Поэтика Александра Блока [Виктор Максимович Жирмунский] (fb2) читать постранично, страница - 2

несется

Над морем?

Бертран

Вижу, как седой туман

Расходится.

Гаэтан

Теперь ты видишь,

Как розы заиграли на волнах?

Бертран

Да. Это солнце всходит за туманом.

Гаэтан

Нет! То сирены злобной чешуя!..

Моргана мчится по волнам… Смотри:

Над нею крест заносит Гвеннолэ!

Бертран

Туман опять сгустился.

Гаэтан

Слышишь, стоны?

Сирена вероломная поет…

Бертран

Я слышу только волн печальный голос.

Не медли, друг! Через туман — вперед!

Как поэт метафоры, Блок имеет предшественников в романтическом творчестве первых русских символистов. 1 Вместо большого числа примеров мы ограничимся двумя цитатами из Брюсова. В городской поэзии Брюсова современный город является фантастически преображенным, таинственным и сказочным. Это достигается с помощью приемов метафорического «остранения»:

Горят электричеством луны

На выгнутых, длинных стеблях.

Звенят телеграфные струны

В незримых и тонких руках.

Круги циферблатов янтарных

Волшебно зажглись над толпой,

И жаждущих плит тротуарных

Коснулся прохладный покой.

Еще ближе к метафорическому стилю Блока: — описание встречи с таинственной Незнакомкой на улицах ночного города:

Она прошла и опьянила

Томящим, сумраком духов

И быстрым взором оттенила

Возможность невозможных снов.

Сквозь уличный железный грохот,

И пьян от синего огня,

Я вдруг заслышал жадный хохот,

И змеи оплели меня.

И в ужасе борьбы упорной,

Меж клятв, молений и угроз,

Я был опутан влагой черной

Ее распущенных волос.

Однако, несмотря на таких предшественников, как Брюсов, своеобразное место Блока в истории русской романтической лирики определяется тем решительным значением, которое получила в его поэзии метафора как главенствующий прием, как стилистическая «доминанта» (термин Б. Христиансена), 2 и особыми оригинальными формами употребления этого приема.

В памятном образе блоковской Незнакомки мы находим уже эти черты метафорического стиля, подчиненные основному художественному заданию — преображению земной действительности в романтически чудесную, земной красавицы — в сказочную Незнакомку: «Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне», «Дыша духами и туманами, Она садится у окна», «И веют древними поверьями Ее упругие шелка…», «И очи синие бездонные цветут на дальнем берегу». Вспомним еще раз появление Незнакомки «в ресторане»: духи «дышат», ресницы «дремлют», шелка «шепчутся тревожно». Некоторые излюбленные метафоры повторяются: «Душишь черными шелками…», «Вся — в шелках тугих». Мы имеем вариант баллады «Незнакомка» с теми же метафорами:

Вздыхая древними поверьями,

Шелками черными шумна,

Под шлемом, с траурными перьями…

И другой вариант, как бы первый набросок:

И вот — ее глаза и плечи

И черных перьев водопад…

В других циклах образ Возлюбленной меняется (например, цыганка Кармен), но метод метафорической поэтизации, по существу, остается неизменным: «Глядит на стан ее певучий..», «…мне будет сниться Твой стан, твой огневойЬ, «….море кружев душных… .» и т. д.; торжественное шествие Незнакомки и таинственной властительницы повторяется в стихах последнего периода:

И твоя одичалая прелесть —

Как гитара, как бубен весны!

И проходишь ты в думах и грезах,

Как царица блаженных времен,

С головой, утопающей в розах,

Погруженная в сладостный сон.

Поскольку можно говорить о конкретных деталях романтического образа Возлюбленной, эти детали также даются в метафорическом преображении. В этом смысле особенно интересно сравнение с Ахматовой, поэтом другой эпохи и другого стиля, точной, строгой и сухой в подмеченных ею частностях описания: «Потускнели и, кажется, стали уже Зрачки ослепительных глаз», «И глаза, глядевшие тускло, Не сводил с моего кольца», «Лишь смех в глазах его спокойных Под легким золотом ресниц», «Твои сухие, розовые губы!», «Но, поднявши руку сухую, Он слегка потрогал цветы», «Как непохожи на объятья Прикосновенья этих рук» и т. п. 3

Иначе у Блока. Глаза его Возлюбленной «поют из темной ложи». «Синие бездонные», они «цветут на дальнем берегу» (ср. также: «И под маской — так спокойно Расцвели глаза», «Смотри: я спутал все страницы, Пока глаза твои цвели»). Они сияют, как «звезды» («Погасли звезды синих глаз»), или теплятся, как «свечи», или разгораются, как «пожар» («Но очей молчаливым пожаром…»). Взор их «прожигает камень», «разит», как «кинжал» («Твой разящий, твой взор, твой кинжал!»), «пронзает мечами», вонзается «стрелой» («Сладко в очи поглядела Взором как стрела»). Они «большие, как небо»; поэт «бросает» свое сердце «в темный источник сияющих глаз». Над глазами опущены «ресницы-стрелы», «стрельчатые ресницы». От «бархатных ресниц» ложатся «тени»; под ними «таится сумрак» («Где