Идеальный советский писатель [Марк Александрович Поповский] (fb2) читать постранично, страница - 5

армейских сапог и ремней. Всем этим нехитрым набором приемов Симонов вла­дел в совершенстве. Никому из тех, кого я знал в Москве, никогда не удавалось застать его без этого застегнутого на все пуговицы психологического мун­дира. Роль эта предназначалась, естественно, не нам, людям незнатным, а ваялась для больших хозяев из ЦК. Поза верного поэта-солдата там очень нравилась. Это было то, что они хотели бы видеть в каждом интеллектуале: дары духа, упакованные в хаки воен­ного образца. Что же касается самого Симонова, то после 30-40 лет ношения маска так пристала к его лицу, что едва ли он и сам различал, что в его поступ­ках естественно, а что — театр. Вся его жизнь была жизнью на театре. И всегда в одной роли.

Честного наёмника Симонова наемники бесчест­ные даже возмущали. Когда после кровавых событий в Венгрии (1956) американский писатель Говард Фаст разочаровался в коммунистических идеалах и высту­пил с разоблачительными статьями, Симонову было поручено «проучить» перебежчика. В «Литературной газете» появилась огромная, довольно водянистая и мало убедительная статья, в которой Симонов демон­стративно избивал чучело Фаста. Но было в той ста­тье одно место, где читатель мог почувствовать под­линную страсть, живое негодование автора. Симонов с искренним возмущением сообщал, что хотя обычно советские издательства иностранным авторам не пла­тят, Фасту, за его изданные в СССР произведения, платили в долларах (!) и довольно много. А он, небла­годарный, в ответ на заботу партии и правительства переметнулся в стан реакции! Эта безнравственность Фаста, видимо, потрясла Симонова до глубины души.

После Сталина служить стало труднее: внизу дисциплина ослабела, да и наверху не было единства. Верный солдат, Симонов любил порядок и чтил субор­динацию. В 1956 г., будучи редактором «Нового мира», он опубликовал в журнале роман Дудинцева «Не хлебом единым». По своей ориентации роман полностью со­ответствовал позиции, которую занял на XX съезде партии Никита Хрущев. Хрущев, разоблачая Стали­на, все время повторял, что партия не боится смо­треть правде в глаза и разоблачения «культа лично­сти» только укрепляют ее. Симонов, публикуя роман «Не хлебом единым», был убежден, что ни в чем не отступил от желаний нового хозяина. На обсуждениях романа Константин Михайлович охотно говорил о «благородном мужестве издателя», которое ставил в один ряд с мужеством писателя. В действительности никакого особенно мужества не требовалось ни от ре­дактора Симонова, ни от автора Дудинцева. Можно говорить лишь о сговоре между ними.

По «совету» Симонова Дудинцев дописал четвер­тую часть романа. После того, как читатель узнал, что герой, талантливый изобретатель, предложивший очень важный метод для советской индустрии, обол­ган и арестован, писатель сочинил продолжение, в ко­тором происходят события совершенно недостовер­ные. Тот самый следователь, что закатал ученого- изобретателя в тюрьму, вдруг понял, что его под­следственный не виноват, и начал борьбу за то, чтобы (при Сталине!) освободить его из лагеря. Эта фальши-

вая сюжетная ситуация поворачивает дело так, что во всех бедах ученого виноваты только его личные враги. А честный партийный следователь во всем разобрался и спас героя. В результате усилий автора и редактора Симонова роман «Не хлебом единым» вполне вписал­ся в литературу социалистического реализма и его стало возможно напечатать в «Новом мире». Инте­ресно, что несколько лет спустя, в 60-х, роман издали отдельной книгой и советские читатели решительно не обратили никакого внимания на этот бестселлер 50-х годов.

Но в 1956-м в ЦК нашлась группа сталинцев, ко­торая искала возможности остановить хрущевскую разоблачительную деятельность. Они избрали книгу Дудинцева своим жупелом. «Вот, дескать, после анти­сталинских речей уже и писатели выходят из подчине­ния...» Вхожий в верха Симонов внимательно следил за возникшей дискуссией. В какой-то момент он уви­дел, что Хрущев уступил своим противникам, его ан­тисталинский порыв ослабел. В таких случаях нужна немедленная ритуальная жертва. Если ЦК всегда прав, значит, неправ кто-то другой. И он должен быть тот­час наказан. Симонов точно учуял этот момент. В ре­дакции «Нового мира» всё повторилось по сценарию 1953 года. Как когда-то в «Литературной газете», главный редактор собрал членов редколлегии и голо­сом, полным изумления, вопросил, кто это разрешил печатать в журнале политически безграмотное (он лю­бил слово политический и умел им пользоваться) и литературно беспомощное произведение Дудинцева. После этой редколлегии Владимира Дудинцева на несколько лет отлучили от литературы, от заработ­ков, поносили, оскорбляли, довели до полного ничто­жества.

Современников поразил не только сам факт предательства, но и то, как точно главный редактор «Но­вого мира» рассчитал время, когда следовало отречься

от своего автора. И поспел тютелька в тютельку