Панцирь [Андрей Гардеев] (fb2) читать постранично

Панцирь

Глава 1

Аванпост

Сон затянулся на сотни лет – иногда и такое случается.

Мёд раздробленных мыслей тек во тьме. Словить крупицы и собрать – невыполнимая задача.

Внимание оттягивало тепло неизвестности. Весь я, чем бы я ни был, размазан вокруг точек идей.

И о чем они эти идеи вообще?

А главное мои ли они?

Среди полотна инфосора выделялось то, что приходило снаружи и успешно добиралось до самости, производя импульсы раздражения.

Оно повторялось. Внутрь черепушки проникал звон от удара. Блаженный и пустой интервал в секунду. И снова звон. Так сотню раз.

Один из ударов создал вспышку света. Следом еще один пустой интервал и после, с очередным звоном, зажглось солнце реальности. Холодное, словно ящерица, и мертвое.

Пьянящее тепло крио-тьмы исчезло; тело рассталось с ним предательски быстро.

Передо мной предстал мир и мародёр.

***

Я внутри семечка Саркофага. Осознал себя развалившимся в корпусе трона консервации.

Здесь мало места – помещение два на два метра, и до треугольного прохода, почему-то раскрытого, если поднапрячься можно дотянуться рукой.

Биолюминесцентные ферм-коробы заливали тусклой синевой рельеф стен и суть похоронных молитв:

“Ты не мертв”,

“Восстань и воюй”,

“Справедливость – все”.

Мелкая тварь пыталась сбить модуль с левого наруча, используя долото из примитив-металла и каменную колотушку.

По шесть тонких волосатых пальцев сжимали инструменты. Пузатый нагрудник из рыжей кожи пестрил пришитыми карманами, чешуйками и костями.

Сложно поверить, но дикарь всерьез рассчитывал получить мою собственность.

Хоть я и сидел, оно все равно глядело снизу. Мелкое. Уродливое до отвратительности. Морда опоссума – на две трети, гуманоида – на одну. Усы, черные полосы, неопрятность шерсти, безобразный нос. В каждую скулу вбит алый камушек.

Мутант, воняющий крысиным пометом и дурман-травой.

Грязь.

– Убирайся.

Прозвучало не особо внятно. За время сна отвык от речи. Говорить сейчас сложно. Челюсти как склеены жвачным корусом. Вряд ли мародер поймет, даже если знает язык.

Дерьмо.

Опоссум оскалился, широко раскрывая треугольную пасть. Колотушка так и зависла на половине пути, сам зверь застыл.

Судя по тому как модуль на наруче разболтался, мутант почти закончил и от этого попал в ловушку затраченного усилия. Взгляд забегал; жадность и страх перемешались в миг, свели его с ума – я отчетливо видел это в черных бусинах омерзительных глаз.

– Ah 'sa shabitu borg, – прошипел опоссум, разбрызгивая капли желтушной пены.

Тоном своего шипения он, конечно, храбрился, дерзил, но тело выдавало его, плоть трясло.

Уверен, инстинкты чувствовали громаду хищника, но недоразум подводил хозяина, заставляя того блуждать по лабиринтам придуманных мотиваций.

Но это его проблемы.

– Я приказал, уродец.

– Shabitu borg !

Мародёр выпустил колотушку, и шестипалая ладонь рванулась к поясу. Так он втягивал меня в нелепую дуэль.

Его скорость – скорость травмированного существа. Может он лучший из своего семейства и поэтому считал, шансы есть.

Я считал по-другому.

Не стал выжидать. Не так уж и важно, чем он собрался удивлять в оружейном плане. Левой рукой плотно схватил наглеца за глотку, кулаком правой ткнул в морду.

Эхо удивления хлестнуло по разуму. Рассчитывал кость треснет подобно стеклу, но вместо этого крепость, как насмехаясь, обожгла руку.

Каменный мутант.

Трудно поверить.

Так я и смотрел на него. Опоссум хрипел и брыкался, в какой-то момент ему удалось дотянуться и вырвать оружие из кобуры – смешной пистолетик цвета нечистот, с проржавевшим, колесным механизмом на пузатой боковушке.

Резким движением предплечья разоружил. Пистолетик звякнул о наруч, затем о диагональный рельеф стены и рухнул в пыль.

Звереныш шипел, странно щелкал, пускал все больше и больше пены, заливая схватившую руку, но как бы я не усиливал давление на горле, никак не желал задохнуться. Значит придется варварски поработать кулаком.

Для того чтобы нащупать слабую точку в шаблоне черепа пришлось нанести девять ударов. Затем два решающих и кость наконец соизволила проломиться внутрь. Образовалась трещина, на руку брызнуло красным и серым вдобавок к желтому.

Мерзость, но он наконец подох.

Я швырнул тушей в стену, предотвратив всякую попытку притворства, и уселся обратно в трон консервации.

Время подключить голову.