Капитан Илиа [Константин Николаевич Леонтьев] (fb2) читать постранично, страница - 2

Никто не смей мешать!» И станет Илиа первый в ряду с своею женой танцовать. Танцуют, танцуют, не кончают, и все их хвалят. Красиво смотреть и даже полезно и поучительно видеть, что муж с женой хорошо живут и вместе так веселятся. Судьба человеку была. Что сказать?

II

Я забыл вам сказать, что на первый же день, когда капитан Илиа простил меня и оставил меня у себя гостить, он велел даже барана убить и сам его по–клефтски^[4] зажарил. Взяли мы с собой хорошего вина и барана и сели под платаном, за домом на горке. Там мы ели с ним и пили, и он спрашивал меня, почему я из Турции ушел, и когда, и что я намерен теперь делать. Я ему не сказал, и он предложил мне жить у него, за виноградниками смотреть и по хозяйству ему помогать. Я согласился, и прожил у него долго, года два; и ушел не чрез ссору какую–нибудь, а стало мне грустно по родному краю нашему в Эпире и очень захотелось видеть родных. Вот, живя так долго в Завице и у него самого в доме, я и узнал больше прежнего про его жизнь. Про свои разбойничьи дела и подвиги он очень редко рассказывал, хотя их было много; о них говорили другие и говорили иногда разное; а он этим не любил хвастаться. Однажды я осмелился и говорю ему: «Капитане! простите мне, что я вам скажу. Расскажите мне что–нибудь о ваших прежних делах». А капитан сказал вздохнув и очень сурово: «Э! брат, у кого нет дел худых… Все было!.. Что о старом говорить!»

Я другой раз не смел уже спрашивать.

А другие рассказывали разное. Один говорит так: «Раз захватили еврея молодцы капитанские. Привели; деньги взяли. Илиа говорит ему: Теперь, жид, скажи ты, я прошу тебя: «Верую во единого Бога Отца»… Жид с великою радостью: «Верую во единого Бога Отца»… А капитан ему: «И в Сына». «Не могу, капитан! Этого не могу!» Илиа отрубил ему ухо. Сказал тогда жид: «И в Сына»… «И в Святаго Духа»… Опять жид плачет и отказывается. Отрубил ему Илиа другое ухо. Сказал он: «Ив Св(ятаго) Духа». Тогда Илиа сейчас же убил его из пистолета и сказал своим молодцам: «Вот мы теперь его душу спасли; а то бы он опять отрекся»».

Рассказывали еще, как он с четырьмя товарищами раз весь день почти до вечера от целой сотни турецких солдат отстреливался; как он прошел даже до самой Македонии и там сжег почти целое село христианское за то, что жители хотели его выдать; рассказывали, что он нападал на турецкие сторожки в горах и перебивал в них всех солдат. Много такого рассказывали. Может быть, в одном были ошибки, а в другом и правда. Дел у него было много таких, это всякий знает у нас.

Но одно есть его дело и знаменитое, и любопытное. Это правда, и об этом деле он и сам мне сказал:

— Вот это, друг мой, все правда, — и сам веселился и радовался много, когда вспомнил об этом деле.

Это дело было в Турции с одною бедною старушкой и с попом деревенским.

На дороге между двумя селами поймали паликары капитанские одну простую сельскую старуху. Ехала она на осле и имела при себе сто золотых турецких лир.

Привели ее к Илии. «Здравствуй, баба! — говорит он ей. — Откуда у тебя эти деньги?»

Баба ему говорит:

— Дочь у меня одна есть, капитан мой, мне замуж ее не с чем отдать. Ездила я в то село к одному человеку и заняла у него сто золотых на три года срока. Есть у меня мужнин брат, на чужбине торгует; может, он поможет уплатить, а если не уплачу к сроку, домик продам, землицу продам свою… Что делать, капитан мой!..

Пожалел капитан старушку и говорит:

— Вот тебе, баба, твои сто золотых. Вот тебе еще от меня сто пятьдесят. Поезжай ты сейчас к тому человеку, у которого заняла деньги, отдай ему их назад, расписку у него свою возьми назад и разорви. А мои сто пятьдесят тебе на свадьбу и на приданое дочери твоей; и чтобы никто другой, слышишь, баба, кроме меня посаженым отцом у дочери твоей не был; я ее сам обвенчаю. Ночью сделаем свадьбу. И еще, старуха, помни ты, что за мою голову паша деньги очень большие назначил, так смотри, не выдай меня никому, и за добро мое голову мою туркам не продай. А я тебе буду верить.

Отпустили старуху. Она уехала и возвратила тому человеку сто золотых. «Я, говорит, раздумала; Бог с тобой… Когда я тебе заплачу! Сил нет». А сама домой приехала и жениха молоденького дочери нашла, и стала к свадьбе сейчас готовиться. Назначила день свадьбы: а ни жених, ни невеста до самой ночи не знали, что их будет сам разбойник Илиа венчать. И священник не знал до последнего часа, кто посаженым отцом будет…

К несчастию, старуха верила брату своего покойного мужа как духовнику, во всех делах с ним советовалась и ничего от него не скрывала. Ему она сказала об Илии. Мужнин брат пошел и сказал турецкому начальству в надежде получить за голову молодого капитана несколько десятков тысяч пиастров.

Собрались праздновать свадьбу. Пришел ночью капитан; молодцов своих за деревней в лесочке на горке оставил. Заперлись в домике с попом, женихом, с невестой, со старушкой. Обвенчали молодых; за стол сели; ели, пили и песни пели; а в это время целая рота турецких солдат потихоньку дом окружила. И