В бегах. Цена свободы [Павел Андреевич Стовбчатый] (fb2) читать постранично, страница - 3

он. — Времени у нас в обрез, и оно очень дорого, брат. Нас свела сама судьба, и потому я решил помочь тебе. Помочь или наоборот… — он не договорил до конца, но я понял его мысль. — Короче, мы собрались валить через вышку, и у нас все готово. Терять тебе уже нечего, как я понял, а нам ты не помешаешь. Они в курсе всего, что с тобой произошло, для этого и уходил. Понимаешь, о чем я говорю?

— Да, я понимаю тебя, Граф. Такие вещи один не решает.

— Молодец. Правильно, — похвалил он меня. — Дело, конечно, стремное, будем стрелять, но зато нас ждут… Если удастся выскочить за забор, считай, что свалили. Тебя устраивает такой расклад или ты пойдешь своим путем?

Я чуть помедлил с ответом и внимательно посмотрел на каждого. Суровые, непроницаемые лица бывалых зэков. Троица молча изучала меня, вернее, мой голос.

— Вы как подарок с неба, — наконец опомнился я и выдавил из себя подобие улыбки. Честно говоря, мне еще не верилось, что все это не сон. Прямо-таки невероятное стечение обстоятельств и судеб, настоящая мистика, мать ее. Разминись я с Графом хотя бы на минуту, и эта встреча никогда бы не состоялась. Но она состоялась. И конечно же я сказал им «да», мне ведь действительно нечего было терять.

Спустя час-полтора после этого мы находились уже на той стороне забора, оставив тяжелораненого солдата помирать на вышке. Его автомат был у нас.

— Теперь туда! — крикнул нам Граф, показывая рукой на край леса, раскинувшегося метрах в трехстах от зоны. И мы бежали туда, как олени, позабыв обо всем на свете. И нас действительно ждали, но что это были за люди, я еще не знал. Не знал я и того, что ждет меня впереди. Мне просто не хотелось думать об этом, к тому же я по-прежнему мыслями был там, в зоне. Шестнадцать лет говорят сами за себя. Я не очень-то надеялся на то, что мне удастся пропетлять на воле хотя бы несколько лет, и, как показала впоследствии жизнь, увы, не ошибся. Настоящего зэка, что ни говори, видно за версту. А я был именно им. Мы встретились с Графом примерно через год после нашего побега, и встретились мы с ним, конечно, в тюрьме. Да будет проклята она во веки веков!

Глава вторая

Я лежал на шконке и переваривал свежую информацию, еще до конца не веря, что все происходит на самом деле. Информация действительно была свежей и, что называется, сногсшибательной. Всего несколько дней назад я как блаженный думал о смерти, а сейчас… «Нет, подыхать мне еще рановато, не дождутся! Накинуть себе петлю на шею не велика мудрость, никого не удивишь. А вот выжить…» По моему телу прошла мелкая дрожь. Я тут же достал из носка малявку от Графа и перечитал ее в третий раз. Мы сидели в разных корпусах, но связь между собой поддерживали. Граф частенько передавал мне через хозобслугу небольшие гревы (чай, курево, сахар) и писал, что у него все хорошо. Малявки были простенькие, не слишком серьезные, и потому мы спокойно обменивались ими при помощи баландеров, не переживая о том, что они попадут сперва в руки «кумовьев», а уж потом адресату.

Но сегодня маляву передал мне мент — он сунул ее в момент выхода на прогулку, четко, и я не знал, верить ему или нет.

Малява была стремная, весьма стремная. Прочитав ее, я было подумал, что это ментовские штучки, «запускалово» чистой воды. Оперативники способны и не на такое, чего уж там. Но все дело в том, что в тексте были заранее обусловленные «маячки», мы так договорились. В начале записки и в конце. Две буквы «л» смотрелись чуть жирнее, чем остальные, но никак не бросались в глаза непосвященному человеку. Почерк подделать можно, запросто, но вот «маячки»… О них было известно только ему и мне. Значит, все ровно и я зря щекочусь. Вдобавок ко всему, будто догадываясь, как именно я отреагирую на «явление служивого», Граф намекнул в тексте, что записку мне передаст мент. Только намекнул, не более, но этого было вполне достаточно.

Перечитав весь текст от начала и до конца в третий раз, изорвал ее на мелкие клочки и спустил в унитаз. «Ну что ж, раз такое дело, — сказал я себе, — за мной не заржавеет. А с друзьями на воле я, конечно, свяжусь. По крайней мере, с одним, но самым надежным».

Мне просто не верилось, что Граф сумел организовать такую «делюгу». Фантастика! Хотя он был серьезным человеком и крутился с ворами. Такие люди, как он, никогда не бросают слов на ветер. И уж если он пишет мне, что со свободы к нему подкатила братва для того, чтобы устроить ему еще один побег, значит, так оно и есть, подкатила. Дело времени, короче. Мое сердце буквально запрыгало в груди. Надежда! — вот что заставило его забиться с удвоенной силой. Надежда! Я как бы вновь обрел себя и понял, что жизнь еще не потеряна.

Не знаю, как Граф, но лично я натворил слишком много чего за то время, которое провел на воле. Почти восемь месяцев, и все мои! Мать честная, кому рассказать?! И ему, и мне стопроцентное светило пожизненное только за один наш побег, а нечего говорить о другом. Его повязали в Питере, а меня под Тамбовом. Как и положено в таких случаях, нас снова