Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
путешествуют. Для изготовления удобрений нужны были кварциты. Их привозили в Южный Казахстан за две с половиной тысячи километров с Урала. Горы руды путешествовали в поездах. А в это время, рядом с Каратау — в Жанатасе, росли свои горы — отходы, фосфатизированные кремни.
Михаил Ахметович, тихий, немолодой уже человек с лицом, словно иссеченным степным ветром, рисует схемы, пишет формулы — рассказывает, как ему в итоге удалось заменить уральские кварциты местными, жанатасскими.
— Мне говорили: ничего из ваших формул не выйдет. А я стоял на своем. Ведь только освоение на Урале месторождения Макбальских кварцитов потребовало бы капитальных вложений на сумму 38 миллионов! А стоимость перевозки! И в то же время в Жанатасе, в отвалах, лежали десятки тысяч тонн кварцитов, содержащих фосфор; считалось, что никогда, понимаете, никогда они не пойдут в производство! Это даже не те забалансовые руды, которые ждут и когда-то дождутся своей очереди...
Видя мое недоумение, Мухтаров решил прояснить ситуацию. «Фосфоритный пирог» с запасами в миллиарды тонн состоит из узких, шириной десять-двадцать метров «ломтей», уходящих на глубину в сотни метров. Всего таких «ломтей» 46, тянутся они вдоль хребта Малый Каратау на расстояние 120 километров с большими интервалами, так что каждый «ломоть» приходится «уплетать» в отдельности. Однако не все идет «в пищу», на переработку. Руда с низким содержанием фосфора современной технологии еще не по зубам. Обогащать ее не умеют. Вот и приходится городить горы так называемых забалансовых руд, хранить их до тех лучших времен, когда более современная технология снизойдет к более бедным фосфоритам.
— Вначале, — продолжает Мухтаров, — промышленность ориентировали на «пенки», очень богатую руду. Но ее в залежах оказалось мало. Сейчас из-за высокой требовательности заводов в отвалы идет более трети всей добычи. Представляете, каждый год мы складируем до лучших времен гору, равную по объему иному крупному месторождению. Вот и получается — руды много и руды... мало.
Голос Михаила Ахметовича взволнованный. Лицо одушевляется, глаза горят. Нет, не зря кое-кто называет его фанатиком идеи.
— Где же выход? — продолжает он. — Нужно ориентировать технологию на существующие месторождения, а не наоборот. Научиться обогащать бедную руду. Мы вместе с технологами как бы роем один туннель с двух сторон, и каждый должен честно пройти свою половину. Знаете ли вы, что такое рудная мелочь? Это отходы при получении товарной руды. Заводы ее не берут, миллионы тонн мелочи лежат в отвалах. Да мы же с вами по золоту ходим. А нас кое-кто призывает сохранять олимпийское спокойствие. Нет уж, увольте!
Признаюсь: мне нравится мухтаровский «экстремизм». Но как зажечь идеей сотни, тысячи людей, стоящих как бы у гигантского конвейера, протянувшегося от карьеров до заводов?
В Каратау есть рудник «Молодежный». Рудное тело тянется здесь на такие глубины, что отрабатывать его открытым способом выгодно лишь до определенной отметки.
...Мы сидим с Николаем Егоровичем Бадановым, начальником «Молодежного», в маркшейдерской — так сказать, в штабе рудника. На стене — чертеж; изображено рудное тело — один из «ломтей» «фосфоритного пирога». Длина его километров шесть, в глубину он уходит не менее чем на четыреста метров, дальше тело не исследовано, а вот ширина его около десяти метров. В общем, стена, только подземная.
Верхушку «ломтя» уже «отъели» — отработали открытым способом, — и все работы ведутся на глубине.
На мне шахтерский комбинезон, красная каска, на поясе — фонарь, сапоги. Вся одежда чуть мешковата. А на Баданове роба сидит лихо, как военная форма. Пока подходим к проходной, узнаю, что он и впрямь служил, в Забайкалье. Затем окончил институт в Новокузнецке. Там же начал работать на угольной шахте, вместе с другом, Борисом Кошкиным, с которым и перебрался сюда.
Подъемник с грохотом летит вниз. Свет от наших фонариков высвечивает широкую бадановскую улыбку. В лицо нам веет влажный прохладный ветер. Даже не верится, что недавно там, наверху, мы изнывали от жары...
Идем по широкому коридору. Рядом пробегают вагонетки с рудой. Спешат в забой шахтеры. И не так-то просто определить, что над нами — земля Урала, Донбасса или Кольского полуострова. Но то, что мы в засушливом Каратау, вскоре подсказала... вода.
— Нет, вы только посмотрите, как она камень точит! — Баданов обнаружил неучтенную струйку. В полутьме я заметил нечто вроде арыка — совсем, как наверху, в степи. Здесь собирают каждую каплю воды, чтобы использовать или поднять наверх. Разумеется, ведь вода — враг, мокрая руда плохо поддается обработке. Но она и ценность, которой дорожат даже под землей.
— Да вы совсем стали сыном степей.
— Ну уж, — улыбается Баданов. — Сюда меня привели работа да вот этот камень, — говорит он, постукивая по стене. — А родился я в Горной Шории, сказочные места.
Так уж случилось, что угольщику Баданову полюбился фосфорит. Крепкий камень —
Последние комментарии
3 часов 49 минут назад
1 день 15 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 14 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 18 часов назад