Бородин [Елена Владимировна Дулова] (fb2) читать постранично, страница - 3

современников воскликнет: «Музыка удивительно верна! Вы слышите шум и движение от идущей машины, на вашем лице мелькает улыбка от искусного подражания композитора. Пароход летит, а между тем вы слышите меланхолические звуки мечтающего поэта…» Но покуда еще не написана «Попутная». «Северная пчела» и «Санкт-Петербургские ведомости» извещают об открытии после перестройки Большого театра. И мы взглянем теперь на афишу.

«На Большом театре сегодня, в пятницу 27-го ноября, российскими придворными актерами представлено будет в первый раз «Жизнь за царя» — оригинальная большая опера в трех действиях с эпилогом, хорами и танцами; музыка М. И. Глинки…»

Места давно проданы. На спектакле «весь Петербург», в императорской ложе государь с семьей. Словно магнит притягивает к себе кресло в одиннадцатом ряду, с краю у прохода. Пушкин на спектакле! В антрактах многие устремляются к нему, воздавая похвалы Глинке, родной русской музыке.

13 декабря 1836 года цвет литературного и музыкального Петербурга чествует Михаила Ивановича Глинку. Тосты за успех национальной оперы. Первый тост произносит Владимир Федорович Одоевский. На музыку Одоевского спет в честь Глинки канон. Последнее четверостишие сочиняет Пушкин:

Слушая сию новинку, Зависть, злобой омрачась, Пусть скрежещет, но уж Глинку Затоптать не может в грязь…

Страстью государя Николая Павловича были парады, смотры, военные учения. По временам город напоминал огромную казарму. В этой казарме должен царить образцовый порядок. Во всем, начиная от шинельных крючков до полкового оркестра. Один из таких оркестров частенько играет на пыльном Семеновском плацу.

БОРОДИН

Мне идет восьмой год. На дворе весна. Окна еще не расклеены. Но даже сквозь двойные законопаченные рамы доносятся бравые марши, от которых сладко замирает и холодеет в восторге сердце. Оторвавшись от окна, я лечу в столовую. Смиренно подхожу к бонне, умоляюще заглядываю в глаза:

— Фрейлейн Луиза, мы сегодня пойдем на плац?

Конечно, согласие получено. Надо только надеть картуз и теплые уличные башмаки. Готово. Какое счастье впереди! На Семеновском плацу играет военная музыка. Стоя на почтительном расстоянии и почти ослепнув от медного великолепия оркестра, я тону в его стройном громе.

Наши прогулки вдоль плаца часты. Фрейлейн с обожанием разглядывает мундиры и усы, а я постепенно начинаю различать в могучем духовом хоре разные голоса. Крохотные дудочки щебечут, словно птицы; громадные золотые жерла извергают рычание; узкогорлые трубы поют серебряным голосом. Выходит роскошный, бравый тамбурмажор. Взмах, другой, третий — и все сливается в общем стройном звучании.

Музыканты скоро заприметили меня; осмелев, я уже нырял под канат, огораживающий площадку. Смелость и постоянство однажды щедро вознаграждаются. Во время перерыва, поощряемый музыкантами, я трогаю, разглядываю, держу в руках каждый инструмент. И спрашиваю, спрашиваю, спрашиваю… Отвечают мне весело и охотно, я запоминаю названия, пытаюсь дунуть в отверстие маленькой флейты. Увы! Вместо пения раздается слабое шипение. Солдатик, играющий на флейте, ласково утешает меня, и я проникаюсь нежностью и к нему, и к маленькой флейте. А дома… дома я сразу бегу к фортепьяно, вновь и вновь пытаюсь изобразить то отдельные голоса, то стройное звучание военной музыки. Поглядев на мои восторги, «тетушка» решает пригласить учителя. В восемь лет я уже недурно играю на флейте. Учит меня тот самый солдатик Семеновского полка, беря скромную плату — по полтиннику за урок. Продолжается и мое увлечение фортепьяно. Я хорошо читаю ноты, но не слишком люблю это занятие. Гораздо интереснее повторять то, что слышишь. И тут по временам просыпается дремлющий во мне «бес озорства». Известные пьесы я «украшаю» по-своему, присочиняя к ним «рожки и хвостики» весьма юмористического свойства.

АВДОТЬЯ КОНСТАНТИНОВНА

Совсем уж подрос мальчик мой драгоценный. Надобно и о серьезном учении подумать. Да как быть?

Знать не желаю этих казенных заведений. Дети точно солдаты — кругом грубости да шалости. Нет, пусть уж учителя домой ходят.

Сколько он теперь премудростей постигает, да как легко и весело! На иностранных языках говорит преотлично, по разным предметам тоже хорошо успевает. Радость ты моя, Сашенька, истинно благословение Бо-жие… Еще пригласила танцмейстера. Приходит эдакий старичок со скрипкой. Скрипочка пиликает, а Сашура вместе с Мари кружат по зале. Целый час учатся! Я сижу тихонько в уголку да на них любуюсь. Саше и больше бы попрыгать не грех. А то ведь совсем зачитался. Уж и романы читает, да все с какими-то дивными приключениями. Нынче они с Мари без конца разыгрывают роман с предлинным названием: «Прекрасная Астраханка, или Хижина на берегу Оки».

БОРОДИН

Теперь наше самое главное увлечение — домашний театр.