Происшествие в Вистерия-Лодж [Артур Игнатиус Конан Дойль] (fb2) читать постранично, страница - 13

ужасными угрозами; со мной обращались до крайности жестоко, чтобы сломить мой дух. Взгляните на этот шрам на моем плече и синяки на обеих руках. С тех пор как я попыталась позвали на помощь из окна, они засунули мне в рот кляп. Мое заключение продолжалось пять дней, и все это время мне давали лишь столько пищи, чтобы душа не рассталась с телом. Сегодня утром мне принесли хороший завтрак, но после еды мне стало ясно, что в пищу было что-то подмешано. Сквозь полусон я помню, как меня не то вели, не то тащили к экипажу, а потом — к поезду. Только когда колеса уже дрогнули, я вдруг поняла, что мое освобождение зависит от меня самой. Я выскочила из вагона, они попытались затащить меня обратно, и если бы не помощь этого доброго человека, который посадил меня потом в кэб, я бы никогда от них не убежала. Сейчас, благодарение Богу, я навсегда вырвалась из их рук.

Все мы, затаив дух, слушали этот необыкновенный рассказ. Молчание нарушил Холмс.

— Дело не кончено, — заметил он, покачав головой. — Расследование позади, теперь карты в руки юристам.

— Да уж, — отозвался я, — опытный адвокат изобразит это убийство как самозащиту. В прошлом могли быть совершены сотни преступлений, но ведь судить их можно только за это последнее.

— Ну, ну, — весело сказал Бэйнс, — я лучшего мнения о наших законах. Самозащита — одно дело, а хладнокровное нападение на человека с целью убийства совершенно другое, какую бы опасность тот для него ни представлял. Так что мы в полном согласии с законом сможем призвать к ответу нашу парочку из "Высоких сводов" на следующей выездной сессии суда в Гилфорде.

Случилось, однако, так, что возмездие настало Тигра из Сан-Педро не сразу. Хитрый и дерзкий, он со своим компаньоном сбил погоню со следа, войдя в многоквартирный дом на Эдмонгон-стрет и выйдя из него через черный ход на Керзон-скуэр. После этого их больше не видели в Англии. Примерно через шесть месяцев маркиз Монгальва и его секретарь синьор Рулли были убиты в своем номере мадридского отеля «Эскуриал». Убийц не нашли. К нам на Бейкер-стрит пожаловал инспектор Бэйнс с описанием примет убитых: смуглое лицо секретаря, властные черты, кустистые брови и глубоко посаженные глаза хозяина. У нас не осталось сомнений, что правосудие наконец свершилось.

— Это дело — сплошной хаос, дорогой Уотсон, — сказал Холмс, закуривая свою вечернюю трубку. Вам не удастся изложить его в той сжатой форме, что так дорога вашему сердцу. Оно происходило на двух континентах, действовали в нем две группы загадочных незнакомцев, и ход его еще более осложнило присутствие нашего достойного друга, мистера Скотта Экклза, доказывающее, кстати, что у пригласившего его покойного Гарсии был весьма изобретательный ум и хорошо развитый инстинкт самосохранения. Дело это замечательно лишь тем, что, оказавшись в самых настоящих дебрях, мы с нашим хитроумным помощником Бэйнсом строго придерживались фактов и, таким образом, выбрались из чащи по узкой и извилистой тропе. Есть что-нибудь такое, что осталось для вас непонятным?

— Почему вернулся повар-мулат?

— На мой взгляд, из-за того странного существа, обнаруженного нами на кухне. Человек этот — почти дикарь из глухих лесов Сан-Педро, и то был его фетиш. Когда они с товарищем укрылись в заранее подготовленном убежище, где, без сомнения, обитал кто-то еще из их сообщников, мулата убеждали оставить столь приметный предмет обстановки там, где он есть. Но он не мог с этим примириться, и на следующий день вернулся на виллу разведать, как обстоят дела. Однако, заглянув в окно, он увидел, что в доме устроился полисмен Уолтер. Выждав еще три дня, он решился сделать еще одну попытку, побуждаемый не то благочестием, не то суеверием. Инспектор Бэйнс с обычной для него предусмотрительностью приуменьшил в разговоре со мной значение этого инцидента, но на самом деле понимал его важность и подстроил повару ловушку, в которую тот и угодил. Что-нибудь еще, Уотсон?

— Разодранная птица, ведро с кровью, обуглившиеся кости, и вообще загадка этой странной кухни.

Холмс, улыбнувшись, листал блокнот.

— Я провел целое утро в Британском музее, изучая литературу по данному вопросу. Вот отрывок из книги Эккермана "Шаманство и негритянские религии": "Истинный идолопоклонник не предпринимает ничего серьезного без жертвоприношения, призванного умилостивить его отвратительных богов. В наиболее ответственных случаях этот ритуал принимает форму человеческого жертвоприношения, сопровождающегося людоедством. Чаще всего в жертву приносят белого петуха, которого разрывают на куски, или черного козла, которому перерезают горло, а тело потом сжигают". Как видите, наш друг повар — самый настоящий ортодокс в вопросах ритуала. Это и есть гротеск, Уотсон, — заметил Холмс, неторопливо закрывая свой блокнот, — однако, как я уже имел случай заметить, от гротескного до ужасного — один лишь шаг.