Библиотечные чтения

Siberia - это игра такая? Я до половины перву часть прошел! Без подсказок! /гордится собой/

Да, я купил нового Хоссейни на литресе, 3.46 евро через пэйпол. Сгрузил во всех форматах, на всякий случай.

Понедельник -- день рецензий!

----------

Роман Росса Кинга "Экслибрис", хоть и заявлен историческим детективом, повествующим о поиске некоего старинного герметического трактата, на самом деле сам является книгой вполне герметической, стоит лишь вчитаться в него повнимательнее, собрав все философские знаки, разбросанные по тексту.

Начинается книга, и вправду, точно как детектив, вполне по учебнику: в первой главе появляется тайна, во второй -- труп, а в третьей красотка, задача которой катализировать сюжет, вращающийся вокруг поисков очень ценной книги, дарующей обладателю не более, не менее, как власть над сущностью вещей, и чуть ли не над миром в целом. Красотка -- леди Алетия Грейторекс, наследница имения-библиотеки и сама большая книжница -- отправляет на поиски пропавшего много лет назад трактата довольно неподходящего "сыщика", книготорговца Исаака Инчболда, человека пожилого, неспешного, боящегося жизни и совершенно не годящегося в пинкертоны. Неудивительно, ведь истинная задача леди Алетии -- возможно более надолго отодвинуть обнаружение манускрипта, который на самом деле давно находится в её владении. Сыщик же призван сыграть роль "красной селёдки" и увести за собой настоящую опасность -- конкурентов "в черном", безжалостных убийц, тоже жаждущих заполучить вожделеную книгу. Но старый Исаак неожиданно оказывается неплохим расследователем, и после ряда счастливых и совершенно не случайных случайностей выходит на след книги.

Далее повествование разворачивается в двух плоскостях: в одной из них книга движется к читателю -- из разоренной войной Праги в книжном обозе, далее через Канал на попутном суденышке, выживая и в кораблекрушении, и при нападении грабителей, а во второй плоскости уже читатель, мистер Инчболд, движется к книге -- через опасные закоулки Лондона 17-го века, скрываясь от преследователей, проваливая явки и разгадывая шифры. Стезя поисков снова приводит его к нанимательнице, леди Алетии, которая и признаёт очевидное: книга никуда и не пропадала, просто ученой мадам требовалось время, чтобы смыть со страниц пергамента герметический текст и обнаружить под ним записанные симпатическими чернилами координаты одновременно Рая, Эльдорадо и Соломоновых островов. Опыт удался, чернила смыты, но небесное царство остаётся, как и положено, недостижимым, ибо некстати разверзшаяся земля поглощает и книгу, и преследователей, и леди Алетию вместе с поместьем и парадным выездом. Словом, все, за исключением мистера Инчболда, отправляются в ад. Туда им и дорога.

Но в чем же герметичность "Экслибриса", спросите вы? Она в абсолютно однозначном соотнесении книги и читателя, текста и человека. Текст -- это и есть человек, а сам человек -- это лучший и единственный герметический текст. Прекрасной иллюстрацией этого тезиса в четвертой главе является гроб, в котором вместо отца леди Алетии покоятся тексты -- разнообразные отцовские бумаги и манускрипты, завещания и письма, заметки и трактаты. Сэр Амброз Плессингтон был текстом, непрочитанной книгой, и после смерти произошло превращение человека в его истинную форму -- груду исписанной бумаги, подтверждающее фамильный девиз Плессингтонов: "Litera Scripta Manet", "остаётся лишь написанное". Леди Алетия согрешила, разорив могилу и вырыв отцовский гроб, и в конце книги её саму ждёт раскрытая могила, разверзшаяся земля. Герметический трактат в потрепанном, украшенном персидскими арабесками переплете -- это сама леди Алетия в её заношенном платье; и смывая со страниц трактата герметический текст, леди Алетия смывает из жизни саму себя вкупе со своим поместьем: подземные ключи бьют всё сильнее, наводнение в доме-библиотеке всё полноводнее, смыт текст -- и смыта потоком незадачливая книжница. Не так ли и моряки, пожелавшие в шторм выбросить за борт груз книг, оказались за бортом сами, потерпев кораблекрушение? Не так ли, добавим мы, и некий диктатор, начавший с сожжения книг на Берлинских площадях, в конце сюжета сам был сожжен на заднем дворе Рейхсканцелярии?

Человек есть текст -- вот герметическое послание романа Росса Кинга. Текст, который сам человек всю жизнь пишет, а окружающие читают. Весь мир не театр, а библиотека (и тут нельзя не сравнить книжные стеллажи Понтифик-Холла с кладбищем), а наша жизнь "Ex Libris" -- состоит "Из Книг", и в конце рассказа и жизни "Litera Scripta Manet" -- останется лишь написанное.

Дело в том, что я вообще не читала Хоссейни, зато читала "Рассечение Стоуна", оно мне понравилось, и я с тех пор за вами слежу:)
Стоит начать с Эха или с чего стоит начать?

за ветром, так за ветром *слушается
спасибо!

Я тоже его сейчас читаю. Мне нравится. Но к концу ощущение затянутости появляется.

Ну, я же купил! Теперь дочитаю, впрочем, и нравится тоже.

Я только начинаю читать

Я читал, но с огромным удовольствием прочту еще раз. Сарамаго великолепен во всём. Почитайте его "Рикардо Рейса", только сначала узнайте, кто это, и побывайте в Лиссабоне.

Если позволите, то я хотел бы по книге высказаться последним, т.е. надеюсь вас несколько удивить.

То ли никто не прочитал, то ли народ изнемогает от скромности.

Ну, ладно тогда... А то понедельник кончается...

------------------------------------------------

Роман португальского писателя-гуманиста, Нобелевского лауреата 1998 года, коммуниста и, тем не менее, просто гения Жозе Сарамаго "As intermitências da morte" --"Вспышки смерти", получивший в русском переводе название-антоним "Перебои в смерти" -- это замечательное произведение в жанре "магического реализма", великий антифашистский роман уровня Оруэлла, описывающий стремительную фашизацию некоей оставшейся неназванной страны Иберийского полуострова, в которой угадываются черты как родной автору Португалии, так и, в большей степени, соседней Испании.

История начинается с того, что начиная с новогодней ночи в этой стране, якобы, перестают умирать люди, или другими словами, наступает "Новая жизнь" -- а на самом деле, балансирование между жизнью и смертью. Этот чисто художественный приём автора призван сбить с толку поверхностного читателя: ведь смерть не уходит, смерть в стране, наоборот, воцаряется, а то, что пока никто не умирает -- так на то и диктатура, чтобы зависеть от хотений диктатора. За границами страны продолжается жизнь -- и вот туда-то ночами, на телегах и машинах устремляется те, кто не хочет жить в стране "новой жизни" (т.е. смерти), те, кто предпочитает лучше умереть на чужбине, чем оставаться на родине, подвешенный между жизнью и смертью. Да, днём-то народ ликует, ходит по улицам с государственными флагами, ищет и бьёт "врагов жизни", а ночью пограничники, подкрепленные армией, пытаются помешать счастливым гражданам бежать из Утопии. Чтобы пресекать подобные попытки, по стране приказом МВД (министерства сообщающихся сосудов) рассредоточена огромная армия агентов-шпионов, призваных следить за лояльностью граждан и вовремя доносить куда надо. Одновременно машина пропаганды в фильмах и газетах клеймит бегущих как "непатриотов" и "самоубийц".

И тут фашизм олицетворяется -- как голос в телефонной трубке, угрожающий поначалу агентам, а потом и самому премьер-министру. Угрозы подкрепляются террором, и правительство сдаётся -- 35% агентов-госслужащих передаётся под контроль новоявленной "маффии" (через два Ф). Иберийцам это удвоение понятно точно так же, как русским было бы понятно двойное С -- например, в аббревиатуре ФСО. Двойное Ф -- это фашизм, фалангисты, это сам каудильо Франсиско Франко. Маффия добивается "дезактивации" государственного контроля, и принимается "контролировать смерть" сама: днём запугивая и терроризируя жителей, а ночами за немалые деньги сама вывозя их "полутрупы" за кордон, на самом же деле -- убивая их и захоранивая в поле в массовых могилах.

Сотрудничество с маффией замазывало всё больше народа, доходы маффии росли, она всё больше вонзала в общество "свои кривые когти, растлевая души, приводя к покорности тела, марая то немногое, что еще оставалось от добропорядочности иных времен". Страна вплотную подошла к перевороту -- партия республиканцев, не представленная даже в Парламенте (кто же тогда там был представлен? Сарамаго не уточняет) потребовала отказа от монархического строя, т.е. революции. Требования маргиналов раздули газеты. Для сохранения монархии премьер и король решили поручить маффии сделать "всю грязную работу" -- и смерть вернулась. Теперь уже на государственном уровне. Об этом нации сообщили в телеобращении премьер-министра, завершившимся патентованно-фашистским лозунгом "Грядущее принадлежит нам!" -- "Tomorrow belongs to us".

Если фашизм был голосом, угрожающим в телефонной трубке, то государственная смерть приходила в дом теперь по почте, этакой повесткой, приглашением к эшафоту. Лиловый конверт (аллюзия на голубые конверты писем от госучреждений) нельзя было ни выкинуть, ни потерять -- всегда находился "доброхот", возвращавший его "человеку, приговоренному к исчезновению". Государственная смерть имела картотеку на всех и каждого, ей было известно всё; когда-то ей дали команду убивать и с тех пор не контролировали (может быть, она же и убила уже тех, кто отдавал ей эту команду?). Ужас воцаряется в стране, маффия и смерть открыто собирают свою дань.

Но, однажды коса смерти нашла на камень. Одно "письмо смерти" вернулось к отправителю, словно это был приказ умереть самой смерти. Заинтригованная смерть решила доставить письмо сама, обернулась этакой "Никитой" -- в черных очках и кожанке -- положила в сумочку пистолет с глушителем... ах, простите!.. положила в сумочку лиловое письмецо, и отправилась посмотреть на "оппозиционера". Тот оказался простым виолончелистом из оркестра, причем ни разу не борцом, не трибуном, не Ростроповичем. Просто человеком, который отказался признать право смерти убить его (может, и сам того не заметив) -- и этого было довольно, чтобы конвейер смерти забуксовал.

И вот смерть впервые видит Человека, равного ей по силе, а то и превосходящего её, видит собственного могильщика. Уже само существование такого человека -- приговор ей самой, приговор системе. Музыкант живет музыкой, а музыка ведь бессмертна. Смерть ходит по пятам за виолончелистом, проникает в его квартиру, следит за ним, у неё есть тысяча случаев подкинуть письмецо, но страх снова остаться в вечном одиночестве -- "остаться мёртвой" -- останавливает её. Смерть знакомится с музыкантом, буквально навязывается ему, интригует, пытается влюбить его в себя (все прочие жертвы забыты, ими занимается коса, тупой инструмент) -- и всё больше очеловечивается и даже готова помочь ему: это трудный пассаж, говорит ей виолончелист, а я ведь не Ростропович. А вы попробуйте, отвечает смерть. Станьте Ростроповичем. Станьте борцом, противником системы, оппозиционером -- и тогда я ваша, смерти прекратятся, и больше никто не умрет. Так оно и происходит -- и лиловое письмо остаётся недоставленным, смерти больше нет, и, как говорил Хармс, "жизнь снова победила смерть неизвестным науке способом".

Тургенева!

Я тут от скуки поучавствовал в коллективных чтениях в другой библиотеке.
Читали вот это: http://coollib.net/b/6860
А следующий в планах у них женский роман. Так что я - пас.
Ну, предлагайте книги.

У Паоло Бачигалупи новый роман: http://coollib.net/b/266298
Есть желающие вместе со мной читать?