Пощечина общественному вкусу [Владимир Владимирович Маяковский] (fb2) читать постранично, страница - 3

убить, а другие встанут на защиту.

Гордята. Страсти какие! (Обе встают и одеваются.)

Доброслава. Что это, шум! Знать, недалеко проходят. И поют и поют… Ах ты, несчастье какое!

Накидывают платок и выбегают во двор на зеленый луг перед частоколом князя-Солнца. Впереди, взявшись за руки и полуповернувшись к Девьему-богу, идут девушки, рассеивая цветы, и поют.

Девушки.

Смотрящая толпа. Впереди шествуют девушки, смотрите, смотрите — они в венках широких приречных трав, покрывающих зелеными лучами их локти, стан и темя. И каждая как солнце.

Они выходят вперед и пляшут, смотря то на землю, то на учителя. И поют: «Нам сказали, что ты не бог»; поет голубоокий сейчас, тогда черноглазый, запевала: «А мы не верим»; отвечает ему: «Слушайте, слушайте» — весь нежно пляшущий полк, ударяя в ладоши и доверяя радость в глазах…

Сзади, теснясь, из узкого, стесненного жестокими суровыми бревнам переулка — его безобразие уменьшено скатами крыш, скворешнями и старыми ветлами — выливается, подобно весеннему пруду, толпа и наполняет лужайку перед двором князя. Девий-бог идет улыбаясь — преклоняйтесь, преклоняйтесь — и держит в руках тростниковую свирель — кружитесь, кружитесь, — играя, когда они поют: «А мы не верим, а мы не верим!», и молчит, когда они поют: «Нам сказали, что ты не…»

Из ворот славного князя-Солнца выбежали — «куда, куда?» — две знатных боярыни. Мелькают кокошники, венки зеленых полевых трав, красные лица, яркие глаза, радость нежной и молодой толпы. Из узкого переулка делает попытку проехать на коне богатый длиннобородый человек. К нему поспешают красивейшие из девушек — и, взявши под уздцы, отводят коня назад. И он стоит на коне неподвижно, смотря на их радость как осокорь на молодой ручей.

Молва (радостно говоря). Мамонько, мамонько! И ты пришла! И Доброслава! Видела нашего бога? О, как я рада, что ты пришла! Видишь — вот он. Он сейчас засмеется. Потому что я заметила — он улыбается всякий раз, когда поют: «Что ты не бог». Видишь, он сейчас смеется.

Толпа (поет). «Нам говорили, что ты не бог…» и «А мы не верим…» и «Видите, видите…»

Девий-бог улыбается широко и открыто.

Молва. Мамонько, мамонько, к нему подошла царская дочка и, открыв покрывало, сняла, чтобы он поцеловал ее. Но он только посмотрел на нее и улыбнулся, как не знаю, как дитя. А она еще веселее стала скакать и еще веселее бить в ладоши.

Мамонько, хорошие коровы, а? И ведра все, видишь, стоят на завалинке, и коромысла там. И наши все сенные девушки здесь. Вот Быстрява, вот Зорька и Тиха, здесь же.

Мамонько, а, мамонько! Красивый наш бог?

Гордята. Ну уж нечего сказать. Красив-то красив, очень красив… да… (смеется). Что и говорить, девское чудо! Так ты правду говоришь, что здесь царская дочь? Да! И она открыла свое покрывало, чтоб он ее поцеловал? И он ее не поцеловал? Вот бесстыдница! Вот уж придешь, береги свою косу, золотую, чесаную!

Молва. А там, на Перуновом поле, война. Наши братья защищаются, а наши женихи поклялись его убить. И Гомон там, и Тишина, и Крик. И Смех там. И Смех, и он за нас. А Осетр, Вепрь, Вечер, Ветер схватили меч и против. И все там. Кто за нас, кто против нас. И только один Небо остался в храме и молится там. А убить его они все-таки не могут, потому что сначала они должны убить нас, а потом уж его. А на своих невест никто из них не пойдет. А некоторые говорят, что и убить его нельзя, потому что он бог. А это что? А! (подымает ворот рубахи, и оттуда блистают надетые латы). А! (смеется). А это что? (подымает руку, и в руке из-под цветов блестит короткий меч).

Гордята. Ах ты, батюшки! До чего мы дожили! Девушки в броне! Девки наши мечи и латы понадевали.

Боярыня. О, мать, мать!

Гордята. Так нет же! Не ударит меч о твою звонкую кольчугу и не пробьет твою нежную грудь. Раньше пронижет мою седую грудь и грудь верных наших слуг, а потом уж дойдет до тебя. Я защищу тебя, мое дитятко ненаглядное. Иди, иди, смотри на своего бога; сколько хочешь смотри, вволю смотри и не бойся. Я, старая мать твоя, здесь, с тобой, не оставлю тебя. Сенные девушки, идите за ней. И за своего бога не бойся. Не посмеют мальчики сделать вот столько зла. Иди, любуйся на него вволю. Уж я не выдам своего дитяти. И слуги здесь. И испытанная челядь здесь. Пой, пой.

Посторонние поющие. Вон девушки прекраснейшего племени, над головой держа венки из трав, пляшут и поют: «Нам наши глаза сказали, что ты не человек. А мы им верим! А мы им верим!» О какое ликование и какая радость! Сколько веселоглазых и радостноликих. Но что это, шум голосов на соседней площади! Видно, мимо частокола островерхого забора как кто-то проскакал на коне с копьем и в золотом шишаке и отступил. И уж он падает с коня,