Арчибальд и массы [Пэлем Грэнвил Вудхауз] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Пэлем Гринвел Вудхауз АРЧИБАЛЬД И МАССЫ
— Возьмем социализм, — вдумчиво заметил Портер. — Куда ни пойдешь, он тут как тут. Видимо, вошел в моду. Говорили мы, собственно, о свекле, ничто не предвещало этих слов, но завсегдатаи «Привала» легко меняют тему. Мы летаем. Мы порхаем. Мы, как выразился образованный Джин-с-Горькой, можем буквально все, словно жена Цезаря. Мгновенно изменив курс мысли, мы занялись новым предметом. — Да уж, — согласился Светлое Пиво, — что верно, то верно. — Куда ни пойдешь, — поддержал их обоих Пиво Покрепче. — Наверное, что-то в нем есть… Нехорошо все-таки: мы живем, не тужим, а кому-то не на что выпить. Мистер Маллинер кивнул. — Именно так, — заметил он, — думал мой племянник Арчибальд. — Он что, социалист? — Побыл немного. Светлое Пиво наморщил лоб. — Кажется, — припомнил он, — вы о нем говорили. Это он бросил курить? — Нет, то — Игнатий. — Значит, он служил у епископа? — Нет, то — Августин. — Вижу, у вас много племянников. — Хватает. Что до Арчибальда, напомню: он кудахтал лучше всех в Лондоне. — Ну, конечно! И обручился с Аврелией Каммарли. — Да, да. К началу нашей повести он был самым счастливым человеком в своем почтовом отделении. Однако, как это ни печально, тучи собирались, и буря едва не утопила утлый челнок любви.Не много обрученных пар (сказал мистер Маллинер) начали так хорошо, как Арчибальд с Аврелией. Даже циничный свет поневоле признал, что их ждет счастливый, прочный брак. В любовном союзе главное — единство вкусов, а уж оно у них было. Арчибальд любил кудахтать, Аврелия — слушать кудахтанье. Однажды, блаженный и охрипший, племянник мой шел домой, чтобы переодеться к обеду, как вдруг на его пути встал обтрепанный субъект и сообщил, что три дня в рот не брал хлеба. Арчибальд немного удивился — в конце концов, он не врач, но случилось так, что недавно он не мог взять в рот даже хорошего сыра, а потому уверенно ответил: — Это ничего. Нос заложило от простуды. — Ну прям! — возразил незнакомец. — У меня чахотка, сухотка, больная жена, пятеро детей и никакой пенсии, хотя я служил семь лет. Сами понимаете, интриги. Хлеба я не ел, потому что купить не на что. Послушали бы вы, как плачут мои детки! — С удовольствием, — сказал учтивый Арчибальд. — А вот насчет хлеба… Он дорогой? — Ну, понимаете, бутылка дороже, а если в розлив — еще туда-сюда. Тоже не даром! — Пятерки хватит? — Перебьюсь. — До свидания, — сказал Арчибальд.
Встреча эта произвела на него глубокое впечатление. Я не скажу, что он призадумался — думать он, в сущности, не умел, но все же ощутил, что жизнь сурова, и с этим ощущением пришел домой, где лакей его, Мидоус, принес ему графин и сифон. — Мидоус, — осведомился мой племянник, — вы сейчас заняты? — Нет, сэр. — Тогда поговорим о хлебе. Знаете ли вы, что у многих его нет? — Знаю, сэр. В Лондоне царит бедность. — Нет, правда? — Еще какая, сэр! Съездите в Боттлтон-ист, услышите глас народа. — Народа? — Вот именно, сэр. Называется «массы». Если вас интересует страдалец-пролетариат, могу дать хорошие брошюры. Я давно состою в партии «Заря свободы». Как явствует из названия, мы — предвестники революции. — Это как в России? — Да, сэр. — Убийства всякие? — Они, сэр. — Шутки шутками, — сказал Арчибальд, — а себя заколоть я не дам. Ясно? — Ясно, сэр. — Ну тогда несите брошюры. Полистаю, полистаю…
Если знать Арчибальда, как я (продолжал мистер Маллинер), трудно поверить, что его, скажем так, разум совершенно переменился от этих самых брошюр. Я даже не думаю, что он прочитал их. Вы же знаете, что такое брошюра: разделы, подразделы, пункты, подпункты. Если ей придет в голову сочетание слов «основные основы принципов дистрибуции», она удерживаться не станет. Гораздо вероятней, что его обратили речи Мидоуса. Как бы то ни было, к концу второй недели племянник мой стал другим человеком. Поскольку от этого он погрустнел, Аврелия быстро заметила неладное. Однажды, когда они танцевали в «Крапчатой уховертке», она прямо сказала, что он похож на недоваренную рыбу. — Прости, старушка, — отвечал Арчибальд. — Я думаю о положении в Боттлтон-ист. Аврелия на него посмотрела. — Арчибальд, — предположила она, — ты выпил. — Ну что ты! — возразил он, — Я размышляю. Посуди сама, мы тут танцуем, а они? Разве можно танцевать, когда эти самые условия дошли бог знает до чего? Сталин танцует? Макстон танцует? А как насчет Сидни, лорда Пасфилда? Аврелия не поддалась. — Что на тебя нашло? — опечалилась она. — Такой был веселый, смотреть приятно, а сейчас туча тучей. Изобразил бы лучше курицу. — Разве можно изображать кур, когда страдалец пролетариат… — Кто?! — Страдалец пролетариат. — Это еще что такое? — Ну… сама понимаешь… Страдалец. Пролетариат. — Да ты его не узнаешь, если тебе его подать в белом соусе! — Что ты, узнаю, Мидоус мне все объяснил. Вот, посмотри: одни (скажем, я) бесятся с
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
10 часов 22 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
3 дней 17 часов назад
3 дней 22 часов назад