Петербургские углы [Николай Алексеевич Некрасов] (fb2) читать постранично, страница - 4

собаку; но собака не унималась. Тогда бородач, выведенный из терпения, топнул ногой и с полчаса ругал собаку, решительно не соблюдая никакого приличия в выражении своего негодования. Наконец собака смолкла и забилась под нары. Бородач разлегся и принялся страшно зевать, приговаривая протяжно за каждым зевком: "Господи, помилуй! господи, по…ми…милуй!"

– - Да денег дай! -- сказал дворовый человек, отпущенный по оброку.

– - Денег у черта просить,-- проворчал сердито бородач. Разговор прекратился.

– - А что, Кирьяныч,-- сказал дворовый человек, отпущенный по оброку,-- кабы этак тебе вдруг тысяч десять… а… что бы ты стал делать?

– - Ну а ты что?

– - Десять тысяч! Много десять тысяч. Опьешься! Нашему брату, дворовому человеку, коли сыт да пьян да глаза подбиты, и важно… хоть трава не расти! да еще целовальники бы в долг без отдачи верили.

– - Ну а барин-от?

– - Барин, что барин? Оброк отдал, да я и знать-то его не хочу… а и не отдал, бог с ним… Побьет, побьет, да на воз навьет… Десять тысяч! Горячо хватил -- десять тысяч, Нечего попусту бобы разводить… четвертачок бы теперь--и то знатно… ух! как бы знатно! На полштофчика, разогнать грусть-тоску…

– - Ку…а…а…а… Господи, пом…ми…луй… купи.

– - Купи? Да где куплево-то? В одном кармане пусто, в другом нет ничего… Есть, правда, полтинничек… один, словно сиротинка, прижался, да ведь, знаешь сам, голова, надо и на харчи. С голоду умереть неохота. Иное дело, кабы место найти… А то вот и сегодня у пятерых попусту был… ну уж только и господа, с самого с испода! Один вышел худенькой, тощенькой… и на говядину не годится; в комнате три стула стоит, халатишко дыра на дыре… "У меня, милейший мой,-- говорит,-- главное дело, чтоб человек честен был, аккуратен, учлив, не пил бы, не воровал…" -- "Зачем,-- говорю,-- воровать… хорошее ли дело воровать, сударь? дай господи своего не обозрить, кто чужому не рад. А много ли,-- говорю,-- жалованья изволите положить?" -- "Пятнадцать рублев",-- говорит. Меня инда злость пробрала… пятнадцать рублев! "Тэк-с",-- говорю… (А туда же, "не пей, не воруй"… да что у тебя украсть-то, голь саратовская?) Шапку в охапку: "Много довольны… мы не из таких, чтобы грабить нагих"… поклон да и вон… К другому пришел… толстый, рожа лопнуть хочет, красная… "Мне самому,-- говорит,-- почитай что и человека не нужно… поутру фрак да водки подать, приду из должности -- к кухмистеру сбегать, халат да водки подать, спать стану ложиться -- сапоги снять да водки подать -- вот и всё. Да вот,-- говорит,-- у меня, видишь?" -- и показывает черта такого… человек не человек, черт не черт… глаза пялит, облизывается. "Я, братец, вот посмотри",-- говорит,-- и ну по комнате с пугалом прыгать, а оно ему на плечо… рожи строит, кукиш показывает… "Так уж любит меня,-- говорит,-- Будешь за ней хорошо ходить, будет и тебе хорошо; а захворает, убьется как-нибудь… и жалованья тебе ни гроша, да еще,-- говорит,-- и того: у меня частный знакомый и надзиратели приятели есть".-- "Покорнейше благодарим,-- говорю,-- много довольны… за господами за всякими хаживал, а за чертями, нечего сказать, не случалось".-- "Это, братец, не черт,-- говорит,-- аблизияна". Кирьяныч страшно зевнул.

– - Эх ты, ежовая голова! Спишь, а деньги есть… Далась тебе даровщинка. Развязывай мошну-то. На том свете в лазарете сочтемся.

– - Толкуй,-- сказал Кирьяныч и, докончив фразу, как следовало, присовокупил со вздохом:-- Согрешили мы, грешные; прогневили господа бога… совсем дело дрянь! На табак гроша нет… даве на щах останную гривну в харчевне проел… совсем в носу завалило…

– - Табачку-свету нигде нету! -- сказал дворовый человек горестно. И потом, после некоторого молчания, прибавил:-- А и то сказать, какие у нашего брата деньги. Известно наше богатство: кошля не на что сшить -- по миру ходить. Иное дело у барина.

Мне показалось, что камушек был закинут в мой огород, и догадка моя оправдалась: дворовый человек нечувствительно перешел к тому счастливому дню, когда он, полный надеждами, прибыл из деревни и до приискания места занял угол в подвале. День тот был в полной мере торжественный: на новоселье было выпито семь штофов.

– - Ан пять! -- сказал Кирьяныч.

– - Семь, ежовая голова!

– - Пять, едят то мухи с комарами! Я как теперь помыто, что пять! -- И между ними завязался жаркий спор о количестве штофов.

– - Ну да сколько бы ни было,-- заключил дворовый человек.-- Я к тому только сказал, что на Руси такое уж обнаковение: последнюю копейку ребром, а новоселье чтоб было справлено, иначе и счастья на новой квартире но будет.

– - И господь того человека не забудет, кто должное исполняет,-- заметил Кирьяныч.

– - Послушай, брат,-- сказал я.

Дворовый человек вскочил и почтительно вытянулся передо мною.

– - Чего изволите, сударь?

– - На вот, братец,-- купите себе вина.

– - Слушаю-с. Штоф, что ли, брать прикажете?

– - Бери штоф.

Дворовый человек обмотал дратву вокруг недочиненного сапога, надел его на левую ногу, схватил мою фуражку и побежал. Через пять минут вино было на столе перед моею кроватью вместе с двумя