Лунная соната [Анатолий Петрович Днепров] (fb2) читать постранично

Днепров Анатолий Лунная соната

I

Над космодромом разнесся голос диспетчера:

– Пассажирам, отправляющимся в сторону Луны рейсом два ноль семь, занять место в роллере. К старту корабля машина отходит через пять минут.

Объявление повторили три раза. Ольга посмотрела мне в глаза:

– Ну же, Владо! Будь хоть чуточку веселее!

Ее лицо сияло от радости. Оно просто излучало свет, точно так, как тогда, когда я первый раз увидел ее рядом с «Людвигом».

Товарищи повернулись к нам спиной и образовали плотный круг. Они решили, что нам пора прощаться по-настоящему… Я крепко сжал руку Ольги и стал смотреть через ее плечо на зеленый горизонт, где возвышалась серебристая громада корабля. Его острый нос был обращен прямо к Солнцу, и просто не верилось, что именно в полдень он отправляется на Луну…

– Скажи, что мы будем друзьями, Владо, – прошептала Ольга.

– Что-то вы долго! И вдобавок шепчетесь. Герка, не жми так сильно мне руку!

Это из круга кричал наш друг, Сережа Самойлов. Он-то думал, что знает про меня и Ольгу все.

– Мы останемся друзьями? – спросила она. Я кивнул головой.

– Молодец, Владо. До свидания.

– Ну, нацеловались? – нетерпеливо кричал Сережа.

– Да, – ответил я. – Оля, передай привет Георгию.

– Обязательно, – ответила девушка. Улыбаясь, она пошла по ступенькам вниз к площадке, где стоял голубой роллер.

Роллер укатил к стартовой площадке, а мы продолжали стоять на месте, глядя на серебристую громаду.

– Ладно, – сказал я, – пойду…

Меня никто не пытался остановить. Всем было все понятно, во всяком случае они так думали. Уже на верхней террасе парка я почувствовал, как вздрогнул воздух, как широкими, упругими волнами покатился во все стороны гул могучих двигателей. Я остановился и посмотрел на зеленый горизонт. Низенькие липы выбросили свои кроны в сторону от центра стартовой площадки, а серебристая сигара закачалась в клубах черного дыма и начала подниматься вверх. Через мгновенье пронзительный визг рассек горячий воздух, и космический аппарат исчез в ослепительной голубизне неба.

…Я люблю эту дорогу среди зеленых холмов. Когда-то мне казалось, что ей нет конца, как нет конца человеческому счастью. На ее обочине росли молодые липы, а дальше начинались холмы, пологие, округлые, как будто здесь когда-то закопали гигантские шары, и в течение веков они погружались в землю все глубже и глубже. Я люблю эту дорогу, я бродил по ней много раз – и тогда, когда, как сегодня, над ней перелетали посвистывающие птицы, и когда по капюшону моего плаща барабанил осенний дождь, и когда из-за холмов на нее гурьбой выходили мальчишки и усердно стучали лыжами об асфальт, чтобы сбить снег…

Мимо меня промчался автобус и кто-то, наверное Галя Войн, высунув голову в окно крикнул:

– Владо, не заблудись!

…Первый раз, когда мы пошли с Олей к космодрому, она недоверчиво спросила:

– А вы знаете, куда ведет эта дорога?

Она и не подозревала, что я прошел по ней сотни раз. И много-много раз суждено было нам теперь пройти по ней вдвоем. А однажды ночью мы свернули с асфальта в сторону и вышли на Большое озеро, в котором отражалась луна.

Я никогда не забуду той ночи.

II

«Когда на сердце тоскливо, иди к людям». Я не помню, кто это сказал, но нужно, чтобы на сердце действительно было тоскливо, дабы понять правду этих слов. Первый, кто попался мне в лаборатории, был Герман Зоннельгардт.

– Они хотят разломать «Людвига». Вы должны немедленно вмешаться, торопливо проговорил он, теребя борт моей куртки.

– Зачем? – удивился я.

– Спросите их, этих чудаков из ВЦ.

– Не давайте им ломать «Людвига», Владо Андреевич, – жалобно просили девушки. – Если им нужно установить новую машину, можно для этого выделить помещение на тринадцатом этаже. Там, в одной аудитории вот уже год как лежит архив, давным-давно переписанный на цилиндры.

Я-то знал, что спасти «Людвига» мне не удастся, но к руководителю вычислительного центра все же пошел. Он меня встретил лукавой улыбкой.

– Садитесь, Владо, и давайте сделаем вид, будто мы обсуждаем судьбу «Людвига». Как улетела Ольга?

– Хорошо, – ответил я и попытался улыбнуться. – А все же, нельзя ли его оставить на месте?

– Что вы, Владо Андреевич! – удивленно развел он руками. – Такое старье. Всего полмиллиона операций в секунду. Да нас засмеют, когда узнают, что у нас хранится такой музейный экспонат.

– У машины хорошая память и богатые записи… – попробовал было я возражать.

– Но ведь ей уже почти сто лет, и сделали ее когда-то чуть ли не вручную для обучения вычислителей и программистов. Тронь ее – и она развалится. Ее схему дополняли в течение десятилетий, и сейчас она превратилась в неуклюжее уродливое чудовище, к которому там и сям прицеплены всякие блочки, дешефраторчики и так далее. Да что я вам рассказываю, вы и сами это знаете.

Я вздохнул.

– Значит, будем ломать?