Избранные сочинения [Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан] (fb2) читать постранично, страница - 3

живого нас сжигают, чему обыкновенно не подвергаются ни святотатцы, ни действительные общественные враги, ни преступники против императора. Ибо и теперь правитель Легиона и правитель Мавритании мучат за это имя, но только мечем, как и в начале было повелено наказывать за дела такого рода. Но большие сражения, большие и награды.

V

Ваша жестокость — наша слава. Опасайся только, чтобы не оказалось, что тем самым, что мы претерпевал это, мы стремимся к тому только, чтобы доказать, что мы не боимся этого, а добровольно зовем это. Когда Аррий Антонин сильно преследовал в Азии, то все христиане этой страны явились к его трибуналу, составив из себя громадную силу. Тогда он, приказав немногих отвести, остальным сказал: жалкие люди! если вы хотите умереть, то у вас есть камни и веревки. Если бы угодно было нам сделать это и здесь, то что ты стал бы делать с столькими тысячами людей, с столькими мужчинами и женщинами, людьми всякого пола, всякого возраста, всякого состояния, если бы они явились к тебе? Сколько потребовалось бы огней, сколько мечей? Что стал бы претерпевать сам Карфаген, в котором ты должен был бы наказывать десятого, когда каждый узнал бы там своих родственников, своих товарищей, когда каждый, может быть, увидел бы там и мужей и женщин твоего сословия, и всяких знатных лиц и или родственников или друзей твоих? Поэтому щади себя, если не щадишь нас. Щади Карфаген, если не щадишь себя. Щади провинцию, в которой каждый сделался добычею воинов и врагов своих, когда узнали решение твое. Нет у нас никакого учителя, кроме единого Бога; Он находится пред тобою и не может скрыться; но ты ничего не можешь сделать Ему. Но те, которых ты считаешь своими учителями, — люди, и сами они некогда имеют умереть. Впрочем эта секта не уничтожится. Ты должен знать, что тогда более она увеличивается, когда, по–видимому, истребляется. Ибо во всяком, кто видит такое терпение, возбуждается недоумение, и всякий воспламеняется желанием узнать, в чем тут дело, и когда познает истину, то и сам тотчас последует за нею.

О женских украшениях

Книга первая

Если бы на земле было более веры, нежели сколько ожидается награды на небесах: то я уверен, возлюбленные сестры мои, что ни одна из вас, познавши Бога и размыслив о собственном бедствии, не захотела бы казаться веселою, а тем паче гордою, в своем одеянии; но напротив того верно старалась бы носить самые грубые и простые одежды. В таком наряде каждый сознавал бы в вас Еву огорченную и кающуюся, и вы бы могли скромностью своею изгладить с одной стороны стыд первого преступления, навлеченного на вас праматерью вашего, а с другой упрек, делаемый полу вашему в том, что он был причиною гибели всего рода человеческого. Всякая жена не может не сознать в лице своем первопреступной Евы, потому что она подобно ей рождает детей в болезнях, терпит теже муки, состоит в тон же зависимости. Наказание первой жены не перестает лежать на всем ее поле, который по сему как будто не может не участвовать и в ее преступлении. Как же, несчастная жена! Ты была так сказать дверью для диавола, ты получила от него для нашей гибели запрещенный плод, ты первая возмутилась против Творца твоего, ты соблазнила того, на кого диавол не смел напасть, ты изгладила в человеке лучшие черты божества, наконец исправление вины твоей стоило жизни Самому Сыну Божию; и после всего сего ты мечтаешь, ты смеешь украшать всячески ту кожу, которая дана была тебе единственно для прикрытия стыда (Быт. 3:21).

Если бы с самого начала мира были в употреблении тончайшая Милезийская шерсть и собираемая Скифами с дерев хлопчатая бумага, если бы роскошь установила с тех пор ценность багрянице Тирской, вышиванью Фригийскому и тканью Вавилонскому, если бы люди начали с того времени придавать блеск одеждам посредством белизны жемчуга и ослепительного сияния драгоценных камней, если бы скупость человеческая тогда же извлекла золото из сердца земли, если бы любопытство жен изобрело употребление зеркала для легчайшего обмана глаз заимствованными приятностями, если бы вся сия смесь гордости и суетности совместна была в мире с самого начала его: то думаете ли вы, любезные сестры, что праматерь ваша Ева, отягощенная бременем своего греха, изгнанная из рая сладости, из жилища счастья, полумертвая как от раскаяния, так и от предчувствия заслуженной ею смерти, думаете ли вы, говорю, что она в сем состоянии стала бы заботиться о столь многих суетных и пышных украшениях для прикрытия бедного своего тела и для избежания от стыда, грехом причиненного? И так если вы хотите оживить в себе праматерь свою Еву, изморенную и кающуюся: то вам не надобно искать и звать того, чего она не имела и не звала во время своей жизни, Все сии суетные украшения приводят только в замешательство жену, изъятую от благодати и почти уже осужденную: она кажется ни к чему иному не служат, как к погребальной ее церемонии.

Изобретатели сих