Из Доусона в океан [Джек Лондон] (fb2) читать постранично, страница - 2

расстояние практически невозможно.

Последний в этом году пароход «Белла» теперь усиленно грузился. Кругом царили оживление и суета. Четыре часа утра у Полярного круга, а солнце уже высоко. Тепло необычайно, словно это разгар какого-нибудь праздничного дня. Все смеется, радуется и шумит. Местные щеголи кокетничают и заигрывают с девицами, индианки постарше сплетничают группками, а тем временем молодые, уединившись, хихикают по углам. Ребятишки играют и ссорятся, а совсем маленькие возятся в пыли с похожими на волков городскими собаками. Фантастически расплывающиеся клубы дыма носятся в воздухе, дружно вздымаются, крутятся в вихре, сходятся в свинцово-сером небе. Только чутьем да ощупью можно разобрать что-либо. Дым поднимается от бесчисленных костров, неся горе комарам, слезы нежным глазам белых и придавая всему окружающему таинственный колорит нереальности.

На протяжении всей этой части пути трудно было поверить, что мы находимся в далеких северных широтах. Казалось, будто перед нами волшебная страна, полная неожиданностей. Таких, например, как   духота и тропический зной.

Где! Здесь, под Полярным кругом днем и ночью задыхаешься от жары, хотя лежишь поверх   одеял. Багровый   солнечный диск, как налитый кровью шар, висит над северной стороной горизонта. Необычна красота этой «ночи  средь   бела дня», плывущей, вечно плывущей перед глазами,— это ты плывешь, увлекаемый стремительным потоком, и то проскальзываешь по узкому каналу, где лесистые берега точно смыкаются над тобой, то вырываешься на простор, туда, где тысячи потоков сливаются в могучую реку; но вот — снова расходящиеся течения, узенький   канал,   нависший   над головой лес, запах земли и теплая сырость растений. Л надо  всем   этим — гул жизни, внезапно прорвавшийся в неудержимой песне, которая перерастает в громкий, тупой рев довольства или замирает вдали в сладостной пустоте безмолвия. Ни звука, пока огибаем мы песчаную косу и вспугиваем одинокого журавля, пребывавшего в своей мрачной задумчивости. Перепел захлопал в лесу крыльями, шумно фыркнул входящий в водулось, и снова тишь.

Потом где-то в глуши  ухает  сова, гортанно каркает над головой ворона. Внезапно проносится над зеркальной гладью дикий крик гагары, порождая   бесчисленные отклики. Начинают свой звонкий сочный щебет малиновки, и леса наполняются музыкой. Сразу заиграли на нескольких инструментах белки, под отчетливые ритмы дятла принялись выводить пронзительные трели черные дрозды. Чистое кресчендо певчих птиц сопровождается   вскриками   лося. И вот все слилось во всеобщем гвалте. Неведомая болотная птица присоединяет свой исступленный вопль к нарастающему кресчепдо, и его финал, достигнув предельной   высоты, медленно замирает вдали. Робко где-то ребенок   взывает к матери, и воцаряется молчание.

Через триста миль ниже «низин» мы достигли Майнука, главного старательского лагеря на Лоуэр-Ривер. Теперь он получил менее благозвучное имя Рампарт-Сити. Новости, привезенные из Доусона, не могли, разумеется, быть свежими, но люди на Лоуэр-Ривер вообще всю зиму не имели никаких новостей. Поэтому, как только мы причалили, пас забросали вопросами. Больше всего беспокоили слухи о войне, футбольная игра в День благодарения и казнь Даранта. В соответствии с обычаем Севера мы «развили» каждый па¬раграф в главу и все же потерпели полный провал в своей попытке утолить их ненасытную жадность.

Промчавшись через стремнины ниже Майнука, в том месте, где некогда Юкон пробил себе кратчайший путь через горы Рампарт, мы подплыли к Танане. Здесь же расположен и индейский городок Нуклукьето, в нескольких милях от него находится старая миссия Сент-Джеймс. Мы прибыли туда сразу после полуночи и попали на большие празднества. С минуты на минуту ожидался весенний ход лосося, и миссии Танана и Тоузикейкет были в полном сборе, но больше всего народу приехало из районов, которые находятся в сотнях миль от этой стоянки. Мы поставили наше «тяжелое судно» среди легких, сделанных из коры каноэ, в беспорядке теснившихся у берега, и сразу же оказались в огромном рыбацком лагере. С трудом пробираясь между шатрами среди ползающих детей и грызущихся собак, мы направились к большому бревенчатому дому, где гулянье было в самом разгаре. Только с помощью изрядного числа щелчков и подзатыльников удалось нам протиснуться сквозь толпу детишек к входу. Длинная низкая зала буквально была полна танцующими.

Кроме как через единственную дверь, до отказа забитую народом, сюда не было доступа ни свету, ни воздуху; и в этой полутьме рослые индейские парни и индианки с дикими глазами обливались потом, завывали в вихре танца, который не поддается никакому описанию. С необычным чувством, знакомым всякому путешественнику, покоряющему дотоле неприступную вершину, мы уже собирались насладиться первобытной новизной обстановки, когда (представьте наше разочарование) обнаружили, что