В зимнем городе [Михаил Павлович Коршунов] (fb2) читать постранично, страница - 2

перевязочной, Таисия Кондратьевна сказала:

- Все наладится. Только знай - вводить иглу ударом надо очень точно, а то можно ее обломить. Кожу фиксируй крепче - не так больно будет. Потренируйся дома на подушке - очень помогает.

- На какой подушке?

- На обыкновенной, пуховой. Я так училась, в старину еще. Перестанешь бояться - пальцы успокоятся.

"Значит, пальцы все-таки дрожали".

Дома Светлана каждое утро колола шприцем подушку. Ночью, перед тем как лечь спать, опять колола.

Девочка уже успела, как и все дети, полюбить доктора. Показывала Светлане отцовские подарки. А потом снова спрашивала:

- А колоть меня будете?

- Да, колоть буду, - не выдерживала Светлана. - Это необходимо. Тогда ты выздоровеешь и поедешь в Крым, к морю.

- А что такое Крым? Расскажите мне. Далеко до него ехать?

- Далеко. Тысячу километров.

За окном намело крутые сугробы. Высокий снег покрыл землю - стужа, зима. А Светлана рассказывает девочке, как сама, еще маленькой, ездила на юг, в Крым, где зреют абрикосы и черешни, где на теплых крепких скалах живут ласточки, где бьется о берег сильное море.

Мчится курьерский поезд с севера на юг. Мимо открытого окошка летит горячий ветер. Гудят рожки путевых обходчиков. На станциях слышно, как хлопают крышки над буксами: это смазчики заливают буксы автолом.

Отец по дороге покупает вишни, привязанные за хвостики к длинным палочкам. Мама обрывает вишни с палочек, моет и складывает в чашку. А ведь самое интересное - есть с палочек.

Но огорчение быстро забывается: на следующей станции отец покупает еще что-нибудь - или молодые, точно налитые молоком початки, или малосольные огурцы с хрупом (откусишь огурец, а он - хруп-хруп!), или головки подсолнухов, клейкие и шершавые.

На какой-нибудь из станций Светлана замечала, что полотно железной дороги посыпано уже не песком, а ракушками. Значит, скоро Крым, скоро море.

- А что такое море? - спрашивала девочка.

- Море... Это солнечная вода, много воды, и белые птицы - чайки.

- Солнечная вода... Белые птицы - чайки. Я хочу видеть солнечную воду и чаек!..

- Ты их увидишь, когда выздоровеешь.

Светлана принесла девочке крупную пятнистую раковину и сказала:

- Приложи к уху.

Девочка приложила.

- Слышишь?

-- Слышу. В ней что-то шумит.

- Это шумит море.

В тот вечер девочка так и уснула с пятнистой раковиной возле себя, в которой, не умолкая, бурлил и пенился прибой, слышался шорох крыльев чаек и тихий звон: это падали в море звезды и ударялись о камни на дне.

И пусть этой маленькой девочке, которая в жизни не держала в руках ничего тяжелее цветов и в глазах которой не бывали еще ни упрек, ни горечь, ни обида, а заглядывали в них только герои из детских книжек да плюшевые игрушки,- пусть приснятся ей чайки и бушующее море, теплые скалы и желтые акации. Пусть приснится смелый большой самолет с гулкими моторами, на котором летит ее отец и думает о ней.

...Девочке делалось все лучше: температура установилась нормальная, появился аппетит. Она повеселела, подружилась с ребятами.

До Нового года оставался один день. Светлана спросила у Володи, где он собирается встречать праздник.

Володя сказал, что нигде не собирается.

- Может, зайдешь ко мне?

- Хорошо, я зайду.

Они разговаривали в ординаторской комнате. Светлана сняла халат и убрала в шкаф.

- Ты знаешь, Володя, девочка освоилась с клиникой, привыкла к сестрам и няням.

- Да. И к тебе привыкла.

У Светланы дрогнуло сердце.

Она стояла спиной к Володе, закрывала шкаф. Боялась обернуться - чувствовала, как от румянца потеплели щеки и шея. Может, он сказал это просто так. Привыкла, как к врачу.

Светлана и Володя оделись и вышли из клиники. Володя торопился - ему надо было на аэродром.

Светлана еще раз спросила:

- Так ты придешь?

- Приду.

Светлане хотелось сказать, что будет очень рада, но не хватило мужества.

Подъехал троллейбус. Светлана впрыгнула на подножку. Володя поддержал за локоть. Ласково кивнул. Дверцы затворились, и Светлана с громко бьющимся сердцем уехала.

Кальма неожиданно вошла в жизнь Володи. Случилось это в Намангане на школьном выпускном вечере. Светлана и Володя были в ссоре. Учителя и ребята попросили Кальму станцевать на прощание танец с пиалушками. Кальма согласилась.

Центр зала покрыли ковром. Вынесли бубен, две пиалы и специальные роговые колпачки для пальцев. Кальма, в узких шароварах, в свободном, без пояса, платье, в замшевых туфлях с наборными каблуками, спокойная и, как всегда, уверенная в себе, вышла на ковер. Музыкант поднял кожаный прозрачный бубен и выбил на нем короткую глухую дробь.

Кальма сняла пеструю бухарскую тюбетейку, освободила косы. Они упали за спину - черные, длинные.

"Для чего это она сделала?" - не поняла Светлана.

Кальма бросила тюбетейку подругам. Надела на два пальца каждой руки роговые колпачки и взяла пиалушки.

Музыкант негромко барабанил в бубен, подкидывал его над головой.

"Ну, чего она тянет?" - возмущалась Светлана.

Кальма, качнувшись, пошла быстрым мелким шагом. Бубен встряхнулся,