Башни Заката [Лиланд Экстон Модезитт] (fb2) читать постранично, страница - 4

интересуется женщина постарше.

– Милостивая госпожа, – отвечает он, – Оплот находится на Крыше Мира, и всякому, кто покидает его степы, приходится остерегаться диких зверей и прочих неприятностей. Разумеется, о безопасности всех и каждого заботится маршал, но она оказывает снисхождение к просьбам тех, кому, как мне, оружие придает уверенности.

– А ты выглядишь... привычным к оружию.

Борясь с очередным приступом тошноты, Креслин снова улыбается:

– Внешность бывает обманчива, милостивая госпожа.

– Можешь называть меня Фревия, – губ женщины касается мимолетная улыбка. – Не расскажешь ли ты нам про Оплот?

Креслин с готовностью кивает, но прежде чем заговорить, дожевывает ломтик ябруша и вытирает губы полотняной салфеткой.

– Постараюсь, хотя не уверен, что из меня выйдет хороший рассказчик. Если и милостивая госпожа, – он поворачивается к рыжеволосой девушке, – не против...

– Не расскажешь ли ты нам про Оплот? – с намеком на смех повторяет та слова старшей и поднимает свой кубок, так что становится виден широкий, чуть ли не наручь, браслет из тусклого железа, украшенный одним-единственным черным камнем.

Успев отметить для себя, что этот браслет не таков, каким кажется, Креслин улыбается молодой собеседнице, после чего вновь поворачивается к Фревии.

– В граните сером Крыши Мира укоренен Оплот могучий, надежно огражден стенами от недругов и непогоды... – Креслин не подбирает слова, а вызывает их из памяти. Слова, написанные другим мужчиной с серебряными локонами и собранные в маленьком томике, посвященном ему... – И пусть окрест бушует буря или нагрянет что похуже, внутри всегда тепло хранится, надежно жизнь оберегая. Ну, а снаружи, за твердыней и за пролегшей меж стенами дорогой, что людей выводит к путей торговых перекрестью, там от подножия южной башни вверх стелется ковер из снега, к сияющему пику Фрейджи...

– Фрейджа, – нарушив ритм, поясняет Креслин своими словами, – это игольчатый пик, который один-единственный ловит свет солнца и на рассвете, и в сумерках.

– ...А далее, за Крышей Мира, за льдом и камнем, где обрывы крутые в тысячу локтей спускаются к лесам дремучим, сплошное море темных елей, па юг и север простираясь, теснится, и за ним барьером встают Закатные Отроги...

Креслин умолкает, улыбается и пожимает плечами:

– Вот видите, я не могу предложить вам ничего, кроме образов.

– Твои образы совсем недурны, – откликается Фревия.

Рыжеволосая девушка (или все же молодая женщина: присмотревшись, Креслин находит, что она чуточку постарше его самого) молча кивает.

Между тем обнаруживается, что его тарелку с ябрушем успели унести. Ее место заняла другая, тоже из желтого фарфора, по побольше, с ломтем поджаренного до образования бурой корочки мяса в белом соусе и зеленью по краям.

Креслин отрезает крохотный кусочек мяса, отправляет в рот и, хотя острота и горечь блюда таковы, что на его лбу выступают бусины пота, старается изобразить улыбку.

– Как тебе жаркое? – интересуется рыжеволосая.

– Должен признаться, оно чуточку острее того, что подают в Оплоте.

Женщина смеется:

– А я должна признаться, что ты первый чужеземец, который не повел себя так, будто взял в рот горящую головешку.

Креслин смущенно улыбается и, не зная, как расценивать услышанное, спрашивает напрямик:

– Я должен воспринимать это как комплимент?

– Совершенно верно, – произносит она и тут же поворачивается к соседу справа, чтобы ответить на какой-то вопрос.

Юноша замечает на ее левой руке второй браслет. Оба они скрыты струящимся голубым шелком рукавов и становятся видны, лишь когда их обладательница жестикулирует или поднимает кубок.

Справа от нее сидит мужчина в кружевной, открытой почти до пояса рубахе, обнажающей загорелую и широкую, но, на взгляд Креслина, слишком нежную грудь.

Как и большинство мужчин Сарроннина, этот человек превосходит Креслина ростом, а смех его так же легок, как и фальшив. Юноше, которому противна любая (и своя, и чужая) ложь, это неприятно режет слух.

– Как, по-твоему, продвигаются переговоры? – спрашивает Фревия.

– Полагаю, – отвечает Креслин, расправившись с очередным кусочком жаркого, – они проходят, как должно, однако это всего лишь мои надежды, ибо судить о делах государственного управления пристало лишь тем, кто их вершит.

Сказанное юноша заедает листьями мяты, освежающей рот после огненного соуса.

– А что, – не унимается соседка, склонясь к Креслицу так, что он ощущает ее дыхание, – эти стражи Западного Оплота и впрямь так страшны, как о них толкуют?

– Страшны? Да, о них говорят что-то в этом роде. Ну, школу они проходят суровую... насколько я видел. Однако видеть их мне доводилось лишь на учениях, а отнюдь не в бою, так что я едва ли могу ответить на этот вопрос со знанием дела, – он отрезает еще один ломтик мяса.

– Создается впечатление, что ты не способен судить решительно ни о чем, консорт-правопреемник, – послышался глубокий голос, принадлежащий