На высотах твоих [Артур Хейли] (fb2) читать постранично, страница - 3

пекла.

Вся четверка медленно пошла через гостиную, возглавляемая генерал-губернатором, обходительным и дружелюбным хозяином.

– Видел ваш новый портрет работы Карша, – обратился он к Мелиссе Тэйн, невозмутимой и грациозной жене министра национального здравоохранения и социального обеспечения доктора Бордена Тэйна. – Очень хорош и почти вас стоит.

Стоявший неподалеку муж миссис Тэйн расцвел от удовольствия.

Беззаботная толстуха Дэйзи Коустон проворчала:

– Я все пытаюсь уговорить мужа сфотографироваться у Карша, ваше превосходительство, пока у него осталась хоть какая-то прическа…

Стюарт Коустон, министр финансов, известный среди друзей и врагов как Весельчак Сто, добродушно улыбнулся.

Генерал-губернатор с совершенно серьезным видом внимательно осмотрел лысеющую голову Коустона.

– Следуйте совету жены, старина. Пока время совсем не упустили.

Тон, которым были произнесены эти слова, лишил их даже намека на обиду; раздался дружный смех, к которому присоединился и сам министр финансов.

Джеймс Хауден постегал от величественной группы, продолжавшей обход гостей. Он перехватил взгляд Артура Лексингтона, министра иностранных дел, который об руку со своей женой Сузан стоял в некотором отдалении в группе общих знакомых, и почти неуловимо кивнул ему головой.

Не подавая виду, Лексингтон непринужденно извинился и не спеша направился к премьер-министру – приближавшемуся к шестидесяти годам мужчине, чьи раскованные манеры скрывали одного из самых острых и проницательных людей в международной политике.

– Добрый вечер, премьер-министр, – громко произнес Артур Лексингтон и, не меняя светского выражения лица, резко понизил голос:

– Все в ажуре.

– Говорили с Энфи? – нетерпеливо спросил Хауден. Его превосходительство Филипп Б. Энгроув, или Энгри для друзей, был послом США в Канаде. Лексингтон кивнул.

– Ваша встреча с президентом назначена на второе января, – сообщил он, приглушив голос. – В Вашингтоне, конечно. У нас есть десять дней.

– Нам будет нужен каждый из этих дней.

– Да, конечно.

– Процедурные вопросы обсудили?

– Но не в деталях. В первый день пребывания намечен государственный банкет в вашу честь – это обычная чепуховина, затем, на следующий день, приватная встреча, только мы четверо. Вот тогда-то, полагаю, мы и перейдем к делу.

– Как насчет объявления?

Лексингтон предостерегающе качнул головой, и премьер-министр проследил за его взглядом. К ним приближался лакей с подносом, уставленным разнообразными напитками. Среди них выделялся единственный стакан с виноградным соком – излюбленный, как утверждали, напиток Джеймса Хаудена, убежденного трезвенника. Премьер-министр бесстрастно принял предложенный сок.

Когда лакей удалился, к нему и Лексингтону, прихлебывающему разбавленное виски, подошел Аарон Голд, министр почт и единственный еврей среди членов кабинета.

– Ноги у меня так и гудят, – объявил он им. – Замолвите словечко его превосходительству, премьер-министр, попросите его, Бога ради, присесть, чтобы и мы все смогли дать отдых ногам.

– Вот уж никогда не замечал, чтобы вы торопились в кресло, Аарон, – улыбнулся ему Артур Лексингтон. – Особенно если судить по вашим выступлениям с речами.

Шутку подхватил оказавшийся неподалеку Стюарт Коустон:

– С чего бы это у вас так ноги устали, Аарон? – окликнул он. – Разносили рождественскую почту?

– Вот так всегда, – печально констатировал министр почт. – Одни юмористы мне попадаются, когда я нуждаюсь только в сострадании.

– Чего-чего, а этого вам хватает, насколько мне известно, – поддразнил его Хауден.

"Что за идиотский контрапункт, – подумалось ему, – комический диалог в макбетовском контексте. А может быть, так и нужно?” Проблемы, которые столь внезапно встали перед ними, затрагивая само существование Канады, и без того были достаточно грозными.

Кто из присутствовавших в этой гостиной, кроме Лексингтона и его самого, мог хотя бы подозревать… Они вновь остались вдвоем.

Артур Лексингтон продолжал полушепотом:

– Я говорил с Энгри об объявлении, и он еще раз запросил государственный департамент. Там ему сказали, что президент предложил пока воздержаться от обнародования этой новости. Они, похоже, считают, что из факта такой встречи сразу после русской ноты могут сделать вполне очевидные выводы.

– Не вижу в том большого вреда, – ответил Хауден, и его ястребиное лицо обрело выражение задумчивости. – В любом случае придется сообщить, и скоро. Но если ему так хочется…

Вокруг них раздавались обрывки оживленной беседы и позвякивание бокалов.

– ..Я сбросила четырнадцать фунтов <Фунт – около 453 граммов.>, а потом открыла эту божественную пекарню, и вот они все опять на мне…

– ..Пыталась объяснить, что не заметила красного сигнала светофора, потому что спешила к мужу, он у меня, видите ли, член кабинета