Заколдованная рубашка [Анна Иосифовна Кальма] (fb2) читать постранично, страница - 2

наверняка передастся и вам.

И поэтому обе повести читаются в один присест.

Мне хочется рассказать вам сейчас немного о самой Кальме, о ее литературном пути. Начала она его в газете. Здесь, у самого истока, стоял великий поэт Владимир Маяковский, который был другом ее отца и о котором она впоследствии написала книгу для детей, назвав ее «Большие шаги».

С помощью этих «шагов» она, маленький газетный работник, совершила скачок в настоящую литературу.

Такие книги, как «Черная Салли», «Дети Горчичного Рая», «Тетрадь Андрея Сазонова», наверняка прочитаны вами; если же вы еще не читали, советую, после того как вы закончите эту книгу, прочесть и их.

Две темы интересуют Н. Кальму — историческая и международная. Она свободно чувствует себя на любых широтах и в любые времена. Не надо думать, что дается это просто. Прежде чем подойти к письменному столу и начать первую фразу новой повести, приходится долго и упорно работать в библиотеках, в архивах, встречаться с людьми, ездить, смотреть, записывать. Маяковский сказал, что «поэзия вся — езда в незнаемое». «Езда» — не обязательно дальняя и трудная поездка; можно проехать и на троллейбусе в архив и открыть там для себя поэзию, можно увидеть поэзию рядом с собой, в «боевой и кипучей» повседневности.

Нельзя сказать, что у писателя спокойная жизнь.

Всеми способами обогащает он свое восприятие мира: тут и действительные поездки, и встречи с нужными людьми, и кропотливая работа в архивах, когда нужно смирять свое нетерпение, свою страсть к быстроте.

Большую переписку с читателями ведет Н. Кальма. Вот если и вы ей напишете, она будет рада этому. А у вас, вероятно, возникнут вопросы после прочтения книги. Ведь она перенесет вас в незнакомый вам мир — и в штат Виргиния, и на обожженный солнцем остров Сицилия, в середину девятнадцатого века. Обстановка там будет чужда вам, быть может, вначале покажется странной, непривычной, но вы скоро поймете, что к чему, кого надо любить, кого ненавидеть, за кого печалиться, за кого радоваться. И тогда вы начнете жить одной жизнью с героями этих повестей.

Я только что прочитал все, что написал, и увидел, что достаточно подготовил вас к восприятию повестей.

Итак, переверните страницу — начинает свой рассказ Н. Кальма.

И. Рахтанов

Вступление

Я держу в руке серебряную медаль. На медали — чеканное изображение человека с прекрасным и мужественным лицом, в круглой шапочке на длинных волнистых волосах. Это Джузеппе Гарибальди, славный герой Италии. Победы Гарибальди над врагами Италии принесли его родине свободу. Прошло более ста лет, и партизанские отряды, носившие имя Гарибальди, освободили Италию от фашистов.

И в далекие времена, и во время второй мировой войны в битвах итальянского народа за свободу принимали участие русские люди.

Чтобы я могла хорошо разглядеть медаль, ее снял с груди доктор Николай Дрёмин, ленинградец, работающий в сибирской больнице. Ранней весной он прилетел в Москву на свидание русских партизан-гарибальдийцев. Николай Дремин получил письмо от своего итальянского друга и тезки Николо. В конверте был листик цикория — того самого цикория, который растет в горах и появляется из-под снега вблизи хижины Николо.

Как тебя вспоминают сегодня, Италия! Твои моря и твои цветы, твое небо и твои горы. Но главное — твоих людей, простодушных, отзывчивых, пылких и в ненависти и в любви.

— А помнишь, как в Генуе удалось спасти заминированный фашистами порт?

— А помнишь семью Белли? Какие чудесные старики! И какую поленту варила нам мамаша Белли!

— А помнишь, как наш Павел показал гитлеровцам трубку в кулаке, а они думали, это пистолет, и отдали ему оружие и сдались?..

— А помнишь папу Черви?

И тут наступает глубокая тишина, потому что люди помнят папу Черви, старика, который воспитал семерых сыновей-героев. В доме его нашли приют многие русские солдаты и вместе с сыновьями Черви ушли сражаться за Италию.

А вот и сам папа Черви на экране. Он сидит в соломенном кресле под раскидистым узловатым деревом. У него темное, загорелое лицо крестьянина и руки, перевитые синими венами. Они много работали, эти руки, они держали лопату и молот, оружие и ручонки детей. У папы Черви медлительный, но еще звучный голос.

— Мне всегда говорили: «Ты могучий дуб, взрастивший семь ветвей. Эти ветви обрублены, но дерево не погибло». Спору нет, сравнение красивое. Но дело не только в дубе, дело в семени, из которого дуб вырос. А семя — это идеи, которые движут человеком.

Длинная голая стена стрелкового полигона в Реджо-Эмилио. У этой стены расстреляли семерых братьев Черви. Много их друзей-русских тоже осталось спать вечным сном в итальянской земле. На кладбище Генуи лежит русский кузнец Федор Полетаев — Поэтан, награжденный за геройство высшим военным отличием Италии — Золотой Медалью. Он тоже был гарибальдийцем, этот русский человек.

Но вернемся к тому, что было почти сто лет назад…