Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
августейшей супруге политическую и моральную поддержку, создавал новые государственные идеи, воплощением которых отмечена вся вторая половина ее царствования. И опять в течение 17 лет, фактически совпадающих со временем могущества Потемкина, царица не притрагивается к своим воспоминаниям. Вновь она пишет исторические драмы и бытовые пьесы, сочиняет сказки для внуков, ведет громадную переписку, а мемуары остаются лежать невостребованными.
Прошло почти двадцать лет, и Екатерина внезапно вернулась к «Запискам». Она трудилась над их последней редакцией с 1790 г. до конца жизни, т. е. до 1796 г. Эти годы тоже не были простыми для пожилой государыни: новая русско-турецкая война 1787–1891 гг., совпавшая с ней русско-шведская война 1788–1790 гг., затем смерть фактического соправителя — Потемкина, оставившего ее один на один с громадой государственных дел; наконец, последние годы царствования, отмеченные французской революцией, наложившей глубокий отпечаток на внешнюю и внутреннюю политику всех европейских стран, в том числе и России.
Екатерина старела, ее жизненная энергия и былой задор иссякали, возраст и болезни брали свое. Оставалась ясность ума и грустное сознание того, что далеко не все задуманное удалось совершить в лучшие времена, а теперь для этого нет ни физических сил, ни реальной политической поддержки. И вот опять императрица вынимает пожелтевшие листы воспоминаний, перерабатывает, дописывает, уточняет.
Создается впечатление, что Екатерина II сознательно обращается к своим мемуарным записям именно в тяжелые моменты жизни. Что она искала в них? Ободрения? Опоры? Силы для того, чтоб выстоять в невзгодах? Вероятно, трудности, встававшие перед государыней уже в дни царствования, не были, на ее взгляд, сравнимы с тем откровенно невыносимым существованием, которое она вела в молодости при дворе Елизаветы Петровны. Не даром пожилые героини пьес Екатерины часто в той или иной форме повторяют фразу: «Хоть печали и много было смолоду, но мне под старость бы видеть лица веселые».[6]
Гнетущая обстановка молодых лет Екатерины была, видимо, столь тяжела, что цесаревна едва не совершила самоубийства, ударив себя ножом для резки бумаги в живот. Великую княгиню спас жесткий корсет, о который сломалось ее жалкое оружие. Но в «Записках» этому эпизоду посвящено немного места, куда больше страниц потрачено на описание поездок, мелких любовных интрижек и веселых проделок фрейлин. Молодость брала свое — Екатерина, смеясь, ненавидела мужа; развлекаясь, была предана горячо любимым Станиславом Понятовским; хохоча, издевалась над вульгарными вкусами двора Елизаветы; свысока улыбалась, видя капризы и лень своей августейшей свекрови. Природная живость и веселость поддерживали ее все долгие 18 лет несчастного замужества. Поэтому, вглядываясь в картины прошлого, Екатерина словно училась у самой себя, более молодой и выносливой, словно говорила: то ли было со мной в юности! Если я выдержала тогда, грешно не выдержать сейчас.
Третья редакция «Записок», относящаяся к 90-м гг. XVIII в., начиналась многозначительным рассуждением о счастье и несчастье, которого не было в первых списках:
«Счастье не так слепо, как его себе представляют. Часто оно бывает следствием длинного ряда мер, верных и точных, незамеченных толпою и предшествующих событию. А в особенности счастье отдельных личностей бывает следствием их качеств, характера и личного поведения. Что бы сделать это более осязательным, я построю следующий силлогизм:
Качества и характер будут большей посылкой;
Поведение — меньшей;
Счастье или несчастье — заключением.
Вот два разительных примера.
Екатерина II,
Петр III».[7]
Это начало императрица приписала как бы, подводя итоги своей долгой жизни и многолетнего царствования, ставшего целой эпохой в русской истории.
2
У зеркала
Что же позволило царице поставить такой победный аккорд именно в годы невзгод и испытаний? Что заставляло Екатерину II думать о себе как о счастливом человеке тогда, когда кругом в зыбком вихре, поднятом французской революцией, кружились осколки корон и вдребезги разбитых тронов, когда резкие звуки Марсельезы, доносясь до Петербурга, начинали смахивать на разбойничьи песни пугачевцев?
Дело в том, что пожилой даме, мирно раскладывающей пасьянс со своими старыми камер-фрау за наборным столиком в Зимнем дворце, было что противопоставить любому надвигающемуся хаосу. Это была она сама.
На одном из портретов кисти голландского живописца В. Эриксена Екатерина II изображена у огромного зеркала в тяжелой золоченой раме. Императрица смотрит на зрителя, а мы можем наблюдать ее одновременно в профиль и фас. Сзади, за небрежно откинутой бархатной драпировкой еще одно зеркало, оно тоже ловит и бесконечно умножает изображения государыни. Создается впечатление, что куда бы не повернулась Екатерина, она повсюду увидит самое
Последние комментарии
5 часов 57 минут назад
6 часов 14 минут назад
6 часов 26 минут назад
6 часов 32 минут назад
9 часов 3 минут назад
9 часов 7 минут назад