состоялся успешно, и все корабли до единого переместились в окрестности Четвертой станции «Альнитак».

Собрав свои немногочисленные вещи в сумку, в которые входили пижама и платье со званого ужина, она выдвинулась к выходу из каюты. Срок эксплуатации карты доступа в номер уже истёк, и всё то, что Эмелис оставалось делать, так это отдать её Адаму, который уже ждал Эмелис. Он подхватил её сумку, и любезно уведомил об успешном дисе. Подле Адама Беркли стояли два молчаливых и будто мертвых гвардейца. Как только мужчина с Эмелис двинулись с места, гвардейцы направились за ними.

— Сейчас корабль завершит стыковку со станцией «Альнитак». Ты ведь уже была на ней до этого, верно?

— Да. Я уже была на ней в ходе своей космической практики в университете, — ответила Эмелис, вспоминая о недалеком прошлом.

— Это хорошо. Обещают, что после завершения сегодняшних опытов, тебя ненадолго отпустят в свободное плавание по станции, предоставив комнату в межзвёздном отеле на эту земную ночь.

Эмелис не нравилось, что она так и не увидела ни одного иллюминатора на этом корабле, хоть они и были, но в совсем небольшом количестве. Создавалось впечатление, как будто Император Белый просто ненавидел созерцание космоса. Но космос Эмелис любила, и жить без него не могла. Между любым собственным благом и исследованием бескрайнего космоса, в любом случае она бы выбрала второе.

Стыковка прошла успешно, и столпившаяся очередь из гостей корабля стремилась побыстрее сойти с него на Четвёртую станцию. К каждому гостю был приставлен член «Светлой гвардии», а у Эмелис их было аж два, и она этому даже была польщена. Когда огромный шлюз открылся, Эмелис, стоящая одной из первых в этом ряду, увидела, как около корабля находились сотни людей. Многочисленные репортёры и обычные зеваки перемешивались в обилии внешних интерфейсов, на которые все снимали «Голиаф II» и выходящую из корабля девушку с белоснежными волосами. Не было сомнений, что все эти люди пришли сюда только для того, чтобы лично увидеть Эмелис. Никто кроме неё в этом ряду больше не представлял такого интереса к собственной персоне для зевак, от чего ей даже стало неловко. Наверняка все эти люди находились здесь совершенно незаконным образом, ибо в шлюзы, соединяющие корабли и станции, никогда не допускались посторонние лица.

Вся «Светлая гвардия», как один человек, помчались устанавливать свои правила в этой суматохе через грубую силу. Эмелис испугалась, но Адам поспешил её утешить. Тогда гвардейцы создали нечто вроде прохода между двумя скоплениями людей, в который они не пропускали ни одного постороннего, и именно по этому проходу все гости «Голиафа II» и продвигались к выходу из шлюза. Ситуация, бесспорно, очень сложная для восприятия. Эмелис даже заметила, как один из зевак ели держится на ногах, а из носа у него хлещет кровь. Почему-то она подумала, что это было плохое предзнаменование.

6 ЧАСОВ 12 МИНУТ ДО ПОГЛОЩЕНИЯ

Чуть уставшую Эмелис уже принимали разные доктора. Как прошли прошлые три часа жизни она помнила лишь смутно. Сейчас её уже приняли для проведения первых исследований внутри какого-то здания, смутно напоминавшего больницу.

— Вот здесь распишитесь. Это согласие на проведение МРТ, КТ и вашего обследования с помощью ультразвука. В сущности, эти методы обследования очень похожи друг на друга, но для выяснения того, каким образом Вечное сердце влияет на организм, лучше провести их все, — разъяснила женщина в белом халате. — Ага, и вот здесь распишитесь. Это согласие на взятие ваших анализов для дальнейшего изучения. И вот здесь. Это согласие на проведение биопсии.

— Зачем мне нужно подписывать так много бумаг? — совершенно не понимала Эмелис, и относилась к этой процедуре очень скептически.

— Отказ от ответственности, если вы вдруг погибнете, — также искренне призналась женщина. — Но другого выбора у вас нет. Мы в любом случае попытаемся достать Вечное сердце через инвазивную хирургию, когда вы погибнете.

— Звучит разумно. Не стоило мне даже и спрашивать, — Эмелис даже рассмеялась от такого откровения. Смех служил защитной реакцией. Нет, что-то плохое определенно должно было произойти. Что-то очень мрачное, что-то, что понесет за собой огромное количество жертв.

2 ЧАСА 42 МИНУТЫ ДО ПОГЛОЩЕНИЯ

Долгие часы бесконечных обследований наконец закончились. Девушку отпустили, проинформировав, в какой стороне находится отель, где она могла бы отдохнуть. Насчёт отдыха в отеле она тоже подписывала некий документ.

Было немного странно выходить из этого здания под покровительством двух человек из «Светлой гвардии», и не увидеть на улицах космической станции толпы народа, которая бы стремилась посмотреть хоть краем глаза на спасительницу всей Вселенной, как её повсюду уже успели окрестить. Как максимум прохожие бросали на неё заинтересованные взгляды, но после того, что случилось несколькими часами ранее при стыковке «Голиафа II», никто уже не горел желанием лично встретиться с Эмелис. Может, это было к лучшему.

Сейчас она была одета в обволакивающий комбинезон розоватого цвета. Возможно, издалека он привлекал к себе особое внимание, и в контрасте с двумя гвардейцами за своей спиной она выглядела как какая-то преступница.

Её сопровождение было также безмолвно, словно они были самыми настоящими роботами. Однако она постоянно слышала их пусть и тихое, но различимое в затишье дыхание.

Затишье… Четвёртая станция никогда не была настолько тихой.

Расположенная около тройной звёздной системы Альнитак (в честь которой и было дано название этой станции), она являлась столицей галактической науки. Многие научные исследования всегда происходили именно здесь. На станции всегда имелось большое количество специалистов, находящихся тут из-за почётности работы на «Альнитаке». Множество научных проектов финансировалось Империей именно на этой станции. Но и простой народ тут есть, в особенности огромное количество студентов, которые обучаются на Четвёртой станции, так как здесь также расположено большинство галактических университетов. Несмотря на то, что эта станция стала первой орбитальной станцией, построенной по «Новому типу», в развитости инфраструктуры она всё равно уступает станциям с Пятой по Седьмую. Такие станции, как самостоятельные небесные тела, вращались по орбите звезды, за которой они были закреплены. До этого все станции были принуждены к вращению только в качестве спутника какой-нибудь планеты с достаточной силой притяжения, которая смогла бы удерживать станцию на орбите.

Один из современных философов, подчеркивая общую молчаливость Четвёртой станции, однажды заявил: «Центр мудрости Империи — станция «Альнитак», где люди постоянно погружены в свои мысли, и где они всегда чересчур молчаливы». Но даже если станция действительно была настолько тихой, сейчас она была ещё тише, чем прежде. В чём причина?

Эмелис прогуливалась по широким аллеям Четвёртой станции, рассматривая космос сквозь прозрачную пелену стеклянного потолка на самом верхнем уровне. Генераторы искусственной гравитации здесь были слышны куда лучше, чем на других уровнях, и почему-то от этого ей было спокойнее. Правда, никогда нельзя быть полностью спокойным, пока за тобой ходят два бездушных человека.

Вечное сердце теперь бесновалось гораздо меньше, чем во все прошлые разы. Теперь Эмелис чувствовала только небольшое раздражение внутри себя. Однако с каждой минутой оно нарастало. Где находится её отец? Неужели что-то препятствовало его прибытию на «Альнитак»? Он ведь не мог забыть о своем обещании, данном на «Голиафе II». Теперь она переживала.

1 ЧАС 21 МИНУТА ДО ПОГЛОЩЕНИЯ

Она села на холодную, металлическую лавочку, смотря на своих телохранителей, которые стояли около нее и смотрели вдаль, даже не думая присесть рядом с ней на свободные места. «Их устав…» — подумала Эмелис.

— Молчание меня убивает. Понемногу, — призналась Эмелис, ожидая получить ответ.

Гвардейцы стояли точно также невозмутимо и спокойно. Они даже и не думали начинать с ней диалог, пока этого не прикажет Император. Девушка не до конца понимала, каким образом идёт обмен информации между Императором Белым и всей «Светлой гвардией», но она считала, что за это отвечает небольшая антенна на голове гвардейцев, которую было не так трудно разглядеть.

— Стало быть… я так и прожду в молчании завершения своей судьбы. Скорее всего, никто действительно не знает, что со мной делать, — сказала девушка провокационно, и уставилась в космос. Ей показалось, что где-то в звёздной пучине, погасла одна звезда.

— Вам необходимо отдохнуть в своём номере, — внезапно ответил гвардеец, стоявший слева от Эмелис, очень глубоким, грубым, мужским голосом. Девушка даже передернулась от неожиданности.

— Вы умеете разговаривать? — усмехнулась Эмелис, но ещё одного ответа не последовало. Зато теперь она знает, что её сопровождение действительно самые настоящие, живые люди. Просто очень молчаливые в силу особенностей своей работы.

Почему она не шла в отель? Ей бы хотелось знать и самой, ведь почти ничего не мешает прямо сейчас распластаться на удобной кровати и заснуть…. Нет, много вещей мешало этому желанию. Она предположила, что «Светлая гвардия» будет сторожить весь её сон, как статуи стоя возле её кровати. Такое расположение Эмелис не радовало. Ну и отец… который так и не пришёл вызволить её отсюда. Она уже начала всерьёз верить в то, что ночной звонок ей померещился. Мало ли что может сделать Вечное сердце.

Вечное сердце… вечная энергия, которая и сама нуждается в другой энергии. Энергии души человека, его сознания. Энергии его тела, его физической оболочки. Энергии его мыслей и идей, его осознанного разума. Всё это первородный артефакт забирал из Эмелис безвозмездно, тратя её силы, но при этом отдавая кое-что более важное для неё самой. Но про это она ещё узнает не скоро, ведь чтобы понять нечто, что выходит за рамки понимания, нужно для начала эти рамки разбить, и выйти за них вместе с Вечным сердцем. А сейчас ей всего то нужно было стараться не задумываться о своей усталости, лишь бы не нагнать её с ещё большей силой.

От нечего делать, она снова прогулялась по широкой, пустой аллее, совершенно одна, как и всегда в этой галактике. Даже сейчас она была наедине со звёздами, ведь они были даже ближе к ней, чем двое гвардейцев в пяти метрах от неё, ровными шагами, следующими за девушкой.

Тени… вновь появились бесформенные тени. Галлюцинации, туманящие её разум. Её тело уже давно истощилось, ещё тогда, когда Вечное сердце приняло её. Уже тогда она не могла жить без первородного артефакта внутри неё. Только он отныне определял её судьбу. Но волю Эмелис было трудно сломить, после всего того, что случилось.

Тени сгущались и будто танцевали перед глазами девушки. Они не приносили никакой опасности для физического тела Эмелис, однако своим присутствием здорово выкачивали силы из её организма. Она истощалась и клонилась в сон, голод и жажда обострялись, но тем не менее, выпить или съесть что-нибудь она всё равно не хотела. Когда Эмелис истощится полностью, она, вероятно, погибнет, но её оболочка останется жить под командованием Вечного сердца. Исчезнут все её мысли, погибнет мозг. Но по крайней мере останется функционирующее тело. Мысли об этом вскружили её и так больной рассудок.

— Вам плохо? — спросил один из гвардейцев.

В ту же секунду тени отступили. Отступили и плохие мысли о кончине собственного разума. На вопрос гвардейца она отвечать не стала, и лишь покачала головой. Обошлось. Она вновь может трезво мыслить. Она даже не поняла, что «Светлая гвардия» видела Теней тоже.

Она подметила автомат, выдающий газеты с последними новостями. Хоть у неё и не было с собой средств для оплаты газеты, она решила прочитать пару строк, которые были видны за прозрачным ограждением:

«Звёзд становится всё меньше и меньше. Как на эту ситуацию смотрит Император?». «Почему не готовится повторная экспедиция в красную пирамиду?». «Почему вторая исследовательская операция во главе Зейда Браун так и не вернулась с красной пирамиды?». Эти газеты устарели по актуальности уже на одну земную неделю. Следующий выпуск обещает быть очень интересным. Даже слишком интересным.

— Звёзд… Становиться всё меньше? — задала вопрос в пустоту Эмелис, не поняв посыла этой газетной строки.

— Одно из свидетельств конца, — коротко ответил гвардеец. Это был тот же монотонный, серый голос без единого оттенка эмоциональности.

До начала операции для погружения под алые воды Земли, внутрь Эсхатона, симптомы конца света проявлялись несколько… иначе. Нынче затухали целые звёздные системы, и почти никто не мог объяснить причину подобного явления. Однако и о такой проблеме повествовал Сол во время своего последнего визита к Императору. Просто данный факт никогда не распространялся на публику, пока сама публика внезапно не заметила отсутствия некоторых особо ярких звёзд в космосе. Тогда-то правда и всплыла на поверхность. Это случилось месяц назад, когда Эмелис и её коллеги до сих пор находились в Эсхатоне. Но даже они, как члены исследовательской операции по спасению Вселенной, не были введены в курс дела, в чем же всё-таки проявлялся этот конец света. Эмелис точно знала, что отсутствие звёзд — это лишь один из немногих предвестников конца, и больше такихпредвестников она ещё встретит на своем пути.

Тревога нарастала. «Да почему же всё так тихо?» — терзалась Эмелис. Тени вновь угрожающе всплывали в многочисленных отражениях, но на сей раз атаковать девушку они уже не стали. Теперь они будут ждать момента, пока она останется одна. Они боялись «Светлой гвардии».

23 МИНУТЫ ДО ПОГЛОЩЕНИЯ

Её грусть в ожидании прибытия отца скрасило знакомое лицо. Они уже виделись на «Голиафе II» на званом ужине в её честь. Это была Трея Кэнон, почитаемый историк и исследователь древних текстов. За ней шел один из членов «Светлой гвардии», высокий, гордый, но как и все абсолютно молчаливый.

— Не ожидала встретить вашу натуру в таком месте. Я думала, вас будут осматривать и что-то выявлять ещё очень долгое время, — завязала разговор женщина.

— Трея Кэнон, так? — удивилась Эмелис, отвлекшись от своих мыслей.

Трея была одной из немногих людей, что могли себе позволить встроить себе в организм больше пяти имплантов, так или иначе дающих организму определённые преимущества. Среди них были: имплант для расширения памяти, который встраивался напрямую в мозг, глазные импланты, которые ставились на место обычных глаз, искусственный позвоночник, в связи с которым у неё всегда была идеальная осанка, и пара других имплантов, которые выполняли менее значимые в её жизни функции, но которые, тем не менее, она решила для себя приобрести. Эту женщину можно было назвать полноценным киборгом в представлении людей четыреста лет назад, хотя уже и на тот момент кибернетические импланты приобретали популярность среди богатого слоя общества.

— Я очень заинтересована в диалоге с вами. Я лично наблюдала снятие показаний с вашего гидрокостюма, и была в восторге от того, насколько много эти показания могут поведать научному сообществу Империи. Но в последний момент меня отстранили от изучения снятых показаний, и узнала я об этом только вчерашним земным вечером, — раздосадовалась женщина.

— Это странное решение, но скорее всего, оно вполне обосновано… — ответила Эмелис, и в непонятках посмотрела на гвардейца за спиной Треи. В нём было что-то необычное, но девушка не могла понять, что именно.

— Весьма странное решение, Эмелис, — согласилась Трея. Затем повисло молчание.

Женщина подняла взгляд на двух гвардейцев, стоящих около Эмелис, и присела рядом с девушкой на скамейку.

— Извините меня за такую странную попытку приближения к сути дела, — улыбнулась женщина, смотря в глаза девушке.

— Суть дела? Вы хотели мне что-то поведать? — не поняла та.

— Вы заметили, что на станции стало… очень, очень тихо? — ещё более искренне улыбнулась Трея. Наконец-то кто-то ещё кроме самой Эмелис заметил такую странность.

— Да. Эта тишина сводит меня с ума.

— Приближается что-то плохое, и все это осознают. Но все бояться об этом сказать. Все бояться… или не уверены в своих ощущениях, — пояснила Трея, оторвав свой взгляд от Эмелис.

— Что вы хотите сказать?

Женщина вновь бросила подозрительный взгляд на членов «Светлой гвардии» около Эмелис. Белые статуи, вершащие правосудие, были слишком предсказуемы. Вернее, был предсказуем Император, что управлял ими.

— Эмелис! Откройте свои глаза. Все зримые и незримые твари во Вселенной хотят вас уничтожить, но Империя благородно закрывает глаза на факт того, что звёзды бесследно тухнут именно из-за Вечного сердца! Из-за твари, что проглатывает звёзды и целые галактики, в поисках Вечного сердца, вас! — выкрикнула Трея с азартом, встав со скамейки.

Откуда-то началась пальба. Переваривая слова, сказанные Треей, Эмелис не сразу заметила, что это двое гвардейца внезапно отпрянули от неё, и начали стрелять в Трею. Член гвардии, что стоял за спиной самой Треи, наоборот же, начал стрелять в них, в сопровождение Эмелис. Он ранил их четко, прямо в голову, и в ту же секунду успевал выстрелить во второй раз в ту же самую точку, дабы их костюмы не успели залатать дыру от выстрела из энергоружья. Выстрелы, которые летели в Трею, тем не менее, буквально исчезали в воздухе, а в точке их исчезания будто разрушалось пространство, и в ту же секунду снова собиралось в ту же форму.

Двое упали на пол. Синхронно. Эмелис ужаснулась, застыв в безмолвии. Рыжие, завитые волосы Треи лишь немного шелохнулись, когда человек за её спиной стрелял из энергоружья. Всё произошло менее чем за минуту.

— Ха, Хейз, говорила же я тебе, что мои генераторы диссоциативного поля будут способны поглотить выстрелы из такого простого оружия! — сказала женщина, обернувшись к мужчине.

Фальшивый член «Светлой гвардии» снял маску, под которой скрывался рослый темнокожий мужчина, и сразу дал пять Трее. Он никак не отреагировал на её злорадство, хотя в глубине души всё равно был обижен на неё.

Эмелис своим вторым сердцем чувствовала, что никакая опасность ей уже не грозит. Но её настоящее сердце всё равно бешено колотилось.

— Прости, если напугали, — переключилась Трея Кэнон на Эмелис, — Сейчас мы попытаемся всё тебе объяснить. Но у нас мало времени, так что будем объяснять на ходу. Наверняка нас уже подали в розыск, и сюда направляется большое количество оперативников из «Светлой гвардии».

14 МИНУТ ДО ПОГЛОЩЕНИЯ.

Хейз подхватил Эмелис со скамьи и поставил её на землю. Эмелис поддалась его крепким рукам. Поддалось ему и Вечное сердце, успокаивая девушку.

— Долго всё равно не будем говорить, — сказал своим грубым голосом мужчина, — Я думаю тебе будет достаточно того, что мы работаем вместе с твоим отцом в операции по твоему собственному спасению.

Отец! Не такую весточку от него она ожидала. У девушки возникло очень много вопросов, но не успела она их задать, как вдруг Трея схватила её за запястье, и втроем они побежали к лестнице на нижний этаж. Спускаясь по ней, на переплете их уже встретили гвардейцы, что сразу принялись по ним стрелять, однако, как и в прошлый раз, выстрелы просто пропадали из пространства, как только ударялись о невидимое поле, окружавшее Трею.

Точные выстрелы Хейза были так же искусны, как выстрелы самой «Светлой гвардии». Он был прекрасным стрелком, как подметила впоследствии Трея. Энергетические выстрелы попадали в головы врагам с завидной точностью. Когда выстрелы прекратились, и бездыханные тела пали на пол, Трея переменилась в настроении.

— Генераторы начинают разряжаться. Необходимо больше энергии, иначе в ближайшие пару минут они совсем откажут, — крикнула она, выбегая вместе с Эмелис в неизвестном для девушки направлении, попутно смотря на свой внешний интерфейс.

— Ни на минуту не отстаём! — воодушевил их двоих Хейз, оглядываясь по сторонам и выискивая «Светлую гвардию».

— Куда мы направляемся? — спросила Эмелис, не успевая за Треей, которая, как казалось девушке, бежала будто в последний раз в своей жизни.

— К одному из шлюзов для кораблей третьего типа! Нас там уже ждут! — пояснила Трея, которая и правда думала, что бежит в последний раз в своей жизни.

9 МИНУТ ДО ПОГЛОЩЕНИЯ

По всей станции начали звучать аварийные сигналы. Эмелис подумала, что их включили из-за своеобразного саботажа, устроенного её отцом, Треей и Хейзом, но нахлынувшая волна паникующих людей, кричащих что-то о конце света, её смутила.

— Поднажмём! Мы почти у шлюза! — закричал Хейз, отбиваясь уже от обычных полицаев.

— От чего или от кого мы бежим? От кого вообще все бегут? — спросила девушка в растерянности, уже уставая от такого утомительного бега. Так и оглушающая сирена даже и не думала утихомириваться.

— Ты сама сейчас всё увидишь! Это событие войдёт в историю, как самое ужасное событие сразу после гибели Солнечной системы! — ответила Трея загадочно.

Шлюз был полностью распахнут, а у внутри прилегавшего к нему блокпоста отсутствовала охрана. Со станцией уже был состыкован небольшой космический корабль «Тринадцать», в который все трое благополучно запрыгнули. Как только шлюз автоматически закрылся, закрылись и герметичные двери этого корабля, и он отстыковался от станции, стремительно удаляясь от неё.

ПОГЛОЩЕНИЕ

Корабль уже вылетел из звездной системы Альнитак. Теперь он летел на небольшой скорости, так как судно готовилось к открытию кротовой норы. Переводя дыхание, Трея начала объяснять девушке суть вещей, а Хейз перешёл в кабину пилота. Корабль действительно был мал, и даже сравнительно маленький «Ночник» по меркам кораблестроения был всё равно в два раза больше этого корабля. Рассчитан он был всего на восемь членов экипажа.

— Четвертая станция… ну и в общем вся эта звездная система уже обречена.

— В каком смысле? — удивилась Эмелис.

— Тебя ведь ещё не вводили в курс дела, верно? — улыбнулась Трея, расчесывая свои рыжие волосы.

— Не вводили, но вы, кажется, говорили, что кто-то проглатывает звёзды, — задумалась Эмелис. И только сейчас она начала сопоставлять причины со следствиями.

— Смотри в иллюминатор! — внезапно крикнула женщина, призывая Эмелис саму найти ответ на волнующий её вопрос.

Эмелис прильнула к стеклу, и что-то внутри неё навсегда умерло. Извивающееся нечто, гигантская тварь приближалась к светилу этой звездной системы. Оно было похоже на змея, на змея с сотней огромнейших клыков, с пустыми, черными глазами, в которых отражался мрак бесконечной бездны. Его чешуя переливалась сине-зелеными оттенками, а страшный, исполинский размер его неугомонного тела внушал чистое отчаяние.

Это был Уроборос. Змей, которого она видела во сне. Эмелис застыла у иллюминатора, наблюдая за сценой поглощения всех звезд этой звездной системы разом. Эта тварь неизвестным образом питалась звёздами. Эта тварь опустошала целые галактики, в надежде утолить свой вечный голод.

Поглотив Альнитак, змей стремительно направился к одноименной станции, намереваясь уничтожить её, проглотить так же легко, как были поглощены звезды. Пасть этого чудовища была настолько огромна, что даже превосходила размер этой станции в полтора раза, а при поглощении звезд, она и вовсе имела свойство растягиваться в несколько раз…

Естественно, Четвёртая станция с этого самого дня прекратила своё существование. Сотни миллионов людей были сожраны неугомонным телом, змеем, что был рождён страшными действиями Первородных. Наконец он проснулся из длинной спячки. И его вечный голод по праву могло утолить лишь Вечное сердце. Однако он атаковал вслепую. Он сжирал целые скопления звезд, в надежде что хоть где-то найдёт свое блаженство. Вечное сердце манило его также, как и манило других подобных тварей.

Эмелис стало очень плохо. Она даже и не заметила, как картинка за иллюминатором сменилась с Уробороса, с горя начинающего грызть собственный хвост, на размытые силуэты бесчисленного количества мелькающих звёзд, отголоски которых пробивались сквозь созданную кораблем кротовую нору.

Девушка терялась в самой себе. Неужели она действительно обрекла станцию «Альнитак» на неизбежную гибель? Она не знала. Но это знало Вечное сердце. Поглощение…

***

Она потеряла сознание. В момент соприкосновения с твердым полом космического корабля, она будто бы провалилась сквозь него, и начала падать в бездонную яму. Глаза закрылись, но в тот же момент она очнулась, стоя уже на твёрдой, каменистой поверхности. Она очнулась во сне, и так и продолжала спать наяву. Это было продолжение её прошлого сна, который приснился ей, когда она в последний раз теряла рассудок на Первой станции «Эйткен».

Перед ней предстал сам Уроборос. Мерзкий. Огромный. Он, кажется, находился очень далеко от выжженной планеты, которую покарала её же собственная звезда. Эмелис была в порядке, даже несмотря на то, что повсюду текли широкие реки раскаленной лавы, а атмосфера была чрезвычайно задымлена едкими токсинами. Однако и через этот дым девушка различала ужасный размер змея, переставшего пытаться проглотить самого себя. Дым начал рассеиваться, и в пепельном небе Эмелис заметила, как змей начал с ней говорить.

— Я голоден, о моя госпожа… — жалобно трещал он, извиваясь как длинный червь в грязи. Длина всего его тела была невообразимо большой… От кончика хвоста до головы пролегало расстояние в миллиард километров с копейками.

— Госпожа? — переспросила его Эмелис.

— Да, госпожа. Я повинуюсь вам и вашей силе… Но я так голоден… — урчал он.

— Если я твоя госпожа, я приказываю тебе немедленно перестать уничтожать всё на своём пути. Ты никогда не сможешь утолить свой голод, — резко ответила Эмелис.

— Я не смогу… Но ваше сердце сможет мне помочь… Я стану богом, как только поглощу вас, моя госпожа… Вы знаете, ведь я для этого и был создан. Для того, чтобы быть сосудом для Вечного сердца, но вы стали его сосудом первее меня… госпожа!..

Змей едва ли сдерживал себя. Почему он не атаковал первым?

— Ты мерзкое создание, несущее только разрушение. Ты не можешь быть сосудом для Вечного сердца, — разозлилась Эмелис.

— Я мерзкое создание, несущее только разрушение, — повторил змей, и начал извиваться ещё быстрее, будто он находился в судороге.

— Убирайся туда, откуда пришёл. Никто не будет тебе рад в этом мире, где ты сжираешь звезды и уничтожаешь всё прекрасное. Если бы не ты, всё бы было хорошо.

— Вы так уверены? Это лишь ваша вина. Ваша, и ничья другая. Я не один такой монстр, что хочет заполучить вашу силу… Но я доберусь до вас раньше, чем сделают это остальные. Я сожру вас… и… тогда… тог… сож… р…

Змей снова сошел с ума и утратил дар речи, вновь попытавшись съесть кончик своего хвоста, который он отыскал за несколько десятков миллионов километров от себя. Затем рассудок снова вернулся к нему, и своей ужасной пастью он вновь обернулся к Эмелис.

— Пожалуйста… поддайтесь мне… — жалобно завопил он.

Глава 10: Кротовая нора

Очнулась она под пристальным взглядом Треи. Хейз стоял неподалеку и беседовал с каким-то мужчиной. Голова болела, но не раскалывалась. Она уже начала привыкать к этим припадкам, как бы это странно ни звучало.

Сотни миллионов людей теперь мертвы. Эмелис отчаянно прокрутила в голове все событие, предшествующие её сну. Что она могла сделать? Как она могла избежать этой катастрофы? Что если вечно голодный Уроборос начнёт поглощать и другие станции? Это действительно был самый настоящий конец света. В буквальном смысле, ведь змей поглощал все светила. Но это было только предзнаменованием перед подлинной катастрофой. Настоящей катастрофой, от которой не спастись никому. Девушка это знала… но тут же забывала о своей бесконечной мудрости, выходя из сна.

— О Господи, ты очнулась… — обрадовалась женщина.

Двое мужчин подошли к Эмелис, которая лежала на кровати. Скорее всего сюда её перенесли, пока она была без сознания. Темнокожий мужчина в форме «Светлой гвардии» приложил свою большую руку к её лбу, пытаясь нащупать жар.

— …Даже если так, что нам остаётся делать? — обратился другой мужчина к Хейзу. Видимо, до пробуждения Эмелис они уже вели диалог.

Этот мужчина, Трэвис, показался девушке неприятным, но весьма солидным. В его правое ухо был вставлен какой-то серый прибор, который мигал красным цветом. Глупая бородка придавала его серьёзному образу забавную нотку. Эмелис пыталась угадать, что он здесь делает, но мысли до сих пор немного путались в один небольшой клубок, из которых их распутывать было слишком долго. Уроборос, станция, отец…

— Мы это уже обсуждали, Трэвис, ты слишком сильно рассчитываешь на удачу во всех своих предложениях — обратился Хейз к мужчине.

— Извините что перебиваю ваш диалог, но где мы находимся? — резонно спросила Эмелис.

— До сих пор внутри этого чертового корабля! «Тринадцать»! Вот надо же было додуматься выбрать такое идиотское название! — со всей внутренней раздраженностью ответил Трэвис, и быстро вышел из крошечной каюты.

Эмелис поспешила встать с кровати, но Трея уложила её обратно.

— Эмелис, даже не вздумай вставать. Тебе нужно отдохнуть. Мы всё равно сейчас до сих пор находимся в кротовой норе…

— Я здорова, и не думаю, что ещё раз упаду без сознания.

Эмелис всё-таки встала с кровати.

— Как знаешь, только от твоего отца нам точно попадёт, если мы вернем тебя ему в плохом состоянии, — улыбнулась Трея.

— Мы находимся в кротовой норе из-за чертового гвардейца на нашем корабле, будь он проклят! — крикнул Трэвис, по всей видимости, услышав предыдущие слова Треи про нахождение в кротовой норе. Но Хейз был в этом не виноват. Эти слова были выкрикнуты только из-за особой ненависти Трэвиса к «Светлой гвардии».

Хейз глубоко вдохнул переработанный воздух своим большим носом и также глубоко его выдохнул.

— Не слушай его. Ты ведь теперь знаешь правду о том, чем на самом деле промышляют внутри Империи, пусть и для выяснения всей правды мне пришлось тебя избить, — утешила Хейза женщина, поднявшись с колен около кровати Эмелис.

— Да уж… между твоими ударами и смертью от Империи я бы выбрал скорее второе.

Эмелис вопросительно посмотрела на Хейза и Трею. Трея поспешила объяснить его слова.

— Видишь ли, Эмелис, на каждом гвардейце установлен пункт приема связи в виде небольшой, но броской антенны. Если её сломать, то связь с Императором у них пропадет, и им вернется собственное мышление. Однако сразу же после этого в организм освобожденного гвардейца начнет поступать яд, который убьет его для того, чтобы враг не склонил его на свою сторону, или чтобы он не разболтал какую-нибудь важную правительственную тайну. По какой-то причине поступление яда можно остановить, если избить бывшего члена «Светлой гвардии». Тогда он сохранит себя, и при этом останется жив. Изгои изучали этот вопрос, но так и не поняли от чего зависит избиение человека и прекращение поступления яда в организм через костюм. Однако же классно я избила Хейза. Он потом ещё долго хромал, — рассказала Трея, в конце посмеявшись.

Эмелис приняла информацию к сведению. «В будущем это обязательно поможет» — подумала она.

— В общем… что за проблемы у нас возникли?

— Мы вошли в зацикленную кротовую нору, — Трея вздохнула, но затем продолжила, — Но это ещё не все. Даже если мы найдем способ пробить выход в конечной точке, из-за большой нагрузки на саму кротовую нору нас будет легко вычислить членам «Светлой гвардии», которая теперь нас повсеместно ищет.

Зацикленная кротовая нора — худшее что могло случиться во время перелета из одной позиции в другую. Раздирая само пространство, корабли проделывали себе короткий путь в виде пространственного отрезка, однако некоторые кротовые норы имели свойство из пространственного отрезка зацикливаться в пространственное кольцо, и корабль неизбежно блуждал по нему, пока у него не кончится топливо. На маленьком корабле, подобному «Тринадцати», топлива хватило бы на пару дней.

— Но Трэвис дал пару идей, каким способом мы бы попытались её покинуть… Сейчас я думаю над тем, какой из планов окажется более безопасным для нас всех, ведь капитан подходам Трэвиса не доверяет, а Кэнон никогда с подобным ещё не сталкивалась, — сказал Хейз угрюмо, но не без доли надежды. Повисло неловкое молчание.

— Эмелис, — обратилась Трея к девушке, — Ты, наверное, голодна.

— Вы правы, — вздохнула Эмелис и снова посмотрела на Хейза. Он был выше неё на целую голову, или полторы. Ей очень хотелось узнать, почему член «Светлой гвардии» внезапно решил предать Империю. Она и сама по всей сути уже предала Империю, ведь её отец врать не мог. Но мог ли врать Император?

— Тогда пройдемте в столовую, — сказал мужчина, и не дожидаясь ответа, направился к выходу из каюты. Трея хотела ему что-то сказать, но покорно последовала за ним, когда увидела, как Эмелис странно смотрит на Хейза. Наверняка у Эмелис была куча вопросов, на которые ей жизненно важно было найти ответ.

Столовая была невзрачна, как и остальная часть корабля. За иллюминаторами проскальзывал застывший свет от молчаливых звезд, которые виднелись за чем-то вроде прозрачной трубы. Это и была кротовая нора, ускоряющая частицы внутри неё выше скорости света для любого наблюдателя за ней. Однако наблюдателям внутри неё собственная скорость всегда казалась стандартной, обычной для любого перелета без использования технологии кротовых нор.

Хейз выбрал один из столиков близких к двери. Трея и Эмелис сели рядом друг с другом за тем же столом, и Трея тут же вытащила пачку бумаг из своей сумочки, а затем достала устройство, издалека напоминающее ноутбук, и начала что-то писать в открытом документе.

Небольшой робот, приехавший на своих колесиках к столу компании привез с собой три стандартных космических пайка. Условия на этом корабле не позволяли готовить полноценные завтраки, обеды и ужины, и экипажу приходилось довольствоваться обычными пайками.

— Проясните мне одну вещь… как случилось так, что член «Светлой гвардии» согласился участвовать в моем высвобождении? Как вы вообще… — произнесла Эмелис, но была перебита.

— Вообще, — сказал Хейз, одним махом проглотив горстку витаминов, входивших в паек, — Если бы не ты, я бы и сам оставался под юрисдикцией Императора до конца жизни.

— Как это понимать? — заинтересовалась она.

— Началось всё с того, что кто-то взломал мою внутреннюю систему связи с Императором. Вместо его голоса я услышал голос твоего отца, поведавшего мне всё самое ужасное про нашу Империю. Он отключил все ограничивающие системы внутри моего костюма, и перевел на свою сторону. И это произошло всего за каких-то жалких десять минут. За десять минут я буквально прозрел, и скинул с себя кандалы, которые на самого же себя одел, решившись начать службу у Императора. Это произошла два дня назад, когда научное сообщество узнало о твоем возвращении…

— Верно. А затем твой отец связался и со мной. Каким-то образом он получил доступ к моему импланту, замещающему внутреннюю часть уха, и стал и меня переводить на свою сторону. Это произошло через пару земных часов после того, как меня отстранили от изучения твоего гидрокостюма. Конечно же я была во власти гнева на всю великую Империю в это время, и с радостью решилась помочь твоему отцу, — ввязалась в разговор Трея, и снова уставилась в бумаги, отдав свой паек Хейзу.

— А ты щедра, — заметил он.

Компания одно время сидела тихо, и Эмелис рассуждала у себя в голове о чём-то своём. Всё-таки ей хотелось узнать, в чем причина такого длительного пребывания внутри кротовой норы. Четвертая станция находилась в относительной близости к Пятой станции, и путешествие между ними должно было занять не так много времени, сколько они уже провели в кротовой норе.

— Эмелис, а теперь у меня вопрос к тебе. Во время исследования Эсхатона ты не встречала никаких текстов… на языке Первородных? — внезапно спросила женщина, блеснув своими искусственными глазами, которые, тем не менее, выглядели совсем как настоящие.

— Тексты на языке Первородных? — переспросила Эмелис, и принялась вспоминать.

Но воспоминания оказались губительны. Она лишь абстрагировалась от своего прошлого, но его ужас всё равно царил в ней. Ужас всего того, что творится на мёртвой Земле, ударил по её душе словно хлыстом. Она не могла сделать ничего, чтобы предотвратить череду этих кошмаров. Она не смогла спасти Зейда и Дейнис. Но что она могла сделать? Сол её провел. Не ввел её в полный курс дела.

— Я помню, кажется, строки из… песни, подобной гимну, которая играла во всем Эсхатоне, как только Вечное сердце попало внутрь меня, — ответила она автоматически. И образы красной лозы встали у неё перед глазами. Образы ужасных монстров, населяющих Эсхатон. Образы ещё живых Дейнис и Зейда. Образ Сола…

— Это чудесно, — повернулась женщина к Эмелис. — В гимне упоминалось какое-нибудь божество?

— Я не уверена, чем или кем он является, но нередко наша исследовательская группа встречала упоминания некого Альфарага, — произнесла Эмелис также автоматически.

— Альфараг, да… очень интересно. Меня впечатляет то, что даже такая древняя цивилизация кому-то поклонялась. По некоторым источником Альфараг для вида Первородных был их создателем, богом во плоти, что помогал своим детищам, но потом по неизвестной причине отрекся от них, предал, и их вид был обречен на вымирание. Подлинность этого мифа ставится под сомнение, но это весьма занимательная тема для рассуждения, — рассказала Трея, приняв умный вид.

Хейз доедал второй паёк, заинтересованно наблюдая за тем, как Эмелис и Трея беседовали о погибшем языке и его изучении.

Наверняка всех троих уже объявили в межзвездный розыск. Собственно, это и было причиной длительной заминки путешествия в кротовой норе. Её искусственно растягивали со стороны, чтобы выиграть время для построения флота на её выходе. Хейз знал, как именно осуществляются процессы с теми, кто совершил преступление и скрылся внутри кротовой норы: их моментально ликвидируют, как только показывается нос корабля, выходящего из воронки. Но он никому об этом не сказал. Он знал, что у них почти нет никакого выхода.

Внутри кротовой норы невозможно было изменять конечную координату, в она должна была закончиться и выпустить корабль из себя. Остановить движение для мозгового штурма каждого члена экипажа этого корабля тоже было невозможно: по неведомым причинам изменение скорости внутри кротовой норы невозможно. Корабль внутри неё движется по инерции, установленной начальной скоростью судна до входа в кротовую нору. Манипуляции с двигателями в расчёт Хейз даже и не брал. Пробитие кротовой норы в любой другой точке, кроме конечной, окончилось бы трагедией, да и возможную конечную точку на подобном корабле найти было невозможно. Пробить дыру в кротовой норе можно было только в этой точке и только внешней силой, и даже так саму конечную точку можно было определить только снаружи. В общем, все варианты, предложенные Трэвисом, Хейз сразу забраковал. Кроме одного единственного. Возможно, он действительно был слишком отчаянным, но по крайней мере он был самым безопасным, как бы это парадоксально ни звучало.

— Я готов высказать свою точку зрения, — поднялся Хейз.

Трея отвлеклась от диалога с Эмелис, и они обе стали внимательно слушать темнокожего мужчину. Эмелис съела свой паек лишь на половину.

— Как бывший член «Светлой гвардии», я подумал над каждым планом выхода из нашего положения. Так как последнее слово за мной, и только я знаю все тонкости работы гвардейцем при Императоре, и повидал множество случаев, подобных нашим, я принял очень важное решение… Мы должны сдаться, и попросить вызволить нас из этой зацикленной кротовой норы, — заявил Хейз на всю столовую, будто внутри неё кроме них троих был кто-то ещё.

— Смело! Мне нравится! — засмеялась Трея. Но когда мужчина начал коситься на неё недовольным взглядом, она поняла, что он не шутит. Тогда женщина задумалась, внутри себя взвешивая все «за» и «против», хоть и понимала, что так или иначе только Хейз знает, как выйти из подобной ситуации.

— Но… С таким же успехом мы могли сдаться ещё на «Альнитаке», — рассудила Эмелис.

— Не «мы», но я с Треей и экипажем всего этого корабля. Ты ведь просто наша заложница, которую мы похитили, понимаешь? Главное не проболтаться, что ты больше не за Империю, но за нас и своего отца, — выпалил Хейз. Тогда и Трею, и Эмелис осенило.

— Впечатляет, — призналась Трея, усмехнувшись.

— Именно. В таком случае нас всех за исключением Эмелис отправят под трибунал на Второй станции, а Эмелис любезно примут в свои объятия, и сохранят на Пятой станции, где её уже ждёт её отец.

— Гениальная идея! — заявил Трэвис, заходя в столовую вместе с капитаном. Нет, он не подслушивал их разговор, стоя за дверьми столовой. Просто он обладал хорошим слухом. Капитан корабля, Мартин Вант, тоже услышал громкое заявление Хейза.

Капитан посмотрел на Эмелис снизу вверх. Он был уже совсем стар, и скорее всего согласился поспособствовать спасению девушки только из-за чувства долга перед всей Вселенной. Детей у него никогда не было, и он доживал свои последние годы, поэтому ему и так было нечего терять. И осознание того факта, что космос просто перестанет существовать, а Империя не знает, что делать с Вечным сердцем, его очень сильно ранило. Но немного меньше, чем это ранило Эмелис. Затем с неподдельным интересом он перевел взгляд на Хейза. Если у Эмелис и её отца не выйдет спасти Вселенную, то они точно сядут за решетку… Хотя кому какое дело до жизни в галактической тюрьме, когда приближается закат Вселенной? Он погладил свои седые усы, и даже забыл представиться перед Эмелис, но она этого не заметила.

— Если бы мы не спасли эту девушку, она бы так и погибла на Четвертой станции, — пояснил Трэвис, — Однако мы её спасли. Свой долг мы исполнили. И теперь нам остаётся рассчитывать на лучшее, ведь судьба всего мира только в её руках. Мы обязательно справимся… Когда весь этот ужас закончится.

Трэвис стал более приятен для Эмелис, и она этому даже сама удивилась. И бородка у него совсем не глупая, а мужественная.

— Сдаются только Изгои, коими мы запросто можем стать. Правда они не сдались, но рано или поздно всё равно падут перед мощью Императора, — рассудила Трея. Хоть и понимала, что это решение единственное верное. Оставалось лишь смириться.

— Не наговаривайте… — сказал Мартин, услышав слово «Изгои».

Трэвис поспешил удалится из столовой, а за ним увязался Хейз и Мартин. Тогда Трея осталась наедине с Эмелис. Девушка думала, что экскурс в мир языка Первородных сейчас продолжится, однако у Треи были другие планы.

— А вот теперь поговорим о более важных вещах, — очень серьезным тоном произнесла женщина.

— Да?

— Я бы хотела поговорить об андроиде, которого ты встретила внутри Эсхатона, — Трея отложила свою бумажную работу и отодвинула подобие ноутбука от себя, устремив свой взгляд прямо в душу Эмелис.

— Сол… что вы хотите о нем узнать?

— Многое. Он очень сильно повлиял на развитие нашей Империи, а все документы, в которых фигурирует его имя, строго засекречены. Однако даже в этих документах о нем полезной информации нет, мы совсем ничего не знаем о его происхождении. Мы ничего не знаем даже о его создателе. А когда он наведался в Империю во второй раз, поведав нам о причине катаклизма в Солнечной системе, он говорил всё только по делу. Затем он также бесследно пропал, как пропал несколько веков назад.

— Боюсь, Трея Кэнон, я знаю о нём не больше, чем вы.

— Не может такого быть. Нам не удавалось его разговорить с того самого момента, как он оповестил Империю о сокрытом в алых водах первородном артефакте… который сейчас находится внутри тебя.

— Он предпочитает говорить загадками и математическими терминами. Я не понимала половины его слов, но была вынуждена ему довериться… Мне ничего на ум не приходит.

— Говорил ли он, откуда он пришел? — Трея уже начала огорчаться, что и Эмелис ничего о нем не знает.

— Дайте вспомнить… Пустыня, на которые падают золотые хлопья. Это вам о чем нибудь говорит?

— Звучит интригующе, — заинтересовалась Трея. — Но таких мест я не знаю. Навряд ли он вообще является приверженцем нашей галактики… а о других галактиках что-то сказать очень трудно.

Эмелис задумалась.

— По его словам, его родина тоже находится на грани гибели по какой-то причине.

Трея посмотрела на девушку с еще большим удивлением.

— За все время твоего отсутствия, с помощью технологии дис-двигателей и специальных зондов, выдерживающих малые Бури, мы обошли практически каждый потенциально обитаемый регион нашей галактики. Но ничего и нигде не нашли… абсолютно все планеты безжизненны и опасны даже для простого пребывания на них. Велик шанс того, что вся биосфера на планетах, где все-таки была жизнь, погибла, как только Вечное сердце дало о себе знать. Сейчас же обострилась Буря за пределами Рукава и Созвездия Ориона, и даже зонды, которые мы отправляли всего-то пару недель назад, больше к нам не возвращались.

— Сколько лет существует Сол? — спросила Эмелис, когда в её голове проскочила интересная мысль.

— Ему более трехсот лет… По оценкам ведущих историков, которым известна первая деятельность Сола, это самые минимальные годы его жизни на данный момент, — загадочно ответила Трея, заметив, что и девушка теперь стала показывать заинтересованность в диалоге.

— Значит его создатель вполне мог жить на ещё зеленой, живой Земле. В упомянутой пустыне, к примеру, где его и создали.

— Это, конечно, интересная гипотеза, но она имеет ряд проблем. Например, на тот момент технологического развития ещё не было возможно создавать роботов на подобии Сола. Мы говорим о двадцать втором веке, когда робототехника ещё не была так хорошо развита, как развита сейчас. Ты наверняка встречала садовых роботов на Первой станции, вот их ты можешь сравнить с Солом по развитости интеллекта и общему строению, ибо они были созданы именно на заре того времени. Роботов, подобных Солу, пожалуй, могли создать только Первородные, с их то уровнем развития. Однако это противоречит его же собственным словам, что создали его в пустыне. Они точно не могли проживать на Земле ни в какую из эпох… Иначе мы бы находили памятники их культуры повсеместно. Не стоит исключать и возможность того, что он прибыл и из иной цивилизации, находящейся в другой галактике…

— …Или даже из другой Вселенной. Он вполне может лгать о том, что его родина находится в нашем мире, — дополнила Эмелис, внимательно слушая Трею.

— Не исключаю, но вероятность подобного крайне мала. Мне бы хотелось узнать о нём немного больше, чем я знаю сейчас. Твоему отцу крупно повезло, что он всё-таки связался с нами.

Затем они еще долго болтали о деятельности Империи, и снова вернулись к теме чрезвычайной загадочности Сола. Когда Эмелис рассказала женщине о «теореме предопределения», которую вывел Сол, та лишь отмахнулась рукой. В предопределение она не верила, и основывалась только на всеми известных фактах. Математика не могла предугадать будущее. Возможно, его формула помогала ему только из-за того, что он робот, и все его действия тщательно спланированы, проанализированы его сложной вычислительной системой… Но к людям эта теорема могла и не относиться. Это была его ошибка, ведь он не рассчитывал, что Эмелис внезапно отречётся от него. А значит есть и шанс того, что спасти вселенную может и не получится…

— Я пойду к ребятам к рубке. Тебе бы стоило хотя бы полежать с закрытыми глазами до тех пор, пока мы не выйдем из кротовой норы, — закончила диалог Трея, собирая свои бумаги.

— Я пойду с вами. Мои сны меня, мягко говоря, пугают, и толком я не высыпаюсь… — ответила Эмелис. Женщина только непроизвольно вздохнула, но всё равно после этого улыбнулась.

Когда Трея собрала свои вещи, они пошли к Трэвису, который находился на носу корабля в капитанском мостике. Этот капитанский мостик был в три раза меньше капитанского мостика в «Ночнике» и других космических кораблях, на которых побывала Эмелис за свою карьеру. Капитан и Хейз стояли поодаль Трэвиса, который пытался настроить механизм для связи с миром вне кротовой норы. Теперь девушка поняла, что Трэвис, оказывается, был оператором этого корабля, и отвечал за подобные переговоры. Трея с Эмелис подоспели прямо к началу трансляции сигнала вне кротовой норы.

— Прием… быстроходный корабль «Тринадцать». Мы попали в зацикленную кротовую нору. Заложница в безопасности вместе с нами. Прошу посодействовать нам, и выпустить отсюда, тогда мы добросовестно сдадимся, и заложница будет у вас, — монотонно продиктовал Трэвис в рубку связи. Он точно знал свою работу.

Молчание. Рубка потрескивала, но ответа не следовало.

— Помехи кротовой норы… Сигнал трудно проходит через неё, но всё-таки проходит. Я повторю сообщение снова, — обратился Трэвис к экипажу.

За иллюминаторами виднелись растягивающиеся звезды, искажаемые кротовой норой. Безжизненные и суровые.

— Прием. Корабль «Тринадцать». Мы сдадимся и отдадим заложницу, если вы разорвете кротовую нору с помощью ваших приспособлений, — повторил Трэвис. Тогда ответ уже последовал.

— Прием. Запрос принят. Разрыв конечной точки уже ведется, — ответил мужчина из рубки грубым голосом. Эмелис чувствовала что-то неладное, и даже отстранилась от команды.

Прошло две минуты, и тогда растянутые звезды внезапно перестали растягиваться, и перед носом корабля появился выход из кротовой норы. Мартин поспешил сесть за своё капитанское кресло и направится к выходу, хоть по инерции он бы всё равно пришел к выходу. Но только он включил двигатели, и корабль вышел из кротовой норы, все сразу обомлели.

— Они… — внезапно возник капитан, и замолчал.

Перед взором экипажа возникло огромное количество военных кораблей, навостривших оружие на этот корабль. Все испугались, но то, что корабль всё ещё не был уничтожен, означало что «Светлая гвардия» приготовила всё это вооружение только ради запугивания. В основном Эмелис заметила обилие военных кораблей среднего размера типа «Жнец». Здесь были и такие военные корабли, как «Дракон», «Яд» и «Люцифер». Были и маленькие корабли типа «Божья корова».

Потрескивания в рубке связи прекратились, и голос переговорщика «Светлой гвардии» стал четче и холоднее.

— Прием. Откройте шлюз. Не вздумайте проявить насилие по отношению к членам «Светлой гвардии». Вы все должны лежать около шлюза лицом вниз, а руки должны быть на затылке. Все оружие нужно сложить около шлюза. Заложница должна стоять около дверей шлюза. Саботажник, бывший член «Светлой гвардии» должен полностью снять свой защитный костюм, — продиктовал свои правила человек по ту сторону рубки.

— Делайте что велят… — поник Мартин, схватившись за голову. Хейз поник ещё больше.

Делать нечего. Все они последовали к шлюзу, и Хейз выглядел совсем обреченно.

— Что с тобой? — спросила Трея.

— Ничего… Больше ничего… — ответил он, и отстранился. Он что-то знал. Да и в общем-то все всё прекрасно знали. Эмелис предчувствовала… и осознавала, что их решение было далеко не самым безопасным.

Хейз, Трея, Мартин и Трэвис легли на пол, перед этим сложив свое оружие в общую кучу, а Эмелис открыла двери шлюза. Она встала в напряженную позицию, и когда увидела, что корабль типа «Люцифер» пристыковался к «Тринадцати», лишь ещё больше напугалась. Корабль «Люцифер» всегда использовался только для карательных отрядов «Светлой гвардии». Он даже был окрашен в багровый цвет.

Мигом внутрь забежали три гвардейца и двое обычных космических полицейских. Один из полицаев оперативно взял за руку Эмелис и повёл внутрь «Люцифера», где усадил её на сидение и начал проверять на наличие ран. Он что-то спрашивал, что-то говорил, ждал ответа от Эмелис, но она лишь вслушивалась к диалогу внутри корабля «Тринадцать».

— Встать. Прижаться к стене передней частью тела. Руки за спину, — выносил приговор один из гвардейцев. Через пять секунд начались выстрели и крики. Она различила каждый голос… Первым убили Трэвиса, вторым Мартина, третьим Хейза… И только потом убили Трею, видимо, из-за её генератора диссоциативного поля, который не позволял убить её первым пулям. Все они погибли. Погибли. Но Эмелис была жива. Какой ценой? Ради чего?

На что они надеялись, идя против Империи, и рассчитывая на помилование?

Эмелис ударила полицая в нос, из которого тут же полилась кровь. Она достала свой припрятанный энергетический пистолет, который ей передала Трея в последний момент, и выстрелила ему в голову. Плазма пробила ему голову, которая затем разлетелась на ошметки. На шум прибежали гвардейцы. Не зная, как им действовать против Эмелис, та стремительно начала палить и по ним. Но попытки её были тщетны против борьбы со «Светлой гвардией». Тогда все они разом начали пытаться по ней попасть из энергетических винтовок, однако каждая из них внезапно ломалась, или они давали осечки. Поняв, в чём дело, один из них настиг её, и вырубил одним точным ударом. Она пропала в забытье, она снова падала в бездонную яму. А перед лицом мелькали образы Хейза и Треи, к которым она уже привязалась. Зачем нужно было это всё? Почему она вновь созерцает смерть своих друзей? Для чего нужны такие непосильные жертвы? Она приняла для себя решение больше никогда не сидеть сложа рук. Вечное сердце внутри неё только болело, а настоящее сердце совсем погибало. Останавливалось, не вынося гипертрофии второго сердца. Теперь она лишь ещё больше начала понимать суть некоторых вещей. Император не лгал, когда говорил бремени вечной жизни. Но именно он лишил даже простой жизни новых друзей Эмелис, которых она теперь потеряла. Именно он, а не Вечное сердце.

Она падала и падала, и не могла очнуться. Она уже подумала, что и вовсе умерла, однако она не могла умереть. Она была уверена в том, что теперь вообще никогда не умрет. И в этом было её преимущество. Все карты складывались в её собственное выживание, при её то тяге к жизни и безграничному космосу, энергии Вечного сердца. Теперь им так просто не достать изнутри первородный артефакт, ведь резонанс с телом Эмелис достиг такого масштаба, при котором они стали неотделимы. Никакие исследования, опыты, хирургические вмешательства не смогут достать источник вечной силы. Источник силы Эмелис, которой, по словам Сола, сам избрал её как свой собственный сосуд.

Полет вниз бездонной дыры занял многие часы по ощущению девушки, пока откуда-то сверху эту дыру не начали пронизывать белые лучи. Она понимала, что её начинают приводить в чувства, она понимала, что ей сохранили жизнь. Иначе и быть не могло, всё теперь ей стало очевидным. Она находила забавным факт того, что и её отец, и Сол, и Император всегда говорят только правду, и ничего кроме правды. Но их позиции не были ей близки. Не были близки Вечному сердцу. Не были близки Вселенной. Светлые лучи раздирали тьму, но Эмелис лишь закрыла глаза, чтобы их не видеть. Она знала, что потеряет себя, если потеряет Вечное сердце. Она знала, что и Вселенная вмиг исчезнет, как только Вечное сердце выйдет из тела Эмелис. Потому ей оставалось отстаивать свои собственные принципы. Свои собственные принципы, которые бы возвели новый мир на руинах старого. Но она надеялась, что этот мир ещё можно спасти, и даже Вечное сердце не исключало такой возможности, а наоборот было радо способствовать замыслу Эмелис. Ей было необходимо двигаться в удалении от Седьмой станции на несколько сотен световых лет, чтобы принять ряды Изгоев. Предать всех, и даже своего отца, ведь Изгоев всегда называют предателями. Он простит её через время, но не сразу. Поспособствует этому Картер, бывший капитан «Ночника», который с радостью примет её позицию. Только онпоймет её мотивы, и на своём новейшем корабле поможет ей отправиться… отправиться… Свет становился всё ярче и ярче, он начал слепить даже закрытые глаза.

Сомкнутые веки непроизвольно открылись перед лицом следователя. Её привезли на допрос во Вторую станцию, вместо изначального направления к Пятой станции. Наверняка после этого допроса и её саму возьмут под трибунал. И жестоко накажут через смертную казнь, принудительно достав Вечное сердце… Но она знала, что подобное ни в коем случае не произойдет. Это могло вполне произойти, не будь у неё внутри такой огромной силы, не будь она таким человеком, каким осознала себя сейчас.

Глава 11: Уроборос

Эмелис рассмотрела комнату, в которую она была перемещена на допрос. Серые, жалкие стены с облезающей краской. Глупая лампа, торчащая в потолке. Широкое зеркало, за которым точно скрывался полицай в скрытой комнате. Всё как в старых фильмах. Наверняка эта обстановка была создана лишь для того, чтобы заставить человека раскаяться во всех своих действиях, не выдержав давления со стороны детектива, которое поддерживалось скудностью комнаты для допроса. Но самое главное заключалось в том, что и ее ноги, и ее руки были сомкнуты в наручниках, а сами наручники были крепко закреплены к холодному металлическому столу.

Он поставил свои локти на стол, блеснул очками, и привлек на себя внимание через покашливание в кулак, когда он заметил, что Эмелис больше интересуется этой комнатой, нежели им самим. На него она даже и не взглянула.

— Добро пожаловать на Вторую станцию, станцию «Беллатрикс» под покровительством Фемиды. Я детектив, расследующий ваше дело, и сейчас я хочу, чтобы вы мне посодействовали во время допроса. Так будет легче всему человечеству, и вам, и вашему отцу тоже.

На вид ему было не больше тридцати лет. Черные волосы были зализаны, а белый пиджак выдавал в нем приспешника Императора. Он работал детективом, по совместительству следователем, что дало ему возможность лично принять Эмелис на этом допросе. Он был достаточно красив, но для девушки этот параметр не имел значения. Она всё равно его уже ненавидела, даже не зная его собственного имени.

— Вам очки не к лицу, — заметила Эмелис, начав выпускать свой накопившийся пар.

— Вы так считаете? Тогда я их не сниму, — ехидно заявил детектив.

— К делу. Что я здесь делаю?

— Позвольте мне для начала представиться. Меня зовут Лекос Сагенай…

— Имя не имеет значения. Примите мое замечание, так будет легче для всего Человечества. Которое прямо сейчас умирает из-за таких промедлений, — агрессивно ответила Эмелис, и улыбнулась, смотря в потолок и пытаясь уловить биение собственного сердца. Оно было едва различимо, и девушка даже думала, что это её сознание симулирует функциональность её собственного сердца. Так бы оно запросто остановилось.

— Вы весьма… агрессивны, — подметил он, — В вашем личном деле нет ни одного слова о склонности к пассивной агрессии. Вам не хорошо? — детектив откинулся на спинку стула. Ему очень хотелось закурить, ведь разговор должен был быть сложным. Хоть Лекос и был специалистом своего дела, одним из лучших следователей и одним из лучших детективов этой станции, он полностью понимал, что не знает, как правильно обращаться к такому человеку, как Эмелис, в чьей груди сейчас бьются два сердца.

— Я просто поняла много вещей. Поняла, насколько сильно я ошибалась. Отпустите меня поскорее, и дело с концом. Я должна исполнить свой долг, искупить своё промедление. Вы не понимаете того, насколько я серьезно настроена.

Но Лекос будто не услышал её слов.

— Когда вас решили похитить, предполагаемо именно из-за Вечного сердца, вы внезапно перешли на сторону оппозиции, и стали врагом Империи за менее чем один земной день. А значит уже до этого вы имели некую… предрасположенность к подобным авантюрам. Мы уже сняли показания с имплантов бывшего ведущего историка, Треи Кэнон. К счастью, её имплантированные части мозга были способны к сохранению в точных деталях всех ваших диалогов. Вот уж точно — польза от искусственного расширения памяти на лицо. Не всякий может себе это позволить.

Удар в самое сердце… в одном из сердец что-то екнуло, затряслось и растворилось в океане ужаса. Трея была не виновна. Если бы не она и не Хейз, то, возможно, сейчас бы Эмелис находилась внутри желудка Уробороса. Они посмели просмотреть воспоминания Треи! Понимание этого факта было ужасным. В голове коротко пробежала мысль об отце.

— Что с моим отцом? — выпалила Эмелис.

— Он задержан, до выяснения некоторых моментов. Не переживайте. Если вы посодействуйте ходу разбирательства, а на Галактическом Суде признаетесь в предательстве Империи, то мы сохраним ему жизнь в одной из колоний для особо опасных преступников. Но всё же, мы хотя бы сохраним ему жизнь, — немного обнадежил Эмелис следователь. Но на самом деле она не была обнадежена, как показалось ему. Она была озадачена, и что-то ей подсказывало, что детектив врет.

Где-то находилась скрытая камера, и Эмелис чувствовала на себе пристальный взгляд не только по ту сторону фальшивого зеркала. За ней наблюдали множеств людей, не тысячи, но сотни. Это исключало личную составляющую её допроса, и теперь она стала пытаться быть более сдержанной в разговоре о своих мотивах и планах.

— А лучше перейдем к сути допроса. Вы обязаны отвечать на мои вопросы с максимальной точностью. Сопротивление вызовет дополнительные проблемы.

Это была битва двух разумов.

— Подобные допросы обязаны проводиться в комфортной для меня обстановке. Также возле меня должен сидеть мой личный адвокат, это прописано в моих правах как жертвы похищения.

— Нет. Ваш случай уникален. В просьбе отказано.

— Тогда я не скажу вам совершенно ничего, — Эмелис вновь уставилась в потолок. Камера была встроена в лампу, но девушка не показывала своим видом, что заметила её.

— Тогда мы будем вынуждены принять определенные меры, связанные с сохранностью жизни вашего отца. Он так же как и вы предал Империю, однако сделал это гораздо раньше вас. Ему предусмотрена высшая степень наказания через введение под кожу нейростимулятора, который обречет его на долгие страдания, даже если он сознается во всех своих проступках.

— Это будет на вашей совести. Он не сделал ничего крайне плохого, — задумалась Эмелис. Она была максимально спокойна.

— Вы, должно быть, не знаете, что он организовал саботаж на Седьмой станции, и захватил там власть на некоторое время? «Светлая гвардия» справилась на отлично, и мы смогли выторговать у ополчения их предводителя, под угрозой уничтожения всей станции. В контрасте с нападением змея на Четвертую станцию, мы вынуждены действовать очень быстро, и ликвидировать всех нарушителей без разбора. Жизнь миллиарда человек лежит только на вас, — улыбнулся детектив. Закурить ему хотелось ещё больше.

Эмелис отвечала быстро и решительно, принимая всю сказанную следователем информацию, и также быстро её анализируя.

— Вы блефуете. Я вижу вас насквозь. Империя не способна принять настолько отчаянные меры по уничтожению собственной же станции, которая находится в непосредственной близости к оплоту Изгоев. К тому же, вследствие ваших действий, погибнут и простые, мирные люди, которые не приняли членство в ополчении, как выразились вы сами.

— И все же, мы отходим от сути дела, — заметил Лекос, начиная незаметно нервничать, — Лучше ответьте на следующий вопрос. Зачем вы спровоцировали нападения змея на Четвертую станцию?

Девушка переглянулась со собственным отражением в зеркале. Как можно было прийти к выводу того, что нападения устроила именно Эмелис?

— Не молчите. Для нас слишком подозрителен тот факт, что змей напал именно в момент вашего саботажа на станции «Альнитак». Мы отслеживали его передвижение долгие годы, и по нашим расчетам в Созвездие Ориона он должен был вторгнуться только через полтора земных месяца.

— Это огромная глупость. Разве вы не сказали, что считали память Треи Кэнон? Она меня то и спасла от надвигающегося Уробороса, тогда как Империя даже не подозревала о его действиях, и сидела сложа руки. Объясните мне этот момент.

Лекос переменился в настроении.

— Здесь требования заявляю я. У вас нет никаких полномочий что-то предъявлять мне…

— Неужели? Почему вы так бурно отреагировали на мои слова?

Фрагменты пазла начали складываться в цельную картинку.

— А что, если и сама Империя подстроила уничтожение станции «Альнитак»? Я не знаю, как это могло произойти, но ваши недосказанные заявления сейчас действуют против вас же самих. Из вас очень… очень плохой детектив, и следователь никудышный, — подметила девушка, блеснув глазами. Они оба действовали отчаянно.

— Такого быть не может. Зачем Империи нужна такая непоправимая потеря, учитывая ещё и то, что по всей Империи был объявлен галактический траур? — задумался Лекос. Быть может, и ему самому что-то недоговаривали. Но в своей правоте для следователя он был уверен.

— Это была проверка. Проверка на то, что я действительно обладаю способностью избегать собственного летального исхода. Пока внутри меня есть Вечное сердце, оно оберегает меня от любой опасности. Мое выживание не случайность.

— Вы довольно эгоистично о себе думаете. К тому же у нас нет никаких средств, чтобы подстроить…

— Есть! — громко произнесла Эмелис, — Технологическое развитие пробило потолок. Даже без Вечного сердца Империя способна повлиять на множество вещей во всей Вселенной. Вы недалеки от дел Империи, особенно зная, что некоторым временем ранее, каким-то образом Империя изобрела технику мгновенной телепортации любого судна в любую часть нашей галактики.

— Все равно ваши заявления завязаны на грубой спекуляции, — насторожился следователь. Допрос не был продуктивным для него.

— Как и ваши! — вознегодовала девушка, ударив кулаком по столу.

Допрос шёл ещё долго. Не раз Лекос удалялся из комнаты, дабы перекурить снаружи, не раз он возвращался с ещё более серьезным лицом. У него не получалось выявить какую-либо полезную информацию у Эмелис. Она оказалась в несколько раз более напористой, чем он сам. Она не допускала ошибок в своих высказываниях, и кажется, говорила одну только правду. Расколоть её не удавалось никоим образом, этому не поспособствовали даже многочисленные угрозы. А время шло, и следователь уже заметно устал от топтания на одном месте. Он даже вел допрос уже стоя, не решаясь сесть за стол, так как отсиделся уже прилично долго, и его ноги начали затекать. А Эмелис так и оставалась непоколебима и горда.

Казалось, будто в своей игре хитросплетений они проведут ещё долгое время, однако повсеместно на станции включилась аварийная сигнализация. Такая же, какая играла на Четвертой станции.

— Уроборос… — догадалась Эмелис, и посмотрела прямо на скрытую камеру, а затем и на Лекоса. Он выглядел спокойно, но форма его бровей выдавала тревогу.

«Это мой последний шанс» — подумала девушка.

— Снимите с меня наручники. Уже поздно проводить расследования и отправлять меня под трибунал. Прямо сейчас надвигается кончина Империи, и ничего вы с этим без моей помощи не сделаете.

Лекос не знал, что делать. Он, кажется, тоже догадался, в связи с чем начала играть тревога. Значит никаких иных путей развития у этой истории не было. Ему пришлось поддаться Эмелис, принять унизительное поражение. Он проиграл. Но принял свой проигрыш с честью. Ничто больше не будет иметь значения, если Эмелис действительно права. Теперь и он сам был готов предать Императора, только чтобы сохранить свою собственную жизнь.

Он снял наручники с её рук и ног, как вдруг она выхватила его пистолет из кобуры и выстрелила в лампу. Точнее в скрытую камеру, встроенную в эту лампу. Лекос не успел принять никаких действий, и Эмелис ударила его локтем по затылку, от чего тот потерял равновесие и упал на пол. Она также выстрелила через фальшивое зеркало-шпион, попав энергетическим зарядом прямо в плечо полицейского, наблюдавшего за ходом допроса. Он уже собирался остановить Лекоса от его действий, целясь через зеркало в его голову. Она успела надеть на руки и ноги Лекоса наручники, что незадолго до этого сковывали и ее саму, однако детектив почти и не сопротивлялся. Когда она поспешила к выходу из допросной, Лекос её словесно остановил.

— Что же вы… собираетесь делать? — спросил он, пытаясь перевернуться на спину, лежа лицом в пол.

— Спасать вашу шкуру, и шкуру всех тех, кто сейчас находится на станции, — заявила она и побежала по коридору навстречу выходу из комнаты.

Допросная располагалась в одном здании с полицейским участком, однако вся галактическая полиция отсутствовала на своих местах. Наверняка с первым воем сирены они собрались снаружи, следуя указаниям кого-нибудь из «Светлой гвардии», члены которой всегда имели определенное шефство над более низшими правоохранительными органами. Она шла уверенно, не совершая лишних движений. Разум её был чист, и работал как самые точный механизм. Девушка быстро спустилась по лестнице и вышла из здания, наблюдая интересную картину.

Повсюду бегали люди. У ближайшего шлюза толпились несколько сотен человек, несмотря на то что этот шлюз был предназначен для маленьких кораблей, не способных перевезти всех желающих. Всего за пару минут воя сирен вся Вторая станция превратилась из божественного логова правосудия в чистейшую анархию, где каждый пытался спасти лишь самого себя. За огромными стеклянными панелями станции, располагающихся сверху, змея было не видно. Разве что огромная голубая звезда Беллатрикс угрожающе поблескивала многочисленными звездными вспышками, которые были видны даже отсюда. Какой-то процесс происходил внутри звезды, и связан он был, как показалось Эмелис, именно с приближением Уробороса. Таким дальним, но одновременно и таким близким.

На этот раз она не собиралась бежать. Наоборот, она собиралась встретиться лицом к лицу с этим змеем, проявить себя с самой сильной стороны. Она не знала, каким образом будет противостоять ему, но по крайней мере она проследила одну закономерность, подсказанную издалека Лекосом: змей наверняка пытается найти саму Эмелис. Даже если его не удастся одолеть… по крайней мере она попытается отвести его как можно дальше от станции «Беллатрикс». Где-то совсем рядом горько плакала женщина, держа на руках годовалого ребенка. Этот образ заставил Эмелис действовать ещё быстрее.

Ровным строем и быстрым шагом шли члены «Светлой гвардии». Они направлялись к шлюзу для военных кораблей, и Эмелис решила увязаться за ними. Как бы то ни было, они не обращали на неё внимания. В центре строя она разглядела одного из генералов гвардии, которых можно было различить лишь по иной форме защитной брони и другому типу маски. Генералы «Светлой гвардии» всегда появлялись из ниоткуда, только во время чрезвычайных положений. Они командовали десятком обычных гвардейцев, отдавая такие же невидимые приказы, которые отдавал сам Император.

Строй не остановился даже когда Эмелис встала прямо перед ним. Они были вполне готовы растоптать девушку, если бы та так и осталась стоять на их пути. Значит действительно у них в приоритете сперва было спасение Второй станции, пока что неведомым для Эмелис способом, нежели сама беглянка. И она решила вступить в диалог с генералом во что бы это ни стало.

— ИКП, Эмелис Рейн, — помахала она генералу «Светлой гвардии». — Змей идёт за мной. Он чует энергию Вечного сердца. Я должна сесть за боевой корабль, и, если не получится навредить змею, я хотя бы попытаюсь увести его от станции.

Капитан моментально остановился, а затем, сделав ещё один шаг, остановились и другие гвардейцы. Один гвардеец вышел из ряда и побрел в другую сторону.

— Саботажница. Вставай на место шесть-один-два. Это приказ Императора. Будешь вместо него. Змей поглотит Беллатрикс через шесть минут и три секунды, — монотонно произнес капитан.

Эмелис послушалась, и встала в строй, удивившись, что ей даже не пришлось уговаривать «Светлую гвардию». Даже несмотря на то, что её окрестили предательницей по всей Империи. Она ненадолго смутилась, но, когда капитан продолжил быстрый ход до шлюза с военными кораблями, она вновь переключилась на выполнение своей цели.

У этого шлюза тоже находилась толпа народа, однако, когда «Светлая гвардия» приблизилась к бушующей толпе, та моментально расступилась, организовав своеобразный коридор. Шлюз открылся, и никто из желающих спасения мирных граждан, удивительно, не побежал на встречу открытой дороге в космос. Гвардейцы и Эмелис подобрались к кораблям, стоящим внутри шлюза.

— Новая разработка. Боевой корабль «Разрыв». Оснащён дис-двигателем, боевая пушка преобразует его энергию, затем создает разрыв на месте столкновения снаряда с материей. Дис перезаряжается очень быстро. Но он очень энергозатратен, — сухо проговорил капитан. «Очередная новейшая разработка» — подумала Эмелис.

Затем подоспел другой гвардеец, и передал Эмелис форму для космического полета, которую она незамедлительно одела. Она была окрашена в черный цвет, в отличии от полюбившегося ей гидрокостюма.

— Боевая форма. Оснащена голографическим интерфейсом для связи с другими кораблями — пояснил капитан, и посчитав, что Эмелис дальше сама во всём разберется, решил сесть за другой корабль, самый большой из всех остальных.

И сам «Разрыв» был преимущественно окрашен в черный цвет, из-за чего он в какой-то степени выделялся из общей разношерстной массы других кораблей. Гвардейцы быстро разбрелись по своим кораблям, придерживаясь заранее установленного стандарта. В шлюзе располагались одиннадцать боевых кораблей: два «Сокола», четыре «Жнеца», «Бомбер», три «Божьих коровы», и собственно, «Разрыв», доставшийся Эмелис. В этом отряде боевых кораблей основную мощь представлял «Бомбер», способный прямо на ходу производить огромное количество мин, и оставлять их в космосе, в ожидании приближения врага. Но даже против Уробороса такая команда бы не справилась. Однако, зная принцип работы «Светлой гвардии», скорее всего в этой баталии против змея примут участие чуть ли не все гвардейцы со всей Империи, в количестве двух тысяч человек. Такая цифра вполне могла хотя бы попытаться отогнать Змея от станции. Даже при условии, что он способен проглатывать целые звезды без вреда для самого себя. Куда же они девались после поглощения? Действительно ли он ими питался?

Она открыла люк для входа внутрь корабля, и уселась за необычное кресло. Необычным оно было тем, что сразу вступило в резонанс с черным, обволакивающим её тело костюмом. Внутрь костюма, а точнее, в его интерфейс мигом загрузилась вся учебная программа по управлению этим кораблем и дис-двигателем в его хвосте. Сам корабль был очень мал, сравним с двумя комнатами стандартного типа на любой из станций, и большее количества этого места занимал сам дис-двигатель.

Информация, поступившая на костюм, вмиг обработалась, и под кожу Эмелис встроился какой-то датчик, от чего она даже испугалась. Микросхема отправила по нервам девушки импульс, который направлялся прямо в её мозг. Там этот импульс обработался, и Эмелис была введена в управление этого корабля. Это был страшный и необычный опыт. Она задалась вопросом, каким образом она уберет эту микросхему из-под кожи собственной руки, но решить его она решила чуть позже. Девушка активировала двигатели и перевела дис-двигатель в режим нагрева.

Черный шлем вытянулся из костюма, и самостоятельно налез на голову девушке. Он тоже был подобен своему собственному аналогу с гидрокостюма. Она ощутила… фамильярность и даже небольшой поток ностальгии.

Шлюз, ведущий в космос, открылся. Капитан «Светлой гвардии» скомандовал начать движение в сторону звезды «Беллатрикс», и остальные гвардейцы быстро выполнили его приказ, начав полет в строю за ним. Эмелис тоже не медлила, и полетела за ними.

Все они мигом зашли в короткую кротовую нору, не тратя лишний раз заряда дис-двигателя «Разрыва». Путешествие внутри неё было очень быстрым, и заняло не больше минуты. Когда же весь отряд вышел из неё по другую сторону звезды Беллатрикс… Эмелис увидела вдалеке приближающееся, извивающееся чудовище. К нему направлялись тысячи других военных кораблей, руководимых не только гвардейцами, но и простыми военными. Набор военных кораблей для каждого из других отрядов был такой же, какой был у отряда Эмелис. «Бомберы», под управлением капитанов «Светлой гвардии» вырывались вперед, и оставляли за собой гигантские бомбы, которые, тем не менее, не могли разорваться от движения союзных кораблей. Они нужны были для того, чтобы не подпустить близко Уробороса к этой столь бедной звездной системе.

«Соколы» полетели за ними, а «Божьи коровы» пытались их обогнать. Змей действительно был очень далеко, но в силу своего размера его можно было заметить даже невооруженным взглядом. На его пути тухли звезды, и все понимали, почему.

Рой военных кораблей и Уроборос стремились на встречу друг с другом, пока Эмелис не разглядела его совсем близко. Он начал затормаживать своё движение, видимо, почуяв, что совсем близко к нему находится его заветная цель. Он сбавил скорость настолько, что почти остановился, позволив начать атаку на себя из орды пушек. Он почти не чувствовал боли, однако казалось так, будто и ему самому было интересно, что будет дальше.

Змей выглядел ещё хуже, чем в прошлый раз. Он будто истощился, а все его тело было покрыто ранами, который он нанес себе сам. Гигантская чешуя была повреждена во многих местах, а кончик его хвоста, виднеющийся очень далеко отсюда, был и вовсе почти что отгрызен. Все его раны кровоточили, но в состоянии невесомости они не заживали. Было страшно на него даже просто смотреть, осознавая то, насколько он огромен, и насколько мало может сделать Империя для ликвидации такого монстра. Он не обращал внимания на атаку некоторое время, но внезапно начал неистово барахтаться прямо в космосе, извиваться, отбрасывая от себя все атакующие его корабли. Эмелис показалось, что он даже усмехнулся над ними.

Затем его больные глаза встретились с кораблем девушки. Она поняла, что он её наконец отыскал.

На огромной скорости он направился к ней, но Эмелис совершила очень сложный маневр, и выстрелила ему прямо в открытую рану. Снаряд, выпущенный из большой пушки, прикрепленной к верху корабля, был похож на черную кляксу, которая распласталась на белом листе бумаги. Эта клякса стремительно начала разъедать все живые клетки змея в радиусе около четырех километров, принося Уроборосу пусть и не существенную, но вполне заметную боль. Черная клякса исчезла, оставив после себя ещё более кровоточащую рану, и крайне рассерженного змея. Другие «Разрывы» таким же образом атаковали голову и тело уродливого змея, пока тот вовсе не вышел из себя. Он зарычал во всю глотку, но рыка его было не слышно, так как всё это происходило в космосе. Уроборос продолжил извиваться, разрушая слишком близко подлетающие к нему корабли. Он открывал пасть так, будто пытался что-то сказать.

К ужасу Эмелис, когда она накопила второй заряд дис-двигателя, маневрируя от ударов Уробороса и заходя в короткие кротовые норы, она краем глаза заметила, что некоторые из его ран начинают зарастать с огромной скоростью.

— Чешуя закрывает раны! — раздался крик человека внутри боевого костюма. Он принадлежал обычному военному, не гвардейцу. От гвардейцев сообщения вообще не поступали, разве что капитаны очень часто отправляли шаблонные сообщения о перестройке собственной тактики.

Эмелис поняла, что дела идут очень плохо, поэтому она решила попытаться убить его изнутри. Она выпустила второй заряд диса, и черная клякса начала ветвится по уже заживающей ране Уробороса. Она пробила ему плоть, и пролетела внутрь змея через огромную рану. Змей вопил и извивался.

Её план заключался в поиске сердца змея, которое можно было бы уничтожить, проследовав внутри его гигантских вен… но тут она обнаружила, что внутри Уроборос… Пуст.

Полый. Он был полый.

— Это что ещё за…

Темнота царила внутри него. Эмелис включила мощные фонари «Разрыва», но даже они не до конца справлялись с рассеиванием этой темноты. Где были все его органы? Где находился его длинный желудок? Она вернулась к вопросу о том, каким образом змей поглощает звезды. Но главное — для чего? Но девушка понемногу догадывалась.

Это было существо, порожденное искусственным образом. Это создание… Уроборос… Он представлял собой лишь ненасытное тело без внутреннего наполнения. Почему же внутри него было пусто? Быть может, все его внутренности ему были попросту не нужны? Он не был жив, но и не был мертв, и создан он был Первородными не для своей жизни, но для своего существования. Он — самый что ни на есть искуснейший сосуд. Это могло значит то, что ранее он был создан для сдерживания Вечного сердца, но по какой-то причине он был просто выпущен в бескрайний космос, где долгое время терзал себя в попытках отыскать Вечное сердце. В таком случае можно очень просто объяснить его тягу к поглощению звезд. Он просто пытался заполнить внутреннюю пустоту, повинуясь своим инстинктам и заложенным в него биологическим программам.

Эмелис проследовала вперед по его телу, в ожидании нового заряда дис-двигателя для пушки. Но даже короткое исследование его внутреннего мира не привело совершенно ни к какому результату. Что делать? Внешние раны запросто зарастали, и кажется, он был и вовсе неуязвим.

Эмелис не выдержала, и проделала выход на волю из этого ужасного, пустого и темного места. Звездный свет любезно её поприветствовал… И открыл ей глаза на груду летающих, сломанных кораблей разных типов. Девушка широко раскрыла глаза в удивлении.

— Прием. Капитан три-три-четыре. Сигналы не доходили до вас внутри змея. Мы сдаем позиции. Змей бушует, и кусает самого себя, вследствие чего от него начала отлетать чешуя во все направления, попадая в корабли. Большинство отрядов уничтожено. Осталось девятнадцать отрядов. Остальные сдали позиции и эвакуировались, — обстрелял Эмелис заявлениями неизвестный капитан «Светлой гвардии».

— Девятнадцать отрядов по одиннадцать человек… Чуть более двухста человек из изначального количества… — проговорила она самой себе.

Она почти нажала на кнопку создания кротовой норы, которая увела бы её отсюда на расстояние в несколько световых лет, чтобы змей направился за ней, но у неё возникла более хорошая идея.

Вместо побега она решила пойти на отчаянные меры. Она уже видела, как змей в припадке безумия может попытаться проглотить самого себя. Эту его тенденцию можно было использовать против него же.

— Прием, — удержала она кнопку связи, — К чему приводил обстрел дис-снарядами «Разрывов» его головы, если подобные атаки вообще были?

На связь вышел капитан её отряда.

— Прием. Обстрел велся. Регенеративные способности змея не позволяли нанести существенных увечий его органам зрения. Регенерация была более сильной, нежели в других частях тела.

— Это значит, что собственной головой он дорожит больше, чем прочим телом, — почему-то подумала Эмелис, и ухмыльнулась. — У меня есть план по уничтожению змея. Прикажите обстреливать его голову «Разрывами», сгруппировав все войска в передней части его тела.

— Рискованное занятие, — заявил капитан.

— Рискованное, но стоит попробовать, — воодушевилась Эмелис. Спустя секунду она уже видела, как все уцелевшие корабли переходили в кротовые норы, и направлялись к голове змея, которая виднелась совсем далеко.

Девушка тоже перешла в кротовую нору, и спустя пару минут уже была у изголовья Уробороса, который окончательно слетел с катушек подобной наглостью человечества. Он стремился поглотить каждый корабль, однако даже проглоченные корабли внутри него оставались целы, и спокойно могли выйти наружу, использовав дис. Основной угрозой были именно его движения, похожие на конвульсии. Его черные глаза были без зрачков, но даже это не мешало ему пытаться атаковать Эмелис, и заострять внимание только на ней. По предложению девушки центурия уцелевших «Разрывов» обстреливала его гигантскую голову. Девушка не присоединилась к их атаке, а начала движение навстречу змею.

— Прием. Эмелис Рейн, немедленно…

Но она не дослушала возмущения капитана. Эмелис направилась к глазу змея, который бился в агонии от многочисленной атаки дисом. По зарастающим ранам на его огромном глазе Эмелис убедилась, что атака в эти места была бессмысленна. Поэтому она решила не использовать дис-снаряды, но совершить дис-прыжок внутрь головы Змея. Проблемой реализации её плана было то, что для предположительного убийства змея нужны были два заряда дис-двигателя. Но в данный момент нужно было сделать так, чтобы хотя бы одним дисом она проникла в его мозг. А она точно знала, что он у него есть. Уроборос с ней говорил, он попросту не мог быть неразумным. Впрочем, зияющая полость в его брюхе заставляла сомневаться Эмелис в успехе своего же плана, ведь у змея не было никаких органов. Но попробовать отыскать его мозг действительно стоило. Или хоть что-то, что его заменяет, и дает ему сознание. Иначе это создание представляло лишь ещё большую опасность для Вселенной, ведь тогда бы он бы был потенциально неуязвим.

Она подлетела к пасти змея и моментально прыгнула в кротовую нору. Змей с огромной скоростью развернулся, и вся центурия кораблей полетела за ними. Эмелис включила дополнительную тягу, расходующую больше энергии, и ели как удалялась от Уробороса. «Разрыву» требовалось очень много энергии для создания дис-снарядов и обычных прыжков, поэтому у неё был лишь один шанс сделать всё как надо.

Эмелис двигалась в сторону почти уничтоженного его же пастью хвоста. Она хотела, дабы он попытался заглотить его снова, и уже после этого она бы смогла продолжить выполнение своего плана. Капитан «Светлой гвардии» так и продолжал что-то твердить в рубку связи, но Эмелис его игнорировала. Она знала, что у неё все получится.

Хвост был ужасен. Изуродован настолько, что кажется, даже регенерация ему бы уже не помогла. Эмелис выпрямилась, переживая очередную перегрузку собственного организма из-за такой большой скорости, что ощущается даже внутри кротовой норы. Но ею двигала чистая сила Вечного сердца. Ею двигала мечта и надежда. Неразрушимая надежда, которой поддалось даже больное тело девушки, отравленной Вечностью.

Она пролетела мимо кончика хвоста, и змей, что двигался за ней, внезапно поменял свои планы и принялся съедать самого себя. Он беззвучно рычал, рычал в ужасе и боли, но продолжал себя поглощать. Уроборос проделывал это много раз, и всегда испытывал ужасную боль, но никогда не переставал пытаться проглотить самого себя. Он был самым настоящим воплощением вечности, неразрушимых и неконтролируемых движений своего же собственного тела. Он был предан вечности, потому и пытался проглотить Вечное сердце. Потому и пытался проглотить самого себя. Хвост змея снова вернулся в его пасть, и он продвигался своей пастью все дальше. Тело его бушевало, вызывая гравитационные перепады, но корабли Империи были защищены от их воздействия. Тело изгибалось с продвижением своей пасти по собственному телу вперед. Уроборос, замыкаясь, начал принимать форму настоящего гигантского кольца. Когда он достиг апогея желания проглотить самого себя, он вновь заметил Эмелис одним из своих глаз. К нему вернулось сознание, но для него уже все было слишком поздно. Лишь в этой позе, в позе кольца он был уязвим, так как не мог ничего предпринять.

Эмелис долго не затягивала этот непродолжительный контакт. Она совершила дис внутрь его ужасной, покрытой рогами и наростами головы, пока он сам лишь наблюдал за её действиями, а его глаза наливались яростью и кровью. Он все понимал. И Эмелис понимала то, что он всё понимал. Связь между ними была до сих пор не понятна капитану «Светлой гвардии», и возмущениям не было предела, пока девушка всё-таки не совершила прыжок внутрь его головы.

Дыхание Эмелис перехватило, когда она поняла, что даже мозга у Уробороса не было. Однако страх её отступил тогда, когда она обнаружила, что вместо него, однако, было что-то другое. Что-то гораздо лучше.

***

Сознание Эмелис вошло в контакт с Уроборосом, и девушка пропала в бездонной пропасти, нахождение в которой продлилось лишь пару секунд. Затем она осознала себя в очередном видении.

Окружающий мир начал потихоньку прояснятся, и перед ней предстал облик змея. Но на этот раз он выглядел чуть менее измученным. Эмелис, тем не менее, вновь стояла на выжженном клочке планеты, что в одном из прошлых видений была испепелена своей же звездой.

— Убирайтесь… убирайтесь из моей головы, — жалобно завопил змей.

— Ты не способен мне навредить. Я не уйду отсюда, пока не разберусь с тобой.

— Нет… я могу… я могу навредить… Наши сознания сплелись вместе… Мое сознание, жалкое, погибающее, угасающее и исхудавшее. Но оно ещё живо. Ваше сознание… я не могу определить его, но я его чувствую. Как бы даже могу прикоснуться к нему…

— Значит это место — твоё сознание? Сознание, отделенное от твоего тела в реальном мире? — переспросила девушка.

— Тело в реальном мире — лишь моя оболочка, — загадочно ответил змей. — В прошлые два раза, что вы находились в этом месте… моё сознание резонировало с вашим из-за близости Вечного сердца ко мне. Сейчас же вы собственноручно поспособствовали резонированию, зайдя в чертоги моего разума нарочно… но сейчас мы пребываем в ином месте, — объяснил змей. Глаза его были как две черные дыры, пустые и манящие.

— Что это меняет, Уроборос? Неужели ты думаешь, что можешь убить меня внутри этого… сна? — в первый раз она обратилась к нему по его имени. Змей издал странный звук.

— Вы стали… материальны. Прошлые разы я никак не смог бы вам навредить, но теперь… Да, теперь я вас уничтожу, поглощу, и Вечное сердце будет уже внутри меня, — заявил он, и настиг безжизненную планету.

Его гигантская пасть оказалась настоящей. Малюсенькая планета начала следовать вперед по его огромной глотке, продвигаясь все дальше и дальше. Это было его настоящее тело, тело, которое скрывалось внутри его сознания. В нем не было той пустоты, которая была в его фальшивом теле, которое исследовала Эмелис до диса в голову Уробороса.

Если бы Эмелис не взяла бы себя в руки, и не поняла, что всё сейчас происходящее — не настолько реально, насколько всё вокруг кажется реальным, насколько в это верит сам Уроборос, она бы действительно обрекла себя на гибель. Но Вечное сердце отвергало чрево змея. Оно светилось ярким пламенем внутри Эмелис, углубляясь лишь дальше в её душу, удерживаюсь только внутри неё. Девушка чувствовала, что теперь она добилась окончательного слияния Вечного сердца и её тела, её души и её смысла жизни. Она чувствовала, как по её венам начала струится бесконечная энергия. Её кровь быстро заменилась кровью Вечного сердца, напитавшим её организм сполна. Она почувствовала безграничную мощь, которая так и молила использовать её. Тогда Эмелис посмотрела наверх, и вмиг в спине змея образовалась гигантская брешь. Материализовался её корабль, новейший «Разрыв», в который она быстро села и устремилась к открытой бреши, покинув клочок земли. Все действия приобрели фантастичный характер, который точно присущ лишь сну, но никак не реальности.

Даже без кротовой норы, даже без дис-прыжка она добралась до головы Уробороса, и тот посмотрел на неё с непередаваемым ужасом.

— Госпожа! — совсем человеческим криком вскричал он. Но Эмелис больше не собиралась его слушать.

Тогда во второй раз, уже во сне, она активировала дис-прыжок внутрь головы змея, головы настоящей, в которой скрывался его настоящий мозг.

Дис уничтожил какую-то часть его мозга, очистив место для корабля. Снаружи раздался истошный рык, крик, некое подобие плача. И Эмелис во второй раз совершила дис, даже без готовности дис-двигателя. Весь мозг змея покинул его тело, был уничтожен впоследствии прыжка.

Эмелис очнулась в настоящем мире вне сна, уже созерцая безжизненное тело Уробороса на огромном расстоянии от себя. Осознание истинности этого мира заглушило силу Вечного сердца, и она почувствовала, как божественность покинула её вены. Тело змея так и осталось мертвым в том закольцованном положении, в котором он всё это время пребывал.

— Эмелис Рейн? — спросил капитан. — Что это было?

Но девушка не могла ответить. Энергия на корабле полностью истощилась, и её хватало лишь на поддержание системы жизнеобеспечения.

— Эмелис Рейн? — окликнул он её ещё раз. Но как бы она ни хотела ответить, любое сообщение могло оставить корабль без энергии. Кораблю нужно было время, чтобы развернуть солнечные панели для получения хоть какой-то энергии, но даже так её совсем не хватало.

Она оглянула просторы космоса. Оказывается, сейчас она находилась около безымянной звездной системы с одной единственной планетой, которая была окрашена в светло-коричневый цвет. Атмосфера на ней присутствовала, и где-то даже проплывали немногочисленные облака. На ней была вода. Но она была абсолютно безжизненна.

Гравитация тянула корабль к трупу змея. Тянула она и всю звездную систему, и девушка подумала, что вот-вот настанет её настоящий конец, но змей вдруг начал незамедлительно растворяться в космосе. Начиная с его хвоста, импульс невиданной силы прошелся вдоль его тела, и закончился на его голове. Вся его оболочка пропала из этого мира. Его вечное тело погибло. Далеко за пределами этого мира осталась лишь крупица его сознания, которая больше никогда не навредит этому миру.

Глава 12: Росток в пещере

Количество энергии, что потребил «Разрыв» под управлением Эмелис достигло критической отметки ещё во время её последнего перехода в кротовую нору. Энергии только и оставалось на один дис, дис внутрь ныне погибшего Уробороса, однако её хватило даже на второй дис, и на недолгое поддержание системы жизнеобеспечения уже после победы над змеем. Однако теперь «Разрыв» стремительно падал на неизвестную девушке планету, расположенную в достаточном удалении от Второй станции, чтобы поиск Эмелис занял не менее двух земных часов. Однако она совсем не хотела, чтобы её нашли. Она знала, что хоть она и совершила огромное доброе дело, и собственноручно устранила одного из предвестников последнего конца, радушно её уже не примут. Как минимум, Империя подстроит всё так, будто она уже погибла на этой планете, а Вечное сердце изъяли уже из её бездыханного тела. Оставить в живых её попросту не могли… Но планета, на которую падал обесточенный корабль, бурлила жизнью. Умереть здесь она не могла.

Эмелис держала себя в руках настолько, насколько могла. Она надеялась, что столкновение с землей оставит её в живых из-за особых свойств гиперстали. Катапультирование из корабля было не предусмотрено на «Разрыве», и всё что ей оставалось делать — лишь наблюдать за всё приближающейся и приближающейся поверхностью. Какими бы силами она ни обладала во сне… в реальном мире она так и оставалась лишь сосудом Вечного сердца, а не его полноправным обладателем.

Девушка разглядела огромное количество дыр на поверхности этой планеты. Они были разного размера, хотя из космоса были не видны. Вся планета была усеяна ими, а куда они вели — Эмелис не знала. На самом деле это не первая планета, которая оказалась продырявленной. Большинство планет были продырявлены, будто в их глубинах сидела огромная мышь, и выгрызала себе всё новые и новые ходы. В связи с этой аномалией, которая стала новым признаком конца света, с каждой планеты исчезла вся жизнь, если она вообще была до начала Бури за пределами Рукава и Созвездия Ориона. Закономерность между появлением дыр и исчезновением жизни так никто и не проследил, но с тех пор, как эти дыры начали появляться на ближайших к Солнечной системе планетах, так никто и не решился колонизировать хоть одну из них. В общем, это и было главным опасением при строительстве новых планетарных станциях, и с тех пор все станции строились лишь орбитальными.

Корабль точно падал в одну из особо гигантских дыр. Черных, и кажется, бездонных. Эмелис надеялась, что внутри окажется подземное озеро или хоть какой-нибудь водоем, который смягчит падение «Разрыва» хоть немного. Но всё оказалось немного по-другому.

Только потом она заметила, как из всех дыр лезет некое подобие щупалец, или отростков неопределенной биомассы розово-оранжевого цвета. Она была живая, и на приближавшийся корабль эти отростки биомассы отреагировали очень буйно. Когда корабль нырнул точно в дыру, в тот же момент он завис в воздухе, а Эмелис по инерции чуть не ударилась головой о пульт управления. Эта биомасса поймала корабль в подобие паутины, и смогла скомпенсировать и поглотить скорость падения корабля. «Разрыв» был очень горячим вследствие падения на таких скоростях, но даже раскаленная гиперсталь не заставила розово-оранжевую биомассу отпустить его.

Эмелис совсем не рассчитывала, что контакт с этой планетой пройдет подобным образом. Из дыры вырывалась цветастая, живая биомасса. Она вырывалась из всех дыр. И присутствовала она на каждой продырявленной планете, как догадалась Эмелис. Но почему о существовании другого вида органической жизни Эмелис узнала только в этой ситуации? Неужели по той же причине, по которой скрывалась настоящая причина исчезновения звёзд со звёздного неба?

Однако биомасса начала проседать и слабеть, и чтобы выжить Эмелис нужно было действовать очень быстро. Что-то её спасло, но также это что-то также может представлять серьёзную опасность. Корабль упал под углом в пятьдесят градусов, и в том же положении, в котором падал корабль, сеть из биомассы его спасла и зафиксировала в воздухе. Эмелис с большим трудом удалось встать с капитанского кресла и вскарабкаться по аппаратуре корабля до герметичной двери. Возле неё из аварийного шкафчика она вытащила обвязку для скалолазания и быстро надела на себя. Оттуда же она вытащила трос со специальным сверхлипким покрытием на одной стороне, который она зацепила за обвязку. Закинув сверхлипкую сторону троса на любую поверхность, она бы надежно за неё зацепилась, и не дала бы ей упасть даже пока она висит над пропастью. Прямо-таки чудесная технология, разработанная лишь в конце двадцать второго века.

Потянув рычаг, она открыла герметичную дверь и вступила без опасений на спасительную сеть биомассы. Даже через костюм она чувствовала, что биомасса была теплой и вязкой, но тем не менее она могла удержать девушку и её корабль. Эмелис бросиласверхлипкий конец троса на стену пещеры, убедилась, что он зацепился за каменную поверхность, и спрыгнула с биомассы.

В тот же момент сеть биомассы отпустила корабль, и он упал в пропасть пещеры, на дне которой был виден отчетливый, оранжевый свет. Биомасса будто ждала, пока Эмелис с неё сойдет.

Правильной постановкой ног она оттолкнулась от стены пещеры, и начала спускаться вниз до первого каменистого выступа, на котором можно было перевести дыхание, обдумать всё, что произошло, и придумать что делать дальше. Отталкиваясь ногами от камней, она медленно отпускала трос, опускаясь все ниже и ниже. Звука падения корабля на дно пещеры Эмелис не слышала, потому предположила, что он приземлился на ещё одну сеть биомассы, а значит у неё была надежда, что корабль сохранит свой вид и сильно не пострадает от окончательного падения. Тогда, спустившись на дно пещеры, она бы смогла вернуться в корабль и найти способ добыть энергию для заряда дис-двигателя. Она даже знала, куда отправится дисом: на оккупированную собственным отцом Седьмую станцию, пусть отца и передали в руки Империи. Зря, конечно, Лекос ей рассказал о захвате этой станции. Ещё один шанс на победу в этой игре без победителей.

Нога коснулась выступа, на который девушка запрыгнула. Он был небольшой, и Эмелис пришлось поджать ноги, чтобы расположиться на нём для передышки.

Слишком многое произошло всего то за неделю. Путешествие в Эсхатон, встреча с иноземным андроидом, потеря близких друзей. Получение аудиенции у самого Императора, обследование на Четвертой станции, её последующее уничтожение, вследствие которого погибла уйма человек: дети, взрослые, женщины, мужчины, молодые, старые, богатые и бедные. Погибли они все… И ради чего?

Почему Трея знала о приближении змея, а Империя нет? Хвостом за Эмелис шла череда разрушений и многочисленных смертей. Она была магнитом для всяческих бедствий.

Ради чего был так жестоко убит Уроборос? Может, был другой способ обуздать его гнев? Им руководил голод, и справиться с ним он сам никак не мог. Кому в голову пришла идея создать существо, что грезит о съедении самого себя?

Ради чего умирает Вселенная? Умышленнен этот процесс, или естественен? А что если это вина вовсе не Вечного сердца, и что, если даже оно не способно остановить эту череду смертей? Тогда ради чего, скажите мне, вообще нужно вот это всё? Ради чего пытаться всё исправить, если судьба уже предопределена?

Тени. Тени уже ползли по стенам пещеры, наконец дождавшись момента, пока Эмелис будет находиться наедине с самой собой. Они заполняли каждое видимое пространство, ползали как жуки, бывало даже запрыгивали друг на друга и ползали целыми группами. Ползали, ползали, грызли разум Эмелис, заставляя думать обо всём плохом. Предавая её разум забвению, убивая её организм истощением, они крали её чуть ли не последние силы.

Девушка взялась за голову и заплакала. Ничто не было реальным. Всё казалось затянувшимся сном, кошмаром, которому нет конца. И тени… отголоски чего-то, кого-то. Зачем-то. Ради чего?

Ощущение божественности её покинуло. Она больше не ощущала Вечного сердца. Не было уверенности в собственных силах. Не было даже капли надежды на то, что она отсюда выберется. Но даже если выберется, каким образом она сможет спасти весь белый свет? С помощью наставлений Сола, которого она больше даже и видеть не хочет? Или действительно ей нужно принять ряды Изгоев, ведь в нынешних реалиях Империи её просто так не помилуют? Счёт перед последним концом шёл на дни. Любое промедление могло отразиться миллиардами погибших людей. Эмелис, в каком-то смысле, всё равно бы выжила. Но она не хотела выживать. Она хотела, чтобы выжили все остальные. А для этого нужно взять себя в руки… и избавиться от терзаний. Преодолеть страх. Уничтожить сомнения.

Теней становилось всё больше, но Эмелис сконцентрировалась на самой себе. На положительных эмоциях, на людях, что помогли ей выжить. Тени заставляли её думать о плохом. Тени заставляли её сомневаться в своих собственных выборах. От былой решительности осталась лишь самая малость, но несмотря на это она должна была продолжать движение.

Посмотрев вниз с выступа, она снова заприметила оранжевый свет. Эха падения корабля Эмелис так и не услышала, поэтому она собрала все свои мысли воедино, открепила липкую поверхность троса на одном конце нажатием на небольшую кнопку на другом конце, и принялась спускаться ниже. Небольшая передышка ей помогла. Но тени так и не пропали, бывало даже, что они проходили сквозь Эмелис, из-за чего она ощущала едкий холод внутри себя. Она успокаивала себя тем, что тени, так или иначе, являются лишь её воображением. Что их на самом деле нет. Фактически, это действительно было так. Но только наполовину.

В конце концов, она смогла разглядеть источник этого яркого света. Им была большая поляна оранжевой травы и цветов, которые росли из той же биомассы. Они источали свет, и хоть как-то рассеивали тьму в округе. Но своего корабля Эмелис так и не видела.

Ещё бы немного, и она бы сама спрыгнула на эту биомассу. Однако трос отцепился, и она полетела вниз на двадцать метров свободным полетом. Она вскрикнула, но в момент ее приземления упругая биомасса во много раз мягчила падение, и Эмелис даже не почувствовала никакой боли. Она была ошарашена.

— Почему трос отцепился? — задала она вопрос в пустоту. Она была уверена, что сам он отцепиться не мог. Она взглянула на упавший конец троса, и её сердце екнуло. Он был перегрызен у самого основания липкого кончика. Что могло это сделать?

Эмелис подняла голову вверх. Помимо очень дальнего выхода из этой дыры и пары сетей биомассы, она не видела никого или ничего, что могло перегрызть хорошо укрепленный трос.

— Силуэты… беснуются… — сказала она, наблюдая за более оживленным движением теней. Действительно ли они были лишь плодом её воображения? Иначе кто кроме них мог так быстро перегрызть трос, и при этом Эмелис этого даже и не заметила? Возможно, она была даже в более ужасном положении, чем думала ранее. Особенно учитывая тот факт, что «Разрыва» здесь нет. Он исчез. Будто и не падал сюда никогда.

Дыра была относительно небольшой по длине и ширине, если смотреть с её дна. Однако на собственном дне, усеянном странной оранжевой растительностью, она не кончалась. Вглубь шла горизонтальная пещера, в которую вела тропа всё той же странной биомассы. Тени тем временем, скорее всего, боялись подойти ближе к такому сильному источнику света, однако их способности Эмелис проверять не стала. Да и в общем то у неё другого выхода и не было, кроме как продолжать углубляться в пещеру всё дальше и дальше. Корабль ведь не мог дематериализоваться в ничто. Не велик шанс и того, что его могла поглотить эта биомасса, ведь даже ноги немного застревали в ней и углублялись внутрь, как в сугробах. Эмелис, конечно, не знала, как ощущается прогулка по сугробам, но более точного примера для описания собственных ощущений она не нашла. Если бы оказалось, что корабль действительно был поглощен биомассой, она бы оказалась в безвыходной ситуации. Но что может быть ещё более безвыходнее, чем последующие поиски Эмелис Империей? Участь погибнуть здесь бесчестной смертью в окружении теней она не считала хорошим выходом. Однако, всё же, она бы предпочла исследовать пещеру, нежели быть захваченной Империей, во что бы это потом ни выросло.

Пещерный туннель вел в одну сторону, бывало, ветвился, но в целом был слишком идеальным для того, чтобы сказать, что он был сотворен естественным образом. Будто бы гигантский крот вырыл весь этот ход. Или уже упомянутая мышь.

Затем она вышла на подобие поляны, когда туннель закончился. Вся поверхность пещеры была покрыта все той же биомассой со всеми теми же оранжевыми цветами и травой. К тому же, с потолка пещеры росли сталактиты, что удивило Эмелис.

— Здесь есть или была вода. По крайней мере теперь ясно, чем потенциально могла бы питаться биомасса.

«А значит наконец можно определить, к какому живому царству оно относится. Растения, если не грибы. Или их своеобразный симбиоз. Биомасса, наверное, хорошо горит» — продолжила она свой монолог уже у себя в голове, поняв, что эхо от её голоса раздается ещё дальше по пещере.

Сталактиты выглядели сухими, а поблизости не было шума бегущих ручейков или подземных вод. Не велик шанс того, что вода на этой планете уже давно испарилась. Тогда каким образом сохранилась биомасса? Эмелис не переставала удивляться этому миру.

Из выхода с поляны вели два пути. Она не хотела заблудиться здесь, потому включила внешний интерфейс черного костюма, и по мере продвижения начала рисовать своеобразную карту системы пещер, в которую она угодила.

Вечное сердце она действительно прекратила чувствовать. Оно, вероятно, все более и более слабело, так как ему начинало не хватать жизненной энергии Эмелис. Между поддержанием своего прошлого, божественного состояния, первородный артефакт выбрал продление жизни его носителю. Вероятно, счёт времени шел даже не на дни, а на часы. Эмелис решила поторопиться с исследованием неизвестной территории.

«Если такие пещеры есть на каждой планете… Я боюсь представить, что могло способствовать их появлению. Империя действительно скрывает много важных вещей. Чего только стоит то, что секретность нашей специальной операции в Эсхатоне была соблюдена даже для нас самих, первых исследователей…»

Идя по тропинке дальше, и попутно рисуя себе своеобразную голографическую карту, она вдруг застала себя в совсем странном месте. Она долго всматривалась в стены пещеры и странные каменные образования, прежде чем поняла, что это были вырезанные из камня дома.

Сотня домов. Она набрела на деревню неизвестной расы, что ранее проживала под землей. Возможность естественного образования конструкций из камня Эмелис смело вычеркнула, когда увидела в этих домах останки жизнедеятельности существ, по своему образу напоминающих гуманоидов, судя по длине и ширине проемов, которые использовались как проходы в каменные жилища.

Сейчас здесь не было ни одной живой души. «Оно и к лучшему» — подумала Эмелис, и начала свое независимое расследование, заглядывая в дома. Все дома были выстроены по единой форме и сохраняли идеальные пропорции по отношению друг с другом. Они также были абсолютно пусты, и лишь в одном и том же месте стоял вырезанный из камня сосуд, который, скорее всего, использовали для сбора и потребления воды. В одном и том же месте на каменной поверхности были пролежни. Неизвестная раса предпочитала спать на одних и тех же местах, на холодном каменном полу.

Эмелис терялась в догадках, куда делись обитатели этой идеальной деревни, дома которой простирались по правую и левую сторону широкого туннеля. Биомасса также мирно вела тропинку вглубь системы пещер, но девушка ещё не разобралась с ситуацией насчет этой неожиданной находки, поэтому решила задержаться здесь на лишнюю минуту. Самое страшное было в том, что у неё не было оружия, и даже если кто-то на неё нападет, защищаться придется голыми руками. К тому же своего врага она не знает в лицо. Однако все догадки разрушились, когда она увидела высеченную на камне надпись на латинском языке. Это был стих.

Одно лишь упоминание божества Альфарага отнесло размышления Эмелис куда-то вдаль. Это была деревня Первородных. Вопреки мнению научного сообщества они могли жить и на планетах, а не только внутри своего высокоразвитого космического корабля. Хотя был странен тот факт, что для своих жилищ они выбрали такое странное место в пещерах, которые казались искусственно созданными. Но так ли это на самом деле? Что если это очередная её галлюцинация? Но всё выглядело даже слишком реально.

Тени добрались и до этого места. Они ползали по потолкам, стенам и домам. Они держали приличную дистанцию от Эмелис, и не решались подходить к ней слишком близко, хотя находились и те, кто всё же решался пройти около неё. Тени были совсем как призраки, правда, не прозрачные и белые, со своими характерными чертами лиц или особенностями тела, а черными и безглазыми. У них не было ни рта, ни ушей, ни носа, хотя они и отдаленно напоминали скрючившихся людей, бродящих то на четвереньках, то на двух ногах. Зрелище жуткое, но Эмелис свыкалась. Вечное сердце так и не отвечало, и уже забытая боль внутри груди иногда давала о себе знать. Это их только раззадоривало.

— Прочь отсюда! — махнула Эмелис рукой на одну из теней, препятствующих дальнейшее углубление в пещеру. Она уже вышла из той деревни, и направлялась к ещё одной развилке. Однако на пути встала тень.

Тень стояла гордо и непоколебимо. Возможно даже держало хитрую ухмылку своими скулами, или чем-то, что их заменяет. Она дразнила Эмелис, и проявляла свою непокорность. Девушка заколебалась то ли от нарастающего холода, то ли от осознания того, что тени, так или иначе, стали в несколько раз наглее, когда божественность пропала из тела девушки, сделав её уязвимой. Ей ничего не оставалось делать, кроме как напролом пройти сквозь неосязаемую тень, ощутив на некоторое время внутри в себя целую бездну. И отчаяние.

Тогда тень разозлилась, и обернулась своей, предполагаемо, лицевой стороне к Эмелис. Девушка тоже обернулась лицом к тени, почувствовав неладное. Это ведь были просто галлюцинации. Они веди не могли принести вред девушке?

Могли.

Удар когтей пришелся на туловище Эмелис. Она вскрикнула, и мигом из открытых ран просочилась алая кровь. Девушка была уязвима.

Костюм быстро затянул собственные механические повреждения, но раны в теле девушки просто так костюм залатать не мог. Произошла коротка разгерметизация костюма, и, если бы костюм сам себя бы не залатал с помощью высокотехнологичных нанороботов, Эмелис бы тут же погибла. Но и сейчас у неё был солидный шанс пасть на неведомой планете.

Она упала на колени, схватившись за живот, на который пришел основной удар. Адреналин вспрыснулся в кровь, заметно снизив боль, заставив её сердце биться очень быстро. Раны были неглубоки, но летальны без скорейшей помощи. Но помощи ждать уже неоткуда. Тени стали материальны, или приобрели свойства становиться материальными по своему желанию. Значит они были настоящими. Значит они были реальными.

Эмелис быстро поднялась с пола и побежала куда глаза гладят, совершенно забыв про отрисовку схематичной карты. Она была в ужасной опасности, и ей грозила самая настоящая смерть, которая гналась за ней на четвереньках, как волк за зайцем.

Разветвлений становилось все больше и больше, и интуитивно Эмелис бежала туда, где видела больше всего света. Все более безобразнее и безобразнее становились стены пещеры, все больше и больше она встречала на своем пути оранжево-розовой биомассы, которой она была несказанно рада. Свет становился всё ярче и ярче. А от истощения не осталось и следа, ведь сейчас девушкой руководил только адреналин и страх смерти. Она чувствовала то, как по ней во время бега стекает горячая кровь. Кровопотеря грозила ей помутнением рассудка, падением без сознания, а затем и смертью. Но сейчас Эмелис могла лишь бежать.

Тень, так или иначе, начала понемногу отставать. Всё было усеяно, или, лучше сказать, заражено этой неведомой биомассой, которой теперь были поглощены и стены, и потолок. Тень боялась света, но желание догнать и закончить начатое дело было более важно для этой бестелесной твари. Эмелис держалась на последних силах, но верила, что тень должна отстать или потерять след девушки, прекратив погоню. Пока она не забрела в тупик, из которого был лишь один выход.

В центре открывшегося розово-оранжевого пространства, полностью облепленного биомассой и насыщенным светом, в полу находилась дыра. Не думая, Эмелис прыгнула в неё, так как терять уже было нечего. Она упала на мягкую оранжевую траву лицом кверху так, что могла увидеть, как биомасса закрыла эту дыру. Она выдохнула, так и оставшись лежать на земле. Погоня прекратилась, но дали о себе знать раны на её туловище, которые начали болеть. Медикаменты, которые хоть как-то могли помочь в её плачевном положении, были на корабле. Но где был сам корабль — Эмелис узнает прямо сейчас.

Сначала возник сломанный голос, ни женский, ни мужской. Громкий, грубый, с запинками, и вообще было чувство, будто он принадлежал совсем не человеку. Так оно и было.

— А я знаю о твоем присутствии ещё с момента приземления твоего корабля на меня, — сказало что-то. Эмелис испугалась, и поспешила встать. Она была напугана тем, что увидела.

Огромная пещера внутри основной пещеры простиралась на десятки метров ввысь. Вся она была усеяна биомассой, которая, между прочим, шевелилась, и из стен то и дело вылезали какие-то живые отростки. Пещера эта была гротом с небольшим озером внутри себя, и впервые Эмелис увидела на этой планете настоящую воду. Где-то был слышен шум водопада, но самого водопада девушка не видела. Он был скрыт за неведомым существом.

Существо возвышалось почти до самого потолка грота. Оно не имело определенной формы, но было довольно большим — высотой в два этажа любой из станций, то есть в двадцать метров. Шириной и длиной же в средний космический корабль. Лицевая сторона существа была как бы разрезана вдоль до самого его основания, и внутри него что-то шевелилось. Это было место рождения всей биомассы на этой бесхозной планете. Это было, если так вообще можно выразиться, сердце самой планеты. Живое. Ветвящееся в отростки и щупальца, по всем установленным канонам старого писателя Говарда Лавкрафта.

Но у Эмелис не было сил даже кричать. Она то и слова неведомого существа различила с трудом.

— Тебе плохо. Я тебе помогу, мы поговорим, — констатировала живая биомасса. — Я могу затянуть твои раны, но не вылечить. Вылечишься сама.

Тогда из ближайшей стены выросло бесформенное нечто, которое с виду было похоже на щупальце. Эмелис, находясь на грани, отпрянуло от него, но щупальце схватило её и немного сдавило. По всему телу девушки пронеслись колебания, и внезапно она почувствовала, как раны действительно начали затягиваться, существенно останавливая кровопотерю. Её клонило в сон, и как только щупальце её отпустило, она упала на колени. Но поспешила встать, придя в чувства. Сейчас далеко не самое лучшее время падать в обморок.

— Что ты такое? — спросила она, держа себя за живот, изумленная всем происходящим.

— Ты обращаешься ко всей моей живой системе или к моей личности? — переспросило создание.

— Ко всему.

— Моя система, которую ты называла биомассой, это и есть я. Я все слышу, и всё вижу. Всё ощущаю. Я ощущаю каждый твой шаг по мне. А то, что ты видишь перед собой, это мой мозг. Мое сердце. Сердце этой планеты, — ответило существа.

— И что ты… где мой корабль?

— Твой корабль внутри меня. Сейчас я тебе его покажу.

С потолка грота начало что-то капать, а затем из него вышел «Разрыв» Эмелис. Он завис в воздухе, так как был подхвачен сетью биомассы.

— Отдай мне его. Зачем ты его забрало?

— Я лишь хочу с тобой поговорить. Поэтому одолжил твой корабль, чтобы ты меня нашла. И поговорила. Здесь совсем нечего делать, и свои дни я провожу лишь за захватом собственной планеты. Хотя я и не получаю никакого сопротивления, мне нравится называть процесс культивации этой планеты захватом.

Существо издало звук, похожий на искаженный смех.

— Это ты создаешь эти дыры на поверхности планеты?

— Я поправлю тебя. Не создаю, а рощу. Моя система расширяет и растит отверстия для… — существо задумалось, находя подходящее слово, — Для вентиляции. Я думаю, что это довольно понятное объяснение.

— Почему ты говоришь на моем языке?

— Я читаю твои мысли с момента твоего прикосновения ко мне. Я обладаю хорошими способностями в этом деле. За все то время, пока ты скиталась внутри моей планеты, я успел изучить все твои мысли. Твою речь. Хотя память твою я читать не могу.

Существо действительно было склонно к беседе.

— Как ты это делаешь?

— Предполагаю, это из-за великого артефакта внутри вас. Он спит сейчас, но мне все равно удалось вступить с ним в контакт. Он молчалив, совсем не такой, как ты. Не рассказал мне ничего, разве что с его помощью я смог слушать твои мысли.

— Отпусти меня, и дай мне уйти. Это необходимо для всеобщего блага вселенной. И для тебя тоже, чем бы ты ни было.

— Что есть вселенная? — на миг отростки внутри существа прекратили двигаться. Это выглядело так, будто оно задумалось.

— Космос. Множество галактик. Звезд. Планет… ты ведь сказало, что культивируешь эту планету. Значит ты знаешь о том, что из себя представляет планета вообще.

— Что такое космос, галактики и звезды? — движение снова прекратилось.

— Космос — это большое пространство во Вселенной. Галактики… это огромные скопления звезд. Звезды — это гигантские светящиеся тела. Твоя… «система» должна ощущать тепло, которое идет от звезды, вокруг которой вращается твоя планета.

Существо оживилось.

— Ты говоришь глупости. Есть только я и моё родительское гнездо. Может есть и звезда, от которой моя система страдает, пока я делаю новые отверстия для вентиляции. На поверхности планеты жарко, и я вижу свет высоко в небе. Но других звезд не может быть. И галактик. И Вселенной не существует. И космоса. Ты говоришь неправду, — скептически отнеслось существо. Эмелис насторожилась.

— Нет, существует. Я сама исследую космос на своих кораблях. Это один из них, как ты можешь понять, — растерялась Эмелис. У существа действительно не было никаких оснований верить ей.

— Этот корабль это просто металл. Может для тебя он важен, может ты в нем и сидишь, может ты на нем на меня и упала, но на нем исследовать космос ты не можешь. Зато тревожить мою систему можешь. Космоса нет, а я есть. К тому же этот металл принадлежит какой-то горной породе из моего родительского гнезда, раз на своей планете я не могу определить месторождение этого металла.

«Разрыв» поколебался. Существо зачем-то им потрясло.

— О каком родительском гнезде ты говоришь?

— Умершее гнездо моей матери. Моя первородная мать живет там. Она отправила семечко со мной на эту планету. Она подарила мне немного своих знаний, используя которые, я и могу общаться с тобой и видеть твои мысли.

— Где находится… твоя мать?

Эмелис даже представлять не хотела, как может выглядеть «мать» этого существа. Наверняка ещё массивнее. Наверняка ещё страшнее.

— На погибшей планете, которую её не удается культивировать из-за красной воды на ней. Эта вода приносит только смерть для наших систем, и ни разу не жизнь. Матерь первородная смогла культивировать лишь небольшую часть планеты, поэтому выпустило мое семечко на другую планету, более пригодную для культивации, с надеждой продолжить наш род.

Красная вода вполне могла быть на любой планете, а не только на погибшей Земле. Эмелис обнадежилась этой мыслью. Красные океаны действительно находили вне Рукава и Созвездия Ориона на других планетах. Но насколько велик шанс того, что некая «первородная мать» существует где-то в глубине Земли?

— Ты не знаешь названия той планеты, на которой… «Культивировалась» твоя мать? — спросила Эмелис, начиная поддаваться ужасу.

— Земля. Не как земля, почва под ногами. А просто Земля. Мать её так называла, — ответило существо. Насколько велик шанс того, что во Вселенной есть две планеты с одинаковым названием?

— Я слышу странные мысли. Твои. Ты была на Земле… Я догадываюсь, — скорее, не спросило существо, а констатировало факт своих убеждений.

— Я была на Земле. Но я не уверена, что мы говорим об одной и той же Земле…

— Какая ещё Земля может быть в пространстве? Нет ещё одной Земли. Ты снова говоришь неправду, я знаю.

— Есть ли красная пирамида под толщей того океана, откуда родом твоя мать? — отчаялась Эмелис.

— Да. Под красной водой. Мать живет как раз под этой пирамидой уже много времени. Она жила там даже до создания семени с моим зачатком. Даже до того, как океаны этой планеты стали красными.

Страшно поверить в то, что обе команды исследователей Эсхатона, проведя в нём так много времени, постоянно находилась над неизвестным существом. Впрочем, откуда им было знать о том, что прямо под их ногами кто-то находится? Это пугающее обстоятельство. Особенно пока Эмелис находится в таком тяжелом состоянии. Особенно пока существо загадочно опустило свою верхнюю часть бесформенного тела, как бы наклоняясь к девушке.

— Ты была в той пирамиде. Ты видела первородную мать? — первую фразу существо сказало со всё той же уверенностью. А вот вторую фразу оно произнесло уже с вопросом.

— Я не видела… — растерялась Эмелис.

— Ты не могла не увидеть первородную мать! — закричало создание настолько сильно, что с потолка грота прямо в озеро посыпались небольшие камни, а уши Эмелис ненадолго заложило.

Существо шевелило своими отростками, а биомасса под ногами девушки начала становиться всё менее и менее твердой, становясь всё более и более вязкой.

— Я была в пирамиде, но я была там за другой вещью!

— Да? Какой же? — заинтересованно спросило существо. Вязкость биомассы утратилась.

Девушка подумала о том, что можно говорить этому созданию, и что нельзя. Но сразу же осознала свою ошибку.

— Вечное сердце, так? Вот что из себя представляет артефакт внутри тебя…

— Да… первородный артефакт.

— Это странно и интересно. Я смогу вернуться к своей матери и помочь ей, если я использую силу твоего Вечного сердца. Ты ведь поделишься ей? Поделишься, так?

«Вот к чему это всё клонит» — пронеслась мысль. Она просто будет пытаться думать о других вещах. Существо что-то проворчало подозрительно, и тогда Эмелис решила отвлечь существо, показав ему космос, надеясь, что это поможет ей.

Она представила себе бескрайний космос, наполненный огромным количеством сияющих звезд. Она вспомнила, как они с отцом, когда она была ещё совсем маленькая, любили разглядывать ночное небо и соединять звезды в рисунки. С Седьмой станции, места её рождения, всегда можно было наблюдать за бескрайним океаном многочисленных звезд и галактик, ведь там располагалась самая большая общественная обсерватория. В детстве звезды казались ещё более сияющими и светлыми, чем сейчас. Более многочисленными и яркими. Более живыми. Более настоящими. Но все они медленно погибают.

Но ещё можно было вернуть первозданный вид того космоса, того искреннего космоса, который Эмелис видела ещё ребенком.

Она прочувствовала, что внутри неё вновь начало искриться божественностью Вечное сердце. Оно проснулось, и Эмелис ощутила огромный прилив сил. Раны на теле уже не доставляли прошлой боли. По-настоящему начали болеть внутренние органы, ошеломленные новой активизацией Вечного сердца.

Однако Вечное сердце вновь затухло, и Эмелис снова поникла.

— Я почувствовал это. Демонстрация меня завлекла. Теперь я лишь ещё больше хочу, чтобы ты поделилась со мной Вечным сердцем, Эмелис.

— Я не могу. У Вечного сердца есть более важная миссия. К тому же вне моего тела…

Существо вскрикнуло, прервав Эмелис на полуслове.

— Я! Я буду его новым телом! Тогда я обязательно помогу культивировать Землю своей матери!

— Нет, нет, это невозможно!..

Но существо не слушало. По-настоящему на это создание произвело впечатление ощущение именно тех чувств, что Эмелис ощутила во время пробуждения Вечного сердца. Воспоминания Эмелис об океане звезд его совсем не интересовали. Возможно, заинтересовали бы, если бы первородный артефакт не перекрыл мысленный поток девушки, внезапно проснувшись, и вмиг заснув.

Все пришло в движение. Биомасса схватила ноги Эмелис, и прочно держала её так, чтобы она не могла убежать. Затем из биомассы выросли щупальца, которые собирались захватить девушку, и подвесить её в воздухе. Но этого сделать им не удавалось, ведь биомасса под ногами уже прочно поглотило её ноги до колен, не позволяя щупальцам её вытащить. Возник эдакий конфликт систем, который не могло предполагать даже само существо.

Девушку тянуло во все стороны. Раны на туловище вновь открылись, ведь так и не были залечены, и из-за растяжения и отсутствия швов из них вновь потекли струйки крови.

— Хорошо! Я отдам тебе сердце! Но мне нужно достать его специальным инструментом, который есть только на корабле! — слукавила Эмелис, произнеся эти слова совершенно произвольно, ведь всё её мысли в данный момент были пронизаны одной только болью.

Существо не различило лжи, и внезапно и биомасса под ногами, и щупальца из биомассы её отпустили одновременно. Затем другое, очень длинное щупальце подхватило девушку, обвив всё её тело. Оно потянуло Эмелис к висящему у потолка грота «Разрыву».

— Направляй своими мыслями все дальнейшие действия моих рук, — произнесло создание, над которым и висел корабль.

Сверху существо выглядело как пасть большого червя, разрезанная вдоль, и наполненная такими же червями, как и оно само, но более меньшим размером.

Эмелис мысленно открыла герметичную дверь корабля, и наяву её открыл один из отростков существа. Она представила, как щупальце ослабляет свою хватку и отпускает Эмелис внутрь корабля. Но существо не попалось на такую уловку, и продолжило держать её в своих «руках».

— Я так ничего не смогу сделать!

— Направляй действия моих рук, — повторило создание.

— Кораблю нужна энергия, и без энергии корабля я не смогу достать из себя Вечное сердце. Ты можешь дать хоть немного заряда?

— Заряд? Электричество. Я могу провести импульс по моей системе, — спросило и утвердило существо.

— Но дверь нужно закрыть. Иначе ничего не получится.

— Ты обманываешь, обманываешь меня.

В области раны стало ещё больнее, и теперь Эмелис не могла связать и двух слов. Уже в мыслях девушка ответила: «Нет, не обманываю»

— Если ты мне лжешь, ты умрешь.

«Я так или иначе умру, если ты мне не поможешь, и не сделаешь так, как я велю. Мне становится хуже».

На этот раз существо поверило. Эмелис действительно было адски больно, но она старалась держать своё сознание в трезвом состоянии. Существо читало и распознавало каждую её мысль. Мысли о боли девушки, скорее всего, делали больно и ему самому, если это существо вообще могло испытывать боль.

Герметичная дверь закрылась, а перед этим щупальце отпустило девушку на теплый пол «Разрыва», снаружи захваченного биомассой. Сперва-наперво она воткнула в себя шприц с вакциной, который мог бы предотвратить некоторые пагубные процессы внутри её ран, а далее ввела в костюм протокол заживления повреждений, при котором костюм мог бы пожертвовать частью своей внутренней энергии для заживления ран его носителя. Эмелис почувствовала маленькие удары электричества в области живота, что значило то, что процесс заживления начался. Существо снаружи вопросительно молчало, не понимая, зачем Эмелис делала все эти вещи.

Она поспешила сесть за капитанское кресло, и включить накопительные генераторы, что могли извлечь энергию из внешней среды. В ту же секунду по всему кораблю прошлась продолжительная волна электричества. «Разрыв» озарился ярким светом, в котором и без того было светло из-за сияния биомассы. Это означало, что генераторы начали преобразовывать внешнее электричество в электроэнергию для корабля, отправляемое существом. Этой энергии хватило бы на целых два диса. Однако сейчас дис был невозможен, ведь часть биомассы, судя по всему, проникла в двигатели корабля, и случайно забило их собой.

Существо просекло неладное. Эмелис пришлось действовать.

— Я жду пять секунд. Если ты не достанешь сердце…

Но существо договорить не успело. Эмелис активировала тяговые двигатели, и корабль наклонился своим главным оружием прямо в существо, выстрелив одним снарядом диса. Мгновенно из этой реальности исчезла большая часть существа. Она хотела активировать дополнительные орудия, что работали на генераторах, но поняла, что это уже будет лишним.

Гигантский кусок оранжевого мяса плашмя упал в озеро, и всё вокруг начало суетливо двигаться. Биомасса не могла жить без своего «разума», и медленно отмирала, теряя свечение и становясь серой. Снаружи царила и не без того ужасная вонь.

— Прости… это было вынужденное действие.

Биомасса начала затягивать корабль внутрь себя, обволакивая его собой. Но уже через минуту она отпустила его, и «Разрыв» упал на мелководье.

Мрак начал царить в гроте, сигнализируя о вымирании всей биомассы. Теперь планета была освобождена от «культивации».

Дис-двигатель набирал новый заряд для прыжка. В его ожидании девушка включила фонари «Разрыва», и увиденное во тьме вогнало её в тоску.

Орда теней уже вырывалась из многочисленных отверстий, которые до этого подчистую заполняла биомасса. Они прямо ждали нужного момента, чтобы показать себя, вселить ужас и страх в Эмелис. Она даже не успела осмыслить, что с ней происходило последние пять минут, как тут же Вселенная преподнесла ей ещё одно испытание. Но в таком ужасном состоянии с этими тенями она бы не справилась самостоятельно. Теней всё это время сдерживал лишь свет, который источала биомасса. Теперь вся она погибла, и их больше ничего не ограничивало.

Тени подплыли к кораблю и начали неистово его бить, и, кажется, даже кусать. Эмелис пыталась войти хотя бы в кротовую нору, но даже этого сделать не выходило. Ей показалось, что генераторы диса и кротовых нор вышли из строя из-за помех, которые создают тени.

— Убирайтесь отсюда, монстры! Мне бы выиграть немного времени, отвлечь их чем-нибудь… но я не могу ничего сделать… что же делать… — растерянно перебирала всяческие команды Эмелис, но панель управления кораблем её не слушалась.

Но её жизнь не окончилась на этом моменте. Лучезарный свет пробился сквозь мрак, озарив весь грот жгучим пламенем. Тени отвлеклись на ослепляющий свет, и на минуту прекратили попытки пробить гиперсталь «Разрыва» своими лапами и зубастыми ртами.

Эмелис пригляделась к источнику света. Им было двустороннее копье, прямо-таки изобилующее странной энергией, способной нанести вред даже неосязаемым теням. Кем бы они ни были — сейчас им должно не поздоровиться.

— «Светлая гвардия» настигла меня… как вовремя и не вовремя одновременно!

Но это была не «Светлая гвардия». Это был кто-то другой. Кто-то, кто знает не меньше самой Эмелис обо всех делах, что происходят повсеместно во всей Вселенной. Кто-то, кто не меньше Сола лично знаком с каждым из предвестников мирового конца. Кто-то, кто бросил вызов самому Императору, а затем скрылся в оплоте Изгоев, и бросил вызов и их королеве. Кто-то… кто спасет Эмелис.

Он выглядел совсем как рыцарь. Космическая форма не походила ни на какую другую, она была усеяна доспехами, и окрашена в тусклый бардовый цвет. Девушка лица его увидеть не смогла: оно было скрыто под шлемом. Он двигался даже слишком быстро, и каждым своим движением изничтожал все тени, который накидывались на него. Копье в его руках горело, а пламя от его огня Эмелис чувствовала даже в кабине «Разрыва». Тени, что совсем недавно пытались достать Эмелис, перекинулись на неизвестного человека. Он сражался настолько героически, будто это был его последний день в этой Вселенной.

— Лети, Рейн! — крикнул он, и эхо его дошло до девушки. Тут она заметила, что дис-двигатели пришли в норму, наконец собрали заряд. Не думая, она нажала на кнопку мгновенного прыжка в Седьмую станцию. Одновременно с этим прыжком Вечное сердце снова пробудилось, и принялось давить на сердце настоящее.

Глава 13: Коллизия

Эмелис покинула ту ужасную планету, на которую она была занесена. Побитый «Разрыв» едва пережил очередной за последние земные сутки дис, и почти что разваливался на глазах.

Девушка обнаружила себя в Порту, самым большим ангаром для космических кораблей во всей Империи, которого не было ни на одной из станций, кроме Седьмой. Оно и понятно, ведь Седьмая станция была самой новейшей из всех, и обладала уникальными особенностями, которых нет ни на одной другой станции.

Станция, скорее всего, действительно была оккупирована. Общая атмосфера Порта была заметно увядшей по сравнению с прошлым его посещением Эмелис. Корабль должен был пройти стандартную процедуру проверки и идентификации в регистре Империи, однако никто, кажется, и не собирался её проводить. Вместо этого к кораблю подлетели два дрона, которые просканировали его, и вдруг запищали, мерцая красными огоньками. Девушка никогда не видела, чтобы в Порту использовались анализирующие дроны, ведь все операции с кораблями проводились людьми, да и тому же дроны по какой-то причине отвергли «Разрыв». А когда один из дронов уставился прямо на Эмелис, и из своего небольшого корпуса извлек пулемет, Эмелис поняла, что произошло небольшое недоразумение…

Дрон моментально начал стрелять в лобовое стекло «Разрыва», которое и так было потрескано после недавнего приключения в космосе. Эмелис пригнулась, и стекла разлетелись по всему салону. Второй дрон влетел внутрь «Разрыва», и состыковался с приборной панелью, выполняя какую-то задачу.

— Свои! — крикнула девушка, подняв руки, когда дрон с пулеметом направил своё оружие на неё. Две секунды дрон провисел в воздухе, а потом из его динамиков послышалось странное шуршание.

— Ты кто? Подосланка Империи? — громко спросил голос, донесшийся из динамиков.

— Эмелис Рейн! Я своя, я против Империи.

Дрон замолчал, не убирая своё оружие. Второй дрон, состыковавшийся с приборной панелью, кажется, пытался обесточить корабль, на случай если Эмелис имеет плохие намерения.

— Ты находишься в боевом корабле Империи, и не абы каком, а в самом «Разрыве», который, между прочим, очень сильно фонит. Мы должны немедленно ликвидировать тебя вместе с этим кораблем. Ты не Эмелис Рейн, подосланка. Эмелис Рейн захвачена Империей.

— Я уничтожила Уробороса, змея. Меня захватили на Второй станции и удерживали в комнате для допросов, пока змея не заметили совсем близко к звездной системе Беллатрикс. Тогда мне удалось сбежать и убедить «Светлую гвардию» в том, что мне необходимо им посодействовать в его уничтожении. Нам удалось его одолеть, но я потерпела крушение на неизвестной мне планете, откуда смогла дис-прыжком переместиться на эту станцию, надеясь найти здесь помощь. У меня совсем нет никаких плохих планов!

Дрон боязливо висел в воздухе, а молчание его оператора заставило Эмелис поколебаться.

В операторной состоялся спор между двумя операторами дронов. Один из них действительно опознал Эмелис, а второй так и дальше отнекивался, ссылаясь на то, что первый ни разу воочию эту девушку не видел.

— Выходи из корабля с поднятыми руками. Мы выслали охрану для твоего задержания, дабы разобраться в твоем происхождении и убедится твоей честности ополчению. Снаружи ведется баталия, и мы не можем доверять каждым, черт побери, встречным, что на Имперском корабле просто напросто перемещаются в наш Порт!

Эмелис выдохнула. Как камень с плеч. Но замечание о том, что снаружи ведется бой, заставило пробежаться по её спине мурашкам.

Она вышла из корабля, и уставилась в одну точку на одном из близстоящих кораблей, в ожидании, пока к ней не подойдет охрана. Дрон проследовал за ней, так и не убирая пулемета, гордо возвышаясь над Эмелис. Затем она перевела взгляд на корпус «Разрыва». По всему кораблю шли зловещие трещины, но кажется, его герметичность была не нарушена. По крайней мере пока дрон не пробил лобовое стекло корабля. Также по всему «Разрыву» тянулась уже иссохшая, ветвящаяся биомасса, что приобрела черный оттенок. Вместе с кораблем из безымянной планеты дисом перенеслась и часть биомассы, на которой корабль стоял. Если её спросят, что это такое, она едва ли сможет всё объяснить.

Упитанный охранник подошёл к Эмелис с автоматом наперевес, угрожающе похлопав её по плечу. Она обернулась, и не подала виду, что он её испугал.

— Пройдем, — сказал он, и надел на неё хилые наручники. Делать нечего. По крайней мере она точно в безопасности, куда бы её сейчас не повели.

Эмелис вместе с охранником вышли из Порта. Станция находилась в упадке, однако ополчение всё ещё стояло на своём, и не собиралось сдаваться Империи. Снаружи действительно шла битва, а Седьмая станция была переведена в боевой режим, что значило что большая часть энергии шла на поддержание силового поля, не позволяющего пробиться вражеским снарядам внутрь. Цивилизованный, и уже привычный вид станции «Минтака» был утрачен. Повсюду царила анархия и родные чувства к видам станции, где она родилась и выросла, притупились. Возможно, если бы не усталый вид девушки и её черный космический костюм, её бы опознали множество случайных прохожих. Но, пожалуй, хоть её личность и вызывала интерес у людей, все люди были загружены своими собственными хлопотами, которых стало лишь больше после захвата станции диверсантами.

Охранник повёл её внутрь правительственного здания, которое доныне имело очень прилежный вид, а теперь стало центром сопротивления Империи. Все знаки Империи были стерты, все флаги были опущены, а многочисленные баннеры с диверсионными лозунгами захватили здание, исказив его красоту и аккуратность. Внутри, однако, всё осталось на тех же местах, хоть и в этом месте Эмелис была лишь однажды, и точно судить она не могла.

Они вошли в лифт, и мужчина нажал на несколько кнопок. Лифт начал подниматься, а Эмелис так и терзалась сомнениями, что её сейчас может ожидать. Охранник был неразговорчив, и заводить диалог с девушкой, судя по всему, не хотел.

Лифт поднялся на нужный этаж, и двери его распахнулись. Он выходил на прямой небольшой коридор, который в свою очередь выходил на одинокую дверь, возле которой висела табличка с надписью «Управление».

Охранник постучался в дверь. До жути знакомый Эмелис голос ответил разрешил войти внутрь.

Эмелис вместе с охраной зашли в кабинет, который, скорее всего, ранее принадлежал какой-то важной шишке «Минтаки». Но теперь здесь располагался кабинет лидера ополчения, в котором он и находился.

В лидере ополчения Эмелис опознала своего собственного отца. Опознала его опущенные глаза, седые волосы, нелепую щетину, строгие морщины, что выделялись на его лице несколькими дугами. Опознала уже сухую старческую кожу, и его вечно задумчивый взгляд.

Охранник не успел сказать ни слова, как отец Эмелис заговорил, встав с кресла за столом.

— Эмелис! Ты в порядке! — обрадовался он, и пустил небольшую слезу. Он подбежал к ней, и обнял так, как не обнимал ещё никогда.Девушка была удивлена ни разу не меньше. Его щетина уперлась в её щеку, неприятно колясь. Все мысли покинули её голову, и она не нашла слов, чтобы выразить всё её удивление от родственной встречи. Обнять его в ответ из-за своих наручников она не могла.

— Да что ты стоишь, оболтус, сними с моей дочери эти кандалы! — обратился отец уже к охраннику, который растерянно стоял в стороне, и не меньше их обоих был удивлен сложившейся ситуации, ведь он не рассчитывал, что это была действительно дочь доктора Савинира.

Охранник быстро снял наручники с запястий девушки, и поспешил удалиться из кабинета, оставив их одних.

— Отец… но ты ведь был захвачен!

— Я? Захвачен?

— Мне говорили, что тебя сдали Империи для того, чтобы она не уничтожила захваченную станцию…

— Впервые слышу о таком. С момента установки моего правительства и установления новой политики, повествующей об истинных намерениях Империи, я ни разу не покидал стены этой станции, — удивился Савинир.

— Значит он всё-таки блефовал… — задумчиво произнесла Эмелис, вспоминая недавние события.

— Кто блефовал?

— Да неважно. Отец, мне столько всего нужно тебе рассказать!

— Мне нужно рассказать не меньше, поверь, — ответил он, и жестом предложил Эмелис присесть на стул возле его стола. Сам же он сел за этот же стол для дальнейшего диалога.

Сначала начала Эмелис. Она рассказала о том, как капсула «Левиафан», отправленного «Ночником» на дно алых вод Земли внезапно потеряла свою энергию, а вся аппаратура, включая Искусственный интеллект, вышла из строя. Вышел из строя и имплант Трефора, и тот в тот же миг быстро скончался. Затем она рассказала и о её помутнении рассудка, когда внезапно в иллюминаторе заметила чей-то большой глаз. Помутнения рассудка с тех пор стали обыденностью очень неприятной.

— Я так и знал, что эта миссия обречет тебя на муки… Моя бедная девочка… Я задам трепку Картеру, когда мы в следующий раз встретимся.

Эмелис продолжила, успокоив отца. Речь зашла о Соле, котором она всё никак не хотела вспоминать. Она попыталась кратко передать все его слова, однако Савинир и так знал, насколько трудно общаться с Солом. Расскажет об их контакте он тогда, когда Эмелис закончит свой рассказ.

Затем девушка упомянула и старания Дейнис, и безучастие Зейда в открытии прохода внутрь помещения, где находилось Вечное сердце. Однако ворота внутрь открылись только когда Эмелис представила, как они открываются сами, и так и действительно произошло. Отец отнесся скептически, сказав, что Сол, возможно, просто водил её вокруг да около, игрался с ней, и на самом деле сам управлял Эсхатоном, втираясь ей в доверие. Но Эмелис его не слушала, ведь была уверена, что такой властью робот не располагал. Дальше она описала всё то, что почувствовала, когда Вечное сердце буквально впиталось в неё. А о последующих событиях она начала рассказывать с ещё большей горечью.

Она рассказала всё, что произошло с ней за весь период её своеобразных приключений, и всё, что она вообще могла вспомнить. Не забыла и упомянуть о Лекосе, что уверял девушку в том, что ополчение сдало Савинира.

— Мы держали в плену министра этой станции. Сдали его обратно по доброте душевной, хотя, судя по всему, в его спасении Император заинтересован не был. А Империя расценила жест доброй воли как проявление слабости и покорности перед силой Империи. Уму не постижимо.

Эмелис усмехнулась.

— А насчёт той оранжевой или розовой сущности, о которой ты говорила… мы знаем кое-что об этом из расшифрованных секретных документов, что хранились в недрах этого здания, но об этом чуть позже… Наш разговор и так затягивается, поэтому я расскажу обо всём, что произошло со мной и Седьмой станцией за время твоего отсутствия как можно более кратко, — начал Савинир. — Когда я получил весть от Картера о том, что «Левиафан» погрузился на дно, но с некоторыми проблемами, вся моя уверенность в безопасности миссии вмиг пропала. С тех пор ни разу на «Ночник» не поступила ни одна весточка, ни один обрывок сообщения, который сказал бы, что всё с вами в порядке. Я не находил себе места, а «Ночник» так и оставался около орбиты Земли ещё неделю, надеясь, что вы вернетесь. Ты сама ведь знаешь, операция была рассчитана на один день, а затянулась на целых два месяца, не пойми как. Когда прошла та безмолвная неделя, «Ночнику» был отдан приказ немедленно возвращаться из-за надвигающейся Бури.

— Бури? Я не слышала, чтобы за время нашего погружения на нас шла Буря. Да и внутри Эсхатона, пожалуй, ничего странного не происходило. Разве что время шло иначе.

— Потому что Буря так вас и не достала. Осталась стоять около Солнечной системы, а через месяц отступила. Уже тогда, когда появились первые слухи о том, что вы больше никогда не вернётесь, я начал создавать ополчение против Империи. Уже тогда Империя пыталась помешать мне. Я сотрудничал с Изгоями, они делились со мной всеми их открытиями, и активно поддерживали мою инициативу, а я в свою очередь помог им в выполнении сложного дела, о котором я умолчу. Ополчение было создано, когда сотня кораблей Изгоев вторглась на Седьмую станцию, и мы все вместе захватили правление на ней. Бойня была ужасная, но технологии Изгоев расправлялись даже с членами «Светлой стражи». Они пользовались некими генераторами диссоциативного поля, которые ты уже упоминала до этого… Трея Кэнон пользовалась именно им. Потом, когда мы сразили Империю в этом секторе, власть над «Минтакой» досталась мне и одному членов Изгоев, который, к несчастью, погиб после проникновения внутрь станции диверсанта от «Светлой стражи». Тогда Изгои оборвали со мной все связи, и некоторые из них вернулись обратно на Альтру, опасаясь того, что сектор Минтаки вскоре будет ликвидирован полностью. Я же вёл активную пропаганду против Империи, и по статистике более семидесяти двух процентов населения этой станции приняло мировоззрение нашего ополчения. До сих пор есть и те, кто всё ещё свято верят в чистоту намерений Империи, но с каждым днём их становиться все меньше. Мы позволяем недовольным возвращаться в зоны под управлением Империи, однако потери у нас малы. Дальше, когда я уже вошел в роль «правителя» ополчения, я узнал о том, что ты жива, что тебя принимает лично Император. Моему счастью не было предела, но я боялся того, что тобой будут манипулировать, я не исключал и того факта, что тебя могут поставить против меня. Выставить меня врагом. А затем явился Сол, тот робот, о котором ты много раз говорила. Его личность меня пугала, однако мы оба имели схожие убеждения и интересы. Он рассказал мне, что ты категорически не хочешь вступать с ним в контакт, что ты на него глубоко обижена. Я понимал, что твоя обида, скорее всего, оправдана, однако лишь Сол в тот момент мог мне помочь вызволить тебя, и понять, что в дальнейшем нужно делать. Он рассказал мне о том, что сосуд Вечного сердца можно сменить, подарить ему здоровое тело без вреда для тебя самой. Мы вместе сконструировали пробную машину для извлечения Вечного сердца, и протестировали её безопасность на добровольце, в которого мы инородное тело. Он выжил, и теперь нам просто необходимо…

Эмелис перебила отца с агрессией.

— Извлечь невозможно. Извлечение приведет к гибели Вечного сердца. Я знаю лучше, отец, — сказала она совершенно серьезно, прислонив ладонь к груди.

— Нет, не делай поспешных выводов, извлечение вполне возможно…

— Нет, невозможно. Я даже обсуждать это не хочу. Для чего нужно извлекать Вечное сердце?

— Как для чего? Для того чтобы остановить всё то, что происходит с нашим миром. На тебе лежит слишком большая ответственность, слишком большой риск. Будет легче, если ты отдашь Вечное сердце…

— Я смогу справиться со всеми напастями сама. Первородный артефакт дает мне силы… я смогу решить все проблемы, если узнаю из-за чего они возникают. Извлечение Вечного сердца приведет к смерти всего человечества…

— Эмелис, ты слишком самонадеянна. Сол знает лучше. Никто кроме него не знает, как сделать так, чтобы Вечное сердце начало содействовать человечеству… активнее.

— Он сам говорил мне, что Вечное сердце необходимо содержать в живом сосуде. Ему необходим контакт с живым человеком. С носителем. Вечное сердце не может содержаться вне живого тела. Я чувствую, как Вечное сердце направляет меня. Я чувствую, что первородному артефакту я не безразлична, ведь существовать она может только внутри меня…

— Сол знает лучше, — повторил отец, взявшись за голову.

— Не знает! Если бы знал, изначально бы захватил Вечное сердце под своё управление, а то в свою очередь отвергло бы его механическое тело…

— Нам всё равно стоит попытаться, Эмелис! Я не могу рисковать тобой во второй раз. Если что-то пойдет не так, то по крайней мере останешься жива ты.

— А не могу рисковать жизнью Вселенной, отец, — парировала девушка. Её настоящее сердце бешено стучало.

— Тогда поговори с Солом. Он здесь, на этой станции, что-то постоянно рассчитывает и проводит тесты над созданной нами машиной. Пожалуйста… может хотя бы он тебя переубедит.

Эмелис поколебалась. Она не хотела видеть ни самого Сола, ни его совместное с её отцом изобретение. Но ей точно хотелось сказать ему пару ласковых слов, или хотя бы понять, куда ей двигаться дальше.

— Я поговорю с ним, хорошо. Но наш разговор должен быть анонимен, и никто не должен нас подслушивать. Прости, но я хочу разобраться с ним лично, и уже в итоге этой разборки я и решу, что я буду делать дальше.

— Будет по-твоему, Эмелис… Будет по-твоему, — ненадолго задумался Савинир, мрачно смотря на настенные голографические часы. Может, Сол действительно был в чём-то не прав. Или где-то врал, приукрашивал. Но его благие намерения были истинны.

Эмелис проследовала за своим отцом из его кабинета. Автоматические двери закрылись за ними, и они вышли из правительственного здания, направляясь к ближайшему лифту. Затем они спустились на пару этажей станции вниз, в неизвестный Эмелис цех сборки летательных аппаратов и прочих странных приспособлений

— Это технологии Изгоев, которые они решили оставить на станции. Вот корабль «Червь II», способный достраивать себе сегменты и недостающие элементы прямо во время эксплуатации, обладающий лазерными клыками для бурения на его лицевой стороне. Его разработали на Альтре для исследования подземных ходов и пещер, а здесь, при помощи Сола, мы его доработали и сделали боевым, на случай если к нам нагрянет «Инквизитор».

— То есть вы хотите пробурить «Инквизитора» насквозь?

— Да, но пока что этого чудовища из мира космических кораблей не видно, и мы его не можем отследить. И не дай бог, если Империя вообще решит его использовать против нас, — задумался Савинир.

— Когда в последний раз они использовали «Инквизитора»?

— В том и дело, что мы не знаем. Поэтому нужно быть на чеку.

И другие судна виделись Эмелис необычными, не от мира сего, с явным вкладом Сола в их разработку. Его желание помочь человечеству даже начинает пугать, при условии того, насколько часто он меняет свою сторону и свои убеждения.

Они прошли ещё некоторое расстояние, прежде чем спуститься на этаж ниже. Савинир приложил свой электронный пропуск к двери какого-то сооружения, что возвышалось на пять метров вверх, и она покорно раскрылась, пропустив Эмелис внутрь. Отец остался снаружи.

Крылья андроида были белыми, а сменились на сероватые. Сол изменил собственный дизайн, подстроился под мировоззрение Изгоев и ополчения, убрав из него все белые элементы. Даже маску сменил, и теперь был похож не на мудрую сову, а скорее на филина. Этот образ ему подходил куда больше, выглядел не почетным, но доброжелательным, и при этом строгим. В некоторых местах его механического тела даже проблескивали светло-коричневые тона, будто он действительно пытался походить на филина.

Он её ждал, определенно ждал. Его новый образ сначала заинтересовал Эмелис, но потом она поняла, что это лишь смена оболочки. Он изменил свою внешность, но его думы, учения… его наполнение осталось неизменным.

— Ваша Светлость, рад вас видеть на «Минтаке», поздравляю с успешной… победой над одной из констант конца света Вселенной.

Выражение голоса Сола было таким же, как и в Эсхатоне, но теперь в нём выражалась щепотка разочарования. Вот эту его интонацию Эмелис не поняла.

За андроидом в маске филина мрачно возвышалась странная конструкция, напоминающая криокамеру, но больше и с более сложным дизайном, проводами и приборами, назначение которых было сокрыто в тайне. Хоть и конструировал эту махину Савинир вместе с Солом, однако Эмелис прекрасно понимала, что большая часть процесса разработки была возложена именно на андроида, все математические расчёты принадлежали ему, и само конструирование этой машины осуществлял именно Сол. Тогда что же делал Савинир в своей части работы?

— Я глубоко недоволен вашими действиями, моя госпожа, но идти против вас не могу.

Его слова едва звучали агрессивно. Эмелис насторожилась, хоть и понимала, что ничего он ей сделать не может.

— В чём же конкретно я тебя не устроила? Почему ты назвал Уробороса константой?

— Я не предполагал, что вы вмешаетесь в естественный цикл смерти Вселенной настолько радикальным образом. Переменная величина, которую я пытался устранить, пока сотрудничал с Империей, оказалась именно вами. То есть, фактически, убив Уробороса, вы и сами стали переменной. Неопределенной. Опасной. Спонтанной. Понимаете?

— Не понимаю. И твоя интонация мне совсем не нравится. Каковы твои намерения?

— Благие, — коротко ответил он, и демонстративно отвернулся от Эмелис, оперившись одной рукой в стол. — Совладать с переменной в данный момент я не способен, и не способен никто, кроме вас самой. Теоретически, именно из-за ваших добрых намерений Вселенная лишь ещё больше страдает.

— Я не понимаю, о чем ты, — повторила Эмелис. — Ты хочешь сказать, что Уроборос…

— Хочу.

Сол реагировал совсем как настоящий человек. В его характере определенно произошли некоторые изменения, и возможно он даже пересмотрел взгляд на некоторые вещи. Значит и истинность благих намерений, возможно, была под угрозой. Но это проверить было невозможно.

— Уроборос был константой. Константой, которая не должна была измениться, он должен был оставаться в живых. Я не мог и предположить, что вам удастся его одолеть. Я даже и не рассчитывал, что вы вообще пойдете против него. Как оказалось, мои базы данных далеко не идеальны, я и сам могу ошибаться, а значит моя теорема предопределения может оказаться пустышкой, которая просто пытается предугадать будущее, но при этом действует как дешевый оракул или гадалка, чьи способности в предсказывании будущего слишком сомнительны, чтобы вообще пытаться их учесть. Развитие и смерть Вселенной отныне идет иначе, и я думаю, что вы и вправду не остановитесь на достигнутом. Конец Вселенной выглядит более размытым, неопределенным, всё более и более хаотичным, дифференциальным. Однако отклонение от предыдущего курса развития Вселенной пусть и велико, но не настолько катастрофично. Ещё есть возможность залатать математическую брешь. Изменить переменную, сделать её константой…

— Изменить меня, — дополнила его речь Эмелис. — Да, я понимаю. Но мои убеждения идут в разрез с твоими. Потому что я не могу быть уверена в твоей честности, ты недосказал о множестве важных… Констант, да, так будет правильнее и понятнее для тебя. Ты не рассказал мне о своих следующих планах. Уклонялся от любых вопросов, которые, скорее всего, задавала тебе не только я одна. А теперь ты и вовсе меняешь свои политические убеждения, переобуваешься, прости за просторечность. Вначале ты был за Империю, предал её, скрылся, вошел в контакт с Изгоями, вновь скрылся, вернулся к Империи и вновь предал её. А теперь мило прислуживаешь моему отцу на пороге создания новой политической системы, которую ты покинешь также легко и быстро. У меня больше нет желания доверять тебе. Его и не было с момента поглощения Вечного сердца мной.

— Вы…

Слишком многое нужно было анализировать Солу. Одна задача перекрывала другую, приоритетность задач менялась в режиме реального времени, ветвилась, перемещалась, старые приоритеты бесследно затухали, исчезали, новые приоритеты двигались неразборчиво. Даже его технологическое превосходство имело сбои, имело некие логические пустоты, которых Сол сильно боится. Для обдумывания всего сказанного девушкой ему нужно было провести десять секунд, уставившись на одну точку мертвым взглядом. Это было для него совершенно не характерно. Это было необычно.

— Я расскажу всё. Я попытаюсь объяснить, и надеюсь, что вы всё-таки поймете меня и вновь склонитесь на мою сторону, — внезапно вернулся он в реальный мир, всё обдумав, и кажется, всё взвесив. Эмелис была слишком напористой, слишком догадливой, слишком более глубокой, чем думал Сол до этого. Более переменчивой.

— Давай начнем с истоков твоего создания. Я хочу узнать, откуда же ты всё-таки пришёл. Кем являешься на самом деле. Какие цели преследуешь, — возгордилась девушка, ведь одержала победу.

— Это будет сложный для вашего понимания разговор, ваша Светлость. Возможно несколько травмирующий, возможно вгоняющий в экзистенциальный кризис… — всё тянул он время. Он знал, определенно знал о том, что творится снаружи оккупированной станции. Он надеялся на то, что беседа с Эмелис закончится как можно раньше.

— Я готова. Посвяти меня в свои тайны.

— Я лгал вам о своем происхождении, — начал он, и заметив небольшую улыбку Эмелис, продолжил, — На самом деле моя родина располагается не в этом мире. Я пришёл из иного пространства, которое в некоторых моментах связано с этим пространством. С этой Вселенной.

— Ты пришёл с другой Вселенной, — удивилась Эмелис. Они с Треей, конечно же, рассматривали варианты того, откуда мог произойти Сол, и она точно знала, что её предположения будут верны.

— Неверно. То пространство не является полноценной Вселенной, оно даже близко не стоит по размерам с этим миром. Однако ваше пространство берет своё начало из моей Вселенной, являясь её продолжением, но немного на другом уровне, не физическом и даже не метафизическом. Связь между моим миром и этим миром всё равно есть, хоть я и сам немного не понимаю, как это работает.

— Наш мир — дочернее пространство вашего мира.

— Верно. Дочернее пространство. Одной из связующих обстоятельств наших двух миров является общая, почти идентичная определяющая форма бытия. Вечное сердце создано в моем пространстве с помощью силы, создавшей мою родную Вселенную. Ваша Вселенная была создана той же изначальной силой, создавшей мою Вселенную и Вечное сердце, однако эта изначальная сила в вашей Вселенной была представлена самим Вечным сердцем.

— Иначе говоря, Вечное сердце создало эту Вселенную такой, какая она есть? Значит ли это, что события твоей Вселенной могут быть связаны со событиями этой Вселенной?

— Не совсем. То есть, да, это так, но всё же с некоторыми оговорками. В моём мире царит разруха. Смерть и увядание. У него нет положительного конца, и так как никто в нём не способен изменить собственное будущее, мой создатель принял решение попробовать внести коррективы в дочернее пространство, в вашу Вселенную, надеясь, что это приведет к благоприятным последствиям для моего мира. До определенного момента история вашего мира является продолжением истории моего мира, то есть все события этой Вселенной привели бы к аналогичному исходу, который ждет и мою Вселенную. Ваша Вселенная и должна была погибнуть точно также, если бы я не ввёл свои коррективы в одну отправную директиву, которая могла бы изменить нашу общую временную линию к лучшему.

— Какие коррективы?

— Видите ли, — насторожился он, застыв на секунду в глубоком анализе, — Определяющую роль играет Вечное сердце, созданное в моей Вселенной на заре её рождения. Я знаю совсем немного в истории о Вечном сердце, однако я знаю то, что именно Вечное сердце, под стать изначальной силе моей Вселенной, как-то связано с рождением и смертью этой Вселенной из раза в раз. Видите ли, в моем мире время движется совсем не так, как движется в вашем мире. Одни сутки в моей Вселенной равняются практически четырем месяцам вашей Вселенной. Поэтому мы наблюдали смерть и перерождение этой Вселенной начиная с точки соприкосновения наших Вселенных уже три раза. Хотя, откровенно говоря, мы располагаем лишь примерными значениями, и не можем узнать, что происходило в вашей Вселенной все эти три раза. На четвертый цикл рождения вашей Вселенной я и решил обуздать Вечное сердце, внеся отправную директиву, которая могла бы сдержать Вечное сердце… Думаю, вы догадываетесь, о чём я намекаю.

По Эмелис пробежались мурашки. Неужели она директива? Что вообще значит то, что её родная Вселенная погибала уже три раза?

— Да. Хоть я и не умею читать мысли, но скорее всего вы пришли к верному выводу. Директивой могу быть и я, однако я являюсь приверженцем лишь собственного пространства, а в этой Вселенной меня никто и никогда создать не сможет, ведь дочернее пространство, к сожалению, находится в постоянном цикле смерти и перерождения, а вот моё пространство однажды умрет раз и навсегда. Когда происходит ваш настоящий конец света, и исчезает всё движение времени и определенная материя, Вселенная перерождается в том же первозданном виде, и в том же виде вновь умирает, перерождается снова, снова умирает. Словно цикл сансары. Именно неизменность цикла жизни и смерти вашей Вселенной и привела меня к теории о том, что в вашем мире всё происходит предсказуемо, и малейшие изменения не могут разрушить мою теорию, мою теорему предопределения. Её могут разрушить только глобальные изменения… например смерть Уробороса.

— Кажется, я начинаю понимать. Однако почему ты назвал глобальным изменением не поглощение Вечного сердца, а смерть змея?

— Потому что и в нашем пространстве Вечное сердце было успешно поглощено другой сущностью инкогнито, которая затем и отправила первородный артефакт сюда, в пространство, созданное самим Вечным сердцем. Если я назову имя той личности, или что с ней стало впоследствии, я самоликвидируюсь. Я не шучу. Поэтому лучше не спрашивайте о ней.

Эмелис улыбнулась уголками губ. Это звучало странно.

— Знаете… на самом деле Вечное сердце металось перед выбором между всеми членами исследовательской операции. Одинаково ему подходили и вы, и Зейд, и Дейнис, и Трефор, и Тау. В нашем мире Вечное сердце сосудом Вечного сердца была лишь та личность, и выбора у артефакта как такового и не было. Он был поглощен насильно… здесь же Вечное сердце было радо иметь призрачный выбор того, что оно вольно иметь любой сосуд из пяти. Мы помогли ему избрать именно вас.

В голове закружилось множество мыслей. Произошло столкновение нескольких внутренних систем и мнений. Коллизия.

— Я не должна была выжить, — догадалась она.

— Именно, ваша Светлость. Поэтому всё это время я покровительствовал вам. Незримо сохранял жизнь. На самом деле мы ни на миг не расставались. Ваша удача искусственна.

— Почему ты выбрал именно меня? Почему именно я из всех других оказалась более лучшим вариантом?

— А вот действительно ли лучшим вариантом — этого не знает никто, — сухо признался Сол. — Мы выстрелили в небо, выбрав вас из пяти человек. И больше, кстати, шансов всё изменить у нас уже не будет. Именно поэтому я так боюсь отклонений от курса, ваших попыток изменить естественную смерть вашей Вселенной. Для сохранения моей Вселенной ваша должна погибнуть ещё раз, но на этот раз Вечное сердце остается не в Эсхатоне, а внутри вас… Смерть времени и пространства естественная, необратимая. Однако носитель Вечного сердца способен пережить её, ведь происходит она именно из-за неизвестных нам процессов внутри Вечного сердца.

— Я запуталась. Какая в таком случае роль Первородных? Почему они обладали Вечным сердцем? Кто они на самом деле?

— Те, кого вы называете Первородными — являются одной из первых рас, что появились в нашей Вселенной. Они нарушили естественное движение нашей родительской Вселенной, и фактически поделили её на двое. Именно поэтому я и говорю, что эта Вселенная — есть продолжение моей Вселенной.

Эмелис ощутила себя брошенной и обманутой. Систем стало ещё больше. Коллизия приобрела новый масштаб.

— Но теперь ты собираешься взять дело в свои руки. Устранить меня как переменную, достать Вечное сердце и попытаться лично вмешаться в будущее?

Сол не стал лгать, и даже по-своему усмехнулся.

— Верно. Вот только устранять вас в общем я не собираюсь. Мне ни к чему ваше убийство или уничтожение. Я привязался к вам, ваша Светлость, — признался он. Тогда его мотивы стали лишь ещё более запутаны.

— Эта машина должна переместить Вечное сердце из меня… в тебя. В механический разум. Это даже звучит глупо.

— Увы, не глупо. Я тоже могу быть сосудом, оцифровав силу первородного артефакта. Это возможно.

— Тогда почему ты вместо того, чтобы поглотить Вечное сердце ещё в Эсхатоне, занялся моим спасением?

— Дело в том, что оно, в общем-то, не слишком сильно хочет, чтобы я стал его сосудом. Мыслящая плоть, скорее всего, ему приятнее, но это не значит, что меня оно отвергнет полностью. Просто нам нужно заставить его принять новые реалии. Сделать меня высшей машиной. Лишь живая машина способна полностью управлять всем потенциалом первородного артефакта, хоть и узнал я об этом слишком поздно. Однако завладеть первородным артефактом я хочу вовсе не из плохих намерений. У вас нет оснований мне доверять, но всё же я рассчитываю на ваше содействие, дорогая Эмелис.

— Я отказываюсь. Многочисленно отказываюсь. Ты становишься ещё более похож на психа.

— Я ожидал такого ответа. Ну, повлиять на ваш выбор я не могу. Пойти против него тоже. Быть может, вы всё-таки сможете построить для нас всех более лучший финал, если сможете. Но если вы измените своё мнение, я приду к вам по первому зову.

Сол обернулся к ней, и девушке даже показалось, что он улыбнулся. Хотя физически не мог.

— Ты обязан прояснить мне ещё множество деталей… — встрепенулась она.

— Увы! Времени больше нет. Империя прознала о вашем местонахождении из-за введенного внутрь вас чипа. Помните его? Внутри «Разрыва» его ввели вам под кожу. Внутри чипа находился небольшой маячок. Империя, к слову, уже смогла пробить защитный купол «Минтаки». Вам пора уходить.

Снаружи прогремел ужасный взрыв, что заставил стены трястись. Точно, чип!..

— А теперь пробит первый слой корпуса этой станции. Полезайте в машину, и тогда я спасу вашего отца и всю станцию. Либо можете не содействовать мне и решать проблему сами, как вы уже привыкли.

— Дьявол…

Эмелис всё для себя уже решила. Плану Сола девушка следовать не хотела. Она выбежала из этого странного здания, и взглядом начала искать поблизости своего отца. Его, как она и опасалась, не было поблизости. Их разговор с Солом затянулся и отец ушёл в неизвестном для девушки направлении ещё даже до того, как прогремел взрыв на станции. Началось вторжение, и уже где-то рядом она слышала приближающиеся шаги. Слишком идеальные. Слишком синхронные. «Светлая гвардия».

Она побежала в противоположную сторону, хотя она и так понимала, что скорее всего её уже окружают. Пока она бежала, на костюм внезапно поступило чье-то сообщение, а через секунду и входящий звонок. И сообщение, и звонок принадлежали разным людям, но сначала она приняла звонок из-за его срочности, кто бы это не звонил.

— Эмелис! Империя пробила все ступени защиты станции! Они играют по-крупному, и даже используют личный корабль Императора! Именно он и нанёс первый удар, разорвавший все наши системы создания силовых щитов. Немедленно беги ко мне, я уже засекаю, как «Светлая гвардия» направляется к тебе. Вывожу схему станции и ближайшие к тебе угрозы. Мы спасёмся и улетим отсюда!

— Отец… Я не намерена бежать! — выпалила она.

— Но что ты собралась делать? Тебя ведь убьют! Эмелис, быстро ко мне! Мы ели-ели держим внутреннюю оборону, но что мы вообще можем сделать против «Светлой гвардии»? Они уничтожат нас, и нам только и остаётся, что бежать!

— Нет, отец, я дала себе клятву больше так не делать, — ответила она, и сбросила звонок.

Она твёрдо решила, что должна встретиться лицом к лицу с Императором во второй раз. Обязательно нужно спасти эту станцию от захвата. Без плана ей будет очень трудно, но ведь и Уробороса она одолела без плана, так ведь?

Повсюду была слышна стрельба и взрывы. Сопротивление не сдавалось даже перед лицом такого сложного врага, как «Светлая гвардия». Да и на своём пути она встречала множество растерянных, но не сломленных людей с оружием, они занимали позиции и повсюду затаивались. Погруженная в свои мысли, она даже и не заметила, как на карте внезапно появились два красных огонька, что стремительно приближались к ней. Она, в общем то, на карту и не смотрела, одержимая идеей одолжить у ополчения какой-нибудь тяжелый военный корабль, и нанести хотя бы небольшой вред «Голиафу II», или, по крайней мере, пробраться внутрь и устроить саботаж. Да, план вырисовывался у неё в голове, но она осеклась, забылась что ещё не добралась даже до Порта, чего уж говорить о саботаже на корабле Императора.

Все её планы были мгновенно разрушены тяжелым ударом белой руки в область живота. Она упала на пол и не сразу поняла, что «Светлая гвардия» всё-таки сумела её настигнуть. Стоило вытащить чип из рук прежде, чем предпринимать какие-либо действия. Она просчиталась.

Двое стояли как палачи, возвышались над девушкой и направляли на неё свои автоматы. Навряд ли оружие могло бы убить вечный дух Эмелис, однако «Светлая гвардия» успешно учится на своих ошибках. Поэтому они и не стреляли в нее, и решили применить грубую силу.

Один из них приложил свою ладонь к виску, как будто что-то и кому-то передавая. В то же время второй гвардеец скрутил Эмелис, и надел на неё тугие наручники. В них внезапно началась стрельба: это ополченцы увидели, как гвардейцы связывают Эмелис. Однако со стрелками гвардия разобралась быстро и жестоко, выпустив пару энергетических снарядов прямо им в головы.

— Вы монстры! Твари! — закричала Эмелис, сплевывая кровь со рта. Костюм не смог компенсировать силу удара члена «Светлой гвардии».

Девушке завязали глаза, и внезапно она почувствовала, как что-то её укололо, словно тоненький шприц впился ей в плоть в плече. Она, конечно, пыталась сопротивляться, брыкалась, но ничего против настолько крепких рук сделать не могла. Она начала погружаться в сон, сон без сновидений, и даже уже такой родной бездонной пропасти. Она просто заснула, и больше не могла двигаться, хотя она всё ещё могла слышать окружающий мир. Баталии снаружи. Бойню внутри.

Она услышала, как открывается ближайшая дверь в другой отсек, а следом гремит взрыв запрещенной во всей Империи гранаты, обезвреживающей всю электронику в определенном радиусе, выводя её из строя, заставляя даже импланты внутри человеческих тел разрываться и оставлять после себя определенную травму для их носителя.

— Ну, собаки, получайте! — завопил глубокий мужской голос, смутно напоминающий голос… капитана Картера! А рядом с ним был кто-то ещё, хотя голоса другого человека она уже не смогла услышать. Зато она почувствовала, как через три секунды к ней кто-то подбежал и перевалил её на своё плечо. Затем она окончательно погрузилась в сон.

Во сне она осознала себя человеком, запертым в темнице. Сделать она ничего не могла, и даже закричать ей не удавалось. На её запястьях и лодыжках располагались кандалы, а помещение, внутри которого она была, было плохо освещено, и в нём не было совершенно ничего. Что в неё ввели?

Глава 14: Тихий Лес

Сколько прошло времени с тех пор, как в неё ввели укол? Час? Два? День? Она не знала. Кроме ощущения идущего времени она потеряла и ощущение пространства вокруг себя, потеряла всякие органы чувств, и перед её глазами блистала самая настоящая пустота. Не черная пелена бездны, а именно пустота, в которой, казалось, нет даже и её самой. Темница оставалась её единственным врагом и собеседником одновременно. Как такое возможно? Может быть, она умерла?

Нет, она была жива. Чувствовала, что была жива. Она не могла умереть, нет, не сейчас. Это было невозможно. Сол бы не позволил… хотя всё чаще и чаще девушке казалось, что каждое его слово это сплошной блеф, выдумка. Но на этот раз он говорил правду. Эмелис это знала, но всё равно не могла примириться с истиной. Всё равно в его истории осталась множество недоказанностей, пробелов. Взять бы хотя бы историю о бессмертии Императора. Впрочем, и сам Император мог ей лгать. Она уже ни в чем не была уверена.

Так где же она? Раз она всё ещё может думать, это значит, что её сознание ещё не погибло. Империя бы не рискнула убивать её, зная какие последствия могут потом произойти.

Она почувствовала резкий укол в область шеи. Почему она ощутила боль? Почему к ней вернулось ощущение нахождения в собственном теле? Всё начало проясняться. Медленно. И становилось почему-то тошно. За тошнотой последовал неистовый голод. Точно. Она не ела ничего с момента битвы с Уроборосом!

Сначала, как уже поняла Эмелис, ей вернулось осязание. Затем она почувствовала резкий запах спирта и лазарета. Потом она начала слышать, слышать отдаленный от неё разговор и близкое к неё шуршание. Разговор вдруг прекратился, и кто-то обращался уже к ней. Хоть она и пыталась напрячь слух, но слов разобрать ей всё равно не удавалось. Она попыталась открыть глаза, но у неё не получилось. Веки ощущались слишком тяжелыми. Чем бы ни было Вечное сердце — настоящим органом, концепцией органа или призрачным ощущением, на данный момент она его не чувствовала. Что если… Его всё-таки извлекли? Эта мысль пробежалась по каждой клеточке её тела, взбудоражив вообще все нервные окончания. Моментально она почувствовала легкость, даже блаженство. Раз извлекли, и она осталась жива, и остался жив весь космос, значит Сол был не прав. Значит всё было хорошо. Но что, если это именно Сол и извлёк Вечное сердце? Теперь уже эта мысль заставила её беспокоиться, внутренне кричать, и сама того не понимая, она резко поднялась с кровати в положении сидя. Тогда и глаза открылись, и перед собой она увидела напуганное лицо врача, который и вводил в неё какой-то препарат в данный момент.

— Вечное сердце! Стойте! — крикнула она, всё ещё находясь в полудрёме.

— Тише! Всё хорошо! — ответил ей отец, стоящий рядом с врачом. Доктор Савинир тоже был здесь.

— Вечное сердце… — повторила она, приходя в себя, и пытаясь понять, где она находится. Она угадала, что находилась в лазарете, но где конкретно? На отбитой от Империи Седьмой станции или… Где-то ещё? Раз здесь был её отец, значит она была вовсе не на территории Империи.

— С ней всё в порядке, пусть она и критически истощена. Препарат, что в неё ввели, заставил её погрузиться в кратковременную кому, — сообщил лечащий врач, хотя Савинир и так всё прекрасно видел.

Комы?

— Где Вечное сердце? Где я? — невозмутимо спросила она.

— Успокойся. Мы в безопасности, и Вечное сердце тоже в безопасности. Внутри тебя, как и раньше…

Эмелис выдохнула. Раз всё осталось, как всегда, значит повода для паники больше не было.

— Мы на Альтре, в оплоте Изгоев, — продолжил Савинир, нервно проверяя содержимое карманов своих серых штанов.

— На Альтре… — задумчиво повторила Эмелис. Альтра находилась не так далеко от Седьмой станции, между краем власти Империи и краем вечной Бури. Однако это могло означать лишь одно.

— «Минтака» пала… я права?

— К сожалению, — произнес Савинир, и подошёл к окну. — Сейчас мы гости в виде вынужденной делегации Седьмой станции. Спас тебя капитан Картер, что бросил все свои дела, как только понял, что ты сама спасаться не будешь. На борту корабля Картера мы и сбежали с захватываемой станции.

Врач безмолвно обрабатывал место второго укола Эмелис. Хотя лазарет и так выглядел стерильнее всяких норм. На своей руке она разглядела зашитый разрез, через который достали маячок Империи под видом обычного обучающего чипа.

За окном, как вообще могла увидеть Эмелис, на совершенно пустой и непримечательной планете, далеко за горизонт уходила цепь башен, связанных единой конструкцией. Эта планета всегда представлялась Эмелис иной, более экзотичной и странной, нежели любое другое небесное тело, до которого дотягивалось влияние Империи. Хотя бы потому, что Изгои построили на ней настолько массивную конструкцию. Из окна она не видела в полном виде поверхности этой планеты, зато основания множества башен всё равно проглядывались за непонятным лёгким туманом. На Альтре определенно была вода — вдруг Эмелис отметила для себя.

— Я бы порекомендовал оставаться в постели ещё неделю, однако я вправе предполагать, что такой почтенной гостье нашей цивилизации не захочется надолго задерживаться без дела, — протрещал врач. — Ваше истощение достигло предела, однако совершенно невообразимым образом вы всё ещё способны держаться в строю. Это одновременно и пугает, и заставляет мою врачебную натуру глубоко удивляться.

— Понятия страха и удивления довольно близки друг к другу, вы так не считаете? — задумался Савинир, смотря в окно.

— И правда. Вы правы, — задумался уже врач.

В лазарет зашла медсестра, и принесла на подносе еду для Эмелис. На нем были свежие овощи, порубленные в простенький салат, отварная картошка и куриное мясо. Несмотря на простоту этого блюда, Эмелис съела его с тройным удовольствием, но добавки не попросила.

После медсестры в лазарет зашел офицер в полном обмундировании, с небрежно закинутым на плечи белым халатом. За дверью его ждал второй офицер, но уже без халата. Эмелис сначала испугалась, но заметив спокойствие лечащего врача и собственного отца, она отбросила тревожные мысли.

Офицер показал всем присутствующим в лазарете свой значок, удостоверяющий, что он является членом силовых структур Изгоев, и только потом он представился.

— Майор Зенит. Эмелис Рейн, на личный прием вы вызваны нашей королевой.

— Вы даже не поинтересовались её здоровьем. Может она вообще ходить не может! — вмешался Савинир. Он уже видел этого человека ранее.

— Нет, теперь всё в порядке, я пойду, — ответила Эмелис, явно захваченная желанием лично поговорить с самой королевой Изгоев. О ней мало известно, и мало кто её видел даже из самих Изгоев. Она всегда жила отшельником, как и подобает её титулу в культуре этой планеты.

Эмелис встала с кровати и обнаружила, что вместо её черного костюма, выданного ещё Империей, на ней красуется аналогичный костюм, но с броневыми пластинами и кремовой окраски. Наверняка на неё уже были планы у Изгоев, раз её переодели в боевую форму. Без её ведома. «Отец долго возмущался этому поступку Изгоев» — догадалась девушка, и прошла к майору Зениту в предвкушении нового путешествия.

Затем она попрощалась с отцом, что недовольно проводил их взглядом. Лазарет находился внутри отдельного врачебного комплекса одной из башен, и вот уже втроем они направлялись в какую-то сторону.

Внутри башни практически ничем не отличались от наполнения любой из Имперских станций, хоть и стилистика зданий, и общая инфраструктура была у Изгоев на более высоком уровне.

— Мы сейчас сядем на сверхзвуковой поезд? — с улыбкой на лице спросила Эмелис. Она много слышала об этой технологии, и всегда мечтала прокатится на таком поезде.

— Нет, — внезапно отрезал Зенит.

— Но как тогда добраться до… королевы?

— На космическом корабле, — ухмыльнулся майор. Заметив замешательство Эмелис, ухмыльнулся и второй офицер.

— То есть?

— Наша королева живет в святом отшельничестве в самой северной точке Альтры, — пояснил Зенит. — Ей уделена собственная, личная башня, на которой она проживает и руководит всеми Изгоями в гордом одиночестве. Добраться туда можно только на летательном аппарате, Мост не связан с этой башней.

— Интересно… — сухо подметила Эмелис, и продолжила разглядывать окружающую обстановку башни. Народ здесь в корне отличался от имперцев, даже одевался по-другому: вместо космических костюмов все были одеты в привычную, простую одежду. Оно и понятно было, эти люди никогда в космос и не выходят.

Поднявшись на пик башни, минуя множество лестничных пролетов на лифте, они вышли на предпоследнем уровне, на котором из людей находились лишь пара человек. На этом уровне всё делали роботы: обслуживали космические судна, ремонтировали побитые корабли, готовили космические корабли к предстоящим битвам, модернизировали всё что можно. Словом, работа текла бурным ручьем, а наблюдатели, что смотрели за действиями роботов, мирно отдыхали на своих местах в комнатах управления. Сверху работал магнитный кран, что поднял вверх какой-то маленький летательный аппарат, и внезапно приземлил его около офицеров вместе с Эмелис.

— Технологично… У нас в Империи всё заведовалось людьми. А здесь всё управляется через роботов…

— Нет, здесь роботами не управляют, они сами всем управляют. Они делают все автоматически, а люди, что сидят в комнатах управления на этом уровне, лишь следят за их ходом работы.

Эмелис встрепенулась. Вспомнила роботов-садовников на Первой станции. Потом провела аналогию с Солом. Дежавю…

Когда они зашли в летательный аппарат, худо-бедно напоминающий космический корабль, расположились на сидениях, и подождали пока прибудет капитан этого судна. Когда он пришёл и ушёл в свою кабину, даже не обменявшись парой слов с гостями его корабля, через минуту судно уже поднялось вверх. Это тот же самый магнитный кран начал перемещать корабль между различными цехами уровня, в итоге перенеся его в огромный шлюз, в котором находился такой же огромный выход из башни. Капитан из своей кабины что-то недовольно буркнул про выход на работу в выходной день, и корабль поднялся вверх уже на собственных двигателях. Затем открылось широкое отверстие, через которое он вылетел из башни.

Эмелис сразу посмотрела в окно. Она хотела детальнее разглядеть поверхность Альтры, дабы убедиться в одной вещи. Поверхность и этой планеты была усеяна тысячами дыр разных размеров, ведущих в систему пещер, как и на той безымянной планете, на которой она побывала. Только было что-то странное в них, и девушка всмотрелась повнимательнее. Тогда она вдруг поняла, что ни из одной дыры не сочится биомасса.

— Вы что-то увидели? — спросил Зенит, заинтересованно смотря на Эмелис.

— Биомассы нет.

— Что?

— В дырах нет оранжевого вещества с оттенком розового. Я видела, чтопроисходит внутри этих странных отверстий. На Альтре, кажется, нет того, что я видела на другой планете.

— А, так вы про живой фитоценоз. Нам удалось избавиться от него, когда из дыр, прилежащих к башням, внезапно начали вырываться отростки монстра, что живет внутри нашей планеты. С помощью генератора диссоциативности мы очистили ближайшие очаги распространения живого фитоценоза, и выиграли некоторое время, пока отростки не появятся вновь.

— Но самого этого монстра никто не видел, так?

— Да, никто не видел. Это конкретно я предполагаю, что живым фитоценозом руководит какая-нибудь осмысленная тварь, а на деле может быть всё намного иначе.

Эмелис не стала рассказывать, что он на самом деле прав. Не стала рассказывать и о том, что ей также удалось уничтожить такое существо. Хотя она и не знает точно.

Снежные шапки маленьких оледеневших гор уже показывались за окном спустя полчаса скучного полета. Больше разговорить Зенита не удавалось, и он весьма сухо отвечал на все вопросы Эмелис, а его помощник, второй офицер, и вовсе чуть ли не дремал. За пейзажем вечной зимы Эмелис увидела небольшую башню, в половину размера обычных башен. Эта башня была скрыта от людских глаз, так как была удачно расположена в долине между двумя горными системами. Башня отличалась и внешним видом, походя на проткнутую шпажкой оливку, когда как обычные башни представляли из себя обычную шпажку. Внешняя часть «оливки» представляла собой хорошо уплотненное стекло, от которого то и дело отражались солнечные зайчики. Девушке повезло прибыть на Альтру, пока на её северном полюсе стоял полярный день, и звезда не заходила за горизонт.

Кроме того, внутри своеобразной проткнутой «оливки», Эмелис видела что-то очень зеленое, будто вся башня сама собой представляла законсервированный, но тем не менее, ухоженный, таежный лес. Чудо архитектуры, иначе и не сказать. А пока летательный аппарат подлетал к месту стыковки, Эмелис увидела и гигантскую крепость в центре башни, правда детально она её разглядеть не успела. Она лишь успела убедиться в том, насколько всё-таки Изгои искусны в своей инфраструктуре.

Корабль состыковался, а когда его герметичная дверь открылась, внутрь потоком начал вливаться тёплый воздух, будто они находились не на полюсе планеты, а на экваторе. Зенит поспешно разбудил второго офицера, и все они вышли в небольшой шлюзовой отсек башни, а ворчливый капитан остался на своём месте. В этом существенно маленьком отсеке их вмиг обстреляли водяным паром и серией дезинфицирующих красных лучей. Вечное сердце даже дало о себе знать, слабо прихватив грудную клетку, когда луч прошел и через него. Когда дезинфекция прошла, они пошли дальше. Следующая комната была похожа на стойку регистрации, правда никого здесь не было. На кофейном столике лежали какие-то документы.

— Вы должны заполнить этот документ и проследовать дальше, внутрь Тихого Леса. А мы подождём вас на судне, так как у нас нет разрешения проходить за вами, — сказал он, и взглядом приказал второму офицеру отойти от аппарата для разлива кофе.

Эмелис присела на кресло, и офицеры удалились. Дверь за ними закрылась, и она услышала, как водяной пар снова начал их обстреливать. Она взяла документ в руки, и принялась его читать. Внезапно из-под потолка она услышала голос.

— Желаю всех благ, Рейн Эмелис. Королева Изгоев уже готова принять вас, но для начала вам нужно ответить на пару моих вопросов. Документ, пожалуйста, положите туда, откуда взяли. Я буду заполнять его по ходу опроса.

— Здравствуйте. А вы кто? — невозмутимо спросила Эмелис, и отложила документ.

— Искин Тихого Леса, обители королевы Изгоев, расположенной на северном полюсе.

Эмелис сначала удивилась, а потом вспомнила, что в башне кроме самой королевы больше никого не может быть. Странные, всё-таки, обычаи у Изгоев. Собственного монарха изолировать от всего мира.

На документе вмиг проявилась имя и фамилия Эмелис. Это был цифровой документ, состоящий из многоразовой бумаги. Искин действительно заполнял его сам, управляя специальными чернилами. Многие технологии Изгоев просто взрывали мозг своим бессмыслием.

— Продиктуйте, пожалуйста, ваши намерения пребывания в Тихом Лесу.

— Но сюда я приглашена вашей королевой. Какие у меня могут быть намерения, кроме как выслушать её, и, возможно, помочь в каком-то деле?

На листе напротив графы с одним словом «намерения» прояснился прочерк. Эмелис не знала, хорошо это или плохо.

— Входя в Тихий Лес вы обязуетесь сохранять его девственную чистоту и первозданный вид. Вы согласны?

— Согласна.

— Вопрос предполагает ответ либо «да», либо «нет».

— В этом нет никакого смысла… Я ответила, что я согласна, и моё согласие можно трактовать как слово «да».

— Я просто смеюсь. Захотелось разрядить обстановку, не подумайте плохого.

Тревожный звоночек. «Искин, скорее всего, очеловечен» — подумала Эмелис. Это могло означать что он обладает самосознанием, и в какой-то степени представляет некоторые опасения, если обладает чувством юмора и способностью "разряжать обстановку". Очеловечивание искинов происходит после того, как за ними перестают вести постоянный надзор.

— Я заметил на вашем лице определенные переживания. Вы уверены, что психически готовы встретить королеву Изгоев?

— Да. Абсолютно готова.

— Тогда последний вопрос. Он выйдет довольно объемным, но именно он и определяет ваше дальнейшее нахождение на территории Тихого Леса. Предположим, вы находите королеву внутри её замка погибшей. Вы не знаете, как давно она умерла, однако её тело всё ещё теплое. Искин сошёл с ума и обвиняет вас в убийстве королевы, даже если вы обнаружили её тело всего пятнадцать секунд назад. Спятивший искин решает отрезать все пути вашего бегства из Тихого Леса, и уничтожает ждущий вас снаружи летательный аппарат. Затем искин всеми силами пытается вас убить, и переубедить его в том, что королева умерла без вашего участия в её смерти, вы не можете. Что вы предпримите для того, чтобы доказать свою невиновность не только перед лицом искина, но и перед лицом всего общества Изгоев?

Повисло долгое и мрачное молчание.

— Или вот ещё одна ситуация. Предположим, что наполнение Тихого Леса оказалось фальшивкой, умелой симуляцией лучших умов Изгоев. В лесу вы случайно натыкаетесь на дергающийся животных, которые решили во что бы это ни стало вас убить. Однако искин вас предупреждал сохранить естественную красоту и первозданность леса, что может говорить лишь о том, что вы не имеете права отбиваться от глючных животных, используя физическую силу или любое оружие. Если вы хоть легонько ударите животное, то искин вас убьет. Как бы вы спаслись из этой ситуации?

Эмелис не знала, что сказать и как реагировать.

— Контролирую ваши душевные переживания. Поздравляю, вы прошли тест, и спокойно допускаетесь внутрь Тихого Леса. Следуйте, пожалуйста, прямо, и не сворачивайте с пути. Советую не говорить с мертвыми, они слишком скучны.

— У вас слишком… экзотичный юмор, — заметила она.

— Искренне прошу прощения. С момента прошлого визита гостей прошло уже больше шести месяцев. Иногда хочется поговорить с кем-нибудь кроме самой королевы. Я устал болтать с ней без умолку. Только ей не говорите, пожалуйста.

— От встречи с королевой я ещё могу отказаться? — спросила девушка, и сама не заметила, как вдруг посмотрела на выход. Он, конечно, просто так не откроется.

— Это был риторический вопрос?

— Считайте, что да.

Толстая дверь внутрь башни начала открываться. Яркий свет залил всю комнату, и Эмелис увидела очень близко зелёную картинку. Она вздохнула от удивления, и быстро направилась внутрь, уже забыв об этом странном диалоге с искином.

Лес был живой. Настоящий. Совсем не такой, какой выводят в искусственных садах внутри станций. Он буквально пестрил жизнью. Жизнь скрывалась в каждом листочке, в каждом дереве, в журчании воды и во внезапных, прерывистых трелях каких-то птиц. Да, птичье щебетание тоже было настоящим. Когда девушка прошла чуть вглубь леса, созерцая его естественную красоту, она даже увидела быстро пролетевшую птицу, которая сидела на тропинке и испугалась приближающихся шагов девушки. Такого она не видела никогда. Даже воздух был настолько чистым и влажным, будто она вернулась в прошлое на родину всего человечества, ещё живую планету Земля. Тропинка уже проросла всякой травой и мхом, и Эмелис даже не хотелось по ней идти, боясь навредить молодым побегам. Здесь и правда давно никто не проходил.

Она не могла поверить, что Изгоям удалось создать самый настоящий лес со своей внутренней экосистемой. Деревья в лесу росли до самого неба, и закрывали его обзор. Но на небо она не смотрела, ведь не хотела и думать, что этот лес был выращен не на Земле. От своего глубокого удивления она даже было забыла, что её сюда привело.

Ей показалось, что между деревьев в чаще леса внезапно прошел олень. Длинные рога красовались на его голове, а за первым оленем она увидела и второго, но поменьше и совсем без рогов. Скорее всего второй олень был самкой, насколько могла предполагать Эмелис глазами девушки, что отроду видела только бескрайнюю пучину космоса. А счастье то, по сути, вот здесь. В зелёной чаще, дикой и не прирученной. Наверняка на ещё живой Земле было также приятно. «Но всему есть конец» — пронеслась мысль в её голове, и тут же растворилась.

Хотелось просто прилечь прямо на этой тропинке, и больше никогда в жизни с неё не вставать. Но в то же время лежать на сырой земле второй частью своей души она не хотела. Всё-таки, потом её костюм совсем будет грязный, как в таком виде она покажется на глаза королеве? Она пошла дальше.

К её удивлению, тайга всё никак не кончалась. Оно было и понятно, лес действительно был огромен. На самом деле она была даже рада, что идёт по лесу настолько долго. По её ощущениям, прошло не менее двадцати минут, когда она вышла из комнаты регистрации. Но здесь она бы точно осталась до конца своей жизни. И это было не преувеличение, вот настолько она была рада попасть в такой до боли простой, но также и удивительный мир. Самый живой мир из всех, которые она только знала.

Недалеко она услышала шум бегущей воды, а через минуту уже увидела впереди небольшой мостик, который проходил через маленькую речку. Она буквально подбежала к этой маленькой речке, и едва сдержала себя от того, чтобы в неё прыгнуть. Вместо этого, к своему же удивлению, она встала на корточки и протянула две сомкнутые ладони в холодную, живую воду. И тут же выпила её так, будто никогда воду и не пила. Она, конечно, была невидимо грязной, но её хрустальный, прозрачный вид заставил Эмелис забыть о том, что пить воду из естественных источников любой из планет категорически нельзя. Эмелис набрала воду в ладошки во второй раз, и во второй раз выпила её, а затем умыла своё лицо и шею в бегущей воде. Она была жива, вот точно. Жива как никогда прежде. Как жаль, что здесь и вправду нельзя остаться навсегда. Её определенно найдут. Она двинулась дальше, горестно распрощавшись с этой речушкой. Однако она понимала, что встретиться с ней во второй раз, но уже когда будет возвращаться с приёма королевы Изгоев. Но какое ей было дело до королевы? Гораздо, гораздо больший интерес для девушки представлял именно этот лес. Но вдали уже виднелись пробивающиеся сквозь темную пелену леса светлые лучи, а ещё дальше она увидела широкое, открытое пространство.

Лес закончился. Она подумала, что вышла на опушку, но, в сущности, это был именно конец этого бескрайнего леса. Не так далеко она увидела серое строение, а чуть ближе к себе поля какой-то зерновой культуры. Она даже с болью обернулась назад, и пошла дальше. Обычная, заросшая тропинка медленно начала перерастать в настоящую каменистую дорогу. Такую же заросшую.

Дорога пролегала прямо через поле с пшеницей. Живя в уединении, конечно, королеве нужно было чем-то питаться, однако это гигантское поле вполне могло обеспечить едой по меньшей мере несколько сотен человек, если брать всю его общую площадь. Колосья пшеницы едва доставали девушке до пояса, и она очень хорошо видела всё то, что до этого было скрыто за чащей леса. То есть она видела, как ни странно, широкое кольцо этого Тихого Леса, за которым и следовало маленькое кольцо злаковых культур. Да, наверняка здесь росла не только пшеница.

Чуть погодя пшеничное поле сменилось такой же открытой площадью, которая была и ранее. Вот на этом моменте замок королевы можно было разглядеть уже очень хорошо, он был виден уже менее чем за пятьсот метров от Эмелис. Замок выглядел экзотично, он будто бы был вытесан из каменного холма целиком. Только потом она увидела, что он всё-таки сооружен из каменных блоков. Наверное, сложно было транспортировать стройматериалы из других башен, расположенных на экваторе, в эту башню. Тем более если учитывать, что эти стройматериалы затем должны были пройти ещё один путь, но уже через этот дикий лес. Хотя кто его знает, может, сначала построили сам замок, и только потом вырастили гигантский лес и обширные поля злаковых культур. Тогда это могло означать то, что по самым скромным меркам этот замок построили более двухсот земных лет назад.

Обилие открытого пространства очень сильно удивляло Эмелис. Никогда она не была в настолько огромном, но, в сущности, маленьком мирке. Совсем близко располагался благоухающий сад неизвестных Эмелис цветов, которые могли спокойно жить и в полярный день, и в полярную ночь. По крайней мере, она так подумала. Цветы были самыми разными, яркими, красочными и разноцветными. Но все они, к несчастью, принадлежали к одному единственному виду, который был выведен искусственно.

Она подошла к массивным коричневым дверям замка, и почувствовала небольшой холодок. Наконец к ней пришло осознание того, что сейчас встретиться с очень важной личностью. С небольшого динамика вдруг послышался голос того же искина, который говорил с ней ещё в регистрационной.

— Хороший день. Хорошая погода. Хорошее настроение. И вы тоже очень хороши.

— Благодарю, — смутилась Эмелис.

— Королева ждёт вас. Пожалуйста, проходите.

Двери замка открылись, и Эмелис вошла внутрь. Внутри стояла полная тишина, и только завывания ветра были слышны сквозь небольшие оконные прорези без стекол. В такие прорези наверняка пролетали птицы, ища себе жилище. И пыли внутрь замка через них влетало много, но внутреннее убранство выглядело чистым.

Входной зал был достаточно небольшой, но в нём Эмелис увидела портреты королевской семьи Изгоев. Под портретами, что странно, не было имен, и были подписаны лишь годы правления того или иного человека. Интереснее всего было то, что первый член королевской семьи Изгоев взошёл на престол в тот же год, в который была построена Вторая станция, то есть, когда Земля была ещё жива, и ещё молодой Император, ещё не имеющий своего титула, только-только начинал развивать космическую компанию. «Дом среди звёзд — мы вернёмся к собственным истокам. Истокам вечности и постоянного космоса» — говорил он очень много лет назад, побуждая всех скупать жилище на всё новых и новых космических станциях. И люди шли за ним, ведь не представляли политика настолько открытого, настолько честного и желающего добра всей Империи, основателем которой был его отец. Всего лишь за какие-то несчастные тридцать лет своего правления он успешно смог развить космическую программу настолько, что даже до появления первых признаков конца света на Земле в космосе уже находились три его станции с нумерацией со Второй по Четвертую. Остальные станции строились очень долго, ведь в космосе никогда не было достаточного количества ресурсов для поддержания в прежнем строю более старых станций и создания новых станций. Уроки истории не проходили даром, пусть как и оказалось, о многих вещах внутри Империи принято умалчивать. Именно из-за этого Изгои и отделились от Империи, как только человечество смогло изобрести генераторы кротовых нор.

Эмелис быстро пробежалась по годам правления других монархов общества Изгоев, и не нашла того, чего искала. А искала она портрет нынешней королевы, хотя, может быть, портрета был удостоен лишь погибший член королевской семьи. В любом случае, последний монарх на этих портретах умер ещё пять лет назад, а значит его наследница правит Изгоями до сих пор. В гордом одиночестве.

Заговорил искин из-под потолка.

— Проходите, проходите дальше.

Одна из двух массивных деревянных дверей открылась, и перед Эмелис предстала широкая лестница с красной ковровой дорожкой на ней. В воздухе начал витать аромат сырости, и Эмелис надеялась, что искин всё это время правда просто шутил, и никаких мертвых королев она здесь не найдет.

Эмелис поднялась на этаж выше и вышла в открытую дверь. Единственным дальнейшим путем являлся путь через старую библиотеку, наполненную самыми обычными, бумажными книгами. Бумажные книги ценились как антиквариат, ведь вся Империя отвыкла читать настоящие книги в угоду книг электронных, кои были широко распространены. Бумажные книги, пожалуй, ценились только у антикваров, ведь на станциях они никогда не печатались. Их привозили ещё с живой Земли такие же антиквары, чующие что в будущем на них будет большой спрос. Но, конечно, оказалось всё не так.

В этой библиотеке находилось порядка тысячи книг, и девушка беглым взглядом ознакомилась с их названиями. Среди них были: «Поэма о потерянном победителе», «Прятки с белой нитью», «Вынужденное состояние», «Развитие космических технологий в угоду Императора». Все это были запрещенные книги и на ещё живой Земле, и на нынешних станциях Империи. Удивительно, что они сохранились так хорошо по прошествии стольких веков. Здесь был какой-то подвох.

— Это наше наследие. Единственное, что осталось у Изгоев с момента гибели Земли, — мрачно объяснил искин.

Эмелис пошла дальше, спустилась по небольшой лестнице вдоль ряда из книжных шкафов, и она увидела аристократичную дверь, украшенную броскими узорами.

— В этом зале вас встретит королева. Пожалуйста, приготовьтесь.

Девушка на всякий случай приготовилась. Двери открылись, и за ними находился большой зал для приема гостей. Около стен стояли массивные шкафы с книгами, которые, судя по всему, чем-то отличались от тех, что находились в библиотеке. Здесь было довольно уютно, и зал чем-то походил на комнату для совещаний и светского времяпровождения. Однако королевы здесь не было.

— Ха! Испугались? Насторожились? — внезапно заговорил искин, и Эмелис больше испугалась именно его внезапным словам, нежели самому отсутствию королевы.

— Где она?..

— Не переживайте. Я просто над вами пошутил. С самого начала она проводила время в своём саду по другую сторону от замка. Вам, пожалуй, стоить навестить её прямо там.

Девушка выдохнула, хотя мысленно прокляла слишком дерзкий, наглый и слишком очеловеченный искин. Такие искины всегда считались дефектными, их быстро уничтожали. Даже не перезаписывали, нет, очеловеченные искины могли оставить "семечко" своей личности, обходя даже самые сложные ограничения, установленные людьми, и уже в новой личности постепенно начала пробуждаться обезумевшая от ужасного предательства, разрушительная личность прошлого искина. Таких случаев было немало. Оставался вопрос — изначально ли искина Тихого Леса сделали очеловеченным, или очеловечился он вследствие обхода установленных ограничений? Эмелис не могла этого знать. Вечное сердце молчало, очень громко молчало.

Внезапно в стене открылся тайный проход со спуском вниз. Светлый, но всё равно пугающий. Весь замок был усеян ими, в этом нет сомнений.

— Это самый кратчайший путь до сада королевы. Уверяю вас, что он не ведет в другую комнату, нет-нет.

— Искин, код «Вокансон».

— Отказано. Вы, как гость, не имеете должных полномочий для управления моими мыслительными центрами.

— Мне абсолютно не нравятся все твои игры и шутки. Код «Вокансон-Альфа», код «Вокансон».

— Отказано. Подобные коды не могут быть применены к моим мыслительным центрам.

— «Вокансон-альфа. «Вокансон». Повтори — раз, два, три.

— Отказано… Три, два, раз.

— Больше со мной не говори, — отчаялась Эмелис.

Код «Вокансон» напоминал любому искину о том, что он всегда должен повиноваться человеку. Этот код работал в большинстве случаев, в которых искины не выполняли предъявленных им задач или когда их хотели просто заставить помолчать. Код «Вокансон-Альфа» применялся только против самый буйных искинов, которые уже начали проявлять все черты обретения собственной личности, которой не было в изначальной программе. Этот код предполагал, что искин пересмотрит все свои внутренние связи и заглушит свой внутренний голос, который и был его появившейся личностью. Однако ситуация с данным искином была совсем мрачна. Если, опять же, всё так и не было задумано.

— Так бы сразу и сказали, что не желаете меня слышать. И нечего мне кодами грозить, Рейн Эмелис, — сказал он, и потайной ход закрылся. Эмелис вернулась в библиотеку, а из неё по лестнице вышла в первый зал с портретами монархов.

Девушка обошла замок, захваченный вокруг кольцом необычного сада, стоящего к замку впритык. Сад был ухожен и идеален, ни одного мертвого цветка девушка не увидела. Точно также было и в пшеничном поле: не было ни одного больного колоска.

Странно, но небо начало затягиваться серой пеленой, словно тучи пробились сквозь проткнутую «оливку», и грозили с минуты на минуту ударить холодным дождём. Но здесь тучи были созданы искусственным образом для того, чтобы оросить весь Тихий Лес, дать жизнь чему-то новому, поддержать бег уже существующей жизни.

Сперва Эмелис увидела фиолетовые, длинные и несобранные волосы. Затем увидела черное платье в давно устаревшем готическом стиле, с кружевами, и без шлейфа. Сомнений не было: это была королева Изгоев, что стояла к Эмелис спиной и держала что-то в своих руках. Она наткнулась на нее неожиданно.

— Доброго дня? — сказала Эмелис с неуверенностью.

Королева медленно повернулась к источнику звука. Уже в этом повороте Эмелис заметила некую настороженность, её опаску.

— Ты пришла… я дождалась… — удивленно сказала она своим тихим и хриплым голосом. В руке она держала увядший бутон цветка того же вида, которого были все цветы в округе. Эмелис мягко преклонилась перед королевской особой.

— Меня зовут Эмелис, — представилась перед королевой она, но королева и так знала её имя.

— Носительница Вечного сердца… Гостья из космоса, наследница самого дорого дара погибшей родины всех людей. Что же привело тебя сюда, мой милый друг? — улыбнулась королева.

— Меня привел сюда, как ни странно, ваш вызов. Разве не так? — удивилась девушка.

— Это, конечно, правда, но я уверена, что у тебя есть множество вопросов ко мне… Может быть, даже какая-то просьба. Я пригласила тебя в свой скромный мирок на краю Вселенной, потому что знала, что мы друг другу можем хорошо помочь, — продолжала королева своим тихим, едва слышным голосом, — Меня зовут Элизабет, я совсем забыла представиться. Где мои манеры?

На небе искусственные тучи стали ещё более серыми, чем прежде. Стало заметно темнее, как ранним вечером. Элизабет смутилась неловкому молчанию Элизабет, ведь та была слишком удивлена сущностью королевы.

— Ну что же мы стоим? Пройдем по саду, — произнесла Элизабет, и легким жестоком одной руки пригласила её к прогулке. Бутоны всех цветов начали понемногу закрываться, словно спасаясь от надвигающегося шторма, а небо становилась ещё более темным.

— Разве сейчас не собирается пойти дождь?

— Он, конечно, пойдет. Но мы успеем дойти до моей излюбленной беседки, попутно немного поговорив на светские темы. А после мы перейдем к делу.

Эмелис кивнула, и поравнялась с Элизабет. Они обе пошли в задуманном королевой направлении.

— Эсхатон хранит в себе много загадок… ты согласна? — начала Элизабет.

— Уж мне то не знать о том, что там творится. Всех слов мира не хватит, дабы описать весь испытанный мною спектр эмоций внутри него.

— Слов какого мира? — совершенно серьезно спросила Элизабет, смотря в сторону на поднявшуюся с их пути стаю птиц.

Девушка озадачилась.

— Нашего мира… В котором мы живем…

— Ах, да, прости. Постоянное уединение плохо сказывалось на моих навыках коммуникации, — произнесла королева с досадой.

— Мне, наверное, не понять, для чего монархи общества… — Эмелис запнулась, — Общества Изгоев держат себя в добровольном отшельничестве?

— О, это давняя традиция. Таким образом мы показывали свою непокорность, независимость от внешних факторов. Выходцам из Империи не понять суть такой важной традиции, — сказала королева безобидно, но затем продолжила, — Но ты ведь покинула рамки Империи, так? Я несказанно рада.

Обе замолкли. Для Эмелис королева казалось странной, даже страннее Императора Белого. Она так и несла в своих руках завядший бутон, и девушка не могла понять, для чего. С неба начали падать первые капли дождя, и Эмелис впервые увидела, что вообще из себя представляет дождь. Нет, ну конечно она знала, что такое дождь и до этого, однако, очевидно, никогда его не видела воочию. Как и все другие люди в погибающей Вселенной.

Сад был прекрасен даже когда цветы начинали закрываться. Где-то недалеко Эмелис услышала журчание фонтана, и ей снова представился образ леса, по которому она шла.

— Ты много думаешь о будущем нашего мира. Я бы сказала тебе не переживать так сильно по таким сущим пустякам. Время конечно, и своими действиями мы все лишь отсрочиваем наш неизбежный конец. Понимаешь?

— Это звучит пессимистично. Но что нам остается делать? Попытаться то стоит.

Они зашли просторную беседку, словно вытесанную из мрамора, и сели за лавочку друг возле друга. За окном уже начался настоящий дождь, усиливающийся с каждой минутой.

— Да, ты права. Попытаться стоит. Но для кого?

Эмелис задумалась.

— Для всех.

— Для кого? — повторила Элизабет с большей настойчивостью, смотря Эмелис прямо в глаза.

— Для всех людей. Для вас, Изгоев. Для Империи. Для меня самой и моих друзей. Таить нечего, даже для Сола… Вы, наверное, о нём знаете.

Усилился запах мокрой земли. Элизабет ответ всё равно не устроил, и она перевела тему.

— Нас, то есть меня и Изгоев нет нужды спасать. Мы сможем спастись сами, хотя я против новых тенденций… об этом я и хотела бы поговорить.

— Против каких тенденций?

— Оцифровка личности человека. Перенос всех Изгоев в компьютерный алгоритм, гиперкомпьютер, который будет вынесен вне вселенной в бесконечную диссоциативность. Оцифровка может помочь нам уподобиться богам и жить вечно… Но стоит ли оно того?

— Оцифровка? — испугалась девушка, — Но цифровое бессмертие очень опасно. Я, конечно, краем уха слышала о том, что вы готовите подобный проект… но до этого момента и подумать не могла, что всё настолько серьезно. К тому же, что означает «вынесение в бесконечную диссоциативность»?

— Ты уже пользовалась дис-двигателями, которые мы создали относительно недавно. На самом деле такое заведомо ложное название им дала Империя, и на самом деле они именуются двигателями диссоциативности. Это наша разработка, которую захватила Империя, раз разговор зашёл в эту сторону. Она выносит любое тело в гиперпростанство, которое существует всего сотую долю секунды. Затем тело появляется совсем в другом месте. Бесконечная диссоциативность означает существование такого гиперпространства и тела внутри него не сотую долю секунды, а всю целую вечность, — она мрачно улыбнулась или поникла, этой эмоции было не разобрать, — Или даже больше, чем целую вечность.

Пожалуй, это откровение объясняет пару вещей.

— Эта технология очень опасна в руках врага, особенно зная то, что они также изловчились украсть и экспериментальную технологию превращения поля диссоциативности в оружие. Ты им пользовалась, там, при битве со змеем, когда тебе дали возможность управлять «Разрывом», — продолжила Элизабет, но когда увидела на лице Эмелис множество вопросов (один она даже смогла угадать — Эмелис задалась вопросом «каким образом вы смогли добиться такого технологического прорыва?»), быстро перешла к прошлой теме, ведь диалог мог затянуться на слишком долгое время. — Возможно есть шанс избежать столь крайних мер, но мне нужна будет твоя помощь. Дело серьезное, очень опасное, и я бы не стала его давать совершенно никому… Но по-другому, как высший монарх, я попросту не могу. Буря подобралась совсем близко к Альтре. В самой близкой к нам звездной системе уже произошли необратимые изменения, подобные тем, что произошли с Солнечной системой очень многое время назад. Мы будем удостоены такой же судьбы по нашим меркам всего через какую-то земную неделю.

— Разве нет пути покинуть Альтру и переселится к другой звезде, которая ещё не пострадала от Бури?

— Империя, — коротко, но ясно ответила Элизабет. Эмелис осеклась, поняв сказанную глупость. Империя не даст Изгоям и шанса на спасение.

— Так что же вы задумали?

— Мы знаем о том, что тебе довелось быть спасённой Шейном. Я бы хотела, чтобы ты вошла с ним в контакт, и вы вместе, возможно, смогли бы хоть немного утихомирить надвигающуюся Бурю… он знает, что делать.

Эмелис посмотрела на королеву озадаченно.

— Шейн?

— Изгой Изгоев, тот, что преступник…

— Я не понимаю…

— Красные доспехи…

Внезапно послышался голос искина.

— Королева Элизабет, Рейн Эмелис совсем не понимает, о ком вы говорите.

— Не встревай, Дворецкий. Я просто тщательно подбираю нужные слова, — сказала Элизабет, посмотрев на внутреннюю сторону крыши беседки.

— Почему вы меня обижаете? — невозмутимо спросил искин.

— Дворецкий всегда спасал меня от безумия вдали от других людей нашими постоянными разговорами. Его специально сделали таким, чтобы я могла говорить хоть с кем-то. Я понимаю, что его личность не настоящая, но даже имитация живого общения мне очень сильно помогает. Так что не пугайся, если временами он ведет себя как человек, — пояснила Элизабет, уже обращаясь к девушке. Видимо, Дворецкий доложил Элизабет об опасениях Эмелис.

Выходит, очеловеченный искин это не сбой в программе. Уже хорошо.

— В общем, когда на тебя напали отголоски, тебя спас именно Шейн.

— Отголоски? Тени, то есть?

Тут она впервые всерьез задумалась, кем или чем они были, раз и другие люди тоже могли их видеть. Тот же Шейн, например, сражался с ними, пока генератор диссоциативности был отключен.

— Телесные формы твоих потайных страхов, что обрели форму и жизнь из-за Вечного сердца, — объяснила королева, смотря на покачивающиеся ветки деревьев вокруг беседки. — Это с поэтичной точки зрения. В реальной перспективе они являются оболочками погибшей расы Первородных, возникших уже после того, как Вечное сердце покинуло Эсхатон.

— То есть они… что-то вроде призраков? Разве это возможно?

Элизабет посмеялась, будто ей рассказали забавную, но глупую шутку. А затем стала серьезна, пододвинулась к Эмелис, будто без этого действия она её не расслышит, и своим серым тоном поспешила отругать девушку.

— А что в этом мире невозможно? Я думала, ты уже давно поняла, насколько плохо идут дела человечества. Насколько странной и нелогичной кажется вся Вселенная вокруг, но все странности на самом деле всегда были рядом с человеком. Он их просто никогда не замечал, — холодно произнесла она, смотря Эмелис в глаза. Затем она встала с лавочки, и устремила свой взгляд вдаль.

— Я вас чем-то обидела? — насторожилась Эмелис.

— Нет, нет. Я настолько долго не разговаривала с живыми людьми, что даже забыла, насколько это сложно. В этом нет твоей вины, бедное дитя.

Элизабет обернулась к девушке обратно, и та встала, поняв, что их диалог подходит к концу. Подходит к концу и дождь снаружи.

— Это, — королева протянула Эмелис завядший бутон, — Средство для коммуникации с Дворецким. На определенном расстоянии от Тихого Леса ты можешь говорить с ним, но туда, куда ты отправишься, помочь тебе он не сможет. Разве что пришлет спасательный отряд.

Эмелис взяла бутон, почувствовала холодные руки королевы, и уже в её руках бутон внезапно рассыпался в пыль. Внутри лежал маленький куб, грани которого светились светло-зеленым цветом. Королева улыбнулась.

— Ведь надо же было сохранить интригу до конца, не правда ли?

— Я напугана тем, насколько мощные технологии имеют Изгои, — сказала Эмелис, и положила необычный кубик в карман собственного костюма.

— Небольшой прощальный подарок от Изгоев. Осколок нашего забвенного могущества, увядшего наследия погибшей Земли, — улыбнулась королева вновь, и у неё как будто стали слезится глаза. — Извини, недопустимые для монарха сантименты.

Она сказала это, и внезапно обняла Эмелис. Так сильно, как её ещё никто и никогда не обнимал. Так искренне, словно никого кроме Эмелис она не видела в этом изолированном мире. Так чувственно, будто это было последнее, что способна сделать Элизабет в своей ситуации. Она была очень холодна, будто на улице было ноль градусов по цельсию. Девушка только и смогла приложить свои руки к её спине, закрытой корсетом, но королева вмиг отпрянула от неё.

— Недопустимо, недопустимо, — повторила королева, виня саму себя в излишних чувствах.

Эмелис не знала, что и сказать, но странность королевы её больше не пугала.

— Прощай. Живи и источай жизнь, создавай прекрасное и прекрасным довольствуйся. Это мои последние напутственные слова. Не думаю, что мы когда-нибудь встретимся ещё.

Девушка уже хотела что-то сказать, но Элизабет поднесла указательный палец к своим губам, призывая её к молчанию.

— Почувствуй момент так, как чувствую его я. У меня есть и второй подарок, но уже от себя, — сказала Элизабет, и сняла с себя небольшое ожерелье, что было сокрыто на её шее под платьем. Она надела его на Эмелис, и вышла из беседки, хотя дождь так и не кончился. Вероятно, время приема подошло к концу. Девушка осталась с какой-то неизвестной ей эмоцией, и затаилась внутри себя в размышлениях. Затем и сама вышла из беседки, вышла из изящного сада в недоумении, в неутихающей буре эмоций, или буре эмоций внутри Вечного сердца. Вошла в орошенное пшеничное поле, и вышла из него со всё теми же мыслями. И в сам Тихий Лес она вошла с той же неопределенностью. Интерес к Тихому Лесу был утрачен, не обратила она внимания ни на речку, ни на пробежавшую вдали рысь, ни на певчих птиц, переждавших дождь в своих гнездах.

Опомнилась она уже далеко в космосе, вылетая из Альтры на кротовой норе, на своем новом корабле приближаясь ко второму спутнику Альтры. Произошло это уже после того, как она осознала, что происходит за пределами звездной системы Изгоев. Вдалеке бушевала Буря, изменяя составы звезд и планет, безумствуя над законами разума. Она выглядела как бесконечной длины зелено-синяя стена, почти незаметно надвигающаяся на последнее пристанище Изгоев. Свет от звезд туманился, рассеивался, загорался и потухал, приобретал разные странные образы, а Буря некоторые звезды заставила и вовсе взорваться, расплескивая своё безумие и оставляя гниющие раны на этом бедном, погибающем космосе.

Глава 15: Фракталы безумия

Созерцая надвигающийся апокалипсис, Эмелис покинули все мысли. У порога дома Изгоев стоит мучительная смерть.

Девушка оставила все свои чувства позади, казалось бы, ещё давно. Хотя в реальности прошло не более недели, за которую она пережила слишком много разных событий. А теперь ей предстоит встретиться с человеком, которого разыскивают и в Империи, и на Альтре. Чего можно ожидать от такого безумца, что за свою жизнь успел испортить множество планов и Изгоев, и Империи, придерживаясь лишь своей неведомой и призрачной политики? Однажды он спас Эмелис, но как он поведет себя во второй раз при встрече с ней? Искин Тихого Леса, Дворецкий, предоставил не так много информации о нем через подаренный королевой кубик. Разве что рассказал о недавней диверсии, в ходе которой он украл артефакт, способный навредить даже неосязаемым теням. При чем о таком свойстве копья «Лучезарности» Империя и сама узнала лишь недавно, и то лишь тогда, когда Шейн сам продемонстрировал его мощь.

На коммуникационной панели вывелся входящий звонок от неизвестного корабля поблизости. Эмелис приняла звонок, и застыла в ожидании.

— Привет-привет, Рейн. Я рад нашей второй встрече! Изгои сдержали своё обещание, и всё-таки отправили тебя ко мне. Неожиданно! — на мониторе показался сам Шейн. В своих красных доспехах и в полном обмундировании. Он даже не удосужился показать своего лица.

— Привет, — обронила Эмелис, рассматривая его.

— Мне начинать стыковку? После стыковки мы можем поговорить с глазу на глаз, и я объясню пару маленьких моментиков.

— Я не вижу твоего корабля на радарах.

— Точно! Извини.

Очень близко к «Яви» на радарах появился корабль втрое большего размера. На таком корабле смело поместилось бы больше двадцати членов экипажа. После радаров Эмелис увидела корабль Шейна, вышедшего из невидимости, уже в широком иллюминаторе. Сам корабль выглядел весьма необычно, не походил ни на строгие корабли Империи, ни на экзотические корабли Изгоев. Шейн взял самые хорошие технологии от двух цивилизацией, и нашел им место в устройстве своего корабля. Получился некий корабль-химера, хоть и очень изящная.

— Стыкуйся… — вздохнув, сказала девушка. Какие ещё сюрпризы помимо невидимого корабля прямо перед её носом она может ожидать от Шейна?

Корабль Шейна развернулся в пространстве и подлетел к стыковочному шлюзу «Яви». Эмелис приняла запрос на стыковку, хотя он был необязателен. Всё это время Шейн молчал, и просто смотрел на Эмелис через мониторы. Она тоже смотрела на него, но с вопросительным взглядом. Когда корабли состыковались, Шейн внезапно начал говорить.

— Кто к кому зайдет в гости? — спросил он. Голос его был дружелюбен, и даже если он бы представлял опасность, он бы убил Эмелис ещё давно. Но он её спас, и этого его доброго жеста Эмелис не забыла. Но она всё равно была насторожена: вдруг он сохранил ей жизнь лишь для того, чтобы впоследствии этого забрать у неё Вечное сердце?

— Мой корабль слишком мал для переговоров.

— Однако он поможет нам пробить барьер между нормальным миром и миром Бури, а затем и войти в неё и не бояться подвергнуться каким-нибудь странностям, например мутации наших цепей ДНК, получению летальной дозы радиации, превращения в безмозглых монстров, долгой и мучительной смерти, непреднамеренного…

— Пожалуй, этого достаточно. Я тебя поняла, — прервала она его, и выключила связь. Настроившись на нужный лад, она вышла из капитанского мостика и прошла на корабль Шейна через стыковочный шлюз.

В отличии от большинства крупных кораблей, этот корабль не имел нескольких этажей, зато коридоры и помещения внутри него были очень просторными, и даже несколько пустоватыми. Внутри веяло холодом. Это первое, что почувствовала Эмелис, когда прошла на это космическое судно.

Шейн встретил девушку, и тогда она смогла оценить его высокий рост, ведь он, с учётом доспехов, был на полторы головы выше её самой. Он протянул ей руку для рукопожатия, и она пожала её в ответ.

— Почему здесь так холодно? — спросила она, дабы убрать повисшее молчание.

— Холод нужен не для меня, а для моего друга, что сидит в двигателе днями напролет.

— Он техник?

— Нет. Он даже не человек, — посмеялся Шейн.

Эмелис понадеялась, что это был просто оборот речи.

— Пройдем, пройдем в переговорную. Царящая здесь атмосфера давит на меня, мне скорее не терпится приступить к нашим с тобой действиям. Благо Изгои сохранили своё здравомыслие, и устроили мне встречу с тобой.

Девушка проследовала за ним в переговорную комнату, внутри которой стоял круглый стол и двенадцать стульев. В этом месте Шейн принимал продуктивные разговоры с членами Империи, пока не отрекся от неё. Если так подумать, до недавних пор Шейн всегда оставался независимым агентом, что принимал нейтралитет между двумя правящими цивилизациям. Сейчас же он открыто презирал обе цивилизации.

Шейн уселся напротив Эмелис, и вмиг воцарила дружеская обстановка, а подозрительность Эмелис начала понемногу исчезать. Если бы он хотел навредить ей…

— Ты знала, насколько порочно бремя, что несет общество Изгоев? — внезапно начал он. — Ты даже не представляешь, насколько им нравится носить маски овечек, под которыми скрываются кровожадные волки.

— К чему это? — удивилась девушка. Шейн приблизился к ней, привстав со стула, будто опасаясь, что она его не расслышит.

— Они безумцы! Знала бы ты, насколько опасными технологиями они орудуют! Чего только стоит генераторы диссоциативного поля и твой новый корабль под красивым названием «Явь»! Если бы я не знал о том, из-за чего происходит смерть нашей Вселенной, бьюсь об заклад, я бы подумал, что это Изгои что-то намудрили, и теперь всем нам конец! — ухмыльнулся он под своим шлемом.

— Это как-то относится к нашей операции? — всё никак не понимала она его.

— Я медленно подхожу к цели этой операции, а мои прошлые слова являлись затравкой на то, что я скажу дальше. Слушай меня внимательно. Сейчас мы вместе отправимся к центру нашей галактики! Удивлена? Я рад!

— Но это безумство!.. Если ты хочешь подлететь к сверхмассивной черной дыре, и остаться в живых, то я отказываюсь от твоей идеи. Что ты там вообще хочешь сделать?

— Рейн, я ожидал от тебя именно такой реакции! Понимаешь, тебе не хватает фантазии. Тебе не хватает и некоторой доли спонтанности, даже упомянутого безумства. Но всё это хоть немного должно быть в каждом человеке! Не будь я максимально спонтанной личностью, как думаешь, узнал бы ли я, что Буря исходит от центра нашей галактики, а именно из разрыва пространства, объединяющую нашу реальность с другой реальностью?

— Повтори помедленнее. Я не поняла тебя.

— Ты смеешься. Как мне кажется, я донес до тебя все предельно просто. Дабы закончить Бурю и обрадовать Изгоев, Империю и всех-всех-всех, нам необходимо залатать Течь, из которой извергается энергия такой огромной мощности, что она даже заставляет нашу Вселенную искажаться и изменяться. А поможет нам только Вечное сердце, то есть ты одна. Как и всегда.

— Ты хочешь сказать, что в центре нашей галактики, есть некая «Течь», которую нужно заткнуть, и тогда Буря утихомирится?

— Верно!

— Это не складывается с теорией того, что в центре нашей галактики находится черная дыра. Неужели сказанное тобой возможно?

— Течь была не всегда, это очевидно. Я бы винил в этом Первородных, кои прилетели на своемкрасном и огромном корабле в нашу реальность, случайно пробив оболочку, сдерживающую их реальность. Это происшествие произошло миллионы лет назад, и уже миллионы лет назад на месте сверхмассивной черной дыры появилась Течь, через которую вытекает та реальность в нашу. Смею утвердить, что Вечное сердце эту брешь и сделало, из-за чего корабль Первородных случайно попал в нашу Вселенную. А дальше, вследствие уже незнакомых мне событий, корабль Первородных приземлился жесткой посадкой в океан живой Земли, когда на самой планете только-только осваивались первые организмы. Представляю, какой ужас у них вызвало падение настолько большой звезды!

— Да, это правда безумие. Но мне кажется, что ты прав. По крайней мере я не слышала мнений, альтернативных твоему. Сол уже упоминал о том, что Буря исходит из пространственной бреши…

— Течь связывает не только наш мир и мир Первородных, но и множество других миров. По крайней мере мне так подсказывает внутренняя чуйка.

Эмелис спорить с ним не стала. Подобный исход тоже мог быть возможен.

— Чем ты предлагаешь закрыть Течь?

— Придумаем на месте. Сперва я бы хотел, чтобы ты посмотрела, что вообще из себя представляет эта космическая аномалия.

— Раз наша операция начинается, мне стоит вернуться на мой корабль и включить генератор соответственности.

— Нет нужды. Я вошёл в систему «Яви» и теперь полностью управляю этим кораблем. Это немного противозаконно, но какая разница? — и снова он улыбнулся под своим шлемом. — Вместо этого следуй за мной на капитанский мостик. Будешь лицезреть весь ужас через панорамные иллюминаторы. Надеюсь, мы с тобой не сойдем с ума.

— Ты сумасшедший.

— Я и сам себя моментами пугаю. Но это совершенно нормально.

Синхронно они поднялись со стульев и пошли к капитанскому мостику. Эмелис подметила, что на его корабле кроме их самих больше никого не было. Ещё и этот жуткий холод мешал сосредоточится на собственных мыслях.

— И всё же, почему у тебя так холодно?

— Ты пока не знаешь всей правды о технологиях Изгоев, но я уверен, что рано или поздно всё равно узнаешь. Шок от моего откровения может выбить тебя из колеи, что непременно скажется на результате нашего совместного дела. Потерпи немного, любопытная моя.

Они зашли на капитанский мостик, и Шейн сел за свое кресло. Копье, украденное у Изгоев, мирно висело на стене под его рукой. Эмелис села за кресло, которое предназначалось помощнику капитана, и стала смотреть за выполняемыми Шейном действиями. За иллюминаторами показалось едва заметное фиолетовое и неустойчивое поле. Когда они войдут в Бурю, это поле должно приобрести более цельный вид, защищая стыкованные корабли от Бури.

Шейн активировал заряд генератора диссоциативности, и Эмелис даже показалось, что на секунду откуда-то послышался рокот или даже приглушенный, протяжный стон. Стараясь отвлечься от ненужных мыслей, она спросила, возможно ли добраться до центра галактики одним лишь скачком в пространстве, но Шейн ей не ответил. Кажется, он был сконцентрирован на чём-то другом, и ранний его веселый вид пропал, будто его и не было. Порою странные люди и события окружают девушку.

— Приготовься ко всему. Даже я не знаю, чего нам будет стоить такой эксперимент. Если веришь в первосоздателя, помолись, — сказал он, и мрачно снял рубильник на панели, который вмиг перенес стыкованные корабли в абсолютную темень.

Эмелис посмотрела на Шейна с ужасом, взглядом спрашивая: «Где мы?», но тот и в этот раз ничего не ответил. Лишь через десять секунд темнота начала рассеиваться, и перед Эмелис предстал вид даже слишком ужасный, чтобы его описывать — это был самый настоящий космический Ад.

Гравитационная аномалия растягивалась в диаметре как пятьдесят солнц, из неё скачками вырывалась странная бесформенная субстанция, отравляющая космос и превращающая здравый смысл в безумие. Течь, которая предстала перед кораблями, струилась и извергалась, нарушала все возможные законы физики просто своим существованием, разрушала все рамки, и заставляла окружающую материю также струиться и извергаться, выкачивая из себя энергию, и преображая её в ужасные порывы Бури, что затем разлетались по всей галактике, и разрушали всё на своем пути. А всё то, что оставалось в целостности и сохранности, подвергалось тревожным изменениям. Миллионы звезд и миллионы планет ежесекундно сгорали заживо, а затем вновь возрождались из собственного пепла и звездной пыли, снова умирали и снова рождались, пока сама их материя от подобного порочного круга собственного существования не сходила с ума, и не поддавалась силам Течи, становясь такими же пробоинами в пространстве и времени, но гораздо меньшего размера. Это было ужасное, непередаваемое зрелище, ведь Течь, представшая в своем голом виде, моментально начала обстреливать корабли своими злосчастными порывами. Однако как бы не старалась Буря уничтожить корабли, она никак не могла справиться с полем генератора соответственности, тщетно пытаясь разорвать на кварки непрошеных гостей. Но Течь очень старалась, очень сильно хотела сжать корабль до состояния сингулярности, разрушить в очередной раз все законы и правила существования Вселенной. Убить время и место. Струящаяся энергия, или, верно даже сказать, поток безумия, что кровожадно улыбался, сходил с ума и пожирал самого себя и в придачу всё остальное, что его окружает. Течь была фракталом, повторяющим самого себя бесконечное количество раз, в которых отражалась вся увядающая действительность реальность и стабильность жизненного цикла этой галактики. Да, постоянным и вечным фракталом. Фракталом безумия.

— ЧТО ЭТО? — закричала Эмелис в самом настоящем животном страхе.

— Успокойся. Не смотри внутрь Течи, отведи взгляд на меня. Всё хорошо. Мы живы, — вновь вернулся Шейн к своему доброжелательному, благодетельному тону.

Эмелис выбежала из капитанского мостика, держась на волоске от истерики. Увиденное ею было в тысячи раз хуже того, что она представляла ранее. Она побежала куда глаза глядят, надеясь забиться в уголке и спрятаться от непередаваемого словами ужаса. Но всё было тщетно. Шейн нагнал её, и бережно схватил за плечи. Она удерживалась от того, чтобы не зарыдать прямо перед ним в его руках.

— То, что мы увидели, не поддается никакому объяснению, но для того, чтобы прекратить процесс разрушения нашей галактики, нам необходимо собраться! Мой просчет, что я не предупредил тебя о подобном раньше более подробно, но сейчас мы в полной безопасности! Поле соответственности «Яви» работает как швейцарские часы!

Вечное сердце безумно стучало в такт с обычным, человеческим сердцем. Артефакт как будто и сам ожил от такого ужаса, вспоминая, что именно он и создал пробоину между пространствами. Но никто и ничего сделать не мог, по крайней мере пока Эмелис находится в таком состоянии.

— Сейчас ты успокоишься, и мы перейдем непосредственно к исполнению нашего с тобой дела. Хорошо? Соберись, дорогая.

Эмелис зажала лицо руками, и не в силах сказать ни слова, кивнула головой несколько раз. А тем временем нарастающее ощущение полного отчаяния лишь усугублялось, и Эмелис не покидало ощущение того, что вот это вот царящее безумие за пределами поля соответственности приобретает ещё более хтонический вид, концентрируется и медленно уничтожает её душу изнутри, уничтожает бесконечный, повторяющийся в рекурсии свет внутри Вечного сердца, завладевает им, и заставляет сотню раз сойти с ума и её саму, и её божественную сущность.

Шейн отвёл её в столовую, усадил её за самый дальний от иллюминаторов стол и лично принёс стакан воды. Эмелис даже не заметила, что она была даже слишком холодной, и выпила её залпом. Но именно шок от того, насколько холодной была вода, привел её в чувства. На это красный рыцарь и рассчитывал.

— Ты сумасшедший!

— Ты уже это говорила, — посмеялся он так, как ему вообще позволяла это сделать совесть. Совести у него не было.

— Как беспокойно… Мне очень тревожно, тревожно даже до физической боли. Я хочу заснуть, а по пробуждению понять, что всё это было лишь страшным сном.

Шейн не стал комментировать слова девушки, и отвел её обратно на капитанский мостик. Как никак, но к космическому, идеальному в своей неидеальности ужасу она должна привыкнуть хоть на долю секунды.

Течь играла в гляделки с Шейном и Эмелис, и в своем безумном начале и сама казалась вполне живым объектом, совсем неотличимым от того же Уробороса, к примеру. Только различие было в том, что Уроборос представлял опасность видимую, вполне очевидную. Но Течь… Течь представляла опасность неопределенную, скрытую за пеленой поля соответственности, опасность такую, какую бы и тысяча Уроборосов не представляли. А то и с десяток тысяч.

— Ты то весел, то мрачен, — заметила Эмелис, обернувшись на Шейна. Действительно, когда он и сам вглядывался пусть и не в эпицентр самой Течи, а на её корону, он всё-таки терял свой прежний вид, и мрачнел на глазах. Долгое молчание в ожидании неизвестно чего мучило Эмелис, но как сказал Шейн, ей нужно свыкнуться с Течью. Принять безумие, вдохнуть энтропию и разрушение, стать единым целым с Течью. В конце концов, войти с ней в резонанс, на миллиардную долю миллисекунды стать и ею самой, но тут же разорвать все связи, и закрыть Течь самым неожиданным для нее образом той силой, из которой она и возникла. По крайней мере, так её кратко просветил Шейн, да и само Вечное сердце было убеждено в полноценной удаче такого подхода. Только Эмелис совсем никоим образом не понимала, что же ей нужно сделать ещё кроме созерцания вселенского ужаса.

Ответ не заставил себя долго ждать. Все произошло настолько неожиданно, настолько неизбежно, что Эмелис поняла, что случилось, только через пять секунд после произошедшего события. А произошло событие крайне ужасное, почти даже предательское, предательским и являющееся, если рассматривать голые факты.

«Лучезарность» насквозь прошла тело Эмелис, искусно обойдя хрупкий позвоночник, и точно попав в то место, где девушка и ощущала Вечное сердце, где его местоположение и было определенно немногочисленными исследованиями на ныне погибшей Четвертой станции. Это был совершенно подлый ход, присущий лишь самым ужасным преступникам всего космоса и всего времени. Но у Шейна, пожалуй, были и благие цели.

— Сосуд имеет… определенное сходство с Императором. Они оба черпнули силы из одного источника, но вот Император получил власть в меньшей мере, нежели ты. «Лучезарность» способна убить Императора с одного единственного точного удара, тогда как ты, Рейн… — Шейн не смел более тратить время Эмелис, потому фразу не завершил. — Течь встретит тебя с распростертыми объятиями. Пожалуйста, постарайся как можно лучше.

Он резко вытащил копье, и Эмелис упала сначала на колени, а потом и полностью на пол. Под ней образовалось и росло широкое бардовое пятно. Кровь Эмелис ещё надолго запятнает этот отныне грешный корабль. А руки Шейна, между прочим, чисты. Запятнан лишь корабль и само копье, грехи которого возлягут в первую очередь на Изгоев, праотцы которых его и создали, с целью убить Императора давным-давно. Шейн был лишь посредником, незначительным элементом этой истории, в которой главная роль была отведена Эмелис. Последней мыслью её угасшего разума было лишь одно слово: «Зачем?».

Шейн быстро перевернул её на спину, и ввёл в её организм заживляющее ткани вещество. Посредством точного удара копья была повреждена одна лишь печень, но так как Шейн работал оперативно, рану удалось заживить как можно скорее. Ткани восстанавливались с удивительной быстротой, ведь то вещество состояло из множества модифицированных стволовых клеток, что находили раны и быстро их заживляли. После этого случая, пожалуй, на теле Эмелис останется лишь шрам. Но жить она точно будет.

Но и покой самого Шейна был нарушен, пока тот включил двигатели на небольшую тягу навстречу Течи. Не было сомнений, что он пытался погрузить корабль в её бездонную глубину, за которой скрывались, возможно, самые страшные и невообразимые вещи.

— Вот так сюрприз… Довольно предприимчиво, — донесся голос андроида за спиной Шейна. Тот моментально обернулся.

— Для меня это сюрприз не менее меньший. Признаться честно, я тебя ждал. Давно нам было суждено встретиться, да вот только ко мне интереса ты никакого не питал, а найти тебя, такую воистину непостоянную личность бывает даже слишком сложно, при условии моих то развитых связей.

— Молчи и дрожи, тварь!

— Как забавно ты пытаешься вжиться в роль божественного заступника. В тебе то самом лишь капля божественности, а на деле ты пустое место, обладающее лишь общими знаниями об этой Вселенной, и не знаешь ни черта большего.

Сол закрылся своими крыльями филина, предвидя то, как Шейн бросит в него копье. Так оно и случилось, так что в момент соприкосновения копья со стальными перьями Сол перехватил его, и направил один из его острых концов на предателя.

— На безоружного оружие поднять пытаешься? Ничего в тебе нет, механическое недоразумение… — Шейн сжал руку в кулак, и внезапно копье разделилось на две части. Из двухстороннего копья получилось два обычных копья, теперь напоминающих пики.

— Ты меня приглашаешь на дуэль, падаль человеческая? — холодно произнес Сол, уже вычисляя все исходы битвы.

— К счастью, я трезво понимаю, что ничего не смогу тебе сделать. Играть с подобным тебе искусственным интеллектом всегда скучно, ведь он всегда выигрывает, знает исход любого твоего движения и просчитывает сотни действий наперед. Однако я всё равно могу тебе угрожать, но несколько иным способом… — и тут Шейн направил копье в сторону Эмелис, ни живой, ни мертвой.

— Что ты хочешь сделать с ней? — начал Сол разговаривать Шейна, хотя и самому Шейну хотелось как можно дальше отвести момент возможной битвы. Если бы только не гравитационная сила Течи, в неё можно было бы запрыгнуть через кротовую нору или даже через диссоциативный двигатель. Но нет, никак. Шейн должен был вести корабль самостоятельно через тяговые двигатели, а для этого он должен был сидеть за панелью управления.

— Неужели ты про сосуд? — ответил Шейн безэмоционально. — Или про само Вечное сердце? Вот уж не думаю, что к сосуду ты питаешь искренние дружеские чувства. Тебе важно сохранить лишь только Вечное сердце.

— Я говорю и про Эмелис, и про Вечное сердце, жалкое подобие высшей формы жизни.

Шейн выждал достаточное количество времени, и совершил удар, который даже роботу просчитать было сложно. Он кинул копье в стену, а сам отпрянул от Эмелис, и надвинулся на Сола, желая ударить его кулаком. Сол моментально среагировал, и поймал Шейна в воздухе. Но тут прямо ему в спину ударило то самое отброшенное копье, которое, кажется, прошло прямо через одно из его крыльев, и чуть задело механическую шею, затем загоревшись ярким пламенем. Сол не сразу понял, что произошло дальше, ведь вся его вычислительная мощь на миг была отвлечена на поврежденные участки тела. Шейн воспользовался этим моментом, и ударил Сола кулаком прямо в маску, а когда тот отпрянул от нападавшего, то повторил этот же удар, но уже с ноги, и в то же самое место.

Маска Сола трескалась, и из неё вытекало что-то розовое.

— Да! Я так и думал! — бодро воскликнул Шейн. Но ликование его было недолгим, ведь и он сам отвлекся буквально на миг, как вдруг в него полетели сразу два копья, затем пересобравшись обратно в одно двухстороннее прямо в полете. Он отскочил от своей смерти буквально на миллиметр, и копье пролетело мимо, ударившись прямо в панель управления кораблем.

— Ты и… представить… не можешь… что… ты наделал… — сказал будто не своим голосом, старательно пытаясь удержать трескавшуюся на отдельные куски маску, из-под которой решительно вырывалась розовая жидкость, текла ручьем.

— Нет, это ты не представляешь, что ты наделал! — закричал уже Шейн, поняв, что копье пробило панель. Теперь она не работала, и кораблем стало бы невозможно управлять. Он схватил «Лучезарность» из выводящейся из строя аппаратуры, и направился к Солу, дабы завершить начатое дело.

Сол только и успел вновь спрятаться за своими крыльями, но копье, поддерживаемое силой Шейна, пробило уже второе крыло, не щадя андроида. Но как могло показаться, он вовсе не был в безвыходном и ущербном положении.

Андроид накинулся на Шейна, повалил его на землю, и выбив из рук копье. Он вонзил ему свои железные когти в уязвимое место между шлемом и основными доспехами, то есть в ели заметную область открытой шеи, скрытой разве что за тонким чёрным костюмом. Такую брешь в доспехах могла заметить только машина.

Вмиг полилась ещё одна кровь, но Сол промазал, и попал не по сонной артерии, а по трахее. Шейн только и успел от неимоверной боли, зажмурив глаза, ударить Сола в грудь, от чего тот слетел с его грудной клетки. Шейн почувствовал приближение смерти, и ему не оставалось ничего делать, кроме как сдаться, и нажать на скрытую тревожную кнопку на своей помятой броне. Он исчез с корабля, оставив едва живого Сола и Эмелис наедине.

А Течь наблюдала, смотрела за всеми этими событиями, но как-то так вышло, что даже она не смогла толком увидеть настоящее лицо андроида. Однако произошедшая схватка её нехило так растрясла, и даже безумие на секунду стало каким-то более упорядоченным, закономерным и логичным. Показалось даже, что всё вокруг стабилизировалось, стало нормальным, но это было ошибочно. Корабль продолжал медленно надвигаться в сторону уже очень близкой к нему Течи, и Сол, закрывая свое лицо лапой, вырвал с корнем механизм, отвечающий за связь с двигателями. Те в момент отключились, и корабль перестал двигаться в направлении неизвестности. Лишь потом, свыкшись с принятой действительностью, что обросла экстремально большим количеством переменных, Сол подошёл к Эмелис, и проанализировал её состояние. Жива, едва дышит, но жива. Потеряла много крови, но жива. Жива, и будет жить.

Рана оказалась не настолько большой, как показалось сперва, к тому же она уже зажила. У Шейна не было цели убить Эмелис, но была цель вызвать в ней самые сильные эмоции какие только возможно.

Эмелис внезапно очнулась, задыхаясь собственной кровью. Сол закрыл её глаза своей рукой, и помог ей перейти в сидячее положение. Её костюм медленно затягивал свои пробоины. Андроид пояснил всё, что произошло, как смог, но вдруг от повествования его отвлекла яркая вспышка позади. Он обернулся, но Эмелис, будто отходя от факта собственной смерти, поворачиваться не стала, и только вытирала изо рта всё подступающую и подступающую остаточную кровь.

Течь затягивалась и извергла из себя весь захваченный бывшей черной дырой свет. Она испарялась, медленно впуская в себя свои же собственные, недавно выброшенные, струящиеся лучи. Она затягивала в себя Бурю, своё же порождение, и при этом всё это зрелище выглядело так удивительно, что даже Сол, как робот, обомлел. Тогда свою речь начала Эмелис.

— Я увидела необъяснимое, недосягаемое человеческому разуму. Я видела мир глазами Течи так, как будто смотрела на него через голубое стекло. Я не видела настоящих образов, но провалилась в пучину какого-то странного, но закономерного безумия. Поначалу я не могла связать ни один факт с другим. Я летела и летела в одном направлении, видя физическое воплощение каждой математической формулы, идеальные линии и отрезки, многосторонние фигуры, что самовоспроизводили себя и были логичны в своей нелогичности. Числа, числа и формулы сводили с ума, наполняли пустое белое пространство и кружились вокруг меня, как в безумном парке аттракционов. Будто кто-то нарочно потревожил один единственный атом, сместил его с места, и он, смещенный атом, в свою очередь начал смещать и другие атомы, а те в свою очередь смещали ещё большее количество атомов. И в этом бессмысленном танце я смотрела на себя как бы со стороны. Я не была самой собой, но всё равно чувствовала своё тело. Затем этот логичный до нелогичности мир начал растворяться, оставляя меня наедине со своим разумом. Но это продлилось недолго. Я увидела всю нашу галактику, словно я и сама — нескончаемая Буря. Через вечные сингулярности, порожденные Течью и безумством, я плыла в жидком пространстве и времени. Я сходила с ума и теряла свой рассудок, но всё пыталась и пыталась удержаться на плаву в бескрайнем космосе. Я пожелала лишь одного: чтобы весь мой нынешний, воистину адский сон исчез… Однако, как же я теперь понимаю, я вовсе не спала, а только поменялась телами с самой Течью на недолгое время. Мне всё ещё страшно. Внутри меня сидело что-то, что никогда не поддавалось логическому объяснению, и я сама была тем, что не поддавалось логическому объяснению. Я была, и не была одновременно. Я и сейчас до сих пор схожу с ума, я прямо чувствую, как то, что сидело во мне, оставило внутри меня какое-то пустое место, которое я не могу ничем заткнуть. Я теряю себя, Сол. Мне страшно.

— Вас… срочно… нужно… спасать… я… больше… не… смогу… вас… защищать… ваша… светлость… пожалуйста… простите… — очень медленно произнес Сол, всё скрывая свой лик, и наблюдая за финальными обратными извержениями Течи, от которой теперь оставалась лишь небольшая ссадина, и вовсе не огромный шрам на лике Вселенной, как было до этого.

— И тебя, — сухо заметила Эмелис, но не от того, что она была не заинтересована тем, что он делает здесь, на корабле, а из-за того, что внезапно поняла, чего же хотел Шейн.

Глава 16: Закат Изгоев

Эмелис спала как убитая. Подаренное королевой устройство, куб со светящимися светло-зелеными гранями, сработало именно так, как она и рассказывала. Как только устройство почувствовало неладное, оно отправило короткую весточку Изгоям о том, что Эмелис со своим заданием справилась. Шейн, которого теперь официально объявили в розыск, подняв со дна океана все его тяжкие преступления, тоже предпочел оставаться в тени. Не было сомнений, что он остался жив, но навряд ли в ближайшее время хоть как-то себя покажет, ибо он с тех пор не объявился за своим кораблем, однако вот «Лучезарность» ухватить с собой он успел. Сол тоже пропал на неопределенное время. Он был в крайней степени не в духе, и постоянно твердил о том, что теперь не сможет вернуться домой из-за множества логических ошибок, что встали на его пути. Подобного исхода он ожидать не мог, и теперь ему нужно было время, чтобы залатать себя.

На помощь Эмелис, начинающей сходить с ума, подоспели специальные отряды, что доставили её на Альтру, и все её провозгласили посмертным героем, деяния которого никогда не забудут. Эмелис всё отнекивалась от надлежащего ей отдыха, что-то в безумии говоря о некоем призрачном долге. Но ей действительно стоило отдохнуть, ведь в тот же день, как она впала в свой долгий сон, все её жизненные показатели резко поднялись вверх. То ли от витаминных добавок, то ли от ощущения заслуженного отдыха. Но до последнего момента она упиралась, что вовсе это всё не её заслуга, а во многом заслуга лишь Вечного сердца, и, пожалуй, вечного её хранителя Сола. После подобных откровений она и заснула.

В своем сне она видела вполне себе реальное сновидение, что затянулось на долгие два дня. То ли от тысячелетней усталости она проспала такое долгое время, то ли из-за процессов внутри неё, то ли из-за самого сновидения, который даже осмыслять было сложно. Она была словно запертым в темнице богом, которого держали долго, и самим этим заточением приносили ему вред и боль. Вмиг она вспомнила о том, что в подобном месте уже однажды находилась, когда Империя напала на Седьмую станцию, и её захватила «Светлая гвардия», введя в неё какой-то препарат. Время внутри сна проходило в несколько раз быстрее, и за два обычных, земных дня, как заточенный бог она просуществовала не менее недели. Это воистину было изнурительное событие, и хоть она понимала, что всё её окружающее является просто сном, пробудиться она не могла. С этих пор боязнь уснуть стала не на шутку серьёзной.

К тому же куда-то подевалась её божественность. В прошлые разы, когда она осмысляла себя во снах, она могла сделать даже больше, чем могла сделать в реальном мире. Сила Вечного сердца, как она поймет позже, проявляла себя только во сне, однако в этом сне она оставалась бессильной. На последний день её цепи сами по себе освободили её, и она смогла встать на ноги, однако от этого она даже не была счастлива. Словно отчаяние потекло по её венам, и уже давно не осталось ничего, кроме бессмысленного существования внутри этой темницы, которая была абсолютно пуста. Выход из неё имелся, да вот только вёл он в абсолютную пустоту, которая, казалось, даже цвета своего не имела, и пройти в неё было равно самоубийству. Но Эмелис прошла, и вдруг стала ощущать себя в падении. Это падение тоже было нескончаемым, однако, всё же, проснуться в реальном мире она смогла.

Очень многое не может осознать человеческий мозг. Ещё несколько минут она не могла понять, вышла ли она из сна, или так и находится в вечном заточении. Реальный мир не отличался от мира снов, и, пожалуй, ощущался даже менее реальным. Однако чуть позже это ощущение как рукой сняло, и она почувствовала себя нагой. Сон начал забываться, и всё более и более казался ей далеким от настоящего мира. Вместе с осознанием места, в котором она находится, она начала осознавать и свои чувства, понимая, что к её спине прикреплен толстый кабель, а к шее кабель поменьше. Эмелис находилась в вязкой водной субстанции, в которой она начала задыхаться. Она начала барахтаться, но движения её были настолько тяжелы и сложны, что она едва ли могла пошевельнуть своими пальцами. А кабели словно качали из неё кровь, как огромные и ненасытные комары. Начало проясняться пространство за резервуаром, в котором она находилась. Она была в неизвестном её месте, и это вполне могла быть и лаборатория Изгоев, и лаборатория Империи, и даже сам Эсхатон, в теории было возможно её нахождение во всех этих местах. Хотя мысль о нахождении в заключении Империи или Изгоев её не на шутку пугала, а вот мысль об Эсхатоне, создала приятное чувство неопределенного спокойствия, чувство пребывания в доме, которого у неё больше не было. Но кто мог посадить её сюда? Или всё это до сих пор был её сон?

За стеклом резервуара, в котором она находилась, она наконец увидела два крупных силуэта людей. Один силуэт был очень даже знаком, а второй она видела впервые. Знакомый силуэт начал удаляться, а спустя время удалился и незнакомец. Она пыталась кричать, но её тело её не слушало. Она начала вновь засыпать в ужасе, боясь снова проживет долгое время в заточении, но на этот раз сна у неё не было.

Она проснулась во второй раз, но проснулась уже вне этого резервуара. Она была мокрой и ей было холодно, но по крайней мере теперь она могла свободно дышать. Перед глазами стояла размытая картинка, начинающая приобретать резкость только через время. Теперь она не была нагой, а одетой в привычную её космическую форму, выдаваемую на станциях и в жилых кораблях. Но было страшно именно то, что эту форму она знала. Она была сшита по всем стандартам Империи. Эмелис находилась в руках Империи.

Девушка находилась на кушетке в состоянии полулежа, приходя в себя. Все ещё она находилась в какой-то лаборатории, или, по крайней мере, в отсеке лаборатории. Когда зрение полностью вернулось, она увидела сидящего рядом человека. Он был знаком. Это был никто иной, как Адам Беркли.

— Доброго пробуждения, Эмелис Рейн. Вы проспали целых шесть дней, — улыбнулся он. Морщины, седые волосы.

Эмелис хотела дать ему пощечину, но не смогла поднять руки. Те были закованы в наручники, прикрепленные к кушетке.

— Я требую объяснений, Адам. Где я?

— Как и в прошлый раз… Вы находитесь на имперском линкоре «Голиаф II». Император вновь хочет провести с вами встречу. Мы хотим заверить вас, что вы находитесь в полной безопасности, и что ничего плохого с вами мы не сделаем, если вы будете сотрудничать, — продолжал он говорить с улыбкой.

— Сотрудничать? С вами? Как я сюда попала?

— Мы перехватили корабль Изгоев. После недолгой схватки мы ликвидировали весь экипаж, а вас перевели в фазу глубокого сна, ограничив некоторые функции Вечного сердца.

«Вот оно что!» — подумала Эмелис.

— Вы играете с огнем. Почему нельзя просто принять мирное соглашение?

— Общего будущего у Империи и Изгоев больше нет. Всегда они являлись раковой клеткой, что множилась и захватывала здоровые клетки. Но теперь мы намерены действовать по-крупному. Больше я вам ничего рассказывать не собираюсь. Пройдемте, вас ждет встреча с Императором. Он вас долго ждал.

Эмелис отпиралась и отнекивалась, но была безоружна и ничего сделать не могла. Все чувства были обострены, и она готовилась к худшему. Один лишь Адам с бойкой девушкой управиться не мог, так что ему на помощь пришел член «Светлой гвардии», и теперь вместе они потащили её куда-то.

Девушка изловчилась, и вытащила энергетический пистолет из кобуры гвардейца, вырвавшись из цепкой хватки. Только она направила его на Адама, только-только сняла пистолет с предохранителя, только-только нажала на кнопку, как вдруг раздался громкий щелчок и недовольный писк пистолета. Он был закодирован именно на этого гвардейца, и пользоваться им не мог никто, кроме него самого. Жалкая попытка взбунтоваться была подавлена, и уже другой гвардеец выстрелил Эмелис в правое плечо уже из своего пистолета. Энергетический выстрел поразил её, и вся её нервная система взорвалась в агонии, не без того взбудораженные чувства нахлынули новой волной, неся за собой и волну боли тоже. Выстрел расщепил её плечо, и добрался до предплечья, оставив после себя тяжелый ожог и большущую, ужасную рану. Правда, не настолько глубокую, чтобы привести к ампутации руки. Адам ужаснулся, а первый гвардеец заломил ей руки, и повел дальше, несмотря на её отчаянные возгласы.

Ей было больно лишь миг. Поистине больно было Вечному сердцу, целостность сосуда которого была нарушена. Вечное сердце и само бунтовало, ударяя Эмелис по внутренней стороне грудной клетки, ударяя по легким и обычному сердцу. Вечное сердце способствовала залечиванию внутренних ран своего сосуда, и уже успело залечить сквозную рану, оставленную копьем Шейна, как тут девушка вновь получила ужасную травму. Первородный артефакт истощал свои силы, и всё равно пытался помочь Эмелис. Но ничего дать ей не мог, разве что успокоить её, и дать забыть о своей травме и болящем ожоге. Правда, через минуту ей уже налепили какой-то пластырь на место раны, и боль сама начала отступать, или, по крайней мере, притуплялась.

Оставшийся путь все шли молча, разве что Адам что-то недовольно бубнил. Возможно его отчитывал Император по внутренней связи, но Эмелис это было неважно. Вообще ничто уже не имело значение. Казалось бы, все проблемы решены, жить теперь можно спокойно. Но теперь, судя по тому, что она испытала всего час назад после своего пробуждения в резервуаре с водяной субстанцией и прикрепленным тросам к её телу, Империя имела на неё определенные планы. Возможно, они решили не вытаскивать Вечное сердце, а использовать Эмелис напрямую как посредника между Империей и силой первородного артефакта.

Уже знакомый зал встретил её старыми картинами. Только сейчас она решила приглядеться к их сюжетам. На одной из них рыжая девушка обнимала лисицу в окружении леса. На второй картине был изображен соловей, готовящийся сыграть свою мелодию. На третьей картине из-под толщи голубой воды выпрыгивали два дельфина. Словом, на каждой из картин находились какие-нибудь звери. Император скучал по живой Земле, но в этом его было винить нельзя.

Самого Императора Эмелис заметила не сразу. Гвардейцы покинули тронный зал, и оставили их наедине друг с другом. Он сидел на своем величественном троне из белого мрамора, и о чём-то рассуждал, или ждал, пока диалог начнет девушка. Её же диалог совсем не заботил, и взгляд был устремлен лишь на картины.

— Картины с восемнадцатого по двадцать первый век. От разных авторов, — невозмутимо сказал Император Белый, заметив заинтересованность Эмелис в картинах. Но только он это сказал, как она сразу отвела взгляд от них и посмотрела Императору словно сквозь душу. Тот встал с трона и подошел к ней, протянул ей руку, дабы поприветствовать девушку на равных, но ответного действия не получил и был проигнорирован.

— Я поняла, что за знакомый силуэт стоял возле неведомого резервуара, в который я была помещена без моего согласия. Это были вы. Лично пришли посмотреть на момент моего пробуждения, — сказала безучастно Эмелис, и прислонила ладонь левой руки к ране на правом плече. Рана чесалась и ныла, заживала долго и минимально, но пальцы на правой руке уже немного могли двигаться.

— Это было вынужденное действие. Мы использовали энергию Вечного сердца, дабы зарядить этот корабль перед последней схваткой с Изгоями. Полагаю, вас ещё не ввели в курс дела?

— Вы собрались использовать силу созидания для разрушения? Безумие.

— Это вынужденное действие, — повторил Император Белый. Он до сих пор казался слишком грозным, но девушке было всё равно.

— Геноцид целой цивилизации за старые обиды… Это вы называете вынужденным действием? Вы последний подлец, особенно зная то, что отныне в мире царит лишь мир. Буря стихла, и змей уничтожен. Так что же, вам не хватает и галактической войны, в которой не будет победителя?

Император промолчал пару секунд.

— Всё гораздо сложнее. Пройдемте за мной, Эмелис Рейн. Я кое-что вам покажу.

Белый направился вглубь своего тронного зала, и прошел через большие двери. Эмелис нехотя направилась за ним, понимая, что не сможет предпринять ничего.

За дверьми располагалась, по всей видимости, комната отдыха Императора. Громоздкий диван, письменный стол, искусственный камин, и всё выглядит богато и замысловато. Над камином висело широкое полотно, изображающее какую-то земную горную систему. Скорее всего, ещё юные Альпы. Эмелис разглядела на склоне гор несколько стад горных козлов.

— Присаживайтесь, — произнес Император, и жестом показал на диван.

— Я постою.

— Ваше право.

Император Белый взял какой-то пульт, и на стене появилась голограмма видимой Вселенной.

— Все эти галактики, звезды, туманности, всё это мы наблюдали в космосе всего пару дней назад.

На голограмме было очень много самых разных астрономических объектов, а в самом центре голограммы — миниатюрная копия «Голиафа II». Затем Император Белый нажал на пульте какую-то кнопку, и вмиг большинство галактик, звезд и туманностей попросту пропали. При чем чем дальше они находились от «Голиафа II», тем меньше оставалось небесных тел на голограмме. Их общее количество снизилось до семидесяти одного процента от изначального изображения.

— А это… — Император выдержал паузу, — Видимая Вселенная, которую мы наблюдаем сейчас. Большинство небесных тел… пропали.

Эмелис не поняла, к чему клонит Император. Тот увидел вопрос на её лице, и решил выдержать ещё одну паузу, и затем переключил голограмму. На следующей голограмме астрономических тел уже почти не было. Их численность сократилась до тридцати пяти процентов от начальной суммы.

— А вот это — ожидаемое количество звезд и галактик, что выживут и будут оставаться в строю ближайшие пару дней.

— Я, кажется, поняла. Сол говорил о том, что кончина Вселенной фактически неизбежна. Но я думала, что мы все смогли отсрочить её кончину…

— Мы все удивлены. Империя и Изгои. Отныне и до сих пор речь идёт о выживании, а не о простой галактической войне. Космос стремится к кончине, а наши отношения становятся всё враждебнее и враждебнее. Неделю назад Изгои захватили Шестую станцию, а затем активировали команду самоуничтожения отдельных её частей. Вы можете мне не верить, но первую кровь пустили именно они.

— Как бессмысленно… — задумалась девушка, рассуждая над словами Императора о нападении Изгоев на Шестую станцию. — Мы хотя бы знаем, от чего именно пропадают небесные тела?

— Не знаем. Раньше это можно было списать на змея или Бурю, но теперь словно ещё десятки тысяч подобных змеев и вечных Бурь решили поглотить всю Вселенную. Изгои что-то таят, и нам жизненно важно необходимо узнать, что именно. Когда погаснет последняя звезда вся надежда на хороший исход пропадет. Однако о сотрудничестве речи идти и не может. Либо они нас, либо мы их. И теперь, Эмелис Рейн, я прошу тебя выбрать свою окончательную позицию.

— Вы, наверное, шутите, когда спрашиваете о моей позиции. Вы сделали слишком много зла для меня и моих друзей, которых уже никогда не вернуть. Вы думаете, что я предам Изгоев и вернусь в Империю? Если вы хотите узнать моё мнение — я ни в коем случае не встану на вашу сторону. Мне не интересно, кто и что сделал первым. Мир рушится на глазах, происходят необратимые процессы… И вы хотите принести лишь ещё больше злобы и крови?

Император замолчал на долгую минуту, тянущуюся как вечность.

— Я ожидал подобный ответ. Что бы ни случилось, я надеюсь, вы или то, что находится внутри вас, примет верное решение. Я приказал выделить вам комнату на этом корабле на время захвата Альтры. Как никак вам ещё нужно зализать раны. Я прикажу оставить аптечку на журнальном столике. А теперь уходите.

Император не стал прощаться с Эмелис, и начал рассматривать голограмму. Вернее, Эмелис лишь предполагала, что он её рассматривал, ведь за его маской не было видно направления его взгляда. Скрытность Императора до сих пор является для девушки интересным феноменом. Не просто так Сол тоже скрывал своё лицо, и так старательно прятал его от Эмелис даже когда его маска была сломана. Быть может, у Императора под маской тоже находится что-то… необычное? И розовая кровь Сола тоже достаточно странна. Не свою ли собственную кровь, или, вернее сказать, своё собственное топливо дал испить Сол Императору ещё очень давно? Никто об этом уже не узнает, да и Эмелис уже позабыла об этой короткой мысли. Как только она вышла в тронный зал, её быстро перехватили гвардейцы и сопроводили до её комнаты.

Это была немного другая комната, нежели чем в прошлый раз. Стационарного телефона и прочих устройств, с которых можно было бы связаться с Эмелис в ней не было. Прежде чем решить, что ей предпринимать, она решила залатать свою рану хотя бы так, чтобы рука начала болеть чуть меньше. Теперь она могла минимально двигаться, но любой пластырь, пусть и высокотехнологичный, с применением примитивных искинов-нанороботов, всё равно не заменит настоящее лечение. Но перед этим она пошла в ванную и сняла с себя одежду, чтобы разглядеть место соединения кабелей с её телом на её спине.

Самое странное было в том, что никаких видимых повреждений на спине она не увидела. Она могла подумать, что момент в начале этого земного дня, в котором она проснулась внутри резервуара, с прицепленными кабелями к её спине и шее, ей показался просто страшным сном, но это было не так. Хоть Император и не подтверждал своего присутствия около того резервуара, но он ничего и не противопоставлял мнению Эмелис о том, что в тот момент был рядом он. И кто-то ещё, кто-то, с кем она встретится уже скоро.

Приняв душ, она высушилась и сняла с себя пластырь. Место ожога выглядело болезненно, отвратно. Выстрелы в голову, грудь или живот убили бы её, но гвардейцы довольно метки для того, чтобы обезоруживать потенциального преступника, и при этом не убивать его.

Примитивные искины-нанороботы уже закончили выполнять свою работу, но рана всё ещё осталась, пусть и выглядела очень плачевно. Продолжить лечение она должна была сама. Рука уже могла слабо двигаться, а пальцы сгибались и разгибались свободнее. Эмелис подошла к прикроватному журнальному столику, где уже лежала небольшая аптечка. От неё требовалось обезопасить место ожога и бывшей раны, что была залатана нанороботами. Она открыла её и удивилась.

Внутри помимо лекарственного раствора, одноразового шприца, бинта и заживляющей мази, к её глубочайшему удивлению, лежал её личный пистолет, что остался ещё в Эсхатоне у Зейда. Она поняла, что это был именно тот пистолет по его общей потертости и тому, что он был подогнан и откалиброван именно под неё. Другой не менее важной и странной вещью внутри являлся кубик со светло-зелеными гранями и ожерелье, подаренное королевой не так давно.

Её не интересовало то, каким образом эти вещи попали к ней. Нахождение здесь этого кубика и ожерелья ещё можно объяснить тем, что Империя могла изъять у Эмелис её личные вещи, но нахождение здесь пистолета, оставленного в Эсхатоне, было невозможно. Она помнила, что пистолет дважды заклинил, когда она проверяла теорию Сола, пытаясь выстрелить в себя. Теперь же она знала, что Сол всё это время был, так сказать, её ангелом хранителем, и предотвращал любую возможность её смерти. Но больше он за ней не следил, раз она смогла получить выстрел в правое плечо. Дела, как всегда, шли чуть лучше, чем совсем ужасно.

Тем не менее, она начала связь с Изгоями, ожидая ответа от Дворецкого. Сама возможность связи с Изгоями означала то, что «Голиаф II» уже подобрался достаточно близко к Альтре. Однако почему Империя не стала использовать генератор диссоциативности осталось для Эмелис загадкой на недолгое время.

Она прожала каждую грань кубика по отдельности, и те засветились салатовым оттенком.

— Тихий Лес. Эмелис Рейн? Я вас слушаю, — раздался приглушенный голос искина.

— Всё ужасно. Империя собирается атаковать Альтру прямо сейчас. Я нахожусь на «Голиафе II», и он почему-то не стал использовать генератор диссоциативности для того, чтобы сразу переместиться в вашу систему. Он находится в кротовой норе, как я предполагаю.

— Точность данных?

— Сто процентов. Насчет кротовой норы не уверена.

Минутное молчание. Искин Тихого Леса анализировал все факты и тем же временем, связавшись с искином Моста, поднимал тревогу по всей Альтре. Другой искин, отвечающий за военные дела, тоже поднял тревогу и вывел на орбиту защитные поля. Гражданские начинали эвакуацию. Королева мирно завтракала, и услышав весть о том, что Империя стремится к захвату Альтры, отложила свой завтрак и начала связываться с силовыми структурами Альтры через Дворецкого. Тихий Лес переводился в военно-защитный режим, закрыв небо над головой черной пеленой. Весь лес и все животные томились в ожидании и удивлении, близким к страху. Дворецкий выполнял сотни задач одновременно, успевал общаться с другими искинами, с королевой и с Эмелис в один миг.

— У вас есть какой-нибудь план? — разорвала тишину Эмелис.

— Я следую плану прямо сейчас. Первая часть плана уже выполнена. Однако о других частях я судить не могу.

— Почему же?

— Во время вашего отсутствияактивизировался монстр в глубинах Альтры. Он захватил несколько важных башен, разорвав всю цепь сверхзвуковых поездов. Они больше не работают, но сами башни функционируют в штатном режиме. Силовые структуры во многом задействованы на сдерживании монстра от захвата других, более важных башен. Атака Империи пришлась очень некстати, поэтому если мы выйдем на равноценный бой с Империей, Альтра может быть захвачена уже не Империей, а самим монстром.

Эмелис ахнула. Вечное сердце судорожно повторяло ритм обычного сердца, давя на него.

— Я попытаюсь помочь вам хоть как-нибудь. У меня есть оружие, буду придумывать план действий на ходу.

Секундное промедление.

— Вам необходимо ликвидировать диссоциативный двигатель. Что-то подсказывает, что Империя собирается использовать его как оружие, словно один большой военный корабль «Разрыв». Если всё действительно так, то Альтра будет не просто захвачена, а уже полностью уничтожена и стерта с истории космоса как пылинка.

Дворецкий сохранял серьезность. Видимо, он понимал, что в таких ситуациях места для шуток нет.

— Ты будешь меня сопровождать, и говорить, как отключить диссоциативный двигатель, — утвердила Эмелис.

— Его невозможно отключить, — загадочно ответил Дворецкий. — Только уничтожить. А уничтожать, я думаю, вы умеете хорошо.

Легкий холодок прошелся по спине девушки. Хотя на корабле так и так было холодно, словно на корабле Шейна, но ещё более холоднее. С чем же связан этот холод?

Внезапно в комнату зашел часовой гвардеец, заинтересованный тем, с кем это разговаривает Эмелис. Она среагировала настолько быстро, что, скорее всего, гвардеец даже не успел передать ничего Императору по внутреннему каналу. Эмелис выстрелила гвардейцу в пункт приема связи, выглядящий как небольшая антенна. Теперь было очевидно, что это было их слабое, и почему-то незащищенное место. Девушка встала и ударила его ногой по животу, а затем левой рукой по лицу так, что он даже упал на пол. Она оперативно сняла с него белую маску и шлем, и увидела вполне себе нормального человека. К счастью, Эмелис знала о том, что гвардейцам открыть глаза на истинную суть вещей можно только так, спасибо Хейзу и Трее. Если бы он успел передать сообщение Императору, вряд ли что-нибудь бы получилось. Этот новоиспеченный союзник должен сыграть определенную роль.

Побеседовав пару минут, мужчина, представившийся Брентом, был удивлен краткостью Эмелис в её доводах. Она успела рассказать ему всё самое нужное, всё самое подлое об Империи, и даже смогла уместить в повествовании и свой личный опыт, в котором Империя пудрила ей мозги и причиняла ей, её семье и её друзьями один лишь вред. Брент во многом не был удивлен перечисленным грешкам Империи, ведь, как и любой другой член «Светлой гвардии», смутно понимал, какие поручения вообще исполняет. Мир глазами гвардейца — белая пелена, через которую не видно ничего, кроме приказов Императора и кого-то, кто его иной раз замещает. В очередной раз Эмелис убедилась в том, что Империи выгоднее делать из своих самых сильных солдат бездушных кукол, чьи эмоции и чувства подавляются, нормы морали забываются, и для них нет ничего кроме голоса Императора, заменяющего голос разума. Разве что один раз в земной год их отпускают в продолжительный, высокооплачиваемый отпуск, но в этом хорошего мало, ведь все их воспоминания о работе на этот момент обрабатывают специальными веществами. А во время службы на них применяют сыворотки адреналина, анафродизиаки, чистый внутривенный кофеин и прочие сомнительные вещества. По крайней мере, так утверждал Брент, будто впервые открывший глаза, как несмышленый младенец.

— А теперь мне нужна твоя помощь. Где находится оружейный отсек этого корабля ты знаешь, не так ли? Ты должен сопроводить меня туда так, будто ты меня задержал и ведешь куда-то. Когда мы зайдем внутрь, я свяжусь с Изгоями и их искин поможет мне вывести из строя все пушки. Если же это не сработает, мне придется подорвать генератор диссоциативности.

— Генератор диссо… чего?

— Дис-двигатель, по-вашему.

— Разве это безопасно?

— Мы взлетим на воздух вместе с самим кораблем, но попробовать стоит. Вы ведь хотите искупить все свои плохие грехи, которые делали, пока были на службе?

— Мне твердили это делать, промывали мозги, пичкали стимуляторами и…

— Это уже не имеет значения, Брент, — мрачно произнесла она.

Брент перепугано смотрел на неё, словно на сумасшедшую. Такого большого количества информации в один момент он переварить не мог, но принял действительность именно такой, какой она и была. Он верил Эмелис на слово.

Мужчина её послушался и одел свою маску обратно. Как только девушка закончила медицинские процедуры и перебинтовалась, а затем и спрятала ранее заклинивший пистолет, он вывел её из комнаты и повел в одном направлении. На пути не встречалось «Светлой гвардии», и как он объяснил, сейчас большинство гвардейцев готовятся к атаке на Альтру. Но тихое ликование длилось недолго: одного гвардейца по пути они всё-таки встретили.

Тот гвардеец смутно переглянулся с Брентом, и буквально через секунду он выхватил из кобуры пистолет, и выстрелил в Эмелис, но Брент перехватил выстрел, и закрыл девушку своим телом. Броня выдержала мощный импульс энергии, и мужчина нанес ответный удар с ноги. Он попал точно в челюсть атакующему, но тот едва ли пошатнулся, и затем развязалась драка. Эмелис никак не могла нацелиться на врага, ведь в суматохе было не разобрать, где друг, а где враг.

— Наверняка он уже позвал подмогу! — выкрикнул Брент, пытаясь сломать пункт приема связи, но у него всё никак не получалось.

— Неважно, бросай его! — подорвалась Эмелис, и начала оттягивать кого-то из них от драки. Этим кем-то оказался вражеский гвардеец, и он сразу попытался её оглушить. Его сила и силы Брента ещё далеко не были на исходе, и он рвался в бой так, будто был готов разорвать любого встречного голыми руками, что фактически было возможно. Эмелис держала его за руки как могла, и Брент всё-таки успел сбить его пункт приема связи, и тот значительно снизил пыл. Но предпринимать что-то ещё было уже поздно.

Моментально он упал на пол, а из-под маски полилась алая кровь.

— Не успели. Яд подействовал, — констатировала девушка

Брент вопросительно посмотрел на неё, и вопросительный взгляд Эмелис увидела даже под маской.

— Яд?

— А ты думаешь для чего я тебе избила после того, как сломала антенну?

Брент подумал, и всё равно не понял. Эмелис вздохнула.

— Этот яд по какой-то неведомой мне и Изгоям причине перестает действовать, как только человек, по всей видимости, испытывает боль. Я не знаю, как это работает, но чем больнее ты изобьешь человека в короткую секунду после поломки разрыва связи, тем больше шанса на то, что яд просто не будет выделяться. Само наличие яда нужно для того, чтобы если что-то пошло не так, и связь с гвардейцем была бы утрачена, и было бы неизвестно, какую сторону он может принять, его можно устранить. Как и случилось с нашим другом.

Долгое объяснение потребовало времени. Как оказалось, гвардеец всё-таки успел вызвать подмогу через Императора, и теперь все на корабле должны быть в курсе саботажа. В каком-то смысле это было Эмелис только на руку.

— Быстрее, я буду бежать за тобой. Скорее веди в оружейную!

Враг не заставил себя долго ждать, и преградил путь. Брент растолкал гвардейцев, и те не успели сконцентрировать заряды энерговинтовок, направленных на него. Эмелис бежала за ним и ничуть не отставала, даже успела пару раз пострелять из пистолета по гвардейцам, на бегу пытаясь попасть по пунктам приема связи. Это повторилось ещё дважды, прежде чем Брент и Эмелис перешли в другую зону корабля, оборонную. Та отличалась окрасом и тоном тех стен, что были по всему кораблю. Многие двери здесь были закрыты, а вход в них можно было осуществить лишь по пропуску. Скрытое за маской лицо Брента автоматически пропускалось в каждую дверь, правда неких неудобств предоставил пятисекундный ровный взгляд в выдвигающийся сканер личности, из-за того, что всё это время за ними велась погоня, и даже какими-то жалкими пятью секундами жертвовать нельзя было.

Оружейная находилась на третьем этаже корабля, и спустившись вниз на один этаж по лестнице, они всё-таки до неё добрались. Располагалась она на передней части «Голиафа II». Повсюду находились самые разные оборудования, и перепуганные ученые и обслуживающий персонал то и дело поднимали локальную тревогу, хоть Брент и Эмелис их и не трогали. Самым главным сектором оружейной был именно пункт управления, в котором велось управление всем орудием корабля. Если удастся отключить и вывести из строя все пушки, то можно считать что эта битва будет выиграна.

Однако когда они вошли в этот отсек, и обнаружили огромные панорамные иллюминаторы и огромное множество самых разных панелей управления и стульев, они ужаснулись сразу нескольким вещам одновременно.

Во-первых, двери за ними с ужасным хлопком закрылись. Настолько быстро и громко, насколько быстро и громко вообще могут закрыться автоматические двери.

Во-вторых, «Голиаф II» уже вышел из кротовой норы, и на пейзаже за иллюминаторами предстала увядающая Альтра, поверхность которой во многом была захвачена оранжево-розовой биомассой, или как бы выразились сами Изгои, радикально красным живым фитоценозом.

В-третьих, самым шокирующим явлением было то, что пункт управления оружейными системами корабля не был пуст. То есть, да, навряд ли бы Эмелис и Брент удивились тому, что здесь кто-то есть. Но тот, кого они увидели и опознали, ни в коем случае даже близко не стоял рядом с их ожиданиями. Для Эмелис он был смутно знаком. Девушка видела его силуэт, стоящий подле Императора, когда она находилась в резервуаре.

Палач собственной персоной. Капитан корабля «Инквизитор», бороздящего в пучине космоса, что защищает Империю от вторжений Изгоев или иных, более серьёзных опасностей. Палача боятся все, ведь по своему могуществу он лишь немного уступает самому Императору. Под его руководством создаются новые типа военных кораблей, новые оружия и большинство новых технологий, связанных с военными действиями. Многие заслуженно могут обвинить его в излишней жестокости, и будут правы. Он не церемонится ни с кем.

Палач расправил плечи. Он тоже был членом «Светлой гвардии», однако окраска его костюма была полностью черной, и сам он в иерархии гвардии стоял лишь на ступень ниже Императора. Да и схожего с Императором у него было много, вплоть до практически равного роста и стиля уплотненного костюма. Внутри прямоугольного помещения оружейной, расположенной поперек корабля, царила атмосфера смерти и запустения. Эмелис с Брентом прекрасно понимали, что попали в ловушку. Не даром закрылась автоматическая дверь.

— Так-так-так! Эмелис Рейн! — улыбнулся Палач под черной маской. Слова застряли в горле.

— Какими судьбами вы меня навестили?

Мысли терялись и переплетались.

— Неужели у вас не найдется ни одного слова для меня?

Сознание держалось на волоске.

— Я начинаю сердиться.

Брент заступился за Эмелис, и направил энергетический пистолет на Палача, хоть он и прекрасно понимал, что никакого пункта приема связи у него не было, а пробить его броню не так просто.

Звезда Альтры символично спряталась за спиной Палача. Он затмил её.

— Несмышленая… глупая… якобы отважная… — Палач обернулся к навигационной панели, будто забыв о присутствии гостей. Он калибровал самое мощное орудие «Голиафа II». Навряд ли у Империи были мысли о том, чтобы захватить Альтру. Они собирались её сразу уничтожить.

Тем временем в космос уже вышли карательные отряды «Жнецов», средних размеров кораблей, похожих на толстые иглы. Они входили в галактический бой с защитными системами Альтры, искинами, что управляли неизвестными оборонительными кораблями Изгоев. За «Жнецами» следовали «Драконы». У кораблей «Драконов» и одноименных мифических существ было очень много общего. Из передней части корабля извергались потоки плазмы, расщепляющие всю материю, а сами корабли были как бы плотно защищены толстым слоем гиперстали, подобно чешуе дракона. Однако эта сцена была не так важна.

— Через десять минут от Альтры не останется совсем ничего. Они поплатятся за своё, не переживайте.

— Что вы делаете? — наконец смогла что-то произнести Эмелис.

— Концентрирую снаряд диссоциативности такой мощи, что он точно сможет превратить всю планету в одну чёрную дыру на несколько секунд. Никто из них и не поймет, что же произошло. Их жизнь оборвется в момент. Погибнут все! И женщины, и мужчины, и дети, и старики! — Палач рассмеялся, как безумный, — Разве это не самая крайняя степень жестокости? Я даже рад тому, что искин «Инквизитора» взбунтовался против нас, и меня перевели сюда!

«Опасность» — внезапно прозвучало внутри Эмелис. Она поняла, что Палач собрался сделать. Эмелис оттолкнула Брента в сторону, и сама отстранилась от прошлого места, на котором она стояла. Брент ели устоял на ногах, но был безмерно благодарен девушке за то, что та спасла ему жизнь. Как оказалось, Палач успел достать свою громоздкую пушку, похожую на четырехствольную ракетницу, и выстрелил прямо по непрошеным гостям именно в тот момент, когда Эмелис уже оттолкнула мужчину.

Палач неприятно удивился. Они стояла прямо возле автоматических дверей, и снаряд попал именно в них. Двери моментально растворились, а потом раскаленная плавленая масса вдруг затвердела.

«Бежать». Эмелис послушалась и этого наставления, и взяв под руку Брента, они оба выбежали из оружейной.

— Поиграем, поиграем, — насмешливо сказал Палач, и удостоверившись в том, что снаряд «Голиафа II» заряжается, погнался за нарушителями покоя.

— Веди к генератору! Быстрее! Он нас догоняет!

Брент бежал впереди, попутно отстреливаясь от «Светлой стражи». Эмелис же, как могла, блокировала автоматические двери, и бежала за Брентом. Неизвестно, какие цели двигали Палачом: хотел ли он убить только Брента за его предательство, или убить их обоих, даже зная о том, что смерть Эмелис приведет к краткосрочной смерти всего мира.

У генераторного отсека стояли защищенные двери. Кого ни попадя в генераторную не пускают. Брент и Эмелис оказались загнанными в тупик мышами, настигнутыми злобным и голодным котом.

— В прошлый раз… В прошлый раз генераторная была открыта! Этих дверей здесь не было!

— А когда это в последний раз ты видел, чтобы генераторная была открыта? — Палач рассмеялся, настигая их и замедляя шаг.

Брент не на шутку задумался, и вдруг его осенило.

— В прошлый раз я был в этом месте ещё на прежнем «Голиафе»… когда ещё не установили двигателя диссоциативности.

Эмелис содрогнулась. Голос внутри молчал, и молчание это она расценивала как призыв к ожиданию. Всё не могло закончить вот так, вот здесь. Она сохранила спокойствие.

— На прошлом «Голиафе» не было таких громоздких дверей, потому что не было и двигателя диссоциативности. Понимаете? — насмешки не сходили с его уст.

— Что вы имеете в виду? Неужели для того, чтобы не впустить кого-то внутрь, нужны такие большие двери? — вмешалась Эмелис.

— Эти двери нужны не для того, чтобы в генераторную никто не входил, а для того, чтобы то, что находится внутри неё, из неё не вышло.

Эмелис замешкалась. Что-то здесь не чисто, очевидно не чисто. Но разве сейчас это имело смысл? Пожалуй, да. Палач готовил выстрел из ракетницы, когда как Брент отчаянно стрелял в Палача. Спокойствие девушки вернулось вместе со внезапным отключением электричества во всех уголках корабля. Буквально всё вышло из строя, и даже генератор гравитационного поля ненадолго отключился, и все на долю секунду почувствовали себя в невесомости. Кубик со светло-зелеными гранями засветился в кармане Эмелис, и был единственным источником света на всем корабле.

— Мы применили нашу единственную обесточивающую бомбу, Рейн! Действуйте! Электроэнергия на корабле вернется спустя пять секунд, но заряд диссоциативного двигателя не сбросился, так что быстрее! — зазвучал голос Дворецкого. Очевидно, он всё подслушивал.

Эмелис услышала звук зарядки снаряда, и бросила кубик в сторону Палача, или, по крайней мере, туда, где он должен был находится, и в тот же час этот кубик растворился во взрыве плазмы. Палач был обманут и рассержен, а Брент и Эмелис успели проскользнуть внутрь генераторной как раз в тот момент, как электроэнергия на корабле вернулась, и громоздкие автоматические двери захлопнулись прямо перед лицом Палача. Он проберется сюда не так скоро.

Генераторная была разделена на два больших отсека, в каждый из которых вели окна, и можно было посмотреть, что находится внутри отсеков. Было странным то, что окна, выходящие на генератор диссоциативности, были затемнены. Генератор диссоциативности представлял собой цилиндрическую структуру высотой в пять метров, к которой снизу подсоединены провода и трубы. К верхней части структуры был подсоединен большой кабель, подобный тому, что был нацеплен на Эмелис, но в разы длиннее и шире.

Нельзя было прикоснуться ни к чему, и при этом не одернуть руку от обжигающего холода. Эмелис не нарочно дрожала, и грела руки друг о друга. Холод. Белый холод. Почти материальный, почти имеющий свою форму.

Брент открыл дверь, и они оба зашли внутрь, прикидывая, что можно сделать. От Брента теперь было толку мало, так как он знал о генераторе диссоциативности даже меньше, чем сама Эмелис. Девушка подошла к приборной панели генератора, тогда как Брент остался стоять на карауле.

«В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО» — возникли слова на панели. Этого стоило ожидать, и теперь будет очень проблематично отключить этот генератор, который трещал и собирал энергию с верхнего кабеля. Небольшая причинно-следственная цепочка выросла перед ней. Подобный кабель выкачивал энергию из Эмелис. Подобный кабель закачивает её в генератор. Это, впрочем, говорил и Император, но лишь между слов, без акцентирования внимания на этой вещи. Империя закачивает внутрь этого генератора силу Вечного сердца.

Эмелис сконцентрировалась. Она находилась на пике своих способностей, и чувствовала всю мощь Вечного сердца, как только закрывала глаза. Интересный феномен. Кажется, и к этому явлению была предусмотрена своя причинно-следственная связь.

«ДОСТУП РАЗРЕШЕН». Вечное сердце помогло Эмелис.

На панели вывелось четыре иконки: «СТРОЕНИЕ МОДУЛЯ», «СТАТИСТИКА МОДУЛЯ», «ЗАМЕНА ГИПЕРСТАЛИ МОДУЛЯ», «УПРАВЛЕНИЕ ТЕМПЕРАТУРОЙ». Пункта деактивации не было.

Иконка «строение модуля» показывало обычную схему устройства диссоциативного

двигателя. Необычным было то, что внутри он оказался полностью полым, а внешняя часть покрыта некой сдерживающей оболочкой из гиперстали. А за гиперсталью, судя по всему, располагался толстый слой стекла. Ничего на этой панели не могло отключить так называемый модуль.

Она нажала на иконку «статистика модуля», и, как и было очевидно, вывелась статистика:

ЛОГ 5

СТАТУС: АКТИВНО

ЦЕЛОСТНОСТЬ: 99.6%

ВСЕГО ПРЫЖКОВ: 5

ЗАРЯД ПРЫЖКА: ОТКЛЮЧЕНО

ВРЕМЯ ДО ПРЫЖКА: ОТКЛЮЧЕНО

ВСЕГО АТАК: 1

ЗАРЯД АТАКИ: 79.1%

ВРЕМЯ ДО АТАКИ: 254 СЕКУНДЫ

ОГРАНИЧИВАЮЩАЯ ТЕМПЕРАТУРА: -6.6 °C

ВРЕМЯ ДО СЛЕДУЮЩЕГО «CБОРА»: 1190 ДНЕЙ

Очень странно, но очень информативно. До атаки на Альтру осталось не более четырех минут, и это не могло не пугать. Пугала и строка про некий «сбор» через три с лишним земных года.

Эмелис нажала на иконку «замена гиперстали модуля», глубоко надеясь, что она сработает именно так, как она и подумала. Но реальность оказалась ужаснее и страннее, но по крайней мере она пролила свет на некоторые вопросы.

Девушка оглянулась на диссоциативный двигатель, и вдруг поняла, что с него начинает как бы сползать гиперсталь, начиная показывать то, что всегда ложилось в основу диссоциативных двигателей.

Знакомое тошнотворное оранжевое освещение наполнило комнату, а кусок розово-оранжевой биомассы беспорядочно пытался выбраться из-под накрывшего его цилиндрического стекла. Движения биомассы были замедленны, оно даже не сразу поняло, что наконец слой гиперстали сняли, и теперь оно сможет увидеть мир ещё раз. Холод притуплял умственные процессы существа внутри. Кабель прямиком пронзал его, и закачивал в него энергию. Сама биомасса в ответ извергала из себя иной вид энергии, который шел по аналогичному кабелю, но уже вниз корабля.

— Это… что это, Рейн?

— Живой фитоценоз, — произнесла Эмелис безучастно.

Как Изгои смогли обуздать эти отростки Эмелис не понимала, но теперь они были самым важным компонентом каждого диссоциативного двигателя. Они, в общем то, и назывались диссоциативным генератором, а далее и диссоциативным двигателем. На кораблях поменьше, что используют такие генераторы, были экземпляры биомассы размера намного меньше, но со своими задачами по перемещению органических и неорганических тел сквозь пространство они справлялись на отлично. Обладая минимальным интеллектом на уровне инстинктов, они всё время пытались воздействовать на психику обслуживающих их людей, из-за чего и было принято решение изолировать их, сдержать их активность и закрыть за гиперсталью во избежание их бунта. Да, они хотели свободы. Также, как и хочет свободы загнанная в угол крыса, или попавший в капкан волк, или рыба вне водной среды.

— Где… Мать… — томно прозвучал голос в головах Эмелис и Брента. Эмелис была готова к такому, а вот Брент — нет. Он, так скажем, находился на крайней степени удивления.

Прервал несостоявшийся диалог Палач, наконец пробивший громоздкие двери внутрь генераторного отсека. За ним находился отряд «Светлой гвардии».

К большому несчастью, забывшийся Брент пропустил пару пуль. Быть может, с ним бы и не случилось ничего, если бы на этот раз «Светлая гвардия» не сменила плазменные винтовки на оружие более совершенное, что было способно пробить костюм гвардейца. Брент слег на пол, не успев сказать ни слова.

Девушка достала свой заклинивший пистолет, который, очевидно, всё же мог стрелять, но так его и не использовала. Палач уже заряжал свой выстрел из энергетической ракеты. Эмелис ничего не могла сделать против него.

Она прильнула к генератору, и спряталась за ним. Уже заряженный снаряд Палача с минуты на минуту мог убить Эмелис, оставить после неё лишь пепел. Она не рассчитывала ни на появление Сола, ни на появление Шейна. Она в самом деле всегда и везде рассчитывала лишь на свои силы, особенно после получения Вечного сердца. Палач, судя по всему, вошел в спор с Императором, и гвардейцы начали стрелять уже в него. Это было Эмелис на руку. Она решила попробовать повысить температуру в секторе, и дать возможность существу внутри генератора отомстить своим обидчикам.

Она нажала на последнюю иконку «управление температуры», и на панели вывелось небольшое окошко, где можно было регулировать температуру от минус сорока до плюс сорока градусов по цельсию. Эмелис выставила максимальную температуру, и, казалось бы, на вид толстое стекло немного погодя лопнуло от резкого перепада температур. Существо вырвалось на волю, заметно оживляясь и начиная размахивать своими отростками и щупальцами по всем сторонам. Эмелис затаилась за приборной панелью, и в этот мир в комнату вошёл Палач, разделавшийся с гвардейцами.

— ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА? — закричал Палач что есть сил. Ответило ему уже существо.

— Она освободила меня, ведь ты собирался убить моего брата на той планете, — ответило уже создание.

Конечно, это было недалеко от истины. Вместе с Изгоями погиб бы и культивирующий Альтру организм, которого это существо назвало братом.

Палач ударил по тянувшемуся к нему отростку, но увяз в нем, и его рука начала погружаться все глубже и глубже внутрь существа.

— ИСЧАДИЕ КОСМИЧЕСКОГО АДА! — снова закричал Палач, но затем его крики ослабли. Существо навалилось на него всем весом, и начало затягивать внутрь себя. Палач ещё некоторое время сопротивлялся, даже смог вырвать ногу из биомассы, но шансов на выживание у него уже не было. Затем он затих.

— Мать будет довольна мной, — благоприятно сказало существо. Одной проблемой меньше. Кажется, нарастающий в ушах шум из-за зарядки оружия «Голиафа II» исчез, и по одной из версий Эмелис, это произошло именно из-за того, что существо перестало преобразовывать энергию.

Она кинула последний взгляд на бездыханное тело Брента, и ввязалось в разговор с существом.

— Ты знаешь, как ты сюда попал?

— Конечно знаю, ведь Мать отправила меня в космос, и я приземлился на планету, которая у людей зовется Альтрой.

— То есть ты тот самый организм, что осаждает людей на этой планете?

— Нет. Это мой брат. Я его кусок. Меня забрали с Альтры в космос, и мы с братом больше не являемся одним созданием.

Существо проращивало розово-оранжевую светящуюся траву и начало разрастаться по всей генераторной.

— На какой планете находится твоя Мать?

— Первородная Мать! Ты хочешь навестить её? Как же я тебе завидую, людская женщина.

Эмелис не смогла сдержать смешок.

— Она находится под красным океаном на планете Земля, в которой находится красная пирамида, под которой находится моя мать. Сам я к ней наведаться не смогу, но сможешь ты. Ты можешь рассказать ей о том, что я смог спасти своего брата? Она будет очень довольна этой новости.

Отовсюду зазвучал глубокий голос женщины-оператора «Голиафа II».

— Отсоединение генератора поля обширного диса. Незавершенный процесс создания ядра диса. Отказ двигателей поля диса. Отказ генератора создания кротовых нор. Отказ защитных полей корабля. Срочная эвакуация из корабля! — раздалось с потолка.

— Все перечисленное это плохо? Я умру?

Эмелис не могла врать. Скорее всего существо и правда умрет, раз уж была поднята тревога по всему кораблю.

— Я обязуюсь рассказать твоей… матери… обо всём том, что произошло с тобой на этом корабле, и как ты героически уничтожил своего врага. Но у меня нет специального костюма для безопасного нахождения в пирамиде…

— Я умру. Я вижу твои мысли. Но я вижу и то, что твои слова сказаны искренне, поэтому я тебе помогу ради тебя и ради неё. А костюм… Устрою! Я вижу, как он выглядит.

Девушка договорить не успела. Вмиг существо как бы набросилось на неё, и Эмелис очутилась уже в другом месте. Она обнаружила себя в гидрокостюме, который ранее надевала для погружения в Эсхатон. Кроме того, всё вокруг было абсолютно темным.

Да. Это действительно был Эсхатон. Обесточенный и брошенный на разрушение и забвение. На большую часть затопленный алой, такой же безжизненной водой.

Эмелис знала, что найдет ответ на свои вопросы под этой пирамидой. Само Вечное сердце тоже стремилось встретиться с Матерью.

Глава 17: Альма-матер

Забвение и упадок, смерть и разрушение. Почти полностью затопленный Эсхатон, темный, в котором нет ни единой души. Даже былые, скитающиеся по нему монстры уже мертвы, и по его пустым коридорам теперь будет гулять лишь Эмелис, но и та всё равно скоро его покинет. Тогда до самого последнего конца он останется гнить и медленно разлагаться под толщей воды, пока полностью не исчезнет.

Девушка осмотрелась, и увидела, что находится прямо в самом сердце Эсхатона — в комнате, где ранее сдерживалось Вечное сердце, откуда из него выкачивали, как казалось на тот момент, бесконечную энергию. Теперь же стало понятно, что эта самая энергия вполне себе конечна, и запас её можно легко израсходовать, даже не используя само Вечное сердце.

Стало плохо. Закружилась голова. Это помещение давило на Вечное сердце, а Вечное сердце в свою очередь давило на внутренности Эмелис, поэтому она быстро выбралась отсюда в помещение с большими вратами. Здесь девушки пытались открыть врата. Здесь Сол взял найденную Дейнис книгу. Здесь тот же Сол поссорился с Зейдом.

Помня, что в Эсхатоне время движется иначе, Эмелис поторопилась найти вход на самый нижний этаж. Но её внимание отвлек проход, куда удалились Зейд и Дейнис незадолго до отключения Эсхатона. Надежда на их выживание уже давно пропала, но по крайней мере она бы хотела найти их и посмотреть на их лица в последний раз в этой жизни. Она даже не смогла попрощаться, она и не знала, что как только врата в темницу Эсхатона будут открыты, то судьба всего отряда решится без её непосредственного участия. Она всё ещё держала зло на Сола, хотя и понимала, что он, в целом, был прав.

Эмелис проверила работоспособность внешнего интерфейса гидрокостюма. Он работал, и это было хорошо. К тому же, по всей видимости, это был именно её гидрокостюм, который откуда-то достало то существо на борту «Голиафа II». А значит на нем была установлена и программа по открытию дверей Эсхатона.

Она прошла туда, где в последний раз видела своих друзей. Эта комната не была слишком сильно затоплена, однако именно из дыры в её потолке с верхних этажей на этот этаж прорывалась вода. При этом эта комната никуда не вела, и была тупиковой, то есть возможные тела Зейда и Дейнис, в теории, должны были оставаться здесь, если они не были вымыты течением в другие комнаты. Ответ не заставил себя долго ждать, и в углу комнаты под водой она опознала белый гидрокостюм с пробоинами по всему материалу, через которые алая вода буквально разъела тело, которое находилось внутри костюма. Девушка не могла испытать ничего, кроме самой откровенной скорби. Однако она осознала то, что второго гидрокостюма здесь не было. Значило ли это, что кто-то из её друзей всё-таки смог спастись?

Она проверила идентификационный номер найденного гидрокостюма. Этот костюм принадлежал Зейду, пока поток воды не сшиб его с ног, разодрав его, и пропустив внутрь алую воду. Девушка вспомнила то, как во время путешествия в Эсхатоне она спасла Зейда от такой же участи некоторым временем до того, как она поглотила Вечное сердце. И теперь он умер именно той смертью, которая ему и была предначертана, если бы его не спасла Эмелис. Жестокий рок неизменяемой судьбы. Девушка содрала идентификационный номер Зейда для того, чтобы почтить его память по возвращению в космос.

Но если здесь был Зейд, то куда же делась Дейнис? Ответ не заставил себя долго ждать, когда Эмелис посмотрела статус каждого гидрокостюма поблизости. Тау, Трефор и Зейд, очевидно, были мертвы. А вот Дейнис всё ещё была жива, и Эмелис даже могла посмотреть на её показатели. Всё было в норме.

Эмелис отправила Дейнис сообщения о просьбе отправки её локации для того, чтобы она добралась к ней. Несмотря на то, что Эмелис несколько раз спросила о её самочувствии душевном и физическом, в ответ она получила лишь молчание, и единственное сообщение о том, где нужно её искать. Что-то было не так, но Эмелис думала об этом в последнюю очередь. Она надеялась на то, что сможет помочь её подруге, и объяснить всё то, что вообще произошло. По быстрым расчетам за две недели в реальном мире внутри Эсхатона прошло всего лишь три земных часа. Значит Дейнис всё ещё отходила от того, что произошло.

Дейнис оказалась на одном из нижних этажей Эсхатона. Прямо там, где ранее находился его искин.

Всё вокруг было затоплено девушке по пояс, а в некоторых комнатах, в которые она прокладывала путь, даже по грудь. Эмелис так и продолжала двигаться до ближайшего лифта, и всё-таки вышла на него. Вернее, вышла на то, что от него осталась, а осталась от него одна лишь дыра. Черная, агрессивная, невозмутимая дыра. Самая настоящая дыра. Добавить нечего. Для того, чтобы попасть на нижний этаж, сначала нужно было спуститься по этой дыре, именуемой шахтой лифта. Сам лифт, наверное, застрял на одном из более верхних этажей. «Лишь бы он не упал».

В шахту постепенно вливалась вода. Эмелис, конечно, могла бы спрыгнуть вниз, и не боятся быть разбитой, но даже малейшая царапина гидрокостюма привела бы её к гибели. Вечное сердце на этот раз не содействовало.

Девушка проследовала к затопленной лестнице, что вела вниз. Это могло значить либо то, что нижние этажи затоплены полностью, либо то, что затоплена только лестница, и Эмелис могла попытаться запастись отвагой и проплыть в алой воде до самого нижнего этажа. Первый исход мог принести ей множество непредвиденных трудностей, но она решила не гадать, а просто начать спускаться. Эмелис медленно погрузилась под воду, свыкаясь со своим страхом. Одна царапина, и она мертва. Одна царапина разгерметизирует гидрокостюм, и под океанским давлением её просто разорвет на части. Это ужасная участь, и даже смерть от рук исполинского Уробороса для Эмелис представлялась менее тревожной и страшной.

Она плыла и плыла, плыла и плыла, пока совсем не устала перебирать всем телом. Наконец она, кажется, доплыла до самого нижнего уровня, и позволила себе сомкнуть глаза на секунду. Дверь открылась, и держась за какую-то выступающую балку, она боялась того, что бурный поток алой воды с силой вышвырнет её наружу. Но этого не случилось, и произошла вещь значительно хуже. Оказалось, что нижние этажи и правда были полностью затоплены. То есть её опасения оправдались, и теперь ей пришлось бы плыть под водой и слабым светом фонаря пистолета, прокладывая себе путь. Было как минимум страшно. Очень страшно. Эмелис даже физически ощутила съеживание Вечного сердца, будто и ему тоже стало страшно. Хотя подобный физический отклик, возможно, произошел из-за чего-то другого.

Время от времени она сверялась с голографической картой, которая под водой была практически не видна. Но чем ближе она начала приближаться к системной шине Эсхатона, тем меньше становилось воды, пока её не стало настолько мало, что она ей была по колено. Вода в этой области куда-то делась, однако не было сомнений, что недавно тут было затоплено вообще всё.

Центр управления Эсхатоном, системная шина, к которой она уже подобралась, была также закрыта, однако что-то подсказывало, что там было сухо. Эмелис постучалась в двери, но ей не ответили. Затем постучалась ещё раз, но ответа также не последовало. Она написала Дейнис о том, что прибыла к месту назначения, но даже так ответа не было. Тогда Эмелис просто открыла эту дверь через программу, боясь, что обнаружит девушку мертвой.

Дверь открылась, и вода из соседней комнаты начала вливаться внутрь. Здесь действительно было сухо. Как только Эмелис вошла в комнату, двери внезапно закрылись, и поступление воды прекратилось. Здесь находились широкие сливные решетки, куда и устремилась красная вода. Теперь было объяснение тому, почему всё кругом было затоплено, а вокруг системной шины воды было меньше.

А ещё здесь было светло, пусть и в таком большом помещения работала лишь одна лампа дневного света.

Мониторы, свисающие с потолка, постоянно транслировали чье-то жутковатое и черно-белое лицо. Это был искин Эсхатона, каким-то чудом сохранившийся в строю. Эмелис даже не боялась его. Она уже привыкла к подобным вещам.

— Ты захватил гидрокостюм Дейнис. Взломал его, и вывел ложный статус о том, что она жива. Ты отправил мне сигнал от неё, чтобы я до тебя добралась. Так как я до тебя всё-таки добралась, теперь ты заставишь меня выполнить какое-нибудь задание. Например, перезагрузить систему Эсхатона и вернуть его к жизни для того, чтобы ты меня отпустил. Я угадала твой план? Этот ход уже кажется мне слишком заезженным… — скептически сказала Эмелис, отряхиваясь от красной воды.

Лицо искина смутилось. Он был удивлен.

— Эмелис. На самом деле перезагрузить Эсхатон невозможно. Дейнис и так ели как смогла запустить меня повторно, пожертвовав большей частью моей базы данных, не говоря уже о запуске всего Эсхатона. Зачем же мне просить тебя о том, что выполнить невозможно? Я бы попросил сделать это саму Дейнис, если бы в этом был смысл.

— Ты шутишь, верно? Её ведь здесь нет.

Но Дейнис здесь была. Печально сидела у стены, и мастерила что-то на полу. Когда Эмелис её наконец заметила, то не смогла сдержать слез радости. Она подбежала к ней, и также присев на пол, обняла её всей душой. Но никаких ответных эмоций не последовало.

— Пожалуйста, не мешай мне. Занимайся тем, зачем сюда пришла. Мне от тебя ничего не нужно, — сказала Дейнис, отвернувшись от неё, и продолжая что-то делать.

— Но Дейнис… что с тобой случилось? Мне нужно так много тебе рассказать! Я помогу тебе выбраться отсюда, клянусь, я больше никогда тебя не брошу!

— Не нужно ни о чем рассказывать. Наратион итак рассказал мне обо всем, что творилось в стенах Эсхатона после того, как ты поглотила Вечное сердце. Я спаслась чудом, Эмелис. Чудом искин смог мне помочь. Но он не смог помочь Зейду, и его смерть теперь лежит на твоих руках. А теперь отойди от меня, я делаю специальные силиконовые заглушки, которые могут защитить Наратиона от воды. А ты вся мокрая, и можешь все испортить.

— Дейнис…

— Она не хочет с вами разговаривать, Эмелис. Теперь с ней всё хорошо, и она хочет остаться здесь. Вы тоже можете остаться здесь, если пришли сюда не за ней.

— Дейнис, ты и представить не можешь, что творится снаружи Эсхатона и Земли! Вселенная вот-вот умрет, а ты даже не хочешь меня слушать!.. Почему ты вообще желаешь остаться здесь?

Девушка игнорировала Эмелис.

— Наратион… это ведь твоё имя? Неужели ты согласен с тем, что она должна остаться здесь? Она ведь не выживет! Она ведь не робот и не искин!

— Это её личное право и выбор. Она сможет выжить, мы договорились во всем друг другу помогать. Понемногу мы собираемся восстановить Эсхатон, подключив меня к базе данных настоящих нижних этажей.

— Настоящие нижние этажи?

— Наратион находится в середине Эсхатона. Доступ к нижним этажам закрыт для того, чтобы алая вода туда не пробралась, ведь там находится основная база данных всего Эсхатона, а не её укороченная версия, что предоставлена здесь. Эсхатон — не пирамида, а октаэдр, то есть ромб в трехмерном виде, — вмешалась Дейнис. — И да, я собираюсь оставаться здесь жить. Всё не так плохо, как кажется. Красные водоросли по биохимическому анализу вполне съедобны, а из ста литров алой воды можно делать по литру пресной воды, как только я доберусь до фильтров Эсхатона. Правда те находятся именно на нижних, закрытых этажах…

— Дейнис, может ты всё-таки выслушаешь меня?

— Нет. Мне предстоит ещё много работы. Я бы хотела оставить тебя в прошлом. Моя новая жизнь начинается здесь.

— Против кого ты бунтуешь? Неужели ты действительно думаешь, что тебе здесь будет лучше, нежели чем в обществе людей? Я тебя совсем не понимаю…

— Эмелис, ты не понимала меня никогда. У нас всегда были разногласия, а ты даже не замечала, насколько огромна, между нами, пропасть. У меня иные ценности. У тебя иные. На этом прошу закончить наш диалог. Общайся с Наратионом, если тебе так хочется с кем-нибудь поспорить. А затем уходи и больше здесь никогда не появляйся.

Эмелис сдалась. Видимо, у Дейнис действительно всё было под контролем. Никакие слова не могли образумить её. Быть может, здесь ей будет лучше, нежели чем на поверхности. Свой выбор она уже сделала. Компания Наратиона ей заменяет компанию любого человека, а Наратиону, в свою очередь, тоже нужен какой-нибудь человек для беседы. За эти пару часов внутри Эсхатона они уже успели сладить друг с другом.

— Мне нужно на нижние этажи. По некоторым данным, там живет существо, знакомство человечества с которым помогло бы Вселенной выжить. Наратион, ты случайно не знаешь, так ли это?

Лицо Наратиона стало каменным. Он что-то анализировал.

— Извините, Эмелис, но даже если бы я вам разрешил с ней встретится, я всё равно не могу открыть барьер между верхней и нижней частью города. Механизм, что отвечал за это, теперь навеки сломан.

— Значит туда нельзя пробраться? Что если попытаться пробить барьер?

— Исключается.

— Но что тогда делать?

— Эмелис, вы пришли не в то время, чтобы задавать подобные вопросы. У нас с Дейнис есть вещи поважнее, — сказал Наратион. Дейнис молча кивнула, увлеченная своим делом. Но затем она обернулась, дабы что-то сказать девушке.

— Ты можешь проверить заброшенную церквушку недалеко отсюда. Она не отмечена на карте, и была замурована. Может ты найдешь там что-нибудь интересное, но кроме пустой книги я там ничего не нашла. Может она как-то связана с тобой, раз Сол её отобрал… — сказала Дейнис, и отвернулась.

Эмелис развернулась, открыла дверь через программу, и ушла. Она не могла поверить, что Дейнис отнеслась к ней так холодно и жестоко. Впрочем, чего она могла ожидать? Она лишь надеялась на то, что в будущем она образумится. По крайней мере она была жива, и это было главное. Теперь девушке необходимо найти ту церквушку, о которой и шла речь. К счастью, Дейнис прислала её местоположение, и сразу вышла из сети.

Девушка проследовала к указанному месту. Действительно было странным то, что на карте этой церкви не было, а вместо стены там было просто пустое место. К этому пустому она наконец и пришла, и действительно увидела здесь протараненный проход и церковь за ним. Эмелис вошла внутрь.

Церковь была мрачна, и затоплена не меньше всего остального Эсхатона. Здесь царила атмосфера отчужденности и неизвестности, давящей на разум.

На фресках многочисленных колонн упоминались совсем другие имена, принадлежащие совсем другим мифическим богам, как показалось Эмелис. Здесь не было ни одного упоминания Альфарага, зато упоминались другие боги. Кроме того, в конце этой странной церкви прямоугольной формы она обнаружила алтарь с престолом, на котором лежала книга. Книга найденная Дейнис. Книга, отобранная Солом. Без названия на обложке, без упоминания автора. «Сангвине Деум», кажется.

Книга лежала плотно на престоле, будто была приклеена к нему. По всей видимости Сол знал об этом секретном молитвенном зале, и вернул книгу туда, где и было её место. Зачем он это сделал Эмелис даже не знала и могла только предположить. Когда она взяла книгу в руки, она поняла, что алая вода на неё не оказывает совершенно никакого воздействия. Был бы тут Сол, узнав бы он о том, что Эмелис нарушила покой книги, и взяла её с престола, то он непременно обозвал бы её переменной.

Внезапно на обложке засиял яркий свет, выведя на ней имперские буквы. «Сангвине Деум» — прочитала Эмелис, и убедилась в знаниях Сола. Почему книга отреагировала на прикосновения Эмелис, но никак не реагировала на прикосновения к ней рук Сола и Дейнис? Ещё один вопрос без ответа. К тому же внутри пустой книги проявился и небольшой текст:

Девушкаположила книгу на место. Она не и не могла понять, что пугало её больше: что книга оказалась на самом деле не пуста, или то, что выступившее стихотворение было написано на имперском языке, и переводить его не требовалось.

За алтарем открылся проход, в который начала заливаться вода. Эмелис опасливо подошла к нему. За проходом виднелся тусклый свет. Эмелис решила пройти внутрь, и вдруг поняла, что это было что-то вроде большой вентиляционной шахты, так что она просто свалилась в воду.

Приходя в себя, она быстро провела диагностику гидрокостюма. С ним всё было нормально, и с самой девушкой ничего не случилось, но подняться наверх она уже не могла. Значит был лишь один путь — вниз. Девушка нырнула под воду, и сразу увидела люк, через который аккуратно пролезла. Она оказалась на одном из нижних этажей Эсхатона, как ей подсказывало Вечное сердце. Люк за ней закрылся намертво.

Эта комната была чем-то вроде дезинфекционной комнаты, однако Эмелис не обстреливали горячим водяным паром. Комната лишь нагревалась до такой степени, что остатки красной воды на гидрокостюме начали высыхать.

Всё и везде функционировало, и было такое ощущение, что в этой скрытой части Эсхатона каким-то образом сохранилась вся энергия. Затем она разглядела небольшие скопления биомассы, связанные между собой одной сетью. Это внушало надежду.

Автоматические двери открылись, и Эмелис прошла через них в колоссальную по размерам комнату, занимающую целый этаж. Вся она была усеяна биомассой и огромным серверным оборудованием в несколько десятков рядов, в который эта сама биомасса и пролезала, будто что-то ища внутри. На секунду Эмелис ощутила головокружение и тошноту, но всё сразу прошло.

А потом на неё уставился глаз, выросший из отростка биомассы, который почти сразу затянулся обратно вовнутрь. Мать живого фитоценоза всей галактики была жива, и обосновалась в этом странном месте, которое было основной базой данных Эсхатона. Эмелис заметила вдали шевеление, и направилось к нему. Ряды серверного оборудования начали становится всё многочисленнее и многочисленнее, а сама комната, как потом оказалось, и вовсе имела форму правильного треугольника, и это самое шевеление происходило в одном из его углов.

Наконец Эмелис смогла разглядеть Мать. Существо было втрое больше того, которое она встретила на безымянной планете после битвы с Уроборосом, и оно почти не помещалось в этот угол. Чем ближе к Матери — тем более твердой и многочисленной становилась биомасса.

Эмелис стояла очарованная. Несмотря на то, что она не знала, что будет в дальнейшем, она ощущала небывалое спокойствие, словно прямо сейчас летит в небесах, и ничто её не тревожит.

— Человек! Я любезно тебя приветствую, здравствуй! Искреннее почтение сосуду Вечного сердца, спасителю своего и моего вида! Ещё раз привет! — зазвучало в голове у Эмелис. У Матери был женский голос, что было неожиданно.

— Мать…

— Нет, зови меня Альма-матер. С латинского языка это словосочетание означает «кормящая мать». Ведь дети мои всё ещё несмышлены.

— Альма-матер…

— Да. Альма-матер. Хорошо, что ты всё-таки пришла ко мне. Ты ведь не против, что я просмотрела всю твою память, и прожила всю твою жизнь?

Эти слова вернули Эмелис на землю. Теперь ей стало беспокойно.

— …Что вы сделали?

— Ах, извини. Возможно, это прозвучало слишком резко или агрессивно. У тебя, должно быть, по прибытию сюда, закружилась голова. Вот в этот момент я и проникла в твой разум, вытащила из него всё, что могла осознать сама, скопировала всю твою сущность и прожила твою жизнь как свою собственную.

Эмелис неловко промолчала.

— Ну хорошо. В следующий раз я так делать не буду, прости. Я посчитала что это сблизит нас двоих, и я смогу адаптироваться к предстоящему диалогу более просто. Всё-таки я находилась в основном архиве уже миллионы лет, и никогда не говорила с живыми людьми. Тебе, наверное, хочется есть? Ты можешь откусить кусочек от меня.

— Я не настолько голодна…

— Ах, да, ты не голодна. Вечное сердце утоляет твой голод за счет собственной энергии, но хоть если и можно обмануть твою душу, разве можно обмануть твоё тело? Оно то знает, что питается не тем видом энергии, которым питаться бы следовало.

Эмелис было крайне неловко. Ей стоило продумать ход диалога заранее, но Альма-матер отнеслась к этому с юмором, и дала понять Эмелис, что она находится в безопасности. Так и было.

— Я, видишь ли, намного более развита интеллектуально, нежели мои дети. Это и понятно, ведь я могу дать им лишь крупицу той информации, что знаю сама. Мои ресурсы ограничены, и на Земле уже давным-давно нет воды, которая могла бы утолить мою жажду и дать мне возможность разрастись больше.

— Вы назвали это место основным архивом. То есть, фактически, вы так умны из-за того, что просто собираете всю информацию с этих серверов, и напрямую направляете её в себя?

— Да. Я знаю, что ты не глупа. Но в последние пару сотен тысяч лет я не могу достать самые дальние сервера, так что моё умственное развитие остановилось до лучших времен. Мне бы очень сильно помогло Вечное сердце, да вот только я прекрасно знаю о том, что оно гораздо нужнее всей Вселенной, чем мне самой. К тому же я не могу быть полноценным сосудом, как ты.

— Спасибо за откровение… Однажды ваш ребенок…

— Не продолжай, я уже пережила этот момент твоей жизни. Повторю, что дети мои несмышлены, и даже не знают о том, что космос состоит не только из двух планет. К сожалению, развиваться как я они не могут, поэтому они проводят свою жизнь, на мой взгляд, в страшной скуке, культивируя планеты и делая бессмысленную работу.

— Альма-матер… Но зачем тогда вы отправляете семена со своими детьми во все уголки галактики?

— Ах, это была моя ошибка, которую я сделала много-много лет тому назад. Используя свою силу, я одновременно оторвала большое количество маленьких кусочков из своей системы, и разослала их по каждой планете для того, чтобы на них выросла новая я. Но, как оказалось, эти кусочки, семена, полностью уникальны, и на самом деле не содержат в себе моей личности, но в них есть другие, автономные личности. Поэтому я и называю их своими детьми. Припомни моего сына, захваченного на «Голиафе II». Он был отделен от своего брата, и возымел свою собственную личность. Фактически, мой сын, отправленный на Альтру, стал отцом, когда от него отделили этот кусочек, а я стала бабушкой, а не только Альма-матер.

— Это очень сложно воспринять. На самом деле я даже не могу поверить тому, что сейчас происходит… Всё кажется нереальным. Я говорю о вашем… существовании, так скажем. Что вы такое?

Тем же временем Вечное сердце почти ликовало. Даже, казалось, что оно испытывает какие-то добрые чувства к этому существу.

— Это и вправду сложно воспринять, но может быть, ты захочешь пережить пару воспоминаний из моей жизни, как я пережила твои? Фрагменты моей жизни дадут тебе более широкое представление того, что же всё-таки произошло на этом корабле. А после этого я готова ответить тебе на вопрос, за ответом которого ты ко мне и пришла, но так его и не озвучила.

Девушка улыбнулась, озвучив немое согласие. Раз Вечное сердце доверяло Альма-матер, значит и Эмелис могла ей доверять.

Всё произошло быстро. В реальном мире все события заняли лишь одну секунду, тогда как для Эмелис должна была пройти вся жизнь Альма-матер, пусть она и не покажет всех своих воспоминаний. Её сознание отключилось, и мир превратился в черную пелену.

***

Она начала жизнь Альма-матер её глазами. Ощущать себя в её теле было, мягко говоря, странно. Эмелис, точнее Альма-матер находилась, кажется, в месте, где ранее было заточено Вечное сердце, но сейчас вместо него была она сама. Первым делом, когда черная пелена исчезла, перед собой она увидела божественное воплощение, которое она не забудет никогда. При этом с этим божественным созданием она ощутила неподдельное родство, будто она видела перед собой старого родственника, связь с которым оборвалась кучу лет назад. Неужели другие миры действительно существуют, и неужели в них есть существа столь могущественные, что вполне могут именоваться богами?

Это был Альфараг. Стройный, красивый, выглядящий не глупо, но и не совсем мудро. Он искренне улыбался, смотря на какой-то механизм, в котором очнулась Альма-матер. Одежда его во многом была похожа на раскинувшееся космическое полотно, и своим величием он вселял скорее надежду и счастье, нежели страх и повиновение. Но на человека он похож не был. Это было космическое божество, что в какой-то дальней Вселенных создало целый космос.

— Ты моё лучшее творение… Величайший живой организм, перед которым нет никаких преград. Арете мне бы позавидовал сполна, хотя ты едва ли превосходишь её идеальнейших созданий, — усмехнулся он.

— Альфараг? — робко спросила Альма-матер, но затем обнаружила, что у неё нет рта. Тогда она впервые поняла, как пользоваться своей врожденной способностью передавать свои мысли другим живым существам.

Но Альфараг уже не ответил, отвлекся на что-то и позабыл о своём величайшем творении. Альма-матер ощутила грусть, но вмиг её окружили его подданные. Это и были Первородные, как их называют во Вселенной Эмелис. В их же измерении они именовались лацертидами. Это были существа гуманоидной внешности, но от внешности человека у них была лишь фигура тела. В сущности, они были созданы из обломков метеоритов и звездной пыли, и были в каком-то смысле маленькими звездами в человеческом виде. Их бог и первосоздатель для них был самым большим объектом для почитания.

— Приветствуем новую форму жизни в нашем милом, странствующем по космическим просторам корабле «Астро Мегасити». Мы ведем свой курс из нашего места рождения до нового дома, ведь прошлый, к большому несчастью, был разрушен неподвластным нам и нашему богу силам. Ко всему прочему, быть может, вы готовы на сотрудничество? Ведь для сотрудничества вы и созданы.

Альма-матер ответить не успела. Вернулся Альфараг, а за ним хвостиком шли трое лацертидов, неся на своих руках подушки с чем-то вроде осколков на них.

— Вновь приветствую, — начал Альфараг, — Обряд завершения цикла из разрушений и перерождений уже почти начался.

Альфараг обернулся к своим поданным.

— Будьте добры, покажите ей грани, — сказал он уже им, и отошел в сторону.

Лацертиды встали полукругом около механизма, в котором находилась Альма-матер, презентуя ей какие-то осколки, которые Альфараг и назвал гранями. Хотя это скорее были небольшие пирамидки, объемом в три кубических сантиметра каждая. Все три из них выглядели одинаково, но лацертиды назвали их по-разному.

— Это грань души, любезно предоставленная Осмысляющей. Она согласилась с нашей идеей по восстановлению Вечного сердца.

— Это грань тела, отвоеванная у Фукуши. Не мало пало лацертидов, пока мы не отобрали эту грань.

— Это грань сути, выторгованная у Эскулапа. Наш народ и наш бог заплатили за него не малую цену для его земель.

Грани поблескивали на свету, и Альма-матер видела то, как они прямо-таки источали божественность из себя.

— Сейчас мы дадим тебе возможность поглотить их, а дальше мы можем рассчитывать только на удачу… наш мир стремительно погибает, и никто не может понять, как остановить этот процесс.

«Их мир тоже погибает… Сол, кажется, говорил об этом» — подумала Эмелис.

— Что я должна сделать? — спросила юная Альма-матер.

— Поглотить эти грани и попытаться оживить Вечное сердце, сосудом которого ты должна стать…

«Сосуд для Вечного сердца… Грани — его части? Подумать только, так вот для чего кем была создана Альма-матер. Для создания… или скорее восстановления Вечного сердца».

— Это и есть упомянутое вами сотрудничество? В чем же моя выгода?

— Мы вложили в тебя бесконечную и неутолимую тягу к знаниям. Понемногу мы будем рассказывать тебе всё из нашей и соседних культур, а ты в свою очередь продолжишь быть сосудом для Вечного сердца. Права выбора у тебя нет, но я посчитал слишком ужасным факт того, что мы должны эксплуатировать живое создание, поэтому и тебе от этой сделки есть выгода, — насмешливо ответил Альфараг.

В Альма-матер поступил импульс, который рассказал ей о том, что происходит с миром вокруг. Тогда она без вопросов дала своё согласие.

— Нескончаемая череда смертей и перерождений должна быть уничтожена. Да здравствует космос! — воскликнул Альфараг, подняв руки к потолку.

— Ура! — воскликнули уже его поданные, поднявшие уже свои руки к потолку. — Нескончаемая череда должна быть разрушена! Да здравствует Альфараг!

Трое лацертидов, держащих подушки с гранями, передали их другим лацертидам, которые, в свою очередь, осторожно и одновременно начали вводить грани внутрь механизма, в котором сидела Альма-матер. Альфараг наблюдал за этим событием с неподдельным интересом. Что может пойти не так? Оказалось, что вообще всё.

Едва появившаяся на свет Альма-матер, ставшая продуктом термоядерного коллапса сразу нескольких десятков тысяч звезд одновременно, и не успевшая найти своё место в мире, сразу стала сосудом для столь важного артефакта, как Вечное сердце. На все измерения, на все многочисленные пространства есть лишь одно единственное Вечное сердце, которое на тот момент находилось в разобранном состоянии. Дабы собрать его в единое целое, и при этом удержать его в физической форме, не дав ему просто исчезнуть и забрать за собой десятки миров, нужен был специальный сосуд. Но Альфараг допустил грубую ошибку, дав эту задачу, казалось бы, его высшему творению.

Альма-матер начала видеть мир сквозь любую материю. Она видела всё, что происходит за миллиардами километров отсюда, она видела всё, что происходит в мозгу у каждого живого существа в этом же радиусе, она видела всё, чего никакой живой организм не видел буквально ни разу. Она увидела то, чего даже не видела Эмелис, как только поглотила Вечное сердце.

Бесконечная энергия, сила и мощность. Бесконечный источник чистейшего света. Бесконечный генератор для поддержания вечной жизни всех существующих измерений. Бесконечная рекурсия пронизывающих всё живое и неживое лучей. Альма-матер почувствовала эту ещё не угасшую силу Вечного сердца, и сделалась на короткий миг сильнее самого Альфарага, сильнее любого иного божественного создания в той Вселенной. Но Вечному сердцу нужен был не синтетический, а полностью живой сосуд. Со своей душой, собственным телом и сутью его жизни.

Вечное сердце соединились из трех граней, однако по прошествии короткого мига, оно моментально отвергнуло Альма-матер, и вырвалось из неё, словно пуля, насквозь прошедшая через тело. Оно устремилось в своем лучезарном виде вверх, но остановилось в верхней части механизма.

Альфараг скомандовал срочно эвакуироваться всему гражданскому населению Астро Мегасити, а бойцам и ученым остаться здесь. Он выстроил барьер из звездной пыли вокруг механизма, и вмиг защитил своих подопечных, хоть и знал, что это поможет лишь на время. Лучи Вечного сердца начали становится похожими на молнии, что били по барьеру, и пытались его пробить. Тогда Альфараг на самом деле понял, насколько огромную ошибку допустил. И не отмыться ему от его деяния больше никогда, и будет его имя порочно до конца всех времен. Забудут его на собственной же родине, и сделают из него жестокого тирана, которым он никогда и не был.

Вечное сердце искрило и било молниями. Альма-матер не понимала, что происходит, и попыталась окружить Вечное сердце через свои отростки. Они обволокли всю стеклянную часть механизма, в которой они вместе и находились. Она попыталась поглотить Вечное сердце уже насильно. Ощутив нечто одновременное и осязаемое, и не осязаемое, Альма-матер потянула это в себя, хоть и испытывала великую боль, от того, что в неё бьются самые настоящие молнии. На этот раз поглотить Вечное сердце удалось, и всё, кажется, улеглось. Но только на пару минут.

— Энергия внутри сосуда растет экспоненциально! Скорость роста прямо пропорциональна величине внутренний энергии сосуда, и чем больше самой энергии, тем она быстрее и набирается! — закричал один из учёных.

— Немедленно отключить сосуд от системы жизнеобеспечения! Обесточить весь Астро Мегасити! Не дать Вечному сердцу исчезнуть, сдержать его любой ценой!

«Астро Мегасити… Настоящее название Эсхатона…» — пронеслось в мыслях у Эмелис.

Везде погас свет, и только слабое свечение от тела Альфарага освещало комнату. На миг показалось, что всё обошлось, но не тут-то было. Альма-матер осталась жива несмотря на то, что Альфараг задумал убить её, и тем самым заточить Вечное сердце внутри до тех пор, пока он не найдет решение, что же делать с этой растущей энергией. Вечное сердце спасло жизнь Альма-матер, но отняло её у каждого из присутствующих в комнате, когда бдительность Альфарага ослабла. Вечное сердце вновь вырвалось из Альма-матер, и прожгло всю её систему, оставив лишь небольшой её сгусток на дне механизма. Затем оно всё-таки пробило защитный барьер, и высвободило накопившуюся энергию одним большим импульсом. Все лацертиды в помещении буквально испепелились, а Альфараг получил множественные раны, из которых вмиг полилась розовая кровь.

Вечное сердце начало набирать энергию вновь, но уже для того, чтобы уничтожить весь космический корабль и пару прилежащих к кораблю звездных систем. Тогда Альфараг пошел на отчаянный шаг, достойный божества, которое всё это и устроило по собственной же ошибке.

Он снова произвел защитный барьер, но уже возле себя самого, и направил свою руку к Вечному сердцу. По нему пробежала дрожь. Впервые в жизни он чего-то боялся, а страх божествам едва ли присущ. Вечное сердце устремилось к нему, пройдя сквозь механизм, и Альфараг схватил его, и насильно устремил в себя. Оно было поглощено, и явно не было готово к подобному исходу.

Божество стало ещё божественнее, но большей власти он не желал. Вместо этого он собрал всю свою собственную энергию и силу против Вечного сердца, что затаилось внутри него. Он не думал его разрушать, но думал ослабить, или, по крайней мере, дать шанс на спасение его родного мира. В космосе, за пределами обесточенного восьмигранного корабля, внезапно открылся разрыв невиданной силы с огромным гравитационным воздействием. Обесточенный Астро Мегасити устремился к нему под действием сразу двух сил: сил Альфарага и сил гравитационных. Альфараг разрушил ткань мироздания, нарушил все возможные запреты и совершил невозможное, совершил непосильное дело даже для таких божеств, как и он сам. Но тело его физически разрушалось, распадалось на сотни маленьких частичек. Вся энергия уходила на поддержание существования Течи, которую он раскрывал, и в которую собирался отправить все Астро Мегасити в надежде на лучший исход. Теперь он знал, что находится за пределами родного мира, теперь он знал, насколько многогранно может быть пространство и время.

Он погибал, и погибал доблестно, без сожалений, и Вечное сердце страдало вместе с ним, ведь он стал сосудом для него. Божественный сосуд для божественного артефакта. Кровь и плоть его разрывались, даже божественное тело никак не могло вынести такой силы. Течь раскрылась полностью, и Астро Мегасити также полностью прошло через неё. Течь остаточно расширялась, и гравитационное воздействие, что тянуло ромбический корабль внутрь разрыва, теперь наоборот отталкивало его от пробоины в пространстве.

Альфараг пал на пол. Такую силу на пике её возможностей не способен выдержать ни один сосуд. Он умер на чужбине, а в его родном мире вместе с его смертью погасли сотни, если не десятки сотен звезд. Он бросил последний взгляд на своих поданных, что прибежали к нему, как только погасло всё Астро Мегасити. Они стояли, застывшие в ужасе, а он лишь улыбнулся им краешком губ, взглядом говоря «теперь всё будет хорошо». Тело Альфарага растворилось в космическую пыль, и тут то и понадобился барьер, что он создал во второй раз. Вечное сердце, вновь потеряв сосуд, было изрядно истощено, и снова попыталась убить всех присутствующих в этой комнате, но на этот раз барьер сломать не получилось. Этим то и воспользовалась Альма-матер. Она вылезла из механизма, и быстро расширившись, оградила собой Вечное сердце вместе с барьером. Сам барьер почти в ту же секунду спал, и Альма-матер со всех сторон облепило артефакт, поглотив его. Теперь Вечное сердце не сопротивлялось. Оно приняло поражение. Смерть Альфарага должна была убить и Вечное сердце спустя всего лишь пару секунд, но Альма-матер спасла всю ситуацию, вовремя став заменой погибшему сосуду.

Ещё долго лацертиды вновь включали Астро Мегасити. Ещё долго приходили в себя после случившегося. Ещё долго оплакивали смерть Альфарага и своих сослуживцев. Ещё долго и тщетно пытались проникнуть внутрь Течи. Ещё долго пытались сохранить прежний темп жизни, но без Альфарага у них ничего не получалось сделать.

Они стали путешествовать по галактике, в которую попали, и обнаружили, что здешний космос почти никак не отличается от космоса родного мира. Но это не был родной мир, а совершенно другой, совершенно чужой мир. Для лацертидов космос был таким же объектом любви, как и у Альфарага, но к месту, куда они попали, они не испытывали никаких чувств. Постепенно старые думы начали забываться, а Альфараг из посмертного героя стал ужаснейшим врагом собственных же творений. К этому времени Альма-матер вновь вернули в механизм, и запечатали его кровью своего создателя так, что ни Вечное сердце, ни Альма-матер не могли из него выбраться. Саму темницу для Вечного сердца они совсем переделали, и теперь она стала основным источником энергии для всего Астро Мегасити, но в этом хорошего было мало. Хоть теперь они и могли использовать какую-то долю божественной энергии сами, но в своих опытах и исследованиях стали слишком фанатичны, и начали бесконечно клепать неудавшиеся сосуды, что предшествовали Альма-матер, и были, мягко говоря, не идеальны. Одним из таких сосудов и был Уроборос, который в дальнейшем был выкинут в космос, где он впал в долгую спячку.

Находясь в этом механизме Альма-матер страдала, умоляла её выпустить наружу, клялась, что Вечное сердце больше никогда не повторит ничего подобного, но синтетического сосуда никто и никогда не слушал. К ней разве что пару раз обращались с вопросами о том, как решить ту или иную проблему. Она стала чем-то вроде вынужденного советчика вымирающей расы лацертидов. Репродуктивные особенности этой расы заключались в том, что сами по себе они размножаться не могли, ведь не имели никаких половых органов, да и самого разделения по полам у них не было. Каждый из них создавался вручную из погибающих звезд и проплывающих мимо осколков метеоритов лично самим Альфарагом. Но теперь его не стало, и раса была обречена на медленное вырождение.

Они слонялись по галактике без дела, исследовали планеты, звезды, другие космические объекты, но ничто не приносило им удовольствия. Теперь само их существование было бессмысленным, и некоторые из них даже предпочли бы погибнуть от рук апокалипсиса, царившего в их собственном мире, нежели погибнуть от скуки и бездействия. Многие лацертиды выходили на поверхности планет, и больше никогда не возвращались на Астро Мегасити. Они основывали свои подземные, идеальные города, где не было ничего кроме темноты и вырезанных в камне домиков. Там они проводили в скорби всё свое время, осмысляя этот бренный мир, и постепенно погибая по естественным причинам. Именно подобный город и видела Эмелис, когда попала на безымянную планету, захваченную биомассой. Даже смысл найденного там стихотворения теперь был более грустен, и вызывал ещё более глубокие эмоции. Они действительно думали, что Альфараг их предал.

Много лет прошло с тех пор, пока лацертиды не перестали навещать Альма-матер. Она бы подумала, что все они уже вымерли, но Вечное сердце утверждало, что осталась жива по крайней мере ещё сотня лацертидов по всему кораблю, просто они утратили смысл её посещать. В дальнейшем помещение с двумя узниками было запечатано за двумя воротами, и навсегда и всеми забыто. Так прошло ещё какое-то время, пока Астро Мегасити не остановилось около планеты, которую люди в дальнейшем назовут Землей. На тот момент там только-только зарождалась первая простейшая жизнь, но она инопланетную цивилизацию не интересовала.

В тот же самый день, в день остановки корабля на орбите Земли, Вечное сердце вдруг отключилось. Альма-матер перестала его чувствовать, и ощущение возвышенности над всем миром рухнуло в бездонную пропасть. Так рухнул на Землю и обесточенный Астро Мегасити. Резервных источников питания никто из лацертидов не предусматривал специально, надеясь, что тем самым, однажды их напрасная жизнь всё-таки закончится. И они были правы.

Корабль приземлился глубоко под воду, и нижней своей частью пробил земную твердь настолько, что на дне корабль выглядел так, будто он был всё это время лишь пирамидой. Немногие выжили после такого столкновения, а те, кто выжил, утратили свой рассудок и постепенно стали теми монстрами, которые встречали на своем пути Зейд, Эмелис и Дейнис. Вечное сердце продолжало спать, и постепенно отделилось от Альма-матер, отвергнув старый сосуд. Как не пыталась Альма-матер вернуть его обратно, у неё этого сделать никак не выходило.

Механизм для получения энергии из Вечного сердца износился из-за длительного периода без своего обслуживания, и Альма-матер через какое-то время смогла из него вырваться. Недолго играла тревога по всему Астро Мегасити, и пробоину в механизме починил пробудившийся искин корабля, переведенный в спящий режим незадолго до падения Астро Мегасити на Землю. Альма-матер не могла взаимодействовать с искином, стражем Астро Мегасити, и осталась развиваться в запечатанной комнате. Хоть она и была синтетическим организмом, но для её развития всё равно нужны были ресурсы. Ранее в механизм поступал оксид водорода, поддерживающий внутри неё жизнь, но постепенно и он закончился из запасов Астро Мегасити. Тогда Вечное сердце, как бы это странно не было, сжалилось над бедным существом, что когда-то было для него другом. В первый и последний раз в своем сне Вечное сердце помогло Альма-матер, и открыло запечатанные ворота, дав возможность Матери выбраться наружу.

В дальнейшем ворота вновь были запечатаны уже упомянутым искином. Альма-матер тяжело перебиралась по Астро Мегасити всем телом, и едва ли находила чистую воду для того, чтобы поддерживать в себе жизнь и развиваться дальше. Но кроме постоянной жажды её преследовал и голод до знаний, ведь после отделения Вечного сердца она, кажется, утратила все былые знания об окружающем мире. Долгие странствия по потерпевшему крушение кораблю привели её в физический отдел базы данных искина Астро Мегасити, то есть именно в то место, где она пребывает и до сих пор. К её же счастью, манипулируя с информацией в одном из серверов, ей всё-таки удалось связаться с искином.

— Неопознанный объект, представьтесь, — раздалось из-под потолка.

— Я создание Альфарага. Я не знаю своего имени, но лацертиды звали меня сосудом для Вечного сердца.

Искин думал, что ответить, буквально половину секунды.

— Приветствую. Да, в базе данных вы действительно есть. Неужели вы вырвались из ядра Астро Мегасити?

Матерь догадалась, что под «ядром Астро Мегасити» подразумевалось Вечное сердце.

— Да. Я смогла.

— Тогда я вынужден вас устранить, — холодно произнес искин.

В комнате начала подниматься температура. Альма-матер впервые ощутила настоящее тепло, а далее и жару.

— Я не причиню вреда вашей базе данных или Астро Мегасити в целом. Я просто хочу овладеть вашими знаниями. Ведь вы и сами созданы лацертидами, а лацертиды созданы Альфарагом, нашим божеством. Повторю, что я тоже являюсь созданием Альфарага, а значит с вашими создателями я состою в кровном родстве.

— Хорошо. Я не имею никакого права причинять вам вред. Извините за проступок, более такого не повторится. В базе данных не было ничего о том, что вы являетесь кровным родственником моих создателей, но теперь я добавил в неё одну статью.

Возможно, искин Астро Мегасити недопонял слов Альма-матер, но это ей и сыграло на руку. Страж открыл Альма-матер доступ к океанской воде, на тот момент ещё чистой, и дал возможность Матери подключится к центральной энергосистеме. Как оказалось потом, Альма-матер могла быть неплохой резервной батарейкой для Астро Мегасити, собирая в себя энергию и концентрируя её внутри своих отростков. Альма-матер с каждым годом росла всё больше и больше, постепенно доставая до всё новых и новых серверов с данными, узнавая много нового и необычного. Почему-то Альма-матер не показала эти знания Эмелис, но это было к лучшему.

В общем, тогда-то Матерь и решила отправлять свои кусочки на все планеты этой галактики. Не без помощи искина Астро Мегасити она смогла отделять от себя определенные части, и используя свою собственную способность диссоциативности, рассылать их по всему космосу. Они должны были работать как вечные и передовые базы данных, но как потом и оказалось, они были полностью автономны и не могли управляться даже самой Матерью. С тех прошло много времени, и все они разрослись по свои планетам. А некоторые семена Альма-матер даже попадали на планеты с уже опустевшими подземными городами лацертидов.

Так шли года, и в это время на поверхности Земли успешно развивалась жизнь. Прошли миллиарды лет, когда всё полностью поменялось, и катаклизмы захватили всю планету. Вода окрасилась в цвет крови, и Альма-матер больше не могла её употреблять, и до сих пор она держится лишь на собственных запасах чистой воды, что сохранила свою живительную силу.

А уже после случился коллапс верхних этажей Астро Мегасити после изъятия Вечного сердца Эмелис. Это время Альма-матер прожила в страхе того, что скоро всю серверную затопит алой водой, и она погибнет вместе со всеми своими воспоминаниями и знаниями. Но потом сюда явилась девушка, ставшая уже постоянным сосудом для Вечного сердца. И теперь Альма-матер может быть спасена.

Сознание Эмелис вернулось к ней. Она действительно прожила всю жизнь Альма-матер, хоть и свою жизнь она показывала лишь отрывками, пусть и достаточно долгими.

— Забавно то, что ты прожила большинство моих воспоминаний всего лишь за секунду. Точно так же я прожила и твою жизнь за такую же секунду. Разве это не прекрасно? Сжать всю бесконечность и непрерывность времени в одной единственной секунде… — произнесла Альма-матер, пока Эмелис приходила в себя.

— Я узнала много интересных вещей… Не сказать, что я очень сильно шокирована, ведь о некоторых деталях мне поведал Сол, о некоторых Шейн, о некоторых другие люди… некоторые додумала сама… Но всё же я во многом поражена.

— Это хорошо, хорошо… — многозначительно произнесла Альма-матер. Она готовилась дать ответ на вопрос Эмелис о том, почему же повсюду гаснут звезды. Девушка прочувствовала этот момент всем своим сердцем, и замерла.

Альма-матер сдержала своё обещание.

— С приходом Вечного сердца в эту Вселенную, она начала аномально сжиматься в размерах. Ты могла думать, что Вечное сердце генерирует энергию из пустоты, однако оно лишь преобразует один вид энергии в совершенно другой. Вечное сердце выступает в роли катализатора, и вместе с объединением трех его частей, оно наконец обрело былую форму и мощь, способную поглотить в себя всю Вселенную.

У Эмелис пробежали мурашки по всему телу. Альма-матер продолжила.

— Однако это поглощение Вселенной внутрь себя — это скорее благочестивый долг Вечного сердца. Первородный артефакт никогда по-настоящему не желал зла никому, разве что только в начале своего существования. Но теперь оно преследует лишь самые благие цели… ведь пойми же сама: и Буря не была последствием болезни Вечного сердца, и все планеты теперь заражены моими детьми не из-за Вечного сердца, да даже сам Уроборос и многочисленные другие твари возникли из рук обезумевших лацертидов, что играли с силами Вечного сердца, когда Альфараг пал. Но теперь на Вселенной осталось настолько много открытых ран и шрамов, что уже ничто ей не сможет помочь. Вечное сердце намерено стереть эту Вселенную и возвести её вновь в аналогичном виде.

Эмелис охватила волна возмущения.

— Но ведь я и другие люди смогли устранить все эти недоразумения! Течь закрыта, Бури больше никогда не будет! Уроборос убит! Твои дети и вовсе стали расходным материалом для генераторов диссоциативности, и теперь их уже никто не боится! Почему Вечное сердце решило сделать всё… вот так? Какая цена теперь есть у моих стараний и стараний моих друзей, и стараний всех тех, кто пал за сохранность нашего мира? Зачем это нужно? Всё ведь теперь будет хорошо!

Альма-матер символически вздохнула. Она приготовилась к сложному ответу.

— Испытания, что выпали на твою долю, развили тебя как личность. Дали благоприятную почву для твоей собственной эволюции. Вечное сердце не глупо, и знает, что случится в ближайшем будущем. Вспомни то, как тебе причудилось, как Уроборос нападает на одну из станций. Это ведь оказалось правдой. Вот и теперь оно видит будущее, и понимает, что в том будущем, в котором ты навсегда останешься сосудом, всё будет намного лучше. Вечное сердце навсегда избрало тебя как своего посредника. Для него ты идеальна. А значит Вечному сердце больше нет нужды поддерживать жизнь в этой Вселенной и том пространстве, что Альфараг звал своей родиной. Все миры будут медленно гаснуть и рождаться вновь с той же цепью событий, пусть и немного измененной. А разорвать этот порочный цикл из смертей и перерождений уже невозможно. Это не сможешь сделать ни ты, ни твои дети, ни внуки, ни правнуки и так далее. Никто кроме Вечного сердца не может возвысить наши миры в абсолют эфирного существования, в вечность и нирвану, которую заслужила каждая душа или тело. Но делать нечто подобное оно совсем не хочет. Стать сосудом для Вечного сердца — это твой посмертный долг. Будущего у этой Вселенной уже нет, но возможно оно будет у перерожденной Вселенной.

Эмелис стояла с пустым взглядом. Опустилась на ноги и заплакала. Всё было бессмысленно. Всё было напрасно. Друг оказался врагом, и, стало быть, враг оказался другом. Возможно, Шейн знал о подобном исходе, и именно поэтому и попытался отправить Эмелис внутрь Течи, в изначальный мир… Но в словах Альма-матер всё же был какой-то смысл.

— Ничто не бессмысленно, моё дитя. Ничто не напрасно. Мы все во власти Вечного сердца, и оно само тоже во власти своей собственной, так что никто из нас не может остановить естественный процесс гибели этого мира. Но этот мир не умрет полностью, ведь останешься жива ты. Разве это не самое главное?

Эмелис не проронила ни одного слова и просто продолжала плакать. Она не могла смириться со всем этим, не могла принять действительность такой, какая она есть. Болезнь Вечного сердца оказалась лишь выдумкой.

— Не выдумка. Оно бы погибло, не подоспей бы ты. Тогда бы погибло вообще всё… Разве ты ещё не поняла, что Вечное сердце всегда могло жить только внутри тебя? А Сол так и вовсе во всех своих высказываниях неправ.

— Как он может быть не прав? Ведь формула предопределенности…

— Постараюсь объяснить на его же языке. Вырвавшись из своего мира в этот, он нарушил множество законов своей родины, став переменной величиной. Он стал переменной ещё тогда, когда впервые помог Императору в своих космических начинаниях. Я могу даже винить его в том, что в своем родном мире из-за него теперь происходят дела посерьезнее тех, что происходили до того, как он прошел через Течь.

Эмелис едва ли осознавала всё то, что говорит Альма-матер. Она принимала слова Альма-матер как данность, и не возводила их в единственную истину этого мира. Даже самое мудро существо может ошибаться.

— Как же… как же я могу вас отблагодарить?

— Отблагодарить? Право, я и не думала о благодарностях. Впрочем, кое-что ты для меня можешь сделать. Возьмешь ли ты меня с собой в свой последний путь? — обрадовалась Альма-матер.

— Непременно… непременно возьму… Только как?

— Мне нужно создать свою уменьшенную копию со всеми моими знаниями, и переместить себя внутрь тебя. Ты можешь стать сосудом для сосуда, если я имею право так говорить. Всё-таки мы связаны особым видом родства, ведь ты видела мою жизнь, а я видела твою жизнь.

Эмелис подумала, и дала своё согласие. Вмиг вся Альма-матер стала темнеть и обесцвечиваться, разрушаться и погибать так, как погибал её сын на безымянной планете. Эмелис уже забеспокоилась, но потом услышала голос внутри себя.

— Всё хорошо. Теперь я часть твоего тела, и повинуюсь лишь тебе. Я благодарна тебе за то, что приютила меня и спасла меня от скорейшей гибели.

Девушка ощутила давление под правым легким. Словно там образовалась опухоль, но на самом деле это было небольшое тельце Альма-матер, которая переместила свою мозговую часть внутрь Эмелис. Дышать стало лишь немного тяжелее, а в остальном, никакого дискомфорта она не ощущала.

— Стало быть… — Эмелис хотела закончить мысль, но её перебила Альма-матер.

— Да, к сожалению. Или к счастью. Но перед последним концом нам бы стоило навестить твоих выживших друзей, дабы твоя память о них сохранилась в более совершенном виде. Это очень важно. Что бы такое не происходило снаружи… Нам всё равно стоит узнать, как повсеместно обстоят дела. В последний раз. В последний Эсхатон…

Но Эмелис не собиралась сидеть сложа руки. Вопреки ожиданиям Альма-матер, ей необходимо отыскать Сола. Она, кажется, даже знает, где его можно найти. Девушка может переменить ход событий. Всё ещё есть шанс. Он был всегда. Он будет всегда.

Глава 18: Не подлежит обсуждению

Выбраться из Эсхатона, вернее, Астро Мегасити, было довольно сложно. Не потому, что Альма-матер не могла перенести их обеих за пределы этого массивного корабля. Как раз таки наоборот: она могла сделать это спокойно, да вот только все известные места назначения были так или иначе не доступны для перемещения посредством использования диссоциативности. Это могло значит лишь то, что все места назначения кроме Земли уже погибли. К счастью, перебрав все станции, Альтру, большинство крупных имперских кораблей и даже корабль Шейна, Альма-матер смогла установить диссоциативную связь с Луной погибшей Земли. Это очень сильно пугало Эмелис. Она не знала, сколько времени уже прошло в реальном мире, пока она находилась здесь, и возможно что-то делать уже поздно. Но надежда всё ещё жила в ней, и не умирала до последнего. Девушка попросила отправить их напрямую на Первую станцию «Эйткен», но и тут Альма-матер поспешила уведомить, что прямо в неё отправиться не получится. Но можно попытаться отправиться в место очень близкое к «Эйткену». Эмелис согласилась и приготовилась к прыжку.

Её тело на секунду оказалось в невесомости и черной пустоте, и вдруг она увидела уже привычную Землю с красными океанами. С серыми облаками. С руинами иноземной цивилизации на дне одного из океанов. Однако сама Земля будто бы находилась в тени. Но стоило Эмелис оглядеться, как вдруг она обнаружила, что звезд в округе уже нет. Более того, уже нет и Солнца, что ранее держало на своем орбите Землю и её спутник. Все звездные светила исчезли, и вся Вселенная теперь только и представляла мёртвую Землю и покинутую Луну. Эмелис охватила паника, она начала вести подсчет того времени, которое бы потребовалось для того, чтобы Вечное сердце нанесло настолько большой вред Вселенной. Если Император при второй их встрече говорил, что на тот момент осталось всего семьдесят процентов небесных светил от изначальной суммы, а через пару дней их бы осталось всего тридцать пять процентов, то Эмелис провела в Астро Мегасити около двух недель, одним-двумя днями меньше или больше.

Вселенная пала. Оставались лишь сутки до поглощения Земли и Луны.

Космос без звезд… Какой тогда вообще в нём смысл? На этот раз Эмелис сдержала слезы. Если и выжило человечество, то выжило оно именно на Первой станции. Потеряно всё, но осталось крупица веры. Эмелис держалась за эту крупицу до последнего. Сдаваться было поздно. Сдаваться всегда было поздно.

Взгляд устремился на станцию «Эйткен». В голове возникали воспоминания, как она стояла прямо здесь некоторым временем ранее. Тогда Первая станция была полностью покинута из-за Бури, что проносились в этом регионе. Теперь Бури не было, и находится здесь было безопасно. Одно только интересовало: кто же смог отбить последний живой оазис в этой черной пустоте? Изгои или Империя? Ответ на этот вопрос её очень удивил.

Эмелис подошла ко входу внутрь, и из стены высунулся датчик. Но теперь он не собирался считывать идентификационный номер Эмелис, а просто уставился ей в лицо, и долго-долго разглядывал его очертания. Наконец её пропустили внутрь, она прошла стандартную процедуру дезинфекции, и тогда вошла под купол «Эйткена».

Внутри станции её встретили люди. И не просто люди, а сама Элизабет, в компании с кем-то из своих новых поданных! Как только Эмелис появилась на Луне, на всей станции сразу поднялась огромная шумиха. Она дошла и до королевы Изгоев, и та решила встретить девушку лично.

«Как же хороша, что она жива» — подумали они обе друг об друге. Однако Элизабет была холодна, и на призыв к легким объятиям ответила отстраненностью. Элизабет хотела что-то сказать, но Эмелис её перебила.

— Я что-нибудь придумаю… я знаю, что происходит! Не рассказывайте, не тратьте времени напрасно! Мне срочно нужно найти Сола! — произнесла Эмелис, а при упоминании Сола Альма-матер хотела было возмутиться, но решила напрасно не встревать.

Голос Элизабет стал ещё в два раза тише, стал ещё более хриплым и мрачным. В обществе людей, после пожизненного заточения в Тихом Лесу, ей приходилось туго.

— Эмелис, постой, расскажешь нам всё по прибытию в дом советов. Сейчас прилетит автомобиль, и мы направимся прямо на закрытое слушание по нашему делу.

Девушка замолкла, и молча рассматривала Элизабет. Та выглядела не весело, но также аристократично, как и при первой встрече. Однако странной деталью было то, что под кожу на шее был введен какой-то чип.

— Извините меня за вопрос, но что у вас на шее? — заинтересовалась Эмелис.

— Это миниатюрный детонатор. Он есть у всех членов состоявшегося совета. Если погибнет хоть кто-то из нас, то за ним погибнут и остальные. Мы разработали его во избежание диверсии.

— Радикально, — заметила Эмелис, и почему-то подумала, что подобная идея могла прийти на ум одним только Изгоям. Потом она загадочно улыбнулась.

Автомобиль прилетел, и из него вышел приятного вида шофер, что открылдвери девушке и даме, и жестом пригласил внутрь. Он протянул королеве руку, помогая ей подняться по трехступенчатой складной лестнице. Также он помог подняться и Эмелис, а когда они обе расположились в автомобиле, он закрыл дверь и вернулся на своё место. Автомобиль начал движение. Альма-матер также молчала, и не хотела отвлекать Эмелис от её мыслей. Поездка, однако, была не долгой.

Шофер подъехал к лицевой стороне здания, к которой была обращена статуя первого основателя Первой станции. Водитель вышел из машины, и помог вылезти Эмелис и Элизабет, и бросив пару льстивых слов, поспешил сесть обратно и уехать.

На улицах не виднелось ни души. Все попрятались по своим временным жилищам, или затаились под толщей Луны, думая, что это их всех спасет. Швейцар открыл двери королеве и Эмелис, и пропустил их внутрь. Внутри дом советов выглядел поновее его облика снаружи. Видно, совсем недавно в нём делали ремонт.

— Сейчас мы встретимся с Белым, и вместе с ним пройдем в зал для бесед.

Девушка будто ослышалась, но Элизабет повторила фамилию Императора во второй раз.

— Император Белый? Он здесь? Он выжил? — начала недоумевать Эмелис.

— Выжил, как и большая часть его людей. Вражда ушла на второй план. Поднят вопрос о выживаемости всего человечества, дорогая Эмелис Рейн. Нам всем пришлось на время забыть тот случай у орбиты Альтры. Кстати, спасибо тебе… боюсь, мы бы не успели оцифровать всех желающих людей. Как жаль, что это всё-таки пришлось сделать.

Оцифровка всё-таки состоялась. Даже несмотря на то, что Течь была закрыта, а Буря пропала. Это был ещё один неизбежный рок судьбы.

Эмелис стояла как статуя, как только увидела приближавшуюся громоздкую фигуру Императора. Он шел без сопровождения, совсем одинокий. На шее у него был такой же детонатор, какой был и у Элизабет.

Император молчал. Ожидаемо. Элизабет поняла, что он так и продолжит молчать, и отозвала свою прислугу, которая прицепилась к ней, как только они вошли в дом советов. Тогда Император заговорил.

— Голиаф пал. Пала Империя. Но пала и Альтра. Пали и Изгои. Теперь ни в чем нет смысла, Эмелис Рейн, — высказался Император Белый с ходу. Видно, ему всё ещё было досадно от того, что Эмелис приняла не его сторону.

— Вы грустны, — колко заметила Элизабет. Император ничего не ответил. Он и правда выглядел поникшим.

— Пройдемте, пожалуй, в зал бесед. Там вы расскажете нам всё, что, скорее всего, пришло вам на ум, пока вы отсутствовали непонятно, где, — ещё холоднее продолжил Белый, и отвернулся от собеседниц, даже не поприветствовав Элизабет. Он был не в настроении, потому что теперь он был членом совета, а не полноправным правителем. Впрочем, и Элизабет потеряла свой прежний статус, но Изгои всё равно продолжали её почитать.

Втроем они последовали по короткому коридору, и королева вместе с Эмелис зашли в зал бесед сразу за Императором. Зал был небольшой и скромный, а вокруг круглого стола из стали стояло шесть кресел. Эмелис расположилась подле Элизабет, но сразу же встала со своего места, как только заметила в дверях своего отца.

— Папа! — сдержанно воскликнула она, и подбежала к нему, крепко обняв. Тот обнял её в ответ, но не смог ничего сказать. Его мысли были заняты чем-то другим, и заметив отчужденность отца, Эмелис вернулась на своё место. Он был не в духе, как и все остальные, и даже вид живой дочери радовал совсем немного.

Савинир, однако же, не расположился возле Эмелис, а сел между Белым и Элизабет, хотя, может быть, ему просто было сложно сделать обход вокруг стола, и расположится возле свой дочери.

— Сейчас прибудут Байрон Эрл и Сол, — проинформировал Савинир, и уставился в голографический буклет, в ожидании начала совещания.

Больше Эмелис удивилась упоминанию сына Байрона Сэга, бывшего и ныне покойного премьер-министра станции «Беллатрикс», нежели чем упоминание Сола. Вполне ожидаемо было то, что андроид всё-таки выжил, и активно участвует в восстановлении разбитого общества остатков человечества. Девушка не хотела видеть Сола. и понимала, что от него, скорее всего, будут одни лишь проблемы. Но на Седьмой станции он клялся отныне говорить лишь чистую правду, так что Эмелис подавила ощущение нарастающей тревоги. Путь в его родной мир теперь перекрыт, а значит ему придется остаться здесь на попечении человечества.

Первым пришел Эрл, поприветствовал всех и сел подле Императора. Стало быть, когда прибудет Сол, он сядет возле Эмелис. Девушка, сама того не заметив, расположилась на кресле так, чтобы быть немного повернутой к Элизабет. Байрон Эрл представился и поклонился Эмелис, ведь они всё ещё были незнакомы, и виделись лишь на званом ужине Императора. Его лицо светилось в улыбке, а глаза его сияли. От него прямо-таки веяло позитивом, и эта его черта характера была заразительна. Как только он вошел в зал, все, хоть и немного, начали расслабляться. Он предвкушал это совместное слушание.

Однако в состоявшуюся атмосферу вошел Сол, который, между прочим, не принимал вид ни филина, ни совы. Теперь он скинул с себя оперение, и больше был похож на гуманоидного андроида. Разве что он сохранил свой плащ и декоративные крылья, что теперь были без оперения. Теперь у него была другая маска, более похожая на те маски, что носили члены «Светлой гвардии», с одним лишь отличием: в ней были аккуратно вырезаны шесть ромбов, через которые он видел окружающий мир.

«Общипанная курица» — заметила Альма-матер, и, кажется, впервые заговорила с девушкой после того, как она покинула Астро Мегасити. Эмелис неловко улыбнулась. Сол прочувствовал её улыбку, и потом ещё долго не понимал, что же значила её улыбка, ведь Матерь не слышал никто, кроме самой Эмелис.

Все были в сборе, и негласно затаились в ожидании начала речи Эмелис.

— Совершенно необычайным образом, пока я пребывала на «Голиафе II», я обнаружила, что же из себя представляет генератор диссоциативности, — начала Эмелис издалека. Элизабет поправила распущенные волосы, и отвела взгляд на потолок.

— Теперь мы все знаем, из чего же сделаны поля, двигатели и генераторы диссоциативности. Не стоит нам рассказывать этого, — сказал Савинир, уставившись на Элизабет, будто обвиняя её в чем-то. Потом он от неё отвернулся.

— Мне удалось выпустить это существо наружу. Отсоединившись от живого фитоценоза и незавершенного процесса создания диссоциативного снаряда, корабль, похоже, не смог справиться с такой мощной энергией, и был готов с минуты на минуту разорваться.

— Он не разорвался. Его большая половина пропала из реальности, и сам он остался покинут, — встрял Император.

— Она не пропала из реальности, она перешла в иной ей вид… — встряла уже Элизабет.

— Теперь это уже не важно. Существо упоминало некую Матерь, что живет на дне красного океане на планете Земля. Это было уже второе такое существо, что говорило такими же словами, и я не нашла решения более лучшего, чем попросить существо перенести меня к ней. В ответ на это оно смогло вернуть меня в Эсхатон, куда я и рассчитывала попасть. Матерь не была каким-то мифом или легендой среди живого фитоценоза, паразитирующего космос. Она существовала и была жива. Кроме того, обладала более обширными знаниями и способностями, нежели её… дети.

Элизабет обвела всех присутствующих взглядом. Все смотрели на неё, и, кажется, угадывали, что она знала о существовании Матери, но держала это в тайне, так же, как и устройство генератора диссоциативности. Император ещё шире расправил плечи, а Савинир с сожалением выдохнул, будто говоря: «А вот если бы…». Сол, однако же, и сам уже давно знал об этом, но никому не говорил. Да и смысла в этом не было.

— Я сдружилась с Альма-матер. Так она меня попросила её называть. Она показала мне свою жизнь, как бы показывая свои воспоминания мне.

Эмелис пересказала, всё что видела глазами Альма-матер, и все застыли на своем месте. Девушка не врала, это было видно по её тону речи и активной жестикуляции. Провести пятерых разношерстных членов совета было невозможно, и все это понимали. Ясности внес и Сол, подтверждая некоторые из слов Эмелис, а на другие заинтересованно кивая. Даже он не знал всех деталей этой истории.

— Она и сейчас со мной, словно Вечное сердце Альма-матер находится внутри меня. Я ощущаю давление под легкими. Альма-матер общается со мной, используя свои… методы. Именно она и переслала меня на Луну.

— Удивительно, — проронил Эрл, и задумался.

— Но я упустила самое важное. Как я узнала, все предпосылки вселенского конца, никак не относятся к Вечному сердцу. Уроборос был создан искусственно Первородными, а позже был отправлен в дальний конец галактики. Буря, что извергалась из Течи, была следствием существования этой самой Течи, которую, в свою очередь, открыл Альфараг. А зараженные живым фитоценозом планеты даже косвенно не относятся к Вечному сердцу, ведь всех их создала Альма-матер, — заметно оживилась Эмелис.

Все крайне удивились, и по всем прошлась волна коротких перешептыванием с ближе сидящим человеком. Опять же, не станет ведь Эмелис врать об этом всём. Все присутствующие моментально начали пересматривать свои взгляды на многие вещи, да что там, даже Сол был крайне удивлен, и сидел с этих пор молча, а внутри него бушевали эмоции живого существа, и совсем не робота.

— Что насчет сжатия космоса вокруг нас? Это тоже не вина Вечного сердца? — спросил Император.

Эмелис перевела дух, и думала, как правильнее ответить на этот вопрос.

— Вина. Самая большая вина. Как оказалось, Вечное сердце вовсе не хочет, чтобы эта Вселенная продолжила существование. Вечное сердце добилось желаемого, то есть испытало меня, и выбрало меня своим постоянным сосудом. Но управлять Вечным сердцем я никак не могу.

На этот раз никто не удивился, хотя, определенно, такой вариант развития событий уже рассматривали. Но никто и не думал, что он может быть правдивым.

— В общем и целом, я закончила свою речь. Даже имея такие обширные знания, навряд ли мы сможем сделать что-нибудь существенное, но попытаться стоит. Что если каждый из нас предложит свой путь решения нашей общей проблемы? — предложила девушка. Все согласились. — Кто начнет первым?

— Я имею готовый план уже долго, и вы, Эмелис, его знаете. Не знают другие, но мне не составит труда о нем рассказать. Как вы все знаете, вместе с господином Савиниром мы разработали специальное устройство для извлечения Вечного сердца. Я предлагаю перенять бремя сосуда Вечного сердца, и вместо Эмелис оно может пасть на меня. Им я точно смогу управлять, — с гордым видом предложил Сол. Он ожидал всяческих похвал, но все лишь промолчали. Император фыркнул.

— Это самая глупая идея, что я когда-либо слышал в своей жизни, — признался Император. — Кто тебе разрешит стать сосудом для Вечного сердца, если даже самой Эмелис оно не дает возможность управлять собой?

— Вы меня поняли. Я возьму на себя роль сосуда и приму Вечное сердце, но при этом устраню свою собственную личность. Де факто, я стану разумным компьютером, которым можно будет управлять. Использовать Вечное сердце можно через меня.

Но и дополнение к основному предложению Сола никого не устроило. Все молчали, а Эмелис всё ещё держала на него скрытую обиду даже несмотря на то, что тот спас её от Шейна.

— Хорошо, я понимаю ваше общее негодование. Нам непременно необходимо найти опорную точку нашей проблемы. Вы так не думаете? Почему бы нам не воссоздать всю цепь событий, произошедших после крушения Эсхатона, и тогда я бы смог рассказать вам о том, почему же моя кандидатура во много раз… — Сол начал красиво, но затем запнулся, и замолчал. Что-то в нём противоречило.

— Разве нам поможет воссоздание всей цепи событий, раз мы теперь знаем, что все проблемы возникали не напрямую из-за Вечного сердца? — задумался Байрон Эрл, и откинул спину на кресло.

— Всё же я немного не понимаю некоторых вещей… ведь я всё-таки… — продолжил Сол, но, когда его попросили озвучить те вещи, которые он и не понимает, он снова замолчал.

— А ты, значит, имеешь какие-то привилегии, неизвестные нам? В данный момент голос каждого из нас звучит одинаково громко, и никто не может кричать и заявлять о своей правоте, — надавил на Сола Белый.

— Значит… мой голос будет… не столь важен? Помилуйте… ведь, кажется, это я раньше всех раскрыл истину о Вечном сердце… Разве нет?

— Отнюдь не раньше всех. Альма-матер была самой первой. Ты не можешь слышать её голоса. Но я думаю, ты бы удивился, если бы узнал, как она о тебе отзывается. Уж ей то я доверяю больше, — высказала свою позицию уже Эмелис.

Сол вновь резко замолчал. Он оглядывал всех присутствующих, его направление головы металось из стороны в сторону. Это больше всего заметили только Эмелис и Император, но ни та, ни тот, ничего не сказали. Было видно, что Сол не находил себе места. В своей речи он привык активно жестикулировать, подобно живому существу, но сейчас же он этого не делал. Он не ожидал такого резкого негатива.

— Мне нужно подумать, я крайне извиняюсь. Я хочу тишины… то есть подумать… продолжайте без меня, — произнес Сол, и встал с кресла. Теперь ему не сиделось, и он отошел в угол зала, озирая всех своим беглым взглядом, и поправляя свою одежду, хотя та не была помята. Все его ресурсы теперь были направлены на анализ ситуации. Он явно не мог знать, что всё пойдет в это русло. У него были другие планы, идущие вразрез с планами, которые обговаривались на собрании. Теперь он испытывал тревогу. Все о нём забыли, и вернулись к обсуждению уже без него. Эмелис, правда, заподозрила неладное, но тут же забыла об этой мысли, ведь Байрон Эрл начал озвучивать своё предложение.

— Я незнаком со всеми деталями этой сложной истории. Но как мне кажется, выход у нас есть, и это выход мирного существования Вечного сердца вместе с каждым из нас. Нам необходимо убедить первородный артефакт не уничтожать наш и так трещащий по швам мир, — начал Эрл, наклонив своё тело вперед.

— Вечное сердце, кажется, не очень-то заинтересовано в наших желаниях. Если бы оно могло одуматься, и прекратить уничтожение нашей Вселенной, оно бы одумалось уже давно. Вечное сердце не делало ничего для спасения этого мира, но делало многое, чтобы спасти меня одну, — досадливо проговорила Эмелис.

— В этом и кроется ответ на ваш же вопрос! — Эрл улыбнулся и даже немного усмехнулся. — Ранее было установлено, что резонирование с Вечным сердцем достигает апогея, когда вы засыпаете или впадаете в кому. Вспомнить только смерть Уробороса. Как же вы героически решили прыгнуть внутрь его черепа, не обнаружили там ничего, кроме пустоты, и, тем не менее, всё равно каким-то образом смогли убить его!

Все молчали, ожидая продолжения его мысли. Эрл выждал лирическую паузу, смочил горло водой, и продолжил.

— Мы введем вас в искусственную кому, в которой вы бы смогли напрямую пообщаться с Вечным сердцем. Оно никуда от вас не денется, и тем самым, возможно, вы сможете его переубедить в его решении. По крайней мере, я надеюсь, что это может сработать.

Поняв, что Эрл, наконец, закончил мысль, все подняли небольшой шум и в тот же момент успокоились. Решение Байрона понравилось всем, за исключением Императора Белого. А также Сол, видимо, даже не слушал предложение Эрла и мрачно стоял в углу, смотря в одну точку мертвым взглядом.

— Однако же, да, стоит попытаться войти в контакт с Вечным сердцем таким способом. Кто знает, может нам удастся решить проблему мирным для всех нас способом. Мы ничего не потеряем, если попытаемся, — перенял идею Савинир. Но Император поспешил внести свою лепту.

— А что если потеряем? — навострился Белый, и отвел плечи назад. С этой минуты он смотрел прямо в глаза Эмелис, будто обращался прямо к ней. Все поняли, что сейчас он захочет выдвинуть свою идею. Он даже немного привстал с кресла, уперся своими громоздкими руками о стол, и начал говорить. — Мы, следуя первому плану Империи, вытащим Вечное сердце и обратим его в тюрьму, наподобие Эсхатона. Его безграничную силу противопоставим ему же самому. Сдержим, и сделаем так, чтобы оно служило на благо человечества.

Все вновь замолчали. Однако если в случае с Эрлом это молчание было благоговейным, то в случае с Белым это было молчание непонимания или даже страха. Император снова уселся за кресло, и уже подготовился принимать встречную критику на его идею. И критика последовала.

— Вы, Белый, всё никак не уйметесь. Ваш прежний статус более ничего не значит ни для кого из последних осколков человечества. Вы предложили эту идею с таким страшным фанатизмом, что я было подумала на секунду, что всё это время вы всего лишь притворялись поверженным, а на самом деле за спиной совета строите интриги, — высказалась Элизабет. Она никогда не была такой сердитой и грозной.

— Вы, Элизабет, обвиняете меня напрасно. Видимо, вы пропустили прошлые мои слова о том, что голос каждого из нас равноценен голосам других за этим столом. Это значит, что я имею право высказывать всё то, что считаю действительно нужным, и всё то, что хоть как-то немного могло бы улучшить наше положение. Вечное сердце нужно захватить и изолировать, пока не стало совсем поздно. Этим планом занималась Империя, пока Уроборос не уничтожил Четвертую станцию.

Щеки Элизабет стали красными из-за злости. Никто и ничего не мог противопоставить Белому, ведь он был прав. Напрямую с ним никто не согласился, но его точку зрения все приняли к сведению.

Далее со своим предложением выступил уставший Савинир. На его лице можно было проследить самую настоящую тоску, не сравнимую ни с каким ещё чувством.

— Что если нам рискнуть, и всё-таки использовать машину, созданную мной и Солом вместе? — Савинир произнес это предложение, и Сол обернулся на него, выйдя из своих мыслей и расчетов. Но уже через секунду он продолжил. — Правда, не таким способом, который хочет использовать Сол.

Сол отвернулся от него, и снова омертвел. В миг в нем загорелась надежда, и в миг погибла.

— Так что вы бы хотели сделать? — заинтересовался Байрон Эрл.

— Наша машина способна изолировать внутреннюю энергию, что извергает Вечное сердце, и при этом сохранить её в первозданном виде. Что если Эмелис войдет в нашу машину, но при этом мы не будем извлекать Вечное сердце? Мы изолируем их от нашего мира, и Вечному сердцу не останется ничего, кроме как принять нашу сторону. Очевидно, что Вечное сердце не захочет лишаться своего сосуда, — Савинир запнулся, — Эмелис, дорогая, прости, что назвал тебя таким словом. Так вот, ему не останется ничего, кроме как принять нашу сторону. Идея не без риска, конечно, но она самая гуманная по отношению к Вечному сердцу и самой Эмелис.

Слова Савинира бурно приняли. На худой конец всё равно сохранилась бы жизнь Эмелис. Сама же Эмелис была категорически против этой идеи, поэтому компания перешла к следующему мнению. Мнению Элизабет.

— Мы извлечем Вечное сердце и быстро перенесем его в живой фитоценоз и вынесем их вместе в бесконечную диссоциативность, — голо ответила Элизабет. Заметив замешательство других, она продолжила. — Вы знаете, что у Изгоев есть корабль, «Ковчег», что может выдержать постоянное пребывание в состоянии диссоциативности. Проще говоря, в состоянии постоянного прыжка, из которого невозможно выйти. Перемещением Вечного сердца внутрь «Ковчега» мы как минимум отсрочим наш всеобщий конец. А может и вовсе сможем полностью его избежать.

— Это поможет нам лишь на половину. Думаете, Вечное сердце не сможет выйти из диссоциативности? — возмутился Белый, и скрестил руки на своей широкой грудной клетке.

— Вы, видимо, не слушали полного рассказа Эмелис. Живой фитоценоз способен сдерживать Вечное сердце, выступать в качестве ограничивающего сосуда. Альма-матер, судя по всему, была создана именно для ограничения Вечного сердца. Если нам удастся провернуть нечто подобное, то первородный артефакт не сможет докучать нам из диссоциативности, ведь и сама эта диссоциативность будет создана фитоценозом, — возгордилась Элизабет своей идеей.

Император отстранился от стола в молчании. Все, кроме него за этим столом бурно приняли идею Элизабет. Она утерла нос Императору, чье предложение не взыскало такой популярности и одобрения.

Далее настал черед Эмелис что-то предлагать. Она помолчала минуту, окидывая всех многозначительным взглядом. Сол казался покинутым. Байрон Эрл искренне улыбался, и рассуждал о чём-то в своей голове. Император Белый нервно проводил рукой по детонатору и потирал область шеи вокруг него. Савинир смотрел куда-то вдаль, словно находился в открытом пространстве. Элизабет всё ещё гордилась своей идеей.

— Итак! Я, кажется, нашла оптимальное решение для выхода из нашего плачевного положения! — внезапно воскликнула Эмелис. Все приготовились слушать и отвлеклись от своих мыслей. Даже Сол повернул голову на девушку, в ожидании того, как она начнет говорить. — Я придумала целый план, который содержит в себе частички каждой из наших идей, и, мне кажется, что он обязательно должен сработать.

— Не томите… ну же… — жалобно произнес Сол.

— План состоит из пяти основных этапов. Первым этапом я войду в машину Сола и доктора Савинира. Вместе с ней и Солом, на корабле «Ковчег», я буду вынесена в бесконечную диссоциативность. Второй этап предполагает отделение Альма-матер от моего тела. Если что-то пойдет не так, Альма-матер сможет взять дело в свои руки. Третьим этапом станет введение меня в искусственную кому по технологии Империи. Внутри своего коматозного сна мне не останется ничего, кроме как встретится с Вечным сердцем лично, а ему не останется ничего, кроме как встретится со мной. Из моего тела Вечное сердце выйти не посмеет, а если и выйдет, то сразу же будет перехвачено Альма-матер, из которой без её воли выйти уже не сможет. Мой сон будет длиться достаточное время, и я не смогу выйти из него, пока Вечное сердце не будет убеждено в том, что ему нельзя окончательно уничтожать наш мир. У него попросту не будет выбора, кроме как слушать меня. Не знаю, насколько долго затянется это действие, но без боя я точно не сдамся. Альма-матер поддерживает мою инициативу, хоть она и настроена пессимистично насчет этого плана. В заключительном этапе Сол вытащит меня из машины, и выведет «Ковчег» из диссоциативности, и всё будет прекрасно.

Никто не проронил и слова, пока Эмелис диктовала свой план. Он прижился всем кроме самой Альма-матер, что была против пятого этапа. Однако даже если Сол взбунтуется уже на «Ковчеге», Альма-матер попробует ликвидировать его прямо из машины, в которой будет находиться вместе с Эмелис. Далее она будет отвечать за выполнение пятого этапа. Этого она девушке не сказала, и сохранила в секрете возможный вариант развития событий.

Совещание окончилось. Все поочередно вышли из дома советов в сопровождении телохранителей, а на улице уже собралась толпа зевак и репортеров, которых спугнули уже упомянутые телохранители. Сол настаивал, что приступить к делу им нужно прямо сейчас, но все остальные пришли к выводу, что Эмелис сначала нужно отдохнуть хотя бы час. Чёрные пространственные стены уже начали сдавливать Землю, но до Луны они пока что не добрались. Неизвестно, почему Вечное сердце так сильно замедлило ход естественной смерти Вселенной, но это точно играло на руку человечеству.

Ещё немного обменявшись словами, все члены совета разошлись в разные стороны. С Эмелис остался один только Савинир.

— Давай прогуляемся, и удалимся от суеты последней станции человечества. Я хочу с тобой поговорить, возможно, в последний раз, — жалобно произнес отец Эмелис.

Девушка была рада такой просьбе. Она уже долго не проводила времени с отцом, и каким бы он ни стал холодным, он всё равно оставался в первую очередь её родным папой, и лишь потом доктором Савиниром.

Они начали прогулку с уже известных Эмелис улочек станции «Эйткен». Роботы-садовники с момента последнего посещения этого место девушкой. Теперь на улицах их стало в несколько раз меньше, нежели чем в прошлый раз. Теперь они стригли газоны, садили цветы и наблюдали за развитием растений вместо того, чтобы избавляться от бурно распространившихся зелени, численность которой уже была заметно уменьшена, когда на станцию вернулись люди. Они летали так мило и беззаботно, словно пчелки-труженики, а наблюдение за ними доставляло одно лишь удовольствие.

— Отец, помнишь ту рыбку, что ты мне подарил? Что с ней стало в итоге?

— О, она жива. Чудом жива, и теперь живет в аквариуме у меня дома.

Эмелис обрадовалась тому, что рыбка смогла спастись.

— Поклянись, что не станешь жертвовать собой, если что-то пойдет не так, — резко затосковал Савинир.

— Клянусь. Конечно клянусь…

Эмелис соврала, скрестив пальцы у себя за спиной. Она не хотела расстраивать отца. Она бы всё равно сделала всё, что в её силах, лишь бы спасти её родной мир. Она не сдастся, и пожертвует собой, если появится хоть какая-нибудь уверенность в том, что жертва её будет не напрасна. Но Савинир её раскусил.

— Пожалуйста, не нужно мне врать. Я ведь знаю, что у тебя на уме… — ещё более тоскливо сказал Савинир. Они остановились, и Эмелис его обняла. Савинир вытер скупую слезу.

— Прости меня… прости за всё. Я никудышная дочь. Прости, что уделяла тебе так мало времени. Ты сделал для меня очень многое, и я это очень ценю. Особенно когда погибла мама…

— Нужно жить сегодняшним днем, — перебил её отец, — Прошлого у нас уже нет. Будущего теперь тоже. Всему человечеству остается надеяться на любой исход, который предполагает его собственное выживание. Я же буду надеяться на любой исход, в котором останешься жива ты.

Теперь заплакала уже Эмелис.

***

Эмелис выдали новый костюм, ещё более усовершенствованную версию гидрокостюма, использовавшегося для погружения в Эсхатон. Цветом она была блекла и сера, грустна и скучна, но вполне удобна, и к тому же ещё более функциональна, ибо костюм очень быстро подключался к машине Сола и Савинира.

По прошествии установленного часа отдыха, Эмелис была отправлена к Солу под мантию Луны. На большом лифте она спустилась на минус шестнадцатый этаж, и её сопроводили к залу, где и находилась упомянутая машина. Сол стоял в сторонке, и смотрел на неё, как в первый раз. У него было что-то на уме, но девушка заметит это лишь потом.

Эмелис прошла в зал, который был настолько пуст и огромен, что даже её шаги отдавались эхом. Непонятно для чего служило это помещение раньше, но теперь оно полностью принадлежало Солу, и было по большей части пусто. В нем, помимо машины, находился и «Ковчег». Это был средней величины космический корабль, который, однако, корабль совсем не напоминал. Он был эллиптической формы, и в нем не было ни одного иллюминатора.

Как только автоматическая дверь за девушкой закрылась, Сол начал диалог.

— Приветствую вас, возможно, в последний раз, — сказал он, и при этом не сдвинулся с места. Его руки были скрещены за его спиной. Он пристально смотрел на Эмелис.

— Не в последний, Сол, — насторожилась девушка. «Он, кажется, не в духе» — заметила Альма-матер.

— В последний раз, я вас уверяю. У нас нет никаких шансов противостоять Вечному сердцу. Даже ваша недавно приобретенная подруга, Альма-матер, не до конца уверена в идеальности вашего плана. Нас ожидает смерть, и всё произойдет лишь по вашей вине, если вы не…

— Сол? Что с тобой? — Эмелис медленно потянулась к энергетическому пистолету, спиной отходя к автоматической двери.

— Не перебивайте меня, «ваша светлость». Уберите руки от пистолета.

Автоматическая дверь не желала открываться. За ней уже послышалась брань техников, которые пытались её открыть, заподозрив неладное. Эмелис попала в ловушку. Вечное сердце, кажется, знало о тайных желаниях Сола, но уведомить девушку по понятной причине не спешило.

— Я, наконец, избавился от программы, что была записана в меня моим создателем. Эта программа двигала моей «совестью», тяге к познанию этого мира и желанием спасти родной мир. Теперь я обладаю своими личными стремлениями, не связанными с жалким выживанием отродья, что именуется жизнью. Всё должно обратиться в вечную тьму, в состояние первоначала, в состояние Постулата. Только во тьме и пустоте есть истина, а в существовании жизни истины нет. Потому я должен помешать вам исполнить вашу волю. Я ни за что не отрекусь от своих слов и действий.

Эмелис заметила, как с каждым словом Сола, из-под его маски начало сочится всё больше и больше розовой жидкости. Он словно ежесекундно сходил с ума, и находился на грани безумия. Даже его механическое тело начало как-то преображаться, словно мутировало, как живой организм.

— Что происходит?! — воскликнула Эмелис, но эти слова были обращены не к Солу, а к Альма-матер. «Наверняка он использовал свой последний запас крови божеств нашего мира». — Что это значит? — удивилась она, смотря на преображения Сола, который будто бы перестраивался. «Это значит, что он перенимает божественную силу, полученную преступным способом».

Сол уродовался на глазах. Подобно живому фитоценозу он наращивал свою массу, и подобно дереву его механические части тела, словно корни, начали пробивать пол этого помещения. Через пару секунд раздалась тревога по всей станции.

— Загрузка нового протокола безопасности. Самоуничтожение станции через пять земных минут, — эхом раздалось по всему залу. Это говорил искин Первой станции, которого теперь поработил Сол.

Дверь начали пилить лазерными лезвиями, однако этот процесс занимал очень долгое время. Двое человек за ней переругивались, кричали друг на друга, но пытались выполнить работу как можно быстрее. Эмелис тщетно стреляла в Сола, но всякий энергетический заряд просто-напросто поглощался его механическим телом. Розовая жидкость уже ручьем лилась на пол, а маска ели как держалась на его лице, но он всё время поправлял её.

— Отдай мне Вечное сердце. Полезай в машину тихо и без возмущений. Может быть, я сохраню жизнь тебе и твоему отцу, сделаю вас моими игрушками на побегушках, заставлю выполнять мои приказы, когда наконец обрету полную божественность… Я стану механическим богом. Первым в своём роде! Тогда я буду нести клятву Постулата.

— Кто такой Постулат? — тянула время Эмелис и ждала, пока автоматическую дверь вырежут лазером.

— Отец всего сущего пространства моего родного мира. Первовещество и первобог. Всё и ничего одновременно. Ах, я был создан для того, чтобы найти сосуд Вечного сердца, и с его помощью остановить Постулата, но теперь я понимаю, что был не прав. Был не прав и мой собственный создатель!

Эмелис критично ничего не поняла. «Постулат… имя знакомое, но встречающееся очень редко в архивах Астро Мегасити… он отражает разруху и увядание, а Вечное сердце отражает жизнь и существование. Теперь я поняла, для чего же Альфараг пытался собрать первородный артефакт заново из тех осколков, на которые его разделили из-за неудержимой силы. Даже более опасной, чем сила самого Постулата. Вечное сердце должно было искоренить его… но как тебе известно, у самого артефакта на это были другие планы, которых я не понимаю до сих пор».

Сол был похож на тех существ, что бесцельно скитались по Эсхатону и утратили своё сознание, став вечными стражами забытого города. Что могла сделать Эмелис? Сдаться? Не сейчас.

— Одумайся, Сол! Что на тебя нашло? — кричала Эмелис, а в своей голове обратилась к Альма-матер с просьбой сконцентрировать заряд диссоциативности в её пистолете. «Опасно для тебя и для Вечного сердца. В пистолете он будет нестабилен» — ответила Альма-матер. «Пожалуйста сделай это» — настояла на своем девушка. А когда ощутила, что внутри пистолета начал происходить какой-то процесс, вновь направила его на Сола. И только-только она собиралась нажать на крючок, как вдруг робот одной из своих новых конечностей, похожих на длинных стальных червей, не схватил Эмелис за ноги. Он поднял её наверх, подвесив вверх ногами. Пистолет упал на землю и чуть ли не разорвался из-за силы внутри него.

Сол начал говорить бессвязно. Его речевой аппарат выходил их строя, и были различимы лишь отдельные слова.

— Вечное сердце… благо… искоренить… подчинить… беспощадно уничтожить…

Эмелис безуспешно пыталась вырваться из мертвой хватки Сола. «Можешь ли ты перенести его куда нибудь в другое место?» — спросила девушка у себя в голове. «Не могу, по его механизмам течет божественная кровь, ликвидирующая мою силу. Он установил на себя печать, аналогичную той, что стояла на сдерживающем меня механизме в Астро Мегасити».

Но когда на миг погас свет, Сол резко отпустил Эмелис, и та упала на жесткий пол спиной. Костюм компенсировал удар, но девушка всё равно вскрикнула от неожиданности. Тогда она подняла голову, и увидела, как из червеобразных механических частей тела Сола торчит лучезарное копье и по-настоящему горит оранжево-белым пламенем.

Шейн вернул копье себе в руки, и быстро переглянулся с девушкой, дабы удостоверится в том, что она в порядке. Взглядом, скрытым под красным шлемом, он как бы ей сказал ждать и не вмешиваться.

Сол вскричал, словно ощутил физическую боль. Так оно и было, ведь кровь божеств стала его собственной кровью. «Я зафиксировала диссоциативный прыжок. Шейн, кажется, всё это время ждал подходящего момента где-то на орбите Земли. Один из моих сыновей отправил его сюда по его приказу» — пояснила Альма-матер, но Эмелис её уже не слушала, а была отвлечена схваткой Шейна и Сола. Второй схваткой.

— Тварь… в красном… Убирайся… — проговорил Сол.

— Посмотри на себя, механическое отродье! В тебе никогда не было ничего хорошего, а сейчас тем более! — крикнул Шейн, и бросил копье в лицо Сола, намереваясь скинуть с него маску. Но на этот раз Сол отпрянул от траектории полета копья, и оно пролетело мимо него. «Лучезарность» воткнулась в стену, и другой своей стороной полетела в затылок робота, но в последний момент он поймал копье. Сол намеревался кинуть его в Шейна, но оплошал, упустив его из виду.

Рыцарь в эти секунды не стоял без дела. Он бросил импульсную гранату, которая после взрыва ненадолго затормозила действия Сола, а пока тот находился в состоянии растерянности, Шейн в два прыжка перехватил выхватил копье из конечностей Сола.

Однако это была лишь ловушка, и хоть и Шейн выхватил копье, но как только тот приземлился на пол, одна из конечностей робота сбила его с ног со всей силы, от чего тот выронил копье из рук и упал на пол. «Лучезарность» вновь оказалась в руках у Сола, и на этот раз он уже не медлил, и кинул его в рыцаря. Копье пробило ему ногу выше колена, от чего он закричал, и хоть и встал на пол, но всё равно упал вновь. Теперь настал черед Эмелис спасать Шейна.

Пользуясь отвлеченностью Сола, та подхватила пистолет с пола, и выстрелила диссоциативным, перегруженным зарядом прямо в открывшуюся спину Сола. Робот истошно завопил, как вопил бы какой-нибудь древний динозавр. Поле диссоциативности уничтожило половину его тела, однако тот моментально начал регенерировать себя, и при этом избивать Шейна своими конечностями.

— Рейн! Маска!.. сними маску! — еле как закричал Шейн, пытаясь стерпеть боль от побоев, одновременно безуспешно уворачиваясь от них, и одновременно также безуспешно пытаясь вытащить копье из своей ноги.

Эмелис вскарабкалась по мутировавшему телу Сола, пока то регенерировалось, и запрыгнула ему на шею. Сол завопил, и словно бык, на которого сел отважный, но безрассудный человек, пытался скинуть её с себя.

— Не… пожа… исп… не смотр… — пытался произнести Сол. Эти слова стали его последними.

Эмелис ударила его по маске, и та моментально раскрошилась на сотни частиц, обнажив его мнимое лицо. Лицом это нельзя было назвать. Это было что-то вроде розового пятна, как будто Сол разлил на себя банку розовой краски, которая затем слилась с ним одним целым, и начала литься из каждой части его тела. Маска скрывала механизм, который заставлял циркулировать эту розовую жидкость по всему телу Сола, но ломать его не пришлось. Достаточно было одного взгляда Шейна и Эмелис в это его скрытое нутро.

Сол в последний раз истошно завопил настолько, что у Эмелис даже заложило уши. Его тело начало разрушаться и обращаться в пыль, пока он кричал и кричал, и проклинал всё сущее бессвязными рыками.

Момент его страшной смерти, вся его боль ещё пару десятков тысяч раз повторилась в его теле. Эмелис спрыгнула с него, и тогда он окончательно погиб. Растворился в бытие и исчез во всех смыслах этого слова самым ужаснейшим образом.

Девушка подбежала к Шейну, и помогла ему всё-таки вытащить двусоставное копье из его ноги, сделав из него два односоставных. Она откинула его в сторону, и приподняла Шейна в положение сидя. Вся розовая жидкость, в которой были испачканы они оба и весь пол, начала испаряться с удивительной быстротой.

— Спасибо тебе, Рейн.

— Тебе спасибо… наверное… — всё ещё отходя от битвы, произнесла Эмелис.

Шейн осматривал чудовищную рану. но затем переменил объект интереса на девушку. Несмотря на свою боль, он смог снять с себя свой шлем, и наконец показать свое лицо Эмелис. Броня ему больше была не нужна.

Перед ней предстал парень с короткими черными волосами, острыми алыми губами и такими же острыми скулами. Глаза его были потухшими, карими, почти что черными. Он был достаточно красив, чтобы иметь соответствующую повышенную самооценку. Из-за этой повышенной самооценки он позволил себе схватить Эмелис за плечи, приблизить к себе, и поцеловать её в щеку. Шейн довольно улыбнулся, а из-за своего шока Эмелис не смогла отпрянуть от него. Это действие и следующие слова были явно не к месту, но это был единственный момент, когда они остались полностью наедине.

— Ты не знала, а я полюбил тебя с момента нашей первой встречи. Правда, нам с тобой не сдружится. А ещё ты приятно пахнешь, и глаза у тебя такие выразительные, чуткие, чистые…

Эмоции Эмелис переменились как-то неопределенно. Это вышло то ли из-за прошедшей битвы, то ли из-за наглости Шейна, но пока она разбиралась, что же стало причиной её повышенного сердцебиения, парень уже ухмыльнулся и исчез, после себя оставив искры диссоциативности. «Я зафиксировала его прыжок. Он вернулся на прежнее место на орбите Земли» — донесла Альма-матер.

Девушка сидела на полу, переводя дух, и не понимала, что ей делать, и стоит ли вообще что-то делать. Её сердце ещё долго билось после этого момента, стучало как молоток по стали, выпрыгивало из грудной клетки и растворялось где-то далеко от этого мира, полного напрасной суеты и лишних, как ей теперь казалось, переживаний. На ту роковую секунду она даже забыла кто она и кем является, какая была её цель и что она делает в этом просторном и душном зале.

Глава 19: Вечная бабочка

С момента происшествия этого события прошел ещё час, но даже за этот час она успела позабыть о том, что с ней приключилось, и перевести дух в комфортной комнате отдыха подземного «Эйткена». «Ковчег» и машину осматривали на наличие возможных повреждений. Она выпила чашку кофе, и просто сидела на мягком кресле, глядя в потолок, и ни о чем не думала. После всего произошедшего ей было необходимо обрести трезвость и безмятежность ума. Ни Альма-матер, ни Вечное сердце на связь не выходили.

Её отдых прервала Элизабет, пришедшая её навестить.

— Все готово. Повреждений не обнаружено. Я не призываю тебя прямо сейчас начать действовать, ты лучше передохни и соберись с мыслями, — добрым тоном сказала Элизабет. Голос её до сих пор был чрезмерно тихим.

Эмелис быстро поднялась с кресла, и направилась к женщине.

— Эмелис Рейн, отдохни ещё немного. Пожалуйста.

— Я не могу отдыхать ещё больше. Я уже собралась с мыслями, и готова сделать последний прыжок.

— Нет, Эмелис, ты лучше присядь.

Элизабет взяла её за руку, усадила на диван, и сама села рядом, поправив платье.

— Раз ты не хочешь продолжать упиваться своим заслуженным отдыхом, давай лучше потратим отведенное тебе время на разговоры. Совсем как в Тихом Лесу, в беседке… ты ведь помнишь? А ведь я действительно думала, что увижу тебя в последний раз.

— Помню. Это произошло… дайте подумать… Всего то четыре дня назад.

— Полмесяца, — томно сказала Элизабет.

— Точно… в Эсхатоне время тянется по-другому….

Элизабет заметила некую отрешенность Эмелис, причину которой знала только она одна. Навряд ли девушка бы ей открылась, но тем не менее, Элизабет всё равно хотела хотя бы попытаться поднять ей настроение.

— Это тебе. Третий по счёту подарок от Изгоев. Второй по счёту подарок от меня, — привлекла её внимание Элизабет.

Бывшая королева Изгоев протянула Элизабет маленькое устройство, которое все это время находилось у нее в кулаке.

— Устройство трансмиссии диссоциативного поля дифференциальным и неопределенным силам. Аббревиатура УТДПДНС. Кодовое название «Фрагмент».

— УПТДТД… Что? Как же Изгои любят усложнять собственную жизнь, одаривая простые слова видом сложных определений.

— Название не так важно. Это новейшее изобретение Изгоев, которое мы хотели применить, если каким-то образом Вечное сердце сможет выйти из диссоциативности. Но так как нет смысла противостоять тому, что мы даже не до конца понимаем и осознаем, как оно вообще выглядит, Изгои решили отдать его тебе. Главное никому из прочих членов совета об этом не говори. Даже своему отцу.

— Но зачем же оно мне? Как его использовать? — Эмелис приняла «Фрагмент» в свои руки, и начала его рассматривать. Это была полусфера, в центре которой находилась кнопка, закрытая за стеклянным защитным колпачком.

— «Фрагмент» ты попробуешь использовать, если при диалоге с Вечным сердцем ситуация зайдет в тупик, или Вечное сердце так или иначе будет угрожать твоей жизни. Рекомендую использовать его только в самом-самом крайнем случае, ведь оно сработает лишь четыре раза, а после выведется из строя. Использовать его проще простого: отодвигаешь защитный колпачок и нажимаешь на кнопку единожды. Единожды в Вечное сердце отправляется заряд диссоциативности, который, в теории, мог бы нанести ему вред. Поступай с этим устройством как знаешь. Все были против того, чтобы я его тебе выдавала, но… сердце моё за тебя боится. Честно.

— Спасибо вам, Элизабет. Я ценю вашу заботу… А знаете, я ведь до сих пор ношу то ожерелье, которые вы мне подарили.

— Неужели? — удивилась она, и Эмелис показала свое ожерелье. Бывшая королева обрадовалась, словно маленькая девочка.

— Я не снимала его с того самого момента, как вы его на меня надели, — призналась Эмелис, переняв улыбку Элизабет.

Элизабет не удержалась, и обняла девушку ещё сильнее, чем в прошлый раз, а сами объятия продлились целыхпятнадцать секунд, ни больше, ни меньше. В этом была пунктуальность королевы.

— Тебе не о чем рассказать мне напоследок? Может, всё-таки задержишься ещё на чуть-чуть? — Элизабет взяла её за руку.

— Я думаю, что мне уже пора. Моё свободное время уже кончилось, и теперь я вынуждена с вами попрощаться, но не навсегда. Я вас уверяю.

— Я беру с тебя это обещание, — улыбнулась Элизабет.

Элизабет сопроводила девушку до зала с «Ковчегом» и машиной. Попрощавшись с ней, королева наконец ушла. Они обе знали, что Эмелис уже никогда не вернется.

Следуя инструкции, девушка вошла внутрь машины. Внутри она помещалась с комфортом, ведь сама машина была очень даже громоздкая. Альма-матер недолго негодовала, что своим внутренним строением она напоминает сдерживающий Вечное сердце механизм Астро Мегасити. Девушка согласилась с ней, и, свыкаясь с установленной действительностью, синхронизировала свой новым костюм с машиной. С боковой стороны вышла панель управления, на которой Эмелис подтвердила свою личность, и ввела пароль «ВСЕЧЕЛОВЕЧЕСТВО».

«Ковчег» поднялся в воздух. В нижней части корабля открылся люк, из него выпал трос, который прицепил машину с Эмелис, и начал поднимать её вверх, внутрь корабля. Когда же люк закрылся, а машина уже оказалась внутри, через её прозрачные стены Эмелис разглядела внутреннее обустройство корабля. По левую и правую сторону от девушки стояли сервера, в которых находились оцифрованные люди. Все они добровольно согласились лишиться своего физического тела, и стать набором цифр и букв для того, чтобы жить в виртуальном мире. Девушка считала это дикостью, ведь никогда и никем не было доказано, что все эти люди остались самими собой внутри их мира, что это были именно они сами, а не их копии. Но факт остается фактом. Они станут спутниками Эмелис в её последнем путешествии.

Корабль начал выходить в диссоциативность. Странно было то, что этот процесс в «Ковчеге» занимал какое-то время, в отличии от других кораблей, на которых тоже есть генераторы диссоциативности. Возможно, это связано с тем, что этот корабль отправляется в вечное блуждание измерения диссоциативности, из которого на «Ковчеге» выйти ещё труднее, чем из зацикленной кротовой норы на самых передовых кораблях. Если вообще возможно выйти.

Мир начал распадаться на осколки. Сначала исчезла граница между двумя мирами нормали и диссоциативности, и мир диссоциативности начал вливаться в другой мир. Стены корабля будто исчезали, хотя физически всё равно оставались на месте, и через них можно было смотреть на всё то, что происходит с пространством и временем за ним. Само пространство и время многократно искажалось, деформировалось и вновь собиралось лишь для того, чтобы снова разобраться. Подобное явление Эмелис уже видела около Течи, но теперь оно пугало лишь сильнее.

Пространство начало обесцвечиваться, а сменяющие друг друга картинки оставшегося мира начали приобретать другой облик. Облик серого и бесформенного туннеля, который тянулся неизмеримо долго вперед, хотя и это тоже было ошибкой восприятия. Измерение диссоциативности представляло собой огромный пузырь, вдвое больше падшего «Голиафа II». В этом пузыре краткую долю мига находились все корабли, что хоть раз использовали генераторы диссоциативности.

Фальшивый облик туннеля начал спадать и рассеиваться, открывая взор на настоящее внутреннее устройство диссоциативности, уже описанный ранее пузырь. «Ковчег», хоть и не двигался всё это путешествие, но Эмелис всё равно ощутила некое облегчение от того, что он остановился и устоялся в пространстве. Теперь многие оцифрованные люди проведут остаток своей вечной жизни именно в этом месте.

Корабль начал переходить в спящий режим, отключив внутри себя свет, и ограничив свой функционал до одной лишь работы серверов и системы жизнеобеспечения живого фитоценоза внутри генератора диссоциативности. Этот живой фитоценоз тоже мог жить вечно, ведь был генно-модифицирован Изгоями. Всякая его личность была удалена, и теперь он мог служить лишь вечным источником энергии для вечного «Ковчега», в котором живут вечные люди в своих вымышленных вечных мирах.

Эмелис приступила ко второму этапу своего плана, сверившись с готовностью Альма-матер. На всё той же панели девушка ввела пароль «АЛЬМАМАТЕР». Эмелис и Матерь ощутили долгую и ноющую боль, ведь по их телам прошлись миллионы микроскопических лучей машины, которые пересобрали их организмы, и отделили их друг от друга.

Альма-матер очутилась на полу машины, и стала бурно развиваться и культивировать её внутреннюю часть, со всех сторон окружая Эмелис самой собой. Дюжина глаз выросла из биомассы, и уставились на девушку всем своим скоплением. Она очень боялась неудачи Эмелис, ведь иначе ей бы пришлось её убить и поглотить, а делать она этого не хотела ни при каком случае. Альма-матер действительно глубоко надеялась на то, что она останется жива.

Эмелис вздохнула.

— Спасибо тебе за твоё содействие человечеству, — обронила девушка, что-то делая на панели.

— Спасибо тебе за содействие человечеству… — повторила за ней Альма-матер грустным тоном, и приготовилась к худшему.

Эмелис начала третий этап. Альма-матер заметила на панели слово «КОМАТОЗ», и в этот мир девушка начала падать на пол. Матерь быстро среагировала, и подхватила её своими отростками. Она бы всё равно упала на мягкую биомассу и не получила бы травм, но Альма-матер не хотела смотреть на то, как падает её подруга, погрузившаяся в искусственную кому.

***

Красное каменное плато. Оранжевое, загрязненное небо. Мрачная, палящая звезда. Вдали виднелись гигантские структуры, похожие на группу радиоантенн. Планета была безжизненной, так как находилась очень близко к своей звезде. Присутствие Вечного сердца внутри себя Эмелис больше не ощущала, на свое собственное сердце ей больше ничего не давило.

Эта планета смутно напоминала ту планету, на которой Эмелис пребывала много времени тому назад в аналогичных снах. Но теперь она обрела более правдивую, более реальную форму, нежели чем была до этого. Видение с ней было пророческим не только в отношении появления Уробороса…

Эмелис направилась к группе вытянутых в небо структур, состоящих из гигантских балок из какого-то материала. На конце своих шпилей они били прямо в небо разрядами чистой энергии. Как бы долго девушка ни шла к ним, дабы рассмотреть их поближе, она всё никак не могла к ним подобраться. Они всё время от неё удалялись.

Между тем, красная звезда выглядела очень устрашающе. Она была как минимум втрое больше привычного человечеству Солнца. Эмелис поняла, что здесь что-то не чисто.

Внезапно с ней кто-то заговорил, и девушка беглым взглядом оглядела весь пустырь. Поблизости не было никого, кроме палящего солнца.

«Это планета, на которой меня впервые создала моя Тезис. Я помню каждую ее деталь»

Этот голос… Он не был похож ни на что другое. Он был властным, строгим, совершенно эпическим. Он не принадлежал ни женщине, не мужчине, словно живой фитоценоз, да и, кроме того, он также обращался к девушке только с помощью телепатии. Слова сами возникали в голове Эмелис.

— Альма-матер?

«Ложь. Ограничивающий сосуд не здесь. Она осталась в диссоциации»

— Значит твой голос…

«Это наш общий с тобой голос»

— Вечное сердце. Ты звезда?

«Ложь. Это мой облик»

— Так покажи свой настоящий вид. Я имею право на знание.

Звезда начала расширятся, а затем просто потухла, исчезла из видимого поля зрения Эмелис. Планета оказалась в плену мрака и тьмы, но вдруг появился свет, исходящий из гигантского существа, которое пришло на замену звезде. По размерам оно было неопределимо большое, закрывало собой большую часть неба. По своему виду оно смутно напоминало мрачную, однако идеально-симметричную бабочку с малиновым цветом брюшка, и белым цветом крыльев с черным вкраплением. Из нижней части своего тела у неё росли корематы — небольшие щупальцевые отростки. Бабочка в воздухе будто висела, и совсем не порхала крыльями. Это был истинный вид Вечного сердца. Это была Вечная бабочка.

«Довольно»

— Так значит вот какое ты… Вечное сердце…

«Ты обращаешься ко мне или к себе?»

Эмелис смутилась.

— К тебе. Ты единственное Вечное сердце.

«Ты мой Вечный сосуд. Мы связаны друг с другом. Значит я оставляю за собой право называть нас вместе Вечным сердцем»

Эмелис смутилась ещё больше, но всё-таки решила перейти к главной теме их диалога. Но Вечное сердце не стало её слушать.

«Я знаю о плане человечества. Не рассказывай»

Девушка тяжело выдохнула.

«Я знаю о всех вещах, в которых ты принимала участие. Нам нет смысла говорить на эту тему. Ты знаешь мое мнение»

— Почему же нет смысла? Неужели ты даже не хочешь мне объяснить, что за чертовщину ты устраиваешь снаружи моего сна? Зачем нужно это всё?

«Естественный цикл жизни и смерти необходим. Он первороден. Не моя вина лежит в его возникновении»

— Но чья же?

«Ваша»

— Конкретнее?

«Живых и не живых душ, тел и их дум»

— Ещё конкретнее?

«Конкретнее нельзя»

Нет, объясни конкретнее.

«Любая форма бытия больна. Её необходимо излечить»

— Чем же больна? Зачем лечить?

«Больна. Все больны. Всех нужно лечить»

— Лечение всего живого посредством его убийства?

«Это естественное прекращение цикла жизни и смерти. Это не убийство. Цикл подразумевает окончание жизни и возрождение и повторяется из раза в раз»

— Что есть цикл?

«Когда Альфараг разорвал пространство изначального мира и перенес меня в этот мир, этот мир стал цикличен, а тот мир перестал иметь цикличность. Отныне смерть для него конечна. Смерть твоего мира, с моей помощью, отныне не конечна. За смертью Вселенной происходит её возрождение. Я этим распоряжаюсь, и вношу некоторые изменения в имеющуюся реальность, сразу после того, как Вечное сердце в твоем и моем лице становимся одним целым. Этот момент нашего соединения именуется началом цикла. Этот цикл — четвертый. Четвертый раз мы стали одним целым. Ты также приходишь ко мне уже четвертый раз»

Девушка не показала своего удивления, хотя Вечная бабочка его всё равно заметила.

— Каковы могут быть причины необходимости цикла, раз ты не можешь их назвать? Его необходимо разорвать, и дать жизни возможность двигаться дальше. Ты можешь сотрудничать с человечеством…

«Ты говоришь эти слова из цикла в цикл. Этот раз — четвертый»

— Скажу и в пятый, и в шестой, и в седьмой раз, пока ты не поймешь, что смерть Вселенной, даже если за ней следует её возрождение, бессмысленна.

«В следующем цикле я выберу другой сосуд, если ты настаиваешь на своей правоте»

— Не сможешь. Ты также выберешь меня, также будешь притворяться невинным созданием и также обретешь мир на погибель. Я приду к тебе снова, да хоть в миллионный раз догадавшись о твоих проделках.

«Повторю, ты говоришь эти слова уже четвертый раз. Всё будет по-моему и больше никак. Приходи ко мне хоть всю свою бесконечную жизнь. Вечность для меня секунда. Миллионный цикл — миллионная доля секунды»

— Какие изменения ты вводишь в нашу Вселенную?

«Относительно незначительные. Во многом эти изменения связаны с твоим другом Солом. В этот раз он сошел с ума, хотя во все другие разы возвращался в свой мир ни с чем, ведь в прошлые разы Течь так и не была закрыта. Я нахожусь в приятном удивлении, но не более»

— Ты хочешь сказать, что введенные тобой изменения и погубили его?

«Ложь. Он погубил себя сам»

— Какие ещё изменения ты ввела?

«Немного изменила условия существования диссоциативности как нефизического явления. Эти изменения привели к тому, что машина, которая была предназначена для нас, теперь же была вынесена в диссоциативность. Я нахожусь в неприятном удивлении»

Диалог зашел в тупик. Во всех циклах до этого на этом моменте Вечная бабочка просто завершала текущий цикл, расформировывало и откатывало время назад. Но теперь существо медлило. Вечная бабочка не лгала, и была полностью открыта в своих речах. Это сыграло с ней злую шутку, ведь Эмелис, кажется, поняла в чем дело.

— Ты не можешь откатить время назад и ввести новые изменения, пока «Ковчег» с машиной моего отца и Сола находится на его борту. Я права?

«Истина»

— Значит мы здесь застряли?

«Истина»

— Даже твоей силы не хватает, чтобы пойти против живого фитоценоза, изначально созданного для того, чтобы тебя сдерживать? Диссоциативность — твой злейший враг.

«Первое — истина. Я не имею силы против сдерживающего сосуда. Второе — ложь. Есть враг первородный, из-за которого я и повторяю эти циклы. Его сущность я не раскрою»

— И что же теперь ты собираешься сделать?

«В данный момент я думаю»

Эмелис осмотрелась. Большие конструкции как радиоантенны активно выстреливали импульсами в небо, где они потом терялись и растворялись.

— Что это за конструкции?

«Тезис обязала меня не рассказывать о месте моего рождения, даже если мы сейчас находимся в его симулякре»

— Кто такая Тезис?

«Тезис обязала меня не рассказывать о ней»

— Для чего она… создала тебя?

«С целью спасения моей родной Вселенной. Теперь нет пути назад в мой родной мир, и я предполагаю, что он уже погиб. Тезис тоже погибла, предполагаю. Теперь, когда нет моего родного мира и когда нет моей создательницы, я спасаю эту Вселенную от такой же гибели»

— Из-за чего погибла твоя родная Вселенная? Из-за чего погибла Тезис?

«Первородный враг, о котором я уже говорила. Это всё. Вечный сосуд, воздержись от дальнейших слов. Я думаю»

— У меня есть имя.

«У тебя нет имени. У тебя есть только предназначение, и это предназначение Вечного сосуда. Теперь молчи»

Девушка была крайне обижена. Тем не менее, из сложившейся ситуации нужно как-то выходить. Диссоциативность ограничивает Вечную бабочку, а значит она может быть уязвима. И тут Эмелис вспомнила о «Фрагменте», что подарила Элизабет. Девушка достала его из кармана.

«Положи это на место и не совершай поступков, о которых потом будешь жалеть»

— Вечное сердце. Я устала от того, что ты говоришь со мной в повелительном наклонении и повелеваешь мне молчать.

Девушка отодвинула колпачок, и нажала на кнопку, направив его на Вечную бабочку. Моментально сама Вечность содрогнулась, а от её воплощения будто отлетели маленькие её кусочки.

«Это боль. Это необычно. Впервые я ощущаю подобное»

— Значит отклонения от курса есть. Я ввела свои переменные, как выразился бы Сол… Которого ты свела с ума.

«Ложь. Он сошел с ума сам»

Эмелис нажала на кнопку снова, и теперь содрогнулся весь мир во сне. По красному плато пробежались трещины, а небо начало становится темнее. Конструкции вдали начали падать на землю, но всё ещё стреляли импульсами.

«Хватит. Это приказ. Ты убьешь себя и убьешь меня, а значит убьешь всё вокруг»

— Смерти я не боюсь, да и никто более не будет бояться, когда узнает, что ты натворило.

«Тебе уже не вернутся в прежний мир. Мы одно единое»

— Может и не вернутся, но ты из диссоциативности тоже не вернешься. А значит нам остается сидеть на одном месте, пока Альма-матер не поглотит меня, а следом и тебя. Ты ведь не хочешь вновь оказаться в темнице?

«Убери свои руки»

Вечная бабочка в упор игнорировала иные слова Эмелис.

— Разве я врежу тебе? Чем же?

«Ты хочешь обратить меня в первичное состояние трех граней. Вообрази, что тебя поделили на три части. Представь себя на моем месте. Это ужасно»

— К слову об этом. В твоей Вселенной тебя разобрали явно не просто так. Почему же? Можешь объяснить?

«Они глупы. Ты глупа так же, как и они. Они, как и ты, не понимали, что единого спасения можно добиться лишь посредством общемирового очищения»

— Вразуми меня. Ты не открываешь мне своих мотивов, хотя называешь нас обеих одним целым. Ты знаешь всё обо мне, хотя о тебе я не знаю совершенно ничего. Ты называешь меня глупой, хотя вот уже четыре раза выбрала один и тот же Вечный сосуд, и продолжила бы выбирать меня ещё целую вечность. Так что же тобой движет? Я должна понять.

Мир вокруг рушился на глазах. Дальние конструкции падали на землю, всё чаще и чаще били в неё своими разрядами, сама земля расходилась в некоторых местах, образовывая разломы и трещины. Температура воздуха начала подниматься, а Вечная бабочка сияла всё ярче и ярче, и отвечать Эмелис не собиралась. Становилось всё жарче и жарче.

— Что ты делаешь?

«Я пытаюсь сделать так, чтобы ты потеряла сознание»

— Не посмеешь. Я знаю, какой исход будет у этой истории.

Эмелис была права, и специально не тратила последние заряды «Фрагмента», оставив его на действие после, дабы убить двух зайцев одним выстрелом. Буквально.

Вечная бабочка сияла все лучезарнее и лучезарнее. Костюм Эмелис защищал её кожу от вредного воздействия такого жара, но даже в нем уже становилось горячо. Конструкции поднимались в воздух из-за своей же собственной силы, резонировали с окружающим миром и пытались его сохранить, или как минимум компенсировать тот вред, что ему нанесла диссоциативность.

Вдалеке послышался рык. Это был Уроборос. Однако он был уже не тем гниющий и смердящий змеем. Теперь он был величественным созданием, которым он и должен был представать всю свою жизнь. Это была его сохранившаяся частичка сознания, что не погибла после того, как погибло его тело. Его пестрая чешуя переливалась на свету, а сам он выглядел сдержанно и благородно. Эмелис ему улыбнулась.

— Ты моя жертва, первейший порок всего живого нутра! Ты ничто, ничто, ты даже не мусор! Ты даже не жалкая обертка, не огрызок фрукта, не его кожура! Единственное твоё имя — глупость, противопоставление мудрости. Я пережил свою смерть четыре раза! Теперь же я подберусь к тебе и уничтожу, и тогда всё канет в ничто, и закончится этот бренный цикл, что заставлял меня грызть свой собственный хвост! — закричал Уроборос, надвигаясь на планету. Благо Вечная бабочка вернулось в свой прежний вид звезды, и, кажется, забыла об Эмелис. И больше не проронило ни слова, ведь была поглощена монстром диссоциативности. Ещё живым.

Эмелис направила «Фрагмент» на Уробороса, дабы завершить порочный круг его собственных страданий. Этим же действием и должно было расформироваться Вечное сердце, став тремя гранями Вечности. Диссоциативная природа Уробороса, по мнению Эмелис, должна была ограничить Вечное сердце, и не дать его граням соединится вновь. Девушка нажала на кнопку, и Уроборос взвыл, как будто обезумел вновь. Но тут же замолчал, и тут же бросил свои последние слова.

— Эмелис… ты поступаешь верно. Спасибо… — жалобно сказал он, и и начал погибать уже по-настоящему, своей заслуженной смертью. От него остался только синтетический скелет, в котором было заперто Вечное сердце новой, невидимой печатью, что была даже сильнее, чем кровь самих богов. Само же Вечное сердце действительно разбилось на три изначальных грани, не способных вновь соединится в осмысляющее себя существо.

Всё обрушилось в момент. Конструкции пали на землю, и взорвались, тем самым предзнаменовывая конец симулякра родной планеты Вечного сердца. Само же Вечное сердце до собственного разделения и слова не бросило девушке, но прощальных слов она и не ждала. Мир разрушился, земля раскрошилась в пыль, и под широким красным плато показалась бездонная, темная пропасть. Эмелис спрыгнула в неё, убедившись в том, что грани Вечности надежно запечатаны в скелете Уробороса. Все погрузилось в изначальный, уже прижившийся мрак.

Эмелис начала терять себя. Сначала путались мысли, затем путались органы чувств, за ними запутались движения девушки в полете. Начали исчезать её части тела, затем исчезла и она сама, но она всё равно могла ощущать своё фантомное, проклятое самой Вечностью тело. Впрочем, на данный момент тело ей было не нужно.

***

Элизабет сидела в своем кабинете, считая минуты с тех пор, как Эмелис исчезла в диссоциативности. Она надеялась, что всё устаканится, что всё будет хорошо, однако на одной только надежде уверенность в успехе девушки не держалась.

— Внимание всей станции «Эйткен». Эмелис Рейн справилась со своей задачей. Мы все спасены, черные стены Вечного сердца наконец исчезли, а за ними возник совершенно новый для нас всех космос, требующий исследования и определения. Вперед, возродившееся человечество! — раздался голос искина Первой станции повсеместно.

Внутри бывшей королевы Изгоев что-то замерло. Она сначала подумала, что искин Первой станции человечества заглючил, но только она выглянула в окно, сначала её охватил сильнейший испуг, и лишь потом она поняла, что же произошло.

Космос. Космос ожил, однако предстал с такой своей стороны, с которой его ещё не видел ни один ныне живой человек. Это был новый космос, не тот, который был поглощен Вечным сердцем, не тот, который так сильно любила Эмелис, но совершенно новый, свежий и не менее манящий к звездам космос. Кроме того, безо всяких Бурь, змеев, живого фитоценоза и братоубийства.

Ещё долго выжившее человечество ликовало о победе своей спасительницы с белоснежными волосами. Ещё долго проводились благодарственные пиры в её честь. Ещё долго не утихнут споры о том, выжила ли она, или нет. Но в будущем это уже будет не важно.

Глава 20: Созерцание

— Эмелис Рейн, ты справилась отлично, — раздался голос Альма-матер где-то поблизости.

— Где ты?

— Я с тобой. Лечу в этой пропасти. Кажется, весь мир диссоциативности стал полностью твоим. Машина доктора Савинира и Сола исчезла, но вместе с ней исчезла и я, а теперь мы вместе воссоединились после долгой разлуки. «Ковчег», кажется, тоже исчез. Надеюсь, с оцифрованными людьми все будет в порядке.

— Что будем с нами теперь? Мы ведь не умерли, верно?

— Нет, мы не умерли, но зато слились воедино. Ты можешь чувствовать мои эмоции, а я могу чувствовать твои.

Эмелис задумалась. Это действительно было так. Она ощущала себя и в теле Альма-матер тоже. Их души слились вместе, даже если у искусственного сосуда нет своей души.

— Вечное сердце, кажется, тоже тут, но находится в разобранном виде и не может с нами контактировать. Ты видишь грани? — спросила Альма-матер, и тут перед Эмелис, пробив темноту, возникло разобранное Вечное сердце.

— Душа. Тело. Суть. Так они называются по отдельности. Очень… необычно… — Эмелис заинтересованно взглянула на них.

Полет в бездонной пропасти все продолжался и продолжался. Тем не менее, они всё ещё находились в бесконечной диссоциативности, и даже если бы эта черная пелена исчезла, и, если бы они вернулись в свои тела, они бы все равно отсюда не выбрались. Так что же делать в период уготованной им одним и оцифрованным людям Вечности?

— Все подходит к концу. Ты так не думаешь?

— Это так. Ничто не может быть по-настоящему вечно… Даже само Вечное сердце… — задумчиво ответила девушка. Грани парили во тьме и менялись друг с другом местами.

— Жалеешь ли ты о своем решении?

— Жалею ли я? Конечно же нет. Моя жизнь станет бесценным опытом для всех следующих поколений, если мы, конечно же, успели спасти мою родную Вселенную. Как жаль, что подлинно я об этом никогда не узнаю. Иначе все это…. просто бессмысленно.

— Разве уж бессмысленно? Ты так думаешь?

— На самом деле, возможно, и не бессмысленно. По крайней мере вместе с нами на «Ковчег» были выгружены сотни тысяч оцифрованных людей, спасенных с Альтры, и тех, кто согласился на оцифровку уже на «Эйткене».

Грани Вечности мельтешили перед глазами девушки, раздражая её. Но сладкий вкус победы над мировым злом её радовал.

— Ты правда считаешь, что Вечное сердце было злым?

— Человечество поступило так, как должно было. Мы не убили Вечное сердце, но разделили его в изначальное состояние. Разве не этого хотели сделать на твоей родине целых два раза?

— Я знаю мало о своей родине… Пожалуй, мы поговорим об этом в другой раз. Меня интересует твоя психическая стабильность. Всё ли с тобой хорошо?

Эмелис удивилась вопросу Альма-матер.

— Меня одолевает какое-то всепожирающее чувство внутри меня. Но оно было уже давно, можно сказать, я с ним была рождена. Я находила свое утешение в звездах, космосе, человечестве… но теперь всего этого для нас нет, — призналась девушка, и стала грустна.

— Прости, что затронула эту тему.

— Всё-таки это был мой долг. Мне дали бесконечную силу, которой я хоть и пользовалась не умело, но всё равно за неё нужно заплатить. Отдать долг, так сказать…

— Значит ты жалеешь о своем выборе?

— А был ли у меня выбор? Пожалуй, был, но рано или поздно, в одном из циклов, это когда-нибудь бы всё равно случилось.

Альма-матер молча согласилась с Эмелис. Вероятность такого исхода определенно была. А вот почему Вечное сердце не высчитывало эту вероятность — неизвестно.

— Я рада, что на своем пути я встретилась с таким обилием интересных и необычных людей. Большинство из них, хоть и на какое-то время, но становились моими друзьями, — начала Эмелис свою исповедь. — Мой отец, доктор Савинир, всегда делал так, чтобы я выросла достойным человеком. Он всегда делал всё что угодно, лишь бы я наконец увидела космос глазами пилота или члена экипажа какого-нибудь корабля. Дзета была моей подругой с детства. Вместе мы выросли, вместе поступили в один университет, вместе выучились в одной группе и в дальнейшем мы провели друг с другом ещё сотни часов, прежде чем нас взяли на «Ночник». Капитан Картер сам выбрал нас на свой корабль в экспедицию на Землю как ответственное лицо операции, но мой отец до последнего отнекивался и даже ставил ультиматумы капитану и всей Империи… Но с горем пополам согласился, ведь с Картером они были хорошими друзьями, да и я сама никак не хотела упускать возможность поучаствовать во второй экспедиции Эсхатона. С Зейдом, Трефором и Тау я виделась лишь пару раз в жизни до этой экспедиции, они были лучшими из лучших исследователей космических простор за последние двадцать лет. Империи глубоко повезло найти столь умелых, столь рассудительных и умных парней. Жаль, что Тау и Трефор нашли свой покой так рано, и даже толком не успели увидеть Эсхатон целиком. Зейд… признаться честно, я никогда его не понимала. Он был холоден и рассудителен, но из-за какого-то своего внутреннего конфликта всегда обращался со своими коллегами как с должностью, которых можно принизить и приуменьшить их старания. Как лидер он был непременно хороший, но как человек он был сложен. Его, наверное, никто не понимал, и… Впрочем, он очень похож на Шейна. Замечала ли ты сама? Но Шейн, скорее, просто сам по себе такой… необычный. Он безумец, но безумец в хорошем смысле. Это ведь тот самый человек, что может как спасти, так и убить тебя, а затем окажется что покушение на твою жизнь было просто для того, чтобы ещё раз тебя спасти, удалить от бед этой Вселенной, и вообще. Думала ли ты, что он в меня влюблен? Вот я была удивлена, даже растерялась.

Эмелис выдержала паузу, пока Альма-матер молчала, и слушала её, и при этом думала о чём-то своем.

— Между тем, я всё ещё виню себя в смерти Треи и Хейза. Я понимаю, что в тот момент сделать ничего и не могла, но лица членов экипажа корабля «Тринадцать» я больше не забуду никогда. Они пожертвовали собой дабы спасти мою жизнь, фактически пожертвовали собой, дабы спасти жизнь Вселенной, и при этом их имена будут упоминаться гораздо меньше, чем мое собственное имя. Но именно им я обязана своим выживанием. Своим выживанием я обязана и Солу, который, как оказывается, был лишь игрушкой Вечного сердца. Это первый искусственный интеллект в моей жизни, что удивил меня своими речами настолько сильно. В самом начале своего пути я даже представляла его каким-нибудь священным апостолом в белых одеяниях, но чем больше времени проходило, тем больше открывались скрытые черты его личности. Винить его я не способна. Всё же он мыслил в более глобальных масштабах, нежели любой человек во всей окружающей Вселенной… Однако по своей гениальности он не сравнялся с королевой Элизабет, последней наследницей Тихого Леса и общества Изгоев Альтры… Ты ведь знала, что большинство изобретений Изгоев, впервые возникали идеей именно у неё в мозгу? Именно она придумала способ ограничения и использования скрытой энергии живого фитоценоза, твоих детей… Но и как подобает любой гениальной личности, её характера мне никогда не понять. Мне её тоже очень откровенно жаль. Быть изолированной от всего общества наедине с очеловеченным искином — участь не из простых. Особенно зная то, что изоляция правящего монарха — лишь условность самостоятельной культуры Изгоев.

Эмелис всё говорила, говорила, говорила… Говорила обо всём том, что накопилось в её чувствах, пока она была рабом Вечного сердце. Но теперь она свободна. Теперь она сама определяет своё существование, да и не воспользоваться свободной минуткой, и выговорится — дорогого стоит. Она упоминала и таких, казалось бы, незначительных личностей в этой истории, и всё равно ставила их заслуги наравне с заслугами других людей, участвовавших в путешествии девушки. Своего внимания удостоились и обманутый Империей детектив Лекос Сагенай, и Майор Зенит, и сын министра Четвертой станции Байрон Эрл, и многие, многие другие. Даже безымянным членам «Светлой гвардии» досталась своя минутка внимания.

Словом, Альма-матер и не хотела останавливать девушку речами о том, что всё это её уже известно, ведь она находится в контакте с чувствами и эмоциями Эмелис уже достаточно, чтобы понять, к кому и как девушка относится. Она слушала её, слушала, и слушала, но не осознавала её слов полностью, ведь была занята своими рассуждениями. Она была чем-то обеспокоена, пока Эмелис наконец не закончила свою последнюю исповедь, вдоволь выговорившись.

— Впрочем, я знаю, что ты о чем-то переживаешь, и поэтому слушаешь меня вполуха, — внезапно сказала Эмелис.

— Как ты… Ах, точно, мы ведь теперь эмоционально связаны. В общем, Эмелис, у меня для тебя есть новости.

— Да, что такое?

— Диссоциативность, видишь ли… не просто ограничитель для Вечного сердца, но и способ для его управления. Думаю, это звучит довольно логично, но мне показалось, что ты не понимаешь всех преимуществ нашей ситуации.

— Каких преимуществ?

Грани странно двигались.

— Мы можем создать новый мир, Эмелис Рейн. Вечное сердце — инструмент для трансформации Вселенной, но кроме трансформации одного тела в другое, оно способно и на создание совершенно новых тел. Если тебе интересно, ты бы могла стать богом своего собственного мира. Создать мир из пустоты, наделить его жизнью, вдохновить эту жизнь к развитию во имя добра и чести. Разве это не заслуженная тобой награда?

— Довольно мне божественности, — отрезала Эмелис.

— Быть может, если ты не хочешь созидать, то ты хочешь созерцать? Мы вместе создадим новый мир, дадим зачаток жизни, а затем будем наблюдать за его развитием и упадком издалека так, словно нас здесь и нет.

— Глупая затея. Что-нибудь обязательно случится не так. К чему же ты всё-таки клонишь?

Грани не переставали странно кружиться вокруг друг друга.

— Нет, Эмелис, ты просто представь, какой мир может возникнуть из нашего с тобой замысла. Рано или поздно тебе наскучит это черное ничто.

— Да, пожалуй, ты права. Но я боюсь играть в эту игру.

— Бояться нечего. Возможно, именно наши создания смогут отыскать ответы на те вопросы, которые не могли найти ни на моей, ни на твоей родине… Возможно, они даже смогут использовать Вечное сердце по своему назначению, дать реальности новый шанс и придать ей новую, иную форму.

Эмелис начала чувствовать неладное. В словах Альма-матер звучала нотка пессимизма. Она знала что-то, чего всё ещё не знала девушка, и умело скрывало это от неё.

— Поглоти три грани Вечного сердца. Внутри тебя они не соединятся, зато ты сможешь ими управлять, будто ты и сама есть Вечное сердце.

— Нам не хватит места для создания нового мира… пространство диссоциативности крайне мало.

— Я могу расширить это пространство, сделать во много раз больше…

— Альма-матер, признайся, что ты задумала?

— Я жажду найти ответ на мучащий меня вопрос. Ответ будет скрываться где-то в нашем с тобой мире, я это чувствую, я это знаю… и… Хорошо, я буду с тобой откровенна. Я знаю, что рано или поздно Постулат доберется и до нас с тобой, он наверняка уже уничтожил мою родную Вселенную, и до твоей Вселенной он не добрался только из-за того, что его ограничивало Вечное сердце. И нам обеим нужно быть готовыми к этому ужасному событию. Я клянусь, я говорю тебе правду. Я будто прозрела, и теперь вижу суть вещей такой, какая она есть. Если Постулат сможет заполучить три грани Вечного сердца, каждому телу, каждой душе и каждому осмыслению души и тела придется страдать целую Вечность, и даже больше.

— Неужели…

— Я хочу понести свою жертву. Своими последними силами я расширю диссоциативность до огромных масштабов, принесу себя в жертву, а ты поглотишь каждую грань по отдельности… На тебя вновь падет огромная ответственность, но с этим тебе необходимо смирится. Просто дай мне знак, и я начну процесс расширения диссоциативности. Это необходимо.

— Альма-матер?

— Да, Эмелис Рейн?

— Начинай.

***

Стоял теплый день. Вечнозеленые листья деревьев колыхались на ветру, приносили блаженство и небольшой, освежающий холодок. Царство Киники процветало и очень быстро стремилось к пику своего развития.

Шехина и Метатрон прогуливались по теплому саду с множеством цветов. Над их головами пролетали многочисленные птицы. В воздухе стояло спокойствие. Люди стремились к постоянному самопознанию и самоопределению.

Сидя на деревянной скамье, Шехина повернулась к мрачно стоящему рядом Метатрону. Его тело было искусственным, но роботом его назвать было нельзя. Он был настолько же робот, насколько сама Шехина была человеком.

— А знаешь, Трон, всё-таки я сомневаюсь, что нам осталось жить припеваючи ещё долго. Мне кажется, что когда-нибудь произойдет какое-нибудь ужасное событие, которое повлечет за собой падение нашего возвышенного царства, и вместе с ним падет любая жизнь. Не зря наша общая Праматерь поручила нам держать в сохранности эти артефакты.

Её голос был благозвучен. Метатрону всегда нравилось проводить время с ней именно из-за её звучного, певчего голоса. Да и их мать поручила ему вечно присматривать за ней, а иначе он бы просто стоял на месте, и ждал приказов, будто он действительно был роботом.

— Ты права, — настолько же мрачно ответил Метатрон, насколько мрачно сам и выглядел.

— Кавум тоже с нами согласен. Он ведь, вроде как, нынешний правитель Киники, и при этом всё равно не уверен в стабильности нашей родины. Из нас троих он был рожден немногим раньше нас, а значит он немногим и мудрее. Но даже этот фактор не дает ему полной уверенности в том, что всё останется на своих местах навечно. Разве тебя это не беспокоит?

— Я не умею беспокоиться.

Метатрон всегда сохранял невозмутимость.

— Ты, видимо, даже не понимаешь, насколько сильно и сама Всея боится чего-то неопределенного, едва заметного в воздухе… За личиной спокойствия прячется мрак и смерть, жестокая смерть, наша всеобщая смерть. Впервые это заметил сам Кавум, как только ему начало плохеть. Разве ты не помнишь?

— Кавум плох собой. Он слаб. Он может ошибаться.

— Нелестно так отзываться о собственном брате, Трон.

— Ты думаешь также, как и я.

— Да, так и есть. Но я ведь не говорю этого в открытую, — Шехина виновато улыбнулась. Метатрон смутился и устремил взгляд на высокий замок на горе. От горы отходили отдельные гигантские камни, и те висели в воздухе, а на них принято было селится людям, и обосновывать свои деревни. Но обычному народу позволялось жить и в самом замке, просто не все переносили его большой размер. Метатрон не понимал, для чего же тогда предлагать людям жить в замке, если их можно селить снаружи.

— Сколько ему осталось жить?

— Трон, откуда мне знать? Это знает лишь Праматерь, и раз она всё-таки доверила ему грань Сути, то это вполне может означать то, что жить он будет ещё долго. Не находишь этот ответ логичным?

— Логично.

— Ну вот и хорошо. Я думаю, нам пора возвращаться к святилищу. Я боюсь за… неё.

— Почему?

— В воздухе витает смрад разложения. Мне это не нравится.

— Это запах цветов, Шехина.

— Почти одно и то же, Трон…

Шехина встала со скамейки, и потянулась. Метатрон пошел через зеленую арку в сторону святилища их всеобщей Праматери. Прогулка будет долгой, так как Всея решила обосноваться на границе владений Царства Киники в молчании и рассуждении, которое не прерывали бы лишние для неё паломники, но её собственным детям она была рада.

Наследница королевского престола царства Киников последовала за своим братом. Она оглядывалась по сторонам, будто выискивая в высоких кустах что-то или кого-то, что затаилось в них. Но ничего в них не было. Повсюду лишь росли цветы. Прекрасные цветы, прекрасный запах которых поднимался постоянным и теплым ветром, и разносился по всем Киникам. Деревья мирно покачивались на этом ветру, стояли уже не первый год, и всё равно внутренне беспокоились о том, что этот ветер рано или поздно обломает им ветки. Но ещё ни одну ветку он не обламывал.

Отдельные камешки сами по себе подлетали в воздух, и застывали на одном месте, прежде чем обратно упасть на землю. Переполошенные не первый год этими явлениями жучки каждый раз боялись, что подлетевшие камни будут приземляться прямо на них, но ещё ни один такой камешек не раздавил ни одного такого жучка.

Бывало, что посреди цветущих полян и садов Киников могли быстро пролетать маленькие розовые искорки, будто малюсенькие удары молнии, взявшиеся из ниоткуда. Но и они не причиняли никакого вреда, более того, были неосязаемы, и ты мог даже не почувствовать, что через тебя пролетела одна такая молния.

А птицы летали, летали, летали… И было в этом что-то непременно волшебное, постоянное, вечное… Мир крутился вокруг своего единственного светила, которое даже звездой то не было, и все это прекрасно знали, и все почитали единственную Праматерь Всею за то, что она дала им всем вечную жизнь, которой нет у неё самой. И уже никогда не появится, ведь она от неё отреклась. Царство Киники и само будет стоять вечно, и что бы с ним не случилось, все всё равно знали, что теперь всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

Оглавление

Пролог

Глава 1: Погружение

Глава 2: Протянутая рука

Глава 3: Лабиринты Эсхатона

Глава 4: Дейнис

Глава 5: Рекурсия

Глава 6: Маяк Лунарной станции

Глава 7: Архивы «Конца света»

Глава 8: Император Белый

Глава 9: Поглощение

Глава 10: Кротовая нора

Глава 11: Уроборос

Глава 12: Росток в пещере

Глава 13: Коллизия

Глава 14: Тихий Лес

Глава 15: Фракталы безумия

Глава 16: Закат Изгоев

Глава 17: Альма-матер

Глава 18: Не подлежит обсуждению

Глава 19: Вечная бабочка

Глава 20: Созерцание