Детский сад [Джефф Райман] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (215) »
ОБЫЧНО ПО УТРАМ за Миленой заезжал автобус и вез на очередной спектакль. Она сидела, бережно сложа руки, чем-то напоминая собой нераспустившийся цветочный бутон, и смотрела через окно на глухо шумящий Лондон. Лондон называли Ямой — из сочувственной нежности к его обветшалым зданиям в частоколе бамбуковых лесов; звали его так за многолюдность, за его запахи. Ямой, потому что он лежал в углублении речной поймы между холмами, под защитой Большого Барьерного рифа, отделяющего его от взбухающего моря и эстуария Темзы. За окном проплывали соломенные шляпы и дымящие трубки торговок вяленой рыбой. В надежде получить мелочь, отплясывала под игрушечные барабаны ребятня; те же дети толкали тележки с грудами пыльных зеленых овощей. С лягушечьей жизнерадостностью перекрикивались друг с другом мужчины в шортах, закатывая в цементные зевы подвалов пивные бочки. Смирно стояли возле крытых фургонов огромные белые лошади. Люди были лиловыми. Кожа у всех изобиловала особым белком — родопсином. Раньше его находили только в глазу. На свету родопсин распадался на натрий и углеводы. Люди фотосинтезировали. Благодаря фотосинтезу они питались: как-никак в Яме жило двадцать три миллиона человек. Летом здесь было тропическое пекло. По утрам парки были усеяны распластавшимися, как морские звезды, людьми: они питались солнечным светом. Сырыми пронизывающими зимами они то и дело выбирали местечки, где не дуло, и, прижавшись к стенам, благодарно распахивали одежду навстречу скудным лучам солнца. Ни дать ни взять — барельефы старинных церквей эпохи барокко. Когда Милене приходили в голову подобные сравнения, она тут же начинала нервно ерзать при мысли о пережитке — мысль о неправильной морфологии не давала ей покоя. Жители города умирали прямо на улице. Каждое утро автобус проезжал мимо бездыханного тела. Упавший обычно лежал в полный рост на тротуаре, глядя в застывшем удивлении через плечо, будто его неожиданно окликнули. Где-нибудь по соседству меланхолично звонил колокол: «Врача-а-а…» А в автобусе по-прежнему стоял гомон актерских голосов. Вот громко рассмеялась актриса: она сидит, подперев нос согнутым пальчиком, и увлеченно беседует с режиссером. Вот молодой человек, удрученный отсутствием успеха, молча глядит себе под ноги. «Неужели никому нет дела? — недоумевала Милена. — Неужели никому нет дела до умерших?» Стариков на улицах видно не было. За прилавками дежурили молодые матери. Их дети помешивали на жарко шипящих жаровнях еду или нашлепывали на старые башмаки новые подметки. Те, кто умирал, тоже были молодыми. Человеческая жизнь сократилась вдвое. Это достижением медицины не считалось. Считалось ошибкой. В эпоху перед Революцией было открыто средство от рака. Оно окутывало протоонкогены сахарной оболочкой, из-за чего рак не мог начать развиваться. В старом мире безмерной нищеты и безмерного богатства это лекарство принялись скупать богачи, не дожидаясь результатов тестирования. Средство оказалось заразным, и произошла утечка. Рак исчез. Когда-то нормальный человеческий организм каждые десять минут производил раковую клетку. Рак, как выяснилось, был достаточно важен. Раковые клетки не старели. Они выделяли белки, предотвращающие старение, и позволяли людям доживать до пожилого возраста. Без рака же люди стали умирать примерно в тридцать пять лет. А потом произошла Революция. Милена сидела в своих кипяченых перчатках, отмечая про себя напряженные огоньки в глазах актеров, их неутолимое желание прославиться, пока они молоды. Бросались в глаза и беспрестанные улыбки-оскалы
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (215) »
Последние комментарии
6 часов 56 минут назад
11 часов 59 минут назад
19 часов 48 минут назад
22 часов 19 минут назад
22 часов 27 минут назад
2 дней 9 часов назад