Конец Ангела [Сидони-Габриель Колетт] (fb2) читать постранично, страница - 3

лакированному комоду, подбирала слова, которые образумили бы Ангела. Белый атлас колыхался в ритме её учащённого дыхания, она сложила руки за спиной, как мученица. Ангел посмотрел на неё с затаённым уважением.

«Она в самом деле имеет вид женщины высокого пошиба, – подумал он. – Даже так, непричёсанная, неодетая, в купальном халате, она выглядит весьма прилично».

Эдме опустила глаза, встретилась взглядом с мужем, улыбнулась.

– Ты просто дразнить меня, – сказала она жалобно.

– Нет. Я просто не буду завтракать дома.

– Но почему?

Он встал, дошёл до распахнутой двери их тёмной спальни, полной запахов ночного сада, потом вернулся к ней:

– Потому. Если ты вынудишь меня объясняться, я буду говорить грубо. Я буду говорить нехорошо. Ты расплачешься, не заметишь от волнения, как с тебя соскользнёт пеньюар, но… но, увы, мне это будет всё равно.

Прежнее ожесточение проступило в лице молодой женщины. Однако её терпение не было исчерпано. Она засмеялась и пожала круглым голым плечиком, белевшим под распущенными волосами.

– Посмотрим, как тебе это будет всё равно. Он прохаживался по комнате, уже раздетый, в одних белых коротких трусах из шёлкового трикотажа. Ступая, он внимательно следил за упругостью походки, тщательно сгибал стопу и колено и потирал под правым соском два почти уже сгладившихся маленьких шрама, возвращая им прежнюю яркость. Худой, менее вальяжный, чем в двадцать лет, но более стройный и крепкий, он не отказывал себе в удовольствии покрасоваться перед женой, не столько соблазняя её, сколько демонстрируя своё превосходство. Ангел знал, что он красивее, чем она, и оценивал свысока, как знаток, пологие бёдра, не слишком высокую грудь, грацию ускользающих линий, которую Эдме так умело облекала в прямые платья и облегающие туники. «Где же твои стати? Ты случайно не растаяла?» – спрашивал он иногда, желая слегка поддеть её и ощутить, как от раздражения напрягается её тело, в котором таилась скрытая сила.

Последние слова жены ему не понравились. Ему хотелось, чтобы она была изысканной и бессловесной, если не бесчувственной в его объятиях. Он остановился и, нахмурясь, смерил её взглядом.

– Хорошенькие у тебя манеры! – сказал он. – Это ты у своего главного врача научилась? Война, сударыня!

Она снова приподняла голое плечико.

– Бедненький Фред, какой же ты ещё ребёнок! Хорошо, что нас никто не слышит. Отчитываешь меня за шутку… которая, в сущности, не что иное, как комплимент… Вздумал напоминать мне о приличиях… И кто? Ты!.. Ты! После семи лет брака!

– Откуда ты взяла семь лет?

Он сел, словно для долгого разговора, голый, самодовольно раскинув вытянутые ноги.

– Помилуй, тысяча девятьсот тринадцатый… тысяча девятьсот девятнадцатый…

– Извини, извини! У нас с тобой разные календари. Я считаю…

Эдме подогнула одну ногу, демонстрируя усталость. Ангел перебил её:

– Какой во всём этом толк? Пошли лучше спать. У тебя завтра в девять танцкласс, не так ли?

– О-о! Фред!

Она сломала и отшвырнула розу, стоявшую в чёрной вазе, а Ангел продолжал раздувать гневный огонёк, блестевший сквозь слёзы в её глазах.

– Так я иногда называю по ошибке твои упражнения с ранеными…

Не глядя на него, она бормотала дрожащими губами:

– Варвар… варвар… чудовище…

Он, улыбаясь, продолжал наступление.

– А что ты хочешь? Для тебя это, разумеется, священная миссия. А для меня?.. Будь ты обязана каждый день являться в Оперу на репетиции, для меня всё это – один чёрт. Я бы точно так же… точно так же оставался в стороне. А твой танцкласс – это раненые, вот и всё. Раненые, которым случайно повезло чуть больше, чем остальным. Я не имею к ним никакого отношения. Тут я тоже… в стороне.

Она круто повернулась к нему, и волосы её взлетели.

– Милый! Не огорчайся! Ты вовсе не в стороне, ты выше всего!

Он встал, привлечённый видом графина с холодной водой, запотевшего и истекавшего голубоватыми слезами. Эдме засуетилась.

– Тебе с лимоном или без?

– Без лимона. Спасибо.

Он выпил, она приняла у него из рук пустой стакан, и Ангел направился в ванную.

– Да, кстати, – сказал он, – по поводу этой трещины в бассейне, где у нас течёт… Я хотел…

– Всё уже в порядке, не беспокойся. У Шюша, одного из моих раненых, двоюродный брат – мастер по мозаике. Как ты понимаешь, он не заставил себя просить дважды.

– Прекрасно.

Он собрался выйти, потом обернулся.

– Слушай, как насчёт акций этих ранчо, о которых мы с тобой вчера говорили? Продавать или не продавать? Что, если я завтра закину удочку папаше Дейчу?

Эдме рассмеялась, как школьница.

– Неужели ты думаешь, что я стала бы тебя дожидаться? Сегодня утром твою мать озарила гениальная мысль, когда мы отвозили баронессу из госпиталя.

– Старушку Ла Берш?

– Да, баронессу… Твоя мать, как ты элегантно выражаешься, закинула ей удочку. Баронесса состоит в числе первых акционеров, она буквально не расстаётся с председателем Административного совета…

– Разве только затем, чтобы