Выбор [Олег Иосифович Говда] (fb2) читать постранично, страница - 2

заклекотал, но в схватку с защищающим свою территорию соколом вступать не стал. Тот был в своем праве, пытаясь изгнать непрошеного гостя. Беркут несколькими мощными взмахами крыльев взмыл вверх и пропал из виду. А без него выцепить взглядом небольшого сапсана не стоило и пытаться. Да и улетел уже быстрокрылый сокол, скорее всего, исполнив долг, но сознавая, что более сильный и крупный хищник отступил не из-за страха перед его клювом и когтями, а лишь потому, что делить им нечего.

Так и не разобравшись в том, как ему истолковать это знамение, — ненавязчиво, но упорно подталкиваемый в спину есаулом, — Владивой шагнул в дом, оставляя дверь распахнутой настежь.

Дом Ханджара был выстроен так, что двери, без каких либо сеней, вели сразу в большую светлицу, похожую на пиршественную залу замка, но меньше размером. Здесь, сдвинутый в сторону окон, стоял один большой стол, занимающий добрую половину всего свободного пространства комнаты, а для сидения — за ним жались к стенке широкие, удобные лавки. Еще одна дверь, та, что справа, открывалась в опочивальню Владивоя, а другая, в противоположной стене — вела в большую кухню.

Там сейчас готовили праздничную трапезу самые искусные поварихи Кара-Кермена. И в светлицу тянуло такими ароматами, что, невзирая на предстоящий, важный и, вполне возможно, не слишком приятный разговор, живот будущего Ханджара исподволь начинал урчать так, словно неделю постился.

Владивой прошел вдоль стола и занял почетное место хозяина дома. В самом центре стола, спиной к простенку между двумя широкими окнами. И только-только уселся, как просвет в дверях заслонила чья-то широкая спина.

— Здравствуй, хозяин! — чуть хрипло прогудел атаман Секирник. — Мир дому твоему!

— И тебе здравствовать, добрый человек, — степенно ответил Владивой, — коль с миром приходишь…

— Громовержец тому свидетель, — привычно вскинул взгляд к потолку, куренной.

— Тогда, проходи путник к столу, гостем будешь… — хоть и всего лишь придерживаясь установленной традиции, серьезно ответил Владивой. — И да испепелит гнев Перуна этот дом, если под его кровом я обнажу против тебя оружие, или позволю это сделать другим.

— Да будет так, — кивнул Секирник и вошел в светлицу, уступая место следующему атаману…

Когда все именитые гости расселись, в хату вошел скарбничий Лунь. Он чинно приблизился к столу и с поклоном выложил на разостланный перед Владивоем малиновый стяг пернач Хана Кара-Кермена и обруч Ханджара.

— Перед лицом Совета куренных атаманов, вручаю тебе Хан Владивой эти священные для нас регалии, право обладать которыми ты доказал в Роще Смирения, и от имени всех воинов Вольной Степи прошу: будь нам отцом и прими под свою руку. Правь нами мудро и справедливо, а мы обязуемся исполнять твою волю, как свое собственное хотение…

— Благодарю за оказанную честь, — ответил Владивой, заблаговременно подученный есаулом, уважительно отодвигая от себя пернач и обруч Власти, непроизвольно задержав взгляд на необычном драгоценном камне, украшающим его. Необычным тем, что постоянно менял цвет, за минуту проходя всю радугу вдоль и поперек. — Но я не могу именоваться отцом таких достойных и уважаемых воинов… Разве что, куренные атаманы снизойдут к моей смиреной просьбе и разрешат недостойному новику называть их братьями?

Скарбничий сделал вид, что задумался, обводя взглядом серьезные лица харцызов, а после неспешно кивнул.

— Пусть будет так, отныне ты равный среди равных. Прими пернач Хана Кара-Кермена и повелевай нами по праву старшего брата. И пусть Громовержец подтвердит, что уговор заключен.

Оглушительный гром хлестнул в небесах над Кара-Керменом в то самое мгновение, когда Лунь произносил последние слова. И громыхнуло необычно, не так, как всегда, сопровождая любую грозу, а с этаким залихватским посвистом-кличем, с которым харцызы бросались на врага. Впечатляюще, в общем…

Похоже, никто из куренных, присутствующих на церемонии вручения регалий, ничего подобного не ожидал, поскольку все дружно вскочили на ноги, и только въевшаяся с годами привычка сдерживать эмоции, позволила атаманам удержаться от возбужденных восклицаний.

Чуть дрожащими руками скарбничий Лунь возложил на склонившего голову Владивоя обруч, и на этот раз даже самые хладнокровные воины, не сумели скрыть громкого вздоха! Едва коснувшись чела Ханджара, изменчивый камень полыхнул ярким белым огнем, а потом сменил цвет на кроваво-пурпурный. Замер на мгновение и задышал, запульсировал в такт биению сердца.

— Перун услышал произнесенные слова… — торжественно объявил скарбничий, почти всовывая растерявшемуся Владивою в руку пернач. — Отныне в Кара-Кермене новый Хан и первый Ханджар. Слава Хану Владивою! Слава Ханджару!

— Слава! Слава! — дружно рявкнули в десяток глоток атаманы, голосами более привычными отдавать команды воинами в лязге и гвалте боя. Аж окна задрожали.

— Слава!!! — рык сотен харцызов,