Приключения 1989 [Владимир Иванович Воробьев] (fb2) читать постранично, страница - 3

письмо своим в Лэнгли. Диппочта пойдет вечером. Конечно же, американский персонал пострадать не должен. Хватит нам иранского опыта… Акцию предложим назвать «Квадро». Просто «стереомузыки» мало… Пусть кто-нибудь из эмигрантов. Вот что ещё, пожалуй: взрыв будет, но передачи прекратятся на минимальный срок. Нужны шумовые эффекты, а дело страдать не должно. Что скажет по этому поводу резидент?»

Тот долго, даже слишком долго читал текст. Потом скептически посмотрел на Марка.

— Головы не перегрелись?

— Но какой эффект: квадро. Шум будет по всей Европе.

— Хорошо. Но если в ответ на нашу депешу придет из Лэнгли острая шпилька… Загоню её вам обоим с Леонардом… как говорят русские, «промеж глаз». Понятно?..

И со вздохом подписал бланк.

Отдав текст радиограммы, Марк вернулся в кабинет. Теперь машина запущена. Его пожелания могут подшить в папку и запрятать куда-нибудь в пыльный сейф. А могут потащить из кабинета в кабинет, пока бумажка наконец не дойдет до начальника управления тайных операций. Тот может отправиться выше…

Надо быстрее писать письмо, скоро курьеров повезут на аэродром.

II

Джон Гронуски подошел к окну. С одиннадцатого этажа гостиницы «Лонгфелло», где разместился Совет по международному радиовещанию, открывался прекрасный вид на зимний Вашингтон. Ему нравились послеобеденные часы, когда затихал поток посетителей и перезвон телефонов и можно было побыть наедине со своими мыслями, с самим собой.

Подумать было о чем. Истекал трехгодичный срок его полномочий председателя СМР.^[1] Новый президент войдет в Белый дом, преемник Гронуски займет этот просторный кабинет, который стал так привычен, что и расставаться не хочется. Нет, не будущее волновало его, а настоящее, беспокоила Гронуски информация, поступающая в виде телеграмм и телефонных звонков.

Дефицит бюджета подчиненных ему радиостанций РСЕ-РС^[2] на предстоящий финансовый год тревожил его, а отдел управления и бюджета министерства финансов, да и конгресс пытаются урезать и без того скудные субсидии, подъедаемые инфляцией. Все попытки выбить дополнительные ассигнования успеха пока не имели.

Подписание Заключительного акта в Хельсинки не отразилось на тоне передач РСЕ-РС: заслуга, которую Джон мысленно приписывал себе. Тезисы пропаганды были теми же, что и десять лет назад.

Кроме тезисов, такой же десятилетней давности была и аппаратура на радиостанции. Вот опять Гленн Фергюссон, президент РСЕ-РС, прислал заявку: необходима замена не менее 10 передатчиков, затем длинный список студийного оборудования и в конце просьба о выделении средств на новую телефонную станцию. Кругом одни требования, заявки, обращения.

Гронуски отошел от окна и плюхнулся в кресло.

Случилась бы какая-нибудь встряска в Европе, продолжал он свои невеселые размышления, землетрясение в Мюнхене, наводнение, что ли, либо смерч прошел бы по Английскому парку, снес бы часть здания РСЕ-РС, да ещё с человеческими жертвами. Тут бы конгресс бросился на помощь пострадавшим, открыл бы мошну, и дышать стало бы легче. Но все это из области утопий.

Какой он оставит РСЕ-РС «наследнику»? Судя по сводкам, моральное состояние кадров, особенно эмигрантов, оставляет желать лучшего: запои, бесконечные стычки между национальными редакциями, своры, грызня, соперничество, гомосексуализм… Что уж тут говорить о дисциплине…

Телефонный звонок прервал его раздумья.

— Гронуски слушает.

— Грезишь в послеобеденном затишье?

Это был Поль Хенце. В Совете национальной безопасности он курировал РСЕ-РС и в настоящее время подыскивал замену Джону.

— Да, Поль, затишье — как перед бурей.

— В Вашингтоне бурь не было давно. У наших «медных касок» возникла идея организовать что-то вроде боевой тревоги на объекте РСЕ-РС в Мюнхене, чтобы посмотреть на реакцию сотрудников, заодно проверить свои линии связи и оповещения, проверить планы эвакуации персонала в случае военного конфликта в Европе…

— Любой экспромт должен быть подготовлен.

— Никакой подготовки. Всё должно быть как можно естественнее. Они предлагают ночью сбросить на объект муляж бомбы. Ничего серьезного, много шума, дыма, немного огня и потом — быстрая эвакуация: документов, людей, техники. Идея, конечно, ещё сырая и по-военному грубая, но зерно в ней есть. Психологическая встряска персонала, пусть даже шок, приведет к моральному оздоровлению. Как считаешь?

— Не поверишь, Поль, я только что об этом думал. Не в такой категоричной форме, но что-то подобное теснилось в голове. Действительно, надо встряхнуть муравейник, попугать, а то ведь ожирели и распустились, поди, на наших хлебах. Идея ещё сырая, ты прав, а что думают в Лэнгли?

— Я тебе первому звоню. Значит, согласен?

— После отработки деталей — обеими руками за.

Положив трубку, Гронуски вызвал секретаршу:

— Джеймса Кричлоу ко мне. Срочно!