Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
штепселя. - Еще раз повторяю: ваша частная лавочка, кроме бессмысленных трат, ничего не дает. Более того - отвлекает работников! Приказываю поэтому все прикрыть! Есть научно-техническое общество, там и отводите душу!.. Начальник охраны!
- Слушаюсь! - проговорил старый служака.
- Потрудитесь проследить, чтобы завтра же сарай этот был опечатан и энергия отключена! Все!
Чадов понял, что доказывать и спорить бесполезно. В чем-то они, вероятно, допустили ошибку, наверно, следовало информировать директора о своих замыслах, может быть, заручиться поддержкой экспериментаторов из Научного Центра... Впрочем, теперь в этом не было смысла: Омельчук от принятых решений не отступал.
В груди у Чадова похолодело.
- Я ухожу с завода, - сказал он тихо. Омельчук вздрогнул, повел бровью, ничего не ответил и вышел. Следом поспешил начальник охраны...
Добровольные помощники Николая Константиновича просидели с ним еще несколько часов, - на ночь глядя не хотелось расставаться.
- Не суждено, Слава, - грустно заметил Чадов. - Не суждено... Мальчик с пальчик останется в сказке.
- Омельчуку бы наши датчики, тут бы мы посмотрели! - негодовал Юколов.
Фокич слышал это и, прихлебывая из кружки кофе, задумчиво глядел на Славку...
Они разошлись под утро, когда заря, летняя и тихая, охватила небо.
Кирпичный домишко, бывшую трансформаторную, опечатали в тот же день. Вскоре, сдав дела новому начальнику участка, Николай Константинович уехал из города.
...И вот теперь, по прошествии семи лет, Омельчук вспомнил о Чадове. Может, потому и вспомнил, что стал Чадов известным изобретателем? За письмом, оставшимся без ответа, пришла телеграмма. Василий Игоревич снова просил Чадова приехать. Николай Константинович не ответил и па телеграмму. Вскоре позвонил заместитель министра, поспрашивал Чадова о делах и предложил командировку на завод к Омельчуку - глянуть свежим глазом на обновленное предприятие, а в общем - подсказать, если возникнет идея, как повысить скорость и надежность главного конвейера. Николай Константинович понял, конечно, откуда дует ветер. Что-то видно там не ладилось у Омельчука. Ничего не поделаешь - нужно ехать. Ну, чего бы ему самому не написать о своих заботах честно и откровенно. А то - "соскучился". Подумаешь, дядя родной...
Семь лет - достаточный срок, чтобы стерлись обиды, по крайней мере - их острота.
Омельчук встретил Чадова на аэродроме. Встретил с шиком, подкатил на машине к трапу, только что не разостлал ковровую дорожку. Зато и обнял, и расцеловал. Ни упрека, ни намека на оставшиеся без ответа послания. Таким тактичным, таким радушным Николай Константинович не помнил Омельчука и в лучшие годы. За всю дорогу от аэродрома Василий Игоревич умудрился ничего конкретного не сообщить и в то же время рта не закрывал. Есть такие люди: никогда прямо не скажут, что необходима им ваша помощь, будут вертеть восьмерки вокруг да около, благожелательностью одаривать, и вроде сам догадаться должен, что от тебя требуется. А получат свое - и будто не просили, любезность за любезность - и квиты.
Омельчук довез Чадова до гостиницы, устроил в "люксе" и через два часа, как договорились, прислал машину, чтобы доставить Николая Константиновича на завод...
- За встречу, Коля! - густой баритон Омельчука стелился бархатом.
Он достал из своего директорского стола - полированного монолита - два изящных хрустальных бокальчика, налил в них из бутылки, усыпанной росписью и звездами, коричневатой, с искорками, жидкости и пододвинул Чадову блюдце с тонкими, как часовые колеса, кружочками лимона.
Директорский кабинет был невелик, скромен по обстановке, без традиционного стола-перпендикуляра. Стены спокойного салатного цвета, невысокие панели, хранящие под светлым лаком слоистую фактуру дорогой древесины.
Что-то знакомое привлекло вдруг внимание Николая Константиновича: там, где стены и потолок соединял незатейливый витой валик, симметрично, справа и слева от стола Омельчука виднелись крохотные треугольные шляпки. Как будто подстраховали валик, чтоб не упал, и вбили туда-сюда по гвоздю.
Похожие треугольники - датчики когда-то они изготовляли в своей трансформаторной...
- Ах, Коля, Коля! - ворковал Василий Игоревич, мягко прохаживаясь по кабинету. - Помнишь, пришли мы сюда желторотыми и что увидели? Зачуханный автосборочный заводишко, ржавую консервную банку... Но поработали мы, Коля, крепко поработали. Особенно за последние годы... Погляди-ка, - Омельчук нажал кнопку, и бесшумно поползли к углам кабинета тяжелые, как занавес в театре, муаровые шторы, закрывавшие витринное, во всю стену, окно.
Чадов поднялся и подошел к Василию Игоревичу, Несмотря на ранние зимние сумерки, отсюда, с высоты пятнадцатого этажа управления, отлично рисовалась панорама большого завода: корпуса, уходящие к темному горизонту белыми пунктирами заснеженных крыш, бетонные дороги и железнодорожные пути, залитые серебристым светом.
- Ну, как? Впечатляет?
- Да, - искренне ответил Николай
Последние комментарии
2 часов 38 минут назад
2 часов 43 минут назад
8 часов 3 минут назад
1 день 19 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 18 часов назад