Кровь и честь [Андрей Юрьевич Ерпылев] (fb2) читать постранично, страница - 3

— Не мямли!

— Максимов пропав…

Сон мигом слетел с офицера.

— Как пропал? Что ты мелешь?

— Пропав, — чуть не плакал сержант. — До ветру пийшов и зник, нибы чорты його забралы, — окончательно перешел он на родную «мову».

— По-русски говори, — буркнул сквозь зубы лейтенант, лихорадочно соображая, что делать: такое ЧП с ним случалось впервые. — Пошли, покажешь…

— Вин туда он спустився, — показал грязным пальцем сержант вниз, на жиденький кустик, прилепившийся к отвесной скале близ пересохшего русла ручья: откуда он брал воду, одному Богу было известно. — Я ему кажу: «Сидай тут, за бруствером», а он: «Стесня-я-яюсь!..» — противным тонким голоском, совсем непохоже, сымитировал он речь Максимова.

«Врет! — подумал Бежецкий. — Врет, паразит! Будто не слышал я своими ушами, как он материл солдат, загадивших весь склон! Ишь, чистоплюй хохлацкий! Ну, надраишься ты у меня сортиров, когда в расположение вернемся!..»

Ему вдруг так захотелось врезать кулаком в эту противную конопатую харю с бесцветными, как у поросенка, ресницами, что только усилием воли он пересилил это желание. Но в глазах, видимо, что-то мелькнуло все-таки, потому что солдат как-то съежился, испуганно глядя на офицера своими белесыми, как у мороженого судака, глазками.

— Смотри, Перепелица! Если не дай бог… — Он не договорил и полез через выложенный из плоских камней бруствер.

— Вы куда?

— На кудыкину гору! Топай за мной, Маша-растеряша!.. Стоп! Разбуди Киндеева — будет за старшего!

— А я?

— А ты — со мной! И моли Бога, чтобы Максимов просто заблудился…

— Та де там заблукаты!

— Слушай, Перепелица! Не зли меня… А ну — вперед!

Солдат и офицер осторожно, чтобы не вляпаться в следы жизнедеятельности взвода, обильно усеивающие склон (Саша и сам не раз тут отметился — что поделать, если отдельных офицерских ватерклозетов не обеспечили), спустились вниз.

— Ну и куда он делся? — спросил офицер сникшего сержанта: между скалами имелся проход — узкая щель, вероятно, проточенная когда-то бежавшим здесь водным потоком, но протиснуться в нее не удалось бы и кошке, не то что человеку.

— Я ж кажу: наче на небо ангелы виднеслы!

— Ты уж определись, Перепелица, ангелы или черти, — буркнул лейтенант. — И вообще: нечего тут разводить поповщину! Комсомолец ведь, мать твою…

Он снял с одного из шипов, обильно, будто и впрямь колючую проволоку, усеивающих кустарник, клочок бумаги.

— «…ния двадцать шестого съезда КПСС…» — прочел он. — Наша газета. Максимов тут был, точно.

Рискуя уколоться, Александр отвел одну из ветвей и разглядел глубоко уходящую в тело скалы расселину.

— А это что такое?

— Нимаэ там ничого, — пожал плечами Перепелица. — Глухый кут.

— Чего-чего?

— Ну, это… тупик.

— Какой такой тупик?

— Ну, два-три повороту крутых и стинка.

— Стинка… Дал бы я тебе стинку!

«Все ясно, — с горечью подумал он. — Достал „дед“ салагу, тот и не выдержал. Забился в эту нору, ствол под челюсть…»

Перед глазами так ясно предстал скорчившийся в темном закутке труп солдата под широко обрызганной черной запекшейся кровью скалой, что Саша помотал головой, чтобы отогнать видение. Нечто подобное он видел еще там, за речкой, в Союзе, когда их, зеленых «лейтех», замполит водил показывать покончившего с собой «молодого», затурканного «стариками», грозя карами небесными, если будут потворствовать дедовщине. Неужто и тут то же самое? Максимов, бывший студент, как нельзя более подходил в качестве мишени для таких вот «стариков», как Перепелица.

— Стой здесь! — приказал он сержанту, с отвращением глядя в его бегающие глаза. — Я сам схожу, посмотрю что почем.

Но тусклый луч фонарика не натыкался в глубине ни на что, заслуживающее внимания. Офицер уже удалился по извилистому, овальному в сечении ходу метров на десять от входа, миновав не три, а целых пять поворотов, а тупика все не было и не было. Проглядеть ответвление было невозможно: глаза быстро привыкли к рассеянному свету, струящемуся из устья пещеры, и в фонаре, собственно, уже не было нужды. Везде гладкий, словно отшлифованный камень, лишь на самом дне хода, в покатом желобе скопилось чуть-чуть камешков и песка.

— Иди сюда! — крикнул вполголоса Александр, не рискуя чересчур повышать голос: кто знает, на чем держатся эти стены.

— Навищо?.. Зачем, то есть? — послышался голос сержанта.

— Иди сюда, кому говорят!

Бормоча что-то про себя, то и дело чиркая прикладом автомата о стены, Перепелица приблизился, опасливо поглядывая на потолок. Он явно трусил.

— Ну и где твой тупик? — указал ему фонариком офицер в темный зев хода. — Врал ведь, признайся?

— Був глухый кут, — стоял на своем упрямый хохол, прячущийся за свою «мову», как за крепостную стену. — Може трохы дали?

— Дали, дали… Дал бы я тебе! А сквозняк откуда, если там тупик?

Из хода действительно дул ровный ветерок.

— Не можу знаты. Був глухый кут!