Феномен Табачковой [Светлана Владимировна Ягупова] (fb2) читать постранично, страница - 58

жена. Музыка и покой поселились в этой семье, и она радостная поехала дальше. Нужно было навестить Лимонникова. Отыскала его с трудом. Он жил теперь в другом доме, подарив одну комнату Ларе с ребенком. Лицо Лимонникова было чистым и розовым, а рост увеличен на двадцать сантиметров.

Домой, скорей, пока не пробило двенадцать. Они вышли встречать ее. Но почему смотрят такими глазами? И зачем пришел Сашенька?

— Что-нибудь случилось? — екнуло сердце. — С Мишуком? Валериком?

— Вот уж и испугалась. Все в порядке, — подхватила ее под руку Смурая. — С этим мотоциклом и забыла о своем юбилее.

— Нет, правда? — не поверила она, все еще чувствуя противное еканье в груди.

— Невера, — улыбнулся Сашенька. — Поздравляю. — И протянул ей букетик фиалок.

Они вошли в подъезд.

— А тебе идет этот наряд, — усмехнулся он, осматривая ее спортивный костюм, шлем, и неожиданно осекся. Лицо его побледнело.

— Что с тобой? — всполошилась она.

— Ты?.. Это ты? — с трудом проговорил он.

Она непонимающе оглянулась на подруг, и увидела, что они тоже изменились в лице.

— Аня, — пролепетала Смурая. — Иди и загляни в зеркало.

Пожав плечами, она поднялась к себе, подошла к овальному зеркалу. Рассмеялась.

— Ну его, оно сегодня шутит веселее, чем всегда. — Подошла к другому, прямоугольному. — Я же говорила этой девчонке, меня здорово разукрасил морозец. И впрямь девушка.

Сняла шлем, стряхнула снег с бровей, щек. Опять посмотрела в зеркало, и глаза ее округлились; оттуда глядела двадцатилетняя Аннушка Зорина. — Что за бес…

Зазвонил телефон. Она сняла трубку.

— С Новым годом, — сказал голос Аленушкина.

— С Новым годом, — ответила она.

— Что новенького?

— Много кое-чего, — сказала со значением.

— Голос у вас сегодня какой-то звонкий, молодой.

— И голос? — пробормотала она, и ее стал разбирать смех. — Это все потому, что мне сегодня шестьдесят.

— Ну? Поздравляю, голубушка. От всей души!

Поймала взгляд Сашеньки: давно не видела этот его взгляд — испуганный, влюбленный, ревнивый. И поспешила повесить трубку.

Все трое продолжали смотреть на нее. Тогда, не понимая, что же все-таки происходит, она собралась с духом и, отгоняя туманящие голову мысли, сказала, как можно равнодушней:

— Зеркала врут. И мое лицо тоже. Рассудите, как я могла оставить вас в своем возрасте, а сама перескочить назад, в другой? Это было бы предательством. Просто сегодня долго дышала свежим воздухом. — И увидела, как Черноморец стала медленно оседать в обмороке. Едва успели подхватить ее, отвели на диван, потерли виски ватой, смоченной в уксусе.

— А где Роща? — обернулась она к Сашеньке. — Почему ты без нее?

Он замялся.

Она посмотрела на него долгим взглядом и сказала:

— Поехали.

— Куда же ты? — бросилась к ней Смурая и расплакалась, недоверчиво касаясь ее щеки, узнавая и любя в ней свою молодость.

Она обняла подругу:

— Мы скоро вернемся. Привезем Рощу.

Нахлобучила шлем и дала Сашеньке знак следовать за ней.

Опять снежные звезды леденили ее лицо. Она летела на мотоцикле и думала — вот сейчас увидит Рощу и скажет:

— Ты Сашеньку не бросай. Завлекла, так теперь не бросай. Плохо ему будет самому. Он не вредный. Скучным бывает, нудным, капризным. Но ты, пожалуйста, терпи, раз уж связалась с ним. Не слушай подруг, не сбивай себя бабьими сплетнями. Помни: сплошных праздников не бывает. Только с тем и будешь счастлива, кто без тебя не может.

Они мчались по уже новогоднему городу — белому, чистому и светлому от снега. И чем быстрее летел мотоцикл, тем крепче обнимал ее Сашенька. Она знала, что это не ее обнимает он, а Аннушку Зорину, или может, Рощу, и улыбалась сомкнутыми губами. Было ей непривычно хорошо от этих объятий и от того состояния души, которое в последнее время все чаще и чаще приходило к ней.

Вот наконец встретились.

— Здравствуй, Роще! Едем ко мне домой, расскажу тебе все по порядку. Вот он, мой дом. На стене у счетчика висит ключ. Возьми его и спустись вниз. Мотоцикл обычно стоит в подвале. Вот ключ. Ну же, ну! Волнуешься, потому и не лезет в скважину. Спокойней и смелей! Удивляешься, как это я выволакивала его каждый раз по ступенькам вверх? Ничего удивительного карабкаться вверх хоть и тяжело, но приятней, чем ползти вниз. Не пугайся, он вначале всегда так дерзко рычит, а потом укрощается. Слышишь, в каком нетерпении дрожит его теплое бордовое тело? Держись за мои плечи. Поехали! Нас ждут!

Полночь. Улицы пустынны, можно развить скорость и тогда опять почувствуешь ЭТО. Сейчас, еще немного, еще чуть-чуть. Хоть раз в жизни ЭТО надо испытать каждому: когда не поймешь — тебе ли шестьдесят или мне тридцать, тебе ли двадцать или мне восемьдесят и кто ты — Роща или Табачкова, а может, еще кто-то третий, четвертый: Завьялов, Лимонников, девочка с котом, бабка Феодосия, Черноморец, Смурая, Катюша. Ты прекрасна и уродлива, свежа и морщиниста, сильна и беспомощна. Тебя любят и покидают, жалеют и ненавидят. «Будь