Самая дорогая бутылка в мире [Стенли Эллин] (fb2) читать постранично, страница - 9

знакомым жестом нестерпимой боли, потом все его тело обмякло, голова откинулась на спинку стула, глаза закатились, невидяще уставившись в потолок. Вероятно, последняя картина, которую они запечатлели — струя «Сент-Оэна», которая постепенно становилась все тоньше и в конце концов превратилась в сочащиеся капли осадка, сгустившиеся на полу в середине большой красной лужи.

Де Марешалю уже ничем нельзя было помочь, однако София продолжала стоять, покачиваясь, словно вот-вот упадет в обморок. Чувствуя слабость в коленях, я помог ей пройти к ее стулу и заставил выпить остаток шабли.

Вино вывело ее из транса. Тяжело дыша, она сидела, молча глядя на мужа, и наконец нашла в себе силы заговорить.

— Ты знал, что это убьет его, — прошептала она. — Вот зачем ты купил вино. Вот зачем ты вылил его.

— Довольно, мадам, — холодно произнес Кассулас. — Сами не знаете, что говорите. И ставите в неловкое положение нашего гостя своей несдержанностью. — Он повернулся ко мне. — Очень грустно, мсье, что наш маленький праздник закончился подобным образом, но такие вещи случаются. Бедный Макс. Своим темпераментом он будто напрашивался на несчастье. А сейчас, думаю, вам лучше уйти. Придется вызвать врача, чтобы его освидетельствовать и заполнить необходимые документы. Присутствовать при исполнении медицинских формальностей довольно неприятно. Не стоит лишний раз расстраиваться из-за этого. Я провожу вас до дверей.

Не помню, как оттуда выбрался. Я знал только, что стал свидетелем преступления, но не мог сделать ничего. Абсолютно ничего. Даже публичного заявления о том, что у меня на глазах произошло убийство достаточно, чтобы любой суд приговорил меня за злостную клевету. Кирос Кассулас задумал и осуществил свою месть безупречно, и я с горечью подумал, что она обойдется ему всего-то в сто тысяч франков, если не считать утраты неверной жены. Вряд ли София согласится провести хотя бы одну ночь в его доме, даже если ей придется уйти, имея при себе лишь то, что на ней надето.

После злополучного вечера я больше никогда не слышал о Кассуласе. По крайней мере, за это я мог благодарить судьбу…

И вот сейчас, шесть месяцев спустя, рядом со мной за столиком в кафе на рю де Риволи оказался второй свидетель убийства, София Кассулас, которая, как и я, вынуждена молчать. Вспомнив, как меня только что потрясла наша неожиданная встреча, я невольно восхитился ее хладнокровием. Она заботливо суетилась вокруг меня, заставила выпить рюмку коньяка, потом еще одну, весело щебетала о разных пустяках, словно желая изгнать любые мысли о прошлом.

С тех пор, как я видел ее в последний раз, она изменилась. Изменилась к лучшему. Робкая девочка превратилась в красивую, уверенную в себе женщину. Объяснялось все очень просто. Наверняка она нашла своего мужчину, на сей раз не такого зверя, как Кассулас, и не псевдо-Казанову наподобие Макса де Марешаля.

После второй рюмки я почти пришел в себя и увидев, как моя добрая самаритянка поглядывает на свои усыпанные бриллиантами ручные часики, извинился, что задерживаю ее, и поблагодарил за любезность.

— Не очень-то большая любезность по отношению к такому другу, как вы, — с упреком отозвалась она. Потом поднялась, взяла сумочку и перчатки. — Но я обещала Киросу, что встречусь с ним в…

— Киросу?

— Ну конечно. Моему мужу. — Мадам Кассулас изумленно посмотрела на меня.

— Значит, вы до сих пор живете с ним?

— И очень счастливо. — Удивленное выражение исчезло с ее лица. — Простите, что так медленно соображаю. Я не сразу поняла, почему вы спрашиваете.

— Мадам, это я должен извиниться. В конце концов…

— Нет, нет, вы имеете полное право задать такой вопрос. — Мадам Кассулас с улыбкой взглянула на меня. — Но мне и вспомнить трудно, как я когда-то воображала, что несчастлива с Киросом, ведь после того вечера все настолько изменилось. Вы были там, мсье Драммонд. Вы своими глазами видели, как Кирос вылил на пол целую бутылку «Сент-Оэна» только из-за меня. Это стало настоящим откровением! Я словно проснулась! И когда я поняла, что он ценит меня даже больше, чем последнюю в мире бутылку урожая 1929 года, то в ту же ночь, набравшись смелости, вошла в его комнату и сказала о своих чувствах… А теперь… о мой дорогой мсье Драммонд, с тех пор мы живем как в раю!