Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
кажется, что так надежнее».
Без восемнадцати.
«С чего я взял, что он вообще придет? Еще восемнадцать минут. А послезавтра... или через неделю... Никогда себе не прощу, если...»
Стук!
«Не радуйся, дурак, не обольщайся, это только Нефедов. Пришел звать на чаек».
— Войдите.
Волна глубокого, опустошающего облегчения. Из правого кармана Савелов вынул пистолет, из левого — обойму.
— Садись.
Они сидели друг против друга, на столе лежал пистолет. Стрепетов легонько провел пальцем по стволу. «Вальтер» 38-го года.
— Отцовский?
— Отцовский.
В обойме не хватает одного патрона. Что ему там не лежалось? Пулю найдут ребята, когда стает снег. Или машина со смешными загребущими лапами отправит ее в самосвал. От нее осталась только гильза. Крошечный закопченный стаканчик. И метка на ноге Коврова.
— Я знал, что придешь.
— Мог и не прийти!
— Для меня это много значит.
— Еще бы! Пистолета вы не нашли, тот, в больнице...
— Потерпевший.
— Да, потерпевший, — он отказался. Вам бы меня ни в жизнь не поймать!
— Ты не понял. Но ладно, речь не обо мне... Как же это тебя угораздило?
— Думаете, я их трогал? Думаете, хотел? Они меня били, они мне в лицо плевали, руки выкручивали! У меня и в мыслях ничего не было! Я от девушки шел, настроение ненормальное. Знаете, почему они ко мне привязались? Точно говорю — зло их взяло, что я счастливый... Это у меня, наверно, на лице было написано. Вот и захотелось в душу нагадить! Хотите верьте, хотите нет...
Они стоят покуривают. «Обожди, — говорят, — малый. Есть вопрос».
Я в простоте душевной остановился.
«С милой гулял?»
Заржали.
— А часы не потерял? Ну-ка давай сюда, да поживее. Еще что есть?
И рукой в карманы. Я очумел. «Да вы что, — говорю, — ребята?»
Они мне руки хвать — и за спину. Я вывернулся, одному дал. Тогда они меня били, потом обшарили и взбесились, что больше взять нечего. А под конец ногой... в низ живота... за то, что фашистами обозвал. «Чтобы, — говорят, — к девкам поменьше шлялся...»
Парня сотрясло сухое рыдание.
— Я света не взвидел! «Что же, — думаю, — так они и уйдут? Так и все? Нет, — думаю, — я вам устрою! Я тебе в эту ногу, чтоб ты больше никогда...» Бандиты они! Негодяи!
— Бандиты и есть. Ковров — тот, что раненый, — начинающий, а второй — из тех, что в старых романах называется «беглый каторжник».
У Савелова по-детски округлились губы.
В дверь неслышно вошел Нефедов и, незамеченный, сел за крайний стол.
— Так я и чувствовал, — ошеломленно прошептал Савелов, а подбородок его уже заносчиво полз вверх. — Чего смотрите? Думаете, испугался?
Стрепетову стало смешно.
— Чего же ради тогда пришел? — подковырнул он.
Но Савелов не завелся. Он вдруг стал очень серьезным и будто разом повзрослел.
— Почему пришел... — помолчав, сказал он. — Как бы вам объяснить? Когда он сегодня на меня смотрел... Нет, я не испугался. Но я понял одну вещь. Вот он меня избил, я в него выстрелил. Теперь он меня будет караулить. Мне теперь всегда с пистолетом в кармане надо. И следующий раз в ногу целиться не придется... если жизнь дорога. Какая-то цепь потянулась, и на конце у нее что-то страшное. До чего я дойду! Вы не понимаете?
— Нет, я понятливый.
«Ах ты голова, голова!..»
Тихонько подошел Нефедов, взял пистолет, играя, подкидывая на ладони обойму.
— Аккуратный пистолетик, — сказал он привычно, как о зажигалке или помазке для бритья.
Савелов при появлении постороннего съежился, на лоб легла тень.
— Что же мне теперь? — спросил он Стрепетова.
— Тебе-то? — отозвался Нефедов. — Придется тебе, братец, недельку перебиться, дома не ночевать. Мы пока Ваську Хромова изловим, да и на Коврова кое-что наклевывается. Есть где ночевать?
— А... потом?
— Ну... оружие ты сдал добровольно, значит, незаконное хранение отпадает...
Стрепетов счел нужным вмешаться.
— Суд, конечно, будет. Но, учитывая все обстоятельства... Надеюсь, что твоей девушке передачи носить не придется...
— Считаете, превышение пределов необходимой обороны? — задумчиво спросил Нефедов.
— Конечно, Андрей Егорович.
— С этим пределом путаницы много. Вот был случай: у женщины на улице сумочку вырвали, а рядом гулял ее муж с овчаркой. Ученая была собачка, все честь по чести. Женщина в крик, вор бежать, собака рвется следом. И что вы думаете? Хозяин ее привязал к забору, а сам вместо собаки ударился вора ловить. Ну и не догнал, конечно. Его потом спрашивают: «Что же вы собаку не спустили?» — «Да она, — говорит, — покусать могла сильно, а я потом отвечай!»
— Одно дело собака, другое — пистолет.
— Оно так. Да ведь если б он стрелял до того, как часы снимали, было бы превышение? Нет? А раз потом — значит, уже превышение?
Начался профессиональный спор. Сыпались юридические термины, казусы, прецеденты...
О Савелове почти забыли. Он сидел, обмякнув, переводя соловые глаза с одного на другого. Им овладевала блаженная, счастливая усталость...
Последние комментарии
26 минут 57 секунд назад
45 минут 12 секунд назад
49 минут 57 секунд назад
54 минут 40 секунд назад
1 час 1 минута назад
1 час 27 минут назад