Бурлаки [Александр Николаевич Спешилов] (fb2) читать постранично, страница - 5

третью части своей книги. Но грянула большая война — и рукопись временно отодвинута в сторону. Военное лихолетье требует от литератора создания героического, мобилизующего, укрепляющего в человеке веру в себя и свой народ и разжигающего священную ненависть к врагу. И такая литература нужна очень скоро — сегодня, сейчас, немедленно. Спешилов понимает, что роман — вещь долгая, пишется годами. Теперь надо взять на вооружение иной литературный жанр. Надо писать коротко, стремительно. Нужен рассказ. Стреляющий рассказ. И он принимается за рассказы, посвященные событиям гражданской войны в Прикамье. Сборник «Преданность» увидел свет в это самое суровое время, и книжку, еще пахнувшую типографской краской, раздавали вместе с дорожным пайком бойцам, отправляющимся на фронт.

Теперь, казалось бы, с сознанием исполненного долга, можно вновь вернуться к роману. Но нет. Не дает покоя уральская деревня. До войны Урал и сам-то себя не мог досыта накормить хлебом, он выполнял иные, не менее важные для страны заказы и взамен получал все необходимое. Теперь же обстоятельства переменились. Кроме пушек, самолетов, танков, Урал должен давать стране и фронту хлеб. А как это трудно — лишь женскими да детскими руками! В те годы Спешилов часто бывал в районах области — то по партийному поручению, то по газетному заданию, то на уборке урожая. Сам деревенский, он видел, как напряженно и трудно живет уральская военная деревня. Не писать об этом было нельзя. И он написал. Эта большая повесть называется «В колхозе „Зарево“». Она вышла в свет вскоре после войны.

Вот только теперь можно вернуться к «Бурлакам». И вновь на письменном столе появилась заветная папка с пожелтевшими от времени листками. В общей сложности работа над романом заняла полтора десятка лет. Зато уж это книга!

Теперь, казалось бы, можно отдохнуть. Но Александр Николаевич придумывает для себя интереснейшее дело. Как известно, наш край дает стране много древесины и бумаги. А лес, тайгу, парму ему ли не знать — столько хожено и перехожено! Он решает написать книгу о труде современных лесорубов. Вместе с поэтом Борисом Ширшовым он забирается в самую глухомань Коми-Пермяцкого национального округа, в один из леспромхозов. Зимой, в суровые морозы, они живут там долго, разделяя с лесниками все их заботы и радости. Поэт привез из той поездки цикл стихов, а Александр Николаевич написал повесть «В лесах Прикамья».

А потом несколько лет подряд поездки по Сибири и Казахстану. В одной из своих книг он пишет: «Небольшой отряд геологов, в работе которого участвовал и я, недавно объехал огромную площадь Северного Казахстана и прилегающих к нему южных районов Западной Сибири. Около двадцати пяти тысяч километров прошла наша крытая машина, приспособленная для дальних путешествий, больше половины пути — по бездорожью». Это говорит человек пожилой, отнюдь не богатырского сложения и железных мускулов. И вот результат: повесть «Приключения Белки в Саянской тайге». Белка — собака. Но главные герои книги — конечно же люди. Они пробиваются через Саяны, через нехоженое и неезженое. От привала до привала. От костра и до костра… Или еще повесть — «Первый маршрут Иры Сулимовой». Книга о том, как изнеженная и мало в жизни смыслящая девчонка, оказавшись лицом к лицу с трудностями, с необходимостью наравне с другими отдавать все без остатка силы общему делу, постепенно взрослеет, находит себя, становится полноправным участником поисковой группы.

Я рассказал лишь о некоторых книгах Спешилова. Их у него больше. Многие его книги, особенно «Бурлаки», неоднократно переиздавались. Много напечатал он стихов, рассказов, очерков, газетных корреспонденции. Есть у него книга «Сказки Прикамья»: он всю жизнь любовно и со старанием прислушивался к уральскому фольклору, делал записи — это его литературная обработка. Есть у Спешилова цикл веселых и озорных рассказов про незадачливого рыболова Якова Степановича. И есть, по секрету говоря, даже два справочника рыболова-любителя, изданные по скромности автора под псевдонимом Н. Озерных… Всего не перечислить. Пройдены тысячи километров, исписаны пуды бумаги.

* * *

А ныне?

Я в доме Александра Николаевича. Газета поручила взять у него интервью. Он легок в движениях и, пожалуй, чуть по-стариковски суетлив. Быстро проходит в комнатушку, которая служит ему и рабочим кабинетом, и спальней, и мастерской. Мягко, но настойчиво усаживает в потертое кресло. Сам усаживается напротив. Мелкими привычными движениями сухоньких жилистых рук протирает очки, прилаживает на переносицу и устремляет лицо в лицо. На его губах — готовая вспыхнуть улыбка. Взгляд его изучающее остер — и в то же время сам распахнут навстречу. Ты изучай меня, я тебя — вот что читается в этом взгляде, любопытствующем и доброжелательном. На моей памяти он всегда с улыбкой, живым словом, шуткой-прибауткой. Я не припомню его во гневе, или крайне сердитым, или крайне раздраженным.