До прочтения данного произведения я относился скептически к подобным жанрам, особенно 18+. Но я был действительно приятно удивлён и две недели не мог оторваться от чтения. Наконец дочитав, решил написать отзыв. Чем больше думаю об этом, тем труднее выбрать точную оценку. Книга мне безумно понравилась, и я без угрызения совести могу сказать, что обязательно её перечитаю в будущем. Однако некоторые моменты испортили общее
подробнее ...
впечатление.
Первые две книги, даже третья, развивались хорошо и не спеша, держа интригу. Но потом что-то случилось: автор как будто пытался закончить как можно скорее, игнорируя многие моменты, что привело к множеству вопросов и недопониманий. Как Аксель выжил? Почему отступил Хондар и что с ним теперь? Как обстоят дела в Империи после победы, ведь один из главных членов Тайной Стражи оказался предателем? Что мешало Сикху сразу избавиться от Акселя, как только тот лишился части души? Что двигало Августом, что такого произошло между им и владыкой Грехов? Второстепенных вопросов у меня ещё больше. Несмотря на крутой сюжет и мир, многое написано словно на скорую руку и слишком скомкано.
Например, в Эльфийском лесу явно были недовольны браком, и однажды даже было покушение на ГГ. Почему попытки не продолжались, ведь Аксель действительно приносил много проблем эльфам, особенно после смерти их бога? Или встреча в нижнем мире с богом демонов, который сказал, что их встреча не последняя. Но в конце Аксель становится смертным и лишается своей силы, и они уже точно не встретятся. Почему были выкинуты Лилиш и Шальда? Если первую убили, то вторая жила в поместье и была действительно полезной, но что с ней по итогу случилось, не ясно.
Короче говоря, слишком много недосказанностей. Многие интересные арки начались, но такое чувство, что автору становилось лень их продолжать до логического конца. Самый яркий пример — бизнес Акселя в лице корабельной верфи. Он встретился в темнице с отцом одного из своих гвардейцев, поговорили о контракте, и на этом всё закончилось. А дальше что?
Теперь к другим вещам, которые подпортили впечатление. Эмоции всех девушек, боевые заклинания, эротика — почему всё это одинаковое? Каждая девушка "прикусывает губу", "мурлыкает". Эти слова повторяются слишком часто. Заклинания тоже разочаровали, они не менялись и застыли на уровне первого года обучения в академии. Аксель ничего не умеет, кроме воздушных стен и чёрных сфер. А про бедняжку Тирру вообще молчу: всё, что она могла — это создавать огненные шары. Где разнообразие? С эротикой всё точно так же. Местами она была в тему и действительно добавляла шарма, но иногда хотелось пропустить эти сцены, потому что они вставлялись в неподходящие моменты и были абсолютно одинаковыми.
Почему Акселя почти всегда окружают только девушки? И большая часть его гвардии — тоже девушки. Спасибо, что хоть Корал был, но его арка тоже не до конца раскрыта. Можно было бы много чего увлекательного с ним сделать, ведь он получился интересным персонажем.
Я мог бы написать ещё много чего, но боюсь, что отзыв выйдет слишком длинным. Единственное, что хочется добавить в конце, это про суккубу Тирру. В начале она была просто прелесть, умная, сильная, ценная единица в отряде. Но под конец она стала беспомощной обузой и вызывала раздражение, ведя себя как ребёнок. В начале за ней такого не наблюдалось, что обидно, ведь как персонаж она мне больше всех нравилась.
В общем, автору есть куда расти и стремиться. Потенциал хороший, и надеюсь, что когда-то будет продолжение этой увлекательной истории, которое расставит все точки над "и".
Часть четвертую я слушал необычайно долго (по сравнению с предыдущей) и вроде бы уже точно определился в части необходимости «взять перерыв», однако... все же с успехом дослушал ее до конца. И не то что бы «все надоело вконец», просто слегка назрела необходимость «смены жанра», да а тов.Родин все по прежнему курсант и... вроде (несмотря ни на что) ничего (в плане локации происходящего) совсем не меняется...
Как и в частях предыдущих —
подробнее ...
разрыв (конец части третьей и начало части четверной) был посвящен очередному ЧП и (разумеется, кто бы мог подумать)) очередному конфликту с новым начальственным мразматиком в погонах)). Далее еще один (почти уже стандартный) конфликт на пустом месте (с кучей гопников) и дикая куча проблем (по прошествии))
Удивила разве что встреча с «перевоспитавшейся мразью» (в роли сантехника) и вся комичность ситуации «а ля любовник в ванной»)) В остальном же вроде все как всегда, но... ближе к середине все же наступили «долгожданные госы» и выпуск из летного училища... Далее долгие взаимные уговоры (нашего героя) выбрать «место потеплее», но он (разумеется) воспрининял все буквально и решил «сунуться в самое пекло».
Данный выбор хоть и бы сделан «до трагедии» (не буду спойлерить), но (ради справедливости стоит сказать, что) приходится весьма к месту... Новая «локация», новые знакомые (включая начальство) и куча работы (вольно, невольно помогающяя «забыть утрату»). Ну «и на закуску» очередная (почти идиотская) ситуация в которой сам же ГГ (хоть и косвенно, но) виноват (и опять нажравшись с трудом пытается вспомнить происходящее). А неспособность все внятно (и резко) проъяснить сразу — мгновенно помогает получить (на новом месте службы) репутацию «мразоты» и лишь некий намек (на новый роман) несколько скрашивает суровые будни «новоиспеченного лейтенанта».
В конце данной части (как ни странно) никакого происшествия все же нет... поскольку автор (на этот раз) все же решил поделиться некой «весьма радостной» (но весьма ожидаемой) вестью (о передислокации полка, в самое «пекло мира»)).
Или мои имена повелели мне… приказали, так-то лучше! Понимаете, военный человек во мне… велит мне вступить в армию, а мои наклонности и старания приносят благословенные плоды. Мне нравятся слово «плоды». Слегка растянем второй слог «плоды-ы»! Служил во Фландрии в 1794 году, бригадным майором Гвардейской пехоты под командованием генерал-майора Джерарда Лейка… затем отступление — предпочитаю об этом даже не вспоминать. Горд лишь тем, что довелось командовать Четырнадцатым пехотным полком во время наступления от Бюрена до Гойлдермасена… Го-ойлдерма-а-сена… в январе 1795-го. Принимал участие в битве, но был тяжело ранен, очень тяжело: нога, грудь; остался хромым, обеспечен пенсией, с 1797-го исполняю формальные обязанности вице-губернатора Тайнемаута и форта Клиф, к тому же вернулся к политике в партии моего большого друга мистера Питта[5].
Человек, который в прошлом играл с Кемблом на одних подмостках, как-то раз сказал ему: «Не переставай играть, говори все, что угодно, но делай это до тех пор, пока оно не станет твоей второй натурой», — именно в этом и заключалась суть. В течение нескончаемо долгого тюремного заключения они проводили за беседами многие часы, дни, месяцы и годы. И все это время он боролся за собственное возрождение, за возможность вернуться к жизни в полной мере, нисколько не утратив при этом интереса к ней. Этот человек как-то сказал ему очень важную вещь — необходимо привыкнуть к звуку своего голоса. Однажды этот новый голос перестанет казаться чужим, затем его просто перестанешь замечать: новые черты характера легко появятся сами собой. И кажется, ему это удавалось.
Он мысленно вернулся к войне с Францией и выразил свою озабоченность военного человека по поводу мирного договора, только что подписанного в Амьене[6]. «Франция воспользуется им, чтобы снова вооружиться, поверьте мне, французы желают войны, и Наполеон Бонапарт в особенности испытывает отвращение к свободно рожденным англичанам. Бони[7] никогда не успокоится до тех пор, пока не обоснуется на английской земле. Помяните мое слово, это не мирный договор, это лишь короткая передышка в военных действиях» — эту фразу он краем уха услышал в одном из судов Лондона и тут же подхватил ее, точно она принадлежала ему самому. Затем он принялся репетировать рассказ о временах своей службы младшим офицером, повествуя о путешествии по всей Европе со своим учителем доктором Джоном Джиллом. «Это случилось в ту пору, когда в Европе всякому было так же свободно, как помещику в собственных угодьях». Он снова произнес вслух фразу, которая нравилась ему, льстила его самолюбию и доставляла огромное наслаждение; его воображение рисовало перед ним рощи, храмы, реки, парки, леса, и все они лежали у его ног, когда он повторял «так же свободно, как помещику в собственных угодьях». После такой фразы следовало сделать паузу, дабы воображение слушателей успело нарисовать блистательную картину угодий Хоуптонов, на которые, собственно, и намекалось. Затем он отправился в Италию — изучать живопись, а после в Египет — изучать пирамиды и бальзамирование, он отлично продумал путешествие до последней детали, к тому же бальзамирование его весьма интересовало. Он не без основания полагал, что одно лишь упоминание о подобном занятии могло бы произвести впечатление на многих его знакомых, в особенности на женщин, которые с молчаливым почтительным трепетом станут относиться к его мастерству и опыту.
Он отработал две версии того времени, которое он, по его словам, провел в Америке. К тому же в запасе у него были неиссякаемые рассказы о Лондоне, полные набожности или же исключительно светские: в зависимости от ситуации и компании. Он рассказывал о своих ранах и страданиях как о незначительных пустяках, упоминал о них достаточно часто, с хорошо отрепетированными меланхолическими интонациями, которые наверняка могли затронуть душу чувствительного собеседника, вызывая доверие и сочувствие. И в такие моменты его ирландский акцент звучал особенно выразительно. Он беспрерывно расхаживал по песку, жестикулируя свободной рукой, все реже и реже заглядывая в записи. И постепенно неустанное повторение заставило его забыть о целях, которые он преследовал. Исподволь, шаг за шагом он перевоплощался в другого человека. Он уже больше не примеривал на себя чужой образ, но все его существо приобретало иные черты. Оставшись наедине со своими видениями, с ощущениями перемен в самом себе, он продолжал страстно произносить заранее заготовленные слова, но теперь, освободившись от воспоминаний, не думая ни о чем другом, в полном уединении, он наконец почувствовал себя свободным на этом пустынном океанском дне.
Женщина, точно зачарованная, следила за ним. Несмотря на присущую ей осторожность, она подходила все ближе и ближе, двигаясь по дну канала до тех пор, пока целые предложения и фразы не стали долетать до ее слуха. Во всех его
Последние комментарии
1 день 5 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 19 часов назад
1 день 21 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 3 часов назад