Грот афалины [Павел Андреевич Мисько] (fb2) читать постранично, страница - 2

был голос Раджа, брата, Янг выделил его из всех голосов.

— О, великий Вишну! Всемогущий Вишну! Наипрекраснейший Вишну! За какие грехи послал эти муки? Сотвори чудо, спаси нас!

Крики, плач… Глядя на матерей, заплакали и дети.

— Тихо-о! Дайте и мне сказать! — кричал, надрывался в этом содоме китаец Ли Сунь. Он пробрался в центр, поклонился во все стороны. Хвостики повязанной косынки мотались сзади, как две косички. — Ну, чего вы паникуете? Все идет к лучшему, а не к худшему. Хоть свет повидаете, а то некоторые из вас за всю жизнь дальше Биргуса нос не высовывали.

— Верно говорит! Пусть сгорит этот остров! Сидим, как в норе! — кричал Пуол. По возрасту он ровесник Раджу, в детстве даже играли вместе, водили компанию. «Но почему он не любит свой Биргус?» — думал Янг.

— Вас же не просто выгоняют отсюда! — все еще надрывался Ли Сунь.

— «Вас…» А тебя что — не выгоняют? Ты тут остаешься? — бросил ему Радж.

— Нас, нас… Я просто оговорился! — продолжал Ли Сунь. — Нас же пе-ре-се-ля-ют! В другое место, на другой остров. Транспорт дают.

— Не нужен нам другой! Знаем, какая земля на Горном! Слышали! С одной стороны гора, с другой — болото! А хорошая земля вся занята!

— Говорю: дадут хорошие участки — разводите кокосы, сушите копру. А кто не захочет… — голос Ли Суня охрип, сорвался.

— Посадишь пальму — жди шесть-восемь лет, пока появятся на ней орехи. А эти восемь лет зубы на полке держать? У меня же пятеро детей!

— …А кто не захочет… Я хотел сказать — кто захочет поменять свою жизнь на городскую, устроиться на другом острове, не на Горном, — пожалуйста, перевезут со всем барахлом! — кричал Ли Сунь. — Слышите? И еще пятьдесят долларов на семью дадут! — китаец закашлялся.

«И чего этот лавочник горло дерет? Может, ему заплатили за это? Обирала проклятый…» — думал Янг.

— А где найдешь работу? Кто нас там ждет? Кому мы нужны? — сыпались выкрики.

— Лишь бы хорошие деньги — всюду можно жить! — кричал свое Пуол.

— Ли Сунь! Твой язык сегодня легко ходит! Каким маслом его смазали? За сколько долларов продался?! — гневно восклицал Радж, и его слова вызвали новую волну возмущения.

Янг сел боком, чтоб было удобно и за Раджем наблюдать. Залюбовался братом: белая трикотажная тенниска плотно облегала выпуклые плечи и грудь, подчеркивая каждый бугорок мускулов. На груди, на тенниске, рисунок: пять синих волн, оранжевый обруч солнца с лучами-брызгами, а сквозь этот обруч прыгает синий дельфин. Радж работает на острове Рай в дельфинарии — это не что-нибудь!

Лавочник беззвучно раскрыл рот — перехватило дыхание. Но справился с собою — снова расплылся в улыбке.

— Слышите? По пятьдесят долларов! Вы таких денег никогда и не нюхали… А ты, молодой человек… — повернулся он к Раджу. — Ты мог бы и помолчать! Ты тут уже не живе-ш-шь… И не имее-ш-шь права голоса! — зашипел он коброй. — Лети на свой остров Рай — развлекайся! Разводи там тра-ля-ля! Забавляй туристов! Плескайся!

— Как это не имею?! — вскипел Радж, («Как это не имеет права голоса?» — поддержали его парни, особенно Амара). — Разве я не отсюда родом? Разве не тут живут мои родители? Разве не тебе, живоглоту, они за бесценок отдают копру и сушеную рыбу? — Радж несколько раз вытянул из ножен и с лязгом снова загнал в них крис. Шрам-полумесяц под левой челюстью то краснел, то бледнел.

— Радж, помолчи… Не срами меня перед людьми… — слабым голосом попросил отец. Болезненный, тихий и молчаливый, он и сегодня мог просидеть молча.

— Ах, молодой человек… — Ли Сунь поправил косынку. На улыбчивом лице была уже не усмешка, а застывший оскал. — Свернешь ты себе шею… Помни мои слова. Побереги ее! А вам, люди, я скажу еще вот что: кто не рассчитался со мной за долги, прошу сегодня же рассчитаться. Жена дома, она примет. Если нет денег — отдавайте натурою. Приму в счет долга орехи, приму свиней, кур, уток. Домашний скарб… Все равно вам трудно будет забрать все с собой.

— С этого и начинал бы! Тебя только это и беспокоит! — снова не выдержал Радж.

Ли Сунь поклонился во все стороны. Белая рубашка-распашонка с боковыми разрезами каждый раз при поклонах задиралась на спину, чуть ли не оголяя зад.

Ли Сунь не побыл с людьми, не посидел в толпе — покатился прочь, часто перебирая ногами. Но не домой, не в свою лавку, а туда, где раздавался пронзительный скрежет и был удушливый смрад от работы моторов.

Люди сидели и стояли в оцепенении, и слышно было, когда затихали чужие звуки, как с тихим шумом катилась на песок утихомиренная лагуной волна прибоя. Солнце было уже за лесом, над самым горизонтом, и временами багряные лучи прорывались сквозь частокол пальмовых стволов и стволов-корней баньяна. Жара спадала, дышать становилось легче. Из зарослей донеслись крики и возня птиц. Вслед за птицами ожили и дети. Те, что постарше, голопузые и голозадые, оставили своих матерей, принялись наперегонки бегать с собаками и визжать, потом сыпанули на отмель — поплескаться в воде.

Янг