Уход и возвращение Региса [Андрей Всеволодович Дмитрук] (fb2) читать постранично, страница - 3

больной каким-то образом почуял это намерение и разразился таким отчаянным, бессловесным мучительным воем, что сама Нора запретила дальнейшие попытки.

За столом Нора играла роль радушной хозяйки, даже испекла для врача пирог. Рассказывала своему вынужденному гостю про прежнюю жизнь с мужем. Вспомнила, какой это был гибкий, веселый, легкий на подъем, остроумный человек; сколько сил он отдавал своему Двигателю Времени - вплоть до страшного дня катастрофы...

Однажды Норе удалось отвлечься и даже посмеяться. Она вспомнила одну ночевку на реке, дымный костер из веток, намокших под дождем, и тщетные усилия установить палатку. Тогда они ели говяжью тушенку. Нора уронила хлеб на землю, и Регис рассердился. Сказал, что есть такого хлеба не будет, потому что песчинки противно скрипят на зубах. "Не будешь есть?" лукаво спросила она тогда, взяла в зубы кусок хлеба и протянула ему. Конечно, он откусил половину - чтобы добраться до губ Норы...

Да, она смеялась, вспоминая, но в этот момент в комнату ворвался обиженный скрежет, вой, сильный, как сирена. Только выучка спасла врача от замешательства. Заставила вскочить и броситься к балкону.

Он не успел.

Нора закричала: "Регис!" - и заткнула себе рот кулаком. Послышался слабый скрип, шорох, позвякивание. С забинтованной головой и плечами, сбросив плед, на исхудавших ногах стоял покрытый шрамами Регис. Он мотал головой и выл. Вокруг него шевелились еще укрепленные одним концом на теле шнуры датчиков, змеи соединительных трубок. В углу беспомощно мигало огоньками искалеченное кресло-сиделка.

- Я разбил "Флаинг", - с неожиданным спокойствием доложил Регис, поворачиваясь к вошедшим. - Он ударился о самую высокую из Рубиновых Пирамид.

Нора невольно подхватила его. Врач помог ей, бормоча что-то о нарушении режима и необходимости нового обследования. Неожиданно Регис оттолкнул обоих.

- Да ну вас всех с вашими обследованиями, - сказал он, снимая свои громадные очки. У Региса оказались серьезные, круглые серые глаза. - Я разбил "Флаинг". Я уже месяц как здоров. Наверное, клетки сами восстановились. Где Косов?

- Кажется, в Буэнос-Айреее, я не знаю точно, он почти не звонит. Милый, это неважно, мы найдем его, я так счастлива, что ты...

- Хватит. - Он оттолкнул ее руки и снова встал. - Я несчастен... Я мог за три секунды попасть в Буэнос-Айрес...

Норе стало по-настоящему страшно. Муж, не обращая больше внимания ни на нее, ни на врача, захромал по комнатам. Заперся в ванной. Слышно было, как он сдирает с себя бинты, только сегодня заботливо смененные роботом-сиделкой, как болезненно вскрикивает, выдергивая из кожи шприцы, щупы и электроды. Врач попробовал было штурмом взять дверь ванной, но Регис жутко захрипел изнутри: "Вон из моего дома!" Нора словно ничего не замечала. Врач пожал плечами и вышел.

- Где, черт побери, мой синий галстук? Ну, тот, в полоску?

Ему все еще было больно: он морщился, повязывая галстук. Нора жадно рассматривала совсем новое, изборожденное следами катастрофы, впалое лицо мужа.

- Господи, куда же ты?

- В аэропорт. В Аргентину. Не знаю. Провалиться бы мне.

Он шагает к лестнице в холл. Боком, неуверенно, неуклюже спускается, поминутно спотыкаясь и язвительно хохоча:

- Ура, я прозрел! Какое счастье! Какая свобода! Какое богатство впечатлений! Обратите внимание, насколько лучше и быстрее я теперь передвигаюсь! Пожалуй, если плотно поесть, можно даже обогнать дождевого червя...

Она выскочила из ворот на несколько секунд позже, чем Регис.

К мосту через реку бежало светящееся шоссе, по нему время от времени бесшумно лилась размазанная скоростью хрустальная, туманная машина. Он шел наперерез движению, шел странным, путаным путем, словно еще не научился соразмерять свои усилия с преодолеваемым пространством. И вот упал. Пытается встать на колени, как человек на льду...

Сияющий прозрачный автобус - скелет кита, наполненный огнями, мелькнул мимо Норы. Закричав, она бросилась вслед. Но автобус вдруг свернул со светящейся полосы, сделал низкую воздушную пробежку над кюветом и клумбой и опять вернулся на дорогу. Автоматика сработала безукоризненно.

...Регис глухо всхрапывал, уткнувшись в плечо Норы. Так он плакал со времен замены погибших голосовых связок искусственными. Стоя на обочине шоссе, Нора все крепче гладила волосы мужа, а он бесконечно повторял одно слово, вобравшее боль, и страх перед возвращением к жизни, и счастье жить, и жгучий стыд:

- Прости, прости, прости, прости...