Смерть и сенатор [Артур Чарльз Кларк] (fb2) читать постранично, страница - 2

спросил Джо, прежде чем Стилмен успел придумать ответ для Сьюзен.

— Пойдемте, — твердо сказал он. — Я покажу.

Они шли по залам и переходам, дети сновали от одного экспоната к другому, и на душе у сенатора было хорошо. Ничто не действует на человека так умиротворяюще, как музей; здесь все повседневное обретает свои истинные размеры. Изобретательность волшебницы-природы неисчерпаема, и ему вспомнились забытые было истины. Он всего лишь один из миллиона миллионов обитателей планеты Земля. Весь человеческий род с его чаяниями и тревогами, победами и безрассудствами — быть может, только эпизод я истории мира. Стоя перед чудовищным скелетом диплодока (даже дети благоговейно примолкли), он ощутил дыхание вечности. И с улыбкой додумал о своем честолюбивом убеждении, будто он тот человек, который нужен нации. Какой нации, коли на то пошло? Декларация о независимости подписана всего каких-нибудь двести лет назад, а вот этот древний американец пролежал в земле Уты сто миллионов лет…

Он устал к тому времени, когда они вошли в Зал океанической жизни, где выразительный экспонат подчеркивал, что на Земле и в наши дни есть животные, превосходящие размерами все известное в прошлом. Девяностофутовый кит, житель пучин, и прочие стремительные охотники морей напомнили ему часы, которые он провел на маленькой, влажно блестящей палубе, под крылатым белым парусом. Хорошо плеск рассекаемой килем воды, вздохи ветра в снастях. Тридцать лет как не ходил на яхте; еще одна радость, которой он пренебрег.

— Я их не люблю, рыб этих, — пожаловалась Сьюзен. — Хочу к змеям пойти!

— Сейчас, — ответил он. — И куда ты спешили? У нас еще много времени.

Он сам не заметил, как у него вырвались эти слова. Сенатор размеренным шагом побрел дальше, а дети умчались вперед. Вдруг он улыбнулся, улыбнулся без горечи. Что ж, в каком-то смысле это верно. Времени, действительно, много. Каждый день, каждый час может вместить в себя целый мир впечатлений, нужно только разумно их тратить. В последние недели своей жизни он начнет жить.

Пока никто в конторе ничего не заподозрил. Даже его вылазка с внуками не вызвала особенного удивления; случалось и прежде, что он вдруг отменял все деловые встречи, предоставляя своим помощникам выкручиваться. До сих пор в его действиях не было ничего необычного, но через несколько дней приближенным станет ясно: что-то случилось. Он обязан возможно скорее сообщить им — и своим политическим коллегам — неприятную новость; но прежде чем свертывать свои дела, надо основательно обдумать и решить множество личных вопросов.

И еще одно заставляло его медлить. За всю свою карьеру он почти не знал неудач и никого не щадил в острых политических схватках. Теперь, перед лицом конечного краха, он с ужасом думал о потоке соболезнований, который тотчас обрушат на него многочисленные противники. Глупо, конечно, остаток непомерного самолюбия, которое слишком крепко сидит в нем, чтобы исчезнуть даже перед лицом смерти.

Больше двух недель он хранил тайну. На заседаниях комиссии, в Белом доме, в Капитолии, в лабиринтах вашингтонского света сенатор играл, как никогда еще за всю свою карьеру, и некому было оценить его игру. Наконец программа действий была разработана, оставалось только отправить несколько писем, которые он сам написал от руки, и позвонить жене.

Секретариат отыскал ее в Риме. Глядя на возникшее на экране лицо, сенатор подумал, что она еще хороша собой, вполне достойна звания Первой Дамы государства — супруги президента — и это отчасти вознаградило бы ее за утерянные годы. Кажется, она мечтала об этом — впрочем, разве он когда-нибудь знал по- настоящему, о чем она мечтает?

— Здравствуй, Мартин, — сказала жена, — Я ждала твоего звонка. Хочешь, чтобы я приехала?

— А ты? — тихо спросил он.

Мягкость его голоса заметно ее удивила.

— Было бы глупо ответить «нет», верно? Но если тебя не изберут, я уеду опять. Ты уж не возражай.

— Меня не изберут. Даже не выдвинут моей кандидатуры.

Ты первая, кому я об этом говорю, Диана. Через полгода меня не будет в живых.

Жестокая откровенность, но он намеренно так поступил. Доля секунды, которая требовалась радиоволнам, чтобы достичь спутников связи и вернуться на Землю, никогда еще не казалась ему столь долгой. А затем — да, впервые ему удалось сорвать эту красивую маску. Ее глаза расширились, одну руку она порывисто прижала к губам.

— Ты шутишь!

— Такими вещами? Нет, это правда. Сердце износилось. Мне сказал об этом две недели назад доктор Джорден. Конечно, я сам виноват, но не будем сейчас вдаваться в подробности.

— Вот почему ты всюду водишь внуков… Я не могла понять, в чем дело.

Можно было ждать, что Айрин позвонит матери. Но до чего дошел Мартин Стилмен, если внимание к собственным внукам насторожило его близких!..

— Да, — откровенно признался он. — Боюсь, я поздно спохватился. Теперь пытаюсь наверстать упущенное. Все остальное меня как-то не волнует.

Они молча