Рыжеволосая [Лино Альдани] (fb2) читать онлайн

Лино Альдани Рыжеволосая

Больше всего его раздражали усы, тонкие, иссиня-черные и напомаженные.

Андре Клеман еще раз взглянул на своего собеседника. Тут не могло быть сомнений: весь облик этого человека выдавал в нем частного детектива добрых старых времен. Но, может, это сплошное притворство, не что иное, как попытка пустить пыль в глаза?

Человек с усиками пальцами левой руки постукивал по краешку пепельницы. Правую руку он так и не вынул из кармана, и она слегка шевелилась — вероятно, господин частный детектив тихонько почесывал ногу.

Андре обратил внимание на обтрепанные манжеты его рубашки, не слишком чистые ногти, подушечки пальцев, желтые от никотина.

«Значит, — подумал он, — этот человек не курит трубки и хоть этим отличается от привычного стереотипа».

— Случай крайне сложный, — сказал детектив, внезапно перестав стучать по пепельнице.

— Да, очень сложный, — подтвердил Андре.

Он вдруг понял, что лучше бы ему оставаться дома. Пришедшая в голову в минуту крайнего отчаяния мысль обратиться за помощью к частному сыщику оказалась не из самых удачных.

— Но, — продолжал детектив, — Жюль Лафорг никогда не складывает оружия заранее. Вы, вероятно, заметили, что на дверях моего кабинета написано «Рысий глаз», и это полностью соответствует действительности.

Сказано это было таким самонадеянным тоном, что Андре стало совсем невмоготу. И он, злясь на самого себя, спросил робким, почти умоляющим голосом:

— Что же можно предпринять, господин Лафорг?

Детектив стукнул кулаком по столу.

— Куда вы торопитесь, молодой человек? — спросил он сердито.

Он открыл ящик письменного стола и вынул чистый бланк.

— Порядок, прежде всего порядок.

Он отвинтил колпачок самопишущей ручки.

— Имя, фамилия?

У Андре появилось сильнейшее желание встать и уйти.

— Андре Клеман, — буркнул он.

— Возраст?

— Тридцать два года.

— Профессия?

— Врач.

— У вас свой кабинет или вы работаете в больнице?

— Работаю в Биологическом центре.

— Женаты?

— Нет. Послушайте, какое это имеет значение? Я пришел, чтобы…

— Господин Клеман, — прервал его Лафорг, — заполнение бланка предписано законом. Поэтому прошу вас отнестись к этому с должным пониманием. Где вы проживаете?

— Шато Борегар, Сент-Жюльен.

— Чудесное местечко, Сент-Жюльен. Прошлым летом я провел там неделю отпуска.

— Вот как? Приятно слышать! — воскликнул Андре, стараясь изобразить на своем лице живой интерес.

— Вернее, это был не отпуск, а служебная поездка. Но мне она показалась отдыхом. Один ревнивец поручил мне проследить за своей красавицей женой, которая на курорте имела обыкновение заводить романы.

Андре нахмурился. «Сейчас этот индюк доверительно поделится со мной, что она и с ним завела роман», — подумал он. Но Лафорг больше не возвращался к этому эпизоду. Он протянул Андре ручку и пододвинул к нему бланк со словами:

— Прошу вас, распишитесь вот здесь, внизу… Требуется также внести аванс в размере двадцати пяти тысяч франков.

Сумма была достаточно высокой, но Андре молча выложил деньги.

— Итак, — задумчиво сказал Лафорг, кладя бланк в ящик стола. — Итак, нам предстоит отыскать классическую иглу в классическом стоге сена.

— Да, но прошу вас помнить: у Веены рыжие волосы, а это, полагаю, облегчит вашу задачу.

— Согласен. И все-таки найти ее будет весьма непросто. Видите ли, в какой-то мере сообщаемые вами подробности могут даже нам помешать, направить на ложный след. Ведь сейчас у каждой пятой женщины рыжие волосы. Не спорю, чаще всего они крашеные, но в том-то и заключается вся сложность: женщине ничего не стоит изменить цвет волос. Интересующая вас дама за это время вполне могла побывать у парикмахера. Какой-нибудь час — и от ее рыжих волос не осталось и помина. Теперь волосы у нее могут быть зеленого цвета либо даже седые.

— У Веены веснушки на лице и на плечах, она неподдельно рыжая.

Лафор открыл блокнот и записал: «Веснушки».

— Настоящая рыжая, не так ли?

— Вот именно.

— Вы в этом совершенно уверены, доктор?

Андре негодующе фыркнул.

— Послушайте, господин «Рысий глаз». Я провел с Вееной пятнадцать дней и ночей. Не думаю, чтобы она стала рисовать веснушки не только на щеках, но и на теле.

Лафорг кашлянул.

— Прекрасно вас понимаю, доктор. Но поймите и вы — я отнюдь не стремлюсь удовлетворить нездоровое любопытство. Своими вопросами я преследую одну-единственную цель — наилучшим образом помочь клиенту. В такого рода расследованиях предварительные данные крайне важны.

Он полистал блокнот, после чего с важным видом произнес:

— Итак, попробуем подвести итог. Впервые вы встретились с рыжеволосой незнакомкой на пляже в Сеит-Жюльене восемнадцать дней назад, верно?

Андре устало кивнул.

— Будьте любезны, напомните мне подробности вашей первой встречи.

— Но я уже все рассказал! — взорвался Андре. — И вообще, какой смысл в этих несущественных подробностях?!

— Они весьма существенны, друг мой. Прошу вас, расскажите с предельной точностью, как все произошло.

— Ну, хорошо, — нехотя согласился Андре. — Я лежал на пляже, загорал. Время близилось к полудню.

— На пляже было много отдыхающих?

— Человек десять — пятнадцать. Но они находились сравнительно далеко от меня. Вы ведь бывали в Сент-Жюльене? Места там красивые, но гостиниц и пансионатов маловато. Итак, я лежал почти у самого берега и грелся на солнце. Внезапно меня словно что-то толкнуло: я открыл глаза и увидел ее.

— Вашу рыжеволосую красавицу?

— Да. Веена в открытом купальном костюме-бикини стояла рядом и пристально смотрела на меня.

— Как именно она на вас смотрела?

— Что тут объяснять! Я же сказал — пристально. Может быть, она смотрела на меня довольно долго, кто знает? Ведь я лежал с закрытыми глазами.

— Поймите меня правильно, доктор Клеман. Поверьте, мой вопрос закономерен. Конечно, про Сент-Жюльен не скажешь, что это модный курорт, но, увы, авантюристки встречаются где угодно.

Андре побагровел.

— Веена не авантюристка! Уж я — то знаю. Мы провели вместе пятнадцать дней, и ни разу… Словом, я бы это заметил. Вы забываете, что, хотя Веена и исчезла, в моем доме не пропало ни одной вещи, ни единой булавки.

— Ну, стоит ли так волноваться! Я высказал лишь предположение. В нашей работе подчас приходится прибегать к самым фантастическим домыслам. Успокойтесь, доктор, я вам верю, ведь одно кольцо с бриллиантом на вашем мизинце стоит уйму денег. А оно, как я вижу, в целости и сохранности. — И Жюль Лафорг широко улыбнулся. — Но вернемся к вашей первой встрече. Что же произошло потом?

Андре полез в карман за сигаретами. Лафорг протянул ему свою пачку.

— Вы хотите сказать — сразу же? Да ничего особенного. Едва Веена заметила, что я открыл глаза и в некотором смущении взглянул на нее, как она отошла, но недалеко, и присела на скалу, метрах в десяти от меня.

— Стандартная тактика. Ручаюсь, что она не удостоила вас больше ни единым взглядом.

— Напротив, она поминутно оборачивалась и смотрела на меня. Тогда я встал, спустился к самой воде и поплыл. Обычно не в моих правилах отказываться от любовных приключений. Но когда такая красивая женщина не спускает с тебя глаз… Словом, где-то внутри меня прозвучал тревожный звонок. «Лучше держаться от нее подальше», — решил я.

— Вот оно что. Ну, а как дальше развивались события?

Андре пододвинул пепельницу поближе и раздавил недокуренную сигарету.

— Я доплыл до плотика и огляделся. Кругом ни души. Я наслаждался блаженным одиночеством и красотой моря, как вдруг из воды, неподалеку от плотика, вынырнула моя незнакомка. «Привет», — сказала она. Потом легко, без малейших усилий взобралась на доски. Мы с час молча лежали рядом, глядя в небо.

— А затем?

— Затем вплавь вернулись на берег. На пляже она взяла меня за руку и повела к поросшему кустарником холмику. Там лежала ее одежда. Моя машина стояла метрах в ста от дороги. Я оделся, сел в машину и принялся ждать девушку.

Лафорг снова раскрыл блокнот.

— Опишите, в какой она была одежде.

— Веена? Она была одета очень просто: черные бархатные брюки, серебристые сандалии и зеленая кофточка с блестками. Да, еще у нее была сумочка на длинном ремне с медной пряжкой.

Записывая, Лафорг поинтересовался:

— Вы куда-нибудь ее отвезли?

— Мы пообедали в прибрежном ресторанчике на открытом воздухе.

— Разрешите узнать, о чем вы говорили.

Андре поморщился, как бы желая сказать, что не помнит и вообще не понимает, какое это имеет значение.

— Так, о всяких пустяках. Она сказала: «Меня зовут Веена». «Веена?..» «Просто Веена». Мне хотелось узнать о ней побольше: откуда она приехала, чем занимается и какая работа ждет ее по окончании отпуска. Помню, она рассмеялась. Сказала, что отпуск каждый вправе проводить инкогнито. А значит… Она с одинаковым успехом могла быть продавщицей, школьной учительницей либо иранской принцессой. Впрочем, это меня не так уж и интересовало, как не интересовало, замужем ли она или нет, разведенная или вдова. Она мне нравилась, и этого было достаточно. Да и позднее у меня не возникало желания узнать, кто же она на самом деле.

— Понятно, — буркнул Лафорг. — Продолжайте.

— Что еще вас интересует, господин Лафорг?

— Куда вы отправились после обеда?

Андре Клеман вскочил и гневно взглянул на собеседника.

— С меня довольно! — воскликнул он, стукнув кулаком по столу. — Из ресторана я отвез Веену к себе. И там мы любили друг друга. Но если вы думаете, что я намерен посвящать вас в подробности, вы жестоко ошибаетесь! Долго еще вы будете меня мучить?

Лафорг слегка поклонился и медоточивым голосом произнес:

— Спокойнее, доктор, спокойнее. Судя по всему, девушка была чертовски хороша, и вы не на шутку влюбились. Это так же точно, как то, что меня зовут Жюль Лафорг. Не волнуйтесь, я отлично понимаю, как неприятно рассказывать постороннему человеку об интимных переживаниях. Но, повторяю, я действую исключительно в ваших интересах. Вы весьма облегчили бы мне задачу, если бы…

— Мне нечего добавить, — сухо ответил Андре. — Я сказал вам, как ее зовут, как она была одета, описал ее внешность. Теперь дело за вами… Буду ждать от вас добрых вестей.

Он застегнул пиджак и собрался уходить.

— Минутку, доктор. Мне хотелось бы уточнить одну деталь. Вы сказали, что девушка пробыла у вас в доме пятнадцать дней. За это время она куда-нибудь отлучалась?

— Нет, — прорычал Андре. — Мы были неразлучны, как двое молодоженов в медовый месяц. Этого вам достаточно?

— Увы, я хотел бы знать поточнее, когда голубка упорхнула?

— Три дня назад. Я проснулся один, и кровать показалась мне огромной и пустой. Честь имею, господин Лафорг.

Однако детектива не так легко было смутить. Он встал и, выйдя из-за стола, настиг Андре у дверей кабинета.

— Еще один вопрос, доктор, — сказал он, схватив Андре за руку. — Прошу вас, не сердитесь. Вы говорите, что Веена исчезла три дня назад, то есть в четверг утром. Скажите, а накануне вечером у вас случайно не произошло ссоры? Вы не заметили каких-либо странностей в поведении Веены? Видите ли, женщины нередко склонны вспылить из-за сущего пустяка и реагируют на простое замечание самым неожиданным образом. Возможно, Веена спряталась где-нибудь неподалеку от дома, чтобы отомстить вам. Тогда она может не сегодня-завтра вернуться.

— Не было никакой ссоры, — резко ответил Андре. — Ни в среду, ни до этого. Все пятнадцать дней между нами царило полнейшее согласие. И ни разу не случилось ничего странного. Будьте здоровы, господин Лафорг.

«Будьте здоровы, господин Лафорг!» Он ушел, отмахнулся от просьб детектива задержаться и ответить еще на один вопрос. А ведь Лафорг, очевидно, не лгал — его назойливые вопросы были продиктованы отнюдь не любопытством, а желанием получить как можно больше сведений перед весьма нелегкими поисками. Теперь он, Андре, понял, что был несправедлив к нему. Было бы куда лучше рассказать Лафоргу все до мельчайших подробностей. Помнится, он сказал, будто между ним и Вееной не было никаких недомолвок, но погрешил против истины. В их отношениях все время проскальзывало что-то загадочное, неясное. «Отпуск приятно проводить инкогнито», — сказала Веена, и он с нею согласился. Вначале он строго соблюдал правила игры и ни разу не спросил, откуда она и чем занимается. Веена казалась ему существом таинственным и потому особенно притягательным. Но в конце второй недели эта неопределенность в их отношениях стала его раздражать. Веена была сфинксом, женщиной без прошлого. Ему никак не удавалось узнать что-либо о ее детстве. Казалось, все ее воспоминания о прошлом исчезли в тот день, когда они встретились на пляже в Сент-Жюльене.

Да, он многое утаил от Лафорга. Не рассказал, например, о том, как однажды, мучимый любопытством, открыл сумку Веены: там не было ни документов, ни денег, но в целлофановом мешочке лежала горсть бриллиантов. А главное, умолчал об одном странном эпизоде. Это произошло в ночь на среду. Веена лежала с ним рядом и вдруг… Возможно, это было всего лишь кошмарное сновидение, порожденное его возбуждением и чрезмерной нервозностью. Веена исчезла под утро, скорее всего, она даже не дождалась рассвета. Между ужасным сном и исчезновением Веены, казалось бы, не было никакой логической связи. И все-таки Андре инстинктивно чувствовал, что такая связь существует.

Вот и сейчас, сидя на берегу моря и глядя на горизонт, где в вечерних сумерках медленно таял огромный красный шар, он упорно пытался воссоздать из отдельных кусочков мозаики целую картину.

Веена ушла навсегда. Он вдруг с неумолимой ясностью понял, что никогда больше ее не увидит. Никогда, никогда. Тогда к чему это море и этот закат?

Он подобрал голыш и вяло бросил его в воду. Затем медленно встал и поплелся вдоль берега. Пляж был пустынен.

Он дошел до эвкалиптовой рощи.

Никого.

Вечер окутывал тенями рощу и желтый песок.

— Тебе следует развлечься, — отеческим тоном сказал ему Жан Амон. — Через неделю кончается отдых, а ты, похоже, совсем не в форме…

Андре мрачно покачал головой.

— Что с тобой? — не унимался Жан. — Неужели ты не в силах преодолеть апатию? Да на тебя смотреть тошно. Подумать только, до какого состояния тебя довела женщина! Право же, так и хочется встряхнуть тебя хорошенько!

Наклонив голову, Андре упорно разглядывал узоры на ковре.

— Послушай-ка моего совета, — продолжал Жан, — уезжай из Сент-Жюльена на несколько дней. Прокатись в Биарриц. Там можно встретить тьму красивых девочек. Прибегни к старому, испытанному методу — «клин клином вышибают».

Андре смерил его ледяным взглядом.

— Ты ведь видел Веену?

— Да, неделю назад, когда ты пригласил меня к себе. К тому времени эта девица окончательно воцарилась в твоем доме. Поверь, это был самый томительный обед в моей жизни. Помнишь, я даже не распаковал чемоданов. Сразу же после обеда уехал.

— Но ты же познакомился с Вееной?

— Да, Андре, я ее видел. И растерялся, не зная, как тебе помочь. А что ты попался, я сразу понял. Очень красивая женщина, но что с того? Конечно, нелегко подыскать ей достойную замену…

Андре неожиданно ударил себя кулаком по лбу.

— Я с ума сойду! — Он встал и зашагал по комнате. — Если б я только мог о ней забыть, выбросить ее из головы…

— Послушай, — терпеливо, как ребенку, повторял Жан. — Тебе надо развеяться, поездить. При желании ты всегда можешь попросить дополнительный отпуск…

— Бесполезно, Жан. — Андре остановился и посмотрел другу в лицо. — Пожалуй, сейчас лучше всего вернуться в лабораторию. Только работа поможет мне заглушить боль.

Жан скорчил гримасу и неодобрительно покачал лысой головой.

— У тебя воспаленные глаза. Ты, верно, совсем перестал спать?

— Да! — признался Андре. — Но это моя вина — я всеми силами стараюсь не заснуть: ночью меня мучают кошмары.

— Кошмары? Ну, это уж чересчур. Ты явно болен.

— Послушай, Жан. Ты ведь не знаешь, что произошло в последнюю ночь, перед тем как Веена исчезла. Мне такое почудилось… До сих пор не могу прийти в себя. И чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что то был не сон, не галлюцинация.

Жан посмотрел на друга широко раскрытыми глазами, на его худом лице отразились растерянность и сильнейшее изумление.

— Только не волнуйся, — сказал он, стараясь не выказывать особого беспокойства, — и расскажи, что же случилось в ту ночь?

Андре налил себе вина.

— Заснули мы по обыкновению поздно. Во всяком случае, я заснул. Но ночью разыгралась сильнейшая буря, и я проснулся. Веена в страхе прижалась ко мне. За окнами грозно шумело море и злобно хлестал ветер. От вспышек молний в спальне становилось светло, как днем. Я подошел к окну, чтобы закрыть ставни, но резкий свет проникал даже сквозь щели…

Он умолк.

— Так что же тебя поразило? — Жан не в силах был скрыть свое любопытство.

— Раскаты грома становились все яростнее. Внезапно яркая вспышка молнии озарила комнату… и я увидел Веену. Ее лицо было белым, как полотно, а глаза… Не могу тебе передать, какие у нее были глаза! Огромные, как будильники. Понимаешь, Жан? Рядом со мной лежало безобразное чудовище…

Жан уехал. На прощание он покровительственно похлопал Андре по плечу и подмигнул ему. Для него, Жана, было ясно: вся эта история с внезапным превращением Веены в чудовище плод больного воображения. Андре явно переутомился, и ему надо отдохнуть.

«Возможно, Жан прав», — подумал Андре.

Но он не мог заставить себя уехать из Сент-Жюльена, упорно оставался в Шато Борегар, хотя все здесь напоминало ему о Веене. К тому же он ждал приезда Лафорга либо в крайнем случае — его подробного письма.

Несколько дней Андре пребывал в состоянии полнейшей депрессии. Он раз десять звонил в бюро Лафорга, но шефа на месте не было, секретарша же сказала, что господин Лафорг уехал куда-то из Бордо по служебным делам. Пусть мсье не беспокоится, она записала номер его телефона, и, как только господин Лафорг вернется, она ему сообщит.

Прошла неделя. Андре с нетерпением ждал почты, то и дело справляясь у Габриэля, своего дворецкого, не звонили ли ему и нет ли телеграммы из Бордо…

На восьмой день Лафорг, наконец, прибыл в Шато Борегар. Андре стоял у окна, когда в воротах появилась красная, замызганная малолитражка. Машина пересекла двор и остановилась. Андре бросился навстречу потному, усталому Лафоргу.

— Зверски хочу пить, — сказал Лафорг. — Ну и жарища!

Андре провел его в гостиную. Лафорг осушил два стакана лимонада со льдом и лишь потом сказал:

— Ну, теперь можно и поговорить.

Андре не мог усидеть в кресле от нетерпения. А детектив не спешил. Он отер ладонью усы, порылся в карманах, вытащил пачку сигарет, с наслаждением затянулся.

— С этими рыжими сущая беда, — негромко, словно обращаясь к самому себе, начал он. — Что я вам говорил, доктор Клеман? Во Франции полно крашеных девиц. Знаете, сколько километров пришлось мне отмерить? Я трижды шел по ложному следу и лишь в четвертый раз мне повезло…

— Вы ее нашли? Где она?

Лафорг поморщился и сокрушенно развел руками.

— Не все сразу, доктор. Боюсь, вы меня неверно поняли. Видите ли, первый след привел меня ни много ни мало в Ля Рошель. Женщина, за которой я следовал, и в самом деле была рыжая, но, увы, крашеная. Я должен был сразу догадаться, только…

— Ближе к делу, — сухо сказал Андре. — Эти подробности меня не интересуют. Я хочу знать, что стало с Вееной. Где она?

— В Рошфоре, на берегу Дуза. Ее видели там на прошлой неделе. Мне удалось найти по меньшей мере человек двадцать, которые встречали молодую рыжую женщину в черных брюках и зеленой блузе. Это, бесспорно, была она. Но след ее потерялся. Я обошел буквально все дома, обшарил окрестный лесок, побывал в самых различных местах, даже в полицейском участке. У нас, частных сыщиков, повсюду есть знакомые…

В комнату вошел Габриэль с крохотным серебряным подносом в руках.

— Господин доктор, вам письмо.

Андре, не глядя, сердито отмахнулся от него.

— Продолжайте, — сказал он Лафоргу. — Меня интересуют все подробности.

— Выяснилось, что Веена покинула Сент-Жюльен на взятой напрокат машине. Я отыскал шофера, который ее вез. Его зовут Рене, у него гараж в нескольких километрах отсюда. По его словам, Веена уехала часов в восемь утра. Лил проливной дождь, и девушка промокла до нитки. Она страшно торопилась так, словно по пятам за ней гнались полицейские. Рене сказал, что при взгляде на нее, мокрую, продрогшую, со слипшимися волосами, ему стало не по себе. Дорога была преотвратная, и они только через два с лишним часа добрались до Рошфора. Шофер добавил, что рыжеволосая пассажирка вызывала у него инстинктивное чувство страха. Она сидела на заднем сидении. Рене, который отлично видел ее в зеркале заднего обзора, заметил, что с ней что-то стряслось. Всю дорогу она просидела, закрыв лицо платком. Он так и не понял, то ли ее пугала гроза, то ли…

Лафорг на мгновение умолк, как бы колеблясь, следует ли ему продолжать, но потом решился:

— Не знаю, как бы это поточнее выразить, доктор. Рене утверждает, что пассажирка сидела, откинувшись головой на спинку сиденья и закрыв лицо платком. Ему кажется, что она плакала и не хотела, чтобы он это заметил. Но у меня сложилось другое впечатление.

— Какое же? — дрожащим голосом спросил Андре.

— Веена отпустила шофера на перекрестке у Сент-Жюстена и вошла в придорожный бар. Я побывал там, разыскал бармена и выяснил кое-какие любопытные подробности. Вы же понимаете, доктор, в одиннадцать утра шоферы обычно еще не успевают сильно напиться. Да и бармен показался мне человеком спокойным, рассудительным. Он вспомнил, что интересующая нас девушка не вошла, а прямо-таки влетела в бар и залпом осушила несколько стаканов воды. Казалось, внутри у нее все горит. А потом… потом ей стало плохо… Она сделалась мертвенно-бледной, обмякла, кожа у нее внезапно стала морщинистой, как у старухи. Конечно, за достоверность сказанного трудно ручаться, может, и в самом деле шофер был пьян… Но, по словам бармена, лицо девушки непрерывно менялось: оно то было прекрасным, то становилось уродливым, с огромными круглыми молочно-белыми глазами.

— Довольно! — вскричал Андре. — Хватит описывать ее лицо! Я хочу знать, что случилось потом, куда она девалась.

Лафорг сокрушенно развел руками.

— Исчезла. Испарилась. Из бара она направилась в лес. Последним ее видел один лесоруб. Он-то и рассказал, что какая-то рыжеволосая девушка промчалась мимо его домика и скрылась в лесной чаще. Немного погодя раздался глухой взрыв, словно кто-то ударил по гигантскому барабану. Я прочесал лес, но не нашел никаких следов Веены. Когда же я возвращался, то на поляне, неподалеку от опушки леса, увидел обгоревшие кусты и траву. Возможно, там стояли табором цыгане, а возможно…

Однако Андре, охваченный безотчетным волнением, уже не слушал его. Он не сразу мог понять, что именно его гнетет, мысли путались… Но он вновь и вновь возвращался к пережитому. Нет, он не должен придавать значение абсурдным предположениям. Просто разыгравшееся воображение сыграло с ним злую шутку. Одно бесспорно — Веена ушла от него навсегда. Но кто она, эта Веена? Андре вновь вспомнил ее белое, как полотно, лицо, дряблую кожу, неправдоподобно большие круглые глаза…

До него не сразу дошел смысл слов Лафорга. Извиняющимся тоном детектив сказал, что его миссия окончена, но если господин Клеман считает, что поиски следует продолжать…

Андре покачал головой. Он встал, проводил Лафорга до двери, а потом в каком-то оцепенении стоял у окна и следил за тем, как малолитражка с грохотом выехала за ворота.

— Господин доктор, — напомнил Габриэль, — письмо у вас в кабинете, на письменном столе.

Андре, словно лунатик, вошел в кабинет. Письмо. Еще не вскрывая его, он понял, что оно от Веены. Но не спешил его прочесть. Где-то в глубине его души зрела уверенность, что письмо это не доставит ему радости.

Он ощупал плотный, слегка пожелтевший конверт. Его имя и фамилия были выведены старательно, крупными буквами — так обычно пишут первоклассники. Медленно, неуверенно он разорвал конверт: в его руках оказались четыре листа, исписанных неразборчивым почерком, а в конце огромными буквами подпись: «Веена».

И снова он оказался во власти неудержимо налетевших воспоминаний. А когда они схлынули, неожиданно ощутил полнейшее безразличие, словно эта лавина воспоминаний обрушилась не на него, а на кого-то другого.

Он взял письмо.

«Дорогой Андре (кажется, так обычно начинаются письма?)!

Прости меня: я невольно вызвала у тебя иллюзии, которые не могли длиться вечно. Андре, мой ненаглядный, моя единственная любовь! Когда ты получишь это письмо, я буду далеко-далеко от тебя, за пределами доступного человеческому воображению барьера. Не спрашивай, где, не пытайся понять, тебе это не удастся. Но одно я обязана объяснить, хотя сомневаюсь, чтобы ты мне поверил: ты должен знать истинную причину моего бегства. Мне нелегко будет тебя убедить. Но я попытаюсь.

Если б ты хоть на миг смог превратиться в доверчиво го ребенка, быть может, тогда… Слушай же.

Попробуй представить себе далекий мир, похожий на твой. Обитатели его тоже радуются и страдают, но своим внешним видом они очень отличаются от людей и, естественно, могут показаться им уродливыми. Представь себе также, что там живет женщина, которая при желании может изменять свою внешность. И все-таки она несчастлива, так как природа лишила ее дара, которым наделены все другие женщины ее планеты. Она не способна стать матерью. Существует, однако, целебное средство, чудесная трава, которая позволит волшебнице познать материнскую любовь. Знаю, я покажусь тебе безумной, фантазеркой. Но, поверь мне, сколь нелегкой и страшной ни показалась бы тебе эта история, в ней нет ни грана вымысла. В мире, откуда я появилась и куда теперь возвращаюсь, я представляю собой редчайшее исключение — ни один мужчина не может сделать меня матерью. Ни один.

Кроме тебя. Тебя или любого другого землянина. Вот по чему я прилетела к вам. Помнишь, Андре, нашу первую встречу на пляже? Ты стоял на берегу и в лучах солнца казался прекрасным бронзовым изваянием. И все-таки… все-таки я испытывала к тебе отвращение! Потому что мы другие, любовь моя! Не спрашивай, как я потом смогла, сумела привязаться к тебе. Может ли пчелиная матка влюбиться в трутня? Нет. И однако же со мной это случилось.

Андре, я чувствовала, как мое тело, мое подлинное тело, а не то, которое знал ты, сливалось с твоим. Чувствовала, что ты становишься неотъемлемой частью моего существа. И я любила тебя, Андре. Преданно, горячо, как только могла. А потом… Меня не оставляет мысль о последней ночи, которую мы провели вместе. Помнишь, ярко сверкнула молния, и ты на миг увидел меня в моем истинном обличье. Нет, Андре, то не была галлюцинация. Я читала в твоей душе, видела, как тобою внезапно овладел ужас. Ты ведь не забыл, как я попросила, чтобы ты зажег свет, и невероятным усилием воли постаралась вновь предстать перед тобой во всей своей обманчивой красоте. Трудно передать, как я страдала! Ты крепко прижимал меня к себе, яростно обнимал за плечи… Казалось, ты хотел проверить на ощупь каждую частичку моего существа, плотность кожи, крепость тела. Все это было обманом, Андре. Мне удавалось казаться красивой лишь ценою невероятного усилия воли. Это еще было в моей власти. Но знаешь ли ты, какие запасы жизненной энергии я тратила на то, чтобы быть рядом с тобой и казаться тебе красивой все время, днем и ночью! Тебе не понять, как меня страшило приближение того момента, когда я не смогу более полностью управлять своим организмом.

Мы пробыли вместе пятнадцать дней и ночей, долгих и в то же время таких коротких. Две недели любви, в которой сгорела моя молодость. Я все это знала заранее, Андре. И все же оставалась с тобой. Отныне я — пожилая, немощная женщина, и достаточно одной твоей ласки, чтобы я превратилась в дряхлую старуху либо вообще рассталась с жизнью.

Теперь ты понимаешь, почему я бежала, исчезла? Прости меня. Я вернусь на свою далекую планету с бесценными воспоминаниями. И рожу ребенка, плод нашей прекрасной любви. Да, Андре, я это безошибочно чувствую, я в этом уверена. В противном случае моя жизнь лишается всякого смысла. Прекрасно таинство любви, но материнство, поверь мне, еще прекраснее. В нем теперь единственная цель моей жизни.

Твоя навсегда Веена»

— Габриэль! — слабым голосом позвал Андре. — Кто принес это письмо?

Оно лежало у вас на письменном столе, господин доктор.

Господин доктор. Никакой он не доктор, а сумасшедший, слепой глупец! Повинуясь инстинкту, вопреки логике, он верил, точнее, старался поверить в несбыточное.

Он распахнул окно и тихо повторил:

— Веена!

Бедная женщина. Она пришла в надежде напиться, а источник-то иссяк. Многое может сделать волшебница, но и ее могуществу есть предел. Достаточно слепой случайности — и все ее волшебство будет сведено на нет.

Андре провел дрожащей рукой по лбу. Целая жизнь загублена ради краткого мига любви. Великая, но бесполезная жертва…

Шатаясь, словно пьяный, он вышел из дому и сквозь кустарник по пустынному пляжу побежал к морю. В голове молоточком стучало: «Биологический центр. Пять лет работы в лаборатории с радиоактивными веществами. Пять лет».

— Веена! — крикнул он.

Море поглотило отчаянный зов, вернув взамен неумолчный шум прибоя.

— Веена! Веена!

Жертва, принесенная впустую: ни одной в мире женщине не мог он дать радости материнства.

Оглавление

Лино Альдани Рыжеволосая