О Генри Каттнере [Юлий Иосифович Кагарлицкий] (fb2) читать постранично, страница - 2

подводившее - артистичность. Его художественный темперамент был подвижен сверх всякой меры, дар имитации развит чрезвычайно. Стоило какому-нибудь писателю его поразить - и этот художественный толчок порождал цикл рассказов. Причем одновременно из-под пера Каттнера могли выходить рассказы совсем другого плана. Все это писалось под разными псевдонимами. Сколько было псевдонимов, столько и Каттнеров.

Постепенно каждый из них - Льюис Педжетт, Лоуренс О'Доннел, Кейт Хеммонд, Кельвин Кент, Пол Эдмондс - приобретал известность. Но славу приобрел только сам Генри Каттнер, когда выяснилось, что он в одном лице воплощал их всех.

Слава, а вместе с ней и известная материальная независимость помогли Каттнеру осуществить свою давнюю мечту. К тому возрасту, когда у многих появляется особенно острая потребность учить окружающих, Каттнер сам засел за учебу. Он поступил в Южно-Калифорнийский университет и окончил его в 1954 году - сорока лет от роду. Четыре года спустя он должен был защищать магистерскую (кандидатскую) диссертацию по физике, но неожиданно умер во время сердечного, приступа.

И теперь критике предстояло снова задаться вопросом - кто же такой Генри Каттнер?

Он был слишком многообразен, чтобы понять, в чем состояла его неповторимость.

К тому же он напоминал слишком многих.

В американской фантастике особенно ценится своего рода "номенклатурное" первооткрывательство. Человек, который ввел в литературный обиход новые темы, сюжеты - хотя бы и очень частные, - всегда может рассчитывать на внимание критики и читателей. Так вот, Каттнер был не мастак открывать новые темы. Он начинал писать о новом вовремя, но всегда немного позже других. Казалось, - несамостоятельный писатель.

Но почему так трудно было подражать этому несамостоятельному писателю?!

Да просто потому, что он в отличие от иных первооткрывателей был настоящим писателем. Каждую взятую тему он обрабатывал так, в таком количестве вариантов, что попросту нечем было потом поживиться. В том, что другим казалось очень простым, он находил сложность. Он был как актер без определенного амплуа. Таких тоже иногда обвиняют в отсутствии индивидуальности. Что ж, Каттнер и не стремился выделиться на литературных подмостках. Ему было не до того. Он выявлял не свою индивидуальность, а индивидуальность темы.

Его неповторимость как раз и состояла в его многообразии. Он охватил очень широкую сферу американской фантастики, соединил многие ее тенденции, до того разобщенные, и если не создал в своем творчестве некоего сплава, то, во всяком случае, показал, что такой сплав возможен.

Разумеется, сфера его охвата не беспредельна. Каттнер тоже писал не обо всем и не по-всякому. Он не просто соединил многие тенденции американской фантастики. Он соединил многие из самых важных ее тенденций, причем таких, значение которых чем дальше, тем больше выявлялось с ходом времени.

Генри Каттнер - отнюдь не научный фантаст в точном и, как мы сейчас понимаем, очень ограниченном значении слова. В этом он напоминает Рея Бредбери, и, пожалуй, совсем не случайно. Каттнер был одним из тех, кто помог Бредбери войти в фантастику. Помог самым прямым образом: он основательно выправил, почти переписал несколько его первых рассказов. Помог и так, как всякий старший по возрасту хороший писатель помогает младшему, если даже они незнакомы. Принято считать, что такие рассказы Бредбери, как "Вельд", зародились под непосредственным влиянием Каттнера. "Жестокие" рассказы времен раннего "Вирд тейлз" получили теперь - сначала у Каттнера, потом у Бредбери - философский смысл. Предромантическая и романтическая традиция предстала не во внешних своих приметах, а в своей философской устремленности. Каттнер стремился отныне не запугать читателя, а вместе с ним разобраться в жизни. Может быть, поэтому он все время делал маленькие философские открытия. В одном из его рассказов, например, ученые создают робота, который должен сам принимать решения. Но робот ведет себя очень странно: он врывается в библиотеку, за полчаса прочитывает все книги - и на него находит ненасытная жажда знания. Откуда это у робота? Да просто он не может принять ни одного решения, пока не получит полной информации. А поскольку получить полную информацию можно, только познав Вселенную - все ведь на свете взаимозависимо, - он и будет "учиться", пока не развалится. Никаких решений он все равно не примет. При всех его грандиозных способностях ему явно мешает, что он не человек... Уже после этого, и не в США, а в СССР, появилась очень интересная теория П. Симонова, согласно которой механизм эмоций, присущий человеку, является компенсаторным - он дает возможность принимать решения на основании недостаточной информации.

Или вот другой рассказ - об андроиде, искренне считающем себя человеком. Что ж, у этого робота есть свои резоны: он уже достиг человеческой меры сложности, и поэтому он скорее человек, чем робот. Здесь Каттнер тоже предвосхитил многие рассуждения ученых об