Так далеко, так близко… [Барбара Тейлор Брэдфорд] (fb2) читать постранично, страница - 2

откашлялась и медленно продолжала:

— Он всегда был таким. Всегда владел собой и ситуацией. И во время завтрака он держался как обычно.

Эти слова сорвались с моих губ, и тут же я поняла, что говорю неправду. Не совсем правду. В прошлый понедельник Себастьян вовсе не был самим собой. Присущая ему мрачность совершенно исчезла. Он казался прямо‑таки счастливым, а это состояние ему было вовсе не свойственно. Но я не стала сообщать об этом детективам. Почему? Я совершенно уверена в том, что Себастьян умер от внезапного сердечного приступа. Он, как и я, не из тех людей, что кончают жизнь самоубийством. И на роль жертвы он также не годится. У него были враги в мире политики, по крайней мере я так полагаю, но я сильно сомневаюсь, что кто‑нибудь из них мог пойти на убийство. — Нет, детектив Кеннелли, Себастьян был самим собой, — повторила я не без твердости, — и по тому, как он вел себя, никак нельзя было сказать, что у него были какие‑то неприятности, и он говорил о своих планах на этот год очень уверенно.

— И что же это были за планы? — спросил Кеннелли.

— Он опять собирался поехать в Африку, чтобы наблюдать за распределением гуманитарной помощи бедным и больным, а оттуда — в Индию. В Калькутту, если быть точной. Он сказал, что хочет посетить мать Терезу. Он всегда помогал ее больнице, оказывал ей в прошлом значительную материальную поддержку. Он сказал, что вернется в Штаты в декабре, потому что хочет провести Рождество в Коннектикуте.

— И после этого вы с ним больше не виделись? — детектив Майлз подался вперед, не сводя с меня взгляд.

— Нет, не виделись, детектив Майлз.

— А в выходные?

— Мне надо было срочно сдавать рукопись, и я работала над очерком сначала в городе, потом здесь. В этой самой комнате. Я почти не выходила отсюда все выходные.

— Понятно. — Детектив Майлз наклонил голову как бы в благодарность и медленно поднялся. Его напарник Кеннелли тоже встал.

Я спросила:

— Когда умер Себастьян?

— Время еще не установлено, но скорее всего, в субботу вечером, — ответил Майлз.

А Кеннелли сказал:

— Спасибо, что уделили нам столько времени, миссис Трент.

— Боюсь, что не очень‑то помогла вам, — отозвалась я.

— Вы по крайней мере рассказали о настроении мистера Лока, и подтвердили то, что говорят все — он до самого последнего дня своей жизни вел себя как обычно.

— Я уверена, что он умер своей смертью. Джек и Люциана со мной согласны.

— Мы об этом знаем, миссис Трент. Мы с ними очень подробно побеседовали, — сообщил детектив Майлз.

Это мне было уже известно, но я ничего не сказала детективам, провожая полицейских до двери библиотеки.

— Когда вы получите результаты вскрытия? — спокойно спросила я.

— Через некоторое время, — ответил детектив Кеннелли, задержавшись на пороге и обернувшись, чтобы взглянуть на меня. — Тело мистера Лока еще не увезли с фермы. Когда его перевезут в Фарлингтон — это случится, видимо, завтра, — начнется медицинская экспертиза. Вскрытие проведут немедленно, но окончательные результаты будут не очень скоро. — Он чуть улыбнулся, словно извиняясь.

— Мы будем держать вас в курсе дела, миссис Трент, — добавил детектив Майлз.

Сев за свой антикварный стол во французском деревенском стиле, я взяла авторучку и тупо уставилась на страницы, лежащие передо мной. Я уже пыталась отредактировать вещь, которую окончила вечером в субботу, но без особого успеха. Известие о смерти Себастьяна, которое я получила сегодня утром, визит полицейских десять минут назад — все это выбило меня из колеи. Я поняла, что не в состоянии вернуться к работе. Ничего удивительного, подумала я, при таких ужасных обстоятельствах.

Мои мысли были полностью заняты Себастьяном: я почти и не думала ни о чем, кроме него, с тех пор как Джек позвонил мне и сообщил ужасное известие о его смерти.

Я сидела, устремив невидящий взгляд на опустевшую комнату, мириады мыслей толклись у меня в голове, и каждая старалась вытеснить другую. Я отложила ручку и откинулась на спинку стула.

Себастьян был неотъемлемой частью моей жизни с тех пор, как я себя помню, и он оказал на меня такое влияние, как никто другой. Несмотря на наши с ним шумные ссоры, полное несогласие во мнениях, бурные, страстные сцены, после которых каждый чувствовал себя потрясенным и подавленным, нам всегда удавалось все уладить, быть вместе, сохранять верность. И хотя я знала его всю жизнь, понимать друг друга мы стали только после развода; и только тогда в наших отношениях появилось нечто спокойное, безмятежное.

Наша семейная жизнь была весьма бурной и не слишком долгой; по прошествии времени я поняла, почему она была такой эфемерной и краткой. Попросту говоря, сорокадвухлетний светский человек не знал, как нужно обращаться с двадцатидвухлетним ребенком — своей молодой женой. То есть со мной.

Перед моим внутренним взором вспыхнул образ Себастьяна, каким он был в день нашей свадьбы, и опять у меня