Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
высоком мастерстве, обогнавшем свое время, учились следующие поколения вратарей. Сейчас они сидели рядом: Федор Чулков, Михаил Леонов, Валентин Гранаткин, Анатолий Акимов, Алексей Хомич, Леонид Иванов, Алексей Леонтьев. Евгений Рудаков. Они пришли сюда не просто как зрители, я как живые свидетели того, что Лев Яшин появился не случайно, что он велик прежде всего тем, что вобрал в себя весь многоликий опыт, всю спокойную уверенность и гордую славу русских вратарей.
Мои размышления прервал взрыв оваций: из огромного проема лужниковского гиганта показались футболисты — «сборная звезд мира», одетые в белые футболки, и московское «Динамо» — в ярко-голубые. Они простучали по настилу, выложенному по беговой дорожке, и потянулись двумя цепочками к центру поля. Вышли двадцать два человека, но глаза ста тысяч зрителей были прикованы к одному. Они жадно ловили каждое движение, каждый шаг высокого, статного человека в зеленой вратарской фуфайке с красной ленточкой на рукаве. Его сейчас же обступила целая толпа фотокорреспондентов и он, понимая полную безнадежность сопротивления, повел их к Западной трибуне.
Удивленные и несказанно обрадованные его покладистостью, фотокорреспонденты старались так и сяк, то разбегались, то вновь сжимали кольцо окружения, и все просили:
— Еще минуточку!
— Еще!
Он соглашался безропотно, лишь поглядывая на часы. Смеялся, шутил и охотно отвечал на шутки, даже принимал «рекомендованные» позы, чего прежде не делал в своей жизни никогда. Но вдруг, взглянув еще раз на часы, стал серьезным:
— Простите, господа! Простите, товарищи! Мне пора на разминку.
Кто-то крикнул умоляюще;
— Еще несколько секунд!
Лев Иванович решительно:
— Ни одной!
И в этот день, как всегда, Яшин оставался самим собою: человеком точного режима и высокого чувства долга, Перед зрителем. Перед футболом.
Десять минут он тренировался с такой яростью, как будто предстоял матч на первенство мира или поединок не меньшего значения, где каждый спасенный мяч, шедший в твои ворота, ценится в буквальном смысле этого слова на вес золота. А может быть, этот матч был для него важнее самых важных?!
Ударил гонг, словно напоминая нам всем о неумолимости судьбы. Поле опустело. Команды скрылись под трибунами. Волнение нарастало.
И вскоре появились судьи. В центре, с мячом в руках, седоволосый красавец Тофик Бахрамов, счастливый баловень удачи, а по бокам, как верные оруженосцы, ассистенты — П. Казаков и К. Круашвили. За ними команды.
Было 19 часов 25 минут по московскому времени. Патетический голос произнес по радио:
— Привет участникам международной встречи по футболу, посвященной Льву Ивановичу Яшину,— но я сомневаюсь, чтобы участники и зрители услышали эту фразу. Гром оваций гремел над стадионом.
Когда команды вновь выстроились у бровки беговой дорожки, лицом к западной трибуне, все стихло. И над стадионом зазвучали слова о Яшине.
— Дорогие друзья,— усиливали динамики торжественный голос диктора,— мне хочется сказать несколько слов о главном герое сегодняшнего торжества. Лев Яшин! Мы отдаем ему почести, как человеку, сумевшему довести свое мастерство до грани искусства, как замечательному гражданину и патриоту, за то, что по всем стадионам мира он с честью и достоинством пронес высокое звание советского спортсмена.
Здесь же, на стадионе, был зачитан Указ Президиума Верховного Совета ССCP: «3а заслуги в развитии футбола и спортивные достижения наградить заслуженного мастера спорта СССР Яшина Льва Ивановича орденом Трудового Красного Знамени».
Мы все срываемся со своих мест — в едином, беспредельно искреннем порыве. Мы до боли в ладонях аплодируем Яшину, сделавшему так много для своего Отечества. Мы аплодируем Отечеству, в котором сердечно, по-отцовски заботливо относятся к спортсменам. Отечеству, где вырастают такие богатыри, как Яшин.
Стоило мне подумать об этом, как я вновь перевел взгляд на именинника. Он стоял у микрофона с огромным букетом в руках, и розы на фоне его зеленой фуфайки казались еще краснее. Он иногда опускал свое лицо к цветам, пряча улыбку, а которой заключалось и безмерное счастье, и смущение, и обыкновенная человеческая растерянность.
Этому человеку было не впервой стоить на виду у стотысячной толпы. Но всегда он был лишь одним из участников того бескровного сражения, которое разыгрывалось на поле. Он привык к бешеным взрывам эмоций, к яростному крику, вырывающемуся как из одной груди, к вздохам разочарования. Он привык отключаться от сознания, что за ним смотрят, впиваясь в мяч, отдаваясь всем существом поединку.
Сейчас было тихо. И тысячи взглядов впивались в Яшина, и он почти физически ощущал это и чувствовал еще никогда не испытанное прежде волнение.
Торжественная церемония продолжалась, говорил господин Стэнли Роуз — глава не имеющей границ, великой и могущественной «футбольной империи». Об этом могучего роста господине журналисты не зря писали, что из него слова
Последние комментарии
4 часов 54 минут назад
12 часов 4 минут назад
13 часов 10 минут назад
14 часов 16 минут назад
14 часов 38 минут назад
14 часов 44 минут назад