Самолетик на площади [Татьяна Апраксина] (fb2) читать постранично, страница - 2

еще сорокой. Ян-Петер не раз уже раскладывал три игрушки так и этак, гадал, кому принадлежала каждая — это прекрасно заменяло пасьянс. Встать в чердачной комнатке в полный рост мог бы только карлик, зато лежать на плаще, нагретом лучами света из маленького окошка и раскрашенном во все цвета витража — одно удовольствие.

Оказавшись на расстоянии двадцати шагов и двух своих ростов от секретаря, Эйк неожиданно обнаружил, что тревога его оставила — не целиком, но наполовину точно. Значит, не ошибся. Значит, секретарь и был ее источником. С чего бы ему так разволноваться не в первое дежурство с новым начальником, даже не в пятое, а в… да, кажется, десятое? Стало быть, именно сегодня. Какая роль назначена секретарю — наблюдателя, помощника или исполнителя? Интереснее другое: кто. Кто именно может желать сократить жизнь господину начальнику королевской тайной службы? Да каждый приличный человек… Черного герцога в «Осаде крепости» мечтает сразить любой белый воин, но этого и много, и мало: против короля-злодея и его ближайших присных могут злоумышлять и черные воины. Белым королем — и белым герцогом — быть куда легче. На первый взгляд. Кто не ждет удара со стороны спины просто потому, что он — «белый герцог», имеет слишком много шансов все-таки пропустить его. Жизнь избавлена от условностей «Осады крепости», в которой белые фигуры не могут атаковать друг друга. Эйк еще раз посмотрел на себя глазами секретаря. В зеркале взгляда он видел себя очень, на бесполезную скрипучую зависть богатым, безупречно одетым, слишком, неприлично для пятого десятка молодым, а еще — до панического страха грозным, до судорог проницательным, непредсказуемым, наблюдательным. Любой жест нес в себе угрозу, беглый взгляд различал ложь и правду, каждое слово было намеком, предупреждением. Впечатляющая картинка, самого жуть пробирает… почти божество, не хватает только пламенного меча в руке. И не было в отражении ни тени уродства, которое примешивает злость смотрящего, не говоря уж об искажении ненависти. Не организатор, не фанатик — инструмент. Глупый, трусливый человеческий инструмент в чужих руках. В чьих же именно? Недовольство самим собой показывало, что все необходимое для понимания происходящего Ян-Петер уже увидел, услышал, учуял и подметил. Все это пока хранилось внутри, бессистемное, не связанное между собой. Взгляды, разговоры, документы, обрывки реплик, перемены настроений, доклады… Накопилось довольно, накапало всклень, оставалось поднять чашу и поднести к губам. А потом — пойти и решить проблему.

Альберт Кромер, агайрец, начальник канцелярии, по мнению Яна-Петера Эйка, определения «приличный человек» не заслуживал, а потому его взгляд на вещи мог весьма пригодиться: Кромер принадлежал к внутренней коалиции, наиболее резко настроенной против нового начальника. Эту группу не устраивало все ныне происходящее, и господин Кромер, конечно, был прав. В самом деле, чему можно радоваться — да и как вообще жить, и как служить новому королю, если король этот, по существу дела, самозванец и попросту подкидыш, прежний король подло убит средь бела дня, что прогневало богов и вызвало суточное затмение неба; если организовавший убийство герцог Скоринг сам и руководил его расследованием, и, разумеется, перевешал десяток мнимых убийц, но себе местечка на плахе не сыскал. На троне невесть кто, пятнадцатилетний сопляк, в котором нет ни капли золотой королевской — и божественной — крови; храм, в котором его короновали, в ночь после коронации рухнул, но даже гнев богов не напугал убийц и святотатцев. Регент при нем — не регент, а такая же фальшивка, как венец на голове самозванца: после первого же дня заседания Ассамблея, не утвердившая кандидатуру герцога Скоринга, была распущена. К тому же герцог-регент — негодяй, поднявший руку на собственного отца, казначея, и отравитель, ибо именно по его приказу в тюрьме лишили жизни герцогиню Алларэ; а также и палач, ибо впервые за сто лет в Собране применялись для расследования пытки — и, по слухам, самолично нынешний регент их и применил к предшественнику господина Эйка… ах да, еще и, судя по всему, еретик, ведь на коронации использовалась магия наихудшего пошиба, магия Противостоящего. И приспешнику отравителя, отцеубийцы, убийцы короля и приятелю палача теперь подчиняться?! Начальник канцелярии — добрый слуга Церкви, он почитает истинных богов и ненавидит еретиков, которых есть за что ненавидеть: они тысячелетиями призывают в мир разрушителя всего сущего, а теперь рядом с королем-марионеткой их сторонник, и не ради ли конца света совершился переворот? Господин Кромер уволился бы из королевской тайной службы в день убийства короля, будь он так же прямолинеен, как его старшие братья; но младшему сыну всегда проще, он может учиться на ошибках старших, а потому Альберт решил, что куда больше пользы — а с некоторой точки зрения, конечно, вреда — он принесет, оставшись на своем честно заслуженном посту.

Господин старший цензор Эстьен,