Одинаково испорченные [Владимир Анатольевич Моисеев] (fb2) читать постранично, страница - 41

ужаса.

— Не волнуйтесь вы так, Хримов, конечно, мы защитим вашего друга, — твердо сказал Гольфстримов. Он был настроен решительно. — В наших краях ему ничего не грозит. Правильно сделали, что привезли его к нам в дерев-ню. Мы произвола не допустим.

— Не могут ли начальники купить ваших охранников?

Гольфстримов засмеялся.

— Воспользуюсь вашим термином: это маловероятно. Деньги — хорошая вещь, но они не всесильны.

Я с легким сердцем оставил Игнатьева на попечительство Гольфстримова. Не приходилось сомневаться, что он в безопасности. Я был уверен, что писатели проведут следующую неделю с несомненной пользой. Заинтересованное обсуждение проблем внутренней эмиграции в совокупности с горячими спорами о легитимных путях достижения гармонии между внутренней и внешней свободой человека обязательно должно привести к появлению новых литературных творений. Я поймал себя на мысли, что было бы неплохо прочитать следующий текст Игнатьева. Интересно будет посмотреть, как скажется на сюжете книги наша история. А в том, что без этого дело не обойдется, я не сомневался.

Гольфстримов отправился к своим гвардейцам, он должен был предупредить их о возможных инцидентах. Ко мне подошел Игнатьев, пожал руку.

— Спасибо, Иван. Не знаю, как бы я без вас справился. Думал, что уже и не выкручусь. Они бы меня обязательно пристрелили, если бы не вы.

— На моем месте так поступил бы каждый.

— Ерунда, — Игнатьев поморщился. — Я не хотел говорить, почему Пермяков и Пугачев хотели меня убить. Но почему вы не спросили меня?

— Если вы захотите, то и сами расскажете. А если — нет, то какой смысл спрашивать?

— Вы правы. Я молчал, потому что не хотел подвергать вашу жизнь опасности, некоторые знания бывают смертельно опасны. Но ситуация резко изменилась, по-моему, ухудшить ваше положение нельзя. И так хуже некуда. Не исключаю, что мои знания помогут вам выжить.

Я молча ждал продолжения. Игнатьев налил себе стакан воды, отпил немного, вышел в соседнюю комнату и вернулся с тетрадью. За время его отсутствия я успел бросить в его питье Настасьину таблетку.

— Вот, я здесь все написал. Главное, я узнал, что наш Пугачев — начальник. А еще, я знаю, что такое гротавич. Это средство для обретения бессмертия.

Игнатьев залпом допил воду, и его моментально стошнило.

Глава 12
1

Больше меня в деревне ничто не удерживало. Пришло время возвращаться домой. Если бы я мог рассказать Анне историю, случившуюся со мной, она смогла бы гордиться не только тем, что я складно сочиняю книжки, но и тем, что и в практической жизни сумел сделать что-то реальное. Поставил себе задачу спасти Игнатьева и спас его. Но идея посвятить Анну во всю эту дребедень показалась мне не слишком удачной.

Проблема заключалась в том, что я не сумел бы складно поведать, что со мной произошло, даже если бы рискнул это сделать. Детали стерлись из памяти. Честно говоря, я помнил только одно — я спас Игнатьева. Остальное моя память не сохранила. Самое обидное, что я не могу внятно сформулировать, что же героического я совершил? Ну, подхватил знакомого писателя возле станции метро и отвез на дачу, перепоручив заботу о нем другому писателю — Гольфстримову. Вот, собственно, и все. Маловато для того, чтобы заслужить восхищение такой женщины, как Анна. Легче написать Большую книгу.

Что, кроме упрямства, заставило меня ввязаться в эту историю? Если бы Игнатьев был энэном, можно было бы посчитать, что я, как и положено неофиту, бросился защищать свой биологический вид, поддался чувству общности с моими новыми товарищами. Но Игнатьев оказался человеком. Игнатьев — человек. Если бы я был фанатиком его текстов, можно было бы предположить, что я сражался за жизнь своего любимого писателя. Но и это всего лишь поэтическое преувеличение. Нет у меня ответа, остается повторять слоган: один писатель не должен убивать другого писателя.

Так получилось, что моя жизнь жизнь энэна началась с того, что я спас человека. Все получилось само собой, меня никто не просил об этом. А вдруг для того энэны и живут на белом свете, чтобы спасать людей? И нет у них более важной и почетной задачи?

Я поежился и крепче ухватился за руль. Совсем скоро закончится год, а вместе с ним, надеюсь, прервется и затянувшийся период моих непрекращающихся приключений. Глаза непроизвольно закрывались, что неудивительно, я устал. Пришлось остановиться. Я достал приготовленный Анной пакет, налил из термоса вполне еще горячий кофе, съел бутерброды.

Как хорошо, что я больше не один. Теперь мне было к кому возвращаться домой. А еще ко мне сегодня придет отец и познакомит с очередной порцией пока еще скрытой от меня «правды». Искренне рассчитываю, что на этот раз облако обволакивающих меня тайн окончательно развеется. Должен же отец когда-нибудь рассказать мне все до конца. Как же надоело жить наполненной жизнью, охота поскучать, а еще лучше вернуться за письменный стол и