Три ландскнехта [Симон Вестдейк] (fb2) читать постранично, страница - 3

голубым светом, так и манившим их к себе. И в этом голубом свете коричневато-красная шея хорвата впервые после несостоявшейся казни превратилась в настоящую гнилушку, кулаки уроженца Далекарлии стали еще более волосатыми и похожими на две кочерыжки, кружева юнкерского воротника — еще более грязными, а морщины на его молодом, порочном лице — более глубокими. Пятна крови превратились в очертания зверей, головешки и угли — в черных гномов и в маленьких оборотней. Они боязливо и настойчиво двигались вперед и сгинули лишь тогда, когда голубые глаза выпустили их из своего плена. А три ландскнехта все еще стояли неподвижно, так неподвижно, как не стояли и на торжественных смотрах войск, которые проводили Валленштейн и Тилли.

Гнилой первый стряхнул с себя это наваждение. Он в бешенстве оторвался от подоконника. Когда он приблизился к девочке, она немного отступила.

— Ты, конечно, знаешь, где у него деньги, и сейчас же скажешь нам, а не то мы с тобой расправимся. — Он показал на старика. — Это еще цветочки, черт побери, мы и не такие штучки знаем, но, если ты нам скажешь, мы тебе ничего не сделаем. Эй, ребята, гляньте, какая у нас добыча!

— Заткнись, — резко сказал Юнкер, тоже приближаясь и оглядывая девочку с головы до пят. — Ты здесь живешь, милочка?

О, этот властный голос Юнкера, покорявший даже генеральских жен! Он был неотразим, этот голос, и от него по всему телу пробегала дрожь. Он подошел поближе к свету, чтобы девушка могла хорошенько его рассмотреть. Его наглые глаза подмигивали ей, плечи распрямились, а грязный воротник был все же кружевным!

— Да, — ответила она немного хрипло, но громко и решительно.

— Ты знаешь, где лежат деньги?

— Знаю.

— Это твой отец или дед?

— Ни то ни другое, — после некоторого колебания ответила она.

— Покажешь, где они спрятаны?

— Да…

Победитель с ленивой усмешкой обернулся к Гнилому:

— Учись, как надо обходиться с женщинами! Ну, теперь прощай, армия!

Брызгая слюной, Гнилой ворчал: так, мол, дело не пойдет, девчонку надо связать, а то она убежит, поднимет крик, лагерь всего в двух милях отсюда, и, если капитан или полковой капеллан пронюхают об этом, они прибегут, чтобы тоже нагреть руки, а девчонка им нажалуется, а ведь Тилли вдруг вздумал учить шведских мародеров человеколюбию и запретил пользоваться веревкой… Но прежде чем Юнкер успел остановить этот бессвязный поток слов одним из своих привычных небрежных жестов, девочка по собственному побуждению сказала:

— Я вас не выдам.

Внезапно принятое решение побудило ее к действию, она подошла к ним совсем близко. Теперь она уже не колебалась; легкий румянец окрасил ее щеки, какая-то озаряющая мысль, казалось, воодушевила ее. Встав с таинственным видом на цыпочки, она прижала правую руку к груди, словно произнося клятву. Потом она без церемоний закатала рукава, показала синяки и, устремив на связанного взгляд, полный ненависти, рассказала о том, что здесь вытерпела. Она сирота, приемыш, нищенка. Сколько побоев вынесла она от него! Да, она охотно поможет каждому, благословит любого, кто причинит ему вред. А уж какой он жадина, должно быть, накопил кучу денег! И золото у него есть, и серебро, и разные цепочки, и жемчужное ожерелье, кольца и еще всякие драгоценности…

Даже хорвату показалось, что это уж чересчур. Сомнения вновь овладели им: не врет ли девчонка, можно ли ей доверять? А вдруг она ведьма и хочет предать их во власть нечистой силы? Но Юнкер, то ли потому, что хотел показать свое превосходство, то ли потому, что считал свои чары над женщинами более сильными, нежели дьявольские, рассмеялся Гнилому прямо в лицо.

— Ладно, — сказал он, — показывай, где искать.

Отрываясь от кучи вырытой его лопатой земли, Швед видел только высокие, раскачивающиеся на ветру сосны. На девочку, что сидела на пригорке, охватив руками колени, он и внимания не обращал. Стоявший метрах в пяти от нее Юнкер казался ему светящимся призраком, на который он, впрочем, тоже не обращал внимания; даже две кирасы, похожие на женскую грудь с выпуклыми сосками, пышную шляпу с перьями, а также пистолет и шпагу он уже не мог отличить от черных стволов, верхушки которых, как только он наклонял голову, вплывали одна в другую… Тогда он снова устремлял взгляд в сырой песок, и отвлекали его только движения Гнилого, рывшего землю как раз против него.

В угловатой, похожей на куб голове Шведа хватало места только для четырех вещей, всегда одних и тех же: желание, отвращение и два способа пытки. 143 приема в обращении с мушкетом, которые когда-то вколачивали ему в голову, он уже давно позабыл. С годами он выучил еще приемы: 144-й и 145-й — с веревкой и конским волосом, и их он считал гораздо более действенными, чем пальба из мушкета. Но, истязая свои жертвы, грабя, коля и кромсая, он одновременно думал о Далекарлии, где среди огромных сосновых лесов жила высокая белокурая девушка в платье с яркой вышивкой и остроконечном чепчике. В один из тех вечеров, когда солнце совсем